Заказала чашку латте. Был вечер, я сидела в кафе одна и грустила. Как бы хотелось иметь сына! Муж говорит, нам достаточно двух дочерей, говорит, нет лишней комнаты для ещё одного ребёнка, не хватит времени на воспитание малыша. А мне всё равно очень-очень хочется родить мальчика... Официантка принесла заказ. Я сделала глоток, что-то мелкое, гладкое, твёрдое попалось в молочной пене. Кофейное зернышко. Крошечная вытянутая полусфера с извилистой ложбинкой посредине. Я спрятала зёрнышко в карман. И всё думала о сыне.
Ночью мне не спалось. Кофейный напиток в полдесятого вечера сну не союзник. Я представляла себя беременной. В полудрёме чувствовала пульсацию крови в жилах, ощущала, как наполняется тяжестью тело, как разбухает живот, как растёт в нём новая жизнь. Снилось, что я стала так тяжела, что не могла лежать на кровати - поднялась и прислонилась к стене, отпечатав на ней туловище как ствол и руки как ветви.
Утром проснулась и ощутила лёгкость. Словно часть веса ушла куда-то. И верно: я стала немного изящней. На стене выпуклым неровным столбом коричневел ствол дерева. Ветви вросли в потолок, и листья свешивались, переплетаясь с рожками люстры. Я наблюдала за деревом. Оно росло и росло. Ствол становился шире, темнее. Девять часов прошло, кора с треском разошлась. Из дерева вышел высокий, стройный человек. Был он лицом похож на меня, и глазами был в меня, такие же каштановые волосы, но кожа тёмная-тёмная. Цвета кофейных зёрен. Он взял себе вещи из шкафа, оделся, а потом сказал мне: "Мать, у меня есть день. Что мне сделать для тебя?" Я ответила: "Сделай что-нибудь прекрасное". Он взял краски с моего стола и стал рисовать на стене. На той, что была напротив дерева. Он рисовал волны, и они переливались, струились у него под рукой. Он рисовал песок, и тот мелкой золотистой крошкой блестел на солнце. Он рисовал небо, и в небе летели быстрые птицы, борясь с потоками ветра. Он закончил картину, живую картину, от которой веяло солью и радостью. Взяв кору дерева, из которого вышел, он сплёл массивную раму. И сплёл так искусно, что ни одного зазора, ни одной выемки в ней не оказалось. Он сказал: "Мать, у меня есть час. Что мне сделать для тебя?" Я ответила: "Соверши подвиг". Он вышел на улицу. Люди спешили с работы. Шумный проспект, много машин. Он крикнул: "Кто хочет сразиться со мной?" Один пешеход шарахнулся в сторону. Я открыла окно и наблюдала. Сын снова крикнул: "Хочет ли кто-нибудь состязаться в беге?" Никто не ответил. Он не сдавался: "Может ли кто-то из вас спеть лучше, чем я?" И он запел. Люди вокруг останавливались и слушали. Деревья сбросили листья и снова покрылись почками. Пока он пел, из почек этих развернулись листья, выросли и пожелтели. Он кончил петь. Вокруг волновалась большая толпа. Столько людей, сколько вмещал тротуар. Он звал состязаться опять. Двое мужчин вышли из толпы, и мой сын победил обоих. Его просили ещё спеть. И он пел. Он пел так красиво, что мне захотелось летать. Но я ждала, что будет дальше. А дальше какая-то девушка попросила: "Я хочу от тебя ребёнка!" Он улыбнулся ей, и я почувствовала, как сердца женщин затрепетали. Другая, крупней и некрасивей, схватила его за руку: "Лучше идём со мной". Многие женщины стали протискиваться к нему, пытаясь ухватить, притянуть к себе. Он обернулся, ища меня глазами. Я помахала ему платком. "Мать! У меня есть минута..." "Сделай что-нибудь для себя!" - крикнула я в ответ. Но он рассмеялся. Он смеялся так громко, так звонко, что все, кто стоял рядом с ним, не могли быть серьёзными, злыми. Они тоже смеялись. Смеялись, пока он не рассыпался горкой душистых кофейных зёрен. Тогда люди набили зёрнами карманы и разбрелись по домам. А я прошла под шелестящей листьями люстрой. Прошла мимо картины (ветер всколыхнул мои волосы). Достала из кармана осенней куртки кофейное зёрнышко и проглотила его.
Пусть у меня будет ребёнок. И пусть он живёт долго. И будет похожим на мужа.