ЗЕМНОЕ  ПРИНОШЕНИЕ

О Гёте, отче наш, иже еси в надзвездьи,
среди Престолов и Властей сидящий,
сквозь вечный сон следишь ты, зорко бдящий
очами в росчерках струящегося света,
когда Отец тебе дарует отпущенье:
тогда, поправ Закон, из окруженья
ты вырвешься кометою мятежной,
покинешь надоевший хор блаженных
и спустишься на пик вершины снежной,
как вольный альбатрос в морскую пену. 

О Многопомнящий, твой путь пересекает
густая сеть всечеловеческих скитаний,
и ум твой неустанно воскрешает
живительный огонь именований:
Земля, Деметра, Гея и Пракрити.
Вернувшись к книге, некогда закрытой,
ты сам, почти уже утратив память сердца,
оплачешь то дитя, почти младенца,
что млеко матери и мёд лесной вкушало,
искало суть в моллюсках и металлах. 

Ты нас найдешь под этим солнцем бледным,
где тусклы Орион и Андромеда:
мы жмемся под твоим могучим кедром,
подобно стаду загнанных оленей
или бизонов в панике предсмертной.

Как ты прозрел в насмешливом виденьи,
мы - племя с ликом, искаженным ложью,
мы - род, помешанный на разночтеньи,
на "да" и "нет", игре единств и тождеств,
Но и во Лжи мы все-таки тревожим 
останки слов твоих, ища в них утешенья.

Мы всё еще живем под сводом грота,
где зелен свет и все предметы мнимы,
и маски размножаются бескровно,
и в монстров разрастаются полипы.
Доселе в сальных крылышках вампиров
и в медленном дыхании совином	
таится ночь, алкающая гимнов,
чтоб скрыть свою химерную личину.

Поди-ка, различи свое потомство
в безумстве Эвменид или Корделий.
Жизнь в полумраке порождает сходство,
а чистки солью мы не претерпели.
И если, Демиург, продолжишь ход свой,
то обнаружишь под квадратным камнем
флакон, где адская сгустилась горечь,
добытая полнощным волхвованьем. 

Но в этот день в честь твоего явленья
колеблются воздушные завесы,
наполненные свежим дуновеньем.
Рекою сил своих, подобно богу,
ты вздумал напоить земные веси,
и тщетные пресечь поползновенья,
и усмирить мятущихся тревогу.
И тайным знаком в воздухе витает
немой кивок - ответ на здешний ропот:
пусть плоти мир тобою не колышим,
но любящие губы тонкий шепот -
подобный свисту ветра - издают:
он еле слышен.




--

RECADO TERRESTE

Padre Goethe, que está sobre los cielos,
entre los Tronos y Domiaciones
y duermes y vigilas con los ojos
por la cascada de tu luz rasgados:
si te liberta el abrazo del Padre,
rompe la Ley y el cerco del Arcángel,
y aunque te den como piedra de escandálo,
abandona los coros de tu gozo,
bajando en ventisqueros derretido
o albatrós libre que llega devuelto.

Parece que te cruza, el Memorioso,
la vieja red de todas uestras rutas
y que te acuden nombres sumergidos
para envolverte en su malla de fuego:
Tierra, Deméter, y Gea y Pracriti.
Tal vez tú nos recuerdes como a fábula
y, con el llanto de los trascordados,
llores recuperando al niño tierno
que mamó leches, chupó miel silvestre,
y quebró conchas y aprendió metales.

Tú nos has visto en horas de sol lacio
y el Orión y la Andrómeda disueltos
arruncarnos bajo tu cedro,
parecidos a renos atrapados
o a bisones cogidos del espanto.

Somos, como en tu burla visionaria,
la gente de la boca retorcida
por lengua bífida, la casta ebria
de "sí" y el "no", la unidad y el divorcio,
aun con el Fraudulento mascullando
miembros tiznados de palabras tuyas.

Todavía vivimos en la gruta
la luz verde sesgada de dolo,
donde la Larva procrea sin sangre
y funden en Madrépora los pólipos. 
Y hay todavía en grasas de murciélago
y en plumones morosos de lechuzas,
una noche que quiere eternizarse
para mascar su betún de tiniebla.

Procura distinguir tu prole lívida
medio Cordelia loca y medio Euménide.
Todo hallarás igual en esta gruta
nunca lavada de salmuera acérrima.
Y vas a hallar, Demiurgo, cuando marches,
bajo cubo de piedra, la bujeta
donde unos prueban mostaza de infierno
en bizca operación de medianoche.

Pero será por gracia de este día
que en el percal de los aires se hace
paro de viento, quiebro de marea.
Como que quieres permear la Tierra,
sajada en res, con tu río de vida,
y desalteras al calenturiento
y echas señales al apercibido.
Y vuela el aire un guiño de respuesta
un sí-es no-es de albricias, un vilano,
y no hay en lo que llega a nuestra carne
tacto ni sacudida que conturben,
sino un siseo de labio amoroso
más delgado que silbo: apenas habla.