Гудки, длинные и равнодушные, эхом отдавались куда-то в глубины сознания. Неожиданно что-то щёлкнуло, и они прекратились. Сердце замерло на короткое, почти неощутимое мгновение. Из телефона донеслась сухая механическая трель. И - тишина.
Она отвела от уха мобильник и взглянула на дисплей. Яркое голубое небо, чуть тронутое безмятежно белыми хлопьями облаков, - картинка-заставка, показавшаяся сейчас великим издевательством. Тихий хлопок, и ни в чём не повинная серебристая "раскладушка" отправилась на дно сумочки.
Искрящиеся в лучах заходящего солнца струи фонтана взлетали ввысь, к бледной лазури настоящего неба, и с плеском опадали в круглый бассейн. Она задумчиво смотрела на мириады сверкающих брызг, на каменные чаши в форме трёх переплетённых лотосов, на бьющую из них пенистую воду. Взгляд скользнул по площади-многограннику, вымощенной светло-серой и кирпично-красной плиткой; по узким клумбам с оранжевыми и лимонными бархатцами; по старинным фигурным фонарям и маленьким жёлтым скамейкам, расположенным по периметру... И задержался на молодой обнимающейся парочке, сидевшей через четыре скамейки и, явно не замечая никого и ничего вокруг, страстно, беззаботно целовавшейся.
Она подавила тяжкий вздох и отвернулась к одной из дубовых аллей, лучами разбегающимися во все стороны от площади.
Сквозь мерный плеск фонтана доносилось негромкое пение птиц, такое чудесное в этот тёплый весенний вечер. Весна... вернее, самый конец весны, последний месяц, последние, стремительно догорающие дни...
Она отбросила с лица белокурый локон, подняла голубые глаза на пышные кроны дубов. Солнце позолотило их вершины, постепенно скрываясь за светло-зелёной листвой, в то время как с востока неумолимо подкрадывалась синева грядущих ночных сумерек.
Она полезла в стоящую на коленях сумочку, стала считать бьющие в ухо гудки. После восьмого прозвучала до боли знакомая трель. Сбросил опять!
Сколько же можно? Последние месяца два они виделись изредка, урывками, потому что он - занят, занят и снова занят. У него новая должность, и на работе один большой аврал, которому нет ни конца, ни края.
Если он хотя бы отвечал на её звонок, и им удавалось минут пять поговорить, она могла с полной уверенностью сказать, что день прожит не зря.
- Сегодня так не скажу, - пробормотала она, глядя на часы. Пора идти. Очевидно, этот вечер она проведёт, предоставленная самой себе. Впрочем, как и всегда.
А потом, когда повезёт дозвониться, будет слушать его извинения и честно делать хорошую мину при плохой игре. Нет-нет. Она всё понимала и не обижалась. Правда. Просто иногда - особенно такими ласковыми вечерами - ей становилось очень одиноко.
Сунув мобильник в сумочку, она встала и оглянулась на парочку. Казалось, те ни на миг не прерывали своего занятия. Счастливые. Она пошла прочь по одной из пустынных аллей, слушая, как за её спиной стихает шум фонтана.
Она уже почти добралась до родного дома, светло-серой невзрачной пятиэтажки, когда заметила на маленьком тупике стоянки хорошо знакомую чёрную "Ивву". Она пересекла стоянку, обогнула кусты цветущей белой и лиловой сирени и замерла. Возле её слегка обшарпанного подъезда стоял Он - высокий и черноволосый.