- Здравствуйте! Садитесь.

Чем они так шумят, рассаживаясь? Не попами же о скамейки... Хотя у многих девиц ягодицы так стиснуты джинсами, так мало в них мягкости и много надутости, что немудрено и звуки издавать, и подпрыгивать при резком сажании. Скок-скок-скок.

Хороший лектор должен сообразовывать начало лекции с настроением аудитории. А иногда и содержание. Впрочем, в наши дни это правило бесполезно, настроение всегда одно - несерьёзное. Перебирая листочки, я слышу это ушами. Но вот какие-то шаги...

Поднимаю глаза и вижу, что ко мне идёт студентка. Перед началом лекции такое иногда бывает - о чём-то хочет попросить. Обычно отпроситься - за двадцать минут до конца, за полпары или вообще немедленно уйти после удовлетворения просьбы. Правда, многие уходят "без вести". Но кто хочет укрепить свои позиции перед зачётом, примелькаться, те пунктуальничают.

И улыбка какая-то угодливая.

- Можно вас попросить? - спрашивает Вика. Почему Вика, в зачётку не смотрел же ещё? А я клички им даю. Или подслушиваю, кто как кого зовёт. Но здесь именно кличка.

Эта девица постоянно носит майки-блузки-комбинезоны с гигантским V-образным вырезом - от ключиц до пупка. Шире неуда - соски, верно, за кромки цепляются отчаянно, елозя, на грани. Но в распутстве не обвинишь - затянут вырез прозрачной плёнкой, похоже, полимерной, вплоть до где-то под шеей, где плёнка, сойдя с бюста, может плотно прилегать к грудной клетке. Видно, как плющатся о тугую плёнку грудки - словно носик любопышки о стекло. Сдвинула плечи - одно, раздвинула - совсем другая картина. А иногда эта плёнка изнутри запотевает, когда холодновато в аудитории или пропотела девочка - то крупными росяными каплями, то мелкими, белёсыми, и кажется, что это молочный пар там осел.

Что характерно - не наблюдается ни лифчика, ни обвисания. Но я уже у сестры в своё время подсмотрел - эдакая скобка из чего-то прозрачновато-упругого, типа силиконового каучука. Идёт поперёк спины и загибается по бокам, заканчиваясь крохотными "балкончиками" для наружных краёв низа грудей. Всё очень округло и незаметно под одеждой. А на внутренние края любуйтесь, люди, не часто увидишь свободно нависающий низ - хоть в V-образной щелке.

Надо не поддаваться всему этому.

- Не отпущу, - сразу прерываю её. - В прошлый раз отпустил троих с полпары, так нашумели, словно стадо бегемотов. Не умеете уходить - не беритесь!

- Ну что вы, Мирон Потапыч, - говорит Вика, - уходить никто и не думает. Наоборот, будем ещё усерднее лекции писать, только уважьте нас.

- А что такое? - интересуюсь. - Свет, что ли, поярче включить?

- Наоборот... Ну, как бы вам сказать... Даже не знаю... В общем, не обращайте на нас внимания, хорошо?

- Понимаю, - говорю вполголоса. - Намазаться не успели.

Коллега рассказывал, попросили его о похожем. На пятнадцать минут, правда. И всё это время девицы выставили зеркалики, мазались, красились, недовольно щурились, чуть ли не завивались. Он у жены и половины такого не видел. Особенно удручали похлопывания по щекам, вроде, лёгкие и массирующие, но когда одновременно - себя не слышишь, хуже аплодисментов.

- Да нет, мы в другом смысле.

Но под луной же нет ничего нового! Пару лет назад другой мой коллега читал лекцию в конце мая, изнывая от жары, снял пиджак, расстегнул рубашку, присев, якобы за упавшим мелком, выпростал через верх влажную майку. И - пожалел студентов.

- Вы на меня внимания не обращайте, а я на вас не буду, - сказал опрометчиво.

Дают - бери! Парни сразу же засверкали голыми торсами. Девушки оказались постеснительнее, а может, не хотели мять снятое, сначала постепенно поотодвигались друг от дружки. Но вскоре и лифчики показались, причём не все зрились рассчитанными на отдельную носку, пришлось заставлять себя не обращать внимания. А многие возились чего-то под партами, ноги поднимали, аж коленки показывались. Подозреваю, что сидели потом словно в бикини, а о галёрке и думать не хочется. Но раз сам сказал, сам и терпел. Становись мастером толерантности.

Неужели и эти туда же?

- Раздеваться не позволю.

- Да нет, совсем не то.

- Тогда объясните. И побыстрее, - стучу по стеклу наручных часов ногтем. А то уже шум начинается.

- С чего бы начать? - как бы про себя говорит Вика. - В общем, так. У нас многие девушки курят...

Ну, это не новость. У нашего корпуса вход выдаётся вперёд, и в углах, заугольях кучкуется курящий народец. Когда подходишь к корпусу с краю, из ближайшего, просматриваемого зауголья курильщицы перепархивают в дальнее. Кого обманывают?

- Плохо, что курят. Капля никотина, знаете ли...

- Да-да, ругайте нас лошадьми, ругайте. Мы и сами не рады, что взялись, многие хотят бросить. Вот, все, кто хочет, собрались с этой стороны от прохода. Ничего, если они встанут? Сами увидите тогда. Девочки, вста-ать!

Действительно, пол-аудитории поднялось. На другой стороне остались парни, "ботанички" в очках и те развязные, кто курению врагом становиться не желал.

- Садитесь, девочки. Мы с ними много перепробовали, но всё не то. И вот недавно нам объяснили, почему. Рты у нас болтливые, не закрываются. А если во рту дует хоть малейший ветерок, слизистая оболочка начинает скучать по табачному дыму.

Интересное объяснение. Хотя, по-моему, шутливое.

- И вот мы решили ртов не раскрывать целыми парами. Но просто так не получается, хоть шепнём, а ротик раскроем. Надо принудительно. Девочки, покажите ему, что мы тут для этого придумали.

В руках у девчат появились... оранжевые резиновые груши. У всех до одной, а это человек двадцать ведь.

- По лабораториям потырили! - ахнул я.

- Обижаете, Мирон Потапыч. В аптеке купили, мелким оптом, целую коробку. Сказали, что для коллективного...

Ну, женских подробностей мне не надо.

- Хорошо, пусть в аптеке. Но из сприн... из груши можно прополоскать рот водой, продуть воздухом. Но вы не этого хотите?

- Нет, другого. Мы повернём груши к себе попками и повставляем во рты на манер кляпов. Всю лекцию вынимать не будем, попривыкнем к отсутствию ветерка. Только вы внимания на нас не обращайте, а! Я ведь с этого начала. Просто читайте, как немым, словно рыбы, и всё тут.

Судя по тому, что парни не заулюлюкали, они уже знали. И одобряли.

Просьба была настолько неожиданной, что я не нашёлся, что ответить. В замешательстве, выигрывая время, прошагал к первому ряду, взял у первой попавшейся... то есть той, к кому принесли ноги, грушку. А принесли они, случайно, нет ли, к Дуне. Я так прозвал эту простушку за носимые ею блузки и майки, как-то по-ночнушному, по-комбинашному размещающие в себе бюст. Без резко очерченных углов, впадин и выемок. Конечно, тут лифчик не нужен. Словно надевает эту одёжку лёжа, когда груди растеклись по телу и поскромнели, а по вставании всё так и остаётся. Род управы с большим бюстом.

Верчу в руках отобранное. Гм, даже тальк не стёрли. И у меня мелькнула мысль.

- Девочки, а вы уже пробовали?

Всеобщее замешательство.

- Нет, мы сегодня все хотели, разом, - пролепетала Вика. - Если позволите.

- Ясно, на миру и смерть красна, - проворчал тихонько я и вдруг поймал себя на желании положить грушу в рот и проверить, как она там будет. Даже рука дёрнулась, остановил в последний момент. Что это я?

Сделал вид, что переворачиваю предмет на другую сторону, а таким жестом вертят обычно то, что считают слишком мелким. Напросилась и фраза:

- Девочки, а вы уверены, что это вот крепко запечатает вам рот? А не будет перекатываться и болтаться, заполняя промежуток слюной? Если не проверяли в натуре, то, может, как-то измеряли рот? Или то, что в рот брали?

По ухмылкам опознал тех, кто "брал в рот". Остальные смутились. Похоже, им и в голову не приходило подбирать кляп под рот, что достали, то достали, и "работать" это должно уже потому, что хватило нахальства получить разрешение у лектора. Но я не бог и не могу повелеть маленьким грушкам заполнить большие рты.

Кстати, размер губ не всегда говорит об объёме ротовой полости. И её глубине...

Что ж, грех не воспользоваться таким просчётом.

- Грушки маленькие, - говорю авторитетно, - рты не запечатают, будут в них болтаться. Нечего и пробовать. - И добавил: - Нужна большая такая груша, ну, спринцовка.

Парни зафыркали. А девушки, смотрю, как-то удивлённо повернули головы к одной, сидящей где-то в верхних рядах. Тая, Таисия - так я её зову про себя, вечно она, как сейчас, голову пригибает, совсем затаивается девочка. Сейчас - под всеобщими этими взглядами.

Я уже научился просекать их повадки и прямо сказал:

- Ну-ка, давайте, что там у вас.

Она еле поднялась, пунцовая от стыда, и с видимым усилием протянула мне именно то, о чём я говорил - большую светло-оранжевую грушу. Нет, высоко сидит, не достаю.

- Кидай!

Нет, Тая предпочла перегнуться недуром, её торс стал параллелен не только плоскому полу, но даже полу крутых ярусов, а в таких случаях... пардон, об этом преподавателю думать не положено, но ко мне часто так студентки нагибаются, когда, положим, я сижу за столом, а они ставят на него локти и пододвигают мне тетрадь. Так вот, даже если нет декольте, одежда всё равно отходит от тела и видна минимум ложбинка между грудями, а зачастую и они сами, отвисающие, смотрящие в разные стороны. Это даже если девушка в вертикальном положении смотрится подтянуто, а уж коли большегрудая - то всё, коровье вымя. Даже стрелять глазами не хочется.

А на Тае был топик с низким передом, слегка поблёскивающий, не очень обтягивающий, кое-где складки. Никаких следов лифчика. Ну, тут будет попроще, чем у Вики - лента из силиконового каучука под грудью с утолщением вверху. На сам бюст накладываются такие сцепленные мелкие чашки, очень гладкие, скруглённые со всех сторон. Внешней стороной к топику они липнут, особо не продавливаясь, лентой подгрудной поддерживаются, ну, а грудям в них, сестра говорит, комфортно, там липкость умеренная, больше скольжения. Впрочем, это ещё от состояния кожи зависит, если посыпать тальком, то всё и заиграет внутри.

В таком положении эта вставка уже почти видна мне, вижу, как "полились" железы вперёд, набухли, вот-вот вырвутся, выскользнут и "прольются". Задираю одну ногу назад, рукой опираюсь на парту, трещит чей-то неначатый конспект, просовываюсь вперёд ещё на ладонь и - спасаю девичью честь. Таин корпус уходит назад, наступает отлив плоти, груди входят в свои берега.

Дотянулся я до груши кончиками пальцев. Оп-ля!

Здесь уже нет никаких следов талька, похоже, вещица рабочая. Вытерта так, что и отпечатков пальцев, похоже, нет, не говоря уже об отпечатках... ну, иных биологических поверхностей. Понятно, почему не стала бросать. Чудачка, словно спринцовка может рассказать о своём опыте!

- Вот это - то самое, - говорю с учёным видом знатока. - По рту. Она тебе и щёчки разопрёт, и язычок прижмёт, и ветерку во рту гулять не даст. Полный закупор, в общем.

Не рискуя перегибом и расплёскиванием, грушу хозяйке бросаю. В последний момент хулиганю и беру выше, чтоб подпрыгнуть пришлось, показать, как вздёргивается и опадает бюст, крепко ли сидит вкладка. Интересно, приходит в голову мысль, если Пётр Ручечник из "Места встречи изменить нельзя" ухитрялся выбивать из внутренних карманов ручки, то нельзя ли и тут как-нибудь эту вкладку заставить вылететь? Освободить девочку в груди... Чёрт, я же преподаватель!

Бедная Тая смотрит то на грушу, то на меня, и снова заливается краской. Не знает, что делать. Груша подходит, можно вставлять, но хотели вместе ведь, разом, как же одной? А ей уже шепчут: "Давай, попробуй!"

- Нет-нет, - остужаю, - нельзя же просто вот так, голую грушу - и в рот. Не дети, слава богу. Негигиенично, и в слюнях извозите, она же горькая. Нет, если хорошо обсосать, то горечь сгинет, конечно, но наглотаетесь до того порядочно.

Боже, что я плету! Откуда я всё это знаю - могут они спросить. Впрочем, всегда можно отговориться, мол, в студенческие годы баловались, да, всяким, но как только выяснилось, что мне идти по педагогической стезе - завязал. Не пристало сие преподавателю.

Возможно, впрочем, и другое объяснение. Преподавателю надо знать всё, по возможности, что происходит в студенческой среде, чтобы в случае чего просекать ситуацию и знать, как реагировать. Скажем, замечаю я на пухлых руках студентки слабые ромбовидные рубцы - ага, значит, затягивалась в кожаную оплётку, это называется бондаж. Иногда - просто так, прочувствовать всестороннее сжатие, а иногда это связано с доминированием, кто-то водит её за уздечку, приказывает, лупит палочкой. О характере это много говорит. Мало того, иногда ввернул вовремя нужное словцо, к месту - и ты уже для студов "свой".

Главное - чтобы не "в доску", а в меру. Чтоб на короткую ногу не становиться и, не дай бог, не подумали, что и я этим грешу. Ещё с собой позовут...

- А как же? - Тая всё ещё смущается.

- Надо вложить в полиэтиленовый пакетик, маленький такой, знаете? Вывернуть, чтобы то, что было внутри и контачило с пищей, стало снаружи и контачило со ртом. У кого есть такой пакетик?

Лёгкое замешательство.

- Вы что, и эти "мандаринки" хотели "глотать" без оболочки? Вместе с тальком и резинной горечью?

Ну, безрукие совсем, нерасчётливые. А ведь что могло произойти, разреши я запрашиваемое. Пяти минут бы не прошло, как закашляли бы мои девочки, застрадали от рвотного рефлекса и слюнного потопа, а если и дальше пытались бы удерживать грушки в ротиках, то я оказался бы под гранатным обстрелом. "Девятый вал" кашля - и лети, грушка, вперёд, прямо в лектора, вся из себя слюнявая и блестящая.

Правильно, что не разрешаю... пока.

Вдруг встаёт Чёрный лентяй и басит:

- Давайте я схожу в буфет, там знакомая у меня, отпустит в пакетиках еду без очереди. А вы пока начинайте лекцию, я всё равно ничего в ней не понимаю.

Видали? Нет, вы видали? Я не о "не понимаю". Началась пара, минут десять уже идёт, а в буфете всё равно такая очередь, что быстро можно только по блату купить. Из кого эта очередь - из прогульщиков?

Киваю и смотрю ему, сорвавшемуся с места, вослед. Почему Чёрный лентяй?

Это из "Айвенго", перенесено на нашу почву. "Лентяй" объяснения не требует, активен он лишь во внеучебных делах, как вот сейчас. "Чёрный" же потому, что сверху предпочитает всё чёрное - майки, рубашки, пиджаки, куртки. И когда это чёрное надето на голое тело, по нему белыми нитками вышиты или выстеганы... контуры самого настоящего лифчика! Спереди - плосковатые чашки, скорее, "блюдца", бретели, уходящие назад, там тоже всё по-женски, включая застёжку.

Ему выговаривали, а он одно твердит: хочу подчеркнуть развитые грудные мышцы. Для этого, вообще-то, есть узоры типа геодезических линий, зачем вырисовывать весь деликатный предмет женского туалета? Ленится отвечать. А волосы в пучок завязаны, и джинсы что-то уж очень похожи на женские... Впрочем, сейчас отличить трудно.

Когда ему всё-таки запретили, Чёрный лентяй стал подшивать к майке изнутри настоящие бретели и всё такое, чтоб проступало. Это привлекает внимание, возбуждает интерес, девушки шушукаются, приглашают куда-то... Преподы плюнули и сняли запрет.

Летнее тепло дало ему ещё две разновидности лифчикования. Если майка была обычной, даже чуть с рукавчиками, то по намеченным линиям "лифчик" вырезался, подрезался и снова вшивался, чтоб шли уже ажурные полосы между ним и остальной майкой. Вентиляция, знаете ли. И намёки на волосатую, чисто мужскую грудь.

А есть ведь и "крутые" майки с большими вырезами вокруг подмышек и почти голыми ключицами. Как с ними? Не вытанцовывается полная-то выкройка. Мы смотрим и чуть с ног не падаем: к кромкам майки, где из-под неё "выходит" лифчик, пришиты настоящие белые бретели, перекинутые через ключицы. Прямо как девушки носят бюстгальтер навыпуск, только у них он настоящий.

Мы стали его стыдить, а он показывает - под этими бретелями идут проводки от плеера и прямо с ключиц выпрыгивают прямо в уши - к наушничкам. Так, конечно, удобнее, чем просто позволять виться, правда, головой не повертишь. Зато малозаметно. И ещё он показал: с такими пришитыми лямками можно сделать верх, окружающий шею, очень тонким, а в пределе вообще его убрать, майка-то будет продолжать держаться, правда, походить будет на женский топик.

Однажды в магазине сэконд-хэнда я увидел чёрные, вроде бы мужские джинсы, с выстроченными белыми контурами трусов-плавок. Может, и не такая была задумка, а просто спереди обозначить паховые складки и облегчить сгиб ног в них, сзади - тоже отграничить от бедра, здесь уже ягодицы, ну, а на поясе стёжка - это для красоты. Но контуры исподнего "светились" и иначе не воспринимались.

С трудом подавил я желание рассказать об этих джинсах Чёрному лентяю. А то ещё разрежет по стежкам и пришьёт штанины неплотно - вот была бы потеха!

Так вот, ушёл Чёрный лентяй за "наволочками" для груш, возникла пауза, начинать, что ли, лекцию? Потом прерывать ведь придётся. И тут Вика говорит:

- Может, мы пока груши свои выкупаем, сполоснём?

Дело-то происходит на химическом факультете, и аудитория - химическая, рассчитанная на демонстрацию экспериментов. Есть в ней раковина, встроенная в лабораторный стол, даже две. Вода подведена.

- Ой, можно я выйду? - всполошилась вдруг Люся.

Я дал ей это имя, вспоминая детсад. Девчушечка по имени Люсенька никак не хотела ходить в детсадовский туалет, стояла, переминаясь с ноги на ногу, мычала - вплоть до "туалета" в собственных трусиках. И воспитательница, и нянечки пытались её приучить, насильно удерживали голенькой попкой над унитазом, но она и тут умудрялась зажаться. От мальчиков это не скрывали, туалет общий, и я это видел. Тогда повариха приносила чайник и начинала лить рядом воду тонкой струйкой. Люсенька размыкалась, и пописить худо-бедно удавалось.

Похоже, и с этой вот девушкой, взрослой уже, в детстве происходило что-то подобное. Но не учла она своего этого рефлекса и поступила на химию. После того, как задолбала преподов просьбами разрешить выйти на лабораторных занятиях, где воду то и дело из кранов льют, они насели - и она им призналась. Если слышит звук льющейся струйки, мочевой пузырь должен быть пуст, не то быть беде. Даже "на донышке" выворачивает. Прокладку уж суёт, помогает слабо.

Отпускаю - почему нет? Люся уходит, повиливая бёдрами, а я любуюсь на её кулачки. Эти сжатые ладошки меня больше всего умиляют.

Да, я не сказал, что за кулачки. Дело в том, что она носила белую водолазку без воротника, которая при растягивании, а тело её при надёве растягивает, становилась молочно-полупрозрачной. Девушки говорят, что в такой почти так же нежарко, как и в просторной безрукавке, зато пухлые руки обрисовываются аппетитнее. Кроме прохлады, молочка должна выдать лифчик, поэтому в этом месте на материю нанесён рисунок. Передние выпуклости оформлены, как... рюкзак из двух отделений. Симпатичный такой рюкзачок, округленький. Все положенные лямки идут через ключицы и бока на спину, и если подгадать под них, рисованных, бретели исподнего, то всё выйдет натуралистично. А поскольку перёд и зад в таком варианте меняются местами, то на спине, чуть ниже лопаток, намалёваны ладошки, якобы сжимающие якобы оттянутые от тела якобы лямки рюкзака. Похоже, голографически выполнено, кулачки-то объёмные и вроде как шевелятся, да и лопатки помогают. Я на них всегда любуюсь, когда Люся ко мне задом.

Остальные девушки идут мыть груши.

- Мыло есть? Давайте.

Вымыли, словно фрукты какие, и стали во рты совать. От меня спиной отворачиваются. Но всё равно же понятно, что бултыхаются грушки в ротиках. Как прикол - пойдёт, но закупорки никакой.

Вернулся Чёрный лентяй, вслед за ним проскочила одна опоздавшая. Когда-то я таких "грел", но после одного случая с коллегой стал терпимее относиться, не замечать.

Опоздала к нему на лекцию студентка. Сейчас поймёте, какая телом. Он её ругать, а она попросила дать ей возможность оправдаться. Ну, дело известное: будильник промолчал некстати, джинсы лопнули на выходе из квартиры, когда что-то уронила и нагнулась поднять, а самая беспроигрышная отмазка - дорожные пробки и заторы. Что против скажешь?

Но опоздавшая и не думала "пробочничать". Не раскрывая рта, она просто походила немножко перед лектором, словно на подиуме. Знают девушки, как двигаться, чтобы красиво колыхалась выплёскивающаяся из выреза грудь, заявляли о себе нежные и мягкие места, абалденно ходили ягодицы. А на этой ещё юбочка, ну почти марлевая - на стринги. Всё хорошо было видно.

Ну, коллега не понял и ждёт объяснений. Они не замедлили последовать:

- Ну как, красиво?

Он коротко кивнул, не поняв.

- А если бы все частички моих мягких тканей двигались одновременно со своими частями скелета, такой красоты не было бы. Была бы кукла только жёсткая. Какой Барби бюст не нарасти - одно слово, Барби!

Так за счёт чего же достигается эффект женственности? За счёт того, что мягкие ткани включаются в движение постепенно, не одновременно, другими словами - запаздывают чуть-чуть. Снимают впечатление кукольной жёсткости, ну, сами видите.

Так как, красиво? Не сердитесь больше за опоздание?

Кивнул коллега на первый вопрос, а получилось, что и на второй тоже.

- Или всё-таки сердитесь? - и бюстом так повиливает прямо перед носом.

Что оставалось делать?

- Инцидент исчерпан, - ледяным тоном. - Садитесь.

Конечно, обо всём в тот же день станет всем известно. Что, делать замечания одним безгрудым? Придётся на всех смотреть сквозь пальцы, утешая себя тем, что люди могли честно париться в пробках... ну, или проспать сладким сном. А то я сам не без греха?

Так вот, жевать Чёрный лентяй не ленится, уже снял пакетик с плюшки и теперь ищет, кому бы его дать.

- Тай, тебе, что ли? На!

Девочка замахала руками. Я понимаю, сунуть грушу в рот вместе со всеми - это одно, а вот когда ты - первая, все на тебя смотрят, а ты не бойкая, а наоборот, стеснительная... Да-да, вкладыш в топик об этом как раз говорит, у бесстыжих-то соски торчат или лифчик навыпуск... Да, когда стесняешься, то пасуешь и ищешь, кто бы за тебя...

- Мне давай, - говорит вдруг Ружа со второго ряда. - А ты, Тайка, давай грушу, раз не хочешь. Себе потом пакет особо купишь. Ну!

Я назвал её Ружей, кто догадался перевернуть - ажур. Любит эта полная девушка всё вязаное, вручную, видать. Даже брюки и юбки. Интересно... Молодёжь нынче безрукая, а бабушка вряд ли станет вязать "напрогляд", разве что обмануть бабульку, сказать, что наденешь на плотную майку или блузку, а брюки - на колготки или там бриджи из подкладочной материи.

Впрочем, я слышал и другую версию. Мол, связано в приличном стиле на худенькую, а полнушка Ружа натягивает на себя, вот петли и расходятся. Но, странное дело, нет ощущения неестественной растянутости, всё как будто по мерке и связано.

Говорят, что сейчас есть вязальные машины с программным управлением на флешках, а в Интернете можно кое-что скачать или даже заказать за плату. Снимаешь и вводишь свои размеры, выбираешь рисунок... интересно, есть там параметр "степень бесстыжести"? Заправляешь пряжу, стартуешь - и на тебе, бабушка отдыхает.

Я вот что заметил. Под белым ажуром Ружа носит либо белое бельё, либо чёрное. И вот когда белое, то мужской глаз гуляет от ажурины к ажурине, проще говоря, от дырочки к дырочке, не в силах восстановить полную картину. Есть ли исподу вообще лифчик? По какое место трусики? И не остановишь глаз-то, очень какое-то половинчатое ощущение наслаждения женским телом. Нет законченности.

А вот когда бельё чёрное, оно проглядывает, чернеет сквозь белый ажур, глазу бегать и ни к чему. Видно сразу всё, хотя и плохо. Но это неважно, мы же не на пляже. Главное - женское тело я воспринимаю целиком, вижу сразу - бельё есть и всё, что нужно, закрывает. Красиво получается, хотя некоторые преподы, пожилые тётки, ворчат.

Ружа очень аккуратно, подворачивая кончики, упаковала грушу в вывернутый наизнанку пакетик, это чтоб во рту не кололо. Несколько раз вдохнула-выдохнула, лукаво посмотрела на меня и - вставила в рот. Немного подёргалась у неё шея, прошли глотательные движения. Лёгкой косынкой, снятой с плеч, завязала нижнюю часть рта, чтоб не торчало из него. Сложила по-ученически руки и взглянула на меня - мол, чего стоишь, не видишь - я готова, начинай читать свою лекцию.

И отсидела всю пару - то есть, сколько ещё оставалось. Жесты были самые прилежные. Я всё ждал, что она забулькает, заслюнявится и грушу выплюнет - так нет же! Ну, в конце пары, аккуратно вынув изо рта, сглотнула от души - но это же после. Позаключай она пари, что просидит до конца - пожала бы немалый выигрыш.

Я не поверил, дома стал экспериментировать с грушей - нет, не получается. Быстро собирается слюна, ротовая полость, нёбо раздражается, не выдерживаешь. Постойте-постойте, Ружа, кажись, подворачивала кончики пакетика? Вон оно что! Как же я сразу не догадался! Это же выдаёт опыт.

И потом - а курит ли она? Ажурная вязка должна лучше поглощать табачный дым, чем плотная материя. Но от девушки никогда не пахнет. Похоже, она примкнула к курильщицам только чтобы доказать, что выдержать сможет, а другие - вряд ли.

Позже, принимая у неё запоздалую лабораторную работу, я Ружу разговорил. Вошёл в доверие, сказал, что навык закляпливания виден, но я никому не скажу. Могут неправильно понять, а потом - мальчишки только узнай, станут тебе по любому поводу в рот груши совать, не отобьёшься. Но как же всё-таки она насобачилась? И Ружа рассказала.

- Вы знаете, что такое мачехина порка? У меня ведь мачеха в детстве была, прямо как в сказке. И с первых дней меня невзлюбила. То одно ей не так, то другое. И всё отцу жужжала: "Выпори Ружичку, выпори, как сидорову козу!" Это при том, что от мамы покойной я только ласку и видела.

Папа противился, но она его достала. Тогда он говорит: ладно, выпорю, но только один раз - за самое большое прегрешение. И всё.

Я знала. Папа честным был и открытым. Как я нагрешила, не помню, но получил он вскоре приказ на порку. И выполнил его, извинившись вперёд передо мной. Мол, надо, дочка, а то не получается иначе с мачехой твоей отношения наладить. Терпи!

Лупил честно, по попе, обтянутой трусами. Первые мои вскрики пропустил, но когда заорала в полный голос, зарыдала, прекратил. И мачехе говорит: всё, больше я её ни пальцем, уговор дороже денег.

Но вскоре ей опять захотелось меня помучить, такая была женщина. Папа на уговоры не поддаётся, украдкой меня обласкать старается, одарить чем-ничем. Тогда злая женщина решила сама взяться за ремень.

Взяться-то взялась, да не получается ничего. Нет навыка, сила тоже не мужская. По сравнению с папиной, её порка - просто тьфу! А я не догадалась кричать нарочно, наоборот, молчанием отгородилась.

Помню, как она меня за косу держала, чтобы я не двигалась, попу не отдёргивала. Поганое чувство - за косу-то.

И тогда она придумала свой, фирменный способ. Как на грех, папа подарил мне купальник с крестом на спине - точную копию тех, в чём взрослые тётеньки плавают и прыгают в воду. Я его очень любила, берегла, гимнастику кое-какую в нём делала.

Она заставила его надеть, лечь животом на табурет. В этих купальниках серёдка спины - голая, материя только на серёдке переда, вот она туда пропустила ремень и застегнула снизу табуретки. Теперь мне не двинуться, а то купальник порвётся... ну, может порваться, а я побоюсь проверить это. Попа всегда на одном месте, в общем, за косу можно не держать.

Позже я порадовалась, что у меня не было тогда ещё молочных желёз, а тем более полноформенной груди - зажало бы их, расплющило. Впрочем, в этом возрасте я и сдачи бы дала, ей богу!

Потом, у нас была старинная стиральная машина, а к ней полагались большие деревянные щипцы - бельё в кипятке ворошить. Она взяла эти щипцы и подошла. Ой, я так испугалась! Они мне пыточными показались. Зачем ей?

А вот зачем. Левой рукой она этими щипцами стиснула мне верхушку попки - почти как медсестра пальцами перед уколом. Кожа натянулась, то есть купальник. И вот по этому стиснутому, выпячивающемуся, подготовленному месту правая рука ремнём наносит удар.

Сразу "пошла уж музыка не та". Отмолчаться как прежде, не удалось, я стала взвизгивать. Эх, зачем не визжала в прошлый раз, не услаждала злые уши этой недоброй женщины? Теперь не помолчишь. А она ещё перед каждым ударом трясёт перед моим лицом этими ужасными щипцами и ремнём.

Ориентируясь по моему голосу, мачеха быстро довела эффект лупцевания, то есть уровень боли, до отцовского, только вот прекращать после крика во весь голос не спешила. Обрадовалась, что нашла слабое место, поднажала, и вскоре папины удары показались мне бодрящим массажом-поколачиванием.

Не испытывали мачехину порку? Вот и не говорите.

Я кричала в голос, уже и перестала бояться порвать купальник - пыталась увести попу, да кончились силы. Стала каяться, мол, "больше не буду", уже и не помню чего. К счастью, силы у мачехи тоже не мужские, я это почуяла. Позлорадствовав, сделав выговор, она перестала бить.

Но чем-то едким напоследок помазала попу под купальником - горчицей, что ли, или скипидаром. Чисто женское коварство. Я аж захрипела и поникла.

Когда оклемалась, стала смекать. Вот что обнаружила. Когда я кричала, мачеха то же самое место старалась крепче сжать и сильнее ударить, когда же молчала или слабо лишь взвизгивала, то она "уходила" оттуда в поисках более слабого, болезненного. Вот как... А если... Да, если молчать, может, она "обойдёт" всю попку мою и отпустит? А что раньше кричала, то всё просто - попка моя "задубилась" первой поркой. Или так: раньше меня били виноватую, а теперь без вины я, вот и не больно.

Да, но как промолчать? Не кричать, не рыдать, а лишь слабо мычать? Просто закусить губу не пойдёт, я себя знаю. А я-то девочка всего лишь, для меня плаксивость - не порок, а выдающее слабые места свинство.

Думала, думала, ломала головёнку - и надумала ведь. Стянула из аптечки резиновую грушу - небольшую, вот как сейчас закупила. Я не говорила разве? Да, это я, когда решили девочки покляпиться, взялась купить на всех груши. Вот только не сообразила, что ротики-то наши с девочкиных пор подросли. А тогда в самый раз было, горьковато только. Грушу-то немытыми руками брали, вся в пятнах, где лекарство старое, где просто грязь или налипшая пыль. Вымыть? Нет, этим я себя выдам.

Вот и придумала в пакетик вложить. Вы верно подметили, подворот кончиков - это оттуда, из детства навык. Конечно, сперва сунула в рот "с кондачка" и меня чуть этой грушей не вырвало, и не только грушей. Пришлось учиться её "одевать", словно куколку, голубить во рту, чтоб тихо сидела и помогала сдерживать крик.

В общем, вышло. Я боялась, что мачеха чего-нибудь меня спросит, чтоб узнать, нет ли чего во рту. Но она, рассвирепев, вместо этого меня раздела. То есть отвязала и велела снять купальник. Я молча повиновалась. Затрепетала, но сняла. Как поспоришь с грушей во рту? Притворилась, что, как и при обычной порке, отгородилась молчанием.

Мачеха взяла самый длинный пояс от своих пальто и как-то по-особому завязала его сверху. Потом один мальчик сказал, что это напоминает "двойной нельсон" из борьбы - пояс шёл поперёк спины, нырял в подмышки, захлёстывал шею и ещё куда-то уходил. Главное, ворохнуться не могу, шею стискивает и подбородок в кость давит. Он показал мне, ну, начальное положение воспроизвёл и чуть надавил... Вроде, похоже.

Мачеха посыпала мне попку чем-то таким, чтоб щипцы не соскальзывали, и принялась за своё. Тут-то я неба синего и не взвидела. Уже и сдаться готова, а только в горле булькает. При одном особо метком ударе опрокинулась от боли в бессознанку.

Одна была мысль: во что бы то ни стало удержать грушу во рту! Если всё раскроется, я лишусь последней защиты от мачехиной злобы. Поэтому самые опасные для меня удары - это заставляющие всхлипывать, заполняющие носоглотку влагой. Через нос дышать становится трудно, очень тяжко, большой соблазн выплюнуть грушу и просморкаться, продышаться ртом. Она ведь ничем не закреплена там, нельзя - заметно будет.

Для маленькой девочки это, считаю, геройство так вот преодолеть себя.

Ну, груша не выдала меня, а я не выдала грушу. Хорошо, нос был свободен к моменту отрубки, дышала я через него. Обошлось.

А потом... Продержались мы с грушей несколько порок, я после каждой следила в зеркало за попой. Исхитрилась показаться отцу. Хоть я и крошка ещё, но всё же он голой меня уже перестал видеть, тем более - женщина в доме есть. Так что пришлось постараться, чтоб он попу мою синячную узрел.

Крупный семейный разговор, ремнём меня больше не лупили. Противостояние с мачехой, правда, на этом не закончилось, но в дальнейшем я обходилась без груши.

А когда я повзрослела и пришла романтическая пора, пора мечтаний о принцессах, похищаемых и томящихся, меня заинтересовало, что они при этом чувствуют. Когда похищают, железно вставляют кляп, вот я и вернулась к груше, только одевать её стала в несколько одёжек, как луковицу, и снаружи покрывать рот марлевой маской от гриппа, чтоб и не выплюнуть.

А вообще-то, лучше грушу облепить со всех сторон жёваными жвачками, тогда она своя во рту будет, прямо-таки дожёвываешь их, но не зубами, а мягко, нёбом и языком, вкус приятный ползёт, глотать вот только трудновато. Ну, посвязывала сама себя, полежала в темноте и всё такое.

Битьё по попке тоже припоминалось. Я знаю, ваше поколение приходит в ужас от слова "мазохизм", а "садист" считается ругательным, почти как "фашист". Но не спешите осуждать. Вот как вы относитесь к современной молодёжной музыке? Какофония, говорите? Уши ломит, как только они её слушают? Да, всё верно... с вашей точки зрения. А классическую - любите? Ну, там и ВИА 70-80-х голов - не прочь послушать ностальгически? Точно не против? Смотрите, словлю на слове.

Ведь все эти музыки состоят из одних и тех же нот. Особых нот для какофонии не придумали. Как и сено, и навоз состоят из одних и тех же атомов, разница в пропорциях и связях. Это хорошо, что не спорите насчёт нот. Идём дальше. Какофония искусственная, создаваемая чистыми нотами не в том порядке, длительности и громкости, произошла от какофонии естественной, скажет, битья палкой в кастрюлю или грохота водопада. Согласны?

Боль от экзекуций, проводимых для причинения боли - это та же какофония. Можно просто её бояться и избегать - как вы вот не ходите на дискотеки. Хотите, приглашу? Ладно-ладно, пошутила. Я тоже на ваши концерты классической музыки не пойду.

А можно и по-другому. Как вон Ньютон призмой белый свет разложил. Догадаться, что "дикая" боль... не в смысле - сильная, невыносимая, а в смысле, что причиняют её грубыми методами и ради самой боли. Так вот, она запросто может состоять из отдельных элементов, как музыка - из нот, а навоз - из атомов. И страдания причиняются именно пропорциями, порядком следования и связями между этими элементарными ощущениями, а не просто их наличием "в куче". Ну, ещё интенсивностью, местом возбуждения нервных окончаний.

Если удастся эти элементы выделить, ну, опытным путём, то из них можно будет сложить, ну, скажем, классическую музыку для нервов - подобно таковой для ушей. И наслаждаться - как вы вот балдеете на своих концертах классики. Ой, извините, оговорилась. Получаете эстетическое наслаждение.

"Музыка" эта другим не слышна, играешь на собственном теле, и все удовольствия получаешь в одиночку. Тут могут, и даже должны появиться свои композиторы, даже и гениальные - а что? Свои исполнители, приходится ведь прибегать к помощи подруг. Близкая подруга, которая хорошо чувствует твоё состояние, сливается ощущениями с твоим телом - божий дар. Взаимно, конечно. Она - меня, я - её.

Но одного сочувствия мало, нужно ещё иметь "музыкальный" слух, композиторские ухватки. Не всё в этом деле так просто. Вы думаете - просто порем друг дружку с закляпленными ртами и прочую боль причиняем? Эх, Мирон Потапыч, не сдали бы вы мне зачёт даже по азам "мазо"!

Что? Я сказала - "мне"? Извините, снова оговорилась. Ну, вообще - зачёт. Специалисту. Так, к слову. Но если хотите - и я могу принять. Зачем нам другие? Вы - у меня, я - у... О, простите, это я так.

Ну, не хотите, как хотите. Секретов открывать не буду. Кроме, пожалуй, одного. Я заметила, как вы смотрите на мою ажурную одежду. Понимаю, считаете, что это я для обнажения делаю, для ловли мужских глаз. Все так думают, что же. Я не разубеждаю, доля истины в этом есть, мне так приятно.

Зачем тогда? А вы не догадываетесь? Ладно, подскажу. Эталоном ноты является очень тонкая струна, её колебания. Чем тоньше, тем чище звук. А как можно взять "чистую ноту боли", чем таким тоненьким-тоненьким, по-комариному? Китайцы чем берут? Да, верно, иглоукалыванием.

Я приучила всех к настоящему ажуру и теперь могу без помех всаживать в тело там и сям тоненькие иголочки, покороче китайских - чтоб незаметны были и незадеваемы. Знаете, какое ощущение от каждой? Ах да, вам же это неинтересно.

Думаете, грушу я просто так в тот раз закусила? Никак нет, с задней мыслью. Загнала несколько иголок поглубже, чтоб искры по коже шли, почти как от больного зуба или ушибленного локтя. Раньше так не решалась, потому что легко выдать себя. "М-м-м", "а-а-ах", "о-о-о-ох" или что-то, что буквами и не запишешь. А вот с грушей - это безопасно. Если что и мычнула, то все решили, что из-за самой груши. Вы думаете, прилежно пишет студентка лекцию, без разговоров лишних? Я вас разочаровала?

Ладно, заболталась тут с вами. Зачёт ставите? Ну, тогда по груше поставьте, я же больше часа с ней отсидела. По вязанию зачёта заслуживаю, по иглоукалыванию. У вас насморк? Дайте-ка руку, я вам переколю с себя иголочку. Что? Не надо? Вот и открывайся после этого людям. Никому хоть не расскажете обо мне? И на том спасибо.

А вот про Интернет слова она с меня не взяла.