Вчера исполнилось ровно шесть лет, как Лиля жила в этой стране. В начале ей казалось, что сможет прожить в Египте всю жизнь, потом была готова бежать из этой дыры куда угодно, а сейчас, куда бы она ни приезжала, ее как магнитом тянуло обратно, в страну, где раскрашенное гуашью море соприкасалось с сухой и безжизненной пустыней. Поежившись при виде туристов, счастливо бредущих по улице в шортах и футболках, она сделала глоток горячего каркаде и накинула на плечи джинсовую куртку- по вечерам в ноябре уже становилось достаточно прохладно. Во всяком случае для нее.
Лиля поздоровалась кивком с хозяином кафе и передвинула щипцами уголь в кальяне, полностью заменившему ей сигареты. За эти годы с ней произошли удивительные перемены. Она даже не успела понять как, в какой момент, сознание настроилось на другую волну, другой менталитет. И дело тут было не в яблочном кальяне, кислом каркаде, и даже не в теплом свитере при двадцати пяти градусах тепла, а в том, что сама манера поведения, образ мысли и восприятия окружающего мира давно выдавали в ней жительницу Кемета.
Кафе постепенно заполнялось посетителями. Две стройные девушки в коротеньких юбочках проследовали мимо Лилии за соседний столик, оставляя за собой длинный шлейф тонких ароматов загорелого тела, фруктового шампуня и туалетной воды. Тяжелый запах парфюмированного масла, букет которого был собран на манер модного французского одеколона, говорил о том, что спутники этих фей египтяне. Лиля вспомнила себя и усмехнулась. Когда- то и она позволяла себе открытую спину и короткие юбки, но нарядись она подобным образом сейчас, ее вид вызовет по меньшей мере недоумение- местные женщины так не одеваются. Слева от входа щебетала сладкая парочка, состоящая из розовощекой немки лет сорока и юного араба, вполне годящегося ей в сыновья. Парнишка был не так чтобы хорош собой, но роль влюбленного Тристана ему удавалась, за что, собственно говоря, щедрая Изольда ему и платила. Две молодые египтянки, красота которых только подчеркивалась темными, плотно прилегающими платками, курили дамские сигареты и о чем- то увлеченно беседовали, перегнувшись друг к другу через стол. Их кудрявые дети резвились на полу, а прогрессивные мужья, позволяющие женам курить, пили чай и смотрели футбольный матч, транслируемый по телевизору без звука.
Ветер усиливался, и Лиля решила перебраться под крышу, где хозяин кафе Ибрагим в обществе трех пожилых мужчин смаковал кальян и играл в кости. Одетые в белые галабеи и платки "арафатки" друзья Ибрагима что- то оживленно обсуждали, размахивая для убедительности руками. Им не было дела ни до футбола, ни до европейских дам, в более чем откровенных нарядах, ни до курящих соотечественниц. Единственное, что время от времени отвлекало мужчин друг от друга, были дети, врывавшиеся с шумом и визгом в кафе, за что малыши удостаивались улыбки или поглаживания по голове. Детей египтяне баловали. Лиля посмотрела на часы- девять вечера, а звонка от Ричарда все еще не было. Она уже протянула руку к телефону, чтобы самой позвонить, но на экране высветился номер Самира. Когда- то при одном только имени "Самир" у нее перехватывало дыхание, а сейчас она безучастно смотрела, как мобильный телефон беспомощно жужжит и крутится на столе подобно неловкому шмелю, свалившемуся с цветка шиповника лапками вверх.
Что ни говори, а было Самире что- то такое, что заставляло женщин влюбляться в него с первого взгляда, а он всегда был рад ответить взаимностью. Чувства бушевали, как правило, в течении двух недель, после чего источник вдохновенья уезжал, и его место занимали новые Света, Маша, Марина, Наташа, а шесть лет назад в длинном списке покоренных сердец прибавилось цветочное имя Лилия. Она настолько потеряла тогда голову от смуглого владельца дайв- центра, что, прилетев в Москву, собрала последние деньги и, не распаковывая чемодана, вернулась через неделю к любимому в Египет. Ей казалось, что такая любовь не может быть простым курортным увлечением и что их с Самиром союз уже предрешен на небесах. Небеса, возможно, и имели какие- то матримониальные намерения в отношении Лилии и Самира, но почему- то, забыли уведомить о них жениха. В результате, в тот момент, когда сияющая невеста неожиданно возникла в дверях потенциального супруга, внезапно выяснилось, что тот был абсолютно не готов к свалившемуся на его голову счастью. Ну кто же мог подумать, что Лиля, лицо которой Самир сразу и позабыл, проявит такую прыть? Ну в любви ей признался, ну сказал что будет скучать, ну позвонил один раз в Москву. Что с того? Ведь не говорил, что надо все бросать и лететь к нему на крыльях любви. А о том, чтобы создать семью и речи быть не могло, поскольку на серьезные, а тем более длительные, отношения Самир был не способен. Дело тут было не в каких- то личных качествах как- то безответственность, самовлюбленность или банальный мужской эгоизм, а в той атмосфере расслабленности и доступности, царящей в курортной среде. Рано или поздно, но большинство молодых мужчин, работающих в туристической сфере, признавали, что почти и полностью потеряли вкус женщины. Это было почти заболевание, симптомом которого было не сексуальное наслаждение как таковое, а удовольствие от предвкушения оного с еще не знакомой женщиной. Самир не был исключением, и поэтому внезапное появление Лили ввело его в полное замешательство- он понятия не имел что ему с этой девушкой дальше делать... Однако, с тех пор уже много воды утекло и Лиле казалось, что все это было не с ней.
- Да, Самир,- равнодушно ответила Лиля, решившая, в конце концов, ответить на звонок. Она сносно говорила на арабском, но с Самиром общалась только на английском. Из вредности.
- Лили, ты мне нужна,- голос Самира, как обычно, не терпел возражений,- Я знаю, что ты устала, но завтра у нас очень важные гости, которые хотят идти в сафари на две недели. Я хочу чтобы ты пошла, я возможно тоже пойду...
Лиля еще раз взглянула на часы, а Самир продолжал настаивать
- Лили, это не только моя личная просьба- они тоже просят чтобы ты пошла....,- его русский язык был намного лучше Лилиного арабского, но он поддерживал необъяснимое лингвистическое противостояние
- Самир, завтра воскресенье и у меня выходной,- перебила его Лиля
- Лиля, я заплачу тебе пятьдесят долларов за каждый день с ними в дополнение к твоей зарплате, или три сотни в день если согласишься пойти одна без меня на три дня. Через три дня я тебя сменю или пришлю замену,- все не унимался ее начальник
Надо же, какие важные гости соблаговолили приехать, что Самир решил так раскошелиться. И ведь прекрасно понимает, что деньги ей сейчас нужны как никогда - и долги за квартиру надо отдавать и ремонт в ней делать. С другой стороны, ведь он лучше других осведомлен, о ее ухудшающемся зрении, и если она и дальше будет так же интенсивно нырять и таскать баллоны, то рискует ослепнуть. Лиля на минуту задумывалась, прикидывая кем же могли быть эти важные клиенты, и вспомнила, что сегодня отъезжая от пристани она мельком видела человека похожего на ее бывшего поклонника- бизнесмена из Ростова на Дону по имени Вадим. Несмотря на настойчивое и длительное ухаживание, романа у них так и не вышло. Лиле не хотелось играть роль курортной любовницы, даже несмотря на то что Вадик ей очень нравился, а развод и алименты в планах владельца строительной фирмы не значились. Промучив друг друга пол года (Вадим был не на шутку увлечен и каждый месяц летал в Египет) они договорились расстаться друзьями. В качестве прощального подарка Вадим преподнес Лиле бриллиантовое ожерелье, которое в довершении ко всему лишило Лилю давней подруги. Светлана, невзирая на то, что Вадим симпатизирует Лиле, делала все возможное, чтобы переключить его внимание на себя и заполучить такого состоятельного мужчину. Утром, когда покупалось ожерелье, хозяин ювелирной лавки в качестве сдачи предложил Вадиму золотой браслет. Лилин поклонник браслет взял и в знак хорошего расположения, подарил его Свете. Подумав, что это сигнал к действию Света решила проверить насколько высоки ее шансы и надо же было такому случиться, что зашла она в ту самую ювелирную лавку чтобы оценить стоимость подарка и прикинуть на что в принципе она может рассчитывать. Ювелир узнал свой товар и рассказал про ожерелье, которое вечером того же дня красовалось на Лилиной шее на вечеринке, устроенной Вадимом по случаю своего отъезда. Такого оскорбления Света снести не могла...Лиля тогда многое про себя узнала
Несмотря на тот поток грязи, которая вылила Света на подругу в присутствии ростовского поклонника, Лиля и Вадим остались в теплых приятельских отношениях. Теперь он приезжал со своими друзьями три раза в год и всегда предупреждал о своем появлении. К тому же Вадик всегда привозил так называемый "набор русского эмигранта", состоящего из черного хлеба, водки, селедки, вареной колбасы и соленых огурцов. Еще не было случая чтобы Вадим появлялся без соленых огурцов, которые были для Лили как наркотик, а поскольку человек на пристани не изъявил желания отдать ей огурцы значит, это был не Вадим и поэтому Лиля не обратила на него особого внимания.
- Я позвоню тебе позже. Мне надо подумать,- и почему- то добавила:- Я жду звонка от Ричарда
Услышав имя Ричарда Самир сразу и как- то странно замолчал. Для многих дайверов Ричард был авторитетом, но в этот раз молчание бывшего возлюбленного имело несколько иной, нежели почтительный оттенок. Еще более странным было то, что когда Самир снова заговорил, в его тоне появилась обиженная нотка. Разговор дальше не клеился. Самир вяло согласился подождать Лилиного звонка, а заодно дал ей понять, что и своим общением с Ричардом, и тем, что она сейчас не просто девочка на побегушках, а высококвалифицированный инструктор, она обязана ему, Самиру.
Закончив разговор с шефом, Лиля набрала Ричарда, но тот не отвечал. Она уже почти собралась уходить, как Ибрагим, в кафе которого она предавалась воспоминаниям, жестом попросил ее задержаться. Их дружба завязалась на почве изучения языков. Лиля учила Ибрагима русскому, а он ее арабскому. Закончив игру, добродушный усатый египтянин покинул своих товарищей и подсел к Лиле:
- Все забываю тебя поблагодарить за лекарство,- улыбаясь сказал Ибрагим
- Да ну, какое это лекарство! Меня мама всегда так лечила когда я кашляла,- ответила Лиля
- Вы, русские, самые лучшие жены. Всегда знаете что делать и как лечить детей. Зачем я к доктору ходил?,- и усатый египтянин добродушно расхохотался,- Ты чего сегодня одна?
Лиля не успела ответить на его вопрос, поскольку в дверях кафе неожиданно вместо Ричарда возник Бертран.
***
Своей матери, генеалогическое древо которой уходило корнями в династию Ланкастеров, Ричард Ситвэлл не помнил, а образ отца с раннего детства оформился в три незамысловатые слова: сухой, желчный, чопорный. Рэчел, мать Ричарда, не вынесла жизни с человеком мумией и через полтора года после рождения ребенка оставила семью, променяв родовое поместье Ситвэллов на ранчо безродного ковбоя. Сэр Ричард, рассудил, что у гнилой яблони червивые яблоки и максимально отдалился от сына, к появлению которого на свет, он изначально отнесся более чем прохладно.
Вторая мировая война, развязанная Германией, и последовавшая позже бомбардировка Лондона, были хорошим предлогом, чтобы оставить наследника на попечении гувернеров, а самому встать на защиту Объединенного Королевства. Когда опасность миновала Ричард- старший отправил отпрыска в пансион, а далее в колледж и университет. С тех послевоенных пор встречи отца и сына были строго регламентированы: две недели Рождественских, да месяц летних каникул, приходившийся на дни рождения обоих Ричардов. В дополнение к этому графику в течение года набегало еще дней десять- двенадцать, образовывавшихся в результате различных непредвиденных обстоятельств. Последним непредвиденным обстоятельством стала смерть самого сэра Ричарда, наступившая в результате сердечного приступа на следующий день после окончания его сыном Кембриджского университета.
Ни новой семьей, ни друзьями отец Ричарда так и не обзавелся, а поэтому и на траурной панихиде и на оглашении завещания кроме Ричи присутствовали только родная сестра усопшего, да двое ее детей. К удивлению безликой и надменной Элизабет, точной копии покойного брата, все состояние, оценивавшееся не больше не меньше, а в семьсот тысяч фунтов стерлингов отошло не к потомкам рода Ситвэлл, а к сыну недостойной женщины, опозорившей сразу две высокородные династии. Ни о сестре, ни о племянниках Сэр Ричард не упомянул ни разу. В завещании после перечня движимого и недвижимого имущества, а так же банковских счетов и фамильных драгоценностей, был пункт "документы", в котором Ричард среди прочих бумаг обнаружил слегка пожелтевший от времени, но не распечатанный конверт на имя Сэра Ричарда- старшего. На стороне отправителя значилось имя миссис Рэчел Форд (Ситвэлл), штат Техас, Соединенные Штаты Америки. Юный сэр Ситвэлл, подержав с минуту этот конверт, отправил его в мусорную корзину, так и не ознакомившись с содержанием письма.
Оставленное отцом состояние позволяло Ричу пуститься во все тяжкие и с чистой совестью прожигать жизнь, как бы этого сделали многие его ровесники, но он рассудил иначе. Вместо того, чтобы курить марихуану, шататься с девушками по клубам, слушать музыку или примкнуть к хиппи потомок Ланкастеров оставил туманный Альбион и уехал в Юго- Восточную Азию, где совместно с местной ювелирной компанией, основал ферму по выращиванию жемчуга. Дело это было очень хлопотным, и многие пытались отговорить Ричарда от трат денег в пустую- не известно когда оно начнет окупаться, но Ричард был непреклонен. Что- то говорило ему, что он на правильном пути, но для успеха надо иметь терпение и много работать. И Ричард работал. Двадцать четыре часа в сутки он не просто руководил и контролировал, а лично принимал участие в каждом звене технологического процесса начиная от вживления песчинок и перламутровых шариков в мантию моллюсков, погружения в подводные сады, чистки зреющих ракушечных гроздей, заканчивая калибровкой готово жемчуга, поведения рекламных компаний, маркетинговых исследований, а так же получением консультаций специалистов в области биологии и ювелирного дела. Через семь лет напряженных трудов результат превзошел все ожидания: урожай искусственного жемчуга, выращенного на ферме Ричарда, ушел с аукциона по цене не намного уступающей стоимости натурального. На этом можно было остановиться и просто получать прибыль от налаженного производства, но через некоторое время в голову неугомонного Ситвэлла неожиданно пришла новая идея, перевернувшая не только весь жемчужный рынок, но и жизнь самого изобретателя.
Время от времени Ричард покидал свою ферму и выходил в свет. Вспышки светской жизни были не частыми, и ограничивались, в основном, посещением ювелирных выставок и аукционов. Весна 1976 года застала его в Риме, где один из его постоянных покупателей готовил персональную выставку. Рассматривая каталог выставляемых изделий, Ричард поймал себя на мысли, что форма жемчужины в украшении, в отличие от драгоценных и полудрагоценных камней, не претерпела никаких изменений. Если посмотреть на сапфиры, рубины, изумруды, даже алмазы, которые стали цениться сравнительно недавно, то можно отметить, что времена, когда эти камни использовались без огранки, канули в Лету. Что же касается жемчуга, то он как использовался испокон веков в виде шара и капли, так и продолжает использоваться. Скучно! Так почему же не придать ему новую геометрическую форму овала, эллипса, пирамиды или более романтическую цветка, сердца, лепестка? Эта мысль поразила Ричарда подобно удару грома и он, сославшись на плохое самочувствие, спешно покинул Рим чтобы начать воплощение своей идеи. Используя в качестве несущего материала отработанные раковины, он придумывал и моделировал более выгодные формы, принимая во внимание не только требования рынка, но и физиологические особенности моллюска. Это было почти наваждение, которое полностью поглотило сэра Ситвэлла и изолировало его от внешнего мира на несколько лет.
Усилия Ричарда и в этот раз не пропали даром: через три года украшения из жемчуга нетрадиционной формы произвели фурор на международной ювелирной выставке, а японцы моментально предложили автору продать эксклюзивные права на выпуск нового продукта. К моменту триумфа Ричарду было сорок лет, но чего он достиг? Да, его имя известно ведущим ювелирам мира, но видел ли он этот мир? Аэропорты, отели и рестораны- вот и все что осталось у него в памяти, а половина жизни уже прошла. А для чего вообще тогда он жил, для кого зарабатывал миллионы? Ведь ни на семью, ни на детей у него так и не нашлось времени. Ему вдруг вспомнился отец и Рич ужаснулся, найдя больше сходств, нежели различий между собой и человеком, в человеческой сущности которого Ричард сомневался. Как и у отца у него не было друзей, ему даже не с кем было вечером поговорить, да и не о чем- кроме производства жемчуга он больше ничего не умел и ничем не интересовался. Ричарду стало не по себе, он потерялся и не знал, что делать дальше. Жить с той мыслью, что он многое упустил, Ричард дальше не мог, он горел желанием все наверстать, но не знал с чего начать. Жениться? Начать читать книги? Заняться спортом? Устроить революцию в каком- ни будь Гондурасе, благо финансы позволяют, или примкнуть к движению сандинистов в Никарагуа, про которых он слышал по радио? Решение начать все с белого листа не содержало в себе конкретного плана действия, и в этом была его основная привлекательность. Именно поэтому Ричард, согласился на предложение японцев, а заодно, ко всеобщему удивлению, продал свою часть жемчужного бизнеса и уехал в Лондон.
Для начала Ричард решил расширить свой кругозор в области истории и географии. За четыре месяца он объездил всю Европу и до того ей пресытился, что в голове образовался компот из Рембратнов- Ботичелли, рококо- барокко, пылающей готики раннего средневековья и античных руин римского периода. Немного передохнув он поехал в Америку и проиграл в Лас Вегасе чуть ли не четвертую часть состояния. Проигрыш его особо не расстроил, однако разом потушил внезапно вспыхнувшую страсть к азартным играм. После Америки Ричард поохотился в Африке, посмотрел как кенгуру играючи преодолевают в прыжке километровые расстояния, покормил пингвинов в Антарктиде, слазил на мексиканские пирамиды и в довершении подхватил малярию в дельте Амазонки, после чего интерес к путешествиям угас и на Рича навалилась тоска. Даже красавицы фотомодели, которых он поселил у себя на вилле в качестве живых цветов, не радовали ни его душу, ни тело. Ричард начал было пить, но организм, не привыкший к алкоголю, мстил ему за это тяжелейшими помельями. Он начал курить, но когда после старой доброй марихуаны настал черед кокаина, Ричард испугался не на шутку, и с головой ушел в религию. Вероисповедание предков не устраивало пытливый ум по той простой причине, что в детстве его "перекормили" христианством и мозг отказывался что либо воспринимать. Многообразие противоречивых толкований Корана сбивало с толку, а восприятию иудаизма мешали непонятные запреты и табу. Тогда взор Ричарда обратился к буддизму и он, для чистоты эксперимента отправился в Индию, а оттуда в Непал. Философия буддизма пришлась Ричу по душе, и он укрылся в его приветливой сени в надежде обрести смысл жизни.
Как- то раз в Катманду, в гостиницу, где обретался Ричард, приехал молодой человек. На вид ему было около двадцати лет, но пронзительный взгляд и низкий, почти хриплый, голос выдавали в нем человека уже повидавшего жизнь. Несмотря на субтильное телосложение в нем чувствовалась сила, а крадущаяся походка в сочетании с характерными вращательными движениями кистей рук и шеи, красноречиво говорили, что человек этот не просто знает, как обращаться с оружием, но и постоянно применяет эти навыки на практике. Было так же заметно, что молодой человек в этой местности не в первой, но по какой- то странной причине усердно старается это скрыть. Ричард не ошибся- Бертран Лоран был наемником. Выполняя щекотливое поручение очередного клиента, в первый раз он появился в Непале лет пять назад под видом туриста, потом, спустя год, под видом паломника, а в третий раз вообще был заброшен в горы с вертолета и чуть ли не попал в плен к противникам своего нанимателя. Его жизнь была сплошным боевиком, замешанным на риске, предательстве, крови и деньгах. За такую жизнь хорошо платили, но в ней не было места теплу, уюту, спокойствию и любви, и поэтому, в один прекрасный момент, устав от постоянной погони за неведомым призраком, Бертран решил поискать в Гималайских горах свою уже давно потерянную душу.
Они быстро подружились эти два одиноких человека. Ричард, у которого не было детей перенес свои отеческие чувства на Бертрана, а тот, ждавший до пятнадцати лет, что отец вернется в семью, с радостью принял то, чего ему так в детстве не хватало. Теперь все больше и больше они проводили время вместе, но не за молитвами и постом, а за разговорами. Бертран оказался внимательным слушателем и жадно, как губка, впитывал все, что давал ему нареченный отец. Сам говорил он очень мало, и за все время общения Ричи узнал только что его другу тридцать лет, что он служил в армии и что семья его состоит из мамы и младшего брата Гийома. Сам Ричард обнаружил в себе талант рассказчика и с удивлением понял, что ему, оказывается, есть что поведать, чему научить, от чего предостеречь. Но самым интересным оказалось то, что после того, как его жизнь была предана огласке, Ситвэлл почувствовал облегчение сравнимое разве что с долгожданным глотком воздуха после длительной задержки дыхания. Это чувство ему часто приходилось испытывать во время чистки жемчужных плантаций, когда экономя время, ныряльщики, уверенные в своих силах, пересиживали под водой отведенное их легкими время и единственное о чем мечтали поднимаясь вверх, так это больше ничего не делать, а только лежать и дышать. Однако стоило им только высвободиться из водной толщи и избавиться, запрокинув голову, от давящего ощущения нехватки кислорода, как свежий вдох давал опьяняющий прилив энергии.
Вырвавшись пять лет назад на свободу, он подобно пружине внезапно вышедшей из под контроля железного корпуса, скакал из крайности в крайность, но когда амплитуда колебаний уменьшилась, то сущность пружины- быть все время в сжатом состоянии дала о себе знать. Сидеть без дела больше не хотелось. Благодаря буддизму Ричард понял, чем сразу же и поделился с Бертраном, что все это время они развивались вширь, горизонтально, вместо того чтобы расти вверх, вертикально. Теперь он пытался убедить своего друга, что пришло время определиться с той областью роста, в которой имелась возможность максимальной реализации внутреннего потенциала.
В один из промозглых осенних дней, когда больше всего хочется укутаться в теплый клетчатый плед и расположиться у камина с чашкой ароматного чая, друзья шли в храм, перебирая четки закоченевшими пальцами. У Ричарда четки были простые, деревянные, а вот Бертран где- то раздобыл себе редкие, состоящие из разноцветных шариков крупного отборного жемчуга.
- Слушай, Рич,- обратился к другу Бертран,- а почему ты, собственно говоря, занялся жемчугом?
Вопрос этот, казалось, привел Ричарда в замешательство. Он остановился, взглянул на приятеля так, будто в первый раз его видит, и не нашел ничего лучшего как честно ответить:
- Не знаю...
- Нет, ну должна же быть какая- то причина,- продолжал Бертран, разглядывая свои четки,- Ты же занялся не разведением лошадей, не торговлей недвижимостью и даже не ловлей рыбы. Тут, наверное, есть какое- то подсознательное стремление, а может и предназначение, но ты это никогда не анализировал. Ну вот подумай, почему ты это сделал? Ты знал, что на жемчуге можно быстро разбогатеть?
- Ну я, конечно знал, что он ценится, но занялся им не поэтому,- после минутного молчания ответил Ричард,- Помню, что мне хотелось чего- то необычного, интересного, чего- то такого что может забрать меня целиком. Нет, деньги не были основной причиной- у меня тогда их было достаточно...
Дойдя до храма и сняв у входа обувь, приятели расположились на полу и, прикрыв глаза, опустили головы на грудь. Ричард никак не мог сосредоточиться- вопрос Бертрана никак не выходил у него из головы. Ведь он прав- была какая- то причина, просто так ничего не бывает. И Рич, вместо того чтобы молиться, начал шаг за шагом возвращаться в прошлое, пытаясь найти в нем отправную точку своего увлечения, перебирая в памяти, как четки в руках, каждый год своей жизни.
Иногда Ричард с Бертраном, взяв с тобой только минимально необходимый набор вещей, состоящий, как правило, из: спичек, вареного риса, воды, веревки, пары ножей да пледов уходили в горы. Им нравилось слушать тишину, наслаждаться закатами и рассветами, испытывать себя на выносливость. Бертран хорошо знал местность, и поэтому местные проводники им были не нужны. Ричард никогда не спрашивал друга о причине столь хорошей топографической осведомленности, справедливо полагая, что если тот захочет, то сам расскажет. Прошло несколько дней с того момента, когда Бертран случайно бросил вопрос о жемчуге, погода улучшилась и друзья, собрав нехитрый походный набор, отправились побродить. День клонился к вечеру, и Бертран, не спрашивая мнения попутчика, вывел Ричарда к месту наиболее подходящему для ночевки. Мужчины молча обосновались в небольшой пещере, откуда открывался божественный красоты вид, развели огонь и, завернувшись в пледы, предались созерцанию. Треск хвороста в костре создавал уют и рождал в душе превосходную степень умиротворения; небо, залитое смесью меда и розовых лепестков, благосклонно окрашивало горы в теплые тона, алели языки пламени, а ветер, врывавшийся со свистом в пещеру, уносил вместе с дымом все недобрые мысли.
- Вот смотрю я на эти горы и думаю, - прервал Ричард их многочасовое молчание, - что понимаю альпинистов, рискующих жизнью взбираясь на них. Ради того чтобы увидеть эту красоту стоит рисковать.
- Нет Рич,- откликнулся Бертран не меняя своего положения,- дело тут не в красоте, тут дело именно в риске. Красоту, ее с вертолета можно увидеть, а когда осознанно рискуешь собственной жизнью тут совсем не до живописных ложбин и ущелий. Риск, Ричи, это игра, в которой ты бросаешь выбор в первую очередь самому себе, своим инстинктам, своему страху, слабости. Но это не сумасшедшая игра, как это может показаться с первого взгляда. Нет, это игра, в которой бросивший вызов судьбе никогда не проиграет, ведь получив увечья, да даже погибнув это будет не проигрыш, а ничья, потому что решиться на такое это уже победа, не окончательная, но победа
- А на мой взгляд риск бывает разный, - откликнулся Ричарард повернувшись к другу лицом и облокотившись на локоть, - есть, например, риск вынужденный. Вот например горит дом, а ты на пятом этаже, все пути к отступлению, кроме окна отрезаны. У тебя есть выбор либо спокойно ждать когда ты сгоришь заживо, либо предпринять последнюю, попытку спастись и прыгнуть из горящего дома. Кошки, кстати, предпочитают второе. Есть риск ради какой- то цели, но важной цели, война, например, спасение жизни другого человека или просто ради какой то высокой идеи. Есть риск игрока, ну это вообще отдельная тема, тут человек по сути, уже не принадлежит себе, он принадлежит игре. Игрок вообще... так, расходный материал. Рисковать можно собой, а можно другими, а можно собой посредством других. Почему нет? Вот то, что ты описал, победу над собой, можно рассматривать как отвагу, а можно как тщеславие. Где та граница, которая разделяет тщеславие и смелость? Ради чего люди рискуют жизнью чтобы что- то доказать самому себе или другим? Ради того чтобы о нем говорили или потому что это была цель всей жизни? Вот что мне интересно
- Ну хорошо, ты же сказал, что ради этой красоты стоит рисковать. Что ты имел ввиду тщеславие или отвагу?
- А это Берти,- Ричард вдруг рассмеялся,- это высокая идея
- Хорошо,- не унимался Бертран, он походил на школьника желающего уличить учителя в подвохе,- а когда ты рисковал почти всем своим состоянием вкладывая его в жемчуг, что это было?
- Я так и знал что ты это спросишь,- усмехнулся Ричард,- Тогда в пагоде, да и после, я долго думал что меня подвигло вот так взять, бросить все и уехать в неизвестность и знаешь, я понял. Это была страсть.
- К жемчугу?- от неожиданности Бертран даже привстал
- Ну нет, конечно, к подводному миру и всему что с ним связано. По твоему совету я проанализировал этот выбор и пришел к выводу, что оказывается, с самого начала все шло к тому, что я так или иначе, но занялся тем, что связано с водой. И книги если я читал, были про пиратов, и у аквариумов мог стоять часам, единственное что меня интересовало в школе кроме физической подготовки это была биология, точнее та ее часть, которая связана с моллюсками, кораллами, а уж как я завидовал капитану Немо и говорить нечего. Так что, как только подвернулся случай я его использовал.
- А почему же тогда ты бросил свое увлечение?
- Тому много причин
- Ну а самая то главная должна же быть?
- Да, ты прав, должна,- Ричард на минуту задумался,- наверное эта идея уже отработала себя или я исчерпал свои возможности реализоваться в ней. Просто так зарабатывать деньги мне было скучно.
- То есть ты хочешь сказать, что страсть в тебе угасла?
- Тогда я думал, что угасла, а сейчас кажется, что она разгорелась с новой силой
- Ты что, собрался возвращаться к своему жемчугу?- на лице Бертрана отобразилась крайняя степень удивления смешанная с досадой
- Нет, к жемчугу никогда. Я хочу возвратиться к морю.
- Меня тоже к морю тянет, ведь я на нем вырос, а брат мой, Гийом, пошел дальше- занимается сейчас подводным плаваньем на каких- то островах. Эх, Рич, знал бы ты как я порой ему завидую...
- А чего завидовать? Надо просто брать и ехать к Гийому. Я бы тоже с удовольствием понырял
- Да, мы втроем были бы хорошей командой...
Разглагольствуя о риске, Бертран и не подразумевал, что выдал себя с головой. То, как горели его глаза, как ходили желваки на его лице, с каким воодушевлением он произносил свою речь об отвлеченном предмете, было красноречивее всяких слов. Риск вошел в его жизнь вместе с профессией, и если от профессии у него хватило сил отказаться, то желание подвергать свою жизнь опасности стало частью его самого. Отказаться от этого означало отказаться от самого себя. Приехав в Непал он подсознательно играл с огнем, а поэтому, все что надо для этой игры у него уже было готово: запасной ключ от пожарной лестницы, новые вещи и документы, деньги, консервы, вода, таблетки для хлорирования воды и, конечно, оружие. Как того и следовало ожидать, приготовления оказались отнюдь не напрасными- в то время когда друзья обсуждали проблему риска высоко в горах в номере, где остановился Бертран его уже ждали.
- Ричи, не пугайся, тихо, это я, Бертран. Не включай свет, за твоими окнами могут наблюдать
- Как ты сюда проник?,- шептом спросил разбуженный Ричард- что случилось?
- Я пришел попрощаться, я уезжаю
- Куда? Почему ночью? Почему шепотом?
- Рич, у меня очень мало времени, слушай меня внимательно: завтра, точнее сегодня, к тебе могут придти странные люди, будут расспрашивать про меня. Скажешь им все как есть: что я приходил к тебе ночью проститься и что ничего не объяснил, а где искать меня ты не знаешь. Ричард, я действительно ничего не могу тебе объяснить, но поверь мне, чем быстрее ты отсюда уедешь тем лучше, а лучше всего завтра на рассвете. Ричард, ты мне как отец- если с тобой что- то случится...
- А что со мной может случиться, - прервал его приятель, - если я ухожу сейчас и с тобой?
- Куда?
- Как куда? Мне вчера казалось что мы договорились- в море. Ты можешь дать мне на сборы десять минут?
***
Эта неделя у Самира как- то сразу не задалась. Все началось с того, что в качестве объекта увлечения он выбрал себе невзрачную и робкую Наташу из города Кривой Рог. Самиру, пресыщенному приторными красавицами с аппетитными формами, серенькая Наташа показалась долгожданным глотком родниковой воды в знойный летний полдень. Давно Самир не испытывал такой жгучей, всепоглощающей страсти пик которой пришелся на тот момент, когда маленькая хрупкая ладошка Наташи доверчиво легла в его мощную длань. В глазах у Самира потемнело и он, еле справившись с участившимся вдруг дыханием, повел новоявленную нимфу в мир кораллов и водорослей.
Лиля уже погружалась со второй парой новичков, а Самир с усердием хозяина поместья все показывал своей гостье самые интересные и отдаленные места рифа. Он отпускал Наташину руку и позволял ощутить чувство полета, придерживая ее только за вентиль баллона,; смешил "напарницу", дурача рыбок струей песка поднятого со дна, которую они принимали за корм; выводил в течения и термоклины, а так же проделывал под водой массу других трюков и фокусов, направленных на привлечение интереса к собственной персоне. Интерес он, безусловно, вызвал, но на поверхности обнаружилась небольшая заминка, связанная с тем, что Наташа считала себя верной женой и представить себе не могла, что другие мужчины будут обращать на нее внимание несмотря на обручальное кольцо. Ситуация осложнялась наличием трехлетней дочурки, которую Самир почему- то вначале не приметил. Наличие мужа в Кривом Роге его как- то не волновало, а вот ребенок действительно мог обернуться препятствием, поскольку опыта обольщения женщин с маленькими детьми Самир пока не имел.
Довезя Наташу до отеля, Самир любезно предложил услуги вечернего гида, но получил вежливый отказ, связанный с необходимостью укладывать малышку спать. Тогда настырный кавалер попросил разрешения на непродолжительную аудиенцию после ужина и Наташа не могла не согласиться. Окрыленный удачей Самир, как влюбленный подросток, начал отсчет минут до долгожданной встречи, а его пассия погрузилась в раздумья. Дурнушкой Наташа не была, но и хорошенькой при всем желании назвать ее было нельзя, а поэтому мужчины никогда не баловали девушку своим вниманием. Мать и бабушка боялись, что их девочка на всю жизнь останется в девках и поэтому, когда на горизонте возник только что вернувшийся из армии Саша, брат Наташиной подруги, с предложением руки и сердца, были рады грядущей свадьбе. Ни чувств ни ухаживаний со стороны жениха не наблюдалось- они с невестой и так знали друг друга с самого детства. К тому же Саша был уверен, что жена не должна быть красивой и образованной. С красивой или, того хуже, образованной женщиной одна головная боль и, если отбросить весь длинный перечень проблем, которые она может внести в твою жизнь, то такой женщине, ко всему прочему, надо еще и соответствовать, что достаточно затруднительно. В пользу Сашиной теории говорила сама Природа, создавшая самок серенькими и невзрачненькими, дабы они не привлекали к себе лишнего внимания и заботились о потомстве. Ему нужна была жена без запросов, почитающая мужа и создающая ему комфортные условия проживания. Наташа полностью удовлетворяла этим требованиям,
Свадьбу сыграли быстро и без изысков. Молодая супруга то же не испытывала к мужу особой страсти, но считала, что чувства придут позже, с годами, а народившаяся вскоре Надюшка полностью заняла ее мысли. Саша постоянно работал и приносил не плохие деньги, а Наташа воспитывала ребенка и создавала домашний уют. Про мексиканские страсти, сумасшедшую любовь и прочую лирику Наташа либо читала в книгах, либо узнавала из фильмов и рассказов подруг. В ее жизни ничего подобного не происходило и ей казалось, что все так и должно быть. Каждому свое: кому- то пылкие любовники, а кому- то тихое семейное счастье. И вдруг Самир. Такой красивый, такой сильный, такой... Наташа боялась думать дальше, потому что чем дальше она вспоминала, как он сжимал ее руку под водой, тем притягательней становились мысли об этом человеке.
Одетый в белые брюки и, ради такого случая, в белую рубашку вместо футболки, Самир, чисто выбритый и источающий запах Davidoff возник в дверях отеля ровно в восемь часов вечера. Загадочно улыбаясь, он важно прошествовал по холлу, провожаемый жадными и оценивающими взглядами постояльцев и постоялиц гостиницы, неся в руках два подарочных пакета. Сердце Наташи радостно забилось: этот элегантный мужчина идет именно к ней! Боже мой, как же эти роскошные длинногие девицы пожирают его своими глазами, а он на них не обращает никакого внимания. Конечно, можно понять их недоумение -по логике вещей такой мужчина должен крутиться вокруг них, а не светиться от радости при виде этой, с их точки зрения, совсем не интересной особы и уж тем более не преподносить ей увесистые подарки. Девицы были бы разочарованы узнав, что в тех пресловутых пакетах лежали всего- то трубка с маской, да детский спасательный жилетик, но странная пара поспешила ретироваться из холла, пряча свое счастье от любопытных взоров. Если бы Лиле или кому- то другому, хорошо знавшему Самира сказали, что он преподнес Наташе подарок, они бы сильно удивилась, поскольку прекрасно знали, что их общий знакомый предпочитал на женщин не тратиться, но тут был случай особый. Весь вечер Самир не спускал с Наташи горящих глаз- она казалась ему богиней. С каждой минутой ему открывались все новые и новые черты, на которые он не мог налюбоваться: глаза, кожа, нежные руки, а какая тонкая талия! В этот момент ради нее он был готов на все.
Время, отведенное для вечерней прогулки, пролетело как одно мгновенье: Надюшка начала капризничать и тереть глазки и Самиру ничего не оставалось, как с сожалением проводить своих спутниц до дверей отеля. Ему так не хотелось отпускать от себя это хрупкое утонченное создание, что он был готов выступить в качестве няни, но вход на территорию отеля местным жителям был воспрещен, о чем он с сожалением сообщил Наташе.
- Я заеду за тобой завтра утром в восемь тридцать. Ладно?,- срывающимся от волнения голосом спрашивал Самир
- Хорошо, - тихо отвечала Наташа, боясь, что стук сердца заглушит ее слова
- Это не рано?,- Самир никак не мог уйти
- Нет, нормально
- Я позвоню прямо в номер чтобы ты не ждала в холле
- Хорошо...
Качая Надюшку, Наташа своими мыслями была со своим очаровательным поклонником и стыдилась этого. Внезапно возникшее отвращения к самой себе боролось с новым, неведомым доныне чувством, зародившемся где- то на уровне солнечного сплетения, и распускавшемуся теперь внутри подобно цветку лотоса. Лотос Наташа видела только на картинке, и ей казалось, что ее чувство похоже именно на это экзотическое растение: крепкий, крупный молочно белый цветок с упругими заостренными лепестками, мешающими дышать во всю грудь. Память судорожно и бессистемно выхватывала кадры прошедшего дня, но в каждом, даже в самом ничтожном событии присутствовал Самир и поэтому, когда через полтора часа она услышала легкий стук в дверь, ее сердце оборвалось. В дверях действительно стоял ОН.
Звездная египетская ночь окутала бархатным ковром землю и небо, ветер шелестел ветвями пальм и доносил с берега соленый запах моря. При свете грустного лика луны скульптурная композиция из женщины и мужчины, сидящих друг напротив друга иногда оживала, меняя угол наклона головы или положения тела. Неизменной оставалась только черная лента из рук, связывающая их в единое целое. Это были Самир и Наташа. Самир говорил в основном о работе и подводном мире, но постоянно скрытой строкой, двадцать пятым кадром, вставлял в свою речь упоминание о минувшем дне, о Наташе. Наташа жадно ловила эти сигналы и отзывалась на них опусканием глаз и учащавшимся сердцебиением. Когда пришло время решительных действий Самир, сам себе удивляясь, попросил разрешения ее поцеловать и снова получил отказ.
Утро наступившего дня ничем не отличалось от предыдущих: Лиля пересчитывала туристов и проверяла оборудование, а голубоглазый инструктор Драган, еще один демон- искуситель, распустив светлые кудри, лихо перехватывал в воздухе баллоны со сжатым воздухом. Дня три назад Драгану каким то ветром навеяло закрутить с Лилей легкий и непринужденный романчик. На недельку- не больше. И теперь, чтобы привлечь внимание коллеги, он особенно мастерился, выказывая себя со всех сторон и во всей красе. Вид идеально сложенного мускулистого тела всегда приводил женщин в восторг, но когда приходил черед разглядеть лицо этого молодого бога, некоторые дамы теряли рассудок, что временами мешало Драгану работать- отношения с клиентками на корабле были запрещены. Может быть именно поэтому загорелого серба и потянуло на коллегу- на нее-то пресловутое табу не распространялось. Запрет тот был положен лично шефом и в случае обнаружения связи, пусть даже это было мирное распевание каркаде в одном из кафе города, виновного лишали части зарплаты. За повторное игнорирование приказов руководства любвеобильного сотрудника увольняли без предупреждения, поэтому флиртовать с клиентками в открытую никто не решался. Себе же Самир на правах владельца позволял подобные вольности, и его появление с ребенком на руках в сопровождении вчерашней клиентки практически ни у кого интереса не вызвало.
- Совсем уже совесть потерял. Нашел с кем связываться, - поприветствовала шефа Лиля неожиданно на арабском
Самир никак не среагировал на этот выпад, а наоборот вздохнул и тихо произнес:
- Ты не права. Она... она совсем другая
- Зато ты, Самир, тот же- отрезала Лиля и перешла на английский- мне сегодня куда? К новичкам или к группе?
Наташа в этот раз не погружалась, а плавала вместе с Надюшкой около корабля. Самир после каждого всплытия приносил либо ракушки, либо краба в пакетике, которого после демонстрации тут же отпускал обратно в море. Надюшка была в восторге, а ее мать светилась от счастья. Какой же это мужчина! Он будто сошел со страниц романа: мужественный, заботливый, порядочный. Ведь сегодня ночью он бы мог... и тело ее сладко заныло. Вдруг мысль о Саше, словно молния, прорезала розовые облачка, где парила Наташа, и ей стало стыдно за свое поведение. Нет, нет, и еще раз нет- это не измена, просто ей нравится, что в дали от родины о ней и ее ребенке заботится такой красивый мужчина. Если бы она хотела изменить Саше, то позволила бы себя поцеловать и вообще, Самир знает, что она замужем и ни на что не рассчитывает. Им просто приятно друг с другом общаться. Поставив, таким образом, точку на теме супружеской неверности, Наташа с наслаждением вернулась в тот временной промежуток, когда солнце зарозовело над кромкой моря и до ее ушей долетело "Меня еще никогда ни к кому так не тянуло, как к тебе". Лотос распустился.
Лиля наблюдала со стороны за воркованием Самира и Наташи и вспоминала себя. На выдумки бывший возлюбленный был не особо горазд, а поэтому и в этот раз его арсенал обольщения состоял из старых, но проверенных приемов: комплиментов про глаза и прочие части тела, если что- то выдающееся имело место быть; томный взгляд с претензией на интерес к душе собеседницы; нежные поцелуи ладошек и, если муза обладала длинными волосами, кончиков волос. В обязательную программу так же входил элемент ревности, дабы убедить девушку в ее избранности. Ревность Самиру особенно хорошо удавалось, поскольку достойных соперников было предостаточно, вон, один Драган чего стоил. Лиля вздохнула- какие же мы баба дуры! Ну почему мы знаем, но попадаемся на эти примитивные уловки? Почему обязательно влюбляемся в своих обольстителей, а потом страдаем? Почему, если слышим о своей уникальности, то сразу же начинаем фантазировать черт знает что, а потом, когда все оказывается совсем не так, считаем себя обманутыми? Так и эта зачарованная Наташа уже завтра будет грезить себя стирающей Самиру рубашки, рожающей ему детей и ждущей на берегу этого прекрасного моря возвращения любимого из героического похода, полного тревог и неожиданностей. Ну вот откуда у нас эта романическая дурь и стремление к витью гнезд с самыми не подходящими для этих целей самцами?
Лиля даже и не подозревала, насколько она оказалась права. Вечером следующего дня счастливая и влюбленная Наташа засыпала на мощной груди Самира. Идея уйти от мужа еще не оформилась в ее голове в пульсирующий сгусток побудительно энергии, но первые атомы этой мысли уже начали свое центробежное движение в сонном женском сознании. Самир, в отличие от Наташи, радостных флюидов не испускал. Он с ужасом поймал себя на том, что вместо того чтобы спать он раздумывает над тем как бы побыстрее закруглить уже надоевший ему роман и сообщить о неминуемом расставании. Еще вчера эта женщина была для него идеалом, совершенством. Ради нее он пошел на то, что даже снял себе номер в отеле, где проживала Наташа. А сейчас идеал грозил превратиться в обузу. В качестве партнерши для любовных утех Наташа тянула на троечку и, в принципе, при других обстоятельствах, еще на полторы феерические недели его вполне бы хватило. Однако, весь свой потенциал Самир уже растратил на то, чтобы затащить музу в постель и теперь с трудом представлял, как будет выкручиваться. Вот все- таки кто тянул Лильку за язык? Теперь он понимал, что не следовало так поступать с Наташей- она слишком открытая, доверчивая, искренняя и если что- то делает, то делает это по велению сердца. Еще на заре своей бурной гормональной жизни Самир заметил, что женщины, в основном, краснеют в трех случаях: когда в первый раз изменяют мужу, когда в первый раз платят за мужчину и когда в первый раз платят ему. В данном случае налицо была первая степень покраснения, связанная с отцом Надюшки, мирно сопящей в номере соседнего бунгало. Да и измена ли это? Ведь сразу видно, что от мужа она не получала и сотую долю того, что дал ей Самир, поэтому факт того, что она спит сейчас рядом с ним это показатель ее душевной, а не сексуальной неудовлетворенности. Самир злился на себя, что влюбил в себя это наивное создание, что обрекает его на слезы и разочарование, но ничего поделать не мог- механизм, дозирующий в его организме нейропептиды и прочую химию, отвечающую за эмоции, уже отсек финальную порцию коктейля амфетаминов, завершив тем самым цикл под названием "Наташа".
Вторая неудача подстерегала Самира уже на финансовой ниве. Русские клиенты, приехавшие как раз в тот день, когда он резвым дельфином нырял вокруг Наташи и ее дочки, заказали двухнедельное дайв- сафари к югу, в сторону Марса- Алама. Самир, несмотря на любовную лихорадку, нюх на деньги никогда не терял. Поэтому, услышав сумму, которую русская группа собирались заплатить за это мероприятие, он ненадолго оставил даму сердца и принялся за организацию тура. Если с кораблем, командой и оборудованием вопросов не возникало- они всегда были наготове, то вопрос кого отправить в качестве сопровождающих инструкторов нуждался в тщательной проработке. В принципе, на не полную дюжину ныряющих можно было бы обойтись одним инструктором или гидом- арабом, хорошо ориентирующимся в тех подводных эргах Плати русские меньше за эти редкопосещаемые рифы, не будь они друзьями и родственниками постоянных клиентов- вопрос решился бы сам собой- гид. Но, к сожалению, ребята, среди которых был Игорь брат того самого Вадима, были VIP клиенты, и в сопровождение себе зачем то затребовали аж двух инструкторов профессионалов. Чего задумали? Не понятно, но раз платят- воля их, но инструктора в "Проворном Марлине" это Лиля, Драган и Самир. Самому Самиру ехать, по известной причине не хотелось. Тогда он еще не знал, как быстро ему наскучит Наташа, а отправлять Лилю было не желательно. Несмотря на старые обиды, он старался ее беречь. Во первых, потому что Лиля действительно была профессионалом, и профессионалом от Бога. Не случись у нее четыре года назад та травма, Самир не задумываясь отправил бы свою коллегу с группой Игоря, но год от года состояние ее глаз только ухудшалось и частые погружения, сопровождаемые тасканием баллонов не способствовали выздоровлению. Во вторых, помимо VIP клиентов были клиенты обыкновенные, нырявшие каждый день. Лиля чудесно справлялась с координацией работы дайв центра, равномерно распределяя и контролируя работу, даже не погружаясь. И если все мастера на неделю уйдут на юг, то на нее можно положиться.
Попадая в затруднительное положение, Самир никогда не ломал копий, пытаясь его разрешить. Основным постулатом его философии была фраза: "проблемы сами приходят и сами уходят независимо от нашего желания", но в этот раз проверенная жизненная формула не складывалась в привычное уравнение. Несмотря на то, что Драган уже дал свое согласие на сопровождение группы, вопрос второго человека оставался открытым. В четверг утром Самир ехать не хотел, а вот к вечеру поездка казалась наилучшим способом расстаться с Наташей. Казалось бы вот он, как говорили русские, сукин сын, и рыбку съел и радио послушал (смысла обоих выражений Самир категорически не понимал, но всегда употреблял), но затруднения, казавшиеся в начале незначительными стали перерастать в настоящие проблемы. Услышав о грядущем расставании, Наташа подняла на Самира глаза полные ужаса и заплакала. Да, подобные сцены ему приходилось проходить, но в этот раз это было особенно чувствительно. К тому же женских слез Самир вообще не выносил. Он чувствовал себя полным идиотом, постольку не знал, что в такой ситуации надо делать. Не знал он так же что ответить на вопросы "А почему ты не хочешь взять меня с собой?" и "Это что, конец? А что же будет дальше? Ты же говорил, что любишь меня" Выскочив как ошпаренный из отеля, Самир, противный самому себе, даже и не предполагал, что это далеко не конец истории: вечером того же дня брошенная возлюбленная стояла на пристани с дочерью и ждала возвращения своего соблазнителя. Чувство отвращения только усилилось, когда Лиля, увидев с корабля заплаканную Наташу, сняла очки чтобы не видеть происходящего и, брезгливо сплюнув на палубу, удалилась в каюту. Это было начало скандала, разразившегося на глазах у всех через пятнадцать минут после того, как корабль причалил к берегу. Подчиненные, которых увольняли за малейший флирт с клиентами, наблюдали, как их шеф сам попал в переплет, Игорь с друзьями, внезапно появившиеся на пристани в обществе Драгана, засомневались состоится ли их сафари в связи со сложившимся обстоятельствами, Лиля уехала домой не попрощавшись, а Драган, взявший себе в связи с предстоящим мероприятием выходной, уже успел отметить с русскими встречу братьев славян и был сильно навеселе.
К восьми часам вечера тело Драгана вместе с оборудованием было погружено на корабль и всем стало ясно, что красавец серб назавтра будет полностью недееспособен. Перед тем как позвонить Лиле Самир решил заехать в "Silver Shark" и попробовать уговорить его хозяина отпустить на неделю рыжую Марину. Не безвозмездно, конечно. При слове "Марина" он поморщился- да, дайвер она что надо, самому Самиру сто очков вперед даст, но уж больно выпить любит, да и с мужчинами неразборчива. Самиру вспомнился случай с Марининой беременностью, когда она спохватившись на шестом месяце решала дилемму кто- же отец ее ребенка. Список кандидатов был настолько обширен, что к моменту родовых схваток, не опрошенными осталась треть претендентов, в число которых входил так же и Самир. Сейчас розовощекому карапузу шел четвертый год, но и по сей день его счастливая мать гадала кому- бы предписать отцовство своего чада.
Ни Махмуда, владельца "Silver Shark", ни Марины, которую иначе как Мурена в Хургаде никто не звал, он в дайв- центре не застал, ее мобильный не отвечал и Самиру пришлось вести длительные телефонные переговоры с Махмудом, который в конце концов дал свое согласие, а заодно и новый адрес своей сотрудницы, которая, как оказалось, две недели назад переехала с малышом в новую квартиру.
- А мне по фигу, что Махмудка дал добро- ему доллар покажи он родину продаст. У меня курс завтра начинается- на кого я своих студентов брошу? Нет, я не поеду, - выслушав внимательно предложение Самира ответила Марина,- Да и Максюта вон с температурой и весь в соплях, мне его не с кем оставить- и так из дома почти не выхожу. Придется завтра с собой брать. Слушай,- вдруг встрепенулась Мурена,- я тут знаешь кого позавчера в Старом городе видела?- ее кошачьи глаза были широко раскрыты и обещали всяк в них смотрящему райские кущи
- Откуда я знаю?- равнодушно откликнулся Самир. У него не было никакого желания попусту болтать, поскольку помимо поиска третьего инструктора его еще ждали дальнейшие выяснения отношений с Наташей
- Бертрана!,- Марина аж светилась,- Ты представляешь? Бертрана! А что это значит? Это значит, что Ричард приехал и что- то затевает!
- Слушай, а может Бертран папа Максима?- вдруг ни с того не с сего спросил Самир. Весть о Ричарде и Бертране была ему крайне не приятна и он хотел хоть как- то отомстить за это Марине. Глупо, конечно, она то ни в чем не виновата
- Дурак, ты...Еще скажи Гийом.
***
Квартира Ричарда представляла собой номер люкс четырехзвездочной гостиницы, владельцем которой он частично являлся. Отель был старый, один из первых построенных в Хургаде, но менять место жительства Рич не хотел, ведь на этой территории располагалось его детище- "Черная Жемчужина". "Жемчужина", как и все за что бы Ричард не брался, была заведением не обычным - это был дайв- центр для профессионалов. Раз в три-четыре месяца, две яхты "Принцесса Ясмина" и "Арабелла" попеременно выходили из порта Хургады в экспедиции либо на юг к Судану и Эритрее либо в другие теплые моря, в зависимости от пожелания клиентов отбоя от которых не было. Кому- то хотелось пощекотать свои нервы в обществе акул, а кто- то наоборот, стремился к умиротворенному плаванью с дельфинами, были любители полазить по подводным пещерам, а кого- то одолевали мечты о пиратских кладах, покоящихся где- нибудь на дне Индийского океана. Подобные удовольствия стоили прямо сказать не дешево, но те, кто хоть раз побывал в экспедиции организованной "Черной Жемчужиной" обязательно возвращались и приводили с собой новых желающих испытать доселе неизведанные ощущения.
Как ни странно, но не возможностью осуществить свою мечту или подергать судьбу за усы и даже не сервисом, вышколенным персоналом и хорошим, а временами уникальным, оборудованием прельщал ныряльщиков центр Ричарда. Каждое путешествие было не только тщательно проработано и рассчитано по секундам, оно было выверено инструкторами, и поэтому риск возникновения внештатных ситуаций сводился к минимуму. Ричард предоставлял в первую очередь безопасность, а все дайв- мастера и инструктора, ходившие на яхтах "Жемчужины", были его учениками, что являлось дополнительной гарантией. Пройти обучение и получить сертификат дайв- мастера в "Черной Жемчужине" было так же престижно, как получить диплом юриста в Гарварде. По окончании курса Ричард мог спокойно отказать в сертификации своему ученику, если считал, что тот недостаточно квалифицирован или ответственен. Перед тем как заключить договор студента предупреждали и о тяжелых физических нагрузках, и возможности отказа и о том, что в случае провала денег обратно ему не вернут. Работая с учениками Рич, несмотря на преклонные года, выкладывался на полную, а поэтому никто и никогда не обвинял его в халтуре и вымогательстве. После курсов Ричарда экзамены на инструктора в PADI казались просто сдачей рождественского стишка. И ни один из учеников Ричарда, получивших у него дайв- мастера не провалил экзамена в PADI.
Курс обучения больше напоминал подготовку подводных диверсантов нежели инструкторов: жесткое расписание, железная дисциплина, тренировки до изнеможения и грани срыва. Все это делалось не только для того, чтобы довести каждый жест, каждое движение до автоматизма, но и для того, чтобы те черты характера, которые в обычной жизни даже для их обладателя являлись тайной, в экстремальных условиях проявили бы себя. Рич давно заметил, что именно в условиях опасности или в момент стресса проявляется истинное лицо человека, и потому внимательно наблюдал за тем, как вели себя студенты. Для некоторых наблюдательность учителя оборачивалась приговором.
Сам Ричард в дальние плаванья уходил редко- этим занимались Бертран на "Принцессе Ясмине" и Гийом на "Арабелле", но все программы друзья прорабатывали и организовывали вместе. Иногда кому- то из них приходила та или иная идея и они, собрав команду из приятелей и коллег, отправлялись в какое- нибудь дайв- сафари на одной из яхт или на небольшом "Фаусто", стоявшим на приколе в акватории отеля. Такие вылазки, в отличие от коммерческих мероприятий, не требовали специальной подготовки. Быть приглашенным на "вечеринку" означало признание- далеко не все прошедшие аттестацию в "Жемчужине" удостаивались такой чести. Людей со стороны тоже приглашали- мир дайверов тесен и все знали кто на что способен. Бертран симпатизировал бывшим военным и водолазам, Гийом женщинам, а старик Ричард придерживался учеников. До определенного момента у него не было любимчиков, но то ли возраст сделал его сердце мягким, то ли нереализованная любовь дала о себе знать, но в конце двадцатого тысячелетия у него появилась любимица.
В апреле 1998 года они с Гийомом готовили не сложную двухнедельную поездку к берегам Судана. Готовить особо было нечего- маршрут известный и давно отработанный. Однако Гийом в эти дни не нашел ничего лучшего как устроить скандал и расстаться с очередной подругой, которую он, как это всегда и бывало, взял на яхту в качестве администратора. Женщин Ги любил вдохновенно, но не долго- месяцев шесть или восемь. К неудовольствию Бертрана, относящегося к дамам как к способу удовлетворения минутных физиологических потребностей, Ги имел обыкновение жениться на своих пассиях, таскать их за собой, а по истечении положенного срока устраивать бурные и временами дорогостоящие бракоразводные процессы. В конце концов, на четвертом разводе Гийом сломался, и жениться перестал, но привычку иметь под боком боевую подругу у него осталась. Таким образом, за три дня до отплытия, "Арабелла" осталась без администратора. Безусловно, найти подходящего человека в Хургаде была не проблема, но брать кого попало было не в правилах "Черной Жемчужины", а поэтому Рич подумал и обратился за помощью к одному из самых успешных и способных своих учеников, которому когда- то дал кредит на организацию своего дайв- центра. Рич благоволил Самиру, и поэтому помимо кредита научил как правильно организовать бизнес и как более эффективно использовать полученные деньги. Этот парень действительно оказался хватким и способным- быстро отдал кредит и его "Проворный Марлин" стал стремительно набирать обороты.
В апреле отношения Лили и Самира достигли точки кипения. Оправившись от шока, связанного с тем, что любимый не только не собирается на ней жениться, но и вообще избегает с ней встреч, Лиля по истечении второй недели пребывания в Египте наотрез отказалась возвращаться в Москву. Дома ее все равно никто не ждал, а игра в ночных клубах на гитаре, единственное, что она могла делать кроме яичницы и бутерброда, особых доходов не приносила. На самом деле это были не просто отговорки, направленные на то, чтобы вызвать в Самире жалость, а отговорки с дальним прицелом. Лиля надеялась, что через сочувствие и постоянное мелькание перед глазами она сможет вернуть чувства любимого, в существовании которых она не сомневалась. С жалостью и сочувствием все получилось- несостоявшийся жених взял ее к себе на работу и нашел дешевую квартиру, которую Лиля должна была делить не с ним, а с девушкой из города- невест Иваново. С чувствами все было гораздо сложнее- они, вопреки ожиданиям, приняли странную форму агрессивного равнодушия. Как бы Лиля не пыталась привлечь его внимание, как бы не одевалась, красилась, причесывалась Самиру было все равно- он смотрел сквозь нее и всем своим видом показывал что ему до этого не больше дела чем до чайки, летящей в небе. Хуже всего дело обстояло с работой, к которой Лиля относилась скорее как к повинности, нежели к способу зарабатывания денег: она опаздывала, путала все что можно напутать и забывала все что только можно забыть. Тогда Самир выходил из себя и превращался в злобное орущее чудовище, метающее искры из глаз. Он уже несколько раз собирался уволить такого бестолкового администратора, но Лиля будто читала его мысли и тут же становилась расторопной, пунктуальной и до такой степени сообразительной, что Самиру ничего не оставалось, как отложить это неприятно мероприятие на потом. Время шло, и чем дальше он откладывал увольнение, тем сложнее это было сделать. За считанные дни Лиля одним ей известным способом очаровала как коллег из "Проворного Марлина", так и его клиентов и поэтому, несмотря на ее откровенные ляпы, ребята всегда за нее заступались, а клиенты не скрывали, что приезжают только ради нее. Таким образом, агрессивный Самир приобретал репутацию монстра, а вокруг Лили обрисовывался образ его невинной жертвы.
Если бы не безумная Лилина любовь, мешающая Самиру вести личную жизнь, то с ее ежедневным присутствием он вполне мог бы смириться, но многие в городе уже знали о безответных чувствах, питаемых несчастной девушкой к своему боссу, и с сожалением качали головой видя, как из девичьих глаз капали слезы при виде любимого с другой женщиной. Это сочувствие настроения Самиру не добавляло и поэтому, когда Ричард обратился к нему за помощью, то бывший ученик радостно предложил Лилину кандидатуру. Две недели свободы- о чем еще в такой ситуации можно мечтать? К тому же недавно на дискотеке он уже заприметил весьма пикантную особу, кидающую на него многообещающие взгляды. Кроме мечты о "свободе" Самир так же лелеял мысль о том, что любвеобильный Гийом за эти четырнадцать дней очарует его русскую помощницу и та останется на "Арабелле" как минимум на пол года. Из этого следовало, что наконец- то можно вернуться к привычному образу жизни и забыть об этой истории раз и навсегда. Просьба Ричарда так воодушевила Самира, что тот не стал ждать завтрашнего дня и прямиком направился к Лиле, зная о том, что уж кому- кому, а ему она никогда не откажет.
"Арабелла" Лиле понравилась - белая, элегантная и почему- то веселая. Вот бывает такое- вещь неодушевленная, а все таки есть в ней душа. Лиля объяснила себе этот феномен тем, что характер владельца, за которого она по незнанию приняла Гийома, так или иначе, но передается его вещам. Немного позже, оказавшись на холодной "Принцессе Ясмине" больше напоминавшую операционную, нежели прогулочную яхту, Лиля убедилась в правоте своей догадки. Кудрявый бесшабашный Ги в нелепых красных шортах, потрепанных кроссовках и в носке на одну ногу не произвел на нее особого впечатления, равно как и Ричард, находившийся рядом. "Типичный англичанин. Не хватает только котелка и тросточки"- определила она сама для себя типаж будущего учителя. Коротко стриженный надменный Бертран появился в середине разговора, бросил пару фраз на французском, и больше за все время собеседования не проронил ни слова. Развалившись в кресле, он жевал жвачку, нервно перебирал в руках четки и, почти не мигая, рассматривал девушку ледяными, ничего не выражающими глазами, что наводило на Лилю не понятное чувство страха. Ее обожаемый Самир отгородился от происходящего невидимой стеной, и только время от времени выглядывал из- за нее, чтобы только бросить беглый взгляд на часы и опять спрятаться. Через полтора часа он стал заметно нервничать и чаще смотреть на циферблат- мало того что у него может сорваться свидание, так ведь еще и Лилю могут не взять. Последнее сильно испортило Самиру настроение: он видел, что Бертран настроен отрицательно, Гийом положительно, а Ричард... даже если оба брата одобрят Лилину кандидатуру решение все равно примет Ричард.
Гийом любил миниатюрных хорошеньких женщин с крупным бюстом и голубыми глазами и эта пухленькая русская девушка ему сразу понравилась. Лиля очень точно вписывалась в его формат и поэтому независимо от того, что скажет Ричард Ги решил, что берет ее. В конце концов, он заведует этим кораблем. И все бы было ничего, не объявись внезапно брат с вестью о перемещении своей группы с "Принцессы Саиды" на "Арабеллу", а это означало, что его администратор Хатым свободен и вполне может поработать две недели на другом корабле. Хатым был правой рукой Бертрана уже более пяти лет- вполне естественно, что они с Ричем доверят поездку проверенному человеку, а не неизвестной пампушке с "Проворного Марлина". Видя настрой Бертрана, Гийом уже продумывал более походящие предлоги, чтобы заявиться через некоторое время к Самиру и поближе познакомиться с его помощницей как Ричард, перейдя с английского на французский произнес, обращаясь к Гийому: "Проводи девочку в ее каюту, покажи корабль, а все остальное я улажу сам". Бертран продолжал, не мигая, жевать жвачку, и только желваки, нервно гуляющие по лицу, говорили о том, что их хозяин категорически с Ричардом не согласен
****
Как Бертран ни старался влиться в нормальную жизнь, но предыдущая профессия крепко держала его в своих объятьях. В сонной, тихой и провинциальной Хургаде, где каждый последующий день был похож на предыдущий, где украденный кошелек считался событием, это выливалось в повышенную подозрительность и страсть к сбору информации. На каждого появлявшегося в его поле зрения человека Бертран заводил в компьютере досье, доступ к которому имел только он. Педантичности Бертрана, не ленившегося заносить малейшие сведения в карточки, позавидовал бы Шерлок Холмс, а схема ежедневного смена кода доступа к компьютеру удивила бы самого Джеймса Бонда. Услышав весть о том, что к Гийому в качестве нового администратора приглашается незнакомая ему девушка из "Проворного Марлина" в Берти вспыхнул шпионский азарт и он, прихватив из бара бутылку виски, прямиком направился к Мурене- даме с которой его связывали странные, но взаимовыгодные отношения. Тощая рыжая Марина, походившая, несмотря на прозвище, больше на русскую борзую, была натурой противоречивой. Владея тремя иностранными языками и дипломом в области международного права она не нашла ничего лучшего как осесть в Хургаде и приняться за устройство своей личной жизни достаточно неординарным способом. Любвеобильностью этой рыжей бестии не воспользовался только ленивый и то, вероятно, по незнанию, поскольку Марина относилась к разряду женщин, для которых древнейшая профессия была даже не призванием, а состоянием души. Как она сама любила объяснять этот феномен, будучи под парами алкоголя, до которого она так же как и до мужчин была весьма охоча "Однообразие, оно расслабляет, а мне нравится всегда быть в тонусе". Бертрана в подруге привлекали совсем не плотские утехи, а общительность, возведенная в степень искусства. Та простота, открытость и искренняя заинтересованность с которой Марина подходила к собеседнику мгновенно очаровывала любого, даже самого замкнутого человека, давая ощущение избранности, и незнакомец с удовольствием делился с огненной женщиной историями из своей жизни. Люди тянулись к Мурене, а она никогда не отказывала им в понимании и сочувствии. Именно благодаря Марининой общительности, Бертран имел возможность узнавать практически все, что происходило в Хургаде еще до того, как событие превратится в сплетню и обрастет ненужными домыслами и подробностями.
- Мурена, а скажи мне, почему ты никак не можешь сдать на дайв- мастера? У тебя же разряд по плаванью, - лежа на полу при свете свечей спросил уже подвыпивший Бертран свою веселую подругу, - Стала бы мастером да уехала бы из этой деревни куда- нибудь.
- Так Ричард меня ...- и тут Марина со смехом провела ребром ладони по шее, - и главное за что? Ну ты же его знаешь- он не объясняет. Берти, а у него герл- френд есть? Слушай, а может он вообще, того...голубой- и снова расхохоталась
- Мурена, - взревел и тут же осекся Бертран,- Ричард мой друг и я не позволю разговаривать о нем в таком тоне. Ты бы лучше о себе подумала- тебе уже тридцать, а ты все ерундой какой- то занимаешься. Стала бы дайв- мастером, потом инструктором, да работала бы на Мальдивах, Бали, в Тайланде в конце концов
- Нууууууу, Мальдивы....,- капризно потянула Марина, - там же ни мужиков, ни выпить...
- Да я тебя туда что, на всю жизнь отправляю? Съездила бы на год, денег заработала, и уж если тебе здесь так нравится, вернулась бы в Египет и была бы тут королевой.
- Ну не знаю я почему Ричард не хочет меня сертифицировать, - раздраженно фыркнула Марина, поскольку Бертран наступил на ее больную мозоль- вечное отсутствие денег
- Можно подумать, что кроме Ричарда здесь больше никто не учит. Приходи ко мне, дорогая, - Бертран призывно подмигнул, а по лицу его проползла сальная улыбочка- я тебя научу...
- Ага, ты научишь, как косяки забивать, да виски колой разбавлять,- съязвила Марина,- Нет Берти, я у Ричарда учиться хочу
- Ты про косяки то на каждом углу не труби, мы все таки в Египте, а не в Амстердаме. К тому же сама знаешь Ричард человек настроения,- слукавил Бертран, будучи прекрасно осведомленным о причине отказа,- попробуй пройти курс у кого нибудь другого. Или знаешь что? - тут он сделал вид, что просто гениальная мысль внезапно озарила его, - попроси Самира замолвить за тебя слово. Я бы сам попросил за тебя, но он знает о наших с тобой отношениях, а Самира Рич уважает и всегда прислушивается к его мнению. Вот тебе свежий пример: позавчера наш Ги расстался с Софи в результате чего "Арабелла" осталась без администратора. И что ты думаешь? Рич обратился не к кому нибудь, а к Самиру! Так тот на "Арабеллу" завтра какую- то девочку приведет,- Бертран сладко зевнул и отхлебнул прямо из бутылки
- Это Лильку что ли?- равнодушно отозвалась Мурена- Я имею ввиду...ну в общем есть у него девочка от которой он не знает как избавится. Зовут ее Лиля. Наверное это ее он завтра и приведет
- Самир не может избавится от девки?- искренне удивился Бертран,- не верю. Что такая хваткая оказалась?
- Да нет, -махнула рукой Марина,- просто дура и все тут
- Что ты имеешь ввиду?
- Ну сам посуди- пол года назад она приехала с подружкой понырять, позагорать, - начала Марина, - увидела нашего Самира. Не мне тебе говорить, что Самир мимо себя ни одну юбку не пропустит, ну и началось- покатал ее на своем "Мерседесе", сводил в ресторан, признался в любви, пообещал жениться и в завершении трахнул пару раз. И что ты думаешь? Через две недели она является сюда с чемоданом
- Что, вот так все взяла и бросила?
- Да там и бросать- то особо было нечего. Училась в каком-то институте, а на жизнь зарабатывала тем, что иногда играла на гитаре в ночных клубах. Мать вышла замуж, родила ребенка и посвятила себя малышу. Она и до замужества делами дочери особо не интересовалась, а после появления бэби, кажется, совсем забыла о ее существовании. Своего угла в Москве у девчонки толком не было: то у матери поживет, то у подруг, то у бойфрендов. А Самир мало того что хорош в койке, так еще и парень не бедный- вот у нее от всего этого голова и пошла кругом. Думала, что отхватила лакомый кусок и решила брать его приступом.
- А Самир?
- Ааааа,- Мурена состроила кислую мину,- Самир стал жертвой собственной глупости, трусости и жадности. Сначала прятался дней пять у меня и все жаловался. Я как узнала, что его подруга из себя представляет, так сразу же ему сказала- оплати девочке расходы, дай денег с собой и отправляй срочно в Москву. А он уперся мол, тур у нее полностью оплачен, и она так или иначе, но через две недели уедет. Проходит две недели и наша девочка заявляет, что остается, а этот идиот берет ее к себе на работу. Теперь она проходу ему не дает, он не может уволить, потому что все от нее без ума, а она от без ума от него. Вот так.
- Забавно...Хорошо, а что она вообще из себя представляет?
- Да ничего особенного. Смазливая такая блондинка, на вид года двадцать два двадцать четыре. Что еще? Девочка замкнутая, сложно понять что у нее на уме, хорошо говорит на английском и учит арабский. Все надеется, что Самир одумается и будет с ней жить. Он, похоже, время от времени спит с ней, но делает это или по инерции или когда клева нет, а она льет слезы по несчастной любви. Хотя мне кажется, что дело тут не сколько в несчастной любви, сколько в деньгах, на которые малышка имеет виды. Что касается работы...не знаю, Берти мне сложно судить, ты же знаешь как я "люблю" работать.
В то первое Лилино плаванье на "Арабелле" присутствие на судне Бертрана стало для нее сущим наказанием. Она и представить себе не могла, что этот самовлюбленный неврастеник до встречи с ней имел репутацию уравновешенного и подчеркнуто галантного кавалера. Ей было невдомек, что причиной столь резкой и странной перемены в характере француза была она сама и поэтому всячески избегала встреч с ним. Бертран, напротив, лез на рожон и провоцировал конфликты: чтобы Лиля не делала его все раздражало, не нравилось и приводило в ярость. Больше всего Бертрана бесил то факт, что стоило указать Лиле на какой- либо недостаток как откуда ни возьмись возникал Гийом и заступался за свою новую помощницу. Бертрану ничего не оставалось, как вымещать оставшуюся часть своих негативных эмоций на команде корабля или обслуге, чему однажды стал свидетелем Ричард
- Ты что себе позволяешь? Как ты смеешь себя так вести? Я тебя не узнаю, - без всяких предисловий начал Ричард, затащив приятеля в каюту
- Я тебе не мальчишка, чтобы ты мне делал замечания! Я сам знаю как себя вести!- огрызнулся Бертран
- Ты забываешься! С девками будешь себя так вести, да со своей командой, если совсем ума нет, а сейчас ты на корабле Гийома и будь так любезен или возьми себя в руки или забирай свою группу и уходи отсюда на "Принцессу"
Слова Ричарда, казалось, возымели действие. Бертран сел, стиснул зубы и, опустив голову, тяжело засопел
- Ты думаешь я не вижу, что она тебе понравилась? Ну неужели ты считаешь что единственный способ привлечь внимание женщины к своей персоне это унизить ее? Ты привык общаться с определенными дамами, а теперь тебе приглянулась нормальная девушка и вместо того чтобы понравится ей, ты делаешь все, чтобы вызвать к себе отвращение. Ты что считаешь, чем больше ты ее запугаешь, тем быстрее ее получишь?
- Нормальная?!, - встрепенулся Бертран,- Ты говоришь, что она нормальная?! Да ты знаешь кто она?! Да я все про нее узнал- она подстилка Самира, она приехала сюда...
- Берти,- перебил его Ричард,- Мне нет дела с кем она спит на суше, мне важно, чтобы она справлялась со своими обязанностями на этом корабле. И пусть она хоть всех здесь перетрахает- главное чтобы это не отразилось на ее работе. А вот до чего мне есть дело, так это до тебя, который положил глаз на молоденькую девочку и теперь бесится из- за этого, а так же ревнует к ней собственного брата.
- Да он смешон, вьется за ней....
- Ты не менее смешон: сколько тебя знаю никогда не видел чтобы какая- ни будь женщина произвела на тебя такое впечатление как это сделала Лили, но это еще не повод чтобы портить из- за нее со всеми отношения. Бертран, извинись перед командой Гийома и перестань цепляться к Лиле- она не подстилка. И вообще, неужели ты думаешь, что я настолько выжил из ума, чтобы взять шлюху на корабль?
То, что Бертран услышал от Ричарда было той правдой, в которой он сам до последнего момента боялся себе признаться. После рассказа Мурены он ожидал увидеть хищную блондинку с колючим взглядом и почему- то острыми коленками, но вид голубоглазого ангелоподобного создания с пухлым, почти младенческим ртом, словно обухом ударил его по голове. Да, похоже, он действительно как дурак влюбился в эту русскую с первого взгляда. В его- то годы! И не в кого ни будь более подходящего ему по возрасту, а в девчонку, годную ему в дочери и к тому- же влюбленную в какого- то араба. Бертрану было обидно за то, что Самиром, а не им, были заняты ее мысли, что ветреный Гийом был его моложе и привлекательней, что Лиля не встретилась ему раньше. Хотя...она же тогда была совсем ребенком. Бертран подошел к зеркалу, висевшему у него в каюте и стал внимательно себя рассматривать: седина, сделавшая его когда- то темно- русые волосы почти пепельными; морщины, испещрившие лицо причудливым узором, опускающиеся уголки губ, предательский второй подбородок, дряблеющая кожа на шее и животе, проявившегося, несмотря на ежедневные тренировки. Операцию что ли пластическую сделать?
Забота о своем теле и внешности уже давно превратились у Бертрана в патологическую манию. Начиналось все с визитов в косметический салон, ради которых он втайне от всех ездил в Каир, потом пришел черед инъекций против морщин и, в конце концов, хирургов- косметологов, изменивших Бертрану форму ушей и носа, что стало причиной злобных шуток в его адрес со стороны брата. Теперь ради того чтобы понравится молоденькой девушке Берти раздумывал а насколько велики его шансы понравится Лиле если вдруг он предстанет пред ней с изрядно отреставрированным фасадом. А стоит ли она вообще того чтобы идти на такие жервы? А может покурить травки, успокоится и все само собой встанет на свои места? Бертран знал, что у брата всегда есть в заначке немного марихуаны и поспешил в каюту к Гийому. Главное чтобы Ричард не унюхал.
****
"Арабелла" стояла на якоре, лениво покачиваясь на бирюзовых волнах. Со стороны казалось, что ее обитатели покинули корабль, но это было обыкновенное послеобеденное состояние судна, когда постояльцы после приема пищи разбредались кто куда. Аппетита у Ричарда не было- сказывалась нарастающая головная боль, которая в последнее время все чаще и чаще его посещала и он, дабы избавить себя от неприятного ощущения, решил обследовать пещеру неподалеку от места их стоянки. Подходя к баллонам Рич убедился, что не ему одному не сидится без дела: Гийом и его новая помощница уже стояли на палубе с баллонами за плечами.
- Я решил показать Лиле риф,- как- то неуверенно сказал Гийом по английски,- сертификата у нее нет, но она ведь у Самира ныряла, пусть теперь у нас поплавает
Ричард только кивнул, поправил очки и мимолетно бросил взгляд на показания Лилиного манометра- стрелка лежала на нуле
- Дай-ка я тебе, милая, баллон открою, а то Самиру возвращать будет некого,- с улыбкой ответил Рич,- Ну-ка, сколько там у тебя? Сто девяносто? Ну, порядок.
- Я бы и сам открыл,- вмешался Гийом, но Ричард его перебил
- Я надеюсь вы не обедали?
Стоило ему только погрузиться в воду, как головной боли и след простыл. Полгода назад он ездил на обследование в Англию, но врачи ничего не обнаружили- он же им не говорил, что в таком преклонном возрасте занимается совсем не подходящим его годам занятием. Годы, однако, брали свое: иногда ночью прихватывало сердце, не часто, но прихватывало, вечное состояние холода- проблема всех "долгоиграющих" аквалангистов становилась все более насущной, равно как и хрустящие суставы, а тут еще и голова, но жить без моря Рич не мог. Пещера, которую он решил обследовать, не представляла ничего особенного, зато эрг, расположенный чуть поодаль был стоящей находкой. Складывалось впечатление, что над созданием этого эрга трудился искусный резчик по словной кости: изящные внутренние полости плавно переходили одна в другую, не нарушая при этом монолитности рифа, что открывало взору любопытного пловца все новые и новые зарисовки из жизни обитателей подводного дома. Стайка антиасов, обволакивающих эрг оранжевой шалью, то перемешивалась в танце с малиновыми сородичами, ничуть не заботясь о нарушении цветовой гаммы, то снова собиралась в золотую паутину; группа рыб- бабочек у подножья синхронно подрагивала на невидимых нитях будто марионетки; миниатюрные фиолетовые хромисы с желтыми хвостиками пронизывали эрг насквозь носясь на бешеной скорости, как челночки в ткацком станке; крупная черная мурена чуть ли не урча от счастья, с удовольствием разевала широкую пасть, позволяя мелким бычкам чистить ее острые зубы. Но самым захватывающим зрелищем оказалась совсем не мурена, а стайка серебряных рыбешек, собравшаяся в шар, и ритмично пульсирующих в центральной полости монолита. "Сердце,- подумал Ричард,- Сердце рифа".
Ричард сел на дно, оперся на баллон и, задержав дыхание, любовался как солнечные лучи, пробивая толщу воды, сначала рассеивались в ней, а потом ниспадали волосами неземной красавицы на кишащий жизнью риф. Серебряное сердце продолжало биться, но внимание Рича было уже приковано к паре молодых попугайчиков появившихся на рифе, словно актеры на сцене. В этом подводном спектакле юным рыбам отводилась, вероятно, роль Ромео и Джульетты, поскольку как только влюбленные спрятались за выступающую нишу коралла, образующую подобие тени, то мгновенно начали целоваться. Одиночество Ричарда прервал пловец появившийся неизвестно откуда и теперь грациозно спускающийся на дно. Кроме него под водой в этот час находились только Гийом и Лиля, но Гийома Рич узнал бы из тысячи дайверов, а Лиля...по идее человек без подготовки так двигаться не может: движения ног на манер лягушки, согнутые в локтях и сложенные перед собой руки, небольшое количество выдыхаемых пузырьков. Нет, действительно это была Лиля, поскольку через секунды три из- за эрга появился Гийом. Девушка достаточно быстро приближалась к Ричарду жестами спрашивая все ли у него нормально- и тут до него дошло, что причиной ее появления здесь была его неподвижность. Рич рассмеялся, выдав из регулятора фейерверк плоских искрящихся жемчугом пузырьков, и начал подниматься навстречу помощнице Гийома.
- Извините меня пожалуйста, но мне показалось, что вам плохо,- было первое, что произнесла Лиля на поверхности
- Ничего, все нормально,- ответил польщенный вниманием Ричард,- кто учил тебя нырять?
Лиля смутилась
- Никто,- ей казалось, что англичанин сейчас начнет ее стыдить за поведение под водой,- я в прошлом году попробовала и мне понравилось.
- Сколько погружений?- продолжал Ричард свой допрос уже на борту
- Немного, около пятнадцати. Может чуть больше
- Почему ты работаешь ногами как лягушка?
- Мне так удобнее
- А воздуха сколько осталось?
- Сто,- ответила девушка, взглянув на манометр
- Сколько???- удивленный Рич, надев очки уставился на манометр- они плавали час, а у нее воздуха еще минут на сорок и это при том, что у девочки нет никакой подготовки и практически отсутствует опыт.
- Ты что, под водой не дышишь?
- Нет дышу,- смутилась Лиля, просто я сначала делаю выдох, а потом вдох. Что- то не так?
- Тааааак,- задумчиво протянул Ричард,- Значит так...чтобы я этого больше не видел и не слышал, мне только трупов не хватало. После ночного дайва, как работу закончишь, зайди ко мне. Поговорим.
"О чем?"- подумала Лиля, но Гийом, выбравшийся из воды и стоявший чуть поодаль сразу дал ответ, стоило только Ричу удалился в каюту
- Лиля, ты же просто рождена для дайвинга! Мне говорили, что ты погружалась всего несколько раз, но ты плаваешь так, будто занималась этим минимум год! Только дыхание задерживать нельзя- это очень опасно.
- Мне приятно это слышать,- откликнулась удивленная Лиля,- ты первый кто мне сказал, что я хорошо плаваю. Самир ничего подобного не говорил...
- Я бы на месте Самира тоже ничего бы тебе не сказал- разве восточный мужчина может признать, что женщина лучше него? Оставайся у нас, пройдешь у Ричарда курс, будем вместе ходить в море
- А ты думаешь Ричард меня возьмет?
- А зачем, ты думаешь, он тебя сегодня вечером к себе позвал?
- Но у меня нет денег
- Думаю, если Рич позвал, то вопрос с деньгами уже дело решенное. Эй, Бертран,- крикнул он появившемуся на верхней палубе брату, и перешел на родной язык,- я тут плавал с Лилей, она....
Бертран не слышал то, что кричал ему снизу Гийом. Наркотик оказал не расслабляющее, а скорее угнетающее воздействие- Берти переводил взгляд с Лили на брата и был готов утопить их обоих.
***
Весть о том, что Ричард собирается учить Лилю за свой счет и считает, что из этой девушки получится отличный мастер, вела Самира в ступор. Это из Лили-то! Да от нее неизвестно чего можно ожидать, а он из нее дайв- мастера собирается делать, но Ричард придерживался иного мнения. Особой причины препятствовать Лилиному обучению у Самира не было- он же давно хотел от избавится от надоевшей поклонницы, но тут в нем заговорила коммерческая жилка. Если из Лильки действительно получится хороший дайвер, причем не за его, Самира, счет, то ее надо оставлять в "Марлине" всеми правдами и неправдами, поскольку до тех пор, пока девчонка к нему неравнодушна, она будет работать за гроши лишь бы быть рядом с любимым. С другой стороны, это уже Лиле решать остается она с Самиром или уйдет в "Жемчужину"- там-то заведомо платить ей будут лучше, значит надо ей предложить зарплату больше, чем она имеет сейчас, но меньше чем она сможет получать у Ричарда, а в качестве компенсации предложить ей сделать рабочую визу. Рабочая виза Самиру ничего стоить не будет- муж сестры не последний человек в министерстве по туризму и к тому- же имеет неоплаченный должок перед шурином- вот пусть и займется теперь его "оплатой". Казалось- бы все складывается в выгодном для Самира направлении не проснись в нем ущемленное самолюбие и профессиональная ревность- Ричард, якобы разглядев в Лиле талант выставил, таким образом бывшего ученика в не лучшем свете- рядом с ним работает одаренная личность, а он этого в упор не видит.
Отложив свидание с очередной пассией в пользу разговора с Лилей, и даже купив по такому случаю цветы, Самир стоял в дверях ее квартиры с натянутой улыбкой и из последних сил выжимал из себя подобие страсти