Козина Юлия, Коровина Маргарита : другие произведения.

Когда боги спускаются на землю

"Самиздат": [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:


 Ваша оценка:


  
   Дуся Плахова (Юлия Козина).
   Когда боги спускаются на землю...
  
   Глава 1.
  
   Нинон сидела на огромном валуне, обхватив руками коленки, и смотрела на водный поток, стремительно сбегающий вниз по каменистому ложу.
   - Боги! Чем я разгневала вас, чем не угодила? За что? Почему? - спрашивала себя девушка, не решаясь задать свои вопросы вслух, чтобы не навлечь гнев богов за отсутствие безропотной покорности их воле, чем испортить все окончательно.
   На следующей неделе, сразу после окончания праздников, посвященных Богу Света, должна была состояться свадьба Нинон, дочери Орфелата-ваятеля, и Лисиппара-младшего из рода Парфения-каменотеса. Свадьба, о которой отцы договорились еще восемнадцать лет назад, через день после рождения будущего жениха и за несколько месяцев до появления на свет прекрасной невесты. Свадьба, которая должна была навеки скрепить узы дружбы и совместных трудов двух семей, возводивших самые прекрасные дворцы и храмы, украшенные памятниками великим божествам и их наместникам на этой земле. Свадьба, которую столько лет ждали, надеясь объединить мастерство двух обласканных богами родов и тем самым упрочить могущество будущего потомства. Свадьба, которой не будет.
   Потому что Лисиппара-младшего нашли вчерашним утром мертвым на дне ущелья. Накануне он поехал к мастеру-ювелиру, чтобы выкупить и забрать давно заказанный подарок своей будущей жене - драгоценное ожерелье со своим именем на звеньях, с причудливым замочком сзади и ушком для ключика спереди. Одно из двух важных в свадебной церемонии украшений, которое жених одевает невесте на шею, чтобы окружающие знали, что отныне эта красавица - не свободная женщина. А новобрачная замкнула бы ключиком дорогую цепь на шее молодого мужа в подтверждение его нового статуса. И поклонились бы супруги гостям, попросив всех присутствующих в храме быть свидетелями их добровольного желания принять эти оковы. И Верховный Жрец призвал бы Великое Божество, способное осветить сердца молодых, дабы разглядеть в них ростки возможной измены, злобы, лжи или иной скверны, грозящей несчастьями будущему роду. Ведь только всепроникающий Свет может указать на затаенную внутри молодой поросли болезнь, испепелив ее своим огнем до того, как она заразит все дерево паразитами или мерзостной гнилью.
   А теперь, вместо того, чтобы проводить молодых к их общему семейному ложу, через два дня на утренней заре, родственники и друзья уложат столь рано покинувшего их юношу на погребальный костер. И если чист и светел он перед богами, взовьется высоко пламя, чтобы вознести его душу в обитель Великого Света. И никто уже больше не взглянет и не улыбнется приветливо девушке, навлекшей страшное несчастье на жениха.
   "За что?! Боги всемогущие, за что?! В чем я провинилась перед вами? - спрашивала мысленно Нинон, - ведь не было в душе моей непристойных желаний. Ведь я была такой старательной и такой послушной..."
   Юного жениха нашли рано утром, и уже к вечеру по городу расползлась молва, утверждавшая, что Нинон проклята Богами. Ведь если бы выкупленное ожерелье пропало, то могли бы свалить на грабителей, изредка промышлявших в горах, но подарок целехоньким лежал в дорожной сумке жениха. Ведь если бы конь был молодым, плохо объезженным жеребцом, и прискакал без своего седока, то могли бы все списать на неловкость наездника, но мертвый гнедой лежал рядом со своим молодым хозяином. Ведь если бы трещина зияла в земле, или осыпалась бы кромка дороги, или камнепад преградил бы путь... Но не было ничего, что указывало бы на причину несчастья.
   Взбудораженные трагедией, обрушившейся на два столь знатных семейства во время Божественных торжеств, жители недолго ломали головы. Неизвестно, кто из них первым вспомнил Гефеона-кузнеца, охромевшего сразу после того, как попытался приударить за просватанной Нинон. И еще сломал себе руку юный отпрыск Диостаса-виноградаря. Ту самую руку, которой сжал он девичий локоток, добиваясь поцелуя от чужой невесты. А еще был заезжий купец, так заглядевшийся на девушку, что чуть не свернул себе шею, споткнувшись о камень, невесть откуда выскочивший на ровнехонькую мостовую.
   "Поделом вам, нечестивцы, нечего заглядываться на чужое яблочко, - посмеивался Орфелат-скульптор, - просватана моя дочь. Еще до своего зачатия обещана. Я Великой Богиней поклялся, что отдам ее Лисиппару".
  
   Великая богиня Светлых Чувств была покровительницей рода Орфелатеев. Именно к ее милосердию воззвал дальний предок Орфелата-скульптора - Орфелеон, забросивший ремесло ради встречи с девушкой своей мечты, явившейся ему во сне и лишившей покоя. В сладкой ночной грезе красавица улыбнулась нежно и протянула юноше руки, клянясь в вечной верности. И очарованный юный гончар дал ответный обет - любить и беречь. И в том сне их клятву осветил Великий Свет. И уже собрался Орфелеон - младший сын гончара - взойти с ней на ложе, но проснулся. И померк для него свет. И потух огонь во взоре. И пропал вкус к еде и питью. И исчезло желание вертеть гончарный круг и месить глину, придавая ей форму прекрасных сосудов, так нужных людям. В каждом кувшине, вазе или бутыли он видел только изгиб ее бедер, линии высокой груди, очертания плеч, грацию манящих рук и призыв шеи. И тотчас бросал работу и неделями бродил по городу юный сын гончара, заглядывая в лица всем встречавшимся ему на пути девушкам и женщинам, надеясь увидеть ту единственную, поклявшуюся разделить с ним жизнь. Ту, которой и сам он обещал вечную верность. И каждый раз впадал в пучину отчаянья, так ее и не встретив.
   "Может быть, твоя красавица живет в другом городе или даже в другой стране?" - пожал плечами отец в ответ на сетования сына. И ушел с торговым караваном Орфелеон, чтобы отыскать свою любимую. И странствовал без малого двадцать пять лет, посетив все, какие есть, страны этого Поднебесного мира. Но тщетными были его поиски. Не было на белом свете девушки, которую он любил.
   И тогда решил Орфелеон отправиться за ней в мир Тьмы, но напоследок, зная, что из царства Вечного Мрака еще никто не возвращался, захотел младший сын гончара оставить память о своей любви. Он взял самую дорогую глину, из которой делали лишь драгоценную утварь для богов да владык, и вылепил из нее статую, вложив в работу всю свою неутоленную страсть, всю нерастраченную нежность, все бессонные ночи, все мечты и все надежды. Орфелеон работал без отдыха и устали, лаская глину, как кожу своей возлюбленной, согревая своим теплым дыханьем ночью, чтобы не дать луне превратить столь страстно желанное им тело в холодное закаменевшее изваяние, орошая влагой своих слез днем, чтобы не позволить солнцу покрыть морщинками дорогое для его души и сердца лицо. Когда работа была закончена, он рухнул от усталости к ногам своего создания, и впервые за все годы странствий крепко заснул.
   И приснилась Орфелеону дорога в царство Вечной Тьмы, которая вела в замок, где жила богиня Ночь. Звездоглазая. Величественная. Всесильная. От ее бездонно-черного взора невозможно было укрыться никому. И горе тому, на кого падет ее гнев. Леденящий Страх и Безграничный Ужас - ее верные слуги - накрепко скуют тело провинившегося и медленно, до дна, вычерпают всю душу.
   Тени подданных пугливо прижимались к стенам дворца, прячась в углах и дрожа за колоннами тронного зала, в который внесла свою добычу чернокрылая стража, схватившая Орфелеона тотчас, как только он вступил во владения Тьмы.
  -- Что тебе нужно, человек? - спросила Повелительница Ночи, - зачем ты явился?
  -- Я ищу свою любимую, - ответил младший сын гончара.
  -- А с чего ты взял, что найдешь ее здесь? - с усмешкой поинтересовалась царица Тьмы. И придворные тени, предвкушая скорую расправу над глупцом, имеющим наглость явиться без приглашения к их повелительнице, обнажили блестящие клыки и приготовились атаковать непрошеного гостя.
  -- В мире Света ее нет. Значит, она здесь, - сказал Орфелеон, не обращая внимания на трепетавших вокруг него служителей звездоокой Владычицы.
  -- Тогда найди ее, - с усмешкой сказала Ночь, - обойди весь замок и все мое царство. Если, конечно, ты не боишься...
  -- Не боюсь, - не дрогнул влюбленный.
  -- Проводите его, - приказала она слугам. И, взглянув в глаза своему гостю, расхохоталась.
   Орфелеон почувствовал легкий толчок в спину. Он почтительно поклонился богине, развернулся к выходу и увидел темную толпу придворных, тянущих к нему свои крючковатые тени-пальцы и клацающих острыми кривыми зубами. Мириады маленьких глаз алчно поблескивали во мраке, сгущавшемся вокруг несчастного влюбленного. Казалось, что еще мгновение, и вся эта свора накинется на него и растерзает в клочья. Смех Владычицы Тьмы раздавался уже отовсюду: послушное эхо старательно разносило его по всем закоулкам царства и возвращало обратно в тронный зал. Орфелеон сделал шаг, и плотная масса придворных расступилась перед ним, образуя темный коридор.
   - Показывайте дорогу, - скомандовал он, поняв, что без приказа свыше, никто не посмеет его тронуть, - да осветите мне чем-нибудь дорогу, здесь не видно ни зги!
   В то же мгновение над его головой засияла полная луна. Орфелеон, разглядев в светло-желтом диске отражение наблюдающей за ним богини Тьмы, поблагодарил ее и двинулся в путь по лабиринтам дворца Вечного Мрака. А за ним по пятам последовала толпа придворных, жаждущих расправиться с ним по первому знаку своей госпожи.
   Никто не ведает, сколько продолжалось это путешествие по галереям замка Тьмы и закоулкам царства Ночи. В этом мрачном мире даже могущественному богу Времени страшно, поэтому он предпочитает обходить его стороной, предоставляя Владычице править в своем царстве так, как ей заблагорассудится. Орфелеон вначале пробовал считать помещения, в которые заводила его Луна и куда следовала за ним по пятам покорная своей царице свита, но коридоров, покоев и залов у дворца было так много, что, в конце концов, влюбленный сбился со счета. Не раз Ночь испытывала мужество своего гостя. Не раз выскакивали ему навстречу из непроглядной тьмы огромные чудовища, рыча, ухая, лая и угрожая разорвать на куски. Не раз выплывали тускло-светящиеся призраки, стеная, завывая и пытаясь затянуть в свой отдающий холодом струящийся саван. Не раз простиралась перед ним бездонная пропасть, наполненная до краев шипением невидимых глазу ползучих гадов, скрежетом когтей неведомых тварей и их смрадным дыханием. И каждый раз, стоило лишь слегка вздрогнуть Орфелеону, как сзади начинала волноваться свита придворных теней, подступая все ближе и ближе. И каждый раз влюбленный, не увидев той, кого искал, продолжал идти дальше, пока вновь не оказался в тронном зале дворца, где восседала Владычица мрачного мира.
  -- А ты, оказывается, бесстрашный, человек, - милостиво кивнула она, - и ты достоин награды.
  -- Но я не нашел ту, что искал, - поник головой уставший путешественник.
  -- Ну и что, ты же увидел всех живых обитателей моего царства, человек, неужели тебе никто из них не понравился? - удивилась Ночь.
  -- Может быть, я все-таки не всех видел? - усомнился Орфелеон.
  -- Остались только мертвые да слуги, - пожала плечами Звездоокая, - если хочешь, я могу их позвать.
   Отчаявшийся влюбленный воспрял духом: оставалась еще маленькая надежда. Он кивнул. И Богиня Тьмы хлопнула в ладоши. На звук в тронный зал сбежались смутно различимые тени, среди которых была одна, заставившая забиться сердце Орфелеона быстрее.
   - Она! Это она, я нашел ее, - он кинулся к едва видимому силуэту, пытаясь заключить возлюбленную в объятья, но неуловимая красавица растворилась в его руках, словно дым или туман.
   - Это Грезалатея - младшая дочь моей служанки - Ночной Грезы. Она бесплотна, как любая мечта и исчезает при любой попытке к ней приблизиться, - пояснила Ночь, а затем добавила, - я сожалею, но тебе не повезло. Ты не можешь ее увести с собой, она бестелесный дух, ею нельзя обладать, можно лишь любоваться, да и то издали.
   Враз обессилев от такого известия, Орфелеон опустился на пол и разрыдался. Все напрасно! Столько лет, столько сил, и все напрасно!
   -Но ты можешь, - вкрадчиво продолжила Повелительница Мрака, - остаться здесь, для тебя найдется работа в моем замке...
   - Останься со мной, любимый, - прошептала Грезалатея, - помнишь, мы ведь поклялись...
   Орфелеон поднял заплаканные глаза на свою прекрасную возлюбленную, и уже готов был кивнуть в знак согласия, но в этот момент тьму разрезал яркий луч света:
   - Они мои, Владычица Ночи. Отпусти их в мой мир.
   Орфелеон зажмурился, а потом осторожно открыл глаза. Солнечный диск неторопливо катился по небесному своду. Царство Тьмы исчезло. Он лежал у ног своего прекрасного изваяния, так похожего на живую девушку, что казалось, еще минута, она очнется, взглянет на него, заговорит с ним, улыбнется ему и протянет к нему руки. Но - увы! - его возлюбленная стояла все так же неподвижно.
  -- Боги! - взмолился несчастный ваятель, не надеясь быть услышанным, - буду служить вам верой и правдой, если вы соедините нас.
  -- А сможешь изобразить и меня такой же прекрасной? - вдруг услышал он чей-то ласковый голос.
   Орфелеон оглянулся на звук и увидел светящуюся женскую фигуру.
  -- Если смогу передать такую красоту, - ответил он, заслоняя рукой глаза от слепящего света.
  -- Льстец, - довольно засмеялся сияющий силуэт, - а если я помогу, поклянешься?
  -- Клянусь, - выдохнул мужчина.
  -- Смотри, ты пообещал, - с этими словами Богиня Светлых Чувств протянула свои лучики, коснулась ими влюбленных, от чего неведомое доселе тепло наполнило их тела, и исчезла.
   Орфелеон взглянул на ту, чей образ лишил его покоя и сна на долгие годы, и увидел, что красавица улыбается ему.
  -- Я люблю тебя, Грезалатея, - прошептал он.
  -- И я тебя, Орфелеон...
   И вернулись влюбленные в отчий дом Орфелеона, и поклялись они перед людьми в своей вечной верности. И осветил их сердца Бог Вечного Света, а Богиня Светлых Чувств закрепила за всем их будущим потомством свой чудесный дар. Так было положено начало новому роду - роду Орфелатеев-ваятелей, владеющих секретами мастерства создавать статуи, подобные живым существам и способные оживать по милости Богов.
  
  
   Эту легенду, высеченную на мраморном постаменте памятника покровительнице рода, рассказала маленькой Нинон бабушка, обучавшая внучку всем премудростям рукоделия. В семье Орфелата-скульптора все женщины тоже были знатными мастерицами. Нити, которые они пряли, были нежнейшими, словно лунный свет, ткани из такой пряжи ценились на вес золота, а кружевам и вышивке - и вовсе не было цены. И поэтому завидными невестами были девушки из рода Орфелатеев, и не было у них отбоя от женихов. Знатный род, умелые мастерицы, хорошие хозяйки, да к тому же красавицы - всякий почтет за честь и великое счастье взять в дом такую жену. И особенно старшую из трех сестер - зеленоглазую мечтательную Нинон, из-под чьей стремительной иголки, казалось, начинали струиться ручьи. И порхали как живые бабочки над нежными луговыми цветами, расточавшими удивительный аромат.
   "Ты дочь Великой Богини, Нинон. - восхищались все, кто видел девушку, а взглянув на ее вышивку, задумывались, - А, может, ты и сама Богиня..."
   И вот, низвергнутая с пьедестала "богиня" сидела на камне у небольшого водопада и мучительно размышляла, в чем провинилась, чем прогневала могущественных покровителей.
   Давно жрецы предупреждали о гневе Пресветлого, давно пророчили беды Поднебесному миру. "Боги сердятся", - воздевали руки слуги Пресияющего при раскатах грома. "Боги покарают нас за неверие и непокорность!" - кричали они, когда начинала колыхаться земная твердь, угрожая разрушить поселения и уничтожить все живое.
   - Эй, красавица, не тебя ли все ищут? - вдруг услышала она и обернулась на звонкий голосок, раздавшийся за ее спиной.
   На тропинке, ведущей в город, стояла чернявая девочка-метэчка и весело улыбалась. Что-то знакомое, но давно забытое, показалось Нинон в ее фигурке.
   Метэками коренные горожане презрительно называли приезжих, не имевших статуса граждан города, и потому не пользовавшихся уважением. Иногда нагловатые, суетливые и самоуверенные, и почти всегда плохо знающие язык и обычаи местности, в которую переселились, они вызывали настороженное неприятие взрослых горожан, и насмешки детворы над их речью, одеждой и манерами. Кто ж его знает, какие в их странах и городах обычаи? Надо бы к ним приглядеться повнимательнее. Может, они воруют детей? Или крыс едят? Должно было пройти немало времени, чтобы членам очередной семьи метэков начали доверять и считать своими, такими же добрыми знакомыми, как и все остальные соседи.
   - Ну, что ты так уставилась? Ты что ли проклятая Нинон?
   Нинон вздрогнула, как от удара молнией.
  -- Беги скорей, сюда идут за тобой. Чтобы отвести к жрецам в храм вашего Великого Света, - продолжала метэчка.
  -- Куда?! - ахнула дочь Орфелата-ваятеля.
  -- В храм Света. Чтобы подвергнуть испытанию. Или казнить. Я не поняла. Торопись. Они скоро будут здесь.
   С этими словами незнакомая девчонка скрылась в роще, а Нинон услышала многоголосый шум приближавшейся толпы.
  
  
   Глава 2.
  
   Голоса приближались.
   "Бежать? - задумалась Нинон, - Но куда? И зачем? Я же не сделала ничего дурного. За что меня в храм Света?! Что ж, пусть Боги рассудят".
   Девушка слезла с валуна, распрямила спину, гордо вскинула голову и двинулась навстречу согражданам.
   - Вот она! Вот! Хватайте ее! - закричали люди, кинувшись к Нинон, но, увидев, что девушка не собирается прятаться или убегать, а напротив спокойно идет им навстречу, остановились.
   Она протянула руки Верховному жрецу, но тот не стал их связывать, а лишь заглянул в зеленые глаза. Нинон выдержала пытливый взгляд:
  -- Я готова, слуга Великого Света.
  -- Тогда следуй за мной, Его несчастное дитя.
   Жрец развернулся и пошел назад в город. А девушка молча последовала за ним, краем глаза заметив в расступающейся толпе заплаканную мать, испуганно прижавшихся к ней сестер, державших за руки маленького брата, и встревоженного отца.
   "Переживают, - мелькнула мысль в голове Нинон, но беспокойство за родных неожиданно вытеснил образ ее недавней чернявой собеседницы, - Где я ее видела, эту метэчку? Она дочь Симсеона-мясника? Нет, Фаизу я знаю. Или, может, она дочь Абадала-плотника? Нет, у него только сыновья. Но я точно ее видела когда-то раньше. Или не ее, а похожую?"
   И перед мысленным взором девушки мелькали, сменяя друг друга, картинки уходящей юности и быстро промчавшегося детства: маленькая сестричка смешно лопочет в колыбельке... весело сверкающий ручеек... зеленая листва деревьев... опускающийся на землю туман... и вдруг в тумане всплыла лужайка, озаренная розовым светом закатного солнца... бабочки и пчелы, кружащиеся над разноцветным лугом... там произошло что-то важное... Где же находилась эта лужайка? Кажется, рядом со старым храмом, разрушенным до основания несколько лет назад...
   Занятая этими размышлениями Нинон не заметила, как они прошли через весь город и приблизились к храму.
  -- Ты должна провести здесь ночь, несчастное дитя Света, - произнес жрец, указав девушке на вход в главное светилище, - а утром тебя ждет встреча с Великим Отцом.
  -- Ночью же в храме холодно, - всхлипнула женщина в толпе, и Нинон узнала голос матери.
  -- Сегодня самая короткая ночь, - напомнил служитель Божества.
  -- Дайте ей хотя бы еды, она не ела ничего со вчерашнего вечера, - хрипло сказал Орфелеон.
  -- Не надо ничего, - покачала головой девушка и вошла в храм. За ее спиной кто-то заплакал, но она не оглянулась.
   В светилище, сложенном из искусно обтесанного Парфением камня, было тепло и тихо. Нинон увидела всевидящий и всесияющий взор Пресветлого Божества и вспомнила, как их с Лисиппаром отцы работали над созданием этого храма, а малолетние жених и невеста бегали наперегонки или попеременно прятались за огромными глыбами камней, привезенных издалека специально для строительства этого величественного сооружения, ныне чествующего и прославляющего Великий Свет.
   По преданию Пресияющий получил во владение несколько прекраснейших миров, на одном из которых создал из земной пыли людей, а его жена - Богиня Светлых чувств - вдохнула в них жизнь и одарила каждый род талантами. И с тех самых времен ежедневно Пресветлое Божество посещает своих детей, которым завещано хранить искру божественного огня в своей душе и своих очагах, не давая им погаснуть. И в каждом доме утро начиналось с того, что солнечный луч зажигал очи маленькой статуи Пресияющего, сделанные из особых прозрачных кристаллов - окаменевших Божественных слез, сохранивших связь со своим Светлым Хозяином, следящим за тем, чтобы никто не посмел нарушить Его Порядок.
   Старики сохранили для потомков предание о том, как однажды, накрыв своим черным покрывалом желтый диск луны, царица Ночи, взяв в соратники нескольких младших Богов, захватила Поднебесный мир и, заслонив его от лика Пресияющего толстым слоем мрака, заполнила ледяной стужей. Владычица заковала Плодородного Бога в черные цепи и дала волю его жестокой многорукой жене, принявшейся косить все живое. И тогда полегли, сраженные беспощадными лезвиями, и растения, и звери, и люди. Лишь немногим удалось спастись и укрыться от ее острых лап. Погибель, Тьма и Ужас, почувствовав неограниченную власть, свободно разгуливали по земле, выискивая тех, в ком еще теплилась жизнь.
   Когда Пресветлый смог прорвать оборону темной стражи, Его Божественному взору открылся почерневший от горя Поднебесный мир, скованный толстым слоем льда и снега. Тщетно пытался Великий Свет растопить холодную окаменевшую толщу, коварные глыбы отражали удары Его Сияющих Лучей. И заплакал тогда Пресияющий. И заплакала Его жена - Богиня Светлых Чувств. И под их горячими слезами дрогнула снежная оборона Темной Владычицы, Эти огненные слезы вобрали в себя всю крепость льда, и, превратившись в сияющие кристаллы, помогли вернуть жизнь в Поднебесный мир.
   Еще не раз с тех пор Повелительница Мрака пыталась похитить Божественный Огонь, хранимый в душах человеческих и горящий в их очагах, чтобы утвердить свою власть и навести особый - холодный и мрачный - порядок в Поднебесной, но каждый раз Пресветлый заставлял сестру отступать, сохраняя жизни тем, кто сберег в домах и душах искру Его Божественного Дара.
  
   Глаза Пресветлого Божества загадочно мерцали, отражая блеск ярких звезд, заглядывающих в светилище сквозь цветные стекла затейливого витража. Завтра утром свет солнца, входящего в полную силу, миновав прозрачные пластины, к полудню насытится золотом центрального круга, и засияет алмазный взор Великого Отца, и загорится от этого взгляда огонь в жертвеннике. И если будет на то Его воля, то в этом огне сгорит проклятая богами Нинон - старшая дочь Орфелата-ваятеля.
   - О Великий Свет! - опустилась на колени перед жертвенником девушка и, продолжая произносить слова Обращения, встретилась глазами с испытующими очами Божества, - К тебе взываю, Пресветлое Божество, не покидай нас! Будь с нами! Будь в каждом из нас! Я клянусь не погасить в своей душе Твой Божественный Огонь, пока Ты сам не призовешь меня к себе.
   Нинон закрыла глаза, и вновь перед ней замаячили картинки ее прошлого, только на этот раз они были более отчетливыми: розоватый свет закатного солнца... лужайка у рощи... дети бегают в круговоде ... и маленькая Нинон вместе со всеми.... А в середине вертится ведущий... "Орешник, орешник, кинь мне свой орешек..."
   - Нет, это не то, это было раньше, а как там дальше?... Не помню! О, боги! Я не помню! Только знаю, что потом мне было очень-очень страшно! Так страшно, что я боюсь вспомнить. Что же я такого сделала? Неужели тогда погас свет в моей душе? - от отчаяния девушка закрыла голову руками. До того, как свершится суд, ей нужно было вспомнить все, что случилось тогда. Поэтому она выпрямилась и постаралась напрячь память, - Дерево! Да, да! Страшное дерево! Оно росло в заброшенном саду за храмом. Оно было ужасным. Серое, безжизненное, покрытое густой паутиной, а по его стволу и веткам ползали отвратительные черви. Лисиппар мне еще сказал тогда, что это проклятое богами дерево! А я никак не могла вспомнить, когда я видела его раньше. Боги! Я виновата! Родители запрещали мне ходить к тому старому храму, а мне было так любопытно, и в тот день я побежала вместе со старшими, потому что у меня родилась сестренка, и взрослым было не до меня...Что же случилось тогда на этой лужайке? Я должна знать, за что... Я должна это вспомнить!"
   В тишине раздался петушиный клич, Нинон вздрогнула: через час-другой начнется рассвет, сначала солнце протянет свои первые лучи, а затем и само покажет свой светлый лик из-за горизонта, и тогда...
   "О Великие Боги! Но что же было дальше? Надо сосредоточиться - подумала Нинон, а ее сердечко сжалось от страха, - итак, храм, а перед ним лужайка. Почему же все мы любили там играть? Потому что она была очень удобной, ровной, как мостовая, но мягкой из-за выросшей на ней травы, а вокруг были камни, за которыми так легко прятаться. А откуда камни? Собственно и тогда это был не храм, а лишь его руины, от которого остались только полуразвалившиеся стены и несколько осыпающихся колонн. Родители боялись, что кого-нибудь из нас придавит глыба или засыплет камнями остатки ненадежного свода, едва державшиеся. Поэтому и сровняли его с землей. Но никто не знал, когда и кто возвел этот храм. И никто не помнил, какому божеству в нем клялись, кого восславляли. Но старики утверждали, что в самую длинную ночь на его руинах собираются какие-то темные существа, а иногда даже можно увидеть, как мечутся их тени в диких разнузданных плясках..."
   Тем временем петухи разбудили ворон. Те стали грубо просить певунов заткнуться и дать поспать еще немного, но тут, услышав перебранку, проснулись легкокрылые птахи и зачирикали, закашлялись, прочищая свои горлышки: нужно было распеться как следует, чтобы встретить Великое Светило достойным Его Пресиятельства многоголосым гимном, восславляющим Ясноликое Божество.
   "Старики говорили, что внутри храма на полу осталось полустертое изображение лика Пресветлого, и что его топчут служители Тьмы и Вечного Мрака, стремясь уничтожить полностью..."
  -- Нинон, ты здесь? - в светилище вошел Верховный жрец.
  -- Да, - отозвалась она, а внутри все похолодело: "Уже!"
   Девушка взглянула на статую Великого Света, но звезды уже погасли, а солнце еще не протянуло из-за горизонта свои лучи, поэтому алмазные очи поблекли, и казалось, что Божество задремало перед рассветом.
   - Мы будем готовить все к Встрече, - сообщил старик, - сиди пока там, где сидишь.
   Нинон кивнула, хотя в предутреннем сумраке никто не мог увидеть ее слабого движения. Светилище постепенно наполнялось запахом ароматных масел и благовонных трав. Храмовники двигались в полумраке, выучив каждый дюйм светилища настолько хорошо, что могли ориентироваться в помещении даже с закрытыми глазами. Девушка чувствовала легкое дуновение каждый раз, когда кто-нибудь из служителей проходил мимо. Ежегодно родители брали ее с собой на торжества в честь Великого Света, но никогда еще до этого она не была допущена в храм на главную церемонию Возжигания Божественного Огня, на которой могли присутствовать только взрослые граждане Города. Детвора томилась дома и ждала часа, когда воздух наполнится душистым дымом, и родители внесут в жилище факел, зажженный от жертвенного огня, который необходимо беречь и поддерживать в печах, каминах и светильниках до следующего лета. И иначе обрушит свой гнев Пресияющий на тех, кто не сохранит в семье свидетельство его Милости и Любви.
   А вечером все горожане соберутся на площади у огромных жаровен, чтобы восславить Великого Отца за дарованное им Благо.
   "И вот теперь я, наконец-то, приглашена на взрослое торжество, - с горечью подумала Нинон, - где меня зажарят на костре из ароматных трав и специй, как праздничного барашка. Боги! Что же я натворила тогда? Мне было всего пять лет. Родители возились с маленькой Эврилеей, мне сказали, что я теперь старшая дочь, и, значит, взрослая. А я решила, что наконец-то имею полное право поиграть вместе со всеми старшими там, куда мне раньше было запрещено ходить. И я побежала на лужайку к развалинам, где все уже собрались. Сначала мы играли в прятки, а потом решили устроить круговод".
   - Вставай, несчастное дитя Света, - Верховный Служитель Божества коснулся плеча Нинон, - и да будет с тобой наш Великий Отец, и да укажет виновного, и да свершит свой справедливый суд.
   Она очнулась от воспоминаний и, поднимаясь с колен, огляделась. Светилище, украшенное цветами было заполнено совершеннолетними горожанами, среди которых находились, Нинон знала это наверняка, и ее родители, и семья ее погибшего жениха - Парфений-ваятель и его жена.
   - О Великий Свет, - начал Обращение к Пресияющему Верховный Жрец, а окружающие тихо и стройно подхватили слова, знакомые всем с младенчества, - к тебе взываю, Пресветлое Божество, посети нас в этот смутный час....
   Заканчивалась самая короткая ночь, и начиналось утро самого длинного дня, возможно, последнего в недолгой жизни Нинон, старшей дочери Орфелата-ваятеля.
   Фиолетовым цветом налились глаза просыпающегося на своем троне Божества, освещая помещение храма. И девушка увидела перед собой круг жертвенника, заполненного поленьями, душистыми травами и засушенными цветами благовоний, и зачем-то обложенного по периметру тонкими деревянными пластинками, на которых обычно горожане записывали истории, легенды, сказания или просто делали заметки о запасах, хранимых в амбарах и погребах.
  
   "Орешник, орешник, кинь мне свой орешек", - дружно кричала детвора, держась за руки и бегая по кругу, в котором вертелся бойкий водящий, сжимавший мячик, сделанный из ярко окрашенного плотного войлока.
   "Кому-кому орешек, - дразнил всех водящий, поворачиваясь то в одну, то в другую сторону, - если кину я орешек, сможешь ли поймать?"
   "Да-а", - кричали дети, которым нельзя было разжимать рук, пока не кинул мяч озорник в центре круга.
  
  -- Воцарись на своем троне. И освети наш сумрачный мир. И наши души, в которых горит твой огонь ...- разносило многоголосое эхо.
   Синие искры засверкали в очах Всесветлого Бога. Храмовники подхватили Нинон под руки и медленно повели к центру жертвенного круга. От душистого аромата у девушки кружилась голова, она машинально повторяла за всеми жесты и слова клятвы старинного обряда.
  
   ... "А я буду яблонькой!" - закричала юркая чернявая метэчка, поймавшая яркий мячик.
   "Яблонька, яблонька, кинь мне свое яблочко..."
  
  -- Сверши свой справедливый суд, Великий Свет. И укажи нам виновного...- гремело под сводами храма.
   Девушка взошла в центр жертвенника, когда синее пламя охватило тело Божества, а из глаз его полился голубой свет, заполнивший собой все помещение светилища.
  
   "Яблочко! Я поймала яблочко! - приплясывала маленькая Нинон на зеленой лужайке: "Вот ведь какая удача! Вот ведь какая я ловкая!", - ой, да это и, правда, яблочко. И здесь буквы! А я умею читать..."
  
   Девушка взглянула на статую Всесияющего Божества и, заметив, как голубые алмазы его глаз вновь меняют свой цвет, становясь изумрудами, вспомнила, как отец рассказывал домашним о том, сколько времени было потрачено на огранку камней и на точные расчеты, чтобы добиться нужного эффекта:
   "... затем изумруды становятся топазами, которые нагреют поленья, а когда цвет глаз Всесветлого станет совершенно золотым и начнет превращаться в оранжевый, тогда, если ничего не произойдет, то от отраженного луча в жертвеннике вспыхнет огонь..."
   А в глубине изумрудных очей Великого Божества уже плясали желтые блики...
   "Скоро, - отрешенно подумала Нинон, - бедный папа, ты и не предполагал, что твоей дочери суждено сгореть в этом огне..."
   И в этот миг дружное многоголосье сменилось возгласами удивления и ужаса. Стремительно надвигалась темнота. А глаза Вечного Света отчаянно замигали, ежесекундно меняя свой цвет.
   - Смотрите, смотрите, Всевеликий посылает нам знак! Он пишет! Это буквы! Нет, он рисует! Это круг! Нет, это не круг, это...Яблоко! Да, это точно яблоко!
  
   "Ты умеешь читать? Не верю, - засмеялась чернявая метэчка, - докажи!
   Нинон присмотрелась к символам на зеленых блестящих боках и зашевелила губами, вспоминая бабушкины уроки.
   "Нет, это не считается! - закричала насмешница, - Вслух давай, тогда поверю!"
   "Я, - медленно начала складывать буквы в слоги Нинон, - кэ ... лэ... яа... - кля - нэ...уу...сэ...- нус. Я кля-нусь..."
  
  -- Буквы! Появились буквы! - кричала толпа.
  -- КЛЯТВА ДАНА! - успел прочесть Верховный жрец перед тем, как померкло солнце.
   "...сэ..лэ...уу... -слу-..., - медленно продолжала складывать буквы пятилетняя Нинон, - жэ..ии..т.. - жить. Служить. Я клянусь служить...."
   Мрак окутал храм, и лишь фигура Божества светилась в полной темноте, словно Великий Свет внял мольбам и сошел к своим детям с высоких небес.
  
   "...бэ...оо...- бо-... гэ...ии...- ги. Боги-... нэ...еэ.. -не. Бо-ги-не. Я клянусь служить Богине..."
  
   - Великий Свет, ты с нами, - выдохнули испуганные люди, опускаясь на колени.
  
   "...Нэ.... Оо... чеэ.. ии..."
  
  -- Слава тебе, Всесияющий, - затянул Верховный Служитель, но властный женский голос оборвал начало молитвы:
  -- Она моя, Светлейший Брат!
  
   "Я клянусь служить Богине Ночи!" - громко произнесла маленькая дочь Орфелата-ваятеля, и свет померк в ее глазах.
  
   - Не-ет! - закричала мать Нинон, различив в эпицентре надвигающейся тьмы черный силуэт, протянувшей руку к дочери, - Пресветлая Богиня! Защити мою дочь.
   И на отчаянный зов матери явилась Богиня Светлых Чувств:
  -- Сестра, взгляни на горе матери, пощади ее.
  -- Не-ет, моя милая, вспомни-ка, ты обещала, - засияли гневом звездные глаза Темной Повелительницы, - вы оба мне обещали. Ты и тот человек. Что вы отдадите мне девочку, добровольно пожелавшую вернуться ко мне. Обещания нужно выполнять.
  -- Но ты обманом выманила клятву, - возразила Светлейшая Богиня, - ей было всего пять лет.
  -- Обмана не было, - рассмеялась царица Ночи, - ты же видела, наш Всесиятельный Брат подтвердил: клятва дана! Она моя.
  -- Клятва была дана, - блеснули алмазные глаза Сияющего Божества на троне, - но ребенком.
  -- Значит, она моя, - сверкнули торжеством звездные очи.
  -- Нет, это значит, что клятву нужно отменить, - живо возразила Светлая Богиня, - мы договаривались, что ты получишь девушку из этого рода, согласившуюся по доброй воле придти к тебе. Малышка не понимала, что она делает.
  -- Отменить клятву?! Сестра! Опомнись, что ты говоришь! Отменишь сначала эту клятву, потом другую... и все покатится в никуда! Все начнут нарушать данные обеты.
  -- Клятва дана, - повторил Великий Свет, погрузившийся в раздумья, - дана при свидетельстве луны и свете солнца.
  -- А как же наша клятва? - вдруг выступил вперед Орфелат, - я поклялся отдать дочь за сына Парфения.
  -- А сына моего за что? - эхом откликнулся горестный отец Лисиппара.
  -- Ого, да они еще смеют спрашивать нас, - расхохоталась Темная Владычица, - а вспомни-ка, человек, что именно ты обещал?
  -- Клянусь Великим Светом, что моя дочь будет женой твоего младшего сына, друг мой Парфений, - с готовностью отчеканил ваятель.
  -- Вот именно, - засияли звездные очи Богини Мрака, - когда у тебя родилась вторая девочка, старшая поймала моё яблочко.
  -- Вы решили обойти мои заветы, - укоризненно покачала сияющей головой Светлейшая, - и связали детей обетом без взаимного чувства. Пресияющий все равно не одобрил бы этого брака.
  -- А как же мой Лисиппар? -снова всхлипнул Парфений.
  -- Моей вины в этом нет, - пожала плечами Повелительница Ночи, - он сам выбрал свой путь, о котором мечтал.
  -- Что с ним произошло, сестра? - полюбопытствовал Пресияющий.
  -- Он захотел подняться в небо, - усмехнулась Темная царица.
  -- Он всегда просил меня научить его летать, - вздохнула Богиня Светлых Чувств, - родство - великая сила. Мальчика тянуло к своему предку - Легкокрылому Бризу. Его могла остановить только любимая, но увы, его сердца еще никто не успел занять. А обет отцов не оставлял ему надежды...
  -- Сынок, - застонал Парфений, - это я убил тебя....
  -- А наши сыновья? - осмелели кузнец и виноградарь, - их за что? А купца?
  -- Ох уж эти мне люди, - вздохнула Ночь, - все им расскажи. Совсем потеряли почтение к Богам. Я давно тебе говорила об этом. Ты не хотел верить. Так, что мы решим, наш Пресияющий Брат?
   Великий Свет замерцал в темноте:
  -- Клятва дана, но без доброй воли и зрелого раздумья. Поклялся ее язык, но не ее сердце. Даю вам обеим год. И если ты сделаешь так, что до конца года она сделает выбор в твою пользу и вновь повторит свою клятву, но уже сознательно, тогда она твоя.
  -- Хорошо, пусть так и будет, - усмехнулась звездоокая Царица, - Пожалуй, мне пора. До скорого свидания, моя девочка. Я найду тебя позже.
   Темнота начала отступать, а Богиня Ночи таять, кутаясь в свой звездный плащ.
   - Ты свободна, дитя моё, - обратилась Светлейшая Богиня к Нинон, и подтолкнула к обессилевшей девушке служителей, - помогите ей. Она невиновна.
   - А как же наши сыновья? - повторили вопрос отцы покалеченных детей, видя, как растворяется в воздухе Богиня Светлых Чувств.
   - Работать надо было, а не чужих дочерей лапать, - весело засмеялся Орфелат, обнимая чудом спасшуюся дочь.
   И в этот момент полыхнули рыжим пламенем глаза Великого Света, зажигая дрова в жертвеннике.
   - Слава милости твоей, Всесияющий, - затянул торжественную Чественницу Верховный жрец, и взволнованная толпа сограждан подхватила, - Будь с нами! Не покидай нас...
  
  
   Глава 3.
  
   Когда очертания родного города скрылись в туманной дымке за горизонтом, Нинон вздохнула. Месяц, прошедший с того памятного утра, показался девушке длиннее, чем вся ее недолгая жизнь.
   Мучительно было видеть заплаканные глаза домочадцев, невыносимо слушать тихий шепот горожан за спиной. Вчерашние подружки избегали ее общества, а парни, еще недавно призывно улыбающиеся, проскальзывали мимо, стараясь не смотреть в сторону той, что имела неосторожность дать обет служить Владычице Тьмы. Богине, которой сызмальства пугали непослушных детей. И лишь заезжие купцы, свободно странствующие по всему Поднебесному миру, приветливо улыбались зеленоглазой красавице. Что с них взять, с иноверцев, у них свой бог - легконогий Геркурий - Повелитель Ветров и Покровитель странников.
   Один из торговцев, Мермелий, узнав о случившемся с дочерью старинного приятеля, не раз привечавшего под своим кровом многих владельцев караванов, пожал плечами:
  -- Не понимаю, что так переживать?! Это же хорошо. Иметь родственника, служащего такой могущественной Владычице... Знаешь, что я скажу тебе, друг-Орфелат, Темная Богиня милостива. Сколько раз приходилось нам ночевать под открытым небом... Сколько раз могли сбиться в темноте в пути, не дойдя вовремя до ночлега... Она нас всегда выручала. То звезды зажжет, то луну пришлет. Каким бы ни было Божество, его всегда нужно уважать. У вас в почете Великий Свет, у нас - Ветер (да пребудет он вечно Попутным!), у кого-то - Великая Ночь. Да мало ли Богов в этом Поднебесном мире?!
  -- Так-то оно так, - вздохнул хозяин дома, - да у нас-то попасть к царице Ночи - это хуже, чем умереть. Соседи Нинон бояться стали, может, говорят, погас в ней Великий Свет, вдруг накличет беду на наших детей и на весь наш город...
  -- Ваша семья гордится должна, - возразил купец, - это ж надо, какая честь вашей дочери выпала - ее призвала к себе на службу сама Богиня, из-за нее три Великих Божества спустились на землю! Да я бы полкаравана отдал, чтоб хотя бы увидеть такое чудо! Такое ж не каждую луну... да что там! ... сколько путешествую по Поднебесному миру, даже древние старцы такого не помнят! Чтобы три Божества спустились и поспорили из-за человека! Да еще из-за молоденькой девушки, пусть даже умелицы и красавицы!
  -- Да что же делать нам теперь после этого?! Хоть из города уезжай! Все же боятся, что Ночная Владычица снова сюда явится за Нинон и накроет тьмой город! И дочь наша спать боится! Жена извелась: старшую жалко, а младших моих девчонок никто теперь замуж не возьмет. Раньше очередь из женихов, а теперь - никого!
  -- Друг Орфелат, - вдруг произнес после молчания путешественник, - а ведь дочь твоя мастерица ткать да вышивать...
  -- Да, - кивнул расстроенный отец, - умелиц равных Нинон, не сыскать. И не только в нашей округе.
  -- Слышал я, - задумчиво произнес торговец, - что через две страны отсюда, ежели ехать по дороге на закат, живет где-то в заповедном лесу за городом Ткачей парочка старых ведуний. Я сам не видел... Слышал только...
  -- И что? - с надеждой спросил Орфелат-ваятель.
  -- А то, что называют их Старыми Пряхами, - почесал бороду Мермелий, - потому как связаны они с вечно живущими Творительницами Судеб и Великими Богами. Не знаю, каким образом. То ли они им служит, то ли наоборот... Но говорят, что эти Старые Пряхи могут помочь изменить судьбу человека, который им угодит. Вот кто может помочь твоей девочке...
   На семейном совете, состоявшемся наутро, было решено отправить Нинон вместе с караваном Мермелия, в город Ткачей к Старым Пряхам. Измученная страхами и бессонницей девушка лишь устало кивнула. И спустя два дня, попрощавшись с семьей, уложив пожитки и провизию в корзину, она заняла место в повозке, отправившейся по дороге в сторону заката.
   Несколько первых дней пути Нинон, расстроенная разлукой с родным домом, которого никогда до этого не покидала, страшась предстоящих испытаний и неизвестности, была погружена в свои мысли и не обращала внимания на меняющийся пейзаж. По ночам девушка с ужасом вглядывалась в окружавшую темноту, в любой момент ожидая увидеть приближающуюся Повелительницу Мрака. А весь следующий день после бессонного привала Нинон дремала в повозке, резонно считая, что Великий Свет убережет свое дитя от страшных посягательств. Но на четвертое или пятое утро заметила, что за горами, окружавшими отрекшийся от нее город, расстилается, словно цветастый платок, степь. Яркие краски этой бескрайней шали затмили все неприятности и беды последних декад. Девушка улыбнулась алым лепесткам невиданного раньше лохматого цветка, и по заведенной с детства привычке потянулась за грифелем и тонкой дощечкой. Она всегда сначала рисовала то, что потом превратится в узор вязания или вышитой картиной. Отец восхищенно и вместе с тем сокрушенно цокал языком, разглядывая эскизы старшей дочери:
   "Жалко, что ты не мальчик. Твоим скульптурам не было бы равных. Они были бы живее живого. Но не женское это дело... Боги! Если бы я умел так рисовать, как ты!"
   При воспоминании об отце Нинон снова загрустила, но ненадолго. Слишком красива была степь, слишком ярки краски, слишком необычны лепестки цветов и узоры на крыльях бабочек. И грифель легко порхал по светлой поверхности, повинуясь умелой руке, запечатлевая все детали, замеченные острым взглядом юной художницы.
   Через пару дней караван въехал на пограничную заставу, и Нинон увидела город, дома и храмы которого спервоначалу показались ей непривычно уродливыми. Лишь, приглядевшись к ним повнимательнее, девушка поняла, что ошиблась. В ее городе круг и шар считались идеалом совершенства и гармонии, поэтому все здания уподоблялись сфере солнца - огненного вестника Великого Света. А здесь все было подчинено другим канонам красоты. Прямоугольные и кубические строения разных размеров и пропорций причудливо чередовались, создавая впечатление непрерывных ступеней лестниц, ведущих то вниз, то вверх.
  -- Это Страна Четырех Стихий, - шепнул девушке Мермелий, всю дорогу заботившийся о ней, как о родной дочери, - здесь поклоняются четырем Богам. Видишь вон там огромный куб? Самый высокий с квадратными прорезями во все стороны. Это главный храм.
  -- А почему нигде не видно статуй? - удивилась дочь Орфелата-ваятеля, привыкшая к свидетельству мастерства мужчин своего рода, чьими работами были заполнены площади ее родного города.
  -- А здесь другие статуи, - улыбнулся купец, - видишь там большую квадратную площадь, а на ней слева прямоугольную стеллу, из которой струится вода? Это - Стихия Воды. А вон в правом углу площади та прямоугольная поверхность-чаша - Стихия Воздуха. Если подойти ближе, то видно, как теплый воздух поднимается вверх с гладкой плиты. А во-о-он там низкий квадрат с дыркой наверху - это Стихия Земли. А памятник Стихии Огня отсюда не видать. Потом увидишь. Мы пробудем здесь полдекады, но сначала обязательно зайдем поклониться всем местным Божествам. Таков порядок. Иначе у нас ничего не купят. И вообще ни на один порог не пустят.
   Нинон послушно кивнула и весь день старалась не отставать от Мермелия, повторяя за ним все жесты приветствий и выказываемых знаков уважения местным законам и обычаям. Ей очень хотелось подольше задержаться у чаши Стихий Огня. Ровное немеркнущее пламя напомнило девушке о Великом Свете, чей благодатный дар было принято бережно хранить в своих домашних очагах и душах. Этот яркий огонь согревал в непогоду и освещал тьму, сгущавшуюся по ночам, грозящую бедой и нападением на мирно спящих горожан со стороны служителей Богини Мрака, несущих смерть и разрушение. При воспоминании о Темной Повелительнице леденящий холод ужаса сжал сердце Нинон, она ухватилась за крепкую руку Мермелия, не устающего расточать сладкие улыбки и почтительные поклоны окружающим. Бормоча слова приветствий, купец увлек девушку к чаше Стихий Воздуха, окутанного ароматом благовоний. От пряного запаха корицы и муската веяло домашним очагом, кухонным шкафом и добрым утренним завтраком. Бабушка всегда добавляла в сладкие булочки душистые специи, от чего выпечка казалось необычайно вкусной. Нинон с наслаждением вдыхала ароматы Воздушных Стихий, разгонявшие холодный страх, охвативший ее душу. К тому времени, когда Мермелий повлек спутницу к следующим Стихиям, ужас перед будущей встречей с Богиней, предъявившей свои права, рассеялся как утренний туман в свете яркого полуденного солнца.
   После посещения столь необычного Храма купцы - товарищи Мермелия - и он сам вместе с Нинон отправились с визитами к знатным горожанам. Каждому из которых в знак уважения необходимо было поднести загодя подобранный подарок, чтобы обменяться новостями, получить приглашение на ночлег и разрешение на следующее утро начать торговлю привезенными издалека товарами. От непривычного изобилия впечатлений у девушки кругом шла голова. Вдобавок она никак не могла взять в толк, что же так ее поразило на Храмовой Площади. Нинон рассеянно улыбалась новым знакомым, машинально отвечала на вежливые расспросы и никак не могла отвязаться от ощущения, что чего-то столь привычного, важного и необходимого, не хватало на месте поклонения Великим Божествам. И лишь когда солнечное колесо укатилось за горизонт, погрузив мир в сумрак ночи, она огляделась в поисках жертвенников Богу Света, и поняла, что отсутствовало в этом странном городе. Здесь не приносили жертв.
   "Наверное, Стихии сами забирают того, кого захотят," - подумала юная путешественница.
   Добравшись до комнаты, которую ей отвели в доме одного из знатных семейств города, девушка без сил рухнула на постель и сразу же крепко заснула.
   Проснувшись утром, Нинон с удивлением оглядела свою небольшую освещенную солнцем обитель, вспоминая, как здесь очутилась, и обнаружила на невысокой лавке кувшин с водой и лохань, принесенные вероятно еще вчера кем-то из домочадцев.
   "Боги! Вот она кочевая жизнь, - ужаснулась девушка, - я ведь даже забыла умыться перед сном. Если бы об этом узнала моя бабушка, то ей бы очень это не понравилось..."
   С удовольствием умывшись и приведя в порядок свою запылившуюся от долгого пути одежду, Нинон подумала, что теперь неплохо было бы позавтракать. Ведь накануне вечером у нее не хватило сил не только на умывание, но даже и на ужин. И словно услышав желания девушки, в дверь постучали:
  -- Избранная Богиней Госпожа, вас ждут в Едальной зале.
  -- Иду, - откликнулась Нинон, удивившись столь необычному обращению: Избранная госпожа. Она вышла в коридор и увидела перед собой маленькую девочку, очевидно дочь какой-нибудь служанки, с любопытством уставившуюся на гостью.
  -- Ну, и где эта Едальная зала? - улыбнулась юной служанке девушка.
  -- Идемте за мной, - махнула ручкой та и, развернувшись, побежала вприпрыжку по квадратному коридору.
   За уставленным снедью прямоугольным столом в квадратном помещении с высоким потолком, действительно, собрались все обитатели дома. Удивительное дело, но никто из присутствующих еще не приступал к завтраку. Казалось, все кого-то ждали. Когда Нинон появилась на пороге, хозяин дома, дородный мужчина, привстал со своего кресла и поклонился ей с почтением, указывая на центральное, похоже, самое почетное место за столом:
   - Прошу вас, Избранная Богиней Госпожа, окажите нам честь...
   Оторопевшая от такого неожиданного приема девушка отыскала глазами довольно улыбавшегося Мермелия, показывавшего ей знаками, что все происходящее в едальной в порядке вещей. "Он все рассказал обо мне! - мелькнула у нее мысль, - зачем? зачем он это сделал?"
   - Благодарю вас, господин, - учтиво ответила дочь Орфелата-ваятеля, с достоинством прошествовав на предложенное место за столом. И, занимая кресло, стоявшее напротив хозяина, произнесла принятую в их городе ... - да не оставит благодать Вечного Света очаг вашего дома.
   Увидев, что слова приветствия, - не вполне то, что от нее ожидали, Нинон помедлила, и услужливая память подсказала нужное:
   - И да не покинет вас сила и мощь Четырех Стихий...
   Собравшиеся облегченно вздохнули и весело застучали-заскребли прямоугольными плоскими ложками-лопаточками по квадратным емкостям, наполненных кушаньями, которые девушка видела в первый раз.
   "Надо осторожно попробовать всего понемногу, - подумала Нинон, - чтобы не обидеть хозяев. Интересно, а как этим пользоваться?"
   Привыкшая оперировать двумя тонкими цилиндрическими палочками гостья повертела в руках необычный предмет сервировки и пригляделась к тому, как ловко с ним управлялись хозяева. Мермелий, улыбаясь, показал, как держать лопаточку, и девушка, повторив его движения, легко зацепила кусочек ближайшего к ней блюда, напоминавшего по вкусу печеное яблоко.
   "Вкусно, только немного странно, - думала Нинон, пробуя то одно яство, то другое, - вообще-то, это очень интересное и увлекательное занятие - путешествовать из страны в страну. Интересно, что Мермелий рассказал обо мне и зачем? Надо будет спросить у него об этом. Попозже".
   Купец не стал ничего скрывать от дочери своего друга:
  -- Понимаешь, красавица моя, - пустился он в объяснения по дороге к торговой площади, - нам нужно привлекать к себе внимание, чтоб торговля шла бойко. А еще наше Великое Божество - Геркурий - (он, кстати, считается родственником местного Божества Стихий Воздуха, поэтому мы здесь желанные гости), является еще и Богом Новостей. А такая новость, что три могущественных Божества спустились в Поднебесный мир, чтобы разрешить спор и определить участь юной девушки - это очень радостная новость. Значит, что Боги не обходят наш мир своим вниманием. И, поверь, теперь каждому захочется посмотреть на тебя. И каждый сочтет своим долгом посетить нашу лавку и купить что-нибудь.
  -- И что же мне делать? - осторожно спросила Нинон, представив толпы любопытных зрителей, которые целый день будут пялиться и указывать на нее пальцами.
  -- Ничего не делай, - махнул рукой Мермелий, - улыбайся. У тебя великая миссия. Ты - Избранница Богини. Какое тебе дело до остальных? Это для них честь тебя увидеть.
  -- Так ты, наверное, хорошо заработаешь на этом? - улыбнулась Нинон.
  -- Надеюсь, - расцвел купец.
   Ожидания опытного торговца сбылись. Все дни, проведенные в стране Четырех Стихий торговля шла очень бойко. Всем не терпелось взглянуть на Избранницу Богов, которая сидела в лавке Мермелий, склонившись над вышивкой. По вечерам в доме именитого горожанина, давшего приют Нинон и ее спутнику, собиралась местная знать, стремившаяся во что бы то ни стало рассмотреть девушку получше, чтобы рассказывать о встрече с ней домочадцам, и, как знать, возможно, таким образом самим остаться в памяти потомков.
   В конце декады довольные купцы подсчитали барыши, закупили местный товар, и караван снова тронулся в путь. Путешественники, чтобы заполнить время, развлекали друг друга историями, вскоре наскучившими девушке своим однообразием, потому что заканчивались, как правило, одним и тем же: кто-то покупал у рассказчика товар по той цене, которую вначале счел непомерной. Пейзаж, радовавший Нинон своими яркими красками, изменил свой пестрый облик, и теперь по обе стороны дороги тянулся ровный зеленый ковер с серо-белыми заплатами цветов клевера. А поздно вечером ночь распахивала над степью свой сначала синий, затем черный бархатный полог, усыпанный мириадами драгоценных камней, переливающихся и манящих в недосягаемой высоте. И Нинон, еще недавно страшившаяся уготованной ей участи, представляла себе, как по густо усыпанной звездным песком Великой Бриллиантовой Дороге скачет на невидимом черном скакуне гордая Темная Владычица.
   Через несколько дней путешественники прибыли в Страну Волн, обитатели которой жили дарами моря и поклонялись Владычице Глубин и Повелителю Водной Глади. По установившейся традиции торговцы сначала посетили храм, принеся дань уважения ластоногим Божествам, а затем отправились с визитами к знати. Девушка с любопытством разглядывала дома-раковины и кораблеобразные здания дворцов, поэтому поначалу не обратила внимания на шушукающихся за ее спиной прохожих. И лишь когда один из них, заглянув в ее лицо, остановился, как вкопанный, дочь Орфелата-ваятеля поняла, что что-то с ней не так. Она дернула за рукав своего провожатого:
  -- Мермелий, ты что, уже успел рассказать обо мне?
  -- Нет, я тут не при чем, - покачал головой купец, - все дело в цвете твоих глаз. Ты обратила внимание в храме на глаза Владычицы?
  -- Ну да, - кивнула Нинон, вспомнив жутковатую статую многорукой женщины с огромной круглой головой, - они у нее сделаны из изумрудов.
  -- По местному поверью, - пояснил Мермелий, - Богиня и все ее дети имеют зеленые глаза. Как у тебя.
  -- Великий Свет! - воскликнула девушка, - меня, что, принимают за ее дочь?
  -- Вот именно.
  
  
   Глава 4.
  
   Нинон дремала в повозке, покачивающейся, словно детская колыбель, на неровной дороге. Мермелий был счастлив и несчастен одновременно. С тех пор, как он предложил Орфелату доставить девушку в город Ткачей, прошло чуть меньше двух лун, а его караван обогатился так, словно проехал весь Поднебесный мир. Одних только подарков и подношений Избраннице Богини, собранных в стране Четырех Стихий, с лихвой хватило бы на безбедную жизнь. А от почестей и даров в морской стране всю декаду казалось, что они свита царицы Поднебесного мира, не меньше. И ни один грабитель за все время пути не посягнул на их товары и деньги, и ни один ночной хищник не пожелал их жизни. Похоже, что Темная Владычица взяла их под свое покровительство. Жаль только, что путешествие подходит к концу, вот бы...
   Мермелий не успел додумать мысль, потому что на ясный лунный лик набежала тучка, звезды замерцали, угрожая погаснуть и погрузить мир в полный мрак, а откуда-то издалека послышался грозный звериный рык. Купец задрожал, понимая, что Богиня Ночи читает все его тайные мысли, словно открытую книгу. И его идея сделать небольшой (страны этак на две - на три) крюк, прежде чем доставить девушку, куда было обещано, вызвала гнев Темной Владычицы:
   - Прости, луноликая! - взмолился купец, с ужасом взирая в ночное небо, - я клянусь, что привезу красавицу к Старым Пряхам без задержек.
   С сияющего желтого диска на него испытующе глянули огромные черные глаза. И Мермелий замер, чувствуя, что его опутывает холодная липкая паутина ужаса.
   - Призываю в свидетели нашего Покровителя Геркурия, да покинет меня его благодать и милосердие, если я вру! Да покинет меня барыш! - призвал он на свою голову самую страшную для торговцев кару.
   Темные губы Владычицы дрогнули в улыбке, словно отвечая испуганному толстому человечку: "Смотри, дорогой, ты поклялся", сверкнули звезды. А затем лик Богини исчез с поверхности лунного диска, и подул легкий попутный ветерок. Мермелий утер холодный пот со лба и оглянулся на мирно спящую под пологом повозки Нинон. Девушка ласково улыбалась кому-то во сне, не ведая о сцене, разыгравшейся наяву. Купец перевел дух и, снова вспомнив о толпах горожан, приходивших поглазеть на зеленоглазую красавицу, подумал, что неплохо было бы для покупателей, заполняющих торговую площадь, придумать какое-нибудь интересное зрелище. Мермелий приободрился. А что? Это хорошая мысль. Людям нужны не только товары и сплетни, но еще и что-то такое, что может поразить воображение. Какое-нибудь чудо. Нужно будет взять с собой в дорогу пару-тройку необычных умельцев, которые смогут устроить представление для публики...
   Купец задумался о том, кого именно и где ему следует найти для "пистаклей", так он решил назвать будущие зрелища, и не заметил, что колесу преградил путь крупный камень. Повозку качнуло, и Нинон очнулась от сладких сновидений. Она приподнялась и выглянула из полога. Ночь раскинула свой черный плащ над дорогой, вьющейся по огромной равнине, словно пересохшее русло ручья, убежавшего далеко вперед и унесшего с собой всю блестящую воду.
   - Спи, красавица, - обернулся к Нинон Мермелий, - ночь - это пора отдыха и грез, а для дел и воплощений будет день. Так сказали Великие Боги. А их нужно слушаться, иначе не миновать их гнева.
   Девушка снова забралась в повозку, но сон не спешил окутать ее своими чарами, поэтому в ожидании его она смотрела на дорогу, оставляющую позади все прошлые неприятности и вчерашние впечатления.
   Целую декаду, проведенную в стране Водных Владык, "дочери Богов" приносили в дар удивительные раковины, переливающиеся жемчужины и яркие камушки, поднятые со дна моря, чтобы, как они говорили, дитя их Повелителей чувствовала себя, как дома. Большую часть подаренного Нинон отдавала Мермелию, с радостью прятавшему подношения в свой окованный железом сундук. Она оставила себе лишь несколько украшений и время от времени любовалась затейливыми спиральными узорами раковин и причудливо переливающимися жемчужинами, и пыталась представить, что сказал бы Орфелат, если бы ему довелось увидеть такие формы и такое сочетание красок. Он восхитился бы? Или брезгливо поморщился? Ведь в их стране, все прекрасное от Бога, а Бог - это шар. И поэтому лишь сфера, круг или цилиндр признавались истинно красивым. И все дома были округлой цилиндрической формы, а крыши обязательно сфероподобными. И, радуясь или печалясь, люди вставали в круг, отдавая должное форме лика Пресияющего Бога. И даже Ночь не смела ослушаться своего Светлого Брата, озаряя Поднебесный мир круглым зеркалом луны. Конечно, Темная Владычица регулярно подтачивала божественно-прекрасную форму по своему усмотрению, но Великий Свет строго следил за своей распутной сестрицей, пресекая все ее каверзы.
   До того, как отправиться в путешествие, Нинон никогда не задумывалась о том, что Поднебесный мир так огромен и населен людьми, которые живут по другим правилам, поклоняясь другим Богам. Нет, об этом девушка слышала, конечно, но всегда недоумевала, как Пресветлый может допускать существование иноверцев, поклоняющихся кому-то еще? Как Он, создавший людей, позволяет им жить по неправильным, не своим, законам?! Строить дома, не повторяющие Его Божественных форм?! Во все это трудно было поверить, слушая россказни метэков да небылицы проезжавших купцов. И вот теперь, миновав две страны, столь непохожие друг на друга, разительно отличающиеся от того, к чему ее приучили сызмальства, Нинон поняла, что мир не так однозначен и прост, каким представлялся ей раньше. И жизнь значительно сложнее и многообразнее, чем объяснения бабушки, казалось, повидавшей все на своем веку.
   По легендам обитателей страны Четырех Стихий людей создали четыре Божества со своими помощниками, соревнуясь и демонстрируя друг другу свои таланты и умения. А затем Боги поссорились, потому что каждый начал считать общие создания исключительно своим творением, претендуя на единоличную власть над человеческим родом, в качестве признания собственного превосходства. Борясь за право обладания, они разделили людей, расселив их по разным Странам и Городам. И Божеству Огня досталась страна, в которой родилась Нинон, Воздух получил купцов и путешественников, а Божествам Воды подчинилось государство Водных Владык. И где-то поклоняются Земной Стихии. Возможно, в стране Старых Прях. А ведь стран в Поднебесном мире множество, и в них, если верить Мермелию, живут самые разные люди, поклоняющиеся таким Богам, о существовании которых никто в их городе никогда не подозревал и не думал.
   "Интересно, - подумала девушка, - а существует ли страна, в которой нет Божества? Страна Безбожников... Какая она?"
   Нинон закрыла глаза и попыталась представить себе людей, не поклоняющихся Богам. В ее воображении возник город с причудливыми зданиями странных непропорциональных форм и блекло-грязной окраски, населенный тусклоглазыми жителями, суетливо двигающимися и вечно спешащими куда-то по замусоренным улицам, не замечающими, что дома их разрушают ветры и небесные воды.
   "Если нет сильного Покровителя, то некому защитить дома, - рассуждала девушка, - если нет Божества, то некому поклоняться, некого чествовать, приводя в порядок себя и жилища. Нет, все-таки кому-то они должны подчиняться, иначе вообще нет смысла. Нет смысла, нет причины, нет законов. Наверное, они подчиняются Правителю, такому же человеку, как и они сами..."
   Она задремала, не заметив, что туман спустился на равнину и накрыл спящую землю плотным облаком, словно пушистым одеялом.
   В следующий раз Нинон проснулась оттого, что солнечный лучик ласково щекотал ее ресницы. Повозки катились по дороге, с двух сторон окруженной невысоким кустарником, за которым до далекого горизонта тянулись поля, засеянные мелкими нежно-голубыми цветочками.
   "Как славно, - подумала девушка, хватая грифель, - это так похоже на море".
   Но, нанеся тонкие контуры льняных волн, юная художница вдруг вспомнила свои ночные размышления и неожиданно для себя начала рисовать Страну, которая существовала, возможно, пока только в ее воображении. Словно фантастические колосья взмыли вверх нелепые дома, в которых люди живут друг над другом, таким образом демонстрируя свое превосходство. И на узких изломанных улицах, погруженных в тень из-за довлеющих над Городом высотных зданий, не осталось места ни деревьям, ни цветам, а лишь только скульптурам, не требующим солнечного света. Да-да, только памятники... памятники Человеку, повелительным жестом указывающим правильный путь своим верноподданным согражданам, заполняли улочки и площади. И горожане, подобно серым теням, отбрасываемым многочисленными величественными статуями, покорно следуют заданному Владыкой направлению...
   Нинон взглянула на свой эскиз, от которого на нее повеяло безропотным унынием и безысходностью несвободы, и ужаснулась, в деталях представив себе жизнь в Стране Безбожников. Черные контуры этого города Страха затягивали в лабиринты улиц, где совершенно невозможно было укрыться от непререкаемых взглядов тысяч каменных истуканов-Повелителей с их властными жестами, подавляющими любые попытки неповиновения. Девушке захотелось избавиться от гнетущего ощущения, возникшего при взгляде на рисунок, но чтобы стереть изображение, необходимо было стесать верхний слой специальным резцом, который она с собой, конечно же, не взяла. И тогда Нинон поспешно начала заштриховывать картинку, но, похоже, за время путешествия грифель начал утрачивать свои свойства, и поэтому, несмотря на все старания девушки, силуэт страшного Города проступал на доске, будто покрытый чем-то: то ли плотной паутиной, то ли пеленой серого тумана. В конце концов, измученная тщетными попытками уничтожить вызванный из небытия ужас, проклиная себя за Богу противные мысли, заставившие ее изобразить подобное непотребство, юная художница перевернула дощечку, дав слово Всесияющему при первом же удобном случае предать свое творение на суд огня. И в этот момент раздались радостные возгласы купцов, разглядевших на горизонте очертания окраин города Ткачей.
   С нарастающим восторгом и любопытством Нинон разглядывала аккуратные домики, уютно устроившиеся в глубине маленьких садиков, каждый из которых был похож на вышитый искусной мастерицей ковер. Казалось, что всё, даже жилища, было вывязано из чего-то, а плетеные невысокие ограды, увитые яркими разноцветными вьюнками, напоминали изысканную рамку-обрамление. И, что больше всего восхищало девушку, ни одна из этих своеобразных картинок не повторялась. Все последующие домики, дворики и садики, тоже производившие впечатление вышитых, вывязанных, вытканных ковров, отличались от своих предшественников сочетаниями узоров и цветовыми решениями. Когда повозки каравана въехали на центральную площадь, дочь Орфелата-ваятеля замерла и забыла, как дышать, увидев сначала галерею, а потом и центральный храм, стены которых были сплетены из ветвей специально посаженных здесь ив, роз, плюща и еще какого-то неизвестного Нинон кустарника, с красивыми фигурными листьями. Переплетающиеся растения для галереи росли, образуя длинный (вытянутый) прямоугольник, а для храма - привычный для девушки цилиндр, увенчанный сферой. Зайдя вместе со своими спутниками внутрь, чтобы воздать должные почести местным Божествам, покровительствующим такому небывалому мастерству, девушка с удивлением обнаружила лишь невысокий постамент, на котором под огромным прозрачным наперстком лежал ничем не примечательный серый клубок овальной формы. Не удержавшись, Нинон дернула Мермелия за рукав:
  -- А где же здешние Боги? - шепотом поинтересовалась она, - неужели этот комок шерсти и есть Божество?
  -- Божества здесь особенные, - кланяясь наперстку и стенам, вполголоса объяснил купец, - их много, это и деревья, и цветы, и насекомые. В общем, всё то, из чего прядут и те, кто прядет... И в особом почете насекомые. Вон там, видишь, пауки, а там, в том углу - гусеницы и бабочки. А эта шерсть под колпаком - кудель тех самых Старых Прях!
   Нинон взглянула в указанном Мермелием направлении и, разглядев черное мохноногое чудовище, вздрогнула от ужаса и брезгливости. Пауков она панически боялась с детства. По ее мнению, эти агрессивные твари, заманивающие мошкару в свои липкие кружева, с нескрываемой алчностью поглядывали на маленьких детей, только и мечтая поймать их, чтобы затем медленно, по капле, высосать из них все живительные соки, превратив в пугливые тени. То, что кто-то может эти страшилища считать Богами, никак не укладывалось в голове девушки, привыкшей видеть в пауках преданных слуг Темной Владычицы.
   "Дерево, - вдруг вспомнила Нинон, - страшное дерево!"
   Из глубин девичьей памяти всплыло дерево у руин того древнего храма... В то лето маленькая дочь Орфелата-ваятеля только-только училась владеть иглой и спицами, и бабушка взяла ее с собой на прогулку, чтобы показать, как делать эскизы к будущим коврам. Они вдвоем неторопливо шли по тропинке, время от времени останавливаясь, чтобы зарисовать контуры цветочных лепестков и изогнутые линии стебельков, присматриваясь к тонким узорам на крыльях стрекоз и бабочек, запоминая повадки шмелей и пчел, собирающих сладкий нектар. И вдруг старушка остановилась, как вкопанная, разглядев впереди что-то ужасное. Маленькая Нинон проследила за ее взглядом и тоже замерла. Пышное дерево, встречающее каждую весну своим бело-розовым легким нарядом, а летом радующее детвору сладкими черными плодами, было окутано грязновато-траурным рубищем. Плотная серая паутина обтянула древесный ствол и сковала ветви, лишив блеклую листву сияющего зеленого блеска. "Вот, девочка моя, - сказала внучке старая Эврилеофа, - какая участь грозит человеку, в чьем сердце погаснет Великий Свет"...
  -- Похоже, что с торговлей нам придется обождать, - вдруг озабоченно произнес Мермелий, отвлекая Нинон от воспоминаний.
  -- Почему ты так решил? - удивленно спросила она.
  -- Они готовятся к церемонии перехода Мастера-Учителя, - сообщил ей купец.
  -- Какого перехода? - не поняла девушка, - перехода куда?
  -- В другую жизнь, - Мермелий ткнул пальцем в сторону Галереи, - видишь, вон там развешивают узорчатые гобелены?
  -- Да, - кивнула Нинон и не удержалась, - ой, Мермелий, какие они красивые!
  -- Это работы Мастера-Учителя и его учеников. О, а вот и Мастересса, - расцвел купец, увидев сутулую старушку, появившуюся на площади в окружении молодых парней и девушек, - пойдем, красавица моя, поприветствуем эту почтенную женщину.
   Мастересса внимательно выслушала витиеватую речь Мермелия и, узнав, что его спутница слывет в своей стране великой искусницей, ласково улыбнулась Нинон:
   - Покажи мне свое рукоделие, красавица, - попросила она.
   Девушка не заставила долго себя упрашивать и поспешила достать из повозки свою корзинку, на дне которой были аккуратно сложены вышитые ею ковры. Она развернула первое полотнище, и юная свита старушки Мастерессы восхищенно ахнула. Высокие горы подпирали небо, а сверкающий ручей стремительно бежал вниз к распускающимся в долине цветам, над которыми кружили пчелы и порхали бабочки. Казалось, еще секунда и нежный аромат прекрасных растений заполнит площадь...
   Нинон разворачивала свои ковры и укладывала их по очереди на ступенях Галереи, не замечая восторгов собравшейся публики. Лишь расстелив последний, она выпрямилась и, услышав сзади тихий шелест, оглянулась. Люди стояли молча, не вытирая слез восторга, катившихся по их щекам. Тишину нарушал лишь трепет крыльев огромной яркой бабочки, вылетевшей из Храма на площадь. Божественное создание кружило над вышитыми коврами, созывая своих легкокрылых подруг на встречу с цветами, распахнувшими свои нежные объятья солнцу в горных долинах, на степных лугах и просторах взморья. Удивленная такой реакцией на свои работы Нинон протянула руку, бабочка доверчиво опустилась на пальцы девушки и сложила крылышки, уподобившись яркому парусу на лодке-ладони.
   - Учитель, Мастер-Учитель, - зашептали люди.
   Нинон отвела глаза от переливающегося разноцветного узора на крыльях и увидела, что к Галерее приближается необычная процессия. Несколько юношей несли старца, и перед ними почтительно расступалась толпа.
   - Богиня, - еле слышно прошелестел старик, благоговейно взирая на бабочку, исследующую пальцы Нинон, - Великая Богиня! Ты никогда не удостаивала такой чести никого из нас.
   Дочь Орфелата-ваятеля поднесла к нему свой импровизированный "кораблик", стараясь не вспугнуть этот разноцветный "парус". Мастер протянул навстречу морщинистую руку, и яркокрылое Божество пустилось в путешествие по задрожавшей ладони старца.
   - Богиня, - восторженно шептал он, и слезы струились по его лицу, - Великая Богиня! Я не смел мечтать о такой чести...
   Нинон обвела глазами застывшую толпу и увидела, что рядом с довольно потирающим руки Мермелием стоит Мастересса, не решаясь сделать шаг, чтобы прикоснуться к Божеству.
   - Не бойтесь, - шепнула девушка, и старуха протянула руку.
   Но бабочка вспорхнула на плечо женщины и затрепетала крыльями, словно сообщая ей что-то на ухо, затем поднялась ввысь, и, облетев площадь, скрылась из глаз собравшихся горожан.
  -- Что ты решил, Мастер-Учитель? - спросила Мастересса старика, все еще блаженно улыбавшегося.
  -- Я хочу остаться здесь, с вами, - ответил он и, взглянув на Нинон, добавил, - а еще я хочу рассмотреть получше деяния той, ради кого Великая Богиня посетила нас и даровала мне Прикосновение своих Божественных Крыльев. Отнесите меня к ее гобеленам.
   Юноши подхватили поручни кресла, на котором возлежал седовласый старик, и понесли к ступеням Галереи, девушки с зонтами и веерами окружали процессию. Мастер внимательно оглядывал вышитые полотнища, словно впитывая в себя дышащие солнечным светом и бьющей ключом жизнью краски ковров. Подолгу задерживаясь у каждого из них, восхищенно качал головой. Когда осмотр был закончен, Мастересса подвела к нему Нинон. Глаза старика сияли, как у влюбленного юноши, познавшего восторг первого чувства.
  -- Ты почтишь мой дом своим присутствием, мастерица? - обратился он к девушке.
  -- Да, - кивнула она, - с радостью.
  -- Хорошо, - удовлетворенно произнес старец, забывший про свою дряхлость и немощь, а затем повернулся к своим сопровождающим, - Идите сюда, дети мои!
   Юноши и девушки опустились перед седовласым Мастером, и он простер к ним руки, которых коснулось Божество:
  -- Вы станцуете для меня, чтобы я смог снова вернуться в этот мир.
  -- Да, Учитель, - эхом отозвались молодые люди.
  -- Готовь все к церемонии, моя душа выберет подходящую пару, - обратился старик к Мастерессе, - а теперь я хочу отдохнуть перед следующим рождением.
   Молодые люди вновь подняли носилки, и процессия неспешно удалилась.
  
   Глава 5.
  
   Нинон сидела на кресле возле высокого ложа старого Мастера, который держал ее за руку, и с любопытством осматривала поляну, превращенную яркими коврами и гобеленами в огромный шатер без крыши. Значительную часть времени, остававшегося до торжества, девушка провела в Галерее, рассматривая работы старца и его учеников, знакомясь с искусством создания полотен, принятым в стране Старой Пряхи. Дольше всего дочь Орфелата-ваятеля разглядывала прямоугольную раму - ткацкий станок - немыслимо уродливое сооружение с точки зрения поклонников солнечного круга. Но как же просто он устроен! А как прекрасны вытканные с его помощью гобелены! И как быстро рождается ткань под ловкими руками мастерицы, вплетающими в полотно разноцветные нити. Нинон и представить себе не могла, что на изготовление лент, разложенных у ложа Мастера, может потребоваться так мало времени. Каково же было ее удивление, когда девушки-ученицы начали приносить своему наставнику вытканные ими полосы, прося принять их последний дар и одобрить - в последний раз - их работу. Не понимая назначения таких странных одинаковых подарков, Нинон с удивлением узнавала, что все ленты изготовлены лишь за то короткое время, пока она бродила по Галерее и беседовала со стариком. Немыслимо! У нее на то, чтобы связать такую длинную полоску ушла бы, наверное, целая декада! А ведь солнце лишь только начало приближаться к горизонту.
   - Смотри, красавица, - старик сжал руку Нинон и приподнялся на ложе, - смотри на эту ткань жизни! Вот это нити основы, а вот к ним устремились нити утка...
   Юноши, доставившие носилки со своим Учителем до места Церемонии Перехода, спустились с возвышения вниз и выстроились в цепочку под звуки мелодии, извлекаемой из невидимых за тонкими стенками шатра инструментов. А навстречу им, держа в руках цветочные гирлянды, уже спешили девушки. Две шеренги сблизились, тела переплелись на миг, и снова разомкнулись, разделившись на ряды. Обнаженные мужские торсы украсила яркая мишура из переплетенных цветов, и точно такая же красовалась теперь на каждой девичьей груди.
   Зазвенели потревоженные чьим-то пальцами струны, закружились подобно веретенам девушки, и словно натянулись невидимые нити связывающие их, приосанились юноши, протянули руки к стройным извивающимся фигуркам. И в розовых лучах уходящего на покой солнца замелькали причудливые узоры необычного гобелена, создаваемого юными телами, непрерывно двигающимися под волнующие душу звуки мелодии, которую подхватила, казалось, и сама природа. Нинон смотрела заворожено на столь непривычно ткавшийся "ковер" с распускающимися цветами на лугу, и с каким-то необычным наслаждением вдыхала их тонкий аромат, влекущий к себе и наполняющий тело доселе незнакомой истомой. Цветы живого "гобелена" склоняли свои нежные головки, а зеленые стебли превращались в гусениц, облачающихся в тонкую кудель коконов, и вот уже на их месте порхали прекраснокрылые бабочки, сливаясь в одну - трепещущую, готовую взлететь, но пока еще медлящую...
   - Богиня, - шептал Мастер-Учитель, - Великая Богиня...Как ты прекрасна!
   Неуловимые движения тел не прекращались ни на секунду, чудесный калейдоскоп обновлял свои краски, и новая картина приходила на смену старому узору. Багряные в отсветах заката нити паутины заполнили танцующий "ковер", охватывая плотной своей сетью луг, на котором осыпались яркие лепестки с теряющих силу цветочных головок. И вот потянулись к трепещущим крыльям Бабочки-Богини смертоносные лапы мохнатого паука. Сердце Нинон заметалось, словно пойманное в липкие тенета. От цепких объятий холодного ужаса девушка задрожала. Солнце бросило последний взгляд на кровавую расправу и покинуло Поднебесный мир. Все погрузилось во мрак. Смолкла музыка. Тишину нарушали лишь прерывистое дыхание запыхавшихся танцоров и тихий стук барабана, отмеряющий мгновенья и задающий ритм сердцам. Звук невидимого метронома нарастал, и дыхание людей, ставшее благодаря ему синхронным, глубоким и ровным, вновь начало учащаться, наполняясь тяжестью страсти.
   Нинон почувствовала, как по руке ее что-то поползло, приближаясь к груди. Только что успокоившаяся после страшного зрелища девушка тихо вскрикнула от ужаса, снова охватившего ее, отпрянула и постаралась сбросить с себя невидимое животное. Не удержавшись в кресле, она упала и кубарем покатилась с пригорка, на котором стояло ложе старика. Стукнувшись головой о ствол деревца, преградивший ей путь, Нинон зажмурилась и сжалась в комок, прислушиваясь к звукам в ночи и ожидая нападения. И лишь убедившись, что ее никто не будет преследовать, девушка открыла глаза и увидела, что на поляне, освещаемой теперь сполохами разведенных костров, вновь сошлись пары в неистовом танце. А в центре извивающихся обнаженных тел, прильнувших и сливающихся друг с другом, крепко обняв кого-то, кружит Мастер-Учитель, еще недавно лежавший без сил на своем ложе. Последняя в этой жизни страсть разгладила морщины на лице старика, которого Нинон только что считала дряхлым и немощным, а теперь не могла отвести взгляда от уверенных движений сильного еще мужчины, нежно ласкающего упругую грудь молодой женщины. Чувственные стоны и всхлипывания сливались в единый нарастающий гул и заглушали едва слышный ритм от легкой дроби ударных инструментов. Девушка, доселе не изведавшая любви, почувствовала, что тело ее затрепетало, отзываясь на древний зов души и плоти, волна теплого огня разливалась в ней, до краев заполняя незнакомым чувством, от которого голова кружилась, словно внутри вращалось веретено солнечного света. Еще минута и Нинон показалось, что сама земля загудела, задрожала и забилась в страстном экстазе.
   Когда первые утренние птахи возвестили о приближении Великого Светила, все было кончено. Пожилые женщины уложили на загодя заготовленный помост бездыханное тело Мастера-Учителя, душа которого растворилась в чьем-то юном теле, чтобы дать начало новому витку жизни, и спеленали узкими лентами, вытканными учениками. А затем мужчины поместили белый кокон в свитую из веток корзину-саркофаг и отнесли к месту общегородского упокоения. К уставшей от впечатлений и бессонной ночи дочери Орфелата-ваятеля подошла Мастересса:
   - Мермелий рассказал нам о том, что с тобой случилось, мастерица Нинон. Не знаю, почему ты так страшишься Ночи, не такая уж она страшная. Но перед своим уходом Мастер-Учитель попросил меня помочь тебе. Так что если хочешь, я отведу тебя к Старым Пряхам, но....
   Женщина помолчала, пытливо глядя на затрепетавшую от ее слов девушку, а затем продолжила:
  -- Но только они решат, захотят ли они тебе помочь. Они, наверняка, захотят испытать тебя, ведь изменить судьбу можно только раз, и неизвестно, будет ли эта другая доля лучше той, что тебе уготована. Ты готова?
  -- Да, - не колеблясь ни минуты, кивнула Нинон, Но Мастересса покачала головой:
  -- Не торопись, мастерица, подумай хорошенько, загляни в свою душу, спроси свое юное сердечко, ведь назад пути не будет.
  -- Я пойду к Пряхам, - твердо произнесла девушка, - если, конечно, ты укажешь мне к ним дорогу.
  -- Что ж, у тебя еще есть время передумать, - женщина все еще смотрела на Нинон с сомнением, - отдыхай пока, решай, и если ты будешь готова, то в начале новой луны, на утренней заре мы отправимся в путь.
   Последующие дни девушка провела в томительном ожидании, недоумевая по поводу сомнений Мастерессы и немного побаиваясь, что та передумает. Мир, наполненный солнечным светом, был таким ярким и прекрасным, а жизненный опыт столь небольшим, что любая, даже самая незначительная, судьба казалась дочери Орфелата-ваятеля привлекательней, чем пребывание в Царстве Темной Владычицы хоть бы даже и в почетной роли избранницы или дочери Богини.
   Перед самым рассветом в назначенное утро седовласая женщина разбудила девушку:
  -- Ну, что? Ты готова, мастерица Нинон?
  -- Да, госпожа Мастересса, - мгновенно проснувшись, выдохнула дочь Орфелата и поднялась со своего ложа.
  -- Тогда в путь.
   Быстро одевшись и подхватив свою корзинку, Нинон поспешила за Мастерессой. И через несколько минут обе уже стояли в храме перед постаментом с прозрачным колпаком-наперстком, накрывающим странный комок серой кудели. В розовеющем рассветном сумраке девушка увидела, как старуха положила руки на постамент и обратилась к Божествам, замершим в углах храма:
   - Великие Пряхи, вот девушка, о которой просил вас Мастер-Учитель, дадите ли вы разрешение на визит?
   В следующий момент Нинон вздрогнула и невольно попятилась, потому что на толстых мохнатых нитях, спустилась с потолка и зависла перед ее лицом огромная паучиха. Черные бусинки глаз уставились на девушку, которая вдруг поняла причину сомнений старой Мастерессы. А вдруг придется жить в паучьем царстве?! Плести паутину, ловить мух, вызывать ужас и омерзение у окружающих?! Такой поворот событий не приходил в голову юной дочери ваятеля.
   "Может, передумать? Отказаться?" - вкрадчиво спросил трусливый страх, живущий в глубинах каждой человеческой души. Нинон закрыла глаза на секунду, а затем решительно покачала головой, отгоняя непрошенного советчика: "Нет! Я готова идти до конца!" И словно услышав ее ответ, на плечо девушки опустилась яркокрылая бабочка. Нинон улыбнулась ей и смело взглянула в блестящие паучьи глаза.
   - Великие Пряхи, - с мольбой произнесла дочь Орфелата, - прошу вас...
   Бабочка вспорхнула с плеча и опустилась на вершину прозрачного наперстка, оплетенного тонким кружевным полотном, которое начала поднимать паучиха, проворно перебирая нити тонкими лапками. Сердце Нинон отчаянно забилось.
   - Они разрешили визит! - благоговейно произнесла Мастересса, протягивая руку к тому, что было похоже на серый комок кудели, но который при ближайшем рассмотрении оказался коконом - овальным клубком тончайшей, почти невидимой нити, - возьми мою руку, мастерица Нинон, и не отпускай, что бы ты не увидела в пути. Иначе навсегда застрянешь в Межвременье, откуда нам, людям, не выбраться вовеки вечные.
   Девушка крепко сжала ладонь старушки, а та, намотав на палец тоненькую паутинку, бросила клубок на землю.
   В яркой вспышке света исчезли-растворились стены плетенного храма, вместо них путешественницы увидели необычный разноцветный лес, переливающийся красками, сменяющими друг друга так быстро, что у Нинон зарябило в глазах. От неожиданности она замешкалась, и чуть не выпустила руку Мастерессы, которая тут же резко прикрикнула на свою спутницу:
   - Не медли, Нинон! Нам нельзя здесь останавливаться ни на миг!
   Девушка вздрогнула и разглядела перед собой узкую тропинку, по которой впереди них быстро катился разматывающийся кокон.
   Первое время Нинон смотрела лишь под ноги, стараясь не отставать от быстро идущей Мастерессы, но вскоре, приноровившись к ее быстрой походке, начала потихоньку приглядываться к мельтешению ярких красок. Необычная листва на деревьях напоминала девушке мириады порхающих бабочек, мотыльков и стрекоз, а также ползающих гусениц, чью нежную зелень сменяли сначала желто-багровые, затем белоснежные или вовсе прозрачные трепещущие крылья, сквозь которые были видны оголенные веточки. А над деревьями, в небе, казалось, непрерывно сновало солнце, исчерчивая голубой свод огненно-желтыми штрихами. Нинон мучительно хотелось помедлить хотя бы мгновенье, чтобы разглядеть получше и запечатлеть пусть лишь только в памяти эти непрерывно сменяющие друг друга узоры необыкновенного калейдоскопа, но Мастересса настойчиво тянула ее вперед, не давая возможности остановиться, и девушка послушно следовала за ней. Впрочем, вскоре пестревший красками лес по обочине тропки наскучил юной художнице, и она с любопытством посмотрела на свою спутницу, осторожно наматывающую почти невидимую нить на свободную руку, а затем взглянула вперед на путеводный клубок, но увидела, что и дорожка и диковенный лес перед ними скрыт в туманной дымке.
   "Наверное, за нами тоже туман", - подумала девушка и обернулась.
   То, что она увидела позади, заставило ее вздрогнуть и замедлить шаг. За спинами странниц уныло-серые деревья были затянуты в неряшливые лохмотья паутины...
   Из оцепенения Нинон вывел отчаянный крик Мастерессы:
   - Мастерица Нинон, если порвется нить, мы обе здесь сгинем!
   Девушка поспешно выровняла шаг и весь оставшийся путь старалась не сводить глаз с катящегося перед ними путеводного клубка, постепенно уменьшающегося в объеме, и лишь по нему можно было судить, как долго еще осталось идти путешественницам.
   И вот наконец кокон исчез, пестрая лента леса по краям тропки перестала менять свои краски, туман впереди рассеялся, и прямо перед собой Нинон увидела поляну, которую почти целиком занимало дерево-великан, огромным стволом, казалось, подпиравшее небесный свод, сливающийся с пышной кроной.
   Мастересса ахнула:
   - Мастерица Нинон, это же дом Великих Прях! Мне об этом рассказывали при посвящении... Моя дальняя предшественница семнадцать поколений назад была здесь... и с тех пор никто... только рассказывали, передавая подробности от Мастерессы к Мастерессе... и вот теперь именно я удостоилась такой чести: увидеть дом Великих и их самих!
   При этих словах девушка, запрокинувшая голову, чтобы получше рассмотреть необычную громадину, к своему удивлению заметила, что дупла служат кому-то окнами. Она опустила взгляд и не поверила своим глазам. Толстые корявые корни исполина, перед тем как уйти, как это положено, под землю, служили колоннами для небольшой веранды с крылечком перед дверью в жилище. На звук голосов из дома вышли двое: стройная блондинка зрелых лет и темноволосая девчушка с сумрачным взглядом, при виде которой Нинон не смогла сдержать удивленного возгласа:
   - Это ты!? Это ты меня предупредила о том, что меня ищут!? Тогда у источника..., - внезапно девушку пронзила догадка, - и это ты кинула мне то злосчастное яблоко с клятвой, когда я была еще ребенком...
   Чернявая метэчка захохотала и толкнула локтем в бок свою спутницу, приветливо улыбавшуюся гостьям:
   - Смотри-ка, Лотта, а наша красотка, оказывается, еще и догадливая, - и кивнула Нинон, - да, это была я. Здравствуй, мастерица, мы давно тебя ждем.
   При этих словах церемонно раскланивающаяся перед Великими Пряхами Мастересса выпрямилась и растерянно произнесла:
  -- Так вы все знаете, Великая Плахе?
  -- Ну да, а как же ты думала? В вашем Поднебесном мире ничего не происходит без нашего ведома, или ты забыла, что мы не простые смертные? - повела плечами бойкая девчонка, и снова толкнула локтем светловолосую женщину, - что ты молчишь, Лотта? Поприветствуй же наших гостей.
  -- Здравствуй, Нинон, - певуче отозвалась блондинка, одаривая девушку сияющей улыбкой, - здравствуй, Фиора.
   Дочь Орфелата-ваятеля с изумлением взглянула на зардевшуюся Мастерессу, чье имя при ней никто не произносил ни разу с первой минуты их встречи.
  -- Вам известно мое имя! - благоговейно произнесла старушка.
  -- Ну конечно, - гортанно рассмеялась чернявая метэчка-Плахе, и Нинон вдруг заметила, что лица и фигуры Великих Прях неуловимо меняются. Светлая кожа Лотты покрывается тоненькой сеточкой углубляющихся морщинок, а худенькое тело Плахе вытягивается и постепенно наливается полнотой, свойственной цветущей молодости. И вот уже две женщины - молодая и пожилая - стоят перед ними.
   - Значит, мастерицу Нинон, не ждут испытания? - продолжала допытываться Мастересса, - значит...
   Она не успела договорить, смуглянка Плахе резко оборвала ее:
  -- Это значит, Мастересса Фиора, что ты можешь возвращаться обратно, а наша зеленоглазая избранница останется здесь до тех пор, пока не придет ее время.
  -- Об испытании я расскажу тебе завтра, Нинон, - улыбнулась дряхлеющая на глазах Лотта, - а сейчас попрощайся со своей спутницей, ей пора в обратный путь, иначе она не успеет вернуться в свое время. До свидания, Фиора, и поторопись.
   Мастересса поклонилась Пряхам, и осторожно начала стягивать намотанный на ладонь клубок. Девушка хотела помочь своей провожатой, но та покачала головой, и, освободив руку, снова намотала на пальцы свободный кончик еле видимой нити.
  -- Ну, вот, все готово. Прощай, мастерица Нинон, удачной тебе новой судьбы, - сказала она и, улыбнувшись напоследок дочери Орфелата, бросила путеводный кокон на землю.
  -- Счастливого пути, Мастересса, и спасибо тебе, - ответила девушка, но старушка уже исчезла в глубине диковинной чащи Межвременья.
  
  
   Глава 6.
  
   Девушка задумчиво перебирала клубки одинаковых прозрачно серых нитей, пытаясь понять, как выполнить задание данное ей Пряхами. Первоначально испытание показалось ей слишком легким, она даже радостно засмеялась, когда накануне вечером мрачноокая Плахе попросила ее изобразить ту жизнь и ту судьбу, которых Нинон страшилась.
  -- И всё? - не поверила дочь Орфелата.
  -- Это моя половина задания, - пожала плечами та, - о второй части тебе завтра расскажет Лотта.
  -- Покажи нам ту судьбу, о которой ты грезишь, и мир, в котором ты хочешь жить, - одарила девушку лучезарной улыбкой юная утренняя Лотта.
   Нинон захлопала в ладоши:
   - Как здорово! Это же так просто, - она открыла свою корзинку, в которой хранились припасенные иглы, спицы, крючки и разноцветные нитки, и смех застыл на губах: за время путешествия по чаще Межвременья все нити истлели, а инструменты рассыпались в прах.
   Превратившаяся в голубоглазую девочку Лотта, порхавшая по своему жилищу, словно легкокрылая бабочка, и обрюзгшая старуха Плахе, похожая на с трудом носившую свое грузное тело сытую паучиху, усмехнулись, услышав о случившемся:
   - Придется тебе ткать и вышивать из нашей пряжи, мастерица Нинон.
   Пряхи принесли девушке две корзины, доверху набитые клубками одинаковых совершенно бесцветных ниток, да несколько птичьих перьев, из которых можно было сделать иглы и крючки.
   - У тебя осталось шесть дней срока, чтобы выполнить мое задание, - выходя из комнаты Нинон, проворчала дряхлеющая Плахе.
   - В лесу у дома можно набрать веток, - шепнула Лотта перед тем, как закрыть за собой дверь, - из них можно сделать ткацкий станок. Если ты, конечно, запомнила, как он устроен. Не торопись, на мое задание можешь потратить целую декаду, - великодушно разрешила юная блондинка.
   Весь оставшийся день девушка занималась изготовлением необходимых для работы инструментов и сооружала две рамы для будущих гобеленов. И к вечеру, когда в доме опять послышался детский смех черноглазой Плахе, вновь вернувшей себе юный облик, изрядно уставшая мастерица села перебирать прозрачные клубки, раздумывая, как ей выполнить задания Великих Прях. За круглым дуплом-окошком быстро темнело, а решение к Нинон так и не приходило. Скрипнула дверь, и в комнату к девушке вползла большая мохнатая гусеница:
  -- Здравствуй, мастерица. Меня прислала Лотта, чтобы узнать, как у тебя дела? - сообщила она изумленной Нинон.
  -- Я все подготовила к работе, - вздохнула дочь Орфелата, - да только вот не знаю, как мне раскрасить эту пряжу.
   Гусеница подобралась поближе и, словно котенок, доверчиво потерлась о ноги Нинон:
   - Отдохни до завтра, - посоветовала она грустной девушке, - и подумай хорошенько. Это только кажется, что свет одинаково прозрачен для всего, а тьма одинаково черна. На самом деле всё имеет свои краски, которые просто меняются со временем. Представь себе, что ты создаешь картину из света и тьмы.
   Посланница Лотты подползла к корзине из темных прутьев:
  -- Эти нити спряла Плахе, а эта пряжа, - она потерлась о светлые стебли второй корзины, - наша. Все цвета спрятаны внутри, - сообщила мохнатая гостья, ползя обратно к двери.
  -- Внутри чего? - не поняла Нинон.
  -- Внутри всего, - флегматично сказала гусеница, ткнувшись головой в дверь, - и внутри тебя тоже. Вот ты и найди эти краски, прояви их и заставь снова засиять...
  -- Спасибо, - пробормотала девушка и, чувствуя, что ее ресницы склеивает сон, побрела к кровати, - краски внутри всего... внутри меня... как же их найти... ох, я решу это завтра, а сейчас...
   Сон сморил ее мгновенно, поэтому она не видела, как в дверь заглянул маленький паучок, который, быстро оглядев комнату гостьи, впрочем, вскоре снова исчез в извилистом лабиринте коридоров.
   На следующее утро Нинон проснулась рано. В комнате было сумрачно. За прозрачной поверхностью круглого окошка-дупла из-за густого тумана невозможно было разглядеть ни небесного свода, ни окружающего леса. Девушка беспомощно озиралась в полутьме своей обители, не зная, как и чем осветить ее, чтобы можно было приступить к работе. Двигаясь наощупь, Нинон уперлась руками в гибкие ветви корзин, и от неожиданности произнесла первые фразы затверженного еще в детские годы обращения:
   - Да пребудет вечно милость твоя, Великий Свет! Слава тебе, Пресияющий! Будь с нами, не покидай нас...
   И отзываясь на ее слова, потемнели нити в корзине Плахе, а клубки, спряденные Лоттой, напротив замерцали, разгоняя утренний полусумрак и освещая две рамы, ждущие, когда на них натянут нити основы.
   "Представь себе, что ты создаешь картину из света и тьмы, - вспомнила Нинон совет вчерашней гостьи, - ...все цвета спрятаны внутри...".
   В слабом сиянии нитей дочь Орфелата разглядела на столе кувшин с водой и несколько лепешек, принесенные заботливыми хозяйками дома. Девушка утолила легкий голод и, помедлив несколько мгновений, решила, что основой мира Страха должна стать темная нить ночи, а для мира Мечты нужна пряжа дня. И закрепив на одной раме вертикаль из клубков Плахе, она протянула руку к светлым ниткам, но вдруг подумала:
   "В Поднебесном мире ночь сменяет день, а за днем снова приходит ночь. Если ткань соткать лишь из темных нитей, то вышивать на ней придется светлым, иначе рисунка поверху не будет видно...И чего же, получается, я боюсь? Светлой судьбы в темноте вечной ночи?! Нет, не только это мне страшно. Я боюсь, что основой всего станет мрак. И еще, что свет погаснет в моей душе и в людских сердцах...Ой, что же я делаю? - мастерица заметила, что все это время она вплетала в темные нити основы светлую нить утка, и уже почти закончила ткать первый гобелен. Но, внимательно поглядев на дело своих рук, она тихонько рассмеялась, - а ведь все правильно: основу темных ночей сменяют светлые дни. И это хорошо!"
   Завершив одно полотнище, она подошла ко второй раме, но на этот раз натянула вертикально светлые нити Лотты:
   "Да будет свет! - произнесла Нинон, и взяла клубок из корзины Плахе, - и да будет свет днем, и да меняет его тьма по ночам, чтобы свет смог отдохнуть и набраться сил для нового дня".
   Когда ткань для обеих гобеленов была готова, девушка сравнила полотнища и осталась довольна работой. Угрюмо-серая полумгла мира Страха разительно отличалась от радостно-лучезарного воздуха в мире Мечты.
  -- Хорошо! - вполголоса сказала она себе перед тем, как закрыть глаза, - и все так, как и должно быть!
   Когда в комнату заглянули соглядатаи Прях, мастерица уже крепко спала, безмятежно улыбаясь кому-то во сне.
   Наутро Нинон увидела, что за окном снова клубится туман, но вытканные накануне полотнища освещают комнату, разогнав сумрак по углам. Она легко поднялась со своего ложа и, обнаружив на прежнем месте кувшин со свежей водой да блюдо с мягкими лепешками, позавтракала, а затем подошла к гобеленам:
   "Небо. Нужно вышить небесный свод. Голубой в мире Мечты, и сизый в мире Страха".
   Девушка протянула руку к корзине Лотты, стараясь четко представить в своем воображении голубые крылья бабочек, но вдруг остановилась, вспомнив, как горевали ее сограждане, когда несколько декад к ряду в стране не было дождя, и земля изнемогала без обильного полива.
   "Нужно, чтобы были облака, и чтобы грозовые тучи тоже иногда приносили с собой ливни..."
   Работа над вышивкой многослойных небес была закончена лишь к вечеру.
  -- Хорошо, - сказала довольная Нинон, - жаль только, что так долго провозилась. Но дело того стоило. А завтра нужно будет вышить внизу землю и реки, а еще горы, ручьи и море.
   И весь следующий день, забыв обо всем, с раннего утра и до поздней ночи мастерица трудилась над созданием двух разных пейзажей, вызывая в памяти не только разнообразную окраску крыльев бабочек, но и неяркие цвета паучьих покровов. Призывая себе на помощь то свет, то тьму, девушка уговаривала нити засиять нужными оттенками красок. На это уходило очень много сил, но, взглянув перед тем, как заснуть, на свои гобелены, Нинон удовлетворенно сказала себе:
   - Хорошо! Это хорошо! Это так, как и должно быть!
   Туманным утром четвертого дня девушка открыла глаза и посмотрела на две рамки, в которых слабо светились полотнища с вышитыми на них пейзажами:
   "Великий Свет, - ахнула она, - как же я забыла?!"
   Забыв о еде, Нинон вскочила с постели и, схватив клубок с пряжей Лотты, попыталась заставить нить засиять, как дневное светило. Девушка вспоминала солнечный блеск, уговаривая, моля, призывая. В полном отчаянье она просила Пресияющего не покидать ее, быть с ней... Но все было тщетно. И теперь миру Мечты Нинон грозила участь мира ее Страха. То есть, вечное пребывание обоих миров в полумраке-полусвете, в которых нет солнца днем, а луны и звезд - ночью. Испробовав все способы, но так и не добившись ничего, мастерица положила клубок на место и бессильно опустилась на свое ложе.
   "Представь себе, что ты создаешь картину из света и тьмы..., - снова вспомнила она совет мохнатой гусеницы и подумала, - если я не могу найти солнечный свет в светлых нитях бабочек, то может, я смогу найти свет луны и звезд в темной пряже пауков?"
   Несмотря на терзавшее душу сомнение, девушка все же решила попытаться вызвать к жизни хотя бы свет ночного светила и взяла несколько пушистых клубков из корзины Плахе. Темная пряжа переливалась и блестела в лучах полуденного солнца, словно дорогой мех. Нинон снова начала произносить первые фразы обращения к Великому Свету, но знакомые с детства слова почему-то не шли с языка, и тогда девушка замолчала и прикрыла глаза, вспоминая ночи, проведенные в повозке Мермелия.
   "Нужно только представить себе то, что ты хочешь, девочка моя, - когда-то давно объясняла бабушка своей маленькой внучке, только-только научившейся держать иголку в руках, - представить четко, в красках, желательно детально. Так, чтобы показалось, протяни руку - и дотронешься..."
   Перед внутренним взором девушки предстал темный бархатный полог, раскинувшийся над огромными просторами степи, по которому щедрой рукой рассыпаны алмазы-звезды вокруг круглой топазовой броши-Луны, обливающей Поднебесный мир своим неярким медово-молочным светом.
   Мастерица вздохнула прерывисто, открыла глаза и вскрикнула от неожиданности, потому что увидела, что в ее ладонях рядом с желтым сияющим шаром сверкают клубки, похожие на брильянты чистой воды. Нинон схватила иголку, и вскоре царица-луна заняла свое место на звездном небосклоне гобелена. Подумав немного, девушка решила, что в мире ее Страха не место подобной красоте, а, значит, нужно понять, чем вышить Великое дневное светило и как использовать остаток сияющих нитей Плахе. Мастерица не заметила, что за окошком стемнело, потому что звездно-лунная пряжа освещала комнату, словно полуденное солнце. И лишь, когда скрипнула дверь, впуская в обитель вышивальщицы мохнатую посланницу Лотты, Нинон поняла, что наступила ночь.
  -- Что-то ты сегодня припозднилась, милочка, - гусеница подползла к девушке и потерлась о ее ноги, - что-то не ладится?
  -- Солнце, - вздохнула мастерица, ласково погладив пушистую гостью, - у меня не получается заставить пряжу сиять, как солнце.
  -- Неужели?! А что это у тебя сверкает в руках?
  -- Звездная нить... да еще лунный клубок немного светит.
  -- А ты попробуй представить, что солнце - это большая звезда, и еще... отдай ей оставшуюся часть лунного света... - флегматично пожав плечами, посоветовала гусеница и поползла обратно к двери.
   Нинон недоверчиво взяла в руки иглу, и вскоре на голубом небосводе гобелена Мечты появился огненно-желтый карлик, который к удивлению мастерицы излучал свет и тепло, как самое настоящее солнце.
   "А хорошо! - изумилась девушка, взглянув на свою работу, - нет, правда, хорошо. Все так, как и должно быть".
  -- Ты еще не спишь? Странно! - раздался недовольно-скрипучий голос. И Нинон, обернувшись, увидела у двери маленького паучка, перебиравшего тонкими лапками и морщившегося от яркого света, сияющего с гобелена, - и не ела ничего сегодня. Великая Плахе будет сердиться на меня за то, что гостья даже не притронулась к еде.
  -- Я забыла, прости, - извинилась девушка, вспоминая, что, действительно, не съела за день ни крошки.
  -- Как можно забыть о еде?! - недоуменно проскрипел паучишка, скрываясь за дверью, и Нинон услышала его удаляющееся ворчание, - Великая Плахе мне не поверит... Опять будет ругать маленького несчастного Ананке... Наша гостья ни в чем не должна нуждаться.... А что я мог сделать....Ведь я ей все доставил из человеческого мира...
   Чувствуя себя виноватой, девушка взяла лепешку, (высохшую за день так, словно она пролежала декаду), но смогла съесть лишь половину, потому что усталость смежила ее веки, и она, не выпуская из рук угощения, незаметно для себя скользнула в легкие объятья сна.
   На пятое утро Нинон проснулась с мыслью: "У меня осталось два дня, чтобы вышить жизнь и судьбу, которых я боюсь... у меня всего два дня..."
   Девушка встала и подошла к своим гобеленам. Яркий, наполненный солнцем, мир Мечты манил и звал продолжить работу над ним: посадить цветы и деревья, заселить леса, горы и луга животными и насекомыми, а реки, озера и моря - серебристыми рыбками, пучеглазыми крабами и огромными китами. И наполнить воздух щебетанием множества птиц маленьких и больших. Но мир Страха - мрачный и безжизненный - нужно было закончить раньше, ведь Великая Плахе не будет ждать. Вспомнив о мрачноокой Пряхе, девушка потянулась к лепешкам и кувшину, заботливо принесенным "маленьким несчастным Ананке".
   Съев все до крошки, мастерица взяла в руки иголку и подошла к гобелену Страха. Унылая природа, в которой не было ни солнца днем, ни даже звезд и луны ночью, заставила девушку затрепетать. Нинон тут же вспомнила, что схожее чувство у нее когда-то вызвала картина города Безбожников, которую она рисовала еще, казалось, совсем недавно, и пообещала себе уничтожить эскиз, да так и забыла, попав в страну Ткачей.
   И вот уже выросли на гобелене покрытые серым кружевом паутины деревья, а затем взмыли вверх стены уродливых зданий, рядом с которыми на зияющих пустотах площадей заняли свои места бесцветные памятники, на чьи плечи тут же уселись черные хамоватые птицы, презрительно поглядывающие свысока на бездомных собак и облезлых кошек, снующих в поисках пищи меж грязных луж от помойки к помойки. Нинон поежилась, посмотрев на творение своих рук, и отвела глаза от мира, в котором ей не хотелось бы жить. С соседнего гобелена девушке улыбнулось ласковое солнце, и мастерица потянулась к миру своей Мечты, чтобы заполнить его тем, что было так дорого ее сердцу.
   Вечером, перед тем как закрыть глаза, Нинон взглянула на буйно-цветущую зелень сада, на порхающих над цветами бабочек и стрекоз, на играющих со своим выводком животных, и улыбнулась маленькому паучку, которому тоже нашлось место в ее солнечном мире:
  -- Я надеюсь, что тебе здесь будет хорошо, маленький Ананке.
  -- Хорошо, - довольно проскрипел тот засыпающей мастерице, и замер в углу сплетенной им ажурной сети.
   Утром шестого дня девушка встала с кровати и увидела, что на столе помимо обычных лепешек и кувшина с водой стоят две корзинки с сочными фруктами и сладкими лесными ягодами. Догадавшись, что Ананке очень понравился портрет, она улыбнулась и подошла к гобелену своей Мечты:
  -- Спасибо, дружок, - сказала Нинон маленькому паучку, качавшемуся в кружевном гамаке.
   Маленькие глазки блеснули в ответ, а мастерица подумала о том, что сегодня, перед тем как сдавать работу Великой Плахе, неплохо было бы изобразить жителей страны Страха. До сих пор ей плохо удавалось вышивать человеческие лица, слишком уж трудно отразить всю гамму их мимики, чтобы правильно передать присущие им черты характера. Хотя... можно попробовать, начав с гобелена Мечты. Девушка вдела светлую нить в тонкую иглу и легкими стежками набросала силуэт молодого мужчины, стоящего у плодового дерева в прекрасном саду, залитом ласковыми лучами солнца. Полюбовавшись на стройное мускулистое тело, она начала вышивать тонкие черты лица, но вдруг поняла, что еще не задумывалась о том, какие юноши ей нравятся. Нинон вспомнила своего погибшего жениха Лиссипара, но ничего не почувствовала в своем сердце кроме легкой грусти и сожаления о друге детства, так и не ставшим ей мужем. " У меня есть еще несколько дней впереди, - подумала она, припоминая, что Великая Лотта советовала не торопиться и хорошенько подумать, прежде чем выполнить ее задание, на которое отвела целую декаду, - то есть еще четыре дня, - легко подсчитала девушка, - это же целая куча времени! За оставшиеся дни я успею вышить множество хороших людей..."
   Нинон еще раз взглянула на молодого человека, которому суждено стать мужчиной ее мечты, погладила пальцем его широкие плечи, и с сожалением повернулась ко второму гобелену. Мрачный мир дохнул на нее сыростью. Она поежилась и поняла, что страну Страха должны населять пугливые люди-тени с тусклыми глазами и их правители, которым известна лишь одна страсть - повелевать другими...
   Засновала игла в руках мастерицы, и вот уже заселены города в мрачном и холодном мире, не видящем солнца, не верящем в милость Великого Света, признающим Человека царем природы и пупом земли. Но... любой из тех, кто присваивает власть в стране Страха, очень скоро начинает рассыпаться. И чтобы поддержать в своих правителях жизнь, придворные чародеи заполняют страну заколдованными каменными изваяниями властителя, членов его семьи и приближенных. Сила камня передается живым, продлевая их век, а статуи превращаются в постепенно рассыпающихся гипсовых уродцев. И то, что вчера было изваянием прекрасной королевы, поднимающей рог изобилия, сегодня - вульгарная баба с хлыстом, а вчерашний величественный император с жезлом власти завтра превратится в уродливого карлика с веслом. Страх наполняет души и повелителей, и подданных, побуждая проливать людскую кровь. Страх подчиняет себе всё и вся, заставляя обманывать и предавать друг друга. Страх не дает разогнать тучи, не позволяя солнцу осветить землю. И поэтому не Человек, а Страх правит этим миром.
   Вечером Великая Плахе пришла взглянуть на выполненную работу. Она долго рассматривала вышитый гобелен, а затем понимающе усмехнулась:
   - Так вот, какой судьбы ты страшишься, мастерица Нинон... И как тебе в голову пришло, что тебя ожидает такая жизнь? Ты заслуживаешь участи Великих.
   Черноокая Пряха помолчала немного, а затем протянула руку к вышивке:
   - Ну, что ж, с первой половиной испытания ты справилась успешно. Я принимаю твою работу. Давай-ка ее сюда.
  
  
   Глава 7.
  
   Нинон не сводила глаз с мужчины своей мечты, ласково улыбавшемуся ей. Все ее страхи и сомнения покинули ее, когда Великая Плахе забрала гобелен, наполненный ощущениями ужаса и мрачными предчувствиями. И с тех пор лишь радость и счастье царили в маленькой обители зеленоглазой мастерицы. Последние трое суток она жила в каком-то туманном полусне, полном удивительной неги и сладкой истомы. Девушке казалось, что если не она сама, то ее душа странным образом переместилась в мир ее Мечты, а избранник ее сердца, чьи черты становились с каждым стежком все более четкими, не выпускает ее из своих крепких нежных объятий и шепчет слова, от которых кружится голова и бешено колотится сердце. За эти дни она рассказала ему всё. Он узнал и о Боге Света, и о Владычице Тьмы, и о злосчастном яблоке, выманившем у нее слова клятвы, и о путешествии с торговым караваном по странам и весям Поднебесного мира, и об испытании Великих Прях. Нинон поведала ему и о своих мечтах, и о своих сомнениях, и о своих страхах. Он был внимателен, заботлив, прекрасен душой и телом, смел и отважен, ведь она наделила его всевозможными качествами, которые по ее мнению должны быть присущи самому совершенному мужчине - мужчине ее мечты. Они не расставались ни днем, ни ночью, потому что дни она проводила рядом с ним, а ночью он приходил к ней в ее сны. И напрасно ворчал маленький Ананке, огорченный, что она снова забыла поесть. Ей было не до еды. И напрасно терлась о колени мохнатая гусеница, пытаясь напомнить милой мастерицей, что приближается срок сдачи работы. Нинон было не до разговоров. Все ее внимание было отдано ему. Единственному мужчине на всем белом свете. В нем была вся ее жизнь.
   И лишь на четвертый, последний, день посланница Великой светлоглазой Пряхи смогла отвлечь мастерицу от своего создания. Для влюбленной девушки, как гром среди ясных небес прозвучали слова:
  -- Пора прощаться со своими мечтами, милочка. Завтра утром Лотта придет за гобеленом...
   Нинон, застигнутая врасплох, замерла: "Прощаться?! Завтра?! Это невозможно!"
   Молодой человек умоляюще взглянул на свою создательницу.
   - Я... я что-нибудь придумаю, чтобы мы были вместе, чтобы не расставались, - торопливо сказала ему девушка, лихорадочно соображая: "Что же мне делать? Что делать?!"
   На этот раз решение пришло к ней быстро. И уже через несколько минут рядом со стройным мужчиной у дерева в цветущем саду стояла юная зеленоглазая девушка - почти точная копия самой мастерицы - и нежно глядела на возлюбленного.
   - Вот так будет хорошо, - сказала Нинон, улыбаясь, - все будет так, как и должно быть. И я никогда не расстанусь с тобой, любимый.
   Уставшая и счастливая она добралась до кровати и мгновенно заснула.
   Спозаранку в комнату ворвалась нетерпеливая светлокудрая девочка и принялась тормошить Нинон:
  -- Просыпайся, мастерица, ну, просыпайся же, я хочу увидеть мир твоих Грез и Мечтаний. Анхелика мне сказала, что твоя работа закончена, и что она совершенна.
  -- Анхелика? - спросонья не поняла девушка, - а кто это?
  -- Ну как же? - удивилась Лотта, - это моя посланница. Неужели ты даже не спросила у нее, как ее зовут.
   "А-а, это, видимо, гусеница. Да она сама не представилась", - хотела возразить Нинон, но вовремя прикусила язык: зачем указывать на промахи других. Тем более, что девушка, действительно, не догадалась спросить имени у посетительницы.
  -- Извини, это было очень невежливо с моей стороны, я слишком увлеклась работой.
  -- Ничего, - весело отмахнулась голубоглазая Пряха, - она у меня такая рассеянная. Могла бы и сама представиться. Все где-то витает. Ждет дня, когда я ей разрешу превратиться в бабочку. Ну, показывай скорее!
   Мастерица развернула гобелен к нетерпеливо притоптывающей на месте девчушке, которая, увидев прекрасный пейзаж под великолепным голубым шатром небес и лучезарным солнцем, радостно захлопала в ладоши:
  -- Ах, как чудесно! Как тут славно! Как у тебя все замечательно получилось. Теперь мне понятно, почему Плахе в полном восторге от твоей работы, а ей, поверь, очень нелегко угодить. Ты, действительно, мастерица, каких еще не было! Не зря твой род был отмечен Богами, и не зря они указали именно на тебя!
  -- Меня выбрали Боги? - спросила Нинон удивленно, ведь до сих пор она думала, что на нее претендует лишь Царица Тьмы. Она с грустью посмотрела на изображение своего прекрасного возлюбленного, державшего за руку зеленоглазую девушку, - и что теперь со мной будет?
  -- Не пугайся, мастерица Нинон, - весело ответила Лотта, не сводя сияющих глаз с гобелена, - ты сама выберешь себе судьбу. Любую, какую пожелаешь.
  -- Я бы хотела...- начала девушка, но Великая Пряха, бережно снимавшая вышитое полотно с рамки, не дала ей продолжить:
  -- Завтра! Сегодня отдыхай. Можешь спать, можешь гулять, где тебе вздумается. Если хочешь чего-нибудь вкусненького, позови Анхелику или Ананке, им велено выполнять все твои желания, они принесут, проводят, подскажут. Все будет завтра, ближе к закату. Ах, какая же прелесть! Какие прекрасные мечты!
   Великая Пряха исчезла за дверью, а Нинон опустилась на постель и оглядела свою обитель, враз потускневшую без мира Мечты и осиротевшую без любимого мужчины. Девушка потянулась к душистым лепешкам, но сдоба показалась ей сухой и пресной. Вода не утолила жажду, и Нинон надкусила желтобокую грушу, но сочная ароматная мякоть больше напоминала безвкусную вату. Тоска по любимому наполняла пустоту в душе, чтобы разогнать печаль, девушка вышла из комнаты и, пройдя сквозь лабиринт коридоров, спустилась вниз. Но мир, полный жизни и красок не радовал мастерицу, разлученную с любимым, и зря старался свежий ветерок, он не сумел развеять грусти, камнем придавившей сердце девушки. Яркая синева небес показалась Нинон полинявшей, зелень травы и деревьев - выцветшей и пыльной. И даже солнце было больше похоже на пушистый клубок бледно-желтой пряжи. Побродив бесцельно по лужайке, дочь Орфелата спустилась к веселому ручейку, деловито и торопливо несущему куда-то свои водные струи, переливающиеся в лучах Великого Светила. Несчастная влюбленная опустилась на траву и обхватила руками голову:
   - Боги! Великие Боги, я не могу без него.
   Она закрыла глаза, и тотчас перед ней возник буйно цветущий сад, в котором ждал ее любимый. Он протянул к ней руки:
   - О, ты прекрасна, возлюбленная моя. Глаза твои голубиные под кудрями твоими; волосы твои, как стадо коз, сходящих с горы; как лента алая губы твои, и уста твои; сотовый мед каплет из уст твоих, невеста; мед и молоко под языком твоим...
   И потянулась к нему Нинон, тая от его слов и растворяясь в его нежных объятьях, отвечая на сладкие речи и ласку его крепких рук:
   - О, ты прекрасен, возлюбленный мой, и любезен! И ложе у нас - зелень; кровли домов наших - кедры, потолки наши -кипарисы...
   Руки любимого неожиданно больно вцепились в плечо девушки, лицо его начало блекнуть и растворяться в надвигающейся пелене туманной дымки, а голос стал скрипучим и властным, как у Великой Плахе:
  -- Вставай, мастерица Нинон, просыпайся, уже поздняя ночь, где это видано, чтобы молоденькие девушки спали у ручья под открытым небом?!
  -- Не-ет! - закричала Нинон, не желая расставаться с избранником своего сердца, - не разлучайте нас, прошу... умоляю, нет...
   Но неумолимая черноглазая Пряха вырвала девушку из цепких объятий грез и сна:
  -- Это нехорошо, мастерица Нинон, - укоризненно сказала она расстроенной дочери Орфелата, - ведь говорила я Лотте, что мечты не доведут до добра. Они еще никого ни к чему хорошему не приводили. Вот и ты, милая, не ела ничего несколько дней...
  -- И сегодня не съела ни крошки, - неодобрительно пискнул маленький паучок, выглядывая из-за пышной юбки своей покровительницы, - я не понимаю, как это можно забыть про еду...
  -- Помолчи, Ананке, - отмахнулась от своего тонконогого помощника Плахе, тот затих, сжался в комок и снова юркнул за спасительную юбку. Пряха взглянула на опечаленную девушку и ободряюще потрепала ее по щеке, - ну, ничего, ничего. Надо выкинуть из головы все эти мечты, и все будет прекрасно! Вот увидишь, завтра все будет хорошо. Эх, говорила я Лотте, что выпускать на волю мечты - это вредно, а она только смеялась. Посмотрела бы она сейчас на нашу мастерицу - убедилась бы, что я была права. Из девочки будто вся жизнь ушла вместе с ее грезами... Это от страхов можно быстро оправиться. Ах, Лотта, Лотта... лежишь себе в своем коконе, и в усики свои не дуешь. Утром встанешь обновленной, а наша гостья того и гляди... ведь она пока еще простая смертная... Ах, Лотта, Лотта...
   Ворча и причитая, смуглянка помогла обессилевшей Нинон добраться до ее комнаты, где оставила несчастную влюбленную в одиночестве. Уютная обитель показалась девушке сумрачной клеткой, из которой хотелось вырваться и полететь на поиски своего единственного. Она закрыла глаза, надеясь, что вновь увидит мужчину своей мечты, но сон не шел к ней. Горестно вздохнув, Нинон сказала себе: "нужно дожить до завтрашнего вечера, и мы снова будем вместе". Напрасно проворочавшись на кровати, она поняла, что заснуть ей сегодня не суждено, поэтому решительно поднялась и подошла к корзинам, на дне которых еще оставалось несколько клубков пряжи. Привычными движениями мастерица натянула вертикаль основы и пропустила сквозь них нити утка. Запорхала над тканью иголка, укладывая стежок за стежком, и к утру на куске полотна запела-защебетала о любви и разлуке, о печали и радости маленькая птичка, врачуя душу измученной Нинон. Слушая нежный голос певуньи, девушка наконец-то смогла заснуть, чтобы увидеть, как превращаются руки в сильные крылья, которые поднимают ее высоко над землей и несут в тот самый прекрасный на свете мир, где в зеленом саду под деревом ждет свою любимую мужчина ее мечты.
   Когда солнечный диск, пробежавшись по небосклону, подкатился к вершинам деревьев, Ананке и Анхелика пришли в комнату к Нинон, чтобы передать, что все готово к церемонии, и Великие Пряхи ждут ее внизу на лужайке.
   Девушка торопливо спустилась по винтовой лестнице, вышла на веранду и увидела, что возле жилища на земле начерчены огромный пятиугольник и вписанный в него круг, в центре которого стоят две женщины: пожилая светловолосая Лотта и молодая смуглянка Плахе:
  -- Иди сюда, мастерица Нинон, - приказала девушке черноокая, теребя в руках острый резак.
  -- Иди к нам, милочка, - ласково поманила ее блондинка, покручивая веретено.
   Нинон спустилась с крылечка и, слегка робея, вошла в круг, присоединяясь к Пряхам.
  -- Надеюсь, ты готова, мастерица? - в голосе молодухи были слышны металлические нотки.
  -- Думаю, что ты готова, милочка, - светлоглазая старушка улыбнулась.
  -- Да, - кивнула дочь Орфелата, и сердце ее забилось, как пойманная в сети рыбка.
   Великие Пряхи переглянулись и, дождавшись того момента, когда закатное солнце умерит свой пыл и окрасит небосвод нежно-оранжевым цветом, встали спиной друг другу.
   - Где жизни и смерти теряется след,
   Властители Судеб зовут на совет,
   Чтоб взвесить удел на чаше весов, - нараспев начала говорить Лотта, медленно вращая веретено, а Плахе, поднимая свой резак, властно подхватила слова заклинания:
  -- Создатели Мира, явитесь на зов!
   Где-то вдалеке послышались раскаты грома, небо заволокло тучами, не обращая внимания на сгустившуюся тьму, Великие Пряхи продолжали церемонию:
  -- Из вечной ночи и вечного дня мы вызываем Духа Огня...
   И в тот же час, раздирая небеса, мгновенно ставшие пунцовыми, с закатной стороны горизонта появился быстро приближающийся пылающий смерч, который, не прекращая своего вращения, послушно занял место, указанное резаком Плахе у вершины начертанного на земле пятиугольника. Смуглянка, встав лицом к другому острию звезды, снова подняла грозное оружие, а Лотта, повернувшись к сестре спиной, вновь закрутила свое веретено:
  -- Мы вызываем из вечной дали Духа Земли.
   Земля задрожала и расступилась, выпуская из своих глубин наверх каменный вихрь, который, сметая все на своем пути, покорно остановился там, где ему было указано властным жестом Плахе.
  -- Из мест, где хранятся вечные льды, мы вызываем Духа Воды.
   Стремительно вращающиеся струи, блестя и переливаясь в свете огненного факела, обдали ледяным холодом хозяек, не прервавших свой ритуал ради нового гостя:
  -- Мы вызываем без сна и отдыха Духа Воздуха...
   Нинон увидела, что налетевший шквал ветра лишь слегка покачнул три вращающихся воронки, а следом за ним явился и заплясал грозно завывающий торнадо перед несгибаемыми Пряхами, приступившими к вызову последнего гостя:
  -- Чтоб снова нить времен не прервалась,
   Чтоб без движения не замерли планеты,
   Чтобы решить судьбу той, кто клялась,
   Явись, Владыка Тьмы и Света!
  
   Девушка затрепетала, услышав, кто перед ними сейчас появится, а четыре смерча почтительно вытянулись в струнку, приветствуя столь важного гостя. Яркий луч разрезал черное небо и на поляну, освещаемую лишь сполохами огненного вихря да отблесками ледяной воронки, опустилось двуполое Божество.
   - Великий Свет!... и Тьма?! - Дочь Орфелата не смогла удержаться от возгласа удивления, разглядев черный, явно, женский силуэт на фоне нестерпимо сияющей мужской фигуры.
   - Ты, кажется, удивлена, моя девочка? - разлился по поляне тихий мелодичный смех, и сразу же подхалимы-цикады наперебой защелкали дифирамбы своей госпоже.
  -- Но как же так... я же думала, что... - запинаясь, начала Нинон, но Плахе резко одернула ее:
  -- Помолчи, мастерица! Нечему тут удивляться и ахать! Все проще простого: Свет - это обратная сторона Тьмы и наоборот.
  -- Но я же... Но мы же видели...
  -- Каждый видит только то, во что верит! Великие гости, - обратилась она к Божествам, - мы с сестрой рады, что вы откликнулись на наш зов.
  -- Мы приветствуем вас, - на морщинистом лице Лотты расцвела радостная улыбка.
   Четыре непрерывно вращающиеся воронки, загудев, одновременно сделали резкий вираж и сначала поклонились Пряхам, а затем раскланялись друг с другом.
  -- Великие Духи Стихий и ты Владыка, мы позвали вас, чтобы представить девушку, чье мастерство заслуживает судьбы Великих, - провозгласила старая Пряха, указывая на смутившуюся от неожиданной похвалы Нинон, - все мы давно ждали мастерицу, которая станет третьей. Она поможет развлечь вас и изменить надоевшую нам участь...
  -- Это та самая красавица, которая прочла на яблоке клятву служить нам? - спросил Сияющий мужской абрис.
  -- Да, - кивнул черный женский силуэт, - это она. И она не простая смертная. То, что было разрушено много лет назад, снова может быть восстановлено. Эта девушка - прямой потомок принцессы Грезы.
  -- Принцессы?! - изумилась Нинон, - но как же так?! Я слышала, что Греза была твоей служанкой, а Грезалатея ее дочерью, - возразила Нинон, - я помню предание.
   И девушка начала пересказывать семейную легенду повелительнице Тьмы, которая вначале внимательно слушала рассказчицу, но затем вдруг весело расхохоталась:
  -- Дочерью служанки?! Ха-ха-ха! До чего же смешные существа - эти люди! Одни врут, а другие верят в чужие враки. Ничего подобного. Грёза была плодом нашей нежной любви с Утренним Туманом, - звездные глаза царицы подернулись мечтательной дымкой приятных воспоминаний, - да, изначально весь ваш мир был создан силой фантазии моей дочери Грёзы, живущей в тебе. Ведь ты, действительно, ее потомок. Никакая статуя не оживала. И не было никакой Грезалатеи. Была лишь одна принцесса Грёза. И эта мечтательная шалунья была моей дочерью. Она придумывала миры, которые мы оживляли. Нам было очень весело, когда моя дочь была с нами. Но однажды Греза нарисовала мастера, в которого без памяти влюбилась. Она захотела уйти с ним в его мир. И тогда Богиня Любви дала им жизнь и взяла под свое покровительство.
  -- Так, ты... моя....- Нинон не могла поверить своей догадке, - пра-пра-...
  -- ... и так далее бабушка, - кивнула Ночь, - а ты моя внучка.
   Вихри, завывая, ускорили свое вращение и наклонились к девушке, застывшей от такого неожиданного поворота событий:
  -- А как же Великий Свет? Ведь вы же одно целое?
   Звездные очи блеснули насмешливо:
  -- Девочка моя, ты так молода, - вздохнула темноликая женщина, - и ты еще не знаешь, что от себя и от своих противоречий за века и тысячелетия можно так устать...
  -- Хватит обсуждать наши интимные тайны, - оборвал свою половину сверкающий мужчина, и обратился к Пряхам, - а вы уверены, что она достойна?
  -- Мы испытали её, - кивнула Лотта.
  -- Судите сами, - пожала плечами черноокая молодка, распахнув перед гостями гобелен Страха, и одновременно старая Пряха предъявила на всеобщее обозрение Мечты своей подопечной.
   У Нинон при виде любимого мужчины сжалось сердце. А четыре смерча, взглянув на полные красок миры, хором восхищенно зарычали:
  -- Она достойна!
  -- Да, она, действительно, достойна, - просияло двуполое Божество. И Тьма добавила, не скрывая нежность в голосе, - девочка моя, ты снова со мной.
  -- Если она будет третьей Пряхой, нам не придется постоянно умирать и заново рождаться, - с трудом прошептала сгорбившаяся Лотта, дряхлея с каждым моментом все больше и больше, - все! Полночь! Мне пора!
   Плахе ловко подхватила сестру, лишившуюся сил, и бережно опустила на землю:
  -- Эта девушка умеет создавать целые миры, а не просто судьбы! Втроем мы сумеем противостоять Вашему взбалмошному сыну, Владыка .
   Нинон с ужасом и одновременно с любопытством смотрела на то, как светловолосая Пряха, на глазах у всех превратившаяся в огромную гусеницу, при помощи стремительно вращающегося веретена укутывается в шелковые нити кокона, становясь куколкой будущей легкокрылой бабочки:
   "Так вот, что с ними происходит! - поняла девушка, с сочувствием глядя на вмиг повзрослевшую от одиночества Плахе, - они по очереди умирают и рождаются каждые сутки!"
  -- Пожалуй, вы правы, - не обращая внимания на метаморфозы, происходящие с обеими Пряхами, задумчиво промолвило Божество Тьмы и Света, - создавая миры, подобно Грёзе, девушка сможет внести разнообразие в этот скучный мир, которым сейчас правит один лишь Случай...
  -- Хи-хи-хи! - раздался на поляне ехидный смех и звон множества колокольчиков, - ты всегда забываешь, двусущий Владыка, наше второе имя. Мы еще и Шанс!
  
  
   Глава 8.
  
   Зеленоглазая мастерица обернулась на звук голоса, и увидела странное создание, корчащееся от смеха и довольно потирающее свои многочисленные ладошки, половина которых была покрыта густой шерстью. На голове Божества с двойным лицом: холодно-равнодушным с одной стороны и хитро улыбающемся с другой, красовался разноцветный колпак с радостно звенящими бубенчиками.
  -- Здравствуй, красавица, наконец-то я могу увидеть тебя - тайное оружие этих неудачников! Хи-хи-хи! Мы знали, мы знали, что рано или поздно, мы встретимся с тобой. Позволь представиться, детка, перед тобой - Властитель Случая и Повелитель Шанса. Ежели отбросить все пра-пра-, то я еще и твой дядюшка...Хи-хи-хи...
   Нинон посмотрела незваному гостю в глаза, и на миг девушке показалось, что он заглянул ей в душу, прочитав там все ее тайны. Лукавая искра мелькнула в глазах двуликого существа:
  -- Эге, Великие Боги! А ведь вы забыли задать вашей протеже вопрос о самом главном! Вы забыли спросить у нее, согласна ли она стать третьей Вечной Пряхой!
  -- Это великая честь! - негодующе возразила Плахе.
  -- Возможно, - равнодушный глаз скользнул по лицу смуглянки, - но! Девушке был обещан выбор. Твоя ныне скукоженная сестричка имела неосторожность пообещать вашей мастерице любую судьбу, которую она, - коготь безволосой руки метнулся в сторону Нинон, - САМА ПОЖЕЛАЕТ! А она желает....хи-хи-хи-хи...
   Бубенчики дружно подхватили насмешливое хихиканье своего хозяина. Четыре вращающиеся воронки гневно загудели и надвинулись на корчащегося от хохота Бога.
  -- Но-но! Я бы попросил, - вмиг приосанился тот, прекращая трястись от смеха, - вы считаете, что оказываете красавице великую честь. А я предлагаю дать ей простой маленький шанс. Детка, скажи-ка мне, кто изображен на во-он том коврике?
  -- Мужчина, которого я люблю, - выдохнула Нинон, - и без которого не представляю своей жизни.
  -- Опять! - воскликнула звездоокая Тьма, и протянула руки к девушке, - Только не это, умоляю, Грёза, девочка моя, не покидай меня еще раз!
  -- Ах, Лотта, Лотта, - сокрушенно покачала головой Плахе, - ведь я же тебя предупреждала...
   Вихри стихий горестно взвыли и вытянулись в тонкие столбики стремительно вращающихся спиралей:
  -- Она хочет уйти!
  -- Я не могу жить без него! - вздохнула Нинон и виновато опустила голову.
  -- Надо дать ей Шанс, - радостно осклабился двуликий Повелитель, щелкая множеством пальцев, - осуществить свою мечту. Пора звать Покровительницу всех Влюбленных и Любящих.
  -- А я уже давно здесь, - произнес нежный женский голос, и лучезарное облако предстало перед собравшимися, - я всегда там, где есть настоящие чувства. К тому же я опекаю род Орфелатеев.
  -- Оживи мою любовь, Великая Богиня! - взмолилась Нинон, падая на колени перед прекрасной женщиной, распахнувшей свою сияющую накидку.
  -- Ты же совсем не знаешь этого юношу, мастерица, - ласково улыбнулась красавица.
  -- Знаю! - с пылом возразила влюбленная девушка, - ведь это я придумала его. Я его создала именно таким...каким представляла в своем сердце. Я дала ему все лучшие качества, присущие людям... И он... он тоже любит меня!
  -- К сожалению, это пока лишь только изображение, в которое ты вложила свои чувства и часть своей души. А чтобы удостовериться в чувствах этого юноши к тебе, нам нужно оживить мир твоей мечты. Только.... Только ты вышивала его из того, что тебе дали, и результат может быть не таким, какого ты ждешь, - одарила ее Богиня мягкой лучезарной улыбкой.
  -- А как же чувства матери? - с горечью спросила владычица Тьмы.
  -- Да, - грустно качнула головой Покровительница Любящих, - я знаю, что твоя рана не заживает с тех пор, как Грёза покинула тебя... Но Нинон должна сама сделать свой выбор. Как и тогда: между своей и твоей любовью.
  -- И Вечной жизнью! - горделиво загудели вихри стихий.
  -- И Огромной Властью!- подтвердил Владыка Тьмы и Света.
  -- И Великой Честью! - крикнула Плахе, с трудом удерживая огромную ночную бабочку, стремящуюся то к огненному смерчу, то к излучающим Свет Божествам.
  -- И отсутствием личного Счастья, - презрительно-равнодушно подытожил Повелитель Случая.
   Все замолчали и посмотрели на застывшую Нинон. Девушка, сообразив, что все ждут, что она скажет, смогла лишь развести руками в ответ:
   - Я не понимаю, чего вы от меня хотите, Великие Божества. Ведь я всего лишь обыкновенная девушка, которая мечтает о том, чтобы быть вместе с тем, кого люблю, растить с ним наших детей и вышивать свои ковры. Я не хочу никого из вас обидеть, отказываясь от той огромной чести, которую вы мне оказываете, и от великой власти, которую вы мне даруете, но мне не хочется каждый день умирать и превращаться в бабочку или паука... ну разве что иногда в птицу... Это так здорово уметь летать! Но... я не знаю...
   Она хотела снова сказать о мужчине своей Мечты, но, увидев, как вытянулись лица окружающих, не посмела. Великие Божества по-прежнему молчали, и тогда двуликий Шанс, хитро улыбнувшись, оторвал от своей шляпы один из бубенчиков и достал из-за пазухи три цветных стаканчика:
   - Ну-с, Создатели Миров, предоставим решение Случаю и кинем жребий. Вот это будет ваш Шанс, - он потряс голосистый шарик, накрыл его одной стопкой, а другие выставил в ряд, - - если девушка угадает стаканчик, под которым он находится, все будет по вашему, и она станет третьей Великой Пряхой...Ну-с, красавица, какой тебе больше глянется? Желтый, красный, голубой, - выбирай себе любой!
   Руки, только что быстро мелькавшие, замерли над цветными стаканчиками, передвинутыми не один десяток раз. Нинон замерла в нерешительности перед желтым колпачком, но не успела протянуть к нему руку, потому что Владыка Света и Тьмы осветил пронзительно-яркими лучами игровую площадку, превратив раскрашенную глину в прозрачные кристаллы. И все присутствующие увидели, что бубенчика нет ни под одной из трех стопок.
  -- Шулер!!! - гневно заревели вихри Стихий, завороженные игрой и разочарованные обманом, - Мошенник!!!
   Двуликое существо завертелось волчком и исчезло, оставив на земле свой ставший бесполезным инвентарь.
  -- Тоже мне Великий Шанс! - гортанно расхохоталась Плахе и, забывшись, выпустила из рук бабочку, рванувшуюся к огненному смерчу, - ай, держите Лотту!
   Ледяной столб молниеносно преградил дорогу легкокрылому созданию, неминуемо разбившемуся бы, если бы Покровительница всех Любящих не пришла на помощь, поймав беглянку в свой непонятно откуда взявшийся сачок. Великие Создатели Мира облегченно вздохнули и расхохотались. В дрожащих от смеха отблесках света Нинон увидела, что к ним приближается нежное покрывало тумана, бережно укутывая землю.
  -- Скоро рассвет, - сказала слегка постаревшая Плахе, - а мы так ничего и не решили. Ты по-прежнему хочешь попасть в мир своей Мечты, мастерица Нинон?
  -- Да, - кивнула девушка.
  -- А если тебе там не понравится? - спросила темная Ночь.
  -- Почему? - удивилась зеленоглазая мастерица.
  -- Вдруг твой мужчина окажется состоящим не только из тех достоинств, которые ты в него вложила, - пожал плечами светлый День, - не забывай, у всего есть обратная сторона. И заманчивый шанс может на поверку оказаться сплошным обманом и разочарованием.
  -- Я обещала ему, что буду с ним рядом, - упрямо возразила влюбленная девушка.
  -- А если из-за этого кому-то придется умереть? - спросила Покровительница Любящих.
  -- Я... - оробела Нинон, не ожидав такого поворота событий, - я не хочу, чтобы кто-то умер из-за меня... раньше своего срока. А Пряхи... Они же потом рождаются заново. Они же бессмертные!
  -- Если ты присоединишься к ним, то вы не будете умирать ежедневно, - сказал Владыка Тьмы и Света, - это, конечно, будет утомительно, но любая из вас сможет выбрать себе преемницу и уйти в мир простых смертных, прожив одну обыкновенную жизнь и умереть, когда наступит срок. Сестры будут прясть и обрывать нить человеческих судеб, а ты сможешь создавать новые миры, населенные новыми людьми, которые будут жить благодаря твоей фантазии.
  -- Я... - мастерица не могла отвести взгляда от стройной фигуры, вышитой ею на полотне, - я... я не могу...
  -- Что ж, - вздохнула Богиня Любви и, войдя в круг, взяла за руку свою подопечную, - будь по-твоему. Мы оживим мир твоей Мечты.
  -- Брысь! - хором свистнули вихри Стихий, и туман послушно растаял.
   Покровительница Влюбленных, дождавшись, когда Великие Создатели Мира вновь займут свое место в углах фигуры, начерченной накануне Пряхами, медленно начала произносить слова старого заклинания, не изменившегося с того времени, когда воплощались фантазии Принцессы Грезы:
  -- Любовь меняет все на свете,
   Вода, Земля, Огонь и Ветер,
   Вы, подчиняясь этой силе,
   Вдохните жизнь, как вас просили,
   В мир, Тьмой и Светом озаренный,
   В мир, созданный душой влюбленной!
   От пронзительного гула стремительно вращающихся Стихий у Нинон заложило уши, а от вспышки яркого света девушка зажмурилась, и открыла глаза только, когда вокруг все стихло.
   Вращающиеся смерчи, Великие Божества, Жилище Прях и его хозяйки - всё исчезло без следа. Мастерица стояла перед огромной яблоней в зеленом саду своей Мечты. Он был точь-в-точь таким, какой еще совсем недавно она вышила на гобелене по заказу Лотты, только ожившим: пестрые бабочки порхали над яркими цветами на лугу, в траве стрекотали кузнечики, в зеленой листве было слышно жизнерадостное щебетание птиц, да где-то недалеко плескалась в воде рыба. И точно так же, как и на вышитом ковре, под деревом, взявшись за руки, стояли влюбленные, которые не сводили друг с друга восхищенных глаз.
   Растерявшись от такой неожиданной встречи, мастерица попятилась и, спрятавшись за густым кустарником, продолжила наблюдать за парочкой, не обратившей никакого внимания на свою создательницу. Совершенно не замечая Нинон, мужчина ее мечты и избранник ее сердца всё шептал и шептал нежные слова любви своей зеленоглазой подруге, ласково улыбавшейся ему в ответ. Юноша поднес руку к щеке девушки. Невыносимая боль сжала грудь и громко постучалась в виски мастерицы.
   "Не успел появиться на свет, а уже изменил, - горько подумала она и спохватилась, - но это же я! Это я стою рядом с ним. Это же мне он шепчет о своих чувствах. Я же сама вышила саму себя рядом с ним перед тем, как отдавать Лотте гобелен. Они оживили абсолютно всё, что было на нем вышито. И вот теперь... Боги! Что же я... что же вы... Что же мы с вами наделали!"
   Зеленоглазая красавица опустила головку на грудь своего возлюбленного и прильнула к его мускулистому телу. Не в силах больше глядеть на украденную у самой себя мечту, обернувшуюся чужим счастьем, мастерица повернулась к парочке спиной и, не разбирая дороги, побежала в глубину сада. Слезы застилали глаза, сердце разрывалось от беззвучных рыданий, душивших Нинон, убегающую от своего горя. Она то и дело натыкалась на стволы деревьев, неожиданно возникающих перед нею, и угрожающих расшибить голову своей создательнице. Незаметная заросшая мхом кочка остановила несчастную беглянку. Уткнувшись лицом в траву, девушка наконец разрыдалась, и от этого на душе стало легче. Отчаянье и боль постепенно покидали измученное невыносимым страданием сердце. Успокоившись, Нинон перевернулась на спину, посмотрела в высокое голубое небо и ей показалось, что сквозь прозрачную синь на нее взглянули звездные очи темноликой Владычицы:
  -- Что же мне теперь делать? - спросила девушка, и неожиданно услышала знакомый голос:
  -- Что делать?! Что делать?! Убить!
   Мастерица узнала Ананке, который лениво покачивался в своем кружевном гамаке, закрепленном между двумя высокими деревьями:
  -- Кого убить? - недоуменно спросила она приятеля, - ты о ком?
  -- Ну, об этой красотке, конечно, - недовольно пробурчал паучишка, - хотя, я бы и мужика бы того... Но ты же его любишь и хочешь с ним остаться.
  -- Как же мне это сделать? - улыбнулась девушка, радуясь, что хотя бы одна родная душа оказалась с ней рядом в этом мире Мечты, в один миг превратившемся в мир Грусти и Печали.
  -- А просто, - хищно осклабился Ананке, - сплести сеть, поймать ее, как муху и придушить. А самой занять ее место.
  -- На чужой беде и на смерти другого своего счастья не построишь, - вздохнула Нинон.
  -- Кто как, - хмыкнул паучок и сменил скучную для него тему на более интересную, - слушай, мастерица, а у тебя тут мухи есть? Я уже давно здесь загораю, и еще ни одной не видел.
  -- Кажется, я о них забыла, - всплеснула руками создательница, - просто не подумала.
  -- Ну-у, во-от, так я знал, - заворчал паучок, - чего еще можно ожидать от женщины, которая все время забывает о еде! Твой мир, к сожалению, далек от совершенства, - заключил Ананке.
  -- Извини, - девушка виновато опустила голову, а когда подняла, увидела, что паучишка исчез, - ну, вот, и этот меня бросил. Мой мир не совершенен? Посмотрим... Не каждому дано увидеть мир, который он создал в своем воображении.
   Нинон поднялась с земли и, отряхнувшись, решила осмотреться.
   Сначала девушку забавлял оживший пейзаж, в котором ей все так нравилось. Но вскоре она заметила, что листья лишь на лицевой стороне получились гладкими и блестящими. А на обороте были хорошо видны крохоные узелки нитей, которыми все здесь было вышито...
   "Несовершенно, - разочарованно прошептала создательница, - я слишком торопилась... Очень уж маленький срок мне отпустили Пряхи".
   Нинон спустилась к ручью и зачерпнула в ладони прохладной воды. Освежила лицо. И вдруг с ужасом увидела собственное отражение. Взрослая, умудренная опытом женщина смотрела на нее с блестящей глади.
   "Этого не может быть! Я постарела?! Но я же еще не жила... Я же еще так мало сделала! Вот она плата за визит к Вершительницам Судеб!"
  
   Когда деревья начали отбрасывать длинные тени на землю, мастерица завершила обход своего небольшого мира. Она вышла к ручью и снова увидела влюбленных. Молодые люди плескались в воде, их звонкий смех был слышен в самых отдаленных уголках сада. Спрятавшись за деревьями, Нинон не сводила глаз со счастливой парочки.
   - Я - царь зверей! - горделиво восклицал избранник ее сердца, - приходите все ко мне поклониться!
   "Хвастун, - разочарованно подумала мастерица, - я совсем забыла о существовании у людей такого недостатка...Но все равно, я все еще люблю его".
   - Эй, рыба, плыви сюда! - тем временем скомандовал мужчина, - ты знаешь, кто я? Я - твой повелитель! Скажи мне быстро: мой господин, я буду служить тебе верой и правдой...
   "Да он глуп! - изумилась Нинон, а увидев, как юноша трясет задыхающуюся без воды рыбину, с огорчением заметила, - и к тому же жесток... Я не смогла бы долго выдержать такого человека рядом с собой, вряд ли я продолжала бы его любить... А эта... она им по-прежнему восхищается. Наверное, это правильно, оставить его с этой девушкой. С той, какой я была когда-то. До встречи с Богами. До встречи с Пряхами..."
   Оставив влюбленных вдвоем, Нинон решила проверить, не вернулся ли маленький Ананке, но его паутина по-прежнему была пуста. Мастерица огляделась по сторонам и позвала паучка, но ей никто не ответил. Очевидно, Ананке, недовольный отсутствием еды в "этом несовершенном мире", решил вернуться туда, где нет проблем с продовольствием.
  -- Ты прав, друг мой, - вздохнула Нинон, - нет в этом мире совершенства. И, пожалуй, теперь я бы создала другой мир... Огромный и прекрасный город в горах на берегу моря. Город, полный храмов и памятников Великим Богам, населенный красивыми людьми в светлых просторных одеждах... и каждый человек - великий мастер в своем ремесле, как мой отец - Орфелат, и как отец Лиссипара - Парфений. И все, что ими создано будет жить века... А еще... А еще можно будет нарисовать мир, в котором будут смешные треугольные дома, и в которых будут жить забавные существа - полулюди-полузвери. Например, человек с головой птицы, а птица... а птица с головой льва. Ха-ха-ха... А еще...
   Погруженная в новые творческие замыслы, незаметно для себя девушка дошла до яблони, у которой она впервые оказалась в этом мире, и усевшись в тень ее листвы, задумалась:
  -- Нужно поискать, из чего здесь можно сделать прялку....
  -- Яблочки у тебя получились на славу! - произнес знакомый голос над головой Нинон, - очень сладкие!
   Мастерица взглянула вверх и увидела мохнатую гусеницу, смачно грызущую сочный плод:
  -- Привет, Анхелика, - улыбнулась девушка, - как ты тут очутилась?
  -- Догадайся, - пробурчала гусеница, не отрываясь от трапезы.
  -- Наверное, тебя прислали за мной, - предположила Нинон.
  -- Угу, держи вот, - Анхелика, продолжая жевать, одной из свободных лапок протянула девушке тоненькую ниточку, - накрути на палец.
   Мастерица ловко подхватила кончик почти невидимой пряжи и, осторожно вытягивая, смотала ее в крошечный клубок:
  -- А ты как же?
  -- А я тут задержусь. Может быть, даже останусь. Уж больно яблоки у тебя знатные!
  -- Ну что ж, счастливо оставаться, - улыбнулась девушка гусенице и, заметив вернувшихся с купания счастливых влюбленных, обратилась к ним, - молодые люди, не трогайте, пожалуйста, плоды с этого дерева. Они не для вас.
   И развернувшись, Третья Великая Пряха бросила путеводный клубок на землю.

 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
Э.Бланк "Пленница чужого мира" О.Копылова "Невеста звездного принца" А.Позин "Меч Тамерлана.Крестьянский сын,дворянская дочь"

Как попасть в этoт список
Сайт - "Художники" .. || .. Доска об'явлений "Книги"