- Свобода - это главное, - Твен посмотрел испытывающе.
Александр протестно дёрнул уголком рта.
- Свобода - это правильно. Но одно лишь требование свободы нечестно. Одно лишь требование свободы вызывает в ответ и обещание одной лишь свободы. То есть само по себе благое требование свободы приводит к заведомой лжи. Людям ведь нет дела ни до чего, кроме собственной свободы. Вот на лозунг "свобода" они и падки. Соображение, что голая свобода, свобода без ответственности, означает вседозволенность, оставляют моралистам. На указание об ответственности вам скажут, что она разумеется сама собой. Понимаете людей? Свобода сама собой не разумеется, её, родимую, считают необходимым требовать. А ответственность - нечто походное. Не проявилась она другой раз у какого-либо поборника свободы - ну и хрен с ней. Чего там. Вспомнится в другой раз. Высшая ценность ведь - одна только свобода. А то, что любая власть вне зависимости от провозглашаемых ею лозунгов всё равно в той или иной форме требует ответа - покорностью ли, долларом ли - таков ведь смысл власти, иначе она попросту не нужна - это умалчивается. Мало того: в те власти, которые прямо говорят об ответственности, ещё тычут пальцем: смотрите, мол, вон они, подавители свободы! Ложь на ложь помноженная. Между тем, наш мужик, хотя бы придя домой, может матерком помянуть помещика да и царя-батюшку заодно. Да что там - и в глаза может. А потом присесть на завалинке и растечься грёзами. А вашему "свободному деловому человеку" такое и не снилось. Потому что по вашей "свободной" идее человек сам себе хозяин. То есть, если у него нет доллара в кармане, то это он сам виноват - не сподобился. О том, что наличное в обороте число долларов на этого отдельно взятого бедолагу не рассчитано, идея свободы как-то умалчивает. Вот и получается, что наш мужик - да, несвободен внешне, но душа у него на воле. А ваш по закону вроде и свободен, но мысль, что он сам единственный виновник всех своих бед, и что кроме него никто их не решит, эта мысль занимает его сознание полностью, не оставляет там места для свободы. Мышление вашего человека вынуждено, в нём нет места для полёта. А осуществляющаяся как бы идея свободы убеждает его в том, что должно быть только так и никак иначе. Ты свободен? Свободен. Так что ж тебе ещё надо? Остальное зависит только от тебя. А то, что в экономическом обществе единица в принципе не может быть индивидуальной - об этом в идее свободы ни слова. Вульгарные теории, обещающие всё что угодно каждому и ничего при том не требующие, отвергаются человеческим инстинктом. Любой здравомыслящий просто знает, что ничто не даётся даром, и этого достаточно, чтобы знать, что эти теории лживы. Так что я отнюдь не противник свободы. И не собираюсь доказывать, что наш мужик живёт правильнее вашего. Нет. Я только говорю, что свобода - ещё не всё. Более того: без ответственности свобода - вообще ничто. Попросту. Так же, как... Ну, не знаю... Как... что угодно... Как день без солнца... Жизнь без любви. Понимаете? Только вот ведь свободу понимает каждый. Абсолютную свободу, например, каждый понимает как состояние, когда дозволено всё. То есть, заметьте, для свободы имеется совершенно чёткое, не допускающее толкований определение. А вот что такое ответственность? Тут-то и загвоздка. Каждый понимает её по-своему. Начиная страхом буквально перед всем и каждым, заканчивая совершенным ею пренебрежением. Какого именно уровня ответственность из этого широчайшего диапазона ваша идея свободы подразумевает само собой разумеющейся? Видите - Вы не знаете. Не логично ли, что мера ответственности должна определяться обществом, перед которым личность, собственно, и ответственна? Во-первых, поскольку личность от этого общества и пытается быть свободной. А во-вторых, поскольку от этого общества личность быть свободной не может так же, как свет не может существовать без тьмы. Достаточно подумать о том, что идеалом вашего способа "свободы" есть жизнь на необитаемом острове, как сразу станет понятно, что львиная часть этой вашей "свободы" состоит как раз в благах, получаемых личностью от общества. А где же "спасибо"? Ведь его, общество это, ваша идея свободы не учитывает. А должна бы учитывать. Иначе, без учёта общества, любая социальная идея... Собственно, какая может быть социальная идея вне общества? Хотите слова тех, кто буквально спустя полвека за вашими Отцами-Основателями сказали о правах в России? "...право есть одно только последствие обязанности, и существовать иначе не может, как основываясь на обязанности ему предшествовавшей. ...Право же без предварительной обязанности есть ничто, не значит ничего и признаваемо быть должно одним только Насилием или Зловластием". Улавливаете разницу? В вашей Декларации системой проходят одни лишь права. Исключения - невнятными оговорками.
Твен улыбнулся:
- Ответственность... А не кажется ли Вам, что ответственность - слишком личное, что это вопрос совести, если хотите. Вам знакомо такое понятие, как свобода совести?
- Опять свобода... У вас, за что ни возьмись - сплошь одна свобода. И в раю, небось, столько свободы нету, - улыбкой же ответил Александр. - Понятие-то свободы совести мне знакомо. Только у меня другое понятие: что слова "совесть" и "свобода" как-то несовместимы. Что совесть - она сама по себе ограничитель, противоположность абсолютной свободе. Не находите ли? А ещё с детства интересует меня эта сентенция с чисто конструктивной её стороны. От чего именно нужно и можно освобождать совесть? От каких это таких тягот? Совесть ведь - вещь самодовлеющая, цельная. В ней нет никакого составляющего, от которого её можно освободить как от аппендикса, в целом оставляя притом здоровою. Можно только занизить уровень совестливости. Но невозможно быть слегка бессовестным, как невозможно быть слегка беременной. Совесть, она или есть, или - извините. Потому я и спрашиваю: свобода совести - это что такое? Такая же ложь, как и любая другая абсолютная свобода? Свобода совести невозможна. Возможна только свобода от совести. Понимаете? Не знаю как Вы, но я предпочитаю не иметь дел с людьми, свободными в отношении своей совести. Ведь чёрт его знает, что эта свобода позволит их совести в следующий момент.
- Знаете, Алекс, возможно, ваш мужик потому и склонен к бунту, что внутренне свободен для грёз.
- Возможно. А может бунт у нас в крови. Вот у вас гипертрофированно свободу воспринимает кто? Хэндри там, Бутч, ещё с десяток. А у нас таковые - все. Только спичку поднеси...
- По-моему Вы преувеличиваете. Человек, по существу, творение миролюбивое. Большинство, подавляющее, практически все - сочтут агрессию за тяжкий труд. Мы слишком ленивы для бунта. Бунтуют только, когда не видят иного исхода. Ваш мужик иного исхода не видит. По сути, неграмотному мужику какой исход из несвободы? Исход из несвободы может быть мягким или жёстким. Но для мягкого исхода нужно быть грамотным, понимать что-то из экономики, из закона: как так извернуться, чтобы освободиться без ущерба - свобода ведь нужна не ради себя самой и не на мгновение, а для того, чтобы жить долго и счастливо. Жёсткий же исход - это ж на ладони, для этого много ума не надо: убей хозяина, и ты свободен. Притом, что даже самый мягкий из простых исходов - побег - всё равно считается преступлением, убийство не кажется такой уж крутой мерой. Особенно, когда эти два преступления соотносятся лишь в грёзах вашего внутренне свободного мужика, то есть лишь в весьма общей теории. Когда же от теории переходят к практике, относительность забывается, соблюдаются принципы.
Александр сокрушённо кивает.
- Знаете, Алекс, Вам мало освободить своих людей. Вам надо ещё дождаться поколения, не знающего несвободы. Только тогда Вы увидите плод своего труда. Потому, что раб - всегда раб. Он рабство ненавидит, а свободы боится. И бунтует как против рабства, так и против свободы одновременно. Вам нужно дождаться людей со свободой в наследственности.
- Только ли всего лишь дожидаться?
- Ну, этого я не знаю.
- ...лядь! Почему везде всё по-человечески, и только у нас в России не как у людей?
- У вас, Алекс, страна слишком большая для масштаба одной личности. Какой бы грандиозной эта личность ни была. При Питере ваша страна была ещё маленькой. То есть на карте она, конечно, была уже почти такой же. Но суть её умещалась между Петербургом и Москвой. Урал, Астрахань, Азов при Питере были краем света. Поэтому Питер везде успевал. Вы так не сможете. Чтоб надрать задницу во Владивостоке, даже если бы туда было хорошее железнодорожное сообщение, нужно две недели на дорогу туда-обратно. А в году всего 52 недели. Как же быть с остальными регионами? С остальными государственными делами? Вам нужно разделить страну на штаты. Причём, не вроде ваших губернаторств. А вроде земств. Только без упоминания аристократии. Нельзя допускать влиятельной единоличной власти наверху отдельного штата. Крепкий политик во главе штата захочет тащить его в свою сторону. А серое демократическое руководство штата на такое неспособно. Зато демократического собрания вполне достаточно для аккуратного исполнения обязанностей регионального правительства. И в то же время - для лояльного следования политике центра. Да и крепких политиков на каждый штат не наберётся. Всех крепких политиков следует сманивать на федеральный уровень, чтобы состоящее из них правительство способно было возвышаться над штатами. И заодно, чтобы центр мог контролировать всех крепких политиков. А уж рычагов управления штатами можно найти предостаточно и на любой вкус. Парламент - самый правильный из них. Он наиболее мил, а значит терпим мнящему себя демократом; он наиболее универсален для любых целей; наконец, он наиболее тоталитарен, конгломеративен, позволяя обрабатывать все регионы и всех демократов скопом. Монархисту парламент представляется чем-то вроде ада? Так потому он и монархист, что дурак. Он не понимает, что верховный Сатана в этом аду имеет власть, не доступную ниеакому сатрапу. Парламент повязывает демократов единым решением. Пока они в свободном плаваньи - они активны против центра. Парламент же даёт демократу иллюзию, что центром является он сам. Но взамен совершенно уже неиллюзорно смиряет его с общим решением как со своим собственным, даже если это решение абсолютно противоположно его личному мнению. Скажите мне: какой наижутчайший деспотизм способен довести личность до подобного самонасилия? Подчинение большинству - в природе демократии заложена и её главная слабость. На принятии окончательного решения вся демократия заканчивается. Дальше, наоборот, начинается контроль почище всякого самодержавия - потому что добровольный. Сами приняли решение - сами теперь друг друга и подловить стараемся на нелояльности этому решению. Доказать, что я, мол, демократистей соседа. В этих условиях задача центра единственная и минимальная - добиться нужного решения. И лучше, если нужное решение будет предложено не вами. А вообще идеально, если никто не будет знать ваших истинных целей. Декларируйте какую-нибудь расплывчатую чушь. Вот и весь механизм демократии. Зато, если этот механизм вам удастся, вы прослывёте наивеличайшим демократом всех времён и народов, и все, кто вас нынче оплёвывает, будут вам задницу лизать. Вот увидите. Все революции тут же закончатся. Проблемы могут остаться теми же самыми. Но теперь в них будут виновны отдельные конкретные демократы, с которыми можно будет безболезненно расставаться. И продолжать нужную линию.
- Но Сэм. Это же плохой механизм. Лживый.
Твен обрадовался и воздел небу палец.
- Вооот, Алекс. Вы прекрасно улавливаете суть. Ошибка ваша только в оценке. Я Вам представил не лживый механизм. Механизм не может быть лживым или праведным - это только механизм. Лгать или не лгать - это уже ваш собственный выбор. Многие лгут. Многие не лгут, а лишь более или менее честно заблуждаются. Однако не снисходят до объяснений. То ли из надменности своей, то ли из той же лени человеческой. Кто-то ещё считает, что их действия и так понятны каждому, хотя они совсем не понятны. Без разъяснений же ошибки выглядят в точности как ложь. Большинство просто махнул рукой, мол, всё равно серая масса никакой ошибки не простит - зачем же метать бисер. Возможно, они и правы. Вы, судя по вашим словам о совести, имеете силы не лгать и не умалчивать. Честно признаться, я не знаю, что может ожидать политика, играющего в открытую. Мне таковые не встречались. Говорят, Отцам-Основателям лгать просто незачем было. Не знаю. Могу лишь пожелать Вам удачи.
- Спасибо.
Твен снова улыбнулся. Теперь мечтательно.
- Простота молодости... И безапелляционность молодости... - он помолчал, вглядываясь в проносящийся пейзаж. - Однако. Я в праве был ожидать юношу, горячащегося о свободе. Юноша, холодный к свободе, но пекущийся об ответственности - да, это удивляет. Впрочем, "я ответственен за свой народ" - такая формула монарха понятна. Не стану с Вами спорить о том, нужна ли ответственность и сколько именно её нужно, но, определённо, ваше государство взяло её на себя слишком много. Контроль всего для получения прибыли со всего - это жадность. На контроле всего ваше государство и надрывается. Потому прибыль берёт не со всего, а только с того, с чего успевает. Однако держать пытается всё - мало ли что окажется прибыльным завтра. Вот и получается - свободы нет, но затраты на несвободу превышают прибыль. Ни себе, ни людям. Избавьтесь от затрат на не окупающую себя часть несвободы. Если вашему бюрократу так понятнее. И этот бюрократ быстро увидит, как много имеется статей экономии. Есть понятие хищнического использования природы - когда, например, за один рог убивается целый носорог, хотя его можно было бы просто усыпить и рог отпилить. У вас же бытует хищническое использование власти. Каждый, кто у власти, нацелен украсть, но это даёт мизерную прибыль. А ведь даже воровство само собой не происходит - оно тоже требует приложения сил. Направь эти силы на создание прибыли и получишь больше. Причём, относительно честным путём. Но соображения хватает только на воровство. Оно уже инстинктивно. Мизерность прибыли всех устраивает. Гниение туши власти никого не беспокоит. Каждый надеется, что на его век хватит. И так далее. Ну, Вы понимаете, о чём будет далее: об их же детях, о которых они не думают, живут за их счёт, словно по воровским законам. А эти дети - уже вы, ваше поколение. Именно за ваш, Алекс, счёт живёт вся эта шваль.