М. сидел на траве и задумчиво глядел на небо. Ему было хорошо и покойно. То, о чём он сейчас думал, было обычным для него в минуты отдыха. Об этом он размышлял частенько и с удовольствием. Потому что, на самом деле любил, когда она его вдруг захватывала, эта, пожалуй, единственная позволительная в его подневольничьей жизни слабость. Экстаз и необъяснимый трепет перед таинственными и волшебными звёздами. Среди которых, откроем секрет, М. мечтал когда-нибудь оказаться.
Желание это было так велико и ему иногда так сильно хотелось превратиться в какую-нибудь маленькую и пускай совсем незаметную звёздочку и навечно покинуть этот чуждый мир, что от невозможности воплощения самой желанной мечты и собственного бессилия он начинал впадать в глубокую и несвойственную таким, как он, депрессию. К тому же, к большому огорчению М., далёкие и недосягаемые светила никогда не отзывались на доносившиеся из глубины его тоскующей души мольбы и просьбы и оставались, как и прежде, беспристрастны и холодны. Видимо, в силу их высокого положения, им было совершеннейшим образом не до таких, как он. И они не то, чтобы не слышали или не хотели видеть и слышать его, они попросту его не замечали.
Но М., с детства приученный к борьбе, не отчаивался и продолжал упрямо и настойчиво верить, что когда-нибудь удача ему улыбнётся. И когда уныние и грусть наваливались на него особенно безжалостно, обращал свои взоры к Ней и начинал просить уже Её, казавшуюся гораздо более близкой и временами даже родной, Её помочь ему обратить на себя внимание недоступных гигантов. Такое, признаться, случалось не часто. Но когда всё же происходило, он с радостью и целиком погружался в долгожданное общение и мог разговаривать с Ней, словно с матерью, по целым часам. Не переставая надеяться, что хоть Она-то его услышит и пожалеет и расскажет своим гордым подругам о грызущей его тоске.
Да, подобное действительно случалось редко, но именно в такие мгновенья М. мог почувствовать себя по-настоящему свободным и счастливым. Бывало, едва только успев начать желанную беседу, он сразу так увлекался, что тут же забывал про все условности и субординации своей непростой земной жизни и стремился лишь единственно к тому, чтобы поскорее поделиться с любимой собеседницей всем, что накопилось и произошло за время их очередной и вынужденной разлуки. Всем, чем хотел. Не стесняясь. Не боясь быть непонятым. Даже несмотря на то, что Она, как и звёзды, так до сих пор ему ни разу не ответила. Но разве такой пустяк, как немота лучшей подруги, мог заставить М. отступиться? Конечно, нет. Наоборот. Наблюдая Её безучастие, он с ещё большим усердием принимался за свои монологи. А молчание... Ну, что ж, на то оно и существует, это молчание, чтобы мы могли досыта выговориться. Главное, чтобы при этом не гнали, не отворачивались. Ведь если тебя всё-таки слушают, значит, ты не вызываешь скуки. Или, чего ещё хуже, презрения. И значит, рано или поздно, ласковым словом сумеешь тронуть любое, даже самое каменное сердце.
Вот и сейчас, не взирая на раскинувшуюся от края до края густую непроницаемую мглу, но зная, что под ней, изредка выглядывая, вот уже третий день находится его единственная на этом свете надежда, М. начал разговор с безмолвной Луной как обычно. С самого начала.
"Здравствуй, Царица. Это я, помнишь? Микель. Хотя по-настоящему моё имя звучит по-другому. Микеланджело фон Фойер - вот как записано в документах. Но это, согласись, слишком длинно и вычурно. С первого раза даже трудно запомнить. Вот я и не возражаю, чтобы ты меня называла просто. Микель. Или Мики. Честно говоря, мне так даже больше нравится.
Если помнишь, на Хозяина я работаю уже четыре года - охраняю его загородный дом. В обязанностях моих - не пускать на территорию без его разрешения никого. Да, Царица, никого. То есть, если он прикажет не пускать сюда свою мать, а она для меня посторонний, я буду вынужден выполнить долг. Ничего не поделаешь. Такая работа.
Делом этим я занимаюсь уже давно, почти всю свою сознательную жизнь, и без хвастовства могу отметить, что равных по выучке мне не сыскать. Ведь за моими плечами не только несколько лет безупречной службы, но и самая первоклассная подготовка. Настолько серьёзная, что в случае необходимости могу быть даже телохранителем. Однако, слава богу, у Хозяина уже имеется личная охрана, и меня не привлекают к столь неблагодарному занятию. Да, да, ты не ослышалась, неблагодарному. Ведь ежедневно и по-настоящему рисковать единственным, что у меня есть, жизнью, ради кого-то, пусть даже он и Хозяин - разве в этом её подлинный смысл? Вот, Льюис, например - один из бодигардов, который мне симпатичен - хороший парень, спокойный, мужественный, весёлый, а кончит, к сожалению, плохо. Потому что короткая это жизнь - прикрывать своим телом кого-то. К тому же, честно говоря, как телохранитель он не выдерживает никакой критики. Слишком уж огромен и неповоротлив. Но главное, крайне невнимателен. Сколько раз замечал. Я уже вижу опасность, а он ещё даже не подозревает о её существовании. Вот и получается, что такой мастодонт годится лишь для того, чтобы отпугивать прохожих, а не защищать того, кто заказывает музыку, от коварных врагов. Ну, да ладно, бог с ним, с этим Льюисом. То есть, я хотел сказать... Дай бог ему, конечно, здоровья.
Хозяин мой - из бывших спортсменов. Типичный пример подъёма в князи из грязи. Злой, недалёкий, но, вместе с тем необычайно сильный человек. И не только физически. Его упорству и пробивным способностям может позавидовать каждый. Любых поставленных целей он добивается всегда и чего бы ему это ни стоило. И никогда, слышишь. Никогда не жалеет о содеянном. Даже если причинил кому-то боль. Даже если совершил непоправимое. Надеюсь, ты понимаешь, что я имею в виду.
Бывает и мне - все мы грешны - и мне от него достаётся. Да, Великая! И ещё как! Но когда меня бьют за дело, я претензий к нему не имею. Тогда он прав. На все сто процентов. Ведь, если не я, то тогда кто? Кто будет охранять его имущество? И хотя к его услугам лучшие сигнализации, системы, всё равно без живого глаза не обойтись. Ведь, какова бы она ни была, эта чёртова техника, на неё никогда нельзя положиться полностью из-за присущей непредсказуемости и удивительной способности отказывать в самый неподходящий момент. Я же, ты знаешь, подвести не могу. Потому что я, так сказать, уникален. И меня нельзя ни обмануть, ни испугать, ни подкупить. Меня можно только убить. И я чувствую, что Хозяин всё понимает. Вот потому, думаю, до сих пор ещё при себе держит...
В загородном доме, как видишь, я живу постоянно, и меня это очень устраивает. Вокруг природа, чистота, много открытого пространства. Нет ни машин, ни асфальта, ни бетона. Нет даже вечно торопящихся и суетливых людей. Тишина и покой. И я, в общем, счастлив. Счастлив, что, в отличие от многих таких же, как я, питаюсь естественной пищей и дышу не отравленным воздухом.
Знаешь, Красавица... Честно говоря, я недолюбливаю людей. Слишком уж много их развелось на нашей планете, которая, бедняжка, давно уж и так от них устала, что, кажется, прямо воем воет от их разрушительной деятельности. Ну, ведь, правда, так и есть. Ты и сама, верно, знаешь. Ведь лезут кругом. В недра, в моря, на вершины. И даже до тебя, Царица, говорят, добрались! Всё облазили! Всё перекопали! Всё изгадили! Попробуй, найди теперь чистенькое местечко, где можно было б в спокойствии скоротать остатки последних деньков без их вездесущего присутствия. Бесполезно! Рано или поздно найдут. И что самое противное, будут при этом вести себя так, словно всё вокруг принадлежит только им.
Но поверь, я вовсе не против них в общем. Проблема в другом. В том, что каждый из этих гномов мнит себя чуть ли не богом и ради удовлетворения своих ненасытных амбиций и жажды наживы способен на всё. На любые, даже самые страшные злодеяния. Представь, они заявляют, что стали "царями" природы! Царями, понимаешь? То есть всё, что только здесь есть, всё, что вокруг существует, и даже ты, о Великая, по их мнению, лишь дармовой полигон для безумных экспериментов. Ах, если б знала, с каким наслаждением посмотрел бы я на этих "царей", окажись они в диком лесу. Хотя бы без одного электричества. Уверен, выжили бы единицы. А остальные... Остальные превратились бы в обыкновенный корм для истинных хозяев этого мира. Но, к сожалению, это не более, чем фантазия, потому что сила на их стороне. Вот они и продолжают с ещё большим остервенением разрушать и уничтожать вокруг всё, из чего можно извлечь какую-то прибыль, что представляет для них хоть какую-то, даже абстрактную угрозу.
И ведь убивают!
В самом деле, убивают всех и вся! Рыбу, животных, насекомых. Леса, реки, воздух. Не щадя. Не щадя никого. Ничего. Словно они здесь одни и другим места нету. Прикрываясь при этом словами, что всё во имя человека и всё во благо его. Да что там леса, о Волшебная! Они продолжают уничтожать даже самих себя, даже друг друга. И за что? Ради эфемерных, ничего на самом деле не значащих ценностей! Ради бумажек, железок, камней! Ради придуманных проходимцами и сумасшедшими идей и теорий! Знаешь, мне вообще иногда кажется, им всё равно, как и за что убивать, потому что приятен сам акт. И для утоления этой своей безумной потребности приемлемым становится любой повод.
И мне страшно, Царица. Мне всё чаще начинает казаться, что Человечество - это случайно попавший в наш РАЙ на горе живому и неживому всепожирающий вирус. От которого не существует, понимаешь, не существует вакцин, и который невозможно победить ни астероидами, ни ледниковыми периодами, ни потопами. А единственная возможность излечиться от которого заключена лишь в его собственной предрасположенности к самоуничтожению.
Или ты думаешь, я ошибаюсь? И вид этот всё же может быть назван разумным? Вид, который за тысячи лет духовных мытарств так и понял своего Предназначения? Который только и делает, что разменивает один Фетиш на другой, усугубляя и без того присущую ему разобщённость и междоусобицу? Вид, который не может без группировок, каждая из которых с момента возникновения начинает убеждать своих адептов в правильности и богоугодности единственно лишь собственной веры? Хотя подлинные, настоящие Ценности мира всегда были и остаются НЕИЗМЕННЫМИ с первого Дня Творения и ИЗНАЧАЛЬНО заложены в каждом из них, независимо от цвета кожи и разреза глаз. Ещё в материнской утробе...
Мне здесь так одиноко, Царица. Ведь у меня, если честно, нет ни друзей, ни родственников. Хотя, может быть, я просто о них не знаю. К сожаленью, я даже не помню своей матери, потому что, когда она умерла, мне не было и полгода. И я так и не успел узнать, что это такое - настоящая любовь и ласка. Вот и получается, что кроме тебя и Хозяина, больше никого. Разве что Джефф, мой напарник...
Кажется, я тебе уже о нём рассказывал. Он тоже служит у Хозяина года четыре, но здесь на объекте со мной только два. Кстати, он немного крупнее меня, но в нашем деле, как известно, это не самое важное. Главное, это мозги, а их у него нет совсем. Одни только мышцы. Помню, как-то раз отрабатывали мы защиту от ударов ногами, так этого дурня запинали чуть не до смерти. Хорошо, Хозяин вовремя остановил, а то бы не было у меня сейчас напарника. Ну, правда. Ну что это, спрашивается, за боец? Его бьют, а он нет, чтоб ответить, даже увернуться толком не может. Всё получает, да получает. И всё по морде, да по морде. Все зубы повыбивали - пришлось потом искусственные вставлять. Мне, честно говоря, его даже жалко стало. А все, кто наблюдал за тренировкой, напротив, очень смеялись. Особенно Хозяин.
Да, я забыл рассказать ещё кое-что. Обещай, что не выдашь, Царица. Дело в том, что я имею на Джеффа влияние. Настолько сильное, что без меня он не представляет себе своей жизни. Совсем. В общем, что скажу, то и сделает, не задумываясь. Никто, конечно, не догадывается, и слава богу. Ведь он должен подчиняться только Хозяину. И ни больше никому.
И ещё. Есть тут у нас, Красавица, ещё одна проблемка. С женщинами. То есть, я хотел сказать, их здесь просто нет. Вообще. Понимаешь? И даже еду нам готовит повар-мужик. Все кругом стонут, не только мы с Джеффом. Хотя, если честно, вариант познакомиться у нас с ним с полгода назад всё же был. Да, ты не ослышалась. Именно был. Потому что, как и обычно, этот чудак умудрился всё дело испортить.
В общем, лазили мы как-то с ним за территорией, да и познакомились с двумя симпатичными куколками. Я, как водится, завёл разговорчик. Ещё минут бы пятнадцать, и всё получилось. Если б не Джефф. Нет, чтобы потерпеть, сразу стал набрасываться на них как дикий. Я ему говорю: "Поласковей, повежливей, девочки грубых не любят", а он нет, всё за своё. Всё лезет и лезет. Ну, те, конечно, не на шутку струхнули, убежали от нас. Бог знает что, наверное, подумали. Да ещё такой шум подняли, что повар услышал. Настучал, гад, Хозяину, и теперь нам за забор запрещено. Вот и тоскуем - хорошие всё же были девчонки. Но больше всех, конечно, переживает сам Джефф. Теперь-то, наконец, до него дошло, что надо слушать меня, а не свои примитивные инстинкты. Ладно, что об этом говорить - расстраиваться только. А, ну вот, чёрт. Лёгок на помине. Извини. Идти надо. Хозяин уже подъезжает..."
***
За забором послышался шум приближающейся кавалькады, и уже через секунду, дабы не замедлять движения колонны, ворота гостеприимно распахнулись. Шурша широкими шинами по мокрому от прошедшего дождя мелкому гравию, на территорию въехали "мерседес" и два джипа.
- Ну, чего? Как дела? Как па-ацаны? - донеслось из-за открывшейся на ходу пуленепробиваемой дверцы. - Эй! Мики! Джефф! Где они???
Голос принадлежал кругломордому импозантному здоровяку, который, едва затормозили колёса, тут же попытался вылезти из лимузина вон. Однако едва он коснулся земли, обыкновенно устойчивая поверхность планеты, к его изумлению, вдруг зашаталась и чуть не выскользнула из-под ног. Пассажир едва не рухнул обратно в салон и только чудом успел ухватиться за что-то попавшееся под руку. Чем-то оказалось предплечье выросшего словно из-под земли детины, мгновением ранее покинувшего переднее сиденье авто. На непроницаемом лице не мелькнуло и тени растерянности - подобная хозяйская прыть ему явно не в новость. Подперев вдрызг пьяное тело, спокойный бодигард продолжил исполнение служебных обязанностей, готовый в любой момент уберечь драгоценного шефа от встречи с землей.
- Ну, чего вылупились? - продолжил крепыш, с достоинством Цезаря опершись на руку громилы, обводя набыченным взглядом вокруг. По-прежнему не находя среди покинувшей джипы братвы искомых субъектов.
- А, вот вы где, - увидел он, наконец, кого так искал. - Ну, подойдите! Ближе, ближе! Презент вам привёз!
Осторожно приблизившись, Микель и Джеффри переглянулись. Сомнений нет, Хозяин явно "перебрал", а это означает лишь одно - беда где-то рядом. Ведь именно когда тот произносил нечто подобное в последний раз, им здорово досталось. Именно тогда к ним привезли на неделю инструктора по обороне, и именно тогда Джефф сменил свои зубы на драгоценный металл.
- А-а-а, не жда-а-али, - ухмыляясь, не унимался Хозяин, наблюдая охватившее охранников волнение. - Прошу познакомиться, Виолета.
И, шутовски поклонившись, манерно извлек чью-то руку из полумрака салона.
- Ай! - вскрикнул с дивана незнакомый женский голос, увидев Джеффа и Микки. - Киса, ты что, серьёзно?
- Конечно, радость моя, - произнёс крепыш и с нескрываемой гордостью добавил, - ты только посмотри, какие парни!
- Но Киса... Они же... Я боюсь.
- А ты не бойся, солнце, не бойся. Я же сказал, башляю за каждого.
- Но ты же не говорил, что они такие... Страшные.
- Страшные? Слышь, Льюис, - кругломордый ткнул пальцем в грудь истукана-телохранителя, - она говорит, они страшные.
Расписанное свежими ссадинами лицо в ответ с трудом выдавило улыбку.
- Хе-хе-хе, - не по-доброму продолжал главный. - Какие ж они страшные? П-по-моему, оч-ч-чень даже ничего.
- Но я... Я так не могу. Мы так с тобой не договаривались, - пыталась протестовать незнакомка, явно желая обратно в уютный салон. - Я так... Я так никогда не пробовала.
- Н-да? Ну, вот и попробуешь, - неожиданно грубо отрезали ей. - Всё! Хватит ныть! Вылезай!
На сей раз Виолете ничего не осталось, как наигранно-печально вздохнуть и, обидчиво отвернувшись от кавалера, внимательно осмотреться. То, что она увидела, ей понравилось. Так как взгляд её тут же зацепился за "пахнущий" недавним ремонтом готический особняк, ухоженный садик с газонами и огромный бассейн, на пустом дне которого, она заметила, уже начали собираться первые мёртвые листья.
- Ну, ладно, пупсик, - игриво погладил красную шею тоненький пальчик, - не кипятись. Добавишь по сотке?
- Добавлю, добавлю, не канючь, - брезгливо выдавил освоившийся на земле Хозяин и, не глядя на неё, самостоятельно шагнул вперёд. - Пошли быстрее!
Повеселевшая незнакомка вылезла.
- Льюис, - внезапно вдруг вспомнив, остановился крепыш, и палец с дорогим перстнем снова ткнулся в мощную грудь, - ты мне больше не нужен.
- Но шеф, - телохранитель беспомощно развёл руками. - Вы же сами...
- Приедешь к восьми. Всё, свободен! Все по домам!!!
Начавшие было движение огромные руки упали, и, почесав затылок, недовольно бурча что-то под нос, "мастодонт" с неохотой уселся в машину.
Микель и Джефф, по-прежнему не шевелясь, продолжали молча наблюдать за всей этой странной и непонятной им сценой. До них пока всё ещё не доходило, что происходит, и о чём это с ними беседует босс. Ну, привёз себе шлюху - такое бывало не раз - а они тут при чём?
- Ладно, пацаны, - будто уловив движение их вопросительных мыслей, заговорчески подмигнул им крепыш, провожая взглядом отъезжающий эскорт, - хорош на тёлку пялиться. Пошли.
И, галантно подставив красотке руку, уверенно двинулся к дому.
Настроение было хорошим. Ещё бы! Ведь сегодня наконец он сумел добить главный вопрос, так жестоко мучавший его в течение этого месяца. Смог воплотить в жизнь самую оригинальную, самую гениальную из когда-либо посещавших его голову мысль. А именно. Как без стрельбы и крови за один день стать владельцем крупного нефтеперерабатывающего завода.
А дело, о котором идёт речь, состояло в следующем. Случилось так, что, как всегда это происходит в тесном и непредсказуемом мире, крепыш наш оказался не единственным, кто позарился на прибыльный бизнес. И потому, едва начав операцию по "штурму" объекта, сам того не ведая, оказался на уже захваченной территории. Узнав о недоразумении, любой другой бы на его месте стушевался и отступил или, по крайней мере, попридержал бы до выяснения подробностей коней, но только не наш герой. Включать заднего, как говорится, в его правилах не значилось, и он уже был готов по старой привычке стереть конкурентов в порошок, как вдруг, совершенно неожиданно для себя и окружающих, передумал. Почему-то, словно бы кто-то тихонечко подсказал ему это на ухо, он отважился на абсолютно непохожее на него и на таких, как он, решение. Короче.
Приехав в назначенный день на разборку с "казанцами", которые-то и оказались "крышей" отбираемого им у вялого государства завода, он предложил противникам поединок - рукопашную схватку богатырей. Да, да, именно так. По одному с каждой из сторон. Без оружия. Без правил. По-взрослому. Идеальный вариант для разрешения спора. Ни тебе пальбы. Ни подмоченной репутации. И всё по понятиям.
Что и говорить, поначалу от неожиданности "татары" даже опешили. Однако, пару дней пораскинув извилинами, всё ж согласились. По всему было видно, человек перед ними нарисовался серьёзный, а реальная война, как ни крути, отберёт у обеих группировок не одного пацана. В общем, на том и сошлись. Проигравший выбывает из игры. И через неделю назначили битву. А дальше всё происходило, как в дешёвом и давно всем известном кино. "Терминатор" Льюис, немного попотев, одолел своего визави. И дабы избежать возможных по поводу своего триумфа инсинуаций, отгрыз погружённому в нокаут противнику... ухо. Намного раньше, чем всем известный боксёр.
Надо сказать, такой исход даже для суровых провинциальных бандитов оказался, мягко говоря, в диковинку. И не видевшая доселе подобных ужасов Казань, разумеется, пала.
Да, Хозяин был действительно в этот вечер горд и доволен собой. Потому как, на самом деле, так легко ему ещё не доставался ни один его сладкий кусочек. Теперь оставалось лишь грамотно и весело отметить событие, и он предвкушал небывалый, ни с чем не сравнимый восторг. Ведь вот уже чуть ли не год он мечтает хорошо оторваться и устроить что-нибудь стоящее, да руки всё не доходят. Руки не доходят... Смешно! Ведь он уже давно в состоянии позволить себе любой, даже самый невероятный каприз. Всего-то надо - капельку времени. А его-то и нет! Времени! У него. У богатейшего и всеми уважаемого господина Гурдзенко. Солидного и преуспевающего человека. Банкира. Бизнесмена. Владельца казино. А теперь вот ещё и нефтяного магната. У него. У хозяина жизни. А не у какого-то там жалкого отбывающего срок за разбой уголовника Тюленя, каким его знали ещё лет с десяток назад.
Сегодня он всё изменит.
Услышав команду, Микель и Джеффри снова недоверчиво переглянулись, и по-прежнему не издав ни звука, неохотно двинулись в след. Теперь гостью можно было рассмотреть лучше. Всё, в общем, оказалось как всегда: длинные ноги, большой бюст и широкая задница. Хозяин верен себе. Только, пожалуй, постарше, чем раньше. Да, точно, лет тридцать пять. Хотя, честно говоря, определять возраст таких персонажей Микель до сих пор не умел. Но вот в чём он был абсолютно уверен, так это в том, что пахло от неё как и от всех этих уличных блядей. Дешёвым парфюмом вперемежку с потом, запахом бензина и гари. И ещё алкоголем. Противным перегаром баночного джина. Тьфу! А он на дух не переносит спиртного.
- Ну, вот мы и дома! - донёсся с крыльца, обрывая незамысловатые микелевы мысли, весёлый голос Хозяина, и, пропустив вперед проститутку и охранников, он с торопливостью запер за собой на ключ дверь.
Обстановка внутри оказалась ещё более пышной и респектабельной, чем могла себе представить незнакомка, разглядывая дом с улицы. Первое же, что всерьёз поразило её воображение, была массивная ведущая на второй этаж мраморная лестница, горделиво возвышавшаяся, как монумент вечной славы неведомым павшим, над просторной целиком привезённой из германского замка прихожей. У подножия её охраняли, словно слуги самого Анубиса 1, два остроухих каменных дога. Величавость ссоружения усиливалось ещё и тем, что на лестнице вовсе не было ковра, обыкновенно покрывающего в таких случаях скользкие ступени. И потому, едва вошедшие, чуть слышно шелестя одеждой, коснулись их пошлой ногой, пространство вокруг вмиг заполнилось эхом их звонких шагов.
Но самое впечатляющее ожидало Виолету дальше. Когда, поднявшись, она оказалась у входа в главную залу особняка и когда из-за распахнутых настежь дверей навстречу ей, словно блеск пиратских сокровищ, выплеснулась настоящая Роскошь.
Она била в глаза и струилась повсюду. С каждого сантиметра залитого ярким праздничным светом огромного помещения. Которое, судя даже по поверхностному взгляду, запросто могло вместить в себя две сотни отдыхающих гостей. Да, здесь, как в хорошем музее, верно, было на что посмотреть. Тут было всё. И привезённые из Греции эллинские статуи, казавшиеся, из-за накинутой на них шутки ради одежды живыми людьми. И диковинные восточные чучела. И антикварная мебель. И развешанное по стенам старинное оружие. И самая наимоднейшая техника. И африканские маски. И, конечно же, сверкавший в свете злобно полыхавшего каминища отданный в нагрузку к прихожей тевтонский рыцарь. В общем, всё, как полагается. Всё, как у ________________________________________________________
1 Египетский бог - покровитель умерших, изображавшийся в виде человека с собачьей или шакальей головой
реальных людей. Все атрибуты разгульной новорусской дольчевиты. Посреди же всего этого беспорядочного, совершенно безвкусного, но поразительного великолепия в центре комнаты выделялся широченный чёрного дерева стол и кресла с диваном в стиле Ампир.
- Располагайся, дорогая, - Тюлень не без удовольствия провёл рукой по сладким и (ого!) упругим ягодицам, увлекая обалдевшую гостью к посадочным местам. - Надеюсь, от виски не откажешься?
В ответ та слегка улыбнулась и, умело высвободившись из объятий, аккуратно присела на ближайший светло-бежевый подлокотник. Что-то, показалось ей вдруг, было во всей этой истории не так. Как-то подозрительно. Как-то тревожно и неуютно.
- Ну, вот и славненько, - произнёс из-за барной стойки крепыш, взгляд которого не отрывался от виолетиных форм.
Через мгновенье он снова стоял перед креслом, и из квадратной бутылки, стукающейся о край стакана, приятно нарушая знакомую каждому паузу, обильно полилась долгожданная жидкость. Было видно по всему - ему явно не терпится начать. Приняв напиток, путана благодарно кивнула, молча и жадно глотнула и, аккуратно поставив стакан на лакированную поверхность стола, запрокинув голову, лихо соскользнула вниз. Теперь, после успокаивающего виски она сделала это совершенно по-свойски, как дома. Ведь, в конце концов, если что-либо и произойдёт, промелькнуло в хмельной голове, предначертанного всё равно не минуешь.
Джефф и Мики, как и полагается, с самого начала притормозившие у дверей, продолжали молча наблюдать за происходящим.
- Так, ребята, - вновь заговорил крепыш, подходя к охранникам и, схватив одного за шею, отхлебнул прямо из горла, - Я ведь вижу. Вижу, как вам тут без тёлок хреново. Вот и решил подогнать. Эта сука, - он обернулся и снова бросил похотливый взгляд на бюст Виолеты, - сегодня ваша. А я посмотрю, какие вы мужики.
- Котик, может, ещё выпьем? - в первый раз открыв рот в этом странном доме, осторожно вставила путана, с недоверием и опаской скользнув по мускулистым телам "пацанов".
- Расслабься, они не кусаются.
Крепыш подошел, налил ей ещё, и, поставив виски на стол, сам устало бухнулся в кресло напротив. Немного поёрзал, но нащупав-таки наиудобнейшее для пятой точки положение, отодвинул бутыль и нажал кнопку на пульте.
- Слышь, - попросил он, когда приятный романтический саксофон тихонько заиграл во всех углах комнаты и рука непроизвольно спустилась на уровень брюк, - ты помоги пацанам, а я... Я позекаю. Люблю "это дело" смотреть.
Виолета не ответила и вновь залпом осушила стакан. Затем неслышно поднялась и, кокетливо поглядывая на охранников, принялась, возбуждающе покачивая бёдрами и нежно лаская пальцами грудь, сексуально извиваться в ритм спокойной музыке. Хозяин меж тем оживился и, резким движением стянув штаны, оголил свои толстые ноги. Это был сигнал, и он был понят - красотка начала медленно раздеваться. Спустя пару минут на ней уже не оставалось ничего, кроме обворожительного синего белья, но она и не думала останавливаться. Сама не на шутку заведённая, словно позабыв о постороннем присутствии, она продолжала обнажаться дальше.
Бутылка опустела. Мики и Джефф, теперь стоя у хозяйского кресла, замерев, не сводили со стриптизёрки восхищённых взглядов. Которая, судя по всему, сама была в настоящем экстазе и, закатив глаза, уже игриво скользила коготками под готовыми лопнуть от натиска чувств ажурными трусиками. С каждой секундой движения её становились всё энергичнее и энергичнее, и вот, наконец, она... Она добралась. И когда из полной груди вырвался сладострастный вздох, Микель не удержался и громко сглотнул.
Несмотря на занятость, это не прошло для Виолеты незамеченным, и она, с теплотой глядя на охранника, нежно оттянула лямочки лифа.
Есть! Возбуждающие, пахнущие желанием кружева повисли у него на голове.
Он жадно втянул носом. О, этот волшебный, чарующий запах нельзя было перепутать ни с чем. Запах готовой к совокуплению самки. Так, неужели, это правда? Неужели Хозяин не шутит, и он, Микель, сейчас получит её?
От удовольствия он даже хрюкнул. Он давно уже не чувствовал такого взрыва сил. Боже. Это невыносимо. Кровь будто кипит. Микель задрожал всем телом, с трудом сдерживая подступающую и вот-вот готовую выплеснуться похоть. И задышал так глубоко и часто, что теперь не видел ничего. Ничего, кроме упругой источающей желание и влекущей к себе всё сильней и сильней покорной человеческой плоти.
Полетели трусики.
Она моя!
Минуты летели, как одно счастливое мгновенье. Микель был на верху. На верху настоящего блаженства. Ведь такого удовольствия, как сегодня, он не испытывал никогда.
Ну, когда же? Когда? Ну? Ну, ещё. Ну, чуть-чуть...
Он находился буквально в нескольких секундах от сладкого момента облегчения, как вдруг всё неожиданно и резко оборвалось. Схваченный за ногу, он был силой стянут кем-то с мокрого тела визжащей, как свинья, Виолеты.
- Ну, ладно, хватит, животное! Теперь его очередь! - дребежжя в ушах, донеслось, словно далёкое эхо.
Кто это? Микель обернулся.
Ярость и злоба охватили его, как только он увидел не узнаваемое им теперь лицо. Не может быть! Хозяин!!! О, боже... Как глупо. Как грубо! Как подло!! Как подло его только что скинули с разгорячённого, жаждущего любви тела! Будто нашкодившего на дорогом ковре щенка!
Такого оскорбления он не получал ещё ни разу за всю свою насыщенную грубостью и жестокостью жизнь. Ни разу. И это, понимал Микель, была не просто пощёчина от взбалмошного пьяного человека, всё было намного хуже и злей. Он был не просто унижен. Он был ткнут мордой в дерьмо. Пренебрежительно. За шкирку. Перед напарником. Перед потаскухой. Перед самим собой. Наконец он узрел подлинный лик этого изувера. И узнал своё настоящее место. Но за что? За что его так? Что он такого сделал, чтоб заслужить такое отношенье к себе? Неужели, за то, что всего лишь хотел насладиться? Самой простой и самой естественной радостью? По его же, хозяйскому желанию?
- А ну, отморозок, давай! Теперь ты! - переключившись на второго и уже позабыв о Микеле, шлёпнул по джеффиной заднице Тюлень. - Давай! Вперёд!
- Котик... - тяжело дыша, пролепетала она, - давай... Отдохнём.
- Что-о-о??? - не своим голосом заорал в ответ красномордый, - ты чего, прошмандовка, совсем обурела!? Ах ты, с-сука! Да, ты...
Отчётливые белые пятна проступили на перекошенном, задыхающемся от злобы лице.
- Ты что, тварь... Мозг мне компостировать собралась? Да?? Да я тебя, падла, живьём в землю зарою! Отдохнуть хочешь???
Красный, пьяный, безумный, широко расставив толстые ноги, он стоял прямо над нею и яростно размахивал рукой.
- Да я... Да я тебя сейчас так отмудохаю. Мать родная не узнает!!!
Разум его помутился. Да как она только посмела! Перечить ему. Всесильному. Ему. Который таких, как она... На фарш, не моргнув, пускает. Тварь придорожная. Животное. Вещь...
В бешенстве он одним движением схватил тонкую шейку в ладонь, приблизил перепуганное личико прямо к глазам, и, посмотрев в широкие, в ужасе вращавшиеся, как у приговорённой к бойне коровы зрачки, с отвращением швырнул на ковёр. Словно надоевшую куклу.
- Становись, как сказал, сука!!!
Проституток Тюлень не переваривал никогда. Ни дорогих, ни, тем более, дешёвых. И если когда и позволял себе подобную покупку, то уж с непременным для себя условием вдоволь поглумиться. Поиздеваться, наказать, опустить по полной программе. Вот что было ему нужно от нечасто наведывавшихся в его логово ночных стрекоз. А не предлагаемые ими машинальные ласки и лживые нежные слова. Да они его, если честно, никогда всерьёз и не возбуждали. И в глубине души он, признаться, вообще с трудом понимал, как это, в принципе, можно заниматься сексом с женщиной, превратившей себя в доступный товар. С мразью, которая на себя наплевала, сама себя пустила в расход и готова отдаться любому, даже убогому и заразному, лишь бы тот смог заплатить. Его мутило от одной только мысли о помойке, что творится внутри таких, как сидевшее сейчас перед ним не моргающее от страха за свою не нужную никому жизнь мерзкое, бесполезное, не способное к деторождению существо. Не говоря уже о какой-то там близости.
Джефф оказался более покладистым, чем напарник, однако и это не спасло его от жестокой пытки. Минут через пять всё повторилось. Не кончив, был оттащен за ногу и он. Казалось, Хозяин окончательно "съехал с катушек" и теперь совсем ничего не соображал. Он был не похож сам на себя и, в беспорядке метаясь по комнате, орал и швырялся вокруг всем, что только попадалось ему под руку - стаканами, пультами, одеждой. Такого ужаса Виолета ещё не видела никогда, даже когда её однажды вывезли на дачу к азерботам. Потому что тогда, хоть и было смертельно страшно, она понимала, что, если не будет возбухать, то, по крайней мере, останется целой. А тут... Что есть силы вжавшись в беж кресла, закрывшись подушкой, она, расцарапанная и готовая вот-вот разреветься, то и дело нервно вздрагивала при очередном его резком движении. И, конечно же, в сотый раз жалела о том, что снова, как дура, "купилась" и опять попала к психу.
Обозлённые охранники, съёжившись, с ненавистью стреляли глазами из угла то на безумного Хозяина, то на испуганную проститутку. Всё, что сейчас здесь творилось, не вписывалось ни в какие мыслимые рамки и не могло им представиться даже в кошмарном бреду. Ведь этот зверь над ними не просто издевался, прерывая половой акт в самый неподходящий момент, он кайфовал, испытывал настоящее наслаждение, наблюдая, как два здоровых, распалённых прелестями самца дёргаются, словно в конвульсиях, и не могут освободиться. И при этом дико гоготал. Но смешно в этой комнате было только ему. А им, молодым и сильным, было невыносимо обидно и нестерпимо больно в паху от переполнявших и ищущих выход гормонов.
"Если он меня снова сдёрнет, я не знаю, что сделаю, - тяжело дыша, повернул Микель голову к Джеффу и впился напарнику в глаза. - Я больше так не могу. Мне нужно... Мне нужно закончить".
- Всё! Достаточно! Вон! Пошёл вон, ублюдок! - крепыш размахнулся и с силой всадил жокейским стеком по дрыгающемуся на путане бойцу.
От боли тот даже взвизгнул, и на спине тут же появилась жгущая тонкая полоса. И сразу же вторая. И третья...
- Кому сказано!! Про-очь!!! - в исступлении хлестал Хозяин не желавшее подчиняться командам тело охранника.
- Что-о-о??? Ах, ты так... Ну, ладно, гадёныш...
"Господи... Да за что?" - усилием воли остановился Микель и с мольбой обернулся на Господина.
Волосатая рука сжимала толстенную кочергу, готовую обрушиться ему на голову. И это заставило его, наконец, решиться...
После той ночи в конвойном поезде ему всё время дико везло. Сначала он легко избежал обвинения в соучастии, потому что, как ни выкручивался на допросах Колган, организатором убийства был признан именно он. Затем снова удача. Отсидел не положенный срок, а всего лишь четыре года. Потому как неожиданно, попав под амнистию, как "не опасный" для общества, был выпущен из колонии вон.
"Откинувшись" и перебравшись за лучшей жизнью в столицу, Тюлень решил навсегда завязать с мелочёвкой и целиком посвятить себя тому, о чём мечтал с самого детства. Стать настоящим миллионером. Тем более что к тому времени в этой стране денег можно было нажить легально и в любых, так сказать, количествах.
Начал, как и многие, с самого простого. Вместе с приятелем организовал с бывшими согражданами, а ныне поданными Канады, СП по продаже обуви. Взяли кредит в начинавшем предсмертную агонию рудименте прежней банковской системы, и понеслось. Ушлые "канадцы" привозили, а они с товарищем с успехом продавали второсортную обувку изголодавшимся по модному и иностранному совкам. Налоги, если вообще тогда и существовали, были весьма символичны, накрутки же наших приятелей, наоборот. Так что жизнь их понемногу стала обретать совсем иные, чем когда-то, и, скажем прямо, откровенно тёплые цвета. С каждой новой поставкой обороты фирмы увеличивались, и довольные лёгкой наживой партнёры - недавние безработные - проникались к своим братьям из России всё большей и большей симпатией.
Идиллия продолжалась около года, пока не грянул гром путча. Когда же "страшное" произошло, нувориши сильно испугались и хотели было навсегда покинуть со всем, что успели к тому времени хапнуть, свою нестабильную родину, однако, к большому их удивлению, даже не успели как следует упаковать чемодан. Потому как цеплявшиеся за прошлое остатки всесильной номенклатуры, несмотря на богатый опыт, стали действовать настолько робко и неумело, что не протянули в своей кремлевской берлоге и трёх дней. И тогда наших друзей осенило. Возврата к равенству не будет никогда. А раз так, то нет и не может быть больше препонов в достижении заветной цели. К тому же, с развалом Великой Империи можно было навсегда забыть и о главном. О возвращении взятых когда-то у государства рабоче-крестьян в долг немаленьких средств.
Вот таким чудесным и поистине непредсказуемым образом Тюлень и его партнёр впервые стали обладателями серьёзного по тем временам капитальца.
Оперившись и присмотревшись к новым порядкам наступающих по всем фронтам Свободы и Демократии, наши хищники призадумались. Оставаться и дальше торгашами сапожек в услужении заграничных дядек представлялось теперь, в свете открывавшихся перед активными и предприимчивыми заманчивых перспектив, самым глупым и неинтересным, что можно было представить. И потому на внеочередном собрании акционеров решено было отправиться в более серьёзное и на этот раз совершенно самостоятельное плавание. Так и поступили. И, в очередной раз получив на реализацию партию товара, под предлогом нового проекта пригласили компаньонов в Москву. Что с теми стало потом, догадаться не трудно. Трупы иностранцев так нигде и не нашли. Зато вновь зарегистрированная на господина Гурдзенко и его кореша фирма уже с более прочных, нежели прежде, позиций, гармонично влилась в ряды начинавших невиданное доселе наступление на страну циничных родных бизнесменов.
В общем, "кинуть" (даже ушлых "канадцев") оказалось не так уж и сложно, как казалось на первый-то взгляд, и после успешного избавления от балласта вера друзей в свои силы значительно окрепла. Тем более, справедливости ради отметим, больше их из-за океана с тех пор никто не беспокоил. Но главное было даже не в этом. Благодаря случившемуся Тюлень постиг ещё одну, и, пожалуй, самую важную аксиому стремительно наступающей новой капиталистической жизни. Чтобы получить много денег, вовсе необязательно горбатиться самому. Достаточно отобрать их у слабого.
Меж тем время неслось вперёд, и положение наших приятелей становилось всё лучше. И скоро, как говорится, наступил тот самый известный каждому, кто хоть раз ласкал в одиночестве первый "лимон", момент истины. "Боливар" всё чаще, всё заметнее прихрамывал. Тюлень же, хоть никогда и не ходил в клуб юного натуралиста, любил домашних животных безмерно. И дабы освободить от мучений бедное, но ещё пригодное к использованию существо, искренне скорбя всем сердцем, решил, на всякий случай, оказаться первым, кто избавит последнее от лишнего седока. И, отдадим ему должное, организовал всё весьма достойно и по-человечески. И любимейший друг, мир его праху, был препровожден в последний путь с редкими по тем временам почестями.
Наконец наш герой стал по-настоящему свободен и независим и отныне мог делать всё, что хотел он один, раз и навсегда освободившись не только от каких-либо обязательств перед кем-либо, но и от мешающих бизнесу предрассудков. Он стал Единственным.
Теперь с каждым месяцем он ещё быстрее становился сильным и влиятельным и всё чаще к собственному удовольствию замечал, как, преодолевая трудности, совершенствуется и взрослеет его неординарная, жестокая и властная личность. Как растёт и укрепляется в нём Нечто, которого он раньше не замечал. Необъяснимая и внезапно одолевшая его потребность подчинять своей воле всех и вся. Но одной лишь казнью или наказанием непокорных, понимал он, добиться полноты верховодства над "членами" общества невозможно. И потому он всё активнее и с ещё большим размахом стал привлекать для решения трудных задач гораздо более действенный, чем кулак, аргумент. Всемогущие деньги. Переставшие, к слову сказать, к тому времени быть для него лишь забавной игрой. Ко всему прочему, он пережил несколько покушений и уже не боялся ничего, свято уверовав в ещё одно и весьма немаловажное обстоятельство - за ним сверху явно кто-то приглядывает. Какой-то неведомый, но очень могущественный Ангел-хранитель, не отпускающий его из поля зрения ни на миг и не оставляющий многочисленным врагам его ни единого шанса на победу. А раз так, рождался логический вывод, отныне он будет готов на всё.