Есть такое место на берегу Днепра. Ниже Хортицы по течению, где только начинает свой разлив Каховское водохранилище, похоронившее под своими водами древние пороги, маленькие и большие села, плавни, небольшие скифские курганы и легенды.
Заросшие камышом берега, чавкающая под босыми ступнями глина вперемешку с илом. Небольшая затока, ничем не отличающаяся от десятков таких же, как она.
На берегу раскинулся бывший пионерлагерь, а нынче ДОЛ - детский оздоровительный лагерь "Восход". Старенькие, видавшие виды и не одно поколение пионеров, скаутов и просто пацанов и девчонок одноэтажные домики. По два на каждый отряд. Потрескавшийся, давно не ремонтированный асфальт дорожек и площадки с флагштоком. Стенды, призывающие быть смелым, добрым, прыгать выше, дальше и быстрее выделяются в буйно разросшейся зелени каким-то серо-бурым цветом призывов и блёкло-красными пионерскими галстуками, проступающими под облупленной краской. Футбольное поле с покосившимися воротами, утоптанное не одним десятком лет и десятком тысяч ног.
Приезжаю сюда не часто - раза два-три в год. И даже не в занятости дело. Просто ранней весной и поздней осенью делать тут совершенно нечего - сыро, холодно и постоянный пронизывающий ветер. Не говоря уже о зиме. А летом здесь детское царство. Вот и выбираюсь сюда в конце мая или в начале сентября, когда "тепло, светло и мухи не кусают".
Люблю это место. Дышит оно детством и покоем. И чувствуется в нем какая-то сила, энергия, что ли. Хотя какая энергия и сила? Скорее всего, свежий воздух и ностальгия. А ещё здесь всегда особенно остро ощущаю чувство вины, стыд за моё первое предательство, которое пронёс через всю свою жизнь.
Вот такой моральный мазохизм.
***
Эту девочку я увидел сразу, как только вошел в ворота лагеря. Такие глазищи нельзя было не заметить. Два озера. Глубоких-глубоких. Серых.
- Как тебя зовут? - А я стою и не могу произнести ни слова.
- Какой ты смешной! - пробивается откуда то снаружи звонкий колокольчик смеха, - я Марина.
- В - в - витя, - с трудом вернувшись на землю только и смог промямлить.
- Мы наверное в одном отряде будем. Правда здорово? - она взяла меня за руку и потащила к нестройной толпе ребят.
Так и получилось, мы попали в третий отряд. А к середине смены мы были не разлей вода. На обед вместе. В бассейн вместе. Ну а пацаны как пацаны.
- Тили-тили тесто, жених и невеста!
- Ты девчонка! С девчонкой дружишь. А куклы твои где?
И так они меня достали! Особенно старался Алик, наш неформальный лидер. Здоровый пацан, на год старше нас, по каким то причинам не попавший во второй отряд.
Может я и перетерпел бы до конца смены, но тут подошли соревнования по футболу между отрядами.
Мы сидели на траве за пищеблоком, все мальчики отряда и обсуждали предстоящие игры. Я сказал, что неплохо стою на воротах.
- Если не бросишь с девчонками водиться, не будешь в команде, - Алик был непреклонный, - футбол настоящая мужская игра. Бабам здесь не место. Выбирай - или ты баба, или ты мужик, - пыхтел он сигаретой, украдкой оглядываясь по сторонам.
Я что-то мямлил, оправдывался. Колька что-то говорил в мою защиту.
- Всё, я сказал, - грозно пробасил наш лидер, распираемый чувством собственной важности, - я капитан команды и мне решать. Он щелчком, как курильщик со стажем, откинул "бычок", не торопясь поднялся, и так же не торопясь проследовал к отрядному домику, сопровождаемый верными "оруженосцами" Игорёшей и Петькой. Чуть поотстав, плелись за ним остальные ребята. Я остался сидеть на пожухлой от палящего солнца траве. Я делал выбор.
На ужин я пошёл с ребятами. Нужно было видеть выражение лиц девчонок, когда я прошёл мимо Марины. За общим столом в тот раз мы сидели отдельно.
- Витя, что с тобой, я тебя чем-то обидела? - Мариша подошла ко мне перед отбоем, когда все мы сидели возле отрядных домиков.
Я не поднимаясь искоса на неё глянул, и сказал, стараясь придать голосу жесткость, которой у меня никогда не было:
- Что ты ко мне пристала?! Цепляешься тут, пройти не даёшь. Отстань.
Поднявшись, я с гордым видом отошёл к Алику.
- Молодец, Витёк! Наш чувак, - снисходительно похлопал меня по плечу капитан. Я обернулся, и внутри всё оборвалось - два глубоких серых озера потускнели, хоть и блестели от слёз. До сих пор меня преследуют эти глаза, этот взгляд побитой собаки.
Через день Марину забрала мама.
***
Приятно посидеть с удочкой, а вечерком выпить бутылочку под ушицу из наловленного за день, которую мастерски готовит старый сторож Михалыч. И послушать им же рассказанную историю.
Михалыч личность колоритная. Высокий, плотный, крепкий старикан выглядит лет на 60-70, но сколько ему на самом деле не знаю. Пытался как то выяснить, но дед отшутился: "Все мои", и пресёк все попытки дальнейших расспросов. Знаю его уже больше четверти века, с тех пор, как сам сопливым пацаном был сюда отправлен "оздоравливаться" вечно занятыми родителями. И самое интересное, что Михалычу и тогда можно было дать теперешние годы. Густая, зачёсаная назад белоснежная шевелюра, густые брови и окладистая борода такой же масти и умные голубые глаза. Глаза поражали больше всего. Такого яркого ультрамарина не встретишь нигде, разве что летним днём после короткого ливня небо, очистившееся от туч, имеет тот же непередаваемо-голубой цвет. Откуда я взял, что ему 60-70 лет не могу объяснить. Может тому виной его глаза, в которых уживаются и ум, и жизненный опыт, и какое-то мальчишество, но если приглядеться внимательно, то его лицо не было ни слишком уж морщинистым, ни усталым, как у большинства стариков. Эдак можно было бы дать ему лет 50. Но глаза... И силой Михалыч обделён не был. Шутя переламывал толстенные сучки для костра. Хотел и я попробовать так же, да только колено ушиб. Дед только усмехнулся.
Тёплый сентябрьский вечер. Сухо потрескивает костерок, булькает в закопченном котелке уха. Лёгкий ветерок уносит дым и комаров. Тихо, спокойно.... Стоит початая бутылочка, на подстилке разложена нехитрая закуска - нарезанное тонкими ломтиками сало, хлеб, помидоры, лук. Михалыч рассказывает свою очередную историю.
- Вот так и ищут с тех пор сокровища Богуна. - заканчивает рассказ сторож.
Выпили ещё по стопочке.
- Михалыч, а что за домик новый возле радиорубки? - интересуюсь.
- "Комната отдыха для взрослых" называется. В этом году поставили. Чтоб, понимаешь, было где мамкам и папкам отдохнуть, когда чад своих ненаглядных проведывать приезжают.
- А чего там интересного?
- Да все условия для "нормального отдыха" - телевизор, радио, диван удобный. Да только редко кто туда сам заходит, так один - два человека за смену.
- А что так?
- Да всё на бережок. Водки попить, поплескаться. Всю рыбу распугают в округе, а в обед особо отдохнувших туда приводят, на диване мягком пару часиков отлежаться. А мне прибирай.
- Так зачем тогда поставили?
Михалыч зачерпнул из котелка ароматное варево, хлебнул.
- Минут пяток покипит и готово. Зачем говоришь? Ну, пойдём, сам посмотришь.
Домик из себя ничего необычного не представлял. Обычный "финский" домик. Прихожая, комната. В комнате действительно стоял диван. В углу притаился телевизор. Напротив два кресла с журнальным столиком. И еще там был шкаф. Нет, не так. ШКАФ. Книжный. Заполненный как новыми, глянцевыми и красочными книгами, так и старенькими с потрепанными корешками. Старый, наверное дубовый, с гнутыми ножками, огромный шкаф выглядел как экспонат музея или антикварного магазина.
Михалыч открыв дверь, внутрь не зашёл, сославшись на уху.
Пробежавшись по корешкам книг, я заметил, что новые, ни разу не читаные книги выглядели как золотые зубы. Вроде бы и на месте, но всё равно чужие. Да и как им не быть чужими - детективы, женские романы, космические и не очень боевики никак не вписывались в антураж Его Величества Шкафа. А вот старые книги были на месте, опять же, как зубы - хоть и пожелтевшие, но свои, родные.
- Та-ак, что тут у нас?...
Пушкин - куда же без него, Шевченко - на Украине да без Шевченка, Гоголь, Шекспир. Ага, вот и Булгаков, и Пастернак.
- Да, понамешано. Опаньки, а это кто у нас?
Стоявшая в самом нижнем ряду книга поразила своими размерами. По высоте не выше и не ниже общей массы, а по толщине... Как будто старинная, еще рукописная. Неудержимо захотелось взять её в руки, желание обожгло так остро, что не было никакой возможности ему противиться. Да и к чему?
- Что это? - я уже открывал фолиант. Яркий нестерпимо белый свет оглушил меня. В голове как будто взорвалась световая граната. И я провалился в ничто...
***
- Всё, я сказал, - грозно пробасил наш лидер, распираемый чувством собственной важности, - я капитан команды и мне решать. Он щелчком, как курильщик со стажем, откинул "бычок", не торопясь поднялся, и так же не торопясь проследовал к отрядному домику, сопровождаемый верными "оруженосцами" Игорёшей и Петькой. Чуть поотстав, плелись за ним остальные ребята. Я остался сидеть на пожухлой от палящего солнца траве. Я делал выбор.
На ужин я пошел с Мариной, крепко держа её за руку.
Перед отбоем ко мне подошли Игорёша и Петька.
- Тебя Алик зовёт.
Я не торопясь подошёл к вожаку.
- Ты, наверное, не хочешь быть нашим вратарём?
- Хочу.
- Ну так что? Струсил? Ребята, нам трусы в команде нужны?
- Нет, Алик! - ну это понятно кто.
- И ничего я не струсил.
- А почему до сих пор с девчонками в куклы играешь? Ладно, я сегодня добрый. Даю тебе последний шанс. Завтра возле бассейна ты при всех обзовёшь её уродиной и дурой. Тогда ты в команде.
Как будто что-то переключилось в голове, вроде как видеть стал ещё лучше. И этим зрением улучшенным, вдруг заметно стало, что Алик обычный пацан, совсем не здоровый, а просто толстый, и даже рыхлый. И такая меня злость взяла, что из-за этого борова я готов был поссориться с самой лучшей девчонкой на свете. Рука сама собой сжалась в кулак и я со всей дури вмазал Алику в глаз. Тот не удержался и рухнул на траву. Фиолетово-синий фингал моментально расплылся на очумевшей аликовой физиономии. Некоторые пацаны засмеялись, а громче всех Игорёша с Петькой. Из глаза капитана фонтаном брызнули слёзы. И взгляд! Взгляд побитой собаки.
На следующий день меня выгнали из лагеря.
***
Уха уже поспела. Михалыч разлил по стопочке.
- За тебя, Михалыч, - начал было я.
- Э нет, давай сейчас за тебя.
- А чего вдруг?
Меня прервала трель мобильника.
- Да, Маришенька... с Михалычем, конечно... Настенька звонила? На выходные не приедет? Жаль, конечно, Ну да ничего, учебный год только начался, пусть учится.