Кириллина Лариса Валентиновна : другие произведения.

Феодосия

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Поэма в 12 эскизах


   Феодосия
  
   1.
  
   Я хотела бы жить в южном городе,
   где по стенам ползёт виноград,
   и лиловые тени на золоте
   как драконова шкура горят,
   охраняя житьё, потаённое
   от чужих праздноищущих глаз:
   за оградою - дворик с балконами,
   полный радостей, но - не для нас...
  
   Поселиться б на тихой улице,
   что спускается наискосок,
   и под грузом веков сутулится,
   силясь выискать свой исток
   у руин генуэзской крепости
   или тех заскорузлых камней,
   что застыли в косной надменности
   возле входа в местный музей.
  
   Пропитаться бы солью весёлою
   влажных зим и пылающих лет,
   буйством волн, что грызутся с молами,
   обнажая ржавый скелет
   человеческих тщетных помыслов -
   удержать стихию в узде
   ради собственных жалких промыслов
   и на суше, и на воде...
  
   2.
  
   Жизнь скудельная и бесшабашная,
   теснота переулков - и ширь
   морская, лазурью крашенная,
   когда царствует знойный штиль;
   монастырь, медресе,
   малохольные морячки
   в припортовых кафе,
   жизнь несуетная и раздольная,
   не расчерченная по графе -
  
   время тут то звенит колокольцами,
   как безумец, что глуп, да хитёр,
   то, как змей, завивается кольцами,
   образуя престранный узор
   (да, тот самый, лиловый на золоте)
   из откуда-то выплывших встреч
   в зазеркалье, однажды расколотом
   по капризу далёких предтеч...
  
   3.
  
   Боги, храмы которых разрушены,
   лишь с избранниками говорят,
   различая меж многими душами
   только те, что незримое зрят.
   Я читаю по складкам ступенчатым
   план погибших в огне пропилей
   где, забыты, но неразвенчанны,
   бродят тени боспорских царей -
  
   здесь, на этом холме, меж бурьянами,
   красовался когда-то дворец,
   христианами и мусульманами
   раскуроченный наконец,
   ибо мрамор - да будет ведомо -
   тот же уголь, лишь побелей,
   и горит себе до победного
   в чёрных чревах чужих печей.
  
   4.
  
   Но атланты с кариатидами
   длят языческий маскарад,
   и стоят себе с важными видами,
   подпирая нехитрый фасад
   человеческого обиталища
   из приморского известняка:
   чуть побольше ракушки - пристанище,
   а сработано на века.
  
   Рядом - с треснувшими колоннами
   двухэтажный особнячок;
   переполненный птичьими звонами
   покосившийся чердачок -
   там приют воробьёв да ласточек,
   поднимающих переполох,
   когда кошка в бархатных тапочках
   подкрадётся как тихий рок, -
  
   а внизу, на клумбе из дёрна,
   ждёт добычу облезлый Эрот
   или, может, горнист без горна -
   кто их, шалых, теперь разберёт...
   Воздух полон беспечной истомой,
   и не надобно воли богов,
   чтобы каждый из жителей дома
   чуял ритмы сафических строф.
  
   5.
  
   Город кажется декорацией
   для игры в нездешнюю жизнь,
   где весною цветут акации,
   и сливаются даль и близь
   в лепестково-лиственном крошеве,
   в звонкой зелени вод и крон,
   в горизонтах, холмами скошенных
   и ушедших за небосклон -
  
   вроде той кособокой улочки,
   что, как бусины, нижет века,
   соблазняя ленцой прогулочной
   одинокого ходока,
   и уводит его в безвременье,
   за поросший полынью мыс:
   там торчит лишь маяк на темени,
   а тропа срывается вниз -
  
   к чайкам, рыжим камням
   да остовам ржавых лодок
   средь бирюзы
   мелкой бухточки полуострова, -
   острого, как хребет козы,
   на иссохших колючках вскормленной,
   от которых вкус молока
   пахнет сизой тоскою горною,
   не до горечи - так, слегка...
  
   6.
  
   Феодосия. Богом данная,
   ни за что, ни зачем - просто так,
   всеми чаемая и желанная,
   трепетавшая в стольких руках,
   стольких деспотов перевидавшая
   на трехтысячелетнем веку,
   от всего на свете уставшая,
   и прилегшая на берегу,
  
   дабы море раны зализывало
   вещий заговор сотворя,
   и ничья бы душа не вызнала,
   как смарагды обид горят,
   в подземельных кавернах спрятанные
   и утопленные на дне...
   Пусть поругана, но незапятнана,
   древнеюная, в полусне
  
   ты вполглаза следишь, негневливая,
   за проделками злых детей,
   за приливами и отливами
   войн и волн, судеб и страстей,
   - кто сумеет с тобою справиться,
   после стольких твоих веков?
   Сфинкс: чудовище и красавица.
   Феодосия, дар богов.
  
   7.
  
   В благовонных аллеях парковых
   бродит праздный нарядный люд.
   Гулким голосом горлиц ласковых
   тополя и платаны поют.
   Отвечают им трубными стонами
   вдрызг разбитые поезда,
   что всё лето везут вагонами
   чуть не целые города
   ошалевших от стужи северной,
   пропитавшихся желчью дней,
   спорыньёю тоски усеянных
   душ и тел,
   лишенных лучей
   жаркой радости неба южного,
   птичьих посвистов,
   день деньской
   утешающих боль недужного:
   пока дышишь - живи и пой...
  
   8.
  
   Я хотела бы жить в этом городе,
   только нет его на земле.
   Он мне грезится в сонном мороке
   тихой гаванью для кораблей
   всех столетий - от таврских лодочек
   до галер, пароходов и яхт,
   этих хрупких как хруст коробочек,
   украшающих здешний ландшафт,
  
   но при первом же гневном рокоте
   Посейдона - спешащих в порт
   или гибнущих в пенном клёкоте,
   завалившись грузно на борт...
   Не спасёт ни собрат отчаянный,
   ни маяк, ослепший во тьме,
   ни - вдали - фонари причальные,
   словно бусинки на тесьме.
  
   Зимним бурям - к чему противиться,
   искушая злопамятных Мойр?
   Пусть пути сколь угодно извилисты,
   всё равно приведут домой:
   в гавань, что в материнских объятиях
   упокоит сон кораблей.
   Только тщетно ты будешь искать ее,
   ибо нет ее на земле...
  
  
   9.
  
   Сухоглинная и песчаная,
   в тёмных пятнах солёных болот,
   почва странно благоуханная,
   хоть ни мирт, ни лавр не растёт
   в киммерийских степях засушливых,
   грудь открывших семи ветрам,
   - тут не скрыться от вездесущего
   солнца, режущего пополам
  
   горизонт на лазурь и золото,
   злачный дол и густой эфир,
   так, что мнится: земля расколота
   на нездешний и здешний мир.
   И в каком из них - боги ведают -
   обрести себя нам дано? -
   Под песками, на влагу бедными,
   но хранящими днесь зерно,
  
   бережливым скифом прикопанное
   в толстом пифосе средь равнин,
   или в море, где взвесь придонная
   красит амфоры в зелень тин,
   или даже в сухом, сапфировом,
   нестерпимом сияньи дня?
   Я все три этих мира открыла бы,
   только нет ключа у меня...
  
   10.
  
   В грузном, грязном и грозном городе
   жить безрадостно и темно.
   Как жемчужины меркнут в коробе,
   как теряет букет вино,
   оказавшись запертым в пластике,
   так и сердце, внушив себе,
   что нелепо алкать фантастики,
   глохнет, сдавшись своей судьбе,
  
   но внезапно толчками жаркими
   гонит кровь по аортам вскачь,
   когда вдруг под чужими арками
   всколыхнётся, как в гроте, плач
   полонянки, в неволю проданной,
   увезённой за сто земель,
   и в тоске о потерянной родине
   превратившейся в виолончель -
  
   и ныряющей по-русалочьи
   в тот солёный аквамарин,
   где беспечно играют в салочки
   ноты, выплывшие из глубин -
   в их барочном многоголосии
   все века видны на просвет
   что в Венеции, что в Федосии
   (тоже город, которого нет)...
  
   Если слиться, как с морем, с музыкой,
   то уверуешь, будто там,
   за углом той улочки узкой -
   млечно светится мраморный храм,
   а за храмом - поющая бездна
   и крылатый хор кораблей,
   чьи названья читать бесполезно:
   слёзы хлынут из жадных очей...
  
   11.
  
   Лирным остовом черепаховым
   купол вечности распростёрт,
   облюбован вещими птахами
   и перстами аэда стёрт.
   Сколько песен внутри гнездилось,
   не упомнишь и не сочтёшь,
   легкодумная легкокрылость
   разлетелась - а ты живёшь
  
   в Диогеновом обиталище
   на неведомом берегу,
   созерцая царей ристалища
   и разыгрывая брюзгу,
   или циника, или стоика, -
   только б снова не ладить струн
   лиры, тещащей лишь историка
   диких нравов и древних рун.
  
   12.
  
   Невесомо твое имущество,
   что всегда и везде с тобой,
   в землю вкопанное могущество,
   клад, что в пене сокрыт морской,
   обреченная на молчание
   мусикия семи стихий,
   бесконечный канон прощания,
   от которого лишь стихи
  
   уцелели, как серебристые
   кости странного существа,
   издающие звуки чистые,
   словно сущность ещё жива:
   в жерновах веков не размолота,
   она ждёт касанья перстов,
   что соткут - лиловым по золоту -
   мимолётный узор из слов.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  

7

  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"