Над городом уже сгущались сумерки. Оранжевые лучи света дотлевали на лавочках, на детских качелях и на сонных лицах жителей спального района Москвы. Иссохшие от жары листья деревьев мерно шумели, перешептываясь с кустами роз и сирени, чьи цветы никогда не воскреснут из сухой земли. Под крышами домов бушевал неподчиненный даже небесам ветер. Он сбрасывал с крыш то фантики, то мелкий щебень. А тем временем солнце исчезало из окон квартир, оно с грустью забирало с комодов и шкафов свои длинные теплые лучи. А сама звезда с каждой секундной погружалась в московскую землю, и лишь спустя ночь она вновь поднимется из холодного мира, сжигая неистовыми лучами мертвое царство ночи...
- Марина! - крикнул из спальни Олег, - Марина! Кирилл снова плачет, может у него что болит? Марина!
-Олег, сходи и посмотри, я ужин готовлю. Ты что даже этого сделать не можешь? - нервно спросила женщина.
Но плач ребенка не прекращался.
Марина не выдержала и, бросив кухонный нож в мойку, пошла в комнату сына. Проходя мимо комнаты, где сидел муж, она сиплым голосом спросила:
- Ты работу нашел? Я же газету свежую купила!
- Завтра! - нехотя ответил тот, - Гриша пообещал устроить меня на завод, а там уже и деньги появятся, Марина все будет, все... обещаю тебе, а сейчас не мешай, пожалуйста, матч, важный матч... Черт! Кривоногие... Вот видишь баба на корабле к беде, так что иди, а то Кирилл уже верно захлебнулся от собственных соплей, и чего ему надо? Мелкий же еще ничего мыслить не должен!
Марина вытерла рукавом слезы и, лишь покорно кивнув головой, прошла дальше по коридору. Казалось бы, ни одна уважающая себя женщина не вытерпит подобного отношения к себе, но уж слишком сильно она любила мужа, чтобы перечить его слову.
Слезы ее вечные спутники, каждый день она молит Бога только о том, чтобы скорее муж понял, что жить так, как живут они, не сможет ни одна живая душа. Ей кажется, что их совместная жизнь длится не двенадцать лет, а целых двадцать лет, двадцать лет, словно на каторжных работах. Каждый день внутренняя борьба с убеждениями и принципами, каждый день она желает уйти от непутевого мужа и каждый вечер она раскладывает упакованные днем вещи на полку из чемодана. Она не решается рассказать о событиях своей жизни ни семье, ни друзьям. "- А вдруг осмеют? Что я матери скажу? Она же предупреждала".
Она остановилась возле двери старшего сына. Вздохнув и убедившись в том, что слезы на ее лице бесследно исчезли, она постучала и вошла.
- Мам! Что на ужин? - не отрываясь от компьютера, спросил сын.
Мать подошла к нему и, положив теплые ладони на плечи, ответила:
- Курица и картошка! Ты салат будешь?
- Да, пожалуй! Глянь только, что наша Ника в Интернет выложила! - с улыбкой сказал он и обернулся, - Мам, ты чего такая? Снова он да?
Синие глаза юноши обратились на бледное лицо Марины. Она знала, что если расскажет темпераментному сыну о "завтраках", которыми кормит муж, то он снова побьет отца, когда тот напьется.
- Нет! Сына, нет! Лук резала, вот и глаза красные, что там с Никой! - сдержанно сказала женщина.
Прикрыв дверь сыновьей комнаты, она ее перекрестила и, вытерев подступившие слезы, вошла в детскую.
- Что Кирюшка плачешь? А? - любовно спросила она.
Большие зеленые заплаканные глаза смотрели на женщину с двояким желанием: и заплакать хочется, и широко улыбнуться, потому что мать пришла.
- Не плачь! Всем плохо, не надо!
Она гладила малолетнего сына по голове и, устремив утомленный взгляд на книги, что-то бормотала себе под нос.
- Марина! Горит твоя курица! - крикнул муж.
Она подскочила и побежала на кухню.
Вынув подгоревшую курицу из духовки, она позвала всех к ужину.
- Очень вкусно! Хотя надо было следить за ней! - с улыбкой сказал муж.
Женщина сидела, опустив глаза.
- Да! Ты абсолютно прав! - монотонно ответила она.
Ночью, когда в квартире царствовала звенящая тишина, Марина вышла на балкон. Облокотившись о перила, она нервно закурила. Никотиновый дым сливался с прохладной августовской ночью, а сознание женщины разрывалось от одной лишь мысли:
"- Что мне делать?"
Бросив сигарету вниз, она "проглотила" никотин, позволив яду раствориться в легких и, похлопав себя по щекам, снова вошла в кухню.
Свет от настольной лампы в комнате сына освещал коридор до ее спальни, в которой видел шестой сон ее любимый муж.
Она, шаркая молодыми ногами по холодному полу, заглянула в комнату сына, тот уснул за книгой.
Мать бережно, стараясь не разбудить сына, взяла книгу и положила ее на стол. Возле компьютера лежала аккуратно свернутая бумажка. Женщина выключила лампу и вышла из комнаты. В квартире вновь тишина.
Налив в бокал белого вина, она развернула взятую из комнаты сына бумажку. Марина бегло прочитала короткое послание и, сделав первый глоток, шепотом повторила написанные слова:
"Господи, прошу Тебя! Пусть моя мама так не мучится, я желаю ей лишь добра. Отбери у нее жизнь, она и так страдает с девяти лет. Бабушку похоронила, дедушку, сестру и моего младшего брата Ромку. Верь мне, она настрадалась! Дай ей хоть на том свете отдохнуть. Отец ее рано или поздно загонит туда. Так пусть уж без мук!"