Аннотация: Седьмой. Жанр: постап, магреализм. Цитата: Он замкнут в том невообразимом времени, какого не знает грамматика: настоящем воображаемом. (с) Джон Фаулз, "Куколка".
Омут
"Когда-нибудь всё - абсолютно всё - изменится. Рухнет", - Найт - крошка Джонни для старшей сестры и Джонатан Найтингейл для остальных - знал это всегда, с самого первого своего вдоха, жадного и ненадёжного, как ранние мартовские всходы травы. Знал - и готовился.
Но оказался не готов.
Когда это "всё" наконец развалилось, он остался жив. На счастье, к своему удивлению и по глупому недоразумению. Найт не знал, почему и как продолжал дышать. Не интересовался, что произошло со столь хрупким, невообразимо шатким миром вокруг, кто перерезал последнюю ниточку, удерживающую всеобъемлющее и туманное "всё" над бездной. Он стал его частью, растворился в голодной зелёной паутине, день за днём беспощадно разрывающую плоть и кости городов, пожирающую саму идею цивилизации. В муках погибали дороги под стоптанными сапогами Джонатана. Заживо гнили холодные пустые дома, с ненавистью обречённых глядящие в спину человека разбитыми окнами. Уши горожанина разрывались от надменной первозданной тишины, а ночью забытая тьма, мстительно хохоча неясытью, выжигала его глаза. В подвалах скреблись гигантские крысы, а на улицах воевали обезумевшие от свободы и голода коты.
Это было предсказуемо.
Найт сбежал из душного мёртвого города уже через пару недель скитаний. От тощих псов с дикими, злыми глазами. От кажущихся, разъедающих мозг призрачных взглядов многоэтажек. От тошнотворной вони человеческого жилья. В конце концов, он готовился к этому побегу целую жизнь.
Это было правильно.
Он научился дышать заново. И без памяти влюбился в осенний дождь.
Рядом с его сторожкой змеились рельсы, жарко блестящие под знойным августовским солнцем. Иногда в покосившуюся дверь стучались другие выжившие. Найт, настороженно сжимая уже давным-давно разряженное оружие, впускал путников и зачарованно слушал их истории, одинаковые, но всегда особенные. Они всегда уходили на следующее утро или через месяцы. Иногда звали с собой, рассказывали про ещё живые поселения. Джонатан лишь усмехался в ответ и рассеянно пожимал плечами. "Разве не люди - причина всего, что есть вокруг?" - говорил он. И гости разочарованно уходили. А Найт продолжал жить. Мир умер, а он жил.
Но стоило ему смириться с незыблемым течением дней, как оказалось, что его собственный мир ещё даже не начал падать.
Выщербленное песком и ветрами дерево хижины блекло, рассыпалось в пыль. Расходились, словно швы на старых заплатках, железнодорожные пути. Стремительно испарялись такие надёжные воды его омута. Из клубка проводов, оборванных во время одной из тех ужасающих гроз, когда день мгновенно становится ночью, в последний раз рванулся ветер, и когда его вой стих в непроглядной глубине опускающегося тумана, дверь чулана, сплошь заваленного рухлядью и тряпьём, бесшумно - и так громко! - распахнулась.
В неясном свете, косыми лучами вырывающимся из коридора, пыльные половицы с робкими ростками неизвестно как оказавшегося и лишь чудом да ленью хозяев выжившего в доме растения уже не казались ни далёкими звериными тропами, ни обугленной землёй, несмотря на катаклизмы и болезни мира продолжающей упрямо дышать. Просто неубранный пол. Джон недовольно нахмурился и перевёл взгляд на стоявшую в дверном проёме сестру.
-Хочешь, расскажу историю?..
Сестра скользнула к нему, захлопнув проклятую дверь, отсекая их от всё ещё умирающего мира. Растянулась рядом и закрыла глаза, с головой ныряя в омут тихих слов.
-Когда-нибудь всё - абсолютно всё - изменится...