|
|
||
Современный вариант сказки Г.Х. Андерсена "Новое платье короля". | ||
У мальчишек тут возможностей куда меньше. В наше время папы практически не плотничают, не слесарят и даже редко вбивают гвозди. Да и жёнам мало стремятся помогать по дому. Моего папу, к примеру, не допросишься вынести мусорное ведро. А с кого мальчики берут пример? Правильно, с отцов. Но достойный ли это пример?
Так что, поёжась, признаю: приучать нас к ручному труду нужно. Только вот зачем делать это в разгар летней жары? Практику зачем в июле устраивать? Каникулы, всё-таки. Спасибо, что две недели, а не месяц, но... лучше бы всё-таки одну. Или вообще ни одной - летом, а "размазать" эту так уж необходимую практику по всему учебному году. Так куда лучше было бы. В труде, да это и сами учителя повторяют, важны ритмичность и регулярность, а две недели, как ни крути, попахивают штурмовщиной.
И страдаем от жары не только мы, ученики-практиканты - страдают учителя. Ну, те, кто руководит практикой, не уходя в отпуск. Учителям-мужчинам ещё ничего - они и чёрные майки с большими вырезами могут надеть, и шорты, а в пылу работы и оголиться до пояса, стараясь, впрочем, не попадать в таком виде в гущу девочек. А вот каково учительницам-женщинам, коих у нас большинство? Тяжко... Пожилым и в голову не придёт подраздеться при учениках, а молодые, может, и не прочь бы, но после случая с Татьяной Кувшинниковой не решатся. Помните, она сфотографировалась в купальнике и была изгнана из школы? Да и другие такие случаи были, то и дело в Интернете всплывают. Вот молоденькие наши и боятся даже пупок показать.
К нам в руководители назначили Аллу Игоревну, учительницу биологии и анатомии, женщину довольно моложавую, но бывалую. Ученики её побаивались, потому что она любила повторять... Но я сейчас объясню, а уж потом повторю её любимую поговорку.
У нас в школе отчаянные головы имели на вооружении такой приём: когда после плохого ответа учитель указывал им на отклонение от учебника, они, не моргнув глазом, заявляли:
- А может, в учебнике ошибка?
Иногда прокатывало. Тут только верный глаз нужен, жертву правильно выбрать, лучше всего - молоденькую, неопытную и неуверенную в себе. Тогда она теряется, не знает, что возразить, и сажает тебя на место без двойки.
Что это я говорю?! Конечно же, не меня, а того балбеса!
Кто-то когда-то пытался провернуть такой кунштюк и с Аллой Игоревной, приняв, верно, её моложавость за молодость и неопытность. Но она спокойно объяснила "Фоме неверующему", что учебник - это не обычная тебе книга, он проходит через множество рук, многократно проверяется, и ошибки на выходе просто исключены. Тогда ученик говорит:
- Хорошо, ошибок нет, но может же быть опечатка? - и пересказал известную историю о "Британской ЭнциклопУдии".
- Опечатки, конечно, быть могут, - спокойно согласилась учительница. - Вернёмся к этому вопросу на следующем уроке.
Думали, конечно, что она забудет, главное - "двойку" не поставила здесь и сейчас. Но на следующем уроке в углу класса красовался объёмистый рюкзак, из которого Алла Игоревна на наших глазах вытащила том энциклопедии, толстую монографию и несколько научных журналов, один из которых - на иностранном языке.
- Вот мои "свидетели" за то, что в учебнике всё верно. А у тебя что, Фигин? Острое нежелание получить двойку? Подойди сюда и читай вслух то, на что я буду тебе указывать.
- Лучше так двойку поставьте, - буркнул с задней парты виновник. Становиться посмешищем перед всеми ему не улыбалось.
После уроков он помог учительнице сложить все материалы обратно в рюкзак, прикинул его на вес, бугай этакий, и восхищённо спросил:
- Сами тащили?
И вот тут-то Алла Игоревна и произнесла в первый раз ту самую фразу:
- Я и не на такое пойду, чтобы доказать тебе, что ты глупец! - и обвела "двойку" пожирнее. Мол, без права исправления.
Класс не стал "выносить сор из избы". Не только и не столько, чтобы не позорить лишний раз своего двоечника, сколько чтобы "не мешать" другим классам попытать счастья с "опечаткой" и посмотреть, на что способна пойти решительная учительница, которую все зауважали.
Записные двоечники не подвели, виня учебник, не обманула ожиданий и Алла Игоревна. Она гонялась с сачком за бабочками, ныряла в маске за обитателями речного дна, залезала на деревья, выезжала в дальние сёла за редкими растениями. Слухи, а может, сплетни, уверяли, что она ходила в морг на вскрытие и приносила оттуда "свежие" фото (она и анатомию преподавала, помните?). Апофеозом её бешеной (временами) активности был "живой" университетский профессор, доктор наук, приглашённый прочитать научно-популярную лекцию. Закончившуюся, естественно, очередной двойкой очередному "Фоме неверующему". Выведенной рукой маститого учёного, он гордился ею не меньше, чем отличник - "пятёркой" обычного учителя.
- Наверное, это очень трудно - пригласить живого профессора? - спросил, а по сути, сделал комплимент "счастливчик".
Вот тогда-то фраза и приобрела в устах Аллы Игоревны общий и окончательный вид:
- Я на всё пойду, чтобы доказать глупцу, что он глупец!
"Идти" после этого уже не приходилось - все уверовали и притихли, как мыши. Но что, если она скажет нечто подобное летом? Вы бы хотели такую себе руководительницу?
Что до комплекции, то Алла Игоревна была не из малюток и худышек, но её полнота на две трети оправдывалась мышцами, и только на треть грешила жиром. Как я оценил так точно - потом скажу (а вы пока попробуйте догадаться). Добавлю только, что она чем-то напоминала мне немецкую прыгунью в воду Уши Фрейтаг - плотная, но не жирная, а неожиданно проворная, занималась водными видами спорта и туризмом. И всё же на треть в ней был именно жир... Как она будет справляться с июльской жарой?
А вот как. Пришла к нам Алла Игоревна в просторном светло-жёлтом платье ниже колен и с небольшим вырезом. Не мешковатое, но и не плотно прилегающее, а с довольно-таки удачным зазором и без пояса. Фигуру не портит, но под ним - хорошая, должно быть, вентиляция. А если и недостаточная, то можно подвигаться, поразмыкать контакты материи с кожей там и сям, и воздух тогда тело целиком омоет, остудит и освежит.
Некоторые наши девочки пытались Алле Игоревне в одежде подражать, но только замешковатили тела и отступились. Жёлтое-то платье с большим вкусом сшито! Просто так его не воспроизведёшь. Правда, злые языки (женского, само собой, пола) поговаривали, что учительница раньше была жирной, а потом похудела, вот платьице-то и отлипло от кожи. Но, во-первых, я её откровенно жирной никогда не видел, а во-вторых, если Алла смогла сбросить вес, то это скорее говорит в её пользу. Многие ли так смогут, а, девчонки? А платье на ней здорово сидит, вернее, драпирует её, пусть даже и похудевшую.
Так вот, Алла Игоревна пришла в жёлтом и взяла бразды правления. Мы, парни, ремонтировали кабинет физики (воистину мужская работа!), а наши подруги тем временем приводили в порядок кабинеты младших классов, книжечки растрёпанные малышам переплетали. Особенно рассыпались в руках сказки Андерсена. Что ж, есть возможность вспомнить детство, как ту или иную сказку читали тебе в первый раз. Мораль припомнить перечитываемой сказки. Вам можно позавидовать, девчата!
Время от времени они к нам прибегали - пообщаться, "стрельнуть" или предложить лимонаду, мороженого, проверить, не оголились ли мы пуще разрешённого. Обменяться новостями. Так, одна упомянула, что вчера после работы видела Аллу Игоревну на остановке троллейбуса, идущего рейсом на пляж. Конечно, куда же ещё в жару и ехать! Сама-то Вера не поехала, потому что у неё не было с собой купальника. Заехала за ним домой, но оказалось, что - приехала! Мама загрузила домашней работой, а потом поздновато стало для пляжа. Вот если бы сразу из школы!
На другой день Вера снова зашла к нам в кабинет, осмотрела нашу работу, и мне показалось, что она хочет мне что-то сказать. Но я не мог "выйти" из мужского разговора - тем более что новость обсуждали пикантную.
- А платье-то на Алле просвечивает, - поделился наблюдательностью весёлый Вася. - Трусы из-под него заметны.
- И лифчик, - добавил кто-то. Вера недовольно поморщилась - ну, зачем о таком вслух? Да ещё в её присутствии.
Послышался одобрительный гул, поддакивания. Я не спешил присоединяться: во-первых, перед девочкой, а она рядом, неудобно, а во-вторых, мои личные наблюдения были более чем скромные. Пару раз при таком изгибе тела, когда материя платья прижималась к боку, я замечал, что у Аллы Игоревны что-то темнеет сверху бедра, где должна проходить боковина трусов.
Тут к месту сказать, что ребята слышали, как наша учительница говорит коллегам:
- Я преподаю анатомию так, чтобы у девочек и мальчиков не оставалось жгучего интереса к телам противоположного пола. - И, надо признаться, что это так.
Вдруг раздался голосок маленького Шурика:
- А я вот её сфоткал незаметно на мобильник, так ничего и не заметно. Вот, поглядите сами.
Смартфон пошёл по рукам. Ребята разводили пальцами, увеличивали изображение, щурились, хмыкали, но никто не говорил: как же, а вот тут вот заметно! Я тоже ничего не смог разглядеть и машинально протянул мобильник дальше, забыв, что там Вера. Она его и взяла, как ни в чём не бывало, посмотрела...
- Ничего удивительного, - заявила авторитетным тоном, и парни притихли. - Во-первых, слабая оптика. Что? Я не о мегапикселях говорю, а про объектив, а он тут с маковое зёрнышко. Во-вторых, не то освещение, не контровое. И, в-третьих, и это самое главное, объектив, будь он хоть громадный телевик - глупый. Он "не знает", что нужно фотографу, и картинку передаёт поверхностно. А человек, вот, скажем, ты, Вася - ты ведь, если заметишь, не ограничишься же одним взглядом-снимком. Ты глянешь ещё раз, и ещё, постараешься зайти с нужного ракурса, поймать нужное освещение-просвещение, сопоставишь в голове с тем, что видел раньше просвечивающего, домыслишь. То есть глаз у тебя - умный, потому он и видит глубже и чётче, чем просто стеклянный объектив.
- Ты хочешь сказать, - промямлил Шурик, ревниво забирая из девичьих рук свой оплёванный смартфон, - что чем человек умнее, тем больше он увидит через полупрозрачную ткань?
- Вот именно, - ответила лукаво девочка. - А очень-очень умный человек увидит всё так, словно полупрозрачки и нет вовсе, у него мозг мгновенно соединит воедино картинки с разных взглядов и ракурсов.
И поглядела на меня. Ну, вообще-то я не последний в учёбе, но и очень уж умным не слыву. Хотя у девчонок своя, женская, логика. Интересно, что она мне тогда сказать хотела?
- Ладно, засиделась я тут с вами, - поднялась Вера, - а меня книжки ждут.
- Переплетаешь? - ехидно спросил Вася.
- Переплетаем.
- Сказочки детские, - а тут тон откровенно издевательский. Дать, что ли, ему по шее?
- Да, сказки.
- Братьев... этих, как их... Грим?
- Гримм, - чётко выделила она двойную букву. - Перро и Андерсена. Полезные сказки. Ну, пока.
- Чао!
В тот день я бросил на Аллу Игоревну несколько нескромных взглядов, но лишь подтвердил прежние непроизвольные наблюдения: тёмные полосы пересекают бёдра, на попе что-то темнеет, но куда меньше, а живот я боялся в упор разглядывать, да и материи там куда более вольготно, чем по бокам и сзади. А она такая, что прижим вплотную нужен, чтобы различить, что под ней, да и то грубо: светло-темно. Цвет теряется, как на чёрно-белой фотографии. Отойди ткань от тела на пару миллиметров - и уже притворяется сплошной, ничего сквозь себя не пропускающей. Интересно, Алла Игоревна это нарочно - или случайно так у неё вышло? Из приличного выбирала вентилируемое, или из вентилируемого - приличное.
На другой день тусуемся мы перед началом рабочего дня, ждём руководительницу нашу, и Вера вдруг говорит:
- А я вчера вечером Аллу на пляже видела!
"Вечером" - это после рабочего дня, а солнце в июле поздно заходит.
- Я домой заезжала за купальником, приезжаю на пляж - а она уже там. Правда, я не совсем уверена, издалека смотрела, но причёска, фигура... - Она замялась, бросила косой взгляд в мою сторону. - Нет, она это. И плавала хорошо.
Не нужно было объяснять, почему издалека, а не подошла. После того случая с Кувшинниковой учительницы, когда они в купальниках (на том же пляже), стали шарахаться от учеников, опасаясь быть заснятыми на мобильник. Ходили слухи, что отпетые двоечники открыли фотоохоту на учительниц в купальниках с телеобъективами, норовя заснять их для шантажа. Да, не стоило нервировать Аллу, поработали вместе, отдохнули врозь.
Заговорили о плавании, нырянии, кто-то даже ведал, что Алла Игоревна хорошо прыгает с вышки. Но вот слово вернулось к Вере:
- Эх, какой у неё купальник! Чёрный, низ с белым пояском, и весь в золотистых дракончиках. А на чашках вроде как орнамент, но я его издали не разобрала.
- А дракончиков углядела?
- Так у моей подружки похожий есть, не такой шикарный, правда, но я её привыкла по этим дракончикам издали узнавать, потому что фигура стандартная, то есть... м-м-м... красивая фигура, но таких много, а волосы под шапочкой. Так что глаз у меня пристрелявши, как у Левши.
Тут подошла Алла Игоревна, и разговор о ней сам собой затих. Я стал замечать, как на жёлтое платье мои одноклассники стали бросать "умные" взгляды. Я тоже приготовился "швырнуть" один... но остановился. Девчонки очень даже чувствительны, когда на них смотришь, даже сзади, ну, а взрослые женщины, наверное, тем более. Так что потом позырю, когда народ схлынет. Если не забуду, и случай представится.
В тот день нас перебросили в кабинет младших классов - оттирать парты от недетских слов (мужская сила нужна), ремонтировать покалеченные недетской силой парты, и вообще, ликвидировать последствия проявлений удивительных для малышей усилий. Девочки уже закончили здесь переплётные работы, и теперь двое из них оформляли книжный шкафчик, рисовали иллюстрации и вставляли под стекло. То уходили, то приходили... Ну, почему никто не вспомнит, что я тоже рисовать умею! Вернее, умею, а это они - "тоже".
Из-за девчонок мы разговаривали сравнительно прилично.
- Алла, небось, бикини пододевает, - высказал предположение Вася. - А иначе как она раньше Верки на пляж попала? Живёт-то дальше, и в другую сторону.
- Вряд ли, - усомнился я. - кто же пододевает синтетику? Наверное, с собой в сумке берёт.
- Много ты понимаешь в женских купальниках! - поддержал Васю его друг Петя. - Сейчас научились такую синтетику делать - от натуралки не отличишь. И потом, он же двухслойный, купальник, в нём подкладка беленькая, ластовицы всякие, вставочки. К коже так прильнут - лучше всякого белья! А дракончики, орнаменты, рисунки всякие - они, думаете, просто так? Они же маскируют целую сетку из дырочек, чтоб тело дышало.
Похоже, он знаток в этом вопросе, уверенно балаболит. Значит, современные бикини вполне можно пододевать в жару вместо белья. И все почему-то решили, что Алла Игоревна так и делает. Впрочем, в тот же день смельчаки проверили её сумку-пакет, и никакого купальника не нашли. Конечно, пододевает!
Под громыхание молотков не очень-то поговоришь, поэтому разговор возобновился в перекур.
- А наша Алла Игоревна - молоток! - высказал мнение всё тот же Вася. - Разгуливает, фактически, в одном бикини, платье еле на теле ощущает. Наставила нос строгим директорам и завучам. Помните, как несчастную Кувшинникову выгнали из школы за фото в купальнике - сплошном и приличном?
- Постой, - говорю, - но Вера же сказала, что умный человек увидит бикини прямо сквозь материю! И кое-кто из нас уже... ну, того...
Вера, стоявшая здесь, уже было открыла рот, чтобы поправить - она ни слова не говорила тогда о купальнике. Но Вася её опередил:
- Вот именно - умный! Даже среди нас таких немного. А директор и завуч - какие же они... - он осёкся, заметив в глазах второй девочки настороженно-ябедническое выражение. - Нет, им ни в жисть не увидеть, для них платье и не полупрозрачное вовсе. Просто приличное жёлтое платье.
И застучал молотком, заминая опасную тему. Но все поняли, и потом, уже без ябед-девчонок, поизощрялись на эту тему. Почти каждый из нас претерпел так или сяк от строгого завуча, ну, а директор - того же поля ягода. Как приятно думать, что мы умнее их! Мы вот догадались оглядывать платье на фигуре с разных сторон и соединять в уме картинки, а они нет.
Зашла Алла Игоревна, проверила нашу работу. Намеренно или нет, но мы не давали ей лёгкого проходу, заставляли ходить по классу извилисто, изгибаться туда-сюда, платье на ней ходило ходуном и прижималось к телу.
Наконец учительница ушла, вслед за ней (зачем бы?) побежала девчонка-ябеда. Мы постучали молотками, потом снова потянуло "перекурить".
- А я дракончика на пузе разглядел, - похвастал Петя. - Прижалась материя, и он как на ладони. Теперь-то я его всегда буду видеть, когда на неё глядеть буду, это... соединять в уме. Золотистый такой дракончик с извилистым хвостом.
- А я знаю теперь орнамент на чашках, - заявил Вася, не желая, видимо, отставать от друга. И подробно описал, какой.
Пример подан - загалдели все. Кто рассмотрел застёжку верха, кто пряжку на пояске, кто уточнил число дракончиков и их положение. Просто удивительно, как Алла Игоревна не заметила такого плотного к себе внимания. Почти ведь голограмму с бедняжки сняли!
Вера стояла у книжного шкафчика и дорисовывала какую-то иллюстрацию. Не оборачивалась, но я чувствовал, что она прислушивается. Впрочем, никто и не шептался.
- А давайте коллективно нарисуем "видение умного человека" - предложил вдруг Вася, уже привыкший, кажется, высказывать умные мысли. - Мы тут все умные, но нужно время, чтобы каждый собрал всю полноту картинок сам. А коллективно у нас уже всё есть. Серёж, - обратился он ко мне, - ты можешь рисовать под диктовку?
Дело в том, что в классе я рисовал лучше всех - из мальчишек. Девчонки за мной первенства не признавали и обходились своими силами. Да хоть вот сейчас, когда рисовали иллюстрации к сказкам. Верка там ковыряется уже, считай, час, а я бы одним росчерком пера намалевал желаемое. Но нет, не зовёт. А сам я напрашиваться не буду, ещё подумают, что от мужской работы увильнуть хочу.
Не успел я ответить, как передо мной появился чистый лист бумаги и карандаш. Ага, это из запасов малышей, у них всё тут, в классе запасено. Такие наивные, что и не воруют у себя.
- Художники под диктовку не рисуют, - строго сказал я, беря всё же карандаш. - Они вам не фоторобот. Но я сделаю так, чтобы коллективный разум смог бы себя проявить.
И нарисовал на листе два контура женской фигуры - анфас и со спины. На... м-м-м... половые признаки чересчур не налегал, но постарался передать фигуру Аллы Игоревны. Пунктиром разметил, где обычно у женщин трусы, лифчик. И подтолкнул лист с карандашом ребятам.
- Давай, коллективный разум, трудись! Кто что там - то и тут.
"Коллектив" окружил листок и чуть не подрался за карандаш. Хорошо, догадались ограбить малышей ещё на пару штук. Я отошёл в сторонку и вдруг почувствовал на плече Верину руку.
- Ты мог бы нарисовать лучше, - сказала девочка, потупив взгляд. Наверное, стесняясь делать мальчику комплимент.
- Вряд ли, - буркнул я. - Кстати, тебе помочь? Что-то долго ты возишься с этой своей иллюстрацией.
- Не надо - пока, - ответила она. - Я тебя потом позову. Лучше не позволяй им драться, как бы листок не порвали. Пусть мало, но ты в него ведь вложил.
Работа у юных художников кипела. Молотком так не стучали, как скрипели карандашом. "Раскраска" покрывалась всё новыми и новыми подробностями, пока на фигуре не появилось прямо-таки королевское бикини, в котором на подиуме дефилировать, а не в воду лезть. Наконец подтолкнули листок ко мне. Да тут и дорисовывать-то нечего! Хотя, нет, есть чего. Я взял карандаш и вдруг услышал, как Вера затаила дыхание. Что ж, не обману её ожиданий! И я дорисовал лицо, причёску, туфли - так, чтобы это действительно была Алла Игоревна, и ни с кем её не спутали.
Мне выразили искреннее восхищение.
- Вот кто душа нашего коллективного разума, - признал, переборов себя, Вася. - Теперь каждый из нас будет носить в себе эту подробную картину, и видеть как бы сквозь платье нашей уважаемой...
"Уважаемая" оказалась легка на помине. Начала открываться дверь... Я быстро перевернул листок чистой стороной вверх. Заглянула Алла Игоревна.
- Иду по коридору - молотки молчат. Подхожу - голоса гудят. Что, всё уже сделали?
- Всё! - мужественно соврал Петя, заслоняя собой недоколоченную парту.
- Ладно, потом проверю. А пока идите-ка на разгрузку мебели, там фургон подъехал. Что, не слышали фырчание? Ну!
С тихим ропотом мы начали покидать класс.
- Алла Игоревна, - вдруг попросила Вера, - пусть наш художник, - она взяла меня за руку, - останется. На пять минут всего! У меня рисунок не ладится, это, иллюстрация. Ну, пожалуйста!
- На пять минут - ладно уж, - милостиво разрешила та. - Но потом чтоб был со всеми! Я буду в кабинете истории и из окна всё увижу. Так что не сачкуй! А ты не давай ему сачковать. Тоже мне - художник! - фыркнула.
Учительница ушла.
- Ну, что там у тебя... - начал я.
- Погоди, - остановила меня Вера. - Дай-ка полюбоваться, а то издалека только и видела.
Она взяла рисунок со стола, перевернула и стала разглядывать, очень сосредоточенно.
- Хм-м, недурно вышло, недурно, - подражала она в похвале одной нашей учительнице, так же склоняя голову набок. - Но мне кажется, - подняла она на меня лукавые глазёнки, - ты бы лучше нарисовал. В смысле - всё это вот.
- Но это же "коллективный разум", - стал мямлить я, смущённый комплиментом.
- Ты же у меня умный, - она, должно быть, хотела сказать "у нас", оговорилась, - ты должен видеть всё это, - тряхнула рисунком, - сам, один. Вот и нарисовал бы всё сам, а то что - с бору по сосенке. С первого взгляда заметно же, что несколько человек руку прикладывали. А может, еще и не поздно. Там есть ещё листы, тебя я отпросила, давай, а?
Она с каким-то особым выражением поглядела мне в глаза... Мог ли я обмануть её доверие? Почуял, что не могу. Вот просто не могу, и всё!
- Ничего я не видел, - буркнул, уклоняясь от её взгляда. - Так, что-то тёмное на бедре и игра теней в складках. Кто видел, тот пусть и рисует... в смысле, уже нарисовал.
- Значит, ты не умный? - в девичьем голосе сквозило разочарование.
- Выходит, нет, - не попёр бобёр против логики. - Хватит уже об этом, а! Лучше покажи-ка мне, чего тут у тебя не ладится, где помочь надо.
Она подвела меня к книжному шкафчику, кивнула на прикреплённый к его боку листок с рисунком.
- Вот тут у короля мантия как-то странно висит, - показала. - Я ни разу мантий настоящих не видела. А ты? Или, может, воображение есть?
- Да, очень странно свисает, неестественно, - подтвердил я. - Дай-ка карандаш.
И в два счёта поправил рисунок. Попутно дорисовал одному из пажей, поддерживавших эту мантию, пятый палец.
- Он же не Микки-Маус, - ворчал про себя, сосредоточенно работая. - Но в целом рисунок неплох, очень недурён... Ты бы и сама могла...
Девочка вздрогнула, и у меня мелькнула сумасшедшая мысль - не нарочно ли она напортачила, чтобы со мной пообщаться? Но что ей дадут пять минут? Правда, мы наедине...
- Ну, теперь всё в порядке, - бодро подытожил я. - Сама погляди.
- Вижу. Теперь много лучше. У тебя есть воображение! Можно... можно, я тебя поцелую?
Вот девчонки!
- Обойдёмся без телячьих нежностей! Ну, я пошёл... Да, кстати, а к какой сказке эта иллюстрация?
- Андерсена. "Новое платье короля".
- "Новое платье"? Постой-постой, а откуда же там мантия? Насколько я помню детство, король там разгуливал голый.
- Правильно, - ответила девочка и откинула рисунок вверх - он не был закреплён снизу.
Под ним оказался второй, очень похожий, но король тут действительно вышагивал в стрёмном (но приличном для детей!) виде, а ещё был малыш, который показывал на него пальцем и смеялся.
- "Новое платье короля", - с особым выражением произнесла Вера. - Его могут увидеть только умные люди, которые на своём месте. А ты же у меня глупенький, верно? - Она вдруг погладила меня по голове, как маленького. - Куда тебе увидеть такую роскошь! - тряхнула рисунком с бикини.
До меня стало что-то доходить...
- Новое бикини учительницы, - пробормотал я. И уже готов был высказать догадку, но тут в девичьих глазах вспыхнул бешеный огонёк. Раньше бы сказали - "в неё вселился дьявол".
- Идём! - схватила она меня за руку. - Сейчас же идём и посмотрим!
Не сказать, чтобы Верочка была особенно могучей, но меня за руку повлекла сила воистину непреодолимая, я еле успевал перебирать ногами. Впервые в жизни я так безоговорочно подчинялся девчонке. Мы простучали подошвами по коридору и ворвались (иного слова не подберу) в кабинет истории, в окно которого Алла Игоревна наблюдала за разгрузочными работами, обмахиваясь каким-то журналом.
Вера отпустила мою руку и повернула ключ в замке.
- Алла Игоревна, - заговорила она, наступая на учительницу, - вы заявляли, что способны на всё, чтобы доказать глупцу, что он глупец. Не отпирайтесь!
Та пришла в замешательство - думала, что пришли за ценными указаниями, а тут такое...
- Говорила, - ответила врастяжку, - но сейчас же не учебный год.
- А глупцы всё равно есть. Вот один из них, - шлёпнула меня по одному месту. - Так что же, на всё - это значит на всё?
- На всё, что в моих силах, конечно.
- Силы имеете в виду физические?
- Да... Но постой-постой, куда это ты клонишь? Есть ведь педагогическая этика, просто мораль...
- Данное раз слово выше всего этого, - настаивала ученица. - Мне почему-то кажется, что вы и вправду способны на смелый, безрассудный поступок. Мы в вас верим!
Учительница рассмеялась.
- Что сделать-то нужно? Надеюсь, не из окна выпрыгнуть?
- Вот что... - Вера как бы задыхалась после быстрого бега. - Только вы не отказывайтесь... и не спрашивайте... ни о чём... сейчас... потом объясню. Очень вас прошу!
- Да о чём?
- Алла Игоревна, - заговорила девочка прочувственно, - снимите, пожалуйста, ваше платье!
Пауза.
- Что?! Да ты в своём ли уме?
- Я же предупреждала - поступок безрассудный. А вы уже рассуждаете. И не навсегда ведь, на десять секунд только... на пять даже. Лучше один раз увидеть, чем сто раз услышать. Вы же сами на уроках так говорите, когда лягушек режете. И прохладитесь заодно.
- Но... в моём положении...
- А вот король из сказки Андерсена раздевался. Подумайте, он при всём честном народе ходил нагим. Король, не кто-то там!
- Раздеться? При нём? - кивнула учительница на меня.
- Вот именно что при нём, Алла Игоревна! Он должен увидеть своими глазами, вернее, не увидеть... Он дурачок, но он должен!
На педагога начали производить впечатление пылающие страстью девичьи глаза. А Вера добавила:
- Вы же преподаёте анатомию так, что у нас не остаётся жгучего интереса к противоположному телу. И ещё - вам сейчас очень хочется обтереться и почесаться. Хотите, я вас помассирую?
- Помассируешь? Дома практиковалась? Ну что же, надеюсь, ты знаешь, что делаешь... то есть о чём просишь. И вправду, чешется везде, - она передёрнулась всем телом и задёрнула занавеску. - Мальчик ты большой, и жгучее юношеское любопытство я, надеюсь, на уроках нейтрализовала. Только, чур, не фоткать! Ну, на мобильник. Знаете, Кувшинникова...
- Вы же отбираете у нас мобильники перед практикой, - напомнил я. - Работе, говорите, мешают. Потом, когда стучат молотки...
- Да ты и сам, гляжу, молоток! - усмехнулась Алла Игоревна, поколебалась чуток и решилась: - Вера, под твою ответственность! Если что, всё на тебя!
- Всё будет хоккейно, Алла Игоревна! - заверила девочка, разминая руки.
- Ну, раз хоккейно... Ладно, была - не была! Раз, два, три...
Платье слетело с женской фигуры чуть не мгновенно, владелица на лету подхватила его, сложила и небрежно швырнула на стул. Как бы небрежно, потому что легло оно удивительно ровно. Неужели тренировалась?
Обычное женское бельё бледно-коричневого цвета, типа чулочного. Облегченный летний вариант. Материя вся в мелких-мелких дырочках, вентиляция отменная.
- Ну что, пять секунд прошло? - и Алла Игоревна отдалась Вериным заботам. А та очень умело и заботливо обтёрла её полотенцем и стала тереть-массировать. Тут-то я и вывел формулу этого тела. Помните: две трети и одна треть?
- Вы всё время в этом белье ходите? - уточнила Вера, наяривая.
- Да. И коже приятно, и воздух пропускает, и влагу впитывает. Уф-ф, больше не надо, спасибо. Хорошего понемножку. - Выпрямилась. - Но что всё это значит? Чёрт побери, я имею право это знать!
- А вот что. Такой, - девочка показала на женскую фигуру, - вас видят сквозь платье глупые ученики, вроде вот этого дурачка, - и снова погладила меня по голове, взъерошила волосы. - А умные ученики видят вас гораздо роскошнее, вот так, - и она протянула учительнице рисунок "коллективного разума", захваченный ею из класса.
Меня-то она тянула только одной рукой!
- Какой прелестный купальник! - заинтересовалась Алла Игоревна. Она и одеться забыла. - Как он мне нравится! Как бы такой достать, не знаешь? Постой, а на ком это он? Это кто, я? Но у меня никогда не было такого! Только никаких подарков, никаких взяток, за всё плачу сама! - спохватилась.
- Вы купите себе обычное чёрное, а драконов и орнамент я вам сама на нём вышью, - нашлась Вера. - Это всё умники разглядели под вашим просвечивающим... м-м-м... чуть-чуть просвечивающим платьем. Разглядывали и фантазировали, не без моей подачи, согрешила я. С ними всё ясно, с умниками. Но что мне делать вот с этим глупеньким? - она нежно взяла меня за руку. Погладила синяк на том месте, где сжимала, таща сюда, подула.
- По-моему, ты сама знаешь, - внимательно поглядела на неё учительница. - И он знает, потому что вид и вправду глуповат. Ладно, безрассудство кончилось, вернёмся, как говорится, к нашим баранам.
Она подбросила платье вверх, оно раскрылось в воздухе, и женщина вытянула руки, нырнула в него, вынырнула уже одетой. Вот что значит насобаченность!
- Отопри, пожалуйста, дверь. - Отдёрнула занавеску. - Делу время, потехе час. И помните, что обещали молчать!
- Между прочим, Алла Игоревна, - произнесла Вера, - я вас тоже попрошу кое о чём молчать. Вот об этом.
Она повернула ключ в замке и придвинулась ко мне. Я увидел надвигающиеся глазищи и губы... и безоговорочно подчинился девочке - второй раз в жизни.