Киримов Эдуард Владимирович : другие произведения.

Что дороже жизни? книга 2 часть 3

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:


Оценка: 7.00*3  Ваша оценка:

  
   эдуард киримов
  
   ЧТО ДОРОЖЕ ЖИЗНИ?
  
  
   роман в двух книгах и четырёх частях
   (воспоминание об уникальной жизни и любви
   одного советского лётчика)
   к н и г а в т о р а я
  
  
  
   часть третья
  
  
   "З А П А Х В О З Д У Х А"
  
  
  
  Джизак - маленький городок в Самаркандской области Узбекистана никогда не стал бы областным центром, не родись там некогда выдающийся деятель Компартии этой республики, Шараф Рашидов.
  А вот Тимур Маев попал в Джизак, когда тому Шарафу было всего пять лет, и никто не предполагал, что городку, бывшему лишь районным центром, предназначено такое большое будущее.
  Тем не менее, в жизни Тимура, прожившего в нём всего два с лишним года, он оставил куда более глубокий след, чем даже Бахчисарай, который он считает городом своего отрочества. По аналогии с последним, учитывая тот возрастной период Тимура, в который обычно происходит созревание мужчины, Джизак вполне обоснованно можно назвать городом его юности. Ибо, именно здесь, он впервые в жизни познал по-настоящему глубокие чувства, именуемые любовью. Именно здесь, он встретил свою "вторую половину"...
   Во второй части романа, мы согласились считать, что судьба человека это - не только "нечто", написанное "на роду", но и изменения, привнесённые в это "нечто" в процессе самой жизни.
  Если так, то возникает вопрос: кто же так дотошно занимается этой писаниной, если в ней нужно предусмотреть все, все, все мелочи, сопутствующие нам повседневно?
  А ведь в серьёзных явлениях, мелочей-то не бывает! Ибо каждая "мелочь", может повернуть любой процесс на сто восемьдесят градусов, независимо от того, желаем мы того, или нет! А какой процесс может быть серьёзнее самой Жизни?..
  Ну,.. взять, хотя бы тот, казалось бы, "случайный" ветерок, перевернувший всю биографию Тимура! Ведь его тоже нужно было бы предвидеть в программе "На роду"! И, притом, ещё: и в реальной жизни "подсунуть" именно в тот момент, когда он откроет свой комсомольский билет, как раз, на той странице, где лежало его метрическое свидетельство!
  Да и ветерок должен дунуть не раньше и не позже этого момента. И произойти всё это должно именно на мостике через арык, который и должен был "поглотить" всю его предыдущую биографию.
  То, что изменениями в ней балуется "Госпожа-судьба", мы уже убедились, вспоминая вместе с нашим героем его детство и юность. И поняли, что в его случае, её сестричка - "Госпожа-удача" занималась кем угодно, только не им, позволив старшей измываться над ним, как только та хотела.
  Что касается младшей - "Госпожи-мечты" я уж и не говорю! Она честно служила ему, преподнося массу различных вариантов жизни. Только жаль! От неё ведь ничего не зависело!
  Ведь, чтобы мечты превратить в реальность, нужно было хотя бы небольшое внимание средней сестры и, пусть крохотное, но желание старшей!
   В таком случае, кто и для чего вложил в Тимура столько способностей и талантов (а, как покажет его дальнейшая жизнь оказывается, они не ограничивались только поэзией, живописью и пением), если по капризу той же "Судьбы", он ими не сможет воспользоваться?
  Прямо, парадокс какой-то!..
  Вот и теперь, забросив его к "чёрту на кулички" под названием "Джизак", "Госпожа-судьба" только показала ему "его вторую половину" и, не дав состояться "целому", разлучила их!..
  Ну, ладно, что касается Марины, всё, более-менее, понятно: "Госпожа-судьба" притащила Тимура из Бахчисарая в Джизак (а это, ох как не близко!), ради того, чтобы она встретилась с ним и полюбила его.
  Но, вот, в отношении Тимура, заставив его ответно полюбить её, и притом, на всю жизнь, она явно перестаралась!
  Остаётся вопрос: Зачем она всё это сделала?.. Ведь должна же была быть какая-то цель!
  Если они, действительно, "половины" друг друга, так почему бы ни соединить их?! А если не "половины", то для чего тогда затевалась вся эта канитель с тасканием его по разным там Европам и Азиям?
  Ведь сколько на земле таких людей, которые находят свои "половины" в своём же дворе, квартале, деревне или городе, где чаще всего и живут они, не выходя за пределы своего населённого пункта?..
  Есть же индивидуумы, которые родятся и живут в одной географической точке, в одной и той же социальной эпохе и в полном соответствии с её таблицей, на которой, как полагают, уже определены даты их рождения и смерти, то есть, продолжительность их жизни. Таких индивидуумов она, вероятно, не замечает. На её "шахматной доске" с бесконечным количеством клеток размещены миллиарды миллиардов фигурок, с которыми она любит играть. Вероятно, и Тимур Маев - одна из них!..
  Иначе, чем объяснить эту перекрученность и переверченность его биографии, как не одним из вариантов этой, довольно каверзной игры?
  Вот и выходит, что, вся эта сказка о "половинах" - просто чья-то выдумка, чтобы немного скрасить нашу скучную жизнь?
  Может быть, на самом деле, и нет никаких "половин"?..
  Но, если они, всё же, существуют, тогда, значит, не только Тимур, но и Марина, по прихоти этих "Госпож" лишившаяся своей "половины", всю свою жизнь, недовольная судьбой своей, будет вынуждена искать её!..
  Но, правда, возможен и другой вариант: например, мы просто ошибаемся, назвав её его "половиной", и тогда она, возможно, как раз и найдёт в будущем свою "настоящую половину"! А он - пусть ищет свою!..
  Только тогда остаётся всё тот же вопрос: зачем та "Судьба" тащила его сюда через годы, невзгоды и лишения?.. Неужели только в связи с войной, просто, спасая ему жизнь?..
  Но, если, действительно, так, то почему же, он всю свою оставшуюся жизнь не мог забыть о ней? И почему, каждый раз, встречая подходящую кандидатуру для спутницы жизни, он всё время сравнивал её с Мариной?.. Значит, всё-таки, она была ею!..
  Говоря о "половинах", возникает логичный вопрос: а могут ли люди разной национальности и, тем более, рождённые в разное время (Марина родилась на два с половиной года позже Тимура) считаться "половинами" друг друга?
  На мой взгляд, законно было бы называть "половинами" людей, рождённых в один и тот же день, в один и тот же час и в одну и ту же минуту. Причём, учитывая то, что Земля, на которой они родились, одна, то возможно их рождение в разных её местах, но только в одно и то же время!
  Правда, в этом случае искать свою "половину", будет слишком проблематично, если не сказать, невозможно!..
  Хотя, для "Госпожи-судьбы" - это не вопрос! Она, в нужное для неё время, может сделать это мгновенно.
  
  Но вот, вопрос о национальности, всё же остаётся. Дело в том, что национальность связана с религией. А назвать людей разной религии "половинами" даже "Госпожа-судьба", пожалуй, не решится!
  Вот, мы всё время говорим о Любви, о любви, о любви!.. Но уже давно известно, что до сих пор никто не дал этому важнейшему явлению в жизни человечества, всеобъемлющего определения, хотя почти всё человечество, за очень редким исключением, страдает этой жестокой "болезнью"?!
  Причём, каждый понимает её по-своему...
  А, может быть, это и правильно? Может быть, в этом, как раз, и заключён смысл самой жизни?.. Ведь не может быть того, чтобы те миллиарды людей, которые проживают на земле в один и тот же момент времени, жили по одному и тому же рецепту!..
  А вот - "Болезнь?". Но почему Любовь - болезнь?
  Наверное, её так называют потому, что часто её симптомы напоминают очень тяжёлое психическое состояние человека.
  Охваченные бурной страстью, люди не радуются, а чаще всего страдают! Притом, настолько тяжело, что готовы поступиться самой Жизнью, и, к сожалению, часто жертвуют ею, хотя и даётся она только один раз!..
  И, помнится, даже сам Тимур, в какой-то момент был близок к этому!.. Но бывает и радость! Например, когда Любовь - обоюдна! То есть, когда оба влюблённых отвечают друг другу взаимностью. Тогда это состояние, наверное, можно было бы считать "Счастьем".
  Но, извините, и Счастью до сих пор нет чёткого определения! Возможно, это какое-то состояние блаженства "Души"?..
  Тогда, что такое "Душа"?..
  Но, если Любовь похожа на болезнь, то Счастье, наоборот, - на самое здоровое состояние Души, с одной лишь разницей: Здоровье своё человек, как правило, не замечает. Он замечает только его отсутствие!.. А вот Счастье взаимной любви невозможно утаить, ибо оно прёт из всех клеток влюблённых!..
  В последнее время вошло в моду, если характеристика чего-либо выходит за пределы его обычной нормы, называть это словечком-приставкой "супер". Тогда счастье обоюдной любви следует назвать "супер-счастьем", так как оно окрыляет обоих влюблённых! И не заметить его просто невозможно!
  Жаль только, очень жаль, что Тимуру, оно не досталось! Правда, он успел его попробовать. Чуть-чуть!.. Очень маленький "кусочек", когда из училища приехал в Джизак в "самоволку" всего на несколько дней!
  Вот эти несколько дней, как показало будущее, и были самыми счастливыми во всей его жизни!..
  С чисто научной точки зрения Любовь никак нельзя называть болезнью. Потому, что возникает она на определённых этапах физиологического развития организма. То есть, она связана с его "половым созреванием". Значит она - не болезнь, а нормальное, притом для многих людей неминуемое, состояние организма на определённом этапе его развития.
  Мне могут возразить, что дети тоже любят своих родителей, любят друг друга, невзирая на возрастной ценз. Разве это не любовь?
  Да! В нашем лексиконе этот процесс привыкания друг к другу тоже называется "Любовью". Но, чтобы как-то различить между собою эти две категории, и схожие, и, в то же время, совершенно различные по своей природе, ввели определительные слова: "платоническая" и "плотская".
  Вот, любовь детей к родителям и родителей к детям, а также детей друг к другу, которая не зависит от состояния половой зрелости индивидуума, назвали "платонической". А любовь уже взрослых особей, особенно разнополых, включая естественную их тягу друг к другу, - "плотской".
  Но, помнится, выше мы упомянули выражение "половое созревание", то есть, начало упоминаемого периода.
  Но, рассуждая философски, если есть начало, то должен быть и конец явлению! Значит, и у плотской любви должен быть конец?..
  Но, как раз, наш великий певец любви - Александр Сергеевич - с таким мнением не согласен. "Любви все возрасты покорны!" - заявил он. И я с ним вполне солидарен!
  Просто, организмы у всех разные! А её "долголетие" зависит от физиологических особенностей каждого организма...
  В нашем случае, речь идёт о такой Любви, которая является, как бы симбиозом обеих категорий.
  То, что она платоническая видно из того, что при её зарождении никто из них, ни Марина и ни Тимур, не думали о половой близости.
  Что привлекло в нём Марину, мы не знаем, но нам известно, что Тимур влюбился в неё, как бы ответно на её призывный взгляд, чарующую улыбку. И доказательством этого является то, что, даже целуя её, он не касался её интимных мест. Он наслаждался тем, что она есть именно такая, какая есть! Разве это не платонизм?
  И, в то же время, она была плотской, потому, что они, каждый из них по-своему, мечтали о физической, точнее, о физиологической близости друг с другом: она, мечтая "нарожать ему кучу детей", а он, что - "первое "Это"" произойдёт именно с нею.
  Конечно, любовь Тимура к Марине зародилась не на "ровном месте"! Инициатором её явилась она - сама же!
  Возможно, она пожелала, в стиле "A la Marina", поиграть с новым мальчиком, пришедшим в их класс или, действительно, он ей чем-то понравился. И потому она решила привлечь к себе его внимание, для чего всякий раз задевала его, то раня, то лаская его самолюбие.
  Особенно это ярко высветилось в её своеобразной выдумке о том, как оригинально поздравить его с днём рождения!
  Уже сам факт этого поздравления говорит о многом, и в первую очередь, о том, что она была к нему неравнодушна!
  Ну, сами подумайте, с чего бы это мало знакомая одноклассница вдруг решила поздравить, вновь пришедшего в класс мальчика с днём его рождения, о котором он и сам в тот момент забыл? Не думаете же вы, что она с такой же оригинальностью поздравляла каждого своего одноклассника!
  Ну, во-первых, откуда-то нужно было узнать дату его рождения (двадцать четвёртое мая), когда в школе, и именно в их классе, уже не было занятий. Следовательно, дату эту она могла узнать только от своей матери - завуча школы.
  Во-вторых, никому другому, такая идея не пришла в голову. А оригинальность мероприятия, скорее всего, была направлена на то, чтобы оставить о нём глубокое, и, как показало будущее, неизгладимое впечатление!
  И заключалась она, в первую очередь, в том, что она сама пришла к нему домой! А ведь в то время это считалось неприличным. И, во вторую, - что она принесла огромную картонную коробку, в которой, как в "Матрёшках", оказались коробки поменьше, вставленные друг в друга. И только в самой маленькой - спичечной, была маленькая же гуттаперчевая куколка.
  В данном случае, она оказалась прекрасным психологом. В процессе раскрытия коробок она заставила его поверить в то, что там никакого подарка нет и не будет, и лишь под конец убедила в обратном.
  Кстати, никто в классе, за исключением его близких друзей Саши и Бори, не знал, где он живёт. Как она узнала это?..
  Этот её поступок является свидетельством того, что её желание показать неординарность своего отношения к нему, было выше всяких приличий, которыми она пренебрегла.
  Как это ей далось, и какого труда, именно морального, ей стоила эта затея, знает, вероятно, только она сама. Но, коль скоро она на это пошла, значит - для неё стоило!
  Что из этого вышло, мы уже знаем!
  Не знаем лишь то, почему она, добивавшаяся своей цели любыми средствами целых полтора года, и, наконец, достигнув её, то есть, влюбив его в себя "до потери сознания", о чём убедительно свидетельствует факт его побега из мореходного училища, вдруг, так резко изменила своё отношение к нему?
  Я не думаю, что это было сделано необоснованно. Скорее всего, для принятия такого судьбозначного решения, у неё появились довольно веские основания! Какие?..
  Во второй части романа, которая называется: "Зигзаги Судьбы", я привёл причины, послужившие для неё основанием к расторжению их отношений. Но это были лишь предположения автора, если хотите - версии. Реальные же причины, могли быть какими угодно.
  Ну, например, напуганная слишком серьёзными последствиями своей игры, она решила прекратить её, забыв, при этом, что её поступок явится актом жестокости и нанесёт неизлечимую травму объекту её шалости.
  Или, поддавшись запрету мамы, которую, учитывая, по существу, ещё детский возраст дочери, тоже не могли они не озадачить, прекратила с ним всякие общения.
  И, третье: она влюбилась в другого парня!..
  Возможен любой из этих вариантов, и даже:
  Не могла ли она всё это сделать на спор?
  Ну, скажем, поспорила с кем-то о том, что вот этот новый мальчик, пришедший в их класс, скоро влюбится в неё. И когда это, действительно случилось, она, достигнув поставленной цели, потеряла к нему всякий интерес, тем более, что в классе появился ещё один новичок, который мог стать следующей мишенью того же порядка.
  
  Или: кому-то уж очень нужно было опорочить его в её глазах, с целью отомстить ему или ей за что-то, содеянное любым из них.
  
  Или, наконец, кого-то заела зависть, и этот кто-то решил разрушить их любовь, очернив его в её лице!
  И, последнее, учитывая её характер: вполне возможно, что она не хотела основательно порывать с ним, а, обидевшись на него за то, что он заставил её поволноваться, решила лишь проучить его? Ведь мы знаем, что в прошлом её выходки такого рода, он прощал и сам приходил к ней мириться. Может быть, она была уверена в том, что он придёт!
  Кстати, на следующий день он, действительно, пришёл.
  Он хотел сесть на лавочку, и сидеть там весь день до тех пор, пока она не обратит на него внимания и не выслушает его, и естественно, не объяснит ему причину своего поведения. А уж, если и это не заставит её поговорить с ним, то остаться на лавочке на всю ночь. А на рассвете постучать в окно, и когда она выглянет, поднять левую руку, оголённую до локтя, и провести лезвием безопасной бритвы, зажатой в правой, по жилам запястья. И умереть на её глазах, чтобы её всю жизнь мучила неспокойная совесть!..
  Только и тут злодейка-судьба подставила ему ножку, заставив его увидеть её с новым обожателем, тем самым, нарушив его предварительную задумку.
  Но когда он увидел её вместе с новым одноклассником, а её одноклассница Эрлих подтвердила, что они дружат, то этого для него оказалось достаточным, чтобы заподозрить её в измене.
  Как бы там ни было, но когда, она испугано спросила: - "Ты, почему здесь?", - он ответил:
  - Я приехал к тебе насовсем! Я не могу жить без тебя!
  Она, без малейшей капли жалости, грубо отрубила:
  - Езжай обратно! Ты мне не нужен!!!
  " Ты мне не нужен!!!". Что, могло быть, сильнее такого удара!?
  И он ушёл, убитый, расстроенный, разочарованный: ведь, летя к ней на крыльях любви, он даже не мог вообразить, что здесь его ждёт такой оглушительный приём!..
  Для нормального человека, этого было вполне достаточно, чтобы сойти с ума!
  
  Он был настолько разбит этим ударом и расстроен, что, будучи по натуре любителем полной ясности, вдруг изменил себе и не попытался выяснить у самой Марины: что заставило её совершить такой неприглядный для неё поступок?
  Ну, возможно, если бы он не увидел их вместе, да не получил подтверждение об их дружбе у её подруги, может быть, он и попытался бы встретиться с нею, чтобы расставить все точки над "i".
  Но, имея такие веские доказательства её измены, пытаться снова встретиться с нею, чтобы получить ещё одну пощёчину, ему не позволила его природная гордость.
  А вот если бы, наплевав, как мне кажется, на ложную гордость, он заставил бы её объяснить свой поступок, тогда, может быть, удалось бы избежать полного разрыва их отношений.
  И он навсегда уехал из Джизака. А как она отреагировала на это, мы, к сожалению, не знаем...
  Намного позже, через десятки лет он узнал от её сестрёнки Оксаны, что Марине наговорила много гадостей о нём какая-то девушка, предположительно это и была та самая Марьям, которая, добиваясь своего, а именно, в стремлении овладеть сердцем Тимура, не остановилась ни перед какой ложью.
  Он помнил, как эта разлучница пыталась приблизиться к нему: видимо зная афоризм, что "Путь к сердцу мужчины лежит через желудок!", она "подбивала" к нему "клинья", пользуясь тем, что его мать уехала, предлагая ему: то попить чая, то поужинать с нею. На что он неизменно отвечал:
  - Нет, извините, я не хочу!
  Значит, это она оговорила его, заявив о том, что он любит только её, что они уже живут с ним, как муж и жена!.. Да мало ли что она могла ещё сочинить в порыве, чтобы устранить соперницу, а та - простачка - поверила!.. А когда Марьям убедилась в том, что он не обращает на неё никакого внимания, решила отомстить ему, исключив его из комсомола...
  
  Однако, вернёмся к нашей основной теме.
  Во второй книге нашего романа читатель мог узнать о дальнейшей судьбе нашего героя после его побега из Батумского мореходного училища. И заканчивалась книга тем, что комсомольские органы Самарканда устроили его на работу Старшим пионерским вожатым мужской средней школы Љ 67 Железнодорожного района города, где Тимур и сам учился в девятом классе вечерней школы...
  Работая в этом амплуа, он познакомился с ученицей девятого класса сорок третьей женской средней школы того же района, Эммой Дмитриевой, прекрасно сыгравшей роль Космодемьянской в спектакле, поставленном Тимуром, что и сдружило их.
  Когда после этого в школу на имя Тимура пришла повестка из Облвоенкомата, директор школы, узнав по телефону, что это какое-то мероприятие по работе с допризывниками, отпустил его с работы.
  У входа в военкомат, кроме Тимура оказалось человек тридцать - сорок молодых ребят. Их всех пригласили в совещательную комнату. К ним вышел усатый полковник - областной Военный Комиссар.
  Удивительно, что по-Будёновски усатый человек, проживает в Узбекистане!
  Дело в том, что в Средней Азии, где в тридцатые годы побывал Семён Михайлович Буденный со своей Конной армией, разгромивший басмаческое движение, даже показать руками усы, как у него, являлось величайшим оскорблением для местной национальности. А уж жить там и носить такие усы, - это вообще невообразимо! Это значило - дразнить местное население!
  Такое положение свидетельствует о довольно своеобразном характере этого человека, который наперекор общественному мнению, не скрывал свою приверженность к действиям знаменитого полководца Революции.
  По сохранившимся же в народе легендам Семён Михайлович, подавляя серьёзное зло того времени - басмачество, действовал чрезвычайно жестоко.
  Например, войдя в кишлак, красные спрашивали, есть ли среди них басмачи? Естественно, какой басмач раскроет себя или какой односельчанин выдаст своего соседа? А когда эскадрон покидал кишлак, ему в спину начинали стрелять из пулемётов. И, конечно, эскадрон нес серьёзные потери!
  Представьте себе, вы едете открыто и вам в спину - пули!..
  Тогда эскадрон возвращался и вырубал всех жителей кишлака поголовно, включая и детей в люльках. То есть, производил полное истребления населения кишлака.
  Возможно, по ситуации того времени, когда басмачество, подпитываемое из-за границы, приняло широкий размах, такие действия вызывались особой необходимостью раз и навсегда покончить с ним! Но в памяти местного населения они оставили глубочайший след и ненависть к пышным усам, ставшим символом жестокости.
  По политическим соображением вышестоящее руководство, состоявшее, в основном, из узбеков, должно было бы запретить, или, по крайней мере, не рекомендовать такой нонсенс. Однако, факт оставался фактом: полковник носил будёновские усы!
  Кстати, дальнейшие события подтвердили жёсткость нрава и самого полковника, который обратился к собравшимся:
  - Товарищи комсомольцы, вы, вероятно, знаете, что Комсомол шефствует над авиацией. В нашем городе открывается аэроклуб - филиал Ташкентского. Вы должны поддержать эту инициативу! Сегодня вы - допризывники, а в следующем году будете призывниками. Сегодня у вас появляется возможность приобретения военной специальности, чтобы в следующем году не попасть рядовыми в пехоту. В аэроклубе вы можете получить любую из следующих специальностей: пилота, авиамоториста, радиста и метеонаблюдателя. Выбирайте! Через неделю вы пройдёте медицинскую комиссию, и если состояние вашего здоровья позволит, ещё через неделю начнутся занятия.
  - Товарищ полковник, можно слово? - спросил, поднимаясь, один молодой парень.
  - Пожалуйста! - ответил тот.
  - Вот, здесь нас четверо с последнего курса сельскохозяйственного техникума. У нас уже выбрана специальность. Вы понимаете, насколько важны наши специальности в колхозах, откуда в последние годы молодёжь под всякими предлогами бежит. В дополнение к этому вы нам предлагаете авиационные специальности, которые в сельском хозяйстве неприменимы. Нас сейчас, перед госэкзаменами, освободили от всяких общественных работ, а вы нам предлагаете учёбу в аэроклубе. Это что - помощь сельскому хозяйству?
  - В следующем году, в соответствии с Конституцией СССР, вы будете призваны в армию. - заявил полковник. - Если вы сейчас получите военную специальность, то и служить будете по этой специальности. Отслужите свой срок и вернётесь к себе в колхоз, и будете работать по полученной в техникуме специальности, оставаясь в запасе по военной. А не захотите, на следующий год будете ползать "по-пластунски".
  Следующим встал Тимур:
  - Я работаю старшим пионервожатым в школе и учусь в девятом классе вечерней школы. После окончания десятого класса буду поступать в Московский литературный институт имени Горького, там авиационная специальность не нужна.
  - Прежде, чем поступить в институт, - недослушав, перебил его, полковник, - вы будете призваны в армию в весеннем призыве и будете с этими, вот, "господами" ползать "по-пластунски". Вас это устраивает?.. Какие ещё есть вопросы? Если вопросов больше нет, до свидания!.. - сказал он и ушёл.
  Приехав в школу, Тимур задумался. "Выхода нет!" - решил он. Надо что-то предпринимать. Пошёл к Дмитрию Ивановичу и рассказал ему об угрозе военкома.
  - Чем я могу тебе помочь? - спросил тот. - По закону он прав: каждый советский гражданин мужского пола обязан выполнить свой гражданский долг - отслужить в армии. - И он развёл руками.
  
  Директор не знал, что своей подсказкой лишится хорошего работника ещё раньше, чем угрожал военком.
  Дома Тимур задумался: раз уж аэроклуб не избежать, то специальность в нём лучше выбрать ведущую, то есть пилота.
  
  С таким решением он и пошёл на медицинскую комиссию, хотя не совсем был уверен, что пройдёт её. Ведь, когда он работал воспитателем в детдоме, был период, что, пробежав с десяток метров, он останавливался из-за одышки.
  Правда, возможно, это сказывался отвратительный образ жизни в кишлаке, в доме у муллы, с недоеданием и ненормальной пищей. И это всё - только за три месяца!.. Можно себе представить, что сталось бы с ним, если бы он прожил там целый год?..
  Однако эту комиссию он прошёл без замечаний. Даже упражнение на вращающемся кресле, после которого многих, на вид крепких, парней списывали, он прошёл нормально.
  И через неделю начался новый режим его жизни:
  Утром работа в школе начиналась в девять часов и продолжалась восемь часов без перерыва. В семнадцать часов он обедал, а в восемнадцать начинались занятия в вечерней школе. Они заканчивались где-то около двадцати трёх... Он возвращался домой, ужинал и ложился спать.
  В два часа ночи будильник поднимал его, и он бежал на "сборную площадку" возле привокзального сквера, откуда его и ещё нескольких ребят, живущих в железнодорожном районе, подбирала грузовая машина со скамейками в кузове и везла в аэроклуб, находившийся в центре города. Так что спал он в сутки не больше двух часов.
  Там проводились теоретические занятия, на которых объяснялось, почему тяжёлый металлический самолёт не падает, а летит в воздухе. Предмет этот назывался "Аэродинамикой".
  Кроме него изучали "Теорию полёта самолёта УТ-2" (Учебно-ќтренировочный второй модификации.), где приводились конкретные аэродинамические данные этого самолёта. Изучали, "Конструкцию самолёта" и "Конструкцию авиационного двигателя "М-11"", который разбирали на части и собирали. Не оставались без внимания и "Наставление по производству полётов в ВВС СССР", и "Методика выполнения полётов на самолёте УТ-2". В перечень дисциплин входила и "Авиационная метеорология".
  После прохождения теоретического курса, по каждому предмету сдавали экзамен. Все экзамены Тимур сдал на "отлично". И начались полёты.
  На грузовых машинах их отвозили на аэродром, находившийся в двадцати километрах от "старого города". Там, под руководством авиатехника вместе с курсантами-авиамотористами они готовили самолёты к полётам, то есть, расчехляли их, протирали фюзеляж, крылья и хвостовое оперение. Расстопаривли и осматривали рули, и органы приземления - "шасси", опробовали работу двигателя на всех режимах.
  Всех будущих пилотов, которых оказалось более сорока, разбили по лётным группам по восемь-девять человек. Тимур попал в лётную группу пилота-инструктора Агафонова, лётчика-истребителя, старшего лейтенанта ВВС.
  Полёты начинались ровно в пять часов утра с наступлением светлого времени. Поскольку во всём аэроклубе Тимур оказался одним работающим, то с ним Агафонов отлётывал с первым, после чего его отпускали на основную работу.
  Для выполнения полётов пилотам дали форму: лётный
  хлопчатобумажный комбинезон цвета "хаки", шлем, такого же цвета, с длинными ушами, застёгивавшимися на подбородке, и с большими "Чкаловскими" очками.
  Перед первым показательным полётом инструктор сказал Тимуру:
  - Сейчас мы с тобой понюхаем, как пахнет воздух? Ты будешь слабо держаться за управление, и наблюдать за моими действиями, а также за показаниями приборов. Я тебе буду показывать основные ориентиры полёта "по коробочке". Все команды и другую информацию буду передавать тебе по переговорному устройству.
  Тимур надел на себя собранный им самим парашют. Таков порядок! Даже, если хотите, закон! - Каждый лётчик сам собирает свой парашют, конечно, под наблюдением инструктора-парашютиста.
  Без парашюта на УТ-2 летать нельзя, так как на сидениях, представляющих собой металлические коробки, нет подушек. В эти коробки и вставляются парашюты, которые и заменяют собой отсутствующие сидения-подушки.
  По этому поводу у Тимура был интересный разговор с инструктором.
  Когда тот собрал свой парашют, Тимур спросил его:
  - Сколько раз вы прыгали с парашютом?
  - Ни разу! - ответил тот.
  - Как так? - удивился Тимур.- А разве в армии не заставляют?..
  - Только под пистолетом!.. - ответил инструктор и пояснил: - Если будет нужда, я знаю, как это делается и прыгну! А так ради забавы - никогда! Я насмотрелся, как люди и погибают и остаются калеками. А я ещё жить хочу, и летать хочу!..
  Тимур пристегнул ремни, вдел в отверстие шлема с правой стороны специальное "ухо" для связи с инструктором... Эта штука представляет собой наушник с мягкой подушечкой и с торчащей трубкой, на которую надевается жёсткий резиновый шланг. В конце шланга во второй кабине сделан раструб, неофициально называемый лётчиками "матюгальником", в который и говорит инструктор. И приготовился к полёту.
  Инструктор запустил двигатель и вырулил на взлётную полосу, обозначенную красными флажками. Он выполнил первый показательный полёт, объясняя курсанту свои действия и, обозначая точки на "коробочке", где надо выполнять развороты.
  Для Тимура весь полёт пролетел, как во сне!..
  Инструктор выполнил ещё два показательных полёта. И лишь на последнем, Тимур только и успевал ориентироваться, и то - по его подсказкам!
  Следующие три полёта он, по подсказкам инструктора, уже выполнял сам.
  Когда зарулили на стоянку, выключили двигатель и вылезли из кабины, инструктор пожал ему руку и сказал:
  - Поздравляю с первым полётом! Ты почувствовал запах воздуха?
  - Да!
  - Так вот, тот, кто понюхает настоящий воздух и ощутит его запах, тот свяжет с ним всю свою жизнь! То есть, будет летать! Это - закон!..
  
  В переднюю кабину самолёта сел следующий курсант, а Тимур стал искать средство, как выбраться с аэродрома? Сюда-то его привезли, и он не очень запоминал дорогу, думая, что и отсюда его отвезут. Но не тут-то было! Машин, которые их привезли, уже нигде не было видно. Ушли!..
  Пошёл по следам, оставленным ими на помятой траве. Вышел на дорогу и, вспоминая, в какой стороне в полёте находился город, сориентировался, куда идти по ней.
  Несколько раз его обгоняли какие-то грузовые машины, вероятно, колхозные. Но на его просьбу остановиться, водители не реагировали. Пришлось до города добираться пешком. А двадцать километров - не пустяк!
  Не столько физическая нагрузка беспокоила его, ибо между Фаришем и Джизаком ему не раз приходилось отмерять, куда большие расстояния, сколько жалко было времени, потраченного на их преодоление. Ведь ему нужно было успеть в школу к девяти часам!
  Наконец, вдали показались узбекские кибитки окраины города. По ним узнал, что попал в старый город.
  Так уж сложилось исторически, что все города Средней Азии делятся на две части: на "старый город" с домами азиатского типа и "новый" - с европейскими, в которых обитает, в основном, русскоязычное население.
  А Тимуру нужно попасть не только в новый город, но и, проехав его и пустырь, разделяющий город от железнодорожного района, добраться до вокзала, что по расстоянию, - примерно, ещё столько же!
  Он знал, что от Регистана до железнодорожного вокзала курсирует трамвай. Он здесь - единственный, с другим не спутаешь!
  
  Дошёл он до трамвайных путей, вышел на остановку. А там, в ожидании трамвая уже - целая толпа. Значит, нужно действовать решительно, иначе в вагон можешь не попасть!
  И действительно, уже на подходе трамвая к остановке, его окружили со всех сторон молодые люди, как понял Тимур, студенты.
  Вместе с ними и его втащили в вагон.
  О том, чтобы сидеть, не могло быть и речи! Стать бытак, чтобы тебя не толкали со всех сторон!
  Этим ребятам хорошо: они выспались! А Тимур, практически, не спавший ночь (ну, что там эти несчастные два часа, которые пролетели, как две минуты!), да прошагавший двадцать километров, чувствовал себя не совсем "в своей тарелке".
  А на следующей остановке - опять толпа, окружившая вагон. Новая давка уже внутри вагона.
  Теперь не ты "стоишь", а тебя "стоят"! Упасть невозможно! Зажали со всех сторон. А вон, два парня снаружи повисли на окнах! Слышен топот по крыше. Трамвай, скрипя на поворотах, пошёл дальше.
  Часы, которые Тимур купил по необходимости, называвшиеся "Победой", - обыкновенная дешёвая "штамповка", показывают, что он безбожно опаздывает на работу, а ехать ещё не меньше, чем полчаса!
  На свою остановку, предпоследнюю от вокзала, он приехал в десять часов. А ещё идти минут - пять-десять.
  Запыхавшийся, прибежал в школу. А тут Лесин - тут, как тут!
  - Опаздываешь, дорогой! - произнёс он со строгим выражением лица.
  - А что делать, Дмитрий Иванович? Путь не близкий! От аэродрома никакого транспорта! Двадцать километров протопал пешком. В старом городе в трамвай втиснулся еле-еле! И трамваем добирался больше часа! Вот вам, и вся статистика!
  - Это, дорогой, всё - твои проблемы! Мне нужно, чтобы ты приходил на работу в девять часов! Хоть прилетай на самолёте!
  - Извините, Дмитрий Иванович! Вас бы на моё место!..
  - Ты меня извини, дорогой: я - на своём месте!..
  - Ну, вы меня поймите: я спал всего два часа! В половине третьего нас со сборного пункта привезли в аэроклуб. Там прошли предполётную подготовку. В половине пятого привезли на аэродром. В пять часов начали летать. Я отлетал первым и пошёл пешком до города. Транспорта никакого!..
  - Из твоего рассказа, я смотрю, уж не собираешься ли ты спать на работе?
  - Ну, что вы, Дмитрий Иванович! Как можно?..
  Надо было искать пути сокращения времени на преодоление двадцатикилометрового расстояния до города! И он разработал тактику, как использовать попутный транспорт, если таковой попадался.
  Она заключалась в том, чтобы идти по правой обочине дороги, не обращая внимания на догоняющую машину. И, поскольку, в те времена на машинах отсутствовали зеркала заднего обзора, то, когда кузов машины поравняется с ним, "включить стометровку" и зацепиться за задний борт, подтянуться и, перенеся ногу через него, оказаться в кузове. Потом присесть слева от смотрового окошка и ехать столько, сколько надо.
  И, тем не менее, через месяц полётов он сумел заработать от директора школы два выговора.
  Этой несправедливости он вынести не мог. Мы же знаем, что кредо его жизни было: "Истина и справедливость!". Этим её критериям он никогда не изменял!
  Поэтому, невзирая на своё уважение к Лесину, он пошёл на приём к первому секретарю Райкома комсомола, с которым был хорошо знаком по комсомольским делам.
  - Товарищ секретарь Райкома! - начал он официально, чем несколько озадачил этого руководящего "чиновника", ибо последний не знал, в качестве кого сидит перед ним этот, известный в городе, товарищ: рядового комсомольца, или руководителя передовой в городе пионерской организации, или же внештатного инструктора Обкома комсомола, в какой ипостаси он не раз появлялся в райкоме.
  - Как вам известно, комсомол шефствует над авиацией! - Секретарь согласно кивнул. - Под этим девизом меня заставили!.. Да - заставили(!) поступить в аэроклуб. В результате, я сплю в сутки по два часа! Разъясняю: работа в школе начинается в девять утра и заканчивается в семнадцать. До восемнадцати - обед. В восемнадцать часов начинаются занятия в школе рабочей молодёжи, где я учусь в девятом классе. Занятия в школе заканчиваются в одиннадцать часов. На дорогу домой и ужин у меня - сорок пять минут. В двенадцать я ложусь спать. В два часа ночи я встаю и бегу на сборный пункт в сквере вокзала, откуда меня и ещё нескольких товарищей машина отвозит в аэроклуб. Там - предполётная подготовка, и к половине пятого утра нас привозят на аэродром. В пять часов начинаются полёты. Я, как работающий, отлётываю первым и двадцать километров топаю пешком до старого города. Там втискиваюсь в трамвай и больше часа еду до школы. Приезжаю на работу около десяти часов, вместо девяти. Скажите, вы лично смогли бы жить по такому графику и ещё плодотворно работать? А я, оказывается, могу! И за всё это, вот! - два выговора от директора школы!
  - Я Вас понял! Я поговорю с товарищем Лесиным, чтобы он отменил свои выговора. А в остальном,.. - Он пожал плечами. - я ничем Вам помочь не могу: я не командую ни военкоматом, ни аэроклубом! - И улыбнулся, ибо теперь уже знал, с кем имеет дело...
  В тот период Тимур был настолько занят, что даже чтение книг считал напрасной тратой времени! А сочинение по литературе писал на работе украдкой.
  Так как, всю неделю Тимур был перегружен, с Эммой приходилось, встречаться только по воскресеньям. И ни о какой постановке какого-либо спектакля не могло быть и речи.
  Вот, к примеру, по литературе дали задание написать сочинение по роману Льва Николаевича Толстого "Воскресенье", а когда читать? Пришлось, вместо того, чтобы поспать, потратить на "Воскресенье" целое воскресенье. Читал, целый день, не вставая с постели. Потом, измученный чтением, пошёл на свиданье.
  Единственным недостатком общения с Эммой, по мнению Тимура, было то, что она, как ему казалось, на несколько сантиметров была выше него. А этого он не любил. Он даже не признавал, чтобы рост девушки и парня был одинаков. По его мнению, парень должен быть всегда выше. А самому-то было всего сто пятьдесят пять сантиметров.
  Девочку, видимо, устраивало общение с ним, потому что она с готовностью принимала его предложения о встречах. Они встречались, как друзья и он не проявлял никаких поползновений, для того, чтобы её поцеловать.
  Не знаю, с чем связана была его такая нерешительность в отношении с девушками? Или, "обжёгшись на молоке" с Мариной, он теперь "дул на воду"? Или Марина настолько заняла его сердце, что там не осталось места для других? Но факт остаётся фактом! Он невольно сравнивал каждую девушку с нею и, конечно, ни одна из них не отвечала полностью его требованиям.
  Вот, и с Эммой. Девушка хороша по всем статьям: красива, эрудированна, тянется к нему! Такую любить - одно счастье! Но, по сравнению с Мариной, не та улыбка, не тот взгляд, и, может быть, целуется не так, как она! Да и с ростом. - перебор!.. И, самое главное, не такая родная, как она!
  А вот Марина, за каких-нибудь полтора года, стала ему, по настоящему, родной! Это - факт и его не выбросишь в окно! А у него даже не было её фотографии! Она не выполнила своего обещания или, скорее всего, не успела, так как он вернулся неожиданно! А ведь со временем черты её облика стирались и таяли, и только осталось в душе что-то огромное-огромное и объёмное, охватывающее всё "пространство души" - сожаление о несостоявшемся счастье!..
  В его отношениях с Эммой не было полной открытости. Он даже не знал, какая у неё семья, с кем она живёт?
  Может быть, она и собиралась ему что-то рассказать, но что-то помешало? А вообще, в их отношениях оставалось много неясного, и для большого чувства он её так и не узнал. Мешала этому какая-то недоговорённость, притом, он чувствовал, что недоговаривала она, а потом где-то проскальзывало, что он об этом должен был знать.
  Возможно, у неё было чрезвычайно богатое воображение и всё, что она "про себя", решала сказать ему, потом воспринимала, как сказанное, как реальность, имевшую место в их отношениях.
  А тут, - новый удар "Госпожи-судьбы"!..
  Однажды, при встрече Эмма сказала, что по семейным обстоятельствам должна уехать в Наманган, притом, насовсем. Это было так неожиданно, что Тимур оказался в шоке. Ведь только недавно он считал, что нашёл хорошего, настоящего друга, о чём даже похвастался перед Мариной! И вот, теперь он и её теряет! Он снова остаётся один, что для него - "Близнеца" по гороскопу, было равносильно катастрофе!
  - Ты будешь мне писать? - спросила она, с мольбой глядя ему в глаза.
  - Что за вопрос? Конечно, буду!
  - Теперь моя фамилия будет не Дмитриева, а Копейкина.
  - Почему? - удивился он.
  - Так надо! Я потом тебе объясню!.. У меня к тебе маленькая просьба. - Она замолчала, подбирая слова: - Поцелуй меня, пожалуйста, как тогда в клубе!
  Они сидели на скамейке возле школы. Она встала, встал и Тимур. Он обнял её за шею, притянул к себе и крепко поцеловал в губы.
  - Спасибо! До свидания! - прошептала она.
  - Подожди! Ты что прямо сейчас уезжаешь?
  - Нет, не сейчас, но сегодня!
  - Эммочка, а у меня нет ни одной твоей фотографии.
  Она сунула руку в кармашек форменного ученического сарафана, вынула комсомольский билет и достала из него маленькую фотографию для документов.
  - Могу тебе пока дать вот, это!
  - Ну, ладно! И на том спасибо! Я её увеличу и напишу портрет.
  - Я, как приеду на место, пришлю тебе адрес. Прошу тебя: не ленись, пиши мне! Мне будет там так тебя не хватать! Да, кстати, через один дом от тебя живёт моя старшая сестра - Тоня. Если понадобится что-нибудь мне сообщить, можешь сказать ей! Она мне передаст. У неё дом тридцать второй. Ну, ещё раз до свидания!..
  Он снова привлёк её к себе и запечатлел на её губах долгий и страстный поцелуй. И ему показалось, что она, вот-вот, расплачется.
  Её фотографию он снял на своём аппарате и потом увеличил на фотоувеличителе Гурия Гавриловича. Получился снимок обычного формата, притом, довольно удачный. С него он перерисовал её карандашом на ватманский лист из альбома для рисования и повесил у себя на стене. И долгое время её портрет заменял ему её, настоящую.
  Он не знал, какие изменения произошли в её семье. Об этом она ничего ему не говорила. И, когда сказала, что уезжает в Наманган даже не объяснила причину. А только просила, чтобы он писал ей на фамилию "Копейкина". Почему она изменила фамилию, осталось для него тайной. Она сказала, что потом объяснит, но так и не сделала этого.
  Она ни разу ни в разговоре, ни потом в письмах, не дала понять, что любит его. Наоборот, в одном из писем предлагала: "Давай будем дружить, как мои мама и папа, я тебе об этом рассказывала", но убей его бог, если он об этом, хоть что-либо слышал! Из этого письма он только заключил, что родители её живут раздельно.
  А он пожалел: фамилия "Дмитриева" была ему, куда предпочтительнее "Копейкиной". И, кроме того, была ему ближе: ведь он познакомился с нею, как с Дмитриевой и она ему понравилась, как Дмитриева! А "Копейкина" была ему чужой.
  И только перед её отъездом он узнал, что буквально по соседству с ним живёт её старшая сестра Тоня, вероятно, от другого брака, потому что сходства между ними не было никакого. А разница в возрасте была большая - лет на десят.
  Жила Тоня с мужем туберкулёзником. Детей у них не было. Тимур частенько заходил к ней, но его ни разу не видел. То он был на работе, то - на лечении.
  
  Их комната была большая, раза в три больше, чем у Маевых. Пол полностью был покрыт коврами. Но никакой европейской мебели в ней не было. Всё убранство, почему-то, было узбекское, хотя сами они оба были русскими.
  И каждый раз, когда бы Тимур к ним ни заходил, Тоня лежала в левом углу в глубине, укрытая одеялом. Видимо, она не работала, или, может быть, он заходил именно в нерабочее время.
  Разговоры всегда были об Эмме, но он не помнит, чтобы она что-нибудь рассказывала о своих родителях. Кроме разговоров на интересующую его тематику, она много говорила о муже и его болезни.
  Эмма, Эмма!.. Она уехала, оставив о себе лишь память!..
  Экзамены в вечерней школе позади. Оценки выше троек "не пляшут". А больше ему и не надо! Здесь нет Марины, ради которой нужно было тянуться в отличники! Да даже, если бы она и была, как говорится, "Выше себя не прыгнешь!".
  Дни стали свободней. Можно было бы заняться и каким-нибудь спектаклем, да Эммочки нет! - С другими не хочется!
  "Эх, Эмма, Эмма! Зачем ты уехала? Сейчас можно было бы встречаться каждый день!"
  Нет, Тимуру решительно не везло в любви! Видимо, "Госпожа-удача" вовсе отвернулась от него, а "Госпожа-судьба" не любит тех, кто к Любви привержен!..
  Теперь Тимур отдавал все свои силы авиации. Он с инструктором выполнил все "вывозные" полёты. Последними были полёты на высший пилотаж в зоне. Инструктор показывал, а он повторял.
  Самое первое упражнение - ввод самолёта в "штопор" и вывод из него - упражнение самое ответственное: чуть задержишься с выводом или же дашь неправильно рули, можешь прощаться с родными!..
  Чтобы ввести самолёт в "штопор" инструктор выполняет "свечу" или "колокол", то есть, самолёт устанавливается вертикально вверх. Затем, когда скорость его гаснет, он "даёт" какую-нибудь "ногу", то есть, двигает вперёд педаль. В зависимости от того, какая дана нога, самолёт сваливается в ту же сторону, опуская нос, и начинается его вращение. Тут уж не зевай! Надо отдать ручку он себя и, до отказа ногу в сторону, обратную вращению, и самолёт нехотя переходит в пикирование. Теперь его нужно вывести из разворота, а затем и из пикирования. Всякая ошибка на выводе грозит катастрофой!..
  Остальные фигуры высшего пилотажа выполнялись в порядке сложности: виражи с углом крена шестьдесят градусов, боевые развороты, потом - "Иммельман", а уж после него - "Мёртвая петля". И, когда он освоил все эти упражнения, "на закуску" выполнялась "бочка". Эту фигуру самолёт крутил "несуразно"!..
  Конечно, тогда Тимур в этих вопросах ещё разбирался плохо. Это теперь, наблюдая фигуры высшего пилотажа, выполняемые на современных истребителях, когда самолёт, не шелохнувшись, крутится вокруг своей продольной оси, выполняя целый их каскад, он имеет возможность те несуразные "бочки" сравнивать с этими.
  Наконец, после всего этого наступает день, когда обучающийся выпускается в самостоятельные полёты. Это самый торжественный день! Без самостоятельных полётов лётчик не может считаться состоявшимся!
  Первые два полёта курсант выполняет с инструктором, сидящим во второй кабине. Потом последний встаёт и на его место кладут мешок с песком, который тоже пристёгивается. И остальные четыре полёта курсант выполняет без инструктора на борту.
  Потом - поздравления!.. И, если позволяет обстановка - "обмывания".
  Накануне инструктор предупредил Тимура, что завтра он вылетает самостоятельно, следовательно, он должен хорошо отдохнуть и не принимать никаких спиртных напитков.
  Ну, мы-то знаем, что он был не просто трезвенником, а "воинствующим трезвенником", то есть не только сам не
  брал в рот спиртного, но и был противником того, чтобы кто-либо из его окружения делал это.
  В эту ночь их, как обычно, привезли в аэроклуб. Но уже начало светать, а команды ехать на аэродром всё не было.
  Все ходили в недоумении. Кандидатов на самостоятельные полёты в каждой лётной группе было предостаточно. И все они нервничали: в чём дело?
  Наконец, начальник аэроклуба собрал всех курсантов. С ним вместе к ним вышли и инструктора.
  - Товарищи курсанты! - начал он. - Сегодня и впредь на неопределённое время полёты в аэроклубе отменяются. О причине вам объяснят ваши инструктора. Поэтому дальнейшие занятия будут проводиться по лётным группам.
  
  Ну, это - полнейшее безобразие! Эта неугомонная "Госпожа-судьба" совсем "отбилась от рук"! В такой торжественный для Тимура день, она опять "подложила ему свинью"!..
  Когда лётная группа собралась на своём обычном месте, пилот- инструктор Агафонов рассказал:
  - Сегодня ночью в Ташкенте арестовали начальника аэроклуба, майора Советской Армии, Героя Советского Союза при попытке улететь заграницу. Попытку эту пресёк авиатехник, обслуживавший его самолёт. Оказывается, он был заранее предупреждён органами о возможности этого акта и следил за ним. Сегодня начальник дал команду заправить его самолёт, для выполнения тренировочных полётов полностью, чего никогда ранее не делалось. Авиатехник сообщил об этом в КГБ. И начальника арестовали. Он уже сознался в том, что собирался улететь заграницу. Поэтому полёты временно прекращены. Впредь звоните ежедневно сюда!
  Примерно через месяц из Облвоенкомата пришла повестка: явиться такого то числа, во столько-то с вещами, иметь при себе провизии на трое суток.
  Тимур был убеждён, что уезжает надолго, поэтому попрощался со всеми своими друзьями и знакомыми. Заехал и в Обком комсомола.
  Михаил Вейде в первую очередь спросил:
  - В твоём личном деле есть комсомольская характеристика?
  Тимур пожал плечами. Стали думать, могли ли с какого либо комсомольского органа прислать такую характеристику по запросу военкомата? Вейде сказал:
  - Я очень в этом сомневаюсь: военкомату наплевать на комсомольские характеристики. А вот, для командования училища она, между прочим, нужна. Поэтому я сейчас напишу такую характеристику. И, если даже она в деле имеется, я думаю, характеристика Обкома не помешает.
  Минут через двадцать он принёс уже отпечатанную на машинке характеристику с подписью и печатью. Тимур поблагодарил его и обещал писать о своих успехах.
  
  Мать приготовила чемодан с вещами, и в указанное время Тимур был в Областном военкомате. Там сообщили, что их направляют во Фрунзенское истребительное училище ПВО страны. И каждому на руки выдали его личное дело.
  Потом построили в две шеренги. Работник военкомата стал вызывать каждого курсанта по списку. Вызванных строили также в две шеренги лицом к основному строю.
  Уже по алфавиту прошли букву "М", а Тимура всё не вызывали. Когда в основном строю осталось пять человек, прозвучала команда вызванному строю: "Нале-во! Шагом марш!". И колонна покинула двор военкомата.
  Это, что? Новый финт "Госпожи-судьбы"?..
  Оставшиеся переглянулись. Никого, кроме них во дворе не осталось. Пошли к Военкому.
  - Нас осталось пять человек. Что нам делать?..
  - Фрунзенское училище затребовало сорок человек. Больше туда не нужно!
  - Так что же вы нас вызвали? Мы уже рассчитались на работе. Что нам теперь делать? - возмутился Тимур.
  - Ждите вызова!
  - Вызова куда?
  - В любое училище: артиллерийское, бронетанковое или в пехотное. Откуда поступит разнарядка.
  Тимур не выдержал:
  - Так, какого чёрта вы нас заставили поступить в аэроклуб. Мы не хотели, так вы нас шантажировали, угрожая ползаньем по-пластунски! Не надейтесь, я найду на вас управу!
  Военком, прищурясь, посмотрел на него:
  - Дайте ваше личное дело! - сказал ему. - А остальные свободны!
  В кабинете он стал листать его личное дело.
  - Вот, здесь в автобиографии вы пишете, что из Кисловодска отступали пешком до Орджоникидзе и далее по Военно-Асетинской дороге до Кутаиси. Через перевал. Кстати, как назывался этот перевал? Я воевал в тех местах.
  - Я не знаю. Меня тогда этот вопрос не интересовал. Нам нужно было поскорее его перевалить, а как он называется, нам совсем это не было нужно.
   - Хорошо. По пути к перевалу вы проходили мимо каких-нибудь рудников?
  - Да. Проходили. От них сильно воняло.
  - Чем?
  - Откуда я знаю?!
  - Как назывался рудник?
  - Не знаю. Меня и этот вопрос не интересовал. Если вы там воевали, то вы могли запомнить их названия по карте. У нас карты не было. Я вижу, вы мне не верите. Так я вам скажу то, что запомнил: дорога шла на подъём по правому берегу ущелья. А слева внизу, где текла речушка, видно было несколько длинных бараков, и шла оттуда очень сильная вонь. Я ещё подумал, что, если на высоте дороги так сильно воняет, то, как же там, внизу люди живут? Вот всё, что я запомнил. А вот, когда дорога вышла на перевал, она повернула влево, огибая скалу. И со скалы прямо на дорогу текла струя воды. Когда я её попробовал, то это оказался чистый нарзан. Эту скалу вы помните?.. А почему нет, товарищ полковник? Вы же там воевали!..
  - Ладно, - сказал несколько обескураженный Военком, - берите своё личное дело и езжайте с остальными в Ташкент, в Республиканский военкомат. Может быть, там вам что-нибудь найдётся!
  Когда Тимур вышел, остальные ребята ждали его:
  - Ну, что он сказал?.. - спросил Эдик Солодков, которого Тимур хорошо знал ещё по комсомольской работе... И жил он в железнодорожном районе и был ежедневным попутчиком в аэроклуб. Да и летали они в одной лётной группе.
  - Я понял, что он сомневался по нескольким местам моей автобиографии. Когда я его переубедил, он сказал, чтобы мы с остальными ребятами поехали в Ташкент, в Республиканский военкомат. А я думаю, давайте посоветуемся с нашим начальником аэроклуба. Поезд на Фрунзе отправляется завтра, так что мы успеем с ним поговорить.
  - Слушай, Тимур, у тебя отец жив? - снова спросил Эдик.
  - У меня нет отца. Я его, отродясь, не видел.
   - Вот, мы здесь разбирались. Оказывается, они оставили всех, у кого нет отцов. Значит, они не доверяют безотцовщине. Боятся, что где-нибудь в плену.
  - Это, конечно, плохо! Так и из училища могут шугнуть.
  Все пятеро поехали в аэроклуб. Начальник филиала, старший лейтенант Ветров, выслушал их и тоже посоветовал вместе с ребятами ехать в Ташкент.
  - Я тоже сегодня поеду туда. Так что в Ташкенте сначала заезжайте ко мне, а потом все вместе поедем в Республиканский военкомат. - предложил он.
  В назначенное время Тимур с мамой были на вокзале. В ожидании поезда все аэроклубовцы собрались на перроне. Когда подошёл поезд, направляемых во Фрунзе стали сажать пофамильно, а проводник считал, загибая пальцы. Так что проскочить между ними не было никакой возможности. Вдруг из одного окна высунулся парень и крикнул:
  - Ваня!
  Один из парней пятёрки оглянулся. А тот показывает:
  - Давай чемодан!
  Тот, которого назвали Ваней, подал свой чемодан и вслед протянул руки. В вагоне поняли его жест и несколько человек втянули его в окно. Ваня протянул руку за следующим чемоданом. И следующего за его чемоданом за руки втянули в вагон. Таким образом, все пятеро оказались в вагоне.
  Тимур попрощался с мамой. Она поцеловала его и прослезилась. Он подал свой чемодан последним. Оказавшись в вагоне, он помахал ей в окно рукой.
  У каждого, едущего официально, было своё лежачее место. Тимур вспомнил, как делал Борис и сразу же, освободив одно место на третьей полке от чемоданов, то есть, сложив их друг на друга на другой третьей полке, тут устроился сам. Его примеру последовали и остальные ребята.
  Уснули не сразу. До полуночи не стихали разговоры.
  В Ташкент приехали утром. И сразу пошли в аэроклуб.
  Подождали там Ветрова. И с ним вместе поехали в военкомат. Там он попросил ребят подождать в фойе, а сам пошёл по кабинетам.
  В одном месте какой-то начальник посоветовал ему, пусть, мол, ребята на свой страх и риск едут со своими личными делами во Фрунзе. Там обязательно будет "отсев": кто-то не сдаст вступительных экзаменов. На их место можно попытаться поступить.
  Однако Ветров прикинул, что такой вариант может занять не одни сутки, а ребятам надо где-то жить, чем-то питаться, что в чужом городе слишком проблематично. Поэтому он сразу отверг его.
  Выйдя к ним, он объяснил ситуацию: пока никаких "просветлений" нет.
  И тогда он вспомнил, что в гражданской авиации тоже идёт набор абитуриентов в лётные училища. Но, когда он предложил этот вариант, все замычали.
  - Если уж идти в авиацию, - сказал Тимур, - то, только в военную! Я, например, кроме истребительной, ни в какую другую, не согласен! Или - или!..
  - Ты абсолютно неправ! - перебил его Ветров. - Жизнь очень разнообразна! Вот, даже, взять наш случай: кто ожидал такой концовки?.. А ты - "истребитель", давно решил им стать?..
  - Да, - давно! Ещё в детстве, как посмотрел кино "Истребители". Но, правда, в последнее время я изменил свои планы, да, вот,.. - военкомат вмешался!..
  - Ну, вот, видишь! Кстати, я сам кончал гражданское училище, Батайское. А потом призвали в армию, и стал истребителем! Так что не вешайте носы! Сейчас это для вас единственная возможность остаться в авиации. И то, если у них набор не кончился.
  - Я согласен! - сказал Иван. - А как мы узнаем, где у них училище и в отношении набора?
  - Это - просто! Сейчас мы поедем в Узбекское управление Гэ-Вэ-эФ, там всё узнаем! А как вы? - обратился он к Тимуру и остальным.
  - Ну, ладно! - ответил Тимур, посмотрев на остальных. - За спрос не ударят в нос!
   В управлении ГВФ их направили к начальнику отдела кадров товарищу Абрамову. Тот посмотрел их личные дела и сказал:
  - Сейчас пока идёт набор в Краснокутское лётное училище, но он, вот-вот, должен закончиться. Если успеете, езжайте туда!
  - А где он находится? - спросил Иван.
  - Красный Кут?.. Это на Волге, в Саратовской области! Ехать туда трое сток! Так что, торопитесь!
  Каждому из ребят он выдал направление для поступления в училище и потом рассказал, как надо ехать.
  Выйдя из управления, ребята, поблагодарили старшего лейтенанта и попрощались с ним...
  Сейчас Тимур, вспоминая те дни, удивляется: ведь только несколько месяцев назад, когда получил повестку из военкомата, он всеми фибрами души восставал против поступления в аэроклуб. Ну, ладно, поступил! Но всё сорвалось не по его вине. Что же он заметался? Ну и успокоился бы! И продолжал бы учёбу. Так нет, подавай ему училище!
  Неужели сработал закон "Запаха воздуха", о котором говорил инструктор Агафонов?
  Сейчас бы Тимур поступил по-другому. Используя свободу, которую предоставил случай, он бы съездил в Джизак и попытался бы встретиться с Мариной. Побеседовал бы с ней по душам и, возможно, сумел бы восстановить их отношения...
  Ведь он её любил и, притом, какой-то неземной любовью, которой наградила его на всю жизнь Судьба!
  Вот, мы сетуем на судьбу, что она де ставила ему всюду препятствия, не давая возможности где-то остановить отрицательный ход событий и вернуть его в нужное русло. А так ли это?..
  
  Ещё раньше, в трамвае, не та ли самая "Судьба" устроила ему встречу с Мариной, которую он сам постарался "размазать", не поняв, что это был шанс? Ведь она просто так ничего не делает! В любом её нюансе или "финте" бывает заложен смысл. Вот, только разгадать его не каждому и не всегда бывает под силу! Будь он хоть немного посмышлённей, промолчал бы об Эмме, и на вопрос: "А как ты?", дипломатично ответил бы: - "А я, по-прежнему люблю тебя!". Ведь это не было бы ложью, но было бы великолепнейшим ходом для восстановления отношений. И, даже, в крайнем случае, если бы Марина категорически не приняла его попытку к примирению, то, дабы сохранить лицо, всё можно было бы с улыбкой свести к шутке.
  И теперь, если разобраться, не сама ли судьба подбросила ему шанс: внимательно оценив обстановку, принять более правильное решение, отвечавшее его прежним планам: Раз не получилось с училищем, ну и чёрт с ним! Значит, так надо! Уйдя из Облвоенкомата, забросил бы чемодан подальше и на следующий же день махнул бы в Джизак, чтобы исправить ошибку, допущенную в трамвае. А, решив там дела, снова пришёл бы в школу на свою работу, доложив директору, что не потребовался военкомату. Так что, нечего валить всё на судьбу!
  Да, она, действительно, часто ему "финтила", но и нередко давала шансы на положительный исход, то есть, на возврат в прежнее русло жизни, как бы проверяя его сообразительность. А вот, в последнем-то он всегда оказывался "слабаком"!..
  А тогда, к сожалению, все его мысли были поглощены лётным училищем, хотя, видит бог, он не был создан для авиации и, тем более, для лётной профессии, так как медленно соображал. И жизнь показала, что там, где есть возможность подумать, у него всё получается на много лучше...
  
  Поскольку все оставшиеся ребята были жителями Узбекистана, то, произнося название посёлка, где находилось училище, они улыбались. Каждый понимал его несуразность для узбекского слуха. Дело в том, что по-узбекски "кут" - слово бранное и означает: - "зад"...
  - Ну что, поедем в "Красный зад"? - сострил Эдик. Все рассмеялись.
  
  Поехали на вокзал и узнали стоимость билетов. Собрали все наличные деньги и опечалились: их хватило только на четыре билета. (И снова, не было ли это подсказкой Судьбы Тимуру?).
  Стали обсуждать, что делать?..
  Тогда Иван сказал:
  - Вот что, ребята: у меня есть совершенно новые брюки, ещё не ношенные. Давайте продадим их на базаре!
  Пошли на базар. С брюками стояли недолго. Продали их за сто пятьдесят рублей.
  Ваня предложил купить на эти деньги "жратву".
  - А как же билет? - спросил Володя Дубровский.
  - Я поеду без билета! - уверенно заявил Иван. - Там, где четверо с билетами, пятый проскочит!..
  Тимур вспомнил морскую дружбу и подумал: - "С этим, вот, парнем можно дружить!".
  Купили на эти деньги три буханки хлеба (буханка - на сутки), килограмм сливочного масла и килограмм сахарного песка. Поскольку продукты были куплены на деньги Ивана, то и распоряжаться ими (негласно) стал он же.
  Подошли к поезду. Но народ не толпился у вагонов, как тогда в Самарканде, поэтому садиться в вагон по-Самаркандски, не было условий. Тогда решили: садятся в вагон те, что с билетами и открывают окно с обратной стороны, а там уже караулит Иван. Так и сделали. Выбрав момент, когда вблизи никого не было, затащили его за руки. Но, если в Самарканде затаскивали с перрона, то в Ташкенте это сделать оказалось сложнее. С обратной стороны не было перрона, и руки Вани только-только доставали до низа окна. Посоветовавшись, решили, что самый высокий, перегнувшись, подтянет его повыше, а там остальные подхватят его. Самым высоким оказался парень по имени Юрка, долговязый такой, которого Тимур знал, как "каптенармуса" на аэродроме, то есть, как кладовщика, который выдавал "технарям" всякую там мелочь для смазки агрегатов, ветошь для вытирания самолётов после полётов и так далее. фамилия его была Никольский. Как он оказался пилотом, Тимур не знал. Но ехал он с ними поступать в училище.
  Он был каким-то необщительным и держался в этой пятёрке особняком. Попросили его. Он, конечно, согласился и Ивана втащили.
  В дороге питались следующим образом: утром разрезали буханку на пять частей, каждый кусок намазывали маслом и посыпали сахаром. Вот, это был дневной рацион: хочешь, ешь сразу, хочешь - по частям! А, в основном, питались бесплатным кипятком на станциях.
  Тимур старался поближе познакомиться с Иваном, поэтому часто обращался к нему с различными вопросами. Из разговоров он узнал, что фамилия его Лысенко. Родом он из Кубани, то есть, Кубанский казак. В Среднюю Азию, как и он, заброшен был войной. В аэроклуб пошёл по собственной воле. Но, так же, как и Тимур, не успел вылететь самостоятельно. И теперь, конечно, жалеет, что не будет истребителем. Но летать любит и потому ему не так важно, на чём, лишь бы летать!
  Они оба на данный момент не знали, на каком типе самолёта их будут обучать в гражданском лётном училище. Может быть, на том же УТ-2? Ведь его название расшифровывается, как "Учебноќ-Тренировочный - два" то есть, второй модификации. Значит, он и предназначен для целей обучения и тренировок лётчиков.
  
  Ребята и не знали, что та железная дорога, по которой они едут, их в Красный Кут не привезёт. Оказывается, им нужно сойти на какой-то узловой станции и от неё уже доехать до Красного Кута.
  Сошли они на станции, с немецким названием Урбах, а чтобы ехать дальше, нужно было закомпостировать билеты, то есть за каждый билет нужно было доплатить по полтора рубля. А у них таких денег не было. И вот, стоят они у кассы и решают, как им быть?
  Ребята в форме курсантов с погонами на плечах подходят к кассе и компостируют свои билеты, не обращая на них внимания. И только один из них, почему-то, ими заинтересовался:
  - А вы, ребята, чего здесь стоите?
  - Да, вот, едем поступать в лётное училище, а здесь, оказывается, нужно компостировать билеты, а у нас совсем нет денег. - сказал Эдик.
  - И сколько же вы собирались здесь стоять?.. Давайте ваши билеты, я их закомпостирую!.. А почему здесь только четыре? - удивился он, взяв их в руки. - А где пятый?
  - А пятый - я! - сказал Иван, улыбаясь. - Ехал, вообще, без билета - зайцем.
  - А откуда ехал?
  - Из Ташкента.
  - Ничего себе!.. Как же ты это умудрился?
  - А по принципу: где едут четверо, пятый проскочит!
  - Ну, вы и даёте!.. Ладно, я возьму тебе билет. - сказал он. Подал в кассу четыре билета и добавил: - И один до Красного Кута.
  
   Вот, бывают же такие люди: десятки пройдут мимо страждущего, не обратят внимания, а один-посочувствует!..
  Красный Кут - (Красный Уголок), над названием которого смеялись наши ребята, оказался не таким уж неизвестным в авиации посёлком. Как потом они узнали, было местом, куда в Отечественную войну было эвакуировано очень известное в стране истребительное училище - Качинское, которое оканчивали сыновья Советских вождей. В частности, там ходила такая байка:
  Когда училище переехало в Красный Кут, сыну Сталина выделили отдельную квартиру со всеми удобствами. Василий Иосифович похвастал об этом отцу. Получив его письмо, Иосиф Виссарионович тут же телеграфировал начальнику училища о том, чтобы курсанта Сталина поместили в казарму на общих основаниях.
  Оказалось, что это училище выпускает лётчиков на самолёте По-2 - прославленном самолёте, называемом в народе "кукурузником".
  Всех абитуриентов поместили в барак и объявили карантин. Объяснили, что они не имеют права отсюда выходить. И, тем не менее, на следующий же день пятьдесят человек увезли разгружать вагоны с углём и пятьдесят человек - копать ямы под телеграфные столбы. А ещё через день спросили: - "Кто умеет рисовать?". - Назвались Тимур и ещё один парень низкого роста по фамилии Малофеев. Их направили в распоряжение Начальника Политотдела училища. А тот поручил им оформлять стенгазету.
  Вот это - "Карантин"! Ничего не скажешь!..
  На следующий день Иван подошёл к Тимуру.
  - Слушай, Тимур, вот этот длинный хмырь, назвавшийся Юркой, не из вашей ли лётной группы? Что-то я его в аэроклубе не видел.
  - Я видел его на аэродроме несколько раз. Он всегда сидел в каптёрке. Меня техник однажды послал в каптёрку за ветошью. Он сказал: "Зайди к Никольскому в каптёрку и возьми у него ветошь!". А в какой он лётной группе, я не знаю.
  - Ты понимаешь, я ему что-то не очень доверяю. Поэтому я так, из-под тишка, за ним стал наблюдать. На узловой станции, когда мы стояли у кассы, он вышел из вокзала. Я за ним проследил. Он вошёл в буфет, что был напротив вокзала. А я подумал: - "Что нужно человеку в буфете, если у него нет денег?" - и пошёл за ним так, чтобы он меня не заметил. И что ты думаешь?.. Он достаёт из кармана пятидесятирублёвую бумажку и покупает себе печенье!.. Как ты думаешь, что будем делать?..
  - Я думаю, нужно рассказать остальным ребятам: Эдику и Володе! И потом решить, что делать!..
  Собрались все четверо, ибо, попав в училище, Юрка сам откололся от "пятёрки". Иван сделал своё сообщение. Володя сразу возмутился и предложил сделать ему "тёмную", то есть ночью, когда все будут спать, укрыть его с головой его же одеялом, отлупить и разбежаться.
  Первым возразил Эдик:
  - Это не интересно! - сказал он. - Он же не поймёт, за что?
  - А потом, если вдруг "тёмная" не получится и он узнает, кто его колотил, он может пожаловаться начальству, и нас могут шугнуть из училища! Так что, я думаю, "овчинка выделки не стоит"! - поддержал его Иван.
  На том и порешили: "не трогать г., а то развоняется!..". Ещё все пришли к выводу, что в аэроклубе он не летал, а был каптёрщиком. А в училище решил поступить за компанию с остальными курсантами. А чтобы другие члены "пятёрки" не приставали с расспросами, он стал избегать общения с ними. Через месяц, по окончании срока карантина, их всех выстроили в четыре шеренги. Кстати, в этом строю оказалось и человек двадцать их "однокашников" из Самаркандского аэроклуба, которых не приняли во Фрунзенское училище, которым, видимо, Красный Кут порекомендовал тот же Ветров.
  На этом построении зачитали приказ начальника училища о зачислении абитуриентов в училище.
  Такие построения вошли в еженедельную практику, с одним лишь изменением: следующие приказы были не о зачислении, а, наоборот, об отчислении курсанта по результатам мандатной комиссии. И все, кто находился в строю, каждый раз ожидал услышать на них свою фамилию.
  Особенно переживал Тимур из-за того, что место его рождения было фальшивым.
  Все самаркандцы, кроме Тимура, оказались во второй авиаэскадрилье, а Тимур, почему-то, попал в третью - с ташкентцами. Значит, здесь какую-то роль сыграло место его рождения, указанное в паспорте.
  Когда они поселились в своей казарме, там целый месяц с ними проживал один выпускник, которому не давали документов об окончании училища из-за того, что, как он сам объяснил, не нашли могилу его отца там, где он, якобы, был похоронен. Так что, у Тимура перспектива была совсем не блестящая.
  За два года обучения в классном отделении, в котором учился Тимур, из сорока курсантов пилотами стали только двадцать один человек. Вот, какая была чистка! Можно себе представить состояние Тимура на каждом таком построении.
  Сразу же, как только узнал о том, что принят в училище, Тимур написал письма маме в Самарканд и Эмме в Наманган. Марине он теперь не писал, так как уже окончательно понял, что ей он не нужен и, что потерял её навсегда. Короче, он "положил на ней крест"!..
  Каждые субботу и воскресенье в клубе училища проводились танцы. Девушек на них бывало видимо-невидимо - полный клуб! Выбирай - не хочу!..
  Там же, в клубе он прочёл объявление о наборе желающих учиться бальным танцам. Записался. И прошёл полный курс обучения.
  Посвящённое октябрьским праздникам, в клубе состоялось торжественное собрание, на котором с докладом выступил начальник Политотдела училища. После собрания был концерт художественной самодеятельности. На концерте выступали второкурсники и инструктора. С сольным пением выступил один командир звена, а второкурсники Жора Бутарев и Саша Ештокин играли отрывки из оперетт и политические карикатуры. Они оба были из третьей эскадрильи, то есть, из эскадрильи Тимура.
  После концерта Тимур подошёл к Бутареву:
  - Слушай,Жора! Скажи, пожалуйста, к кому нужно обратиться, чтобы участвовать в художественной самодеятельности?
  - А ты, что умеешь? - спросил тот.
  - Я пою.
  - А ты раньше где-нибудь участвовал?
  - Очень много. Я даже был руководителем художественной самодеятельности при районном доме культуры.
  - А-а! Ты, оказывается, уже опытный. Ну, пойдём, я познакомлю тебя с заведующим клубом! Он, как раз, и занимается этими вопросами.
  Так Тимур вписался в художественную самодеятельность и принимал участие во всех концертах.
  Кроме самодеятельности у него была постоянная нагрузка: выпуск стенгазет и "Боевых листков".
  В первый же день занятий у Тимура появился друг - парень из Новосибирска черноволосый и кучерявый, как цыган, которого, почему-то, все стали называть по имени и отчеству.
  Скорее всего, это произошло потому, что он сам так представился: - "Виктор Иванович".
  Так, вот этот "Виктор Иванович" подошёл к Тимуру и предложил:
  - Давай, сидеть вместе!
  Сел Тимур с ним, как и в школе с Эдиком, за самые задние столы, так сказать, на "Камчатке". И всё бы хорошо, да вот беда: друг его на всех уроках, почему-то, спал. А когда услышит свою фамилию: "Ягжев!" (с ударением на первом слоге), тут же вскакивает и громко, как в строю, кричит: - "Я!".
  Ну, естественно, поэтому и успеваемость у него была неважной, за что переживал не он сам, а Тимур.
  Он думал, думал, как помочь другу преодолеть эту дурную привычку? Ведь не в кинотеатре сидит, где, если не интересно, можно и подремать, а на занятиях! А "проспанный" материал уже не вернёшь! Несколько раз разговаривал с ним на эту тему - бесполезно!..
  Но мы же знаем, что Тимур был парнем настырным и не успокаивался, пока не добьётся своего. Поэтому, в поисках действенных средств, однажды, на комсомольском собрании он решил покритиковать друга. Думал: "Авось, критика поможет!".
  "Помогла!" Только в обратную сторону: с тех пор их дружбе пришёл конец! Сколько потом ни учились вместе, и, даже, ни работали, дружба так и не восстановилась! Получилось - врозь на всю жизнь!..
  Вот ведь, какая особенность оказалась у судьбы нашего героя: Если любовь, то "на всю жизнь!", а если разлад, - тоже!.. Полюбил Марину - "на всю жизнь", и разошлись "на всю жизнь"! Подружился с Виктором Ивановичем, и разошлись "На всю жизнь!"...
  Зато Тимур сошёлся с двумя парнями из Ташкента: Жорой Шевердяевым и Сашей Магдиевым, и с парнем из Сибири - Геной Белобородовым. Они всегда вместе готовились ко всем экзаменам.
  А с Сашей у него было особое "соревнование": каждую субботу в бане они тёрли друг другу спины. Условие было такое: кто первым не выдержит! Старались, как могли, - дотирали спины до крови, но ни один не сдался!..
  Жалко парня! Хороший был! Но после окончания училища с ним случилась какая-то беда и он погиб! Не пришлось парню пожить!.. Не повезло в жизни и Гене Белобородову: в первый же год после училища он повесился. Говорят, из-за женщины.
  Только дружба с Жорой Шевердяевым была крепкой и долгой, до самого распада Союза, пока Ташкент не стал "Заграницей".
  Тридцать первого декабря тысяча девятьсот сорок девятого года на новогоднем вечере, после того, как друзья пропустили энное количество "граммов", Саша, Жора и Тимур, скорее для хохмы, чем серьёзно, вдруг решили не курить целый год. А ведь курево (махорка) выдавалось курсантам в виде пайка - одна пачка на месяц. Приходилось дарить кому-нибудь!
  И, на удивление, выдержали все трое! И первую самокрутку закурили снова на новогоднем вечере следующего года. Непонятно только, зачем бросали?..
  
  В училище Тимур всё время переписывался с Эммой. Писал в стихах - экспромтом, и, как правило, ночью, когда бывал дневальным. Поэтому письма его бывали длинными и интимными. В частности, в одном из стихотворений он писал, что видит её спящей обнажённой, освещённой в окно луной, и, что завидовал луне. Она не обижалась. Но в своих письмах полностью не раскрывалась: не писала о своих чувствах к нему. Писала, что соскучилась и только. И вот эта недоговорённость в будущем сыграла с ними злую шутку, приведшую к полному разрыву их отношений.
  Кончилась теория. Сданы все зачёты и экзамены! Конечно, Тимур постарался, чтобы у него не было "четвёрок". Ибо все эти оценки пойдут в "Свидетельство" об окончании училища.
  
  Эскадрилья состояла из двух лётных отрядов: отряда второкурсников и отряда первокурсников. Так вот, всех первокурсников собрали и разделили на звенья. Каждое звено, это - классное отделение, которых в их наборе было три. А звено разделили на "лётные группы" и познакомили с пилотами-инструкторами.
  Тимуру "повезло!": он попал в лётную группу пилота-инструктора Мишаковой Анны Степановны. С ним вместе в лётной группе оказались курсанты: Петя Быковский - старшина, Андрей Тайков - сосед Тимура по койке, бывший авиатехник; Федя Назаров, Витя Ягжев, Турсун Тахтаходжаев, и бурят-монгол Баргилов.
  Для полётов курсантов первого года обучения вывезли в лагерь, находившийся в десяти-пятнадцати километрах от посёлка.
  Примерно через неделю инструктор на послеполётном разборе дала характеристику каждому курсанту лётной группы. В частности про Тимура она сказала:
  - Любит, чтобы его хвалили. Если его похвалить, он сделает ещё лучше.
  Тогда Тимур ещё не знал, что это - "симптомы максимализма"...
  По понедельникам авиация не летает. В этот день курсанты занимаются теорией. А во вторник инструктор вдруг заявила, что к Майеву приехала мама.
  Тимур опешил: как же так? Она ему об этом ничего не писала. И куда теперь он её денет?.. Не в казарму же её помещать!..
  Он обратился к инструктору:
  - Товарищ старший лейтенант, разрешите мне отбыть в Красный Кут!
  - После полётов пойдёт туда автобус, на нём и уедете!
  - Но ведь она там ждёт в незнакомом посёлке! Я даже не знаю, где её там искать? И не известно, когда она приехала?..
  - Успокойтесь! Она у меня дома, осталась с моим сыном!..
  Курсанты и не знали, что у неё есть сын, с которым кто-то "должен оставаться". Ведь о своей семье она им ничего не рассказывала. Но он успокоился, что мама не на улице и может его подождать.
  После полётов вместе с инструктором Тимур уехал в училище. Она повела его к себе на "квартиру", которая состояла всего из одной комнаты в бараке. Мама встретила его радостная, поцеловала и никак не могла нарадоваться. Не сводила с него радостных глаз. Он невольно сравнил её любящий взгляд со взглядом Марины там, в трамвае, в глазах которой не промелькнула ни одна радостная искорка, когда она увидела его. А только - знак вопроса!..
  Мама рассказала о причине своего приезда:
  - Я по тебе скучала и думала: "Ну, что я стерегу здесь, вдали от сына? Ведь я могу жить поблизости к нему! Что я потеряла в этом Самарканде?". Вот, и решила приехать! А здесь вчера познакомилась с Анной Степановной, и она пригласила меня к себе. Спасибо вам, дорогая Анна Степановна!
  - Зинаида Сергеевна! Я даже рада, что встретилась с вами! Вы для меня - находка! Живите у нас, сколько вам заблагорассудится! Вы нас не стесняете нисколько! Наоборот, мне не с кем оставлять сына, а ему только шесть лет! И он целыми днями сидит один в квартире. Мало ли что может взбрести ему в голову! Может и пожар устроить, а то и что-нибудь похуже. Ведь - ребёнок!.. Поживите пока у нас! Если не понравится, найдём вам другое жильё! А понравится - милости просим! Здесь и сына будете видеть каждый день, и денег за проживание никому платить не надо!
  - Спасибо вам, товарищ инструктор! - удовлетворённо проговорил Тимур. - А то я уже переживал, где её устроить?..
   - Ты это оставь! - возмутилась она, переходя на "ты". - Это
   там я тебе инструктор, а здесь просто: "Анна Степановна"!
  - Спасибо вам, Анна Степановна! - поправился он.
  - Ну, вот так-то лучше!..
  Наступили летние каникулы. Теперь Тимуру никуда ехать было не нужно. Хотя раньше он собирался на это время поехать в Самарканд с тайной надеждой увидеть там Марину, если она поступила в какой-нибудь самаркандский институт. Узнать об этом было не трудно: просто съездить в Джизак и там всё разузнать. Теперь же эта надежда рухнула.
  Однако, новая жизнь, почему-то не пришлась в пору маминому организму. Она неожиданно заболела гепатитом, и её пришлось госпитализировать в Саратове. Тимур поехал туда вместе с нею. Потом, когда она поправилась, съездил снова, чтоб её забрать.
  На втором курсе училища полёты уже проводились на базовом аэродроме. Поэтому вечерами курсанты бывали свободны за исключением дней, когда по программе были ночные полёты. Но таких дней было немного.
  Теоретических занятий стало мало, поэтому Тимур с первого сентября пошёл в десятый класс школы рабочей молодёжи. Занятия там начинались в восемнадцать часов и длились до двадцати трёх. Командование эскадрильи его на это время отпускало.
  В первый же вечер в аудитории собрались все ученики десятого класса. Тимур удивился: их оказалось более двух десятков, не то, что в Джизакской "вечёрке".
  Кроме Тимура в их числе был ещё один парень в форме гражданской авиации, но с сребристыми погонами, указывающими на его принадлежность к техническому составу. На голубом просвете их светились две серебристые звёздочки, что означало: "техник-лейтенант гражданской авиации".
  Во время перерыва Тимур подошёл к нему и, улыбаясь, сказал:
  - А я думал, что буду здесь один представлять гэ-вэ-эф?
  Тот тоже улыбнулся, как старому знакомому, и ответил:
  - Я здесь уже - старожил. В прошлом году окончил девятый.
  - Ну, тогда будем знакомы: курсант второго года обучения в лётном училище - Тимур Майев.
  - Слышал, слышал!.. А я - техник-лейтенант Владимир Агапов. Второй год работаю на аэродроме. Готовлю вам самолёты к полёту.
  - Спасибо! А что, местный?.. Что ли?
  - Да. Так сказать, абориген.
  - Тогда не совсем понятно: а почему сразу в лётное училище не пошёл?
  - А образование не позволило. Да и решил специальность сначала получить. Оно, знаешь, на земле, вроде, надёжнее.
  - Да, может ты и прав! А меня вон, военкомат в аэроклуб сунул,.. можно сказать насильно. А, как полетал, понравилось.
  - А вот это, тоже не понятно: после аэроклуба срок обучения - один год!
  - Да, видишь, аэроклуб оказался ненадёжный: взял да закрылся! Нас здесь человек двадцать из Самарканда, да и из Ташкента человек сорок.
  - Так подожди, ты из Самарканда?
  - Да!
  - А Ташкент тогда причём?
  - Видишь ли, Аэроклуб один - Ташкентский, а у нас был филиал.
  - Ну, теперь понял.
  Прозвенел звонок.
  - Ну, что? Может, вместе сядем? - спросил Тимур.
  - Нет. Ты уж извини! Мы с прошлого года - вместе сидим - кивнул головой в сторону своего соседа.
  
  В дневной школе тоже была своя художественная самодеятельность, и Тимур с Володей несколько раз присутствовали там, на концертах, проводимых по вечерам. Володя, конечно, знал всех выступающих, поскольку был человеком местным.
  А Тимуру из выступавших понравилась одна девушка - десятиклассница Лидия Войтенко.
  Однажды в субботу в клубе училища он встретил эту девушку на танцах. Он подошёл к ней и пригласил её на танец.
  Вальсируя с нею, он сказал:
  - А я вас знаю. Вас зовут Лидой.
  - И я вас знаю! - ошеломила она его. - Вас зовут Тимуром, а по фамилии - Майев! - И заулыбалась.
  - Ну, меня-то вы могли узнать по моим выступлениям здесь на концертах.
  - А вы меня тоже - по моим выступлениям на концертах в школе, где вы учитесь по вечерам в десятом классе.
  - Ты смотри, какая осведомлённость!
  - Да, всё очень просто: на наших школьных вечерах не часто бывают ваши курсанты. А раз пришли, значит, имеете к школе прямое отношение!
  - Железная логика! А некоторые писатели, между прочим, утверждают, что у женщин она вообще отсутствует.
  - Ну, а как считаете вы?
  - Я уже высказал своё мнение, что в ваших рассуждениях - есть "железная логика"!
  - Спасибо!
  Танец закончился. Провожая девушку к её месту, он спросил:
  - Вы не возражаете, если я приглашу вас на следующий танец?
  - С большим удовольствием! Вы где учились танцевать?
  - Сначала - в школе меня научили наши девочки. А здесь я окончил кружок бальных танцев.
  - Ого! Вы, оказывается, - профессионал!
  - Нет. Я не считаю это за профессию! Кстати, благодарю вас за танец!
  - Пожалуйста!
  Заиграли танго. Тут уж Тимур показал партнёрше всё своё умение в наклонах и поддержках, что произвело на неё нескрываемое впечатление.
  Когда танцы закончились, он попросил у неё разрешение проводить её до дома. Она не возражала. Жила она недалеко от училища.
  - Мы ещё с вами встретимся? - спросил он, галантно поцеловав ей руку.
  - Давайте, в следующую субботу, там же!
  - Хорошо! Я буду ждать!..
  Понятно, если девушка красива, да ладна собой, то в любом населённом пункте найдётся немало парней, кому она может приглянуться. И такой парень нашёлся. Им оказался, как раз, его новый знакомый по десятому классу, заприметивший её намного раньше Тимура, когда его ещё в Красном Куте не было и в помине. И они оказались соперниками.
  Но, благодаря тому, что соперник стал ухаживать за нею раньше, то он, как бы, обладал определённым приоритетом.
  У Тимура же в этом соперничестве был только один козырь, который, если девушка не глупая, и её намеренья серьёзны, должна обязательно учитывать: через год он станет лейтенантом гражданской авиации, притом, не техником, а лётчиком! И хотя, как тогда говорили, что все профессии равны, профессия лётчика, - "Сталинского сокола", была всегда престижнее других.
  Это, конечно, понимал и Володя, когда узнал, что у него появился соперник.
  Тимур же, ещё не зная о существовании соперника, не скрывал своих симпатий к девушке и, познакомившись, стал часто с нею общаться. Она приняла новое знакомство благосклонно, поскольку уже знала его по выступлениям на концертах в училище.
  У Володи в посёлке было много друзей, имеющих возможность доказать новичку "Кто - есть кто!". О чём Тимур даже не догадывался! А Володя, вероятно, такую помощь друзей держал в резерве. Он решил пока действовать самостоятельно, но решительно.
  Во время одного из уроков на парту Тимура легла записка, в которой автор предупреждал, что девушка, на которую он настроился, уже занята. Записка была подписана: "Володя".
  Поскольку Володя сидел сзади, Тимур оглянулся. Тот кивнул головой, подтверждая внезапно свалившуюся на его голову новость.
  Но, поскольку Тимур уже общался с Лидой и понял, что она не против его ухаживаний, то он не мог просто так, за здорово живёшь, от неё отказаться. Поэтому он, с немалой уверенностью в своей правоте, ответил: "Была ваша - стала наша!" и подписался "Тимур".
  При встрече друг с другом соперники не разговаривали, а все свои аргументы выражали в записках. И это общение вошло в норму.
  Как только начинались уроки, так сразу и начиналась переписка, которая сначала носила джентльменский характер.
  Учитывая это, Тимур предложил: пусть она, мол, сама выберет, кто ей больше по душе!
  Но Володю это, видимо, не устраивало и со временем, поскольку встречи Тимура с Лидой не прекращались, записки соперника стали носить воинственную окраску.
  Но и сами встречи с нею не совсем нравились Тимуру. В них не было той доверительной, дружеской, уже не говоря о любовной, атмосферы. В её словах сквозило какое-то чувство соперничества, будто она старалась показать ему некое своё превосходство. Однажды она упрекнула его в том, что будто бы он, при исполнении песен, искажает их мелодию. Для него это было ново! Это означало, что у него искажённый музыкальный слух? С этим он не мог согласиться и спорил с нею. Тогда он ещё не знал, что подобное явление в природе существует, и что этим страдают даже крупные мастера вокала. Поэтому во время репетиций они надевают наушники, которые для них устраняют эти искажения звуков.
  Ну, какое же это любовное свидание, если оно носит характер диспута или даже спора? И он стал подозревать, что это, вероятно, - влияние на неё соперника.
  Да, ради бога, если она выбирает его, пусть скажет прямо! Девушек в посёлке "навалом"!
  Вот, например, в книжном магазине продавщица, которая часто одета в "матросскую" кофточку с гюйсом - прекрасная девушка! И, как бы в подтверждение его мыслей, через какое-то время он заметил, что за нею стал ухаживать Жора Бутарев! Губа - не дура!..
  Для выяснения обстановки Тимур решил поговорить с бывшей, очень близкой подругой Лиды - Галей. И как-то, встретившись с нею, спросил:
  - Галя, я знаю, что ты была самой близкой подругой Лиды, а сейчас ты с нею не дружишь. В чём дело?
  Своим вопросом он "наступил на её самую больную мозоль"! Она не выдержала, и, зная, что он дружит с Лидой, призналась:
  - Не я не дружу, а она!..
  - Но, ведь для этого должна быть какая-то причина? - не унимался он.
  - Причина? А ты сам спроси её! Правда, она тебе, скорее всего, этого не скажет!.. Ладно, я тебе скажу, даже если ты и передашь ей! Однажды она должна была встретиться с Володей. Я об этом знала. Знала даже: где..! Здесь для строительства одного дома вырыли котлован. Я находилась неподалёку. И вдруг слышу её истошные крики. Я прибежала к котловану и вижу, что Володя пытается её изнасиловать. Ясно, что моё появление пресекло его намеренья. И вот, после этого наша дружба развалилась! Она ничего мне не объяснила.
  - Получается, так, что она злится на тебя за то, что ты не позволила Володе сделать это дело?
  - Получается так!
  - Но, тогда зачем же она кричала?..
  - А-а!.. Просто!.. Может быть, это она делала для вида? Да переборщила?..
  - Для вида? Зачем?..
  - А ты не находишь, что это ей нужно было, чтобы держать его "на крючке"?
  - На крючке? Это ещё зачем?
  - Ну, ты даёшь! Неужели не догадываешься?
  - Мне это совершенно непонятно: какой крючок и для чего?
  - Да очень просто: здешние девчата этим часто пользуются: Ведь изнасилование - подсудное дело! Или женись, или получишь срок!..
  - А-а! Вон оно что! Оказывается, это - целая наука!
  - А ты что? - Не знал?..
  - Слушай, у нас в училище работает майор Войтенко -
   начальник военной кафедры. Не имеет ли Лида к нему какое-
   нибудь отношение?
  - Самое прямое - он её отец!
  Да. Теперь Тимур был информирован о своей подруге более подробно.
  А тут он прочёл книгу Льва Николаевича Толстого "Крейцерова соната" и увлёкся его концепцией о воздержании от секса. При следующей встрече с Лидой, а это было на пустыре за посёлком в пойме, вымытой весенним ручейком, он изложил ей своё понимание этой концепции. Учитывая то, что встреча их была в безлюдном месте, возможно, она надеялась, что и Тимур захочет проделать с нею то, что не удалось Володе. А тут, вдруг, - эта концепция! Она ничего не сказала в ответ, но, поскольку, видимо, это не сошлось с её отношением к этому вопросу, то и их отношения, сами по себе охладели.
  А тут ещё и с Володей произошла огромная беда: его убили. И для продолжения встреч Тимура с нею возникли серьёзные препятствия.
  А случилось это так: на стоянке самолётов, которая, естественно, охранялась, он готовил самолёт к завтрашним полётам. И не уложился по времени. Наступила темнота, а он что-то там доделывал, так как самолёт на завтра стоял в наряде. Стоянку закрыли и поставили охрану, но до того, чтобы проверить, не остался ли там кто-нибудь из обслуживающего персонала, никто не догадался. Закончив работу, в темноте, он зачехлил самолёт и с чистой совестью о выполненной работе пошёл домой. К несчастью, путь его проходил мимо поста часового!
  Часовым в это время там стоял курсант первого года обучения, дежуривший впервые. Получив от начальника караула инструктаж, он бдительно охранял свой пост. И вдруг, видит: в темноте к нему приближается фигура человека. Он знал, что стоянка закрыта и там никого не должно быть! Согласно "Уставу караульной службы", он крикнул:
  - Стой! Кто идёт?
  В ответ - молчание! Тогда: - следующий окрик:
  - Стой! Стрелять буду! - Щелчок затвора.
  Силуэт, молча, приближается. Тогда в третий раз, уже не по уставу:
  - Стой! Стрелять буду!..
  Ситуация осложняется: злоумышленник почти рядом.
  Выстрел, и пуля - прямо в сердце!..
  Да!.. Гордым был соперник Тимура, высокомерным, с курсантами не считался: Кто они? - Рядовые курсантики, которых ещё могут отчислить и они не станут лётчиками! А он - офицер, лейтенант, уже не первый год, работающий в училище!..
  После этого случая встречаться с Лидой было просто неэтично. Он даже не узнал, как она восприняла эту утрату? Встречаться было не только неэтично, но и опасно: много угроз было высказано друг другу. Тимур записки сразу же уничтожал. А что, если Володя сохранил?.. Будет следствие. А если их приобщат к делу? Тогда начнут искать связь между "убийцей" и им! Правда, он этого парня не знал. Но это надо будет доказывать!..
  Последние свои записки они уже не подписывали: всё было ясно и без подписи! Но, на всякий случай, Тимур изменил свой почерк: изменил наклон букв, а букву "т" стал писать палочкой с чёрточкой сверху, и у буквы "д" "хвост" сделал не вниз, как пишет большинство людей, а вверх. Так эти изменения настолько вошли в привычку, что остались на всю его жизнь.
  И, в придачу, Тимур решил бросить и школу.
  Следствие закончилось. Был суд. Часового оправдали - действовал по "Уставу", но, опасаясь мести со стороны оставшихся друзей Агапова, которые и так не любили курсантов училища и часто устраивали с ними драки, а теперь и вовсе возненавидели их, его перевели в Бугурусланское лётное училище.
  Тимур представил себе, что было бы с ним, если бы он продолжал встречаться с Лидой! Его тоже могли, просто-напросто, убить, подкараулив, возвращавшегося после свидания.
  Вот так, Лидочка потеряла сразу обоих своих обожателей!
  Но - не беда! Девочка она видная и найдёт себе достойного попутчика по жизни!..
  За время учёбы в училище Тимур подрос на десять сантиметров и теперь рост его стал - метр шестьдесят пять сантиметров, то есть, теперь соответствовал требованиям мореходных училищ. Он сфотографировался во всей зимней лётной экипировке с планшетом на длинном ремне. Фотографию эту он послал Эмме очередным письмом.
  В средине лета пятьдесят первого года курсантам училища объявили о том, что будут проводиться занятия по прыжкам с парашютом. Правда, сказали, что они будут не обязательными, а по желанию курсанта.
  Тимур вспомнил слова инструктора аэроклуба: "Только под пистолетом!" и решил, что если даже будут заставлять, он откажется.
  И действительно, во время этих прыжков, два курсанта из-за неправильного приземления, сломали ноги и их отчислили.
  Помимо этого в училище произошло крупное "ЧП", из-за которого в течение двух недель всё училище не летало.
  А дело было так: два курсанта, два друга - Иванищев и
  Черепанов из первой авиаэскадрильи выполняли полёты в зоне по отработке фигур высшего пилотажа. На самолёте По-2, оказывается, тоже можно было выполнять эти фигуры. Правда, не все! Например, "Бочки".
  Может быть, инструктор и наблюдал с земли, какие фигуры они выполняли, потому что это входило в его обязанности. Но до курсантского состава этих подробностей не доводили. В общем, самолёт при выполнении фигур высшего пилотажа развалился и Иванищев с Черепановым погибли.
  Скорее всего, они попытались выполнить "бочку", для которой этот биплан не был приспособлен.
  Гробы погибших отправили на родину и в течение двух недель внимательно осматривали остальные самолёты. Были ли на других самолётах обнаружены какие-либо дефекты, курсантам не сообщили.
  Не взирая, на такое траурное событие, Тимур рвался летать. Вот, ведь, до чего его стал манить "Запах воздуха"!
  
  Он без какого-либо бахвальства, говорил Жоре Шевердяеву:
  - Знаешь, Жора, вот, честное слово даю, если бы сейчас разрешили, я бы полетел! И выполнил бы все фигуры "высшего пилотажа", кроме "бочки"! Я уверен, что они развалились на "бочке"!
  То же самое он сказал и своей инструкторше и она тоже согласилась, что катастрофа произошла при выполнении "бочки".
  Последними упражнениями в обучении были полёты "под колпаком". При их выполнении курсант находился во второй кабине, которая закрывалась полусферой чёрного цвета, выполненной из хлопчатобумажного материала, натянутого на проволочный каркас.
  Это была имитация полёта в облаках, когда земли и горизонта не видно и производится полёт только по приборам. Летали два часа на разных самолётах. На одном стоял прибор, называемый "Авиагоризонтом", на другом его не было, а вместо него для определения положения самолёта в воздушном пространстве, пользовались прибором "Пионер" - указателем поворота и скольжения.
  Понятно, по авиагоризонту пилотировать намного легче, чем по "Пионеру" - просто держи силуэтик самолёта без крена и он будет лететь прямо. А при развороте он показывает величину крена, с которым происходит разворот.
  По "Пионеру" же нужно тщательно следить за положением стрелки, указывающей сторону разворота самолёта. Если она стоит на нуле, то самолёт летит прямолинейно, без разворота. Положение же "шарика" указывает сторону крена или скольжения самолёта. Если во время разворота шарик находится в центре прибора, то такой разворот называется "координированным". Если он не в центре, разворот происходит со скольжением. А сторона уклонения шарика показывает сторону скольжения самолёта. Ещё, если при прямолинейном полёте шарик ушёл в сторону, значит, самолёт летит с креном в сторону отклонения шарика.
  Все эти упражнения Тимур выполнил на "отлично", как и все предыдущие.
  
  Приближался выпуск. Всё свободное время Тимур проводил на квартире инструкторши, беседуя с ней обо всём жизненном. Не были исключением и вопросы интимного характера.
  Однажды она заговорила о дальнейшей его работе после окончания училища.
  - Что ты думаешь делать дальше? Ты - отличник и тебе предложат остаться в училище инструктором. Как ты на это смотришь? - спросила она.
  - Я бы хотел поработать на производстве. У меня здесь друг из Кубани, там много работы для сельхозавиации. Вот, я бы хотел поехать в Краснодар.
  - Жаль! Ты знаешь, мы так сроднились с твоей мамой! И я, и Толик. Я бы хотела, чтобы ты остался в училище!
  Потом, с ним стала говорить мать.
  - Сынок, подумай хорошенько! Я уже очень привыкла к ним, как к родным. Она предлагает пока пожить у неё, если ты останешься в училище. А сейчас, если ты не останешься, снова нужно будет устраиваться на новом месте. Где мы будем жить, как мы будем жить? Я уже устала мотаться без своего угла!.. Поживите несколько лет, не расписываясь, потом посмотрите! Если ты поработаешь немного здесь, подзаработаешь денег, потом можешь подыскать, где хорошая работа, хорошие условия и переведёшься туда. Тебя ведь никто не заставляет жить с нею вечно!
  Вон оно что!..
  Лёжа в казарме, Тимур "пережёвывал" полученную в тот день информацию. Он понимал: всё, что говорила мать, с её точки зрения, правильно. Неправильно только то, что он должен жить с женщиной, на одиннадцать лет старше себя. Хотя, это, действительно, временно! Если попадётся хорошая девушка, можно жениться на ней, а с этой разойтись, ведь они не будут расписываться. А пока здесь всё стабильно и женщина готовая! А ему уже так нужна женщина! Вон, на танцах, он уже не может танцевать с девушками, потому что его мужское тело выпирает. Стыдно!.. Надо, наверное, соглашаться!..
  С новоиспечённой "женой" он "проспал" всего две неполных ночи, потому что нужно было на ночь обязательно возвращаться в казарму.
  Первую - с субботы на воскресенье, а вторую - с воскресенья на понедельник. Оба раза она осталась довольной. А один раз даже похвалила:
  - Ты очень хорошо. (далее открытым текстом)!..
  Утром в воскресенье "обмыли" событие бутылкой шампанского, потом пошли в центр и сфотографировались "всей семьёй".
  Вечером к двадцати трём часам, отлежав с "женой", Тимур вернулся в казарму. Полный новых ощущений, он не выдержал и рассказал Феде Назарову - соседу по койке о последних событиях, происшедших с ним. Рассказал потому, что считал, что об этом всё равно все узнают. Рассказал и успокоился. Перед тем, как уснуть, заметил, что приятель встал и оделся, видимо, потянуло в туалет, который находился во дворе. Когда утром проснулся, Феди на месте не было.
  После завтрака пошёл к "жене". Вошёл в комнату и удивился: мать ходит злая, вид у Анны извиняющийся. И Федя тут же!..
  - В чём дело? - спросил, обращаясь ни к кому конкретно. Посмотрел на мать. Она кивком показала на Анну:
  - Да вот, она..! - и отвернулась.
  - Понимаешь, - сказала Анна, - после тебя пришёл Федя, упал на колени, плакал, говорил, что любит меня. Ну, я его пожалела. Так что прости!.. Наш договор отменяется!..
  С Тимура, как гора с плеч! Но на душе осталось, всё-таки, что-то, наподобие обиды. Это гордость его возмутилась тем, что из двух равнозначных выбрали не его. Но в этом он был неправ: они не были равнозначными: Федя, оказывается, действительно, её любил. И она сделала правильный выбор.
  Договорились, что пока Федя будет жить в казарме, а как мама с Тимуром уедут, он перейдёт жить к ней.
  Государственная экзаменационная комиссия пять раз вызывала Тимура, предлагая остаться в училище инструктором, но он был непреклонен. В последний раз он возмутился:
   - Скажите, я имею право выбора? - спросил он у председателя комиссии - представителя Управления учебных заведений ГУ ГВФ - подполковника ГА Прокуророва.
   - Да, имеете.- ответил тот.
   - Так вот, я использую это право и выбираю место работы Краснодар!..
  Сейчас Тимур, вспоминая то время, не может толком ответить: почему Краснодар? Разве не лучше было назвать, скажем, "Ташкент"? Тут все варианты были рядом: если не Самарканд, то - Наманган! То есть, если не Марина, то - Эмма!..
  Почему - Краснодар?
  Видимо, кроме Вани Лысенко, были ещё какие-то причины, заставившие его назвать именно этот город?
  В отношении Марины, это была вторая его ошибка, о которой впоследствии он не раз пожалел. Ведь это был тысяча девятьсот пятьдесят первый год. То есть, год, когда Марина окончила второй курс Среднеазиатского Государственного Университета, до окончания которого оставалось ещё два года учёбы. У Тимура сохранились фотографии того периода. На них он - симпатичный лейтенант гражданской авиации, стройный офицер, форма которого отличалась от морской только формой "шевронов" - нашивок на рукавах. У морских офицеров лычки прямые, а у лётчиков - ломаные, углом вверх. А уж о погонах и говорить нечего! Они сидели на плечах, как золотые пластины. Смотрелся он очень хорошо. И я думаю, если бы она его увидела, то её прежняя любовь могла "воскреснуть", ибо он тогда мог дать фору любому её воздыхателю, если таковые уже имелись.
  Получив назначение и "подъёмные", Тимур с мамой и с Иваном Лысенко уехали к месту будущей работы.
  На прощанье Анна Степановна слёзно уговаривала маму простить её и не держать на неё зла. Мама простила, и они на долгие годы остались подругами...
  По сравнению с Красным Кутом, расположенным в степной зоне Заволжья, Краснодар пленил своей зеленью, особенно его окраины.
  Майевы приехали туда утром и сразу направились на трамвае в станицу Пашковскую - пригород Краснодара, где находился аэродром, а с Иваном, который сошёл на станции у своей станицы, распрощались ещё в поезде.
  Ехали, расспрашивая попутчиков о том, где им лучше искать квартиру.
  Одна попутчица, девушка лет двадцати, словоохотливая и уважительная, узнав, что они приехали после окончания училища, всё им подробно рассказывала. Она очень понравилась Тимуру и он подумал: "Вот, такую бы мне невесту!", но взять у неё адрес постеснялся. Потом, как всегда, об этом очень сожалел.
  Доехали до последней остановки, называемой "Тупиком". От неё наугад пошли налево и возле какого-то пустыря, похожего на заброшенный стадион и заросшего многолетней травой, свернули снова налево, на соседнюю улицу. Прошли вдоль неё, спрашивая встречных, не сдаёт ли кто комнату или квартиру?
  Им показали на четвёртый дом от начала квартала.и Постучали в калитку. Вышла полноватая женщина лет сорока.
  - Извините, пожалуйста! Нам сказали, что вы сдаёте комнату.
  - Да. Сдаю! И не одну. Заходите!
  В доме хозяйка повела их по комнатам. Их было несколько свободных.
  - Вот, пожалуйста, выбирайте, какая вам нравится!
  Так как их было двое, то выбрали небольшую комнату, где могли разместиться две койки и один стол с двумя стульями. Она была самой крайней. Договорились о цене. Деньги у Тимура были: ему в училище выдали "подъёмные" - четыреста пятьдесят рублей.
  Хозяйку звали Панной Сергеевной. Это была спокойная и добродушная женщина, жившая одна. Дом был большой и ей одной, естественно, было в нём тоскливо. Поэтому, хочешь-не хочешь, а нужно было пускать квартирантов. С ними веселее и деньги никогда не помешают.
  На следующий день Тимур сразу же пошёл на аэродром, в лётный отряд. Всё вместе: аэродром и отряд, назывались "Аэропортом", и командовал ими один человек - командир. Его кабинет находился рядом с домиком для лётного состава, но сам он всё своё время проводил на "вышке" - двухэтажном здании с наружной деревянной лестницей на второй этаж с широкими окнами, выходившими на огромное лётное поле, заросшее высокой травой.
  Верх лестницы представлял собой широкую площадку, ограждённую деревянными перилами, на которую иногда и выходил командир.
  Подняв кверху наслюнявленный указательный палец, он определял направление ветра, хотя тут же рядом, на шесте виселполосатый сачок с вращающейся осью, показывавший направление и условно силу ветра. Однако, командир, видно, больше доверял своему пальцу.
  
  
  Нижний этаж "вышки" занимали: метеостанция, отдел перевозок и касса. А верхний - "служба движения", где, как и положено, на случай посадки на аэродроме самолётов первого класса (Ил-12 и Ли- 2), имелась рация, и всё время сидел диспетчер.
  Лётный домик представлял собой одноэтажное строение, вытянутое вдоль лётного поля с несколькими комнатами для лётного и технического состава. Окна его смотрели на стоянку самолётов, стоявших в два ряда друг против друга, между которыми была широкая полоса, предназначенная для выруливания и заруливания.
  Штабной домик тоже одноэтажный, но квадратной формы, где кроме штаба, находились кабинеты командира и его заместителей. Он расположился за лётным домиком, если смотреть со стороны лётного поля, и между ними получилось нечто, наподобие дворика, неумело обсаженного цветами и мелким кустарником по краям.
  Был ещё один домик вдоль лётного поля, но на отшибе, где располагались разные другие службы отряда.
  Между перечисленными строениями и "вышкой" расстояние было около двухсот пятидесяти метров.
  Отдельно от него, ближе к станице располагалась Санчасть и ещё дальше - склад горюче-смазочных материалов (ГСМ).
  Вот, и все службы аэропорта...
  
  Чтобы представиться начальству, Тимуру пришлось лезть на "вышку", где на лестничной площадке и состоялось их свидание.
  Звали командира Иваном Кузьмичом. Это был весёлый дядька умеренной полноты с рыжеватыми, всё время растрёпанными волосами.
  Взяв у Тимура направление, "Лётную книжку" и свидетельство об окончании училища, на котором было написано: "С отличием", командир со знанием дела ознакомился с ними и сказал:
  - Что-то вы рановато сегодня! Обычно пополнение к нам прибывает в октябре.
  - Да, я без отпуска. Мне просто некуда ехать отдыхать. У меня - одна только мать и та со мной.
  - А с жильём вы устроились? А то жилья у нас нет. На жильё у нас очередь, и то - только семейным, то есть, с детьми... Сейчас идите к начальнику штаба, отдайте ему документы. Пусть готовит приказ о вашем зачислении в почтовое звено. Когда сдадите зачёты всем специалистам, начнёте летать.
  - Так я только две недели назад сдал все экзамены и, притом, на "отлично"! - не удержался он, чтобы не прихвастнуть: Пусть знает, что он "не лыком шит"!
  Но это, видно, не подействовало на командира.
  - Это, та-ам! - махнул он рукой куда-то в сторону, - А нужно здесь! Тем лучше для вас, значит, ещё не забыли!..
  Начальник штаба выдал Тимуру на руки зачётный лист и послал в бухгалтерию для получения "подъёмных". Тимур обрадовался и подумал: "Не было ни гроша и вдруг - алтын!".
  За неделю он управился с зачётами и через несколько дней полетел с командиром на лётную проверку. Для этого на заднюю кабину самолёта прикрепили "колпак", чтобы проверить, как он летает по приборам без видимости горизонта.
  Отлетав, начальник сказал:
  - Молодец! Ещё не забыл!..
  Однако, с провозкой по почтовым кольцам вышла задержка. Командир почтового звена Калистратов, мужчина невысокого роста, поджаристый, сказал:
  - Сначала изучите район полётов по "немой карте", потом сдадите зачёты лично командиру, и тогда начнём летать.
  А замполит, ознакомившись с его характеристиками, сказал:
  - Вот вам ватманская бумага. Нарисуйте стенную газету, которая называется "В полёт". И в ваших же интересах сделать это побыстрей! Пока не нарисуете, никуда не полетите.
  Тимур был возмущён. То, что он всегда и везде был ответственным за газету, к этому он уже привык, но так грубо и бесцеремонно нигде вопрос не ставили. И он впервые пожалел о том, что умеет рисовать.
  
  К этому времени пришла команда из Северо-Кавказского управления ГВФ в Ростове на Дону, которому подчинялся аэропорт, о том, что с этого момента аэродром и лётный отряд - два отдельных подразделения. И командиром лётного отряда был назначен Анатолий Баландин - мужчина, моложе Ивана Кузьмича, стройный и статный.
  Вскоре Тимур узнал, что в Краснодаре есть ещё один аэродром ГВФ, находившийся в самом городе, окружённый многоэтажными домами, где-то в районе Сенного рынка. Когда он, для интереса, прошёл до него, то удивился: как с него летают? Наверное, взлёты производят в сторону просветов между домами. Да и посадки - тоже.
  И тогда он подумал: ведь в его направлении из училища не было указано, на какой из аэродромов он направляется. Возможно, по приезде в Краснодар ещё на вокзале, когда он спросил, как ему проехать на аэродром, если бы попался человек, знающий про этот, мог бы его направить именно туда.
  Но про него, вероятно, мало, кто знал. И ещё удивительно, что большинство старых лётчиков, живших в городе, почему-то, ежедневно мотались на трамваях в Пашковскую, час туда и час обратно, что довольно мучительно, особенно в зимнее время, так как трамваи не отапливались, когда у них под боком был такой же, притом, действующий аэродром.
  Конечно, он специально не задавался этим вопросом, а просто, про себя решил, что, возможно, вся причина была в том, что эти лётчики получали квартиры из жилищного фонда Пашковского авиаотряда, и этим городские власти привлекали лётный состав для работы на, не совсем удобном в смысле езды, аэродроме.
  Как бы ни складывались дела на работе, но молодость брала своё.
  Мама с Панной Сергеевной нашли общий язык, и им вдвоём было не скучно. А Тимура такая компания не устраивала. Поэтому в воскресенье он поехал в город, чтобы познакомиться с ним и посмотреть в кинотеатре какую-нибудь картину.
  
  Проходя мимо витрин магазинов, он внимательно смотрел на своё отражение в них. Новая форма из материала тёмно-синего цвета сидела на нём ладно и гармонировала с белой рубашкой с чёрным галстуком. Смотрелась она не хуже, чем форма морского офицера, которая в то время считалась в народе самой красивой. Вероятно, её конструкторы, как раз к этому и стремились. Шевроны на рукавах только по форме отличались от нарукавных нашивок моряков, над которыми были пришиты серебряные эмблемы ГВФ. Сотканы они были по тому же принципу, что и у моряков. А вот, погоны!..
  Таких погон не было даже у моряков! Они были сплетены из достаточно широких металлических позолоченных лент и поэтому создавали впечатление сплошных золотых пластин на плечах, что тоже чрезвычайно гармонировало с двумя серебряными звёздочками и такими же маленькими эмблемками ГВФ, расположенными на голубом просвете. А фуражка - настоящая "мичманка", только с голубыми кантами. На её тулье красовалась такая же, как и на рукавах, эмблема ГВФ в виде двух серебряных распрямлённых птичьих крыльев и золотыми серпом и молотом посредине. Ниже, на околыше, располагалась "серединка" в виде позолоченного эллипса, внутри покрытого голубой эмалью, поверх которой установлена эмблема ВВС - горизонтальные крылышки с воздушным винтом поперёк. А над козырьком натянут ремень из чёрного кожимита.
  Проходя мимо, все военные на полном серьёзе козыряли ему, что ему очень нравилось, и потому, он отвечал им тем же.
  Подойдя к кинотеатру, который находился напротив сквера имени Братьев Игнатовых, и, прочтя афишу кинофильма, вошёл в фойе. Оказывается, фильм только начался, а так как он демонстрировался с журналом, то билеты на него ещё продавались.
  Купил билет и показал билетёрше. Она тут же приоткрыла дверь (вероятно, сработала форма!) и впустила его, сказав:
  - Садитесь на любые места!
  
  
  Войдя в зал, он стал у стены левее двери, чтобы глаза привыкли к темноте.
  Потом осмотрелся и увидел, стоявших почти рядом с собой двух девушек. Подошёл к ним, постоял, пока не включили свет. При свете увидел, что они обе были красивые. Он не растерялся и галантно пригласил их на свободные места на краю ряда. Они поблагодарили его и сели рядом с ним. (И тут, наверное, сработала форма!).
  В процессе фильма познакомился с девушками: Одну звали Галей, другую Аллой.
  Галя больше приглянулась ему. После фильма проводил их до Галиного дома.
  С тех пор у него появился повод ездить в город каждый день...
  Жили Майевы по принципу: "По одёжке протягивай ножки!". Но, одёжка у них в тот период была уж больно коротка! Он ещё не летал. Оклад же пилота четвёртого класса был четыреста пятьдесят рублей. А тут бухгалтерия получила его финансовый аттестат, в котором указывалось, что выпускник Майев получил в училище подъёмные в сумме четырёхсот пятидесяти рублей. Его вызвали в бухгалтерию и предъявили иск, что он незаконно получил подъёмные дважды.
  - А откуда я мог знать, что они выдаются один раз? Если бы вы через месяц выдали бы мне эти подъёмные в третий раз, я бы взял их с благодарностью, полагая, что так и положено! Я впервые сталкиваюсь с этими финансовыми штучками и не моя вина в том, что вы мне их выдали снова.
  Главбух сказала:
  - Мы вынуждены удержать с вас всю сумму в течение трёх месяцев.
  - Ну, что ж, удерживайте. Я ещё не летаю и мы с мамой живём на одну мою зарплату.
  Однако потом, главбух сказала, что сумма удержаний с налогом больше, чем тридцать три процента заработной платы, поэтому они не имеют право за этот месяц с него удерживать. А там ещё нашлись какие-то положения, вроде того, что с него нельзя удерживать, если с момента переплаты прошло более трёх месяцев. Таким образом, с него удержали только за два месяца.
  Но, и то это сильно ударило по их бюджету. Они вынуждены были жить на фасолевых супах с лапшой, которую мама делала сама. Такая диета вызывала сильное брожение в кишечнике. А поскольку он каждый день ездил в город к девушке, то есть, всё время был на людях, сдерживая газы, то они вызывали сильные боли в животе, от которых лоб покрывался испариной.
  Новый командир отряда Баландин решил проверить технику пилотирования Тимура. И остался недоволен её результатами.
  - Вы когда-нибудь летали под "колпаком"? - с явным сарказмом спросил он.
  - Конечно, ответил Тимур. Посмотрите в лётной книжке!
  А в лётной книжке за это упражнение, выполнение которого заняло более двух часов, стояла оценка: "Отлично". Командир недоуменно скривился:
  - Вы знаете, у меня создалось впечатление, что вы ни разу не летали под "колпаком"! Вы растеряли все стрелки!..
  - А что вы хотите, если я не летаю и в течение двух месяцев живу только на лапше с фасолью! Разве это - лётная норма?..
  - Ладно, я вас проверю ещё через неделю!
  - А что это даст? Разве за неделю изменится мой рацион?
  - А почему вы не летаете?
  Вот, тут у Тимура появилась возможность отыграться на замполите:
  - А вы спросите у замполита! - съехидничал он.
  Увидев замполита, командир сказал ему:
  - Я сегодня проверял технику пилотирования Майева и спросил его, почему он не летает, а он мне ответил: - "Спросите у замполита!". Что это означает?
  - Он неплохо рисует. Вот, я ему поручил нарисовать стенгазету и, чтобы он не затягивал моё задание, добавил: - "Пока не нарисуете, не будете летать!".
  Командир вспылил:
  - Вы эту практику бросьте! Мы здесь не художников готовим, а учим молодых лётчиков нормально летать!
  После этого случая замполит долго косился на Тимура.
  
  
  Сначала Тимур думал, что пока другие ребята - выпускники, приедут, он уже будет летать.
  Куда там! Оказалось, что началу полётов ещё не видно "ни конца, ни края"!..
  Наконец-то район полётов изучен. Все населённые пункты края он уже знал "на зубок", газету сдал замполиту. (Статьи пусть собирает сам!) И теперь каждый вечер перед уходом с работы он изучал доску нарядов на следующий день.
  И зря! Оказывается, сначала надо изучить с командиром звена маршрут будущего полёта, проложить его на карте и только после этого попадёшь на эту благодатную доску!
  Накануне дня полёта командир звена проинформировал его о почтовом кольце, по которому он его провезёт, и по которому он первое время будет летать.
  Это кольцо называлось "Майкопским".
  Задача пилота не просто пролететь по кольцу! Ему необходимо знать весь процесс передачи почтовой корреспонденции почтовому работнику и получения от него ценной корреспонденции, где и за что тот должен расписаться, как должна быть упакована отправляемая им бандероль, где в каком состоянии должна быть сургучная печать.
  Все эти вопросы ему объяснил командир звена Калистратов.
  На карте, которую дали Тимуру, и за которую он расписался в "первом отделе", он нанёс маршрут полёта, переписав все курсы и расстояния с большой карты, висевшей на стене лётной комнаты. Аккуратно вложил её в новенький планшет, полученный на складе, и показал командиру.
  - Хорошо! - сказал тот.
  Первый полёт показной. Его выполняет командир, а пилот только наблюдает, сличая маршрут полёта с картой.
  Первая посадка была на аэродроме адыгейского аула Кошехабль, расположенного в степной части Краснодарского края за рекой Кубань, затем на аэродроме города Лабинск. А вот, третий аэродром находился в горах.
  
  К нему пришлось пробираться по ущелью, притом, по такому узкому, что два самолёта там не разойдутся. Местечко это называлось Псебай. За своеобразными скалистыми воротами площадка расширялась и оказалась вполне пригодной для производства взлёта и посадки самолёта. Но не для стоянки!
  Дело в том, что грунт на ней был слишком мягким, водянистым и при длительной стоянке колёса самолёта просто "засасывало".
  Четвёртым пунктом, по названию которого и названо было кольцо, был город Майкоп (столица Адыгейской автономной области, входившей в состав Краснодарского края).
  Он расположился на границе между степной и горной частями Кубани. Южнее возвышались горы, переходящие в Главный Кавказский хребет, а севернее начинались прикубанские степи, тянущиеся аж до Ростова на Дону.
  Последним пунктом маршрута был адыгейский аул Понежукай. Аэродром его настолько зарастал травой, что даже не видно с воздуха лежащего в ней человека. По этой причине, ещё до того, как Тимур стал летать по этому кольцу, здесь произошла трагедия: почтовый работник, ожидавший самолёт с авиапочтой, утомившись ожиданием, незаметно уснул и прилетевший пилот, не заметив его в траве, произвёл посадку прямо на то место, где он лежал. Поэтому Тимур, каждыё раз, прилетая на эту площадку, сначала пролетал над нею на низкой высоте, внимательно осматривал её в направлении посадки.
  Посадку же на своём аэродроме, Тимур произвёл сам по разрешению инструктора.
  На следующий день всё выполнялось, как и в первый, с той лишь разницей, что теперь всё делал пилот, а командир давал всем элементам полёта оценку.
  А третий полёт пилот уже должен выполнить со старшим штурманом отряда. Посадки он должен производить против ветра или против уклона площадки, если он значительный. Заключение и допуск к самостоятельным полётам по кольцу даёт старший штурман.
  Все этапы провозки Тимур прошёл без замечаний и был допущен к самостоятельным полётам по этому кольцу.
  Теперь по всем возникающим в полёте вопросам он обязан был принимать решения сам и сам же должен был их выполнять, не нарушая правовых норм и требований безопасности полётов.
  А нормы были такие: в первую очередь - минимум погоды, при котором разрешается пилоту летать, то есть, высота облачности не ниже двухсот метров над пролетаемой местностью (причём расстояние от нижней кромки облачности до самолёта не регламентировалось), горизонтальная видимость - два километра и ветер до двенадцати метров в секунду. Но видимость и скорость ветра у земли, молодому пилоту, определять проблематично! Поэтому они часто нарушались. Да и проконтролировать пилота было просто невозможно.
  Когда же пилот налетает определённое количество часов, ему разрешалось выполнять полёты при высоте облачности сто пятьдесят метров и горизонтальной видимости полтора километра, при ветре до пятнадцати метров в секунду... И он допускался к перевозке пассажиров.
  На этом "кольце". Тимур полетал недолго. Да и совершенно непонятно почему молодому неопытному пилоту доверили полёты по такой сложной трассе, как на Псебай? Возможно потому, что опытные пилоты просто отказывались туда летать?
  Правда, почта для Псебая, к его радости, почему-то, приходила нерегулярно, и потому садился он там, причём, с большой осторожностью, всего три раза.
  Вскоре его перевели на приморское кольцо, которое оказалось намного интереснее "Майкопского". Называлось оно "Темрюкским" и включало в себя два приморских города: Анапу - на Черном море и Темрюк - на Азовском.
  Так как Калистратов пошёл на повышение и стал командиром эскадрильи, то провозил его по новому кольцу новый командир звена Мелентьев.
  Сначала произвели посадку на аэродроме районной станицы "Крымская". Командир в "ухо" объяснял особенности площадки: её размеры, уклон, препятствия на подходе и рекомендуемые курсы посадки и взлёта, показывая всё на практике.
  Вторую посадку произвели на аэродроме города Анапы. И Тимур тут же вспомнил Бахчисарай,.. пятый класс средней школы,.. друга - Эдика и первые уроки немецкого языка: "Anna und Marta faren nach Anapa".
  Аэродром находился севернее города, окружившего залив. А за городом кругом виноградники и виноградники фирмы "Абрау- Дюрсо", известной на весь мир.
  Тут тоже командир показал курсы захода на посадку, а Тимур повторил их.
  Третью посадку сделали на аэродроме городаТемрюк, по названию которого называлось и само почтовое кольцо.
  Он находился севернее и недалеко от Анапы, но, если Анапа расположена на берегу Чёрного моря, то есть, южнее Главного Кавказского хребта, то Темрюк - севернее, на берегу Азовского, и чтобы до него добраться, нужно перемахнуть через "хвост" этого хребта.
  Четвёртую посадку произвели в большой степной станице Славянская. Это был последний пункт кольца. Дальше самолёт летит уже пустой...
  Однажды при командире лётного отряда Баландине, Тимур выполнял полёт по Темрюкскому почтовому кольцу и после посадки в Крымской, стал пробиваться к Анапе.
  Не лететь, а именно, "пробиваться"! А так как, во второй половине маршрута от Крымской до Анапы, местность начинается гористая, то поперёк линии полёта идут чередом: то гряда, то долина. В гряде есть места повыше, а есть и пониже (сёдла). Так вот, в одном таком "седле", где местность была пониже, не входя в облака, Тимур пересёк первую горную гряду и спустился в долину, однако, приближаясь к следующей гряде такого "сёдлышка" не обнаружил. Всё было закрыто облаками! Нужно возвращаться!..
  Он уже совершил одно нарушение: то есть, "перелез" через горную гряду при высоте облаков, не только ниже своего минимума (сто пятьдесят метров над высшей точкой местности), но и ниже пятидесяти метров. А как вернуться назад? Если бы можно было вернуться строго по той "тропке", по которой пришёл, то есть, через то самое "сёдлышко", то никакого вопроса не возникло бы.
  При нормальных метеоусловиях это можно выполнить с помощью маневра, называемого "Стандартным разворотом", который позволял выйти на ту же "линию пути", но с обратным курсом.
  Для этого нужно сначала отвернуть на девяносто градусов в какую-либо сторону (в данном случае - вправо, то есть в сторону понижения горных гряд) и затем - на двести семьдесят градусов - в другую. (Такой разворот назывался бы "правым стандартным").
  Но, как это сделать в условиях узкой долины, в которую он загнал себя сам?..
  Пришлось спуститься ещё ниже, чтобы лучше видеть и облака, и землю, и выполнить обычный разворот вправо на сто восемьдесят градусов. Но при этом он потерял из виду "седёлко", в которое влез. А может быть, его просто уже затянуло облаками?..
  Единственный вариант выхода из ситуации - это развернуться в сторону понижения гор, набрать побольше высоты, войти в облака с набором высоты и взять курс, обратный тому, с каким влез, и с этим курсом пересечь гряду.
  Он проделал всё это, то есть, вошёл в облака, и взял обратный курс, с каким следовал сюда. А вот, сколько лететь, с этим курсом, чтобы пересечь гряду, не знал!.. Ясно, что не меньше, чем летел сюда! И даже для страховки - в два раза больше!
  Но, вот беда: пробиваясь сюда, он не следил за временем! И не потому, что не подумал об этом, а потому, что "в оба" смотрел вперёд! Тут не до часов было!
  Теперь-то он засёк время, но его не с чем было сравнивать!..
  И ещё была одна, я бы сказал, самая главная, сложность - это недостаточность опыта полётов в облаках! Надо чётко следить за приборами, чтобы ничего не упустить, а то - в два счёта свалишься!..
  К сожалению, на этом самолёте не было прибора, называемого авиагоризонтом! С ним было бы легче управлять самолётом в облаках! Но его нет!.. На нескольких самолётах отряда он уже стоял, но увы(!), не на этом!
  Пролетев десять минут (целых десять минут неимоверного напряжения!), он был уверен, что пролетел горную гряду и поэтому стал потихоньку, всего на одно деление по вариометру, то есть, по одному метру высоты в секунду, снижаться. И, буквально через минуту, выскочил из облаков.
  Какое это было облегчение, когда увидел землю, родную землю!..
  За своё нарушение, которое чуть не привело к неприятным последствиям, он и сам "струхнул".
  Выйдя на визуальный полёт, решил попытаться проскочить в Темрюк, но и там была низкая облачность. Пошёл на Славянскую, но всюду облачность была ниже его "минимума погоды".
  И, уже, наученный "горьким опытом", вернулся на базу. Но и при возвращении приходилось гряды облаков, а именно так они располагались - грядами, пересекать, нарушая все установленные минимумы и, местами, переходя на "бреющий полёт. Ну, не садиться же на "вынужденную" посреди маршрута!..
  Прибыв на базу, доложил командиру отряда, о том, что не смог выполнить задания.
  Командир с заместителем находились во второй комнате, которая была соединена с первой открытой дверью, то есть первая была "смежной".
  Его попросили подождать здесь.
  И вдруг в открытую дверь он услышал о себе нелестный отзыв, сопровождаемый матом. Его передёрнуло. И когда через время командир вышел и сказал:
  - Можете быть свободным!
  Он не выдержал и ответил:
  - Товарищ командир, я слышал вашу реакцию на мой доклад. Так вот, к нему могу добавить: можете меня наказывать за нарушение минимума погоды! Пытаясь прорваться к Анапе, я оказался в ловушке: проскочив через одну горную гряду, я попал в долину, но следующая гряда оказалась закрытой. Пока я разворачивался, закрыло и первую гряду. Пришлось войти в облака, набрать безопасную высоту и пересечь эту гряду в облаках. Зная, что за нею облачность высотой, примерно, сто метров, стал снижаться по одному метру по вариометру, пока не выскочил на визуальный полёт. В Темрюк я тоже не попал из-за низкой облачности, которая весь район покрыла грядами. Что мне оставалось делать? Я принял решение вернуться на базу. Но и при возвращении мне приходилось, "подныривать" под облака, снижаясь до бреющего полёта. Вот такая обстановка!.. Я думал, что принял правильное решение! Оказывается, я ошибся?..
  - Ладно, Майев! Вы приняли очень правильное решение! А меня извините! - Не сдержался! Вы же, наверно, не знаете, что сейчас нам придётся договариваться с почтой об отправке корреспонденции наземным транспортом. А это - большая волокита!
  - И, тем не менее, я думаю, меньшая волокита, чем расследовать вынужденную посадку где-нибудь на маршруте! Я, всё-таки, пришёл на базу!
  - Молодец! Ещё раз извините!..
  
  Когда заканчивался месяц, и подходила получка, Тимур стал замечать разницу в часах налёта у себя и у других ребят. Если те налётывали по семьдесят часов, то у Тимура больше пятидесяти не получалось. А всё - художественные работы: то стенгазета, то "Боевые листки", то ещё какие-нибудь плакаты! Всё это приходилось делать в рабочее время, когда другие летали.
  Он стал выступать на комсомольских и профсоюзных собраниях, на которых присутствовали и командир отряда и замполит, приводя для сравнения, данные о налёте других лётчиков и свои, а также сумму заработка тех и своего. И однажды заявил:
  - Можете меня наказывать, но я отказываюсь больше рисовать на таких условиях! Меня интересует, как отряд существовал раньше, до меня? Кто вам выполнял все эти работы? Если не будут приняты никакие меры по компенсации моих потерь, я буду жаловаться в управление! Факты налицо! Любая комиссия подтвердит их.
  
  
  К тому времени Тимур был уже допущен к полётам по минимуму погоды "сто пятьдесят на тысячу пятьсот" и к перевозкам пассажиров, и командование решило провезти его ещё по одному кольцу, на сей раз по горному, называемому "Армавирским".
  Это кольцо было раза в два больше Темрюкского, ну и, естественно, на нём было больше и пунктов посадки.
  Вероятно, расчёт у командования был простой: за одно и то же количество лётных дней, теперь он мог налётывать в два раза больше по времени...
  
  Первым пунктом посадки был город Армавир со стационарным аэродромом с бетонированной взлётно-посадочной полосой, который принадлежал Армавирскому Истребительному училищу. Полёты на него были сложными, потому что уж очень большая разница была в скоростях самолётов. Они летали на "Як-11" и на первых реактивных самолётах, и вклиниться между ними было просто невозможно.
  Тогда Тимур придумал маневр: он выходил с посадочным курсом на высоте сто метров почти над посадочными знаками и закладывал левое скольжение. Выравнивал машину на высоте метров десяти и приземлял у знаков. И тут же сруливал с полосы за знаки, освобождая её для садящегося самолёта. И сколько он мог заметить, ни один самолёт из-за него не ушёл на "второй круг".
  Здесь, вероятно, нужно пояснить, что такое "скольжение".
  Если накренить самолёт, ну например, влево, одновременно, дав правую педаль управления рулём поворота вперёд и, вдобавок, отдать ручку управления "от себя", то самолёт, с убранным газом, почти вертикально будет терять высоту, почти не продвигаясь вперёд. То есть, при этом поступательная скорость самолёта будет почти равна нулю, а вертикальная скорость снижения в разы больше, чем при обычном планировании. И чем больше будет крен, тем больше будет и вертикальная скорость. То есть, самолёт падает, но падает не как-нибудь, а управляемо. Тимура никто не учил выполнять подобные маневры на посадке. Это была - самодеятельность, которая могла закончиться для него плачевно. Но, выполнив его однажды нормально, в следующих полётах он отрабатывал его до тонкостей, хотя никакой благодарности за это ни от кого не получал.
  Наоборот, если бы его начальство узнало об этом, оно не погладило бы его по головке. Его выручало то обстоятельство, что никакой связи между военной и гражданской авиацией не существовало. Каждые работали сами по себе!..
  
  Следующим пунктом посадки была станица Советская, расположенная южнее Армавира в двадцати восьми километрах. Этот аэродром - тоже стационарный, но грунтовый. Он тоже принадлежал Армавирскому Истребительному училищу и эксплуатировался только самолётами Як-11. Условия взлёта и посадки были те же, что и на базовом аэродроме.
  Дальше маршрут полёта уходил в горы. И следующим пунктом посадки была станица Отрадная. Особенностью этой площадки был её большой уклон. Поэтому если ветер был не сильный, то посадка, даже с попутным, производилась против уклона.
  С Отрадной, вернее с её районом, было связано не одно воспоминание:
  Было это на первом же самостоятельном полёте по этому кольцу.
  Сдав почту в Советской, он полетел на Отрадную. Пройдя визуально станицу Бесскорбную, увидел над речкой Уруп начало зоны тумана. Он затянул всю землю, и о посадке в Отрадной не могло быть и речи. Но Тимуру нужно было идти по маршруту, чтобы не сбиться с него и не потерять ориентировку. Дойдя до Отрадной, нужно круто, градусов на сто тридцать развернуться вправо на станицу Упорную. За туманом же ничего на земле не видно. И на душе стало жутко: "Куда лечу?".
  В этих условиях главной задачей было не проскочить Отрадную! Иначе там дальше горы! На часы не смотрел. Сколько уже пролетел, - неизвестно!
  - "Надо разворачиваться!"...- "Подожди! Подержи ещё чуток этот курс!" - крутилось в голове. Наконец в тумане появились разрывы, сквозь которые, кое-где просматривалась земля. И в эти разрывы он вдруг увидел крыши домов. Это - Отрадная! Обрадовался: Хорошо, что выдержал!
  Развернулся на Упорную. Поскольку ветер был справа, взял упреждение на глазок. Зона тумана закончилась, и его взору открылись горы. Сориентировался с картой, установил своё местонахождения, взял поправку в курс и вскоре увидел Упорную.
  Из всего этого сделал вывод: "Когда землю не видно, время течёт очень медленно. Это нужно учесть!".
  А однажды, после вылета с Советской, у него произошёл отказ управления двигателем. Куда бы он ни давал сектор газа, двигатель на это не реагировал.
  Что делать? Возвращаться в Советскую или в Армавир, где проводились интенсивные полёты, с неисправной работой двигателя было неразумно. Решил продолжать полёт до Отрадной. Но, поскольку маршрут уходил с подъёмом в горы, то нужно было экономить высоту, не теряя скорости.
  А горные хребты, "внучатые" по отношению к Главному Кавказскому хребту, то есть те, что "отторгаясь" от "дочерних" хребтов, располагались параллельно Главному, в виде гряд и проходили почти перпендикулярно к маршруту полёта. И ветер был попутный. Поэтому Тимур принял такую тактику: там, где после пролёта хребта самолёт ветром "подсасывает", он отдаёт ручку управления от себя, увеличивая скорость, чтобы уменьшить время пролёта этого расстояния. Когда же самолёт подходит к началу нового хребта, где ветер "подносит" его вверх, он увеличивает угол набора и тем самым уменьшает скорость, чтобы ветер подольше "подносил" его.
  С помощью такого маневра он долетел до аэродрома, почти не потеряв "истинную высоту" полёта. ("Истинной высотой" полёта называется высота над пролетаемой местностью. Она варьируется от рельефа местности).
  Вот и площадка, расположенная на склоне хребта с хорошо заметным уклоном. Он подошёл к ней снизу и выполнил разворот на посадочный курс. Теперь ему нужно уменьшить скорость. Но двигатель не управляем. Значит, нужно использовать возможность кратковременного его выключения.
  Этот вопрос он обдумал ещё до подлёта к ней и принял, единственно возможное в этих условиях, решение. А именно, управлять оборотами двигателя с помощью магнето. Их на двигателе два. Если выключить одно, режим работы двигателя обычно уменьшается на пятьдесят оборотов в минуту. Если выключить оба магнето, двигатель выключается совсем, резко сбавляя обороты, и если вовремя не включить магнето, он может заглохнуть. Но, даже когда он заглохнет, коленвал ещё вращается по инерции: встречный поток воздуха вращает воздушный винт. В этом случае, если включить магнето, двигатель тоже запускается сам.
  Вот, так, манипулируя магнето, Тимур создал необходимую скорость и нормально приземлил самолёт.
  Но это ещё не всё. Так, как стоянка, по всей видимости, ожидается долгой, поскольку ещё не известна причина дефекта, то нужно суметь зарулить на стационарную стоянку, оборудованную "швартовками", чтобы можно было надёжно пришвартовать самолёт.
  Поэтому он рулил, то выключая магнето, то включая его. С первого раза он не смог точно попасть на стоянку. Знаки, которые он посылал руками, встречающему начальнику площадки, тот никак не понимал. И только со второго раза он сообразил, как помочь пилоту, показывая то правой, то левой рукой, куда нужно рулить.
  Со второго раза Тимур зарулил точно, и выключил двигатель. На всякий случай, помимо стационарных "швартовок" он дополнительно пришвартовал самолёт металлическими штопорами, которые возил с собой в гаргроте.
  Определив характер повреждения, он спустился в станицу и с почты позвонил в отряд. Через два часа к нему прилетел командир звена и привёз старшего инженера отряда, который за считанные минуты заменил сломанный поводок сектора газа. Командир звена похвалил пилота за находчивость и правильно принятые решения.
  И оба самолёта вылетели друг за другом: один по положенному маршруту, другой - прямо на базу.
  
  Но, поскольку, до наступления темноты Тимур не успел облететь все точки и сдать всю корреспонденцию, то он вынужден был, отвернув от маршрута, переночевать в Майкопе на стационарном аэродроме, с которым был уже знаком по первому почтовому кольцу.
  Оставалась последняя точка маршрута - станица Белореченская, до которой от Майкопа всего пятнадцать километров. Поэтому корреспонденцию для неё сняли в Майкопе и машиной переслали в пункт назначения...
  В отряде из пополнения тысяча девятьсот пятьдесят первого года, кроме Тимура, было ещё десять человек. Это было самое крупное пополнение за последние годы. В пятидесятом году, например, прибыло всего три выпускника: Морозов, Марк Иванович, "при близком рассмотрении", оказавшийся совершенно не Марком, а Анатолием; Шевцов Виктор, который немало прославился в будущем; и, кажется Николаев. Последний мало пробыл в отряде, поэтому Тимур не очень уверен в правильности его фамилии.
  С "Марком Иванычем" Тимур сошёлся на чисто поэтическом поприще. Он, оказывается, тоже занимался стихами и, видимо, более целенаправленно, чем Тимур, который очень распылялся между своими тремя талантами. В последствии Морозов выпустил несколько своих сборников стихов. (А Тимур, к сожалению, ни одного!). Увлекался же Морозов в тот период творчеством поэта Иосифа Уткина и попутно привил любовь к нему и Тимура.
  А вот, Виктор Шевцов запомнился с иной стороны. Беседуя с молодым пополнением, он, естественно, вёл себя, как старший товарищ: делился своими впечатлениями о лётной работе и делал свои выводы. Тимур никогда не забудет, как он утверждал:
  - Вот, налетаете часов сто и вас, обязательно, потянет на бреющие полёты. Вы знаете, как тянет! Один из "старичков" (называет его фамилию), настолько увлёкся ими, что, однажды, пролетая над стадом коров, "раздел" одну из них, и привёз на базу на "костыле" (хвостовая опора самолёта) её хвост с куском шкуры. Вот хохма-то была!..
  Тимур всё ожидал, когда же его потянет на
  бреющий полёт, но, даже налетав тысячу часов, так и не дождался этой "тяги". Зато он пристрастился к другому:
  В хорошую погоду, летая на дальние расстояния, измеряемые двумя-тремя часами беспосадочных полётов, набрав высоту выше слоя инверсии, где самолёт летит, совершенно не шелохнувшись, и откуда кажется, что он вовсе и не летит, а висит на месте, ему становилось жаль напрасно потерянного времени. И он решил использовать его с пользой для своего образования. Он стал брать в полёт книги.
  Установив самолёт на курс, и, подобрав обороты двигателя, примерно, тысячу сто оборотов в минуту для поддержания крейсерской скорости сто десять километров в час, он открывал книгу, клал её сверху на ручку управления и читал, временами посматривая на приборы и исправляя положение самолёта при необходимости.
  Таким образом, он прочёл немало книг.
  С Виктором же Шевцовым произошёл случай, оставивший о себе память на многие годы не только у него самого, но и в гражданской авиации страны.
  Поскольку по планам Главного управления ГВФ предполагалось полное перевооружение Северо-Кавказского управления на новый тип самолёта сельскохозяйственного назначения украинского авиаконструктора Олега Антонова - "Ан-2", то, одним из первых для переучивания на нём от Краснодарского авиаотряда в Киев был направлен Виктор Шевцов.
  После прохождения им дневных полётов, приступили к программе ночных. В одном из первых полётов после взлёта, в наборе высоты в тёмной кабине, у самолёта появился небольшой правый крен. Пилотировал самолётом Виктор, но ничего не говоря, инструктор исправил его ошибку, хотя самолёт и был оборудован системой СПУ (самолётное переговорное устройство).
  После этого крен появился повторно. Инструктор снова, молча, убрал крен. Виктору в темноте показалось, что самолётом управляет инструктор, и он бросил управление.
  Видимо, инструктор решил, что обучаемый понял свою ошибку и больше её не допустит, поэтому на какое-то время отвлёкся от контроля за показаниями приборов. Самолёт, никем не управляемый, вошёл в крутой крен с потерей скорости и свалился. Инструктор, находившийся на правом сидении, от удара кабины о землю, погиб. Виктор получил серьёзную травму головы и был госпитализирован. А после выписки из больницы, он был списан с лётной работы.
  Вспоминая этот случай и анализируя его, Тимур пришёл к выводу о том, что и обучающий, и обучаемый были "хреновыми" лётчиками!
  Ну, подумайте сами: ночь, в кабине темно. Светятся только приборные доски пилотов (у каждого - своя). Отвлекаясь от пилотирования самолётом, куда человек может направить своё внимание? Пусть не на приборную доску! Ну, скажем, через лобовое или боковое стекло кабины - на город! Но город тоже светится своими огнями! И если самолёт вошёл в глубокий крен, то обязательно войдёт в разворот! По-другому не бывает! Исключением может быть только дача обратной ноги. Но это уже - действие целенаправленное! О том, что самолёт разворачивается и даже падает, можно определить и, глядя на огни города! Это - претензия к инструктору!
  Но, он и получил своё! Это, лишний раз говорит о том, что инструкторами надо ставить не тех, кто хорошо летает, а тех, кто вдобавок хорошо думает! А вот, и к обучаемому: Ты же, "Туды твою мать(!)", не в кинотеатре сидишь! Тебя обучают! И если инструктор и взял управление "на себя", так не для того, чтобы поиграться, а что-то тебе показать! И ты обязан был направить всё внимание на приборную доску, которая ночью светится тебе прямо в лицо всеми своими фосфорисцирующими приборами, и слабо держаться за управление! В этом случае, если ты - лётчик, а не капризная девица, ты должен был. Ты был обязан(!) заметить, что самолёт падает в глубокой спирали!!! Таких, как ты надо "в три шеи" гнать из авиации!..
  Жена его, по профессии врач, помогла ему восстановить своё здоровье. Однако, медицинские комиссии не допускали его к лётной работе, поскольку при проверках артериального давления, оно у него подскакивало до недопустимых значений.
  Лёжа в центральной клинической больнице в Москве, Виктор заметил, что когда давление друг у друга проверяли сами больные, значение его у него было в допустимых пределах, но как только в палату входила врач или кто-то из медперсонала в белом халате, оно тут же подскакивало.
  После приезда домой он, с помощью жены, собрал всю необходимую литературу по психологии и серьёзно проштудировал её. И во время одиннадцатой по счёту Центральной Врачебно-лётной Экспертной комиссии (ЦВЛЭК) ему удалось научно доказать, что он вполне здоров, а подскоки давления - результат реакции психики на "белые халаты".
  И комиссия восстановила его на лётной работе...
  Однажды Тимур получил очередное письмо от Эммы. В нём она огорчила его, написав, что допустила большую ошибку, поверив одному парню по имени Сергей. А он обманул её.
  В чём заключался обман, Тимур догадался и решил, что их отношения теперь перешли в ту стадию, о которой она сама писала ему раньше, предлагая дружить всю жизнь, как её мать и отец.
  Значит, она хотела, чтобы и они на всю жизнь остались друзьями!
  Из этого предложения следовало, что её мать и отец не живут вместе, но дружат всю жизнь.
  А его отношения с Галей как раз подошли к плотской близости. На его притязания она сказала:
  - Только после свадьбы!..
  - Ты, что? Ещё девочка? - спросил он.
  - Да! - ответила она.
  - Хорошо! - сказал он. - Я женюсь на тебе!
  Тогда она отдалась ему на веранде их квартиры, но оказалась не девочкой! Он промолчал, потому что очень нуждался в женщине. Сыграли небольшую свадьбу, и он перевёз её к себе на квартиру.
  К тому времени, по вине самого Тимура, предложившего сослуживцам селиться у Панны Сергеевны, все комнаты в её доме оказались занятыми. А поселились там, в первую очередь, Ваня Лысенко, который влюбился в Аллу, Саша Бабков и Коля Гладких. И потому для его новой семьи не оказалось другой площади и им пришлось жить втроём в той маленькой комнатушке, которую они заняли в самом начале.
  В доме напротив, через улицу, устроился Володя Болдырев, сходу влюбившийся в другую квартирантку, проживавшую там же, в девушку Олю, бойкую, общительную. И сразу образовалась семья.
  О своей женитьбе, в соответствии с её же предложением, Тимур написал Эмме и в ответ получил от неё такое гневное письмо, которое повергло его в шок. Он даже не предполагал, что она способна на подобный гнев.
  Напиши она ему раньше, что любит его и что мечтает всю свою жизнь связать с ним, разве он женился бы на другой, притом, так скоропостижно? Конечно, он позвал бы её к себе!
  Так нет же!.. Она предлагала ему дружбу! А на деле получилось, что и от дружбы отказалась. И в итоге: и ни дружбы, ни любви!..
  Непонятно, на что она надеялась, написав ему в письме о своей "ошибке"? Ведь она отдалась парню по имени Сергей не с "бухты-барахты". Этому событию, естественно, предшествовала стадия признания в любви обеими сторонами. Значит, она полюбила этого парня, коль отдала ему самое дорогое и самое интимное! В таком случае, как она могла обижаться на Тимура? Разве их ошибки не равноценны?
  Нет, конечно: не равноценны! Но прелюдия к ним одна и та же! А это означает, что ни с той, и ни с другой стороны, не было настоящей любви! Разве можно сравнивать их отношения друг с другом с той огромной любовью, которую он питал к Марине!..
  В этом рассерженном письме она потребовала вернуть ей все её письма и фотографии. Хотя должна была знать, что на самом деле, не присылала ему ни одной своей фотографии. Наоборот, он присылал ей из училища свои фото в курсантской форме и в зимнем лётном обмундировании с планшетом на длинном ремне. Ни его снимков, ни писем в стихах она сама не вернула и перестала ему писать.
  
  Так захлебнулась ещё одна его "любовь", в своё время, повлиявшая на полный разрыв его отношений с Мариной, которую он продолжал любить.
  Здесь имеется в виду последняя его встреча с Мариной в Самарканде, происшедшая в трамвае. Ведь тогда он допустил
  необдуманную глупость, которая могла стоить ей жизни. Разозлившись на её кивок, он обманул её, сказав, что любит Эмму, хотя в то время у них с Эммой никакой любви ещё не было, была только дружба.
  Эх, Марина, Марина! Вот, сколько стоил вам с Тимуром этот, ничему не обязывавший кивок в трамвае, цену которому ты, возможно, так и не узнала!..
  Сейчас, анализируя ситуацию с Эммой, Тимур находит только одно объяснение происходившему. А именно, что изменение фамилии и отъезд в Наманган, никакого отношения к изменению статуса её родителей не имели. Эти изменения касались лично её.
  Ведь в России бывало немало случаев, когда родители в младенчестве сватали своих детей за детей друзей или лиц, оказавших им чрезвычайно важную услугу. Вполне возможно, что и с Эммой произошло что-то подобное. И, может быть, "Госпожа-судьба" приготовила на долю своего "любимчика" и эту инсценировочку, которую по каким-то причинам не сумела пустить в ход!..
  И ему на ум пришла, правда, очень запоздалая, мысль:
  "А что, если Эмма, с самого начала наших отношений, не была откровенна со мной, и что отъезд её был вызван не переездом её родителей, а по каким-то, неизвестным мне, причинам, связан был с нею самой? Например, какие-то обстоятельства заставили её выйти замуж за этого самого Серёжу, по фамилии Копейкин, проживавшего в Намангане, которого она вовсе не любила, а любила меня. Но потом, через какое-то время раскрылось, что никакой необходимости в замужестве не было. И на этом основании она с ним разошлась, в надежде выйти замуж за меня. И вдруг на этом фоне, она узнаёт, что я женился и все её надежды рухнули!".
  
  
  Мысль, конечно, супер-фантастическая, но за то все "точки" стали бы на свои места и всё непонятное стало бы понятным!..
  О том, что Тимур допустил чрезвычайную ошибку, женившись на Гале, он узнал в первые же дни. Никакой любви, никакой ласки к нему она не проявляла, ночью лежала, как бревно, не выражая никакого своего отношения к происходящему: ни положительного, ни отрицательного. Зато днём излагала свои обширные планы, в которые, в частности, входила и покупка автомашины "Победа".
  О какой машине могла идти речь, когда жили почти впроголодь?!
  Мясо в доме заменяла конская колбаса, стоившая по тем временам три рубля за килограмм. Дешёвая потому, что кто-то, находящийся очень высоко, вероятно, в целях вредительства (по другому не назовёшь!), решил уничтожить всё конское поголовье Кубани. Руководителей, отказывавшихся поставлять на бойни лошадей, наказывали. В то же время моторизованного транспорта в хозяйствах не хватало, дороги во время дождей делались для него непроезжими, и, несмотря на это, лошадей уничтожали!..
  Тимур старался, чтобы в доме всегда были хотя бы яйца. Если на рыке в Краснодаре они стоили по пять-шесть рублей десяток, то там, куда он летал, их цена была вдвое ниже.
  Работники отряда постоянно заказывали ему их. И он возил их сотнями в больших корзинах, которые привязывал к сидению в задней кабине. Иногда, в зависимости от погоды, бывали и потери.
  Однажды заказчик предложил ему не привязывать корзину к сидению, а повесить на резиновый амортизатор, перекинутый от одного борта задней кабины на другой. Именно так им привязывают почтовую корреспонденцию, чтобы она не вылетела при болтанке. Тимур выразил сомнение, в том, что это предохранит яйца от повреждения.
  - Нет-нет! - возразил заказчик. - Сделай так, как я сказал, обязательно!
  Яйца Тимур купил в Отрадной, полную большую корзину. На обратном пути была средняя болтанка. Он оглянулся назад, чтобы посмотреть, как себя чувствуют яйца? И пришёл в ужас: создавалось такое впечатление, будто сзади сидел жонглёр и по очереди подбрасывал вверх то одно, то другое яйцо.
  Заказчик, конечно, был сильно смущён результатами своего эксперимента, но ничего не поделаешь, пришлось забирать яйца такими, какими они стали!..
  Прожил Тимур с Галей ровно три месяца.
  Они оба чувствовали, что "сидят не в своих тарелках". Но, когда он предложил развод, она не согласилась. И всё же Тимур отвёз её обратно к матери, и только теперь упрекнул в том, что она его обманула в отношении "девственности".
  Она не стала оправдываться. Теперь для неё уже это не имело значения - "она была замужем"!..
  Однажды к Панне Сергеевне приехал племянник - демобилизованный старшина-сверхсрочник.
  Ну, как водится в подобных случаях, хозяйка накрыла стол. Квартирантов, кроме Тимура и его матери, почему-то, никого не было. Видимо, были на работе, а у Тимура, наверное, был свободный день.
  Как раз, утром того дня Тимур увидел в магазине новые сигареты "Тайга" ромбовидной формы, которые бывали там не часто, поэтому он купил их с запасом, аж двадцать пачек. Все двадцать он аккуратно сложил на письменном столе.
  Панна Сергеевна пригласила их к столу.
  После того, как выпили и закусили, за столом настал такой момент, наподобие перерыва, который у нас в России называют "перекуром".
  Тимур достал из кармана пачку сигарет и предложил гостю. На его удивление, тот отказался и ответил:
  - Не курю и вам не советую!
  - Почему? - спросил озадаченный Тимур.
  - Я старше вас и пришёл к выводу, что, если уж нельзя без этого обойтись, то лучше выпить сто грамм водки, чем выкурить одну папиросу.
  - Но, ведь говорят, что и водку пить вредно!
  - Да! Но это в десять раз менее вредно, чем выкурить одну папиросу. Я вам приведу один пример: у нас в части был сержант, который без табака жить не мог. А курил он, по его словам, с восьми лет. У него болели ноги. Врачи обследовали его и пришли к выводу, что болезнь ног - следствие закупорки сосудов из-за длительного употребления никотина. Посоветовали бросить курить. Но он не смог. Кончилось дело тем, что ему пришлось ампутировать правую ногу. И это - не единственный случай. После этого случая хирург прочёл нам серьёзную лекцию, при этом он рассказал о многих случаях ампутации ног и рук у злостных курильщиков. Начинается всё с того, что начинают неметь пальцы рук или ног. Человек не обращает на это внимания и продолжает курить. Потом наступает этап полной закупорки с гангреной и в борьбе за жизнь врачи вынуждены применить ампутацию. Так что, имейте это в виду!
  Тимур слушал и вспоминал, что он тоже начал курить в Бахчисарае с друзьями в Русской Слободке с девяти лет. И в последнее время стал замечать, что при небольшом похолодании у него бледнеют ногти на руках и пальцы начинают терять чувствительность, что довольно таки неприятно, когда к чему-нибудь прикоснёшься.
  И он задумался. Вспомнил, как в училище с друзьями спокойно, без напряжений бросал курить и не курил целый год. Так что и теперь он смог бы спокойно это повторить.
  Результатом этого нравоучения явилось то, что на письменном столе Тимура ещё долго стояли штабеля коробок сигарет "Тайга", которые он постепенно раздавал друзьям. Но теперь он бросил не сразу, а постепенно уменьшая дневную норму.
  Дело дошло до того, что, через какое-то время, войдя в магазин и, увидев стоявшие на прилавках папиросы и сигареты, он про себя удивлялся: "Кому продают эту гадость?". Забыв, что ещё пол года назад сам не мог прожить без неё и дня!
  Если от двадцати трёх (возраст Тимура) отнять девять (возраст, в который он начал курить), то получается, что четырнадцать лет по глупости и незнанию он травил себя ядом, от капли которого погибает лошадь.( Нет, извините: тринадцать, поскольку, для точности, следует отбросить один год в лётном училище, когда он с друзьями решил не курить.) Однако, даже тринадцати лет хватило, чтобы загнать себя в "синдром Рейно"!..
  Ни Марине, ни Эмме Тимур больше не писал. Они для него стали "ампутированными конечностями"!
  Но ему очень и очень нужна была женщина!
  Он всё время завидовал Сашке Бабкову, который менял девушек, "как перчатки". Погуляв с одной и добившись своего, он тут же перекидывался на другую. И, удивительно, они не устраивали ему "бойкота"!
  Однажды и Тимур решил действовать таким же образом.
  В художественной самодеятельности аэропорта, где он активно участвовал: пел и соло, и дуэтом, ему приглянулась одна девушка - Вера Комнатная. Он стал её провожать с концертов. В один из вечеров, сидя на "лавочке" возле её дома, он стал её целовать. Она не сопротивлялась. Но, когда, набравшись смелости, он полез к ней в трусы, она стала вырываться и убежала домой. Больше она с ним не ходила.
  Вот так закончился его первый эксперимент на эту тему.
  В другой раз он пошёл в клуб аэропорта, где шёл какой-то фильм. После кино там обязательно устраивались танцы.
  Он стал присматриваться к девушкам. Заметил, что одна молоденькая стеснительно стояла в сторонке и ни с кем не танцевала. Она была в костюме стального цвета, который очень шёл ей. Пригласил её на танец - пошла! Во время танца познакомился: её звали Таней.
  Танцевал он с Таней до конца танцев и, естественно, пошёл провожать её домой.
  На полпути остановился, обнял её и поцеловал. Она тоже не сопротивлялась. Но её поцелуй оказался таким неумелым, что, промелькнувшая мысль: "Как телёнок!", вызвала у него улыбку. И он сразу же отказался от первоначального замысла: делать, как Бабков. Для этого она была слишком молода!
  Оказалось, что ей всего шестнадцать лет!
  "Итак, она звалась Татьяной.".
  Он очень привязался к ней, и каждый вечер стал ходить на свидание. Ни о каком сексе, конечно, не могло быть и речи! Он давно знал, что в Уголовном кодексе РСФСР имеется статья "О растлении малолетних". А "малолетними" считались девочки, моложе восемнадцати лет.
  Но, с нею ему было очень хорошо! Так приятно было проводить вечера, под её весёлый смех, заменявший ему все прелести мира!
  Они целовались, сидя на лавочке, на улице возле её дома. Когда темнело, он брал её на колени, обнимал и упивался сладкими поцелуями.
  А ну-ка, попробуйте спокойно целовать молоденькое, нежное создание, доверительно расположившееся у вас на руках, если вам двадцать четыре года, и вы чрезвычайно сексуальны, и уже узнали, что такое женщина!
  А доверчивое "создание" льнёт к вам, со смехом разрешая вашим рукам гладить самые запретные её места! И вы смеётесь вместе с нею, а сами не в состоянии сдержать приступы оргазма, охватывающие вас помимо вашей воли!..
  А потом дома - стирка нижнего белья!..
  У "Создания" были две сёстры: одна старше на год, другая - моложе на два и училась в седьмом классе.
  Однажды Тимур пригласил с собой Сашу Бабкова, хотел познакомить со старшей, но, побыв в этой компании всего один вечер, тот с ухмылкой сказал:
  - Детский сад!..
  И больше не захотел составлять Тимуру компанию. Зато компанию им всё время составляла рыженькая собачонка - Чарлик, которая каждый вечер провожала Тимура до самого его дома.
  "Создание" звали Таней Белявской, что вполне соответствовало её портрету: светлые волосы, нежная белая кожа.
  Она оказалась студенткой Сельскохозяйственного техникума, расположенного в центре станицы Пашковской. И училась на одном курсе вместе со старшей сестрой - Аллой на отделении гидромелиорации.
  Хотя Алла была всего на один год старше Татьяны, но, видимо, прошла "Крым и Рим, и медные трубы". В то время она уже дружила с одним парнем по имени Володя и, как однажды проговорилась Таня, сделала от него аборт.
  Младшая сестрёнка - Валерия, была совсем ещё девочкой. Ей было только четырнадцать...
  Хотя, простите!.. Разве Марина была старше, когда он, влюблённый, получив с неё обещание о том, что будет ждать его, уезжал в Батуми?.. Так что...
  Все сёстры по виду были совершенно разными, как будто бы от разных родителей:
  Алла была маленькая, щупленькая и с тёмными, совершенно тёмными волосами. Но, несмотря на свой малый рост, была шустрая и, ой! - гулёна! Так что, зря Сашка назвал компанию "Детским садом"!..
  По сравнению с ней, Танечка была "кругленькой". И по цвету волос и кожи была диаметрально противоположна. А по характеру - более уравновешена.
  А вот, младшая, несмотря на ещё малый возраст, по фигуре уже оформилась: узкая талия и широкий таз. Зато лицом - ребёнок: вся в веснушках. И, в добавок, дралась с пацанами наравне, не давая им спуску...
  
  С командиром своего звена - Мелентьевым у Тимура сложились доверительные отношения. Прилетая с задания, он рассказывал ему обо всех отклонениях от нормы, которые происходили в полёте, независимо от того, по какой причине они произошли.
  Если в этом виноват был он сам, он подробно объяснял, почему он так сделал. И Мелентьев доверял ему.
  При проведении еженедельных разборов в звене, он всё время в пример ставил Майева, добавляя при этом, что он летает лучше всех.
  Например, однажды, перед посадкой в Кошехабле, Тимур заметил на козырьке мелкие брызги бензина. Сев, стал внимательно осматривать, откуда появилась течь? Нашёл! Оказалось, что маленькая медная трубка, служившая дренажом для бензобака, в месте изгиба обломилась. Проанализировав её значение для дальнейшего продолжения полёта, пришёл к заключению, что её временно можно заизолировать. Выровняв место обрыва "шилом" перочинного ножа, он заткнул трубку спичкой, закруглив её. Проверил, насколько прочно она сидит и нет ли подтекания. После чего продолжил полёт по "кольцу" и благополучно выполнил задание.
  Когда он доложил об этом Мелентьеву, тот, взяв с собой авиатехника, проверил всё сам. И они пришли к выводу, что пилот сделал всё правильно: не стал вызывать с базы инженера, а обошёлся своими силами.
  Был ещё один случай:
  При выполнении полёта по этому же кольцу, в воздухе вдруг на козырёк стало забрасывать масло. После первой посадки Тимур внимательно осмотрел двигатель. А поскольку он прекрасно знал его конструкцию, так как сам не раз разбирал его на стенде и собирал, то пришёл к выводу, что произошёл прогар поршня, предположительно, в пятом цилиндре. И масло выбивает из выхлопного патрубка. Он знал, что заменять цилиндрово-поршневую группу - это проблема. Нужно вызывать с базы самолёт с авиатехником и инженером. Авиатехника - для замены цилиндра, а инженера - для допуска отремонтированного двигателя к работе.
  Так как подтёков бензина нигде не обнаружил, то, проанализировав всё, решил, что продолжать полёт можно, наблюдая за двигателем.
  Решился! Взлетел, долетел до следующей точки. Проверил состояние двигателя - никаких изменений!..
  Основная сложность в данном случае заключалась в том, что в полёте всё время нужно было протирать козырёк носовым платком.
  Так и долетел до базы, выполнив задание.
  - Молодец! - похвалил Мелентьев. Только потом добавил: - Знаете, мало ли, что могут решить инженеры! На всякий случай, скажите, что это произошло на последнем этапе полёта.
  Так и записали в бортовом журнале самолёта.
  А для себя Тимур сделал вывод: на самолёте, на всякий случай, надо иметь ветошь, чтобы не пользоваться носовым платком!..
  В августе тысяча девятьсот пятьдесят второго года его и четверых товарищей: Ваню Лысенко, Сашу Бабкова, Сашу Кулешко и Колю Гладких послали в Ростов, для переучивания на новом сельскохозяйственном самолёте конструкции Антонова - Ан-2. в девятом УТО (Учебно-тренировочный отряд.) Северокавказского управления ГВФ.
  Дело было осенью, а в УТО не нашлось наушников для самолётного переговорного устройства(СПУ), которым была оборудована кабина нового самолёта, и потому слушателям дали меховой шлем с вделанными в него наушниками. Его надевал слушатель, садившийся на левое сидение.
  Сколько человек надевали этот шлем, и скольких он наградил себореей, неизвестно. Но, когда Тимур поехал на Дон, чтобы искупаться и позагорать на пляже левобережья, то сразу после того, как вышел из воды, и голова на ветру просохла, с неё посыпался "снег". До того густой была перхоть.
  Потом выяснилось, что это и не перхоть вовсе, а грибок, который потом сопровождал его всю жизнь и перед которым оказалась бессильной медицина Хабаровска, Ленинграда, и Москвы (в разные годы). Спасался он "Нистатином", для чего раздавливал таблетку ложкой и растворял в кипятке (в половине стакана), и перед купанием за полчаса или час натирал голову этой эмульсией (нистатин в воде не растворяется!). Нужно, чтобы до купания голова обязательно, просохла.
  Учил их летать на новом самолёте пилот-инструктор Богданов, переведённый в Ростов откуда-то из Сибири.
  После окончания переучивания, поскольку новых самолётов в отряде ещё не было, то ребята продолжали летать на своих По-2...
  
  Наступила зима пятьдесят второго года. Зима совсем не Кубанская. Столбик термометра опускался до минус тридцати градусов, чего старожилы в здешних местах не помнили.
  А однажды закрутила такая метель, которая за три дня намела столько снега, что одноэтажные дома с восточной стороны занесло по самые крыши. И, если у кого вход в дом был с этой стороны, то их откапывали соседи.
  Городские улицы замело снегом аж до второго этажа домов. Целую неделю никакой городской транспорт не ходил, и люди общались между собой с помощью траншей, вырытых вдоль улиц выше человеческого роста. Почти, как во время войны!..
  Пашковский аэродром был расположен на отрытом месте, поэтому его занесло снегом сравнительно ровно, а вот, городской представлял собой сплошные торосы. Так как он со всех сторон был окружён высокими домами, то пространство между ними представляло собой естественные аэродинамические трубы, через которые с каждой стороны наметало гору снега.
  В первый же день после метели Тимур шёл на работу в аэропорт по предполагаемому шоссе ("старое шоссе"), проходившему мимо колхозных коровников занесённых по крыши, где под огромными сугробами, высотой с телеграфные столбы были похоронены силосные ямы, до метели накрытые буграми земли.
  Шоссе узнавалось только по телеграфным столбам, чуть торчащим из под снега, до блеска зализанным ветром. А там, где в одном месте линия электрических проводов перескакивала справа-налево через него, почти поперёк, их приходилось просто перешагивать.
  Строения аэропорта, заваленные снегом, пришлось откапывать лопатами тем работникам аэропорта и лётного отряда, которые жили в станице.
  Так как лопат всем не хватало, то работали посменно: по полчаса.
  Сначала лётчики и техники откопали штабной домик и установили связь с городом, где жило всё начальство и большинство "старичков". Командовали всеми старший штурман отряда и командир звена авиахимработ (АХР), тоже жившие в станице. Потом откопали лётный домик. А после всего, каждый лётчик со своим техником стали откапывать свои самолёты.
  Если бы продолжали работать по такому принципу, то самолёты отряда откапывали бы всю неделю. От командира отряда поступила команда: бросить все силы на самолёты санитарной авиации и в первую очередь откопать три самолёта и дорожки от них для выруливания на лётное поле. К концу дня эта работа была выполнена.
  Но всё это оказалось бесполезным. Ни одного лётчика, летавшего в санитарной авиации, в станице не нашлось. Все они жили в городе, транспортная связь с которым полностью отсутствовала почти целую неделю. Да и лететь-то было некуда: ни в одной станице не было посадочной площадки, подготовленной к приёму самолётов.
  А вечером Тимур пошел к своей зазнобе в казённых "ГД" ботинках, хотя температура воздуха по Цельсию была в пределах тридцати градусов. И, конечно, ноги его замёрзли, что не прошло мимо внимания отца подруги. И будущий тесть спросил:
  - А что, у тебя нет сапог, что ты в этих ботиночках в такой мороз ходишь?
  Пришлось ему признаться:
  - Нет, Пётр Иванович! У меня есть унты меховые. Но это для полётов, а так ходить в них не удобно.
  - Ну, какое может быть неудобство! Так и ноги отморозить недолго!
  Когда он пришёл в следующий раз, Танюша его спросила:
  - У тебя какой размер ботинок?
  - Тридцать девятый. А что?
  - У папы есть сапоги. Совсем новые, сорок первого размера. Он тебе предлагает, чтобы ты их обул, пока окончательно не отморозил ноги.
  Тимуру стало неловко. Хотя, с одной стороны он был рад, что здесь о нём беспокоятся, значит, считают своим, а с другой - стыдно: до чего дошла его бедность! Лётчик, а сапог кирзовых купить себе не может!
  Но мороз диктовал свои условия: "Прочь всякий стыд, если ноги дороги!" Пришлось согласиться и примерить сапоги.
  Конечно, они были на него немного великоваты. Но, кто же зимой ходит в обуви летних размеров? Нашлись и портянки. И пришлось лётчику топать домой в чужих сапогах со свёртком подмышкой. Правда, ноги всё равно мёрзли, но не так, как в ботинках.
  И, всё-таки, потом, отбросив всякий стыд, пришлось ему обуть лётные унты, на радость Чарлику! Они были сделаны из собачьих шкур точно такого цвета, как и шерсть у его четвероногого друга. И он теперь не отставал от них. Он тёрся о них, обнюхивал и обхватывал их передними лапами, совершая тазом непристойные движения (наверное, шкуры были от самок).
  А молодым людям это было смешно, поскольку в молодости всегда всё вокруг выглядит намного смешнее, чем есть на самом деле!..
  Закончилась зима, но на страну свалилось великое горе - пятого марта по радио сообщили, что умер Иосиф Виссарионович Сталин!
  Что-то теперь станется со страною?..
  Все понимали, что грядут непростые времена. И, действительно, в первый же год первого апреля не произошло обычного снижения цен! Это явилось знаковым событием, хотя руководители и убеждали народ, что страна идёт прежним, сталинским курсом. Да, страна шла по инерции, казалось бы, прежним курсом, но цены на продовольствие и некоторые товары теперь только повышались.
  А "преемник" показал своё истинное лицо только через два года, когда всё, что было связано с именем Сталина, оказалось под запретом. Были снесены все памятники И.В.Сталину, всюду сняты все его портреты, переименованы совхозы, колхозы и предприятия, носившие его имя. Рухнула многолетняя дружба между Советским и Великим Китайским народами.
  Но это потом. А сейчас вся страна была в глубоком трауре. И вокруг гроба стояли те, кто, как теперь известно, непосредственно своими действиями загнали его в могилу. Те, которые на следующий же день начали междоусобную борьбу за власть.
  И ещё произошло ещё одно знаковое событие: из тюрем были выпущены все рецидивисты, не раз обагрявшие свои руки человеческой кровью.
  И начались разбои, грабежи и убийства.
  И "Народ-победитель" преобразился. В считанные недели его стало не узнать!
  В Краснодаре в трамваях, притом, в полных трамваях, на глазах у всех, резали людей и выбрасывали из вагонов. А люди отворачивались, чтобы не видеть этих ужасов и чтобы не стать невольными свидетелями, потому что таким свидетелям выкалывали глаза растопыренными пальцами или проводили по глазам лезвиями, зажатыми между пальцами. В городе каждое утро находили трупы убитых людей. Дошло до того, что в частных домах по ночам вырезали целые семьи.
  Вот, у кого, оказывается, искал поддержку новый "вождь" Н.С.Хрущёв! И вот, что наши лжедемократы назвали "оттепелью"!
  К.Е.Ворошилову, бывшему тогда Председателем Президиума Верховного Совета СССР, посыпались телеграммы со всех сторон страны с требованием восстановить, отменённую недавно "смертную казнь". И, действительно, через время её восстановили и почти все "амнистированные" вновь заняли свои места "на нарах". Но какие жертвы понес народ! Погибли десятки тысяч ни в чём неповинных людей! Это была дань авантюрам Хрущёва, которые ещё только начинались.
  Однажды, от соседей Белявские узнали, что в "Тупике" ночью зарезали мужчину, труп которого обнаружили утром. Он был в кирзовых сапогах. И Пётр Иванович послал Таню узнать: не Тимур ли был это. Танюша пошла но, пока не убедилась в том, что это был не он, натерпелась такого страха, что её всю трясло.
  А вечером она рассказала о своих переживаниях Тимуру и попросила не засиживаться у неё долго.
  Тогда он объяснил ей, как он предохраняется от возможного нападения:
  Так, как бандиты, не сразу убивают свою жертву, а сначала отвлекают её вопросом: "Который час"? или "Как пройти на такую-то улицу?", и лишь, когда жертва пытается посмотреть на часы или ответить на вопрос, вот тогда её и убивают.
  Так вот, чтобы не оказаться в положении жертвы, он носит в правом рукаве куртки опасную бритву с раскрытым лезвием. И, в случае, если кто задаст аналогичный вопрос, не отвечая ему, сразу должен выбросить вперёд правую руку и провести вопрошающему по глазам бритвой.
  Жестоко? Да!.. Но обстановка вынуждала!..
  Ну, ещё и дружок-Чарлик провожает его каждый вечер до самого дома. Правда, если с ним случится такая беда, помощи от него, наверно, будет мало, но само его присутствие уже вселяло в него определённую бодрость, да и бандит, увидев собаку, вряд ли попытается тронуть его. Он ведь не знает, на что она способна!..
  Оказывается, по планам Северо-Кавказского Управления Краснодарский отряд должен был первым в управлении певооружаться на новую авиационную технику, поэтому Богданова, поскольку он один во всём управлении оказался летающим на этих самолётах, из Ростова откомандировали в Краснодар.
  И, наверное, как раз, по его же рекомендации, для перегонки первого самолёта Ан-2 из Киева, к нему, в качестве второго пилота, приставили Тимура. С ними на завод направили и авиатехника, ранее переученного там же.
  Завод, выпускавший эти самолёты, находился возле Киева в местечке Жуляны.
  Богданов, конечно, бывал здесь, да и авиатехник изучал конструкцию и эксплуатацию самолёта прямо на стапелях, и только Тимур ещё ни разу не был в Киеве.
  Поэтому было решено: первый день, тем более, что это совпало с воскресением, посвятить осмотру Киева.
  Экипаж поместили в гостинице в аэропорту Святошино, на северной окраине города.
  Перекусив в столовой аэропорта, все трое направились на Крещатик, известный всему миру своей красотой.
  Да, действительно, его трудно описать! Его нужно видеть самому!
  Широченный проспект, раза в два шире, чем проспекты, которые Тимур видел в других городах, обрамлён с обеих сторон высоченными зданиями, чем-то напоминавшими огромные корабли, плывущие в кильватере двумя параллельными колоннами. Здания облицованы оранжевым мрамором, поэтому в любое время суток они создают впечатление раннего утра. Если смотреть на их крыши, которых, конечно, снизу не видно, то нужно фуражку держать руками.
  Широкие тротуары, выложенные фигурными плитами, так же обрамлены различными деревьями, местами образующими палисадники прямоугольной формы.
  Проезжая часть проспекта только называется "проезжей", но на ней не видно никакого транспорта.
  Вот этот весь ансамбль, в котором ни один дом не похож на другой, тянется с севера на юг, длинною, примерно, около километра, и южным концом упирается во Владимирскую горку, всю утопающую в зелени. И где-то, у её основания распластался центральный стадион Украины - стадион "Динамо"...
  Здесь, на Крещатике Тимур впервые попробовал сухое виноградное вино, разбавленное газированной водой. Его продавали во всех продовольственных магазинах. Оно оказалось настолько вкусным, что Краснодарцы не пропускали ни одного магазина, мимо которых проходили, не попробовав разные сорта вин.
  Дойдя до конца проспекта, налюбовавшись его красотами, так и хочется, свернув налево, спуститься вниз, где раскинулась колыбель славянских народов - величавый красавец Днепр со своим ажурным мостом, украшающим "его главу царственным венцом"...
  Когда посетители прошли асфальтированными дорожками на самую верхотуру Владимирской горки, то где-то справа услышали шум огромной толпы. Он был похож на гул разбушевавшейся морской стихии, то нарастающий, словно прибой, то стихающий, будто откат волны.
  Пошли на шум, для чего им пришлось спуститься вниз уже по целине, заросшей травой. В конце поляны дальнейший путь им преградила металлическая ограда, за которой начинался крутой обрыв.
  И, о-чудо! Дно обрыва представляло собой огромный стадион, до конца заполненный народом, потому что, как оказалось, там проходила игра в футбол.
  У ограды стояло несколько человек, пришедших туда раньше них. От них узнали, что в это воскресенье на стадионе шла встреча двух известных в стране команд: Киевского "Динамо" и Московского "Спартака". Поскольку все трое были непрочь посмотреть такую интересную игру, решили использовать "шикарную" возможность пронаблюдать за нею сверху.
  Утром следующего дня экипаж приехал в Жуляны, где их уже дожидался готовый, облётанный заводским испытателем, самолёт.
  Но, по правилам, экипаж в первую очередь обязан ознакомиться с технической документацией самолёта, облетать его на заводском аэродроме, расписаться в приёмке и уже тогда вылетать домой.
  Самолёт этот рассчитан на экипаж в два человека: командир самолёта и второй пилот.
  Поскольку на нём не предусмотрен автопилот, то управление им при длительных полётах осуществляется попеременно командиром и вторым пилотом.
  Тот член экипажа, который в данный момент пилотирует, занят только пилотажем, а "свободный" выполняет обязанности штурмана и бортрадиста.
  Я взял слово "свободный" в кавычки, так как он, оказывается, был более загруженным, чем пилотирующий.
  Перед вылетом Тимур получил в первом отделе карту предстоящего полёта, которая является секретной, получил частоты и позывные военных аэродромов, воздушные зоны которых им придётся пролетать по маршруту полёта. Перед входом в каждую зону экипажу надлежит связаться по радио с аэродромом, получить разрешение на вход в зону и условия её пролёта. При выходе необходимо доложить аэродрому о выходе из его зоны и о конце связи.
  Но это ещё не всё, каждому пункту связи необходимо доложить погоду на высоте полёта: количество и вид облаков, горизонтальную видимость и направление, и силу ветра.
  Определив ветер, на каждом участке маршрута, необходимо рассчитать угол сноса и внести поправку в курс полёта, рассчитать путевую скорость и время прибытия на следующий контрольный ориентир, которое передать диспетчеру, руководящему полётами в данной зоне.
  Все эти данные нужно внести в штурманский бортовой журнал. И в то же время надо постоянно вести визуальную ориентировку над пролетаемой местностью.
  Это всё, что теоретически должен сделать "свободный" член экипажа.
  А вот, практически... Когда устанавливаешь связь с КП аэродрома, в перечне частот находишь частоту его радиостанции и его позывной. Частоту устанавливаешь на шкале частот радиостанции и начинаешь вызывать в эфир. Однако, ответа не слышишь.
  В чём дело? Может, частота установлена не точно, тогда начинаешь крутить ручку настройки вокруг соответствующей риски на шкале частот радиопередатчика, продолжая вызывать абонента. А, может быть, там, на земле сидит недисциплинированный диспетчер, который плохо следит за эфиром? Последнее бывает часто на военных аэродромах, где у рации, обычно, находятся рядовые солдаты.
  Всё это - потеря времени и действует на нервы! Глядишь - уже "зевнул" изменение ветра, и самолёт отошёл от курса! Нужно определить новый ветер и внести поправку в курс.
  
  Частенько, пока провозишься со всем, что сделать необходимо, глянешь на местность, и оторопь берёт! Не узнаёшь её. Начинаешь сличать местность с картой и - всё не похоже!
  Начинаешь нервничать. Сказать командиру, что потерял визуальную ориентировку, неудобно!
  Потом, наконец, находишь характерный ориентир и оказывается, что уклонились от маршрута. Просишь командира исправить курс и снова определяешь все необходимые параметры полёта.
  Вот, примерно так чувствовал себя Тимур в первый день полёта.
  Но не лучше чувствуешь себя и за штурвалом: нельзя уклоняться от курса, а штурвал, как назло, незаметно уходит от горизонтального положения и у самолёта появляется, хоть маленький, но крен и он тут же "сползает" с курса. Пока провозишься с курсом, глядишь, потерял высоту!.. А тут ещё попадаешь в зону турбулентности, что у лётчиков называется просто: "болтанкой". Тогда уже все параметры летят к чёрту!..
  А, ведь, не хочется получать от командира замечание!..
  Первая ночёвка была в Донецке. В Ростове на Дону тоже заночевали. Командиру нужно было повидаться с семьёй и решить какие-то вопросы в УТО. Поэтому в Краснодар прибыли только на третий день.
  Все, кто находился в этот день на базе, пришли смотреть новый самолёт. Тимур, нет-нет, да ловил на себе завистливые взгляды однокашников.
  Очень плохо, что начальство, не докладывает подчинённым свои планы и намётки! И потому о том, что он включён в состав первого экипажа первого самолёта, Тимур узнал лишь накануне вылета на авиахимработы в самое крупное в крае хозяйство - в садоводческий совхоз "Гигант".
  Благо, что он находился недалеко от станицы Пашковская и Тимур имел возможность хотя бы через день навещать свою зазнобу.
  Дело в том, что в отрядный план работ на второе полугодие Северо-Кавказским Управлением ГВФ оказался уже спущенным план и на новый самолёт. Поэтому экипаж, пригнавший его, уже через день, был направлен к месту работ.
  Да, но ранее Тимур вообще не летал на авиахимработах. А только давно, ещё на самолёте По-2, прошёл тренировку к этому виду работ. Поэтому ему пришлось одновременно осваивать и новый самолёт, и новый вид работы.
  Полёты начинались рано утром, с восходом солнца и продолжались до наступления темноты с небольшим перерывом на обед. Пока загрузочная бригада в составе семи человек мужчин загружала самолёт, а это производилось с помощью специальной лестницы, придаваемой к самолёту, пилоты отдыхали. Когда химикатами заполнялся полуторатонный бак, лестницу убирали, и самолёт выруливал для взлёта.
  Набрав высоту пятьдесят метров, экипаж выполнял разворот на обрабатываемую площадку. Заходили на неё издалека на сигнальщиков со щитами, стоявших в начале и на выходе с площадки. Снижались до пяти метров, и на этой высоте производили обработку.
  Пока лётчики летали, загрузочная бригада и авиатехник отдыхали.
  Естественно, половину всех полётов выполнял Тимур, для которого авиахимработы явились хорошей тренировкой для отработки различных элементов полёта на новом самолёте.
  Когда стали получать ещё самолёты, то такую же тренировку с пилотом-инструктором проходили и его коллеги, с которыми он переучивался в Ростове. А его самого сажали на новый самолёт с командиром, которого Тимур, практически в качестве инструктора, вводил в строй.
  Ничего не скажешь, это, конечно, престижно, но получал зарплату он не как пилот-инструктор, а как второй пилот!
  Так он ввёл в строй человек шесть-семь командиров самолёта. Когда же те "оперялись" его пересаживали к другим командирам, а на его место сажали молодых вторых пилотов, только что окончивших курсы переучивания.
  Однажды в отряд пригнали самолёт, оборудованный для перевозки пассажиров, и было принято решение создать пассажирскую авиалинию на трассе: Ростов на Дону - Краснодар - Симферополь и обратно. Для освоения этой трассы командиром самолёта поставили старого лётчика Готальского, для которого полёты на авиахимработах были уже не по нутру, а вторым пилотом к нему, как обычно на новый вид работы, посадили снова Тимура.
  Поскольку запасных экипажей в конечных пунктах маршрута не было, а полёты производились только в дневное время, то частота рейсов была два раза в неделю. Это позволяло экипажу отдыхать в конечных пунктах.
  Летать с Готальским было интересно. Он знал много забавных историй и с интересом рассказывал о них во время длительных, беспосадочных полётов. Но, в то же время, он был большим ловеласом. В Ростове и Симферополе экипажу приходилось ночевать в профилакториях, и он всё свободное время проводил в разговорах с персоналом профилакториев женского пола. Потом в полёте рассказывал о своих победах над ними.
  Тимур частенько удивлялся, как ему удаётся уговорить ту или иную особу, на что он всегда отвечал:
  - На свете не существует женщин, которых нельзя уговорить! Нужно только время и соответствующие условия.
  И того, и другого при отдыхе в профилакториях было предостаточно.
  - Если верить вашим словам, значит и вашу жену можно уговорить! - с улыбкой возражал ему Тимур.
  Он улыбался в ответ, и заявлял:
  - Вот, только одна моя жена является исключением! Её нельзя уговорить!..
  Летая в Симферополь, Тимур получил возможность видеться там со своим старым другом Эдиком Отроковым. Он жил в Симферополе и работал шофёром на грузовой автомашине. Ездил по горным дорогам. А свободное время проводил в бильярдных.
  От него он много нового узнал о своих бывших друзьях- слободчанах.
  Все они живы. После освобождения Крыма большая часть из них, всё-таки, служила в авиации, но, ни один не стал лётчиком (Власти не доверяли тем, кто побывал в оккупации) И Тимур, в который раз, благодарил "Госпожу-Судьбу" за то, что она избавила его от оккупации. Избавила от "позора", в котором люди не были сами виноваты, и, в то же время, страдали, будто изменники Родины!
  В одну из встреч Эдик повёл его к месту своего обычного времяпрепровождения, когда бывал свободен от своей основной работы. Это было полуподвальное помещение по улице Карла Маркса - улице детства, а возможно, и рождения, Тимура.
  Войдя внутрь, Тимур удивился: невысокое помещение
  наполовину было закрыто слоистой облачностью табачного дыма, отчего оно казалось ещё ниже, так как потолка не было видно. В нём стояло несколько бильярдных столов, выстроившихся в ряд, вокруг которых сновали люди с киями в руках. В одном углу, возле окна примостился буфет по продаже пива и табачных изделий.
  Эдик, первым делом, подошёл к нему и, поздоровавшись с продавцом, заказал две кружки пива.
  - Вот, здесь я зарабатываю свой второй заработок! - с улыбкой похвастал он.
  - Каким образом? - поинтересовался Тимур.
  - Ну, видишь ли: это - целое искусство! - ответил он. - Я здесь знаю всех завсегдатаев. И когда сюда заходит новый человек, моя задача уговорить его сыграть со мной. Конечно, первые партии я играю с холодцом и иногда проигрываю. "Что-то сегодня мне не везёт! - заявляю я. - Вот, давай, сыграем на пиво! На пиво я тебя обыграю!". А сам проигрываю и эту партию. Ставлю ему кружку пива, а сам делаю вид, что расстроен этим. Предлагаю ему сыграть ещё партию на пиво. Он соглашается. Эту партию выигрываю я и, очень довольный, выпиваю поставленную им кружку. Тут его разбирает азарт, и он предлагает сыграть ещё. Я ломаюсь: - "Ну, что там кружка пива? Давай сыграем на деньги!". Он спрашивает: - "На сколько?". - Я отвечаю: - "На червонец". Он либо соглашается, либо предлагает большую сумму. В этом случае я могу поспорить, а потом нехотя соглашаюсь. И, если чувствую, что ставки большей не будет, то выигрываю. А здесь его может разобрать и он может предложить увеличенную ставку, чтобы оправдать первый проигрыш. Ну, тут я, конечно, выигрываю, чтобы не упустить куш. Вот так и зарабатываю!
  Потом друзья примостились в углу, взяв ещё по паре кружек пива, за которые уплатил уже Тимур. И друг рассказал ему всё о слободских ребятах...
  Возвращаясь в профилакторий, а уже вечерело, он спускался по тупиковой улице, которая упиралась в двухэтажный дом. И вдруг на балкон второго этажа, прямо перед его глазами, вышла молодая женщина, абсолютно обнажённая, с красивой фигуркой. Она без стеснения посмотрела на него и помахала ему ручкой. Ему ничего не оставалось, как ответить ей тем же.
  И потом он часто вспоминал женскую фигурку, стоявшую в предвечерних сумерках. И, как всегда в таких случаях, анализировал: что представляла она собой, как человек? Была ли замужем? И, если да, насколько скромна была в быту? А, возможно, она была женщиной "лёгкого поведения" и подобным образом находила себе партнёра - какого-нибудь современного Д"Артаньяна!.. А про себя подумал, что никогда не связался бы с такой представительницей прекрасного пола, даже будь она божественной красоты!..
  А утром после завтрака, перед выездом на аэродром, заглянул в соседний универмаг и увидел там чёрные туфли-"лодочки", бывшие тогда в большой моде. Купил их для Танюши. Они оказались ей, как раз, впору. И он откровенно наслаждался её детской радостью.
  Возможно, кто-нибудь другой на его месте, с нежной лаской, потребовал бы от неё за это "плату", но только не он! Он же довольствовался теми её ласками, которыми она осыпала его, сидя у него на коленях. Ах, как это было прекрасно!..
  Иногда он задумывался: а могла ли Марина, окажись она на её месте, доставить ему столько же радости и удовольствия?.. И он представлял, что сейчас вместо Танюши у него на коленях - Марина и тогда приходила уверенность: Наверное, да!.. И, может быть, даже больше!..
  Как-то, перед посадкой в Ростове, экипаж обнаружил отказ воздушного генератора, который накачивал в воздушную систему самолёта воздух. Вообще, если строго разобраться, его работа на качество выполнения полёта не влияла, ибо воздушная система на этом самолёте использовалась в двух случаях: для торможения во время руления и для запуска двигателя перед полётом, то есть, только на земле. Но вылет без неё был невозможен, даже, если самолёт летит на базу, потому что в этом случае двигатель запустить нечем.
  Дефект, фактически был легко устраним: в течение двух часов просто заменить отказавший генератор на новый. И всё!.. Но вся загвоздка в том и заключалась, что на базовом складе управления не нашлось ни одного генератора.
  Видимо, дефект данного агрегата на практике проявлялся очень редко и потому на складе таких запчастей к самолёту не держали. Запросили завод авиадвигателей, выпускающий моторы АШ-62 (авиадвигатель Шевцова, шестьдесят второй модификации). Но прошла неделя, а генератора нет и нет.
  Командир Готальский не проявлял никакого нетерпения, чтобы попасть поскорее домой. Он всё время проводил с медсёстрами профилактория и домой не спешил.
  Совсем другое дело - Тимур! Его не прельщали профилакторские работницы. В Краснодаре его ждала Танюша!
  Поэтому ежедневные экскурсы к руководству АТБ
  (авиатехническая база.) - стали его прерогативой. Договорились до того, что ему самому разрешили разобрать двигатель и посмотреть, в чём заключается дефект. В помощники ему дали авиамоториста, который немного покрутился возле него и, поняв, что лётчик разбирается в моторе лучше него, "пропал безвести".
  Чтобы добраться до генератора, пришлось снять один цилиндр с поршневой группой. Оказалось, что открутилась гайка на штоке поршенька, накачивающего воздух в систему, которая никуда не упала, так как её удерживала сетка воздушного фильтра, и, много раз сталкиваясь со штоком, она повредила резьбу на нём, скривила сам шток и в нескольких местах порвала сетку.
  Тимур пригласил к самолёту сменного инженера АТБ. Показал дефект и предложил выправить шток, нарезать новую резьбу и установить поршень на место, заклеив повреждения на сетке воздушного фильтра. Инженер с его предложениями согласился, но сказал, что у него свободных работников нет. И пришлось пилоту самому заниматься несвойственной для него работой.
  И, тем не менее, Тимур со всем этим справился успешно. Установил генератор на место, и пригласил инженера проверить свою работу. Инженер остался ею доволен. Тогда Тимур собрал двигатель и снова пригласил инженера и, запустив его, убедил инженера в нормальной работе и двигателя, и генератора.
  Инженер подписал необходимую техническую документацию об устранении дефекта и готовности самолёта к полёту.
  Однако, по прилёте на базу, руководство отряда, вместо того, чтобы отблагодарить предприимчивого пилота, который по своей инициативе ввёл самолёт в строй, объявило ему выговор за то, что влез не в своё дело.
  Кстати, самолёт этот с генератором, отремонтированным Тимуром, летал ещё полгода. Тем не менее, никому из начальства не приходило в голову снять с него выговор и, хотя бы устно, поблагодарить его за проявленную инициативу.
  Вот так, иногда, бывает, когда лётчик отлично разбирается в вопросах технического обслуживания эксплуатируемой им материальной части!
  Отсюда вывод: если тебе что-то не положено, не вникай!
  Но Тимур так не мог - не та натура! Ведь, что такое - узнать что-то новое? Это значит - найти истину!
  Однажды, читая сочинения В.И. Ленина, он наткнулся на такое выражение: "Если я знаю, что чего-то не знаю, то обязательно постараюсь это узнать"! Эта мысль понравилась ему, потому что она была и его собственным кредо.
  Когда он интересуется, чем-либо, что не интересно другим, и его спрашивают:
  - И это тебе интересно?
  В таких случаях он удивляется и не понимает, как это может быть неинтересно, если оно для него ново?
  Получается так, что все люди делятся на две категории: на людей с ограниченными и неограниченными интересами. Наш герой относился к последней, а его спутница жизни, к сожалению, к первой, что часто создавало сложности во взаимоотношениях, которые им приходилось, как-то преодолевать!
  Летом тысяча девятьсот пятьдесят третьего года у студентов третьего курса гидротехнического отделения Пашковского Сельскохозяйственного техникума была производственная практика на Шапсугском водохранилище, находившемся южнее Краснодара. Практику там проходили только девушки, а мальчиков направили на другое - Краснодарское водохранилище под городом Усть-Лабинск.
  Однажды в воскресенье, как всегда, Татьяна приехала домой. Тимур знал, что она должна приехать и потому пришёл к Белявским. Его по-приятельски встретил Чарлик и на вопрос:
  - А хозяюшка твоя здесь? - весело закрутил хвостом.
  Таня встретила его ещё на веранде и, убедившись, что их никто не видит, поцеловала.
  Они сели на лавочку и она сказала:
  - У нас там, на Шапсуге произошло "ЧП". Местные ребята изнасиловали одну нашу девушку. И я боюсь за себя. Я хочу, чтобы ты у меня был первым!
  Так Тимур стал женихом Татьяны. И в этом качестве ездил к ней на Шапсуг. И она тут же забеременела. А когда подсчитали время родов, то оно совпало с Госэкзаменами.
  Как Тимур ни уговаривал её не делать аборт, а взять академический отпуск, она с ним не согласилась. И даже, несмотря на его строгий запрет, она ослушалась и сделала аборт у какой-то старухи.
  Но поднимать по этому поводу скандал и отказываться от Тани он не стал. Удивительным было лишь то, что она обменяла ребёнка - своего первенца на какие-то экзамены!
  А ведь Тимур ещё раньше предлагал ей бросить этот техникум, так как специальность гидротехника была специфической и требовалась не везде, и перейти в дошкольно-педагогический, дающий специальность, нужную всюду.
  Теперь встал вопрос об оформлении брака, но юридически Тимур не был свободен, так как не оформил развода с Галиной.
  Пришлось подать заявление на развод в одностороннем порядке. На суде Галина не дала согласия на развод, однако, Тимур выдвинул контраргумент, что у него уже фактически другая семья и его фактическая жена находится в положении.
  Суд их развёл. И на земле осталась ещё одна Майева, не имеющая теперь никакого отношения к носителю этой довольно редкой фамилии.
  В феврале тысяча девятьсот пятьдесят четвёртого года образовалась новая семья Майевых.
  Свадьба была более чем скромной. В небольшой комнате дома Белявских составили вместе три стола, вокруг которых расселась вся Татьянина техникумовская группа. Да плюс её родня и мама Тимура. Других приглашённых, со стороны, в том числе и его сослуживцев, не было. Не позволяло помещение, которое не могло вместить большее число людей, да и ресурсы.
  По совету тестя купили бутылок десять голубого денатурата, который пропустили сквозь хлебную корку для фильтрации. (Вот, это и была вся выпивка!). Закуски было много. Тесть на зиму заколол двух кабанов, которых ежегодно выкармливал всё лето.
  К этому времени Майевы сменили место своего жительства. Они сняли у женщины по имени Валентина Васильевна две комнатушки в доме, находившемся прямо за тупиком, ближе к авиагородку. В одной из этих комнат поселились молодожёны, а в другой - мать Тимура.
  Единственным недостатком квартиры были цементные полы, покрыть которые паласами, Майевы были не в состоянии.
  И наступил для Тимура настоящий "медовый месяц" фактически и фигурально. Татьяна в постели была хороша! Не то, что Галина!
  Спали молодые без нижнего белья, в обнимку. Танюша засыпала, положив головку на левое плечо Тимура, а он, положив руку на "любимое" место. Ночью он часто будил её, но она принимала это, как должное, лаская его и осыпая поцелуями. Он же исцеловывал её всю, настолько она была ему родной и любимой!..По выходным дням молодые навещали Белявских, что являлось настоящим праздникам для тех и других.
  Белявский Пётр Иванович - чистокровный кубанский казак, воевал в Великую Отечественную в пластунской дивизии. Это - та же пехота, только в казачьей форме. Или можно сказать по другому: это - те же Кубанские казаки, только безлошадные.
  Жила семья в казачьей станице, где глава её работал комбайнёром в МТС (Машинотракторная станция.). Жили, как и все сельчане: имели свой дом, сад, огород, общей площадью около гектара, кур и скотину. Жена работала в колхозе. Дети - три девочки, одна меньше другой, ходили в школу.
  Денег ни в колхозе, ни в МТС не платили, а они всегда требовались для большой семьи, в которую входили ещё и родители мужа, и для немалого их хозяйства. Выходили из положения продажей зерна, которое глава семьи получал от МТС и продажей сметаны и сливочного масла, которые давала скотина. Сами сметану и масло не ели. Держали свиней, отсюда было мясо и сало, которое в быту и заменяло масло.
  Когда старшая дочь окончила восьмой класс, а средняя - седьмой, встал вопрос о необходимости определения их в учебное заведение, которое могло дать им и специальность.
  Мама - Вера Ивановна поставила вопрос ребром:
  - Я не хочу, чтобы они всю жизнь мантулили в коровниках или в степи за двадцать километров от дома, как я!
  Значит, нужно было переезжать куда-то в город. Но, в то время сделать это на законных основаниях было невозможно. Из сёл никого не отпускали.
  Пётр Иванович списался с одним дальним родственником, жившим в Краснодаре, и попросил его прозондировать вопрос о возможности устроиться на работу механизатором в Пашковском колхозе. Оказалось, что колхозу нужны были работники подобной специальности.
  Не долго думая, он, на свой страх и риск, уехал в Краснодар и устроился на работу в этом колхозе. Потом перевёз семью. Колхоз выделил семье небольшой дом из двух отдельных комнат. Сюда же приехали и родители Веры Ивановны, жившие в Тихорецке, где у деда были дом и пасека. Деньги, вырученные от их продажи, пригодились для обзаведения необходимым хозяйством в Пашковской.
  Но Петру Ивановичу хотелось иметь свой дом. И он стал хлопотать перед руководством колхоза о выделении ему земельного участка в станице для строительства дома, что в то время широко поощрялось.
  Продали свою усадьбу в родной станице, и по улице Кирова в станице Пашковской, на общие деньги построили дом на две семьи: для стариков и "молодых".
  Вот, в этом самом доме и жила невеста Тимура, когда он с нею познакомился. Сюда же они и приходили, как на праздник, в воскресные дни, где их с громким визгом встречал дружок - Чарлик.
  А Пётр Иванович оказался очень хорошим человеком, неплохо разбиравшимся в политике и умеющим правильно расставлять в ней акценты.
  Его внимание и доброта к зятю настолько подкупили его, что Тимур, никогда не знавший отца, сразу же стал называть его "папой".
  А мама Тимура в этих празднествах не участвовала. Если бы у неё был муж, другое дело! Тогда семьи, естественно, ходили бы друг к другу. А так мать была наподобие "хвостика" у молодых и потому сама отказывалась их сопровождать.
  К сожалению, Тимур не замечал этого, и не знал, куда мать, находившаяся на его иждивении, "тратила" свой досуг.
  Теперь Тимур летал вторым пилотом Ан-2 на авиахимработах, вводя в строй старых лётчиков, сразу после переучивания получавших статус командира самолёта.
  Однако, не в его характере было подстраиваться под кого- нибудь. Он вёл себя с новым командиром так, в какой роли он выступал фактически. То есть, как инструктор, хотя в положении о рангах был ниже него на целую категорию. Он не прощал командиру ни одной ошибки, делал замечания, не взирая на то, нравится ему это, или нет. Делал так потому, что знал: как только он его введёт в строй, на его место посадят другого такого же. Но, зато, был уверен, что навыки, привитые им командиру, останутся надолго.
  Где-то в начале октября из управления в отряд пришла радиограмма: выделить в сводный отряд управления четыре самолёта Ан-2, оборудованных под опрыскивание ядохимикатами, для проведения дефолиации (обезлиственья) хлопчатника в Узбекистане.
  Как всегда, на новую работу в экспедицию направили и Тимура. На этот раз командиром его самолёта был командир авиаэскадрильи Романов, назначенный командиром сводного отряда, - мужчина грузный выше среднего роста. Себе в помощники он выбрал именно Майева, как одного из опытных вторых пилотов.
  Не стану описывать, как летел сводный отряд до Узбекистана, где работа предстояла в Ферганской долине.
  Там, по долине, летели на высоте три тысячи метров, то есть, выше, так называемого, "слоя инверсии", который просматривался визуально: воздух выше него был чистый и прозрачный, а ниже - мутный, будто бы осадок в воде. Это мелкие частички пыли воздушными потоками поднимались до этой самой высоты, делая воздух непрозрачным.
  В том ландшафте особенно выделялся левый "берег", если смотреть со стороны Ташкента, который отряд пролетел без посадки. Он был круче правого и напоминал собой слоёный пирог.
  Почва "пирога", видимо, была неоднородна по слоям и вымывалась ветрами неравномерно, создавая чудные очертания гор, вершины которых местами были шире оснований.
  А правая граница долины, уходила на юг возвышающимися горными хребтами, постепенно образуя "Крышу мира" - Памир.
  После посадки убедились, откуда поднималась тончайшая пыль. Вот та самая, вымытая ветрами почва гор, оседала на дне долины в виде слоя пыли, толщиною в десять-пятнадцать сантиметров.
  Опрыскивание хлопчатника проводили рано утром и перед заходом солнца, когда турбулентность воздуха была минимальной. И, тем не менее, Тимур почувствовал, что наглотался ядовитой пыли. Первым признаком этого явления было точечное набухание сухими пузырями кожи на руках. Со временем пузырьки лопались, и кожа с них снималась.
  Этот симптом сопровождал его много лет, иногда исчезая, а временами, по неизвестным причинам, появляясь вновь.
  Однажды днём, когда полётов не было, Тимур и механик самолёта как-то сидели в пилотской кабине и разговаривали о том, о сём. Разговор коснулся продуктов питания, разнообразие которых в Узбекистане было заметно больше, нежели в Краснодаре, хотя Кубань тоже была сельскохозяйственным регионом.
  Тимур вспомнил, как он, будучи в эвакуации, частенько обедал узбекской лепёшкой с килограммом бескосточкового винограда, из которого делают чёрный кишмиш.
  - И ты наедался этим? - удивился механик.
  - Конечно! Он ведь какой калорийный!
  - Не знаю. Я, наверно, слопал бы и два килограмма! - возразил тот. - По весу ведь я раза в два тяжелее тебя?
  - Ты что, хочешь сказать, что нашему командиру для того, чтобы наесться, надо съесть три килограмма? Он ведь вон, какой здоровый! Наверно, раза в два тяжелее тебя! - рассмеялся Тимур.
  Действительно, командир Романов - мужчина, примерно, пятидесятилетнего возраста, был очень полным.
  - А может быть, и съест! - поддакнул механик.
  Вдруг из фюзеляжа раздаётся голос командира:
  - Вы ошибаетесь, Майев: я ем очень мало. Мне, пожалуй, хватит и половины того, что едите вы!
  Ребята не знали, что он сидит в салоне. Когда они уселись в кабине: Тимур на своём обычном месте, а механик - на командирском, там никого не было. И Тимуру стало совестно, что он коснулся вопроса о командире в третьем лице, оказывается, в его же присутствии. Причём, вероятно, "наступив" на его "больную мозоль".
  Но будущее показало, что он не обиделся. Хороший был мужик!..
  Преддипломную практику на четвёртом курсе техникума студенты факультета гидромелиорации проходили в станице Ивановская всем курсом. Однажды Тимур получил от Тани письмо с просьбой приехать, потому что она очень по нему соскучилась. Он просьбу выполнил.
  На месте выяснилось, что к ней очень пристаёт один сокурсник по фамилии Козырев.
  Этот парень по характеру хулиган. Однажды в техникуме на уроке военного дела во время учебных стрельб он начал баловаться и прыгать через винтовки стреляющих и ему прострелили ногу. Началась гангрена, и ногу удалили. С тех пор он ходил на костылях.
  Он ещё с первого курса, оказывается, приударял за Таней.
  Когда она вернулась с практики, то оказалась в положении.
  Прошли Госэкзамены. И так, как Татьяна была замужем, её после окончания техникума направили на работу в Краевое управление Гидромелиорации на должность техника. А это значило, что она ежедневно должна была ездить на работу в трамвае по целому часу туда и обратно.
  Там она подружилась с инженером другого отдела Управления. Он тоже жил в Пашковской, прямо напротив авиагородка. На работу и обратно они ездили вместе. Он всегда заскакивал в вагон первым и занимал ей место.
  Беременность Тани проходила нормально. И, не в пример другим женщинам, находившимся в подобном положении, она не утратила своей красоты, а наоборот, ещё больше похорошела. Тимур не мог налюбоваться ею! И, оказывается, не он один! Её друг Володя тоже "положил на неё глаз", о чём Тимур, конечно, не знал.
  В феврале тысяча девятьсот пятьдесят пятого года у Майевых родился сын, которого назвали Славиком. Уж больно Тимуру нравилось это имя. Но он не хотел, чтобы полное имя звучало: "Вячеслав", поэтому его назвали "Владиславом".
  Но рождение ребёнка не принесло счастья самой матери. Во-первых, в то время существовал ошибочный, или скорее, преступный метод: после родов заливать во влагалище роженицы йод. Тем самым, у Тани внутри всё обожгли.
  Во-вторых, никто из взрослых, которых мы воспринимаем, как людей, наиболее опытных, не подумал о цементных полах в квартире и не предупредил молодую маму о необходимости предохраняться от возможной простуды внутренних, органов, воспаление которых ещё не прошло. Всё это нанесло ей огромный вред.
  А ведь у родителей Тани были все условия, чтобы в первое время после родов взять её к себе, и предупредить все возможные отрицательные последствия послеродового периода.
  Никто из взрослых не догадался это сделать.
  Когда родился ребёнок, с поздравлениями к ней пришли ребята из её группы, среди которых был и Козырев. Вёл он себя, видимо, как всегда, нескромно и даже нагло. Тимуру это не понравилось и, провожая их, он сказал ему:
  - Чтобы твоей ноги больше здесь не было!
  На это тот в той же наглой форме, в присутствии свидетелей, заявил:
  - К твоему сведению, я на этого ребёнка имею больше прав, чем ты!
  Тимур опешил. Можно сказать, растерялся. И когда они ушли, передал его слова Тане. Та только рассмеялась, хотя, по существу он её оскорбил, намекнув, что он - отец ребёнка.
  - Это он так пошутил. - сказала она.
  Если бы Тимур не растерялся, то должен был бы схватить наглеца за шкирку, и привести к Татьяне и потребовать, чтобы он повторил свои слова при ней. И потому этот не решённый вопрос остался пятном недоверия к ней на всю его жизнь. Ведь тогда не существовало генетического анализа.
  Наступила южная осень, а вместе с нею и этап межсезонных тренировок и проверок техники пилотирования. Из Управления в Краснодар прислали нового пилота-инструктора УТО Поступаева для проверки техники пилотирования всего летного состава авиаотряда.
  Так, как Тимур был сильно загружен, то есть, летал ежедневно, то его технику пилотирования пилот-инструктор проверял последней.
  - Я вам по всем элементам поставил "отлично". - сказал проверяющий. У вас тут в списке в графе "квалификация" стоит: "Пилот третьего класса", должность - "Второй пилот"! В чём дело? У нас в управлении, в других лётных отрядах командирами самолёта летают пилоты четвёртого класса. А у вас тут такая роскошь!
  - Этот вопрос не ко мне. Об этом спросите командира отряда!
  - Обязательно спрошу! Вот, посмотрите ведомость проверки техники пилотирования! - И он развернул перед ним большое полотнище, где первым был записан командир 218 лётного отряда Барков, а последними - вторые пилоты, в том числе и фамилия "Майев". В графе "общая оценка" у всех, в том числе и у командира отряда, стояло: "хорошо". И только против фамилии Тимура все оценки были: "отлично". - Я только вам одному поставил все оценки "отлично". И эту ведомость я покажу в управлении. Какая роскошь! Пилот третьего класса, у которого командному составу поучиться надо, летает вторым пилотом!
  После этого разговора Тимур набрался смелости и пошёл к командиру отряда.
  - Товарищ командир, вы интересовались результатами проверки техники пилотирования? - спросил он.
  - То есть, как это: "интересовались?". Я её визировал!
  - Тем более! И к каким выводам вы пришли?.. Сколько времени я ещё буду летать вторым пилотом?
  - Вопрос справедливый, но я не могу на него ответить. Ты
  понимаешь, есть такой документ. Называется "Штатное расписание", которое утверждается самим начальником управления. В нём расписана каждая должность. Я не имею права изменить в нём ни одной буквы. В нём указано, сколько в отряде должно быть командиров самолёта и сколько вторых пилотов. Получилось так: все старые пилоты, переученные на Ан-2, стали командирами самолёта.
  Не могли же мы этих опытных лётчиков, прошедших всю войну, поставить вторыми пилотами! А молодых лётчиков, пришедших из училища, мы стали использовать в качестве вторых пилотов. Не ты один! Вас, вон, десять человек с третьим классом летают вторыми! Вот, когда управление даст нам хотя бы одну единицу, ты первый же будешь командиром. Вот, я в понедельник лечу в Ростов, и этот вопрос поставлю перед руководством управления, а пока скажу командиру эскадрильи, чтобы начал с тобою тренировки с левого сидения.
  Прилетев из Ростова, командир отряда вызвал Тимура к себе.
  - Вот что, Майев, - сказал он, - Твой вопрос в скором времени должен решиться положительно. А завтра я слетаю с тобой на проверку в Майкоп.
  К тому времени между Краснодаром и Майкопом была открыта регулярная пассажирская линия, в открытии которой, как всегда, участвовал Тимур.
  Весь полёт до Майкопа и обратно Тимур осуществил с левого сидения без замечаний, выполняя, одновременно, обязанности и командира самолёта, и второго пилота, а командир отряда сидел на правом сидении, как пассажир, ни во что не вмешиваясь.
  После этого полёта Тимур, каждый день, тщетно, искал свою фамилию на доске нарядов, но там её, как и прежде, не было. Он летал только "вторым".
  Командир снова полетел в Ростов, утрясать "Штатное расписание". После прилёта он снова вызвал к себе Майева.
  - Дорогой мой! - начал он. - Ничего не получается с этим
   "Штатным расписанием"! Но зато я привёз два места на
   переучивание - на самолёт Ил-12. Если ты согласен, то
   поедешь в Минск первым!
  - Я пока ничего ответить не могу. Нужно подумать!
  А думать было над чем. Во-первых, самолёты этого типа ни в одном аэропорту управления не базировались. А это означает, что предстоит серьёзный переезд. Куда? Пока не известно, то есть, куда распределят после переучивания! А тут, только недавно родился сын. На новом месте нужно будет искать квартиру! А с ребёнком это сложно! Жена после окончания техникума устроилась на работу в Краевом Управлении Гидромелиорации в центре Краснодара. После переезда встанет вопрос о её трудоустройстве на новом месте. В общем, вопросов уйма!
  - Думай! - ответил командир.
  Прежде всего, нужно посоветоваться с кем-нибудь из старых лётчиков, выслушать их мнение. Наиболее подходящим для этого был командир звена АХР Георгий Наумкин, которого Тимур уважал больше всех "стариков".
  Наумкин всегда уважительно относился к молодым лётчикам и всегда мог дать им дельный совет. Во время войны он служил в Грузии пилотом-инструктором Руставского истребительного училища.
  - Слушай, Жора! - обратился Тимур к нему. - Я думаю, что ты лучше всех посоветуешь мне, как быть! Ты видишь, я уже второй год с третьим классом летаю вторым пилотом. Я поставил перед командиром отряда вопрос: сколько мне ещё ждать командирской должности? Он летал несколько раз в Ростов, чтобы утрясти этот вопрос. А сегодня он привёз разнарядку на переучивание на Ил-12, два места. Вот, он предложил мне. Что бы ты мог мне посоветовать?
  - Я тебе приведу один пример. - немного подумав, ответил он. - Мы с другом, который служил со мной инструктором в истребительном училище, демобилизовались одновременно. Я устроился здесь - на своей родине, а он пошёл в транспортную авиацию. В армии у нас и звания, и должности были одинаковые, и летали мы тоже, примерно, одинаково, если судить по оценкам техники пилотирования. Прошло десять лет. Я - командир звена. Сам знаешь, на хорошем счету в отряде. Недавно я встретил своего друга. И что ты думаешь: он - командир транспортного отряда, Герой Социалистического труда!.. Я к чему это?.. А к тому, что здесь простора для роста нет. А там - совсем другое дело! Я тебе советую: иди! Не пожалеешь!..
  Дома он посоветовался с женой и с матерью. Объяснил обстановку и что их ждёт, если он примет это предложение. Жена ответила:
  - Если ты сам считаешь, что нужно, соглашайся!
  А мать сказала:
  - Мне не привыкать скитаться по Союзу. Раз надо, так надо!
  И Тимур согласился.
  В Минск Майев поехал с молодым пилотом, только в прошлом году окончившим Сасовское лётное училище, правда, уже на самолётах Ан-2.
  Аржанов Григорий Фёдорович - парень выше среднего роста, хорошо сложённый, уже был женат на враче-терапевте, работавшей в их отряде. В сущности, вероятно поэтому, и было принято решение вторым кандидатом послать его. Ведь всем известно, что все лётчики, невзирая на занимаемую должность, серьёзно зависели от отрядного врача. Были случаи, когда врачи, невзлюбив кого-то, лишали лётчика его профессии.
  Но Гриша Аржанов оказался хорошим парнем, с которым у Тимура завязалась многолетняя дружба.
  В Минске располагалась Первая Учебная Авиаэскадрилья, готовившая для ГВФ вторых пилотов для самолётов Ил-12 - единственных в то время в стране грузопассажирских самолётов первого класса.
  По прибытии, слушателей разместили в общежитии, почему-то, получившем в Аэрофлоте неофициальное название "Голубая дача". Наверное, когда-то его деревянные строения были покрашены в голубой цвет.
  Слушателей собрали в аудитории и назначили старшину курса и комсорга. Первым назвали симпатичного блондина - Володю Стручкова, оказавшегося однокурсником Гриши Аржанова по Сасовскому училищу, а секретарём по комсомолу - Тимура Майева. Вероятно, командование серьёзно изучало личные дела слушателей, и им на глаза попалась обкомовская характеристика Тимура.
  Всех распределили по лётным группам, познакомили с инструкторами. На следующий день начались теоретические занятия.
  Программа обучения была рассчитана на шесть месяцев.
  Поскольку Гриша и Володя были друзьями, то и Тимур примкнул к ним.
  В свободное от занятий время друзья совершали экскурсии по Минску. После получения переводов из своих подразделений, посещали городские рестораны. Всё шло по установленному порядку. Но подошло время прохождения годовой медицинской комиссии. И тут у Тимура возникли неприятности: его анализ кала показал наличие яйцеглист "власоглава".
  Оказывается, этот паразит живёт в организме человека семь лет, после чего самостоятельно покидает его. Но врачи, возможно, по незнанию, принципиально поставили вопрос о немедленном его выводе из кишечника.
  - Иначе, - сказала терапевт, - я вас не допущу к лётной работе!
  Положили Тимура в специальную клинику, где стали травить его "Асарсолом" - мышьяковистым препаратом.
  Я не оговорился, сказав "травить". Буквально через неделю появились признаки отравления и ему стали давать препараты-антидоты.
  Его, недолечившегося, выписали из клиники, позволив власоглавам, когда придёт время, самим покинуть его организм. Но, зато, вреда его организму нанесли неимоверного, за который, кстати, никто так и не понёс никакой ответственности.
  В результате, у Тимура начались постоянные поносы. Никакие средства не помогали.
  И он, послушав добрых людей, нашёл такой выход: покупал сто граммов водки, насыпал в рюмку столовую ложку поваренной соли, размешивал, выпивал и шёл обедать в ресторан аэропорта...
  Ай-яй-яй!.. Зато, какие бифштексы подавали в этом ресторане! Сколько после этого Тимур ни летал по стране, бывая во многих городах и, посещая сотни заведений питания, а таких, как в Минске, бифштексов не пробовал!..
  Однажды, возвращаясь из ресторана, Тимур шёл по скверу аэропорта, больше похожему на парк, чем на сквер. И вдруг прямо ему навстречу, идёт сам Вячеслав Михайлович Молотов!
  Он сразу узнал его, тем более, он слышал, что самолёт, на котором летел Министр Иностранных дел СССР в Варшаву, приземлился в Минске из-за закрытия по погоде аэропорта Варшавы, но он даже представить себе не мог, что Молотов, безо всякого сопровождения, может разгуливать по парку.
  Что ему оставалось делать, если он столкнулся с ним лицом к лицу?
  Молотов был одет в серое пальто с каракулевым воротником и в какой-то меховой шапке светло-коричневого цвета.
  Тимур остановился.
  - Здравствуйте, Вячеслав Михайлович! - сказал он.
  Молотов ответил:
  - Здравствуйте! - И, улыбаясь приятной улыбкой, подал ему руку.
  Тимур пожал протянутую руку и, чтобы не молчать, спросил:
  - Отдыхаете?
  - Да. Вынужденный отдых.
  Вид его говорил, что он не прочь пообщаться с молодым лётчиком.
  - Я слышал, что Варшава закрылась. - продолжил Тимур.
  - Да. Там сейчас туман. - продолжая улыбаться, подтвердил Вячеслав Михайлович и добавил: - Вот решил посмотреть окрестности аэропорта.
  - А вы видели памятник бортмеханику? Его недавно установили.
  - Какому бортмеханику? - заинтересованно спросил Молотов.
  - А-а. Вы, наверно, знаете, что здесь была совершена попытка угнать самолёт заграницу?.. Так вот, бортмеханик самолёта ценой своей жизни воспрепятствовал этому.
  - Да-да, мне докладывали. А вы можете показать этот
   памятник?
  - Конечно! Пойдёмте, я покажу!..
  Когда пришли на место, Вячеслав Михайлович снял шапку, наклонил голову и прочёл надпись на памятнике.
  Потом надев шапку, сказал:
  - Да!.. Не оскудела земля Русская героями!..
  Когда Молотов снял шапку, то же самое пришлось сделать и Тимуру, хотя раньше он не раз видел памятник и не догадывался снять головной убор.
  - Вы знаете, Вячеслав Михайлович, когда мне приходится сталкиваться со случаями проявления героизма нашим народом, я часто вспоминаю фильм, который я видел ещё вовремя войны. Назывался он "Иван Никулин - русский матрос". Он про то, как наши моряки защищали Севастополь. Так, когда у них кончились боеприпасы, они, опоясавшись гранатами, шли под немецкие танки.
  Когда Тимур говорил это, Молотов внимательно смотрел на него и кивал головой в знак согласия. Видя его реакцию, Тимур хотел рассказать, как он изваял подвиг Александра Матросова. И только назвал его имя, Молотов перебил его:
  - А вы знаете, ведь Матросов был не одинок: его подвиг повторили десятки людей, и им всем было присвоено звание Героя Советского Союза, конечно посмертно. Ну, спасибо вам за вашу помощь!
  Он собрался уходить. Тимур спросил:
  - Вас проводить?..
  - Нет-нет! Спасибо! Здесь я уже сам доберусь - и
   протянул руку.
  - И вам Спасибо! До свидания! - проговорил Тимур, пожимая ему руку.
  - До свидания! - ответил Молотов, поблагодарив кивком головы, и пошёл в сторону аэропорта.
  Тимур долго смотрел ему вслед, стараясь запомнить его фигуру и походку, понимая, что больше он с ним никогда не встретится.
  Здесь же в Минске Тимур узнал, что Бывший замполит Краснодарского отряда товарищ Миронов Иван Васильевич, которого очень уважал весь коллектив отряда за его человечность, уважительное отношение к рядовым работникам отряда, за его справедливость, работает теперь в Белорусском управлении ГВФ начальником политотдела.
  Тимур не мог пройти мимо такого события, не встретившись с прекрасным человеком, хорошим знакомым, не поздоровавшись с ним и не поздравив его с новой высокой должностью.
  Выбрав свободное время, он пошёл к нему на приём.
  Миронов принял его очень уважительно, расспросил его о семье, об отряде, о своих знакомых, о теперешнем командном составе отряда и поблагодарил за поздравление. А Тимур рассказал ему о встрече с Молотовым.
  - И он был один, без сопровождения? - удивился Иван Васильевич. - Как же его отпустили одного? - покачал он головой. - Да мы его встретили, как положено. Поместили его в номер "люкс", который у нас, тут - специально для членов правительства. А вот, как он ушёл один, не знаю! Вы знаете, я вам признаюсь, я его очень уважаю! Это - один из живущих - настоящий коммунист! Не говоря уже о Ленине и Сталине, я преклоняюсь перед памятью таких коммунистов, как Киров, Сергей Миронович, как Феликс Эдмундович Дзержинский, как Серго Орджоникидзе, как Вячеслав Михайлович - это все - настоящие коммунисты!..
  - А как вы относитесь к Хрущёву? - рискнул спросить Тимур, потому что сам ненавидел его.
  Иван Васильевич внимательно глянул на него, улыбнулся уголком губ и ответил:
  - Понимаете, это сложный вопрос! На него двумя словами не ответишь. Поживёте и сами разберётесь!..
  Тимур ещё раз восхитился этим человеком, умевшим при любой своей должности, при своём любом положении в обществе обращаться с людьми, находящимися в "табели о рангах" намного ниже него, уважительно, на равных.
  Позже Тимур узнал, что Миронов тяготился своим двойственным положением: По своему статусу политработника он был обязан проводить в жизнь линию партии, но он понимал, что то, что в тот период называли "Линией партии", вовсе не была таковой.
  Это был чистейший авантюризм Хрущёва! Это была личная линия Хрущёва, с которой он не был согласен. Но что он мог сделать в его положении? Он видел, какие головы "летели" из-за своего несогласия с политикой Хрущёва. Не ему чета!..
  Видя своё бессилие что-либо сделать, чтобы исправить положение, он часто стал заглядывать в "рюмку", которая первое время отвлекала его, уводила от реальности. Постепенно она стала его потребностью. Всё это вместе взятое, в конце-концов, загнало его в могилу.
  В тот период, когда Миронов был ещё замполитом лётного отряда, его командиром стал некий майор Советской Армии по фамилии "Сытый", который пробыл в этой должности совсем мало, но лётный состав отряда запомнил его надолго. Это был настоящий "солдафон"!.
  В то время у лётчиков гражданской авиации основным видом формы одежды, как и у военных, служили кителя со стоячими воротниками, из-под которых для "шика" выглядывали белые подворотнички, которые, особенно в летнее время, быстро пачкались, поскольку Краснодар, как ни как, - город южный. И в тридцатиградусную жару ходить с застёгнутым воротником было, по крайней мере, некомфортно.
  ГВФ - не армия, поэтому в этих условиях все лётчики ходили расстёгнутыми.
  Но новый командир потребовал от лётного состава их застёгивать. Наказанием за непослушание было снятие с наряда, то есть, отстранение от запланированного полёта.
  Мало того, Сытый проверял, что брали лётчики на талоны для предполётных завтраков, которые выдавались в обязательном порядке и отоваривались в ресторане аэропорта. А так, как на них по меню можно было заказать одно из вторых блюд и ещё после этого оставалось на кружку пива, то большинство лётчиков так и делало: брали второе блюдо и запивали его пивом.
  Это настолько укоренилось у лётного состава, что стало подобием нормы. И вдруг новый командир запретил работникам ресторана выдавать лётчиком пиво. А те не стали разбираться: перед полётом ты ешь или после, и перестали вообще его давать человеку в лётной форме.
  Было много недовольств. Некоторые лётчики принципиально не стали питаться по талонам перед полётом и потребовали стоимость талонов включать в сумму заработной платы.
  Видимо все эти недовольства дошли до руководства управления и Сытого вскоре убрали из Краснодара.
  А вот, фамилия командира однажды сыграла злую шутку с её обладателем.
  У него был десятилетний сын, который летом отдыхал в пионерском лагере на берегу моря. Когда срок путёвки истёк, папа послал за ним самолёт, что по понятиям того времени расценивалось, как превышение служебных полномочий.
  Прилетев в Анапу, пилот нашёл указанный лагерь, сообщил начальнику лагеря о том, что ему поручено увезти сына командира в Краснодар. Тот принял это к сведению и сообщил, что ребята сейчас на обеде и посоветовал ему подождать мальчика у столовой.
  А поскольку пилот не знал своего будущего пассажира в лицо, то спросил у первого, выходившего из столовой:
  - Мальчик, ты Сытый?
  - Да!.. - ответил тот.
  - Я прилетел за тобой. - сказал лётчик. - Папа твой прислал самолёт!
  Мальчик обрадовался и, заскочив в палату за вещами, пошёл с лётчиком на аэродром.
  Можно представить себе, каким было лицо командира, когда он увидел, что пилот привёз ему чужого пацана!
  Первым делом он вспылил:
  - Вы кого мне привезли? - накинулся он на пилота.
  Тот тоже удивился:
  - Вашего сына. - не совсем уверенно промолвил он.
  - Да вы что! Неужели вы думаете, что я не могу узнать своего сына?
  - Так он сам мне сказал, что он - Сытый!
  - Ты почему обманул дядю? - накинулся командир на мальчика.
  Мальчик расплакался:
  - Я никого не обманывал! - Промямлил он. - Когда я выходил из столовой, дядя спросил: "Ты - сытый?", я ответил: "Да". Он сказал, что мой папа прислал за мной самолёт. Ну, я и обрадовался.
  - А где работает твой папа?
  - На вокзале.
  - На каком вокзале?
  - На железнодорожном вокзале.
  - Кем работает?
  - Помощником начальника. Ладно, я тебя отправлю домой! А вы летите снова в Анапу и привезите мне моего сына! - сказал он, обращаясь к лётчику.
  Это всё происходило в присутствии работников отряда.
  Если бы не этот анекдотичный случай, то руководство Управления, скорее всего, не узнало бы о превышении командиром отряда своих должностных полномочий, выразившееся в использовании им государственного самолёта в личных целях. Вероятно, и он повлиял на то, что вскоре его, на радость всего лётного состава отряда, освободили от этой должности.
  Но это ещё не всё. Этот майор так же взял в привычку ходить по городским ресторанам и смотреть, что его подчинённые пьют в свободное от работы время? Поэтому лётчики, тоже - не дураки(!) - придумали заказывать себе коньяк не в графинах или в фирменных бутылках, как принято в ресторанах, а в чайниках.
  Но командира, оказывается, не так-то просто было провести! Увидев сидящих за столом лётчиков, он подходил к ним и бесцеремонно брал в руки стакан, и нюхал его содержимое.
  Однажды Тимур с друзьями вошли в ресторан, находившийся в городе недалеко от центрального рынка, который в дневное время работал, как столовая. Решили выпить и, подальше от греха(!) заказали себе коньяк в чайнике, который пили из стаканов - обыкновенных, гранённых, из которых торчали чайные ложки.
  Вдруг в зал входит новый замполит, которого ребята знали ещё плохо. Все обомлели, когда он подошёл к их столу, поздоровался и, спросив разрешение, сел на пустой четвёртый стул.
  Подозвав официанта, он попросил принести пустой стакан для себя.
  - Очень хочу пить! - извиняющимся тоном проговорил он и, глядя на Тимура, сидевшего напротив, добавил:
  - Вы не будете против, если я отолью у вас полстаканчика чаю?
  Тимур промолчал, поскольку он, как и его товарищи, потерял дар речи!
  "А, была-не была!" - решил он и своей рукой налил из чайника в пустой стакан замполита полстакана коньяка.
  Тот взял стакан и, не поморщившись, выпил его содержимое. Причмокнув губами, сказал:
  - Хороший чай! - Потом улыбнулся и продолжил. - Вы уж извините!.. Очень пить хотелось!.. Большое спасибо!.. Продолжайте!.. А я пойду.
  Видя такой оборот, Тимур хотел предложить ему закуску и тронул рукой тарелку, на которой она лежала. Но замполит с прежней улыбкой помотал головой, давая понять, что в закуске не нуждается. И, ничего больше не говоря, покинул зал.
  Все рассмеялись, сбрасывая с себя напряжение.
  - Свой мужик! - подытожил Сашка Бабков.
  - Да-а-а! - согласился Ваня Лысенко, качая головой. - Видно, неплохой дядька!..
  Однако Тимур охладил их восторг:
  - Я соглашусь с вами, если завтра нам всем не "всыпят по защёлку" за наше гостеприимство!..
  Но всё обошлось. И позже, когда личный состав отряда узнал ближе этого человечного человека, то зауважал его. Тимур тоже запомнил его на всю жизнь, как "Человека с Большой буквы!", какие встречались на его жизненном пути не часто.
  К моменту окончания курсов на самолёте Ил-12 стало известно, что весь курс направляют в Хабаровск, в Дальневосточное управление ГВФ.
  Некоторые предприимчивые ребята, например Саша Сердюков, послали в Хабаровск телеграммы с вопросом: нужны ли им вторые пилоты самолёта Ил-12? И получили ответ, что не нужны. После окончания курсов они предъявили эти ответы в Управлении кадров Главного Управлении ГВФ в Москве и их туда не направили.
  Тимур же полагался на благоразумие кадровиков, знавших о телеграмме начальника отдела кадров Дальневосточного Управления ГВФ, поэтому этот ход не использовал. Он пытался доказать инспектору по фамилии Краснухин, что у него годовалый ребёнок, что на его иждивении больная мать, что жена после окончания учебного заведения, оставлена в Краснодаре. Но тот и слушать ничего не стал. На все доводы отвечал однозначно: "У всех маленькие дети, у всех больные мамы." и так далее.! И, наконец, сказал:
  - Не можете? Пишите заявление об увольнении!
  Делать было нечего! Пришлось подчиниться!
  Кстати, с этим умным Сердюковым был курьёзный случай. Сам он был маленького роста, а вот, хвастуном был большим. И каждый раз, приходя из города, хвастался друзьям о победах над прекрасным полом. Друзья его полагали, что он, просто-напросто, врёт. Как-то это им надоело. И после серьёзного посещения ресторана по поводу самостоятельного вылета, кто-то из них, в шутку, предложил:
  - А ну-ка, братцы, давайте посмотрим, чем он этих девчат покоряет?
  Некоторые хохмачи приняли эту шутку всерьёз. И по всей "Голубой даче" началась погоня за ним. Можете себе представить, что там творилось, когда подвыпившая братия поставила себе цель кого-то поймать: носились, не разбирая, где какая мебель. Перепрыгивали через столы и кровати.
  Наконец, схватили! И под дикий его визг оголили. И, предполагая увидеть что-то серьёзное обнаружили там, нечто,
   похожее на пуговицу.
  Поняв, что ложь его раскрыта, он, оправдываясь, на всё
   Общежитие, орал:
  - У меня "Нутряк", у меня "Нутряк"!..
  Вообще, при пьянках, посвящённых самостоятельным вылетам, ребята почему-то серьёзно напивались. Возможно, причиной тому было то обстоятельство, что с каждым вылетевшим нужно было "чокаться". Вот, они и "начокивались"!
  И с самим Тимуром тоже произошло подобное "ЧП". Выпив бутылку на четверых в ресторане аэропорта, ребятам показалось, что этого мало. Гриша Аржанов предложил:
  - Недавно я заходил в одну гостиницу в центре города. Там на втором этаже - шикарный ресторан, притом, не дорогой. Пойдёмте туда!
  Поскольку, сто пятьдесят граммов для взрослого мужика - доза, прямо скажем "жидковатая", компания снялась и двинулась по указанному "адресу".
  Поднявшись по широченной мраморной лестнице на второй этаж гостиницы, они, действительно, попали в шикарный ресторан. Выпив по определённой дозе, на первый взгляд казавшейся "средненькой", в ожидании закуски, компания закурила.
  А мы знаем, что ещё два года назад Тимур бросил курить. Все за столом дымили, кроме него. Ему это показалось, как-то несправедливым, и он попросил у Гриши, сидевшего рядом, папиросу "Казбек". Несколько раз затянувшись, он почувствовал сильнейшее головокружение. И его "понесло"!
  - Хрущёв на партийном съезде сказал, - заорал он на весь
  ресторан, - чтобы каждому дали по бутылке кефира! Где мой кефир?..
  
  Потом посмотрел на парня, сидевшего слева, который показался ему евреем.
  - Где вы были во время войны, - прицепился он к нему, - когда мы "мешками кровь проливали"? - И схватил его за грудки.
  Парень тоже, бывший немало выпившим, поднялся и потянул его с собой на мраморную лестницу. Гриша, пытавшийся унять Тимура, тоже пошёл с ними. Но Тимур не унимался и обозвал парня "жидом".
  А мы знаем и то, что драться-то он так и не научился. Но, зато, он умел неплохо уворачиваться от удара. И потому, когда парень прямым ударом правой руки хотел его утихомирить, а удар был злой, и потому, очень сильный, Тимур увернулся от него и парень со всей силы "врезал" по мраморному столбу квадратного сечения, сильно поранив руку.
  Тогда Гриша вывел Тимура на улицу и посадил в такси, указав адрес. А "Голубую дачу" в Минске знал каждый таксист.
  Приехав в общежитие, Тимур, спьяну, отдал таксисту все свои наличные. Потом его сильно рвало, выворачивая "наизнанку". Так что, "обмывание самостоятельного" запомнилось ему надолго...
  Мне не понятно, как начальство в гражданской авиации, а может быть, и не только, иногда шаблонно решает серьёзные вопросы?
  Сколько раз Тимур добивался, чтобы ему дали комнату в одном из трёх трёхэтажных зданий в авиагородке возле станицы Пашковской!
  И вот, наконец, когда он окончил курсы и был переведён в Дальневосточное управление ГВФ, его семье выделили комнату. К его приезду семья уже успела переехать.
  Ну, предположим, если бы он сумел убедить кадровиков в ГУ ГВФ и его не послали бы в Хабаровск. Но ведь руководство, прекрасно понимало, что, переучившись на новую технику, которой нет в Краснодаре, его всё равно, куда-нибудь, переведут.
  Зачем же делать такой красивый жест? Показуха заботы о молодых кадрах?.. Возможно!.. Так как, ничем другим этого не объяснишь!
  А сын к его приезду уже вовсю ползал по комнате.
  И вот, однажды, сидя за столом, он наблюдал такую картину:
  пацан подполз к стулу, стоявшему у окна, залез на него и встал, держась за спинку. Потом перегнулся через неё и, к удивлению Тимура, вытащил чугунный утюг, стоявший на подоконнике. Тимур в испуге вскочил и, побоявшись, что он его уронит на ноги, отобрал его у него. Тогда он сполз со стула и пополз в сторону стола. Через несколько секунд на краешке стола появились его пальчики, вернее, их кончики. И вдруг, на удивление Тимура, над столом появилось его лицо. Это он, подтянувшись на кончиках пальцев, поднял свое тело так, что увидел всё, что было на столе и папу. Правда, за отсутствием папы в течение шести месяцев его лицо, вероятно, было ему незнакомо.
  "Нет. - подумал Тимур. - Это не мой ребёнок! У меня таких талантов не было отродясь!".
  И чем ещё удивил его мальчуган, что мяч, диаметром, примерно в пятнадцать сантиметров, прилипал к трём пальчикам малыша, в то время, как сам Тимур не мог удержать его пальцами одной руки...
  Кончился отпускной месяц. Тимур рассчитался с отрядом, и семья пустилась в долгую дорогу на Дальний Восток.
  Говорят: "Нет худа без добра!". Не успели Майевы нажить в Краснодаре за пять лет никакого скарба. Зато переезжать им было легко.
  Первая остановка была в Москве на Казанском вокзале. Оттуда же отходил поезд и на Хабаровск. Тимуру оставалось только закомпостировать билеты.
  Из Москвы семья ехала в отдельном купе. Никаких тягот от семидневного путешествия она не ощущала. Тимур, в основном читал и спал, попивая пивко, которое покупал в буфетах на станциях.
  Таня занималась ребёнком, который оказался непоседой. Его всё время тянуло к чужим людям в других купе, где его с удовольствием встречали и, конечно, чем-нибудь да угощали. Взрослым только и приходилось вылавливать его в чужих купе.
  Все тяготы начались в самом Хабаровске. К зданию Дальневосточного управления ГВФ подъехали, когда ещё не начался рабочий день. Но, когда и начался, начальника отдела кадров долго не было на своём рабочем месте. Наконец, после двухчасового ожидания, он появился.
  Но, ознакомившись с документами Тимура, он ничего хорошего ему не сказал. Сначала он предложил ему Магадан. А это значило, что нужно лететь самолётом или в течение нескольких дней плыть на пароходе, который ходил редко.
  От этого предложения Тимур категорически отказался.
  Тогда кадровик сказал, что в лётном отряде самолётов Ил-12 свободных мест вторых пилотов, как и предполагалось, нет.
  
  И он, на чём свет стоит, поносил своих московских коллег:
  - Я же телеграфировал им, что вторые пилоты нам не нужны! - возмущался он. - Так что вам придётся первое время поработать в отряде спецприменения на самолёте Ан-2, пока не появится вакансия.
  А ведь в Краснодаре Тимура так и не ввели в строй командиром самолёта. И потому здесь его направили в отряд спецприменения вторым пилотом.
  И спрашивается: зачем же он пёрся "к чёрту на кулички", чтобы и здесь летать вторым пилотом? Ведь то же самое, он безо всяких переездов мог делать и в Краснодаре!
  Работы на Ан-2 тоже не было. За первый месяц он налетал всего два часа. По приезде сначала они устроились в гостинице в центре города. Но отряд отказался платить за их проживание, и им пришлось ходить по окраинам города и искать комнату в частных домах.
  Но, с малым ребёнком никто не хотел пускать.
  Наконец, нашлась "сердобольная" хозяйка, которая за приличную плату уступила им комнату в пригороде. Жила она со стариком-мужем, которого уважала, меньше, чем тряпку, которой подтирала пол. Она понукала им, как хотела, а он, молча, терпел.
  Звали старуху "Петровной".
  - Слушай, Таня, - говорил Тимур жене, - ты ведь тоже "Петровна". Не дай бог, если к старости ты тоже будешь понукать мною, как эта "Петровна"!
  - Нет. Я не буду!.. - успокаивала его она.
  Одной зарплаты Тимура не хватало на питание. И Тане приходилось продавать на "толкучке" свои вещи. Положение становилось критическим.
  И тут, то ли "Госпожа-удача" обратила на Тимура внимание, то ли "Госпожа-судьба" смилостивилась над ним, короче в Хабаровск с инспекторской проверкой прилетел сам Начальник Главного управления ГВФ, маршал авиации Жаворонков С.Ф.
  Весь свободный лётный состав гарнизона собрали в клубе аэропорта. А уж свободней Тимура, пожалуй, во всём Хабаровске летчика не было.
  Маршал, по армейской привычке, обратился к лётчикам с предложением: высказать у кого, какие есть претензии к своему начальству. Пока остальные собирались, слово взял Тимур.
  - Товарищ маршал! Вы меня простите, но я буду говорить, невзирая на чины и лица. Я в сорок втором году, одним из первых был переучен на самолёт Ан-2 вторым пилотом в Краснодарском авиаотряде, который по планам Северо-Кавказского управления должен был первым перевооружаться на новую технику. С поступлением самолётов, я и мои товарищи выполняли роли пилотов- инструкторов, числясь вторыми пилотами, вводя в строй командирами самолётов старых лётчиков, прошедших войну.
  Оно и правильно: не могут же их использовать вторыми пилотами. Лично у меня была уже квалификация пилота третьего класса. Когда всех "старичков" ввели в строй, по штатному расписанию в отряде не хватило мест для нас.
  Пилот-инструктор девятого УТО товарищ Поступаев при межсезонной проверке техники пилотирования показал мне результаты проверки всего лётного состава, начиная с командира отряда и кончая вторыми пилотами. В этой ведомости только у меня одного все оценки были отличными. Пилот-инструктор возмущался, что пилот третьего класса, лучше всех в отряде летающий, работает вторым пилотом. После этого я обратился к командиру отряда товарищу Баркову: "Когда меня введут командиром самолёта"? Он несколько раз летал в управление, утрясая "штатное расписание". Наконец, прилетел и говорит: "Ничего не получается! Но, - говорит, - я привёз разнарядку на переучивание на самолёт Ил-12, два места. Если хочешь, пошлю тебя первым". Я согласился. Но в нашем управлении эти самолёты не базируются. И после окончания переучивания, меня направили сюда, хотя из ДВУ товарищем Катерным в Главное Управление была дана телеграмма, что вторые пилоты Ил-12 здесь не нужны. Работник управления кадров товарищ Краснухин, невзирая на эту телеграмму, не стал меня слушать, что у меня только что родился сын, что мать моя больна, и под угрозой увольнения, направил меня сюда. Здесь товарищ Катерный сказал, что мне придётся поработать вторым пилотом на самолёте Ан-2. Я возразил, что на Ан-2 я мог летать и в Краснодаре, никуда не переезжая. И вот, я - второй пилот самолёта Ан-2. За три месяца налетал шесть часов. Денег нет. Продаю на "толкучке" личные вещи, потому что нечем кормить ребёнка. Скажите, товарищ маршал, что мне делать дальше?..
  На следующий день Тимура вызвали к Начальнику Управления и Начальнику Политотдела. Он им повторил всё о своём положении и резко критикнул их работу. В тот же день его перевели в отряд Ил-12-тых, но предупредили, что придётся пока полетать вторым "вторым пилотом". Тимур не знает, получили ли наказание за свою отвратительную работу кадровики Краснухин и Катерный?
  
  Тимура включили в экипаж командира корабля Ландерова Ильи Прокофьевича вторым "вторым пилотом". Таким образом, справедливость не восторжествовала! Если в других экипажах вторые пилоты налётывали по сто двадцать часов в месяц, то он со своим "напарником" делил этот налёт пополам...
  
  Приехав в Хабаровск, мама Тимура стала на партийный учёт в парторганизации аэропорта, как иждивенка сына-лётчика. И однажды пришла с партсобрания вся сама не своя. И рассказала сыну, что на собрании обсуждали письмо ЦК, в котором вожди Сталинской плеяды: товарищи Молотов, Каганович, Маленков и работник ЦК Шепилов признаны чуть ли не врагами народа.
  - Коммунисты нашей организации при неофициальной беседе с ними, не верят этому, но никто не осмелился выступить в их защиту. В общем, сынок, я чувствую, что после смерти Сталина в партии начался разлад.
  И действительно, вскоре стало известно, что в Москве состоялся пленум ЦК, на который были приглашены все секретари обкомов, крайкомов и ЦК автономных округов, областей и республик. К этому времени большинство из них были уже ставленниками Хрущёва. На пленуме Хрущёв поставил вопрос об антипартийной группировке внутри партии. В неё вошли все те, кто не был согласен с его авантюристической линией, которую он открыто проводил после обвинения Сталина в культе личности.
  До этого на заседании Президиума ЦК, голоса "За" и "Против" разделились поровну, но его поддержал своим авторитетом Маршал Жуков.
  Все рядовые коммунисты Хабаровска были удивлены и ошеломлены. А вскоре стала поступать информация о том, что крупные учёные, члены Академии наук, которые выступили с несогласием с политикой Хрущёва, были исключены из партии и сняты с должностей.
  С командиром корабля отношения тоже не сложились потому, что тот не давал Тимуру управление самолётом. Возможно, он угождал Катерному, то есть, начальнику отдела кадров управления, от которого многие зависели.
  Самолёты Ил-12 летали, в основном, по трассе Хабаровск- Магадан-Хабаровск или Хабаровск-Петропавловск Камчатский через Магадан. Время полёта по трассе вместо двух-трёх дней, получалось по неделе. Подводила погода самого Магадана.
  Прилетевший экипаж, сдавал самолёт тому, который в Магадане ждал свою очередь лететь. Отдыхали там в профилактории. И кроме карт, да пьянки, сидя целую неделю, экипажам там заниматься было нечем.
  Если Магадан и "открывался", то только на несколько часов. За это время нужно было успеть, чтобы все экипажи поменялись. А их набиралось до двадцати. Расписание полётов было составлено таким образом, что на Север каждый час вылетало по одному самолёту.
  Но, каверзная погода тех мест постоянно нарушала регулярность полётов. Погода была периодичной, то есть, короткая лётная сменялась длинной нелётной, и за ночь в Хабаровске набиралось больше десяти, а иногда и до двадцати рейсов. Понятно, что если трасса открывалась, то самолёты летели друг за другом целой армадой.
  Летали на Магадан "ломаным" маршрутом: сначала трасса шла на Николаевск на Амуре, потом - через Шантарские острова (на языке лётчиков - "Шантары"), вдоль левого побережья Охотского моря - на Охотск. А уж от него в хорошую погоду можно увидеть и сам Магадан.
  По погоде Николаевск принимал, как правило, только в дневное время. Низкая облачность и туманы были частыми гостями этого приморского аэродрома.
  Кроме Магадана самолёты Ил-12 выполняли полёты на Анадырь, Сеймчан, Берелёх, Певек и другие населённые пункты Крайнего Севера.
  Правда были рейсы и на Владивосток (Озёрные ключи), на Южно-Сахалинск и Оху, но их, в основном, выполняли на самолётах Ли-2 и Ил-14.
  Что бы делали северяне, если бы не было гражданской авиации? Ведь все грузы туда с "Большой земли" доставлялись только двумя путями: в навигацию - морским транспортом, и круглый год - самолётами.
  Кроме этих трасс, недавно из Хабаровска открыли новую линию и на Якутск, притом, два или даже три рейса в сутки. Там, была ночёвка, и экипажи менялись.
  Тимур слышал, что после его отъезда ребята из Краснодара
  стали "разбегаться", кто куда. И, в частности, Ваня Лысенко
  перевёлся в Якутск, и летает там командиром корабля на Ли-2.
  Поэтому, прилетев туда, он решил найти его. Квартиру нашёл, но самого Вани дома не оказалось: был в рейсе. Поговорил с Аллой, она угостила его чаем, и он ушёл в профилакторий, не повидав друга.
  Потом до него дошла сплетня, что она там научилась выпивать и изменяла Ване, о чём Тимур сильно сожалел: ведь познакомил их он! Разве мог он знать тогда, что дело дойдёт до этого?..
  Поскольку в Якутск выполнялось несколько рейсов в сутки, то Володя Стручков и Тимур как-то оказались там вместе.
  А в Якутском профилактории был большой бильярдный стол, вокруг которого лётчики проводили время отдыха. Хорошо играл в бильярд и Володя.
  Вообще, как вспоминает Тимур, в последнее время он пристрастился к играм за деньги. Так, например, совсем недавно он узнал от самого же Володи, что он много выигрывает в карты. Но Тимура такие игры, в которые люди часто проигрывали большие деньги, не интересовали. Он даже считал это не этичным: ведь кого обыгрывает? Своего же брата-лётчика! Сам он до такого уровня не опускался.
  На этот раз вокруг бильярдного стола собралась большая толпа желающих поиграть. Оказывается, существует в бильярд игра на выбывание, названия которой он не запомнил. В неё, оказывается, можно играть одновременно большому количеству игроков.
  Тимур не знал этого и когда Володя предложил ему сыграть в неё, отказался. Ведь он совершенно не умел играть в бильярд. Как держать кий, он видел, мог повторить, но навыка-то не имел, поэтому не проявил желания.
  - Да, чего ты боишься? - пристал к нему Володя. - Вон, из тех, кто окружил стол, может, половина тоже никогда не держала кий в руках. А будут играть! Давай. научишься!
  И Тимур рискнул.
  Играло более двадцати человек.
  - Вот, будет хохма, - смеясь, сказал Тимур, - если я, впервые взявший кий в руки, вдруг выиграю!
  Володя, понимая, что такого не может быть, скептически улыбнулся.
  Каждый игрок поставил на кон по десятке, и там набралась большая сумма.
  А в процессе игры хорошие игроки, почему-то выбыли, и на финише, действительно, оказались Тимур и ещё один парень. Его напарник, видимо, играл неплохо, раз вышел в финал. Тимур-то и правил, как следует, не знал, и когда услышал его предложение, разделить оставшуюся сумму между собой, согласился. Оказывается, тот боялся, что Тимур - хороший игрок и может выиграть у него все деньги. И поэтому, зная правила, он поспешил сделать предложение, которое этими правилами допускалось.
  Потом они с Володей долго смеялись, вспоминая, что приличную сумму выиграл человек, впервые взявший кий в руки. Но больше Тимур не стал рисковать. Он знал, что такое везение может быть только раз в жизни.
  Тимур пролетал в Хабаровске уже полтора года, когда его технику пилотирования решил проверить командир лётного отряда Дмитрий Иванович Петров. Он поставил ему общую оценку "Хорошо" и заверил, что при первом же наборе на переучивание командиром корабля пошлют его. Однако, набор за набором проходил, а Тимура не посылали.
  Однажды, с их экипажем в Магадан слетал пилот-инструктор эскадрильи Михаил Иванович Лавренков, который проверил технику пилотирования командира и Тимура. После прилёта в Хабаровск, Тимур обратился к нему и рассказал то, что пообещал ему командир отряда. И при этом добавил:
  - Дмитрий Иванович сказал, что больше посылать некого. А вот, уже сколько наборов было, а я до сих пор летаю вторым! В чём дело, Михал Иваныч?
  - Правильно сказал Дмитрий Иванович. Мы посылаем на командиров вторых пилотов с четвёртым классом с условием, что они в Москве сдадут на третий класс и сразу поедут в ШВЛП (Школа высшей лётной подготовки.). А ты всё ленишься сдавать на класс!
  - Что вы, Михал Иваныч, побойтесь бога! Я уже три с половиной года летаю с третьим классом!
  - Как так? А у нас ты числишься с четвёртым классом.
  - Я не знаю, какие у вас в эскадрилье порядки! Вот, моё свидетельство, пожалуйста! - и он показал ему своё свидетельство пилота третьего класса.
  Лавренков серьёзно удивился:
  - Пойдём сейчас в эскадрилью! - сказал он.
  Там он показал Тимуру график со списком лётного состава, где против фамилии Майев в графе "класс" стояла четвёрка.
  Какой-то нерадивый "художник", чертивший график, допустил оплошность, которую никто не проверил и не исправил. Скорее всего, это был ещё один дополнительный "финт" "Госпожи-судьбы"! Больше некому!..
  Теперь Майевы уже не жили у "Петровны". Они нашли хороший выход из положения: Кто-то подсказал им, что примерно метрах в пятистах от аэропорта в лесу есть лачужка из двух комнат, в которой никто не живёт. Нашёлся и хозяин её, который жил ещё глубже в лесу в такой же лачужке, построенной им самим. За небольшую плату он впустил их в это жилище и, в придачу, к ним привязалась немецкая овчарка по имени Джек, которая, видимо, здесь жила раньше.
  Радиолу, которую из Минска привёз Тимур, поставили на подоконнике, и Славик пристрастился крутить на ней пластинки с модными тогда песнями.
  Одной из них была "Песенка бродяги" из одноимённого индийского кинофильма в исполнении Раджа Капура ("Авара гу!" - "Бродяга я"). Он выучил её слова и подпевал Раджу.
  А вообще, даже если он и не был сыном Тимура, он оказался смышлёным и способным парнишкой и Тимур его любил не меньше, чем любил бы родного сына. В свои два с половиной года он умел считать до ста, что может сделать не каждый пяти-шестилетний ребёнок.
  А самолёты, притом, летящие, он определял безошибочно и называл их по названиям: "По-2", "Ан-2", "Ли-2" и "Ил-12", "Ил- 14".
  Всё бы хорошо, но "Госпожа-судьба" снова подкидывает Тимуру "бяку":
  Однажды они втроём: он, Таня и Славик на трёхколёсном велосипеде, пошли в аэропорт. И в аэровокзале встретили однокашника Тимура по Минску, ныне командира корабля Ил-12, Николая Муругова, который до того был женат на бортпроводнице и им отряд выделил в авиагородке квартиру. Позже он с женой разошёлся, а квартира осталась за ним.
  Как и на какой почве он познакомился с Таней, до сих пор Тимуру не ясно. Но, когда Муругов обратился к нему, Тимур заметил, что Таня очень внимательно следит за ними. То есть, её, видимо, интересовал их разговор. А он состоялся в таком плане:
  - Слушай, Тимур! - начал Николай. - Я люблю твою жену!
  Ни хрена себе!.. Не просто: "Мне нравится!", а "Я люблю!".
  Тимур удивлённо уставился на него. Что в нём такого?.. Мужик с рябым лицом, не только несимпатичный, но даже некрасивый. Но согласитесь, на пустом месте, если бы для этого не было никакихреальных оснований, такого заявления просто не могло быть! Значит, за этими словами что-то крылось? И внимательность Тани означала, что она знала о том, что такой разговор должен состояться.
  Тимуру ничего не оставалось, как ответить ему тем же:
  - И я её люблю!
  Непонятно, что хотел услышать от него Николай и на что он надеялся? Но, было видно, что Тимур ответил совсем не так, как он ожидал. Поэтому он, как-то, сбился с подготовленного текста. И спросил:
  - А почему ты до сих пор не подарил ей обручального кольца? И часов золотых у неё нет!
  Какой внимательный друг! Как будто, начать такой серьёзный разговор его побудило именно то обстоятельство, что жена коллеги не носит обручального кольца. Чушь какая-то! Вероятно, по его плану Тимур должен был подозвать сюда Таню и сказать ей:
  - Таня! Вот Николай говорит, что любит тебя. Как ты на это смотришь? Ты сама любишь его?
  На это она, наверное, если это был заранее подготовленный разговор, должна была ответить: "Да!". И тогда Тимуру ничего не оставалось бы, как сказать: "Ну что ж, насильно мил не будешь! Тогда иди к нему, и живите вместе!". То есть состоялось бы мирное, полюбовное соглашение, какие обычно предпочитает Таня. Но на этом разговор не мог закончиться. Начались бы расспросы со стороны Тимура, как давно они "стакнулись" и так далее. Но, самый главный вопрос в этом случае был бы, как юридически оформить это соглашение и у кого должен остаться ребёнок? Конечно, Татьяна никогда не согласилась бы его лишиться.
  Но тема разговора соскочила с намеченного курса и дальше не пошла.
  К тому же накануне Тимур, получил зарплату и, чтобы показать, как он горячо любит свою жену, повёл её в ювелирный магазинчик аэропорта, чтобы купить кольцо. Но, её размера там не оказалось, и доказательство пришлось оставить до другого раза. Но золотые часы он все же купил.
  Тимур снова улетел в рейс и чем закончился союз "Таня плюс Николай" он до сих пор не знает. Но, удивительно, что "воинствующий радетель бижутерии жён своих коллег" - Николай больше этот вопрос не возбуждал. А, зная свою Татьяну, Тимур был уверен, что она, бедняжка, натерпелась там, в аэровокзале, такого страху, что больше, наверное, не захотела никаких перемен! И тот скороспелый союз, скорее всего, распался.
  Уважаемый читатель, а что бы вы предприняли на месте Тимура? Сами возбудили бы бракоразводный процесс?.. Ведь, если бы ничего не было, то не было бы и этой истории! А если что-то было, то этого вполне было достаточно, чтобы начать развод!..
  Но, то ли Тимур был сильно занят, то ли последовавшие события увлекли его настолько, что он забыл о своей гордости, но он оставил это происшествие без последствий.
  А события, действительно, последовали:
  Наконец, Тимура направили на переучивание командиром корабля в Ульяновск. И на семейном совете было принято решение, что Таня со Славиком тоже летят в Краснодар, а мама Тимура остаётся в Хабаровске.
  Можно себе представить, каково одинокой шестидесятилетней старушке, было жить одной в лесу! Правда, никого, кроме неё самой, этот вопрос, видимо, не волновал. По крайней мере, сам Тимур об этом даже не подумал, вероятно считая, что это их жильё и кто-то должен его охранять. Да, откровенно говоря, ей и некуда было ехать!..
  Вот, так! Именно так заботится молодое поколение о стариках! И до нас, до молодых, это доходит только тогда, когда мы сами становимся по возрасту немощными. Только тогда мы начинаем удивляться безжалостности и невнимательности своих детей и внуков к нам, которые, оказывается, достаются им от нас же "по наследству".
  Последние дни собака, вероятно чувствуя, что видит хозяев в последний раз, вела себя странно: она подвывала. Особенно, когда кто-нибудь, что-нибудь напевал, она подхватывала вытьём. Все смеялись, полагая, что она поёт, но, оказывается, она плакала.
  И ещё: перед отлётом Тимур, чего никогда раньше не делал, и чего никогда себе не простит, вдруг решил разбить тарелку, "на счастье", так как слышал, что так нужно делать, чтобы все вернулись на это же место!
  В Москву летели на самолёте Ту-104 под управлением Саши Сапожникова - известного в Хабаровске лётчика, одним из первых овладевшего пилотированием первого реактивного пассажирского самолёта. Это тот самый Сапожников, с которым однажды произошёл особый случай:
  До этого он летал на самолётах Ил-14, которые по своему качеству, а значит, и по безопасности, превосходили самолёты Ил-12. Поэтому их решили использовать для полётов в Петропавловск Камчатский напрямую, через Охотское море, что давало большую экономию по времени полёта.
  А время полёта - это ресурс самолёта и двигателей и экономия топлива и, самоё главное - выгодно пассажирам. Ведь Ил-12-е летали туда через Магадан с промежуточными посадками, и погодные условия срывали всю, запланированную регулярность полётов.
  Выполнение первого полёта было поручено Сапожникову, как лучшему лётчику отряда. Он с честью выполнил задание, но при послеполётном осмотре двигателей в Хабаровске была обнаружена диверсия. Кому-то все эти новшества были, как кость в горле. Поэтому был надпилен трос управления шагом винта на одном из двигателей, на котором были оставлены три-четыре целые "нитки" с расчётом на то, что они не выдержат нагрузки в полёте и перетрутся. Тогда винт работающего двигателя уйдёт на малый шаг, что создаст мгновенное сопротивление, которое невозможно будет ничем компенсировать. А так, как самолётом будет управлять автопилот, то лётчики и вовсе не поймут, что случилось, самолёт упадёт в море и "все концы в воду!".
  Но Саше повезло: "нитки" троса выдержали нагрузку, и катастрофы не случилось. Были ли выявлены виновники этой диверсии, не известно, ведь КГБ держит свои дела в секрете.
  И всё же эти полёты были отменены. Видимо руководство Управления решило перестраховаться. Как говорится: "Чем чёрт не шутит, когда бог спит!".
  Рейсы же на Москву были открыты лишь недавно и заменили собой семидневный вояж по железной дороге.
  Майевы переночевали в гостинице аэропорта Внуково. А на следующий день Тимур проводил жену с сыном с Казанского вокзала в Краснодар, а сам уехал в Ульяновск.
  Программа переучивания в ШВЛП тоже была рассчитана на шесть месяцев. Сначала изучали теорию, а после сдачи зачётов началась лётная практика.
  Там Тимур встретил и своих старых знакомых: Васина, Бутарева, Ештокина и других, которые при нём остались инструкторами в Красном Куте.
  Он вспомнил, как в училище все курсанты первого и второго года обучения обращались друг с другом на "ты". Тимур часто общался с курсантом второго курса Иваном Васиным, называя его "Ваней". Но вот учебный год закончился, второкурсники выпустились и получили новую офицерскую форму с красивыми погонами.
  Васина, как отличника, оставили работать инструктором.
  Именно в тот день, когда молодые офицеры получили новую форму, Тимур был дневальным по казарме.
  Утром входная дверь открылась, и в казарму вошёл Васин в новой форме. Тимур встал из-за стола и, увидев перед собой своего хорошего знакомого, сказал:
  - Ваня, в эскадрилье всё нормально. Я - дневальный.
  Но Ваня удивил его:
  - Я тебе - не Ваня, а товарищ лейтенант гражданской авиации!
  Но и тут Тимур не сообразил, что Ване нужно доложить по
  форме.
  - А-а! Вон как?.. - сказал он, уязвлённый кичливостью вчерашнего коллеги. - Ну, извини!.. - И сел на место, подумав: "Да. Этот товарищ далеко пойдёт!". И, действительно, словно в воду глядел.
  В ШВЛП было много самолётов и с целью безопасности полётов их следовало рассредоточить. Поэтому лётная группа пилота- инструктора Оркина - кстати, друга Васина, проводила полёты в Актюбинске.
  Когда запускали в Бойкануре первый советский спутник, Тимур как раз взлетал в Актюбинске в южном направлении взлётноќпосадочной полосы и видел, как красный шар поднялся над горизонтом и ушёл в небо. На следующий день все средства информации Советского Союза сообщили о величайшем успехе нашей космонавтики.
  А через несколько дней Тимуру привезли из школы телеграмму от Татьяны: "Славик больнице тяжёлом состоянии Приезжай срочно".
  Тимур в тот же день отпросился у командования и поехал на аэродром, где в Ростов должен был вылетать самолёт со слушателями для проведения маршрутных полётов.
  Поскольку никакой пассажирский транспорт в аэропорт не ходил, так как из Ульяновска не было тогда пассажирских рейсов, то
  желающие попасть на аэродром голосовали попутному транспорту.
  123
  Тимур стоял на обочине шоссе, когда в нужном ему направлении шла чёрная "Волга". Он поднял руку. Машина остановилась. Сидевший впереди авиационный полковник, спросил:
  - Вам куда?
  - До аэродрома не довезёте? - спросил Тимур.
  - Садитесь! - сказал полковник.
  Когда Тимур открыл заднюю дверь, то увидел на заднем сидении начальника в форме гражданской авиации.
  - Здравствуйте! - поздоровался Тимур.
  - Здравствуйте, товарищ Майев! - ответил начальник. - Вы зачем едете на аэродром? - спросил он.
  - Вы понимаете, у меня несчастье. Жена прислала телеграмму, что сын в больнице в тяжёлом состоянии. Вот, меня и отпустили. А сейчас в Ростов летит самолёт. Вот я на него и спешу. А из Ростова в Краснодар придётся добираться автобусом.
  - А вы где сейчас работаете? - спросил начальник.
  Тимур, пытаясь вспомнить, откуда начальник знает его, ответил:
  - В Хабаровске.
  - Вы ещё поёте?
  - А откуда вы знаете, что я пою? - решился спросить Тимур.
  - А как же! Вы меня не узнали? Я в Красном Куте был начальником Политотдела училища.
  - А-а! Вы меня извините, не узнал!.. Здесь пою. А в Хабаровске
  нет.
  - А почему? У вас же исключительный голос!
  - Да, там некогда. Полёты. Да и самодеятельности там нет.
  - А вы не хотите остаться здесь инструктором? - вдруг обернулся полковник.
  Тут уж Тимур сообразил, что полковник - начальник школы.
  - Почему не хотеть?.. А что для этого нужно?
  - Какие у вас здесь оценки? - спросил он.
  - Теорию я сдал на "отлично". И практика пока - тоже.
  - Ну, вот, нужны две вещи: ваше желание и отличное окончание школы.
  - Желание есть, а в отношении второго - постараюсь!
  - Ну, вот и договорились! Как прилетите из Краснодара, сразу доложите инструктору моё распоряжение, чтобы он вас сразу же готовил по инструкторской программе.
  - Хорошо! Спасибо!
  В Ростов прилетели без происшествий, а вот, автобус пришлось подождать часа три. В Краснодар Тимур приехал поздно вечером.
  - Ну, что у вас тут случилось? - первым делом после "Здравствуйте!" спросил Тимур у Тани. И она ему поведала всю историю:
  - На Октябрьские праздники я решила съездить в станицу родных повидать и сына показать. Давно там не была. Покупать билет на автобус на автостанцию поехали вчетвером: я, папа с мамой и Славик. Пока я стояла в очереди у кассы, папа с мамой сидели на лавочке, возле кассы, а Славик играл возле них. На соседней лавочке сидел старик, который заговорил со Славиком. А он же очень общительный, стал рассказывать ему, отвечать на его вопросы. Потом, уходя, старик угостил его конфетой. Родители не подумали ничего плохого: ведь у нас принято давать детям конфеты, пряники, печенье в знак поминания умершего ребёнка. Славик съел конфету. А в станице пожаловался: "Мама, у меня ножки болят!", но он ещё ходил. На следующий день он уже не мог ходить. Потом пожаловался на ручки. Я сразу попросила родственников, чтобы нас отвезли домой. По приезде сразу вызвали "скорую", но она приехала только через сутки. И, вместо того, чтобы отвезти ребёнка в больницу, начали делать здесь дезинфекцию. Признали полиомиелит. Вчера я была в больнице, меня к нему не пустили, но медсестра сказала, что ему уже лучше и что он уже играет с детьми. Завтра нужно будет заехать на базар, купить фрукты и поехать к нему.
  Утром так и сделали. Тимур с Таней пришли в больницу, но их направили в приёмный покой. К ним вышла лечащий врач и сразу начала:
  - Дорогие родители, возьмите себя в руки! Сегодня в два часа ночи ваш сын умер.
  - Этого не может быть! - вскричал Тимур, и слёзы брызнули из его глаз. - Этого не может быть! - повторил он. - Может быть, это ошибка. Ведь только вчера нам сказали, что ему стало лучше и он играл с детьми!
  - Вот это, действительно, была ошибка. Он всё время был в очень тяжёлом состоянии. У него все органы были поражены, работали только лёгкие. Но и они постепенно атрофировались. И он дышал только горлышком. - Она показала рукой у себя возле горла. - А в два часа ночи он скончался, не приходя в себя. Это у нас очень редкий случай: от полиомиелита у нас умирают дети один из трёхсот.Но у него ещё оказался и менингит. По всем признакам это не было
  заражением от больного ребёнка, это была прямая инфекция. Об этом свидетельствует скоротечность болезни.
  Славика похоронили на старом Пашковском кладбище, куда уже, как им сказали, хоронить было запрещено.
  На следующий день Тимур сказал Татьяне:
  - Ну, что, Танюша, тебе уже здесь делать нечего. Поедем в Ульяновск!
  Она расплакалась и, сквозь слёзы, сказала:
  - Ты меня прости, но я с тобой никуда не поеду!
  Тимур опешил: это что - развод? Одно дело - они потеряли сына. А причём здесь развод?
  Он обнял её и дрожащим голосом проговорил:
  - Родная, ведь нам вдвоём легче будет перенести эту тяжёлую утрату, чем поврозь! Как мы, каждый в отдельности, будем оплакивать Славика? Он нам не простит этого!
  Последними словами он, кажется, убедил её. Но вопрос в душе остался! Получается, что один Славик держал их вместе! А не был ли в Краснодаре кто-то, на кого она рассчитывала? Ну, хотя бы тот же Сербин Володя, тот самый её друг-инженер, который сказал ей после того, как сам женился:
  - Скажи только слово и я разойдусь с женой!
  Такие слова свидетельствуют не просто о дружбе. Наверное, связи были более глубокие!.. Кто их знает?.. В душу не заглянешь!.. А Танина душа - вообще, потёмки!..
  Приехали в Ульяновск, и у Тимура сразу появилась забота: искать квартиру. Нашёл.
  Хозяйка попалась общительная, весёлая. То есть, то самое, что, как раз, и нужно было в тот период Татьяне, чтобы отвлечься от тяжёлых мыслей.
  Кстати сказать, в Ульяновске Майевы жили дружно, душа в душу. Вот, что значит жить в чужом городе, где нет никаких "третьих лишних", которые отвлекают то одну, то другую стороны, мешая нормальной семейной жизни!
  Но это, ведь, не выход! Постепенно и чужой город станет "своим" и в нём появятся свои "третьи лишние", и семейная жизнь снова станет трещать "по швам"!
  Интересно, есть ли на свете такие семьи (я не имею в виду кино!), у которых нет "швов", умеющих "трещать"? И от чего, всё же, зависит семейное счастье?
  Говорят, что есть однолюбы. Правда, сам я таких не видел! Вот, если они есть и, если они поженятся друг на друге по своей "однолюбской" любви, вот тогда "третьим лишним" там, наверно, делать будет нечего и "швов" там никаких не будет! А остальным...
  
  
  Есть положение, что любопытство - движитель развития человеческого общества. Ещё с детских лет, только научившись ползать, человек, любопытствуя, разбирает и ломает свои игрушки, а, вырастая, делает открытия.
  Но, как и всякое явление, любопытство имеет и положительную, и отрицательную стороны, смотря к чему его приложить. Так вот, чтобы не путаться в этих сторонах и не искать, где "сено", а где "солома", лингвистика разделила их на простое "любопытство" и на более цивилизованное - "любознательность".
  Сейчас мы говорим о семейной жизни. В самой благополучной семье, не исключая и однолюбов, где и "он", и "она" - живые люди, не лишённые чувства любопытства. Иногда кто-нибудь из них может задать себе вопрос: "Интересно, а как "Это". с другими?..". Стоит только такому вопросу возникнуть, как он тут же превращается в "нуду", преследующую человека всюду. И, когда, вдруг, кто-то из них попадает в условия, позволяющие удовлетворить его, то он или она, махнув рукой: "А-а!.. Будь, что будет!..", нарушают
  супружескую верность.
  Но, говорят: "Лиха беда - начало!". А потом - пошло, поехало!..
  После приезда в Ульяновск, Тимур, как и велел ему Начальник школы, весь разговор передал инструктору Оркину. Тот ему не поверил и даже не пытался скрыть этого. Он сказал:
  - Не может этого быть! Нас только недавно предупредили о сокращении штата инструкторов. И на этом фоне вы говорите, что вас приглашают на работу пилотом-инструктором? А потом, это ваше заявление о том, что я должен уже сейчас приступить к подготовке вас по инструкторской программе?.. Да разве так это делается? Об этом команда мне должна поступить сверху и не от начальника школы, а от моего непосредственного командира - командира отряда. Так что в том, что вы мне рассказали, я не вижу никакой правды.
  - Так что? По вашему, я вам соврал? Я вам слово в слово передал то, что мне сказал начальник школы. Можете так и доложить своему командиру!
  Сначала у Тимура возникла мысль пойти на приём к Начальнику школы, но потом он подумал, что он ведь ещё не выполнил второго условия, окончить обучение на "отлично" и потому решил возбудить этот вопрос после окончания школы. Но, когда посмотрел на график прохождения лётной подготовки, то глазам своим не поверил: все клетки прохождения упражнений на нём были закрашены в синий цвет. Даже те упражнения, которые он выполнил до отъезда, по красному были заштрихованы синим, что невольно бросалось в глаза, так как, смесь цветов: красного и синего карандашей дают фиолетовый цвет, чего инструктор, вероятно, сразу не учёл, а когда увидел - ведь нужно было перерисовывать весь график! - Так и оставил.
  Конечно, можно было бы "повоевать", то есть пойти на приём к начальнику школы и всё рассказать ему. Ведь исправления "задним числом" были налицо и видны невооружённым глазом.
  Но морально он был надломлен смертью Славика, да и, если подумать, как бы он смог потом работать в коллективе инструкторов, войдя в их среду подобным образом? Ведь у Оркина, естественно, среди них были и свои друзья. Друзья, проверенные многолетней совместной работой сначала в лётном училище, а потом - в ШВЛП.
  Поэтому он ничего не предпринял и вынужден был согласиться с его оценками.
  А - зря! Можно было демонстративно отказаться от должности, но наказать подлого за подлость! И это для него было бы больней!..
  Однажды после полётов, а в тот день Тимур летал последним, он, заходя на посадку по посадочным системам "под "шторкой"", то есть, с закрытым шторкой лобовым стеклом кабины, прилично вспотел. Ведь кабина самолёта не герметичная, её всю продувает, поэтому экипаж работает в меховых куртках.
  После полётов в обязанность слушателей входило зачехлить двигатели. Ведь дело было зимой. А куртки-то были короткие, не зря их называли "радикулитками". И Тимура продуло холодным ветром. Там у самолёта он ничего не заметил, а когда пришёл домой, разделся и сел на диван, то встать не смог.
  Хозяйка посоветовала Тане нагреть мешочек с песком, который она держала на всякий случай, и приложить его на поясницу. Помогло не очень. И вот, в таком состоянии он сдавал последние упражнения. Но и это не всё. Видимо этот же сквозняк вызвал фурункул на правом бедре чуть ниже поясницы.
  Домой летели на перекладных, то есть на самолётах Ил-12 и Ил- 14 с посадками во всех крупных городах. В Хабаровск прилетели ночью. И там, в аэропорту узнали, что на этой же трассе разбился самолёт Ил-14, на котором из отпуска должен был лететь Володя Стручков.
  Эта новость шокировала их. Боже мой! Сколько на их долю в этом году выпало неприятностей и несчастий!
  Из письма мамы ребята знали, что им дали комнату в кирпичном здании в авиагородке на третьем этаже. Ночью нашли этот дом. Нашли квартиру. А ночь-то была новогодняя.
  Разделись, достали выпивку и выпили за упокой Славика и Володи Стручкова. Все плакали.
  А на следующий день прилетел и сам Володя! Оказывается, он не успел на тот рейс, хотя, действительно, должен был лететь на том самолёте, что разбился...
  Радость-то, какая!.. Ведь Тимур и Володя по-прежнему были друзьями, хотя и характеры у них были разные. Дружили и семьями. Правда, Гриши Аржанова уже в их компании не было. Весной прошлого года он попал в аварию, вернее, в катастрофу, при которой погиб его командир корабля - Климов Борис Павлович, а Гришу выбросило через лобовое стекло вперёд и осколком того стекла ему выбило правый глаз. Его списали, назначив хорошую пенсию, и он уехал на родину в Подмосковье.
  Как рассказал сам Гриша, катастрофа произошла на аэродроме Магдагачи. Они заходили на посадку ночью при нормальной видимости. Но на этом аэродроме не было посадочной системы "СП-50", которая позволяла контролировать положение самолёта не только по курсу, но и по глиссаде снижения. А огни "подхода" из-за рыхлости грунта располагались на столбах. Уже почти у самой ВПП, выложенной из металлических решёток, экипаж снизился рановато и зацепил передней ногой шасси, а может быть и носом фюзеляжа, за столб. При этом получился такой рывок, который невозможно было удержать, и самолёт упал, не долетая полосы, и разрушился. Так Тимур и Володя потеряли своего третьего друга.
  Оказывается комнату выхлопотала мама. Она ходила и в партком и в профком и доказала, что Майевым необходима комната. При этом эти органы учли и то, что в семье имеется малолетний ребёнок. Но комната оказалась "коммуналкой", в трёхкомнатной квартире две комнаты занимал бортмеханик бурят-монгол - член профкома объединённого авиаотряда.
  Когда он увидел, что никакого ребёнка в семье нет, то поставил перед руководством объединённого отряда вопрос, чтобы Майев освободил комнату, а он её занял.
  В том руководстве Тимура никто не знал, а бортмеханик был у всех на виду, потому его просьбу и удовлетворили. А Майевым предложили комнату в бараке, где отсутствовали условия, имевшиеся в комнате, из которой их выселяли.
  Когда Тимур обратился в городскую адвокатуру, ему объяснили, что, по закону, ему обязаны дать равноценную жилплощадь.
  Тимур пошёл на приём к командиру объединённого авиаотряда, Александровскому Виктору Павловичу. Тот уже был в курсе этого вопроса. Он даже не стал слушать молодого командира корабля и пригрозил:
  - Пока вы не освободите комнату, летать не будете!
  Куда бы Тимур ни обращался, нигде поддержки не находил. Всюду ему заявляли, что комнату ему дали с учётом маленького ребёнка, а поскольку ребёнка нет, то семья из трёх взрослых может пожить и в барачных условиях.
  И его, действительно, целый месяц не ставили в наряд. Пришлось освободить благоустроенную комнату и переехать в барак.
  А вы говорите, что нет никаких там "Госпож-удач" и "Госпож- судеб", по-своему управляющих нашей жизнью!..
  В строй его вводил пилот-инструктор Шариков. Это был хороший мужик, летать с которым было одно удовольствие. Правда, он имел одну особенность: никогда за упражнение не ставил отличных оценок. На словах говорил:
  - Замечаний нет!
  А в лётной книжке ставил оценку: "Хорошо". Тимуру было это несколько обидно. И однажды он спросил инструктора:
  - А почему вы говорите: "замечаний нет", а в задании на тренировку ставите оценку: "хорошо"?
  - Видишь ли, эта оценка проходная, за неё никто никого не ругает. И потому для тебя это значения не имеет. А для меня имеет большое значение!
  - Как это? - удивился Тимур. - Почему, вдруг, мои оценки для меня не имеют значения, а для вас имеют? Что-то не логично! Видишь ли, у меня, в моей практике, был такой случай. Ввёл я в строй одного парня. Летал он прекрасно! И я не имел права поставить ему оценку, ниже "Отлично". Я ему и ставил то, что он заслуживал. Но, летая самостоятельно командиром корабля, он попал в беду. Катастрофа произошла не по его вине. Любой, кто оказался бы на его месте, разбился бы. Но комиссия по расследованию лётного происшествия пришла к выводу, что он разбился потому, что допустил грубую ошибку в технике пилотирования. А вина была аэропорта. В его инструкции была допущена серьёзная ошибка по заходу на посадку в сложных метеоусловиях. Инструкция была подписана командиром объединённого авиаотряда и утверждена Начальником Управления. Потому комиссия и приняла такое решение. Видишь ли, в таких случаях действует такая логика: лётчики разбились, их уже не воскресишь! А виновники - живые люди, притом - большие начальники! А у них есть семьи, есть дети! А, если их назовут виновниками, они не только лишатся должности, но могут лишиться и свободы. А у них, ведь, есть наверху друзья, однокашники и так далее, и тому подобное. Ну, вот, а краешком решения комиссия задела и меня: дескать, летал он плохо, а я при вводе в строй завышал ему оценки. Так им было выгодно!.. Так, теперь и я сделал свои выводы: будет пилот летать на "шестёрку", а я ему поставлю "четвёрку". Ни он ничего не потеряет, ни я! Так что ты извини меня: до того случая я тебе поставил бы все "пятёрки", а теперь будешь довольствоваться "четвёрками"! Но ты не переживай! Ведь после меня, тебя будет проверять командир эскадрильи, а потом - командир отряда. Слетаешь с ними на "отлично", они тебе поставят "отлично".
  - Так-то оно так, но ведь они тоже смотрят на предыдущие оценки и, если лётчик с ними слетает на "отлично", могут подумать, что это - случайность и поставить тоже "хорошо".
  Не все же проверяющие такие честные и объективные, как тот пилот-инструктор девятого УТО Северокавказского управления товарищ Поступаев, который поставил в ведомости проверки техники пилотирования лётного состава всего отряда, всему командному составу - "четвёрки", а ему - второму пилоту - все "пятёрки"!
  Правда, те его "пятёрки" не принесли Тимуру никакой пользы, кроме предложения о переучивании на Ил-12.
  А что принесло ему переучивание? Ведь в Краснодаре у него уже была комната от авиаотряда, и не нужно было ему искать частную комнату в каком-то другом городе на другом конце света. А потом, через какое-то время, он бы стал командиром самолёта. И всё пошло бы, как и должно было быть.
  А что теперь? Теперь испорченные отношения с командиром объединённого авиаотряда. А это, наверное, для дальнейшей карьеры лётчика не очень хорошо.
  Кстати, каждый раз, взлетая в Магадане на аэродроме, "Тринадцатый километр" с северным курсом, Тимур, да, наверное, не только он, пролетая над лежащим "на пузе" самолётом Ил-12, с тоской, взирали на останки брошенного самолёта. Лежал он, примерно, на расстоянии одного километра от конца полосы.
  "Правду в мешке не утаишь"! И все лётчики знали, что однажды тот самый командир объединённого авиаотряда, то есть, тот самый Александровский, пилотируя (официально!) самостоятельно, не смог взлететь и выкатился за полосу. И при расследовании, договорившись с командиром корабля, свалил всю вину на него. Якобы взлетал не он, а командир корабля.
  Уж, если из такого серьёзного дела, он вылез сухим из воды, то стоило ли Тимуру связываться с ним из-за какой-то там комнаты!
  Пришлось-таки Майевым освободить благоустроенную комнату в благоустроенном доме и переехать в барак, находившийся в так называемом "Речном порту" на высоком берегу Амура, недалеко от одноэтажного деревянного строения, в котором располагалось Дальневосточное Управление Гражданского Воздушного Флота.
  В комнате, которую им дали, не было никаких удобств. Там была печь, которую нужно было топить дровами, которые держали в сараях. А за водой нужно было ходить к колонке, находившейся возле второго барака, где так же проживали авиаработники.
  Единственным утешением для Тимура было то, что во втором бараке жил и его бывший командир корабля Ландеров. И.П.
  Забегая вперёд, приходится сказать, что, уже летая командиром корабля "по метео-минимуму 1/1", то есть, по самому низкому минимуму погоды, он подал рапорт о поступлении в Ленинградское Высшее Авиационное Училище (ВАУ ГВФ). И, получив расчет, зашёл к тому самому командиру Александровскому В.П., так сказать, "попрощаться".
  Он сказал ему:
  - Я надеюсь, что вы не забудете меня к тому времени, когда я окончу ВАУ! Так вот, наш разговор ещё не окончен. Тогда мы с вами, как следует, и "потолкуем"!
  Жалко, что до того времени его оппонент не дожил! И Тимуру не было никакого резона ехать снова к "чёрту на кулички". Но это всё - потом!..
  А пока - ввод в строй.
  Первым упражнением была ледовая разведка. Проводили её на юге Охотского моря на высоте ста метров. Так что, если бы у них отказал один двигатель, а на одном Ил-12 далеко не улетит, тем более на такой высоте, то трудно сказать, чем бы вся эта "свистопляска" окончилась. Но до них ещё никто не падал, дай бог, и они не упадут!..
  Тимур не знает, почему эту разведку нельзя было проводить на больших высотах, ну хотя бы метрах на пятистах? Барражировали от Сахалина до Курильских островов. А поскольку высота полёта была небольшой, то и зона обзора была такой же. Поэтому обратный маршрут пролегал в стороне от прямого не более, чем на пятьсот метров.
  Базировались в Южно-Сахалинске, а на дозаправку садились в Южно-Курильске, на острове Кунашир.
  Интересен взлёт с этого аэродрома. Из-за особенностей рельефа, его совершают, только в сторону Японии на остров Хоккайдо.
  Видимо, об этом существует соответствующее соглашение с Японией.
  Но, всё равно, пролетая над чужим государством, пока не наберёшь высоту для первого разворота, невольно берёт оторопь: "А вдруг, как шарахнут самураи, то и костей своих не соберёшь!".
  Кроме того, была серьёзная опасность отказа двигателя над
  чужой территорией.
  А двигатель-таки, действительно, отказал, правда, не над Японией, а в районе Сахалина. И пока его меняли, две недели пришлось пожить в профилактории Южно-Сахалинска.
  Тимур, в основном, читал или гулял по городу, удивляясь своеобразности построек зданий японского образца, которые превалировали в архитектуре города.
  А Шариков "отсыпался", притом, делал это своеобразно: как только проснётся, протягивал руку к стулу, стоящему рядом с кроватью, на котором стояла бутылка с уже разведённым спиртом, выпив который, снова засыпал.
  Спирта на борту самолёта было аж сорок литров. Столько его помещалось в спиртовый бачёк, предназначенный для удаления в полёте обледенения с лобовых стёкол кабины экипажа и лопастей винтов.
  Однако, авиаторы - народ ушлый, считали расточительством применять это драгоценное горючее для указанных целей, и во время обледенения в полёте соскабливали лёд со стёкол пластиковым угольником, предназначенным для целей навигации, высунув руку в краге в форточку. А с лопастей, оказывается, лёд хорошо отлетает и без спирта, если пошуровать изменением шага винта.
  Для отчёта же, каждый раз, даже, если в полёте и не было никакого обледенения, на обороте "Задания на полёт" писали: "В полёте наблюдалось обледенение". И эту запись, в соответствии с которой списывался спирт, специальным штампиком подтверждал инженер-синоптик за бутылку этого самого "израсходованного в полёте".
  А пилот-инструктор "отдыхал" все эти две недели.
  Каким здоровьем нужно было обладать, чтобы так здорово "отдыхать"?..
  Ещё, когда Тимур летал вторым пилотом у Ландерова, с этим спиртом у него был такой казус, который запомнился ему надолго, но, о котором не хотелось вспоминать.
  Дело было летом. Экипаж только прилетел из Магадана, и Тимур несколько задержался на складе, сдавая груз. Когда пришёл на самолёт, там уже никого, кроме бортрадиста Виктора, не было.
  Тот, оказывается, специально ждал его. Увидев Тимура, он подал ему полный двухсотпятидесятиграммовый стакан разведённого спирта, говоря:
  - Все уже разошлись. Командир сказал, чтобы, мы посмотрели наряд на завтра. А нам с тобой оставили вот этот спирт. Я его уже развёл.
  Тимур, полагая, что это - его доля, выпил всё, что было в стакане.
  - Ты чего!.. - возмутился Виктор. - Что ж ты мне ничего не оставил?
  - Так это - нам обоим? А я понял, что это - моя порция! Ну, что ж, извини!
  - Ну, ты даёшь!.. То не пьёшь-не пьёшь, а тут,.. весь стакан выдул! - обиделся он.
  Когда они, уходя, посмотрели наряд, оказалось, что на следующий день снова стоят на Магадан.
  Тимур тогда жил на восточном пригороде Хабаровска, куда от аэропорта на автобусе нужно было добираться около часа. Домой он доехал нормально. Но уже по дороге его начало разбирать. А уж когда приехал, его полностью разобрало!
  Просто тошнотой дело не кончилось. Его "вывернуло наизнанку"! Он даже не стал ужинать и сразу завалился спать.
  К утру хмель не прошёл.
  И встал логичный вопрос: "Что делать?.."
  Не поехать на вылет? Значит, полетит резервный экипаж! И члены его экипажа, особенно командир, ему не простят этого! А, если поехать. - стыд-то какой!
  И, всё-таки, решил ехать: пусть командир сам принимает решение!
  Когда вошёл в штурманскую, где находился экипаж, подошёл к Виктору и сказал тихонько:
  - Слушай, Вить, а ведь меня на медосмотре отстранят от полёта!
  - Подожди, не ходи! Я сам скажу командиру!
  Тимур сел на свободный стул за штурманским столом и стал ждать заслуженного нагоняя.
  Подошёл Виктор и вполголоса проговорил:
  - Иди на самолёт и там жди!
  На самолёте был только бортмеханик. Поскольку самолёт был не тот, на котором прилетели вчера, то и бортмеханик был другой, так как они все были закреплены за самолётами и не входили в основной состав экипажа. Он, естественно, ничего не знал.
  Когда штурман и бортрадист пришли на борт, последний сказал ему:
  - Можешь успокоиться! Илья Прокопич всё уладил.
  - А где он сам?
  - Вместо тебя пошёл на склад за загрузкой.
  Конечно, чувствовал себя Тимур прегадко, и напряжённо ждал прихода командира, отношения с которым у него были прилично натянуты из-за того, что тот не давал ему управление самолётом.
  Но, к его удивлению, командир, придя на борт, ничего ему не сказал и вёл себя так, как будто бы ничего не произошло.
  Когда прилетели в Николаевск, хмель уже прошёл. Охотск был закрыт, и их поместили в профилакторий.
  Командир и штурман были в аэродромно-диспетчерском пункте в ожидании свежего прогноза Охотска и Магадана, а бортмеханик ещё не пришёл после сдачи самолёта под охрану. В комнате были только Тимур и Виктор.
  - Слушай, Витя! - обратился к нему Тимур, улучшив момент. - А как Илья Прокопыч сумел уговорить врача, чтобы она меня допустила к полёту?
  - Да они же давно знакомы и живут по-соседству. Наверно, сказал, что ты на складе получаешь груз. Да мало ли какую причину он мог придумать!..
  Так ошибка Тимура прошла без неприятных последствий и о ней больше никто не вспоминал.
  Ещё был случай, связанный со спиртом:
  Один экипаж, прилетев на базу и списав после полёта спирт, якобы израсходованный в борьбе с обледенением в полёте, не нашёл другого места для его разлива, как подоконник туалета аэропорта.
  Туалет этот был построен недавно прямо в здании аэровокзала. Изнутри он был весь выложен белым кафелем и был гордостью начальника Дальневосточного управления ГВФ, Героя Советского Союза, полковника Д.С. Езерского.
  В 1957 году в Хабаровск прилетел новый Начальник Главного Управления ГВФ, Главный Маршал авиации П.Ф. Жигарев, сменивший на этом посту Маршала авиации С.Ф Жаворонкова.
  Начальник Управления решил похвастаться перед новым начальством своим детищем. И надо же было им войти в него именно в момент, когда экипаж разливал спирт!
  Они, прошли мимо, ничего не сказав экипажу. Чтобы понять, чем занимались лётчики, им было достаточно запаха, распространившегося по всему туалету.
  Результатом этой неосторожности явился Приказ, согласно которому, для борьбы с обледенением вместо этилового спирта, стали выдавать его технический заменитель с отвратительным запахом, названный авиаторами Хабаровска "Гамырой".
  Как-то экипаж Ландерова перегонял самолёт Ил-12 на ремонт в Киев. Спиртовый сорокалитровый бачёк был полностью заправлен этой самой жидкостью.
  В аэропорту города Пензы к Тимуру подошёл грузчик и попросил:
  - Командир, дай, пожалуйста, немного глицерина, а то внутри всё горит! Какого глицерина? У нас нет глицерина! - ответил Тимур.
  - Командир, нам все дают!.. У вас его, аж сорок литров!..
  - Ты что-то путаешь. У нас глицерин - только в гидросистеме самолёта. Его никто, никогда не пил.
  В это время к ним подошёл Ландеров.
  - Что он хочет? - спросил он.
  - Да просит глицерина.
  - Глицерина? - удивился он. - Зачем он ему?
  - Говорит: - пить.
  - Пить? - ещё больше удивился командир. - Ты что, пьёшь глицерин? - спрашивает он грузчика.
  - Да. - отвечает тот.
  - Так ты же подохнешь!
  - Как видишь: - не подох! Мы все его пьём.
  - Как вы его пьёте?
  - А мы его через корку хлеба пропускаем.
  - И ничего?
  - Как видишь..!
  - Может, ты имеешь в виду "Гамыру"?
  - Во-во! - Гамыру!
  - Так её тоже пить нельзя! Это - не спирт!
  - Мы пьём.
  - А во что тебе налить?
  - А вот!.. - И он вытащил из кармана куртки трёхсотграммовую алюминиевую кружку.
  - Налей ему! - сказал командир Тимуру.
  - А может, не надо? Ещё отравится.
  - Не отравится!..
  Тимур нацедил из бачка "Гамыру" и принёс грузчику, стоявшему на стремянке. Тот понюхал её и с удовлетворением сказал:
  - Она самая. Только у нас её называют "глицерином".
  Когда грузчик ушёл, Ландеров сказал:
  - Чего только народ не придумает! А между прочим, знаешь, в городе, в переулке, когда спускаешься к базару, есть лавочка. Там китаец всегда у двери сидит. Так тот тоже просит "Гамыру". Оказывается, он ею радикулит и ревматизм лечит. Говорят, здорово помогает.
  Ну, уж если речь зашла о "Гамыре", то ещё про одно событие, связанное с нею, следует вспомнить:
  Кажется, в той же Пензе, на аэродроме, техники, напившись, затеяли "шутку", закончившуюся смертью одного своего товарища. Об этом случае даже был специальный приказ Министра гражданской авиации.
  Видимо, дело было после обеда. Одного из них выпивка разморила и он уснул. Трое других решили над ним подшутить. Подвезли баллон с газом. Один поднёс шланг к заднему месту уснувшего, другой открыл штуцер и...
  Не трудно догадаться, что было дальше!..
  Наконец Тимуру составили свой экипаж и продолжили ввод в строй уже в его составе. А в него вошли: второй пилот - Аркаша Барташников, в общем-то, неплохой парнишка, но для лётчика не совсем серьёзный; бортрадист - Витя Лопухин, летавший ранее с Тимуром в экипаже Ландерова и, между которыми, отношения тогда складывались не совсем радушные.
  Но парень он был хваткий, все вопросы выполнения полётов знал прекрасно. Вот такого взять да послать в училище и переучить на пилота! Прекрасный командир получился бы!..
  А не сошёлся Тимур с ним по очень простому вопросу:
  На Востоке, все лётчики выпивали. Но по количеству "принятого" Тимур серьёзно отставал от остальных, так как быстро пьянел и, дабы избежать неприятных последствий, таких, как рвота, старался пить меньше. Когда неделями из-за непогоды "сидели" в Магадане, и делать было нечего, то весь лётный состав, находившийся в профилактории, сбрасывался по "десятке" и посылали какого-нибудь бортрадиста с чайником в ларёк.
  Да, это была неписаная обязанность бортрадистов - бегать за спиртом (А водкой на Севере не торговали! - она замерзала, и бутылки лопались).
  По идее, раз платили одинаково, то и пить все должны были поровну. Так считал Виктор. А вот, Тимур отказывался. И он заподозрил его в "стукачестве". Дескать, не пьёшь, значит, "заложишь". И говорил это прямо в глаза. Потом ещё добавлял:
  - Плохой из тебя будет командир корабля! Ты не такой, как все!
  А сам-то "питух" был совершенно никчемный: Бывало, выпьет стакан водки, проглотит, а через несколько секунд вырыгает её снова в стакан. И так несколько раз, пока не "уговорит" свой желудок принять порцию. И, всё-таки пил!..И вот теперь он попал в его экипаж. Тимур не напоминал ему о прошлом и, по возможности, пользовался его большим опытом полётов на Севере.
  Штурманов в экипажах вообще не было, были только штурмана эскадрилий, которые ради налёта "прыгали" с самолёта на самолёт.
  Не было и закреплённых бортмехаников. Их закрепляли за самолётами и потому они налётывали иногда вдвое больше, чем экипажи.
  По этим причинам постоянные экипажи и были такими "куцыми".
  Кстати, о бортмеханиках.
  Однажды в экипаже командира корабля Кости Чуракова произошёл такой случай:
  На подлёте к Магадану экипажам приходилось "сидеть" в Охотске, ожидая открытия столицы "ГУЛага". Жили они, как правило, в профилактории, если успевали захватить там места. А если нет, то в отдельном бараке, куда профилакторские врачи и не заглядывали.
  Так вот, подходит бортмеханик к Косте и говорит:
  - Товарищ командир, я получил сообщение, что мой родной брат, с которым я не виделся несколько лет, сейчас живёт в Охотске. Вот его адрес! Разрешите съездить в город, повидать брата!
  Бортмеханика Костя знал плохо: редко приходилось летать с ним. Ну и отпустил, предупредив:
  - Езжай! Порядки ты знаешь: отбой в двадцать три часа. Начальница профилактория - баба дотошная, всех отсутствовавших проверяет на "стаканную пробу". Так что не подведи!
  А бортмеханик подвёл: приехал через два часа после отбоя, а стаканная проба - это, когда испытуемый выдыхает в стакан, а врач нюхает воздух в стакане, - показала наличие алкоголя.
  Экипаж был отстранён от полётов, а для продолжения рейса, с базы на следующий день прислали новый.
  Экипаж Кости не летал целый месяц, а когда допустили к полётам, заартачился он сам, требуя себе постоянного бортмеханика, с которым он мог бы проводить воспитательную работу и отвечать за него. Командир отряда Петров Дмитрий Иванович, ещё раз отстранил его от полётов. Костя пожаловался начальнику управления - полковнику Езерскому. Тот позвонил Петрову, чтобы он допустил Костю к полётам.
  Петров ответил:
  - Пожалуйста, пусть летает! Но задание на полёт я ему подписывать не буду! Подписывайте сами!..
  Принципиальный был командир лётного отряда.
  А пока выяснялась обстановка, прошёл ещё месяц. Так что, из- за нарушения, допущенного одним из членов экипажа, причём, не являвшегося закреплённым за ним, остальные, закреплённые члены, два месяца не летали.
  А вообще, роль бортмехаников в освоении Советской гражданской авиацией Крайнего Севера неоценима. Вспоминая этапы этого освоения, удивляешься, почему им до сих пор там не поставлен памятник?
  В общих чертах расскажу их работу в тот период времени, особенно в зимних условиях на примере полётов в аэропорт, находившийся ближе к середине Чукотки, где на климате почти не ощущается влияние морей, окруживших её с трёх сторон. Это аэропорт Берелёх (посёлок Сусуман), куда автору приходилось многократно летать.
  Расположен он севернее Магадана километрах в четырёх- пятистах от него.
  Зимой там температура почти постоянная - минус пятьдесят четыре-пятьдесят пять градусов по Цельсию и штиль такой, что после посадки самолёта аэропорт накрывает туманом на целых полчаса, и если в этот момент на подходе имеются ещё и другие самолёты, то им, хотят-нехотят, приходится барражировать над аэродромом, пока туман не рассеется.
  После прилёта экипаж там размещают в профилактории, который для удобства находится в одном здании с аэродромноќдиспетчерской службой и метеостанцией. Так что, для оформления полётного задания перед вылетом экипажу не приходится никуда выходить.
  Средств обогрева двигателей в аэропорту, как и во многих других, не было. Опытным путём было установлено, что, если запускать и прогревать двигатели через каждые два часа, то повторный их запуск утром возможен. Можно представить себе, что бы произошло с ними, то есть с двигателями, если бы их не прогревали всю ночь!..
  А кто должен их прогревать? Ясно, что бортмеханик!..
  
  Я лично, в полной зимней экипировке, то есть, в меховых
  брюках, застёгивавшихся аж на груди, в меховой куртке, надетойповерх верблюжьего свитера под форменным пиджаком и меховой безрукавки, в собачьих унтах, обутых на меховые унтята, в меховом шлеме и в меховых же крагах с раструбами до локтей, за восемь- десять минут пути от помещения до самолёта на стоянке, полностью окоченевал.
  Пальцы на ногах и руках "звенели", как стекляшки. Кожаное сидение в кабине представляло собой (субъективно, конечно!) кусок льда, на который садишься, извините, голым задом. Можно ли в этих условиях бортмеханику пять раз за ночь по полчаса греть двигатели? Нет, конечно!
  Поэтому я сам видел, как он двухсотпятидесятиграммовый тонкий стакан спирта, конечно разведённого, выпивал перед выходом и возвращался совершенно трезвый и мгновенно засыпал до следующей побудки.
  Для этой цели у всех бортмехаников было определённое место в комнате у двери для того, чтобы дежурная по профилакторию могла, не ошибаясь, разбудить его в назначенное время.
  Пять раз по двести пятьдесят!..
  Естественно, перед полётом врач не проверял его на употребление алкоголя.
  Выруливая для взлёта, я немного стягивал краги с пальцев в "ладошку", втягивал руки в рукава куртки и рукавами её держал штурвал.
  В процессе взлёта я стонал в голос, слёзы текли по щекам и тут же замерзали.
  Всё это длилось, примерно, около пятнадцати минут, пока бензообогреватели не нагреют кабину, ведь они работали только при наличии встречного потока воздуха, то есть, только в полёте.
  За это время самолёт успевал набрать три тысячи шестьсот - три тысячи девятьсот метров высоты в зависимости от направления полёта.
  Вот, тогда мы раздевались.
  А бортмеханик, выполнив мою команду: - "Убрать шасси!", - тут же говорил мне:
  - Командир, я пошёл?..
  Я знал, куда он "пошёл"! Он выходил в фюзеляж, укутывался в промасленные моторные брезентовые чехлы и спал.
  А спал ли?..
  Я знал множество случаев, когда в полёте, зевнув, пилоты
  забывали своевременно переключить выработку топлива из одних баков в другие и двигатели начинали давать перебои. Пилоты ещё не успевали понять, в чём дело, как распахивалась дверь кабины, и в неё влетал, (буквально, "влетал!") бортмеханик и, переключив краны, ручным насосом, подкачивал топливо.
  Во всей той "круговерти", которая в те времена называлась "лётной работой" в транспортной авиации, самая несладкая жизнь была у бортмехаников.
  Одно время, когда они не были в составе экипажа и являлись вроде живых придатков к самолётам, то налётывали столько, сколько налётывали самолёты. Если самолёт неисправен, значит, никакого налёта, а если исправен - иногда и двойную, так называемую "санитарную норму". Но, кажется, это никого из начальства не волновало.
  Зато отдыхали они в рейсе меньше любого члена экипажа. Ложились позже всех, так как, прежде, чем уйти на отдых, им нужно было провести послеполётное обслуживание самолёта и заправить его топливом, потом надо было вызвать охранника и сдать ему самолёт.
  А вставали они раньше всех, поскольку к моменту получения экипажем разрешения на вылет, самолёт полностью должен быть готов к по Тогда не принято было бастовать и они "тянули лямку", не спрашивая - "за что?"...
  Разве это - не героизм!..
  Вот, о ком нужно слагать песни!..
  Но у меня сейчас другая задача: мне нужно постараться восстановить память моего героя - Тимура Майева, о том периоде его жизни, когда он, совместно со своими коллегами, осваивал Советский Север в пятидесятых годах прошлого столетия на той авиационной технике, которая тогда считалась первоклассной. Это были самолёты Ил-12, Ил-14 и Ли-2 (Линейный - 2, бывший Си-47 - самолёт второго класса авиаконструктора Сикорского, переданный нам от США в качестве союзнической помощи во время Второй Мировой войны).
  Когда бывали свободные от полётов дни, Тимур писал. Там он начал писать рассказ, который назвал "Маринкой". Но его название вовсе не означало, что он о его первой любви.
  Нет, рассказ был о кубанской девушке, которую он назвал Мариной потому, что это имя для него стало святым. Все персонажи этого рассказа были вымышленными.
  Писать ему, довольно серьёзно мешал шум. Хотя это и был шум, к которому он был вынужден привыкнуть в силу своей профессии, но согласитесь, нельзя же круглосуточно слышать один и тот же гул, гул работающего на всю мощность авиационного мотора, исходящий из испытательного центра авиационного моторостроения!
  Кстати, где бы он в последствии ни жил, всюду его сопровождал звук работающего двигателя.
  Нет, это не был "Запах воздуха", с которым он сроднился! Это было нечто похуже!..
  Татьяна нигде не работала, детей у неё не было и, чем она занималась в те дни, когда он летал, и неделями не видел её, он не знает.
  Зато, когда выпадало свободное время, их часто навещали преданные друзья: Володя и Тамара Стручковы вместе со своим первенцем - годовалой дочерью Лилей.
  Здесь они все позировали перед фотоаппаратом ФЭД, приобретённым Тимуром для того, чтобы оставить память о Дальнем Востоке, на котором он уже в то время не собирался "жить вечно!".
  Женщины переодевались в костюмы своих мужей и щеголяли в них перед объективом. Мужчины вели себя более серьёзно.
  Однажды экипаж Тимура был запланирован для полётов в Южно-Сахалинск. Рейсы были короткими, поэтому их выполняли по нескольку раз в день. Получилось так, что обеденный перерыв экипажа совпал с перерывом в столовой Южно-Сахалинска, потому им просто не удалось пообедать. А кушать всем хочется!
  Во время стоянки в Южно-Сахалинске Тимур послал Витю Лопухина, как лицо наименее занятое во время стоянок, поискать в аэропорту и близлежащих кварталах, что-нибудь съестное.
  И он принёс целую трёхлитровую банку с сельдью средней величины без рассола.
  В полёте первым своё приобретение попробовал сам Витя, притом без хлеба, так как его не было. И сказал, что вполне съедобно.
  Поскольку все были не просто голодными, но и очень голодными, то пилоты принялись за селёдку по очереди.
  Что мог сказать о ней Тимур? И хотя есть её пришлось без хлеба, чего он в жизни ни разу не пробовал, на вкус она оказалась обалденной! Она была очень-очень малосольной. Решили всем экипажем, что в следующий прилёт Витя должен купить каждому по банке.
  Так и сделали. Но, поскольку, он не мог принести всё за один раз, то сбегать за сельдью пришлось ему дважды.
  Тане она очень понравилась. Поужинали одной селедкой, правда, с хлебом. А наутро, когда проснулись, прямо ахнули: половина трёхлитровой банки была заполнена рыбьим жиром. И сельди, головами вниз, почти полностью были окунуты в жир.
  Решили, что, когда в следующий раз попадут в Южно- Сахалинск, обязательно набрать такой сельди, кто, сколько сможет! Но, поскольку, на другой раз их запланировали в Магадан, а потом в Якутск, то в следующий прилёт Виктор пришёл пустой - такой сельди в ларьке уже не оказалось!
  Потом Таня и Тимур долго вспоминали эту селёдку, названия которой они так и не узнали.
  В Магадане тогда был только один аэропорт, называвшийся "Тринадцатым километром". Заход на посадку на нём осуществлялся только днём и в визуальном режиме, так как, буквально, в нескольких десятках метров от линии захода на посадку слева находилась сопка, пролетая мимо которой казалось, что вот-вот сейчас зацепишь её крылом.
  Пробивали облачность на снижении непосредственно над самим городом, где и была установлена приводная радиостанция. На неё выходили на высоте эшелона полёта и после её пролёта с курсом сто двадцать градусов снижались в бухту Кони до выхода на визуальный полёт на безопасной высоте, отсчитываемой уже по давлению аэродрома. Над бухтой в визуальном режиме выполнялся "стандартный разворот", представлявший собой отворот вправо или влево на девяносто градусов и с обратным креном такой же величины - на двести семьдесят градусов. С помощью такого маневра самолёт выходит на ту же линию пути, что была до разворота, но с обратным курсом. И следует с ним на этой же высоте на приводную радиостанцию. Дальнейший заход на посадку осуществляется так же визуально.
  Для этой цели в зимний период вдоль шоссе, идущего к аэродрому, устанавливались ёлки. Вот по этим "вешкам" и осуществлялся заход на посадку. А в летний период хорошо просматривался асфальт шоссе, по которому самолёты подходили в район четвёртого разворота, откуда уже можно было видеть взлётно-посадочную полосу.
  В то время, о котором идёт речь, большинство аэродромов на Дальнем Востоке, в Сибири и Крайнем Севере, эксплуатируемые самолётами Ли-2, Ил-12 и Ил-14, были грунтовыми. В летний период взлётно-посадочная полоса, покрытая гравием, представляла собой угрозу для воздушных винтов.
  Обычно, самолёты Ил-12, взлетали следующим образом: Стоя на тормозах, давался взлётный режим обоим двигателям. И когда двигатели выходили на него полностью, отпускали тормоза, и начинался взлёт. Делалось это для того, чтобы, как можно больше сократить на грунтовых аэродромах длину разбега, поскольку длина ВПП обычно бывала ограниченной из-за условий рельефа местности.
  Если понаблюдать, что происходит под винтами двигателей, работающих на взлётном режиме у стоящего на месте самолёта, то можно увидеть любопытную картину: в этом случае под каждым винтом образуются винтообразные маленькие смерчи, идущие от земли к винтам, которые поднимают с неё мелкие камешки и бросают на лопасти. Попадая на лопасти, они, рикошетируя, отбрасываются от них в стороны в направлении вращения винтов, и, конечно, повреждают их поверхность.
  При таком методе взлёта на "Тринадцатом километре", где полоса гравийная, гравием часто повреждались винты, которые приходилось заменять.
  Тогда руководство отряда во главе с Дмитрием Ивановичем предложило другую методику взлета, при которой взлётный режим двигателям давался постепенно в процессе разбега и полностью на этот режим двигатели выходили перед самым отрывом самолёта. Да, увеличивалась длина разбега и, притом, существенно, но зато сохранялись винты!..
  Вообще, как стал командиром, Тимур часто попадал во "внештатные", как выражаются космонавты, "ситуации".
  Как-то, возвращаясь на базу из Магадана, перед вылетом из Николаевска, когда Тимур пришёл на самолёт с уже подписанным заданием, бортмеханик доложил ему:
  - Командир, у меня есть подозрение, на прогар одного поршня на правом двигателе. Что будем делать? - обеспокоено спросил он. - Если я доложу инженерной службе, это, сам знаешь, задержка не менее, чем на две недели. Кстати, пассажиры у нас будут?
  - Нет, никого не будет. Летим пустырём!
  - Тогда, может, рискнём? Опасность может возникнуть лишь в том случае, если где-нибудь будет выбивать бензин. Я тщательно везде просмотрел: всё сухо!
  Тимур сам пошёл к правому двигателю и убедился, что подтекания бензина нигде нет.
  - Ладно, - сказал он, - только ребятам - ни слова! В полёте будем посматривать на него. Я думаю, что ничего не случится. Я на По-2 около трёх часов пролетел с прогаром поршня в пятом цилиндре. Правда, то было днём.
  И, конечно, в полёте усиленное внимание, уделяемое командиром и бортмехаником правому двигателю, не прошло незамеченным бортрадистом Витей Лопухиным.
  - Что это вы там увидели? - спросил он у Тимура.
  - Да, вот, видишь, когда самолёт попадает в облака, вспышка от выхлопной трубы как-то ярковато освещает движок. Я и думаю: не горит ли там что?
  - Ну, если бы что-то горело, мы бы сразу увидели! - успокоил его Виктор.
  Долетели до базы и сели там без происшествий. Правда, нервы себе порядком потрепали.
  Был и другой случай. Помнится, дело было летом. Стояла та самая пора дальневосточного лета, которую наши синоптики окрестили влиянием "командорского максимума", что на обычном обывательском языке означало хорошую погоду на всём обширном пространстве северной части Тихого океана и его западного побережья. Дни стояли солнечные, тёплые. А вот, ночи...
  Ночью обыватель, как правило, спит и потому не знает, что по ночам в эту пору бушуют мощные внутримассовые грозы со всеми вытекающими последствиями. Возникают они к середине ночи над крупными акваториями и безумствуют до самого утра. К восходу же солнца, как по мановению волшебной палочки, рассеиваются, и над отдохнувшим обывателем вновь сияет ясное небо...
  Их рейс подходил к концу: оставался последний подскок из Николаевска на Амуре до Хабаровска.
  Летели они из Петропавловска-Камчатского, откуда вылетелирано утром и, обогнув Охотское море с севера и запада "притопали" в
  Николаевск поздно вечером, так как по пути подсаживались в Магадане и Охотске в надежде пополнить там загрузку, ведь на борту был всего-навсего один пассажир - солдат, летевший в отпуск.
  Всю трассу до Николаевска пролетели без каких либо приключений. Из Николаевска вылетали уже ночью.
  На предполётной подготовке инженер-синоптик предупредила, что по трассе возможна грозовая деятельность.
  Их совершенно пустой Ил-12 легко набирал высоту. Ночная прохлада, проникавшая через множество "щелей" негерметичной кабины, приятно бодрила, но, увы, была не в состоянии снять полностью дневную усталость.
  Набрав свои заданные две тысячи семьсот метров, Тимур разогнал машину до крейсерской скорости горизонтального полёта, прибрал газ и подравнял обороты винтов, чтобы не было их "биения" или, как выражаются бортмеханики: "чтобы движки не гавкали".
  Всё это он проделал с особой тщательностью, ибо справа, вместо второго пилота сидел сам командир эскадрильи Баринов Владимир Васильевич, который только в прошлом месяце проверил его технику пилотирования и теперь летел так - для налёта, потому и выбрал самую длинную трассу, хотя в задании на полёт было написано: "Для проверки техники пилотирования командира корабля и второго пилота".
  Термин "проверка техники пилотирования" в отношении командира корабля - полнейший анахронизм, доставшийся авиации, в память, ещё о том времени, когда экипаж самолёта состоял всего из одного пилота, а радиус действия аппарата был соизмерим, можно сказать, с размерами лётного поля.
  И, если в истребительной авиации он ещё как-то и воспринимается, то в транспортной потерял всякий смысл, ибо у командира многоместного самолёта при этом проверяется вся его деятельность в экипаже, начиная с предполётной подготовки и, кончая выполнением полёта и даже после него, включая дисциплину членов экипажа, его слётанность, моральное состояние, профессиональную и политическую подготовку. То есть проверяется не только техника его пилотирования, но и то, каков он, как руководитель лётного коллектива, называемого "экипажем".
  И получается, что любой недостаток работы экипажа и ошибка любого его члена является недостатком "техники пилотирования" командира корабля...
  
   Когда, набрав высоту, пересекли горную гряду по
   правобережью Амура, взору экипажа открылось почти всё
   воздушное пространство, чуть ли не до самого Хабаровска,
   которое своим видом расслабляло утомлённое за день
   внимание, ибо, куда ни кинь взор, небо было ясное.
  Прямо по курсу висела полная, слегка оранжевая луна со
  всеми причитавшимися ей по "астрономическому протоколу" "морями" и "океанами". А вокруг неё озорно перемигивались звёзды.
  Это ведь, когда нормально, а не в разных там "вечерних школах", изучаешь физику и астрономию, понимаешь, что звёзды не мигают, а происходит всякая там "дифракция световых волн", поскольку свет, оказывается, помимо "корпускулярной", имеет ещё и "волновую" природу.
  Для нас же - недоучек военных лет, шагавших из класса в класс не столько в результате накопленных знаний, сколько из-за простого человеческого сострадания учителей, они "мигали", и не просто, а будто говоря по-панибратски: "Не дрейфь!".
  Внизу серебрился Амур-батюшка. Его светлая лента змеилась, контрастно извиваясь на тёмном фоне земли. И далеко впереди, чуть левее предстоящей линии пути белело единственное на всё бескрайнее небо облачко. Форма его напоминала перевёрнутый таз или, точнее, белый пробковый шлем, в каких обычно изображали африканских колонизаторов, но уже не перевёрнутый.
  Белизна его как-то бросалась в глаза, но не вызывала вопросов из-за яркого света луны.
  И никаких тебе гроз!..
  - Ну, вот! - с показным возмущением заявил Тимур, обращаясь к командиру эскадрильи. - А синоптичка нас грозами пугала!..
  - Да. - улыбнулся в ответ в темноту командир. И, помолчав, спокойно, будто речь шла не об опасном и грозном явлении природы, испортившем нашему брату немало крови, пообещал:
  - Рано ещё. Будут!..
  Ровный монотонный гул моторов убаюкивал. Чтобы не смежались веки, нужно было на что-нибудь постоянно отвлекать своё внимание. Экипаж уже был "не первой свежести" и усталость давала о себе знать. Понятно, больше всех досталось Тимуру, ибо все три этапа полёта от взлёта до посадки он "крутил баранку" сам, а это уже был четвёртый.
  В то время уже существовал приказ начальника Главного управления ГВФ, запрещавший на самолётах Ил-12 в полёте включать автопилот.
  Система эта оказалась ненадёжной. Говорили, что были случаи, когда она "взбрыкивала" и вводила самолёты то в штопор, к которому эти "старушки" не были приспособлены, то в ещё какую-нибудь замысловатую фигуру, вывода из которой вовсе не существовало. Вот и летали на этих "лайнерах" "врукопашную".
  Нет, конечно, Тимур не был в обиде. Как говорится, "такова его планида"!.. Да и то сказать, не каждому дано быть командиром корабля! За эту честь, считал он, не грех и попотеть!..
  . Редкие огоньки, разбросанные тут и там, в основном, по берегам рек и речушек, ночью честно служили экипажам "визуальными ориентирами". Не вдаваясь в то, что они призваны были освещать там, на земле, экипажи "по защёлку" эксплуатировали их для целей самолётовождения.
  Вот и сейчас на берегу Амгуни, недалеко от места её впадения в Амур, как всегда светился "квадратик" - цепочка огней, образующая эту простейшую геометрическую фигуру. Он находился строго на линии пути и при визуальных полётах являлся прекрасным ориентиром.
  - А квадратик-то светится. - сказал Тимур в темноту кабины, просто так, ни к кому, в сущности, не обращаясь, скорее всего, чтоб развеять угнетающую сонливость.
  Ему никто и не ответил.
  Видимо, он уже переключился на какую-то новую, пришедшую на ум мысль и потому не сразу сообразил, о чём это сострил бортрадист Виктор Лопухин:
  - Не дай бог тебе туда попасть!
  И лишь после реплики Аркаши Барташникова - его "боевого помощника" - второго пилота, удобно расположившегося в кабине штурмана: - "Туда попасть легко, да выйти трудно!..", он догадался, что речь о "квадратике".
  Оно и понятно: они - коренные дальневосточники и лучше него разбирались в расположении огоньков - что, к чему?..
  "Смотри ты!. - мелькнуло про Аркашу, - Он ещё не спит?!".
  И правда, это было ненормально, ибо нормальное состояние Аркадия в полёте, если он был свободен от исполнения своих непосредственных обязанностей, было: "Моргнуть секунд на шестьсот на каждый глаз". И вовсе не потому, что он был какой-нибудь неисправимый соня. Нет. Просто, он не упускал возможности "дремануть", если таковая предоставлялась, ибо в условиях тогдашней работы и, так называемого "отдыха", если на самолёте не перехватишь, на земле можешь его просто не получить.
  Это сейчас лётный состав знает разные там нормы: работы, отдыха и налёта, несоблюдение которых инкриминируется, как тягчайшее нарушение воздушного законодательства. А тогда мы знали одну только норму: - норму налёта. И то Тимур не помнит ни одного случая, когда бы она соблюдалась, если была работа.
  Бывало, приедет он на вылет в аэропорт где-нибудь вечером, чтоб лететь по основной трассе: Хабаровск - Магадан, а Николаевск, то есть, первый пункт посадки, "закрыт" по погоде. Ну, куда деться? В профилакторий, находившийся в городе, не пускают: он только для иногородних экипажей! Да это и не целесообразно, так как в случае открытия Николаевска, пока экипаж из города привезут, да пока он пройдёт предполётную подготовку, да пока загрузят самолёт, а делать это частенько приходилось самому экипажу, то, глядишь, он и снова закрылся. В гостиницу аэропорта тоже не пустят, поскольку она не удовлетворяет даже пассажиров с детьми!.. Вот и собираются лётчики в штурманской комнате - в самом просторном помещении аэропорта и, давай, "травить баланду".
  Но штурманская тоже не предназначена для подобных "посиделок" и потому стульев и столов там рассчитано на пять экипажей, одновременно проходящих предполётную подготовку.
  А вылетающих экипажей там собиралось двадцать "с гаком". Вот, и приходилось основной массе лётного состава "подпирать стенки" этого помещения, сидя, кто на корточках, если сможет долго усидеть, а кто - прямо на полу, вытянув ноги и положив на колени тяжеленные "парабеллумы", которыми экипировали командиров кораблей в полёт и которые нещадно оттягивали брючные ремни.
  А где-то часов в семь утра раздаётся:
  - Братцы-ы!.. Николаевск открылся!..
  И тогда вся эта "отдохнувшая" орава срывается с места и, обгоняя друг друга, несётся по привычной для каждого члена экипажа "технологической цепочке", чтобы успеть вылететь в числе первых пяти экипажей.
  Но решение этой нелёгкой задачи зависело от расторопности не только командиров кораблей, но и каждого члена экипажа. А именно, если каждый на своей "эстафете" сумеет обскакать своих собратьев, появится шанс попасть в первую пятёрку.
  "Первая пятёрка" - это вовсе не какое-то магическое число! Просто, такое количество экипажей мог разместить у себя николаевский профилакторий в случае закрытия Охотска - второго пункта посадки по трассе. А "случаи" эти были более похожи на закономерность.
  Тогда остальным приходилось довольствоваться только раскладушками, которые устанавливались в различных служебных помещениях аэропорта и только на ночь, а весь божий день приходилось слоняться, где попало, хотя это время тоже называлось "отдыхом"...
  Кормили во всех профилакториях прекрасно - по "лётной норме" с обязательной плиткой шоколада, размерами с теперешнюю "Алёнку", которые Тимур все привозил Славику.
  Кормили хорошо, но беда Тимура заключалась в том, что после дурацкой попытки Минских "коновалов" изгнать из него "власоглавов", осталось хроническое осложнение: его поносило, буквально, через день, и есть он мог только жидкое: первое и десерт, а остальное желудок просто не переваривает.
  Отсидев или, если повезёт, отлежав в Николаевске до открытия Охотска, вся армада друг за другом вылетает на север. Но очерёдность вылета здесь меняется строго на обратную. Дело в том, что в Николаевске на аэродроме была всего одна рулёжная дорожка от середины ВПП до аэровокзала, по которой прилетевшие самолёты заруливали и останавливались друг за другом. Теперь они выруливали друг за другом в обратном порядке. И прилетевшие первыми оказывались последними.
  В Охотске же за место в профилактории бороться не было нужды, так как в другом отдельном просторном бараке рядами стояли застеленные кровати и раскладушки, и экипажам было, где отдыхать.
  После взлёта из Николаевска, самолёты брали курс на северо-запад, то есть, на "Шантары" (Шантарские острова) - целая куча островов, откуда они, то есть самолёты, следуют вдоль дуги береговой черты Охотского моря.
  Справа - безбрежные водные просторы, половину года покрытые ледяными торосами, слева - пики дальневосточных сопок.
  Как раз, вот здесь, между Шантарами и Охотском, в зимний период произвёл вынужденную посадку самолёт Ил-12 под управлением командира корабля Коляскина.
  Полёт его происходил ночью на высоте две тысячи семьсот
  метров в облаках. После пролёта Шантаров началось обледенение.
  Сначала терпимое, последствия которого устранялись испытанными методами, потом оно происходило всё интенсивнее и самолёт, видимо, весь покрылся слоем льда, о чём можно было судить по тому, что скорость его постепенно падала, даже на взлётном режиме работы двигателей.
  Когда она дошла до "критической", ниже которой он не летает, то стала уменьшаться высота полёта.
  Возвращаться назад не имело смысла, так как самолёт снова будет проходить эту же зону обледенения и вряд ли сможет из неё выйти. А вот, двигаясь вперёд, была ещё надежда, что он, всё-таки, может выскочить из этой зоны.
  Когда он уже совсем не смог лететь, экипаж, выйдя из облаков, включил посадочные фары и произвёл посадку прямо на лёд небольшой реки, пойма которой совпала по направлению с направлением полёта.
  Речушка оказалась мелкой, зато дно её оказалось ровным, что позволило произвести посадку без последствий. Что чувствовал при этом экипаж можно судить по тому, что тёмноволосый командир за это время полностью поседел!
  Загрузку и пассажиров на следующий день вывезли на самолёте Ан-2, которому пришлось для этого произвести несколько рейсов. А самолёт Ил-12, пустой, взлетел самостоятельно и вернулся на базу.
  Как это сделали, для всех осталось тайной. Возможно, об этом случае где-то и осталась засекреченная документация, но до личного состава предприятия она не доводилась.
  Тогда всё секретили!..
  Как-то в Хабаровске, поднимаясь по лестнице на второй этаж здания ангара, где располагались службы лётных отрядов, Тимур шёл за Коляскиным и был сильно удивлён, заметив на его брюках заплату. Обычно, командиры кораблей не допускали такой небрежности в форме одежды. Но Коляскин только недавно купил себе "Волгу" новой модификации, что, видимо, и заставило его походить в штопаных брюках.
  Вот, при каких условиях осваивался советский Север!
  К счастью, по сравнению с Николаевском и, особенно, с
   Магаданом, Охотск закрывался много реже. Его гео- и
  орографическое положение позволяло не столь строго подходить к метеоусловиям, угрожавшим безопасности полётов, особенно, если взлёт производился в сторону моря, а посадка - с обратной стороны. Здесь от самого берега и до взлётно-посадочной полосы никаких препятствий не было.
  К тому времени с этим курсом была установлена новая посадочная система, официально называвшаяся "СП-50", позволявшая использовать минимум погоды сто на тысячу (то есть, 100 метров - высота облаков и 1000 метров - горизонтальная видимость), которая выводила самолёт в самый торец полосы.
  Помнится случай, когда вся "армада" села в Охотске при высоте облаков тридцать метров.
  При этом, диспетчер знал, что нарушает минимум погоды. Поэтому, давая каждому экипажу разрешение на заход, предупреждал:
  - Как выйдете на визуальный полёт, сообщите высоту нижней кромки облачности.
  Тимур лично слышал, как экипаж, заходивший перед ним, доложил:
  - Высота сто, полосу вижу.
  Однако, когда сам выполнял заход, на этой высоте его самолёт ещё находился в сплошной облачности. А ведь, после доклада предыдущего товарища прошло, ну, не больше пяти минут! Он подумал, что за это время погода не могла так резко измениться.
  Конечно, он знал, что на практике бывает всякое, и, в частности, бывало и такое. Однако, он продолжал снижаться, потому что, заход оказался удачным и по показанию прибора самолёт находился строго на курсе и глиссаде. И пришлось доложить, специально не называя высоту нижней кромки:
  - Полосу вижу!
  Но диспетчер тут же спросил:
  - Ваша высота?
  - Сейчас уже девяносто метров. - Вынужден был солгать он.
  - Посадку разрешаю! - последовала команда диспетчера.
  После посадки спросил у других командиров, собравшихся
  в АДП (аэродромно-диспетчерский пункт), какая была фактическая высота облаков. И все отвечали одинаково: "Тридцать метров". Поднявшись на вышку, он услышал от Руководителя полётов тот же вопрос. Пришлось солгать в третий раз.
  Получив ответ, РП улыбнулся:
  - Я видел вашу посадку. Вышли точно.
  Тимур знал, что с земли хорошо видно, когда самолёт "вываливается" из облаков. Значит, он прекрасно знал, что все садились с нарушением. Однако, раз он не запретил заход, то, значит, у него другого выхода не было.
  Работал он в Охотске давно, и они были хорошо знакомы. И когда он доверительно спросил:
  - Ну, а если честно?..
  Тут уж Тимур не смог соврать и сказал, улыбнувшись:
  - Тридцать метров.
  - А как условия захода?
  - Ничего. Не очень сложно - сноса почти нет...
  Хуже обстояло дело с Магаданом, который, если закрывался, то на неделю. А открывался, он всего на несколько часов, в течение которых одним надо было успеть прорваться к нему, а другим, заправившись и успев принять загрузку на борт, "выскочить" из него.
   Если же при вылете из Хабаровска видишь, что в "первую пятёрку" не попадаешь, то с вылетом можно не торопиться: чем позже прилетишь в Николаевск, тем раньше оттуда вылетишь.
  Иногда от уже завоёванного первенства на вылет приходилось отказываться. Прибегает, как-то раз Аркаша в АДП, где Тимур собирался уже подать диспетчеру на подпись Задание на полёт, и говорит:
  - Командир, на складе есть загрузка!
  За загрузку боролись, от неё не отказывались. От неё завесила производительность полёта. А если она оказывалась ниже плановой, то командиры ругали экипаж, потому что вышестоящие начальники ругали их.
  - Молодец, Аркаша! А что за загрузка?
  - Груз . Бочки железные .
  - С чем?
  - А хрен их знает!.. Когда буду оформлять документы, узнаю.
  - Сколько?
  - Тонна восемьсот.
  - Пускай грузят! Вообще-то, мог бы не прибегать! Ведь знаешь, что от загрузки не отказываемся.
  - Знать-то я знаю. - замялся Аркадий, - да грузить некому.
   Кстати, это не было ошеломляющей новостью. Во многих
   аэропортах, куда они летали, если хочешь вылететь,
   приходилось разгружать и загружать самолёт самим. Теперь,
   стало быть, эта мода дошла и до Хабаровска.
  - Давай, всех на склад! Я буду ждать вас там!
  Бочек оказалось девять. Грязных. С каким-то маслом. И вот, экипаж вчетвером в красивых тёмно-синих шевиотовых костюмах китайского производства, купленных в магазине (А какая разница кому платить, если форменную одежду лётный состав покупал за свои же деньги на складе аэропорта? Причём, костюмы эти, как правило, были сшиты из некачественного бостона и не выдерживали установленного срока службы), с позолоченными пуговицами и шевронами на рукавах, в белых рубашках снимает пиджаки, закатывает рукава рубашек и начинает загружать злополучные бочки в кузов автомашины, водитель которой, ухмыляясь и покуривая, сидит на ящиках у стены склада под большими красными буквами: "НЕ КУРИТЬ!".
  Потом все едут на стоянку к самолёту и перегружают бочки в фюзеляж через грузовой люк, закрепляют их, как умеют, и после этого возвращаются к прерванной предполётной подготовке.
  Между прочим, для лётного состава было вполне естественным, что за эту грязную работу им ничего не платили. Работали, так сказать, за "Спасибо"! Кстати и "Спасибо"-то никто им не говорил.
  ... А луна "пялилась" прямо в глаза.
  Самолёт мелко подрагивал в такт работе моторов. Показание приборов "в норме". Заданная линия пути - под ними. Что ещё нужно бедному гуса... пилоту?..
  А ему нужно совсем немного: - не задремать! Ведь и такое случалось.
   Тимур поворачивается к бортмеханику. Сегодня он сидит на своём месте между пилотами, где ему и полагалось быть, и тоже боролся со сном.
  - Коля, травани-ка нам что-нибудь! - обратился Тимур к нему, зная, что парень он с "юморком" и всегда имеет в запасе какую- нибудь "хохму".
  Он тряхнул головой, отгоняя оцепенение, покосился на комэска, ухмыльнулся криво и начал.
  - Ну, что же, можно. Было это прошлой зимой. Сели мы в
  Охотске, в аккурат, носом на Магадан. Стоянка - железный ряд! Магадан, как всегда, закрыт. Нашли мы, это, местечко, зарулили. Ребята пошли, а я жду "БЗ" (Бензозаправщик. Прим. авт.). Слышу: как будто Магадан открылся. Технари забегали, значит, - точно!.. На соседней стоянке стали готовить "ероплан". А тут, как обычно, по-за хвостами идёт колонна пассажиров с прилетевшего борта. Пока движки гоняли на "малом", пассажиры проходили беспрепятственно, только морды отворачивали. А как включили "взлётный", все остановились. А одна мадамочка не успела со своими проскочить. Её, как подхватило, да носом - в сугроб, что тянется вдоль стоянки за хвостами. Ну, картина! Стоит она, это, рачком, подол задрался на спину. А мужичонка, что рядом шёл, наверно - муж, оглянулся, а бабы нет! А она, сердешная, всему Охотску "картину" показывает. Подбежал он к ней, да вместо того, чтобы её из сугроба вытащить, так он - дурень! ладошками ей зад прикрывает. Можете себе представить картину!.. Потом, сообразив, что ладошек на весь её зад не хватает, давай подол её ловить. Поймать-то поймал, а завернуть на зад не может - струя не даёт,.. вырывает подол из рук. А бабёнка всё стоит в сугробе!.. Пассажиры обернулись, хохочут! И те, что не дошли - тоже! Ну, я вижу, что бабёнка зазря пропадает, побежал помочь.
  - Ну, и заливаешь ты, Николай! - добродушно усмехнулся комэска.
  - Что вы, Владимир Васильевич! Вот-те крест - не вру!
  - Коль, а Коль, - с серьёзным видом перебил его Аркаша, - а ты честно признайся: кому помогал: бабёнке или тому мужичку?
  Вся кабина грохнула. Смеялся и сам рассказчик.
  Так за разговорами незаметно подошли вплотную к облаку. И сразу стало понятно, почему оно было таким белым. Теперь, как говорится, "невооружённым глазом" экипажу было видно, как по его "колпаку" беспрерывно "бегали" молнии. Они копошились там, как змеи в клубке.
  Поля "шлема" в виде плоского диска слоистой облачности расплылись вокруг него далеко в стороны. Они казались тонкими и прозрачными и свет луны, будто бы, пронизывал их насквозь. И чем ближе самолёт подходил к облаку, тем яснее становилось, что если срочно не увеличить курс и высоту полёта, то его никак не обминуть.
  - Я увеличу курс?!. - полувопросительно-полуутвердительно обратился Тимур к проверяющему. Тот согласно кивнул. - Да, синоптичка, всё-таки, оказалась права! Смотрите, как полыхает!
  Зрелище светящегося облака на фоне ночного лунного неба было обворожительным. Оно оставалось слева по курсу, и пелена по его периферии неумолимо надвигалась на самолёт. По мере её приближения экипажу казалось, что она становится толще, а её верхняя кромка всё повышается.
  - Витя, запроси у Хабаровска "три триста"! - скомандовал Тимур, а ещё через пару минут: - Проси "три девятьсот"!
  Но облако вело себя совсем не "по-джентльменски": чем выше поднимался самолёт, вместо того, чтобы уходить под него, оно как бы росло на глазах и поднималось вместе с ним.
  Пришлось запросить эшелон четыре тысячи двести метров.
  И тут, как ушат холодной воды на горячую голову, прозвучали слова бортрадиста:
  - Хабаровск "четыре двести" запрещает. Говорит:
   возвращайтесь в Николаевск.
  - Причина?
  - Спроси сам!.. Уже по УКВ слышно.
  Тимур нажал на кнопку на рожке штурвала:
  - Хабаровск, я - "двенадцать-сорок семь", прошу четыре двести для обхода грозы!
  И далеко-далеко, словно из-под земли, слышен высокий голос:
  - "Двенадцать-сорок семь", я - Хабаровск. "Четыре двести" запрещаю! Как поняли?
  - Понял - запрещаете. Причина?..
  И вдруг громко, будто совсем рядом раздалось вразумительно:
  - Полёты без кислорода свыше четырёх тысяч метров запрещаются!
  Тимур вспомнил, что перед вылетом из Николаевска видел своего бывшего командира корабля Илью Прокофьевича Ландерова, который теперь был командиром другой эскадрильи. Он с проверяемым им экипажем вылетал в Хабаровск за ними. Так теперь, он, видимо, решил сделать своему бывшему второму пилоту нравоучение.
  То, что он сказал, Тимур знал и без него. Но знал он и другое: что, кратковременно, для пересечение трассы, занятой другими самолётами, да и для обхода гроз, им иногда разрешали занимать четыре тысячи двести метров.
  - Хабаровск! Тогда разрешите обход грозового очага западнее километров пятнадцать-двадцать на "три девятьсот"!
  - "Двенадцать-сорок семь" обход западнее пятнадцать разрешаю!
  - Понял, разрешили.
  Тимур ещё увеличил курс, но облачность приближалась быстрее, чем совершался маневр.
  - Владимир Васильевич, - обратился он к проверяющему, - может, на несколько минут, всё же, займём "четыре двести"?
  Командир эскадрильи и сам видел, что надо либо набрать высоту, или отворачивать назад, чтобы успеть отвернуться вправо, не входя в облачность. Конечно, предпочтительнее было первое, так как за ними следовал другой самолёт, возможно на этой же высоте, потому что раньше они не следили за его маневрами.
  - Давай!.. - согласился он.
  Но и это их не спасло.
  Влезая в облачность, они видели, что её ядро было уже почти на траверзе. Это и создало уверенность, что в ней они пробудут, каких-нибудь, несколько минут.
  Но, какой бы прозрачной ни казалась облачная "пелена", как только они в неё нырнули, в кабине сразу стало темно. По лобовому стеклу, наводя суеверный ужас, забегали фиолетовые змейки со звуковым сопровождением в наушниках: - "гу-гу-гу".
  Впервые в жизни Тимур столкнулся с таким жутким явлением. Ему стало страшно. Посмотрел на командира - тот тоже в напряжении. А в довершение всего при каждой вспышке молнии казалось, будто она "шарахала" прямо по носу самолёта. И какого чёрта они испытывали свою судьбу!
  Тимуру вспомнились случаи, когда Ил-12-тые вываливались из грозовых облаков по частям, и стало совсем невмоготу. Не говоря ни слова, он заложил крен в сторону от очага грозы, чтобы развернуться на обратный курс и глянул на проверяющего, державшегося за штурвал и помогавшего ему пилотировать, поскольку их всё время швыряло куда-нибудь. По его напряжённому виду понял, что он положительно принял его решение.
  Разворот производили, как обычно, с креном пятнадцать градусов. И уже развернулись, было, градусов на девяносто, когда самолёт как-то необычно тряхнуло. Не сильно, но, вроде бы, сразу в нескольких плоскостях. И вот тут всё и началось!
  Сначала "пропал" силуэтик самолёта на авиагоризонте, по которому Тимур выдерживал крен в развороте. Он точно видел, как он подпрыгнул и завращался с бешеной скоростью в плоскости тангажа. Ему даже показалось, что он слышит шум его вращения.
  На этом типе самолётов стояли три авиагоризонта
  гироскопического типа: два - пневматических, работавших на принципе отсоса воздуха: один - у командира корабля, другой - у второго пилота, и третий - электрический - на пульте управления автопилотом, то есть, в середине приборной доски, являвшийся резервным.
  Он перекинул взгляд туда, но и там не обнаружил силуэтика. Мельком глянул на правую приборную доску - и там та же картина.
  Его вариометр показывал максимальный набор высоты, то есть, стрелка его торчала вертикально вверх, соответственно этому и уменьшалась скорость полёта. Но странно: большая стрелка высотомера, указывавшая метры высоты, довольно энергично откручивала влево, против часовой стрелки на уменьшение и к этому моменту уже приступила ко второму обороту.
  А вокруг всё непривычно гудело, свидетельствуя о том, что самолёт обтекается воздушным потоком не так, как обычно. Стало ясно, что он падает и, притом, в каком-то идиотском положении. А скорость полёта неумолимо приближается к критической, меньше которой он уже не летит.
  Обходя грозу, они здорово уклонились вправо и теперь находились где-то в районе Комсомольска на Амуре, где высота отдельных сопок превышает две тысячи метров. А они тоже уже потеряли около двух тысяч метров.
  Тогда Тимуру вспомнилась катастрофа самолёта Ту-104, происшедшая в районе Биробиджана около двух недель назад. По информации, имевшейся у экипажа, к тому времени самолёт обнаружен не был. Он, как и они, обходил грозы с уклонением от трассы, но на большой высоте - свыше двенадцати тысяч метров. И, видимо, уклонился на большое расстояние, потому что уже были безрезультатно обшарены большие площади тайги по маршруту полёта.
  "Вот и нас не найдут!" - резануло в мозгу. От этой неприятной мысли кровь ударила в голову. Лицо загорелось. И он, не думая о последствиях, взял штурвал на себя, используя последний двадцатикилометровый запас по скорости.
  При спокойном рассмотрении эти его действия, в сущности, были бесполезны. Скорее всего, их подсказал ему инстинкт: раз падают, значит - штурвал "на себя"!
  И, тем не менее, именно в этот момент тряска самолёта внезапно прекратилась, и он увидел небо, хотя искал землю.
  Сначала показалось, будто они летят над огромным озером, в котором отражаются звёзды. Но, поскольку в том районе озёр не было, а самих звёзд на их обычном месте тоже не оказалось, то пришлось с помощью штурвала поставить их на своё место. А чтобы снова не упасть, отдал его "от себя", чтобы набрать скорость.
  Глянул на курс: он отличался от первоначального ровно на сто восемьдесят градусов.
  Вот это да! Значит, их спасло то, что его нервишки не выдержали! Они сдали вскоре, как вошли в облачность. Потерпи он подольше, и трудно было бы сказать, чем вся эта авантюра закончилась бы!
  Взяв курс на обход грозы без входа в облачность, он вспомнил о самолёте, следовавшем за ними:
  - "Двенадцать-шестьдесят четыре", я - "двенадцать-сорок семь", в облака ни в коем случае не входите! Обходите грозу визуально!
  Однако, оказывается, Ландеров принял другое решение: они вернулись в Николаевск.
  В Хабаровск злосчастный экипаж пришёл поздно ночью. Был уже второй час, когда, сдав самолёт и прихватив с собой бедного солдата, они отправились в ресторан, чтобы отпраздновать своё "второе рождение". Им нужна была хорошая встряска. Однако подойдя к нему, они обнаружили, что свет в зале погашен, а дверь на замке.
  После того, что с ними произошло, они не могли просто так разойтись. Решили попытаться пройти внутрь через кухню. Но и там дверь была заперта. Стали стучать. Им открыла недовольная официантка. Но, узнав их, она извинилась:
  - Ребята, всё уже позакрыто.
  Однако, они всё же протиснулись в коридор. И когда она увидела их при электрическом освещении, испугалась:
  - Вы откуда такие?
  - С того света. - ответил Тимур.
  - Нет, серьёзно. У вас лица, вот, как эта стенка.
  Тимур взглянул на стенку: она была бледно-зелёного цвета.
  - Любаша! Дай нам что-нибудь выпить и закусить,.. что найдёшь.. !
  Она поняла, что им сейчас не до разговоров и повела в зал, включила свет и усадила за спаренные столы в углу зала.
  Вскоре она принесла выпивку и извинилась:
  - Ребята, на закуску - только холодные котлеты без гарнира.
  - Сойдёт, Любаша. Спасибо!
  - Ну, за второе рождение, что ли! - Владимир Васильевич поднял свою рюмку, натянуто улыбнулся.
  Все выпили.
  В те времена лётчики-дальневосточники пили только спирт или коньяк. Спирт, конечно, разведённый пили в профилакториях и дома, принесённый после рейса, а коньяк - в ресторанах.
  - Товарищи командиры! - возник Витя Лопухин после того, как уговорил свой желудок принять вторую порцию выпивки. - У меня вопрос: вот, входили мы в те самые тонюсенькие облака. Вошли, и темно стало, как у негра в заднице. И падали аж два километра, а земли всё не было. Как это?..
  - Я так думаю: - перебил его Аркаша. - Это нам так казалось. Ну, как айсберг: сверху - льдина, а под водой - махина с километр. Луна-то спереди была. Вот, мы и видели то, что она освещала. А внизу - земля тёмная и облачность затенённая - тоже тёмная. Вот, оно и сливалось. И нам казалось, что освещённая полоска и есть вся облачность.
  - Да, пожалуй, так оно и было. - согласился Владимир Васильевич.
  - Я вот, только не пойму, - продолжал Аркаша, - как это мы свалились? Я так понял, - он посмотрел на Тимура, - что ты стал разворачиваться на сто восемьдесят и крен был правый градусов пятнадцать. А вот, как ты свалился, я не усёк.
  Тимур всегда очень чувствительно относился к оценке своей профессиональной деятельности. Лётное училище он окончил "с отличием", Минскую учебную эскадрилью на второго пилота Ил-12 и ШВЛП на командира корабля - тоже. И всегда вылетал самостоятельно одним из первых. Поэтому последние слова царапнули его охмелевшее самолюбие.
  - Никуда я не сваливался! Вот, Владимир Васильевич - свидетель! - кивнул он на командира эскадрильи.
  - Я тоже не пойму, почему мы упали? - поддакнул Аркадию Виктор.
  - Правильно. Вы и не могли понять, потому что не управляли самолётом. Когда я развернулся на девяносто градусов, нас вдруг тряхнуло. Это вы заметили?
  - Как вошли в облака, нас всё время трясло. - уточнил Виктор.
  - Да, трясло, да только не так. До этого нас трясло, как обычно. А в этот раз тряхануло необычно: вроде, как в горизонтальной плоскости, что ли. И авиагоризонты закрутились.
  - Как это: "закрутились"? - не понял Аркадий.
  - Ну, силуэты вот так закрутились.- Владимир Васильевич покрутил указательным пальцем правой руки по часовой стрелке вокруг левого указательного, который держал горизонтально перед собой.
  - Да?.. То-то я смотрю на авиагоризонт, а силуэта нет. Думал: зашкалил. - продолжил Аркадий.
  - Технику надо знать: эти авиагоризонты не зашкаливают, - отыгрался Тимур, - потому что они ставятся на истребители. Их силуэты могут вращаться бесконечно. Сделаешь десять "петель" подряд друг за другом и он открутит тебе десять раз.
  - А почему же силуэт сам стал откручивать "петли" без самолёта? - стал допытываться Виктор.
  - Я думаю, что когда нас тряхнуло одновременно в нескольких плоскостях за короткий промежуток времени, возник мощный момент прецессии гироскопа именно в этой плоскости. Вот, они и закрутились. Притом, заметьте: все три вместе! Там ведь какие подшипники стоят!.. Высшего класса!..
  - Да-а. - подытожил Виктор. - Если бы мы вовремя не выскочили из облаков, то "нахлебались" бы земли.
  - А я, как понял, что падаем, вспомнил тот "Ту - сто четвёртый", который упал в районе Биробиджана. "Ну, - думаю, - и нас не найдут!". Тут кровь, видимо, прилила к голове, щёки запылали, и я хватил штурвал на "себя".
  - А если бы мы не выскочили, - спросил Аркадий, - а ты хватил штурвал. К чему бы это привело?
  - Кто его знает? Это зависит от того, в каком положении мы падали. Если судить по тому, как мы выскочили: с креном более девяноста градусов, то это способствовало бы более крутому развороту. Вспомни: на вираже: возьмёшь штурвал "на себя", сильнее разворот, а обратная нога поддерживает нос в горизонте.
  - От чего появился такой крен?
  - Ну, это понятно! Ты, когда вводишь самолёт в разворот, даёшь элероны в сторону разворота до тех пор, пока крен не подойдёт до нужного значения. Тогда отклонение элеронов уменьшаешь примерно на половину. И потом, в процессе разворота крен всё время поддерживаешь небольшим давлением на штурвал в обратную сторону. Так?
  - Да.
  - Ну, а когда авиагоризонт отказал, мне же не видно, сколько нужно давить в обратную сторону. И пока я искал силуэты на всех трёх приборах, видимо, ослабил противодействие, и крен постепенно увеличился.
  - Но в таких случаях самолёт опускает нос, и скорость разгоняется. - сказал Владимир Васильевич. - У нас же скорость почему-то падала.
  - Значит, была дана левая нога и довольно прилично, что удерживало нос от опускания.
  - И сколько мы могли бы лететь в таком положении? - допытывался Аркадий.
  - Пока не почувствовал бы, что полный рот земли. - съязвил Виктор.
  - Летели бы так до минимальной скорости. - пояснил Владимир Васильевич. - А потом нос опустился бы даже при полностью данной левой ноге. И самолёт перешёл бы в отвесное пикирование.
  - Вот этого я и добивался! - удовлетворённо воскликнул Аркадий.- Значит, выбрав запас по скорости, ты приблизил момент, или точнее, ускорил момент, когда самолёт перешёл бы в отвесное пикирование. Так?
  - Молодец, Аркаша! - обиделся Тимур. - Тебе обязательно нужно было найти в этом событии мою ошибку. Теперь ты успокоился?
  - Ты зря обижаешься! Я просто хотел расставить все точки.. Не для тебя, а для себя.
  - А интересно, что бы ты делал на моём месте? Если бы у тебя отказал авиагоризонт, и ты оказался бы в той ситуации, в которой были мы.. А? - Говоря это, Тимур делал ударения на слова: "ты" и "тебя" и выжидающе смотрел на него, ибо прекрасно знал, что Аркаша - не ахти, какой лётчик. Попади он в такую обстановку, то просто растерялся бы. Хорошо анализировать, когда смотришь со стороны! - Так вот, если расставлять точки, то тогда надо "копать" дальше! У нас ещё много невыясненных вопросов. Ну, например: до отказа авиагоризонтов мы развернулись на девяносто градусов; значит, за время падения мы развернулись ещё на девяносто градусов, так как вышли из облаков с обратным курсом.
  - Не вышли, а вывалились. - уточнил Виктор.
  - Да: вывалились!.. Значит, это было не просто скольжение, а глубокая спираль?..
  - Спираль со скольжением. - добавил Виктор.
  - Погоди! - перебил его Аркадий. - Где находился шарик? - Вопрос относился к Тимуру.
  - Я не запомнил .
  - Владимир Васильевич, а вы не помните?
  - Как же - помню: шарик был слева.
  - А "лопаточка"? - Аркадий картавил на звук "Л", поэтому слово "лопаточка" звучало у него как-то по-детски.
  - "Лопаточка?.." - Тимура будто обухом шарахнули по голове. - Братцы! Мы же про "Пионер" совсем забыли!.. Владимир Васильевич, вы видели, какие показания были на "Пионере"?
  Командир авиаэскадрильи посмотрел на него мутноватыми глазами, поскольку к тому времени на столе стояли уже четыре пустые бутылки. Видно было, что он хочет понять суть вопроса. Вдруг глаза его прояснились, и он хлопнул себя ладонью по лбу.
  - Вот чёрт! Как я мог о нём забыть?.. Ну, ладно - вы!.. А я-то на этом приборе не одну "собаку съел"! А вот, надо же!.. Меня тоже, видно, луна обманула - всё землю искал. Думал: "вот-вот выскочим!".
  - Нет, Владимир Васильевич, тут, я думаю, что-то не то. Вы, сколько лет назад летали по "Пионеру"?
  - Подожди. - он стал загибать пальцы. - Получается восемь.
  - Ну, вот, видите! Я в последний раз тренировался по нему ещё на По-2 под "колпаком" четыре года назад. И ты, Аркадий, тоже, небось, тренировался не позже. А вы же, Владимир Васильевич, лучше нас знаете, что лётчику, как и музыканту, нужна постоянная тренировка. Вот, за это время мы и отвыкли от него. Поэтому и не вспомнили.
  Владимир Васильевич на минуту задумался.
  - Может быть, ты и прав. - наконец, согласился он.
  - А почему бы на Ил-12 не делать такие тренировки?
  - Как ты их себе представляешь? Бумажкой заклеивать?
  - Да хотя бы!..
  - Владимир Васильевич, - вступил в разговор бортмеханик, молчавший до этого, - а вы не помните разве, лет десять назад, а может, и больше, на Ли-2 лётчикам заклеивали авиагоризонты и так летали?- Да. Было такое дело. Я и сам летал.
  Разошлись они по домам только утром. Тимур не знает, в какой форме командир эскадрильи доложил о случившемся с ними в ту памятную ночь отрядному командованию, но только вскоре тренировки за шторкой с заклеенными авиагоризонтами стали проводиться и на их самолётах. И, возможно, это спасло не одну человеческую жизнь.
  В тысяча девятьсот пятьдесят восьмом году в лётный отряд Ил- 12 пришёл молодой штурман Виктор Бурков. А поскольку в штатном расписании отряда рядовые штурманы кораблей не числились, то этого молодого нужно было подтянуть до ранга штурмана эскадрильи. Эту задачу поручили командиру корабля Майеву, который, как мы знаем, очень серьёзно относился к своему образованию и потому основательно изучал все предметы, которые преподавались в ШВЛП.
  Так вот, ввод в строй Витя Бурков проходил в его экипаже.
  Как известно, целью самолётовождения, как в лёгкомоторной, так и в транспортной авиации, является полёт самолёта строго по намеченному маршруту, нанесённому на полётной карте. И, если в легкомоторной авиации, где полёты производятся только днём и в визуальных условиях, она заключается в сличении карты с местностью, и в определении на этом основании направления и скорости ветра на высоте полёта и внесении в курс самолёта упреждения, равного углу сноса, чтобы он не уклонялся от установленного маршрута; то в транспортной авиации, самолёты которой выполняют полёты в условиях отсутствия видимости пролетаемой местности и поэтому оборудованы соответствующей радиоэлектронной аппаратурой для определения его места, добавляются ещё и вопросы работы с данной аппаратурой.
  Вот этим премудростям и обучал наш Тимур молодого штурмана.
  После окончания ввода в строй, Буркова проверил старший штурман авиаотряда Виктор Фёдорович Киселёв и допустил его к работе штурманом авиаэскадрильи.
  Понятно, каждому штурману АЭ ежемесячно нужен налёт, тем более Вите Буркову, который недавно женился на дочери всеми уважаемого руководителя полётов Хабаровского аэропорта
  Владимира Васильевича Сокур и жил со своей женой вместе с её родителями.
  На этот раз выбор пал на экипаж командира корабля, Капитулина одного из лучших командиров в отряде. Неизвестно, нужна ли была самому Капитулину эта проверка по самолётовождению, но то, что она нужна была Буркову для налёта часов, это - точно!
  Когда Виктор, полный надежд на предстоящий прекрасный полёт с одним из лучших командиров кораблей отряда поднимался на борт корабля по расшатанной стремянке, которую возили всегда вместе с самолётом, одна его нога соскользнула со ступени и штанина, зацепившись за нее, порвалась. Он от расстройства матюгнулся. А так как жил он недалеко, в аэропорту, то решил сбегать домой, переодеться.
  Когда же он прибежал на стоянку самолётов, самолёта Капитулина там уже не было. Командир корабля не дождался штурмана, во-первых, видимо, потому, что привыкли летать без штурманов и, во-вторых, его экипаж, наверное, метил попасть в "первую пятёрку", чтобы устроиться на нормальный отдых в Николаевском профилактории.
  А рядом на стоянке стоял самолёт Майева и он по привычке поднялся на его борт.
  - Тимур Вадимович, я извиняюсь, но мне придётся полететь с вами! Я должен был лететь с Капитулиным, но когда поднимался на борт по стремянке, порвал штанину. Пока бегал домой, он улетел.
  - Ну и ладно! Ты давно с нами не летал! Мы по тебе соскучились. Запишись в задание и полетели!
  - Но я же был записан в задании у Капитулина?
  - Ничего! В Николаевске напишешь в его задании: "Не летал" и распишешься!
  - А так можно?..
  - Конечно, но хуже будет, если в двух заданиях будешь числиться!..
  В Николаевск пришли, естественно позже Капитулина, но поскольку одна рулёжная дорожка аэропорта не позволяла бортам вылетать в порядке прилёта, то вылететь пришлось раньше. Ну и ладно! Зато Капитулинцы отдохнули по человечески!..
  Когда, придя на "привод" Магадана, с курсом сто двадцать
  градусов снизились до безопасной высоты, оказалось, что чистовизуального полёта не получается. Самолёт временами попадал в небольшие облака. Но, ни один заходивший ранее борт не сообщал об этом.
  Тимур понимал, что "вякни" сейчас в эфир, что визуальный полёт не получается, то Магадан сразу же закроется и, притом, надолго. Поэтому и он промолчал.
  Вопрос в том, что называть "визуальным полётом"? Понятно, что на высоте вашего полёта и ниже её, не должно быть явлений, ограничивающих видимость до такой степени, что это станет угрозой для дальнейшего продолжения полёта. Ну, а если, всё-таки, на этом участке попадается небольшое количество отдельных облаков, которые, по-вашему, не усложняют ориентировку, это - "визуальный полет", или нет?
  Вы скажете, что в этом случае, каждый командир решает сам. Вот, так и решили все командиры, заходившие на посадку в этот день, в том числе и Капитулин.
  Ясно, что погода на схеме захода не соответствовала требованиям визуального полёта, так как на этой высоте самолёт временами попадал в облака.
  К тому же, кто-то из командного состава или, может быть, специалистов по радиооборудованию самолётов, пустил "утку" (по-иному эту глупость никак не назовёшь!), что нужно экономить ресурс работы радиооборудования самолётов.
  С этой целью было официально рекомендовано отключать, к примеру, радиокомпас, если летишь визуально, что и сделал экипаж Капитулина, выйдя на так называемый "визуальный" полёт и, как видно, не в первый раз.
  Если бы это было впервые, то, возможно, прежде, чем выполнить это дурацкое положение, члены экипажа обратили бы внимание на то, что полёт - не совсем визуальный.
  В выводах комиссии по расследованию происшествия значится:
  "Отключив радиокомпас, экипаж лишил себя возможности установить сторону сноса самолёта ветром. Самолёт оказался южнее установленной схемой линии полёта. Это могло произойти, если экипаж неправильно установил угол сноса, например, с обратным знаком".
  То есть, подразумевается ошибка экипажа, или, иными словами, квалификация командира и других членов экипажа ставится под сомнение.
  Особенностью визуального полёта на привод после совершения маневра снижения и выполнения стандартного разворота в бухте было то, что слева от линии пути находились три скалы, торчавшие из воды друг за другом. Поэтому их назвали "Братьями" или "Тремя близнецами". Они и являлись визуальным ориентиром правильности выполнения маневра.
  Но, выполняя схему правильно, и потому, не уклоняясь от неё на юг, никто из лётного состава не знал о том, что там, южнее, примерно в километре, находятся ещё три скалы, выступающие из воды в том же порядке, и так же расположенные в начале долины, как и в первом случае. Только, если долина, проходящая на Магадан, сквозная и по ней самолёты выходили прямо на город, то южная долина была тупиковая. Она заканчивалась высокой сопкой.
  Пролетая ложных "Братьев", экипаж Капитулина был уверен, что следует правильно. А облачность, в которую временами попадал самолёт, не давала возможности обзора пространства, находящегося впереди самолёта.
  И только в непосредственной близости от препятствия, выскочив из облаков, командир понял, что попали не туда и, дав резко двигателям взлётный режим, взял штурвал "на себя" с одновременным отворотом влево. Но было уже поздно! Протаранив "брюхо" фюзеляжа о скалы, возникших впереди сопок, и теряя на лету, из образовавшихся разрывов, пассажиров, самолёт столкнулся с сопкой, находившейся слева, и полностью разрушился.
  Всё это верно! Но никто из членов комиссии не обратил внимания на то, что в самолётном бортжурнале уже примерно месяц назад появились две записи о том, что после выполнения стандартного разворота на этом самолёте прибор ГПК (гирополукомпас), не связанный с магнитным компасом, изменяет свои показания на пятнадцать градусов.
  Здесь нужно пояснить.
  Пилотирование самолётом с помощью магнитного компаса таит в себе много неудобств и ошибок.
  Дело в том, что магнитный полюс земли не находится на её поверхности, а залегает где-то в глубине её. Поэтому магнитная стрелка компаса, указывая на неё, отклоняется от горизонтальной плоскости северным концом вниз на угол, называемый "магнитным наклонением".
  Для того, чтобы, летая в северном полушарии, удерживать
  стрелку в горизонтальном положении, её южный конец утяжеляют.
  Но это хорошо только, если самолёт находится в горизонтальном положении (то есть, если угол его тангажа равен нулю) и без кренов.
  Магнитный компас на самолёте представляет собою картушку, установленную на иглу. Она плавает в жидкости, называемой лигроином. И, как и у стрелки, южная её сторона утяжелена. На картушке нанесены деления в градусах от нуля до трёхсот шестидесяти. Если самолёт летит строго на север и его курс равен нулю, то при появлении левого крена, грузик потянет южный конец картушки вниз и курс уменьшится. А при правом крене - наоборот. На южных курсах картина обратная. На восточных и западных курсах картушка уходит при угле тангажа, отличного от нулевого (набор высоты или снижение).
  Поэтому для удобства самолётовождения создали прибор, называемый "гирополукомпас" (ГПК).
  Прибор этот - гироскоп, который всегда сохраняет своё положение относительно мирового пространства. Установленное на нём значение курса не меняется при любых эволюциях самолёта. Им удобнее пользоваться, чем магнитным компасом. Поэтому все пилоты отдают ему предпочтение.
  Первую запись о неисправности ГПК сделал Тимур. А дело было так: его технику пилотирования проверял старший пилот-инспектор лётно-штурманского отдела Управления Сичкоренко Семён Антонович. На аэродроме Николаевск из-за особенностей рельефа схема захода на посадку построена так, что прибыв на привод и установив требуемый курс, необходимо выполнить стандартный разворот и после него снижаться в долину реки Амур.
  Естественно, проверяемый, то есть, Тимур, пилотировал "за шторкой". Это значит, что его лобовое стекло было закрыто специальной шторкой, открываемой, при необходимости, проверяющим. Вдруг шторка открылась и проверяющий сказал:
  - Смотри, куда снижаешься!
  А снижался он, вместо долины Амура, прямо на сопки, то есть, в данном случае за время разворота ГПК уменьшил курс, примерно, на пятнадцать градусов.
  После этого случая он стал внимательно следить за поведением ГПК на этом самолёте после выполнения стандартных разворотов. И уход курса однажды снова повторился. Тимур сделал повторную запись о произвольном уходе курса после выполнения стандартного разворота.
  Но, так как, дефект был не постоянный, его, видимо, трудно было выявить на земле. И он не был устранён. В подобных случаях полагалось просто заменить прибор, а для экипажей записать о необходимости проверять его показания после каждого разворота. Всего этого не было сделано. А дефект проявился именно в тот проклятый день, будто бы специально ожидая его! Как тут не вспомнить о "Госпоже-Судьбе" и о её "проказах"!..
  Но комиссии не любят изменять свои заключения. И даже после выступления Тимура на отрядном разборе, где всю вину за происшествие он возложил на прибор, а не на ошибку экипажа, как было записано в заключении комиссии под председательством Начальника Главной Инспекции ГВФ, генерал-майора Башкирова, никаких изменений в выводы комиссии внесено не было. И кроме того не было отменено наиглупейшее указание о необходимости "беречь" ресурс радиооборудования на самолёте!
  Понятно, если бы руководство отряда доложило всё это вышестоящему начальству, то пришлось бы дополнительно расследовать происшествие. И при этом выяснилась бы из рук вон плохая работа инженерной службы и нужно было бы наказывать не только прибористов, но и руководство объединённого отряда. А это, понятно, начальству совсем не было нужно!
  Опять сработал принцип: "Вали всё на погибших!".
  Наказали трёх командиров кораблей, заходивших на посадку непосредственно перед Капитулиным. Тимур в это число не попал.
  Теперь, давайте разберём, смог бы Витя Бурков, находясь на борту самолёта, предотвратить эту катастрофу?
  Я думаю: - Нет!
  Во-первых, тот же Бурков знал о существующем предложении выключать радиокомпас после выхода на визуальный полёт;
  Во-вторых, не штурман определяет визуальность полёта, а тот, кто пилотирует самолётом, то есть, командир корабля;
  И в-третьих, уже сам тот факт, что порвалась штанина Виктора, означает, что "Госпожа-Судьба", заранее запрограммировавшая катастрофу, решила спасти конкретно именно его.
  Вот тут и попробуйте отрицать судьбу, заявляя, что никакой судьбы не существует и что сам человек управляет своей судьбой!.. Или у читателя есть свой контраргумент?..
  Описываемые здесь времена были сложными. Через два года после смерти Сталина, Хрущёв, наконец-то, показал своё истинное лицо. На деле оно оказалось чернее самой чёрной черноты. Как из рога изобилия друг за другом посыпались его авантюры, которые не улучшали жизнь народа, а наоборот, ухудшали её.
  Как вспоминает Тимур, тесть его Пётр Иванович сетовал на то, что, по указанию из Кремля, у колхозников отобрали весь крупнорогатый скот. Сделано это было, чтобы "освободить" колхозников от дополнительных работ на собственном подворье и чтобы они больше "вкалывали" на колхозных полях, хотя они и так работали там "от зари до зари".
  Но, поскольку, для его содержания заранее не было построено ни коровников, ни телятников, то его согнали на пустыри, на скорую руку огороженные колючей проволокой.
  Специального корма для них никто не приготовил и потому скот этот голодал. Люди приходили к своей скотине и, видя её бедственное положение, плакали, но помочь ей ничем не могли. А скотина, доведённая до отчаяния, рвала колючую проволоку и разбегалась.
  Скажите, пожалуйста, разве не было это заранее спланированным Н.С.Хрущёвым вредительством!?
  А там, где эту скотину не успели "национализировать", люди спешно резали её и за бесценок продавали на базарах. Мясо сильно подешевело. Зато на следующий год оно подорожало в "разы"!
  Не лучшим было положение и на Дальнем Востоке. Поэтому лётный состав возил всё дефицитное из Магадана, снабжение которого продовольственными товарами было куда лучше, чем на "Большой земле".
  Тимур тоже привозил домой и мясо, разных сортов (говядину, свинину, баранину, оленину и даже медвежатину для экзотики), и сливочное масло, и сахар, которые "на материке" являлись дефицитом.
  Хорошо шла к столу на юге и тушенка, особенно из баранины в небольших высоких коробках, стоивших по десять рублей. Их Тимур привозил десятками. А одно время там появилась аргентинская тушенка, неизвестно с каким, но очень красным мясом, которую лётчики прозвали "обезьяньим". Вкус его не уступал ни говядине, ни баранине.
  Зато, какую копчёную кету продавали рыбаки в Охотске, прямо возле аэродрома! Закачаешься!.. Спинка кеты, называвшаяся "Балыком", стоила всего десять рублей, а брюшки, которых рыбаки именовали "Тешёй", а лётчики для хохмы - "Тёщей" - пять рублей пара! Ну а кетовую икру, свежего малосольного посола, при воспоминании о которой текут слюнки, продавали здесь по десять рублей за литровую банку. Её нельзя было долго хранить. Тимур покупал её каждый раз, как садился в Охотске, потому что Татьяна очень её любила и ела столовыми ложками.
  Так что, семьи лётного состава снабжались продовольствием очень хорошо. Но это не было заслугой властей. Каждый член экипажа приходил домой с полностью нагруженными руками. И по этому поводу кто-то из лётчиков сострил: "Лётчика ГВФ можно узнать даже в бане, по длинным рукам!".
  А вот, всё остальное, которым довольствовалось всё население Дальнего Востока, было китайского производства. Начиная от авторучек и кончая одеждой и предметами мебели, понятно, произведённой из российского леса.
  Форму одежды авиаторы должны были приобретать на складах аэропортов. Но шита она была из некачественного, возможно списанного, материала, так как носилась вместо положенных четырёх лет, в лучшем случае, два года! Поэтому лётчики покупали материал китайского производства в магазинах и шили форму из него в мастерских.
  Получалось "и дёшево, и красиво"!
  Так как Китай был совсем рядом, то об условиях жизни в этой стране в тот период слухи доходили до нас постоянно. И хочешь-не хочешь, при сравнении с нашими, будоражили умы! Мы знали, что несколько лет назад по указанию Мао Цзе Дуна в стране произошло действо, при котором пять миллионов рецидивистов, что составляло всего один процент населения, были утоплены в океане.
  Казалось, что был совершён крупнейший в мировой истории акт геноцида!
  Но получилось, что в стране, бывшей на первом месте в мире в списках преступности, за прошедшее время, не было совершено ни одного преступления!
  Отсюда вопрос: Что такое гуманность?
  В настоящее время за гуманность принимают положение, когда преступнику, совершившему убийство, даруют жизнь, считая негуманным лишения его самого жизни.
  Справедливо ли это?
  В юриспруденции есть постулат: "За каждым преступлением обязательно должно следовать наказание!".
  Да, но при этом подразумевается, что наказание должно быть адекватно тяжести преступления, иначе оно никогда не приобретёт воспитательного характера!
  Так, например, несколько лет назад во Франции судили одного убийцу, который до его поимки, за несколько лет убил двадцать человек, а приговорили его к двадцати годам тюрьмы! Скажите, имеет ли такой приговор воспитательное значение? Конечно, нет!
  Я уже не говорю о самом убийце! А о других - потенциальных. Он не только не предупреждает их, а наоборот - потакает им и толкает на возможное преступление, потому что, значит, можно убивать, сколько хочет, всё равно, его жизни ничто не угрожает! "А за эти двадцать лет, - думает преступник, - может: измениться режим и последовать амнистия; подвернутся условия для побега или могут сократить срок за хорошее поведение в "зоне"! Да мало ли, что может произойти!..".
  С моей точки зрения, настоящей гуманностью является то, что девяносто девять процентов населения страны живёт спокойной жизнью, не боясь, что, вот сейчас, кто-то ради своей прихоти, может воткнуть нож вам в спину или ограбить ваш дом!.. Живёт, не боясь оставить дверь дома открытой или не включив сигнализацию автомашины от угона!.. Живёт в доверии к другим людям!.. И всё это взамен смерти кучки нелюдей, не раз обагрявших руки кровью невинных людей, и способных ещё много раз обагрить их!..
  А вот, Никита Хрущёв, наоборот, выпустил их из тюрем! Вот, оказывается, на кого он надеялся! И что же, в результате, получилось? - Десятки и сотни тысяч невинных людей лишились жизни!.. Пришлось восстановить в стране смертную казнь!.. Не это ли наши Лжедемократы назвали "Оттепелью"!?.
  Много наших "спецов", работавших в Китае по оказанию "братской помощи" в промышленности, приезжая на Родину, рассказывали о конкретных случаях из жизни страны, которым они были живыми свидетелями.
  Например, один наш гражданин в выходной день отдыхал в парке на скамейке и ушёл в гостиницу, где он проживал, забыв на той скамейке фотоаппарат "ФЕД". Поскольку марка аппарата свидетельствовала о гражданстве владельца, через несколько дней работник милиции принёс его к нему в номер. Для этого органам пришлось опросить всех советских граждан, проживавших в городе.
  Но, главное, аппарат, оставленный на скамейке, никто не тронул!
  
  Другой случай: Один наш специалист, токарь по профессии, работал инструктором на одном заводе. Отработав год, уехал в Союз в отпуск. На заводе к нему был прикреплён помощник - китайский парень. По приезде, к нему прикрепили другого рабочего.
  - А где мой прежний помощник? - спросил он у начальника цеха.
  - А он в тюрьме. - ответил тот.
  - Почему? - спросил инструктор.
  - Потому, что в последний день вашей работы он для вас взял два резца и не вернул их на склад.
  Инструктор опустил руку в карман халата и обнаружил там два резца, которые забыл вернуть после смены.
  - Мы решили подождать до вашего возвращения и посадили его в тюрьму. Если бы вы не нашли эти резцы, тогда его расстреляли бы. Потому что у нас за воровство положен расстрел! - резюмировал он.
  Жестоко!.. Но справедливо!.. Потому, что для поддержания в стране порядка, нужен не только "пряник", но и "кнут"!..
  Как-то на улице, проходившей мимо аэропорта, Тимур встретился с заместителем командира лётного отряда Юрием Алексеевичем Луговым. Поздоровались, и Луговой предложил сесть на толстые брёвна, лежавшие штабелем на обочине дороги.
  Он, видимо, помнил выступление Майева во время посещения Хабаровска Начальником ГУ ГВФ, маршалом авиации Жаворонковым, поэтому начал разговор с вопроса, как теперь живётся его семье в Хабаровске. Поговорили по душам.
  И вдруг Юрий Алексеевич спросил, назвав его по имени:
  - Ты давно в комсомоле?
  Тимур подумал и сказал:
  - Да, лет, наверно, с десяток,.. а что?
  - А в партию не собираешься?
  Тимур сразу вспомнил о партийном собрании, с которого мать пришла расстроенной, и ответил:
  - Видите ли, Ещё четыре года назад, когда умер Иосиф Виссарионович, я подал заявление о вступлении в партию, чтобы пополнить её ряды в связи с такой большой утратой. Но секретарь партийной организации лётного отряда ответил мне, что партия не объявляла призыв в свои ряды. Мне такой ответ не понравился.
  - Это он сказал глупость! Любой гражданин, старше восемнадцати лет, поддерживающий политику партии, имеет право вступить в её ряды независимо от того есть призыв или нет.
  - Я тоже так понимаю. И у меня мать - тоже бывший партийный работник.
  - Тем более, тебе место в партии!
  - Но вы сейчас сами сказали: "поддерживающий политику партии!". А вы сейчас поддерживаете ту линию, которую проводит Хрущёв? Что значит "антипартийная группировка"? И, притом, кто?.. Те, кто создавал партию вместе с Лениным?! Он сначала обкакал Сталина, теперь взялся за его соратников! Нет! Вы меня извините! Пока этот недобитый троцкист у власти, я в партию не ходок!
  - Ну, видишь ли? Во-первых, мы от Москвы далеко и не знаем всей правды. А во-вторых, если ты будешь состоять в партии, ты будешь иметь право высказывать своё мнение по любому вопросу.
  - А вы читали, что он сделал с академиками, которые высказали своё мнение?
  - Так, то же академики! Ты же не академик!
  - Тем более. Со мной и разбираться не станут! Сунут в каталажку и - привет! Нет уж! Пока он будет у власти. Нет!..
  Последнее время, после того, как Майевых переселили в барак, мама уехала в Запорожье к Анне Степановне, которая к тому времени разошлась с Федей и работала теперь в лётном отряде рядовым пилотом...
  Однажды в аэропорту в киоске Тимуру бросился в глаза небольшой значок с позолоченным барельефом Ленина на красной эмалированной планке. Он здорово напоминал собою знак, вручаемый лауреатам Ленинской премии, и послужил знакомству с поэтессой, позже ставшей знаменитостью.
  В тот день Тимур должен был вылететь в Магадан. Но Николаевск, как обычно, был закрыт. В отличие от Краснодара, где лётчики перед полётом получали обязательное бесплатное питание в виде талонов, отовариваемых в ресторане аэропорта, здесь, если хочешь пообедать, иди в ресторан за собственные денежки.
  Видно, никто из экипажа не захотел составить ему компанию и он сел один в ресторане за пустой стол. Минут через пять к нему подошла молодая симпатичная женщина.
  - Извините! - сказала она. - Это у вас не знак лауреата Ленинской премии? - И показала на значок.
  Тимур улыбнулся.
  - Нет, ещё рановато! - ответил он. - Это - значок, который стоит всего три рубля в киоске.
  - Красивый значок!.. А можно, я сяду за ваш стол? - спросила она.
  - Пожалуйста, я - один.
  Она села напротив.
  - А вы сами - лётчик? - поинтересовалась она.
  - Да, я - командир корабля самолёта Ил-12.
  - Вы, случайно, не в Оху летите?
  - Нет. Мне - дальше, на Магадан, А вы, что? В Оху?..
  - Да, в командировку. Да, говорят, там погоды нет, А здесь, вон какая погода!
  - Здесь дальше от моря. Более континентальный климат.
  - А в Оху вы летаете?
  - Нет. В Оху летают самолёты Ли-2. А что у вас за командировка в Оху? Нефтяные скважины?
  - Да. Вы угадали.
  - Да тут и гадать нечего! Там кроме нефти, по-моему, ничего другого нет.
  - Вы ошибаетесь! Сахалин - хранилище огромных богатств! Ещё не всё разведано!
  - Вы, наверное, геолог?
  - Снова не угадали! Я - журналистка! Работаю в газете "Тихоокеанская Звезда" и, кроме того, пишу стихи.
  - О-о! Это мне знакомо: я сам с семи лет пишу стихи.
  - Да?.. Это интересно!.. Вы сами - дальневосточник?
  - Нет. Я - южанин, родился в Крыму.
  - Да что вы! Вот не ожидала встретить здесь земляка!
  - Как? Вы - тоже из Крыма?.. Откуда?..
  - Я родилась в Севастополе.
  - Боже мой! А я - в Симферополе, Вот это - встреча!..
  Пока шли эти разговоры, Тимур успел справиться со своим
  обедом, а журналистка со своим кофе. И они вместе вышли из ресторана. Погода была прекрасная. Правда, ветерок поддувал,
  Между прочим, про ветер в Хабаровске, если это летом,
  говорили: - "Будет дуть, пока Амур льдом не покроется!", а зимой: - ".. .пока Амур ото льда не освободится!".Зная из опыта, что при той метеорологической обстановке, которую объяснили сегодня синоптики, Николаевск до утра не откроется, Тимур спокойно ходил со своей новой знакомой по проездам аэропорта.
  - А вы можете прочесть что-нибудь напамять? - спросила собеседница, имея в виду стихи.
  Поскольку она родилась у моря, он вспомнил тот стишок, который сочинил в Батуми, сидя на пляже. Он прочёл:
  
  - О море Чёрное, с тобою,
  Мы с детства раннего друзья!
  Морским узлом с твоей судьбою
  Связал свою однажды я.
  Свои и радости, и горе
  К тебе в ладонях приносил.
  С судьбой своей нелёгкой споря,
  Совета доброго просил.
  К тебе на исповедь, как грешник,
  Спешил, невзгодами томим,
  Борьбою с ними безуспешной,
  Затем, чтоб стать собой самим...
  И снова в даль долготерпенья,
  Сдирая с граней ложный блеск,
  Я шёл, святого омовенья
  Храня в душе прозрачный всплеск!..
  Он замолчал. Молчала и она. Потом, в раздумье произнесла:
  - Неплохо!.. А вы уже что-нибудь напечатали?
  Он ухмыльнулся:
  - Ещё, когда работал в Краснодаре, на смерть Сталина небольшой стишок в районной газете.
  - И всё?
  - Да - всё!
  - Ну, как же так? Если судить по тому стихотворению, что вы прочли, у вас есть дар. Поверьте мне! Я в этом разбираюсь!..
  - Вы знаете, я писал с детства. И написал много. Но, когда в эвакуации жил в Самарканде, посещал там "литературные среды". И там мои стихи разложили "на лопатки"! После этого я не мог ничего написать. Переключился на прозу.
  - Жаль! Попробуйте ещё, может, теперь получится?!. - Она помолчала, видимо что-то вспоминая. Потом, вполголоса начала читать свои стихи. Тимур, конечно, их не запомнил, но был поражён: это были настоящие стихи! Читала она долго. Он удивлялся тому, как она всё запомнила. Ведь он не помнил наизусть свои стихи. Так - только небольшие отрывки.
  Когда она закончила, наступила длительная пауза.
  - А вы уже печатаетесь? - полувопросительно произнёс он. - Да. Понемногу .
  - А вы давно в Хабаровске?
  - Уже второй год.
  - А я - третий - сказал он. - А у вас здесь семья?
  - Я - только с сыном - и она рассказала ему всю свою биографию.
  Они гуляли долго. Тимур тоже рассказал ей всё о своей жизни и о том, что они с женой недавно потеряли сына, и о том, что командование так несправедливо поступило с ним в отношении квартиры.
  - А вы не обращались в городскую адвокатуру? - участливо спросила она.
  - Обращался, да всё бестолку!.. Командир объединения ответил, что пока не освобожу комнату, летать не буду. И, действительно, перестали ставить меня в наряд. Пришлось освободить!..
  Наступил вечер. Зажглись огни на взлётно-посадочной полосе. Нужно было принимать решение о ночлеге.
  - Вы в гостинице устроились? - спросил Тимур собеседницу.
  - Нет. - ответила она - и продолжила: - Там нет мест.
  - А где же вы собираетесь провести ночь?
  - Не знаю,.. буду гулять.
  - Знаете, я могу предложить вам вариант: пойдёмте в мой самолёт, там, правда, лежать негде, но в креслах можно пересидеть ночь и подремать. Как вы?..
  - Конечно, это лучше, чем всю ночь - на ногах.
  Тимур привёл её на стоянку самолётов. Поднявшись по стремянке, отворил дверь и, спустившись, предложил ей подняться в кабину. Он поднимался за нею, страхуя её. Самолёт на счастье, был пассажирского варианта, то есть, по два ряда кресел справа и слева. Она села в кресло в левом ряду у окна, он сел рядом.
  Через много-много лет он преподнёс поэтессе Казаковой Римме Фёдоровне в подарок своё стихотворение: "Воспоминание" о времени, проведённом с нею в тот памятный день:
  
  Я прочитал стихи твои недавно.
  И вдруг воспоминанья уголёк
  Зарделся и негаданно, нежданно,
  Сквозь годы память в прошлое увлёк.
  Ты всё давно, наверно, позабыла:
  Далёкий город, ветры и Амур,
  И время то, когда нам вместе было
  Чуть больше, чем сегодня одному.
  И встречу ту, случайную, как ветер,
  В той судьбоверти в аэропорту,
  Где, словно на безжизненной планете,
  Друг другу мы дарили теплоту.
  А вдруг из дали, давностью объятой,
  Мелькнёт тебе нечаянно, разок,
  Похожий на медаль лауреата
  На планке алой с Лениным значок!
  Ведь он и был причиной нашей встречи,
  Да облачность над вышками Охи.
  И мне звучали в тот чудесный вечер
  В ту пору неизвестные стихи.
  О жизни с лёгкой грустью рассказала,
  О том, увы, кто больше не был всем!..
  Светили нам огни аэровокзала
  И сотни огоньков на полосе.
  Им вторил месяц, будто бы стараясь
  Задобрить там кого-то наверху,
  Чтоб я не гнал куда-то в Николаевск,
  А ты не улетала бы в Оху.
  Ну, размотай же памяти клубочек,
  Найди наощупь малый узелок!
  Расскажет он, как мы до поздней ночи
  Бродили вместе, не жалея ног.
  Лишь, угадав тогда твою усталость,
  В свой самолёт тебя я пригласил.
  И помню я, как ты смешно взбиралась
  Наверх по шаткой лесенке в мой "Ил".
  Во тьме салона рядом ты сидела,
  Слегка плеча касаясь, потому,
  Быть может, напрягаясь, ныло тело
  В неодолимой тяге к твоему.
  Тепло руки. и близкое дыханье.
  Но главное я осознал потом:
  Что в сотни раз сильнее обаянья,
  Доверчивость была твоим щитом!..
  А утром уносил моторов рокот,
  Взрывая неба синь "на полный газ",
  На плоскостях судьбы бесповоротной
  За четверть века друг от друга нас.
  Но ты, конечно, всё уже забыла:
  Хабаровск, лето, ночь и. огоньки!
  И время-речка безвозвратно смыла
  Тепло пожатья дружеской руки!..
  Теперь, когда с полос центральной прессы
  Не сходишь ты. Нет,.. извините. - Вы!..
  
  Когда уже известной поэтессой
  В собраньях лучших приняты Москвы,
  Могу ли я, не проявив нескромность,
  Напомнить Вам один из прошлых дней,
  Который, вот уж четверть века ровно,
  Храню, как память юности своей?..
  Прочтя стихотворение, она сказала:
  - Вполне профессионально! - И больше - никаких эмоций! Это Тимуру не понравилось. Можно было бы, наверное, что-нибудь и вспомнить из прошлого!
  Они сидели за столиком в "Доме журналистов" в Москве вместе с её подругой Галиной и известным в то время кинорежиссёром Эмилем Лотяну (Галина - не его жена).
  Правда, наклонившись к Гале, Римма вполголоса произнесла:
  - А ведь тот день мог оказаться переломным в моей биографии. Та посмотрела сначала на неё, потом - на Тимура и кивнула головой в знак согласия...
  
  Дмитрий Иванович Петров, командовавший лётным отрядом самолётов Ил-12, вскоре был назначен Командиром Хабаровского объединённого лётного авиаотряда, в который входили три отряда: отряд Ли-2, отряд Ил-12-ых, отряд Ил-14-ых, и образованная вновь, авиаэскадрилья самолётов Ту-104.
  Теперь и лётные разборы стали проводиться не поотрядно, а в виде общих, то есть, объединённые.
  Вот, как раз на этих разборах Дмитрий Иванович и ввёл новую методику взлёта с дачей взлётного режима двигателей в процессе разбега.
  А на одном из таких разборов он зачитал приказ Начальника ГУ ГВФ о том, что в Ленинградское Высшее авиационное училище ГВФ производится набор слушателей. Абитуриентами могут быть пилоты не ниже ранга командира корабля. Срок обучения - четыре года.
  На этом разборе Тимур сидел рядом с Володей Стручковым. Он наклонился к другу и вполголоса сказал:
  - Володь, ты представляешь, вот возможность "драпануть" отсюда! Ведь другими путями сделать это будет невозможно!
  До этого ребята не раз обсуждали вопрос, как "мотануть" с Дальнего Востока, куда их "засунули" против их желания. Проработав в этих тяжелейших условиях, уже три года, они, не видели никакой возможности покинуть этот суровый край. Но "застревать" здесь пожизненно они не собирались, особенно Тимур. Пусть летают здесь те, кто здесь родился и вырос! Для кого - это родина!
  - Давай "маханём" в Питер! - предложил он.
  Но Володю, видимо, не очень прельщала перспектива сидеть за партой четыре года. Тимур же любил учиться. Кроме того, мать, как-то, сказала ему, что гадала на него у цыганки. Две вещи из её предсказаний запомнились ему:
  "Ваш сын будет женат трижды..." и "Высшего образования он не получит.".
  На Тане он был женат во второй раз. И на третью женитьбу не рассчитывал. А чтобы это гадание оказалось вообще ложным, он решил, наперекор ему, получить и высшее образование.
  - А я попытаюсь!.. - сказал он.
  И с этого момента начал подготовку к этому серьёзному "шагу" в своей жизни. Ведь мы помним, что он, ещё обучаясь в Джизакской школе, мечтал о поступлении в институт. И, если бы не Ахмед со своей "Мореходкой", да не отказ от него Марины, он её осуществил бы.
  Первым делом, он пошёл на приём к командиру отряда, который относился к нему доброжелательно, видимо, потому, что Тимур несколько раз выступал на страницах местной газеты "Тихоокеанский авиаработник" с критикой недостатков в работе подразделений. Причём, каждый раз, прежде, чем написать статью, он советовался с ним.
  - Дмитрий Иванович, можно к вам? - спросил он, приоткрыв дверь его кабинета.
  - А, Майев? Заходите!.. Слушаю вас!
  - Вы сегодня зачитали приказ Начальника ГУ ГВФ, о Высшем Авиационном Училище. А скажите, что нужно, чтобы туда поступить?
  - А у вас какое образование?
  - Среднее.
  - Садитесь и пишите рапорт на моё имя!
  - Что? Прямо сейчас?
  - А чего тянуть резину?
  Дома он спросил Татьяну:
  - Танюша, ты не хочешь пожить в Ленинграде?
  - Что? Как это пожить?
  - Я хочу поступить в Ленинградское Высшее авиационное Училище. Срок обучения - четыре года.
  - Не знаю. Решай сам!
  - Ты понимаешь, это, пожалуй, хороший шанс вырваться отсюда.
  - А сколько ты будешь получать в месяц? Ты узнал это?
  - Да. Мне будут платить три тысячи в месяц. Это в два с
   лишним раза больше, чем мне платили в Краснодаре.
  - А сколько ты получаешь здесь?
  - Ну, здесь я получаю, конечно, больше. Но, за то, там
  жизнь спокойнее. И образование. Не какое-нибудь заочное!..
  - А больше никто не хочет поступать?
  - Этого я не знаю. Но Володя не захотел сидеть за партой ещё четыре года.
  - Меня одно только успокаивает, что там ты не будешь летать. А где мы там будем жить?
  - Этого я тоже пока не знаю. Когда поступлю, узнаю.
  - Наверно, снова нужно будет искать квартиру.
  - Ну, это мы можем сделать по-другому: ты пока поживёшь у родителей, а я поищу квартиру. Теперь, я думаю, это будет легче, без ребёнка. А эту комнату, я предлагаю оставить Стручковым.
  - А так можно?
  - Я думаю, если они при нас войдут в неё, то их никто не имеет права отсюда выселить. У них - ребёнок!
  - Надо с ними поговорить!
  - Если я его завтра увижу, я приглашу их к нам в гости.
  Как и ожидал Тимур, Стручковы согласились с огромным удовольствием. И перед отлётом Майевых въехали в их комнату.
  Все соседи одобрили решение Майевых впустить сюда Стручковых, не предупреждая руководство отряда. Они были уже хорошо знакомы с ними, так как те частенько гостевали здесь.
  Поскольку Тимур уезжал, его экипаж расформировали. И он решил устроить небольшое с ними прощание в ресторане аэропорта. Но Аркаша оказался в наряде и улетел куда-то и свободным остался только Витя Лопухин.
  Когда выпили по паре рюмок коньяка, Виктор сказал:
  - Ты знаешь, Тимур, я должен перед тобой извиниться! Когда ты летал вторым у Ильи Прокопыча, я никогда не думал, что из тебя выйдет хороший командир. А так, как я человек прямолинейный, и не люблю скрывать своё мнение, я не раз тебе говорил это в глаза. А вот, как полетал с тобой, ты ни разу не упрекнул меня! И, знаешь, я опять скажу своё мнение о тебе прямо тебе в лицо: сколько я пролетал с разными командирами, но такого, как ты не встречал! Ты очень хороший командир! Так что, если можешь, прости меня за те неприятные слова, которые я тебе тогда наговорил!
  - Ну, что ты, Витёк, а я не встречал таких толковых людей, знающих своё дело, как ты! И поэтому я на тебя не в обиде. Ты тогда просто не знал меня! Ведь я тоже прямолинейный и могу высказать человеку в глаза, даже если я о нём неважного мнения. Знаешь, на месте начальства я бы направил тебя в лётное училище. Из тебя бы вышел толковый командир корабля.
  - Спасибо тебе! Я только жалею, что мы мало полетали вместе! Но, может, даст бог, ещё и увидимся! А тебе желаю счастливого пути и всего хорошего!..
  Тимур с Татьяной улетели в Москву на самолёте Ту-104. Оттуда на поезде приехали в Краснодар.
  В семье Белявских был настоящий праздник. Тесть привёз из колхоза целый ящик винограда разных сортов и с десяток арбузов. Тимур купил несколько бутылок хорошего вина и обе семьи отпраздновали встречу.
  В Ленинград Тимур полетел один. А Таня осталась у родителей.
  До вступительных экзаменов оставалось двадцать дней. Руководство училища, учитывая, что все абитуриенты пришли с производства, и после окончания школы у всех прошло немало лет, решило устроить им подготовительные курсы по тем дисциплинам, которые они обязаны были сдавать на вступительных экзаменах.
  Распорядок дня был таким: утром, часов в семь абитуриенты вставали и, поскольку в училищной столовой их не обслуживали, дружно шли на Невский проспект, до которого идти было один квартал, в ближайший ресторан, располагавшийся на другой стороне проспекта.
  В девять часов начинались занятия. Лекции по предметам, предусмотренным программой подготовки, читали им преподаватели училища. Повторяли предметы с восьмого по десятый класс.
  Поскольку, все они были основательно забыты, то это уже было не повторение, а самое настоящее изучение. И отличалось оно от школьного тем, что у учащихся не было учебников, и всё они записывали в конспекты.
  Кстати, этот метод, явился для них, вроде тренировки к будущим занятиям в училище, потому, что, никаких учебников в училище не было, а все лекции конспектировались в столистовые тетради.
  Теперь уже скрывать свои таланты не имело смысла, и в воскресные дни Тимур уходил в "Летний сад" с этюдником, подаренным ему Николаем Григорьевичем, и писал этюды "на пленере".
  Однажды, выбрав понравившийся пейзаж, он уселся на скамейку, открыл этюдник, поставил его рядом, справа от себя и стал карандашом набрасывать его на грунтованную картонку.
  В это время к нему с другой стороны подсел лётчик с четырьмя шевронами на рукавах.
  В то время в ГВФ погон уже не носили. Их, после смерти Сталина, снял новый "вождь" - Н.С. Хрущёв, которого Тимур недолюбливал и всегда критиковал.
  По шевронам это был высший чин среднего начальствующего состава ГВФ. Если перевести на военный статус, то это соответствовало званию подполковника.
  - Здравствуйте! - поздоровался он. - Я смотрю, вы серьёзно этим занимаетесь! - сказал, показывая на этюдник.
  - Да. Было время, когда я чуть не стал профессиональным художником. - ответил Тимур. Почему-то этот мужчина вызвал у него доверие и симпатию. Он видел его на занятиях и знал, что он тоже поступает в ВАУ.
  - А вы где летали? - спросил старший по званию товарищ.
  - Я,.. - в Хабаровске.
  - О-о! Да мы, оказывается, соседи! Я - из Иркутска.
  - Да. - Почти рядом. А вы кем там работали?
  - Я был там начальником лётно-штурманского отдела управления. Был,.. а сейчас там другой. Я здесь уже год - на курсах повышения квалификации начальствующего состава.
  - А сейчас вы что: тоже поступаете в ВАУ?
  - Да. Решил подучиться, получить высшее образование. В своё время война помешала.
  - Ну, что ж, будем вместе готовиться?..
  - А вы давно десятилетку окончили?
  - Да, уже четыре года. Не десятилетку. Заочно десятый
   класс вечерней школы. Я в сорок девятом закончил девятый
   класс тоже в вечерней школе в Самарканде, а в пятьдесят
   пятом - десятый, заочно,.. когда летал в Краснодаре на
   авиахимработах.
  - А я - ещё до войны.
  Нового знакомого звали Москалёвым, Валерием Георгиевичем. С этого самого дня они стали готовиться к вступительным экзаменам вместе.
  Самая близкая библиотека, куда они ходили заниматься в неучебное время, была возле Аничкового моста - "библиотека Салтыкова-Щедрина".
  Когда в самое первое своё её посещение, они уходили оттуда, два старичка-гардеробщика подали им их пальто, предварительно почистив щёткой воротники и плечи. Лётчиков это удивило, особенно Тимура, который с таким обслуживанием встретился впервые.
  Поскольку в таких случаях было положено заплатить "чаевые" человеку, оказавшему услугу, он сунул правую руку в карман, вытащил горсть мелочи и, не считая, протянул гардеробщику, сказав: - "Спасибо!". - Однако, тот вежливо проговорил:
  - Не берём!..
  Это ещё больше удивило друзей. Тимур, чувствуя неловкость, опустил деньги в карман. А Валерий Георгиевич, вынув портсигар, открыл его и предложил старику сигарету.
  - Извините! Не курю! - ответил тот и добавил: - И не пью!..
  - Как? Совсем не пьёте? - удивился Валерий Георгиевич.
  - Нет. Один раз выпил сто грамм,.. когда мне было лет восемнадцать. А потом спросил себя: - "Вася, тебе понравилась водка?" и ответил: - "Нет!". - "Тогда больше не пей!". И вот, за всю жизнь не выпил ни грамма.
  - Удивительно! - глядя на него восхищённо, проговорил Москалёв. - А сколько вам лет? - спросил он.
  - Вы не поверите: - девяносто!..
  - Девяносто? - ещё больше удивился он. - И вы до сих пор работаете?
  - А что делать? Дома сидеть скучно!.. Я вам больше скажу: в гражданскую меня изрубили на девятнадцать частей. Врачи сшили. И вот, живу!..
  - Да, вы удивительный человек! - с некоторым сомнением проговорил Москалёв. - Ну что ж, спасибо! И до свидания!
  И потом, каждый раз, если во время их посещения работал этот старик, друзья здоровались и разговаривали с ним, как со старым знакомым.
  Повторение того, что он когда-то изучал, давалось Тимуру легко. По крайней мере, легче, чем многим другим поступающим. В этом он убедился, общаясь со многими из них.
  И ему на ум часто приходила мысль, что, оказывается, можно было бы не тратить на это целых три года, а достаточно серьёзно позаниматься всего двадцать дней с опытными преподавателями, знающими, какой объём знаний требуется человеку для поступления в ВУЗ.
  Например, разговаривая с одним товарищем, он, смеясь, высказал эту мысль. Тот усомнился в правдивости его высказываний:
  - Ну, ты загибаешь! Да разве запомнишь, например, все эти формулы по физике! Их, наверно, больше сотни!..
  - Двести. - уточнил Тимур.
  - Что - "двести"?..
  - Формул. двести!
  - А ты, что? Считал?
  - Да!
  - Тогда тем более..!
  - Ну, для меня - это не проблема!
  - Ха!.. Ну, ты даёшь!..
  - Нет! Серьёзно!..
  - Да брось ты! Это не возможно!
  - Ну, почему же!? Я могу тебе их все написать по памяти.
  - Ты слышишь? - обратился тот, ухмыляясь, к товарищу, сидевшему рядом. Тот согласно заулыбался. - Я могу с тобой поспорить, что больше десяти или двадцати ты не вспомнишь!
  - Двести! - снова повторил Тимур.
  - Что - "двести"? - не понял собеседник.
  - Двести формул! - уверенно заявил Тимур.
  - Давай так: не нужно двести! Сто пятьдесят напишешь, тогда я тебе плачу за ужин с бутылкой пива. Если не напишешь, платишь ты! Согласен?
  - Ну, что ж! Ужин, так - ужин!..
  - Коль! А ты будешь свидетелем! - повернувшись к своему товарищу, проговорил спорщик. - Ну, давай, пиши! - сказал он Тимуру.
  Тимур взял столистовую тетрадь, нашёл середину и вырвал два чистых листа.
  - Вот, - показал их спорщику, - листы чистые! - и начал писать формулы от "Статики" до "Оптики" включительно.
  Исписав все четыре страницы, подал их удивлённому сопернику:
  - Считай! Ровно двести.
  Тот взял листы, повертел их в руках и вернул Тимуру, говоря:
  - Молодец! Я проспорил! - Покачал головой. - Да, значит, ты поступишь! А я - вряд ли.
  - Возьми себе на память! - сказал Тимур, возвращая ему листочки.
  Приём в училище осуществлялся по конкурсу, то есть, на одно место претендовали два человека.
  Друзья: Тимур и Валерий Георгиевич, успешно сдали
  вступительные экзамены, и были зачислены слушателями на командный факультет.
  Об этой своей победе Тимур написал Татьяне в Краснодар и матери в Запорожье.
  Теперь, прежде, чем они приедут в Ленинград, необходимо было подыскать квартиру. Этим он и занялся в свободное от занятий время, для чего приходилось часами простаивать на "Сенном" рынке, где в определённом месте собирались квартиросдатчики и квартиросъёмщики.
  Но, "спрос", оказывается, превышал "предложения". И потому его каждодневные вояжи на этот рынок были безуспешными.
  Один раз ему, вроде, повезло. К нему подошёл мужчина среднего роста, одетый неброско.
  - Вам нужна комната? - скромно спросил он.
  - Да. - ответил Тимур.
  - У меня есть комната. - несколько смущаясь, проговорил он. - Вы один, или у вас семья? - помедлив, произнёс он.
  - Семья. Три человека.
  - Есть ребёнок? - неуверенно спросил он.
  - Нет. Трое взрослых.
  - Это меня устраивает! - заявил он.
  - А в каком районе?.. - не веря тому, что ему, наконец-то, кажется, повезло, спросил Тимур.
  - Здесь недалеко. Всего три остановки на трамвае.
  Пока они ехали, Тимур поинтересовался, где и кем он работает?
  - На заводе. - ответил мужчина.
  - Вы - инженер?! - больше утвердительно, чем вопросительно, заявил Тимур, так как внешность собеседника явно выдавала в нём представителя интеллигентной нации.
  - Нет. Я - рядовой рабочий. - удивил он Тимура.
  Когда вошли в квартиру, неприятный запах ударил в ноздри. Квартира состояла из двух комнат. В первой - проходной жили хозяева, а вторая - поменьше, была предназначена для квартирантов. Там, как раз, стояли три кровати, матрацы которых не были застелены, один стол и три стула.
  Проходя первую комнату, Тимур обратил внимание на то, что на кроватях хозяев нет одеял. Женщина и ребёнок лет пяти лежали, укрывшись старыми пальто.
  Тимура шокировала откровенная беднота этой семьи. Если бы он сам, "собственноручно", то есть, своими глазами не видел этого, он никогда не поверил бы в то, что человек еврейской национальности работает на заводе рядовым рабочим и живёт так бедно.
  - А постельных принадлежностей у вас нет? - поинтересовался он. Извините, нет! - с сожалением произнёс хозяин.
  - А у нас - тоже нет! - разводя руками, произнёс Тимур. - Так что, извините, пожалуйста, но, к сожалению, мне ваш вариант не подходит!.. До свиданья!.. Ещё раз прошу прощения за беспокойство!
  Тимур подумал, что вряд ли кто захочет снять у них комнату. Разве что, такой же бедняк, как и они! Но жить в подобных условиях он не мог, да и члены его семьи никогда на них не согласились бы.
  Выйдя на улицу, он глубоко вдохнул свежий воздух и решил, что на сегодня хватит. А в училище, увидев Москалёва, сказал:
  - Валерий Георгич, я сегодня побывал на квартире у одной еврейской семьи. Знаете, глава семейства - это, видимо, единственный еврей во всём Советском Союзе, который работает на заводе простым рабочим. Семья настолько бедна, что я постарался поскорее уйти, чтобы не видеть эту нищету. Представляете, они спят, укрывшись старыми пальто! У них нет даже одеял!..
  - Да, ты, наверно, прав! Я, вот, за всю свою жизнь не
   встречал ни одного еврея, который был бы рядовым рабочим.
  - А вы, с какого года?
  - С двадцать первого января, двадцать первого года.
  - Да,.. родились в день смерти Ленина?!
  - На три года раньше.
  - Это понятно! Я к тому, что все отмечают в этот день траур, а у вас - радость!
  - Да-а!.. Ты прав!.. Пока-что - радость!.. А настанет день,
   когда будет сожаление.
  - Вы это о чём?
  - Да всё о том же. О жизни. Ведь каждый человек когда-
   нибудь, станет стариком!
  - Если он доживёт до старости.
  - Вот именно!.. А ты знаешь, с чем поздравляют семидесятилетних стариков в день рождения?
  - Догадываюсь: с тем, что дожил до семидесяти?..
  - Правильно догадываешься! Молодец! А почему?
  - Да потому, что не каждый может дожить до этого возраста!
  - Тоже правильно! А ты знаешь, какая продолжительность жизни мужчин в нашей стране?
  - Нет. - Тимур помотал головой.
  - Продолжительность жизни мужчин у нас - шестьдесят
   пять лет, а у женщин - семьдесят шесть...
  - А почему так?
  - Причин много! В первую очередь потому, что у мужчин более тяжёлый физический труд. А во-вторых - "водяра"! Очень много молодых мужчин умирает от пьянки. Вот, они и влияют на среднестатистическую продолжительность.
  - Да-а,.. логично... Валерий Георгиевич, а вы не собираетесь семью свою на время учёбы перевезти сюда?
  - Да что ты! Это не возможно!
  - Почему?
  - Ну, вот, представь себе: у меня двое детей, оба - мальчики, учатся в школе. Ты когда-нибудь переходил из одной школы в другую? Ты знаешь, как это морально трудно из одного привычного коллектива переходить в другой, тебе чужой?
  Тимур улыбнулся:
  - Да я всю жизнь только этим и занимаюсь!
  - Как это?..
  - А так! Два первых класса я проучился в деревне в татарской школе. В третий пошёл уже в городе в русскую школу. В пятом классе в Крыму я проучился всего один месяц. Потом - эвакуация! Причём, дважды! Три года вообще не учился. В шестой пошёл в Узбекистане в "вечёрку". Потом её закрыли и меня перевели в дневную школу. До конца шестого и седьмой я проучился в нормальной дневной школе. Потом поступил в Батумскую мореходку. С половины курса сбежал, так как в Джизаке, где до этого учился, осталась моя первая любовь, без которой я не мог жить! Пять дней ехал к ней "зайцем", а приехал - получил "От ворот-поворот!". Моя любимая, без которой я не мог жить, и которая клялась, что будет "на век" моей, успела полюбить другого!..
  - Да, я тебя понимаю! Я потом тебе расскажу про свою первую любовь, а сейчас закончу свою мысль. Жена моя работает начальницей областной метеослужбы в Иркутске. Ну, как её отрывать от работы? Мы же не знаем, куда меня пошлют после окончания училища! Так что, пока не будет полной ясности, их не стоит трогать с места.
  - Но как же вы четыре года будете без женщины?
  - А вот, год уже прожил на курсах повышения квалификации! Как-нибудь проживу!
  А в отношении первой любви. Я заметил, что редко когда она бывает постоянной и приносит счастье влюблённым.
  - Но, по-моему, это зависит от того, как сильно люди любят.
  - Ну, а ты что?.. Не сильно любил? Ведь бросил из-за неё
   училище!
  - Я-то сильно любил, но, видно она - не сильно! Хотя, она ведь первая меня полюбила и потом полтора года влюбляла меня в себя! А вот, почему разлад получился, я не знаю! Так, кое о чём догадываюсь, но догадка - это ещё не точная причина!..
  - А вот у меня причина точная! Мы любили друг друга, притом - очень сильно! Мы уже жили.. И был назначен день свадьбы. Я улетел в командировку и по погоде задержался! Не успел прилететь ко дню свадьбы!.. Она психанула и вышла за другого. Она работала в райкоме комсомола. Гордая была!..
  - Вот и меня гордость подвела. И тоже райком комсомола завязан. Мать жила на квартире. А рядом жила соседка - татарочка, лет двадцати, работала в райкоме комсомола. Видите ли, я ей понравился. А может, и она понравилась матери. Мама всё время спала и видела невестку-татарку. А я не люблю - душа не принимает!.. Так вот, эта соседка. По крайней мере, мне так сказала Марина - моя первая любовь - уже через два года, после того, как она меня бросила! Эта соседка встретила её и обманула, сказав, что мы с нею живём, как муж и жена, хотя я к ней даже мизинцем не притрагивался!.. Да, она меня доставала: то чаю предложит, то пригласит на ужин. А я всё время отказывался! Так вот, она мне за это отомстила: меня пригласили в райком и за побег из училища исключили из комсомола. А гордость - то, что я сразу не заставил Марину объясниться, так как на следующий день увидел её с другим парнем, а подружка её сказала мне, что она дружит с ним. Побоялся, что получу от неё ещё одну "оплеуху". Вот, теперь всю жизнь казню себя!..
  - Да-а!.. Первая любовь бывает очень сильной. Но вот, почему-то ей всё время что-то мешает! Знаешь, много случаев самоубийств из-за первой любви бывает.
  - Да. Я тоже знаю: когда мы в эвакуации приехали в
  совхоз, где мать должна была работать помощником начальника политотдела, семнадцатилетняя дочь начальницы застрелилась пистолетом матери из-за безответной любви. Да что там говорить!
  Я сам чуть не покончил с собой из-за Марины! Да и лётчиком я стал, по существу, из-за неё. Я ведь готовил себя после школы поступить в литературный институт имени Горького в Москве. Да наш военрук сбил меня с пути истинного: агитнул поступить в мореходное училище, в котором сам учился. А когда я сбежал оттуда, то собирался снова учиться вместе с Мариной, поступить в свой класс. А когда она от меня отказалась, мне свет был не мил и я уехал из этого города. Два года скитался по Узбекистану и, наконец, осел в Самарканде и поступил в девятый класс опять вечерней школы. А тут военкомат, как допризывника, заставил меня пойти в аэроклуб. Узнал запах воздуха и на всю жизнь стал лётчиком.
  - Ну, а как Марина?
  - Не знаю! Я, когда понял, что ей не нужен, "отрубил" её! Но в душе, в памяти она живёт, как огромный упрёк мне! А вы говорите, что первая любовь бывает кратковременна! Боюсь, что у меня она на всю жизнь!
  - А где она сейчас?
  - Не знаю!..
  - А что? Трудно узнать?
  - Зачем? Снова душу бередить?.. Да и прошло после
   нашей последней встречи уже десять лет. Девочка она была
   видная! Конечно уже, наверное, замужем. Семья,.. дети. Если я
   появлюсь, реакция может быть двоякая: или она с ненавистью
   и упрёком "шуганёт" меня и я "проглочу" ещё одну
   "оплеуху"; или, ещё хуже, если моё появление "расшатает" её
   семейные устои и разрушит её семейный уют! Зачем?.. Поезд
   уже ушёл!!!...
  Наконец Тимур нашёл комнату недалеко от Сенного рынка. Квартира двухкомнатная, но неудобная. Сдавалась совершенно квадратная проходная комната. Дверь её из коридора располагалась строго в середине стены, а дверь в комнату хозяев делила правую стену на три части: две части - от коридора и одна - от окна на улицу. Чтобы внутреннее убранство проходной комнаты не бросалось в глаза входящему, хозяева оградили часть комнаты ширмами: две ширмы стояли параллельно входной стене, остальные - наискосок до двери хозяйской комнаты. Тимур согласился на этот вариант за неимением другого.
  Хозяйка квартиры Лиммергирдт, пожилая женщина имела двух дочерей "на выданье". И мать, и девочки были рослые - выше среднего роста. Так как Тимур поселился у них один, то девочки сразу "положили на него глаз".
  Когда приехала Татьяна, хозяйка и её дочери встретили её явно недружелюбно. Видимо, они, втайне, надеялись, что постоялец увлечётся одной из дочерей. А он не увлёкся! А тут ещё приехала и мать, которой квартира явно не понравилась. Этого она скрывать не стала.
  И пришлось Тимуру искать другую.
  На этот раз ему повезло: в самом конце Невского проспекта у Александро-Невской Лавры в большой коммуналке сдавалась маленькая комнатка.
  В общей кухне у каждого жильца (каждой семьи) был свой стол, своя электролампочка, своя электроплитка, свой электросчётчик. Вместо ванны была невзрачная душевая. Хозяин комнаты - адвокат, лет сорока. Иногда выпивал с Тимуром и рассказывал случаи из своей практики.
  Однажды рассказал даже, как его избили в отделении милиции и, как он тщетно пытался доказать свою правоту...
  Поскольку комната для троих была маловата, то решили, что мама подыщет для себя "угол".
  В этой комнате Майевы пожили недолго, так как хозяин обменял её на комнату большего размера в трёхкомнатной квартире по проспекту Обуховской обороны...
  На этой квартире Майевы прожили почти год. Их соседями были мастера с завода Обуховской обороны, с которыми Майевы хорошо сдружились.
  Тимур повстречал в журнале "Радио" схему переделки телевизора "КВН" с маленьким экраном, изображения на котором просматривали через увеличительные линзы, на экран диаметром 35 сантиметров. Попытка удалась. И по просьбе соседей, у которых тоже были телевизоры КВН, (кстати сказать, тогда восемьдесят процентов населения Ленинграда пользовалось именно этим типом телевизора из-за его доступной стоимости) пришлось переделать аппараты и им.
  После поступления в училище Тимур сразу же с головой нырнул в его общественную жизнь. Ну, как он уже привык, его сразу же избрали редактором стенной газеты курса. Избрали и редколлегию. Но практической помощи от своих помощников, как и всюду, где был редактором, он не видел: всё приходилось делать самому.
  Однажды на их курс пришёл заместитель Начальника училища
  по лётной части П. В. Картамышев. Он совмещал свою работу с должностью Председателя ВОИР (Всесоюзное Общество Изобретателей и Рационализаторов) училища. И по долгу службы сообщил слушателям, что при училище создано Слушательское Научно-Техническое Общество (СНТО), в которое рекомендовал вступить всем, так как оно помогает слушателям выбирать темы для дипломных работ.
  Тимур вступил в это общество. Преподаватели разных предметов в своих выступлениях на заседаниях общества предлагали разнообразные тематики дипломных работ. На заседании этого же общества по предложению Картамышева были избраны представители курса в Совет ВОИР. В их состав вошёл и Майев.
  Дома он задумался над темой своей дипломной работы. Поскольку он знал, что многие выпускники для основы своих дипломов брали тематику ранее защищённых работ, и несколько переделав их, защищали сами, то Тимур отказался от такого метода. И не взял себе ни одной предложенной преподавателями тематики.
  Он решил защищать свою тему, для чего поставил перед собой вопрос: - "Что является самым необходимым, но до сих пор нерешённым в гражданской авиации?". - И ответил: - "Безопасность полётов!".
  Но безопасность полётов для дипломной работы - тема, слишком обширная. Тогда вопрос поставил так: "Какой этап полёта является самым аварийным?"
  Разбил весь полёт на шесть этапов: "взлёт", "набор высоты", "горизонтальный полёт", "снижение", "заход на посадку" и "посадка". И стал анализировать каждый этап.
  На взлёте наиболее частыми причинами являются отказы двигателей и отказы авиагоризонтов в условиях невидимости земли. Это - технические причины и предупредить их лётчик не в состоянии! Кстати, отказы авиационной техники могут произойти на любом этапе полёта. Наиболее же опасными они являются в случае, когда отказ происходит на малой высоте. К таким отказам любой лётчик бывает неподготовленным, но, хуже всего, если это происходит на взлёте и наборе высоты, да притом, ночью. На снижении и заходе на посадку на лётчика не так влияет внезапность отказа, потому что у него есть определённый запас высоты, позволяющий определить его характер.
  Кстати, есть ещё одна причина, которая может вызвать катастрофу на низких высотах полёта - это столкновение с птицами. И произойти она может на различных этапах полёта.
  В наборе высоты при полёте над горной местностью катастрофы обычно происходят, когда самолёт не набрал ещё безопасную высоту и местность не просматривается.
  В горизонтальном полёте, если высота выше безопасной, меньше всего возможностей внезапности. Катастрофы здесь могут происходить при попадании в грозу или при столкновении с другими летательными аппаратами. И ещё - при отказах техники, в частности, приборного оборудования.
  При снижении с эшелона катастрофы, как правило, происходили из-за столкновения с препятствиями на земле или из-за столкновения аппарата с землёй в горной местности. Причинами их бывали: либо нарушения схем снижения, либо неправильно установленное давление аэродрома, или нарушение безопасной высоты полёта. И, понятно, отказы приборного оборудования.
  И самая последняя группа катастроф - это катастрофы, происходившие при посадке самолётов. Она оказалась и самой многочисленной. И в ней первое место занимали события, происходившие, при вынужденных посадках в условиях плохой видимости или полной невидимости земли.
  Вот этот этап полёта Тимур и взял за основу своей дипломной работы. Он поставил себе задачу найти такие технические средства, которые позволили бы лётчику произвести безопасную посадку в метеоусловиях, нарушающих видимость земли, и конкретно - взлётно-посадочной полосы аэродрома.
  Естественно, он перебрал в уме все возможные варианты, имеющиеся в распоряжении науки и техники, но ни один из них не позволял видеть ВПП сквозь облачность или туман.
  Понимая, что такое оборудование должно быть создано на основе радиоэлектроники, он занялся изучением соответствующей литературы, для чего часами просиживал в библиотеке училища, штудируя открытые и "закрытые" издания, включая и иностранные технические журналы, переведённые на русский язык.
  Но, ведь эти переводы обычно делались по чьему-то заказу, а значит, если кто-то не заказал перевода какой-нибудь статьи, то она и остаётся не переведённой. А, вдруг, это именно то, что нужно было ему?..
  И тут он понял, что того курса английского языка, который преподавался в училище, недостаточно для того, чтобы изучать техническую литературу, имевшуюся в библиотеке. Увлёкшись языком, Тимур проявил серьёзную инициативу по созданию в училище "Клуба английского языка".
  Он узнал, что начальник кафедры Корнеев Ю.Б. четыре года жил
  в Америке и свободно говорил по-английски.
  - Юрий Борисович, - обратился он к нему. - Вы прекрасно понимаете, что курс английского языка в объёме, который нам преподают, недостаточен для того, чтобы выпускники училища за те же четыре года овладели им, как, например, вы.
  - Это понятно. - ответил он. - Но нужно ли им знание языка в таком объёме?
  - А как же? Ведь многие из них будут выполнять международные полёты, где вся связь ведётся на английском языке. Кроме того, выполняя такие полёты, они вынуждены будут общаться с пассажирами, со службами аэропортов. Некоторые товарищи могут быть направлены за границу в представительства Аэрофлота. Что же, неужели этим категориям выпускников после окончания училища нужно будет опять специальное дополнительное обучение языку?
  - Вы правы. Но программу составляю не я. Видимо, руководство Гражданской Авиации считает такой объём изучения языка достаточным.
  - Вы знаете, мне в молодости пришлось поучиться в мореходном училище один год. Так там выпускники училища, за четыре года свободно овладевают разговорным языком. Так то - среднее училище. А у нас - Высшее!.. А разве у нас нельзя организовать факультативное обучение? Я думаю, что большинство слушателей воспользовались бы такой возможностью.
  - Вы правы. Нужно подумать над этим вопросом. Спасибо вам за предложение! Мы обязательно обсудим этот вопрос на кафедре. Если преподаватели согласятся поработать в порядке общественной нагрузки. Понимаете, я сам могу вести, например разговорный кружок, но заставить преподавателей я не могу. Им нужно платить!
  На следующий день Тимур снова пошёл на кафедру иностранных языков. Увидев его, начальник кафедры сказал:
  - Мы обсудили ваше предложение. Знаете, все преподаватели согласились вести кружки на общественных началах. Сегодня мы конкретно решим, кто, какой возьмёт кружок. Занятия решили начать в семнадцать часов, дав всем один час на "Ланч".
  Так при училище был создан "Инглиш клаб", Президентом которого был избран Начальник кафедры, а Вице президентом - инициатор его создания - Майев. По его инициативе клуб приобрёл официальный статус и нагрудный знак для его членов.
  Сразу при клубе были организованы кружок разговорной речи и кружки международной радиотелефонной связи (МРТС),
  используемой при международных полётах.
  
  Первый кружок вёл начальник кафедры, два других - преподаватели кафедры Беляева Светлана Александровна и Летенко Наталья Петровна. Тимур окончил кружок разговорной речи и кружок радиотелефонной связи. И в следующем году в связи с большим количеством желающих изучить МРТС, по рекомендации Беляевой стал руководителем второго кружка. Он выпустил семь слушателей своего курса и одного - четверокурсника - Г еоргия Каспиева.
  Клуб просуществовал до самого окончания Тимуром училища. А потом Президент Клуба перешёл на работу Представителем Аэрофлота во Франкфурте на Майне, а Тимур окончил Училище и Клуб, из-за отсутствия инициаторов прекратил своё существование.
  На командном факультете училища было три классных отделения. В одном оказались лётчики, работавшие до поступления в ВУЗ на командных должностях, во втором - командиры транспортных самолётов, в третьем - лётчики легкомоторной авиации.
  Валерий Георгиевич попал в первую группу, а Тимур - во вторую. Поэтому только во время лекционных занятий они сидели вместе за одним столом. А после лекций расходились каждый в свою аудиторию.
  Да и жили они в разных местах: Валерий Георгиевич - в общежитии училища, располагавшегося там же в основном его корпусе, а Тимур - на частной квартире.
  Занятия по политподготовке, в которую входили предметы: "История КПСС", "Политическая экономия" и "Диалектический и исторический материализм" проводились лекционно. Лекции читали начальник и доценты кафедры. И каждый раз в процессе лекций преподаватели, волей-неволей, касались трактовки различных вопросов в том изложении, в котором они преподносились высшим руководством партии, то есть, Никитой Хрущёвым.
  Тимур сразу же замечал в них отклонения от Марксистско- Ленинской линии и во время перерыва в разговоре с лекторами критиковал Хрущёвские позиции. Неудовлетворённый их ответами в одиночной беседе, он стал задавать свои вопросы во всеуслышание в процессе лекций.
  Особенно его возмущало положение об отказе коммунистов капиталистических стран от насильственного захвата власти.
  - Товарищ профессор! - возразил он однажды. - Вот, вы
  представьте, на минутку, что вы - представитель буржуазии, в руках которой находится вся власть в стране. Пролетариат вашей страны недоволен тем, как вы управляете страной, и требует, чтобы вы уступили ему власть. В ваших руках армия, полиция, тюрьмы, заводы, фабрики, транспорт и, естественно, банки с валютой и золотым запасом. Скажите, вы уступите власть эксплуатируемому вами классу? Конечно, нет! И даже, если вы попытаетесь убедить кого-то, что вы проводите демократические выборы, и вдруг, по какой-то причине, оппозиция выиграет их, вы что так, без боя, отдадите власть? Это - нонсенс! Если сегодня они выиграли, то ночью все они будут, в лучшем случае, арестованы, а в худшем - уничтожены! Таков закон капитализма! И рассуждать по иному, значит - отказаться от классовой борьбы с эксплуататорами!
  После лекции профессор отозвал его в сторону и сказал:
  - Вы абсолютно правы! Я с вами вполне согласен! Но я не имею права так говорить на лекции. Иначе, меня завтра же выгонят с работы! И этот разговор, я надеюсь, останется между нами!
  - Я вас понял. Извините меня, но кто-то должен же сказать правду! Я надеюсь, что мои коллеги-слушатели, тоже всё поймут правильно!
  Вскоре Тимур убедился, что не только он недоволен авантюрами Хрущёва, но и тысячи Ленинградцев. Это проявилось внезапно, когда жителям города Ленина стало известно, что в Северную столицу приезжает Первый секретарь ЦК. К его приезду все стены домов вдоль Невского проспекта были оклеены облигациями внутреннего займа. Этим самым жители города протестовали против замораживания займа на двадцать пять лет, вводимого Хрущёвым. Ведь прежнее руководство страны заставляло людей подписываться на него!
  На тротуарах, отгороженных от проспекта солдатами, молча, стояли люди. Никто не улыбался, не приветствовал его. Этим жители города показали своё недоверие ему.
  Сначала он стоял в машине, улыбался и, подняв руку, пытался приветствовать ленинградцев, но видя, настоящее к нему отношение народа, сел.
  Но полное недоверие народа к нему и к его авантюрам проявилось в тысяча девятьсот шестьдесят втором году, когда он поднял цены на мясо и мясопродукты вдвое. Это было летом, когда чета Майевых ехала в Краснодар на летние каникулы. Тогда поезда пустили в объезд Шахтинской области, что удлинило дорогу на несколько часов.
  По приезде в Краснодар они узнали, что в тот день в Шахтах была расстреляна демонстрация шахтёров, выразивших своё недовольство ростом цен на продукты питания.
  Потом стало известно, что по его распоряжению такая же акция была проведена и в районе Семипалатинска, куда было направлено большое число самолётов с десантниками, чтобы расправиться с непокорными шахтёрами.
  Большие недовольства были зафиксированы и в Грузии.
  Теперь о вступлении в партию мнение Тимура изменилось. В разговорах с другими слушателями о своих замечаниях и критике высшего партийного руководства он часто слышал:
  - Ну, да! Тебе легко критиковать! Ты же беспартийный!
  Получается, что, если ты беспартийный, то, по логике, тебе нечего и лезть в партийные дела! Без тебя разберутся!
  Пришлось пересмотреть свою позицию. В заявлении о вступлении в партию, он написал: ".Хочу быть активным
  строителем коммунизма в нашей стране!".
  Когда он вошёл в зал, где находились члены бюро райкома, то заметил, что многие с особым любопытством, улыбаясь, смотрели на него. Он не понял, чем это конкретно он возбудил в них любопытство.
  От матери он знал, что каждый коммунист перед партией должен быть честным и откровенным. Поэтому ему внутренне было совестно, что он не может быть до конца честным перед нею. Он не может сказать, этим представителям партии, которые сейчас улыбаются ему, что родился он в Крыму, а не в Узбекистане, как значится в его паспорте.
  Вот, эта ложь всю жизнь грызла его совесть изнутри. Он не может с чистой совестью смотреть самому себе в глаза. И тогда он всегда вспоминает Марину: Ничего этого не было бы, если бы она не отстранилась от него в том несчастливом сорок седьмом году! - "Ах, Марина, Марина! Сколько радости, сколько счастья отняла ты у моей жизни!".
  Однажды, это когда Таня ещё училась на курсах машинисток далеко от центра Ленинграда, Тимур с Валерием Георгиевичем решили пойти пообедать в кафе на Пяти Углах, куда часто заходили слушатели училища. Столики в салоне были все заняты, кроме одного, за которым сидел только один "свой брат"-слушатель. Уселись, и тут Тимур с удивлением узнал в соседе бывшего пилота- инструктора ШВЛП Оркина А.И.
  - О-о! Старый знакомый! - громко сказал он, обращаясь к Москалёву, четыре широких шеврона, на рукавах которого указывали на его принадлежность к старшему командному составу. - Вот, познакомьтесь! Это бывший пилот-инструктор ШВЛП на самолётах Ил-12. Его фамилия Оркин. Да я вам рассказывал, в какую передрягу я попал во время переучивания на командира корабля, когда у меня умер сын. Мне пришлось отпроситься у командования, чтобы слетать, похоронить его. И представляете, меня на аэродром подвозил на своей "Волге" сам начальник школы! По пути разговорились. А с ним ехал и начальник политотдела, который хорошо знал меня ещё по Краснокутскому лётному училищу. Он спросил меня, пою ли я сейчас. Я ответил, что нет, так как в Хабаровске нет художественной самодеятельности. Он сказал, что очень жалко "У вас такой хороший голос!". А начальник школы оборачивается:
  - А вы бы не хотели здесь остаться на инструкторской работе? - спрашивает он.
  - Почему бы не хотеть? - отвечаю я. - А что для этого нужно?
  - Две вещи: ваше желание и окончить школу на "отлично". Как у вас с учёбой?
  - Да пока ничего. Теорию я сдал на отлично, а практику: - пока все упражнения идут тоже на "отлично".
  - Так вот, когда вернётесь, скажите вашему инструктору, чтобы готовил вас сразу по инструкторской программе. А я же не знаю тамошних порядков! Как сказал начальник школы, я так и передал вот ему. А он говорит:
  - Я вам не верю! Так не делается. Нужно, чтобы команду мне дал мой командир.
  Я говорю:
  - Я не знаю. Я передал вам всё дословно.
  И после этого все оценки за полёты пошли на "четвёрки". Ну, я не знаю: может, после смерти сына я сильно перенервничал и качество полётов снизилось. Но что удивительно: то, что на графике все оценки, которые я получал до смерти сына, зачерченные красным карандашом, поверх оказались закрашенными синим.
  - И что, ты согласился с этим? - спросил Москалёв.
  - Нет, конечно! Сначала я хотел снять график и отнести прямо начальнику школы. Но подумал: "Ведь после этого я не смогу работать в этом коллективе. Так зачем нервы рвать? Может, ради того, чтобы напакостить пакостнику?". Но моё моральное состояние было настолько растрёпанное, что я решил поберечь свои нервы и не связываться с подлецом. - Он посмотрел на Оркина, сидевшего опустив голову. - На его месте, я бы, хоть сейчас, извинился!
  Оркин, молча, ни на кого не глядя, встал и вышел из кафе.
  - Здорово ты его поддел! - глядя ему вслед, проговорил Москалёв.
  - Был бы он порядочным, такого не сделал бы! А подлецу ссы в глаза, а он скажет: "Божья роса".
  Однажды, Тимур вошёл в то же кафе, вероятно, чтобы подкрепиться в выходной день. И вдруг увидел там Валерия Георгиевича, распивавшего пиво с незнакомым Тимуру слушателем.
  Он подошёл к ним, поздоровался.
  Валерий Георгиевич, увидев Тимура, рассмеялся:
  - О-о! Нашего полку прибыло! Садись с нами! Вот, познакомься с моим старым и лучшим другом - Спартаком! Я тебе о нём уже рассказывал.
  Тимур назвал себя, протянув руку.
  - Много о вас слышал и очень рад познакомиться с вами! Как говорят грузины: - "Друг моего друга - мой друг!".
  - Я тоже рад! - ответил Спартак. - Давай, подсоединяйся к
  нам!
  Возле стола на полу стояло ведро, почти полностью наполненное красными раками. А на столе, возле каждого из них стояли глубокие тарелки с раковыми отходами.
  Валерий Георгиевич встал и пошёл к буфету. Тимур последовал за ним.
  - Зачем ты встал? Я бы сам принёс! - сказал он, увидев возле себя Тимура. - Ну, ладно, раз ты пришёл, бери тарелку и две кружки! Унесёшь? - А сам взял в обе руки по две полных кружки, держа их за ручки. Тимур тоже последовал его примеру, взяв в правую руку кружки, а в левую тарелку, данную ему буфетчиком.
  - Вот, мы с Георгичем сегодня встали пораньше, пошли на Неву и наловили раков. - сказал Спартак. Видишь - целое ведро! Ну, а если есть раки, то, конечно, нужно пиво! Вот мы и сидим с ним здесь целый день, распиваем! Уже, наверно, по ведру выпили.
  - Ты, Тимур, не удивляйся! Спартак - шутник! Поближе его узнаешь, сам поймёшь! А ты, Спартак, не "заливай"! Тимур - парень доверчивый, ещё подумает, что мы, действительно, сами наловили. Это мы на рынке купили.
  - Вместе с ведром! - добавил Спартак.
  - Да, действительно: - вместе с ведром. - согласился Валерий Георгиевич.
  - Но, если вы, действительно, сидите здесь целый день, - глядя на Спартака, решил поддержать его шутку Тимур, - то, значит, вы наловили не одно ведро, а два. А где же второе?
  - А мы его подарили буфетчику. - ответил он с серьёзным видом.
  - И это ему подарите? - продолжил шутку Тимур.
  - Нет! Пусть скажет спасибо за одно ведро! А это мы с собой в училище понесём! - И улыбнулся.
  Оказывается, Валерий Георгиевич и Спартак, действительно, друзья, притом, старые. В 1941 году они вместе окончили учебную авиаэскадрилью в Улан-Уде на У-2, где их, как отличников, оставили инструкторами. Причём, Спартак, чтобы попасть в авиацию, прибавил себе в документах три года. Так и живёт всю жизнь.
  Потом, во время войны они, базируясь в Чите и Иркутске, перегоняли самолёты По-2, оборудованные опылителями, в Иран. Кроме того летали на север, на золотые прииски перевозили пассажиров и грузы туда и обратно на самолётах Ю-52 ("Юнкерс" грузопассажирский с тремя двигателями) и Г-2 (тяжёлый бомбардировщик ТБ-3, переоборудованный под грузопассажирский).
  После войны летали на самолётах Ли-2 (Си-47 американского производства) и на советских Ил-12, Ил-14 на международных линиях в Китай и Корею.
  Будучи молодым, Спартак пользовался большим авторитетом у прекрасной половины человечества, причём до такой степени, что Валерий Георгиевич, правда в шутку, как-то промолвился:
  - Если бы он не уехал в Ленинград, то есть, в ВАУ, его бы убили обманутые мужья.
  Перед самым окончанием училища происходило предварительное распределение слушателей, на котором Спартака намеревались направить представителем в ООН, но к моменту её окончания, неизвестно по какой причине, должность, которую он должен был занять, вдруг ликвидировали. Не повезло мужику!
  После ВАУ он некоторое время работал в Ленинграде командиром авиаэскадрильи на самолётах Ту-104.
  Однажды, если верить его рассказу, когда он летел из Ленинграда в Москву, где-то в районе Балашова, находившаяся впереди луна, вдруг раздвоилась и приблизившись к самолёту, "села" прямо на левую плоскость. Никакие фигуры пилотажа, производимые экипажем с целью сбросить её, ни к чему не привели. "Посидев" на плоскости некоторое время, она вновь ушла вперёд и будто бы соединилась с настоящей луной.
  Это явление, якобы, наблюдал не только экипаж, но и пассажиры. Среди них был и один корреспондент центральной газеты, после посадки обещавший, обязательно, поместить описание происшествия в своей газете.
  Кстати, в тот период было много сообщений в средствах массовой информации (СМИ) о встрече очевидцев с неопознанным летательным объектом (НЛО).
  Так подумал и экипаж. Но. ведь он, то есть НЛО, должен был обладать какой-то массой, давящей на крыло, которое почему-то на рулях совершенно не ощущалось. Значит, это не было материальным предметом, а было чем-то, наподобие галлюцинации! А, следовательно, по идее, должно было существовать какое-то другое явление, создающее подобную галлюцинацию. Но только не НЛО!..
  Как-то, может быть, когда постоянные вахтёры училища были в отпусках, некоторое время слушателям самим приходилось дежурить в вестибюле училища. Во время своего дежурства, Тимур сидел за столом вахтёра, накрытым толстым стеклом и в левом дальнем углу под ним увидел бумажку, на которой был написан адрес сдающейся квартиры: "Литейный проспект, дом 46". А адрес ВАУ был: "Литейный, 48".
  - "Вот, чёрт! - подумал он. - Кому-то повезло! А, может, после вахты сходить, узнать?.. Да нет! Разве такой вариант уцелеет?!" - успокоил себя.
  А когда освободился, решил: - "А чем чёрт не шутит, когда бог спит!.. Тут же совсем рядом, если и зря пройдусь, ничего не случится!".
  Квартира оказалась на втором этаже. Позвонил в звонок.
  Вышла женщина средних лет, по крайней мере, старше Тимура.
  - Вы меня извините! - на всякий случай, извинился он. - Это вы сдаёте квартиру? - А сам подумал: - "Сейчас скажет: - "Уже сдали!"".
  - Да - я! - вдруг удивила его она: - Заходите!
  Квартира оказалась комнатой с окном на проспект.
  - А я уже подумала, что никто не придёт! Уже три дня, как мы подали адрес! А завтра мы уже уезжаем!
  - А вы знаете, я тоже не хотел идти. Думаю: - "Рядом! Уже, наверно, заняли!"
  - Нет, никто не приходил.
  - Ну, это просто удивительно! Так много слушателей, ищущих квартиру, и вдруг, сюда никто не пришёл! Идти-то - два шага!.. Видимо, каждый подумал, как и я.
  Договорились о цене. Хозяйка попросила заплатить за год вперёд, а это - ни много-ни мало, а тысяча двести рублей! Она объяснила:
  - Дело в том, что мы приедем сюда только через год.
  - А куда вы уезжаете?
  - Мы уже несколько лет живём в Магадане и сюда наезжаем один раз в год. А сколько вам осталось ещё здесь учиться?
  - Ещё два года.
  - Ну, вот и хорошо! У нас как раз, через два года кончается договор. И мы, наверное, приедем сюда насовсем.
  Но денег при Тимуре не было, нужно было съездить за ними аж на проспект "Обуховской обороны".
  - Вы знаете, я сейчас съезжу домой, за деньгами! - сказал он и добавил: - Правда, это далековато! Подождёте?
  - Ну, конечно!
  Тимур предварительно заехал к Тане. Она работала секретарём-машинисткой в тресте, находившемся на Невском проспекте, как раз, напротив Гостиного Двора. То есть, ехать всего одну остановку на трамвае. Потом смотался на проспект Обуховской Обороны. Туда и обратно больше часа в одну сторону.
  Таня ждала его возле входа в училище. Вдвоём пошли к хозяйке комнаты, у которой фамилия, почему-то, оказалась французской - Лурье.
  Оказывается, семья у неё небольшая - только она и дочь.
  Дочь уже взрослая, учится на журналистку.
  Тане комната понравилась. Ещё бы: главное её достоинство - это близость. Не надо мотаться на трамвае по целому часу туда и обратно.
  А Тимуру, вообще, - лафа! Теперь он мог до самого закрытия сидеть в библиотеке училища или заниматься в "English club". То есть, при его занятости, он мог сэкономить почти два часа ежедневно.
  Хозяйка показала, где находится её стол в огромной общей кухне, где туалет и ванная комната. Коммунальная квартира оказалась очень большой. По крайней мере, пока идёшь по длинному, "П"- образному коридору, можешь насчитать около десяти квартир, расположенных справа и слева. Справа, естественно, меньше, так как с этой стороны находились и кухня, и туалет, и ванная.
  Всё хорошо, но не дай бог, если кого-нибудь из жильцов такой квартиры "прослабит", а туалет-то один! На такой случай нужно иметь в квартире "туалетные горшки".
  На прощание хозяйка познакомила Таню с соседкой Анной Кирилловной, жившей сразу напротив входа в коридор в первом крыле "П"-образного коридора. И сказала, что она оставит ключ от комнаты у неё.
  Так как хозяйка и её дочь спали на раскладушках, то Майевым пришлось раскошелиться ещё и на комплект мебели, называвшегося "Жилая комната". Когда всё было подготовлено, распрощались с соседями на Обуховской Обороне и переехали на новую квартиру.
  Единственным недостатком нового жилья оказалось то, что окно комнаты выходило на Литейный проспект, по которому друг за другом ходили трамваи. А трамваи ходили тогда не так, как сейчас приглушённо. Скрип металлических колёс о стальные рельсы и звонки вагоновожатых сливались в такой оркестр, "не слышать" который мог только слух человека, привыкшего к нему с самого рождения. А Майевым он, конечно, мешал и не давал спать. И даже Тимура, привыкшего к шуму самолётных моторов, сильно раздражал.
  Вскоре в этой же коммуналке снял комнату ещё один сокурсник Тимура из третьего классного отделения - Толя Романовский. Их было двое: он и его жена Ира. И естественно, между семьями завязалась дружба, которой не мешали прямо-противоположные взгляды мужчин на политику и на деятельность Хрущёва.
  По его признанию, Анатолий - ярый сторонник его политики и, будто бы вступил в партию только потому, что её возглавил Хрущёв.
  А Тимур, как мы знаем, ярый его противник. Причём, Тимур на всех уровнях объясняет, почему он не согласен с его нововведениями, потому что считает это прямым оппортунизмом и попыткой ревизионировать Марксистско-Ленинское учение. И потому воздерживался от вступления в партию.
  Анатолий же ничего не объяснял. Он просто полностью поддерживал Хрущёва. Отсюда следует: либо он не последовательный Марксист, иначе не соглашался бы с авантюризмом Хрущёва, либо не имеет своего определённого мнения и согласен со всеми, кто в данный момент находится у власти. Понятно, такая позиция для некоторых очень удобна, но, извините, не кажется ли, что она несколько напоминает устройство, с которым хорошо знакомы садоводы и огородники, устройство, показывающее направление, откуда дует ветер, то есть - флюгер...
  В процессе учёбы в училище Тимур насчитал одиннадцать общественных нагрузок, которые оказались возложенными на него. Но самой главной обязанностью, которую он себе назначил, было создание им "Системы посадки самолётов в условиях полного отсутствия видимости взлетно-посадочной полосы аэродрома".
  Решая её, он так "влез" в науку, проштудировав массу научноќтехнической литературы, что за четыре года учёбы в училище не прочёл ни одной художественной книги! И это он, мечтавший о Литературном институте!..
  По рекомендации специалистов кафедры он углубился в изучение лазерной техники, которая в то время считалась "ноу-хау", но и на этом поприще его ждало разочарование: лазер не решал проблемы визуализации.
  Для этой цели не годилось и радиоэлектронное оборудование самонаводящихся на цель стратегических ракет.
  Однажды он увидел сон, в котором, как будто бы, эти самые ракеты, летели на антенны, установленные в районе нахождения цели. Сон не давал решения вопроса, так как установка излучающей антенны в районе цели, это - нонсенс! Но он заставил его рассуждать на тему, как можно заставить ракеты лететь на излучающую антенну. Это был принципиальный вопрос! Если его решить, то открывался путь к решению всей проблемы.
  Ход его мыслей был таков: антенна, установленная на земле должна излучать синусоидальные электромагнитные колебания, которые распространяются в пространстве волнами в виде расширяющейся шарообразной сферы. Если в носовой части летательного аппарата установить пару вертикальных антенн, в плоскости, перпендикулярной его продольной оси, то при полёте строго на наземную антенну обе антенны аппарата будут принимать одинаковые сигналы. Ибо в один и тот же момент времени на обеих антеннах будет зафиксировано энергетическое значение одной и той же точки на синусоиде. Но стоит отвернуть продольную ось аппарата в какую-либо сторону от наземной антенны, как это равновесие сигналов окажется нарушенным. В данном случае значение первой энергетической точки будет зафиксировано только на одной антенне, скажем, на левой, если нос аппарата был отвёрнут вправо, а на правой антенне окажется зафиксированным энергетическое значение другой точки на той же синусоиде. Или, говоря техническим языком, произойдёт "сдвиг по фазе", величина которого будет в прямой зависимости от угла отворота.
  Если сигналы, полученные от каждой антенны, усилить на специальной аппаратуре и вывести каждый на отклоняющие пластины, например, электронно-лучевой трубки, установленные слева и справа, от луча, то в зависимости от направленности продольной оси аппарата, на экране будет фиксироваться точка, расположенная на горизонтальной линии. Она будет строго в центре экрана, если продольная ось направлена строго на наземную антенну или будет указывать угол азимута, если продольная ось будет отклонена в какую-либо сторону.
  Тот же эффект мы получим и по вертикали, если в носу аппарата установим пару горизонтальных антенн, разнесённых выше и ниже оси аппарата, так же в плоскости, перпендикулярной к ней. Тогда точка будет показывать угол отклонения продольной оси по вертикали.
  Если обе пары антенн объединить в одну систему, на экране, который будет изображать собой плоскость, перпендикулярную продольной оси аппарата, то будет фиксироваться положение точки в пространстве по отношению к продольной оси аппарата.
  Теперь становится ясным, что бортовая аппаратура должна представлять собой приёмное усилительное устройство, состоящее из четырёх идентичных каналов. Сигналы на которые должны будут подаваться от двух пар антенн и, усиленные - на две пары отклоняющих пластин, расположенных перпендикулярно продольной оси аппарата: одна - по горизонтали, другая - по вертикали.
  Это только принцип работы самолётной аппаратуры. Но для того, чтобы посадить самолёт на ВПП, этого недостаточно. Нужно, чтобы на экране телевизора, установленного в пилотской кабине, фиксировалась не одна точка, а, скажем, весь ночной старт, представляющий собой две параллельные полосы огней, между которыми и производятся взлёты и посадки самолётов в ночное время.
  Эту задачу можно решить, если наземные антенны установить в местах установки огней ВПП, то есть, через каждые пятьдесят метров на её обочинах по обеим сторонам.
  Но для этого нужно, чтобы синусоидальный электромагнитный сигнал на каждую антенну поступал в порядке очерёдности и такой длительности, чтобы в единицу времени работала только одна антенна. А чтобы сигнал от неё фиксировался на экране и был виден пилоту, частота её воспроизведения должна быть не менее двадцати пяти раз в секунду, как и всех других телевизионных изображений.
  Это всё должна выполнять наземная аппаратура "посадочной системы".
  - Я слышал, что ты уже придумал тематику дипломной работы? - спросил однажды Валерий Георгиевич.
  - Так я же вам уже рассказывал, что хочу создать систему посадки самолётов в тумане.
  - Ну, дорогой мой, я тогда не придал этому значения, потому что тема слишком объёмная. Ведь ею занимаются целые институты, причём профессионалы. Такие разработки делать не нам с тобой!
  - Ну, так профессионалы до сих пор ничего не создали! А самолёты бьются, погибают люди.
  - А ты надеешься, что создашь?..
   - Ну, даже, если мне не удастся создать, я хоть поставлю
  задачу. Может быть, на её основе кто-нибудь возьмётся её осуществить!
  - Ну-ну. Дерзай! - ухмыльнулся он.
  В другой раз, когда речь зашла о разрабатываемой Тимуром системе, Валерий Георгиевич спросил:
  - А на каком принципе ты хочешь создать свою систему?
  - Ну, вот, давайте расположим в носу самолёта две
  вертикальные антенны, строго перпендикулярно его продольной оси. А на земле установим всенаправленную антенну. Ну, просто излучатель. Какой формы в пространстве будут эти сигналы?
  - Ну, это понятно - сферической.
  - Так вот, у самой антенны это будет шар, похожий на
  Футбольный мяч. Этот шар будет раздуваться и на расстоянии, скажем, пол километра, это уже будет огромная сфера. По сравнению с её размерами, нос самолёта будет, как головка спички перед футбольным мячом. Я говорю это грубо.
  - Понятно! - кивнул собеседник.
  - Так вот, кусочек поверхности этой сферы, размерами в ширину фюзеляжа, мы можем принять за плоскость, расположенную перпендикулярно оси самолёта?
  - Вполне.
  - Ну, вот, если на самолёте установить электронно-лучевую трубку с двумя пластинами справа и слева и на них вывести усиленные сигналы от антенн, то, если нос самолёта будет направлен строго на антенну, на экране трубки мы получим точку в её центре.
  Теперь на излучатель на земле подадим переменный синусоидальный ток. Точка на экране останется на месте, так как на обе антенны будут поступать синхронные сигналы. И в каждый определённый момент времени мы можем показать на синусоиде точку, значение которой зафиксировали обе антенны. Если отклонить продольную ось самолёта в какую-либо сторону, то синхронность поступления сигналов будет нарушена, так как плоскость поверхности сферы уже не будет перпендикулярна оси. Следовательно, одна из антенн зафиксирует один и тот же сигнал раньше другой. То есть, произойдёт сдвиг фаз между обоими сигналами. Эту величину можно измерить с помощью существующих радиоприборов и уже на отклоняющие пластины пустить усиленные сигналы этой разности. Точка на экране сдвинется от центра. Наша задача, чтобы сторона отклонения точки была обратной стороне отворота оси самолёта, то есть, отворачиваем вправо, а точка на экране уходит влево.
  - Ну, а как же ты сядешь по такой картинке?
  - Сейчас я объясняю только принцип работы системы. До посадки ещё далеко!.. А вот, если усложнить задачу: и поставить на самолёте ещё одну пару антенн, уже в вертикальной плоскости. Тогда эти антенны будут показывать сдвиг фаз в плоскости тангажа. Теперь предположим, что каждый фонарь ночного старта - это излучатели радиоволн короткого диапазона, скажем, метровые. Но работать они должны не все вместе, а по очереди, то есть, в каждый момент времени будет излучать только одна антенна. А частоту работы каждой антенны установим не менее двадцати пяти раз в секунду. Тогда по закону телевидения на экране лучевой трубки мы увидим расположение светящихся точек, аналогично расположению ночного старта. А уж по ночному старту мы с вами садились не одну сотню раз!
  - Да, рассказываешь ты просто! Но, если это так просто, то почему до сих пор никто не сделал этого? Что, ждут Майева?..
  - Нет, никто, ничего не ждёт! Просто, до Майева никто до этого не додумался! Понимаете, специалисты, конструкторы не так болезненно воспринимают отсутствие такой системы, как лётчики! Мы же каждый день в своей работе сталкиваемся с этим. Но мы бессильны: мы не знаем так углублённо радиоэлектронику, чтобы создать систему. Мы чувствуем потребность, но не можем сделать, а те, кто может сделать, не чувствуют остроту потребности. Вот, вам пример из жизни: в Краснодаре в одном институте у преподавателя физики умерла восемнадцатилетняя дочь от рака. Он был в отчаянии! Смерть дочери в расцвете сил так поразила его, что он поклялся найти практическое, действенное средство от этой "заразы"! И он нашёл! Искали многие, но не могли найти, потому что их изнутри не подогревала злость! Он изобрёл аппарат, наподобие огромного статора, внутрь которого, лёжа, помещают ракового больного и включают ток. Внутри статора создаётся вращающееся вихревое магнитное поле, которое, воздействуя на организм больного, уничтожает раковую опухоль. Вот, если бы у автора не умерла дочь, смерть которой не поразила бы его психику и не заставила бы его, бросить всё на поиски противоракового средства, то аппарат, так нужный людям, до сих пор не был бы создан.
  - Да! Ты меня убедил! Ну, что ж, желаю тебе успеха! Я чувствую, что за оставшиеся три года учёбы, тебе придётся переворошить горы технической литературы. Но я - свидетель того, с каким упорством ты готовился к поступлению в ВАУ, поэтому верю, что ты своего добьёшься.
  В училище, кроме научно-технических кружков, были и спортивные. А мы, ведь знаем, что Тимур не умел драться. И, потому, прежде, чем выбрать себе кружок для физического развития, он "приценивался" к каждому.
  Сначала он хотел вступить в кружок бокса. Но, присмотревшись к "боксёрам", он заметил, что у многих из них кривые носы. Это он заметил сразу, ибо в нём всё ещё жил художник. Остаться на всю жизнь кривоносым ему не хотелось, и он поступил в кружок "Самбо".
  Руководителем кружка был самбист мастер спорта СССР. А старостой - слушатель третьего курса Саша Коротеев - бывший командир УТО в Хабаровске, так сказать, "земляк". Он тоже, как и Тимур, не был коренным дальневосточником. И в Хабаровск попал с Украины.
  Прозанимавшись в кружке успешно месяца два, Тимур изучил ряд боевых приёмов самообороны. Руководитель, специально, дал их в начале обучения, чтобы привить интерес к программе, но, при этом предупредил, что пользоваться ими можно в исключительных случаях, когда обороняющемуся грозит серьёзная опасность. А пользоваться ими для "показухи" - дело подсудное.
  Но "Госпожа-удача", редко замечавшая нашего героя, видимо, была занята другим, а вот, "Госпожа-судьба", державшая его под постоянным прицелом, не дремала.
  По своей комплекции Тимур при росте сто шестьдесят пять сантиметров, весил всего шестьдесят килограммов. А партнёра с таким весом в кружке не было. Он всё время боролся со своим однокурсником Мишей Васильевых, вес которого превышал его вес на десять килограммов. Для классической борьбы в "Самбо" такая разница в весе была недопустима.
  "Госпожа-судьба" сразу же усекла это и подсунула ему мальчика семнадцати лет - сына вахтёрши Марии Виноградовой - Сергея, у которого вес оказался тоже шестьдесят килограммов. Вес-то был одинаков, да годы были разные: Тимуру тогда шёл тридцать первый год.
  Шустрый мальчик, желая показать своё умение, однажды во время борьбы применил запрещённый приём: согнув одну ногу в колене, сильно придавил Тимуру в грудь. По всему организму разлилась сильная боль, вызвавшая испарину на лбу. Тимур прекратил борьбу, отошёл в сторону и сел на стул. Боль не проходила. И с тех пор ежедневно повторялась.
  Усмотрев в действиях Сергея хулиганский умысел, руководитель кружка тут же отчислил его. И он больше не появлялся. Но Тимур тоже перестал ходить на занятия кружка.
  Так, как боль повторялась ежедневно, он обратился в санчасть училища. Начальник санчасти по специальности терапевт, выслушав его, сказала:
  - Плохо! У нас три месяца назад во время игры в волейбол, произошёл аналогичный случай: слушателя третьего курса инженерного отделения, нечаянно вместо мяча ударили в грудь на уровне желудка. У него сильно поднялась кислотность, которую он компенсировал приёмом питьевой соды, чтобы уменьшить боль. Недавно он скончался из-за прободения желудка. Стенка желудка в результате постоянного приёма щёлочи, сильно утончилась и прорвалась. Вас придётся направить на обследование.
  Во время гастроскопии у Тимура обнаружили нулевую кислотность и послали на рентген желудка. Рентген кабинет находился на аэродроме "Шоссейная", поэтому ему пришлось ехать в аэропорт.
  При рентгеноскопии врач с сорокалетним стажем спросил:
  - По какому поводу вас прислали ко мне?
  - По поводу нулевой кислотности желудка.
  Выслушав объяснения пациента, врач сказал:
  - Врача-терапевта надо судить и гнать с этой работы! Разве можно такие вещи рассказывать больному! Ведь, если здоровому человеку сказать: "Ваша жена вам изменяет!", кислотность его желудка может подняться максимально или упасть до нуля! Состояние вашего желудка нормальное, а кислотность надо подлечить! И плюньте на то, что сказала вам эта дура!
  Во время летних каникул после первого курса Тимуру дали путёвку на курорт в городок Пярну, что в Эстонии. Он поехал туда с Татьяной. Жил он в санатории, а ей сняли комнату в частном доме.
  Лечащий врач-терапевт, оказалась женой лётчика-истребителя, у которого тоже была пониженная кислотность желудка и она порекомендовала ему делать так, как делал её муж: перед каждым приёмом пищи выпивал стакан сухого столового вина, типа "Рислинг".
  - Так, как в нашем магазине такие вина бывают не всегда, - сказала она, - то он, когда их привозят, берёт сразу ящиками - один-два.
  Так стал поступать и Тимур. Но поскольку он не летал или летал один день в месяц по два часа, то и бояться стартового медицинского контроля было не нужно. И закупать вино ящиками тоже не имело необходимости, поскольку магазинов в Ленинграде много и купить его не было проблемой.
  После окончания третьего курса ВАУ Тимуру пришлось лететь в Новосибирск, на аэродром Толмачёво для переучивания на самолёте Ту-104, где в то время базировался учебно-лётный отряд ШВЛП.
  Тимур налетал там днём и ночью пятнадцать часов тридцать минут, и совершил около тридцати взлётов и посадок. Обучал ег командир корабля-инструктор ШВЛП Пётр Шурло.
  Всё бы хорошо, но Тимуру не нравилась методика посадки на этом самолёте. А именно, на высоте примерно десять-пятнадцать метров нужно было брать штурвал полностью "на себя" и лётчику оставалось только ждать, когда произойдёт приземление. Как и следовало ожидать при такой методике посадки, она происходила с грохотом, что инструктор считал совершенно нормальным явлением. С ним, вероятно, был солидарен и командир отряда Константин Сергеевич Никитенко, который поставил Тимуру за такую посадку оценку "Пять".
  А маршрутный полёт, совершили на Ташкент, будто бы руководство отряда знало, что первые полёты на этом самолёте Тимуру придётся производить именно на этом аэродроме.
  Там Константин Сергеевич, конечно с разрешения хозяина, привёл экипаж в гости к своему сокурснику и другу Александру Ивановичу Коротееву, который после окончания ВАУ был направлен туда в качестве Заместителя Начальника Узбекского Управления ГВФ.
  Тимур же был знаком с ним ещё по ВАУ, где Александр Иванович был старшиной кружка по "Самбо". Правда, тогда он называл его "Саней".
  В последний месяц каникул, как уже стало системой, Тимура направили в санаторий. Он находился в Московской области на станции "Сходня" и утопал в лесопарке.
  Кроме основного здания санатория по лесопарку были разбросаны небольшие домики со входами с двух сторон. Каждая половина домика рассчитана была на двух больных. Тимура поместили в один из таких домиков со всеми удобствами для проживания.
  Соседом его оказался шахтёр из Норильска, возрастом тоже подстать Тимуру. Звали его Володей.
  Первые две недели ребята не могли нахвалиться своим отдыхом. Кроме лечения там были и все виды развлечений: ежедневно - кино, а после кино - танцы или концерты с московскими артистами.
  Но, однажды, сосед пришёл домой весь избитый. Оказывается, после обеда он решил посидеть в парке на скамеечке. К нему подошла группа парней, возраста учеников-старшеклассников. Попросили закурить. Но, Володя оказался некурящим. Ребята не поверили ему стали, по всякому, его оскорблять. Потом, кто-то из них ударил его сзади по голове. Володя встал, чтобы увидеть зачинщика. Тогда вся компания, а их было человек шесть-семь, набросилась на него и стала его избивать. Потом кто-то из них сказал:
  - Хватит!.. - И они гурьбой ушли дальше.
  Увидев избитого соседа, Тимур возмутился и, пойдя в основное здание, по телефону вызвал милицию.
  Оказывается, вся эта шайка у милиции была уже на примете. Они тут же задержали некоторых из них. И выяснилось, что главарём у них был сын главврача санатория.
  У Володи взяли заявление и завели следственное дело.
  Когда об этом были осведомлены родители заводилы, мать его пришла в домик, где проживал пострадавший, и стала просить Володю, чтобы он простил парня и забрал обратно своё заявление.
  Весь этот разговор состоялся в присутствии Тимура. И когда он понял, что сосед поддался уговорам, и готов забрать своё заявление, в нём заговорило его жизненное кредо, и он заявил:
  - Такое безобразие нельзя оставлять безнаказанным! Если ты, Володя, простишь и заберёшь заявление, то я сам напишу его!
  Володя заколебался.
  - А вы, - обратился Тимур к женщине, - вместо того, чтобы воспитывать своего сына-бандита, вы стараетесь оградить его от заслуженного наказания!.. Идите!.. Я даю вам честное слово, что доведу это дело до конца.
  Женщина ушла. А через день на танцах к Тимуру подошла сильно накрашенная девушка и пригласила его на "Белый танец". По виду она была из той же компании. Тимур, просто из интереса, пошёл с нею танцевать. И вдруг, услышал от неё:
  - Товарищ лётчик! Вам грозит серьёзная опасность!
  - Это от кого же?
  - Это от тех хулиганов, которые избили вашего товарища.
  - А вы откуда знаете? Вы, что, из их компании и решили запугать меня? Ничего у вас не выйдет!
  - Если бы я была из их компании, я бы к вам не подошла! - ответила девушка.
  - Ну, если так, то извините!.. А что вы имеете в виду, говоря об опасности?
  - Самое серьёзное...
  - Как?.. Даже, может,.. убийство?
  - От них можно ожидать всего!.. Завтра я, может, ещё что- нибудь узнаю. Приходите завтра тоже на танцы. Я буду ставить вас в известность.
  - А вам это не может грозить неприятностями?
  - Нет. Мне они ничего не сделают!..
  На следующий день она сообщила:
  - Они хотят вызвать из Москвы киллера.
  - Вон оно что!.. - удивился Тимур.
  - Я буду вам всё сообщать! Приходите!..
  Сосед Тимура, закончив лечение, уехал в свой Норильск.
  И вдруг, во время следующих танцев, девушка, которую звали Верой, сказала:
  - Сегодня приехал из Москвы парень, который, как говорят, не раз был замешан в убийствах. Поэтому я думаю, что вам сегодня не стоит ночевать в вашем номере.
  - Да-а. А где же мне переночевать эту ночь?
  - Мы с подругой уже думали об этом. Если вы, действительно, не найдёте, где переночевать, мы можем предложить вам нашу комнату.
  - А где же будете спать вы?
  - Мы с подругой ляжем вместе, а вы можете переспать на свободной кровати.
  - А будет это удобно?
  - Ну, что вы! О каком удобстве может идти речь, когда на карту поставлена жизнь?
  - Спасибо вам! Но как это сделать незаметно?
  - Сейчас, пока мы будем танцевать, к нам домой пойдёт парень моей подруги. Потом мы с вами тоже пойдём к нам. Там вы поменяетесь костюмами. Вы останетесь в комнате, а мы с нашим парнем, который будет в вашем костюме, вернёмся сюда. Я возьму его пиджак в сумку. Там он наденет свой, а ваш я возьму в сумку. И он проводит нас домой. А они пусть ищут вас в зале!
  - А где он там будет переодеваться?
  - Прямо, не заходя в зал он, пойдёт с сумкой в туалет. И там переоденется.
  - Ну, что ж, ещё раз вам спасибо!
  Ночь прошла без происшествий. Утром Тимур, захватив свой фибровый чемоданчик, немного не долечившись, отправился прямо в аэропорт Шереметьево, и к вечеру был уже дома.
  А как-то, наверное, месяца через полтора, увидев его, вахтёрша неожиданно сообщила, что к нему пришли.
  - Выйдите на улицу, там вас ждут три девушки. - сказала она.
  - Девушки? - удивился Тимур, потому что давно не имел
  никаких дел с этой категорией прекрасной половины человечества, и вышел на улицу. Действительно, недалеко от входа в училище, стояли три молодые девушки. По тому, как одна была сильно накрашена, он сразу узнал в ней свою сходнинскую информаторшу.
  Они обступили его.
  - Вы нас узнаёте? - спросила Вера и уточнила: - Вы у нас отдыхали на Сходне.
  - Как же! Помню! Помню!.. - с улыбкой ответил он. - Какими судьбами вы здесь?
  - А вот, приехали вас повидать! - пошутила она. - Короче, - поправилась, - был суд и этих бандитов посадили. Правда, не всех! Только троих.
  - А этого. - главаря? Сына главврача?..
  - Ему дали один год. Конечно, маловато!..
  - Я с вами согласен: - маловато! Ну, что ж! Большое вам спасибо! Но. Вы меня извините! У меня - занятия..!
  - Конечно, конечно! - с сожалением во взгляде ответила девушка.
  Тимур понимал, что так сразу уйти от них было не совсем вежливо, но девушки, действительно, пришли не вовремя, и кроме того, что греха таить(!), ему было стыдно из-за их вида, особенно, из- за макияжа Веры...
  Кроме Москалёва у Тимура в ВАУ были ещё друзья, притом - целая компания. Её "сердцевиной" была довольно примечательная супружеская пара, вокруг которой кучковались, как слушатели командного, так и инженерного факультетов, семейные и одинокие. Муж - красавец-сибиряк, до училища летавший на Ли-2 в Якутске, Гоша Баглаев. Жена - тоже красавица, москвичка - дочь директора якутского "Института мерзлоты", Члена-корреспондента Академии Наук СССР, Мельникова - Татьяна.
  Гоша, как мужчина, был неотразим. Особенно, всех подкупала его улыбка. Когда он улыбался, отказа ему не было. Например, решила компания пойти в кино и, естественно, на какой-нибудь "нашумевший" фильм. Во вторую половину дня, как правило, на такие фильмы билетов уже не бывает. Тогда уговаривают Гошу.
  - Милая девушка! - говорит он, подойдя к кассе и пуская в ход свою пленительную улыбку. - Вот, наша компания собралась в кино. Мы слышали очень хорошие отзывы об этой картине и решили посмотреть её, но, к сожалению, билетов нет! Помогите нам!
  Поскольку в кассах всегда имеется "неприкосновенный" резерв "на всякий случай", кассирша, загипнотизированная его улыбкой, ответно улыбаясь, спрашивает:
  - Сколько вас?
  Гоша оглядывается, пересчитывая всех.
  - Нас семь человек. - просительно улыбаясь, отвечает он. И когда девушка начинает отрывать билеты, он вдруг заявляет: - Ой, простите! А себя-то я забыл посчитать!..
  Девушка не просто улыбается, а уже хохочет над его шуткой и, качая головой, отрывает восемь билетов.
  Не смущаясь присутствия красавицы Татьяны, он делает кассирше комплимент:
  - Спасибо, милая! Вот, если бы во всех кинотеатрах работали такие красивые и добрые кассирши!.. До свидания!.. Мы ещё к вам придём! - говорит он смутившейся девушке.
  Татьяна тоже была хороша! И трудно было определить, кто из супругов более притягивал к себе. Но факт оставался фактом, что после занятий на квартире, которую снимали Баглаевы, собиралась компания человек в десять-двенадцать. Не были исключением и Майевы.
  Мужскую часть компании объединяло бочковое "Жигулёвское" пиво, которое в Ленинграде на розлив было не хуже Мелекесского - родины рецепта. А, придя из "похода за пивом" она попадала на прекрасную закуску: Татьяна очень хорошо готовила цельные рыбины хека в "кляре" на противнях в духовке.
  Вообще рыбу хек, особенно горячего копчения, в качестве закуски для пива, Тимур ставил на первое место, первее даже, чем варёные раки!.. А уж, не знаю, как во всём мире, но в России "раки к пиву", это была - "классическая закуска"! Если вы не пробовали хек к пиву, попробуйте! И тогда плохим "питухом" окажется тот, кто с этим утверждением моего героя, не согласится!
  Как Тимур при всей своей загруженности умудрялся успевать и заниматься делами "Инглиш клаба", и переворачивать груды научноќтехнической литературы, и выпускать стенные газеты, и переделывать телевизоры, и участвовать в спортивных мероприятиях, и, главное, создавать радиоэлектронную аппаратуру для своей системы посадки?
  Ответ может быть один: Он был молод!
  
  Да, однажды в клубе училища проводились спортивные соревнования по поднятию штанги. Представители военной кафедры, занимавшейся и спортивными мероприятиями, ходили по классным отделениям и агитировали слушателей принять участие в соревнованиях. Тимур тоже согласился в них участвовать.
  Поскольку участники не были профессиональными спортсменами, то первый вес на штанге был установлен - шестьдесят килограммов. Многие из более высокой весовой категории, пропускали этот вес.
  Слушатель инженерного факультета Ким Кузнецов - участник Баглаевской компании, а, по мнению Тимура - уж "слишком активный" её участник, который сам весил, вероятно, не менее семидесяти килограммов, так как по комплекции был плотного телосложения и ростом на голову выше Тимура, подошёл к штанге. За ним по очереди должен был выходить Тимур, чей вес равнялся весу штанги. Поэтому он внимательно за ним наблюдал.
  Кузнецов нагнулся, поднял штангу до пояса, а перехватить и толкнуть её дальше не смог.
  Зал недовольно загудел. А Тимур усомнился: сможет ли он сам поднять такой вес. Он неуверенно поднялся на помост, чувствуя, что зал внимательно следит за ним. Это можно было заключить по установившейся в нём тишине. И стал успокаивать себя: "Хорошо, что я выступаю после Кима: он вон, какой здоровый и не поднял, а мне "сам бог велел!".
  Нагнулся, собрал все силы и рванул штангу. А она, миленькая, как пёрышко, проскочило мимо его головы, и зафиксировалась на вытянутых вверх руках.
  Что в зале творилось!.. Трудно описать. Видимо, большинство зрителей было уверенно в том, что Тимур не вытянет вес! И вдруг штанга с такой неописуемой лёгкостью взлетела над его головой, что многие не поверили своим глазам. И зал потрясла бурная овация.
  После соревнований ему вручили первый приз по его весовой категории - книгу об освоении Григорием Шелиховым русского Крайнего Севера, то есть тех земель, которые он до ВАУ "бороздил" на своём Ил-12.
  Кроме этого он ещё участвовал от курса в соревнованиях по пулевой стрельбе по мишеням, за что тоже получал призы.
  Как тогда было заведено, осенью на уборку урожая сельхоз культур в помощь колхозам и совхозам посылали студентов ВУЗов. Не избежали этой участи и слушатели ВАУ.
  Работать в поле просто так Тимуру было скучно, и он начинал агитировать однокурсников сброситься по десятке и послать кого-нибудь за водкой и закуской. Когда, сделав небольшой "перекур", ребята выпивали граммов по сто пятьдесят, то и работа шла намного интереснее и веселее.
  Это так вошло в привычку, что когда кто-то начинал ощущать потребность "перекурить", сразу же обращался к Тимуру. И потому он получил, признанную всеми кличку: "Заводилы". Однако, это нисколько не влияло на результаты учёбы.
  Но, вот, в чём он не был согласен с коллективом, это в использовании шпаргалок во время экзаменов. Дело заключалось в том, что учился он серьёзно. Так как в Училище, по многим предметам, как правило, не было учебных пособий, то он не ленился на лекциях конспектировать за преподавателем. И к экзаменам готовился по своим конспектам. Память тогда у него была целенаправленная, то есть, когда возникала потребность вспомнить какой-нибудь вопрос, он садился за стол с чистым листом бумаги и начинал постепенно вспоминать суть вопроса. Всё, что вспомнит, он записывал на листок и там же составлял текст своего выступления. И ему не нужно было никаких шпаргалок.
  Когда же ему перед входом в аудиторию давали шпаргалку для передачи товарищу, вошедшему перед ним, взяв свой билет, он начинал волноваться. Все мысли были о том, как незаметно осуществить эту передачу, то есть, он не мог сосредоточиться на вопросах своего билета. То же самое происходило, когда ему самому передавали шпаргалку, которая ему, практически бывала не нужна. Поэтому он просил товарищей не присылать их ему.
  Но многим товарищам это не нравилось. Мол, ишь, какой умный нашёлся! А другие поправляли: "Не столько умный, сколько строит из себя!..". Дело дошло до того, что "горячие головы" решили проучить его, собрав партийное собрание по вопросу "отрыва коммуниста Майева от коллектива". Это же надо было додуматься, чтобы в учебном заведении осуждать товарища за отказ от шпаргалок!
  Вообще Тимур тогда сплоховал! Нужно было на полном серьёз потребовать от руководства коллектива пригласить на собрание представителей парторганизации училища. Пусть бы руководители
   вышестоящего органа послушали, за что корят и в чём
   обвиняют слушателя!
  Зато свои выступления на экзаменах он строил с особым расчётом. Он понимал, что все преподаватели прекрасно знали о том, что слушатели "шпаргалят", ибо некогда сами прошли эту довольно живучую школу. Но каждому из них, всё же, хочется, узнать, насколько глубоко отвечающий усвоил необходимый материал. Тогда экзаменатор начинает задавать дополнительные вопросы, особенно тем, которые безошибочно отвечали на вопросы экзаменационных билетов, подозревая, что ответ был списан со шпаргалки.
  Зная, что ему обязательно будут задавать вопросы, для ответа на которые времени на подготовку не будет, Тимур умышленно направлял преподавателя на нужный ему вопрос. Делал он это так: он отвечал на вопрос не полностью, упуская какой-либо значительный нюанс. Преподаватель, заметив это, вероятно, думает, что слушатель недостаточно глубоко усвоил тему, поэтому задаёт вопрос, именно на заранее подготовленный Тимуром ответ. Этот вариант никогда не проигрывал, ибо, услышав правильный ответ, и преподаватель бывал доволен, и Тимур удовлетворён.
  Но однажды он всё-таки "схватил четвёрку". Экзамен был по конструкции авиационных двигателей. Вопрос стоял так: "Принцип работы шестерёнчатых маслонасосов". Если подойти к нему формально, то ответить следовало так: "Подбирается специально форма зубов шестерёнок таким образом, чтобы, входя в пазы друг друга, образовывались пространства, в которые при вращении шестерёнок масло из полости "А" перекачивается в полость "Б". Но Тимура такой ответ не удовлетворял, потому что, он знал, что, противоположные зубцы тех же шестерёнок, вращаясь в обратном направлении, захватывали то же самое масло и перемещали его из полости "Б" обратно в полость "А" с помощью пространства, между зубьями каждой шестеренки и стенкой насоса.
  Вот эту растерянность и уловил экзаменатор и спросил:
  - Что вам не понятно?
  Тимур объяснил свои сомнения.
  - Правильно! - сказал преподаватель. - Тогда, каким же образом нагнетается давление в полости "Б"?
  Тимур пожал плечами и неуверенно предположил:
  - Наверное, за счёт разности поступающего и убывающего количества масла.
  Хуже всего Тимуру давалась высшая математика. Не теория, нет! Решение задач. Ведь процесс преобразования какого-либо математического выражения занимал, порой, четыре тетрадных страницы. А страдал он невнимательностью и где-нибудь да допускал ошибку, в результате чего ответ его преобразования не сходился с нужным. Кстати, по этой же причине он часто допускал ошибки и при письме. Пропуск букв был его постоянным бичом!
  Поэтому он считал, что математику не вытянет на "пятёрку". Однако, бог миловал!
  А вот сама преподаватель математики была женщина интересная.
  Ангелина Дмитриевна, по возрасту где-то между тридцатью и сорока, на занятиях вела себя раскованно. Если того требовали условия, она не стесняясь, могла закатить и анекдотик, тем самым, снимая напряжения, которые возникали из-за сложности предмета и слабости знаний контингентом законов средней математики.
  Например, объясняя разницу между "нулём" и
   "бесконечностью" она спрашивала аудиторию:
  - Как доказать математически разницу между собственной женой и женой соседа?
  Зал сразу оживал. Заинтересовывались даже те, что слушали невнимательно, надеясь на шпаргалки.
  - Очень просто, - добавляла она: - возьмём дробь, в числителе расходы, а в знаменателе полученное удовольствие. Собственная жена: расходы максимальные, а удовольствие стремится к нулю, а на жену соседа расходы минимальные, а удовольствие стремится к бесконечности.
  Естественно, в аудитории смех. В подобных случаях и слушатели иногда допускали колкости, которые на других предметах считались бы немыслимой наглостью, граничащей с хулиганством. А здесь всё сходило, ибо сама преподаватель создавала эту обстановку.
  Тимур не знал, был ли у неё муж, но, судя по характеру её поведения, вряд ли. А может быть, она специально такими приёмами создавала себе авторитет "своего парня"?.. Такое тоже бывает!..
  Когда, много лет спустя, он узнал, что Марина тоже занималась преподавательской деятельностью в Туркменском Государственном Университете, преподавая географию, он пытался представить её в этой роли, но никак не мог, ибо вспоминал её только девочкой. А как она вела себя на занятиях, став взрослой женщиной, для него оставалось огромным знаком вопроса!
  Естественно, главным вопросом, более всего беспокоившим Тимура в процессе учёбы и требовавшим от него максимума усилий, был вопрос о его изобретении. Ведь не секрет, что разработкой таких аппаратур занимались целые научно-исследовательские институты, целые коллективы конструкторов, а тут - он один, да его научный руководитель - крупный учёный по радиотехнике Николай Николаевич Крылов, который его, в основном, только консультировал. Тема его дипломной работы была строго засекречена, поэтому те, что считали, что он корчит из себя "умного", просто не знали, с кем имеют дело.
  Эх! Вот тут бы ему нужно было такого вдохновителя, как Марина! Он бы "горы своротил!". А Татьяна на эту роль не годилась! Она помогала ему готовиться к экзаменам, проверяя его знания по конспектам, да печатала его дипломную работу, которую после этого секретили. Но вдохновлять не умела!
  И не зря работу секретили! Даже в самом ВАУ были лица, которые упорно стремились подсмотреть, что там наворотил Майев!
  Одним из них был кандидат технических наук Шейнин, который открыто предлагал ему сотрудничество. Он прямо говорил:
  - Сам ты ничего не добьёшься! Давай - вместе! - И он был прав, ибо знал все улочки и закоулочки системы, которая называлась "Наукой". А Тимур не знал и потому отказывался от сотрудничества. И понял он это очень поздно!..
  Но это - потом. А сейчас он решал вопросы: как уберечь сигналы, излучаемые наземными антеннами, призванными изображать на экране пилотов аналогию ночного старта, от влияния погодных условий, а именно, осадков в виде снега. Всем, мало-мальски знакомым с законами распространения радиоволн, было понятно, что осадки, скапливающиеся у основания антенн, будут сильно искажать диаграммы их направленности. И тем самым, и всю картину старта.
  Кстати, перед этим он сумел решить один, на его взгляд, очень серьёзный вопрос. Состоял он в том, что его самолётный приемник представлял собой четыре параллельных канала усиления аналогичных сигналов, состоящих из радиоламп, транзисторов, резисторов и ёмкостей. Каждый из этих элементов, в процессе работы, по различным причинам, мог изменять свои показания, что само собою разумеется, искажало бы изображение на экране.
  
  После долгих раздумий его осенило: нужно в самом начале аппаратуры во все четыре канала посылать один и тот же контрольный сигнал, который на экране будет изображать "электронное перекрестие": "0" - по горизонтали и "0" - по вертикали. При идеальной работе аппаратуры "электронное перекрестье" будет совпадать с "механическим", нанесённым на стекле белой краской. В случае их несовпадения, пилот вручную совмещает их двумя ручками - переменными резисторами, установленными вне экрана: например ручка горизонтальной черты - справа или слева от экрана, а вертикальной - под экраном. Таким образом, он сводит случайную ошибку аппаратуры на нет.
  Для защиты диплома требовались большие схемы элементов аппаратуры, чтобы их можно было развесить в аудитории таким образом, чтобы члены Государственной комиссии могли их видеть, не вставая с мест. Эту работу начальник кафедры поручил лаборанту кафедры "дяде Васе", который был прекрасным радиотехником-практиком. После защиты он сказал Тимуру:
  - Вы знаете, раньше я не верил, что ваша аппаратура будет работать. И, ухмыляясь, молчал. Думал: "Для защиты диплома сойдёт!". А вот, когда подробно разобрался в ней, то есть, когда "пощупал" её своими руками, теперь я полностью уверен: Она будет работать!..
  Для Тимура это была высшая похвала, придававшая уверенность в том, что его система реальна.
  Перед защитой диплома каждый выпускник обязан пройти преддипломную практику в одном из подразделений гражданской авиации в должности, в которой будет работать после окончания училища. Обычно он направлялся в то подразделение, где в последующем и должен будет работать после окончания учёбы.
  Для этого Тимура, переучившегося на самолёте Ту-104, по его просьбе направили в Ташкент, где базировались эти самолёты и, кроме того, там заместителем Начальника Управления по лётной службе был его знакомый, бывший хабаровчанин, и бывший старшина кружка самбистов ВАУ - Александр Иванович Коротеев.
  Тимура направили практиковаться в должности заместителя командира авиаэскадрильи и одновременно пройти ввод в строй в качестве командира корабля самолёта Ту-104.
  Жил он в гостинице, а питался в ресторане аэропорта. И здесь "Госпожа-судьба" тщательно следила за тем, чтобы не всё у него проходило гладко. С этой целью она подстроила ему встречу с командиром лётного отряда в ресторане аэропорта во время ужина.
  Сидел Тимур за столом один, ожидая, когда официант выполнит его заказ. Вдруг в ресторан входит командир лётного отряда Саркисов со своим заместителем - выпускником ВАУ прошлого года Шарагиным Александром.
  Сели они за свободный стол, подозвали официанта и командир отряд, указывая на Тимура, распорядился его заказ перенести за их стол.
  Официант сообщил Тимуру, что его заказ перенацелен на другой стол и попросил его перейти туда. У Тимура не было оснований, чтобы не выполнить эту просьбу.
  Он подошёл к ним, поздоровался. Командир показал на свободный стул и сказал:
  - Садитесь к нам!
  Официант принёс заказ и бутылку коньяка. А так как на следующий день Тимур не стоял в наряде, то он выпил вместе с начальством налитый ему коньяк.
  Саркисов поинтересовался, где и на чём Тимур летал до ВАУ. Потом стал говорить об особенностях самолёта Ту-104. Тимур слушал с интересом. Как бы там ни было, но самолёт этот для него был новым и серьёзно отличался от тех, на которых он привык летать.
  Говоря о полётах, командир немного прихвастывал. Так, например, он заявил, что если выпьет сто граммов коньяку, то чувствует самолёт намного лучше, чем до этого.
  Из рассказа выходило, что он не раз садился за штурвал в "стограммовом" состоянии! И теперь, ну, выпив граммов сто пятьдесят, он вдруг стал спрашивать Тимура, что о нём говорят его подчинённые?
  Да, Тимур частенько говорил с лётчиками об их командире. Почти все они в один голос утверждали, что лётчик он "от бога", но имеет нехорошую привычку, молча, вмешиваться в управление самолётом, когда им пилотирует подчинённый.
  Тимур тут же вспомнил ночную катастрофу самолёта Ан-2 в Киевском УТО, когда на нём переучивался Виктор Шевцов. А так как, подхалимничать он не умел, да и не хотел, то на просьбу командира ответил тем, что слышал.
  Разошлись тихо, мирно, без обид, тем более, что по
  установившейся негласной традиции, если с подчинёнными выпивает старший начальник, то расплачивается младший. Поэтому за стол хоть и заказы делал командир отряда, расплачиваться пришлось Тимуру.
  Однако, когда на следующий день он встретился с Шарагиным, тот упрекнул его:
  - И кто тебя вчера тянул за язык критиковать Саркисова?
  - Как "кто"? - ответил Тимур, - Он же сам и просил!
  - Ну, вот он вчера потом сказал: "Передай этому "мудаку", чтобы после училища он сюда не приезжал!".
  - А кто он такой, чтобы давать такие распоряжения? Если мне надо будет, приеду! - с возмущением заявил ущемлённый Тимур.
  Видимо, Шарагин дословно передал Саркисову ответ Тимура, ибо со следующего дня начались его к нему придирки.
  Так, в середине прохождения программы ввода в строй Саркисов решил проверить его технику пилотирования.
  Полетели в Москву через "Курумоч" (г. Куйбышев) -
  центральный аэропорт Приволжского Управления гражданской авиации.
  Заход на посадку в Курумоче Тимур производил "под "шторкой"", то есть его лобовое стекло было закрыто. Он осуществлялся по системе "СП-50".
  Тимур точно вышел на ВПП и произвёл посадку точно у знаков. Но, поскольку скорость приземления превышала расчётную на десять километров в час, что для этого самолёта не считалось ошибкой, то при посадке на каком-нибудь другом аэродроме, кроме этого, нужно было бы выпустить тормозные парашюты, чтобы сократить длину пробега самолёта.
  Но на этом аэродроме все старались этого не делать, так как на их укладку уходило много времени, то есть, более трёх часов. В таких случаях "Руководством по лётной эксплуатации" самолёта разрешалось на пробеге выключить один двигатель. Но, вот, написали: "Выпустить парашюты и выключить один двигатель". К этому-то и придрался командир.
  - Почему не выпустили парашюты?
  - А вы ведь знаете, почему в Курумочах не выпускают парашюты!
  - Вы нарушили "Руководство по лётной эксплуатации"!
  - "Руководство" не запрещает выключение одного двигателя!
  - У вас есть "Руководство"? Достаньте его и внимательно прочтите, как оно разрешает выключать двигатель?Тимур достал из своего фибрового чемоданчика нетолстую книгу и открыл её на нужной странице.
  - Читайте! - скомандовал командир.
  - Вот, пожалуйста: (" и выключить один двигатель."!
  - Читайте до этого!
  Тимур прочёл: "выпустить парашюты и выключить один двигатель".
  - Ну, видите: сначала выпустить парашюты.
  - Но здесь никто не выпускает парашюты! И вы сами, если бы я выпустил парашюты, сделали бы мне замечание, что по моей вине нарушена регулярность полётов.
  - Дальше: зашли по системе "СП-50" отлично, но почему- то дрогнули, когда я вас открыл? Вероятно, вы боитесь заходить на посадку визуально.
  - Как же я могу бояться, если вижу полосу?
  - Не знаю, но во Внуково будете заходить визуально!
  Во Внуково посадочный курс был 242 градуса, то есть, от привода "Битцы", на который самолёты выходят с маршрута, заход получался "с прямой" (не строя "коробочку").
  Так, как на Битцы их вывели на высоте две тысячи четыреста метров, то к району четвёртого разворота Тимур снизился до четырёхсот метров и произвёл посадку строго у посадочных знаков, тем самым, опровергнув все нелестные предположения командира. После посадки он никаких замечаний Тимуру не сделал.
  Зато, когда подлетали к Ташкенту на подсказку штурмана: "Держать вертикальную скорость десять метров в секунду!", сделал поправку:
  - Держите пять метров!
  И, конечно, в район четвёртого разворота вышли на высоте около восьмисот метров, вместо положенных шестисот, с убранными шасси и со скоростью шестьсот километров в час.
  - Придётся делать "коробочку". - решил Тимур.
  - Вот, смотрите, как нужно делать в таких случаях! - сказал командир, взяв управление самолётом на себя. Он убрал "газы" двигателей до минимальных, задрал самолёт почти вертикально, и когда скорость его упала до четырёхсот, дал команду: - "Выпустить шасси"! Бортмеханик команду выполнил. Тогда он отдал штурвал "от себя" и скомандовал:
  - Закрылки десять!
  Тимур выпустил закрылки на десять градусов, и тут же услышал:
  - Закрылки двадцать!
  Тимур выполнил и эту команду.
  Штурман проинформировал:
  - Расчетная скорость на глиссаде двести девяносто километров.
  На высоте сто метров командир скомандовал Тимуру:
  - Берите управление!
  И дальнейшую посадку осуществил Тимур.
  Утром следующего дня в кабинете командира отряда проводилась ежедневная "пятиминутка", где присутствовали все командиры эскадрилий и другие руководители отряда.
  Командир выступил с результатами проверки техники пилотирования Тимура. Он наговорил ему столько ошибок, каких он и не собирался делать. Тимур всё тщательно записал в своей записной книжке. Потом сам взял слово.
  В своём выступлении он так раскритиковал действия командира, как проверяющего, рассказав, какие нарушения "Руководства" допускал сам командир и закончил тем, что командир допустил массу нарушений методики проверки либо по незнанию её требований, либо грубо игнорируя их.
  При этом Саркисов несколько раз менялся в лице, то, краснея, то - зеленея.
  - О результатах вашей проверки я вынужден буду доложить руководству Управления и потребовать, чтобы вас отстранили от дальнейших проверок моей техники пилотирования из-за полной необъективности ваших действий.
  Наступила тишина. Все присутствующие молчали. Наконец командир сказал:
  - Разбор закончен. Все могут быть свободны!
  Тимур захлопнул свою записную книжку и одним из первых вышел из кабинета, показав его хозяину, что его голыми руками не возьмёшь.
  О том, как Саркисов проводил проверку техники пилотирования и как он организовал разбор проверки, Тимур подробно рассказал заместителю Начальника Узбекского управления Александру Ивановичу Коротееву.
  - Между прочим, мне Шарагин сказал, что Саркисов, при проверке моей техники пилотирования на предмет окончания ввода в строй командиром корабля, не поставит мне положительную оценку.
  Выслушав его, Александр Иванович, зная к какому "клану"
  принадлежит Саркисов и кто является его "крышей", сказал:
  - Ладно, не переживай! Я попрошу Вараву, он тебя проверит.
  Варава - командир УТО - сокурсник Коротеева и, вероятно,
   друг.
  Когда наступил последний этап преддипломной практики, то есть, выпускная проверка техники пилотирования, накануне командир отряда заявил на разборе, что завтра он полетит с Майевым на проверку. Однако, из управления поступила команда: задание на проверку выписать на имя командира УТО.
  Саркисов ещё раз, в бессилии отомстить Майеву, повёл желваками. Но, вероятно подумал, что уж теперь-то он сюда больше не приедет! Но ошибся!..
  В тот день, когда защищался Тимур, с ним эту процедуру проходили ещё девятнадцать однокурсников. После защиты председатель ГЭК (Государственная экзаменационная комиссия) - заместитель Министра гражданской авиации СССР, генерал майор Очнев построил всех защитившихся и рассказал о результатах экзамена. Он говорил полчаса. Из них двадцать минут он уделил внимание защите Тимура Майева. Это был фурор!
  Комиссия рекомендовала новоиспечённому Инженер-пилоту в этом же году поступить в созданную при училище аспирантуру для продолжения работ по созданию так необходимой для Советской гражданской авиации "Системы посадки самолётов в условиях невидимости земли".
  Так называлась проектируемая система, но она создавала условия не только для посадки, но и для взлёта и руления самолётов в полном тумане. То есть, создавала условия для полного функционирования аэродромов в указанных условиях.
  Но то, что решила комиссия, было только половиной дела. Учитывая важность задачи, нужно было тут же под руководством автора создать рабочую группу из специалистов указанного профиля при ВАУ или Гос НИИ ГА и приступить к разработке системы. Этого всего не было сделано. И потому до сих пор, по прошествии полвека с момента изобретения, во всём мире бьются самолёты при посадке в условиях сплошного тумана.
  Его поступление в аспирантуру тоже не прошло без происшествия. Злодейка-судьба, как обычно выстроила витиеватое решение и этого вопроса.
  Дело в том, что его бывший пилот-инструктор ШВЛП на
  самолётах Ил-12 Оркин на два года раньше него окончивший ВАУ,
   как опытный инструктор, был оставлен в училище на
   инструкторской работе. Когда он узнал, что при училище
   образуется Аспирантура, решил в неё поступить. Но,
   поскольку ГЭК определил кандидатуры абитуриентов для
   поступления в неё в составе двух человек с учётом Майева, а
   на третье место старший преподаватель кафедры
   аэродинамики Гофман "вытянул" своего сородича Неклюдова,
   то получался конкурс.
   Оркин работал заместителем начальника лётной службы
   училища Картамышева и считал, что уже "застолбил себе
   место" в аспирантуре. Друзьям он хвастал, что купил ящик
   коньяка, чтобы обмыть поступление.
   И вновь пути-дорожки Оркина и Майева пересеклись. И
   конечно, Тимуру трудно было бы с ним тягаться. Ведь Оркина,
   в отличие от Майева, знал весь педагогический персонал
   училища, от которого, в сущности, и зависело, пройдёт
   испытуемый ту грань, которая отделяла абитуриента от
   аспиранта или нет. Узнав, что у него появился соперник,
   который однажды уже перешёл ему дорогу, Тимур сообщил об
   этом коллеге-Неклюдову, не забыв рассказать ему о том, как
   поступил Оркин с ним в ШВЛП.
  Неклюдов, в свою очередь, уведомил о возникшей ситуации
   своего "протектора", имевшего авторитетные связи с
   преподавательским составом училища. Видимо, и Гофман где-
   то проговорился и "цепочка" дошла до самого Оркина.
  Тот, наверное, хорошо запомнил урок, преподнесённый ему
   Тимуром в кафе в присутствии Москалёва и, несмотря на
   готовый коньяк, отказался от поступления в аспирантуру.
   Однако, и благородный поступок Оркина не принёс Тимуру удачи. Здесь, видимо, требовалась магическая сила Марины, которая, однако, была далеко и вряд ли помнила об объекте своей первой любви! Ведь для того, чтобы помнить, нужно было очень сожалеть об утрате!
  А сожалела ли она? Если же она считала свои действия
   правильными, то она должна была, наоборот, заставить свою
   память позабыть о нём, и чем быстрее, тем лучше!..
   В первые два года учёбы в аспирантуре на заочном
   отделении
   он подготовил программу действий, целью которой, как мы
   говорили раньше, было создание контрольного экземпляра
   "системы" и сдавал экзамены на "кандидатский минимум".
   В этом плане была интересной его работа по Марксистско-Ленинской философии на тему: " Могут ли "думающие машины" полностью заменить человека и стать его антагонистами?".
  Поводом для такой работы было то обстоятельство, что в тот период в науке было много дискуссий на эту тему, и Тимур считал, что он не в праве остаться от неё в стороне. И он доказал в своём реферате, что, какими бы умными ни были машины, созданные гением человека, они не смогут воспроизвести на свет себе подобных и потому не смогут стать его антагонистами.
  Кандидатский минимум он защитил отлично. Особенно ему запомнился экзамен по английскому языку.
  Возможно, такими были правила, что экзаменатор приглашался "со стороны". Принимал экзамен профессор из какого-то высшего учебного заведения Ленинграда. Аспирантов не знакомили с экзаменатором. Возможно, это тоже требовалось "по протоколу".
  Сначала Тимуру предложили перевести статью из незнакомой ему английской газеты, потом дали текст на русском языке, для перевода на английский язык. Поскольку Тимур, будучи вицеќпрезидентом английского клуба, занимался языком серьёзно, то с поставленными задачами он справился довольно легко.
  Когда прозвенел звонок на перерыв, он, положив свои листки на стол экзаменатора и, вслед за ним, вышел в коридор.
  Профессор закурил. Тимур не курил, но ему было лестно поговорить с человеком, прекрасно знающим английский. Потому он подошёл к нему и задал пару вопросов на английском языке. И был чрезвычайно удивлён, услышав от него на чисто русском:
  - Извините, я не говорю по-английски!
  Сначала он подумал, что это шутка, но профессор смотрел на него серьёзными глазами, тем самым, подтверждая то, что было сказано словами.
  Позже Тимур узнал, что некоторые учёные прекрасно переводят научные статьи, не зная разговорного языка.
  Каждый человек смотрит на мир с высоты своего положения. А известно, что чем выше стоит наблюдатель, тем шире его обзор.
  Так заместитель министра (Председатель ГЭК) узрел в изобретении Майева вещь необходимую и полезную и в рамках своей компетенции написал своё предложение о необходимости поступления автору в аспирантуру для продолжения работы над изобретением. По должности он - кадровик и потому чего-то другого для создания системы, видимо, сделать, не мог.
  А руководство ВАУ - руководство высшего учебного заведения, со своих позиций, не вникнув в важность темы, посчитало, что т. Майев - аспирант и его главная задача: защитить диссертацию, притом, не важно, на какую тему! И то, что аспиранту нужно было собрать контрольный экземпляр посадочной системы, в его компетенцию, видимо, не входило. А потому, не долго думая, под предлогом того, что у училища нет для этого необходимой технической базы, оно поступило "очень мудро":взяло и отфутболило его аспирантуре Рижского института радиооборудования и навигации самолётов ГА.
  Тимур не стал туда переходить, хотя, в тот момент, и не приходила в голову мысль, что этот институт - тоже учебное заведение, и со своих позиций мог бы тоже от него отказаться, так как он - не конструкторское бюро, которому именно для таких вот работ и отпускаются специальные средства.
  Короче, руководство ВАУ, ни на йоту не беспокоясь о том, что Гражданская авиация не получит такой необходимой ей системы посадки, предложило аспиранту выбрать себе для диссертации другую тему. Ему ничего не оставалось, как согласиться.
  Ещё в первой своей программе по системе посадки Тимур предусмотрел в качестве теоретической части вопрос о создании "Теории безопасности полётов", куда собирался включить все процессы, влияющие на безопасность полётов с определением степени их влияния.
  Теперь эта программа пригодилась. Научным руководителем диссертации назначили ни кого-нибудь, а самого Начальника училища - профессора, Дважды Героя Советского Союза, Главного Маршала авиации Александра Александровича Новикова, который всю войну командовал всей авиацией Советского Союза.
  Примерно через год обозначились результаты исследования, в соответствии с которыми Тимур предлагал изменить систему подготовки лётного состава в лётных подразделениях гражданской авиации.
  Но посмотрите, что придумала "Госпожа-судьба", видя успехи в его научно-исследовательской работе!
  Однажды, прилетев в Домодедово, Тимур встречает там своего однокурсника Колю Миронова, который к этому времени дослужился до должности Начальника Восточносибирского управления гражданской авиации (г. Иркутск), то есть, стал членом Коллегии МГА.
  Между ними всегда были приятельские отношения.
  В разговоре Коля спросил, как его успехи в аспирантуре? А Тимур - открытая душа в течение двух часов стал вдалбливать ему всё, что наработал. Видите ли, его подкупила заинтересованность приятеля в результатах его исследований. И он с интересом всё рассказал.
  А через пару месяцев он узнаёт, что Миронов, как член коллегии Министерства, выступил с его предложениями на заседании Коллегии.
  Однако, нахватавшись "верхушек", и, поленившись влезть в глубину процесса, чтобы понять, откуда у этих предложений "растут ноги", Коля, не дал себе труда и, когда посыпались серьёзные вопросы, как и следовало ожидать, "поплыл"!..
  В результате тема была закрыта.
  Что оставалось делать Тимуру? Только сделать ещё одну зарубку на носу, что нельзя откровенничать ни с кем! А сколько таких "зарубок" у него уже было?.. Но эта оказалась самой глубокой!..
  Он даже не полетел в Ленинград. А просто написал заместителю начальника училища по науке о том, что больше не является аспирантом.
  Лет через пятнадцать новый Начальник Академии ГА (так в последствии называлось ВАУ), И.Ф. Васин, с которым Тимур учился ещё в Красном Куте, при встрече сказал:
  - Тимур, а ты знаешь, что ещё числишься у нас аспирантом?.. Может, продолжишь.. ?
  - Нет, Ваня, "поезд уже ушёл"! - ответил он.
  А, вообще-то, можно было бы и продолжить! Конечно, не ему, а более молодому, энергичному рационализатору. Ведь самолёты продолжают биться в тумане и люди продолжают гибнуть. Кстати тому, кто возьмётся за это дело, откроется огромное поле деятельности. Ведь Тимур так и не сумел оформить патент на изобретение. Отсутствие опыта в таких делах всё испортило: на вопрос анкеты Бюро по изобретениям и открытиям: "Имеются ли аналоги системы", он назвал попытки американцев с помощью шести переносных антенн посадить аварийный самолёт в открытом поле, хотя этот случай ничего общего ни с принципом работы системы, ни с техникой её исполнения и ни с её назначением не имел.
  Потом опытные товарищи объяснили ему его ошибку, но поскольку он не чувствовал ничьёй заинтересованности в том, что такая система нужна, не стал больше заниматься этим вопросом.
  Сам же, страхуя себя на случай попадания в такие условия, разработал методику посадки в тумане на самолёте Ту-154, используя курсоглиссадную систему посадки "СП-50". Для этого во время аэродромных тренировок он просил лётчика, сидящего на правом сидении (обычно, лицо из командного состава), закрыть его лобовое стекло шторкой и не открывать до остановки самолёта. После посадки самолёта шторку открывали, и он убеждался в том, что самолёт стоит строго на оси ВПП.
  Успехи современной науки позволяют сегодня сделать систему посадки в тумане малогабаритной, используя не ламповые приёмники, предложенные Тимуром, а микросхемы, уменьшающие вес и габариты самолётной аппаратуры в разы.
  Нужен только инициативный человек, которому не безразлично то положение, в каком сегодня находится гражданская авиация, попадая в условия полной невидимости земли (ВПП), и наличие человеческих жертв из-за отсутствия надёжной системы посадки самолётов в тумане. (Случай с катастрофой самолёта с Президентом Польши на борту)...
  Всё, что мы рассказали о работе Тимура Майева в аспирантуре ВАУ, относится к заочной аспирантуре, где аспирант не получает никакого денежного довольствия, ибо работает на производстве. И согласно существующему законодательству периодически отпускается к месту учёбы для прохождения утверждённой программы работ.
  Почему заочная аспирантура, а не очная?
  Дело в том, что государство не позаботилось о том, чтобы решение вопросов государственной важности, таких, как разработка нужной Аэрофлоту системы посадки самолётов оплачивалось, не ущемляя материального положения аспиранта. Ведь, обучаясь в ВАУ в качестве слушателя, Тимур получал стипендию в размере трёхсот рублей, а если бы он поступил в очную аспирантуру для продолжения создания важного изобретения, то получал бы стипендию в три раза меньше. А жить на что?..
  Раз вы поручаете человеку важную и нужную работу, так и оплачивайте её соответственно!..
  Вопреки "совету" Саркисова и к удивлению Начальника отдела командных кадров Главного управления ГВФ товарища Абрамова Е.Г., осуществлявшего распределение выпускников ВАУ по территориальным управлениям ГВФ, того самого Абрамова, который четырнадцать лет тому назад направил невостребованную истребительной авиацией "пятёрку" из Узбекского управления ГВФ в гражданское лётное училище, Тимур попросился в Ташкент.
  Своё удивление он скрыть не смог, что натолкнуло Тимура на мысль о том, что он тогда уже знал о желании Саркисова.
  Да и догадаться было нетрудно: бывший работник Узбекского управления, теперь работник ГУ ГВФ, не мог не знать Саркисова, а, следовательно, и его пожелания о том, чтобы Майева не распределили в Ташкент.
  - А почему именно в Ташкент? - с нескрываемым удивлением спросил он. - Вы же были направлены в училище из Хабаровска?
  - Во-первых, я окончил училище "с отличием" и имею право выбора; во-вторых, Ташкент - моя родина и я хочу поработать на родине! Или я не имею такого права?
  - Нет, конечно, имеете. - проговорил он единственную, оставленную ему Тимуром, фразу. Не мог же он сказать: "А вот, товарищ Саркисов не хочет, чтобы Вы туда приезжали!".
  Потом Тимур узнал, что они с Саркисовым были друзьями. Вот, почему последний с такой уверенностью заявил, чтобы Майев не приезжал в Ташкент.
  Кстати, Абрамов, оказывается, довольно вольно решал вопросы: "кого-куда"?
  Так, известный нам Виктор Иванович Ягжев, на два года раньше Тимура окончивший ВАУ и, тоже работавший в Ташкенте, рассказывал:
  - Ты помнишь Мазина Ивана Степаныча? Мы с ним вместе учились и дружили. Так после окончания ВАУ он просился в Ташкент, а я - в Магадан. Так Абрамов всё перекрутил и направил его в Магадан, а меня - сюда. А всё очень просто: мы с ним не имели права выбора.
  В Ташкент семья Майевых приехала сразу, не используя права на отпуск. Его с женой поселили в гостинице аэропорта, которая тогда находилась в нескольких бараках в конце ВПП.(Если ехать наземным транспортом, то будет километра три от аэропорта).
  А мама его поехала к своей подруге, Анне Степановне Мишаковой, которая разошлась с Федей Назаровым и работала теперь рядовым пилотом на По-2 в Запорожье.
  О том, что Тимур напросился в Ташкент, Саркисов, вероятно, знал до его приезда. И потому все инстанции, через которые ему необходимо было пройти, уже, оказывается, были "готовы" к его приёму.
  А он, вместо того, чтобы сразу обратиться к Александру Ивановичу Коротееву, пошёл по инстанциям. Первым, к кому он обратился с направлением ВАУ на должность заместителя командира авиаэскадрильи самолётов Ту-104, был, как и положено, Начальник отдела кадров Управления.
  Тот его перефутболил к Начальнику Лётно-Штурманского отдела. А тот, невзирая на то, что в Предписании значилась должность зам. командира АЭ, стал ему советовать "пока", полетать командиром корабля, так как он не имел достаточного опыта работы в этом амплуа.
  Он согласился с мнением начальника ЛШО, поскольку оно было логичным, но, оказывается, нужно было сразу обратиться за советом к Александру Ивановичу.
  И понятно, как и было задумано, его направили в 203-й лётный отряд на должность командира корабля в третью авиаэскадрилью.
  Правда, командиром там был Евгений Иванович Харитонов, как заметил Тимур, не очень поддерживающий происки Саркисова.
  И начались его "хождения по мукам"!..
  Как и положено, ему создали экипаж.
  И первым делом, командир отряда решил проверить его технику пилотирования, так как после окончания ввода в строй, ему не удалось это сделать, а с момента его последней проверки, когда он проходил ввод в строй в качестве командира самолёта Ту-104, прошло около двух месяцев.
  Они слетали в Москву. Вёл он себя с Тимуром нормально, как и положено. Даже в Министерство съездили вместе.
  Но на обратном пути бортрадист Камалов Саша, татарин по национальности, несколько раз вызывал Курумоч, который ему почему-то не отвечал. Наконец, когда ответил, он, конечно, вышел из себя и сделал радисту замечание:
  - Вы что там уснули, что ли? Я вас уже десять минут вызываю!
  В радиотелефонной связи самолёта с землёй предпочтение всегда отдаётся самолёту, поэтому бортрадисты считают себя на голову выше наземных радистов и присваивали себе вправо делать им замечания и поучать их.
  Прилетев на базу, Саркисов заявил, что перерыв в полётах сказался на технике пилотирования командира, и, в то же время отстранил бортрадиста на целый месяц от полётов за "грубость" во время ведения связи. А поскольку менять члена экипажа у молодого командира запрещается, то весь экипаж оказался на месяц отстранённым от полётов.
  Таким образом, с одной стороны, заявляя, что перерыв в полётах сильно влияет на технику пилотирования командира корабля, с другой - он ещё больше удлинил его! Вот для чего ему и его компании нужно было, чтобы Тимур согласился на должность командира корабля! Ведь с заместителем командира авиаэскадрильи такие "штучки" не прошли бы!
  На этом основании он доложил начальству о том, что, прежде, чем допускать Майева к самостоятельным полётам, его технику пилотирования следует проверить "ступенчатой проверкой" руководящим составом управления.
  То есть, он задумал, но не высказал открыто мысль о том, чтобы "спихнуть" его на должность второго пилота, а там окончательно "сгноить". Или, другими словами, основательно испортить ему репутацию.
  При этом он требовал, чтобы перерывы между проверками были не меньше двух недель.
  Это означало то, что он имел поддержку в самом верху Управления, то есть у его Начальника Газиназарова А. Ю. и, как мы уже убедились, имел прочные связи с работниками Министерства.
  Но, как показало будущее, "не на того напали!". Тимур эти перерывы использовал в своих целях: во-первых, как следует, изучил материальную часть самолёта и решил оттренировать свою технику пилотирования, для чего использовал тренажёр самолёта Ил-14, имевшийся в Учебно-тренировочном отряде.
  Хотя для полной тренировки техники пилотирования на самолёте Ту-104, он не годился, но для отработки техники заходов на посадку в сложных метеоусловиях его можно было с успехом использовать.
  Первую проверку Майева поручили командиру УТО Калошину. (К тому времени бывший командир этого подразделения Гавага - выпускник ВАУ, проверявший его на допуск к полётам командиром корабля, перевёлся с повышением в Украинское Управление).
  Калошин - старый лётчик, пользовавшийся большим авторитетом среди лётного состава, поставил Тимуру оценку, которую он и заслужил, то есть: "Хорошо". Видно, совесть не позволила ему занизить её, хотя задача стояла именно такая.
  Вторую проверку проводил Начальник ЛШО, уговоривший его после приезда на должность командира корабля. Тимур чувствовал, что выполнил полёт намного лучше первого. И оценка могла потянуть на "Отлично", но проверяющий, бывший из клана Газиназарова, поставил ему оценку тоже "Хорошо".
  "Хорошо" в лётной практике - "проходной бал", поэтому Тимур не стал его оспаривать.
  Третью проверку, как и положено, проводил Заместитель Начальника Управления по лётной службе Коротеев Александр Иванович.
  Этот полёт Тимур произвёл без единого замечания. Александр Иванович, скорее для членов экипажа, чем для Тимура в оба конца сидел на правом сидении, как пассажир, не притрагиваясь к органам управления. Хотя при заходе на посадку в аэропорту Курумоч "под шторкой", у Тимура отказал указатель скорости и он определял её по прибору бортрадиста, оглядываясь вправо-назад. (Оказалось, что заморозился левый приёмник полного воздушного давления).
  На этот раз, при заходе на посадку в Ташкенте ночью, "шторки" не потребовались. Погода оказалась ниже установленного для самолёта минимума: нижняя кромка облаков была пятьдесят метров, вместо допустимых ста, а горизонтальная видимость - пятьсот метров, вместо тысячи, так как "хлопьями" шёл снег. Размер хлопьев, которые не успевал сметать "дворник", был с пятикопеечную монету.
  Аэропорт был закрыт, о чём по радио сообщил экипажу лично руководитель полётов. Он, зная, что на борту находится Заместитель Начальника Управления, который и вёл связь, спросил:
  - Ваше решение?..
  Коротеев ответил:
  - Буду садиться у вас!
  Решение это было чрезвычайно рискованным. На его месте Тимур, даже будучи в его чине, никогда бы этого не сделал.
  Однако, Коротеев даже в этих условиях не держался за управление. Это была "показуха", ибо Александр Иванович прекрасно знал, что после каждой его проверки все члены экипажа по одному будут допрошены Саркисовым и результаты будут доложены Газиназарову.
  Понятно, Тимур чувствовал огромную ответственность и потому был чрезвычайно напряжён. Но заход по системе "СП-50" получился настолько точным, что когда на высоте пятьдесят метров, на удалении ровно пятьсот метров, строго перед ним "открылась" ВПП, он сам удивился и, по привычке, доложил:
  - Полосу вижу, сажусь!
  Для посадки не потребовалось никаких доворотов и корректировки работы двигателей. Самолёт мягко приземлился у посадочных знаков.
  Этот заход и посадка для работников службы движения аэропорта, вероятно, получились показательными, ибо никто и никогда при таких метеоусловиях на этом типе самолёта на этом аэродроме не садился!
  Понятно, качество захода и посадки, не видя, кто управляет самолётом, они приписали самому Коротееву, а последнего они, в лишний раз, убедили в том, что его подопечный, действительно летает на "Пять "с плюсом"!".
  Риск Коротеева был оправдан тем, что, придя на аэродром Ташкента, самолёт Ту-104, по запасу топлива, никуда на запасной аэродром, уйти не мог...
  Ясно, что всё происшедшее в эту ночь на аэродроме, тут же было доложено высшему руководству Управления. А показания членов экипажа доводились до его сведения на следующий день.
  Так было потому, что между Коротеевым и Начальником Управления не было никакого взаимопонимания. Отношения между ними доходили до абсурда:
  Когда Начальник Управления уходил в отпуск, на следующий день Коротеев всех его "подкаблучников" снимал с должностей и на их места ставил своих людей, показывая тем самым не только перед всем управлением, но и перед Министерством, что все они не соответствуют занимаемым должностям, а являются "слугами" Газиназарова. Последний же, выйдя из отпуска, возвращал всех на прежние места.
  Утром следующего дня, как всегда, состоялся отрядный разбор полётов.
  В обширном помещении, как войти в дверь, поперёк был установлен длинный стол, а за ним - несколько рядов скамеек. Стол был предназначен для командного состава отряда и командиров кораблей, а скамейки - для членов экипажей.
  В дальнем конце стола, в его торце у стены - место командира отряда. Чуть ближе располагался командный состав авиаэскадрилий и потом - командиры кораблей. Члены же экипажей сидели на скамейках.
  В этот день место за столом досталось Тимуру в противоположном его торце, строго напротив командира отряда.
  
  Минут через десять после начала разбора, вдруг открывается входная дверь и в её проёме показывается рослая фигура Заместителя Начальника Управления.
  Командир отряда встаёт и, как положено, командует:
  - Товарищи командиры!
  Все встают. Саркисов уступает своё место Коротееву. И докладывает:
  - Товарищ Заместитель Начальника Управления! Идёт разбор полётов двести третьего лётного отряда.
  - Садитесь! - командует Коротеев, но сам не садится. Саркисов присаживается у края стола. - Вчера я проверял технику пилотирования командира корабля Майева. - продолжает он. - Выводы: Если бы все командиры кораблей летали так, как Майев, нам бы здесь делать было нечего! - Больше, не сказав ничего, он вышел из-за стола и направился к двери.
  - Товарищи командиры! - запоздало командует Саркисов. Подойдя к двери, Коротеев оборачивается к залу и говорит: - До свидания!
  После окончания рабочего дня, как было условлено, Тимур пришёл домой к Александру Ивановичу. Тот сказал доверительно:
  - Хотя ты слетал отлично, без замечаний, но мне придётся слетать с тобой ещё один раз, поскольку они, всё равно, не выпустят тебя самостоятельно.
  Тимур сразу не сообразил, что может измениться, если Александр Иванович снова слетает с ним? Что даст вторая проверка, если, как выходит, сам начальник Управления не хочет, чтобы он летал самостоятельно?
  Через две недели Тимур снова полетел в Москву с Коротеевым.
  На этот раз погода по всему маршруту была прекрасная. Пролетая на высоте одиннадцати тысяч метров вход в стокилометровую Московскую зону, он, как убрал газ двигателям, так до самой посадки в Домодедово "с прямой", то есть, не выполняя "коробочки", больше не "подтягивал" и сел строго у посадочных знаков.
  Коротееву это не понравилось.
  - Вот что: - сказал он. - слетал ты отлично, но так больше не делай!
  А когда пришли в аэродромно-диспетчерский пункт, взял
  "Задание на полёт" и на лицевой его стороне красным карандашом наискосок написал: "Разрешаю к/к Майеву самостоятельный вылет в Ташкент с пассажирами!". И расписался. Потом попросил диспетчера поставить печать АДП.
  - Вот так! - сказал, улыбнувшись. - А по-другому не получается! Я еду в Министерство. Вернусь другим рейсом!
  Прилетели домой самостоятельно, без каких либо происшествий.
  Однако мытарства Тимура на этом не кончились.
  По положению для того, чтобы молодой командир корабля мог совершать рейсы с пассажирами на борту, он обязан выполнить один рейс с грузом.
  На следующий день Тимура поставили в наряд слетать с грузом в Новосибирск.
  Экипаж, как и положено, прибыл в аэропорт загодя.
  Ознакомились с метеообстановкой. Погода и в Новосибирске, и на запасном аэродроме Омска, была вполне лётной.
  Поинтересовались в отделе перевозок относительно груза. Сказали, что на складе в Новосибирск никакой загрузки нет. Перенесли полёт на следующий день.
  Так продолжалось почти целую неделю. Во все аэропорты, куда летали самолёты Ту-104, груз на складе был, а вот только в Новосибирск его не было!
  Тимур решил посоветоваться с пилотом-инструктором эскадрильи Виктором Ефимовичем Ерёменко, который относился к нему благосклонно:
  - Виктор Ефимович, посоветуйте, что делать! Поставили в наряд на Новосибирск с грузом, но, вот, уже неделю на складе нет туда загрузки!
  Ерёменко улыбнулся:
  - И не будет! Неужели вы не поняли, что на склад поступила команда: "На Новосибирск не загружать!".
  - Ну и что же делать?
  - Кладовщика не интересуют ваши взаимоотношения с начальством. Купите бутылку коньяка и подарите ему. Груз сразу появится!
  Сказано-сделано! И в тот же день экипаж командира корабля Майева улетел по указанному маршруту.
  Но самая интересная "хохма" получилась при прилёте экипажа в Ташкент!
  Дело в том, что, то ли по традиции, то ли по какому-то особому положению, но, вылетевшего самостоятельно с грузом молодого
  командира, оказывается, нужно было встречать "делегацией" в составе: командира отряда, его заместителей по лётной службе и по политчасти, командира авиаэскадрильи и, обязательно, с букетом цветов. Если есть оркестр, то можно и с оркестром!
  Но Саркисов в полной уверенности, что его указание выполняется, в чём он не раз убеждался в первые дни, спокойно сидел у себя в кабинете, когда кто-то посчитал необходимым предупредить командира о том, что Майев сел после выполнения задания, и его положено встречать.
   - Как сел? Почему сел? Откуда сел? - вскричал
   озадаченный начальник, понимая, что не только своих
   подчинённых, которые должны были встречать, он не соберёт,
   но и сам вряд ли успеет добежать до перрона, куда зарулил
   самолёт, чтобы поздравить "именинника". Схватив со стола
   фуражку, и, хлопнув дверью кабинета, он выскочил из
   помещения и что есть сил, побежал на перрон. Запыхавшийся,
   он еле успел перехватить Майева, спускавшегося по трапу
   вместе со своим штурманом.
  Увидев командира, Майев сообразил, что нужно доложить ему о выполнении задания.
  - Товарищ командир отряда, ваше задание выполнено! - приложив руку к козырьку, и сделав ударение на слове "ваше", произнёс Тимур, глядя на его кислую физиономию. - Полёт с грузом по маршруту Ташкент-Новосибирск и обратно выполнил без замечаний!
  - Поздравляю вас! - ответил Саркисов, чертыхаясь в душе.
  - Спасибо! - ответил Тимур, перекладывая чемоданчик с левой руки в правую, "не заметив", что командир протянул ему руку. - Ну что, Юрий Иваныч, пойдём в АДП? - сказал стоявшему слева штурману. Тот, сказав командиру отряда вполголоса: - "Здрасьте"! - извиняясь, кивнул головой и пошёл за своим командиром.
  - Тимур Вадимыч, а вы не заметили, что командир, поздравляя вас, хотел пожать вам руку? - спросил штурман, догоняя его.
  - Нет, не заметил. - ответил Тимур.
  Где-то в верхах Саркисов продолжал гнуть свою политику, заявляя, что Майеву рано летать самостоятельно, пусть, мол, полетает с инструктором.
  И, Слава Богу, что закрепили за ним пилота-инструктора эскадрильи Ерёменко, Виктора Ефимовича, который лучше всех относился к нему.
  В рейсах инструктор не занимал пилотского сидения, предоставив экипажу слётываться самостоятельно. Тимуру он никогда и ни в чём не мешал. Зато, в случае необходимости, ему всегда было к кому обратиться. И он всегда мог получить авторитетный совет.
  Особенностью Виктора Ефимовича был его шутливый характер. Тимур знал, что у него в отряде есть любовница - молоденькая бортпроводница, искренне его любившая. Но когда речь заходила об "Амурных" делах, он всегда отшучивался, говоря, что ему врачи уже выдали справку, разрешающую ходить в женскую баню.
  У него был хороший друг - командир корабля Бородин, по характеру подстать ему самому. Вдвоём они создавали в отряде особую дружескую пару. И когда были вдвоём, часто шутили между собой, увидев незнакомую женщину, звукосочетанием: "Столбы?", что на их языке означало: "Стал бы..?". И сами же смеялись, говоря утвердительно: - "Ста-ал бы!.. Стал бы!"...
  
  Состав же экипажа Майева был следующий: Штурман корабля - Цыгуров Юрий Иванович - педант, определял все необходимые в полёте параметры с точностью до десятой доли. Потому, что относился к своей работе очень добросовестно. Пожалуй, это был один из лучших штурманов подразделения. В этом вопросе Тимуру повезло.
  На своей практике он видел многих штурманов, которые умудрялись не только вести ориентировку, но, даже, и терять её.
  Юрий Иванович был не такой. На него всегда можно было положиться!..
  Второй пилот Иван Багзин - как лётчик - "пустое место". Ему не нравилось летать в этом экипаже, потому что полёты были редкие, а перерывы - большие. Понятно, никому это не понравилось бы, но остальные, как-то, не показывали своего недовольства и поддерживали компанию.
  Зато по комплекции, Ваня был раза в два больше командира: и по росту, и по весу, и по объёму, ну, наверное, и по силе. А, вот, по интеллекту - как раз, наоборот!..
  Бортмеханик Багаутдинов, Саяр Халиллович - татарин - хороший парень. Любил, чтобы его называли "Сашей". Деловой. Материальную часть (самолёт и двигатели) знал досконально.
  Бортрадист - Камалов Саша, тоже татарин, которого за глаза все в отряде называли: "Ширва козырь", относился к своим обязанностям добросовестно.
  Так что, если разобраться, весь экипаж, кроме второго пилота, был вполне положителен...
  
  Однажды экипаж выполнял рейс на Москву "на прямую", то есть, без посадки на промежуточном аэродроме Курумоч, который находился в стороне от трассы, километров эдак на сто пятьдесят-двести.
  Но трасса эта для самолётов Ту-104 имела свою особенность: Полной заправки баков керосином хватало на полёт "тютелька-в-тютельку"! И по прилёту на привод аэродрома Внуково, который находился в Битцах, уже загорались красные лампочки топливной системы, которые оповещали экипаж о том, что топлива в баках осталось только для захода на посадку. Значит, ни на какие уходы на запасные аэродромы его уже нет!
  А особенностью самого самолёта было то обстоятельство, что его двигатели расходовали керосин в зависимости от высоты полёта, то есть, чем высота больше, тем расход меньше.
  Поэтому, на этой трассе, все старались летать "по потолкам".
  А "потолком" считалась высота, выше которой, при данном полётном весе, самолёт не летел, а падал. Следовательно, чем меньше вес самолёта, тем выше он держался в разряжённом воздухе и тем меньше топлива расходовали его двигатели.
  Было доказано теоретически, да и на практике, что за одну секунду вес самолёта уменьшался настолько, что можно было увеличить высоту полёта на четверть метра.
  Самолётом пилотировал Тимур. Поэтому он держал стрелку вариометра (прибор, указывавший вертикальную скорость полёта самолёта) на четверть первого деления вверх от "нуля".
  Полёт происходил ночью. Экипаж находился на своих рабочие местах, а пилот-инструктор в этот момент был в пассажирском салоне.
  На высоте одиннадцать с половиной тысяч метров, вдруг появился шум, похожий на открытие створок шасси при их выпуске. И сразу же стало сильно кренить самолёт влево, будто какая-то посторонняя сила стремилась перевернуть его. Тимур со всех сил удерживал штурвал, но чувствовал, что его сил для удержания самолёта от переворота недостаточно. Он крикнул второму пилоту:
  - Ваня, держи!..
  Любой здравомыслящий лётчик, имея перед глазами приборы, и главное - авиагоризонт, сразу же должен был оценить обстановку: Большой левый крен и катастрофически падает высота, и стрелка вариометра стоит вертикально вниз. Но "Ваня" этого не смог оценить и не смог помочь командиру. Как он сам признался, он "не понял что держать"!
  В это время, в сущности, сразу, как возник посторонний шум, бортмеханик доложил:
  - Командир, погасла лампочка убранного положения правой стойки шасси!
  Тимур с задержкой по времени, которое потребовалось на обращение ко второму пилоту, крикнул:
  - Убрать шасси!
  Бортмеханик Саша Багаутдинов произвёл необходимые манипуляции с тумблерами управления положением шасси и вскоре шум прекратился, и самолёт перестало переворачивать.
  За это время самолёт потерял две тысячи метров высоты.
  При разборе этого происшествия в составе экипажа, Тимур вспомнил, что на месте падения самолёта Ту104 при первой катастрофе под Канашом и потом при второй в районе Биробиджана, в обоих случаях комиссии по расследованию находили, что одна нога шасси была выпущена наполовину. Посчитали, что ноги вылетали при ударе о землю. На самом же деле, это оказалось конструктивным дефектом самолёта: "Самопроизвольное снятие ноги шасси с замка убранного положения". Поэтому никаких мер, предупреждающих повторение данного дефекта, принято не было.
  И в данном случае только в результате своевременных действий бортмеханика была предотвращена следующая катастрофа. Правда, положительную роль сыграли здесь и действия Тимура, который всё же сумел удержать самолёт от переворота и сразу же дал команду на уборку шасси. И если бы он не обращался ко второму пилоту, что, фактически, оказалось напрасной потерей времени, то и угрозы катастрофы было бы меньше.
  В то время на самолётах ещё не была установлена фиксирующая аппаратура, которую сейчас неправильно называют "чёрными ящиками", так как вся она окрашена в броский оранжевый цвет, поэтому никаких доказательств происшествия на самолёте не осталось. Учитывая это, Виктор Ефимович предложил не сообщать командованию о случившемся, так как опасался, что и этот случай могут использовать против Майева.
  Вскоре полёты с инструктором, видимо, были признаны неэффективными да и инструктор Ерёменко на всех уровнях заявлял:
  - Если кому-то неприятно слышать, что Майев летает отлично, то я заявляю, что он летает на "четыре с плюсом".
  
  В общем, наконец, Тимуру разрешили летать самостоятельно...
  Выше я говорил, что когда Тимур понял, что его изобретение никому, кроме его самого не нужно, он прекратил заниматься этим вопросом.
  Это так. Но, конечно, не сразу! Он ещё некоторое время "побрыкался"! А именно, написал из Ташкента письмо в ЦК КПСС и копию - Министру Гражданской Авиации товарищу Логинову.
  От Министра пришёл ответ, что его работа направлена в Гос НИИ Гражданской Авиации для изучения.
  Узнав об этом, Тимур полетел в Москву в указанный институт. Его пропустили к Начальнику отдела, занимавшегося этими вопросами.
  - Да, мы получили вашу работу. - заявил тот. - Когда мы закончим ознакомление с нею, мы сообщим свой отзыв Министру и вам.
  - Я прошу вас, - ответил Тимур, - прежде, чем вы пошлёте свой отзыв Министру, пожалуйста, вызовите предварительно меня! Ибо я убедился, что не все специалисты по радиоприборному оборудованию, понимают саму идею системы!
  - У вас какой допуск к секретным работам? - спросил начальник отдела.
  - Допуск номер два.
  - Жаль! Иначе я показал бы вам, чем мы занимаемся сейчас. Но для этого нужен допуск "номер один"! На словах скажу: сейчас мы решаем вопрос об автоматической посадке самолетов, при которой не нужны никакие вспомогательные системы визуализации посадки! - И видя, что его ответ не удовлетворил автора системы, добавил: - Хорошо! Мы вызовем вас!
  Однако, через какое-то время на его имя пришёл ответ с отзывом специалистов Гос НИИ, в котором не было сказано ни слова о технической стороне изобретения, а раскритикованы его экономические расчёты, по которым система окупала себя в течение года эксплуатации. К такому выводу Тимур пришёл наосновании расчётов для для Ташкентского лётного отряда Љ203, состоявшего из двадцати самолётов Ту-104, которые в 1962 году налетали непроизводительно 320 лётных часов из-за закрытия аэродрома в результате тумана. А каждый час полёта в тот период стоил тысячу рублей.
  Если Тимур ошибся в расчётах и система окупила бы себя не за один год, а за два или три, то это не означало, что такая система вовсе не нужна!
  Вот после такого ответа, Тимур, действительно, убедился в том, что его изобретение никому не нужно. И прекратил заниматься этим вопросом.
  А ведь руководству "Аэрофлота" всего-навсего нужно было организовать группу специалистов в составе пяти семи человек во главе с изобретателем при том же Гос НИИ ГА с выделением финансов для создания первого опытного образца системы. И идея заработала бы! Но, к сожалению, ничего подобного сделано не было!..
  В Ташкенте у Майевых уже были "Свои.". Там в авиагородке жили Шевердяевы. К тому времени Майевы уже были знакомы с женой Жоры Надеждой. Это была симпатичная женщина с красивой фигурой, уже имевшая высшее образование фармаколога и работавшая в аптеке.
  Оказывается, познакомились Шевердяевы, в Красном Куте на танцах. Надя не была местной жительницей этого посёлка. Она приехала туда к родственникам. И вот, на всю жизнь связала свою судьбу с летчиком - Жорой Шевердяевым. Теперь у них была уже восьмилетняя дочь Ирочка. Жили они дружно.
  Кстати, их квартира находилась на одной и той же четырёхквартирной лестничной площадке, что и квартира Коротеевых - дверь против двери. И, видимо поэтому, их отношения были, как говорится, "на короткой ноге".
  Первое знакомство жён Тимура и Жоры состоялось ещё в Ленинграде, куда приезжали Шевердяевы.
  Жора учился на заочном отделении ВАУ, и ему время от времени приходилось посещать "Питер". На этот раз он решил на время отпуска прихватить и Надежду. У Майевых сохранились фотографии этого посещения друзей, на которых запечатлены Майевы, Баглаевы, Шевердяевы и Валерия Белявская - сестра Татьяны, тоже оказавшаяся в тот период в гостях у Татьяны.
  Поскольку чета Шевердяевых и Валерия в Ленинграде были впервые, Майевы возили их по всему городу и по другим историческим местам, как например, Пушкино и Петергоф, куда за компанию с ними, ездили и Баглаевы.
  Жора в тот период работал командиром вертолётного отряда, который базировался в местечке Сергили под Ташкентом.
  Приехав в Ташкент, Майевы часто бывали в гостях у Шевердяевых. К себе они их не приглашали, так как жили в так называемой "Гостинице" - в бараках, находившихся у ближнего привода прямо на линии захода на посадку с магнитным курсом 76о.
  Когда взлетали самолёты Ту-104, то в этой "гостинице" стоял такой грохот, от которого волосы вставали дыбом.
  Однажды Жора рассказал, как возил в горы Памира экспедицию геронтологов под руководством академика Виноградова. Сначала завозил, а через время вывозил.
  Когда возвращались с гор, он спросил у академика:
  - Ну, как? Нашли что-нибудь интересное?
  - Видите ли, мы исследовали многие регионы, населённые долгожителями. Это не только Памир! И у нас на эту тему имеется много материалов, но не всё можно публиковать.
  - Почему? Разве ваши выводы - государственная тайна?..
   Секрет?..
  - Дело не в этом. Вот, к примеру, одним из факторов долголетия, по нашему мнению, является употребление низкоалкогольных виноградных вин. Но, опубликуй мы это, начнётся ажиотаж: все кинутся покупать такие вина. А их в нашей стране на сегодняшний день производится очень мало. По крайней мере, этого совершенно недостаточно, чтобы обеспечить потребность всего населения нашей страны. Поэтому, чтобы не создавать дефицита, не приходится предавать гласности выводы нашей комиссии. Ибо некоторые недоброкачественные производители захотят нагреть на этом руки и могут начать выпуск поддельной продукции, употребление которой, наоборот, сократит жизнь многим людям...
  
  Кроме Шевердяевых, в Ташкенте Майевы познакомились и с четой Асташкиных, с Володей и Антониной, жившими в гостинице в соседней с ними комнате. У них был сын Саша, которому тогда было лет восемь.
  Володя Асташкин окончил ВАУ на год раньше Тимура. В училище они не встречались, но преподаватель по "Материаловедению", чуть ли не на каждом уроке, отсылал слушателей следующего четвёртого курса, к его дипломной работе, хранившейся в библиотеке, в которой была таблица с данными, необходимыми для дипломных работ по этой дисциплине. Так что об Асташкине Тимур был много наслышан до знакомства с ним.
  В Ташкенте Володя был заместителем командира лётного отряда самолётов Ил-14, а командиром отряда был узбек.
  В то время в среднеазиатских республиках было принято, что начальниками, председателями, управляющими всевозможных учреждений, назначались лица местных национальностей, которые, по существу, были только номинальными их руководителями, посещавшими всевозможные заседания, совещания и ставившими свои подписи на документах. А всю основную работу по руководству этими производствами, то есть, работу "черновую", осуществляли их "заместители", назначаемые из представителей русскоязычных слоёв населения. Так что этих "заместителей" на полном основании можно было считать руководителями этих учреждений.
  Когда Асташкины получили квартиру, они пригласили на новоселье Майевых. Квартира не была ещё обставлена мебелью. Там стоял стол, несколько стульев и железная кровать с металлической сеткой, на которой Саша прыгал, как на батуте. Так что "новоселье" было условным. Настоящее же отпраздновали потом, когда хозяева обзавелись всем необходимым скарбом для постоянного жилья...
  
  Однако, вернёмся к Тимуру... В тысяча девятьсот шестьдесят четвёртом году вышел приказ Министра Гражданской Авиации об экономии времени полётов.
  Дело в том, что кто-то непродуманно предложил, а кто-то, ещё более необдуманно осуществил эту очень глупую систему экономии времени полёта самолёта в рейсе. Изобрели даже метод соревнования между экипажами за экономию этого времени.
  Не надо иметь семи пядей во лбу, чтобы понять, что такие мероприятия толкают лётный состав на всевозможные нарушения требований руководящих документов по обеспечению безопасности полётов ради того, чтобы сэкономить время. Это и спрямление маршрутов, и подход к аэродрому на большей высоте, а затем резкое снижение в его районе, и другие нарушения, которые могут привести к лётным происшествиям.
  Ведь опыт лётной работы показал, что любое нарушение установленных правил, которые взяты не с потолка, а написаны "кровью", в конце-концов, приводят к аварийности.
  А так как Майев был лётчиком исполнительным, то он вместе со штурманом продумал, как лучше выполнить этот приказ и на каких этапах полёта, можно лучше всего, экономить время. Оказалось, что это был заход на посадку. И он сделал расчёты оптимального времени захода на посадку при любых её направлениях.
  Для этого нужно было, чтобы Юрий Иванович на любой высоте полёта подсказал удаление от точки четвёртого разворота, равное двадцати семи километрам. На этом удалении командир ставил двигателям нулевой режим, то есть, убирал газ до минимума. И, прекратив снижение, в режиме горизонтального полёта, уменьшал скорость до четырёхсот километров в час и на этой скорости выпускал шасси. Дальнейшее снижение производилось на этой скорости до четвёртого разворота, то есть, до последнего разворота на посадочную прямую.
  Как показала практика, при таком методе снижения расход времени получается оптимальным.
  Осуществляя приведённый выше метод, экипаж Майева стал занимать первые места по этому параметру.
  Однажды в течение целого квартала Майев держал первенство по эскадрильи, а возможно и по отряду. Он просто не поинтересовался, но, похоже, что было именно так, ибо информация о нём сильно встревожила Саркисова.
  И он в первую очередь вызвал к себе штурмана экипажа.
  Юрий Иванович, как на духу, рассказал ему об изобретённом командиром методе, полагая, что командованию это нужно для распространения положительного опыта среди других экипажей. Но позже, когда командир задал вопрос: - "А вы можете, например, при другом удалении, скажем, при двадцати километрах, сказать "двадцать семь"? Или при тридцати ..?" - он понял, что ошибся.
  - Сказать-то можно, да ложь сразу же вскроется! - возразил он.
  - Ну, потом можно извиниться, мол: "Ошибся"!
  - Ну, если надо, можно!
  - Надо! А то ваш командир стал очень зазнаваться! Помните, в какое положение он поставил меня, когда я хотел его поздравить с первым самостоятельным полётом?
  - Да, помню!
  - Кстати, я уже давно слежу за вашей работой. Вам уже пора повышаться по работе!
  - Хорошо, я постараюсь!
  - Только, я думаю, вы понимаете, что этот наш разговор должен остаться между нами!
  - Да-да! Я понимаю!.. - сказал штурман, стараясь, чтобы командир не заметил резкую смену его настроения: Во-первых, его заставляли лгать, что было не в его характере, во-вторых, он должен признать, что он ошибся, то есть самому опорочить себя.
  Так же Саркисов вызвал к себе и второго пилота.
  - Вас, кажется, Иваном Даниловичем зовут? - сделал он вид, будто вспоминает его инициалы, хотя только перед его приходом ознакомился с его "Личным делом". - У нас в отряде работаете года два?
  - Да, товарищ командир!
  - До этого, на чём летали?
  - На Ли-2, товарищ командир!
  - Как вам нравится ваш новый командир?
  - Не знаю. Командир, как командир!
  - Вы не стесняйтесь! Вот, мне, например, он не нравится! - Взял он быка за рога. - А вам?
  - Мне тоже не нравится! - решил "потрафить" он командиру, чувствуя, куда тот клонит.
  - А что, именно, вам в нём не нравится? - уточнил командир.
  - Ну, не в нём. - смягчил он. - Он мало летает. Мы налётываем в три раза меньше, чем другие экипажи! - закончил он. Но, почувствовав, что ответ его не удовлетворил начальника, добавил: - Да и очень умным себя считает!..
  - Вот-вот! Кичится своей аспирантурой, да? - поддакнул тот.
  - Да, он там какую-то систему посадки придумал. Вот, о ней и все разговоры.
  - А вы можете рассказать, каким образом вы весь последний квартал первое место держите по экономии времени?
  - Да, они там со штурманом придумали метод, какой-то, как экономить время при заходе на посадку.
  - А нарушений при этом много допускает?
  - Да, вроде бы, нет. - состорожничал он.
  - Вы понимаете, метод методом, но если весь экипаж не будет работать чётко, то никакой метод не поможет! Правильно?.. Это ваша заслуга,.. заслуга экипажа, а хвалят его одного! А ну-ка попробуйте выполнять его команды с задержкой, и никакой метод не поможет! В общем, я думаю, надо спесь с него маленько сдуть! Как вы считаете?
  - Я с вами полностью согласен! - теперь уже уверенно поддакнул он командиру.
  - Ну, вот и договорились! Только имейте в виду: весь этот наш разговор должен остаться между нами! - глядя прямо ему в глаза, подытожил тот.
  - Я понял, товарищ командир! - подобострастно ответил он.
  - Ну, вот, идите и делайте, как договорились!
  
  Как вы поняли, уважаемый читатель, почва для так называемой "слётанности" экипажа была вполне подготовлена! Теперь только оставалось ждать результатов! А они не замедлили сказаться, да, притом, такие, что нарочно не придумаешь!..
  Однажды экипаж выполнял рейс в Симферополь, с промежуточной посадкой в Тбилиси.
  К своему огромному удовольствию, Тимур побывал на своей настоящей родине! Поздоровался с Александром Сергеевичем, сидящим с книгой в руке на перекрёстке двух центральных улиц города, и вспомнил своё далёкое детство и всё, что с ним было связано.
  Здесь экипаж менялся, и времени до прилёта следующего рейса, было "навалом", чем и воспользовался он, посещая некоторые, знакомые с детства, места.
  На следующий день, возвращались домой.
  Стояло лето. Погода была прекрасная и, в соответствии с нею, и настроение было такое, что лучше не придумаешь!
  Правда, его немного подпортил дежурный по стоянке самолётов на аэродроме в Тбилиси, с которым пришлось поругаться из-за какой-то мелочи, связанной с погрузкой груза в самолёт, но это не омрачило его праздничного настроения. Не подозревая о том, что ему готовят его помощники, он весь полёт пел песни из своего юношеского репертуара.
  Для сокращения времени полёта, он решил начать снижение с эшелона подойдя к Чардарьинскому водохранилищу, так как заход на посадку планировался с обратным курсом, то есть, нужно было выполнять "коробочку". Но, когда самолёт снизился до шести тысяч метров, земля сообщила об изменении курса посадки, то есть, теперь заходить было нужно "с прямой".
  - Штурман! Как думаешь, сядем?
  - Если постараться, можно сесть! - ответил Юрий Иванович, уже заранее запланировав "ошибку".
  На высоте около двух тысяч метров на скорости шестьсот километров в час штурман доложил:
  - До точки входа в глиссаду двадцать семь километров!
  Тимур прекратил снижение и, не добавляя газа, установил режим горизонтального полёта. В это время штурман громко докладывает:
  - Командир, ошибка! Расстояние - шестнадцать километров!
  Тимур прикинул: если всё выполнить чётко, можно сесть с прямой, применив метод гашения скорости, показанный Саркисовым ещё на преддипломной практике, при вводе его в строй.
  Он так и сделал: На высоте восьмисот метров, вместо шестисот, он задрал машину почти вертикально. Когда скорость погасла до четырехсот километров в час, выпустил шасси и начал снижение по глиссаде. Всё бы было нормально, если бы скорость снижения не превышала расчётную на двадцать пять километров!
  Нужно было срочно выпускать закрылки на десять градусов, для уменьшения скорости полёта.
  - Закрылки - десять! - громко прозвучала команда. Но секунд через десять ожидаемого снижения скорости не последовало. Тимур посмотрел на прибор указателя положения закрылок и вдруг убедился, что закрылки на нуле! Это было явное неподчинение командиру второго пилота.
  - Закрылки - десять! - с добавлением мата, прокричал он.
  - Скорость большая! - неуверенно промямлил тот.
  - Закрылки! Твою мать! - зло прорычал командир, после чего второй пилот дрожащей рукой отклонил закрылки на десять градусов, хотя к этому моменту они уже должны были быть отклонены на двадцать градусов.
  - Закрылки - двадцать! - ещё резче прокричал Тимур, видя, как все его старания сесть уходят "коту под хвост".
  Направив нос самолёта в торец ВПП, он продолжал снижение строго по глиссаде.
  Оставался ещё один разрешённый маневр, применяемый для гашения скорости: выключение одного из двигателей на высоте пятидесяти метров и на удалении пятисот метров от начала ВПП, как обычно залегает глиссада. Тимур решил использовать и эту возможность, для чего перенёс левую руку со штурвала на сектор газа левого двигателя, чтобы выключить его.
  Второй пилот воспользовался этим моментом и, не говоря ни слова, взял штурвал "на себя", от чего самолёт резко взмыл, и высота мгновенно выросла до ста метров. Возможно, он не знал или просто забыл, что если сейчас дать двигателям взлётный режим, то они на полную мощность выйдут только через одиннадцать с половиной секунд. Но за это время самолёт будет терять высоту, которой может не хватить для ухода на второй круг и он может коснуться земли в конце ВПП. Поэтому его действия при положении секторов газа "на
  нуле", были, мягко говоря, просто безграмотными, а в сложившейся ситуации - преступными. Их ещё можно было как-то оправдать, если бы он одновременно дал сектора газа полностью вперёд на взлётный режим. Но он не сделал этого и самолёт на какое-то мгновение повис в непонятном положении: то есть, он и не садился и не уходил на второй круг.
  Заходя на посадку, Тимур видел, что оба берега арыка Кара-Су, проходящего перпендикулярно посадочной полосе и отстоящего от ВПП всего на двести метров, были сплошь облеплены телами купающихся и загорающих. Если самолёт, уходя на второй круг, коснётся земли, то он неминуемо раздавит десятки невинных людей. От этой мысли он почувствовал в кабине запах могилы и, не долго думая (А для этого не было ни секунды времени!) резко отдал штурвал "от себя", прицелив нос самолёта снова, в торец ВПП.
  Но, если в первый раз глиссада была пологой, и такое действие Тимура было нормальным, то теперь она оказалась вдвое круче, то есть, оно приобрело статус вынужденного и единственно правильного, но и вдвое усложнённого, действия.
  Если сначала самолёт почти не требовал "переламывания", ибо он уже находился в посадочном положении, то теперь, по идее, его следовало "переломить" до торца ВПП, но нос его, нацеленный на "первую плиту", вынуждал теперь "переламывать" его над торцом, что Тимур и выполнил с "ювелирной" точностью.
  Первые плиты ВПП были в нескольких сантиметрах от колёс, но самолёт, "прижимаемый" пилотом с помощью штурвала, не хотел садиться и нёсся над полосой, в результате образовавшейся над ВПП, так называемой "воздушной подушки"-аэродинамическим явлением, часто встречающимся летом в южных районах за счёт прогрева поверхности полосы, "излучающей" горячий воздух и не позволяющей машине сесть.
  Если не предпринять никаких мер, то самолёт, потеряв скорость, приземлится за центром ВПП, что неминуемо приведёт к его выкатыванию с полосы со всеми вытекающими отсюда последствиями. Тимур выключил оба двигателя.
  Для гашения скорости на пробеге, когда самолёт уже приземлится, на нём установлены два парашюта, но их положено выпускать после того, как скорость уменьшится до двухсот пятидесяти километров в час. Если их выпустить сейчас, они оборвутся, но зато они приземлят самолёт. Не успел Тимур об этом подумать, как бортмеханик подсказал:
  - Командир, парашюты?..
  - Давай! - решился Тимур.
  Раздался хлопок и самолёт побежал по бетону. Хлопок - это звук оторвавшихся парашютов. Теперь у Тимура остались только средства механического торможения колёс. Тимур нажал на тормоза. Но самолёт продолжал бежать, не сбавляя скорости. Вот проскочили центр ВПП, обозначенный кругом.
  Был ещё один метод, в основном, рассматривавшийся теоретически - это включение управления передним колесом, для зигзагообразного удлинения пути при пробеге.
  - Расконтрить колесо! - скомандовал Тимур. Бортмеханик
  молниеносно выполнил команду. Но и это не помогло - самолёт не слушался колеса.
   - Держи колесо! - скомандовал Тимур бортмеханику, что означало принять меры, чтобы неуправляемое колесо не снесло самолёт с ВПП в сторону.
  - Держу! - ответил бортмеханик.
  Теперь осталось только аварийное торможение! Рычаги его, очень похожие на рычаги управления трактором ЧТЗ, то есть, длинные металлические стержни с загнутыми горизонтально держателями были только впереди у командира корабля. Тимур, что есть силы, потянул оба рычага на себя. Но и это не произвело ожидаемого эффекта. А конец ВПП приближался. Тогда он бросил левый рычаг и двумя руками потянул правый. Самолёт нехотя стал уклоняться от оси ВПП вправо. Когда он вышел на её обочину, Тимур то же самое произвёл и с левым рычагом. Поскольку скорость самолёта заметно снизилась, это действие оказалось более эффективным, и он развернулся на девяносто градусов влево.
  Но сила инерции тянула его вперёд. И он боком выкатился на грунт и продолжал двигаться в сторону купальщиков, но с гораздо меньшей скоростью. И, не доходя до них восьмидесяти метров, огромная махина остановилась, подняв клуб пыли, закрывшей всю видимость впереди. В наушниках раздалась команда:
  - Сруливайте по третьей РД (рулёжная дорожка)!
  Поскольку облако пыли понесло вперёд на купальщиков, Тимурсообразил, что их принимали с попутным ветром, что ещё больше усложнило положение.
  Тимур вышел и посмотрел на шасси. Правая тележка была полностью погружена в грунт, но повреждений колёс не было видно. Если никаких повреждений не будет, то происшествие будет квалифицироваться, как выкатывание самолёта за пределы ВПП.
  Обычно максимальное наказание за это - снятие во вторые пилоты, о чём с самого начала так мечтал Саркисов. Да! Он добился своего! Но какой ценой?..
  Будь это - не в Ташкенте, а где-нибудь в России, Тимур мог бы ещё побороться и доказать, что происшествие было заранее спланировано. Но здесь - это бесполезно! Ибо всё здесь куплено и перекуплено Саркисовыми и ему подобными! Кроме того, никто из экипажа не выдаст командира отряда, даже, если их будут "пытать каленым железом"!
  Тимур стал думать, как вести себя во время расследования? Если предъявить претензии к членам экипажа, которые были фактическими виновниками происшествия, то сразу скажут, что командир старается переложить вину с себя на своих подчинённых. Видимо, придётся всю вину брать на себя. Да и, если толком разобраться, последнее слово всегда оставалось за ним: в случае неуверенности - уйти на второй круг! Понятно, за исключением того самоубийственного метода, предложенного вторым пилотом. Но и это теперь надо суметь доказать!
  Вопрос состоит в том, сумеет ли самолёт с высоты ста метров с двигателями, работающими на малом газу и со скоростью около трёхсот километров в час, уверенно уйти на второй круг, если двигатели выходят на взлётный режим лишь через одиннадцать с половиной секунд. Он весьма проблематичен. Для этого необходимо провести сложные расчёты, которые смогли бы убедить публику, заранее настроенную отрицательно.
  Сегодня заставили всех членов экипажа написать объяснительные записки по происшествию и действия каждого из них в его процессе. И отпустили по домам.
  Как ни удивительно, Тимура больше всего волновала объяснительная бортрадиста, действия которого не могли никаким концом повлиять на ход событий. А причина заключалась в том, что при заходе с прямой, экипаж обязан был снижаться ещё до подхода к Ташкенту. Тимур же, ради экономии времени, подошёл к аэродрому на большей высоте, чем докладывал службе движения, тем самым допуская серьёзное нарушение правил полётов. Хотелось бы, чтобы комиссия по расследованию происшествия, об этих его нарушениях не узнала.
  Как ни удивительно, добившись своего, Саркисов теперь
  переживал не меньше, чем сам командир корабля. Ведь, если в
  процессе расследования всплывут факты его участия в подготовке этого происшествия, ему серьёзно несдобровать. Ведь он совершенно не подозревал, что подобострастие исполнителей его задумки может довести их до такой глупости, которая граничит с преступлением и может привести к серьёзному лётному происшествию. В то же время, он ещё плохо изучил Майева. Пытаясь убедить его в том, что в отношении самолёта Ту-104 он ещё "младенец" - "молокосос", он показал ему приёмы, как можно гасить скорость, чтобы вовремя выпустить шасси, не подозревая того, что приобрёл серьёзного последователя. И когда сделал всё, чтобы заставить Майева уйти на второй круг, и тем самым лишить его возможности сэкономить время полёта, он не подумал, что его оппонент использует все, что только можно, чтобы осуществить желаемое, то есть, даже его подсказки.
  А теперь его задача усложнилась: ему, как Председателю комиссии по расследованию данного события, нужно так построить его, чтобы статус происшествия не вышел за пределы обычного выкатывания, иначе оно может перерасти в лётное происшествие и тогда может быть образована другая комиссия с другим председателем. Для этого ему нужно заранее предупредить желания некоторых членов комиссии "копать глубже", чтобы угодить ему же...
  Как я уже говорил, жили Майевы в так называемой "гостинице" аэропорта - в доме барачного типа, находившейся строго на продолжении ВПП с магнитным курсом 256о на расстоянии чуть больше одного километра от него. Поэтому жильцам гостиницы нужно было привыкнуть не слышать гула двигателей, работающих на взлётном режиме взлетающих самолётов. Однако, не каждому это удавалось.
  Придя домой, Тимур, естественно, был в ужасном настроении. Жена заметила это
  - Что случилось? - участливо спросила она.
  - Я выкатился. - коротко объяснил он.
  Она переменилась в лице.
  - Как это случилось? - спросила она, прекрасно зная, что это такое.
  - Да, в основном, я сам виноват!..
  - Что теперь будет?
  - Ничего хорошего. Теперь повесят на меня всех чертей!
  Она была очень нервная. Видимо, сказывался "Зоб" -
  воспаление щитовидной железы, о чём ещё до женитьбы его предупреждала мать. Но он не придал тогда этому значения. Тогда другие показатели девушек имели решающее значение в выборе подруги жизни.
  Она изменилась в лице, ибо была в курсе всех его проблем, относящихся к его теперешней работе.
  Он не стал её успокаивать, потому что, не знал, как это сделать. Вообще, его будущее теперь было заволочено таким туманом, который могла бы пробить только его посадочная система, будь она реально создана.
  Он разделся и лёг в постель, хотя до вечера было ещё далеко. Таня знала его привычку: в самых неразрешимых в жизни ситуациях, его спасал сон.
  Перед его взором встало облако пыли, закрывшей всё лобовое стекло. Он закрыл глаза и натянул на голову одеяло. И, действительно, через несколько минут он уже спал - вот до какой степени оказались растрёпанными его нервы!..
  Стоит ли детально расписывать весь процесс расследования "предпосылки" (так называлось тогда событие, не входившее в перечень лётных происшествий) и всех её последствий? Всякий здравомыслящий человек прекрасно понимал, что хвалить его в той ситуации никто не осмелится, а вот, хающих - и просить не надо!
  Короче, со дня выхода приказа о происшествии, он теперь числился вторым пилотом со строгим выговором по партийной линии и с совершенно непонятными перспективами на будущее.
  Он вспомнил, как незадолго до этого события на праздничном ужине в столовой аэропорта, Саркисов с полной рюмкой коньяка (а других спиртных напитков он не употреблял) подошёл к столу, за которым Тимур сидел с Татьяной, и после обычных поздравлений, сказал:
  - Тимур Вадимович, не хватит ли нам с Вами враждовать? Что мы с Вами делим?
  На что он, встав, ответил:
  - Не знаю, что Вы делите со мной?!. Все мои действия являются лишь ответными на Ваши!
  - Я предлагаю Вам мир и дружбу! - продолжил Саркисов
   начатую мысль, и протянул к нему свою рюмку.
  - Я принимаю Ваше предложение, если оно искренно! - чокаясь, ответил Тимур, однако, на его лице не дрогнула ни одна жилка, выражающая необходимую в подобных случаях улыбку. Оно было строгим и серьёзным.
  И вот, чем закончилась эта "дружба", которая, на самом деле, оказывается, была задумана лишь для отвода глаз, для притупления бдительности противника.
  Вторым пилотом Тимур пролетал немного, лишь пару месяцев. Его посадили к молодому командиру корабля. И однажды во время взлёта в Ташкенте у них отказал левый двигатель. Лететь до Москвы на одном двигателе было нецелесообразно. А садиться в Ташкенте, не позволяла погода. Поэтому экипаж принял решение следовать в Карши, на военный аэродром "Ханабад" с хорошей погодой.
  За правильно принятое решение полагалось поощрить экипаж. Командир корабля получил благодарность Начальника Управления, а Тимур был восстановлен в должности командира корабля.
  Но летать на самолёте Ту-104 ему больше не пришлось, так как, к этому времени началась реконструкция ВПП с целью её удлинения. И лётный отряд перевооружили, то есть, всех перевели на самолёты Ил-18, которые могли взлетать и садиться на оставшейся половине полосы. А его, с остальными пилотами, послали на переучивание в город Ульяновск в ШВЛП, аж на целых полгода.
  Туда же приехали и неразлучные друзья Ерёменко и Бородин, которые теперь были и его друзьями.
  Тимур уже знал, что собою представляет это переучивание, поэтому он взял с собою и Татьяну, которая к тому времени уже была в "положении".
  Сначала они жили в небольшой комнатушке, "смежной" с другой, подобной той, где жила чета Чернышёвых из Шереметьево. Мужа звали Володей, а супругу - Мила.
  Володя до Ульяновска летал на Ил-14-ых, а теперь тоже переучивался на Ил-18-ые. Жили дружно. Но когда приблизились роды, Тимур, понимая, что маленький ребёнок - это беспокойство, нашёл новую квартиру.
  Это был кирпичный дом, стоявший отдельно от других домов, по улице, на которой находилась известная в городе баня. Майевы, ещё до этого, часто ходили в её отдельные номера.
  Дом был построен с претензией на аристократический. Перед входом в него была сооружена широкая, закруглённая лестница с четырьмя ступенями, а за нею - дубовые двустворчатые двери, ведущие в коридор. Комната была обставлена со вкусом. И что больше всего понравилось Тимуру, это то, что там стояло пианино.
  В роддом, находившийся на другом берегу Волги, за Таней и сыном друзья поехали вместе. Привезли мать с ребёнком, которого назвали Александром, в новую квартиру и там "обмыли" его появление на свет. Понятно, что ради такого торжества Тимур заранее купил несколько бутылок Армянского коньяка и соответствующую закуску.
  Ребёнка уложили в детскую кроватку, которую Тимур приобрёл, несмотря на то, что через полтора месяца Майевым предстоял перелёт в Ташкент, и её нужно было оставить здесь.
  Когда гости разошлись, а маленький Саша, уснул, Тимур сел за пианино и сыграл то, что умел, а именно романс "Мой любимый старый дед", объяснив Татьяне:
  - Пусть сразу же привыкает к музыке!
  И такое сопровождение сна ребёнку он устраивал каждый день, поскольку Таня этому не возражала.
  Теперь в баню ходили втроём. Там купали Сашу, и заодно Таня делала необходимую стирку.
  Так уж повелось в ШВЛП, что после сдачи экзамена по какому-либо предмету, весь курс обмывал это событие. Тимур, как мы знаем, пил немного, поэтому уходил, не дожидаясь окончания торжества. Однажды, после такого "обмывания" он ушёл, оставив остальных допивать купленное на "сброс" спиртное и доедать закуску.
  Но на дворе стояло лето, и было довольно жарко. И, прежде чем пойти домой, он решил охладиться.
  Параллельно Волге в черте города был прорыт канал, полностью забетонированный. А так как после достаточного для него "вливания", голова была неспособна работать серьёзно, то, не думая о том, как он будет выходить из воды по довольно крутому бетонированному откосу, представлявшему собой берег, он, раздевшись, прыгнул в воду.
  Хорошо охладившись, решил, что, пожалуй, достаточно водных процедур, и потому попытался вылезти из канала. Но мокрые руки и ноги скользили по бетону, не давая возможности выкарабкаться наверх.
  И тут, куда девался хмель!
  Он, почему-то, вспомнил, как, приехав в Батуми, обрадовавшись тому, что морская вода его держит, позволил себе заплыть далеко от берега и как потом "брал себя в руки", чтобы не запаниковать, увидев людей на берегу, казавшихся муравьями.
  И теперь он уговаривал себя плыть спокойно вдоль канала, ища глазами место, где можно было попытаться выбраться. Но сколько он ни спускался вниз по течению и сколько раз ни пробовал подняться наверх, ничего не получалось. Он уже отплыл далеко от того места, где спрыгнул в воду и где оставил на берегу свои вещи, и главное - форменную рубашку с документами в нагрудных карманах.
  Решил поплыть назад в надежде, что, может быть, услышит чьи-нибудь голоса и тогда позовёт на помощь. Но плыть назад оказалось не просто, течение сопротивлялось продвижению вверх. И тут, оказывается, он допустил оплошность: пока были силы, нужно было плыть против течения. И если бы он не нашёл там места для выхода, можно было поплыть вниз.
  Места, где он спрыгнул, он, конечно, не засёк. Да, даже, если бы и постарался сделать это, не сумел бы, потому что кругом был только однообразный бетон. Поплыл наугад. Через время ещё издали увидел слева зелёный куст, чудом выросший в середине бетона. Подплыв, убедился, что из трещины, образовавшейся в цементе, действительно, росло разветвлённое деревце. Но росло оно довольно высоко. Появилось сомнение, дотянется ли он до него? А ведь это было его единственным спасением!
  И тогда он вспомнил, как в Краснодаре Жора Наумкин рассказывал, что, когда он служил инструктором в Руставском истребительном училище, в Грузии, у них часто бывали конфликты с местными парнями. Понятно, всё из-за девушек!..
  Однажды ночью он возвращался с танцев. Дорога шла по глухому переулку. Кругом всё было огорожено высокими заборами. Вдруг он увидел, что сзади его догоняют трое парней. Прибавил шагу. Но тут спереди из-за угла навстречу появились ещё трое. Он понял, что это - ловушка, что они - по "его душу!". Такая встреча не сулила ничего хорошего. Наоборот, это представляло угрозу жизни! Он осмотрелся: кругом одни заборы! Положение безвыходное!.. Когда он осознал это, то понял, что спасением является именно забор. А молодым он был неплохим атлетом.
  Не теряя времени, он подпрыгнул, схватился за верх деревянного забора, подтянулся и был таков!
  На следующий день он специально пошёл на то место, чтобы попробовать дотянуться до верха забора. Но сколько раз ни прыгал, до верха достать не смог...
  Вот, оказывается, какую силу придаёт безвыходность, заставляя организм вырабатывать количество адреналина, способного поднять тело на немыслимую высоту!
  Если бы можно было опереться о дно канала, то Тимур попытался бы подпрыгнуть, но ноги не доставали дна. Стал соображать: руки и ноги скользят по бетону, потому что они мокрые. Нужно высушить хотя бы руки. А как держаться на плаву?..
  Подвинулся чуть вправо, держась руками за крутой берег. Поднял руки, прижав всё тело к нему. И стал о горячий от солнца бетон вытирать ладони. Они быстро высохли. Тогда, остановившись против деревца, вытянул вверх руки, плотно прижатые к бетону и, помогая пальцами ног, несколько приподнялся и схватил левой рукой за одну ветку. Осторожно, чтобы ветка не сломалась, повис на ней и тут же схватил правой рукой другую. Теперь всё зависело от того, выдержит ли деревцо тяжесть его тела. Помогая ногами, подтянулся еще и ухватился правой рукой за край бетона. Всё - жизнь спасена!
  Вылез на берег метров за сто от того места, где лежала его одежда. Одеваясь, подумал: "Вот это искупнулся!".
  Это был ещё один стресс, запомнившийся на всю жизнь!
  Конечно, Тане он ничего не рассказал, зато рассказал всё своим приятелям и все вместе хорошо посмеялись.
  В ШВЛП было принято: если из какого-то города много слушателей, окончивших переучивание, то в тот город организуется полёт за счёт упражнения "Маршрутные полёты". А поскольку весь курс состоял из Ташкентцев, то туда и организовали маршрутные полёты других групп.
  Тимуру было жаль оставлять детскую кроватку в Ульяновске. Он разобрал её, связал все части верёвкой и повёз с собой.
  Перед посадкой в самолёт, он взял сына на руки и показал ему движениями, как они будут лететь в самолёте. Он очень удивился тому, что когда он стал качать его из стороны в сторону, его глазки закатывались.
  - Нет! Он не будет лётчиком! - смеясь, проговорил Бородин.
  Но полёт сын перенёс хорошо, и Тимур после прилёта в Ташкент возразил ему:
  - Пожалуй, он всё же станет лётчиком! Видели, как он хорошо перенёс полёт!
  - Да, наверное, я был неправ! - улыбаясь, извинился тот.
  В Ташкенте из аэропорта в гостиницу ходил автобус. Погрузив в него детскую кроватку, Майевы без приключений добрались домой. А там все постоянные соседи поздравили их с "прибылью" и для них опять устроили "обмывание" сына.
  Командиром корабля Ил-18 Тимура в строй вводил пилот- инструктор эскадрильи Иван Сергеевич Кубарев, с которым Тимур сдружился. А бортмехаником был очень "деловой" парень - Анатолий Мельников.
  Однажды после прилёта из Москвы Анатолий предложил Тимуру и Ивану Сергеевичу зайти домой к одному своему хорошему знакомому и поздравить его с днём рождения.
  - Ну, как мы пойдём без приглашения к незнакомому человеку? - возразил Тимур.
  - А вот, там и познакомитесь! И я уверен, что будете довольны этим знакомством.
  - Но, подожди! Как мы припрёмся туда с пустыми руками?
  - Почему с пустыми? Купим ему пару бутылок хорошего коньяка, французского.
  - Французского?.. А где мы его возьмём?
  - Я знаю, где!
  - Ну, если знаешь, я не против! Как Иван Сергеевич?.. Может, сходим?..
  - Ну, если купим коньяку, можно!
  Анатолий привёл их к одному магазину, о существовании которого Тимур и не знал. Они там купили две бутылки французского коньяка "Наполеон" с выдутым на бутылке барельефом Императора по пятьдесят рублей каждая и поехали на трамвае в сторону Алайского базара. Не доезжая двух остановок, сошли с трамвая и прошли около половины квартала до одноэтажного особняка. У входа во двор их встретили двое мужчин в штатском.
  - Вы к кому? - спросил один из них, казавшийся постарше.
  - К генерал-лейтенанту Баукову. - ответил Мельников.
  Услышав звание юбиляра, Тимур смутился. Ему никогда не приходилось иметь дело с людьми столь высокого звания.
  - Он вас приглашал? - снова спросил тот мужчина.
  - Да! - не смущаясь, ответил бортмеханик. - Мы - с поздравлением.
  - Проходите!
  Мельников уверенно прошёл ко входу в дом, показав тем самым, что он здесь не в первый раз.
  Генерал Бауков - мужчина невысокого роста, несколько полноватый, оказался заместителем Командующего Туркестанским Военным Округом. Ему в тот день "стукнуло" шестьдесят лет.
  Увидев лётчиков, он встал из-за стола, подошёл к Мельникову и они поцеловались.
  - Товарищ генерал! Для поздравления Вас я пришёл не один. Мои товарищи: пилот-инструктор эскадрильи товарищ Кубарев и командир корабля товарищ Майев тоже выразили желание поздравить Вас! Мы - только что из столицы и привезли Вам от неё большой привет!
  - Спасибо вам, дорогие мои! Проходите за стол, садитесь! - Он показал рукой на длинный стол, на котором в красивых разноцветных вазах стояли красные и белые розы. - Сегодня меня уже поздравляли!
  Мельников открыл свой чемоданчик, достал из него коньяк и поставил бутылки на стол.
  - Ну, ты, Анатолий, никогда не приходишь ко мне с пустыми руками! И всегда приносишь мой любимый коньяк!
  Он взял одну из бутылок, осмотрел её со всех сторон и погладил барельеф Наполеона.
  - Хозяюшка! - громко позвал он. - К нам - гости! Накрой, пожалуйста, стол!
  Через несколько минут в комнату вошла пожилая женщина средней полноты. Она принесла поднос с закусками. Следом за нею вышел молодой лейтенант, тоже с подносом.
  - Познакомьтесь, пожалуйста, с моей супругой и с моим адъютантом - обратился к гостям генерал. - Ну, Анатолия ты знаешь, а это - его друзья пришли поздравить меня с юбилеем, - сказал он, обращаясь к жене.
  Сначала ей представился пилот-инструктор, потом, назвав себя, руку её поцеловал Тимур. Сергей Иванович пожал руку лейтенанту, то же самое сделал и Тимур, добавив кивок головой.
  Конечно, закуска была отменная. Когда налили коньяк, Анатолий, как знакомый генерала, произнёс тост:
  - Товарищ генерал, я желаю вам крепкого здоровья, и прожить ещё, хотя бы, пол столько! - Он подошёл к нему, и они обнялись.
  Пока генерала поздравлял инструктор, Тимур придумывал тост. Он решил, что его тост должен быть оригинальным и не похожим на тосты товарищей. Когда очередь подошла к нему, он встал, поднял рюмку на уровень лица и произнёс:
  - Товарищ генерал, я присоединяюсь к пожеланиям моих товарищей, а от себя добавлю: Чтобы вскоре на Вашем галстуке засияла Маршальская Звезда!
  Он даже не успел сообразить, понравился ли его тост юбиляру, как тот вскочил с места, быстро подошёл к нему, как бы опасаясь, чтобы его пожелание не остыло, и смачно поцеловал его в губы. Тимур опешил. Произнося тост, он несколько опасался обратной реакции, ибо нереальность его пожелания сразу бросалась в глаза: генерал лейтенанту шестьдесят лет, Маршальскую Звезду вручают вместе со званием "Генерал армии". А это звание заслужить не просто: надо сначала получить генерал-полковника. Но реакция юбиляра показала, что это - его сокровенная мечта, осуществление которой он не считает нереальной.
  После этого события Тимур ещё несколько раз вместе с Анатолием посещал этот гостеприимный дом. И каждый раз они приходили с любимым коньяком генерала, который принимал их, как самых лучших друзей.
  При вводе в строй в качестве командира корабля необходимо, чтобы пилот был провезён на те аэродромы, где имеются особенности, создающие определённые сложности полётов для данного типа самолёта.
  Одним из таких аэродромов оказался аэродром Адлер (г.Сочи).
  Если посадка осуществлялась со стороны моря, то ничего особенного там не было. То же самое было и со взлётом на море. А вот посадка со стороны гор... Это - серьёзно!..
  Тут возникала следующая проблема: так как взлётно-посадочная полоса начиналась почти с их подножья то, чтобы осуществить посадку у посадочных знаков, нужно было снижаться по очень крутой глиссаде. Но всякому соображающему ясно, что при такой глиссаде самолёт разгоняется и выполнить эту задачу, оказывается, почти невозможно, потому что гасить скорость придётся над полосой. Но для подобной посадки её длины может просто не хватить.
  Именно по этой причине аэродром Адлер был непригоден для полётов самолётов Ту-104.
  Но, если говорить о самолётах этого класса, то эксплуатировать его могли только Ил-18 или Ан-10 и Ан-12.
  Перед провозкой инструктор объяснил Тимуру, как они решают эту проблему. То есть, в этом случае прибегали к прямому нарушению "Руководства по лётной эксплуатации" самолёта.
  Самолёт Ил-18 относится к классу турбовинтовых. На всех же турбовинтовых самолётах устанавливались ограничители уменьшения шага винтов, называвшиеся "упорами". Если бы их не было, то при отказе двигателя в полёте его винт самопроизвольно ушёл бы в положение минимального шага, то есть, в положение "ветряка". При этом его сопротивление стало бы максимальным и выраженное в килограммах, достигло бы нескольких тысяч таких единиц.
  А в случае, если это крайний двигатель, то есть, первый или четвёртый, то удержать самолёт от резкого разворота при этом бывает невозможно, что создаёт угрозу катастрофы.
  При работе двигателя на малом газу, его винт тоже уходит на минимальный шаг, но дальнейшее его уменьшение ограничивается вышеназванным "упором". "Руководством по лётной эксплуатации" снятие винтов с него разрешается только на земле, после посадки самолёта для сокращения длины его пробега.
  Так что же придумали ташкентские лётчики, чтобы снижаться по крутой глиссаде, и при этом избежать разгона самолёта? Они снимали винты внутренних двигателей (второй и третий) с упоров в полёте.
  Первоначально Тимур воспринял это как преступление! Но когда инструктор показал это на практике, он поверил в возможность такого исключения из правил. И в своей дальнейшей работе, при самостоятельных полётах, в экстренных случаях, благополучно снимал винты с упоров даже на всех четырёх двигателях. Кратковременно, конечно! Притом, тщательно наблюдая за тем, чтобы не переборщить!.. Ведь не зря говорят, что "Лиха беда - начало!". Такова наша психика: стоит что-то начать неуверенно, как потом оно само уже "пошло-поехало!".
  Полетав на двух типах самолётов (Ту-104 и Ил-18), то есть, на самолётах одного класса или, как сейчас любят выражаться, "одного поколения", Тимур удивлялся, почему многие лётчики на первое место ставят "Тушку"? Ведь она сложнее в пилотировании, чем "Илюшка"! Ей и ВПП нужна подлиннее!.. И даже при достаточной её длине, она может махануть за её пределы, если подойти к посадке с прохладцей, не учитывая самых, казалось бы, мизерных мелочей. Да и топлива он расходует больше, что является серьёзным фактором, если речь идёт об уходе на запасные аэродромы.
  "Тушка" - гордая особа! С нею нельзя обращаться на "ты"! - Только на "Вы!". Это, знаете ли, похоже на то, как приручают гордых и непослушных жеребцов. Зато, когда укротишь его нрав и подчинишь себе, ты чувствуешь себя победителем и твоя гордость поднимает тебя чорт-те на какую высоту!..
  Видимо, всё дело в этом: лётчик, овладевший трудным самолётом, подчинивший его себе, чувствует себя так же, как жокей, укротивший непослушного скакуна, и так же любит его, как кавалерист своего коня!
  Ведь не зря, наверно, ташкентские лётчики, посланные на переучивание на Ил-18, прощаясь со своим самолётом, на полном серьёзе, целовали его переднюю ногу!
  А вот Ил-18 - пожалуй, самый послушный самолёт из этой плеяды! Он не взбрыкивает, как ретивый конь, и не любит подкидывать своему пилоту неожиданных и заковыристых вопросов. На нём - всё ясно и понятно!
  Я не помню ни одного случая, чтобы Ил-18 выскакивал с полосы в сторону, да и вперёд - тоже. Ну, если, скажем, зимой, когда полоса, как каток - другое дело! Поэтому в аэропортах положено постоянно проверять её состояние на так называемое "сцепление". Летом в сухую погоду оно может доходить до единицы. Но если "ледяной каток", то - "ноль"! Эксплуатация полос со сцеплением ниже "0,3" вообще запрещается!..
  С самолётом всё понятно. А вот, с экипажами Тимуру пришлось сживаться.
  Во все времена, на всех типах самолётов в гражданской авиации возили "Зайцев", то есть своих же "Аэрофлотовцев", у которых по различным причинам возникала нужда куда-то слетать. И сам Тимур не раз пользовался такими услугами даже у незнакомых лётчиков. Но юридически - это нарушение существующих законов, за которое можно серьёзно поплатиться. Находясь с начальством в таких отношениях, как у него, Тимур старался не брать "зайцами" даже хорошо знакомых товарищей. Конечно приходилось извиняться перед ними, объяснять ситуацию. Но не все это понимали.
  Тогда члены экипажа стали брать своих знакомых "втихаря", не ставя его в известность. Но "зайцы" в знак благодарности платили коньяком. Так уж было заведено! Вот тут уже скрыть от командира было трудно. Сначала скрывали, но потом всё выходило наружу, так как после полёта нужно было делиться с остальными членами экипажа.
  И тогда началась "обработка" командира.
  
  Особенно за коньяк ратовали бортрадист Толя Филиппов или "Карась", как его называли все, на что он не обижался и штурман Саша Чернопятов. Если "зайцев" бывало несколько, то каждому члену экипажа перепадало по бутылке.
  Однажды Саша осмелился и после полёта вручил Тимуру бутылку коньяка, сказав:
  - Это - твоя доля!
  Тимур понял, что провезли "зайца" и, наверно, не одного.
  - Я же запретил вам брать "зайцев"! - возмущённо сказал он.
  - Слушай, командир! На нас уже все смотрят, как на "белых ворон"! Мне лично это не нравится! Почему не взять своего же товарища?
  - Но ты же понимаешь, что берёте вы, а отвечать придётся мне!
  - А ты думаешь, когда Саркисов летал командиром, он не брал "зайцев"! Ещё как брал и от коньяка не отказывался!
  - Так, когда меня за это будут наказывать, я что, должен
   доказывать, что он сам возил "зайцев"? Нет уж, извини!..
  - Ну, тогда иди и доложи начальству, что ты запрещаешь брать "зайцев", а мы с "Карасём" берём! - И внимательно посмотрел на Тимура. Тимур промолчал, так как понимал, что штурман, по своему, прав: так заведено со времён Она и не ему это отменять.
  Но от бутылки он отказался. На что штурман ответил:
  - А куда я её дену? Я свою долю взял! А твоя мне не нужна! Так что, выбрасывать что ли?..
  - Отдай Карасю!
  - Ладно, если возьмёт!..
  В следующий раз, вручая ему бутылку, Саша сказал:
  - На!.. Карась тоже твою долю не берёт!
  - И мне не надо! - ответил Тимур.
  - Ну, давай разопьём тогда!
  - Нет. Вдруг мы завтра стоим в наряде!..
  - Так то же завтра! Со ста грамм опьянеешь, что ли?
  - Ну, ладно! Пейте!
  - А ты?..
  - Я не хочу!
  - Командир, обижаешь! Тимур, неужели ты не понимаешь, что обижаешь нас? Мы же - экипаж! Как одна семья! Один за всех - все за одного!
  Тимур вспомнил "Морской закон". "Ну, что же, - подумал он, - если установлен такой порядок до меня, то мне ли, рядовому командиру, его менять!" и он согласился со штурманом.
  Теперь семья Тимура официально состояла из четырёх человек: его самого, жены, матери и сына. Они пока жили в гостинице.
  Несмотря на все "перипетия", которые с ним произошли, Тимур решился и пошёл к Начальнику Управления Газиназарову.
  - Атхам Юлдашевич! - обратился он к нему, понимая, что раз пришёл с просьбой, то официальное обращение, наподобие: "Товарищ начальник управления!" здесь не годится. - У меня родился сын, и нас в семье стало четверо. На моём иждивении - мать - персональный пенсионер. Мы уже два года живём в гостинице аэропорта. Дома сдаются, но до нас очередь не доходит.
  - Я вас понял. В первом же доме, который будет сдаваться, вы получите трёхкомнатную квартиру.
  - Атхам Юлдашевич, вы меня извините, но два года назад, когда я был молодым специалистом, вы тоже говорили, что в первом же доме я получу квартиру. И сейчас вы говорите так же!..
  - Сейчас я вам обещаю! Верьте!..
  - Хорошо! Я верю! Спасибо!.. Разрешите идти?
  - Да. Идите!
  Но несмотря "на веру", в первом сдававшемся доме семья Майевых квартиру не получила. Не получила она и в следующем доме. Это огромное событие для семьи произошло лишь через год. Вероятно, этими действиями начальство решило показать "кто здесь хозяин!" и "кому здесь надо поклоняться!".
  Она оказалась на третьем этаже с длинным во всю длину квартиры балконом, шириной, примерно в два метра. Это было неудобно. И тогда решили его застеклить, сделав из него лоджию. Там же поставили ещё одну кровать на случай, если кому захочется отдохнуть при открытом окне.
  Узнав, что сын получил квартиру, в Ташкент приехала его мама, до этого гостившая у Анны Степановны в Запорожье. Но она была больна, жаловалась на желудок. Пришлось положить её в стационар для детального обследования. Последнее показало, что у неё в желудке полипоз. Кто-то посоветовал ей принимать спиртовую настойку на перепонках грецких орехов. Это лечение помогло ей.
  Вообще мама и Татьяна не ладили друг с другом. Это тянулось
  ещё с Хабаровска. Таня часто жаловалась Тимуру, что мать ей не
  
  хочет помогать возиться со Славиком, оскорбляет её, обзывает воровкой, обвиняя в том, что она якобы присваивает себе деньги, которые ей даёт Тимур. Он же решил, не становясь ни на чью сторону, мирить их.
  Инициатором разладов была мама. Она как-то сказала Тимуру, что её мать заставила брата сменить трёх жён. Говоря это, она считала себя вправе решать, какой должна быть невестка.
  Тимур не был с этим согласен. Но не знал, какие меры можно предпринять, чтобы в семье был лад. А мать, вероятно, понимая, что от матери сын никогда не сможет отказаться, а с женой всегда можно разойтись, упрямо вела свою линию, скорее всего подсказанную ей её подругой Анной Степановной.
  Вскоре Коротеева перевели Начальником Молдавского Управления, которое до этого имело статус Авиагруппы. Перевод этот произвели, видимо, потому, что отношения между ним и Газиназаровым дошли до критического состояния.
  Вместо него Заместителем Начальника Управления стал лучший друг Абрамова, который, наверное, приложил немало сил, чтобы произвести эту рокировку, - Саркисов.
  Командиром же двести третьего лётного отряда, стал известный в то время лётчик Аэрофлота Николай Иванович Железнов, до этого работавший заместителем Начальника Уральского управления. Но он не сработался со своим прежним начальником и его перевели командиром лётного отряда в Узбекское Управление.
  Железнов обладал одним, но очень важным, положительным качеством: у него была прекрасная память на лица и на имена, (и, возможно, не только), которую он, если позволяла обстановка, всегда старался продемонстрировать перед многочисленной аудиторией.
  Тимур помнил один такой случай: в клубе аэропорта, после десятиминутного перерыва во время отрядного разбора, на котором присутствовал лётный состав ста экипажей, прежде чем продолжить разбор, он назвал ряд фамилий, обладателей которых попросил встать.
  Когда те встали, сказал:
  - Вы меня извините! Но до перерыва вы сидели на других местах, поэтому, чтобы убедиться, что вы не ушли с разбора, я вас поднял! Садитесь, пожалуйста!
  Все, находившиеся в зале, были удивлены. И многие любители "сачкануть" от разборов, поняли, что при нём безнаказанно это сделать не удастся!
  Кстати, разборы полётов, не в пример многим другим командирам, он проводил интересно. Когда приходилось рассказывать о каком-либо лётном происшествии, описанном в приказе Министра, он делал это так, будто сам присутствовал при нём. И это слушателями лучше запоминалось.
  - И как вы думаете, какие мероприятия предлагает провести Министр, чтобы впредь исключить подобные происшествия? - спрашивает он, называя фамилию или просто имя, отчество какого- нибудь командира. И после того, как указанный товарищ выскажет своё мнение, перечисляет указанные в приказе мероприятия.
  Однако, уж так устроен человек, что он не может состоять только из всего положительного!
  Так и Николай Иванович имел одно, а может быть и не одно, отрицательное свойство: живя в Ташкенте холостяком, он показал себя порядочным "бабником"! Наверное, это испытала на себе не одна бортпроводница отряда...
  Кстати, у него, оказывается, был и брат, видимо, тоже обладавший немалыми положительными качествами. В армии он дослужился до чина генерала. Но Аэрофлот - не армия и Николай Иванович так и не получил генеральских нашивок.
  В авиаэскадрилье, где теперь летал Тимур, был командир корабля Кириллов Анатолий Тимофеевич. На отрядных разборах Толя, почему-то всегда старался сесть рядом с ним. Тимуру это льстило, так как не все командиры, видя отрицательное отношение к нему бывшего командира отряда, а теперь - заместителя начальника управления, симпатизировали ему.
  А Кириллов, наоборот, не чурался его. Потом, когда он узнал его ближе, Тимур понял, почему Анатолий старался сблизиться с ним. Оказывается, он, как и Майев, был "погорельцем".
  Как ему стало известно, Анатолию в этом отряде серьёзно не повезло: при первом же самостоятельном полёте с пассажирами в качестве командира корабля Ту-104, он допустил выкатывание самолёта в аэропорту Курумоч. После этого, считая, что Ту-104 ему не под силу, командование отряда одним из первых переучило его на самолёте Ил-18.
  Причиной такого лояльного подхода к нему, оказывается, было то обстоятельство, что он окончил лётное училище и пришёл в Узбекское Управление вместе с Саркисовым.
  В разговорах с ним, Тимур отметил логичность его рассуждений, касающихся лётной работы. И при этом часто думал: "Дай ему возможность руководить лётным подразделением, то он, наверное, установил бы в нём идеальный порядок!".
  Однажды ночью, во время сна Тимур почувствовал, что кто-то здоровый, сердито гудя: "Гу-гу-гу-гу!", стал трясти за спинку его кровати. Ошарашенный, он вскочил и сразу догадался, что это - землетрясение, хотя прежде никогда в подобные обстоятельства не попадал.
  Оглянулся и увидел, что и жена, и мать тоже испуганно вскочили на ноги.
  - Землетрясение! - крикнул Тимур. - Быстро берите ребёнка и - вниз!
  Но просто сказать: "Быстро!", а как это сделать? Ведь нужно разбудить его, одеть и только тогда взять на руки и бежать вниз по лестнице с третьего этажа! Пока всё это проделали, когда спустились вниз, возле дома уже кучковались все жильцы дома.
  Увидев это, Тимур крикнул:
  - Отходите подальше от дома!..
  Так, двадцать шестого февраля тысяча девятьсот шестьдесят шестого года, началось известное "Ташкентское землетрясение", толчки которого не прекращались в течение нескольких дней! Официально власти заявили, что погибли от землетрясения восемь человек.
  Но очевидцы утверждают, что всю ночь возили в морги мёртвые тела.
  Некоторые жильцы дома боялись заходить в свои квартиры. Они поставили подальше от него палатки и жили в них. Майевым тоже пришлось помучиться, потому что в палатках с малым ребёнком было холодно. После этого Таня долго не могла прийти в себя - землетрясение окончательно "дошатало" уже расшатанную щитовидкой и неладами со свекровью, её нервную систему.
  А для приготовления ребёнку пищи ей приходилось подниматься на третий этаж, ожидая, что толчки вот-вот повторятся.
  Тимур же в это время больше летал, чем находился дома и потому не помнит ни единой ночи, проведённой в палатке.
  Видя такое состояние жены, он решил временно перевезти её и сына в Краснодар. А мать сама уехала к Анне Степановне. И он остался один. Ночевал всегда в квартире.
  Однажды после отрядного разбора к Тимуру подошёл "старый друг" - Виктор Ягжев. Он теперь был старшим пилотом-инспектором Лётно-штурманского отдела Управления. Они теперь не дружили, поэтому встречались редко.
  - Слушай, Тимур! - сказал он, поздоровавшись за руку. - Завтра мне нужно проверить твою технику пилотирования в аэродромных условиях.
  - С чего это, вдруг? - удивился Тимур. Он знал, что проверяющий управленческого ранга, ни с того - ни с сего, не будет проверять технику пилотирования командира корабля.
  - Тебя хотят назначить заместителем командира эскадрильи. Поэтому нужно проверить твою технику пилотирования и вывезти с правого сидения.
  Таким образом, только через три года наступила реальность занять должность, на которую его направляли сразу после окончания ВАУ. А сколько за это время было неприятностей и нервотрёпок!
  - Ну что ж: раз надо, так надо! Я готов! - ответил он.
  Они никогда не летали вместе. И Тимур с интересом следил, как его давний друг подойдёт к этой проверке? Какие сделает замечания и какую поставит оценку?
  Виктор замечаний не сделал, но оценку поставил: "Хорошо" и записал проверку в лётную книжку Тимура.
  Тренировку с правого сидения на другой день проводил друг Тимура Сергей Иванович Кубарев. Вот он все оценки ему поставил отличные. Тимур по этому поводу даже немного обиделся: "Неужели уже подхалимничает?" - подумал он.
  - Сергей Иванович! - сказал он вслух. - Ты почему мне все оценки поставил "Отлично"? Поставил бы пару четвёрок! Вон пилот- инспектор ЛШО общую оценку поставил: "Хорошо"!
  - Я не пилот-инспектор, а - пилот-инструктор! Что заработал, то и поставил!
  А Толя Мельников после тренировки сказал:
  - Зря только керосин жгли!
  - Почему это? - не понял Тимур.
  - Да я уже с Бауковым относительно тебя договорился о переводе в Домодедово.
  - А чего же он тебя не перевёл?
  - Уже всё! Вопрос решён! - улыбнулся Толя.
  - Серьёзно? - удивился Тимур. - Что ж, поздравляю!.. - Он пожал ему руку. - А за то, что обо мне позаботился, спасибо! - И тряхнул её по-дружески несколько раз.
  В следующий прилёт в Домодедово он осматривал аэродром, его стоянки, как свои. Зашёл к Москалёву. Тот в кабинете был один.
  - Здравствуйте, Валерий Георгиевич! - проговорил, сжимая протянутую руку! Как жизнь, как семья?
  - Да ничего, Тимур! Все живы и здоровы! Недавно получил новую квартиру! Трёхкомнатную.
  - О-о! Поздравляю! Значит, я не зря привёз вам "Суюнчи"!
  - Спасибо! А что это такое?
  - У узбеков, когда человек приезжает издалека, он привозит домочадцам "Презенты", которые называются "Суюнчи".
  - А ну-ка, что это за "Суюнчи"?
  - А вот! - сказал Тимур, занося из приёмной две сетки: в
   одной огромная продолговатая дыня, называемая вУзбекистане
   "Мирзачульской", а в другой - под стать ей, огромный арбуз
   килограммов на пятнадцать.
  - Ну, ты меня удивил! Спасибо, дорогой!
  - А у меня новость: скоро перейду под ваше руководство!
  - Да? Прекрасно! А на какую должность?
  - Пока командиром корабля "Ил - восемнадцать", а может, "Ту - сто четыре". Это уже от вас будет зависеть.
  - А как ты это устроил?
  - Да у меня бортмеханик - приятель, а у него - знакомый
  генерал - заместитель командующего Туркестанским военным округом пообещал перевести его и меня.
  - Вон, куда хватил! Что ж, поздравляю!
  - Спасибо!
  - Ты когда улетаешь?
  - Я - с ночёвкой.
  - О-о! Тогда давай сейчас же ко мне!
  Квартира Валерия Георгиевича оказалась в городе. Хорошая, трёхкомнатная на четвёртом этаже.
  Хозяин познакомил гостя со своей супругой Екатериной Максимовной - симпатичной женщиной невысокого роста и со своими сыновьями Сашей и Володей - учениками десятого и восьмого классов, которых Тимур видел впервые.
  Всех восхитили арбуз и дыня и не только их размеры, но и
   вкусы. Вряд ли жители Иркутска пробовали такие раньше?
  
  Перед тем, как их попробовать, мужчины пропустили по рюмочке коньяку и закусили азиатскими дарами.
  А когда Тимур прилетел в другой раз, то поехал в Министерство. Зашёл в кабинет к Абрамову, с которым был уже хорошо знаком.
  - Вас Коротеев ищет! - сразу сообщил Евгений Григорьевич.
  - А где его можно увидеть? - спросил Тимур. Дело в том, что он не виделся с Александром Ивановичем уже несколько месяцев и рад был встретиться с ним снова.
  - Да посмотрите по кабинетам!
  Только Тимур вышел в коридор, как тут же, лицом к лицу, столкнулся с ним.
  - О, на ловца и зверь. - расставив руки, произнёс высокий мужчина в генеральском мундире.
  - Здравствуйте, Александр Иванович! - воскликнул Тимур. - Говорят, вы меня ищете!?
  - Да! Ты мне нужен!
  - Я вас слушаю!
  - Пойдёшь ко мне старшим пилотом-инспектором по безопасности полётов? - взял Коротеев быка за рога.
  - А на чём летать? - спросил Тимур.
  - На "Аэн-десятом".
  - Так я ж на нём не летаю!
  - Я тоже не летал. Переучишься!
  - На пол года в ШВЛП?
  - Сдашь экстерном. А лётную практику пройдёшь на аэродроме в Кишинёве.
  - А как с квартирой? У меня в Ташкенте - трёхкомнатная.
  - Там сдашь, а у нас получишь. А пока семья в гостинице аэропорта поживёт.
  - Хорошо, я согласен!..
  Буквально через две недели вышел приказ Министра о переводе Майева в Молдавское Управление на должность Старшего пилота- инспектора по безопасности полётов.
  В соответствии с договорённостью с Коротеевым, Тимур сдал квартиру в Ташкенте и полетел в Краснодар, где находилась его семья.
  Вообще-то, по-хорошему, наверное, нужно было бы не трогать Танюшу с Сашей, пока он не переучится на новую технику. Но он считал, что чем раньше он перевезёт их туда, тем быстрее семья получит там квартиру.
  Но не тут-то было! Обещания - обещаниями, а квартиру пришлось ждать несколько месяцев. И как следует, помытарив его, Коротеев предложил ему временно переехать в двухкомнатную квартиру, правда, в экспериментальном доме, который строился для работников ЦК Компартии Республики. И, поскольку все временное, обычно, бывает дольше постоянного, то и вопрос о трёхкомнатной квартире так же повис в воздухе.
  Сразу же, как только Тимур перевёз жену и сына в Кишинёв и устроил их в гостинице аэропорта, он сам улетел в Ульяновск, в ШВЛП для переучивания на самолётах Ан-10 и Ан-12.
  На этот раз он не жил там полгода, как раньше, а управился за один месяц. По существу, это время потребовалось для того, чтобы изучить и сдать только те предметы, которые непосредственно касались самолётов АН-10 (АН-12). Конечно, на срок пребывания в этом учебном заведении, на этот раз повлиял и его новый статус, который, ставил его, как лётчика, на третье место в Управлении, после его Начальника и заместителя по лётной службе.
  С командованием Школы он договорился, что лётную практику будет проходить на своём базовом аэродроме Ревака в Кишинёве. Кстати это устраивало и её руководство, так как аэродром в Ульяновске был всегда перегружен. Кроме того, учитывая небольшую загруженность Кишинёвского аэродрома Ревака, он договорился со Школой об использовании его и в дальнейшем для учебных полётов.
  Теперь его инструктором оказался лётчик Богданов, с которым он был и прежде знаком по ВАУ. Логично, что Богданов форсировал его тренировку и после того, как он окончил программу, продолжил в Кишинёве обучение остальных слушателей лётной группы.
  Когда вся программа была окончена, Тимур полетел с ними в Ульяновск, для оформления допуска его к полётам на этом самолёте.
  Из Ульяновска он прилетел с другой лётной группой и с другим молодым инструктором, по фамилии Воробьёв, которые продолжили здесь учебные полёты.
  Летала эта группа около двух недель. И уже подошла к последним упражнениям программы, то есть, к полётам на двух двигателях. Успешно закончив полёты с двумя выключенными внутренними двигателями, она перешла к упражнению с выключением двух двигателей с одной стороны крыла.
  Это упражнение сложное, так как требует не только повышенного внимания пилотирующих, но и необходимого приложения серьёзных их физических усилий, чтобы противостоять разворачивающему моменту винтов неработающих двигателей и удержать самолёт от переворота в их сторону.
  Видя с земли, что при правом круге полётов инструктор выключает правые двигатели, Тимур удивился. Ведь во время разворота обязательно создаётся крен в сторону разворота, и удержать самолёт в нормальном положении ещё сложнее. Любая ошибка пилота может привести к катастрофе.
  И через несколько полётов...
  ...С земли свидетели видели, что перед вторым разворотом, на высоте полётов по кругу, на самолёте, с неработающим третьим двигателем, был выключен и четвёртый. А при выполнении второго разворота самолёт вдруг резко пошёл вниз и скрылся из виду в долине. И тут же раздался взрыв.
  Как выяснилось потом, самолёт взорвался при столкновении с высоковольтной линией электропередачи, проходившей по дну долины. Но, при нормальных условиях полёта, он не должен был находиться там и на той высоте.
  Приказом Министра гражданской авиации была создана комиссия по расследованию данной катастрофы. Председателем комиссии был назначен Начальник Управления учебными заведениями Министерства, Назаров Александр Игнатьевич.
  В состав комиссии вошли представители Управления лётной службы Министерства и его инженерно-авиационной службы, представители Министерства авиационной промышленности, работники Прокуратуры СССР и представители Молдавского Управления: Александр Иванович и Тимур - в качестве Начальника штаба комиссии.
  Как потом он узнал, состав комиссий определяют работники Главной Инспекции гражданской авиации. А начальники Инспекций управлений, на территории которых случается происшествие, назначаются на должность Начальников штабов этих комиссий.
  А ведь он ещё, как следует, не успел разобраться со своими правами и обязанностями на новой для него работе, как возникла необходимость участвовать в расследовании катастрофы.
  Всё для него было ново: новое место работы, новая должность, участие в новом для него деле, да ещё в статусе Начальника штаба комиссии.
  Получается, что он попал "с корабля на бал". Или, пожалуй, было бы правильнее сказать: "с огня - да в "полымя!""...
  С чего начать, на что обращать внимание, какие готовить документы? Обо всём этом приходилось догадываться, схватывая главное "на лету".
  В первую очередь, он связался с органами МВД. Договорился об оцеплении места происшествия. Подготовил форму пропусков для членов комиссии. Сходил на место происшествия.
  Такую картину, которая предстала его глазам, он видел впервые в жизни. Останки самолёта были разбросаны по направлению его движения в форме проекции удлинённого конуса, расширяясь вперёд на расстояние почти с километр. Среди них видны были разорванные части человеческих тел, только недавно бывших живыми людьми. Долго смотреть на эту картину не было сил. И он ушёл, понурив голову.
  Шёл и думал, имел ли он право передать экипажу через диспетчеров службы движения, руководившими полётами, об опасности выключения двигателей со стороны разворотов. Ведь инструктор, перед тем, как приступить к обучению слушателей полётам на этом самолёте, прошёл специальную инструкторскую программу подготовки и получил допуск к инструкторской работе. Как выглядел бы такой поступок со стороны Тимура, если бы ничего не произошло?
  И тогда он понял, что новая его должность, по существу, даёт ему право и обязывает его к тому, чтобы предотвращать действия должностных лиц или явления, которые могут привести к трагическим последствиям. И принимать меры по ним, даже тогда, если они не привели, но могли привести к таковым. На это может решиться не каждый, но он, обязан!.. По долгу службы!..
  Присутствуя на заседаниях комиссии и, ведя их протоколы, он заметил, что для многих её членов вовсе было не важно, чтобы комиссия определила истинные причины происшествия. Главное, чего они добивались, так это того, чтобы в её выводах не было зафиксировано, что оно произошло по вине их ведомства. Для этого в состав комиссий включались специалисты с хорошо подвешенными языками, умеющие убедить "в своей правоте" кого угодно.
  Сам же Тимур с самого начала этой своей деятельности, придерживался мнения, что для обеспечения безопасности полётов чрезвычайно важно точно определить причины авиационных происшествий, чтобы по ним принять необходимые профилактические меры для их предотвращения.
  Ведь, вот, к примеру, взять, падение его экипажа на самолёте Ту- 104, когда летели ночью из Ташкента в Москву. Если бы в катастрофах под Канашом и Биробиджаном были точно установлены их причины, то были бы приняты конструктивные меры, исключающие возможность снятия на Ту-104-ом ног шасси с замков убранного положения. И этой предпосылки не было бы!.. А ведь им тогда просто повезло, что они не рухнули, так как успели вовремя убрать сорвавшуюся с замка ногу! А провозись бортмеханик с этой операцией ещё на несколько секунд дольше, то Тимур не смог бы удержать самолёт от переворота, и по этой причине произошла бы третья катастрофа.
  Будучи председателем комиссии, Назаров мог видеть всю работу Тимура в процессе расследования катастрофы и серьёзность его подхода к этому делу.
  По крайней мере, после подписания необходимых документов он предложил ему:
  - Тимур Вадимович, а вы не хотели бы поработать в Управлении учебных заведений Министерства?
  - В каком качестве?
  - В качестве Старшего пилота-инспектора. Мне кажется, что эта должность для вас более перспективна, чем ваша теперешняя.
  - Насколько мне известно, Александр Игнатьевич, - ответил Тимур, - вы эту должность только недавно сократили...
  - Для кого сократили,.. а для вас можем восстановить.
  - Вы знаете, Александр Игнатьевич, я бы с удовольствием воспользовался вашим предложением, но мне неудобно: я только недавно дал согласие поработать с Коротеевым и после этого вдруг перейти на другое место?.. Я считаю это не солидным!.. Я очень благодарен вам за вашу высокую оценку моей работы под вашим руководством! И действительно, вы правы в том, что ваше предложение более перспективно, но как буду выглядеть я перед обществом?..
  Но, как показало будущее, он зря переживал о том, как бы он выглядел перед обществом и дальнейшая жизнь доказала, что он допустил серьёзную ошибку, отказавшись от выгодного предложения...
  "Молдова!". Это - географически своеобразная страна, расположенная на юго-западе от Украины. Восточная часть - холмы и впадины, западная - гористая, покрытая лесом, постепенно переходящая в Карпатские горы. На западе она граничит с Румынией.
  Земля плодородная. Про неё старожилы говорят: "Воткни палку в землю, будет расти!". А выращивали на ней, в ту пору, в основном, виноград винных сортов и фрукты с овощами. Было много и мяса.
  Приезжие из Российской федерации и южных республик Союза, которые ещё не оправились от результатов Хрущёвских авантюр, войдя в продовольственные магазины, сразу терялись, увидев массу колбас различных сортов, висящих перед глазами.
  Но больше всего в республике было вина, причём, кислых сортов, что как раз и нужно было Тимуру в его борьбе с пониженной кислотностью желудка. Вино было всюду: и в магазинах, и на базарах, где продавалось прямо из бочек, и просто на перекрёстках городских улиц.
  Неужто, судьба наконец-то решила подфартить ему? Удивительно!..
  Когда Тимур попал в Молдавию, он ещё мучился гастритом с пониженной кислотностью желудка и боролся с ним методом, подсказанным ему терапевтом санатория в Пярну, то есть употреблением сухого вина типа "Рислинг" перед едой.
  За три с половиной года, проведённых в Узбекистане, метод этот помог ему мало, так как вина там были сладкие. А вот в Молдавии все вина, наоборот, оказались кислыми.
  Так, возможно, потому "Госпожа-судьба" и забросила его сюда, чтобы хоть этим подфартить ему в его суматошной жизни.
  А ещё Республика славилась обилием музыки, песен и танцев. В нашей стране, пожалуй, не найдётся ни одного человека, который бы не слышал песню: "Смуглянка", посвящённую молдавской девушке. Красивая песня - ничего не скажешь!.. Такая же красивая, как и многие представительницы прекрасного пола!..
  Но вот только одно в той песне, кажется ему, что она не вяжется с реальностью. Это строки о партизанском отряде.
  Забегая вперёд, нужно сказать, что Тимур прожил в этой прекрасной стране пять лет и ни разу не слышал ни одного плохого слова о западном соседе - Румынии. Наоборот, он пришёл к убеждению, что молдаване, в большей своей части, считают румын своими старшими братьями и не прочь объединиться с ними.
  А во время войны Молдавию оккупировали в основном румыны. Так неужели младший брат пойдёт партизанить против старшего?..
  А за те пять лет, что Тимур проработал в Молдавии, столько разного рода акций, указывавших на неуёмную тягу молдаван к Румынии произошло там!..
  Да взять хотя бы тот случай, когда уже не молодой человек взобрался на самую высокую заводскую трубу в Кишинёве с румынским флагом в руках и в течение двух суток не соглашался спуститься, угрожая взорвать себя в случае попытки насилия к нему!
  Да и национализма было там предостаточно!.. Например, Тимуру рассказывали, что незадолго до его приезда туда, в Кишинёве произошло событие из ряда вон выходящее: студенты ВУЗов, взявшись за руки, перекрыли центральную улицу города и всех встречных приветствовали по-молдавски: "Буна сяро!".
  Тех, кто отвечал тем же, пропускали, а кто отвечал по-русски, того избивали до полусмерти. Много людей попало в больницы с серьёзными травмами.
  Из Москвы прибыла комиссия. Оказалось, что национализм прививался студентам самими преподавателями. По результатам работы комиссии были арестованы и судимы десятки преподавателей.
  В то же время, посещая экипажи самолётов и вертолётов, работавших на оперативных точках авиахимработ с инспекторской проверкой, Тимур ни разу не ощутил неприязни к себе со стороны работников сельхозпредприятий или их руководителей. Наоборот, они всегда радушно встречали его и угощали самыми лучшими винами, имевшимися в их подвалах. Это ли не показатель их уважения к русским, работавшим там!..
  Оказывается, в Молдавии не было своей Инспекции по безопасности полётов, и авиагруппу курировала Инспекция Украинского управления. Теперь задачей Тимура стало создание собственной Инспекции.
  В первый же прилёт в Москву, он поехал в Министерство и зашёл там в Главную Инспекцию гражданской авиации. Ему очень нужно было получить от специалистов этого органа всеобъемлющую консультацию о своих обязанностях и правах, и о том, как вести себя при различных ситуациях. Ему повезло. Он познакомился там с одним очень принципиальным Старшим пилотом-инспектором, Савичевым Леонидом Ивановичем, имевшим большой опыт работы на этом поприще.
  В течение трёх часов Савичев объяснял ему особенности работы инспектора Управления по безопасности полётов. и "зарядил" его на целых двадцать лет.
  И, хотя Тимур в Инспекции Управления был один, с первых же дней из Главной Инспекции стали приходить ему директивы по проверкам то одной, то другой службы управления, о работе которых он имел довольно смутное представление. Причём, сроки исполнения этих директив были довольно сжаты. Приходилось вооружаться инструкциями по работе этих служб и должностными инструкциями их конкретных работников.
  А так как удержать в голове всю эту кучу информации было весьма проблематично, то, придя в службу и предъявив свои полномочия, он подходил к работнику и просил показать ему его должностную инструкцию. И уже по ней, пункт за пунктом убеждался, как она выполняется.
  Но не только в этом заключалась вся сложность его новой работы. Была ужасной сама обстановка в Управлении:
  До Коротеева гражданская авиация в Молдавии не имела статуса Управления. Здесь была Авиагруппа. Командовал ею добрейший человек - Иван Иванович Аввакумов. Его заместителем по лётной службе был Иванушкин Владимир Савельевич - прямая ему противоположность.
  С молчаливого согласия командира Иванушкин присвоил себе всю власть в Авиагруппе. Вероятно, по его же инициативе была затеяна кампания по присвоению ей статуса Управления.
  Понятно, такие дела делаются не сразу. Пока этот вопрос решался в кабинетах Министерства, отношения между начальником Узбекского управления Газиназаровым и его заместителем по лётной службе Коротеевым совсем ухудшились и достигли апогея. Перед руководством Министерства встал вопрос, как их "развести".
  Там понимали, что Газиназаров устарел, но за него было всё высшее руководство Республики. И трогать его было рановато.
  Тут и подвернулось решение о повышении статуса Молдавской Авиагруппы. Образовали Управление и начальником назначили Коротеева А.И.
  При таком повороте дела, можно себе представить состояние самого Иванушкина - инициатора этих преобразований, который чувствовал себя уже в кресле начальника Управления, а так же разочарование всех, пониже него по вертикали, должности между которыми тоже были уже распределены!
  Кстати, Аввакумова в их числе не было, поскольку он не претендовал на командную должность.
  Но, так как решение вопроса от этих людей не зависело, а сдаваться они не собирались, то и пришло им на ум: устроить Коротееву бойкот.
  В эту коалицию включился и заместитель командира, а теперь начальника Управления по политической части Сергеев С.С.
  Им удалось каким-то образом достать личное дело Коротеева, и они затеяли грязную возню: стали ежедневно присылать ему по почте по одному листу из этого документа. Кроме того они наклеивали на заборах их ксерокопии. То есть, устроили что-то, наподобие "психической атаки".
  Такое положение не могло сохраняться долго, ибо оно угрожало безопасности полётов.
  Окунувшись в проверки работы различных служб, Тимур пришёл к выводу о плохой работе прежних руководителей Авиагруппы.
  Не лучше было и состояние лётной службы в ней. Проверка работы экипажей показала серьёзные недостатки, причиной которых была : нетребовательность командного состава в выполнении экипажами положений руководящих документов, регламентирующих лётную работу и обеспечивающих её безопасность.
  Отсюда вытекало, что с минуты на минуту надо было ждать лётных происшествий.
  Но Тимур не мог и не имел права ждать! Надо было принимать какие-то меры и, в первую очередь, побеседовать с Иванушкиным, как с лицом, организующим лётную работу и несущим за неё ответственность.
  - Владимир Савельевич! - обратился Тимур, войдя к нему в кабинет. - Я хочу поделиться с вами о тех недостатках, которые обнаружил при проверках лётных экипажей, как в транспортной, так и в легкомоторной авиации.
  - И что же вы там обнаружили? - с ехидцей спросил тот.
  - Я обнаружил повторяющиеся нарушения в работе экипажей.
  - Какие?
  - Во-первых, контрольные карты читают не перед началом этапа полёта, а в его процессе, что отвлекает членов экипажа от выполнения текущей работы.
  - Но ведь читают! Другое дело, если бы вовсе не читали!
  - Встречается и такое...
  - Не может быть! Это вы придумываете! Наши лётчики дисциплинированные и не допускают нарушений.
  - А вы считаете, что это не нарушение? Ведь в приказе Министра чётко сказано, что контрольная карта должна читаться перед началом процесса!.. Дальше: на самолётах Ан-2 не ставят замки на секторах газа, когда уходят с самолёта. И двери не запираются! Это тоже не нарушение?.. На "Аэн-десятых" на разбеге снимают ноги с тормозных педалей не на тех скоростях, которые рекомендованы "Руководством по лётной эксплуатации"! Это значит, что командный состав не обращает на такие нарушения внимания. А на высотах четыре тысячи метров не готовят кислородные маски к пользованию на случай разгерметизации кабины. Случаи такие бывают нередко, а это значит - катастрофа! Вы этого хотите?
  Иванушкин молчал, только желваки на лице ходили от злости.
  И действительно, как ворон накаркал. Недели через две после этого разговора на полпути от Кишинёва до города Бельцы, где базировался отряд самолётов Ан-2, произошла авария самолёта Ан-2.
  Хорошо, хоть не катастрофа! Явная вина экипажа! На малой высоте не смогли "вскарабкаться" на бугор. Ведь Молдавия - это "бугры да ямы" и только южная её часть - настоящие горы!
  И во время её расследования Иванушкин снова "сел в лужу". Тимур заметил, что почти все экипажи, пролетая из Кишинёва в Бельцы и обратно, уклонялись от маршрута не много - не мало, а на целых двадцать километров, чтоб посмотреть место аварии. Он обратил на это внимание Иванушкина. Тот ответил:
  - Этого не может быть! Я ещё раз подчёркиваю: наши лётчики дисциплинированы!
  И, буквально через десять минут, один самолёт Ил-14 не только уклонился от маршрута, но даже сделал круг над местом аварии.
  - Ну, теперь вы, наверное, не скажете, что это - галлюцинация! И вы, наверное, сами понимаете, что это - явная недисциплинированность лётного состава! - сказал Тимур, нажимая на слова "наверное".
  И Иванушкин снова, молча, проглотил и эту "пилюлю"!
  Кстати, ещё один серьёзный недостаток заметил у него Тимур. Он часто отказывался от своих слов. Если сегодня он что-то обещал, то завтра может сказать, что ничего подобного не говорил. Поэтому Тимур старался разговаривать с ним в присутствии третьего лица.
  Ну, скажите, пожалуйста, как можно работать с таким руководителем!.. Это же каждый раз надо иметь при себе какое-нибудь записывающее устройство!
  Между прочим, Коротеев, видимо, надеялся, что сработается с новыми для него сотрудниками. С этой целью, как кажется Тимуру, он устраивал у себя дома всевозможные торжества.
  Одно из них хорошо запомнилось Тимуру, куда он был приглашён с Татьяной. Точного повода он не помнит, но собрались там и Иванушкин с супругой, и чета Сергеевых, и начальник городского Агентства Аэрофлота Алиев, тоже с женой.
  Последний ранее работал в Баку и очень расхваливал шашлыки из осетрины. Имея там своих старых друзей, он заказал им на этот день осетра. В ожидании его компания засела у хлебосольных хозяев: Александра Ивановича и его супруги Лилии Александровны допоздна.
  Был неплохой стол, который должен был ещё больше украситься шашлыком, и, учитывая то, что всё это происходило в известной винодельческой республике, - с хорошей выпивкой.
  Было весело, рассказывали интересные события, анекдоты. Особой их охотницей оказалась хозяйка.
  А Сергеев оказался неплохим рассказчиком. Оно и понятно - замполит!
  Он рассказал, как в Москву перелетел из Югославии командующий авиацией Вершигора - первый заместитель Иосифа Броз Тито.
  Прилетел к Сталину, чтобы сообщить, что в Югославии начался террор против коммунистов.
  Тито арестовывал и расстреливал наиболее видных Югославских коммунистов. Вершигора, хотя и считался его другом, но чувствовал, что круг смыкается и что к нему тоже приближается "петля". Улучшив момент, он распорядился полностью заправить свой самолёт, якобы для тренировки, и улетел в Москву, где доложил Сталину, о создавшейся там обстановке.
  Больше он в Югославию не вернулся. Ему предложили работу в ЦК ВКП(б). И мы все помним, как союз СССР и Югославии рухнул...
  
  Уже, некоторые посетители, посматривая на часы, стали предлагать перенести продолжение торжества на другой день, когда вдруг прозвенел звонок входной двери и перед заждавшимся обществом появился огромный и свежий осётр.
  Нашлось много охотников помогать разделывать рыбу, но Начальник Агентства заявил, что он сам выполнит все положенные для этого операции.
  Наконец, шашлык был подан. Все стали расхваливать его. Но Тимуру он не понравился и, так как он не любил лгать, то просто промолчал.
  Дома все шашлыки он делал сам. Делал по рецептам, которым научился в Узбекистане, и потому не признавал шашлыков из другого мяса, кроме баранины. И в маринаде, он считал, обязательно должен быть тмин и не должно быть уксуса, так как он сушит мясо. Уксусом необходимо сбрызгивать мясо только во время жарки.
  Кстати, чем заменить уксус в маринаде?
  На это повара-узбеки отвечали: хорошим коньяком! При этом, на каждый килограмм мяса нужно добавить в маринад сто граммов коньяка.
  А так как осётр не был предварительно замаринован, то и вкус шашлыка был, вероятно, не таким, каким он должен был быть...
  Однако, что бы ни предпринимал Александр Иванович, отношения между сторонами не улучшались. Но, ведь, кроме руководителей Управления, за состояние безопасности полётов в нём, нёс конкретно и Тимур. Поэтому он не стал ждать, пока они "притрутся" друг к другу.
  Начальником Главной Инспекции гражданской авиации СССР в то время был Дмитрий Иванович Петров, то есть, хороший знакомый Тимура по Дальнему Востоку. До этой должности после Хабаровска он в течение пяти лет проработал Начальником Приволжского Управления в Куйбышеве.
  Прилетев к нему в Инспекцию, Тимур изложил всю обстановку в Управлении и свою озабоченность за состояние в нём безопасности полётов. Петров предложил ему написать на его имя докладную записку, в которой изложить все её причины.
  "Записка" эта заняла шесть страниц, исписанных убористым почерком. В ней Тимур изложил обстановку, созданную "оппозицией", и дал полную характеристику деятельности Иванушкина.
  Для проверки состояния дел в управлении в Кишинёв из Москвы прибыла комиссия в составе двух человек представителя Политуправления МГА и представителя Управления Лётной службы - Главного штурмана Министерства Киселёва Виктора Фёдоровича, которого Тимур знал ещё по Хабаровску. Комиссия, первым делом, выслушала автора "записки", потом пригласила Иванушкина. Какие вопросы там задавались ему, и что он отвечал на них, Тимур не знает, но по заключению комиссии Иванушкин был освобождён от занимаемой должности за несоответствие.
  Но, если истина восторжествовала, то справедливость не была достигнута и даже, наоборот, была распята: Как выяснилось позже, жена Иванушкина во время войны работала инструктором в Актюбинской учебной авиационной эскадрилье, где в то же время инструкторил и нынешний Министр гражданской авиации Б.П. Бугаев.
  После её посещения Министра, Иванушкина перевели в Москву заместителем Начальника Управления Лётной службы Министерства. То есть, его повысили в должности и он теперь стал начальником над А.И. Коротеевым.
  Вот, какие метаморфозы могут происходить в наше время с работниками, освобождающимися от занимаемой должности из-за несоответствия ей! Но Тимура это не волновало. Главное, что убрали Иванушкина!
  На его место из Министерства прислали Юрия Щипакина, которого Тимур знал ещё по лётному училищу. Он учился в той же третьей авиаэскадрильи, что и Тимур. И они подружились.
  Теперь у Тимура оставалась одна забота: нужно было создавать Инспекцию по безопасности полётов Управления, так как, контролировать работу всех служб одному было невмоготу.
  Но он уже однажды на собственной шкуре испытал, что значит добиваться изменения "Штатного расписания", поэтому понимал, какие трудности могут возникнуть на пути к её созданию.
  Ему нужны были, как минимум, два помощника. Первый - для контроля за работой инженерно-авиационной службы и другой - службы управления полётами.
  В тот период в Аэрофлоте происходило много повреждений воздушных судов на земле. Это были столкновения самолётов с самолётами и автотранспортом аэропортов.
  Поэтому Министром гражданской авиации был издан приказ об организации в аэропортах специальных "Инспекций "по безопасности движения"", которые подчинили Инспекциям по безопасности полётов Управлений.
  В Кишинёвском аэропорту такая должность была учреждена. Старшим Инспектором по безопасности движения в нём был назначен бывший командир Куйбышевского объединённого авиаотряда (аэропорт Курумоч Приволжского Управления), подполковник гражданской авиации Вуков, Вениамин Панкратович.
  Поскольку в постановляющей части приказа не было сказано, какое "движение" контролирует эта Инспекция, то Тимур решил использовать её и для контроля за работой службы управления воздушным движением (УВД).
  А в Молдавском Управлении был только один аэропорт, где имелась такая служба, входившая в централизованную систему УВД. Это аэропорт Кишинёв. В аэропортах же Бельцы и Тирасполь, где базировались самолёты Ан-2 и вертолёты Ми-1 и Ка-15, были только диспетчера Местных воздушных линий (МВЛ) и авиахимработ (АХР).
  Прежде, чем выполнить свою задумку, Тимур решил побеседовать с Вуковым, для чего пригласил его в Инспекцию.
  - Вениамин Панкратович, - начал он, - я знаю, что вы командовали одним из крупных объединений Аэрофлота. Я часто бывал в Курумоче, когда летал в Ташкенте на самолётах Ту-104, и знаю об особенностях этого аэропорта не понаслышке. И, естественно, вы хорошо знакомы с работой службы движения. А здесь, как видите, я один представляю Инспекцию по безопасности полётов. И, конечно, не в состоянии охватить все службы. Поскольку, вас подчинили мне, то я хотел бы, чтобы вы инспектировали не только движение по аэродрому, но и воздушное движение. Я поговорю с Александром Ивановичем, чтобы в вашу должностную инструкцию, если вы не возражаете, включили и этот пункт. Как вы на это смотрите?
  - Тимур Вадимович, кроме перечисленных вами вопросов, я несколько знаком и с вашей работой. И удивляюсь, как вы один пытаетесь контролировать все службы! Это просто физически невозможно! Я, действительно, отлично знаю работу службы движения аэропорта, потому с благодарностью принимаю ваше предложение и постараюсь помочь вам, насколько хватит моих сил!
  - Спасибо вам, Вениамин Панкратович! Я надеялся на ваше согласие!
  После этого разговора Тимур сразу же пошёл к Коротееву. и, приоткрыв дверь его кабинета, спросил:
  - Александр Иванович, можно к вам?
  - А-а! Тимур? Заходи, заходи! Какие вопросы? - спросил с улыбкой.
  - Да, вопрос один! Из Главной Инспекции завалили меня директивами, проверить то, проверить это, а сроки сжатые! Не управляюсь я один! Пора создавать и у нас Инспекцию!..
  - Да, я понимаю! А ты знаешь, что такое "Штатное расписание"?..
  - Да, приходилось!.. Но, что мы хуже других? Вон, в Таджикистане или Армении - тоже маленькие Управления, а Инспекции есть. - солгал он, давя на самолюбие начальника.
  - Это - точно?
  - Да, мне сказали, что есть.
  - Ты знаешь, мне уже неудобно? Каждую неделю прошу изменение в штатное расписание!
  - Ну, А как же, Александр Иванович? Здесь была отдельная авиагруппа, а теперь статус изменился, то и должности новые потребовались!
  - Это я-а-сно! А ты знаешь, что такое просить?.. Стоишь, унижаешься.
  - А если не просить, то кто нам что даст? Под лежачий камень вода не течёт!
  - Это правильно!.. Но ты ведь не за этим пришёл?!.
  - Да. Появилась "мысля".
  Коротеев выжидательно посмотрел на него. Тимур продолжил:
  - Вот, мы недавно приняли на должность Старшего инспектора по безопасности движения аэропорта Кишинёв товарища Вукова. И вот я подумал, а нельзя ли использовать его ещё и по безопасности воздушного движения. Раз он подчинён Инспекции, то это - логично! Только нужно внести в его должностную инструкцию дополнение.
  - А он не возмутится? Он - мужик тёртый!
  - Я уже с ним беседовал. Он согласен.
  - Тогда, вот, что! Нужно, чтобы он письменно подтвердил своё согласие.
  - Да, неудобно как-то, Александр Иванович!
  - Знаешь, в жизни всякое бывает! Вдруг потом откажется! Скажет, что был не согласен, а ему насильно навязали.
  - Ладно, попробую!
  Встретив Вукова, Тимур сказал ему:
  - Вениамин Панкратович, я согласовал с Начальником Управления вопрос о дополнении в вашу должностную инструкцию. Но он сказал, нужно ваше письменное согласие на это. Если вы не передумали, давайте зайдём ко мне, и вы напишете!..
  Тимур знал, что в каждом авиационном подразделении имеются общественные инспектора по безопасности полётов, избранные на профсоюзных собраниях. По положению все они подчиняются своим командирам, которые, по идее, обязаны руководить их работой.
  Но, ведь, все эти положения - результат "кабинетного труда" и, понятно, не совпадают с реальными условиями работы. Командирам, зачастую, некогда справляться со своими прямыми обязанностями, а тут надо организовывать "работу" своих "доносчиков", причём "возиться" с каждым из них по отдельности.
  Но, коль они - инспектора, то оперативно должны подчиняться Инспекции по безопасности полётов. А в Управлении их - несколько десятков человек! Попробуйте, поработайте с каждым!
  Тимур был уверен, что это не только заботы командного состава их Управления. Вероятно, так обстоят дела в каждом другом управлении, но удивительно, никто не может придумать такую систему, чтобы этот институт заработал.
  А так, как он был человеком инициативным, то стал искать и решения этого вопроса.
  И он нашёл. Нужно объединить, решил он, всех разбросанных инспекторов в единый орган, который назвать "Советом общественных инспекторов".
  Это значит, что надо собрать всех инспекторов в каждом подразделении и выбрать среди них старшего, то есть, "председателя Совета", который будет непосредственно взаимодействовать с командиром подразделения. Ему придётся составлять планы работы, которые будет визировать командир и распределять их объём между инспекторами. Самое главное, что это освободит командира от необходимости заниматься с каждым инспектором отдельно, и ещё: - будет лицо, организующее их работу и ответственное за неё!
  Председатель Совета будет информировать командира о результатах проверок, проводимых инспекторами, для принятия им необходимых мер.
  По этому же принципу нужно будет создать "Советы" и в объединённых авиаотрядах. Но членами последних должны быть
  "председатели Советов" подразделений.
  Кстати, среди них, как заметил Тимур, есть и такие, которые рьяно берутся за выполнение своих общественных обязанностей. Это, вероятно, те, которым претит, если вещь лежит не на месте, и в то же время не те, для которых "место" - свой карман. Первых он хорошо понимает, потому что сам - такой! А со вторыми он обязан бороться. Это - его долг!
  Так вот, из первых и следует избирать "Председателей Советов"!
  Когда всё это он в уме расставил по местам, то интуитивно почувствовал, что этот орган должен заработать. И он будет работать постоянно, если в Управлении будет заинтересованное в этом лицо.
  Но, любое хорошее начинание можно загубить, если во главе его не будут находиться инициаторы, как это и произошло с "English С1uЬ"-ом в Академии Гражданской авиации в Ленинграде, который мог бы функционировать долго, будь при ней тот самый Начальник кафедры Иностранных языков, либо его вице-президент - аспирант- очник, бывшие инициаторами его создания! Но таковых, к сожалению, там не оказалось, и Клуб перестал существовать, хотя Тимуру мнилось, что он теперь будет существовать, так сказать, по-инерции.
  Но этого не произошло!
  Со своими мыслями относительно "Совета общественных инспекторов" Тимур поделился с Александром Ивановичем, который их одобрил. И дело пошло.
  Теперь Тимуру нужно было подыскать кандидатуру для Инженера-инспектора по безопасности полётов из числа инженеров Авиационно-технической Базы (АТБ) аэропорта.
  Здесь, конечно, он не мог обойтись без помощи Главного инженера Управления Востокова Ореста Петровича, присланного в Молдавию из Уральского Управления, с которым у него завязались довольно дружеские, как ему казалось, отношения.
  И, уж, поскольку мы заговорили об этой личности, а он, действительно, был ею, то нужно подробней остановиться на его характеристике.
  Пожалуй, не было на свете человека, с которым Орест Петрович не смог бы установить желаемые ему самому отношения. Несмотря на значительные дефекты речи, а именно он плохо произносил звук "л", поэтому имя его жены: "Клава" звучало, как "Квава", он мог уговорить любого человека и доказать ему любое недоказуемое.
  
  Он сумел хорошо изучить особенности Тимура, его прямолинейность и отсутствие всякой дипломатии в его поведении с другими людьми, и использовал в своём общении с ним, притворяясь, конечно, в шутливом тоне, испуганным, когда тот входил в его кабинет, находившийся, как раз, напротив кабинета Тимура.
  - Говорите сразу, - "умолял" он, с ожиданием глядя в его глаза, - принимать валерьянку или нет?
  На что Тимур в том же тоне отвечал ему:
  - Успокойтесь, я просто зашёл поболтать с вами!..
  "Болтали" они о разном, в том числе и о недостатках в работе инженерной службы, причём, о таких вещах, что впору, действительно, хоть принимать валерьянку. Логика у собеседника была, как правило, "железная". Ею он иногда прикрывался, объясняя причины даже довольно каверзных явлений.
  Был он небольшого роста, худощавый с неброской наружностью, но, в то же время, умел вести себя особым образом со "слабым полом", завоёвывая у его представительниц определённый авторитет. Причём, свои отношения с ними он так умело вуалировал, что, если бы не случайность, Тимур ни за что не смог бы о них догадаться.
  А произошла она следующим образом.
  Сидели они друг против друга в кабинете Тимура, куда Орест Петрович зашёл тоже "поболтать". Неясно только, для чего он полез в нагрудный платочный карман пиджака и, когда вытаскивал пальцы обратно, с ними вывалился на стол контрацептив в конвертике.
  Не похоже, чтобы это было сделано специально, так как он сразу покраснел и потерял нить разговора. А, вообще-то, он мог и сыграть эту сцену так, чтобы, не говоря ничего, высказать многое.
  Он быстро убрал со стола улику, положив на прежнее место.
  Возникла внезапная пауза и оба собеседника некоторое время, молча, смотрели друг на друга: один - с едва заметной улыбкой на уголках рта, другой - как бы извиняясь.
  Дальнейший разговор уже не "клеился", ибо оба они оценивали про себя случившееся.
  Поняв это, Орест Петрович сказал:
  - Ладно, тот разговор мы продолжим в другое время. - Он посмотрел на часы и, разведя руками, в смысле: "Ничего не поделаешь!", вышел из кабинета.
  Тимур задумался. Как всегда, любое происшедшее заставляло его анализировать случившееся и, в данном случае, позволило взглянуть на своего постоянного собеседника, под несколько иным углом зрения и сделать определённые выводы в отношении его портрета.
  Во-первых: почему он в кармашке форменного пиджака носит подобные штучки? Понятно, не для того, чтобы пользоваться ими дома с "Квавусей". Значит, это - его постоянный аксессуар!..
  Во-вторых: для кого он предназначен? Здесь разброс кандидатур может быть значительный и включать в себя любую женщину, как на работе, так и вне нее. Мало ли куда человек может зайти по пути домой после работы?
  И, в-третьих: - значит, не всё в порядке дома?!. Хотя это можно сделать и для отвода глаз.
  И, наконец, в-четвёртых: почему он так засмущался? Ведь их было двое мужчин, уже приличное время знавших друг друга! Мало ли какие вопросы решаются между мужчинами наедине? Ведь все - живые люди!
  А вот, не связано ли это, каким-то краешком, с личностью его собеседника, то есть, самого Тимура? - Об этом нужно подумать серьёзно! И впредь нужно "держать "ухи" топориком"!..
  А в том, что отношения между ними оказались не совсем дружескими, Тимур убедился вскоре.
  Поскольку место заместителя Начальника Управления по лётной службе после снятия Иванушкина оказалось вакантным, Коротеев, не предупреждая Тимура заранее, решил на это место выдвинуть его кандидатуру. Тимур, действительно, мог оказать ему в этом деле серьёзную помощь.
  Но, прежде, чем обратиться в Министерство, он решил "прощупать" мнение своих заместителей по этому вопросу. Специально для этого он собрал Совет Управления.
  На данном Совете управления, видимо, по этой самой причине, Тимур и не присутствовал. Против предложения Коротеева выступил Орест Петрович. И, видимо, в единственном числе.
  Неизвестно, как это аргументировал Главный инженер на Совете, но после его окончания, он сам доложил Тимуру:
  - Тимур Вадимович, - начал он, войдя в его кабинет, - чтобы избежать кривотолков, я хочу сообщить вам, что сейчас на Совете Управления рассматривали предложение Александра Ивановича о временном назначении вас на должность Заместителя Начальника Управления по лётной службе. Я выступил против. Дело в том, что Иванушкин был смещён с должности по вашей инициативе. Об этом знают все и в Управлении и в Министерстве. Поэтому, учитывая то, что он, как бы пошёл на повышение, став Заместителем Начальника Лётной службы Министерства, вас в этой должности могут не утвердить. Но, за время этой "временной" работы вам придётся вынужденно нарушать некоторые положения требований руководящих документов, которые вы сейчас так тщательно блюдёте. Я сказал: - "Как после этого будет чувствовать себя Майев, в случае, если его не утвердят?" И все со мной согласились. Я думаю, что и вы с этим согласитесь!..
  Что оставалось делать Тимуру после такой логичной аргументации? Вместо того, чтобы "съездить "товарищу" "по морде"", чего при других обстоятельствах и с другим собеседником, он вполне заслуживал, Тимур был вынужден с улыбкой поблагодарить его!
  ""Как будет чувствовать?". Да какое вам дело?! - подумал он. - Обо мне, видишь ли, побеспокоился! А на самом деле, подставил ножку!.. А не штучка ли в конвертике сыграла роль?.. Не ревность ли к сопернику?.. Ведь в течение месяца, когда я находился в ШВЛП, живя в гостинице аэропорта с Сашей, как говорила сама Таня, она общалась с ним. Он тогда жил один, без жены. А как он умеет уговаривать, я прекрасно знаю!".
  И всё-таки, сосед посоветовал Тимуру неплохую кандидатуру на должность инженера-инспектора. Им оказался мужчина лет тридцати пяти-сорока, проживавший здесь же - в авиагородке в двухкомнатной квартире с женой и двумя детьми. Звали его Владимиром Шереметом.
  Новый инженер-инспектор взялся за свои обязанности довольно рьяно. И Тимур быстро нашёл с ним общий язык.
  Таким образом, весь контроль за работой всех подразделений в Управлении Тимур разделил на четыре части:
  - Проверку лётных подразделений и экипажей он взял на себя;
  - Проверку работы служб движения возложил на Вениамина Панкратовича;
  - Проверку работы инженерно-авиационных служб - на Шеремета;
  - Проверку работы всех других служб - на общественных инспекторов этих служб.
  Но, поскольку большого внимания требовала работа лёгкомоторной авиации, то есть, самолётов Ан-2, выполняющих, в основном, перевозки на местных воздушных линиях и вертолётов Ка-15 и Ми-1 - на авиахимработах (весенняя и осенняя подкормки, а также опрыскивания виноградников от вредителей), то по этим вопросам он взаимодействовал с пилотами-инспекторами Лётно-штурманского отдела управления с товарищами Урсулом и Ржевским, приглашая их на совместные поездки по оперативным точкам.
  Сергей Урсул - полковник Советской Армии в запасе - бывший Старший инспектор авиационной дивизии, в которой служил командиром истребительного полка уже известный нам работник Главной Инспекции - Савичев Леонид Иванович.
  Урсул не любил ездить по оперативным точкам на автомашине "ГАЗ-69", предназначенной в Управлении именно для этих целей, и хорошо известной лётчикам легкомоторной авиации, а использовал свою машину "Волгу" чёрного цвета, каких в республике разъезжало много.
  И всегда, договариваясь с Тимуром о подобных командировках, предлагал ему свои услуги. И, конечно, в этих поездках много они говорили друг с другом на разные темы.
  Однажды Тимур увидел в аэропорту Кишинёва Савичева. Чувствовалось, что он прилетел инкогнито, так как никому не представился и улетел в Бельцы.
  Через два часа командир Бельцского Объединённого авиаотряда Безденежных позвонил Коротееву и сообщил, что Савичев изъял у десяти командиров самолётов Ан-2 талоны нарушений номер "один" и, не представившись командному составу, улетел в Кишинев.
  Здесь нужно разъяснить, что такое "Талон нарушения".
  В "Пилотских свидетельствах", дающих их владельцам право выполнять полёты, указываются типы летательных аппаратов, на которых пилоту разрешается летать и минимумы погоды при этом, указывается в каком качестве он может управлять летательным аппаратом: в качестве командира или второго пилота.
  В них имеются два талона нарушений (Љ1 и Љ2), которые изымаются за нарушения требований руководящих документов, регламентирующих лётную работу. Талоны нарушений могут изыматься Начальниками Управлений ГА, командно-лётным составом Министерства ГА и представителями Инспекций по безопасности полётов управлений.
  
  В случае изъятия талона нарушения Љ1 пилот имеет право выполнять полёты. В случае изъятия талона Љ2 пилот имеет право выполнить полёт только до своей Базы и дальше теряет это право вообще. У него изымается "Свидетельство пилота".
  Коротеев вызвал к себе Майева и сказал:
  - Тимур, слетай в Бельцы и узнай, что там случилось!
  - Я, примерно, представляю, что там произошло. - ответил Тимур. - Помните, я недавно летал туда по проверке выполнения приказа Министра об установке замков на дверь хвостового отсека самолётов Ан-2. Проверка показала, что на половине самолётов замков нет. На эту тему я разговаривал с Безденежных. Он мне привёл с десяток "объективных" причин, по которым они не смогли во время выполнить требование приказа. Я им дал срок - неделю. Вот, завтра этот срок истекает. Но срок, установленный приказом, уже истёк. Поэтому Савичев прав, и я приветствую его метод! Если бы я тогда, не давая никаких отсрочек, изъял бы у нескольких командиров талоны, сегодня Савичеву не пришлось бы там этого делать! Я слетаю туда обязательно, чтобы ткнуть в глаза Безденежных результаты его неисполнительности. Не у командиров самолётов нужно было изымать талоны, а у командного состава!
  А приказ Министра был строгий. Дело в том, что в одном из подразделений на Урале произошла катастрофа самолёта Ан-2 по причине того, что в полёте трое пассажиров пошли в хвостовой отсек самолёта, где находится туалет, чтобы покурить. Понятно, им никто не объяснил, что по законам аэродинамики, такие перемещения пассажиров в полёте вызывают резкое изменение центровки самолёта и удержать самолёт от падения невозможно.
  Приказ тоже был не умный. Не нашли других мероприятий, кроме как закрыть туалеты!
  Нужно было изменить сам процесс посадки пассажиров в самолёт. На обратной стороне авиабилетов следовало написать правила поведения пассажиров в полёте. При посадке пассажиров в самолёт, работник службы перевозок, сопровождающий их, в специальном журнале должен потребовать от каждого пассажира росписи в том, что он ознакомлен с правилами поведения в полёте и обязуется их выполнять.
  Вот, об этом случае с Савичевым Тимур и рассказал Урсулу, когда они ехали на "Волге" по дороге в Григориополь.
  Дорога эта была с претензиями на "Республиканскую" трассу: хорошо асфальтирована и обсажена с обеих сторон деревьями "грецкого ореха".
  - Да, Лёня был строгим командиром полка. - Улыбнулся своим воспоминаниям Сергей. - Но однажды всё же "прокололся"! Был у него в полку комэска, капитан Белоусов, кажется, Игорем звали. Стукнуло ему тогда тридцать. Ну, и, как было принято, его день рождения отмечала вся эскадрилья. Ну, конечно, пригласили и командира полка с заместителями... Жена у Белоусова была симпатичная. Очень они любили друг друга! Оно, знаешь, в гарнизоне-то - всё на виду!.. И вот, на этой вечеринке она подарила ему, наверное, - его мечту - золотой портсигар. Почему я сказал "мечту"? Да потому, что он с ним никогда не расставался!.. Даже в полёт брал с собой в кармане комбинезона. Однажды в зоне, когда он выполнял "Петлю Нестерова", не зря её называют "мёртвой"!.. На верхней точке, то есть в перевёрнутом положении, когда на лётчика сыплется вся грязь, если самолёт обслуживает нерадивый технарь (И такое нередко бывает!..), портсигар выпал из кармана и на пикировании попал в "ямку" между ручкой управления и полом. Почему выпал?.. Может быть, он сам забыл застегнуть пуговицу, а, может, пуговица была слабо пришита, кто её знает?.. Но выпал!.. И когда он взял ручку "на себя", чтобы выйти из пикирования, ручку "заело"! И самолёт врезался в землю!.. Можешь себе представить - откапывать самолёт!.. Ну, а когда нашли портсигар, всё стало ясно!.. Так жена чуть с ума не сошла!.. Представляешь, - трагедия!.. Таким образом, от этого дорогого подарка пострадал и сам комэска и его жена, и командир его полка, которого уволили из Армии!
  - Это, конечно, трагедия! Но, а сейчас, что мешало Леониду Ивановичу, скажем, представиться Начальнику Управления? Или подойти ко мне и сказать: - "Пошли, Тимур Вадимович, посмотрим, как у тебя в Бельцах выполняются приказы Министра!". И Безденежному втык, и мне урок!
  - Кто его знает? Может у него какие-то свои дела были в Бельцах, которые не хотел раскрывать! А тут попутно и приказ проверил на случай, если вдруг начальство что-то заподозрит!.. Вообще-то он, по-моему, не прочь и с женским полом пообщаться!..
  - Да, я это заметил. - согласился Тимур. - Кстати, в тот день видел я его в ресторане аэропорта, где он любезничал с официанткой. А, вообще, как инспектор, он мне нравится!
  - Да. В нём есть такая жилка!..
  
  А вот с пилотом-инспектором ЛШО Ржевским - специалистом по вертолётам - Тимуру пришлось ездить на "ГАЗ-69". Их в этих поездках часто сопровождал заместитель Главного инженера Управления.
  К сожалению, фамилию последнего Тимур не помнит, хотя человек этот был довольно интересный. Видимо, у него были знакомые или родственники в Киеве, впрочем, люди довольно высокого ранга, потому что сведения, сообщаемые заместителем Главного, были довольно уникальными.
  В частности, однажды, когда речь зашла о Хрущёве, этот товарищ, со знанием дела рассказал, о четырнадцати обвинениях, предъявленных ему в момент его снятия с поста Секретаря ЦК. (О таких вещах, у нас, в средствах массовой информации, как правило, не сообщают, а только передают из уст в уста!).
  Тимуру, особенно, запомнились такие моменты:
  Первое: - Генерал Власов, сдавшийся немцам и возглавивший борьбу изменников Родины против Советских вооружённых сил на стороне противника, оказывается, был выдвиженцем Хрущёва.
  Ещё до войны в Киевском Военном округе в результате смерти одного генерала создалась вакансия в генералитете округа, и на его место нужно было выдвинуть подходящего старшего офицера, Никита Хрущёв предложил кандидатуру Власова, а тогда мнение Первого секретаря ЦК Республики было решающим.
  Второе: - Когда Хрущёв со своей Ниной Петровной выезжал за границу, она надевала на себя, как собственность, дамские украшения из хранилища "Алмазного фонда Оружейной палаты" Кремля, чего до него не позволял себе ни один руководитель страны.
  Третье: - Когда немцы окружили Киев, Никита Хрущёв, не спросив разрешения у генерала Кирпоноса - командующего Юго-ќЗападным фронтом, членом Военного Совета которого он был сам, или хотя бы не предупредив его, взял самолёт и вылетел в Москву, что Кирпонос расценил, как дезертирство, и позвонил Сталину.
  Прилетев в Москву, используя право Первого секретаря Союзной республики, он прошёл к Сталину без предварительного доклада. Сталин в кабинете был не один. Вместе с двумя генералами из штаба Ставки у большой настенной карты он решал какие-то вопросы. Увидев вошедшего, он вопросительно посмотрел на него.
  - Товарищ Сталин, я только что из Киева. Наши дела плохи! Киев нам не удержать! - в волнении произнёс он.
  - А каким образом ты оказался здесь? - зло спросил Сталин.
  - Я прилетел на самолёте.
  Сталин повернулся к генералам и в том же тоне произнёс:
  - Арестовать и расстрелять, как дезертира!
  Услышав такой приговор, Хрущёв кинулся ему в ноги и стал целовать его сапоги.
  Сталин с презрением крикнул:
  - Встать!
  Но Хрущёв подобострастно продолжал целовать сапоги. В руке у Сталина была трубка, которой он стукнул Никиту по голове. Тот поднялся, дрожа всем телом.
  (Как там, у Сергея Михалкова: ".Лев пьяных не любил, но..."). Сталин сжалился над ним и сказал:
  - Отправить на самый опасный участок фронта!
  Так Хрущёв стал членом Военного Совета Сталинградского фронта.
  По существу, его побег из окружённого Киева был самым настоящим дезертирством, за которое в военное время полагался расстрел. Ведь, если бы он, таким образом, не спас свою шкуру, то так же погиб бы, как и товарищи Кирпонос и Бурмистренко. (Последний был назначен вместо него членом Военного Совета Юго-Западного фронта).
  Да, Сталин его простил, однако, удара по лысине трубкой он Сталину не простил и отыгрался, после его смерти, на его "Культе личности" и на сыне Василии, которого сгноил в тюрьмах.
  Четвёртое: - На двадцатом съезде партии, где он обвинил Сталина в "Культе личности", он назвал первые три фамилии: Якира, Уборевича и Гпамарника - "жертвами Сталинского террора", которые, как выяснилось позже, они были расстреляны по доносу самого Хрущёва. (Этот донос, каким-то образом, сохранился в архивах).
  Пятое: - Там же он обвинил Сталина в смерти Кирова и предложил создать комиссию по расследованию обстоятельств его гибели. Комиссия не нашла фактов, подтверждающих вину Сталина в смерти своего друга.
  Шестое: - Однажды Хрущёв с Булганиным, бывшим тогда Председателем Совета Министров СССР, полетели в Лондон с поздравлением в связи с каким-то юбилеем Королевы Англии. Они решили преподнести ей "презент" в виде известного бриллианта, в своё время подаренного русскому Царю Персицким Шахом в связи смертью А.С. Грибоедова, бывшего послом России в Иране. (В то время бриллиант этот хранился в Оружейной Палате Кремля).
  Королева подарок не приняла, сказав, что это - достояние Российского народа, а не их собственность, тем самым "отбрив" этих, зарвавшихся власть предержащих "чиновников".
  Седьмое: - Специальная комиссия не рекомендовала пользоваться трудами В.И. Ленина, изданными в период правления Хрущёва. Оказывается, он и туда сунул свою грязную лапу с целью ревизии его рукописей.
  Восьмое: - Для достижения своих авантюристских целей, он выпустил из тюрем сотни тысяч преступников-рецидивистов, которые нанесли огромный урон жизни сотен тысяч граждан страны.
  Девятое: - Авантюристскими действиями Хрущёва мир оказался на грани "Третьей Мировой войны".
  Десятое: - Своей преступной политикой Хрущёв расстроил многолетнюю дружбу двух Великих народов: Русского и Китайского.
  И, наконец: - Он нанёс огромный вред сельскому хозяйству страны, заставив хлебные её области и республики сеять кукурузу, в результате чего Советский Союз, бывший прежде мировым экспортёром пшеницы, превратился в её импортёра. И только благодаря тому, что в нарушение его указаний, многие хозяйства, всё же продолжали сеять пшеницу, хотя в отчётах в Центр указывали, что сеют кукурузу, сельское хозяйство страны ещё "оставалось на плаву".
  В отношении животноводства: мы уже не раз говорили о том, что в тысяча девятьсот пятьдесят пятом и шестом годах, в результате его авантюризма страна осталась без мяса.
  Это отразилось на повышении цен на него, которое в шестьдесят втором году вызвало волнения населения страны, выразившиеся в забастовках шахтёров, которых расстреливали, видимо, по его же указанию.
  Сам Тимур обвинил бы его и в том, что, слетав в течение суток на самолёте Ту-104 на Дальний Восток, он посчитал, что Восток не такой уж "Дальний" и уменьшил льготы населению, проживавшему в тех краях, что резко отразилось не народонаселении Дальнего Востока.
  А тем, что он уменьшил заработную плату лицам, окончившим Высшие учебные заведения, до ста двадцати рублей, то на долгие годы лишил страну притока молодых специалистов с высшим образованием.
  И, если подытожить весь вред, который эта сволочь, дорвавшаяся до власти, нанесла стране и её народу, то с уверенностью можно сказать, что самый жестокий враг не смог бы сделать большего!
  Однако, мы знаем, что жизненным кредо Тимура являются "Истина и справедливость". И в этом плане он считает один момент в правлении Хрущёва положительным: это то, что он не придушил инициативу архитекторов строить дома блочным методом, чтобы обеспечить народ дешёвым жильём, и перейти, как тогда говорили: "из подвалов - во дворцы!". Хотя "дворцами" эти тесные пятиэтажки, получившие позже название "хрущёвок", никак не назовёшь!.. И, тем не менее, это неизмеримо лучше, чем ютиться в полуподвалах!..
  Инженер-инспектор Шеремет хорошо помогал Тимуру в работе и, в качестве благодарности, по его просьбе, он помог ему стать бортинженр-инспектором, то есть летающим инженером-инспектором.
  Правда, по этому вопросу пришлось разговаривать с Коротеевым.
  - Александр Иванович, - обратился он к нему, улучшив момент, когда тот был в хорошем настроении, - у меня к вам просьба: Я проверяю лётный состав, как вы знаете, часто не садясь на пилотское сидение, чтобы видеть работу всех членов экипажа. Работу пилотов, штурманов и бортрадистов я знаю досконально и, в случае необходимости, могу заменить каждого из них, правда, за исключением "морзянки". Но я, ведь, "не семи пядей во лбу"! И потому не могу, детально, проверить работу борт-механика. Там, действительно, много специфики! Поэтому я подумал: "А что, если мы поручим эту важную работу инженер-инспектору Шеремету, конечно, предварительно пропустив его через курсы бортинженеров в нашем УТО?".
  - А что для этого нужно?
  - Только ваше согласие! Петрова, я думаю, я уговорю! Он, по-моему, даже будет приветствовать эту инициативу. Ведь, в Инспекциях других управлений такие должности имеются. Например, в Украинском, в Дальневосточном и других.
  - Ладно, переговори с Дмитрием Ивановичем! Я не возражаю!
  Таким образом он сразу "убил двух зайцев": во-первых, помог своему главному помощнику приобрести специальность, о которой он мечтал много лет; во-вторых, обеспечил надёжный контроль за работой бортинженеров..
  Правда, полетал Володя в этой должности всего полтора года и запросился на перевод его в Украинское управление просто борт- инженром с переучиванием на самолёт Ту-104.
  Тимур и здесь ему помог.
  А в инженер-инспеторы по безопасности полётов, опять же по рекомендации Востокова, принял к себе Василия Каленича - чистокровного молдованина с условием, что он поможет ему освоить Молдавский язык.
  С ним он сдружился очень близко. И они часто ездили по оперативным точкам вдвоём, на управленческом ГАЗ-69, конечно с шофёром.
  Однажды, когда Тимур сидел в своём кабинете и готовил к отправке в Главную Инспекцию очередной квартальный анализ по состоянию безопасности полётов в Управлении, в дверь постучали.
  - Входите! - ответил он на стук.
  Дверь отворилась и он опешил. Как вы думаете, кого он увидел в проёме двери?.. Вы никогда не догадаетесь!.. Там стоял Гоша Баглаев - его друг по учёбе в ВАУ.
  Тимур вышел из-за стола, подошёл к нему и обнял его.
  - Какими судьбами? - был первый вопрос.
  - Вот, перевёлся к вам на постоянное жительство! - ещё больше ошарашил его Гоша.
  - Ну, садись! Садись, рассказывай!
  - Ну, что ж. Я уже - пенсионер. Уже не летаю.
  - Как пенсионер? Ты же моложе меня! А мне до пенсии - ого сколько!..
  - Но ты забыл, что я и до, и после ВАУ работал на Севере, за Полярным кругом! Там год идёт за три здешних!
  - Да, действительно, я упустил это из виду. Ну и чем ты теперь занимаешься?
  - Последние три года я в Томске преподавал в техническом институте.
  - В Томске?.. И какую дисциплину ты там преподавал?
  - Да ту самую. сложную,.. - теоретическую механику
  - Ух, ты-и!.. Ишь, куда хватил!
  - Да, представь себе!.. А вот сюда приехал - просто сбежал оттуда!
  - Откуда сбежал?
  - Из института.
  - Не пойму, почему "сбежал"?
  - Ну, ты что забыл, какой это предмет? Его никто не может толком одолеть! Вот, и приходят ребята с коньяком! А как не поставишь ему тройку, если он принёс коньяк? Вот я и начал спиваться! Пришлось удрать оттуда!..
  - Да! Представляю себе!.. Ты же помнишь: Государственная экзаменационная комиссия рекомендовала мне поступить в аспирантуру. Я и поступил. И мне пришлось часто летать туда. Так я видел, как заочники сдавали там экзамены. Представляешь, в день экзаменов от группы приносили полные портфели не чего-нибудь, а коньяка! Так, многие преподаватели там поспивались...
  - Вот и я так!..
  - Ну, а чем здесь ты собираешься заниматься?
  - Вот, пришёл к тебе посоветоваться. Может, у вас найдётся какая-нибудь работа.
  - Ладно, я поговорю с Коротеевым. Он здесь начальником Управления. Ты помнишь Коротеева? Он окончил ВАУ на два года раньше нас.
  - Да, припоминаю.
  - Я же после ВАУ был направлен в Ташкент. Он там был заместителем Начальника Управления. А когда его перевели сюда Начальником, он меня пригласил на должность Старшего пилота- инспектора по безопасности полётов. Вот, мы с ним здесь работаем в одной упряжке. А где ты устроился жить?
  - Я поменялся квартирами. Район называется Ботаникой.
  - Так и я живу на "Ботанике". По улице "Роз".
  - Нет, я ещё улиц здесь не знаю.
  - А семья есть у тебя?.. Ты же, помнится, с Татьяной разошёлся.
  - Да, мне Ким помог! Я же узнал, что он был у неё любовником. А тут эта катастрофа случилась. В общем, мы после окончания училища решили разойтись.
  - Да, жаль! Такая хорошая пара была! Вам все завидовали! Да,.. ты на счёт семьи ничего не ответил.
  - Женился я на своей землячке. У нас уже двое детей - оба мальчики.
  - Ну, раз ты живёшь рядом, приходите сегодня к нам! Я обрадую свою Татьяну, а ты познакомишь нас со своей женой, с детьми.
  - Дети ещё маленькие: одному три, другому - два годика.
  - Ничего, приходите!..
  Вечером - звонок в дверь. На пороге - Жора с симпатичной молодой женщиной. Впереди них - два круглолицых, и тоже симпатичных, пацанёнка.
  - Проходите, пожалуйста!.. Таня, к нам гости!..
  Улыбающийся Гоша в светло-сером, стального цвета костюме, при галстуке того же цвета. Как всегда - красавец! Жена его - в коричневом платье, без каких либо украшений. Правда, само платье - украшение. Оно чётко подчёркивало прекрасную фигуру его спутницы. Мальчики - тоже в серых костюмчиках, одинакового покроя.
  Тимур представился жене друга, с полупоклоном взял её протянутую руку и галантно поцеловал её. - А это - хозяйка дома - Татьяна. Прошу любить и жаловать! - сказал, показав на
   подошедшую из кухни Таню.
  - Людмила! - представил супругу Гоша, подведя её за локоть к Татьяне.
  Женщины поздоровались за руки.
  - Проходите за стол! А мальчиков вот сюда! - сказала Таня, показывая рукой на стулья рядом с Сашей, сидевшим за столом и внимательно рассматривавшим пришедших. - Садитесь! Это наш Саша! А меня извините, я - на кухню!..
  - Может, я вам помогу? - обратилась к ней гостья.
  - Нет-нет! Рассаживайтесь!..
  - Может, снимешь пиджак? - спросил Тимур у друга.
  - Да, пожалуй..! - согласился он, раздеваясь.
  Тимур взял пиджак и повесил его в шкафу на плечики.
  - Руки мыть будете? - поинтересовался он.
  - Нет, спасибо! Мы только из дому, никуда не заходили. - ответил Гоша.
  Тимур достал из шкафа бутылку столового виноградного вина, которое употреблял перед едой по совету терапевта из Пярну и, вспомнив сегодняшний рассказ друга о "побеге" из института, спросил, обращаясь к нему:
  - Может, что покрепче?..
  - Нет. Нормально.
  Пока Тимур расставлял на столе столовые приборы и фужеры, Таня принесла из кухни широкую тарелку с "треугольничками". От них шёл вкусный мясной запах.
  Гоша заинтересовался принесённым блюдом:
  - Это что? Пирожки, что ли?
  - Да. Это - наше фирменное блюдо. - ответил Тимур.
  - Что-то раньше я у вас такого не видел!
  - В Питере, если помнишь, мы жили в "коммуналке". Там не было условий. Для их приготовления нужна, обязательно, духовка. А в нашем распоряжении там у нас была только электроплитка.
  - Да, чувствуется - что-то вкусное!..
  - А вот, и попробуй! Вот, возьми на тарелочку, за нижние уголки двумя руками. Осторожно, чтобы не разлился сок!.. Откуси верхний уголок!.. Теперь, можешь выпить сок, приподняв нижние уголки,.. а можешь и оставить его на потом.
  Татьяна в это время раскладывала пирожки на тарелочки детей.
  - А детям надо их порезать! - сказала она.
  - Давайте, я сама..! - сказала Людмила, беря у неё нож.
  - А ваших "мужичков" вы как назвали? - с любовью глядя на мальчиков, спросила Таня.
  - Старшенький у нас - Вовочка - Володя! - ответила Людмила и нежно погладила малыша по головке. - А младшенький - Алёшенька!.. Да, маленький? - Она отодвинула стул от стола, взяла маленького на руки и, сев на его место, посадила его на колени.
  Тимур разлил вино по фужерам и, подняв свой, стоя провозгласил:
  - В таком случае, за наше будущее! Я имею ввиду детей!
  Таня села рядом с ним, взяла в руки свой фужер, посмотрела его содержимое на свет и сказала:
  - За такой тост и я выпью с удовольствием!
  Пирожки гостям понравились.
  - А вы не стали бы возражать, если бы мы тоже сделали их своим фирменным блюдом? - обращаясь к Тимуру, спросила Людмила.
  - Ой! Да - пожалуйста! - ответил он. - Вот Танечка вам всё расскажет, как они делаются! Но я скажу вам наперёд, что у вас ничего не получится! Уже многие пытались. Нужно вам самим, хотя бы раз, поприсутствовать при их приготовлении.
   Женщины ушли на кухню, Саша стал показывать
   маленьким гостям свои игрушки, а Тимур с Гошей остались за
   столом, допивать открытую бутылку.
  - Гоша, а почему ты так рано ушёл с лётной работы? - спросил Тимур после того, как выпили по полфужера каберне.
  - Не я ушёл, а меня "ушли".
  - Как это..? - И Тимур вспомнил, что ещё когда летал в Ташкенте, он как-то, привёз подарок Татьяне от Тани - Мирзачульскую дыню. Вот тогда она и сказала ему, что Гоша находится в Москве, в Центральной клинической больнице на Соколе с болезнью печени. А квартира её отца, где она тогда жила, находилась тоже на Соколе, на улице Песчаной.
  Тогда он и навестил его. И Гоша объяснил, что заболел от "чрезмерного употребления пива". Тимур тогда впервые узнал, что пивом можно угробить печень. И теперь он решил, что его, возможно, и уволили из-за печени.
  - Я в Якутске работал командиром эскадрильи на Ли-2. Однажды мы полетели в Москву, в Быково. Уже, находясь в Московской зоне, у нас отказал один двигатель. А на одном он летает плохо. Но у нас ещё была высота. Мы на большей высоте подошли к аэродрому на случай, если вдруг откажет и второй движок. Ты же знаешь, говорят: "Где тонко, там и рвётся!". Сделали небольшой круг и благополучно произвели посадку. Так к нам в профилакторий пришёл Начальник Политотдела Управления, поздравил нас и сказал, что он разрешает нам "обмыть" это событие. Оно, конечно, он имел ввиду то, что в профилактории выпивать запрещено, поэтому он и употребил слово: "разрешаю". А мы, ведь, и без его разрешения выпили бы, но втихаря. А раз нам разрешили, то мы обмыли "на всю катушку". Когда нам дежурный врач сделала замечание о том, что мы мешаем другим экипажам отдыхать, мы уже были "косыми" и стали ей грубить, ссылаясь на то, что нам разрешил Начальник Политотдела. На следующий день началась разборка и "все камни посыпались" на меня, так как я был старшим в экипаже. Через пару недель вышел приказ, по которому меня сняли во вторые пилоты. Хотя мне и объяснили, что это временная мера - "показуха" перед Министерством, но я отказался летать вторым, и подал рапорт на увольнение.
  - В приказе об увольнении написали основание?
  - Да: "по собственному желанию".
  - Да, это хорошо! А то - было бы пятно на всю жизнь!
  - Оно понятно!.. Они тоже понимали это, и видимо, зла на меня не держали.
  - Ладно. Я завтра поговорю с Александром Ивановичем. Я, конечно, не скажу о причине твоего увольнения. Но, если мы тебя примем, так ты не подкачай!
  - Постараюсь.
  А в это время на кухне Татьяна рассказывала Людмиле о том, как стряпать пирожки.
  - Я беру вот такую чашку. - Она показала эмалированную
   чашку средних размеров - Насыпаю туда муку. Примерно,
   килограмм. Посредине делаю ямку, в которую наливаю
   распущенную пачку маргарина.
  - Пачку двухсотграммовую?
  - Да - двухсотграммовую. А можно и сливочное масло, но у меня тесто с маргарином получается лучше. Замешиваешь тесто с добавлением воды, грамм двести. Когда тесто готово, ставишь его на полчаса в холодильник. А сама в это время делаешь фарш. Для этого надо взять одинаковое количество мяса, сырой, очищенной картошки и лука. Мясо, обязательно, должно быть с прожилками жира.
  - А мясо какое? Свинина или говядина?
  - Вообще-то, это блюдо, скорее всего,.. татарское. Потому
   что, нам его показала мать Тимура. А татары, я не знаю,.. едят
   ли они свинину? В общем, можно и баранину. Нарезаешь всё
   кубиками, со стороной, примерно, в один сантиметр и мясо, и
   картошку, и лук. Перемешиваешь, солишь, перчишь по вкусу.
   Когда вынешь тесто из холодильника, нужно раскатать его
   "колбаской". Но, тут уже всё достигается опытным путём: и
   Толщина "колбаски", и длина кусочков, на которые эта
   "колбаска" делится. От их размеров будет зависеть размер
   пирожков. Потом придаёшь кусочкам вид кружочков и
   скалкой раскатываешь кружочки толщиной около
   полсантиметра. На каждый кружочек, в его середину, кладёшь
   фарш.
  - Сколько?..
  - Вот это - вопрос!.. Это тоже определяется опытным путём! Поэтому Тимур и говорит, что нужно, хоть разок поприсутствовать при их приготовлении! Вообще, я кладу примерно полторы столовых ложки: первую с верхом, вторую - без. И самое главное: нужно придать пирожкам треугольную форму! Для этого пальцами слепляешь одно "ребро", начиная от края к середине. Сначала лепишь ровно. Но этого недостаточно - во время печки оно разойдётся! Поэтому потом, от середины зажимаешь двумя пальцами слепленное ребро и поворачиваешь это место на девяносто, или даже больше, градусов. После этого, рядышком делаешь то же. И так - до самого края. Два остальных ребра лепишь таким же образом, симметрично по отношению к первому. Но, важно: в середине пирожка рёбра не соединяешь, а оставляешь отверстие, диаметром один-полтора сантиметра. Оно тебе потом пригодится! Теперь, когда наготовила пирожков на один поднос, ставишь его на середину духовки, то есть, чтобы и сверху, и снизу было одинаковое расстояние. Духовку нужно предварительно нагреть! Температуру ставишь, примерно, сто восемьдесят градусов. К духовке тоже нужно приспособиться, потому что, иногда прогрев идёт не равномерно: то пригорает низ или верх, то жар по площади распределяется неравномерно. Поэтому, в процессе печки нужно посматривать и регулировать. Не пугайся, если во время печки из отверстий пирожков будет выплёскиваться жидкость! Готовность определяешь по цвету теста: когда увидишь, что оно поджарилось, процесс окончен. Вынув поднос, куриными пёрышками смазываешь пирожки маслом. Можно сливочным или тем же маргарином! Я лично смазываю сливочным. Да, кстати, когда пирожки укладываешь на поднос, старайся, чтобы они не касались друг друга! Иначе, после готовности, их придётся отделять друг от друга ножом!
  - А вы не сказали, для чего дырочки?
  - А-а, да! Опять упустила! Дырочки нужны для того. Ведь мясо не бывает без костей и сухожилий. Так вот, пока пирожки пекутся, из обрезков мяса и костей готовится бульон по всем правилам. То есть, с луком, с приправами. Перед подачей пирожков на стол, в дырочки вливается по две столовых ложки горячего бульона. А дальше вы уже видели!
  - Ой! Большое вам спасибо! Процесс, действительно, сложный, но "овчинка стоит выделки"! Я наблюдала, как их поглощал Гоша и поняла, что они ему очень понравились. Попробую и я сделать такие. А если получатся, приглашаю вас к нам для их оценки. Скажу вам по-секрету: Гоша очень уважает Тимура Вадимовича и надеется на его помощь.
  - Мы тоже его любим! И в Ленинграде дружили семьями. Надеюсь, и здесь будет так же!..
  На другой день Тимур пошёл к Коротееву.
  - Александр Иванович, у меня есть предложение на нашу вакантную должность!
  - Какую должность ты имеешь ввиду?
  - Да ту самую важную, которая у нас до сих пор пустует - должность Начальника Кишинёвского аэропорта.
  - Интересно, кого же ты на неё предлагаешь?
  - Вы знаете Баглаева Егора Лукьяновича?
  - Что-то, вроде, слышал, но не припомню.
  - Это выпускник ВАУ тысяча девятьсот шестьдесят третьего года - мой однокурсник.
  - А почему ты его предлагаешь? Где он сейчас?
  - Он сейчас здесь, в Кишинёве.
  - А почему он сам не пришёл?
  - Если вы захотите его видеть, он придёт к вам завтра.
  - Завтра меня здесь не будет. Я буду в министерстве. Ты расскажи мне о нём подробнее!
  - До ВАУ он работал в Якутске командиром Ли-2. На последнем курсе с ним случилось несчастье: ночью, проезжая на своём "Москвиче" мимо одной деревни возле Ленинграда, внезапно отключилось электричество и он не знал, что едет по населённому пункту. А по шоссе в это время гуляла влюблённая парочка. Он сбил её. При этом девушка погибла. Был суд. За него ходатайствовал весь курс и лично Начальник Училища Главный Маршал Александр Александрович Новиков. Суд присудил ему три года условных. После окончания Училища его "на поруки" взяло Якутское управление на должность командира авиаэскадрильи. Поскольку он всё время работал в Якутске, где год идёт за три, после истечения срока, он решил уволиться и вышел на пенсию. Последние годы он жил в Томске, работал в техническом институте преподавателем теоретической механики. В этом году они поменяли квартиру на Кишинёв. Теперь он ищет работу.
  - Ладно! Пусть зайдёт ко мне послезавтра с утра.
  Так Егор Баглаев стал Начальником Кишинёвского аэропорта "Ревака"...
  Однажды в Аэропорту Внуково уже после посадки пассажиров в самолёт, Кишинёв неожиданно "закрылся" и пассажиров, как это и положено, если аэропорт назначения закрывается по погоде на неопределённое время, стали высаживать.
  Вдруг в пилотскую кабину входит старшая бортпроводница и говорит:
  - Тимур Вадимович, с вами хочет поговорить Екатерина Алексеевна Фурцева.
  Тимур вышел в салон и увидел Министра Культуры СССР. Он представился, и понимая, что её вопрос касается погоды в Кишинёве, спросил:
  - Вы, вероятно, интересуетесь, насколько долго будет задержан рейс?
  - Да, вы угадали.
  - Вы знаете, нас самих сообщение о закрытии Кишинёва застало врасплох. Ни по фактической погоде, ни по прогнозу, с которыми мы знакомились перед принятием решения на вылет, не было ничего похожего на то, что он может закрыться. Так что придётся подождать!.. Вы можете переждать в "Депутатской комнате" аэропорта. Там есть все удобства на случай даже длительного ожидания.
  - Я знаю. Но мне не хочется ходить туда-сюда.
  Тимур огляделся: Первый салон уже был свободен от
   пассажиров.
  - Ну, хорошо! Вы можете переждать в салоне за любым столиком! Я тоже, пока экипаж будет узнавать конкретную причину задержки, могу составить вам компанию.
  - Вот, спасибо! И мне не будет скучно! - ответила Екатерина Алексеевна, улыбнувшись.
  Тимур предложил ей место за левым столиком, где обычно сидят члены правительства Молдавии, сам сел напротив. Когда она улыбнулась, ему почему-то вспомнилась улыбка Вячеслава Михайловича Молотова.
  - Екатерина Алексеевна! Я очень рад, что смогу побеседовать с вами! Вот, сейчас, когда вы улыбаетесь, я вспоминаю улыбку Вячеслава Михайловича Молотова. Я, тоже случайно, встретился с ним в Минске в пятьдесят пятом году, когда он летел в Варшаву. Варшава вот так же, как сейчас Кишинёв, закрылась, и он был вынужден в Минске ждать её открытия.
  - А чем моя улыбка напомнила вам Вячеслава Михайловича?
  - Знаете, открытостью, располагающей к откровенности.
  Понимаете, мы простые люди воспринимаем вас, а тем более его, как своих вождей! А вы разговариваете с нами по-простецки, и улыбаетесь просто, открыто. Вот, например, я недавно разговаривал с Бодюлом, Иваном Ивановичем, так он держит себя совсем не так, как вы. Вроде как, даёт почувствовать разницу, интервал. То есть, всем своим видом даёт понять собеседнику: кто есть кто?.. Так сказать, соблюдает дистанцию. Вы меня извините, но я человек откровенный. И моя откровенность невольно вырывается наружу. А это не каждому нравится!..
  - Спасибо вам за откровенность! У нас - Сталинская закалка. Иосиф Виссарионович не любил кичливости. Его отличала деловитость. Он не любил пустую болтовню, а вот, о деле мог говорить много, но конкретно.
  - Вот, и о Сталине. Скажу откровенно, я любил его! Он, действительно, - Великий человек! А вот, смотрите, что с ним сделали!..
  - Да! Но я вам скажу: пройдёт немного времени и он займёт достойное место на пьедестале истории! Потому, что он - Великий!.. Вы правы!..
  - Вы знаете, когда я учился в Ленинграде, в Академии гражданской авиации, туда приезжал Хрущёв. Так вы знаете, как его встречали Ленинградцы? Молча. Он сначала попытался, вроде, как приветствовать их. Встал, поднял руку, улыбался. А народ молчал. И никто в ответ не улыбался. Все стояли хмурые. Когда он понял это, то тоже сел и уже не пытался показывать свою "любовь", в кавычках, к народу. Кроме этого, все стены на Невском проспекте были оклеены облигациями внутреннего займа...
  - Да, я знаю!.. Я тоже однажды допустила ошибку в его оценке. Он умел притворяться. А когда добился власти, то показал своё истинное лицо. Да, ладно,.. бог с ним!.. Я хочу сказать о Сталине. Вы знаете, несмотря на своё величие, он был очень скромен. Сейчас некоторые историки пытаются показать его с негативной стороны. А я почти тридцать лет работала вблизи него. Знаете, нас работников партийных органов Москвы часто приглашали в Кремль, когда он в дни праздников выступал с докладами. Так он так понятно говорил, как будто клал прямо в душу свои мысли. И мы, не подумайте, что в порядке подхалимажа,.. нет!.. От всей души хлопали ему. Хлопали до мозолей на ладонях. А он не любил этого! Он злился, махал на нас руками, поворачивался к нам спиной, когда мы не унимались. Так вы говорите, что Иван Иванович высокомерен? Я не замечала. Но возможно, со мной он разговаривает не так, как со своими подопечными.
  - Я часто летаю с Кириллом Лазаревичем Ильяшенко. Так тот - намного проще. Правда, он не многословен, и редко улыбается, но тем не менее, с ним можно разговаривать почти, на равных.
  Пробеседовали они около двух часов. Понятно, что автор не мог воспроизвести дословно всё содержание беседы, а акцентировал своё внимание на наиболее, на его взгляд, интересных её моментах, характеризующих обоих собеседников.
  Из нашей истории известно, что когда Хрущёв поднял вопрос о так называемой "антипартийной группировке", в состав которой он включил Молотова, Кагановича, Маленкова и "примкнувшего" к ним Шепилова, мнения среди высшего руководства страны разделились почти поровну "За" и "против" него, с перевесом "За" всего на один голос.
  Считалось, что перевес произошёл из-за того, что за него проголосовал Маршал Советского Союза Г.К. Жуков.
  Однако, в этой же половине был и голос Екатерины Фурцевой. Проголосуй она "против" и Страна могла пойти совсем по иному пути развития. Возможно, её фраза: "Я тоже однажды допустила ошибку в его оценке", как раз и означала сожаление о том, что тогда она его поддержала. Усиливают это мнение и слова: "Он умел притворяться".
  Их интересную беседу прервало появление командира корабля, который поздоровался с Фурцевой и извинился за то, что вынужден прервать их беседу, чтобы обратиться к Майеву:
  - Товарищ инспектор, - сказал он, - Кишинёв открылся. Погода сейчас нормальная, а прогноз остался тот же. Задание подписано. Разрешите готовиться к полёту?
  - Да-да, я сейчас подойду!.. Извините, Екатерина Алексеевна! С вами было очень интересно разговаривать! Из нашей беседы я узнал для себя много нового и полезного! Спасибо вам за оценку Сталина!.. Но, надо заняться своими непосредственными обязанностями! До свидания! Счастливого вам полёта!..
  - Спасибо и вам за откровенность!.. С вами тоже интересно было разговаривать!..
  И ещё о случайных встречах.
  Однажды во время полёта из Кишинёва в Москву Старшая бортпроводница попросила по радио открыть дверь пилотской кабины. Её просьбу выполнил бортрадист, чьё место находится рядом с дверью. И вдруг в кабину входит улыбающийся Муслим Магомаев.
  - Можно к вам? - спросил он.
  Увидев его, все члены экипажа в ответ тоже заулыбались.
  Тимур сидел на правом пилотском сидении. Он оглянулся и, увидев его, ответил:
  - Заходите, заходите!.. Вам всегда можно!..
  Ему сразу бросилось в глаза несоответствие его обуви его одежде. На нём был светло-серый костюм хорошего покроя, а на ногах - какие-то старые бесцветные штиблеты, явно с чужой ноги.
  Он сообразил, что приезжал Муслим в гости к Примадонне Молдавии, Народной артистке СССР, Марие Биешу, которая была очень похожа на его жену Тамару Синявскую. И, видимо хорошо гульнули, если Муслим утром не нашёл свою обувь.
  Когда он подумал о Биешу, то холодок неприязни пробежал в памяти. Он вспомнил о недавнем разговоре с ней.
  Было это во Внукове перед вылетом в Кишинёв. И так же, как и с Фурцевой, только было посадили пассажиров, как диспетчер сообщил о том, что Кишинёв закрылся. Пришлось вызвать автобус и высадить пассажиров.
  Собираясь идти в АДП (аэродромно-диспетчерский пункт), Тимур спускался по трапу, как увидел и узнал Биешу. Она чем-то возмущалась.
  - В чём дело? - поинтересовался он. Она неприязненно посмотрела на него и возбуждённо заявила:
  - Что это за безобразие! Только посадили нас и тут же высаживать!
  - Кишинёв закрылся. И сколько он будет закрыт, нам не известно. Не мы управляем погодой, а она нами! Если вы - и депутат Верховного Совета СССР, то это не значит, что надо возмущаться и скандалить! В аэровокзале для вас есть специальная "Депутатская комната", езжайте туда и вас там, как положено, обслужат!.. - Она удивлённо посмотрела на него, видимо, не ожидала, что её узнают. А поскольку он знал, что Александр Иванович является её соседом по дому, то добавил: - А, если вам очень хочется пожаловаться кому- нибудь, то жалуйтесь, пожалуйста, вашему соседу - Начальнику Молдавского управления гражданской авиации!
  Глаза её округлились, выражая ещё большее удивление осведомлённостью лётного командира.
  Она, молча, ушла и села в автобус.
  - Ну что, хорошо погуляли? - спросил Тимур Муслима без обиняков. Тот, видимо, понял, на что намекал Тимур. И, с извиняющейся улыбкой, попросил:
  - Товарищ инспектор, у вас на самолёте не найдётся, чем освежиться?
  Раз "Товарищ инспектор", значит, стюардессы уже успели предупредить!.. Тимур оглянулся на бортрадиста, выжидающе смотревшего на него.
  - Позови, пожалуйста "старшую"! - попросил его.
  В кабину вошла старшая бортпроводница.
  - Девочки! У вас есть чем-нибудь освежиться нашему дорогому гостю?
  Она понятливо улыбнулась и сказала?
  - "Что-нибудь" найдём!
  - Пожалуйста, поухаживайте за ним! - также улыбаясь,
   попросил Тимур.
  - Пойдёмте! - пригласила она Магомаева. И они оба вышли. Больше Тимур его не видел, и как он в таком, необычном для знаменитого артиста виде, добирался домой, тоже не знает...
  
  Летом 1970-го года в Молдавском Управлении произошёл случай потери ориентировки пилотом вертолёта Ми-1.
  Как он заблудился, было непонятно, поскольку вынужденную посадку он произвёл на военном аэродроме недалеко от Кишинёва. Откуда он вылетал с минимальным остатком топлива непонятно?.. Пришлось ему там дозаправиться, чтобы долететь до аэродрома Бельцы, куда и выполнялся полёт.
  Возможно, об этом случае никто в управлении и не узнал бы, если бы не шум, поднятый самим командованием военного авиагарнизона.
  А произошло это так. Утром следующего дня, когда Начальник гарнизона прибыл на аэродром, дежурный офицер доложил ему, что на аэродроме садился вертолёт для дозаправки. Типа этго вертолёта, он не мог назвать, поскольку понятия не имел о вертолётах.
  Начальник возмутился:
  - Как это ты не знаешь, что за вертолёт? А сколько топлива он взял?
  Дежурный растерялся и вместо фактического количества топлива назвал цифру, добавив к ней, в расстройстве, лишний ноль. Тут уж расстроился Начальник:
  - Как выглядел лётчик?
  - Он был похож на китайца.
  Начальник чуть не упал от услышанного: вертолёт неизвестной марки с лётчиком, похожим на китайца, заправился большим количеством топлива!..
  - Куда он полетел?
  Дежурный совсем очумел:
  - Не-не-не знаю...
  А пилот, действительно, был похож на китайца: круглолицый с жёсткими чёрными, торчащими во все стороны, волосами, хотя и носил русскую фамилию.
  Пришлось Начальнику доложить в вышестоящий орган - в штаб Округа.
  Говорят, что, когда выяснили, что за вертолёт садился и сколько топлива взял, то в округе много "папах" полетело. И, главное, обострились отношения между руководством Управления гражданской авиации и командованием военного Округа.
  А когда в конце семидесятого года состоялся партийно-хозяйственный актив Управления, на который прибыл Заместитель Министра гражданской авиации, тогда ещё полковник А.И.Семенков, то в своём выступлении Тимур, только недавно разбиравшийся со службой воздушного движения Округа по нестыковке, произошедшей с самолётом Управления по вине этой службы, обратился к нему:
  - Товарищ заместитель министра, у нас часто происходят нестыковки со службой движения Одесского военного округа. Сколько такое может продолжаться? До первой катастрофы? Неужели нельзя создать единую на всю страну систему управления воздушным движением, объединив гражданскую и военную службы? По-моему, уже созрела такая необходимость!
  В своём ответном слове заместитель министра сказал, что он серьёзно займётся этим вопросом. И действительно, в следующем году была создана "ЕС УВД СССР" (Единая Система Управления Воздушным Движением СССР), которая просуществовала до момента развала Союза.
  Автор не знает, существует ли в настоящее время такое объединение служб, управляющих воздушным движением летательных аппаратов военной и гражданской авиаций...
  Однажды Тимур узнал, что в конце их улицы, всего метрах в пятидесяти от её пересечения с окружной дорогой, проходившей по западной окраине города, начинается строительство частных гаражей.
  В сущности, гаражи там уже были, а новые будут построены напротив уже существующих. Для них уже там был вырыт котлован.
  Тимур известил об этом Гошу. И они оба записались в претенденты.
  Оказывается, желающие получить гараж, должны были построить его сами. Для этого нужно было заказать машину или две блоков из белого песчаника, добыча которого велась недалеко от Кишинёва. И, кроме того, пять железобетонных плит для перекрытия пола и крыши и целую машину асфальта для пола подвала.
  Сначала из плит выложили стены подвалов, потом привезли по машине асфальта для пола, а после этого - две плиты уложили в качестве пола самого гаража, оставив меду ними пространство для смотровой ямы. Из кирпичей сделали ступени для спуска в подвалы.
  Потом возвели стены самих гаражей. А сверху положили по три плиты для крыши каждого гаража. Заказали и поставили ворота с вделанными в них калитками, и гаражи готовы! Теперь нужно было отделать помещения изнутри.
  Для этого друзья решили посмотреть, как владельцы старых гаражей, что стояли напротив, решали эту проблему.
  Но здесь вкусы оказались разными. Например, в гараже, что был напротив гаража Тимура, когда они вошли в раскрытые двери, то увидели свет в смотровой яме. А спустившись, они оказались в комнате, стены которой были оклеены обоями. По бокам стояли кровати, застеленные байковыми одеялами, на которых сидели владелец гаража и его гость. А в торце разместился стол, накрытый скатертью. На столе - бутылка с вином, два стакана и тарелка с закуской.
  - Вы нас извините! - сказал Гоша. - Мы из гаражей напротив, хотим посмотреть, как вы отделали свои изнутри.
  - Проходите, садитесь! Гостями будете! - сказал один мужчина, видимо, хозяин. - Он достал с полки, висевшей над столом, ещё два гранённых стакана и поставил на стол.
  - Нет, мы только на минутку! Спасибо! - извинился Тимур.
  - Спасибо будет потом, когда выпьете с нами! - проговорил хозяин, наливая в стаканы тёмно-красное вино.
  - Будьте здоровы! - сказал Гоша, взяв один стакан. Другой пришлось взять Тимуру, поскольку он видел, что отказываться невежливо.
  - За доброе соседство! - провозгласил он. А выпив, сказал: - Будем знакомы: меня зовут Тимуром, а моего друга - Егором. - и поздоровался с мужчинами за руку. Мужчины тоже назвали свои имена.
  - А что вы стоите? Садитесь! - предложил другой мужчина. - И выпьем ещё и за дружбу!
  - Ну, если за дружбу, то можно! - ответил Тимур.
  После посещения соседского гаража, друзья стали советоваться.
  - Знаешь, Гоша, - сказал Тимур, - мне понравилось, как оборудовал свой подвал Михаил, но я так делать не буду. Ну, во-первых, у меня нет времени на всякие, там, посиделки, и, во-вторых, у меня есть дом, семья, и ночевать в гараже отдельно от семьи, я не собираюсь!
  - Я с тобой согласен. - ответил Гоша. - Мы, ведь не дачу строим, а гаражи для машин. У меня, правда, ещё нет машины, но, думаю, будет.
  - У меня - тоже. Но мы с Таней уже решили, что она нужна. И уже собираем деньги.
  На том и порешили...
  
  Ещё когда на гаражах только выкладывали стены подвалов, Тимур с Татьяной ездили с Вершковскими в Кодры, что по-молдавски означает "лес". Леса на горах в Молдавии много, но Кодрами назван район, севернее Кишинёва, кстати, не такой уж и лесистый. Там есть лес, но он редкий и больше напоминает парк.
  В прошлый приезд в Кодры Тимур обнаружил там кизил. Дикий. Ягоды его не такие, какие были в садах Крыма. Тот кизил был садовый и отличался от этого величиной и формой. Дикий мельче и имеет эллипсовидную форму. У него нет вытянутого носика, как у культивированного. Но вкусы их похожи.
  Вершковские - иркутяне. Там, где они жили, кизил не растёт. И когда, приехав домой, Тимур рассказал им, какое из него получается вкусное варенье, Люда загорелась и предложила в следующий выходной поехать в Кодры снова.
  Теперь они ехали специально за кизилом, чтобы набрать его побольше, и сварить из него варенье на зиму.
  По дороге, не доезжая до Кодр, мальчишки - лет по десять, продавали вёдрами небольших карасей. По десять рублей за ведро.
  Вершковские купили целое ведро и уговорили сделать то же и Майевых. Люда рассказала, как их нужно готовить. Таня нажарила полную сковороду этой рыбы, которая обоим очень понравилась. И когда Тимур в следующий раз пошёл строить гараж, он взял с собой целый пакет жареных карасей.
  Во время обеда Тимур угостил Гошу жареными карасями. Но, если Тимур, прежде, чем есть рыбу, отрывал у неё голову и потом выбрасывал позвоночник с хвостом, что, кстати, делает любой интеллигентный человек. То Гоша, взяв рыбу за хвост, засовывал её с головой в рот, откусывал половину. И потом вместе с хвостом клал в рот и вторую половину.
  - Ты что не чистишь её? - удивился Тимур.
  - А зачем? - ответил Гоша. - В желудке всё переварится!..
  Потом Тимур тоже попробовал есть карасей так же, как и Гоша.
  Правда, голову он всё же выбрасывал, а вот всё остальное, если карась хорошо поджарен, оказалось довольно вкусным, так как жареные косточки приятно хрустели под зубами, когда их жуёшь.
  И тогда он вспомнил, что в костях рыбы много фосфора, полезного и для человеческого организма. И это их свойство стало, как бы, причиной того, чтобы есть жареную рыбу с костями...
  Самолёт Ан-10-ый, на котором теперь Тимуру приходилось летать самому и проверять лётный состав Управления, разумеется, за исключением Начальника Управления и его заместителя по лётной службе, это - стоместный пассажирский самолёт с четырьмя турбовинтовыми двигателями, установленными под крылом попарно с каждой стороны.
  С точки зрения самого Тимура, если сравнивать между собой различные машины, то Ту-104 - это какая-нибудь обтекаемая, спортивного типа, машина; Ил-18 - что-нибудь наподобие пассажирского "Шеврале"; а Ан-10-тый, и, тем более, его собрат Ан- 12, это - трактор "ЧТЗ".
  В отношении пилотирования этот самолёт какой-то неудобный. Во-первых, сидения пилотов приподняты над полом "коридора", который ведёт в штурманскую кабину, находящуюся в носовой части фюзеляжа, примерно на полметра, если не больше. И тем не менее, почему-то создаётся впечатление, будто пилот сидит чуть ли не на земле.
  Возможно, это ощущение возникает из-за верхнего расположения крыла с висящими над головой двигателями, от чего, после того, как прежде полетал какое-то время на Ил-18, кажется, что основная масса самолёта там - наверху, над ним.
  
  Да.., что ни говори, с точки зрения пилотирования, из всех самолётов первого поколения этого класса, самым удобным являлся Ил-18.
  А вот, Ту-104, это - красивый неприрученный жеребец, похожий на дикого зверя! Да, он тяжёл в пилотировании! Зато овладение им у лётного состава считалось престижным. То есть, такой лётчик, чувствовал себя жокеем, объездившим непослушного жеребца...
  По расположению и оборудованию пассажирских салонов самолёт Ан-10 имел несколько модификаций. Был даже вариант с двумя салонами "Люкс", с диванами в центральной части фюзеляжа.
  А вот в Молдавии, все десять машин почему-то имели салоны "Люкс" в самом хвосте фюзеляжа, причём, сидения там, а их было штук шесть, были расположены полукругом в один ряд, что руководству Республики, часто пользовавшемуся этим видом транспорта, не нравилось.
  Поэтому оно предпочитало сидеть в полёте в самом начале первого салона за столиками. Столиков, рассчитанных на четыре пассажирских места, было в салоне два: по одному слева и справа.
  Но, и тут, было два моральных неудобства: если сесть в первом, то есть, в "Красном", почётном ряду, то лететь приходится "спиной вперёд", а если хочешь лететь "лицом вперёд", то оказываешься во втором, уже непочётном, для вельмож, ряду!
  И другое: "Главному пассажиру", так именовались в авиации "важные персоны", в этом случае приходится сидеть за столом в паре с обычным пассажиром.
  Потому каждая персона выбирала себе место по своему усмотрению или, скорее, - по своему самомнению.
  Так, Иван Иванович Бодюл - Первый Секретарь ЦК - садился в первом ряду, но спиной вперёд, а вот, Председатель Президиума Верховного Совета Республики - Кирилл Лазаревич Ильяшенко, предпочитал садиться лицом вперёд, хотя и во втором ряду.
  Обычно второе неудобство руководство аэропорта ликвидировало тем, что, если становилось известно, что данным рейсом полетит "Главный пассажир", то на место, рядом с ним, билет просто не продавался.
  Членов правительства, как правило, возил экипаж командира корабля Серёжи Неверова (Тимур учился с ним в одной авиаэскадрилье ещё Красном Куте).
  Здесь в авиаотряде тяжёлых транспортных самолётов он считался лучшим командиром корабля и был даже награждён Орденом Ленина.
  Однажды, когда Иван Иванович Бодюл после отдыха в санатории должен был вернуться из Минеральных Вод, руководство Управления поставило в наряд на этот рейс экипаж Серёжи. С ним решил слетать и Тимур.
  При вылете из Минвод, прогноз и фактическая погода Краснодара, в котором по расписанию предусматривалась промежуточная посадка, были "лётными". Но при подлёте к нему, он "закрылся" и самолёт перенаправили на запасной аэродром Адлер (г. Сочи).
  А там бушевали грозы и при заходе на посадку самолёт, естественно, "швыряло" из стороны в сторону.
  Конечно, это не понравилось Бодюлу.
  Как полагалось по "протоколу", экипаж при входе в зону аэропорта передал диспетчеру "Центра управления воздушным движением" о том, что на борту находится Первый Секретарь ЦК Молдавии, но тот, либо не сообщил об этом соответствующим службам, либо руководство этих служб не сочло нужным принять какие-то меры, предусмотренные для подобных случаев.
  Или такое положение могло создаться, если, скажем, служба движения аэропорта получила свежий прогноз Краснодара, согласно которому он должен вот-вот открыться, но фактическая погода ещё не позволяла принять такое решение.
  Как бы там ни было, но Бодюлу не предоставили номер в гостинице, как это обычно делается, и он все три часа просидел в "комнате для депутатов" аэропорта.
  Конечно, всё это его возмутило и, по прилёту в Кишинёв, он не нашёл ничего лучшего, как вызвать к себе Коротеева и сделать ему замечание, по которому получалось, что экипаж, якобы, плохо выполнил полёт.
  Соответственно, Коротеев вызвал "на ковёр" Тимура.
  - Что у вас произошло вчера, когда вы везли Бодюла из Минеральных Вод? Он остался очень недоволен экипажем. И сказал, что заход на посадку в Сочи тоже был плохой.
  - Да. Там была сильная болтанка.
  - А почему вы там оказались?
  - Краснодар при подходе закрылся, и нас направили в Адлер.
  - И там он три часа просидел в комнате для депутатов!?
  - Мы сделали всё, как положено: когда вошли в зону Адлера, то сообщили диспетчеру "Центра", что у нас на борту Первый Секретарь ЦК Молдавии. А почему ему не оказали положенной почести, я не знаю. Это уже - не моя компетенция!
  После этого случая Тимур никогда не садился в самолёт, если там должен был лететь Бодюл.
  Зато он всегда сопровождал Председателя Президиума Верховного Совета Молдавии товарища Ильяшенко Кирилла Лазаревича. Его тоже возил экипаж Серёжи Неверова. И полёт, как правило, всегда проходил без эксцессов, кроме одного случая.
  А произошёл он в аэропорту Внуково, когда самолёт заходил на посадку.
  Перед третьим разворотом, когда командир дал команду бортмеханику о выпуске шасси, оно не выпустилось. В этом случае, согласно "Руководству по лётной эксплуатации самолёта" его следует выпускать аварийно вручную. Пока бортмеханик выполнял эту процедуру, экипажу пришлось уйти на "второй круг". Аварийно шасси выпустилось и со второго захода экипаж произвёл нормальную посадку. Но, как положено по протоколу, об этом пришлось доложить "Главному пассажиру". Тот спокойно выслушал Тимура и ответил коротко:
  - Хорошо.
  Эти сопровождения вошли в норму и Главный пассажир и сопровождающий, хочешь-не хочешь, стали близкими знакомыми. Позже это знакомство пригодилось Тимуру, когда встал вопрос о необходимости приобретения автомашины.
  Купить автомашину в то время было непросто: нужно было стоять в очереди несколько лет. Практически, "Волгу" нужно было прождать около пяти лет, а "Запорожца" - три года.
  То, что машина была нужна, было ясно давно, потому что, прилетая поздно ночью в Кишинёв, из аэропорта добираться домой бывало не на чем! Но необходимых для этого денег у Тимура ещё не было. Теперь же он скопил столько, сколько хватало на "Запорожца" новой модели, в отличие от старой "консервной банки", более похожего на автомобиль.
  Однажды, как-то выйдя в полёте, в пассажирский салон для того, чтобы проинформировать Ильяшенко о состоянии погоды в пункте посадки (это требовалось по протоколу), Тимур, подсев на свободное рядом с ним кресло, сказал:
  - Кирилл Лазаревич! У меня, к вам просьба - обычная проблема: когда прилетаешь поздно ночью в Кишинёв, то не на чем доехать из аэропорта домой. А, насколько мне известно, купить в Кишинёве машину совсем непросто. Дело не столько в очередях, как, оказывается, для этого нужно ещё и разрешение властей. Так, кажется?..
  - Да.
  - Вы не смогли бы мне помочь в этом вопросе?
  - Почему не помочь?.. Помочь можно!.. Я посмотрю, что можно сделать. Только "Волгу" не обещаю. На "Волгу" - очень большая очередь.
  - Да что вы, Кирилл Лазаревич, я "Волгу" и не потяну!.. Мне, хотя бы "Запорожца".
  - "Запорожца" - можно!.. Давайте, я запишу ваш адрес!.. Вам по почте пришлют уведомление.
  - Спасибо вам, Кирилл Лазаревич!..
  - Да, не стоит благодарности!..
  Не прошло и месяца, как из автомагазина пришло извещение с просьбой явиться для оформления документов на автомашину.
  Когда Тимур уплатил необходимую сумму, он спросил у заведующего магазином:
  - А когда получать машину? - надеясь услышать: - "Хоть сейчас!".
  Но завмаг ответил:
  - Этого я не знаю!.. Когда пришлют с завода. Может, через месяц, а может, через два или три.. ! Если надо быстро, я вам дам заявку, можете съездить на завод сами! Все, кто ездил, получали сразу. Здесь - недалеко! За день управитесь.
  Тимур согласился.
  Завмаг оформил заявку, приложил к ней счёт об уплате и вручил Тимуру. После Тимур узнал, что магазину выгодней, когда покупатель получает машину на заводе. Меньше мороки!.. Поэтому продавец, как правило, стращает покупателя долгим сроком ожидания, зная, что уплатив деньги, тот, как можно скорее захочет получить товар.
  Всё! Машина почти "в кармане"! Но как её привезти? Ведь Тимур сам не умел водить!.. Нужно обратиться к кому-нибудь из своих сослуживцев!.. Правда, у него был один довольно надёжный товарищ, которому он как-то оказал важную для него услугу. Но он был всего лишь вторым пилотом на Ан-10. А удобно ли просить человека, намного ниже тебя рангом, почти что - подчинённого, поработать на тебя?..
  Парня этого звали Андреем, а фамилия у него была - Комар. Он летал в Бельцах командиром на Ан-2, а квартира у него была в Кишинёве, и он, почему-то, обратился именно к Тимуру за помощью в переучивании на самолёт Ан-10 и в переводе в Кишинёв. Видимо, народная молва, как-то огласила, что Тимур помогает молодым авиаторам. Тимур помог и ему. Видимо, парень имел понятие и о благодарности. И, короче, с тех пор между их семьями завязалась дружба, которая длилась всё время, пока Тимур работал в Молдавии и даже - после.
  Именно рыбная ловля в лимане, здорово расхваленная Андреем, и прельстила Тимура поехать с ним на побережье Чёрного моря в район Одессы. Причём, Андрей знал, а это - главное, где можно достать для этого лодку.
  У него была своя машина, и они несколько раз в выходные дни съездили с семьями на море, где, вдобавок к купанию, половили и рыбу.
  Теперь Тимуру предстояло попросить его помочь перегнать машину.
  Тимур понимал, что Андрей не откажется, но от этого понимания чувство неловкости не пропадало. К этому ещё добавлялось: "А как его благодарить?". От денег он откажется, это ясно! Да ещё может и обидеться: ведь такая услуга, просто - дружеская помощь!
  Но она сопряжена с непредвиденными обстоятельствами, которые могут возникнуть в дороге!
  Когда человек что-то делает за плату, это - найм, и наниматель не может нести ответственность за событие, случившееся не по его непосредственной вине. А в данном случае "дружеская помощь" может перерасти в "превышение служебных полномочий в корыстных целях".
  Вот, ко всему этому, Тимуру нужно было быть готовым!..
  А где выход? Пойти в магазин и отказаться от поездки на завод? Тогда, действительно, получишь машину не раньше трёх месяцев, даже если она уже стоит на стоянке магазина!..
  Вот, что значит - согласиться с чем-либо, предварительно не обдумав это тщательно!..
  В подобных случаях, Тимур всегда невольно вспоминал о Кутузове. Да, о Михаиле Илларионовиче!..
  При решении серьёзных вопросов, тот всегда предварительно внимательно выслушивал всех членов Военного Совета и, лишь потом, принимал "своё" решение!
  У Тимура не было "Военного Совета", зато была жена - Татьяна. Поэтому он решил сначала выслушать её мнение по этому вопросу.
  Она подумала недолго и сказала:
  - Знаешь, я не очень соображаю в таких вопросах, поэтому делай, как считаешь нужным!
  "Привет, Михаил Илларионович!!!"
  И Тимур принял "своё" решение!..
  Встретившись с Андреем, он сказал ему:
  - Помнишь, Андрюша, я говорил тебе о разговоре с Ильяшенко насчёт машины? Так вот, вчера я получил из магазина извещение и сразу же пошёл туда. Мне там предложили поехать в Запорожье на завод и там получить её, так как здесь придётся долго ждать. Какое бы ты принял решение?
  - Я думаю, что нужно согласиться на это предложение.
  - Я так и сделал. Но загвоздка в том, что я не умею водить машину!
  - Так я же умею!..
  - Ты умеешь, это понятно, но тут много "но"! Во-первых, нужно договориться с командиром корабля, чтобы он попросил командира эскадрильи, не ставить вас в наряд минимум три дня; во-вторых, до Запорожья нужно на чём-то добраться, хорошо, если туда ходят прямые автобусы! Это нужно узнать! Если нет автобусов, то по железной дороге с пересадками, за сутки не уложишься!
  - У меня с моим командиром хорошие отношения. Это всё мы уладим! Только нужно назначить день.
  - Я думаю, затягивать это дело не стоит! Ты узнай, не стоите ли вы в ближайшие дни в наряде?..
  Оказалось, что до Запорожья можно доехать автобусом без пересадки. Воспользовались этим средством и к вечеру прибыли в пункт назначения.
  Мама была несказанно рада, что приехал сын со своим другом, хотя и приехал неожиданно.
  Она суетилась, придумывая, чем накормить их, понимая, что за долгую дорогу они проголодались. Тимур понял это и предложил:
  
  - Мама, ты не беспокойся! Мы сейчас втроём пойдём в ресторан и там поужинаем!
  Идти оказалось недалеко.
  Когда сели за стол, мама сказала:
  - Знаешь, я сейчас вспомнила, как мы в Бахчисарае по выходным ходили в столовую. Ресторанов тогда не было. Их роль по выходным дням выполняли столовые, находившиеся в центре города. С тех пор мы ни разу с тобой не были в ресторане.
  - Да, я помню. Мы всегда заказывали чебуреки. Интересно, здесь есть чебуреки? Андрюша, - обратился Тимур к Андрею, рассматривавшему меню, - посмотри там, пожалуйста, у них есть чебуреки?
  Андрей полистал меню, похожее на небольшую папку- скоросшиватель в красной обложке и помотал головой.
  - Нету! - промолвил он.
  - А что там есть экзотичного? Может, какое-нибудь фирменное.. ?
  Полистав "сшиватель" в обратную сторону, он сказал:
  - Вот тут есть "цыплята-табака",.. а больше ничего, привлекательного.
  - Мама, ты будешь "цыплёнка-табака"? - обратился Тимур к матери.
  - Я не знаю, что это такое. - ответила она неуверенно.
  - Это - цыплёнок, замаринованный под прессом.
  - "Замаринованный" - понятно, а вот "под прессом" - нет!..
  - Ну, сначала его расплющивают, то есть, "прессуют", потом маринуют, как шашлык.
  - А сколько он стоит?
  - Ой! Ну, какая разница?!
  - Если не дорого, можно попробовать.
  В этот момент к столу подошла официантка.
  - Что будете заказывать? - спросила по-русски.
  - Нам три цыплёнка-табака и, что у вас есть из коньяков? - спросил Тимур.
  - Есть Таврический - "Массандра", есть "Абрау-Дюрсо", есть Молдавский "КВ-ВК".
  - А Армянский "Три звёздочки" есть?
  - Есть и три, и пять звёздочек.
  - Вот, нам, пожалуйста, принесите Армянский три звёздочки!
  - Сколько?..
  - Пока бутылку. Открывать не надо!
  - Хорошо!..
  Когда официантка удалилась, мама сказала:
  - Сынок, может, не надо пить? Как же вы завтра поедете?
  - А мы завтра не поедем! Завтра будем обмывать машину! - с некоторым бахвальством ответил Тимур.
  Когда официантка принесла заказ, она спросила:
  - Десерт будете заказывать?
  - Обязательно! - ответил Тимур. - Мама, ты, что будешь пить?
  - Если можно, я выпью стакан чая! - сказала она.
  - Стакан чая с лимоном. А себе мы потом закажем! - ответил он официантке. - Да, ещё один фужер.. ! - добавил он вдогонку.
  - Мне не надо! - возразила мать.
  - Можешь не пить, а просто пригубишь! - попросил он.
  Когда ребята выпили по первой рюмке, мама спросила Тимура:
  - Сынок, ты не сказал, как поживают Танюша и Сашенька? Здоровы ли они?
  - Я тебе писал, что зимой у Саши изъяли гланды. А потом воспитательница рассказала, что он, оказывается, специально, чтобы не ходить в садик, ел снег и сосал лёд. Ну вот, и доигрался!
  - Ты смотри! - удивилась бабушка. - Хитрил, значит! Нет, ты, когда был маленьким, до этого не додумывался!
  - Ну, а Татьяне в Кишинёве лучше, чем в Ташкенте! Она долго оправлялась от землетрясения. Сейчас работает в институте водного хозяйства по профессии. Устаёт, конечно! Там одна дорога чего стоит. Туда и обратно - на автобусе через весь город.
  - Ну, а теперь будешь возить её на работу?
  - Да, наверно не получится! Нам в разные стороны. Если я привезу её к началу работы, то сам опоздаю, а если привезу раньше, то там ещё, наверно, будет закрыто и ей придётся ждать на улице, пока откроют. Мне машина-то нужна для чего? Когда прилетаю в аэропорт ночью, автобусы уже не ходят и мне часто приходится ночевать в гостинице аэропорта вместе с экипажем, если у них ни у кого нет машины...
   ...А Сашок недавно прищемил дверью себе палец. Когда
   дверь открыта он стоит и часто держится рукой за её коробку.
   А тут сквознячок случился и захлопнул дверь. Что тут
   творилось!.. Мы же сразу не поняли, что случилось! Он
   кричит. Соседи по лестничной площадке повыскакивали. А
   когда увидели, давай оказывать помощь: помазали
   йодом, перевязали. Татьяна взяла больничный. Несколько дней
   он не ходил в садик... А когда купили ему велосипед, так он
   отказывался учиться днём. Ему, видишь ли, стыдно, если кто
   увидит, как он падает. Так приходилось учить его ночью.
  - Ты смотри, какой он у вас! Ты не был таким стеснительным. Я часто вспоминаю, как ты в Симферополе клянчил, чтобы я тебе купила балалайку. Ты помнишь? - И, повернувшись к Андрею, она начала рассказывать, как Тимур маленьким упал на спину посереди магазина и дрыгал ногами. Андрей и Тимур смеялись. Андрей, из приличия, Тимур же, действительно, вспомнил, как он орал, лёжа на полу, а продавщица пугала его милиционером.
  Пока справлялись с цыплятами, Тимур понял, что коньяка маловато. Поэтому он спросил Андрея:
  - Андрюша, не повторить ли нам коньячку? У меня что-то - ни в одном глазу.
  - Я думаю, что можно. - ответил тот. А мать, услышав это, недовольно покачала головой.
  Официантка принесла ещё одну, но уже откупоренную, бутылку, на которой была такая же, как и на первой, этикетка: "Коньяк армянский" и нарисованы три звёздочки. Тимур посмотрел на неё:
  - Я же просил вас не открывать бутылку! - недовольным тоном произнёс он. Та, извиняясь, развела руками:
  - Так что, унести?.. - Она неуверенно взяла бутылку, всем видом показывая, что собирается отнести её обратно.
  - Да ладно уж..! - нехотя согласился он.
  Коньяк, действительно, оказался не таким, какой они пили до этого. Но, тем не менее, он оказался достаточно хмельным, ибо, когда он был выпит, оба друга достаточно опьянели, что сильно огорчило маму Тимура.
  Домой добрались без эксцессов.
  В небольшой маминой комнате была только одна кровать, поэтому она постелила гостям на полу.
  Утром, выпив чаю, друзья отправились на завод "Запорожец". Тимур взял с собой свой "дипломат", в котором стояло в ряд пять бутылок молдавского коньяка "КВ-ВК", приготовленные специально для того, кто отпускает готовые автомашины. Именно так посоветовал продавец магазина, который сказал:
  - Документы на машину положите в дипломат, в который поставьте бутылки с коньяком. И когда будете их доставать, постарайтесь, чтобы начальник, отпускающий машины, увидел подарок.
  Поняв, что Тимур слушает его с некоторым сомнением, уточнил:
  - Так, по крайней мере, делают все, получающие машины с завода.
  Заведующий складом, если можно так назвать заводское скопище машин, после проверки документов, повёл покупателей на их стоянку.
  Это была большая площадь, вся заставленная готовым товаром. Машины стояли длинными рядами. А сколько было рядов, получатели вряд ли могли сосчитать. Их было огромное множество.
  - Вот, пожалуйста, выбирайте! - сказал заведующий, взмахом руки показав на первый ряд.
  - Да-нет! - возразил Тимур. - Уж, выберите сами! Мы вам доверяем!
  Вероятно, аналогичную фразу заведующий слышал каждый день и по многу раз. Потому он сунул руку в карман брюк и вытащил оттуда коробок спичек. Тимур удивлённо смотрел на его действия. Тот взял спички в правую руку, размахнулся и кинул коробок в стоящие машины. Тимур пронаблюдал, как он, совершив дугу, упал на капот одной из машин и рикошетом отскочил в сторону.
  - Берите! - сказал продавец.
  Но в это время внимание Тимура привлекла другая машина. Она стояла в том же ряду, на несколько машин правее той, на которую попал коробок, и была накрыта брезентовым чехлом.
  - А почему вот эта машина накрыта чехлом? - спросил он, показывая на неё рукой.
  - Эта уже продана. - ответил тот.
  - А если я хочу именно эту? - заявил Тимур, внимательно наблюдая за его реакцией. Тот удивлённо посмотрел на него.
  - Я же вам сказал, что она уже продана!
  - А что, покупатель её чем-то пометил?
  - Нет, конечно! - недоумённо проговорил тот.
  - Ну, так накройте другую, а эту дайте мне! - сказал Тимур, открыв дипломат и, показав стоявшие там бутылки.
  Продавец пожал плечами, повернулся к работнику завода, стоявшему рядом.
  - Делай! - сказал ему.
  И только тогда, когда тот выполнил его команду, Тимур
  догадался, что "клюнул на приманку". Но делать было нечего, не тказываться же от своей же просьбы! Вообще-то можно было, сказав:
  - Я всё понял. Дайте ваши спички! Сейчас я брошу в машину для себя - Так надо было сделать, тогда машина, предназначенная ему судьбой, и досталась бы ему. Но так сделать мог любой человек, а у этого был принцип: сказал - выполняй!
  Когда Андрей вывел машину за ворота завода, он остановил её и сказал Тимуру, вопросительно смотревшему на него:
  - У меня правило: получив машину, я внимательно осматриваю её прежде, чем отъехать. Но здесь негде её осмотреть.
  - Что же ты там не сказал? У них, наверное, есть специальное место для осмотра!
  - Да как-то упустил.
  Тимур вышел из машины и прошёл в проходную.
  - Мы только что получили машину - сказал он охраннику.
   - Ну, вы помните: мы только что выехали. Нам надо её
   осмотреть! У вас есть специальное место для осмотра?
  - Место есть, но вам надо было обратиться к заведующему отделом реализации. А теперь это - целая канитель! Вам надо снова пойти к нему, заказать пропуск на въезд на территорию, оформить его в отделе пропусков и тогда я вас могу пропустить. А на выезд, вам снова надо будет оформить пропуск!
  - Да, действительно, канитель! Ну, ладно! Извините!
  - Да, пожалуйста!..
  Садясь в машину, он сказал Андрею:
  - Ничего не поделаешь, придётся искать подходящее место!
  - Надо найти какую-нибудь канавку.
  - А зачем канава?
  - Хочу дно посмотреть.
  - Э-е! Тогда это должна быть глубокая. и, притом, сухая! А если глубокая, то, как мы её переедем?
  - Поищем, где помельче, а как переедем - где поглубже.. !
  Пока ехали к маминому дому, подходящей канавки не нашли.
  Поехали дальше. И только на окраине города им попалось то, что было нужно.
  Андрей залез под машину, и остался доволен увиденным.
  Потом проверил тормозную систему, для чего Тимур по его команде нажимал на тормозную педаль.
  Проверив всё, что считал необходимым, садясь в кабину, сказал:
  - Всё! Теперь можно спокойно ехать до Кишинёва!
  - Когда мы ехали сюда, то проезжали мимо гастронома. Давай зайдём туда и купим какой-нибудь колбасы и украинскую водку "з перцем". Хохлы хорошо умеют её готовить. И "обмоем" машину! - предложил Тимур.
  - Нет, дорога дальняя. Не стоит пить водку! Давай, лучше возьмём какое-нибудь вино "столовое". И обычай соблюдём, и наутро не будет болеть голова! - ответил Андрей.
  Когда приехали домой и только открыли дверь, как в лицо пахнуло чем-то знакомым и вкусным. Мама обрадовала друзей: она спекла целую большую тарелку чебуреков, сложенных попарно крест- накрест
  - Ой, мамочка, спасибо тебе, родная! Я давно не ел твоих чебуреков! А мы, как знали, и под эту закуску винца прихватили крымского. Вот, посмотри: твоя родная "Массандра"!
  - Я же знала, что вы будете её обмывать, вот и решила попотчевать вас вкусненьким! - резюмировала она.
  Когда "обмывание" закончилось, ложась спать, Тимур достал из внутреннего кармана пиджака бумажник, отсчитал пять сотенных бумажек и дал матери.
  - Мама, вот тебе на мелкие расходы! Мы завтра встанем рано, чтобы успеть засветло в Кишинёв, поэтому не будем будить тебя.
  - Нет, нет, сынок! Я провожу вас! И на дорогу перекрещу!
  - Ты что, уже стала христианкой? - пошутил сын.
  - Нет, это так говорят. Я пожелаю вам счастливого пути.
  Домой ехали: Тимур за рулём, а Андрей справа, как инструктор.
  Приехали поздно вечером без эксцессов. Тимур, конечно, устал. Ещё бы с непривычки восемьсот километров отмахать!..
  Ставить машину в гараж он отказался, так как было темно, а смотровая яма не была ещё закрыта. Поэтому решил переночевать возле дома в машине, боясь, что пока на ней не установлена сигнализация, новую машину ночью могут увести.
  Теперь необходимо было получить права.
  Поехал в Госавтоинспекцию. Её начальник - подполковник МВД по фамилии Король, принял его приветливо. Видимо сработало то, что при знакомстве он назвался Начальником Инспекции по безопасности полётов Молдавского Управления Гражданской Авиации, хотя официально его должность и называлась: "Старший пилот-инспектор". Король дал ему брошюру по правилам дорожного движения и сказал:
  - Вот, ознакомьтесь с этими правилами, потом я сам приму у вас зачёты и проверю ваше умение водить машину. После этого получите права.
  На подготовку Тимуру понадобилась одна неделя. Когда он приехал сдавать зачёты, он понял, что это всё - формальность. Такую экзаменовку, о которой он знал понаслышке, он ему не устроил. Просто задал ему несколько вопросов и проехал с ним вокруг одного городского квартала. Потом выдал ему Свидетельство.
  У Тимура в "дипломате" была бутылка "КВ ВК", которую он взял с собою "на всякий случай". Он подарил ему коньяк со словами:
  - Товарищ подполковник, я бы с вами с удовольствием выпил этот коньяк! Но я за рулём! Поэтому, прошу вас: Пожалуйста, примите, мою благодарность и от всей души дарю вам свой скромный "презент"!
  Начальник ГАИ от презента не отказался и со своей стороны поблагодарил его, сказав:
  - Я очень рад нашему знакомству! В случае необходимости, без стеснения, обращайтесь ко мне! Всегда буду рад помочь вам!
  Несмотря на такое знакомство, Тимур вскоре получил прокол в талоне нарушений Свидетельства.
  А случилось это так: выезжая из боковой улицы на главную с правым поворотом, он нарушил правила: поворот выполнил при красном свете светофора. А "гаишник" - тут, как тут! Видимо, специально, здесь дежурил, потому что, подъезжая к перекрёстку, водитель не видит красного сигнала, который закрывается листвой дерева, стоящего справа у перекрёстка.
  Интересно то, что закрывается именно красный свет, а зелёный и половина жёлтого видны, но для этого водитель должен знать, что тут стоит светофор.
  Естественно, Тимур "проглотил" эту "пилюлю" и не стал обращаться к своему новому знакомому.
  На следующий день после получения Свидетельства он решил прокатить семью и соседей на новой машине. Поехали в ближний лес к югу от Кишинёва. Поскольку рельеф половины Республики представляет собой бугры и впадины, то и ландшафт леса повторял этот рельеф. Когда машина заехала на один из бугров, мотор вдруг остановился. Попытка завезти его не увенчалась успехом. Тимур вынужден был открыть задний капот. Но, ни он и никто из его пассажиров понятия не имел об устройстве двигателя. Хотя Тимур и неплохо разбирался в устройстве поршневых авиационных моторов (М-11, АШ-62, АШ-82), установленных на самолётах По-2, Ан-2 и Ил-12(Ил-14), но каждый из них имел свою специфическую конструкцию.
  Посмотрев, нет ли где отсоединившегося провода и, не обнаружив никакой неисправности, вновь закрыл капот и попросил женщин: Таню и соседку Нину, столкнуть её с бугра.
  Проехав несколько метров, запустил мотор и, развернувшись, "подальше от греха!" поехал домой.
  Но, уже находясь в черте города, на западной окружной дороге, мотор снова заглох. Используя инерцию движения, съехал на правую обочину дороги и остановился. Снова открыл капот, но уже не заглядывая в двигатель, чтобы обнаружить дефект, а так, чтобы обратить внимание проезжавших мимо "Запорожцев".
  Так на обочине собралось пять-шесть машин, водители которых склонились над мотором машины Тимура, но никто из них не мог подсказать в чём может заключаться дефект. Попытки запустить двигатель, толкнув машину, тоже ни к чему не привели. Наконец, все собравшиеся пришли к общему мнению, что отказал генератор, который вырабатывает искру.
  Один мужчина сказал:
  - Надо менять генератор! Это у них такой, видимо, конструктивный дефект. Я уже три раза его менял.
  А другой возразил:
  - Да, но, а что делать сейчас? Где сейчас возьмёшь новый? Наверно придётся буксировать.
  Теперь уже проезжавшие машины не останавливали, ибо водители их, увидев скопления "собратьев", останавливались сами.
  Но вот, один из подъехавших позже, узнав, в чём причина остановки, заявил:
  - Не надо никаких буксиров! У меня тоже было такое. Так мне подсказали: надо соединить вот эти два контакта проволочкой. Я уже три месяца так езжу потому, что в магазине нет таких генераторов. Проволочка есть? - спросил у Тимура.
  Тимур покачал головой. Кто-то принёс кусок проволоки. Соединили контакты, и двигатель запустился с первой попытки. И скопление машин вмиг рассосалось.
  С тех пор не проходило и дня, чтобы "юбилейная машина" не преподносила хозяину какой-нибудь дефект.
  Через какое-то время Тимур заметил, что на малом газу
  двигатель работает не так, как надо. Поскольку авиационные двигатели он разбирал и собирал, "как семечки", то в один из выходных дней он решил разобрать и двигатель "Запорожца".
  Когда разбирал карбюратор, обнаружил, что жиклёр малого газа вовсе не просверлен. Интересно, как же он вообще запускался? Начал его промывать бензином. И, о - ужас! - Столько медной стружки вылилось с ним! Вставил тоненькую иголку, стукнул по ней молотком и пробил отверстие. Собрал мотор и запустил - работает, "Как часы"!
  
  В другой раз, прямо в центре города, на главной улице, после остановки перед светофором, когда хотел начать движение, нажал на педаль газа, и она вдруг провалилась.
  Что делать?..
  Включил первую скорость, но оборотов двигателя оказалось недостаточно, чтобы стронуть машину. Переключил на вторую. Машина, нехотя, тихонько сдвинулась с места, постепенно набирая скорость. После поворота на Ботанику - подъём. Думал - не вытянет. Нет, выбрался! Так, не останавливаясь, доехал до гаража. А там, уже с помощью соседей, загнал её внутрь...
  
  А однажды, в выходной день всей семьёй поехали в горы. Безо всякой цели, просто так, прогуляться, отдохнуть. Дорога была не просёлочная, а - асфальтированное шоссе. Она шла, петляя, на запад высоко в горы, покрытые лесом. Справа, мимо проплывали виноградники, ничем не ограждённые, манящие к себе крупными гроздьями глянцево блестящих, ягод. Тимур не выдержал и остановился в конце одного из таких угодий.
  Перочинным ножом, который носил в кармане, срезал две кисти, весившие не менее, двух килограммов каждая. Принёс в кабину и отдал Тане и Сашку, чтобы побаловались и не скучали.
  Поехали дальше, в одной из впадин, слева метрах в двухстах, в конце ответвления дороги увидели, расположившийся внизу, небольшой посёлок с каким-то автохозяйством, ворота в которое были распахнуты.
  А справа и впереди вверху снова раскинулся лес.
  Проехав несколько километров, петляя вместе с дорогой, Тимур съехал с неё на одну лужайку, которая, будто бы специально, была предназначена для привала.
  Таня разложила на траве байковое одеяло, которое захватила именно для этой цели. Постелила на нём полотенце, наподобие узбекского достархана. А Тимур достал из багажника впереди кабины хлеб, банки с консервами и термос с чаем. И поставил рядом с одеялом корзину с посудой.
  - Что вам открыть? - спросил он, доставая перочинный нож.
  - Ты знаешь, я бы поела рыбы. - ответила Татьяна, но Саша заканючил:
  - Я не хочу рыбу!
  - А тебе её никто и не предлагает! Вот, для тебя я специально взяла мясную тушёнку. Будешь? - спросила она.
  - Буду!.. - согласился он.
  После того, как банки были открыты, Таня дала ему чайную ложку, предупредив:
  - Вот, на тебе твою любимую ложку! Только ешь аккуратно, не закапай кофточку!
  - Не запакаю! - ответил он, как всегда, перевернув слога.
  Пока домочадцы справлялись с консервами, Тимур, вспоминая свои обеды в Узбекистане во время эвакуации, принялся за виноград с хлебом. Правда, по вкусу он мало напоминал чёрный кишмишный без косточек, который в те времена он обожал.
  После обеда Тимур предложил:
  - Ты знаешь, мне почему-то не нравятся тормоза. Давай-ка, мы их проверим!
  - Проверяй, а мы с Сашей походим по лесу!
  - Нет, я один не смогу! Требуется твоя помощь!
  - А чем я тебе могу помочь? Я в этих вопросах не разбираюсь!
  - Ты сядешь в кабину на моё место, и по моей команде будешь нажимать на тормозную педаль.
  Так она и сделала. По его команде она нажала на педаль, а он смотрел на колесе появление тормозной жидкости. Только он не предупредил её, что нужно отпустить педаль. Получилось так, что вся тормозная жидкость из системы вытекла. Когда он спохватился, было уже поздно.
  - Слушай! Я допустил большую ошибку! Не надо было, не зная, мне лезть в тормозную систему! Надо было такие работы проводить в гараже! А теперь мы остались без тормозов!
  - Как? - всполошилась Татьяна. - А как мы поедем домой?
  - Так вот, надо подумать! Когда мы ехали сюда, я слева заметил какое-то автохозяйство. В открытые ворота были там видны машины. Наша задача: добраться до него! Там я попрошу у них тормозную жидкость. Кстати, за одно, они и проверят работу тормозной системы.
  - А как мы без тормозов доедем до него?
  - А вот, я сейчас и проверю! Ты пока собирай вещи, а я попробую, как машина будет вести себя на разных скоростях передачи.
  Расстроенная Татьяна не стала ничего убирать и с тревогой следила за манипуляциями Тимура с машиной.
  А он, тем временем, запустил двигатель. Развернулся на дорогу и на первой скорости стал съезжать вниз. Машина не разгонялась. Переключил на вторую скорость, она пошла быстрее. Тогда он снова переключил на первую. Скорость резко уменьшилась.
  "Ладно! А как назад?" - подумал он и включил заднюю скорость. Машина остановилась, а когда прибавил оборотов, медленно пошла назад в гору.
  Доехав до места отдыха, он выключил мотор. Машина не двигалась.
  - Вот, видела! - сказал он Тане. - Машина полностью управляема!
  - И, всё-таки, я боюсь! - неуверенно произнесла она. - Может, ты съездишь сам, а мы здесь подождём?
  - Ну, ты же видела, что машина полностью управляема! Если бы у меня были какие-нибудь сомнения, я бы ни за что не предложил вам садиться.
  И Таня с Сашей сели. Тимур съезжал, в основном, на второй передаче, переключая на поворотах на первую. В моменты, когда он нажимал на педаль сцепления, она совершала рывок, но поскольку он тут же, переключив скорость, отпускал педаль, она послушно замедляла движение.
  Въехав во двор автохозяйства, они увидели мужчину, оказавшимся старшим специалистом. Выслушав Тимура, он посмотрел на часы и сказал:
  - Уже шестой час. Всё позакрыто!
  Тимур, умоляюще посмотрел на него:
  - Ну, сделайте, пожалуйста, что-нибудь! Не ночевать же нам здесь! Я вам за всё уплачу! Пожалуйста! У меня жена и маленький ребёнок в машине.
  - Ладно, уговорили!
  Домой приехали, когда уже было темно.
  Чтобы Тимур смог правильно заехать, Татьяна, стоя в гараже, показывала ему, куда надо подвернуть. А чтобы фары не ослепляли её, он переключил свет на "ближний". И всё же, левое переднее колесо не попало на нужную колею и повисло над смотровой ямой. Она в испуге кинулась к машине, пытаясь не допустить её падения в яму, и чуть сама не упала в неё.
  Так закончилось ещё одно их путешествие на собственной машине...
  Второй прокол он получил буквально через месяц. Этот он заслужил честно!
  Знакомые Тани по её работе в проектном Институте Гидромелиорации летом 1970-го года собрались ехать в Крым на отдых. Одна семья - на "Запорожце" старого образца и один мужчина на мотоцикле. Майевы же собирались к родителям Тани в Краснодар. Тимур подумал, если скооперироваться с ними, то можно поехать через Крым.
  Дело в том, что её знакомые ездили этим маршрутом уже несколько раз, а Тимур дороги не знал. Поэтому он познакомился с ними и договорился о дате выезда.
  Решили ехать следующим образом: впереди мотоцикл, за ним "Запорожец" и третьим "Запорожец" Майевых.
  До Тирасполя всё шло хорошо. Режим договора не нарушался.
  А как въехали в Тирасполь, оказалось, что по главной дороге можно ехать только до её середины, а потом необходимо повернуть направо и таким образом, объехав центр города, выйти на трассу Дубоссары-Одесса.
  Знали ли "впереди идущие" об этой особенности маршрута или они тоже ориентировались по дорожным знакам? Скорее всего - второе. Иначе, они сообщили бы Тимуру об этом заранее.
  Всю дорогу Тимур старался не отставать от "ведущих", но когда проехали примерно с полкилометра, Саша сказал:
  - Мама, я хочу писять!
  Таня попросила Тимура остановиться. На это он ответил:
  - Если я остановлюсь, я потеряю из виду наших знакомых!
  - Хочу писять! - закричал Саша.
  - Ну, остановись на минутку! За это время они далеко не уедут! - снова попросила Таня.
  Тимур остановился, но пока ребёнок опорожнялся, он потерял из вида сопровождающих. Скорее всего, они свернули направо. А Тимур всё искал их прямо, не обращая внимания на дорожные знаки. Этим же занималась и Таня. И они на скорости шестьдесят километров в час проскочили поворот и белый прямоугольник на красном фоне - знак, запрещающий въезд.
  Даже то, что теперь не было видно ни одной попутной машины, не насторожило Тимура. И только после того, как Таня сказала ему:
  - Смотри, встречные что-то показывают! -
  Он обратил на это внимание. Действительно, встречный водитель рукой показывал ему назад. Тимур же не понял и этого знака и, оглянувшись назад и, ничего не заметив, продолжал движение.
  Таня, всё время оглядывалась и увидела, что за ними на мотоцикле следует милиционер, о чём предупредила его. Он тоже оглянулся и удостоверился в этом. Но, и теперь не остановился, полагая, что если нужно, чтобы он остановился, то милиционер обогнал бы его и остановил. И только, когда выехали на поперечную трассу и свернули направо, он обогнал их и потребовал остановиться.
  Представившись, милиционер заявил:
  - Вы грубо нарушили правила: проехали на "кирпич"!
  - Я не заметил "кирпича". Понимаете, я в Тирасполе в первый раз. Ехал за друзьями и на минуту остановился, чтобы ребёнок пописял. А когда тронулся, их потерял.
  - Всё равно, вы ехали по улице со встречным движением. Вам встречные водители показывали, но вы даже не остановились!
  И он, вполне законно, сделал прокол в талоне нарушения.
  Наверное, этот день для него был просто неудачным! Потому, как он еле избежал третьего прокола.
  За Тирасполем пролегало шоссе на Одессу. Там, где эти дороги перекрещивались, перекрёсток был трёхсторонним. То есть, от того куда кому нужно, там можно было поворачивать либо налево, либо направо.
  Нашим путешественникам нужно было поворачивать направо. То есть им никто не мешал, так как, со стороны Дубоссар не было видно ни одной машины. На той стороне дороги, прямо перед въездом на неё со стороны Тирасполя стоял пост ГАИ.
  Зачем едущим впереди, нужно было останавливаться там, Тимур не понял. Но они почему-то подъехали к помещению поста и остановились.
  Справа, со стороны Одессы шла машина. Тимур прикинул, что свободно успевает пересечь полосу её движения, что он и выполнил и остановился возле своих попутчиков.
  Гаишник, стоявший возле поста, засвистел и подошёл к машине Тимура.
  - Почему вы не пропустили движущийся справа транспорт? - строго спросил он.
  Тимур не растерялся и ответил:
  - Потому, что вот он, только проезжает, а я уже стою здесь.
  - Ваши документы! - с прежней интонацией произнёс гаишник.
  Тимур дал ему Свидетельство, вложенное в техпаспорт.
  - Пройдёмте в помещение! - сказал он. - Вы нарушили Правила - не пропустили транспорт, двигавшийся справа.
  - Не пропустил потому, что он был ещё далеко. - ответил
   Тимур. - Он проезжал мимо в тот момент, когда вы задали мне
   вопрос. Вы считаете близко, а я считаю - далеко. Где сказано,
   на каком расстоянии должен быть движущийся транспорт в
   момент пересечения его пути? Нигде! Потому что всё
   поставлено на усмотрение пересекающего трассу. Если будете
   настаивать на своём, я потребую экспертизу. Пусть эксперты
   подсчитают время, пока вы шли ко мне и сопоставят со
   скоростью и расстоянием двигавшегося транспорта. Кстати, я -
   тоже инспектор, притом рангом выше вашего и сумею док
   азать свою правоту. Это - придирка, а может быть и
   вымогательство!
  В это время попутчики Тимура подошли к старшему инспектору, сидевшему за столом.
  - Скажите, это вам нужно? - спросил водитель "Запорожца", кивая на спорящих. - Нам ещё ехать далеко. Нужно успеть приехать до темна, а вы нас задерживаете!
  - Ладно, пусть едут! - сказал он своему подчинённому. Тот отдал Тимуру его документы. И "армада" двинулась дальше.
  В Одессу въезжать не стали и сразу повернули на запад, на Николаев и в местечке "Фонтанка" сделали привал, пообедали.
  Двое ребят предложили им молодых осетров. Тимур купил парочку. Завернул в газету и положил в багажник, чтобы сварить или пожарить в Краснодаре.
  От Каховки Попутчики предложили два варианта маршрута: один, покороче, на юг через Перекоп, а другой, чуть подлинней, на Новоалексеевку. Если выбрать последний, то можно заехать в Геническ.
  - Вы когда-нибудь были в Геническе? - спросил водитель "Запорожца".
  - Нет. - ответил Тимур. - Я даже название такое слышу впервые.
  - Тогда советую второй вариант. Там такое море: можно километр пройти от берега, а вода по пояс! Может, слышали про Арабатскую Стрелку?
  - Да, что-то такое слышал из истории, но подробности не знаю.
  - Ну, тогда, действительно, надо ехать туда. Искупнёмся там. А Арабатская Стрелка - это такая коса, по ней, как раз, в Гражданскую Красная Конная вышла в тыл Врангелю. Уж это, наверно, вы знаете!
  - Да, это знаю из истории.
  Тимур не пожалел, что поехал этим маршрутом. Сколько в течение жизни он бывал на море, такого никогда не видел. Поскольку было лето, жара, то в море, сколько видит глаз, купались люди с детьми. Они тоже, с Таней и Сашей полезли в тёплую воду. Действительно, как говорил попутчик, это был неофициальный детский курорт всего Советского Союза.
  Но Тане это купание не прошло даром. Когда все накупались, она, не сняв купальник, в мокрых трусах села кушать. А был ветерок. И её продуло. И всю остальную дорогу она ехала с температурой.
  Когда въезжали в Симферополь, уже темнело.
  На въезде в город у поста ГАИ инспектор вновь остановил Тимура.
  - Почему едете с дальним светом? - спросил он.
  - У меня - ближний. - ответил Тимур.
  Инспектор потребовал:
  - Включите дальний!.. - потом: - Снова ближний!.. Да, ближний слишком яркий!
  - Это - не ко мне! Эта претензия к изготовителю!
  - Проезжайте! - разрешил гаишник.
  Отъехав от поста, Тимур остановился на правой обочине. И сказал Тане:
  - Дай, пожалуйста, мне мою форменную рубашку! А то, я чувствую, меня на каждом километре будут останавливать.
  - А что, в рубашке не будут останавливать?
  - А у них такая же форма. А лычки считать не будут.
  И, действительно, до самой Феодосии, дорога до которой проходила по какому-то ущелью, их никто больше не останавливал. Когда приехали туда, была уже глубокая ночь.
  Конечным пунктом маршрута попутчиков, как раз, и была Феодосия, следовательно, теперь дружный коллектив должен был распасться. Заночевали у пляжа, в так называемом "кемпинге", то есть, в палаточном городке, где стояло много машин.
  Ночевали в кабине, раздвинув сидения. Постель, конечно, получилась не ахти, но одну ночь переспать было можно. Тем более, что за день все устали и хотели спать.
  Перед сном Тимур и Таня распрощались с попутчиками, поскольку было решено отъезжать утром пораньше, когда все ещё будут спать.
  - Ну, товарищи-кишинёвцы, спасибо вам за компанию! - сказал Тимур. - Без вас я этим путём, конечно, не поехал бы! Пришлось бы делать крюк через Ростов. А так и на Родине побывал!.. Конечно, мало! Хотелось бы подольше!.. Но всё же!.. И Геническ увидели, и море по пояс.
  Утром следующего дня, чуть свет Тимур поднял своих домочадцев. Разбудили и Сашу, так как нужно было убрать сидения. Таня постелила ему постель на заднем сидении. И он тут же уснул.
  До Керчи добрались без происшествий. Дорога была прямая, без ответвлений.
  Правда, паром пришлось ждать долго, часа три.
  Морской паром Тимур видел впервые. Он даже, вроде как, удивился: это был, на вид, обыкновенный теплоход.
  Он раньше видел речные паромы, которые, ни в какое сравнение с этим, не шли.
  Когда же въехали на него, тут он понял, какое у него отличие от "обыкновенного" теплохода. Да это была настоящая железнодорожная станция, только не на земле, а на теплоходе!
  Но и тут не обошлось без приключений! Во время постановки машины на указанное матросом место, левое переднее колесо застряло между рельсами, проложенными по палубе. Своим ходом освободить его не удалось. Пришлось снова обращаться за помощью к матросу, который, вооружившись ломом, освободил его от этого, своеобразного, плена.
  Но, паром - не мост! Пока он загружался, ушло несколько часов, да пока плыл - тоже!
  И в порт "Кавказ" на Таманском полуострове они прибыли уже после обеда. А ещё до Краснодара ехать и ехать! По времени можно и не успеть приехать туда засветло. А ночью ориентироваться в городе, где уже много времени не ездил, хотя бы и на общественном транспорте, очень сложно. Ведь въезда в город с южной стороны он вообще не знал, потому, что никогда оттуда ни на чём не въезжал.
  Поэтому, выехав на шоссе, он припустил машину до скорости, больше ста километров в час. И так и ехал всю дорогу.
  И, всё-таки, не успел!
  По городу ехали, можно сказать, "на ощупь", останавливаясь перед каждым перекрёстком. Правда, до дома тестя доехали без "проколов".
  А сколько там было радости у стариков, ведь сразу увидели и дочь, и зятя, и внука вместе! Но радость была недолгой: Татьяна слегла с большой температурой. Пришлось вызывать "скорую". Ей выписали, какие-то лекарства, которые приглушили болезнь.
  Утром, после завтрака, проводив тестя на работу, Тимур решил поковыряться в машине потому, что знал, что после такой долгой дороги, обязательно, найдётся какой-нибудь дефект. И он, таки, нашёлся, да ещё какой!
  Впереди слева, как откроешь "капот", то бишь, крышку багажника, в глаза бросилась какая-то гайка, только-только висевшая на резьбе штифта. Присмотрелся, обнаружил отверстие для шплинта.
  "Ага, значит, здесь должен был быть шплинт, но его нет!.. Разрушился?.. А может, его и вовсе не было!.. И гайка чуть не слетела!..".
  Закрутил её, поставил шплинт и заглянул в книжку конструкции автомобиля "Запорожец" и чуть "умом не сдвинулся"! Оказалось, что и штифт, и гайка относились к системе крепления управления передними колёсами! Если бы гайка сорвалась, то машина стала бы неуправляемой. А он, не зная об этой угрозе, нёсся в Краснодар на такой огромной скорости! И если бы это случилось, то вряд ли, кто- нибудь из них остался бы в живых!
  Вошёл в комнату, служившую "залом", лёг на кушетку, на ту самую, уснув на которой, однажды зимой заработал себе артроз обоих коленных суставов. И задумался: - "Что это - случайность?.. Или чья-то диверсия?". В первое трудно поверить: шплинт сам по себе перетереться не мог, да и слететь - тоже. А вот диверсия могла быть! Ведь никуда не делись ярые сторонники Иванушкина, да и могли быть, а скорее всего, и были, такие, которым он либо поставил плохую оценку за работу, либо изъял из свидетельства талон нарушений!
  Когда он обо всём этом рассказал Тане, та ответила:
  - Значит, есть бог, который защитил нас!
  Дней через десять той же дорогой они возвращались домой, но после Симферополя Тимур решил сократить путь и не ехать через Джанкой или Новоалексеевку, что возле Геническа, а махануть через Гвардейское, где располагается Симферопольский аэропорт и населённый пункт Войково - прямо на Перекоп.
  Поехали, но, не доезжая до Перекопа, безо всяких предупреждающих знаков, асфальтированное шоссе вдруг прерывалось и впереди - голое поле! Причём, без каких-либо следов, оставляемых каким-либо транспортом!
  Посмотрели карту. На ней дорога идёт прямо через Перекоп, но, на самом деле, её нет!
  Пришлось развернуться и ехать назад до Первомайского, где ответвляется просёлочная дорога до пункта Воинка. Но и эта дорога оказалась липовой. Путь ей преградил какой-то, не показанный на карте, канал. Дальше, вдоль этого канала шли следы на север. Повернули на следы, поехали по ним. Примерно, километров через пять, влезли в настоящее болото. Поворачивать назад не имело смысла. Пришлось ехать на "брюхе", поскольку колёса полностью окунулись в болото. Так и доехали до дороги Джанкой-Армянск, которая и вывела их через Перекоп.
  Но и это, оказывается, было не последним испытанием. Уже при приближении к Кишинёву, их ожидал новый презент: дорога была перекрыта шлагбаумом, у которого стояли люди в милицейской форме. Все автомашины, следовавшие впереди них, разворачивались и ехали назад.
  Наконец, очередь дошла и до Майевых. Когда подъехали к шлагбауму, милиционер, руководивший движением, сказал:
  - Проезд в Кишинёв запрещён! Там карантин!
  - Как это запрещён! - возмутился Тимур. - Мы живём в Кишинёве. Завтра и мне, и моей жене нужно выходить на работу. А что это ещё за карантин?
  - Ваши паспорта? - не ответив на вопрос, потребовал милиционер.
  Тимур подал свой паспорт и паспорт Тани.
  Милиционер убедился в том, что они, действительно, прописаны в Кишинёве. Возвращая паспорта, он предупредил:
  - Проезжайте, но будьте осторожны! В Кишинёве свирепствует холера!
  В те времена каждое лето где-нибудь да происходили эпидемии этой заразной болезни, поэтому для Майевых это уже не было умопомрачительной новостью.
  То непредвиденное купание в Геничевске, не прошло для Тани даром. Дело в том, что за некоторое время до отъезда в Краснодар, она после дождя, где-то села на невысохшую лавочку и застудила тазовые органы. Только немного подлечила их, а тут - отпуск. Да ещё появилась своя машина.
  Кто подал идею съездить в Краснодар, Тимур не помнит. Может быть, и он сам! Но конечно, Таня могла, тут же, подхватить её, поскольку появилась реальная возможность повидать родных.
  И пробыли-то там всего дней десять!
  Конечно, если рассуждать трезво, ради десяти дней не стоило пускаться в такую дальнюю дорогу.
  Но, ведь, следующий отпуск будет только через год! Вот это, видимо, и подвигло их пуститься в эту авантюру.
  Короче, состояние её резко ухудшилось. Дело дошло до необходимости глубокого обследования. А оно показало, что у неё кистоз яичников.
  В те времена народная медицина была в полном загоне, потому никто и не знал, что такое заболевание можно лечить неопперативно. Профессор, лечивший её, потребовал немедленно лечь на операцию по удалению яичника.
  Вызвали из Краснодара её маму, так как за Сашей некому было ухаживать.
  Удалили один яичник, за что ещё и заплатили профессору! Он сказал, что через время придётся удалить и второй, так как, и на нём имеются кисты.
  Вера Ивановна - мама Тани каждый день ходила с Сашей в больницу навещать её. Он уже знал туда дорогу. И, вот, после первого посещения, она спрашивает Тимура:
  - Саша говорил про какую-то банду, когда шли в больницу. Что это за банда?
  Тимур сразу не сообразил, какая может быть банда и рассказал о ней Тане. Она рассмеялась:
  - Это он ей про дамбу говорил! И, как всегда, переставил слога.
  Чтобы пройти в больницу, находившуюся на другой стороне долины, действительно, нужно было, перейти её по дамбе. Вот, он, оказывается, и рассказывал ей, что когда идёшь к маме, нужно пройти дамбу...
  
  C целью улучшения состояния безопасности полётов в Управлении, во время проверок экипажей, Тимур впервые в стране стал применять, нигде не узаконенные методы:
  Во-первых: единственным методом проверки работы лётного состава в те времена считалась проверка "Техники пилотирования". Её мог проводить командный состав любого ранга, начиная от подразделений и до Управления. Поэтому он считал, что работнику Инспекции по безопасности полётов необходимо проверять не работу отдельного члена экипажа, а всего экипажа в комплексе, что никакими документами не было предусмотрено.
  Для этого он не занимал в полёте ни места командира корабля, и ни места второго пилота, а выбирал место, откуда видна работа каждого члена этого коллектива.
  Единственным, причём серьёзным, недостатком этого метода являлось то, что в кабине экипажа не было специально оборудованного места для проверяющего и ему приходилось самому нарушать требования руководящих документов, то есть быть в полёте не пристёгнутым.
  Тем не менее, ему приходилось мириться с таким положением.
  Во-вторых: после полёта он обязательно проводил разбор, в процессе которого указывал на ошибки или нарушения, допускаемые каждым членом экипажа.
  Кроме того, он вводил экипажу и диспетчеру, руководившему полётом, так называемые "нештатные ситуации" и проверял их умения и готовность к безопасному завершению полёта.
  После разбора полёта с экипажем, если имелись замечания к диспетчеру, поднимался на вышку и проводил с ним разбор в присутствии Руководителя полётами (РП).
  Например, войдя в зону аэродрома Кишинёва, он заявлял экипажу:
  - На вызовы диспетчера не отвечать, но команды его выполнять!
  Такая ситуация может возникнуть при отказе самолётного радиопередатчика. Диспетчер в таких случаях обязан определить характер отказа связи и действовать в соответствии с "Наставлением по производству полётов".
  После посадки самолёта он объявлял диспетчеру, что проводилась проверка его работы при одностороннем отказе связи с самолётом, и называл полученную им оценку. При инсценировании полного отказа связи, проверялись, как знания диспетчером своих действий в данной ситуации, в соответствии с требованиями указанного "Наставления", так и действий экипажа. Причем, о вводе в настоящем полёте аварийных ситуаций, он не предупреждал заранее ни членов экипажа, ни диспетчера.
  Насколько Тимур был в курсе, подобные проверки в других управлениях не проводились. О них он сообщал на специальных конференциях, ежегодно проводимых Главной Инспекцией с представителями Инспекций Управлений, в порядке обмена методами их работы.
  Ещё одним новшеством он удивлял проверяемые экипажи. Например, если он в полёте должен был занять место второго пилота, что бывает при проверках техники пилотирования командира корабля, то заявляет командиру:
  - В полёте я выполняю роль второго пилота. Работайте со мной, как со вторым пилотом! В случае необходимости взять управление на себя, я об этом громко сообщу.
  Никто из проверяющих никогда этого не делал. И зря! Дело в том, что любой проверяющий, занимая место второго пилота, нарушает установившуюся в экипаже слётанность, чем вносит разлад в его работу, что особенно важно при попадании в сложные метеоусловия. Когда командир получает от проверяющего разрешение командовать им, как вторым пилотом, уменьшается напряжённость в экипаже, которая, хотим мы или нет, обязательно возникает, когда в его состав включается "третье лицо", притом, высокого ранга.
  В этом случае, командир принимает решение самостоятельно, не оглядываясь на лицо, сидящее на правом сидении, как если бы его на борту и не было. И только в случае, если его решение окажется неверным и создаст угрозу безопасности полёта, проверяющий громко объявляет, что берёт управление на себя, тем самым беря на себя и ответственность за его безопасность. В таком разе роли меняются: проверяющий выполняет, привычные для него, обязанности командира корабля, а командир - обязанности второго пилота, которые ему тоже привычны со времён, когда он был таковым.
  Почему Тимур вводил такие новшества?
  Для этого были достаточно серьёзные основания: Анализ лётных происшествий по всему Аэрофлоту показывал большой их процент, происходивших именно в тех случаях, когда на борту находился проверяющий. Хотя, казалось бы, всё должно было быть наоборот! Именно это последнее и заставляло его искать причину такого несоответствия.
  А она была простой: "третье лицо", тем более, если оно высокого ранга, обязательно вносит в работу экипажа нервозность, что особенно проявляется в случаях усложнения метеорологической обстановки и, к сожалению, приводит к отрицательным последствиям.
  Тимур прекрасно знал и понимал, что его строгость и принципиальность в данном случае, не играли положительной роли, потому, как мог, старался смягчить их отрицательное воздействие на психологию лётного состава.
  Здесь, если этого позволяла обстановка, шло в ход всё: и разговоры на бытовые темы, и даже анекдоты. И если члены экипажа начинают отвечать тем же, то, значит, поставленная цель достигнута.
  Но, если сделать наоборот, как и делают некоторые проверяющие, чтобы казаться "добрыми дядями", то есть не замечать ошибок и нарушений, допускаемых лётным составом, то какой смысл в том, что эти проверяющие вообще существуют и зачем тогда нужны эти самые их проверки?
  Кстати сказать, Коротеев, конечно получал от лётного и командного состава управления информацию о нововведениях старшего пилота-инспектора, но ни разу не сделал ему ни замечания, ни упрёка. Значит, он был согласен с его действиями. И потому, не мешал ему. А однажды даже сказал:
  - Между прочим, ты сделал серьёзное открытие в лётном деле! - Но в чём оно заключалось, уточнять не стал.
  Забегая вперёд, нужно отметить, что за время работы Тимура в этой системе в Молдавии, там не произошло ни одной катастрофы с самолётами и вертолётами этого Управления. Причинами такого положения он считает результаты тех самых нововведений, о которых мы упомянули выше.
  Но сама по себе работа в инспекции - труд неблагодарный! Его не видно, когда он максимально качественен, то есть, когда на вверенном тебе участке работ не происходит ни одного лётного происшествия, или ни одной предпосылки к ним. Тогда тебя просто-напросто оставляют в покое и твоя фамилия нигде не "светится".
  А вот, наоборот, когда на доверенном тебе участке происходят
  лётные происшествия, причём - самые тяжёлые, как катастрофы, то есть, происходят происшествия с гибелью людей, тогда, хоть голову, как страус, зарывай в песок, чтобы не слышать своей фамилии, звучащей на каждом разборе или совещании, притом с самой, что ни на есть, низкой или даже отрицательной оценкой твоей работы!
  Нет, в Молдавии были лётные происшествия. За пять лет, которые он там проработал, руководя Инспекцией по безопасности полётов, произошло три события. Это - авария самолёта Ан-2, происшедшая в первые же месяцы его работы в Управлении, о которой уже говорилось. Потом - вынужденная посадка вертолёта Ми-1 на авиахимработах из-за полной выработки топлива. И ещё одно происшествие, которое, как и предыдущее, относится к разряду предпосылок - капотирование самолёта Ан-2 на авиахимработах, без каких бы то ни было его повреждений, из-за его выкатывания за пределы площадки. Причину выкатывания - посадку с попутным ветром - пилот сначала пытался скрыть.
  Скооперировавшись с Урсулом, Тимур заставил его признать причину выкатывания.
  А вообще все те "нововведения", которые проводил Тимур в Молдавском управлении, как видно из результатов состояния безопасности полётов в этом управлении в течении пяти лет, шли на пользу его состояния: за это время, как уже говорилось, не произошло ни одной катастрофы. Не последнюю роль сыграло и то, что он очень строго относился к ведению экипажем связи с землёй в полёте. Он требовал чёткость сообщений и повторения полученных от диспетчера команд и повышения внимания экипажа о состоянии воздушной обстановки с помощью прослушивания эфира, особенно в районе пересечения трасс.
  Забегая вперёд, следует отметить, что, примерно через полгода после его перевода в Московское Транспортное Управление, в результате отсутствия соответствующего контроля в этом плане со стороны работников молдавской Инспекции, с самолётом Ту-134, на которые перевооружилось всё Молдавское управление, произошла катастрофа при столкновении с другим самолётом в районе Чернобыля.
  "Чернобыль" - это не только атомная электростанция, но и поворотный пункт севернее Киева на Украине, - пункт пересечения воздушных трасс, оборудованный наземным радиомаяком.
  На молдавском самолёте погибла вся ташкентская футбольная команда "Пахтакор", летевшая в Кишинёв.
  Причиной катастрофы была ошибка диспетчера Киевского Центра управления воздушным движением, который вывел на поворотный пункт два встречных самолёта на одной высоте и невнимательность экипажей обоих самолётов в оценке воздушной обстановки в районе пересечения трасс...
  Шло время, Тимур освоился со своей новой работой.
  В управлении и Республике у него появились друзья, с помощью которых жизнь стала более разнообразной, интересной.
  Первым из них был флаг-штурман управления - Вершковский Борис Валерианович, приехавший в Кишинёв из Иркутска немного раньше Тимура и получивший квартиру в авиагородке. Тоже - "временную" (двухкомнатную, вместо обещанной трёхкомнатной, поскольку семья у него состояла из четырёх человек: его, жены - Люды и двух сыновей. Старшему - Валику было около четырёх лет, а младшему - Павлику - всего восемь месяцев.).
  У Вершковских была автомашина (ГАЗ-21), на которой друзья с семьями часто выезжали на природу.
  Однажды во время пикника, на котором обязательным блюдом был шашлык, Тимур познакомился с начальником Управления кадров министерства пищевой промышленности Республики Жилиным Леонидом Дмитриевичем.
  Сблизились, как раз, на почве шашлыка!
  Видите ли, в Молдавии шашлык всегда делали из свинины, притом, мариновали с добавлением уксуса и кроме лука никаких специй в маринад не добавляли. А Тимур признавал шашлыки только из баранины, причём, в маринад в обязательном порядке добавлял тмин, как советовали узбеки. Вот по этому вопросу и возникли разногласия.
  Когда он рассказал участникам пикника, как следует мариновать мясо для шашлыка, те возразили, ссылаясь на то, что всю жизнь шашлык делали привычным способом, перенятым у кавказских народностей, причём, в основном, у грузин и из свинины.
  На это Тимур ответил:
  - Как известно из истории, половина Грузии в Средние века была оккупирована татаро-монголами и на этой территории до сих пор господствует мусульманская религия, а на той части, которую не успели захватить мусульмане, живут христиане. Ну и до теперешних времён западные грузины используют в пищу свинину, а восточные - баранину. Так что, возможно, ваш рецепт взят у грузин, живущих на западе. Я же, живя в Узбекистане, привык к шашлыку из баранины. Так, что, в следующее воскресенье шашлык делаю я, причём, шашлык традиционный - Среднеазиатский из баранины, маринованной с тмином.
  К следующим выходным Тимур купил баранину, конечно, не узбекскую-курдючную, а ту, что продавалась в магазине, и замариновал её, так, как учили в Ташкенте узбеки, то есть, на килограмм мяса добавил в маринад сто граммов коньяку для мягкости и две чайных ложки семян тмина с луком, нарезанным "соломкой" и красным перцем по вкусу. Мясо мариновалось целые сутки. А во время жарки он сбрызгивал шашлык яблочным уксусом.
  Конечно, блюдо получилось выше всяких похвал! И все согласились, что баранине, замаринованной в коньяке, да ещё с тмином, нет равных.
  Тогда Тимур, оказавшийся на вершине похвал, дабы показать свою осведомлённость в шашлыках, заявил:
  - Я сам не пробовал, но слышал от людей знающих, что самый вкусный в мире шашлык, это - шашлык Кабульский. Притом, говорят, что жарят его не на шампурах, а на небольших тоненьких палочках, а каждый кусочек мяса - размером не больше двухсантиметрового кубика. Ну, понятно, что вкус ему придают не величина кусочков и не сорт палочек, а особый маринад и условия маринования.
  Знакомство с Жилиным позволило ему расширить круг друзей не только в Молдавии, но и за её пределами.
  Однажды, когда участники пикника разъезжались по домам, Леонид Дмитриевич сказал Тимуру:
  - Завтра после работы зайди, пожалуйста, ко мне! Я хочу познакомить тебя с одним очень хорошим человеком!
  Так как от аэропорта, где располагалось Управление, до центра города, где находилась контора Жилина, нужно было добираться минут двадцать пять-тридцать, Тимур закончил свои дела пораньше и уже около шести часов вечера входил в его кабинет.
  - Ну, где твой "очень хороший человек"? - подавая ему руку, улыбнулся Тимур.
  - А вот сейчас и поедем к нему. - с деланной загадочностью во взгляде ответил тот.
  Офис "Хорошего человека" находился на северо-восточной стороне города, называемой Рышкановкой. А самого его звали: Илья Георгиевич Фулга.
  Это был мужчина средних лет, среднего роста, среднего телосложения с округлыми чертами довольно приятного лица, которое, как бы светлело, когда он улыбался. А улыбался он всегда, когда разговаривал.
  Его особенностью была его двойственность. То есть, оказывается, он "сидел на двух стульях". А, поскольку, за столом, за которым он сидел, находился не стул, а кресло, то поговорку придётся переиначить и сказать, что "сидел на двух креслах", хотя, на самом деле, кресло и было одно.
  А загадка решалась просто: он был директором винзавода, в состав которого входил техникум виноделия. Так что получалось, что он был и директором завода и директором техникума.
  - Здравствуйте, здравствуйте! Много о вас наслышан от моего друга Леонида Дмитриевича, - сказал он, с улыбкой приветствуя Тимура, - с которым мы дружим уже лет двадцать. Так, Лёня?
  - Да нет! Пожалуй, больше! - улыбаясь же, проговорил Жилин. И уточнил: - Ещё с комсомольских времён. Ну что, Илюша, чем ты нас сегодня порадуешь?
  - Ну, ты знаешь, что прежде, чем в тару наливать вино, её нужно "обсерать". Так вот мои студенты придумали новый способ "обсерания". Вот, я и хочу вас угостить таким вином.
  Тимур слушал и удивлялся. Оба собеседника: один говорил, а другой слушал, вполне спокойно, как о чём-то обыденном, о том, что вино, которое они собираются попробовать, обрабатывается каким-то способом, само название которого звучит оскорбительно для такого благородного напитка. Он понимал, что здесь что-то не так. Но что именно, сообразить не мог.
  - Вы меня извините, но мне непонятно, как вино, которое
   все мы любим и уважаем,.. Извините ещё раз! .
   "обсирается" перед употреблением!
  Илья Георгиевич, вполне серьёзно, ему ответил:
  - Во-первых, не вино, а тара, в которой оно хранится, а во вторых "обсирается", а не "обсерается"!..
  - Тем более!.. А вам не кажется, что от изменения одной буквы, процесс не меняется.
  - Вы,.. видно вы не слышали анекдота!..
  Во время этого диалога Леонид Дмитриевич не то, что улыбался, а откровенно смеялся.
  - Как-то во время беседы двух мужчин, - продолжал Илья Георгиевич. - Один спросил у другого: "Кем работает ваша жена?". Другой ответил: "Она спички "обсерает"". Первый упрекнул его: "Зачем же вы так её оскорбляете?". "А я не оскорбляю: она на спичечной фабрике работает." - отвечает муж. "Ну и что же!.." - говорит первый. "А то, что она окунает спички в серный раствор. - поясняет второй. Вот и мы - тару обсеряем! А если вместо "я" поставить букву "а", то и получается, что мы её "обсераем"! А вы говорите, что от изменения буквы процесс не изменяется! - уже, смеясь, заканчивает он.
  - Да-а. С вами не соскучишься! - тоже смеётся Тимур.
  - А для того мы и вино делаем, чтобы не скучать! - резюмирует директор винного завода, а в придачу, ещё и техникума виноделия. Встав из-за стола, он достаёт из шкафа две бутылки вина разного цвета и подсаживается к приятелям.
  На этом столе уже стояли низкие, но широкие фужеры из тонкого стекла и ваза с шоколадными конфетами.
  Откупорив бутылки, хозяин наливает напитки в фужеры, на самые их донышки.
  - Это для дегустации. - поясняет он Тимуру.
  После того, как гости дважды отпили вино из своих фужеров, он вопросительно посмотрел на них.
  Пожимая плечами, так как Илья Георгиевич смотрел именно на него, Тимур сказал:
  - Вино, как вино!..
  - Да, сразу видно, что в Молдавии вы живёте ещё очень мало! Ещё не научились оценивать качество вина. Ну, а ты что скажешь? - обращается он к Леониду Дмитриевичу.
  - Я же прекрасно знаю, что если бы ты предварительно не попробовал и не оценил своё творение, ты бы его на стол не поставил. Поэтому я ничего не скажу, так как полностью доверяю тебе и твоему вкусу!
  - Ох, ты и дипломат!.. А откуда ты знаешь, что оно мне понравилось? А вдруг всё наоборот? И я, зная, что ты - известный ценитель, решил получить твоё подтверждение своим выводам! А?..
  - Тогда считай, что я плохой ценитель! И я скажу, как и Тимур: - Вино, как вино.
  - Я с вами согласен! И скажу больше: я от этого метода ожидал большего! Но вино получилось немного резковатым на вкус по сравнению со своими "предками". Однако, пить, всё-таки, можно!.. А?.. А потому подставляйте фужеры!
  Когда бутылки были опорожнены, Илья Георгиевич обратился к Тимуру:
  - Вы на своей машине? Ах-да, я забыл. Завтра приезжайте на машине и прихватите с собой канистру "для пищевых продуктов". И вообще, возите всегда в багажнике канистру!
  - Зачем?
  - Я не люблю, когда друзья от меня уезжают пустыми!
  Он нажал на кнопку на телефонном аппарате. В кабинет вошёл молодой мужчина.
  - Слушаю вас, Илья Георгиевич!
  - Приготовь, пожалуйста, три пакета по три бутылки Каберне!
  Помощник выполнил просьбу директора и внёс в кабинет три
  аккуратных бумажных упаковки, перевязанных шпагатом.
  - Это вам по пакету, а третья - твоему шофёру - сказал он, обращаясь к Жилину.
  Друзья обнялись и тепло распрощались.
  На другой день Тимур снова посетил нового знакомого. Посидели, поговорили и Фулга попросил своего помощника наполнить его канистру вином. Вовремя разговора Илья Георгиевич сказал, что его племянник тоже лётчик. Что он летает в Бельцах на Ан-2 вторым пилотом. Тимур сказал, что когда он налетает необходимое количество часов в этой должности, то его можно перевести на должность командира самолёта. А потом, в зависимости от класса, можно переучить его на самолёте Ан-10 с переводом в Кишинёв.
  Приехав домой, он хотел перенести канистру с вином в дом. Но, открыв багажник, удивился. У него там было две пустых канистры, а теперь оказалось, что обе они полные. Тогда он решил одну канистру отвезти в гараж и хранить её там.
  В один из дней Жилин позвонил Тимуру:
  - Слушай, "Начальник безопасности полётов"! Когда ты собираешься лететь в столицу?
  - А что это тебя так заинтересовало?
  - Да, видишь ли, я собрался в Москву и решил, что, если ты будешь лететь этим рейсом, то безопасность этого полёта будет обеспечена на сто процентов.
  - Ха! Ты наделяешь меня слишком большими полномочиями! Я, конечно, могу с тобой слетать, но гарантировать сто процентов безопасности этого полёта я не могу. Это зависит не от меня, а от того, кто находится очень-очень высоко, немыслимо высоко! Так, когда тебе надо в Москву?
  - Не мне, а нам!..
  - То есть? Откуда тебе известно, что мне нужно в Москву?
  - Видишь ли, мне очень нужно в пятницу! Но, думаю, и тебе не помешает! А вернёмся в воскресенье в конце дня.
  - Чувствую, что ты задумал что-то серьёзное! Ну, что ж: раз надо, так надо! В пятницу когда?
  - Лучше после работы.
  - После работы? А не поздно это будет? Нам, ведь, надо где-то устроиться на ночлег! Я могу организовать только в гостинице аэропорта, и то, если погода там будет лётная.
  - В этом отношении можешь положиться на меня: всё будет устроено, как нельзя лучше!
  - В девятнадцать тридцать есть рейс. Это тебя устроит?
  - Прекрасно! Но распланируй так, чтобы до вылета мы могли с тобой заехать к Илюше!
  - Он тоже полетит?
  - Да!
  - Понял! Всё сделаю! Пока!..
  Тимур позвонил в лётный отряд и попросил запланировать его в качестве проверяющего на вечерний рейс в пятницу в Москву, а в воскресенье из Москвы.
  В пятницу созвонился с Жилиным. Тот попросил его приехать к нему часам к пяти. От него они поехали к Илье Георгиевичу. Там взяли две канистры вина и поехали в аэропорт. Приехали, как и положено, за час до вылета.
  Тимур прошёл предполётный медицинский контроль и пошёл в штурманскую комнату, где уже экипаж проходил предполётную подготовку. Он ознакомился с метеорологической обстановкой в Москве и на запасных аэродромах: в Ленинграде и Горьком.
  В Москву прилетели, когда уже стемнело. Жилин предложил взять такси.
  - А куда мы поедем? - спросил Тимур, полагая, что лучше было бы устроиться в гостинице аэропорта, чем искать ночлег где-то в огромном городе. Ведь в случае неудачи, им придётся возвращаться опять во Внуково. И был прилично удивлён, когда Леонид Дмитриевич сказал таксисту:
  - В гостиницу "Москва".
  Оказывается, места в гостинице были заказаны заранее. Им дали номер на троих.
  Тимур был в этой гостинице впервые. Это была гостиница из разряда, который теперь называется "Пятизвёздочный". Богатство и убранство её поражало воображение.
  - Леонид Дмитриевич, как ты заказал здесь номер? По телефону? - спросил Тимур.
  - Что ты! - ответил он, смеясь. - Если со всего Союза по телефону будут заказывать здесь места, то мы с тобой никогда не попадём сюда! Для этого нужен очень большой блат! Это наш друг, у которого есть такая возможность, заказал. Завтра ты его увидишь, и мы тебя познакомим с ним. Пригодится!..
  - Что-то ты всё загадками разговариваешь! А я, знаешь, от природы загадок не люблю! Такая натура. Мне, чтобы было всё открыто, наглядно!
  - Ну, хорошо! Это - наш друг - бывший комсомольский работник. Только мы все разбрелись, кто-куда: я, видишь, пошёл по административной линии. Илюша - по хозяйственной, а он и ещё один наш комсомольский лидер, продолжили линию партийную. И сейчас - оба в ЦК работают. Мы уже много лет, в последнюю субботу августа собираемся здесь. Нас было семеро, а теперь на одного меньше стало - сердце одного нашего друга не выдержало. Мы, в прошлом году все собрались здесь, посидели и, понятно, выпили, а он после этого в баню пошёл, париться. Ну, и, видимо, перегрелся.
  - Видите ли, я, оказывается, негадано-нежданно к своим попал! Я тоже в молодости был несколько связан с комсомолом. В эвакуации, в Самарканде я работал старшим пионервожатым в средней школе и по совместительству - внештатным инструктором обкома комсомола. Проверял работу комсомольских организаций, и даже - районных. Так что мы - немного коллеги! А друг мой там работал завотделом пропаганды. Видимо, что-то у меня от этого осталось, что меня сюда пригласили на инспекторскую работу.
  - Понятно, что осталось! - ответил Илья Дмитрович. - Остался
  комсомольский задор, который, видишь ли, с возрастом не увядает!
  353
  - Да, наверно!.. Но, главное, ещё плюс к этому - кредо жизни: искать Справедливость и её основу - Истину! Ведь, если Истины не будет, то не будет и никакой Справедливости!
  - Аа ты уверен, что существует Истина? - поинтересовался Фулга.
  - Раз я существую, значит, и Истина должна существовать!
  - А тебе сколько лет?
  - Скоро сорок стукнет.
  - А вот, за все твои "скоро сорок", ты хоть раз встретил Истину?
  - Да-а. Вопрос на засыпку. Если честно, то настоящей
  Истины пока не встречал.
  - То-то же! И вряд ли встретишь!
  - Знаешь, когда я читал "Диалектику природы" Энгельса, где он приводит в пример дату смерти Наполеона, как "объективную истину", я с ним согласился и считал, что он прав. А вот, года два назад, где-то вычитал, что недавно учёные произвели генетический анализ волос из его гроба. И оказалось, что похоронен-то был там не Наполеон, а кто-то другой. Вот и получается, что лопнула объективная истина, то есть, нет её? Я вижу, что - кругом одна ложь! Но я - человек принципиальный! А в чём сила принципа?.. Я считаю, что сила его в том, что нужно искать то, что должно существовать, но пока ещё не найдено! Искать, пока не найдёшь!
  - О-о! Ты, оказывается, философ!
  - А как же! Ведь сама жизнь и есть - философия! И каждый, кто анализирует её, получается - философ!
  - Вот видишь, Илюша, ты мне говорил, что я философ, а оказывается, не я, а он - философ! - вставил свою реплику Леонид Дмитриевич.
  - Это когда я говорил? Когда дегустировали новую
  "обсераловку", что ли?
  - Да!
  - Так я тогда, ведь, ещё не знал, на что способен наш новый друг! Теперь я вижу, что в вопросах философии тебе далеко до него!
  - Вот, Тимур, ты сказал: "Пока не найдёшь!". Но за сорок лет ты её не нашёл! А если, вообще не найдёшь, значит - жизнь потеряна?
  - Я отвечу тебе вопросом на вопрос: Так, что же теперь,.. соглашаться с тем, что кругом ложь и самому лгать?
  - Видишь ли, есть такая поговорка: "В чьи сани сядешь, того и песни пой!". А ведь поговорки, это - народная мудрость! Она родилась, как ты любишь выражаться, "не на пустом месте!"...
  - Ты прав: вот именно, "не на пустом месте!". - Тимур сделал ударение на последних словах. - Поговорка родилась в условиях многовековой феодальной и капиталистической жизни и несправедливых законов, когда ещё не была открыта "Марксистская идеология". То есть, поговорка учит подчиняться силе власти.
  - Стоп, стоп, стоп!.. А по-твоему, при коммунизме не должно быть власти?.. А "кто" или "что" должно регулировать общественные отношения? Или ты предлагаешь анархию?
  - Нет, не предлагаю! При любых общественных формациях должна существовать власть, но она будет основана не на силе, а на справедливых законах, выработанных самим народом. То есть, если пользоваться языком Энгельса, то эта власть будет властью "Абсолютной" демократии.
  - Э-э, ребята, я смотрю, вы далеко углубились в философию! - возмутился Леонид Дмитриевич. - А мы, Илюша, разве не будем дегустировать твои вина?
  - Я - пожалуйста!.. Но ты разве не дегустировал их? По-моему, ты это проделывал уже сотни раз!..
  - Так, это когда-а было?! А я хочу сейчас!
  - Ну, если сейчас, то давай сейчас! Ты, Тимур, извини!.. Видишь, у нашего друга "горит"!.. С тобой интересно полемизировать! Но мы ещё, если будем живы, не раз поговорим с тобой!..
  - А ты, что, не умирать ли уже собираешься? - сострил Жилин.- Ну, вот, видишь, ты сам поднимаешь философские вопросы. Давай, доставай канистры!..
  В воскресенье утром, после вечерней дегустации содержимых обеих канистр, друзья проснулись поздно. Быстро помывшись, побрившись и на скорую руку, позавтракав в кафе на третьем этаже гостиницы, поехали на такси на Проспект Мира, где, не доезжая до ВДНХ, в красном кирпичном здании, расположенном в стороне от улиц, в середине двора, в доме работников ЦК, проживал их друг - Смирнов.
  Квартира его оказалась на элитном третьем этаже. Тогда Тимур ещё не знал, что этажность квартир в служебных домах зависит от должности поселяемого, а элитными, оказывается, считаются второй и третий этажи.
  Поскольку гости были ожидаемы, то дверь им отворил сам хозяин квартиры.
  - О-о! И наши молдаване прибыли! Здравствуйте! Здравствуйте! Заходите, пожалуйста! Мы вас ждём! - сказал, улыбаясь, мужчина среднего роста в сером, стального цвета костюме без галстука. Его округлое лицо имело бросающуюся в глаза особенность, которую сразу, как художник, заметил Тимур. Его верхняя губа несколько выступала над нижней, то есть, выдавалась вперёд. - О-о!.. В нашем полку прибыло! - воскликнул он, увидев человека в форме лётчика гражданской авиации. - Приветствую наших Сталинских соколов! Проходите, проходите!
  Услышав его восклицания, из комнаты вышел тёмноволосый мужчина вышесреднего роста. Хозяин квартиры и его товарищ, по- брежнвски, обнялись и облобызались со своими друзьями.
  - Вот, Володя, товарищ, о котором я тебе рассказывал! - сказал Жилин, показывая на Тимура.
  - Смирнов, Владимир Никитович. - представился хозяин, подавая Тимуру руку.
  - Очень приятно! Майев, Тимур Вадимович. - в тон ему ответил Тимур.
  - А это - товарищ Зуев, Владимир Алексеевич. - продолжил Смирнов, кладя руку на плечо друга. - Будьте знакомы! Кстати, он, как раз, курирует у нас в ЦК авиацию!
  - Очень приятно! - повторил Тимур, кивнув Зуеву, и подав ему
  руку.
  - Людочка, встречай гостей! - сказал Смирнов, вошедшей улыбающейся моложавой женщине, видимо, своей жене.
  - Сколько лет, сколько зим!.. - проговорила она, раскрыв объятия.
  Попутчики Тимура по очереди обнялись с нею. А Смирнов, подвёл к ней за локоть Тимура, говоря:
  - А это наш новый товарищ - Майев, Тимур Вадимович, прошу любить и жаловать!
  Она протянула ему руку, говоря:
  - Людмила.
  Тимур галантно поцеловал её.
  - Ребята, проходите к столу! - пригласила она гостей, указав рукой в сторону большой комнаты. Все вошли туда.
  - А где остальные? - в недоумении спросил Смирнова Жилин.
  - Видишь ли, утром позвонил Миша и сказал, что они с Колей смогут приехать только завтра утром. Так что встречу придётся перенести на завтра.
  - Ну, это никуда не годится! Ведь мы уже заказали билеты назавтра! Нам всем в понедельник нужно быть на работе! Кстати, это уже не в первый раз! - возмутился Жилин.
  - Вот, завтра и выскажи им всё! А пока давайте пообедаем!
  Во время обеда Смирнов расспросил Тимура о его работе, о семье. Дал свой телефон служебный и домашний. Просил звонить. А Зуев спросил, не знает ли он бортмеханика по фамилии Мельник, который летает на самолётах Ан-10. Тимур ответил, что знает, но не очень близко.
  - Если увидите его, передайте от меня привет и скажите, что я его жду! - попросил он.
  - Хорошо! Я передам! - ответил Тимур.
  Когда приехали в гостиницу, он сказал друзьям:
  - Ребята, с вами хорошо, но завтра я с вами к Владимиру не поеду.
  - Почему? - удивился Илья Георгиевич. - Тебе что, компания не понравилась?
  - Нет! Компания понравилась!.. Но я планировал завтра
  w w А
  вернуться и записался на утренний рейс. А раз записался, значит, надо лететь!
  - Жаль - не погуляли вместе!.. - пожалел Жилин.
  - Как не погуляли? А чем мы сегодня целый день занимались? - возразил Тимур.
  - Но ты же не познакомился с остальными ребятами!
  - Ещё успею! Чай, не последний день живём!..
  В понедельник Тимур специально пошёл в 269 лётный отряд, чтобы встретиться с Виктором Мельником, который был там бортмехаником-инструктором.
  - Здравствуйте, Виктор Ксенофонтович! - поздоровался он. - В субботу я был в Москве, виделся там с Владимиром Алексеевичем и Владимиром Никитичем. Они просили передать вам привет. А Владимир Алексеевич попросил передать, что он ждёт вас.
  - Ой, спасибо! А вы с ними знакомы?
  - Ну, раз передаю привет, значит, знаком. Так, когда вы собираетесь?
  - Ну, раз ждёт, то полечу в пятницу вечерним.
  357
  - Слетайте! А когда соберётесь в следующий раз, предупредите! Слетаем вместе.
  - Хорошо, предупрежу.
  Теперь, частенько, когда прилетал в Москву, Тимур звонил Владимиру Никитовичу. Иногда он привозил ему подарки от Ильи Георгиевича и тогда вынужден был оставаться там на ночь в гостинице "Москва" или "Минск", находившейся на улице имени Горького.
  В Москве он с интересом рассматривал новую "Волгу", которая только что появилась на её улицах. Понятно, что в Кишинёве таких ещё не видели. И представлял себя, управляющим ею.
  Г оша не сдержал своего слова. С седьмого на восьмое ноября он был назначен дежурным по гарнизону. Естественно, седьмого числа он принял определённую дозу, и каждые полчаса звонил в аэропорт дежурному по порту и интересовался, о состоянии дел, о том, сколько самолётов улетело и сколько прилетело. Разговор его выдавал и дежурный понял, что он был пьян.
  Если бы он задавал такие вопросы, ну, скажем, один или два раза за ночь, то это было бы терпимо и не раздражало бы дежурного. А так, как он спрашивал это каждые полчаса, то трезвого дежурного это возмущало.
  После праздников это каким-то образом дошло до Коротеева. Он вызвал к себе его и Тимура.
  - Вот вы, Тимур Вадимович, - сказал он в присутствии Гоши, - рекомендовали мне товарища Баглаева на должность начальника аэропорта. И вы, наверно, знали о его пристрастии к спиртному, но мне об этом ничего не сказали. Я созвонился с Начальником Якутского управления, который сказал, что за ним такое наблюдалось не раз. Поскольку, работая у нас, он показал себя, как неплохой руководитель, я, на первый раз, прощу его, но предупреждаю: если ещё повторится подобное, он будет уволен! Вам это понятно? - обратился он к Егору.
  - Да, Александр Иванович! Больше такое не повторится!
  - Надеюсь!..
  Но не прошло и трёх месяцев, как Гоша заболел. Тимур пришёл к нему домой, проведать.
  - Что случилось Гоша? - спросил он.
  Егор не стал скрывать, потому что невооружённым глазом было видно,что он пьян.
  - Понимаешь? - сказал он. - Это у меня уже болезнь! Если я выпью, то не могу удержаться и пью две недели. Видишь ли, у нас в селе, если кто строится, то все односельчане ему помогают. А как построят, потом обмывают ровно две недели.
  - Но, раз ты знаешь это, не пей!
  - Я и стараюсь. Но на этот раз ко мне пришли бывшие якутяне командиры кораблей. - он назвал фамилии. - Они пришли с коньяком. Ну, как я мог отказаться? Пришлось выпить. А теперь не могу остановиться! Тимур, ты меня, пожалуйста, не выдавай! Скажи - грипп!..
  - Ладно, не выдам!
  Но Коротеев, узнав, что он заболел, прислал к нему домой Начальника санчасти Горюнову - жену командира объединённого отряда. Она померила у него давление и температуру, и поняла, что он симулирует, о чём и доложила начальству.
  Коротеев снова вызвал Тимура.
  - Ты знаешь, почему я вызвал тебя?
  - Не знаю и не догадываюсь, Александр Иванович!
  - Ты знаешь о том, что твой друг заболел?
  - Да, я был у него. Он гриппует.
  - Когда ты был?
  - Да, сразу, как он не вышел на работу, неделю назад. Он кашлял и чихал. Я ещё носовым платком нос закрывал, чтобы не заразиться.
  - Я вчера послал к нему Горюнову. Она замерила и температуру, и давление - всё в норме, а он был выпивший!
  - Ну, может быть, уже выздоровел? Я больше к нему не заходил.
  - Знаешь, я больше ему не верю! Скажи ему, пусть сам напишет рапорт об увольнении по собственному желанию. Иначе мы уволим его по несоответствию.
  Так Егор Баглаев навсегда покинул авиацию.
  Но они с Тимуром остались друзьями.
  После аэропорта Гоша устроился в таксопарке Кишинёва командиром автоколонны. Оказывается, у него было удостоверение профессионального водителя второго класса. Узнав, что он командовал авиационной эскадрильей, его приняли с распростёртыми руками.
  В своей автоколонне он навёл порядок. Руководство таксопарка было им довольно. Но и там он поработал недолго. И там тоже наступил двухнедельный запой, который он пытался выдать за болезнь.
  Поскольку командир колонны заболел, к нему домой приехала целая делегация, состоявшая из секретаря парт организации, председателя комитета профсоюза и заместителя начальника таксопарка. Но приехав к больному, они застали его вдрызг пьяным. Так с позором закончилась и его карьера, как руководителя автоколонны.
  Больше он нигде не работал и жил за счёт пенсии. А так, как за ним не стало никакого контроля, он быстро опустился. Стал в авиационной форме пьяным валяться в канавах. Если он видел Тимура, возвращавшегося с работы от гаража, то на всю улицу кричал:
  - Тиму-ур! Тиму-у р!
  И Тимуру становилось стыдно. И в конце-концов, он стал его избегать.
  Тысяча девятьсот семидесятый год стал для Тимура знаменательным во многих отношениях. Во-первых, для него, как и для всей страны, это был год столетия рождения Владимира Ильича Ленина. Потом - год приобретения первой в жизни автомашины. И, наконец, год огромной потери.
  Летом Тимур приобрёл автомашину "Запорожец", причём, приобрёл её в самом Запорожье. А зимой в том же Запорожье произошла великая потеря - умерла его мать.
  В начале зимы она прислала ему письмо, в котором пожаловалась на то, что у неё начались постоянные поносы. Произошло это, как она полагала, от того, что она съела вишнёвого варенья с косточками. Варенье было старым. Из косточек могла просочиться в него синильная кислота.
  Хотя, это могло быть, просто совпадением!
  Её положили в больницу. Там врачи поставили диагноз: "Рак желудка и печени". Главный врач больницы, поняв, что положение её безнадёжное, позвонил Тимуру. Вероятно, номер его телефона дала сама мама, а возможно, и Анна Степановна.
  Главврач предложил ему приехать к ней, чтобы проститься. Но весь юго-запад России оккупировал мощнейший циклон с нелётной
  погодой. Метели позакрыли все аэропорты.
  360
  На каждый звонок Тимура главврач отвечал, что они поддерживают в ней жизнь, чтобы он мог с нею проститься.
  Когда он, наконец, прилетел, мама была ещё жива, но находилась в коме. Он поцеловал её, не приходившую в сознание. И к вечеру она умерла.
  Тимур отблагодарил главврача приличной суммой и в придачу вручил ему бутылку молдавского коньяка.
  На следующий день гроб с телом привезли в её комнату, где с нею простились все её запорожские подруги и знакомые. Он позвонил Розе в Ошь, и сообщил ей о смерти матери. Роза попросила его, чтобы он отправил ей её пуховый матрац. Но Тимур, занятый похоронами, не смог выполнить её просьбу. Она, наверное, сильно обиделась на него и перестала ему писать.
  Маму похоронили на городском кладбище. Тимур заплатил заведующему кладбища стоимость выбранного им памятника и оставил текст надгробной надписи.
  Ну, скажите, пожалуйста, не проделки ли это "Госпожи- Судьбы", чтобы Тимур не смог застать её в сознании, чтоб дать ей возможность в последний момент жизни открыть ему свою главную тайну: кто был его отцом! Возможно, она всю жизнь берегла её, чтобы открыться в последнюю минуту! Но "Госпожа-Судьба" всё же выполнила свою грязную задумку, не позволив ей сделать своё последнее признание!..
  После того, как оппозиция Коротееву была ликвидирована, он заметно "пошёл в гору": сначала его избрали депутатом Верховного Совета Молдавской ССР, затем он стал членом ЦК Компартии Молдавии.
  Однако, в каких бы верхах он ни вращался, ответственность за состояние безопасности полётов в Управлении наравне с ним нёс и Майев, как руководитель инспекции по безопасности полётов. А состояние безопасности полётов в Управлении зависит не только от его Начальника, от качества работы Инспекции, но и от каждого работника управления!
  Но, что касается лично Александра Ивановича, то его рост в правительственных кругах, оказывается, на него действовал, в обратном порядке. Это Тимур почувствовал интуитивно.
  Теперь Коротеев всё меньше опирался на него, а окружал себя людьми по принципу, насколько эта личность была ему полезна лично.
  Так, например, он освободился от командира Кишинёвского объединённого авиаотряда Юрия Коновалова, прозванного в народе "Красным командиром" потому, что он краснел лицом, если выпивал, хотя бы, сто граммов вина. Правда, в действительности, Юра был не ахти, каким талантливым руководителем.
  А суть заключалась в том, что на эту должность Коротеев метил поставить Кравцова, прежде руководившего службой перевозок аэропорта - мужа доктора медицинских наук, за то, что она лечила его семью. Об этом Кравцове Пилот-инспектор лётно-штурманского отдела Управления Ржевский, знавший его очень хорошо, как-то отозвался:
  - Зря Коротеев на него "ставит"! Он первый же его и предаст! И он оказался прав.
  Командиром Бельцского объединённого отряда он назначил только что пришедшего из Академии племянника своей жены Николая Горбунова вместо Безденежных, тоже имевшего академическое образование. В отношении Горбунова он оказался прав. Это был действительно хороший руководитель, но родственные их отношения были слишком заметны.
  Тимур как-то предупредил Александра Ивановича, что эти назначения бросаются в глаза, но он никак не прореагировал на его предупреждение.
  Мало того, как потом Тимур узнал, Александр Иванович расплатился с автором своей кандидатской диссертации государственной "Волгой", специально списанной для этой цели.
  К тому времени отношения между Коротеевым и Тимуром стали обостряться. Они начали ухудшаться после того, как Тимур не стал соглашаться с послаблениями в вопросах обеспечения безопасности полётов во вверенном им Управлении.
  Первый случай, когда "коса нашла на камень", произошёл зимой 1969-го года.
  Что в тех краях бывает очень редко, на территорию Республики прорвался обширный циклон, сопровождавшийся сильнейшим снегопадом. Поэтому взлётно-посадочную полосу аэродрома Ревака занесло толстым слоем снега.
  Поскольку такие условия могли создаваться очень редко, примерно, один раз за десять-двадцать лет, то на аэродроме отсутствовала какая-либо снегоуборочная техника.
  Восемь самолётов Молдавского Управления из десяти, "сидели" на запасных аэродромах, "носом на Кишинёв".
  Коротеев распорядился всем работникам объединённого отряда и Управления выйти на полосу и вручную убирать снег. В результате полоса была очищена на всю длину, но в ширину, всего на десять метров превышающую размах крыла самолётов Ан-10. То есть, по пять метров с каждой стороны крыла. А что такое пять метров для такой махины, как "Ан-десятый"!
  В этих условиях Коротеев принял решение принимать все самолёты Управления. Тимур понимал, что это очень рискованно, так как от конца каждого крыла самолёта на расстоянии пяти метров с обеих сторон находились снежные сугробы по высоте, превышающей высоту крыла. По существу, это была посадка в узкое "ущелье", при которой любая малейшая ошибка экипажа могла превратиться в авиационную катастрофу с гибелью людей. Поэтому Тимур был категорически против такого решения. Однако, Коротеев не прислушался к его мнению и не отменил своего решения.
  При посадке каждого самолёта они оба лично присутствовали у посадочной полосы. К счастью, все самолёты приземлились отлично, и ни один из них не произвёл ни малейшей попытки вильнуть в сторону от центральной оси ВПП. Коротеев был "на коне"! А Майев чувствовал себя измазанным в навозе.
  Второй случай произошёл летом 1970-го года.
  Командованием Одесского Военного округа, на территории которого находилась и Молдавская ССР, в связи с учениями был объявлен запрет полётов на высотах свыше двухсот метров от земли на целые сутки. В то же время Наставлением по Производству Полётов в гражданской авиации (НПП Г А), подписанным Министром Гражданской Авиации СССР, полёты ниже безопасной высоты были запрещены. Безопасная высота полёта тем же Наставлением была определена не ниже двухсот метров над препятствиями, находящимися на поверхности земли. Всякие изменения Наставления разрешались только лично Министру Гражданской Авиации СССР или лицу, его замещающему.
  Коротеев же, несмотря на возражения Тимура, разрешил полёты самолётов и вертолётов Управления на высотах ниже двухсот метров, что являлось наигрубейшим нарушением НПП.
  Не найдя более убедительных аргументов, Тимур заявил Александру Ивановичу:
  - Вы вынуждаете меня пойти в Аэродромный Диспетчерский пункт и изымать талоны нарушений у всех командиров прилетевших воздушных судов за нарушения НПП.
  Услышав это, Коротеев вызвал к себе Старшего пилота-
  инспектора Лётно-штурманского отдела Управления Н.Н.
  Дворниченко и приказал:
  - Звоните в Министерство и отыщите любого начальнику, имеющего право разрешить нам летать на высотах, ниже безопасной высоты.
  В Министерстве никого такого не оказалось, и он нашёл
  Дмитрия Ивановича Петрова - тогдашнего Начальника Главной
  Инспекции в Риге, и тот разрешил такие полёты.
  После этого случая Коротеев не разрешал Тимуру летать в Москву.
  Когда Тимур спрашивал:
  - Александр Иванович, можно - я слетаю в Москву: первым рейсом туда, а обратно вернусь последним?
  - Зачем? - Обязательно спрашивал он. И, если Тимур говорил, что ему что-то нужно поискать по магазинам, разрешал беспрекословно. Если же он говорил: "Мне нужно съездить в Министерство", следовал вопрос: - По какому вопросу?
  А узнав причину, говорил:
  - Нечего тебе там делать! - или: - Я сам полечу и решу этот вопрос. - При этом, конечно, упускал из виду, что если Тимуру нужно было бы на него "капнуть", то он мог сделать это по-другому, а именно: сославшись на магазины, самому поехать в Министерство, или ещё проще - позвонить по телефону Начальнику Главной Инспекции, то есть, своему непосредственному начальнику, представителем которого он и является в Молдавском управлении.
  В общем, отношения дошли до такой степени, что Коротеев не включил Тимура в списки на получение юбилейной медали "За доблестный труд в ознаменование Столетия со дня рождения В.И. Ленина".
  Когда Тимур сказал ему об этом, то он сделал вид, что ничего в этом плане не знает.
  - Как! - сделал он удивлённый вид. - Разве ты ещё не получил
  её?
  - Если бы я её получил, я бы об этом не говорил!
  - Хорошо, что сказал! Это мы исправим!..
  Месяца через два он сам вручил её на сцене клуба во время какого-то торжества. Но Тимур сам понял, что он здесь теперь лишний.
  Он стал анализировать, когда же Коротеев перестал ему доверять?
  И на память пришёл случай:
  Ещё осенью 1968-го года он полетел рейсом в Ленинград. Перед вылетом оттуда экипажу сообщили, что они должны произвести посадку в Риге и забрать оттуда тридцать пять пассажиров в Кишинёв. Что за пассажиры им не сообщили.
  Перед вылетом из Риги старшая бортпроводница доложила Тимуру, что на борт посадили тридцать одного заключённого и четыре человека охраны.
  Ясно, что охрана своё оружие на хранение бортпроводникам не сдала, хотя по установленному порядку, все пассажиры обязаны сдавать своё оружие.
  Тут Тимур задумался: потребовать у них, чтобы они его сдали нелогично: их четверо, а заключённых - тридцать один! Мало ли, что они могут затеять в полёте, если узнают, что охрана обезоружена? Но, с другой стороны, экипажу неизвестно, что собой представляют охранники! Не могут ли заключённые подкупить их, чтобы под угрозой применения оружия, заставить экипаж улететь заграницу?
  Вообще, по идее, такие перевозки должны были бы производиться спецрейсом, чтобы на борту не было других пассажиров, а заключённые обязательно должны были быть в наручниках. И экипаж на этот случай должен был быть подготовлен к их перевозке. И, следовательно, при их посадке в самолёт, он должен был проверить, все ли они в наручниках.
  Но сегодня ничего этого не было сделано. Мало того, экипаж даже не был предупреждён перед вылетом службами аэропорта о том, что за пассажиры были досажены в самолёт. Конечно, если что случится, виновником, в первую очередь, окажется он сам. Но поднимать шум теперь, после того, как пассажиры уже посажены, было не логично.
  Приходилось надеяться только на "авось"!..
  Прошло какое-то время, и вдруг, технический помощник Начальника Управления - бывший работник внутренних дел, работавший до этого начальником УВД района, рассказал Тимуру подробно о том, как в Кишинёве состоялся суд над этими
  заключёнными. Оказывается, все они - лица еврейской
  365
  национальности - совершили попытку угона самолёта Ту-134 заграницу из Ленинградского аэропорта "Шоссейный". Так же, оказывается, от Молдавского Управления гражданской авиации на судебном процессе присутствовали четыре человека: Начальник Управления, он - его технический помощник, заместители Начальника по лётной и политической части.
  Почему об этом не поставили в известность Начальника Инспекции по безопасности полётов? Не ясно!.. Значит - суд, а Тимур, привезший преступников, ничего об этом не знает! Хотя бы сделал вид, что советуется!
  Сам Тимур уже тогда догадывался, что теперь Коротееву он был не нужен. Своей принципиальностью он ему уже мешал!
  Вот ещё одна замедленная реакция! А ведь, являясь представителем Главной Испекции на местах, он мог сообщить своему Начальнику Петрову обо всех дескриминациях и потребоавть его перевода из Молдавского управления, или о восстановлении там соответствующих отношений между Начальником Управления и представителем Главной Инспекции. А рассказать о нелестных делах Коротеева, Тимур мог многое! Но ничего такого Тимур не сделал. И теперь, опять же задним числом, зожалел о том, что не согласился с предложением Назарова. Вот, видите как, порядочные люди надеются на совесть тех, с кем имеют дело, а те пренебрегают всякими понятиями о совести!
  Помощник Начальника Управления рассказал, что предварительно суды состоялись в Ленинграде и Риге.
  Почему в Ленинграде, понятно: по Уголовному Кодексу РСФСР судебное следствие и судебное слушание проводятся в месте совершения преступления. А вот, почему состоялся суд над ними в Риге, Тимуру осталось неясным. Скорее всего, до ареста все они или, возможно, большинство из них, были гражданами Латвии. А судили их ещё и в Кишинёве потому, что, оказывается, главный штаб сионистской организации СССР находился именно здесь. Об этом Тимур узнал только сейчас из рассказа помощника Начальника Управления.
  Так вот, значит, почему их везли в Кишинёв!..
  Суть преступления заключалась в следующем:
  - Все тридцать один человек уже опорочили себя и находились на грани разоблачения, поэтому было решено препроводить их в Израиль путём угона самолёта заграницу;
  - угон должен был совершить лётчик, майор ВВС, некий Дымшиц (по заявлению командира Бельцского объединённого авиаотряда Горбунова Н.М. Дымшиц был партийным секретарём лётного отряда в Узбекском Управлении ГА, где Горбунов летал у него вторым пилотом на самолёте Ан-2);
  - чтобы не привлекать внимания органов на то, что одним рейсом летит сразу тридцать один человек одной национальности, выбрали полёт в Мурманск, то есть, в сторону, обратную от Израиля, якобы на еврейскую свадьбу, которая должна была состояться в этом городе. Для этого купили групповой билет на это количество людей.
  Но, оказывается, в этом, как раз, и заключалась их ошибка. То есть, они перестраховались. И именно это, и вызвало подозрение у органов, которые, как говорится: "ни сном, ни духом" не подозревали их в их преступных делах.
  Подняли досье на каждого из них и пришли к выводу, что всех их за антисоветскую деятельность давно следовало арестовать!
  И во время посадки в самолёт, каждого из их группы сажали в чёрные "Волги", уже стоявшие у самолёта, и увозили.
  В процессе суда два свидетеля: муж и жена, работавшие инженерами на Кишинёвском электрокабельном заводе, бывшие гражданами СССР, демонстративно отказались давать показания без разрешения на это правительства Израиля. И только тогда, когда по дипломатическим каналам такое разрешение было получено, они их дали. Причём, жена явилась в суд в кофте, на груди которой был крупно изображён национальный символ Израиля - огромная шестиконечная звезда. И вела она себя нагло.
  По показаниям подсудимых работа организации проводилась по инструкциям, присылаемым из Израиля и США, и вся литература так же печаталась в этих странах.
  В организации, кроме прочих, имелись отделы: организационный, агитации и пропаганды, диверсии(!) и, даже, угона самолётов!
  У перебежчиков было огнестрельное оружие, которое, по словам Дымшица, они не собирались применять, но могли применить, в "исключительных случаях". Что понималось ими под этим словосочетанием, помощник Начальника не объяснил.
  По заявлению одного из подсудимых, одной из задач организации было предупреждение ассимиляции еврейского населения страны. При этом он заявил: "Каждый чистокровный еврей
  страны - наш потенциальный помощник!".
  367
  И, как вы думаете, какой же срок, за свою антисоветскую деятельность, заслужил весь этот сброд? Максимальный срок, присуждённый членам группы, был: "три года тюремного
  заключения", что совершенно не вязалось с положением: ".давно следовало арестовать за антисоветскую деятельность", приведенным выше.
  Ну, давайте на минуту представим, чем будут заниматься эти люди, отсидев этот смешной срок, в который согласно кодексу, входит и время проведения следствия? Станут "законопослушными гражданами"? Конечно, нет! Препроводить их в Израиль, то есть, помочь им в осуществлении их заветного желания? - Смешно и глупо!
  Даже секретарь суда (русская женщина) не выдержала своего возмущения и в момент оглашения приговора расплакалась.
  Возмущён был и Тимур. Нет, не приговором! Он вообще не верил в воспитательное значение таких приговоров. Под постулатом, гласящим: "За каждым преступлением должно неотвратимо следовать наказание!", он понимал адекватность наказания совершённому преступлению!
  А возмущался он тем, что его, как лицо, ответственное за безопасность полётов в Управлении, не включили в состав приглашённых на заседания суда.
  Во время одного из рейсов, когда Тимур вышел в пассажирский салон размяться, к нему подошла новая стюардесса.
  - Скажите, пожалуйста, товарищ инспектор, кто в Кишинёвском аэропорту самый большой начальник? Товарищ Коновалов? - озадачила она вопросом.
  - Смотря, что вы имеете в виду: если аэропорт, то - Коновалов. Но на территории аэропорта находится и Молдавское управление гражданской авиации, то там самый главный - товарищ Коротеев.
  - А кто кому подчиняется? - не отставала любопытная стюардесса.
  - Конечно, все подчиняются Коротееву, так как он в Кишинёве
  - самый главный.
  - Спасибо вам!
  - А что это вас так интересует? - спросил Тимур в надежде узнать причину такого любопытства.
  - Я здесь новенькая и мне важно знать, кого, как обслуживать!
  - Обслуживать вам надо пассажиров, а не работников аэропорта и управления!
  На этом диалог закончился.
  Но, Тимур, тоже из любопытства, решил узнать фамилию новой стюардессы. Она оказалась Храчковской. И тогда он вспомнил статью из газеты Украинского Управления гражданской авиации под названием "Небо в овчинку" о командире Харьковского объединённого авиаотряда Овечкине. Статью эту ему дали почитать, когда он был на ежегодном совещании Инспекций по безопасности полётов Управлений, проводимом Главной Инспекцией Министерства. В тот раз оно проводилось в аэропорту города Харькова.
  В статье говорилось о позорной связи командира объединения с бортпроводницей, носящей, как раз, такую фамилию.
  Тимур забыл об этом разговоре, а когда снова увидел её на одном из рейсов на борту самолёта, более внимательно присмотрелся к ней.
  Да, на лицо она была довольно смазливой, но, как художник, он сразу заметил дефект в её фигуре. Ножки её "стройностью" не соответствовали классификации, данной Александром Сергеевичем Пушкиным. Они были кривоватые. Возможно, именно этот дефект успокоил его, и он решил, что не каждый мужчина позарится на неё.
  Но он ошибся. Возможно, в ней было что-то такое, что не сразу бросалось в глаза и проявлялось при более близком знакомстве.
  Дело в том, что "шила в мешке не утаишь" и через некоторое время до него дошла информация о том, что в ЦК МКП разбирался вопрос о связи Коротеева с бортпроводницей, которой оказалась именно она. Во время разбирательства Александр Иванович, якобы, сказал:
  - Да, я виноват, но я честно признаюсь: это такая женщина, какой я в жизни никогда не встречал!
  Члены ЦК его поняли, и он отделался только выговором по партийной линии. Но - парадокс: после такого разбирательства, которое вызвало в партийных кругах столько шума, Храчковская оказалась "вхожей" в дом Ивана Ивановича Бодюла.
  "Ах, злые языки"!..
  Но в данном случае виновницей слухов оказалась сама Храчковская, которая не сдерживалась и хвасталась перед "подружками"-стюардессами, о том, что самый "Главный" пассажир подарил ей чёрную каракулевую шубу. А ещё через время все стали свидетелями того, что она стала обладательницей чёрной же "Волги".
  Видно, Храчковская была неравнодушна к чёрному цвету, ибо вскоре стало известно, что ванная комната в квартире главного партийного "чиновника", была тоже обложена чёрным кафелем.
  На вопрос "подружек": "Как к этому относится твой муж?", она ответила: "А я сказала ему, что это всё - награды за моё отличное обслуживание членов правительства.".
  Муж её был инженером, и вряд ли не понимал, что означало "отличное обслуживание". Но, коли он каждый раз проглатывал одну и ту же "пилюлю", значит, это его устраивало! А потом, мы же не знаем, может быть, и ему на его работе кое-что перепадало рикошетом от этого "обслуживания"!
  Вся эта история - ещё одна характеристика того, как человек меняется по мере своего роста в социальном отношении. В данном случае, это касается не только Александра Ивановича!.. Но его-то касается в первую очередь и на все сто процентов.
  А Тимур не раз пожалел о том, что в своё время отказался от предложения Начальника Управления учебными заведениями Министерства Александра Игнатьевича Назарова, считая неудобным подвести Коротеева отказом от предложенной им должности.
  Но, по другому он сделать не мог: он был обязан Коротееву, потому что, несмотря на ту сложную обстановку, царившую в Ташкенте, он заступался за него и помогал ему. И Тимур выполнил свой долг!
  А теперь изменились обстоятельства, изменился и сам Коротеев.
  Однажды, прилетев в Москву, в аэропорту Внуково Тимур случайно встретил Валерия Георгиевича Москалёва, работавшего теперь командиром 200-го лётного отряда самолётов Ту-104, перебазированного сюда из аэропорта Домодедово. Поговорили откровенно.
  Валерий Георгиевич рассказал, что, работая в Домодедово командиром объединения, он, в интересах своего предприятия, конфликтовал с некоторыми высокопоставленными работниками Министерства, следствием чего явилось его освобождение от этой должности, и он вынужден был согласиться на должность командира лётного отряда.
  Сам случай убедительно доказывал ненормальность системы
  подбора и расстановки командных кадров в тогдашнем Аэрофлоте, то
  370
  есть, она вершилась не по принципу профессиональной пригодности руководителя, а по принципу: "нравится - не нравится". При этом любой высокопоставленный чиновник, оказывается, имел возможность снять с занимаемой должности руководителя, стоящего ниже него на служебной лестнице только лишь за то, что тот ему не нравился.
  А ведь Валерий Георгиевич был довольно авторитетным руководителем и прекрасно справлялся с управлением одного из крупнейших авиационных объединений страны - Домодедовского объединённого авиаотряда, состоявшего из столичного аэропорта и пяти лётных отрядов, каждый из которых насчитывал примерно по сто лётных экипажей, выполнявших полёты на самолётах Ту-114, Ил- 62, Ил-18 и Ан-12.
  Именно на его базе, в 1968 году состоялся первый в Союзе "Авиационный Салон" гражданских пассажирских и грузовых самолётов, организованный и успешно проведённый В.Г.Москалёвым. На нём был впервые представлен дальний пассажирский реактивный самолёт с четырьмя силовыми установками на хвосте Ил-62, заменивший дальний пассажирский турбовинтовой самолёт Ту-114, построенный на базе дальнего бомбардировщика Ту- 95-го.
  За это он был удостоен правительственной награды - Ордена "Знак почёта".
  При нём же в Домодедовском аэропорту была построена вторая взлётно-посадочная полоса, что позволило ему производить одновременные взлёты и посадки самолётов.
  И, несмотря на все его заслуги, чиновникам, которым он был лично неугоден, удалось освободить его от занимаемой должности!
  - Вот, я и согласился на должность командира двухсотого отряда. - закончил он.
  А Тимур пожаловался ему на то, что потерял дружбу с А.И. Коротеевым.
  Тогда Москалёв сообщил ему, что в Московском Транспортном управлении, которое располагалось на территории аэропорта Внуково, освободилась должность старшего пилота-инспектора по безопасности полётов. И что начальником Управления назначен Дмитрий Иванович Петров, освобождённый от должности Начальника Главной Инспекции, под началом которого Тимур летал в Хабаровске, и пять лет руководил Инспекцией по безопасности
  полётов Молдавского Управления.
  371
  - Сходи к Дмитрию Ивановичу прямо сейчас и поговори с ним о переводе сюда! - посоветовал он.
  Тимур последовал его совету. Он не полетел домой своим рейсом, а остался до следующего и пошёл к Петрову.
  И там, и опять случайно, в прихожей его кабинета он встретился с Юрием Алексеевичем Луговым - ранее бывшим в Хабаровске заместителем Петрова. Это тот самый Луговой, который в своё время агитировал его вступить в партию.
  - Здорово, Тимур! - улыбаясь и похлопывая его по плечу, проговорил он. - Как живёшь, какими судьбами здесь?..
  - Да, вот, прилетел из Кишинёва и решил зайти к Дмитрию Ивановичу. А вы-то, какими судьбами здесь?
  - А я, как всегда, у Дмитрия Ивановича заместителем по лётной.
  - О-о! Поздравляю! И я вот, решил тоже в его подчинение, если он возьмёт. Имею информацию, что у вас появилась вакансия Старшего пилота-инспектора по безопасности полётов.
  - Да, точно, появилась. Иди, он возьмёт. Будем снова работать вместе!
  Секретарша Начальника Управления доложила по внутренней связи:
  - Дмитрий Иванович, к вам Майев из Кишинёва.
  - Пусть войдёт!
  Тимур вошёл в кабинет. Петров сидел один.
  - Здравствуйте, Дмитрий Иванович!
  - Здравствуйте, Майев! Я вас слушаю.
  - Мне стало известно, что у вас свободна должность Старшего пилота-инспектора по безопасности полётов. Может быть, вы возьмёте меня под своё подчинение?
  - Я вас знаю давно и буду рад видеть вас в нашем Управлении! Вот бумага и пишите рапорт на имя заместителя Министра товарища Ковтюха!
  Прилетев в Кишинёв, Тимур вошёл к Коротееву.
  - Александр Иванович, я прошу вашего согласия на мой перевод в Московское Транспортное управление на должность Старшего пилота-инспектора по безопасности полётов.
  - А на кого ж ты меня здесь оставляешь?
  - Александр Иванович, я свой долг здесь выполнил: помог вам устранить оппозицию, создал Инспекцию, а теперь с этой работой
  может справиться и ваш друг Миша Буян. Он, кстати, Заслуженный пилот, ему и карты в руки!
  - Ты считаешь, что он справится?
  - Я думаю, что да!
  - Ну, тогда я согласен! - проговорил он, будто бы только сейчас подумал об этой, возможной рокировке.
  Дома он сказал Татьяне:
  - Ну, Танюша, собирай манатки, переезжаем в Москву!
  - Ты что, уже договорился?.. - Она давно знала о его постоянной мечте перевестись в Москву.
  - Да. Сейчас начальником Московского управления - Дмитрий Иванович Петров, он согласен взять меня на ту же должность, что и здесь. А Коротеев согласен отпустить. Правда, он слегка поерепенился, мол, на кого я его здесь оставляю? А я же знал, что он с удовольствием поставит на моё место своего давнего дружка - Буяна, вот, и подсказал ему это. Я уже написал рапорт на имя замминистра.
  - А как с квартирой?
  - Здесь сдадим, а там получим. Но сначала я попытаюсь поменяться.
  К тому времени друзья - Вершковские уже жили в Москве. Бориса перевели туда в Управление Лётной службы Министерства гражданской авиации СССР на должность штурмана-инспектора.
  Тимур же, прилетая в Москву, ездил на жилищный рынок, находившийся в Банном переулке, и интересовался желающими обменять квартиру на Кишинёв.
  Через две недели после подачи Тимуром рапорта, в середине августа 1971 года, вышел приказ Министра о его переводе в Московское Транспортное Управление на должность Старшего пилота-инспектора по безопасности полетов. Тимур рассчитался с Молдавским Управлением и полетел в Москву.
  Петров, узнав, что он ещё не нашёл квартиру для обмена, предложил ему свой вариант:
  - Сдайте квартиру в Кишинёве, а у нас получите трёхкомнатную, правда, не в черте города, а в районе Кокошкино. Это недалеко отсюда. Мы там построили два многоэтажных кирпичных дома для работников Управления. Место хорошее, кругом лес. Воздух там чище, чем в городе.
  - А прописка там московская? - спросил Тимур, зная, что для горожан в Москве имеются особые льготы, которых не имеют жители области.
  - Нет, прописка там областная.
  - Спасибо, я, все-таки, сначала постараюсь произвести обмен. Ну, а если уж не удастся, тогда, что ж, придётся согласиться на ваше предложение! А пока разрешите мне с семьёй пожить в гостинице аэропорта!
  - Хорошо, решайте ваши проблемы! А сейчас зайдите к командиру Внуковского объединённого отряда товарищу Панюкову Борису Егоровичу. Я ему позвоню. Он всё устроит.
  Тимуру в гостинице аэропорта дали одну комнату со всем необходимым для проживания семьи. Он прожил там весь август и сентябрь, а Татьяна в Кишинёве оформила своё увольнение и готовилась к переезду.
  За то время, пока Тимур устраивал свои дела в Москве, Таня нашла покупателей на мебель "Жилая комната", которую в своё время Майевы приобрели в Кишинёве. В то время хорошая мебель была дефицитом, так что искать на неё покупателей не было проблемой.
  И в конце сентября 1971 года они собрались в дорогу.
  Поскольку у них была собственная машина, которую так или иначе нужно перевозить в Москву, то решили ехать на ней всей семьёй. Крупных вещей у них не было, а всякая мелочь поместилась в багажниках, находившихся под передним капотом и на крыше машины.
  В первый день они доехали до Киева и заночевали в аэропорту Борисполь, где жили Шереметы.
  В тот день на счастье, Володя оказался дома. Он был рад встрече с бывшим начальником и другом. Немного посидели вечером, поговорили, выпили по рюмочке молдавского вина, которое подарил на прощание Илья Георгиевич. И утром рано Майевы выехали в сторону Москвы.
  Ехали, сверяясь с картой. В те времена не было такого большого количества дорожных указателей, как сегодня, поэтому ориентировались только по карте. Кстати, для Тимура это не составляло сложности. Десятки лет летая, сверяя карту с местностью, он привык к тому, что карты здорово отставали от изменений,
  происходящих на земле. Поэтому, встречая какое-либо их
  374
  несоответствие, он этому не удивлялся. Когда проехали километров триста, Саша запросил кушать. Пришлось свернуть вправо от дороги на симпатичную полянку, заросшую невысокой зелёной травкой, раскинувшуюся у "подножий" ещё зелёного смешанного леса.
  Еда у них была, так что Тане оставалось только постелить байковое одеяло на траву и разложить на нём свой "дастархан", как это делают узбеки.
  После того, как они насытились, "мужичкам" захотелось поваляться на траве.
  - Папа, смотли, сто это такое? - Подбежал Саша к отцу, держа в ручке что-то оранжево-коричневое.
  - Ну-ка? - поинтересовался Тимур.
  Поняв, что в руке малыша гриб, он спросил: - Ты где это взял?
  - А вот тут! - ответил тот, поворачиваясь почти на триста шестьдесят градусов, растопырив руки.
  - Таня, посмотри, пожалуйста, что это за гриб? - спросил Тимур у жены, убиравшей посуду. - По-моему, что-то съедобное!
  Татьяна взяла гриб, повертела его в руках, содрала с головки кусочек шкурки и сказала:
  - По-моему, это маслёнок. Шкурка легко отслаивается.
  - Ой! Да ты посмотри, сколько их тут! Растут целыми семействами. Может, соберём? - предложил он.
  Собрали грибов целое ведро.
  Тимур сходил через дорогу посмотреть, растут ли там тоже маслята на точно такой же поляне? Но, сколько он ни искал, ни одного гриба не нашёл.
  Удивительно! Ведь условия на обеих полянах, отстоящих друг от друга всего на ширину дороги, одинаковые! Да и почва та же! И лес точно такой! А вот, на тебе!..
  Поскольку в Москве Тимур не жил и, следовательно, на машине не ездил, он не знал, что существует "Киевское" шоссе, которое приведёт их кратчайшим путём из Киева в Москву и, конкретно, в аэропорт Внуково, куда им и нужно было. Для этого надо было в местечке Калиновка свернуть налево с дороги, идущей на Орёл, на дорогу, идущую прямо на Москву через Обнинск.
  Но, во-первых, проезжали этот трёхсторонний перекрёсток уже ночью, в темноте, а во-вторых, ехать ночью через известные города было более предпочтительно. Поэтому, хоть это и было дальше, Тимур поехал через Орёл.
  В Орле остановились, дозаправились.
  Запустить двигатель обычным способом, чтобы ехать дальше, Тимур не смог. Но лезть в него и копаться там в темноте, не стал. Попросил Таню помочь ему толкнуть машину.
  Способом этим ему приходилось пользоваться частенько, так как эти генераторы, вырабатывающие искру, часто выходили из строя. Это уже был третий по счёту, и ему надоело их менять. А проволочка, соединяющая два контакта на генераторе, по разным причинам часто отсоединялась.
  Толкнули, и он, заскочив в кабину пока машина двигалась, запустил мотор. Причина, вероятно, была не в генераторе. Приехали в Москву поздно ночью. Подъехав к кольцевой дороге, сориентировался и поехал налево. Ехал, внимательно следя за дорожными знаками, чтобы не проскочить шоссе, идущее на аэропорт Внуково.
  Когда подъехали к зданию гостиницы, встал вопрос: где поставить машину?
  Возле гостиницы стоянки, не было. Рядом, слева было такое же по архитектуре здание, во дворе которого стояло несколько легковых машин. Но оно было огорожено решётчатой оградой и ворота оказались на замке.
  Это было здание 235-го правительского отряда. Так что, если бы даже ворота и были открыты, всё равно ему ставить там автомашину не разрешили бы.
  Поставил её между зданием гостиницы и оградой. Сняли вещи с багажника на крыше. А те, что нельзя было взять с собой, до завтра затолкали в кабину.
  Ставил машину он всего на одну ночь, а получилось, что на целый месяц. И тут сработала поговорка: " Всё временное - самое постоянное!".
  В течение этого времени семья жила в гостинице, пока, наконец, Тимур не нашёл квартиру по обмену. Она оказалась на североќвосточной окраине Москвы по так называемому "Щёлковскому шоссе".
  Хозяин квартиры - полковник Генштаба СССР Михаил Михайлович Будник ушёл в отставку и переезжал с женой в Кишинёв. Детей у них не было.
  Квартира двухкомнатная, была на втором этаже. Мебели в ней уже никакой не было, и потому хозяева спали на раскладушках.
  Конечно, от работы далеко, но выбирать было не с чего!
  376
  Обычно при обмене за московскую квартиру в других городах давали на одну комнату больше, то есть, за двухкомнатную в Москве, в другом городе давали трёхкомнатную, поэтому Тимур предложил полковнику вместо третьей комнаты в Кишинёве, гараж - недалеко от квартиры.
  Будник ответил:
  - У меня машины нет. Так что, вы лучше гараж продайте, а мне дайте деньгами!
  Тимуру снова пришлось лететь в Кишинёв, чтобы продать гараж. Покупатель нашёлся быстро. Когда Тимур, войдя в лётный отряд спросил, не желает ли кто купить гараж на "Ботанике", тут же отозвался командир корабля самолёта Ан-10 Вершинин.
  Приехали в гараж. Покупателю он понравился. И они договорились о цене в размере: тысячи, восьмисот рублей, которая была заранее определена руководством кооператива, как минимальная. И Тимур в тот же день улетел в Москву.
  Возможно, читатель помнит, что как только Тимур появился в Молдавском Управлении в качестве Старшего пилота-инспектора по безопасности полётов, как тут же в аэропорту Кишинёва "Ревака" случилась катастрофа ульяновского самолёта Ан-10. И он был вынужден выступить в комиссии по расследованию в неизвестной дотоле ему роли Начальника штаба. Удивительно, но аналогичная ситуация повторилась и на этот раз. Не успел он обосноваться в новой должности, как тут же (а это произошло 14-го октября) случилась катастрофа самолёта Ту-104 Украинского Управления в аэропорту Внуково.
  После взлёта самолёт упал в нескольких километрах от аэропорта.
  В тот же день из Главной инспекции Министерства Гражданской Авиации поступило сообщение о том, что создана комиссия по расследованию катастрофы, во главе с Заместителем Министра Ковтюхом, в которой Тимур опять был назначен Начальником штаба.
  "Ни хрена себе - сам Ковтюх!.. На имя которого я писал рапорт о своём переводе!.. Который, как говорят, отличается ужасной строгостью!.. А я в этом Управлении - новичок!.. А ведь Начальник штаба должен знать все "улочки и закоулочки" Управления! Одна моя ошибка - и я с треском вылечу с этой должности!".
  Заседания комиссии проводились в зале совещаний Управления.
  Он с Ковтюхом сидел за одним столом на сцене и вёл протоколы
  377
  заседаний. Петров сидел в первом ряду прямо перед ним и записывал в своей записной книжке все распоряжения Заместителя Министра.
  Председатель комиссии в первую очередь распорядился связаться с воинскими частями, дислоцированными в районе расположения аэропорта, чтобы привлечь их личный состав для прочёсывания близлежащих лесов на предмет обнаружения осколков конструкции самолёта.
  По их разбросу, который занял значительную площадь, было сделано предположение, что самолёт разрушился не от удара о землю, а взорвался в воздухе.
  День четырнадцатого октября по народному календарю называется - "днём "Покрова"", и действительно, ночью выпал снег, который сильно ограничил возможность поисков.
  Поисковые группы возглавляли работники аэропорта, объяснявшие солдатам, где и как нужно искать останки самолёта.
  Всё, что обнаруживали поисковые группы, приносили в кабинет Начальника штаба, а Тимур отправлял их либо в специальные лаборатории для исследования, либо в ангар авиационно-технической базы аэропорта.
  С обязанностями начальника штаба комиссии, Тимур, как-то справлялся, то есть, за это время никаких замечаний от руководства к нему не поступало. Но, вот, с одной напастью он никак справиться не мог. Посещала она его во время заседаний комиссии, когда он, склонившись над столом, писал протокол.
  Представляла собой эта напасть то, что в процессе письма, он на несколько секунд засыпал, о чём узнавал тут же, проснувшись. Тогда он поднимал голову и смотрел в зал, чтобы убедиться в том, что его оплошности никто не заметил. А если, кто-то и мог заметить, то само поднятие головы должно было свидетельствовать об обратном: - что он ошибся.
  Плохо было то, что это происходило на каждом заседании комиссии и, притом, по нескольку раз, независимо от того, как он спал ночью.
  Об этом своём "позоре" он никому, даже Татьяне, не говорил, а всё переживал в себе.
  Однажды в первой половине дня к нему в кабинет вошёл Володя Асташкин.
  - Здравствуй, Тимур! - поздоровался он. Тимур удивился, так как, никак не ожидал увидеть его здесь. Ведь с момента последней их встречи прошло более пяти лет. - Я к тебе с просьбой!.. - продолжил он.
  Интересно, какая просьба могла возникнуть у командира 203-го авиаотряда Узбекского Управления к нему - Старшему пилоту- инспектору по безопасности полётов Московского управления?
  Володя достал из внутреннего кармана бумагу, сложенную вчетверо.
  - Вот медицинское заключение о том, что Саше - моему сыну - необходимо сменить место проживания.
  Тимур прочёл справку, но не мог уяснить, что зависит от него? Видимо, поняв его мысли, Володя уточнил свою просьбу:
  - Помоги мне перевестись в ваше управление!
  И снова большой вопросительный знак, который вероятно, был написан на лице Тимура: ведь он - не кадровик и не какой-нибудь начальник, от которого мог бы зависеть его перевод!
  - Ты здесь уже знаком с командирами лётных отрядов. Поговори с кем-нибудь в отношении должности, на которую меня бы могли взять!
  А-а!.. Вот теперь, всё понятно! Но ведь опять - не по адресу!
  Тимур знал Асташкина, как заместителя командира отряда самолётов Ил-14, потом слышал, что он стал командиром отряда Ил- 18 -х. Он знал его, как друга. Но каким он был командиром, каков был его авторитет среди лётного состава, он не знал. Кому и на какую должность он мог его рекомендовать?..
  Тогда он вспомнил, что во Внуково в 65-м лётном отряде самолётов Ил-18, свободна должность заместителя командира отряда. С командиром отряда Шевченко Андреем Семёновичем он был уже знаком и симпатизировал ему. Он решил с ним поговорить.
  - Хорошо, Володя! Я сегодня видел здесь командира 65-го лётного отряда, я поговорю с ним. Ты когда улетаешь?
  - Я ... - вечером.
  - Хорошо. Погуляй здесь! Они обедать приходят в ресторан. Так что, я его обязательно увижу. Зайди через пару часиков!.. Да, кстати, как семья, как Тоня?..
  - Да, мы-то с Тоней - ничего. Вот только Саша подводит!.. Ладно, не буду тебе мешать, я - подойду!..
  Встретив командира 65-го отряда, Тимур спросил:
  - Андрей Семёнович, Вы ещё не нашли кандидата на должность "Зама."?
  - Нет ещё! А что у вас есть какое-нибудь предложение?
  379
  - До сегодняшнего дня не было. А вот, сейчас появился. Сейчас подошёл ко мне командир двести третьего отряда Ил-18 из Ташкента, показал медицинское заключение о том, что его сыну рекомендовано изменить климат. Если хотите, я поговорю с ним о вашей вакансии. О! - На ловца и зверь..! Вот он и сам! Знакомьтесь!.. - Асташкин Владимир Осипович!
  - Володя, это - командир шестьдесят пятого лётного отряда - Шевченко Андрей Семёнович. Мы как раз, о тебе говорили. Покажи ему твою бумагу!..
  Так Асташкин оказался в Москве.
  Недели через две после катастрофы в аэропорт прибыл сам Министр Гражданской авиации - генерал-лейтенант авиации Борис Павлович Бугаев. Он вошёл в зал, где проходило заседание комиссии. Ковтюх встал. За ним встали все, находившиеся в зале.
  Бугаев поднялся на сцену.
  - Товарищи! - обратился он к присутствующим. - Сегодня на одном из кусков обшивки фюзеляжа самолёта были обнаружены остатки взрывчатого вещества. Кусок этот принадлежит обшивке пилотской кабины. Дальнейшее расследование катастрофы берёт на себя Комитет Государственной Безопасности. Поэтому работу нашей комиссии мы сворачиваем. Все материалы комиссии передать в КГБ. - сказав это, он вышел из зала. Провожая его, все опять встали.
  - Товарищи! - обратился Ковтюх к оставшимся. - Благодарю всех за слаженную работу! Вы слышали, что сказал Борис Павлович, мне больше добавить нечего. Заседание считаю закрытым!
  Тимур передал все документы комиссии в первый отдел. И, поскольку, время было уже вечернее, отправился домой, то есть, в гостиницу.
  Когда, оформив всю необходимую документацию по обмену квартир, в назначенный день стороны прибыли в комиссию, по обмену жилья, находившуюся в Банном переулке, Тимур вдруг узнал, что на эту квартиру претендует ещё один кишинёвский кандидат, прибывший вместе с полковником.
  Это был худощавый, маленького роста еврей. Он, оказывается, предложил хозяину квартиры, вместо дополнительной комнаты в Кишинёве, автомобиль "Запорожец", новой модели. А для Будника этот вариант был более предпочтительным, поэтому он взял его с собой на комиссию.
  Но Михаил Михайлович оказался человеком порядочным: он тут же успокоил Тимура, объяснив:
  - Я не отказываюсь от договора с вами! Этот товарищ, просто - запасной вариант. Если вам вдруг не разрешат обмен, тогда я вместо вас предложу его.
  Оказывается, тогда в Москве существовал особый порядок, о котором Тимур не знал: "Лиц, приезжающих в Москву, должно быть не больше уезжающих". Будников было двое, а Майевых - трое!.. И Тимуру в обмене отказали.
  Мужчина, прибывший с полковником, торжествовал. Но сам полковник ещё раз проявил себя порядочным. Он согласился подождать, пока Тимур не договорится со своим другом, работающим в ЦК КПСС.
  На звонок Тимура Владимир Никитович попросил его перезвонить через десять минут. А хозяин квартиры и его сопровождающий, не теряли его из виду. Они на почтительном расстоянии ходили за ним.
  Через десять минут Тимур снова позвонил, и Смирнов сказал
  ему:
  - Стань у двери, тебя сейчас вызовут!
  Ждать пришлось минут около десяти. Наконец, дверь отворилась, и Тимур услышал свою фамилию. Девушка-секретарь, вручая ему его бумаги, сказала:
  - Ваш вопрос решён положительно!..
  В тот момент, о котором идёт речь, "Госпожа-Судьба", вероятно, заигралась в свои "Шахматы". И не заметила, как "закончилось "предложение"", в конце которого, надо было ставить "точку".
  Как правило, для Тимура, вместо "точки", она всегда ставила какую-нибудь "бяку", которой не было даже в "Грамматике". И он настолько привык к этому, что уже и не удивлялся! Наоборот, он удивлялся, если там она ставила обыкновенную "точку", как и произошло сегодня.
  Тимур, конечно, обрадовался, а маленький еврей, как ему показалось, стал ещё меньше ростом.
  Это и понятно: например, вас что-то очень обнадёживало, и вы
  уже собирались праздновать победу, как вдруг, почему-то, всё
  полетело к чертям!.. Тогда это уже - не просто разочарование, а
  самый настоящий стресс, который каждый переносит по-своему:
  381
  одного прижимает к земле, другого раздирает на клочья, а третьего, если он слабоват сердцем, может хватить и инфаркт!..
  На следующий день Майевы приехали на новое место жительства со всем своим скарбом. Поставили машину во дворе и поднялись на второй этаж. Их уже ожидали хозяева квартиры.
  Познакомившись с ними и заплатив деньги, полученные за гараж, они проводили чету Будников в далёкий путь в Молдавию.
  На прощание Тимур откупорил бутылку армянского коньяка, которую специально приготовил для этой цели.
  После их отъезда Майевы перенесли все вещи в своё новое жилище.
  А вот, когда через некоторое время их там прописали, то они стали настоящими "москвичами"!
  Да! Наконец, свершилась многолетняя, долгожданная мечта Тимура!..
  Радость - радостью, но, вслед за нею появились и обязательные проблемы! Одной из которых была необходимость обзаведения мебелью, которая в те времена была серьёзным дефицитом.
  Этими вопросами и стала заниматься Татьяна. Она записывалась в очереди в мебельных магазинах и ежедневно узнавала, не подошла ли она?..
  Начальником Инспекции в Московском Транспортном Управлении, куда перевёлся Майев, был тогда Захаров Василий Фёдорович, мужчина выше среднего роста, примерно того же возраста, что и Тимур.
  Видимо, Тимур ему чем-то не понравился, а может быть, и по какой-то другой причине, он встретил его довольно холодно, то есть, не так, как обычно встречают ещё незнакомого нового подчинённого.
  Правда, он не грубил, не ёрничал, и не высокомерничал. Он присматривался к нему. И это логично. Начальник должен знать, что собой представляет его первый помощник!
  Но, как потом узнал Тимур, лучшим его другом в управлении был командир лётного отряда Домодедовского объединёния Новиков Николай Петрович.
  Тимур не раз замечал, что когда Новиков бывал в Управлении и встречался со своим другом, они часто смотрели на него, как-то изучающе, настороженно. А он, ведь смолоду был неплохим физиономистом. Значит, они перед этим говорили о нём!
  Что их смущало, или настораживало? И почему его особа их так интересовала?
  Он анализировал это.
  Такое положение могло быть, скажем, если они планировали на эту должность, когда она была свободной, кого-нибудь из своих, ашхабадских, а Тимур их опередил. Или, может быть, внимание к нему привлекало то обстоятельство, что Тимур и новый Начальник Управления Дмитрий Иванович Петров, работали вместе в Хабаровске, и в Молдавии Тимур представлял Главную Инспекцию, когда ею руководил Петров. Следовательно, они могли подумать, что он - его человек. А значит, с ним нужно держать "ухо востро"!..
  Как бы там ни было, они к нему присматривались с особым вниманием и определённой осторожностью.
  Автор не знает, какими судьбами или, как говорится: "Каким ветром", их обоих "занесло" из Ашхабада в Москву одновременно? Будто бы, говоря теперешним языком, Управлением кадров Министерства была совершена какая-то "Акция" по переводу командного состава Туркменского Управления в центр страны. Кстати, и позже, из того же Управления в Москву были переведены ещё два командира, которых объединяли фамилии, имена и отчества, а именно: - два "Мирошниченко Михаила Михайловича". Надо же! Будто бы кто-то играл в какую-то замысловатую игру!..
  Автор не хотел бы, чтобы его поняли неправильно! В отношении самих кандидатур этих ашхабадских товарищей, он никаких претензий не имеет: все они хорошие лётчики и неплохие руководители. И, вероятно, на "шахматной доске" "Госпожи- Судьбы" их фигуры заметно отличались от "пешек", потому что, все они, за исключением вышеназванного Захарова, были удостоены работы в Министерстве Гражданской Авиации на разных должностях.
  Но, поскольку автор в своё время неплохо изучил систему подбора и расстановки кадров в нашей стране и, в частности, в "Аэрофлоте", которая, вероятно, и сейчас осталась такой же, он имеет право на собственное мнение!
  И потому никакой мистики и никакого влияния "Третьей силы" в этом вопросе он не усматривает. А что касается однофамильцев, считает, что это очень неудобно, когда они работают в одной системе и в одном административном регионе!
  Ну, взять, хотя бы, случай помощи Владимира Никитовича
  Смирнова Тимуру при обмене квартиры!
  383
  В ЦК КПСС в то время работали два Смирновых: один на верхних ступенях этого органа, другой на нижних. Первый не знал Майева, а второй был его другом. А друзья, обычно, помогают друг другу - в этом нет ничего предосудительного!
  Вот, можно и предположить, что для того, чтобы оказать помощь Тимуру, Владимиру Никитовичу не нужно было ничего придумывать. Он мог просто снять трубку своего телефона, в то время называвшегося "Кремлёвкой" или "Вертушкой", имевшей на другом конце в каждом мало-мальски солидном учреждении "красный аппарат" и, к примеру, сказать: - "Говорит Смирнов! Что там у вас? Какая загвоздка в деле обмена квартиры лётчика, товарища Майева?.. Прошу решить этот вопрос положительно!". Что может ответить председатель комиссии? "Скажите, который из Смирновых говорит?" - Нет, конечно! Скорее всего, он даже не знает, что там работают два Смирновых. Поэтому он, скорее, ответит: - "Бу. сделано!".
  Кстати, к тому же вопросу о кадрах: А не может ли такое случиться, что и Валерия Георгиевича убрали из Домодедова, чтобы освободить кому-то место? Если это так, то "рука", совершившая это, должна быть "очень высокого положения"!
  Так как теперь Тимур летал на самолётах Ан-10, Ан-12, а в Домодедовском предприятии как раз был 247-й лётный отряд самолётов Ан-12-х, недавно переведённый из Центрального Управления Международных Воздушных Сообщений (ЦУМВС), то он первым делом и ознакомился с положением дел в этом отряде.
  Оказывается, отряд обслуживал, в основном, северные территории Союза. Его основным маршрутом, как и в Хабаровске на Ил-12, был Магадан.
  Туда самолёты летали по северному маршруту через Амдерму, Хатангу и Тикси. Как правило, возили, скоропортящиеся продукты, фрукты и овощи, а обратно летели югом через Красноярск, Кемерово или Новосибирск и Омск в зависимости от того, куда был адресован груз, чаще всего - алюминиевая руда.
  Командиром отряда был старый лётчик-полярник Виктор Михайлович Перов, получивший известность, спасителя Датского Принца во льдах Антарктиды. В знак благодарности Датский Король наградил его титулом графа и подарил замок. Однако Виктор Михайлович от "презентов", отказался, поскольку в Советском союзе
  дворянские титулы и крупная частная собственность были отменены.
  384
  Проверяя работу отряда, Тимур убедился, что она поставлена из рук-вон плохо. Командный состав, начиная от самого верха и, кончая пилотами-инструкторами авиаэскадрилий, нарушали требования руководящих документов по профессиональной подготовке лётного состава.
  Однажды, во время присутствия Тимура в отряде, была получена радиограмма из аэропорта Печора о сносе колёс на рейсовом самолёте Ан-12. В таких случаях лётчики говорят: "самолёт разулся".
  Это был контрольно-проверочный полёт на допуск к самостоятельным полётам молодого командира корабля, вводящегося в строй.
  Оказывается, вводил его в строй пилот-инструктор, который сам же теперь и проверял его на допуск к самостоятельным полётам! То есть, пилот-инструктор проверял свою же работу! Это - серьёзное нарушение, допущенное командным составом отряда, так как качество ввода в строй должен проверять вышестоящий командир.
  Поскольку, снос колёс шасси является предпосылкой к лётному происшествию, то для создания комиссии по расследованию предпосылки, руководство аэропорта потребовало, чтобы в Печору прибыло лицо командного состава отряда.
  Командир отряда ответил, что разрешает участвовать в комиссии пилоту-инструктору, осуществлявшему проверку командира корабля.
  На это аэропорт, в свою очередь, ответил, что никакого пилота- инструктора, записанного в задании, в составе экипажа нет.
  Тимур потребовал от командира отряда, чтобы он в этом деле разобрался лично, но, поскольку командир обязан был присутствовать здесь при инспекторской проверке отряда, то он разрешил послать туда его заместителя по лётной службе.
  Тимур ведь был неплохим физиономистом. Он заметил, что от него что-то пытаются скрыть, поэтому, с разрешения Начальника инспекции он, тем же рейсом, направил туда и пилота-инспектора Инспекции Гришутина А. А.
  Выяснилось, что пилот-инструктор, записанный в задании на полёт, из Домодедово не вылетал, а командир корабля проверял себя на допуск к самостоятельным полётам сам!
  Такого в Аэрофлоте ещё не бывало!..
  Теперь ему стало ясно, почему командование отряда пыталось скрыть от него факт такого серьёзного нарушения. Значит, таков
  установившийся в отряде порядок, что командный состав сам
  385
  частенько этим "балуется": записываются в задание на полёт, но не летят и в отряде целую неделю, не показываются. А деньги - "километровые" получают исправно. Расскажи он об этом кому- нибудь, не поверили бы!
  Ну, в обычном рейсе могли и "схалтурить", сказав: "Запланировался, но обстоятельства изменились, не полетел. А вычеркнуть фамилию забыл". Но в проверочном рейсе на допуск командира к самостоятельным полётам?.. Это - преступление!
  Естественно, пилота-инструктора с должности сняли.
  А как проверить постфактум остальной командный состав?..
  Тимур задумался. Есть один вариант!
  Чтобы командно-лётный состав больше работал с личным составом подразделения на земле и не увлекался самостоятельными полётами, руководство Министерства ограничило ему оплату выполненных полётов. Например, работникам управлений оплачиваемую норму сократили до двадцати одного часа.
  Ты можешь налетать семьдесят часов, но тебе оплатят только двадцать один!..
  Командно-лётный состав отрядов тоже имеет подобные ограничения.
  К примеру, рейс на Магадан по налёту часов занимает около двадцати пяти часов. Следовательно, если командир записался в задание, а не слетал, то он пропустил свой месячный налёт!
  А ведь лётчик, как и музыкант, должен постоянно тренироваться!..
  Вот, и надо проверить технику пилотирования командного состава! Кто покажет неважные результаты, посмотреть по ведомостям оплаты труда: получал ли он километровые или нет? Если получал, а техника пилотирования неважная, значит, он и "баловался" этим!
  Правда, юридически этого ничем не докажешь! Его можно только отстранить от полётов из-за слабой техники пилотирования.
  Так он и сделал. Сначала проверил знания руководящих документов, а затем - технику пилотирования всего командно-лётного состава подразделения.
  Командир лётного отряда Перов В.М. и его заместитель Понырко А.И. по обеим проверкам показали отличные результаты. А вот, один из командиров авиаэскадрилий - Бардышев, первую проверку прошёл с трудом. А за лётную проверку получил "тройку": плохо выдерживал глиссаду, сильно отклонялся от линии пути на посадочной прямой и углы выхода на неё брал до 25 градусов.
  Его - старого и, следовательно, опытного пилота, пришлось отстранить от полётов с последующей аэродромной тренировкой, после которой Тимур слетал с ним для проверки работы в рейсовых условиях.
  Но и здесь он опростоволосился: в аэропорту Омск, при заходе на посадку ночью в открытом полёте, спутал взлётно-посадочную полосу аэродрома с шоссе с двумя рядами электрического освещения и стал снижаться на них.
  Поскольку, при выполнении полётов в рейсовых условиях посадку в Омске трудно миновать, то это уже само показывает, что особенности захода на посадку на этом аэродроме он не знает и, следовательно, либо он вовсе не садился на нём, либо садился, но очень давно.
  Пришлось снова отстранить его от полётов.
  А вообще, Тимур был очень удивлён тем, что в лётном отряде, который десятки лет был в составе Центрального Управления международных воздушных сообщений Министерства гражданской авиации СССР, была такая "никудышная" обстановка.
  Ведь это Управление, в "Аэрофлоте" считалось ведущим, с которого остальные Управления должны были брать пример!
  Кстати сказать, Владимир Савельевич Иванушкин, знакомый нам по Кишинёву, недолго работал в Министерстве. Оттуда Министр перевёл его в то самое Управление, о котором теперь шла речь. Он назначил его командиром Шереметьевского объединённого авиаотряда. Но и тут он долго не удержался. И до самого ухода на "заслуженный отдых", он командовал одним из лётных отрядов этого управления.
  Что хорошего он мог принести этому объединению и подразделению, если судить о нём по его работе в Молдавии?..
  И вновь мы упираемся в вопрос о подборе и расстановке кадров на предприятиях гражданской авиации!..
  А Тимур снова открывал для себя Советский Север. Правда, теперь на более цивилизованной технике и в другой должностной категории. Причём, если на Ил-12 он осваивал только часть северных территорий Союза, которые обслуживало Дальневосточное Управление, то на новой технике осваиваемые территории расширились "в разы".
  Кроме того, если в пятидесятые годы он знакомился с условиями работы в этом регионе с позиций обеспечения безопасности полётов в качестве командира корабля, то теперь его задача значительно расширилась. Сейчас и угол зрения на особенности лётной работы в этих специфичных условиях севера стал другим.
  А именно, необходимо было согласовывать особенности эксплуатации более сложной современной авиационной техники, по сравнению с той, которую он эксплуатировал раньше, с географоќклиматическими условиями полётов, и подготовленностью лётного состава курируемых им подразделений для работы в них.
  Сначала он летал туда на самолётах Ан-12, то есть, на том типе самолётов, в полётах на которых у него не было перерыва.
  Но, так как на Ил-18-ых он не летал уже около пяти лет, то, по требованию документов, регламентирующих лётную работу, так и по логике, ему необходимо было обновить в памяти особенности эксплуатации этого типа самолёта и восстановить утраченные навыки его пилотирования.
  Для этих целей нужно было просто на один месяц оторваться от основной своей работы и посидеть "за партой" в Учебноќтренировочном отряде своего Управления.
  Наверное, я неправильно выразился, говоря "оторваться от своей работы". Так как, занимаясь в УТО, инспектор, хочешь-не хочешь, а вынужден вникать в качество преподавания в этом учебном заведении и заодно знакомиться с уровнем знаний лётным составом соответствующих учебных программ. А ведь это - тоже его работа, так как, он совмещал ещё и обязанности заместителя начальника Инспекции по безопасности полётов, хотя в "Табели о рангах" и значился только "Старшим пилотом-инспектором".
  На этом поприще он составлял планы работы Инспекции, организовывал проверки служб Внуковского и Домодедовского производственных объединений, работа которых напрямую влияла на состояние безопасности полётов в Управлении. А поскольку на её состояние влияла работа всех их служб, то, следовательно, и проверять приходилось все, без исключения, службы, начиная с лётной и, кончая караульной.
  В соответствии со спецификой работы Инспекции, после каждой проведённой ею проверки, составляется "Предписание", в котором указываются недостатки, обнаруженные в ходе проверки, мероприятия по их устранению и сроки устранения. Эту работу тоже, выполнял Тимур.
  Кроме этого, ежемесячно нужно было составлять анализы состояния безопасности полётов в Управлении для доклада его руководству и доведения до сведения работников всех его служб. Опять же, с перечнем необходимых мероприятий! А по истечении квартала, полугодия и года, аналогичные анализы за указанные периоды, необходимо было составлять для доклада в Главную Инспекцию Министерства.
  И это всё, почему-то, выполнял он, хотя в перечне его обязанностей этот пункт не значился.
  А всё потому, что в Молдавии всю эту работу выполнял он сам, поэтому и здесь он её делал, по привычке, не ожидая команды свыше.
  Имея в виду всё это, нагружать себя ещё и тем, что связано с самолётами Ту-104, на которых он имел право полётов, но из-за перерыва, ему снова нужно было на целый месяц "сесть" в УТО, он просто был не в состоянии.
  И потому получалось, что эти самолёты и их экипажи, со стороны Инспекции оказались бесконтрольными.
  Но этот вопрос его не особенно беспокоил, ибо командиром отряда там был его друг Валерий Георгиевич, которому, зная его строгость и бескомпромиссность, чем он значительно отличался от других командиров, он доверял, как самому себе.
  Правда, это не значило, что подразделение и лётная работа в нём совершенно не контролировались. Тимур часто находил время для их проверки. Не потому, что не доверял своему другу, а для оказания ему практической помощи.
  А вот, что ему сильно мешало и отнимало очень много времени, так это - участие в комиссиях по расследованию лётных происшествий с самолётами других управлений, происходивших на территории аэропортов Внуково и Домодедово, которые принимали рейсы со всех концов страны.
  В состав таких комиссий, кроме местных управленцев, входили представители различных заинтересованных министерств, - люди высокого ранга, вплоть до заместителей министров, целые бригады экспертов от министерства авиационной промышленности с "хорошо подвешенными языками", работники управлений-владельцев
  самолётов. Как правило, задачей всех этих представителей было: "спихнуть" ответственность за происшествие со своих представительств на другие.
  В этих комиссиях обязательно участвовали и представители Генпрокуроры СССР в качестве прокуроров "по особым поручениям".
  Бывали месяцы, когда из-за таких расследований Тимур не успевал налётывать свои ежемесячно оплачиваемые "часы налёта" (двадцать один час), называемые "километровой оплатой", что значительно влияло на сумму его заработной платы.
  А один год, только за счёт неиспользованных выходных дней, у него набралось целый месяц отпуска, которые так и пропали, потому что надо было каждый из них своевременно оформлять документально.
  Из таких лётных происшествий Тимуру особо запомнилась катастрофа Грузинского самолёта Ту-104 в аэропорту Домодедово.
  Она произошла днём в нормальных метеоусловиях при отличной работе материальной части самолёта и двигателей. При этом погибло порядка шестидесяти человек!
  Командир корабля - Герой Советского Союза, Заслуженный пилот СССР!
  Нельзя сказать, что экипаж не был слётан. В этом составе он пролетал довольно приличное время, за которое его члены должны были "притереться" друг к другу.
  Случись это сегодня, когда Грузия стала иностранным государством, можно было бы утверждать, что второй пилот был ярым сторонником Саакашвили, то есть, идеальный русофоб, и что поэтому, мира между ним и командиром корабля не могло быть в принципе.
  Но ведь всё это произошло в те советские времена, когда вопрос о национальности членов экипажа не мог стоять вообще!
  И, как показало расследование, действия второго пилота, действительно, не способствовали происшествию, а наоборот, носили профилактический характер.
  Вина в катастрофе полностью ложилась на командира корабля.
  Как вы думаете: в чём она заключалась?..
  Оказывается, в зазнайстве!.. На предпосадочной прямой при отличной видимости взлётно-посадочной полосы второй пилот, видя, что скорость самолёта падает, прибавил обороты двигателям, сказав:
  - Скорость мала.
  На это командир отреагировал отрицательно и снова уменьшил режим работы авиадвигателей!..
  Не может быть, чтобы такой опытный пилот мог ошибиться в оценке создавшейся ситуации. Следовательно, это было сознательное противодействие действиям второго пилота.
  Тем более, что это повторилось трижды.
  Пассажиры, оставшиеся в живых, единодушно показывали, что шум работы двигателей трижды менялся: то он усиливался, то снова уменьшался.
  В конечном счёте, самолёт потерял скорость и с левым креном столкнулся с землёй в начале ВПП, при этом разрушился и загорелся. А командир корабля, в нарушение требований руководящих документов, регламентирующих лётную работу, не был пристёгнут ремнями безопасности. И при ударе о землю погиб.
  Если вспомнить выкатывание за пределы ВПП в Ташкенте самого Тимура на самолёте Ту-104, то причина была аналогичная, только роли командира и второго пилота в этом случае менялись.
  Там действия второго пилота были сознательными, но не осознанными в отношении возможных последствий, то же самое повторилось и здесь в действиях командира корабля. С той лишь разницей, что здесь за свои дела командир сам понёс наказание, а в Ташкенте, поскольку у второго пилота и штурмана была "крыша" в звании "командира лётного отряда", и, кстати, председателя комиссии по расследованию, то наказан был только Тимур!..
  В связи с расследованием катастрофы в Домодедово, Тимур вспомнил разговор с членами комиссии, когда на специальном автобусе ехали из центра Москвы в аэропорт.
  Ещё, не имея никаких данных о происшествии, Заместитель Министра Авиационной промышленности, в нарушение требований "Положения о проведении расследований авиационных происшествий", Изданных Госавианадзором СССР, являвшимся надминистерским контрольным органом, стал выдвигать свои версии о случившемся.
  - Может быть, при заходе на посадку на коленях командира корабля сидела бортпроводница! - смачно улыбаясь, проговорил он.
  Среди пассажиров находился прокурор по особо важным делам Генеральной прокуратуры СССР, однако, он никак не отреагировал на шутку Заместителя Министра. Зато откликнулся Тимур:
  - Какое вы имеете право на такие заявления, ещё не ознакомившись с материалами происшествия? - возмутился он.
  - А что, в Америке был такой случай. Катастрофа произошла из-за того, что на коленях командира сидела стюардесса.
  - А вы, случайно, не спутали Советский Союз с Америкой?.. Я, знаете ли, долго думал над тем, почему на наших самолётах, выпускаемых "Госавиапромом", часто вс-тречаются конструктивные дефекты, из-за которых происходят катастрофы? Теперь мне понятно! Что ещё можно ожидать от этого Министерства, если там к серьёзным вопросам даже Заместители Министра подходят так безответственно?
  - А кто вы такой, чтобы делать подобные заявления?
  - Я - работник Инспекции по безопасности полётов и член комиссии по расследованию! И меня возмущает ваш несерьёзный подход к этим вопросам!
  Например, в реальном полёте Тимур не раз примерялся к тому, как можно при отказе электрооборудования на Ил-18 пилотировать по "Пионеру", спрятанному за штурвалом второго пилота, и приходил к выводу, что это очень сложно в нормальных условиях, не говоря уже об условиях отказавшей электросистемы, да плюс - ночью, когда, вообще, ничего не видно!
  Потом, когда появилась возможность писать, он написал рассказ "Транзистор" об аналогичном случае, происшедшем в зимнюю ночь с самолётом Ил-18 Московского транспортного управления, закончившийся благополучно благодаря тому, что у одного из пассажиров нашёлся транзисторный радиоприёмник. С его помощью экипаж установил одностороннюю связь с землёй и неимоверным трудом сумел посадить самолёт на аэродроме с удовлетворительными условиями погоды.
  Начальником Лётно-штурманского отдела Московского управления в тот период стал Анатолий Михайлович Березин, который летал на самолётах Ил-18. Писался он русским, но все, почему-то, считали его евреем. Парень он был толковым, но иногда в его действиях, действительно, проскальзывали характерные моменты, присущие этой национальности. Он года на три был моложе Тимура.
  По долгу службы, Тимур часто общался с ним, поэтому они обращались друг к другу на "Ты".
  - Я слышал, что ты летал на Ил-18-х. - спросил он однажды Тимура.
  - Да, в Ташкенте я летал сначала на Ту-104, а когда стали удлинять ВПП, нас всех перевели на Ил-восемьнадцатые. А в
  Молдавии тогда были только Ан-десятые. Там пришлось пять лет полетать на них.
  - А сейчас ты не хочешь полетать на "Илах"?
  - Да тут дело не в хотении. Перерыв большой!
  - Ну, сходи в УТО!
  - Так-то оно так, да жалко времени. Все же - целый месяц!
  - А ты экстерном.
  - Нет, Толя - перерыв большой! Уже многое позабыто!
  И всё-таки пришлось Тимуру на целый месяц сесть за парту.
  И что бы вы думали, сработал тот же фактор: не успел он ещё закончить месячную программу в УТО, как произошла катастрофа на этом типе самолёта Московского управления в аэропорту "Адлер" города Сочи, на котором Тимур собирался летать.
  Правда, на этот раз его не тронули. На расследование полетел Березин.
  Когда расследование было закончено, он рассказал:
  - Катастрофа произошла после взлёта во время первого разворота. Взлёт был в сторону моря. Первый разворот выполнялся вправо на высоте ста метров. Однако в середине разворота самолёт резко перешёл в левый крен и упал в море. Глубина в этом месте более ста метров. Самолёт стали вытаскивать по частям. Но как только вытащенная часть попадала в воздушную среду, она сразу же распадалась на мелкие куски.
   Говорят на дне большое скопление сероводорода. Он разъедает алюминий. Пока часть фюзеляжа в воде, она целая, а как попадает в воздушную среду, то распадается. В общем, предположение комиссии было такое: Во время разворота кто-то, может, бортмеханик или второй пилот (Вторым пилотом, кстати, была женщина),.. резко убрал режим работы всем четырём двигателям. В процессе этого произошёл отказ первого двигателя. Возникло неожиданное резкое сопротивление первого винта, возможно, вошедшего на малые углы атаки. Ведь по "Руководству по лётной эксплуатации" установка режима должна осуществляться в две очереди: сначала устанавливаются внутренние двигатели потом - внешние. Однако, некоторые экипажи нарушают это положение и устанавливают режим всем четырём двигателям одновременно. Вот, тебе и результат! Сейчас нужно довести до всех экипажей необходимость правильной установки режима работы двигателей после взлёта. И при проверке экипажей обращать на это внимание.
  
   И тем не менее, при проверке экипажей самолётов Ил-18 и Ан-12 Тимур убеждался в том, что многие бортмеханики по-прежнему убирают режим всем четырём двигателям одновременно, что свидетельствует о плохой работе командного состава, который не доводит до лётного состава требования руководящих документов...
   Дмитрий Иванович Петров недолго руководил Московским Транспортным управлением. Его сменил Юрий Алексеевич Луговой. А Петрова откомандировали на Кубу представителем Аэрофлота.
   Ходили слухи, очень похожие на правду, что Луговой и Бугаев были знакомы давно, ещё с войны. Оба они учились в Актюбинской учебной авиаэскадрилье в одной лётной группе на По-2. Луговой тогда был старшим техником-лейтенантом, уже повоевавшим, потому что во время войны был период, когда технический состав, из-за нехватки лётного, стали переучивать на лётчиков.
   Тогда-то, Юрий Алексеевич и попал на курсы пилотов в Актюбинскую школу.
   Хотя и шла война, но молодость брала своё. И далеко в тылу курсанты авиаэскадрильи по вечерам ходили на танцы, где знакомились с местными девушками. А в Актюбинске, кроме девушек, были и парни, которым не нравилось, когда какие-то курсанты отбивали у них девушек. Вот и "нашла коса на камень"!
   Борис Павлович в молодости был красивым парнем.
   Кстати, и в солидном возрасте он полностью сохранил свою юношескую красоту. Понятно, что девушки влюблялись в него сходу. Видимо, какую-то местную красавицу он не поделил с местным парнем. И как всегда на Руси, спор этот разрешился дракой.
   Но драка драке - рознь! Наверное, в драке кто-то сильно пострадал, потому что было возбуждено судебное разбирательство. И Бугаеву, как зачинщику, грозило серьёзное наказание.
   А как военнослужащих наказывали в подобных случаях, нам известно - штрафной батальон!..
   Поскольку, Луговой пришёл с фронта, ему такую драку могли "скостить". Поэтому всю вину он принял на себя. По этой причине местные органы не стали возбуждать уголовного дела. Так он защитил друга от суровой кары.
  Уже, будучи Заместителем Министра, Борис Павлович проявил себя, как человек, обладающий отличной памятью. Поэтому, нужно полагать, что он не забыл дружескую услугу, оказанную ему Луговым десятки лет назад.
  И Луговой был переведён в Москву из Хабаровска, где ещё до назначения Бугаева Заместителем Министра, занимал должность командира Авиагруппы. И после Д.И. Петрова занял его место.
  То, что эта сплетня похожа на правду, подтверждало, то обстоятельство, что посты Начальников различных Управлений в Московском аэроузле при Б.П. Бугаеве занимало большинство его коллег по Актюбинской авиаэскадрилье.
  Но, если разбираться объективно, кого должен назначать на какую-либо должность человек, обладающий таким правом? Неужели незнакомых людей? Конечно, нет! Он назначит тех, кого знает и в ком вполне уверен!..
  В 1972-м году начальником Инспекции МТУ ГА был назначен давнишний знакомый Тимура - Сажин Вадим Игоревич - его однокурсник по ВАУ. После ВАУ он работал командиром авиаэскадрильи в 235-м правительственном авиаотряде во Внуково. Потом несколько лет он был командиром этого отряда, что по статусу равнялось Начальнику управления. Но однажды во время проводов из Москвы Президента США Никсона на самолёте Ил-62, на котором он должен был лететь, при запуске отказал один авиадвигатель. Подали резервный самолёт, но на нём, не по вине Сажина, не оказалось необходимого провианта, который пришлось перетаскивать с первого самолёта. Кто-то, надеясь на то, что он на резервном самолёте не потребуется, с целью экономии, заранее не заготовил его на нём.
  А обвинили Вадима. И освободили его от этой должности. Теперь он стал начальником у Тимура, который продолжал работать по старинке, то есть выполнял свои обязанности и, попутно, обязанности начальника Инспекции.
  На этом поприще они сдружились не только друг с другом, но и семьями. Тимур часто бывал в квартире Сажиных и у них на даче недалеко от Внукова.
  Как-то, узнав, что Тимур рисует, Вадим спросил его:
  - А ты смог бы написать маслом портрет Люды в виде "Моны Лизы" Леонардо да Винчи?
  - Можно попробовать! - ответил Тимур. И написал, то есть скопировал известный портрет, заменив лицо Моны Лизы на лицо супруги Вадима. Последнему портрет понравился.
  Но, что интересно, когда с Людмилой случилось несчастье, и она
  погибла при пожаре, то в её комнате всё сгорело, кроме этого
  395
  портрета. Каким-то образом он сохранился, будто какая-то сила его уберегла. Не та ли это сила, которая не раз спасала самого автора портрета в самую последнюю минуту угрозы его жизни?!.
  После Вадима должность командира Правительственного отряда занял его заместитель Константин Сергеевич Никитенко, с которым Тимур познакомился ещё в период обучения в ВАУ, когда он переучивался на самолёте Ту-104 в ШВЛП, где Константин Сергеевич был командиром лётного отряда этих самолётов. С тех пор они стали близкими знакомыми и друзьями.
  Однажды секретарь Ленинского райкома КПСС города Москвы позвонил Начальнику Московского Транспортного Управления гражданской авиации о том, что состоится плановая проверка деятельности Внуковского Объединённого авиаотряда. И что с этой целью в состав комиссии необходимо включить двух представителей управления. Луговой назвал кандидатуры: Заместителя Начальника Управления по политической части (так теперь назывались бывшие Начальники Политотделов) Марыганова В.И. и Старшего пилота- инспектора по безопасности полётов Майева Т.В.
  Последний, как всегда, выполнял обязанности члена комиссии на полном серьёзе. И потому в список результатов проверки попали вопросы, которые уже не раз предъявлялись руководству Внуковского объединённого авиаотряда в ходе проверок Инспекцией его служб, но не устранялись им.
  Когда на итоговом заседании комиссии, на которое были приглашены руководители Управления и его служб, первый секретарь райкома прочёл этот список, Юрий Алексеевич, сидевший, рядом со своим Замполитом позади Тимура, спросил соседа:
  - Откуда он всё это узнал?
  Тимур слышал вопрос, но не услышал ответа на него. Видимо, замполит кивком указал на сидевшего перед ними члена комиссии.
  Луговой, конечно, учёл это. И впоследствии использовал по- своему:
  Например, когда создавалась комиссия по расследованию лётного происшествия, то он включал в её состав Тимура, только тогда, когда был уверен, что оно произошло не по вине личного состава Управления. Если же предполагалось, что в нём повинны свои работники, то его фамилии там не оказывалось.
  А всё потому, что никому, кроме Тимура, такая "Истина", не
  была нужна! Она всем мешала! И каждый представитель ведомства в
  396
  комиссии прилагал все усилия, чтобы в её выводах не фигурировало названия его ведомства в качестве виновника происшествия.
  Тимур же, благодаря своей многолетней практике, уяснил для себя одно: только своевременно установленная причина
  происшествия, позволяет предпринимать действенные меры для того, чтобы аналогичные случаи не повторялись.
  Конечно, где-то, может быть, и есть ещё такие "Тимуры", которые во вред себе, благословляли бы "Правду", но лично он, таких ещё не встречал!
  Да оно и естественно, так уж природа создала всё живое на Земле, чтобы оно развивалось "по принципу Самосохранения"! А раз так, то чтобы не навредить себе, каждый индивидуум должен делать то, что "выгодно" его существованию!
  Кто и почему сделал "Истину и Справедливость" его жизненным Кредо, не известно! Ведь не сам же Тимур "Назло всем и всему, (и, главное - самому себе!) придумал это: - искать первое и защищать второе!.." Значит, это было ниспослано ему Свыше!?.
  Но вот, выполняя подобный "Завет", он находил себе больше врагов, нежели друзей!..
  Друзей у него, действительно, было мало. В этом здорово была повинна и его неблагодарная работа.
  Ну, какому, другу, скажите, будет приятно, если, пусть даже по его вине и, конечно, не умышленно, произошло какое-либо событие, бросающее тень на его профессиональный уровень! А вот друг- инспектор - по натуре правдолюб, вынужден был признать его вину!..
  А что ему прикажете делать? Заниматься покрывательством?..
  Тогда он будет - не он!..
  А, поскольку, такая метаморфоза для него не возможна, то сами понимаете.
  Как-то Юрий Алексеевич Луговой пригласил Тимура к себе и спросил:
  - Ты почему не переучиваешься ни на какие новые самолёты?
  - Видите ли, Юрий Алексеевич, в прошлом году от нашего управления была собрана группа командиров для переучивания на Ил-62. Я тоже должен был поехать в ШВЛП с этой группой. Но потом это переучивание отменили, так как наши пять самолётов передали в Шереметьево и посчитали, что пока готовых лётчиков достаточно.
  - Да, помню... У нас командного состава, летающих на Ил-62, действительно, хватает. А почему бы тебе не переучиться на Ту-114- й?
  Тимуру, как-то пришлось один раз пролететь на этом самолёте. И, говоря откровенно, он ему не понравился. Хотя и погода была хорошая, не было никаких "болтанок", но когда он увидел, как прогибались концы его плоскостей в полёте, которые делали движение вверх-вниз примерно по полметра, ему расхотелось на нём летать.
  Конечно, Луговому он этого не сказал, но отговорился тем, что его помощник - Толя Гришутин - летает на этом типе.
  - Я думаю, что для Инспекции одного инспектора, летающего на этих самолётах достаточно. - резюмировал он.
  - А кто у вас летает на Ту-154? - продолжил расспросы начальник, который, видимо, не из любопытства затронул эту тему.
  - Пока никто. Но вот, в следующий набор собираюсь я. У нас сейчас, вы знаете, должны переучиваться лётчики шестьдесят пятого лётного отряда с Ил-18-тых. Вот, с ними и я поеду.
  - Ну, и правильно сделаешь. - согласился он, видимо услышав то, что и хотел услышать.
  В 1975 году, Тимур с группой лётного состава 65-го лётного отряда Внуковского производственного объединения, который перевооружался с самолёта Ил-18 на самолёт Ту-154, полетел в Ульяновск для переучивания на нём.
  Сделал он это специально, так как машина эта была более современной и, следовательно, более высшей категории, нежели те, на которых он летал, и её нужно было изучить досконально. То есть, он отказался от возможности сдавать экзамены экстерно.
  Единственную поблажку себе он сделал в том, что лётную практику он прошёл на своём аэродроме с пилотом-инструктором 21ќго УТО Управления.
  Самолёт этот поступил в Московское Транспортное Управление в 1972 году в экспериментальном порядке в 200-й лётный отряд в количестве пяти экземпляров.
  Интересно было следить за процессом ввода его в эксплуатацию.
  Лётным составом отряда, (во главе с Валерием Георгиевичем Москалёвым), переученным в первую очередь для проведения испытательных полётов, за первые полгода эксплуатации было
  внесено более тысячи двухсот замечаний по недостаткам в конструкции самолёта.
  Тимур заметил, что работники конструкторского бюро Туполева часто "мудрили". Оказывается, премиальная система,
  существовавшая в нём, была такая, что за устранение недостатков, предъявленных испытателями, конструкторы получали дополнительную премию. Поэтому, часто и густо они выпускали детали самолёта с явными недоработками, видными "невооружённым глазом", которые устранялись по уже заранее подготовленным вариантам. Это возмущало Тимура, и он говорил конструкторам:
  - Ну, вы же сразу видели, что нужно было сделать так, как сделали потом! Почему вы не сделали это сразу?
  В ответ те только улыбались. И получалось так, что если лётчики не находили какого-то дефекта, то самолёт так и оставался с ним до лучших времён.
  Во время обучения в Ульяновске, Тимур встретился там со многими знакомыми лётчиками из Хабаровска, тоже переучивавшимися на более совремённую технику. В частности, он встретил там и своего бывшего инструктора, вводившего его в строй командиром корабля на самолёте Ил-12, Шарикова, который с группой товарищей переучивался на самолёте Ан-12. Этот самолёт больше всего подходил для обслуживания народнохозяйственных нужд Крайнего Севера, чем, в сущности, и продолжали заниматься экипажи Дальневосточного Управления.
  Разговорились, и Тимур рассказал, что мучается желудком из-за пониженной кислотности. Шариков посоветовал ему перед приёмом пищи выпивать "Ацидин-пепсин".
  - И сколько ты выпиваешь этих таблеток? - спросил Тимур.
  - Да, три штуки достаточно. Только их перед приёмом надо растворить в полстакане воды.
  Так Тимур и сделал. Только, оказывается, Шариков назвал суточную дозу препарата, а Тимур понял, это, как - разовую. И примерно через неделю у него начались сильные боли в желудке.
  Встретив его, Шариков спросил, как помогает ему его рецепт? Тогда Тимур пожаловался ему на боли в желудке.
  - А сколько таблеток ты растворяешь? - спросил он озадаченно.
  - Как ты сказал: три таблетки в полстакане воды.
  - Да ты что?! Так и язву заработать можно! Я сказал, что нужно
  пить по три таблетки в день, а ты - сразу!..
  399
  - А я понял так.
  Теперь пришлось ему лечить предъязвенное состояние желудка.
  Переучившись на Ту-154, Тимур, с присущей ему педантичностью, стал изучать все особенности этого самолёта, которых по сравнению с теми типами, которые были им уже освоены, оказалось превеликое множество!
  Многие лётчики, переученные на нём, видимо, подошли к его освоению шаблонно, и пытались летать так же, как летали на других самолётах различного класса. Большинство из них пересело на него с Ил-18 и потому, пилотируя его, применяли все навыки, приобретённые на "Илах".
  Одной из многочисленных ошибок было отклонение элеронов при взлёте и особенно при посадке против бокового ветра. При взлёте самолёт не успевает уйти с ВПП, а вот, при посадке это иногда приводило к катастрофам.
  Это явление Тимур назвал "Велосипедным эффектом", так как, в какую сторону отклоняются элероны, в такую сторону и уходит от оси ВПП самолёт, если поверхность полосы покрыта осадками, способными создать "гидроглиссирование" шасси.
  Самолёт Ил-18, например, имеет прямое "У"-образное крыло, а Ту-154 - обратное.
  При нулевом положении элеронов на Иле крыло уже имеет положительный угол атаки по отношению к боковому ветру, который поддувает под крыло, поэтому отклонение элеронов против ветра уменьшает его, что способствует выдерживанию направления движения аппарата на земле.
  На Ту-154 "V" крыла обратное, следовательно, боковой ветер при нейтральном положении элеронов уже придавливает крыло со стороны ветра к земле, да если мы ещё отклоним элероны против ветра, давление на шасси со стороны ветра значительно увеличится. И, если на ВПП вода или мокрый снег и, следовательно, создаются условия для гидроглиссирования колёс, то глиссировать будут наименее нагруженные колёса, то есть, колёса, находящиеся с обратной стороны, которые не тормозятся, и самолёт, как миленький, бежит в сторону отклонённых элеронов.
  Уважаемый читатель! Извините меня - я увлёкся! И прошу тех
  из Вас, кому, непонятны и потому не интересны описываемые сейчас
  400
  явления, простить меня! Но я не имею другой возможности раскрыть эту важную тему для лиц, имеющих определённые понятия в вопросах авиации и для которых это имеет немаловажное значение!..
  Именно с этой целью однажды Грубий назначил Майева председателем лётной подкомиссии по расследованию выкатывания самолёта Ту-154 Украинского управления в аэропорту Внуково с магнитным курсом 196 градусов, где председательство комиссией взял на себя.
  Тимур сразу, не разобравшись в важности вопроса, возмутился и даже обиделся: "Тут своих дел - не впроворот! А тут ещё разбирайся с каким-то украинским самолётом!". Но Грубий настоял на своём.
  И, оказалось, не зря!
  Дело в том, что по всему Аэрофлоту, как эпидемия, разразились выкатывания Ту-154-тых в сторону от полосы. Нужно было принимать какие-то срочные меры! Какие?..
  Когда человек попадает в непонятные положения, то в первую очередь он обращается к друзьям! То же сделал и Борис Дмитриевич, зная, что Тимур летает на этих типах самолётов и имеет о них более глубокие понятия, чем другие.
  Конкретно, в этот день погода, действительно, была адская. Над аэродромом прошёл сильнейший ливень, в результате которого по ВПП текли потоки воды, глубиною до полуметра и слева дул сильный, притом, порывистый "боковик".
  Пилоты - здоровые сильные ребята решили, что справятся со сложной посадкой. Да и справились бы! Если бы.
  Вот, это самое ".если бы!.." суётся всюду, где не всегда и не всё бывает ясно! А неясность заключалась в том, что лётчики не знали особенностей своего самолёта, которые проявлялись не всегда, а вот, именно в таких вот, конкретных условиях.
  Борясь с сильным, порывистым "боковиком", они невольно, по привычке, выработанной на прежних самолётах, на пробеге всё время держали элероны против ветра, тем самым не помогая себе, а, наоборот, мешая. И результат - самолёт выкатился влево от полосы!
  Ознакомившись с обстановкой, Тимур сразу сказал Борису Дмитриевичу:
  - Сработал "Велосипедный Эффект"!
  - А что это за "эффект"? Он записан где-нибудь?
  - Нет. Это я так называю. Я заметил, что на этом самолёте, на
  пробеге на больших скоростях, если дашь элероны в любую сторону,
  401
  самолёт охотно бежит туда, куда отклонены элероны. Но не всегда!.. А только в случаях, когда полоса покрыта слякотью, гололёдом или водой! То есть, когда созданы условия для гидроглиссирования. А что такое гидроглиссирование? Это когда колёса шасси не в состоянии продавить тонкую плёнку воды, образующуюся перед ними, и самолёт скользит по ней, как сани.
  - А чем ты это объясняешь?
  - Это очень просто: У самолёта обратное "V" крыла, значит, при боковом ветре он прижимает к земле крыло, откуда дует. Когда мы даём элероны против ветра, мы создаём ещё большее давление на крыло и, следовательно, на ту стойку шасси, откуда дует ветер. Если полоса сухая, то ничего не происходит. А вот, когда она мокрая, шасси со стороны ветра продавливают плёнку, покрывающую ВПП, и входят в сцепление в бетоном. А поскольку на пробеге мы всё время жмём на тормоза, то тележка со стороны ветра, коснувшись бетона, тормозится, а другая тележка, на которую ни мы, ни ветер не давим, входит в гидроглиссирование и вовсе не тормозится. И вот этого момента, который даже кратковременно искривляет движение самолёта, оказывается, бывает достаточно, чтобы уйти с полосы. Ведь "махина" какая! Момент инерции поменялся и она мчится в новом направлении.
  - И, что? Ничем нельзя это направление изменить? А что, если дать элероны в обратную сторону?
  - Это можно. Но для этого нужно знать причину первоначального искривления траектории движения! А потом, вы ведь не из баловства давали элероны против ветра!.. И, если вы это поняли и выполнили, то всё будет зависеть от того, хватит ли времени, чтобы вернуть самолёт снова на осевую линию ВПП?
  - Так, значит, нам в первую очередь надо провести эксперимент, подтверждающий или отвергающий твою гипотезу! Как это сделать? Во первых, нужна полоса с условиями, как ты сказал. Во-вторых, чтобы это не мешало полётам. И третье: испытывать должен не ты, а третье, не заинтересованное в результатах испытаний, лицо!.. Третий вопрос мы решим просто: возьмём экипаж испытателей из ГосНИИ. Так: завтра с утра самолёт с экипажем будут дежурить в Шереметьево и узнавать, где какая погода. Если подойдут условия, договоримся с руководством аэропорта, чтобы провести испытания. В крайнем случае, на пару часов закроем полёты.
  Всё было сделано так, как рассчитал Грубий. Нашёлся и аэропорт с соответствующими погодой и состоянием ВПП. Им оказался Борисполь.
  На следующий день Тимур присутствовал при докладе старшего группы, проводившей испытания. Это был командир эскадрильи испытателей Гос НИИ ГА.
  Рассказчику трудно передать фурор, который светился в глазах испытателя.
  Вот, представьте, что перед вами стоит Первооткрыватель Америки! Кстати, Первооткрыватель, возможно, вёл себя более скромнее, чем командир испытателей.
  - Борис Дмитриевич, Вы представляете, - с восторгом, как будто бы сам сделал величайшее открытие, заявил он Грубию, - коэффициент сцепления был "ноль, три". Мы на взлётном разгоняем самолёт до скорости отрыва, затем убираем газы и начинаем тормозить, включаем реверс двигателей. Самолёт бежит по прямой. Как Вы говорили, плавно отклоняем элероны, а педали нейтрально. И, что бы Вы думали: самолёт бежит туда, куда отклоняются элероны! Мы сделали десять пробежек. Всё заактировали, как полагается! Вот - вся документация! - И он протянул ему папку скоросшиватель с указанными документами.
  Таким образом, подтвердилась концепция Тимура, но за различными заботами её автора забыли поздравить. Да и нигде не зафиксировали даже его имени. Название эффекта осталось, а фамилии автора нет.
  Хуже того, Тимур с Грубием допустили ошибку: они даже не составили директиву, которую следовало распространить по всем управлениям для доведения до сведения лётного состава, эксплуатирующего данный самолёт. Что касается Тимура, так он по своему статусу и не имел на это права, а вот, почему не сделал этого Грубий, не ясно! Скорее всего, у него была и масса других забот. Ведь руководство комиссией он взял на себя по необходимости, а не довёл до конца из-за перегруженности. Если бы председателем лётной подкомиссии был кто-нибудь из Управления лётной службы, он обязан был и довести материалы комиссии до конца, а у Тимура были свои обязанности, от которых его оторвали на время работы комиссии.
  Спрашивается, зачем тогда нужна была вся эта канитель с
  доказательством причины ухода самолёта на посадке с полосы?..
  403
  Со второй причиной выкатываний, при которой самолёт на посадке уходит в сторону от ВПП, получилось ещё более курьёзно. С нею Тимур долгое время боролся безрезультатно, потому что её виновниками были сами методисты Министерства Авиационной Промышленности, которые в "Руководстве по Лётной эксплуатации" самолёта - документа, обязательного для исполнения всем лётным составом, записали, что управление передней ногой (передними колёсами) самолёта необходимо включать перед выруливанием самолёта перед полётом и выключать после заруливания на стоянку после полёта.
  Чтобы читателю было понятно, откуда и почему у событий того времени "росли ноги", нужно рассказать предысторию. Она, к сожалению, довольно длинная и задача автора - в суматохе, не забыть, саму историю!..
  Дело в том, что в полёте после отрыва самолёта от ВПП и вплоть до его приземления пользоваться управлением передней ноги совершенно не нужно и по логике оно должно быть отключено.
  Кстати, на самолёте Ту-154 тумблер управления передней ногой раньше был расположен на планке над лобовым стеклом командира корабля вместе с другими тумблерами, не имеющими отношения к передней ноге.
  Но представьте себе, если заход на посадку осуществляется при боковом ветре и, притом, сильном, при котором угол сноса соответствует примерно двадцати градусам. Тогда переднее колесо окажется установленным по продольной оси самолёта и ось его будет составлять с осью ВПП угол, равный двадцати градусам.
  Если пилот уберёт упреждение курса до приземления, то есть, до касания основных колёс шасси бетона, то самолёт сразу начнёт сносить от осевой линии ВПП по ветру с грубой посадкой и его трудно будет удержать на полосе. Поэтому пилот не имеет права убирать упреждение до приземления. Но если после приземления основных колёс он опустит переднюю ногу, не убрав упреждения, то в момент соприкосновения переднего колеса с бетоном под углом двадцать градусов к осевой линии ВПП, самолёт дёрнет против ветра, что в зависимости от состояния поверхности ВПП, возможно его также не удастся удержать на полосе. Именно по этой причине и происходили многочисленные выкатывания самолётов в сторону от ВПП.
  Поэтому правильной посадкой надо было бы считать опускание передней ноги с упреждением, но с выключенным тумблером управления ногой. Тогда при опускании передней ноги (умышленно или неумышленно) её колеса будут направлены по направлению движения самолёта. И потом, когда дачей педали самолёт будет установлен по оси ВПП, то есть, когда передние колёса будут установлены по продольной оси фюзеляжа, включить тумблер управления передней ногой.
  Но как это сделать, если тумблер находится наверху и его прежде, чем найти, нужно поискать? Ясно, что в этих условиях пилот не имеет такой возможности.
  Поэтому Тимур, на всех доступных ему уровнях, доказывал необходимость переноса тумблера управления передней ногой на штурвал управления самолётом.
  Для того, чтобы добиться переноса тумблера, потребовалось три года, в течение которых самолёты продолжали выкатываться с ВПП.
  И, вот парадокс! Наконец, когда тумблер, всё-таки, был перенесён, МАП не внёс изменения в "Руководство по лётной эксплуатации". Значит, если лётчик пользуется тумблером управления передней ногой в процессе полёта, то он нарушает требования "Руководства", что категорически запрещено!
  Вскоре Тимур ушёл на пенсию и ему неизвестно, внесли в "Руководство" необходимые изменения или нет!.
  Третья причина выкатываний зависела от состояния колёс.
  Как вы уже догадались, все выкатывания на обочины ВПП были связаны с гидроглиссированеим колёс самолёта.
  При этом совершенно не нужно было, чтобы на всём пробеге после приземления происходила эта неприятность! Достаточно было одного момента изменения траектории движения этой махины, и она понеслась бы в другом направлении. Нет, это не опечатка! Действительно, речь идёт не о "машине", а о многотонной "махине"!.. И в случае изменения траектории движения, она "прёт" в новом направлении, не подчиняясь ни рулям, ни, тем более, тормозам, если на ВПП - вода или слякоть!
  Поэтому экипажам при предполётном осмотре самолёта нужно очень внимательно осматривать состояние основных его колёс.
  Их на самолёте двенадцать штук: по шесть в каждой тележке основных ног. Глиссируют в основном две пары передних.
  Чтобы исключить это неприятное явление, на новых шинах колёс проделаны продольные канавки, глубиной примерно два сантиметра. При движении заторможенного колеса по ВПП, покрытой водой, перед передними колёсами возникает водяной клин, давление в котором настолько мощное, что он поднимает колесо и отрывает его от сцепления с бетоном. Тогда колесо не тормозится, а скользит, как полоз санки по снегу или льду.
  При наличии свободной канавки давление в клине передаётся за колесо и оно не скользит.
  Но при движении колеса по сухому бетону создаётся такое его трение, что протектор шины стирается, как наждаком. И через несколько посадок вы на колесе никаких канавок не обнаружите!
  При нормальных условиях погоды, а следовательно, и состояния ВПП, в этом случае экипаж никаких ненормальностей в поведении самолёта не замечает и он летает до условий, которые уже нами были описаны.
  Кстати, водители автомашин, тоже пусть не зазнаются! Те же самые явления происходят и на их аппаратах, если на шоссе имеется снежная слякоть или тонкий, незаметный глазом слой льда и даже, слой воды, толщиной в пару сантиметров!
  Однажды автор провёл небольшой эксперимент. Выбрав свободный участок асфальтированного шоссе, двигаясь на своём Жигулёнке со скоростью сорок километров в час по поверхности, покрытой тонким слоем изморози, резко нажал на тормоз. И хорошо, что в этот момент поблизости не было никакого транспорта, ибо машину за одну секунду развернуло почти на триста шестьдесят градусов.
  Машина остановилась, а он несколько мгновений приходил в себя.
  Ранее мы говорили о том, что часть лиц командного состава подразделений записывались в полётные задания, но сами не летали и получали вместе с зарплатой так называемые "километровые".
  Оказалось, что это вошло в моду многих руководителей. И не только ранга подразделений и Объединений, но даже и Управления.
  По положению, при полёте в составе лётного экипажа работника Управления, исключая работников Инспекции, "Задание на полёт" подписывает Начальник Управления, после чего оно отправляется в подразделения. Перед отправкой все документы кипами лежат на
  столе секретарши Начальника Управления.
  406
  Тимур частенько просматривает их, чтобы знать, кто в этот день, где находится.
  Однажды он увидел "Задание", где проверяющим был записан Начальник ЛШО Березин, собравшийся лететь на Ил-62 в Хабаровск. На следующий день Березин оказался на работе. Это встревожило Тимура, поскольку они были друзьями.
  Как подойти к нему и как узнать, почему он не полетел? Причём, нужно было это сделать так, чтобы послужило уроком другу, и не было для него оскорбительным.
  Выбрав удобный момент, он подошёл к нему.
  - Толя, ты меня извини, но я получил задание от Главной Инспекции проверить лично тебя на предмет выполнения полётов после записи в "Задание". Вчера ты записался в Хабаровск. Рейс уже ушёл, а ты на работе?
  Анатолий Михайлович побледнел.
  - Понимаешь, ты ставишь меня в неловкое положение. Понимая, что это случайность, я не хочу сообщать об этом в Министерство.
  - А что теперь делать?
  - Я думаю, что выход есть! Ты сейчас закругляйся с делами и мотай в Домодедово. Один раз, я думаю, можно нарушить Положение и записаться в "Задание" без подписи Юрия Алексеевича. Лети вечерним рейсом! Когда прилетишь в Хабаровск, против своей фамилии в том "Задании" напиши: "Не летал" и распишись.
  - А так можно?
  - Так нужно!
  - Спасибо! Я так и сделаю!
  Тимур был доволен: он пресёк нарушение и преподнёс урок другу - отучил его от дурной привычки!
  Работая в Инспекции и курируя самолёты Ан-12 и Ил-18, дислоцированных в аэропорту Домодедово, Тимур выявлял много недостатков, допускаемых в своей работе командно-лётным составом лётных подразделений. Это многим из них не нравилось и, видимо, у многих возникало сначала тайное, потом - явное желание, каким- нибудь образом избавиться от этого надоедливого инспектора.
  Но, ведь инспектор тот "не лыком шит"! Можно сказать: "Прошёл Крым и Рим, и медные трубы"! И голыми руками его вряд ли возьмёшь!
  В Инспекции, кроме Тимура, работало ещё шесть человек:
  - Начальник (За время работы Тимура в Инспекции сменилось пять начальников, но все они, в основном, были номинальными начальниками, а реальным, хоть и не официально, был Тимур) - в тот период Начальником был Никитин Виктор Никитович, бывший Заместитель Командира Домодедовского Объединения по лётной службе;
  - Старший Инженер-инспектор по инженерной службе - Левин Семён Аронович;
  - Инженер-инспектор по приборному оборудованию самолётов - Андрюшин Владимир Александрович - молодой, но толковый работник;
  - Старший инспектор по движению - Кулаков Иван Васильевич - бывший лётчик, после войны работал в Киргизии Заместителем Начальника Управления, потом - командиром авиаэскадрильи в Правительственном авиаотряде Љ235;
  - Пилот-инспектор - Гришутин Анатолий Александрович, летавший на Ил-18, Ту-114 и позже на Ил-62;
  - Секретарь-машинистка - Андрющенко Нина Ивановна.
  Нельзя было сказать, что коллектив был спаянный.
  Наиболее деятельными в нём были Левин и Кулаков, на которых в работе, в основном, и опирался Тимур.
  Левин - пожилой инженер, по национальности - еврей. Работу свою знал досконально. Во Внуково проработал всю войну, и, хотя не был на фронте, но сумел оформить удостоверение "Участника войны", что сильно возмущало коллегу по работе Кулакова, провоевавшего всю войну на фронте.
  Кулаков Иван Васильевич - человек, с которым Тимур мог откровенничать по многим вопросам, включая и политику, и который давал Тимуру много ценных советов.
  Гришутина и Андрюшина, как инспекторов, приходилось направлять, особенно не доставало инициативы у пилота-инспектора, на которого, по идее, Тимур должен был полностью полагаться.
  Возможно, какой-то отпечаток на его отношения с Тимуром налагало то обстоятельство, что он был выходцем из Домодедово, где, как нам известно, Тимур не пользовался авторитетом.
  А вот, выходец из Ашхабада Коля Новиков, (Автору неизвестно, какими качествами он обладал), стал командиром Домодедовского Объединения, а затем, Заместителем Начальника Московского Управления ( при Начальнике Луговом Ю.А.). Позже его вознесли аж до должности начальника Инспекции МГА, а его дружок (Захаров В.Ф.) занял должность Заместителя командира Объединения.
  Однажды, когда Никитин был в отпуске и его обязанности исполнял Тимур, Левин С.А., находясь в Домодедово, позвонил Тимуру о том, что у одного экипажа самолета Ил-18 из Хабаровска отсутствует кислородное оборудование. Экипаж готовится к вылету.
  Мне кажется, что даже читатель, не сведущий в вопросах авиации, и тот понимает, что такой экипаж нельзя допускать к полёту, а за то, что он прилетел без кислородного оборудования, его, вообще, следует отстранить от полётов. О чём Тимур и распорядился.
  Но, прежде, чем сделать это, он на всякий случай, доложил о нарушении Луговому, поскольку он сам из Хабаровска: вдруг - это его хороший знакомый, что может вызвать нежелательный резонанс начальника!
  По положению такие решения немедленно докладываются в Главную Инспекцию МГА. Что Тимур и сделал. А из неё доклад поступил к самому Ковтюху, если читатель не забыл - Заместителю Министра.
  И вдруг старший Инспектор по безопасности движения Домодедовского ОАО Шишкин Н.Н. докладывает Тимуру о том, что кислородное оборудование экипажа на борту.
  Как оно там оказалось? Может быть, когда стало известно о грубом нарушении экипажем требований руководящих документов в отношении использования кислородного оборудования, то дальневосточники решили замять это дело путём передачи оборудования с другого самолёта этого же управления, а тому следующим рейсом подвезти из Хабаровска.
  А Тимура обвинили в дезинформации и из Главной Инспекции потребовали серьёзных санкций в отношении его.
  Если Левин своевременно не составил документа о нарушениях экипажа, то Тимуру ничего доказать не удастся. А то, что, он, якобы, допустил дезинформацию, замять тоже не получится!
  Луговой собрал Совет Управления и поставил вопрос о снятии Тимура с должности. Видно, и его такое положение устраивало.
  Как стало Тимуру известно, на Совете слово взял Березин. Он сказал коротко:
  - Майев полностью соответствует занимаемой должности, и мы не имеем права освобождать его!
  Никто ему не возразил, а Луговой, видимо, прислушивался к
  мнению Березина. И на этом инцидент был закрыт. Но вот, что
  409
  непонятно: почему никто не выступил с предложением наказать Левина за дезинформацию. А мне это понятно: во-первых, это,
  возможно, была и не его личная затея; и во-вторых, мне кажется, действительно, экипаж прилетел без кислородного оборудования, а так как он им никогда не пользовался, то и не заметил его отсутствия, что и зафиксировал Семён Аронович!..
  А тогда, спрашивается, за что Левина наказывать?.. Он выполнял свои обязанности. Правда, не до конца! Коль в этом деле фигурировало его имя, он обязан был выяснить, откуда у экипажа появилось ранее отсутствовавшееся кислородное оборудование? Если появилось мнение, что оно было перенесено с другого самолёта ДВУ, проверить все самолёты этого управления, а их в аэропорту должно было быть не более тёх бортов! И тогда можно было установить истину и наказать виновных. Он этого не сделал и пусть бы за это, именно, и понёс ответственность!
  В 1975 году 17-го февраля Тимур потерял своего старого- старого друга - Ваню Лысенко, которого он после своего отъезда в Минск на переучивание так больше никогда не видел. Когда он приехал с курсов, Вани в Краснодаре уже не было. Он перевёлся в Якутск с переучиванием на самолёте Ли-2. В Якутске ему так и не удалось его застать.
  После Якутска он снова вернулся на родину, переучился на самолёт Ан-24 и летал на нём в Краснодаре командиром корабля.
  А 17-го февраля он возвращался из Тбилиси в Краснодар по южной трассе с посадкой в Сухуми.
  Кругом бродили грозовые очаги, обходя которые, экипаж уклонился вправо в сторону гор на 15-25 километров. Ни экипаж, ни диспетчер, руководивший полётом самолёта, не знали его конкретного местонахождения.
  И, вероятно, после ложного отклонения стрелки радиокомпаса, что нередко бывает при полёте в зоне грозовой деятельности, экипаж принял это за сигнал пролёта контрольного радиоориентира, о чём доложил диспетчеру. Тот, не убедившись, в пролёте бортом этого ориентира, разрешил ему снижение с высоты 3000 до 1200 метров.
  Кроме того нижний безопасный эшелон полётов по маршруту Кутаиси - Сухуми, как вскрылось при расследовании катастрофы, в Инструкции по производству полётов в указанной зоне был ошибочно установлен на высоте 2400 метров, вместо 3600.
  Не установив своего точного местонахождения, экипаж продолжал снижение и на высоте 2250 метров в 25-ти километрах севернее трассы самолёт столкнулся с горой и разрушился. Все, находившиеся на борту, погибли.
  После гибели Вани Тимур в первый же свой приезд в Краснодар постарался найти дом, где он жил и где теперь жила его семья.
  Он застал там ужасающую картину: Оказывается, Алла часто заглядывала в "бутылку", сын был алкоголиком и наркоманом. Была ещё дочь, но она, кажется, жила отдельно.
  В разговорах с его товарищами и знакомыми, в гибели Вани все обвиняли Аллу, говоря, что он погиб из-за неё.
  Понятно, не Алла, дословно, толкнула его в могилу, но положение в семье, что, к сожалению, в гражданской авиации не анализируется, постоянно влияло на его психику, способствуя на качество, принимаемых им в полёте решений.
  А на опыте своей инспекторскоё работы, Тимур хорошо знал, как упрямая "Судьба", умеет находить лазейки, чтобы напакостить какому-то конкретному лицу, прихватив при этом ещё и судьбы других невинных людей, находящихся вблизи намеченной жертвы!..
  И вот, мы снова сталкиваемся с положением "Написано на роду"! Если бы всё это, действительно, было так, то нужно было бы, каким-то образом, собрать на борту одного самолёта всех тех, кому было заранее предопределено погибнуть именно в этот день, час и минуту, и именно в этом самом месте, что очень и очень сомнительно. И, на этом основании, можно утверждать, что сам постулат опровергает себя.
  В тот год, когда Тимура перевели в Москву, однажды на совещании командного состава гражданской авиации, проходившем в здании Министерства, на котором присутствовал и Тимур, доклад о состоянии дел в Министерстве делал сам Министр - Борис Павлович Бугаев.
  В прениях на нём от Узбекского Управления выступил новый Заместитель Начальника по лётной службе, некий Грубий Б. Д.
  Тимура, естественно, заинтересовал этот мужчина выше среднего роста, занявший место ненавистного ему Саркисова в управлении, в котором сам проработал более трёх лет.
  Да, притом, каких лет, по вине того же Саркисова!
  Кстати, освободили Саркисова от этой должности после
  катастрофы самолёта Ил-18 под управлением командира корабля
  411
  Ляха Н.Н., произошедшей днём 6-го февраля 1970-го года на снижении при полёте из Ташкента в Самарканд.
  Основная причина катастрофы заключалась в ошибке диспетчера, который неправильно установил удаление самолёта от аэродрома и передал его на борт, а экипаж не проверил эту информацию с помощью самолётных средств.
  Кроме того, в Инструкции, утверждённой тем самым Саркисовым, опять же неправильно был определён нижний безопасный эшелон в районе аэродрома, в соответствии с чем, диспетчер разрешил борту снижение до высоты 1500 метров.
  Поскольку снижение производилось в облаках вне видимости земли, самолёт на удалении 32-х километров от аэродрома на высоте 1666 метров столкнулся с горой Говдунтау и разрушился. Экипаж и пассажиры погибли.
  Из рассказов знакомых Ташкентских лётчиков и из письма Виктора Ефимовича Ерёменко, подробно описавшего происшествие, Тимур узнал, что Саркисов, поняв свою вину, прямо за столом комиссии, тайно от присутствовавших там её членов, съел страницу из этой злополучной Инструкции.
  И, хотя, возможно, это и помогло ему "откреститься" от тюрьмы, но не удержало в должности.
  Новый Заместитель Начальника Управления был назначен после окончания им Академии Гражданской Авиации (так теперь стало называться ВАУ ГВФ), куда он поступил с должности Начальника Лётно-штурманского отдела Уральского Управления.
  А познакомился Тимур с Борисом Дмитриевичем Грубием через пару лет, когда тот был уже в ранге Заместителя Министра Гражданской Авиации СССР по лётной службе.
  Тимур сначала удивился такому быстрому росту его карьёры, но потом, когда узнал этого человека ближе, убедился в закономерности этого скачка.
  Поводом к их знакомству стала катастрофа самолёта Ил-62 Центрального Управления Международного Воздушного Сообщения в одном из государств Южной Америки.
  Министерство Гражданской Авиации, обеспокоенное положением дел в этом управлении, решило создать большую комиссию по проверке его работы.
  Для этой цели образовали комиссию из работников Управления Лётной службы и Инспекции по Безопасности Полётов Министерства, (так теперь стала называться бывшая "Главная Авиационная Инспекция СССР"), под председательством Заместителя Министра Грубия, в состав которой, ещё помимо работников Госавианадзора, включили и Тимура.
  К этому моменту Тимур уже котировался среди работников Инспекции Министерства и Управления Лётной службы, как серьёзный специалист, которому часто поручали участие в проверках, осуществляемых структурами Министерства.
  Работать с Борисом Дмитриевичем оказалось очень легко. Ко всем предложениям Тимура он относился внимательно, с уважением. Поэтому Тимур изложил своё понимание ряда вопросов работы Лётной службы и Инспекции в свете обеспечения безопасности полётов в гражданской авиации в служебной записке на четырёх листах, которую отдал лично Г рубию.
  Постепенно между ними установились дружеские отношения. Они семьями бывали в гостях друг у друга.
  Но Татьяне эта дружба не нравилось, так как откровенности, между нею и Галиной Григорьевной - супругой Грубия - не было. А отсутствие её она воспринимала, как недоверие, которое относила к высокомерию, являющемуся следствием различий в социальном положении жён.
  Она часто упрекала Тимура в том, что его тянет к людям, имеющим более высокое положение, нежели он.
  С её точки зрения, это действительно выглядело так.
  Но его тянуло к "Первым лицам" не потому, что они стояли выше него по должности, а то, что они были в состоянии сделать то, чего не мог сделать он сам.
  Естественно, речь шла не о его личных интересах, а о деле, которому он призван был служить.
  - Я тебя не понимаю! - говорила она часто. - Чего тебя так тянет к начальникам?
  Действительно, она не понимала его! И не только в этом вопросе, но и по многим другим, поскольку образ мышления у них был диаметрально противоположный.
  А между тем, между мужьями существовало полное
  взаимопонимание. И никакого подобострастия по отношению к
  Борису Дмитриевичу Тимур не оказывал. Все их разговоры
  сводились к вопросам о работе. Единственное, что можно было
  отнести к подобострастию, это то, что Борис Дмитриевич, который был моложе Тимура на три года, обращался к нему всегда на "ты", в то время, как Тимур - по имени отчеству и на "Вы".
  Да, действительно, Тимуру льстило то обстоятельство, что он мог высказывать свои мысли и предложения не кому-нибудь, а лицу, имеющему возможность воплощения их в реальность.
  Правда, и здесь он замечал, что и Грубий, вероятно, не мог сделать всё, что хотел, или считал нужным. С мнениями Тимура он часто соглашался, но, почему-то, не осуществлял их.
  Видимо, и он тоже с кем-то советовался и те "кто-то" не поддерживали его предложений.
  Как-то, рассматривая семейный альбом, четы Грубиев, будучи у них в гостях, Тимур наткнулся на фотографию, где супруги были сняты вдвоём. Снимок, на котором Борис Дмитриевич был в штатском, понравился Тимуру и в нём проснулся художник.
  Он попросил у Бориса Дмитриевича дать его ему на время.
  И через какое-то время на стене их квартиры повисла картина, написанная маслом с изображением супружеской пары, причём Борис Дмитриевич был увековечен там в форме генерала Гражданской Авиации.
  Портрет его оказался очень удачным с точки зрения изображения, а вот, с портретом супруги Тимуру пришлось много поработать.
  Однажды в жизни Бориса Дмитриевича был период, когда он оказался в опале. Неизвестно, какая "кошка" перебежала дорогу между ним и Борисом Павловичем. Но, видимо, "кошка" была не простая: Так как Грубия сняли с поста Заместителя Министра СССР и перевели даже не в командиры кораблей, а во вторые пилоты. Это было сделано незаконно, но и здесь, видимо, сработал тот факт, что Бугаев был у Брежнева на "особом" положении.
  Такую "метаморфозу" перенести было в силах не каждому. Борис же Дмитриевич перенёс!
  И, несмотря ни на что, отношения между ним и Тимуром оставались прежними. Тимур относился к нему с прежним уважением, как будто бы в его карьере не произошло никаких изменений.
  Даже обращение друг к другу осталось прежнее: Борис Дмитриевич называл Тимура на "ты", а Тимур - по-прежнему: "Вы - Борис Дмитриевич"!
  Говоря об отношениях этих двух людей, мы задеваем обширную сферу отношений между людьми, называемую "Дружбой".
  В начале книги мы много говорили о "Любви", но не сумели дать сколько-нибудь полного определения этому всеобъемлющему, огромнейшему явлению в жизни человечества.
  И это логично, потому, как перед нами роман - художественное произведение, а не научный трактат.
  И, тем не менее, поскольку мы касаемся сферы человеческих взаимоотношений, мы обязаны анализировать и каким-то образом классифицировать и их.
  Чем дружба отличается от любви?
  На этот вопрос, не задумываясь, ответит любой школьник!
  Не задумываясь, - да! А вот, если задумается, ответит ли?. Пожалуй, что нет!..
  В обиходе эти два явления кажутся схожими, только дружба - ещё не любовь, она, как бы, не доросла до неё! А любовь - уже не дружба!
  Но сама природа этих явлений и их категории совершенно различны, что и позволяет им проявляться вместе - одновременно и в разных видах. То есть, люди могут и любить друг друга, и, в то же время быть друзьями, причём неразлучными.
  Опыт жизни показал, что эти два явления не зависят друг от друга.
  Мы много раз слышали песню о дружбе в исполнении Олега Онофриева, где есть такие слова: "Друг всегда уступить готов место в шлюпке и круг!". И мы все со снисходительной улыбкой с этим соглашаемся!
  А так ли это на самом деле?
  По большому счёту, если положение безвыходное, и кто-то должен покинуть шлюпку, иначе погибнут все, то тот, кто будет покидать её, должен быть уверен, что друг, оставшийся в живых, выполнит за него всё необходимое, всё "до последней капельки!"!..
  Но всегда ли есть у людей такая уверенность?.. А если у них есть семьи, дети? Сможет ли друг полностью заменить и сына, и отца, и мужа? Вопрос - очень серьёзный!
  Автор не раз замечал, что когда на борту самолёта возникает аварийноопасная ситуация, каждый лётчик считает, что в данной обстановке он лучше других справился бы с нею.
  Это - психология!
  Правда, это происходит тогда, когда лётчик уверен в своих силах. В подобных случаях, когда читаешь приказы о лётных происшествиях, обязательно задаёшь себе вопрос: "А как бы я
  "_/ О т т "_/ "_/
  поступил в данной ситуации?". И ищешь ответ, адекватный данной обстановке.
  Только тот, кто чувствует свою слабину, может самоисключиться. Но в авиации таких не должно быть! Ибо, тот, кто не уверен в своих силах, по идее не должен браться за лётную работу, так как, в исключительных случаях и сам может пострадать, и других подвести.
  В практике полётов не редко бывали случаи, когда самолёты совершали вынужденные посадки в безлюдном месте, где невозможно бывало достать продукты питания. В таких случаях люди шли на крайние меры. И, понятно, что в этих ситуациях уже не бывало слов о дружбе! И тогда, как правило, там выживал
  w w A '-'I
  сильнейший. А, возможно, и - менее чувствительный!..
  Вот, туда бы Онофриева с его песенкой!..
  Я думаю, что крепкая дружба возможна лишь среди единомышленников, ибо в жизни замечено, что если у двух людей мнения по определённым вопросам расходятся, они в таких случаях не очень доверяют друг другу. А доверие - это "цемент", скрепляющий отношения людей и самый важный элемент дружбы!
  Но замечено, что в жизни, крепкой бывает и дружба между людьми с разными уровнями интеллекта, которая строится тоже на доверии. В этом случае "ведомый" полностью, иногда даже не задумываясь над тем, правильно ли поступает "лидер", слепо доверяет ему и выполняет его указания. А "лидер" полностью доверяет "ведомому", будучи уверенным в том, что тот ни на шаг не отступит от него!
  Тимур нуждался в друге, поскольку по гороскопу он - "Близнец". И хотя в молодости и, даже в детстве, он не знал об этом, но "Зодиак" всё равно брал своё.
  Поэтому, если пятилетний возраст ещё можно считать детством, то потребность в друге в том возрасте он всегда ощущал.
  Какими же были его отношения с Мариной?
  Обычно отношения между мальчиком и девочкой в школьный период принято считать дружбой, хотя уже в этом возрасте возникает любовь, притом, плотская!
  Между ними не было дружбы. Сама же Мрина признавалась матери, что ".за глаза она его любила, а в глаза - дразнила". Какая же может быть дружба, если тебя дразнят?
  Между ними была самая настоящая любовь, к которой, если бы не случилось разрыва отношений, потом могла прибавиться и дружба. И, скорее всего, не "могла", а обязательно возникла бы!..
  После того, как он потерял свою Марину, ему всю жизнь по всем вопросам не везло!
  Например, если он задумывал, что-либо совершить, ему приходилось приложить для этого максимум усилий. Так просто, как многим его современникам, что-либо не шло ему в руки "само", и если он забывал об этом правиле или у него не хватало сил и настойчивости продолжать борьбу, то всё шло к чертям!
  Так он потерял и свою Марину! Он всегда знал о её глубокой потребности в нём, которая основывалась на любви. И потому, услышав из её уст: "Ты мне не нужен!!!", опешил, потерял равновесие и смысл жизни. И, будучи, выбитым из колеи, прекратил борьбу за неё! О чём потом, всю жизнь жалел и страдал!..
  И только те люди, которым он сам был чем-то необходим, поддерживали общение с ним долгое время. Но можно ли подобное общение называть дружбой?
  Чтобы уверенно ответить на этот вопрос, нужно знать причины, связывающие двух людей друг с другом. Но и это не будет ответом, ибо, всем известно, что настоящая дружба, к сожалению, проверяется не радостью побед, а горем поражений и свалившимися на человека бедами!..
  Если близкие к тебе люди не отвернулись от тебя, даже когда ты находился "на дне пропасти" и, чем могли, помогали тебе, это были твои верные друзья, на которых можно было положиться.
  Но, как уже было сказано, не надо забывать главного: верная дружба может существовать только между единомышленниками!
  Например, дружба между Тимуром, Гришей Аржановым и
  Володей Стручковым, хотя и была длительной, но не была связью
  417
  между единомышленниками. И потому поддерживалась из чувства долга, а не из потребности. А вот, дружба между Тимуром и Валерием Георгиевичем Москалёвым, до самой смерти последнего - поддерживалась потребностью друг в друге...
  То же самое было и с Борисом Дмитриевичем Грубием!..
  Когда Тимур вышел на пенсию и стал писать, он стал перебирать в памяти всех, с кем приходилось ему общаться в жизни в качестве "друга".
  При этом он заметил одну особенность: в первую половину жизни оказывалось, что на одном месте судьба ему не давала жить более пяти лет, а средняя продолжительность существования на одном месте была два с половиной-три года. Тогда и дружба с субъектом подразделялась на "временную", то есть на тот период, в течение которого они общались, или "длительную", не зависившую от времени проживания на данном месте.
  Примером последнего была его дружба с Гурием Гавриловичем Николаевым, который за всю свою жизнь не покинул Самарканда, а Тимур часто наведывался в этот город, который в своё время честно служил ему местом пребывания. И они часто встречались на разных этапах жизни Тимура, поддерживая прекрасные дружеские отношения.
  Ладно! Хватит о дружбе! Давайте - о работе!..
  Чтобы понять условия, в которых Тимуру приходилось работать, надо понять её специфику.
  В частности, как лицо непосредственно связанное с безопасностью полётов, и в рамках своей компетенции отвечающее за его состояние, Тимур, "хочешь-не хочешь", часто скатывался к принципу: "Лучше "перебдеть", чем "недобдеть"!.. Хотя сам
  понимал, что, во всяком случае, нельзя полностью съезжать на позиции только безопасности полётов, потому что в идеале, она является антагонистом самого процесса полётов. Ведь, чем меньше полётов, тем меньше вероятности катастрофы!..
  Ещё, работая в Аспирантуре над вопросом "Теории безопасности полётов", Тимур определил зависимость безопасности полётов от двух факторов: в прямой - от "фактора надёжности" и в обратной - от "количества полётов".
  "Фактор надёжности" - понятие очень ёмкое. Оно включает в себя не только надёжность авиационной техники, но и в равной мере, "Человеческий фактор", а также условия, в которых производятся полёты.
  Условия - это и время года, и время суток, и метеорологические, и орографические, и региональные, и многое-многое другое, и все они делятся на две категории: "благоприятные" и "неблагоприятные".
  "Количество же полётов" можно выражать двумя величинами: "Количеством вылетов" или "Налётом часов".
  В практике определения ресурса работы авиационной техники принято учитывать "Налёт часов", а не "Количество вылетов", которое учитывать трудно. Та же самая ситуация существует и при учёте стажа и квалификации лётчика.
  Конечно, с точки зрения безопасности полётов, и, тем более, применительно к транспортной авиации, было бы правильнее учитывать количество вылетов. Ибо, особенно в ней, максимальное время приходится на режим горизонтального полёта, то есть, режим, в течение которого происходит наименьшее число лётных происшествий, а участки полёта с максимальной вероятностью лётных происшествий занимают там небольшой процент от общего налёта.
  Ещё в процессе обучения в ВАУ, когда Тимур анализировал этапы полёта, чтобы определить, в котором из них возникает большая вероятность катастрофы, наименьшая вероятность оказалась на этапе горизонтального полёта.
  А поскольку специфика гражданской авиации - это перевозки пассажиров и грузов, в работе которой горизонтальный полёт занимает основное время полёта, то степень вероятности катастроф в этом случае оказывается серьёзно заниженной.
  При определении уровня безопасности полётов, для оценки её состояния, все эти факторы необходимо учитывать.
  А вот та двойственность, тот антагонизм, который по природе возникал между полётами и их безопасностью, серьёзно мешали в работе Инспекции, допуская престиж в сторону полётов в ущерб их безопасности.
  Но это всё - теория! А вот, если к этому вопросу подойти практически, то, "между нами девочками говоря", работа эта грязная и неблагодарная! И я часто вспоминаю строки Маяковского: "Я - ассенизатор и водовоз, Революцией мобилизованный и призванный!..".
  В тот период, когда Заместителем Министра по лётной службе был Грубий, в руководящих должностях Управления Лётной службы Министерства состояли молодые, а по мнению Тимура - "скороспелые" специалисты. То есть, люди, не прошедшие последовательно все ступени восхождения к "Высшему классу" летательных аппаратов, как он сам. А сразу: окончив училище на Ан- 2, в процессе обучения в Академии переучивались на самолёты первого класса и считали подобный рост нормальным.
  Проверяя на допуск к самостоятельным полётам подобных командиров кораблей, он убеждался в их слабой практической подготовке.
  Как-то он спросил у Грубия:
  - Борис Дмитриевич, я смотрю: у вас в УЛСе много появилось молодёжи. Как они туда попали? Они что, все из транспортной авиации?
  - Ты понимаешь, это, можно сказать, "в порядке эксперимента". Борис Павлович предложил несколько обновить состав Управления.
  - А на чём они летают?
  - Ну, в основном, на современных транспортных самолётах.
  - Это, что: на Ил-62, Ил-76 и Ил-86?.. А на чём они летали до этих типов?
  - Видишь ли, сейчас лётные училища выпускают пилотов на Ан- 2. Немного поработав, они поступают в Академию, а там их переучивают сразу на большие самолёты.
  - А это правильно?
  - Вот, в этом и заключается "эксперимент"!
  - А я слышал, что сейчас решается вопрос о переучивании на транспортные самолёты сразу с Ан-2.
  - Да. Такой вопрос рассматривается.
  - Лично я считаю, что, летая на самолётах Ил-14, или Ан-24 с различными модификациями, Як-40 и Ту-134, то есть, на пассажирских самолётах низшего класса, лётчик, пришедший с "малой авиации", набирается определённого опыта работы в транспортной авиации, который является своеобразным трамплином для перехода на самолёты первого класса.
  - Да, ты прав.
  - Ваши же специалисты предлагают убрать этот "трамплин",
  как например, у лётчика "Мимино" в одноимённом фильме. Вы
  знаете, однажды, тренируясь сам и проверяя экипажи на тренажёре
  самолёта Ту-154 при нашем УТО, я случайно оказался свидетелем
  420
  качества подготовки лётчиков из "Отряда космонавтов", присланных к нам для тренировки на тренажёре. В качестве инструктора, я "слетал" с несколькими ребятами из этого отряда, пилотировавшими в роли командиров кораблей с левого пилотского сидения.
  Прежде, чем "лететь" с каждым из них, я опрашивал, на каких типах самолётов они допущены к полётам и по какому минимуму погоды? И был серьёзно удивлён большому количеству типов летательных аппаратов, которые считались ими освоенными... Говоря откровенно, большинству из них я не поставил бы за технику пилотирования даже "тройку". Чувствовалось, что в "Отряде космонавтов" в этом вопросе погоня была не за качеством, а за количеством.
  - Вполне возможно! Но ты не забывай, что эти ребята ещё не космонавты! Прежде, чем стать ими, им придётся еще многому научиться и перенести многие "отсевы"! А в отношении переучивания нашего лётного состава на тяжёлую технику, я с тобой согласен! Пожалуй, "трамплин" нужно оставить!
  Таким образом, Тимур ещё раз убедился в своей правоте в отношении "Скороспелости" лётного состава. А ведь этим пилотам приходится доверять не только дорогостоящие летательные аппараты, но и жизни людей!
  Ещё одним вопросом, вызывавшим много споров, был вопрос о необходимости взаимозаменяемости членов экипажей.
  Эти же товарищи настаивали на отказе от установившегося в гражданской авиации СССР принципа "слётанности" экипажей, где за работу каждого члена экипажа несет ответственность командир корабля и переходе на американскую систему, при которой нет закреплённого экипажа и каждый его член отвечает только за свою работу. Например, у них нет понятия "Командир корабля" и "второй пилот". Вместо этого пилоты в экипаже разделяются на "левого пилота" и "правого пилота". Причём квалификация у них обязательно должна быть одинаковой и взаимозаменяемой.
  В качестве возражения к этому принципу, он доказывал Грубию на ладонях.
  - Вот, смотрите, Борис Дмитриевич, на моей ладони все пальцы
  сомкнуты и между ними нет никаких щелей. Это - принцип
  американский, где пальцы - показатели ответственности каждого
  члена экипажа за свою работу. Следовательно, сначала нам нужно
  научиться так составлять инструкции, чтобы между обязанностями
  членов экипажа не было никаких "щелей" и "накладок" друг на
  421
  друга. Потом приучить весь лётный состав строго выполнять свои обязанности без каких-либо накладок на обязанности других членов экипажа. А что делается у нас? Например, в Международном Управлении был экипаж командира корабля Орла. Он - хороший лётчик. Но его сняли во вторые пилоты и перевели в наше Управление за то, что штурман экипажа в полёте допустил ошибку, что привело к отклонению от линии пути при полёте над территорией другого государства. Почему? Ведь командир корабля не ведёт в полёте детальную ориентировку! Это обязанность штурмана! Вот, если бы штурмана отстранили от полётов, а командира оставили - это было бы справедливо! Но у нас другой принцип: за ошибки любого члена экипажа несёт ответственность командир корабля! Почему?.. Да потому, что наши инструкции состоят сплошь из "щелей" и "накладок"!.. А начинается всё с Министерства Авиационной промышленности, которым мы не командуем! Специалисты этого Министерства составляют "Руководство по лётной эксплуатации самолёта", в котором нет чёткого разграничения обязанностей каждого члена экипажа в полёте. Но, даже если мы составим прекрасные инструкции, прежде, чем наш лётный состав научится и привыкнет их чётко исполнять, нам с Вами придётся много собрать костей!..
  - Рассуждаешь ты правильно, но когда-то и в этом вопросе нужно навести порядок! Да, я с тобой согласен, что в переходный период количество происшествий по причине "человеческий фактор" обязательно возрастёт. Но наша с тобой задача: свести это до минимума!
  - Борис Дмитриевич, ну что значит "до минимума"? Это
  значит заранее запланировать и людские, и технические потери! А
  ради чего?.. Вот, давайте проанализируем этот вопрос глубже! При
  американской системе каждый член экипажа знает и выполняет
  только свою работу. И я полагаю, что он и понятия не имеет о работе
  другого члена экипажа! И даже, если предположить, что он когда-то
  её изучал, всё равно, работая только по своему профилю, он потерял
  все навыки по другим. Я к чему это? Если один член экипажа в
  полёте потеряет способность выполнять свою работу, то заменить его
  некому!.. Совсем другое дело - наша система, где каждый член
  экипажа при помощи обруганных мною "накладок", имеет
  представление о работе другого члена экипажа, так как по инструкции
  обязан держать под контролем работу своего коллеги. А командир
  корабля и остальные члены экипажа? Разве они для показухи изучают
  422
  матчасть и работу различных приборов и систем самолёта? Нет, конечно!.. В случае крайней необходимости, они всегда смогут заменить "выбывшего" члена экипажа. Так чья система более жизнеспособна?.. Наша!.. Так зачем же тогда от лучшего идти к худшему, да ещё и планировать потери, хотя бы и на уровне "минимальных?
  Грубий задумался. Изучая американскую систему, которая для "стандартных" условий хороша, ни он сам, и никто из его подопечных, не задумывался проанализировать её для "нестандартных". Они просто "слизывали" с уже существующих систем. Поэтому доводы Тимура прозвучали как бы с другой стороны, которую они не затрагивали и потому показались новыми.
  - Надо подумать!.. - сказал он, прищурясь.
  И видимо "подумал" хорошо, потому что больше этот вопрос ни на каких уровнях не поднимался.
  В одном вопросе Тимур не успел высказать Борису Дмитриевичу своё мнение, это в том, чтобы не разрешать пока полёты в аэропорт Норильск на самолётах Ту-154, поскольку ни сам аэропорт, ни запасные для него не были подготовлены для регулярных полётов.
  Аэропорт этот ещё не был готов для приёма самолётов этого класса. Тимур не знал, чья это была инициатива. Возможно, Красноярского управления, которому он подчинялся. И на предварительных этапах, когда готовился этот вопрос, он не участвовал в его обсуждении.
  Узнал он об этом только перед началом совещания.
  Борис Дмитриевич приехал в аэропорт Внуково, где базировался офис управления и предупредил Тимура, чтобы он подготовил к выступлению по данному вопросу командира 65-го лётного отряда Михаила Михайловича Мирошниченко.
  Тимур встретился с Мирошниченко и они договорились, что нужно доказать руководству Министерства о преждевременности постановки этого вопроса, так как аэропорт сам не готов к приёму Ту- 154 и нет готовых запасных аэродромов.
  Кроме того, перед началом совещания он хотел переговорить и с самим Грубием. Но Борис Дмитриевич куда-то торопился и уехал, и прибыл непосредственно к началу совещания.
  Открывая совещание, он заявил, что возникла необходимость, чтобы самолёты Ту-154 Московского Управления начали выполнять полёты в Норильск и дал слово Мирошниченко.
  На удивление Тимура, Михаил Михайлович не сказал ни слова о неподготовленности самого Норильска и его запасных к этим полётам и не перечислил мероприятия, которые необходимо было провести до их начала, о которых договорился с ним. Видимо, после разговора с Тимуром он говорил ещё с кем-то, который перенацелил его выступление.
  Тогда Тимур решил выступить сам и высказать то, о чём не сказал Мирошниченко. Для этого он, как положено, поднял руку. Но то ли Борис Дмитриевич куда-то спешил, а может быть уже и знал о позиции Тимура, и, наспех закрыв совещание, уехал, не поговорив с ним.
  И всё-таки, опасения Тимура оправдались. В 1983 году в Аэропорту Норильск разбился самолёт Ту-154 Красноярского Управления, который при недолёте до полосы развалился от ударов о глыбы железобетона, находившиеся на полосе безопасности, где их не должно было быть.
  Однажды, в ноябре 1977 года, приехав утром на работу в Управление, Тимур увидел в вестибюле на стене фотомонтаж о первом полёте с пассажирами на борту сверхзвукового самолета Ту 144 в Алма-Ату.
  Он знал, что в Домодедово создана новая специальная авиаэскадрилья этих самолётов.
  Все вопросы полёта этого самолёта решались на высшем министерском уровне, минуя работников Управления, и их компетенции.
  При рассмотрении фотомонтажа, вдруг в Тимуре снова проснулся художник.
  Он поинтересовался, какой отдел Управления был автором фотомонтажа и узнал, что все фотоматериалы этого события находятся у замполита Управления Марыганова В. И.
  Встретившись с Грубием, он рассказал ему о фотомонтаже и добавил:
  - Как вы считаете, Борис Дмитриевич, может, стоит написать большую картину маслом и повесить её здесь в Министерстве?
  - А что, это - идея! - поддержал его Грубий.
  С этого дня началась их совместная работа по созданию картины, размером в три на четыре метра, посвящённой этому событию, позже названной: "В добрый путь".
  Тимур поговорил с замполитом и получил от него все, имевшиеся у него фотографии этого полёта: проводы самолёта в Москве и встреча его в Алма-Ате.
  Борис Дмитриевич, участвовавший сам при этом событии, отобрал нужные снимки и попросил Тимура набросать на ватмане эскиз картины. Тимур выполнил его в карандаше.
  Грубий взял эскиз с собой, вероятно для того, чтобы согласовать его с кем-то. Как подумал Тимур: скорее всего, - с Министром.
  Через несколько дней он сказал, что эскиз одобрен и Тимур приступил к написанию картины, для чего натянул прямо на стене своей квартиры полотнище требуемого размера и загрунтовал его.
  После того, как грунт высох, тонкими угольными палочками сделал набросок и приступил к написанию маслом.
  Сложность работы заключалась в том, что снимки были чёрноќбелые, а изображения на картине нужно было "оживить", подобрав соответствующие реальные цвета.
  Но уж в чём-в чём, а в этом Тимур был "дока"! Даже в картинах крупных мастеров он находил несоответствие в цвете, особенно в портретах Александра Шилова, написанных маслом, в то время, как восхищался его пастельными работами. Портреты Шилова, написанные пастелью, выглядели живыми, и Тимур ставил их выше работ всех мировых мастеров и возмущался тем, что некоторые его работы маслом по цвету не соответствовали натуре.
  А однажды он просто был удивлён. Решили они как-то с Юрием Ивановичем Нехорошевым - главным редактором журнала "Творчество", с которым Тимур был в дружеских отношениях, съездить на "Пленер". Для чего выбрали один и тот же пейзаж. Тимур писал, подражая натуре. Всё у него, как формы, так и цвет были натуральны. Когда же он увидел этюд профессионального художника, то не поверил глазам своим: если формы были похожи, то цвет, будто бы нарочно, совершенно не соответствовал натуре.
  - Юрий Иванович, зачем же вы исказили цвета? - с удивлением спросил он.
  - Так нужно! Чем больше соврёшь, тем больше поверят! - резюмировал он.
  Тогда Тимур вспомнил картину Пабло Пикассо "Девочка на шаре", где каменный шар написан кривым. "Может быть, искажения привлекают интерес зрителей?" - подумал он.
  Но это было не в его натуре. У него всё должно было быть похоже на истину!
  Не зря его Татьяна, как-то выразилась:
  - Ты не художник, ты - копировальщик!
  Тимур возмутился: в изобразительном искусстве под словом "копировальщик", подразумевают человека, пишущего копии с чужих картин. Тогда Татьяна уточнила:
  - В своих картинах, ты копируешь природу или человека.
  Тогда он возразил ей:
  - Если бы я мог скопировать природу, я бы написал текущую воду, а не застывшую! Или написал бы стену, уходящую вдаль! - с сожалением произнёс он.
  Чтобы точно изобразить портреты известных в "Аэрофлоте" персонажей картины, ему пришлось с фотоаппаратом походить по кабинетам Заместителей Министра и фотографировать их в нужном ему ракурсе.
  Но с Первым Заместителем Министра Гулаковым, Константином Константиновичем получился казус: к моменту, когда картина была почти готова, Борис Дмитриевич сказал, чтобы он закрасил его портрет.
  - Почему, Борис Дмитриевич? - удивился Тимур.
  - Он теперь не Первый Заместитель. - ответил Грубий.
  - Ну и что же? Ведь он присутствовал на проводах!.. - Тимуру было жаль затирать портрет, на который он затратил немало времени и труда.
  - Это не моё распоряжение! Это - указание свыше. - пояснил Заместитель Министра. - Сказано, чтобы он не был в картине!
  - За что же такое наказание? Вроде, как в тридцатые годы!..
  - Ну, тебе я могу сказать. Но не для огласки! Он оказался не чистым на руку: продавал "Волги". Когда это обнаружилось, Борис Павлович сильно разгневался. Сказал, чтобы следа его в министерстве не осталось!
  - Жаль! Столько труда..!
  - Вместо него напиши портрет Мамсурова! Он тоже присутствовал во время этого торжества, но на снимках его, почему- то, нет!..
  - А у меня нет его фотографии.
  - Я тебе принесу!
  Тимур подумал, что Генерал-полковника Мамсурова на проводах не было, но начальство решило увековечить и его память в
  этом событии - как-никак, - Главный Инженер Министерства!
  426
  Когда картина была полностью готова и одобрена Грубием, Тимур сказал:
  - Чтобы отвезти картину к вам, можно аккуратно свернуть её в рулон, а там нужно заготовить раму и натянуть её на неё.
  - Об этом не беспокойся! Наши хозяйственники сделают всё, как надо.
  Перед тем, как показать её Министру, Борис Дмитриевич пригласил Тимура в Министерство.
  Картину поставили в зале, где кроме мебели, ничего другого не было. Выглядела она весьма внушительно. На "смотрины" пригласили Бориса Павловича. Он одобрил её и попросил автора пройти с ним в его кабинет.
  Там он стал доставать "дипломаты", набитые фотографиями. Искал долго что-то и, наконец, в одном из них обнаружил альбом. Полистал его и, видимо, нашёл то, что искал. Это было его портретное изображение в профиль, где он был снят в шинели и в фуражке.
  - Вот, в таком виде сможете меня изобразить?
  - Вы имеете в виду переписать?
  - Да.
  - Если надо, то можно!..
  Когда Тимур согласился, тот рывком вырвал снимок из альбома, причём половина фуражки осталась приклеенной к нему. Сам снимок он протянул Тимуру.
  - Но картину как-то нужно доставить ко мне домой, потому что я пишу её дома в свободное время. - пояснил Тимур.
  - Хорошо! Я распоряжусь. До свидания!
  Когда картина была уже совсем готова, Борис Дмитриевич сказал Тимуру:
  - На днях исполняется десять лет, как Борис Павлович руководит Министерством. Члены Коллегии Министерства, если ты не будешь возражать, хотят подарить твою картину ему от Коллегии Министерства и, конечно, от тебя лично. Как ты на это смотришь?
  - Я согласен! - сказал он. А что ему оставалось?.. Но он, действительно, был согласен, так как и писал её для Министерства. А если члены Коллегии решили сделать подарок самому Министру, то он мог только приветствовать такое решение. Ведь не каждый может похвастать тем, что его творение достойно подарка самому Министру, который, по слухам, был и сам неплохим художником!
  В назначенный день Тимур прибыл в Министерство. Поставили его картину в том же зале, что и в первый раз. Он стоял при ней, когда в зал вошли члены Коллегии и с ними - Министр Гражданской Авиации.
  Подойдя к картине, Грубий сказал:
  - Уважаемый Борис Павлович, мы - все члены Коллегии и автор картины "В добрый путь" товарищ Майев, от всей души поздравляем Вас с десятилетним юбилеем руководства Министерством и в честь этой даты, дарим Вам эту картину!
  - Большое вам всем спасибо! - ответил Бугаев, - Я тронут вашим вниманием! Но мне её некуда повесить, поэтому прошу отправить её в музей "Трудовой славы" аэропорта Внуково, где я начинал свою деятельность в гражданской авиации! - сказал он, благодарно кивнув головой.
  После ухода Министра и членов коллегии, картину сфотографировал фотокорреспондент журнала "Гражданская авиация". Понятно: в жизни Министерства это - серьёзный момент и он, видимо, был заранее обговорен.
  Но картина не принесла автору удачи. Наоборот, как его информировал Начальник отдела Кадров Управления Шутов, с которым Тимур был в хороших отношениях, Министр три года подряд собственноручно вычёркивал его фамилию из списка для награждения почётным званием "Заслуженный пилот СССР", хотя Тимур и имел все необходимые данные для получения этого звания.
  А как написал в одном из номеров журнала "Гражданская авиация" его главный редактор Анатолий Трошин в статье "Министр Бугаев: штрихи к портрету", она принесла неприятность и Борису Павловичу, и, рикошетом, самому главному редактору.
  Вот, что он написал:
  "Первый рейс с пассажирами на борту состоялся в ноябре 1977 года, но вскоре и эти полёты были прекращены (Имеется в виду запрет полётов на этом самолёте после его катастрофы на авиасалоне в Ля Бурже и аварии в Подмосковье при вынужденной посадке на лес. Прим. Автора).
  "Отставка" Ту-144 вызвала массу кривотолков. В частности,
  авиапромышленность пыталась едва ли не основную часть вины
  свалить на министра гражданской авиации. Это, дескать, он подписал
  "смертный приговор" самолёту, используя свой высокий авторитет в
  ЦК и правительстве. На самом же деле причины были гораздо
  глубже. Что же касается первого рейса Ту-144, то он приехал в
  428
  аэропорт Домодедово, чтобы пожелать лётчикам и пассажирам "мягкой посадки" в Алма-Ате. Рядом с ним была чуть ли не вся коллегия Министерства гражданской авиации - заместители министра Б.Д.Грубий, Ю.Г.Мамсуров, И.С.Разумовский, начальники управлений Б.Е.Панюков, Ю.А.Луговой и другие высокие руководители.
  Спустя три года самодеятельный московский художник, лётчик по профессии напишет маслом картину, запечатлевшую этот торжественный момент, а журнал "Гражданская авиация" напечатает её репродукцию в одном из своих номеров. И вот, что любопытно: едва журнал вышел в свет, как "доброхоты" из авиапрома тут же позвонили Бугаеву:
  - Что же получается, Борис Павлович? Самолётик забраковали, а сами красуетесь на его фоне.
  Эмоциональная натура министра тут же нашла стрелочника: на голову главного редактора посыпались такие "шишки", которых он и представить не мог. Вот, оказывается, как можно всё подать и преподнести ради узкокорпоративных, а если сказать грубее - шкурных ведомственных интересов".
  Между тем, картина имела немалый успех.
  Однажды один лётчик из Внуково, встретив Тимура, сказал ему:
  - Я вчера в клубе видел вашу картину. Скажу вам без подхалимажа: она, как живая. Смотришь на людей и кажется, что, вот-вот, сейчас, они зашевелятся!
  Картину стали вывешивать на разных торжествах, юбилеях. Так на юбилейном вечере в честь двадцатипятилетия правительственного авиаотряда, его командир - Герой Соцтруда, генерал К.С.Никитенко вывесил её в помещении, где проходило чествование, на которое были приглашены Б.П.Бугаев и М.С.Горбачёв. Увидев картину последний сказал Бугаеву:
  - Проповедуете "культ личности"?
  На следующий день Министр вызвал к себе Начальника Московского транспортного Управления Юлашкина и поручил:
  - Командируйте Майева в Киев! Пусть он отвезёт картину в музей "Трудовой славы" Института инженеров гражданской авиации!
  Тимур отвёз картину по указанному адресу и сдал её на хранение, о чём получил на руки соответствующий документ.
  К сожалению, документ этот не сохранился. Он где-то затерялся, и Тимур потерял права на её возврат. Поэтому дальнейшая судьба
  картины после развала Союза ССР, осталась неизвестной...
  429
  В 1979-м году летом, когда Тимур собирался съездить куда- нибудь отдохнуть вместе с женой, Грубий предложил ему профилакторий гражданской авиации, расположенный на территории Государственного Заказника в Теберде.
  Вообще-то, на территориях государственных заказников или заповедников строительство любых учреждений запрещено. А там, ко всему прочему, ещё была ещё и посадочная площадка для вертолётов, которая, видимо, сохранилась от периода строительства профилактория, потому что все стройматериалы туда доставлялись на вертолётах.
  Как Борис Павлович Бугаев сумел арендовать часть такой территории, остаётся под большим вопросом. Видимо, снова сработала его близость к Леониду Ильичу!
  Как бы там ни было, но это двухэтажное медучреждение, рассчитанное на пятьдесят человек отдыхающих, было достойным местом отдыха. Причём, обслуживающего персонала, там было
  больше, чем отдыхающих.
  Находился он в лесу возле горной речки, которая текла с сильным шумом. Пожалуй, это было его единственным недостатком. Потому, что, чтобы к нему привыкнуть, установленного срока отдыха, было недостаточно. Зато, какая там водилась форель! Если её пожарить, то пальчики оближешь!
  Майевы там впервые попробовали речную форель, которую ежедневно вылавливал Начальник профилактория.
  Он, видимо, был заранее предупреждён Борисом Дмитриевичем, что в профилактории будет отдыхать с семьёю его близкий товарищ. Тимур это понял по его отношению к нему и по тому, что ему был предоставлен самый лучший номер, именуемый "Люксом". Тимур не привык к такому к себе отношению и потому относился к начальнику с большим уважением, что, естественно, их сблизило.
  Несколько дней он отдыхал там без Татьяны, которая в это время оформляла свой отпуск.
  Прежде, чем уехать она проводила Сашу в Пионерский лагерь, куда он был направлен от школы по комсомольской путёвке в качестве вожатого. Кроме того, она добиралась до профилактория долго, не самолётом через Минводы, как ей рекомендовал Тимур, а решилась ехать поездом до Невинномысска и затем автобусом. Но автобус из Невинномысска ходил редко, и ей пришлось с
  несколькими попутчиками просидеть ночь на автостанции в
  ожидании его отправления.
  В профилактории Тимур встретил нескольких бортпроводниц из Кишинёва, которые его хорошо помнили, правда, среди них не было Тамары Фёдоровны - бортпроводницы, которой он симпатизировал. С ними он беседовал, вспоминая Молдавию и своих знакомых там.
  Так что, эти дни ему одному было не скучно.
  В порядке культурных мероприятий, в профилактории
  проводились походы в различные достопримечательные места Карачаево-Черкесии и, в том числе на Клухорский перевал Большого Кавказского хребта. Желающих набралось человек двадцать.
  Тимур с Татьяной тоже решили посмотреть на перевал, от которого, как говорили "рукой подать" до Сочи.
  Выехали из профилактория рано утром на автобусе в сопровождении экскурсовода. Им оказался довольно хвастливый и, как оказалось, совершенно безответственный мужчина средних лет. От которого экскурсанты узнали, что ему "разрешено" при каждой экскурсии на перевал "терять" до двух человек.
  Ничего себе реклама!
  Автобус довёз экскурсию до местечка под названием "Северный приют". Там экскурсанты позавтракали и узнали, что не все желающие были экипированы для восхождения в горы, особенно, вопрос касался специальной обуви.
  А Татьяна и Тимур, вообще, были обуты в летние босоножки. Тем не менее, они не отказались от похода.
  До перевала нужно было подниматься по серпантину, но безответственный экскурсовод повёл группу напрямик на довольно крутую гору, в результате чего потерял почти её половину. Молодые и сильные дошли вместе с ним до последней горизонтали дороги минут через пятнадцать-двадцать. Те, что послабее, дойдя до второй горизонтали, пошли по ней, а Тимур с Татьяной с самого начала пошли по серпантину.
  Таким образом, группа разделилась на три части: первая - с экскурсоводом, вторая - человек пять, отстала от неё примерно на полкилометра, а третья - Маевы, наверное, на километр. Так что, когда они вышли на верхнюю горизонталь, никого впереди уже не было видно.
  А когда они дошли до поворота направо, перпендикулярно
  Главному Кавказскому хребту, первая группа уже поодиночке
  скатывалась с вершины самой высокой горы. Некоторые из них сразу
  431
  достигали дна ущелья, а иные, конечно не специал
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  ьно, останавливались на полпути, зацепившись за растущие там кусты.
  - Смотри, Таня, вон те чёрные точки, что катятся вон с той горы, это - наши отдыхающие!
  - Да ты что! Так же и убиться можно!
  - Можно! А ты же слышала, как хвастал экскурсовод, что ему разрешают на каждом походе "терять" два человека. Вот, если мы с тобой свернём там шеи, то мы и будем - эти двое! - пошутил он.
  - Так, может, и не стоит туда идти?
  - Нет. До перевала нужно дойти. А там посмотрим.
  За поворотом дорога сузилась до узкой тропинки, на которой два путника могли с трудом разойтись. Слева был крутой обрыв, служивший берегом высокогорного озера, с голубой-голубой, почти синей водой, возвышаясь над ним метров на двести. Справа - нечто похожее на дамбу, соединяющую ту самую гору, с которой съезжали члены их группы с той, на которой они находились. Тянулась эта тропка метров сто, к концу расширяясь до ширины дороги.
  Когда Майевы дошли до середины тропки, навстречу им показался целый отряд альпинистов, полностью экипированных. Их было человек двадцать.
  Пришлось им уступить дорогу, опасно застыв на краю пропасти, присев на корточки.
  Последний из них, вероятно, их руководитель, сказал им:
  - Куда вы идёте в своих босоножках? Дальше дорога ещё сужается! Возвращайтесь назад!
  Но Майевы не послушались его и прошли ещё метров десять, когда левая нога Татьяны скользнула в сторону озера и она еле удержалась на тропинке, присев и нагнувшись вправо. Тимур поддержал её и помог подняться.
  - Нет! Давай вернёмся! В такой скользкой обуви нечего нам там делать. - сказал он.
  Он пропустил Таню вперёд, и они пошли назад, чуть ли не на четвереньках. Странно, но двигаться назад по пройденному уже пути, оказалось ещё страшней, чем когда шли вперёд.
  Когда они спустились и прошли до "Северного приюта", то вся группа была уже там и ждала Майевых.
  Оказывается, первым прыгнул руководитель похода,
  предварительно рассказав, как это нужно делать. Остальные прыгали за ним потому, что другого выхода у них не было. Возвращаться назад без сопровождающего казалось страшнее, чем катиться с горы, даже, если кувырком!
  К их возвращению начальник профилактория натопил сауну, а после неё попотчевал их жареной форелью с виноградным вином.
  Однажды в профилакторий приехал "Глава района" - первый секретарь Карачаевского райкома с сопровождающим. Видимо, сауна профилактория пользовалась достаточной известностью в районе. "Хозяин" профилактория познакомил Тимура с ним и спросил его в присутствии гостей:
  - Тимур Вадимович, Вы не будете возражать, если я гостям растоплю сауну?
  Тимур был удивлён, что "хозяин" спрашивает у него разрешения, чтобы приготовить гостям сауну. Но своего удивления он не показал, решив, что, видимо, так, тому было нужно.
  - Пожалуйста! - сказал он, показав, что понял его задумку, - мы с вами тоже можем попариться, чтобы гостям было не скучно!
  Гости были очень благодарны и за сауну, и за стол с выпивкой и закуской, которую организовал помощник начальника, пока гости и хозяин парились.
  В благодарность за хороший приём и сауну секретарь райкома устроил им экскурсию на Карачаевскую обсерваторию под открытым небом.
  Это - большая площадь на плоскогории, уставленная огромными радиотелескопами, ограждённая со всех сторон. Как объяснили гостям, это - одна из крупнейших обсерваторий мира и является частью мировой системы изучения Вселенной.
  Природа Теберды вдохновила Тимура на стихотворство, и он написал стихи, к которым сочинил и музыку, и всё это он назвал "Гимном" профилактория "Аэрофлот". Текст и ноты он оставил в "Книге отзывов" о работе этой здравницы:
  Если нам после полёта Отдохнуть придёт охота,
  Даже, если ждёт работа - Не беда!
  Встретит лаской и заботой
  Инженера и пилота
  Пансионат "Аэрофлота" - 433
  "Теберда"!
  Припев:
  Теберда - это чистый горный воздух! Теберда - удивительные звёзды и вода!
  Где бы ни был я, но всюду,
  Твои чары помнить буду,
  Твои горы не забуду,
  Теберда!
  Если не был ты ни разу У седых вершин Кавказа Или горы все облазил,
  Был везде,
  Приезжай сюда и сразу Без "Наряда" и "Приказа"
  Станешь ярым скалолазом В Теберде!
  Припев.
  Прибыл ты сюда недаром,
  И не тратя силы даром,
  Ты штурмуй одним ударом Перевал!
  А усталость средством старым Снимешь в баньке с "финским паром" Или солнечным загаром Среди скал.
  Припев.
  А, вернувшись из похода,
  Ты в любое время года В дождь и в ясную погоду - Всё равно,
  Пей бесценный дар природы, Родниковую пей воду,
  Удивительную воду,
  Как вино!
  Припев:
  Теберда - это чистый горный воздух!
  Теберда - удивительные звёзды и вода!
  Где бы ни был я, но всюду Твои чары помнить буду,
  Твои горы не забуду,
  Теберда!
  Перед отъездом из профилактория, его начальник устроил Майевым сауну с прощальным ужином.
  На следующий день рейсовый автобус доставил их в Минеральные Воды и они успели зарегистрироваться на самолёт Ту- 154, следующий в Москву.
  Пассажиров уже посадили в самолёт, когда на аэропорт нагрянула мощная гроза.
  Сначала пошёл сильный ливень, а затем начался град.
  Много гроз перевидал Тимур на своём веку, но в такую попал впервые. Самолёт гудел точно так, как в ту памятную ночь в Ташкенте гудела трясущаяся земля. Только земля гудела несколько секунд, а тут был нескончаемый гул, длившийся, примерно, минут пятнадцать или двадцать.
  По звуку падающих льдин Тимур понял, что град крупный и опасался, что он может проломить металлическую обшивку фюзеляжа. Когда же он глянул в иллюминатор, возле которого сидел, то ужаснулся: с неба падали градины с куриное яйцо. Падали на уже покрытую ледяными "яйцами" землю, отскакивая от них, от чего над ними создавался слой пара.
  Когда закончился град, и куда-то умчалась гроза, аэропорт стал неузнаваем. Всё пространство, куда хватал глаз, было покрыто белым градом.
  Достаточно сказать, что ВПП очищали от него, целых три часа. И даже после этого, когда их самолёт взлетал, обочины её и вся даль, были белыми. И если присмотреться, то можно было заметить, что это белое покрывало тоже состояло из градин, которые за эти несколько часов не успели растаять.
  Вспоминая это аномальное явление погоды, Тимур потом рассказывал Татьяне:
  - Знаешь, когда я летал на Кубани ещё на По-2, мне
  приходилось много раз уходить от гроз, обходя их так, чтобы не
  попасть в их зону. У внутримассовых гроз имеются две опасные зоны.
  Это - "Шкваловый воротник", который движется непосредственно
  перед очагом грозы, и зона града, которая следует за ним. "Воротник"
  - это нечто, похожее на вращающуюся впереди комбайна решётку,
  которая подминает под себя всё: и злак, и сорняк. Хотя "воротник"
  идёт на низких высотах, но, По-2 тоже летает не высоко! И не дай бог
  ему попасть в него! - Перевернёт и фамилии не спросит! А вот, если
  угораздит попасть под такой град, как сегодня - сразу разденет
  обшивку самолёта и ему, конечно, хана!.. Однако, грозу видно
  издалека! От неё, если действовать правильно, можно уйти. А вот, от
  смерчи, вряд ли скроешься! А их в кубанских степях в летнюю пору
  "шатается", ой-ой-ой, сколько! И они, чаще всего, невидимы, поэтому
  узнаёшь о нём, когда он тебя настигнет!.. Помню, командир звена
  Мелентьев рассказывал: "Прилетел однажды в станицу Славянскую,
  стою, как всегда, спиной к самолёту и лицом к "почтарю". Вдруг,
  лицо его исказилось, будто увидел за мной что-то страшное.
  Оглядываюсь и вижу: мой самолёт поднялся в воздух, перевернулся
  через крыло и снова стал на колёса. Это вихорь так пошутил". А
  однажды, когда на Майкоп открыли новую линию на Ан-2, вылетели
  мы из Майкопа домой. Набрали девятьсот метров. Летим.
  Пилотировал я сам. Погода ясная. И только над нами, высоко, - две
  чёрные чёрточки, - друг за другом, будто художник мазанул кистью.
  И вдруг, нас стало "подносить" вверх. Я полностью убрал газ,
  отжимаю штурвал, как на пикирование, а нас всё подносит вверх и
  подносит. Набрали аж тысячу пятьсот метров! А как проскочили эту
  зону, то, не меняя положение штурвала, снизились на прежнюю
  высоту девятьсот метров. Значит, это был смерч. А что творилось в
  это время на земле!.. Знаешь, от Майкопа на Белореченскую идёт
  шоссе, с обеих сторон обсаженное пирамидальными тополями. Так
  эти тополя, гнуло в разные стороны!.. Ведь, когда у земли сильный
  ветер, их всех гнёт в одну сторону, а тут, вдруг - в разные стороны!..
  И, кстати, анализируя это событие, я пришёл к выводу, что смерч -
  это дуга. Один её конец упирается в землю здесь, а другой - за много
  километров. В частности, в том майкопском случае, видимо, один
  конец был там, а другой, где-нибудь, над морем. И если он на этом
  конце все предметы поднимал вверх, в том числе и наш самолёт, то на
  другом его конце всё должно было падать вниз. Кстати, мне кажется,
  что и циклоны, с антициклонами связаны так же: если здесь - циклон,
  436
  то на другом конце системы, возможно, на обратной стороне земли, - антициклон. Ведь чем отличаются друг от друга эти системы? Направлением ветра! Всем известно, что в циклоне ветер дует против часовой стрелки, а в антициклоне - наоборот, по часовой стрелке. А теперь, представь, что мы поворачиваем этот "вихрь" другим концом в землю! Тогда на том его конце получается, что ветер будет дуть по часовой стрелке. То есть, на том конце циклон превращается в антициклон.
  - Ты думаешь, я что-нибудь поняла из твоих объяснений? Для меня это - дремучий лес! А вообще, когда ты рассказываешь о своих полётах, мне неприятно!
  - Вот это да! Почему?..
  - Я нервничаю!.. Я жду-не дождусь, когда ты перестанешь летать!
  - Ну, что ты! Я же очень мало летаю! Всего двадцать часов в
  месяц!..
  - Зато, как улетишь, так неделю тебя нет дома!
  - Но, когда происходит какая-нибудь задержка, я всегда тебе звоню. С меня уже все смеются! Говорят, что я предупреждаю, чтобы не застать дома чужого человека.
  - Глупости! А за твои предупреждения я тебе благодарна! Я хоть знаю, где ты находишься, и не нервничаю!
  - И летаю я в последнее время на новой, более современной технике. Так что переживать не стоит!
  Но и новая техника однажды подвела.
  В последнее время Тимур часто стал летать на Ту-154-м на юг: в Самарканд, Ашхабад и в Душанбе, поскольку эти маршруты, в отличие от Магадана, занимают всего два дня с ночёвкой в конечном пункте.
  Полетел он как-то в Душанбе на Ту-154-м. Туда проверил технику пилотирования командира эскадрильи 200-го лётного отряда Г.Д.Ларькина, а оттуда решил сам потренироваться.
  Аэродром Душанбе - горный и сложный. Длина ВПП у него не- ахти! И, в добавок, наклон у нее солидный. Взлёт, производился, как обычно, в сторону уклона ВПП, а Тимур взлетал ночью.
  Для выхода из района аэродрома, после взлёта следует набрать высоту нижнего безопасного эшелона и на этой высоте выходить.
  На правом сидении на месте второго пилота сидел Геннадий Данилович Ларькин.
  Не успел Тимур набрать сто метров, как по вариометру почувствовал, что тяга двигателей уменьшилась. Глянул на приборы, контролирующие работу двигателей, и сразу понял, в чём дело: отказал левый двигатель. Доложил диспетчеру:
  - Высота сто метров, отказал левый двигатель.
  - Ваше решение? - послышалось в наушниках.
  Тимур прикинул: если садиться на вынужденную на аэродроме взлёта, то необходимо предварительно выработать топливо, доведя посадочный вес самолёта до максимально допустимого для посадки. А это, примерно, час полёта. За это время можно долететь до Ташкента. А если барражировать над аэродромом, может отказать и какой-нибудь другой двигатель, что потребует необходимости вынужденной посадки, даже с весом, превышающим максимально допустимого, что ещё больше усложнит и до того сложную посадку.
  Кроме того - сам аэродром не очень удобный!.. Садиться ночью с обратным курсом, не оборудованным посадочными системами, сложно. Садиться с курсом взлёта, то есть под уклон, ещё хуже. В случае промаза и выкатывания с ВПП, на расстоянии двухсот метров от неё и перпендикулярно к ней стоит кирпичный забор. Если вмажешь в него, - костей не соберёшь!
  Конечно, лучше набрать высоту и побыстрей выскочить на равнину, что более безопасно.
  - Набираю безопасную высоту и следую в Ташкент. - ответил
  он.
  Он знал, что километрах в пятидесяти севернее Самарканда, местность равнинная. Там степная зона, где в своё время сам работал в каракулеводческих совхозах. По крайней мере, там нет никаких наземных сооружений, являющихся препятствиями.
  Сейчас, главное, - выбраться из горного района!..
  До Ташкента добрались без приключений. А там уже для Тимура, считай, свой аэродром!
  Ни Тимур, ни Ларькин никогда не садились на Ту-154 с одним оказавшим двигателем, поэтому решили держать на посадке скорость, на десять километров в час больше расчётной. Длина полосы это позволяла.
  Посадка произошла нормально, хотя и несколько грубовато.
  Экипаж разместили в гостинице аэропорта.
  Пока на самолёте меняли двигатель, Тимур наведался к Шевердяевым. Жора теперь работал начальником Лётно-штурманского отдела управления, Надежда была заведующей аптеки. Дочь - Ирина училась в школе.
  Поговорили о том, о сём. И, между прочим, Тимур вспомнил свой разговор с Рафиковым, который стал Начальником Узбекского управления.
  - Как-то я прилетел в Самарканд и узнал, что там находится Грубий. - начал вспоминать Тимур. Пошёл его искать. Нашёл, но он был не один. С ним был Рафиков. Из их разговора я понял, что они - довольно близкие знакомые, если не сказать - "друзья". Речь шла о том, что Ганя послал Грубию посылку, за которую Борис Дмитриевич его благодарил. Я спросил Ганю о тебе. Он сказал, что ты работаешь в управлении Начальником Лётно-штурманского отдела. Я спросил: - "Он получил уже "Заслуженного"..?". Он сказал, что нет. Я спрашиваю: - "Почему?". "Значит, не заслужил!" - ответил он. Я говорю, что в Узбекистане более заслуженного нет лётчика. Он промолчал и я понял, что у вас плохие отношения. Так?..
  - Да, ты прав! Отношения между нами неважные.
  - Почему?
  - Ты же знаешь, что он - выскочка! Саркисовский подкаблучник. В первую очередь, я его не уважаю! И он это чувствует.
  - Да, я помню, как он за Саркисова в ВАУ все работы выполнял. Потому и пошёл "в гору". - подтвердил Тимур.
  На предполётной подготовке к вылету в Москву, Тимур встретился со своим бывшим штурманом на Ту-104, Юрием Ивановичем. Он уже не летал и в этот день был дежурным штурманом аэропорта.
  По его поведению Тимур понял, что он ждёт от него вопроса о том, как он "помог" ему выкатиться на Ту-104-м. Но Тимур не стал напоминать ему о его "ошибке", потому что был уверен, что делал он всё не по своей воле. И потому и не держал на него зла. Пусть думает, что командир так и не понял его измены в тот проклятый день! Кроме того Тимур считал, что, если совесть заговорит, пусть он сам найдёт возможность извиниться!..
  Когда прилетели домой, Тимур доложил о происшествии Заместителю начальника Управления по лётной службе Алексею Николаевичу Житкову, который сам не летал на Ту-154-х. Поэтому он
  задавал ему много вопросов. Некоторые из них Тимур принял, как
  439
  недоверие к нему. И ему пришлось доказывать правильность действий экипажа, в том числе и своих, в процессе предпосылки.
  Претензии Житкова, в основном, касались вопроса, почему Тимур не сел в Душанбе, а на двух двигателях пошёл в Ташкент? Конечно, если бы это произошло на самолёте Ил-18, на которых на этот аэродром не раз летал Житков, то такая посадка была бы оправдана. Как мы знаем, Ил-18-е ни разу не выкатывались за полосу и потому, даже посадка на ВПП с уклоном, как в Душанбе, не представляла для него опасности. Другое дело - Ту-154!
  Во-первых, его взлётный вес на много превышает посадочный и чтобы произвести на нём посадку в Душанбе, нужно было около часа, а может, и больше, барражировать над горным аэродромом, вырабатывая топливо. А за это время могло случиться, что угодно! И садиться на вынужденную, в тех условиях, да, тем более, ночью - не приведи господь!
  Вот, это и доказывал Тимур.
  Дело закончилось тем, что приказом Министра Тимуру и командиру эскадрильи Ларькину Г.Д. за правильные действия в возникших обстоятельствах было присвоено звание "Отличник Аэрофлота". Как говорится: "Не было счастья, да несчастье
  помогло!".
  А с Алексеем Николаевичем Житковым Тимур был знаком давно. Точнее, Житков его знал ещё по Краснокутскому лётному училищу, где Тимур выступал в художественной самодеятельности. Но сам Тимур познакомился с ним в 1959-м году, когда поступал в ВАУ. Тогда Житков по какому-то поводу был в ВАУ с одним лётчиком, с которым Тимур был ранее знаком. После окончания лётного училища он некоторое время работал в Краснодаре, но, вскоре перевёлся в Ереван, где, оказывается, работал и Алексей Николаевич.
  Потом, когда Тимур перевёлся в Москву, Житков работал заместителем командира 65-го лётного отряда. Затем, был переведён в Управлении лётной службы Министерства. А оттуда его перевели сразу на должность Заместителя Начальника МТУ.
  В 1980-м году по инициативе Инспекции по безопасности полётов Министерства была проведена проверка всего командноќлётного состава Московского региона.
  Она подразделялась на теоретическую часть со сдачей зачётов и
  практическую - проверку техники пилотирования.
  440
  Первая проводилась в здании учебно-тренировочного отряда международного Управления в аэропорту Шереметьево, а вторая - на базовых аэродромах проверяемых.
  Кстати, во время проверки техники пилотирования, произошёл инцидент, который показал, что крупные лётные руководители, летающие на Ту-154, недостаточно чётко знали особенности этого лайнера.
  Проверка производилась на аэродроме Внуково. Старший пилот- инспектор УЛС Владимир Иванович Евстигнеев проверял технику пилотирования командира 200-го лётного отряда Андреева В. П. и после него - Тимура.
  У этого самолёта была такая особенность: при передних центровках штурвал брался "на себя" не на всё отклонение руля высоты, а только до определённого его угла, который лётчики прозвали "стенкой". И, действительно, когда положение руля подходит к этой критической точке, дальше штурвал не берётся, будто упирается в "стенку". Для того, чтобы взять штурвал полностью, нужно предварительно взять триммер руля высоты "на себя". Тогда самолёт без помех переводится на положительный угол тангажа, то есть в набор высоты.
  На левом сидении находился Андреев, а на правом - проверяющий. Тимур стоял сзади, наблюдая за заходом на посадку "под шторкой".
  Задача состояла в том, что если проверяющий не откроет шторку на высоте минимума, то есть, на высоте тридцать метров, проверяемый обязан "уйти на "второй круг"".
  На высоте тридцать метров Андреев даёт всем двигателям "взлётный режим" и берёт штурвал на себя, чтобы прекратить снижение. А штурвал "упёрся" и самолёт продолжает снижение. Тимур понял, что пилотирующие встретились с этой особенностью впервые и растерялись. Они оба тянут штурвал "на себя", а самолёт их не слушается.
  Тогда Тимур крикнул:
  - "Стенка"! - в надежде, что лётчики поймут, что надо делать! Но они не поняли! Тогда он крикнул: - Триммер на себя!
  Только после этого те сообразили, что надо делать. И самолёт, буквально, на нескольких метрах от полосы с ревущими на взлётном режиме двигателями ушёл "на второй" круг.
  А ну-ка, промедли они ещё несколько секунд, и самолёт на бешеной скорости ткнулся бы носом в бетон. Что сталось бы со всеми, находившимися в кабине, понятно!
  После полётов Тимур промолчал, полагая, что ребята сами понимали, из какого дерма только что выскочили! Нельзя сказать, что они теоретически не знали об этой особенности самолёта. Знали! Но практически не попадали в эти условия и попав, растерялись.
  Во время теоретических занятий, в перерыве к Тимуру подошёл работник Международного управления и попросил его после занятий зайти к Начальнику Управления.
  Начальником Управления в тот период там уже был переведённый из МТУ ГА Юрий Алексеевич Луговой.
  "Интересно, зачем я ему понадобился?" - подумал Тимур. Ведь в последнее время между ними уже не было прежних приятельских отношений, как лет семь-восемь назад, когда Тимур мог запросто приглашать его в ресторан.
  А повод тогда для этого был и, притом, довольно важный.
  Тимур видел, как друзья Лугового, один за другим, получали почётное звание "Заслуженный пилот СССР", хотя ничем особенным перед государством не отличались. А вот, его друг - Валерий Георгиевич Москалёв - человек, по сравнению с ними, более заслуженный перед Отечеством, не имел этого звания.
  Рассудив, что процесс награждения должно возбуждать само руководство Управления, Тимур, учитывая свои хорошие отношения с его начальником, решил поговорить с Луговым наедине. И сделать это, он считал, лучше всего было бы где-нибудь в ресторане.
  Для этого он выбрал ресторан, расположенный на проспекте Вернадского, откуда и ему и Юрию Алексеевичу после выпивки было бы удобнее добираться домой.
  Луговой в то время хорошо относился к Тимуру, как к бывшему дальневосточнику, поэтому на приглашение легко согласился.
  На встрече он был довольно откровенен и доверительно рассказывал Тимуру о своих отношениях с Министром.
  В частности вспомнил, как тот переводил его из Хабаровска в Москву с долгом в сто тысяч рублей. Объяснял он этот долг тем, что, будучи командиром Хабаровского объединённого авиаотряда, он был вынужден "потчевать" различных представителей Министерства, и разного рода комиссии, прилетавшие в командировки на Дальний
  Восток. Никаких денег на эти цели не отпускалось, но оказывать им
  442
  соответствующее внимание было необходимо! Вот долг и накопился. Однако, Борис Павлович, когда узнал о нём, этот долг ликвидировал.
  И также, вскользь, он оговорился, о том, что во время войны учился вместе с Бугаевым в Актюбинской учебной авиаэскадрилье пилотов самолёта У-2 (позднее переименованного в По-2), о чём Тимур уже знал из рассказов других людей.
  Тимур изложил ему свою просьбу, на которую, однако, Юрий Алексеевич ничего не ответил. Тем не менее, в следующем году Москалёв получил это почётное звание, при "обмывании" которого присутствовал и Юрий Алексеевич с супругой.
  Но в последние годы, из-за некоторых особенностей Тимура, отношения между ними несколько поостыли. Поэтому теперешнее приглашение оказалось для Тимура неожиданным.
  После занятий, он пошёл к нему в кабинет.
  Луговой принял его уважительно, расспросил о семье и потом сказал:
  - Я помню, ты подавал заявление об улучшении своих жилищных условий.
  Да, действительно, Тимур подавал на его имя такое заявление. Это было года три назад, но за всё время своего командования Московским Транспортным Управлением, он ничего в этом плане не предпринял и забыл о его просьбе, а теперь, когда стал начальником совсем другого управления, вдруг вспомнил!
  Как рассказывали лётчики-дальневосточники, Юрий Алексеевич был щедр на обещания, но выполнять их не торопился. И только очень близкие к нему люди, удостаивались его внимания.
  - Я чего тебя пригласил: у нас в отряде Ил-76-ых произошёл такой казус: командира лётного отряда не выбрали в состав партийного бюро отряда. Это означает, что личный состав подразделения отказал ему в доверии. Такой человек не может им командовать. Вот, Борис Павлович вчера сказал мне, чтобы я подобрал подходящего товарища, который бы смог навести в отряде порядок. Я перебрал всех, знакомых мне ребят и остановился на тебе. Я дам тебе трёхкомнатную квартиру в Ленинградском районе.
  - А почему создалась такая ситуация?
  - Видишь ли, лётный состав отряда разделился на две части: одни "под крышей" Косыгина, другие - Подгорного и каждая группа требует себе лучшие рейсы. Задача командира ликвидировать эти группировки. Я верю, что ты справишься с этой задачей! Мы тебе поможем!
  Тимур недавно только узнал от третьих лиц о том, что Грубий хотел перевести его в Управление лётной службы Министерства на должность начальника отдела. Он посоветовался об этом с Луговым, но тот был категорически против. Наверное, боялся упускать его из- под своего влияния. Поэтому перевод не состоялся.
  - Знаете, Юрий Алексеевич, я должен подумать.
  - Думай, Тимур! Но я должен завтра доложить Борис Павловичу о принятом решении!
  - Хорошо, завтра я сообщу Вам о своём решении.
  Конечно, чтобы принять такое серьёзное решение, хорошо бы с кем-нибудь, из людей сведущих, посоветоваться. Но Бориса Дмитриевича в Москве не было. Он выполнял серьёзное задание: было необходимо внедрить в "Аэрофлоте" автоматическую систему управления воздушным движением. Такая система уже существовала в Швеции, и он полетел в Стокгольм для ознакомления с нею. И, конечно, вернётся не скоро. А больше - не с кем!..
  Тут было такое положение: как говорится, "Или грудь в крестах, или - голова в кустах!".
  На следующий день, прежде, чем дать Луговому ответ, он спросил его:
  - Юрий Алексеевич, у нас я - первым в списках на "Заслуженного пилота", а у вас это условие сохранится?
  - Нет, Тимур, извини! Здесь - своя очерёдность! - ответил он.
  - Тогда, извините! Я отказываюсь от вашего предложения!
  Отказ Тимура Луговой принял спокойно. Вероятно, он это
  предвидел. А может быть, у него уже было готово другое решение этого вопроса?..
  Но, когда в этот же день Тимур ехал из Шереметьево домой, в троллейбусе рядом с ним сел пилот-инспектор Управления лётной службы Министерства. Один из "скороспелых".
  Разговорились. И Тимур рассказал ему о разговоре с Луговым. Тот, казалось, никак не отреагировал на его сообщение. Но через некоторое время Тимур узнал, что он стал командиром этого отряда. Это означает то, что, когда Луговой принимал отказ Тимура, у него ещё не было другого готового решения.
  Однако, "Заслуженным пилотом" этот товарищ, действительно, не стал. Видимо, в этом вопросе Луговой не обманул Тимура.
  А когда Грубий прилетел из Швеции, Тимур рассказал ему о предложении Лугового, и добавил присказку. Борис Дмитриевич
  улыбнулся и подтвердил правильность решения Тимура словами:
  444
  - Скорее всего, второе - "голова в кустах!"...
  Однако, товарищ, который стал командиром этого лётного отряда, пока что, носит свою голову на своих плечах.
  В тот период, когда в стране вводилась автоматическая система управления воздушным движением, Грубий редко бывал в Москве, потому что "мотался" по заграницам. И в том, что она быстро заработала, львиная доля принадлежала его работоспособности.
  Тем не менее, вместо благодарности, из-за какого-то конфликта между ним и Министром, он оказался смещённым с должности. И не просто смещён, а наказан переводом на должность второго пилота самолёта Ил-86 Внуковского объединённого авиаотряда МТУ ГА.
  Тимуру он не объяснил, почему это произошло, но пошли слухи, что он информировал верховные власти страны о факте крупной коррупции, которую дал начальник Северокавказского управления ГА Министру.
  Речь, шла о том самом пансионате, в котором позже отдыхал Тимур с супругой.
  Суть дела заключалась в том, что, будто бы, Начальник СКУ - Гулаков К.К. подарил Министру дачу, построенную в нарушение законов на территории Северокавказского заповедника "Теберда".
  Для строительства дачи материал подвозился на вертолётах, для этого на месте строительства была оборудована вертолётная площадка. Древесину для сауны - финскую берёзу привозили из Финляндии.
  Бугаев, как будто, подарок принял, но когда возник скандал, он превратил её в пансионат для отдыха личного состава "Аэрофлота".
  Но, байка эта не совпадает с действительностью по времени. Ведь Тимур с Татьяной отдыхал там в то время, когда Борис Дмитриевич был при исполнении обязанностей Заместителя Министра. И потом, ещё какое-то время находился в этой должности.
  А когда Борис Дмитриевич стал вторым пилотом, их дружба не прекращалась.
  Не известно, что повлияло на дальнейшие отношения Бугаева и Грубия, но вторым пилотом последний был недолго. А после того, как он восстановился в качестве командира корабля самолёта Ил-86 (кстати, зачёты по "Воздушному праву", конечно, формально, от него принимал Тимур), Борис Дмитриевич некоторое время поработал заместителем командира Внуковского производственного объединения по лётной службе и был переведён в Гос НИИ ГА на
  должность Заместителя начальника Института.
  445
  Анализируя то, как и с кем дружил Тимур, следует сказать несколько слов и о Вадиме Сажине.
  Вадим Игоревич Сажин учился в Краснокутском лётном училищем в то самое время, когда там учился и Тимур. И, кроме того, вместе с ним в 1963 году, окончил Ленинградское Высшее Авиационное Училище гражданской авиации. Но настоящая их дружба началась много позже, когда Вадим, как уже упоминалось выше, стал начальником Тимура в 1972-м году.
  Ему понравился стиль работы Майева и он был уверен в том, что таких принципиальных и трудолюбивых работников как он, в "Аэрофлоте" мало. А когда сам стал начальником Инспекции по безопасности полётов Министерства, порекомендовал Начальнику Управления Кадров его кандидатуру на присвоение почётного звания "Заслуженный пилот СССР".
  Кстати, Начальник Управления Кадров Анатолий Иванович Ефименко сам обратился к нему с просьбой:
  - Вадим Игоревич, мне надоело всё время оформлять "блатных" на звание "Заслуженных"! Ты встречаешься со многими лётчиками. Подскажи, пожалуйста, какого-нибудь толкового парня на "Заслуженного пилота"!
  - Есть у меня такая кандидатура.
  - Кто такой? Кем работает?
  - Это - Майев, Тимур Вадимович - старший пилот-инспектор МТУ. Он прекрасный работник, исполнительный и принципиальный, неплохой художник! Вы, наверно, видели в журнале "Гражданская авиация" репродукцию его картины про первый полёт самолёта Ту- 144 с пассажирами?
  - Да. Видел!.. Я видел и саму картину!
  - А после этого он написал портрет Бориса Павловича во весь рост. Шикарный портрет! Написал его с целью подарить Борису Павловичу. Но Борис Павлович отказался его принять. Портрет простоял у меня дома целый месяц. Видел его и Саша. Он ему очень понравился. Но и ему Борис Павлович запретил принять.
  - Интересно, почему?
  - Мне Никитенко рассказал, что когда отмечали двадцатипятилетие двести тридцать пятого лётного отряда, он попросил разрешение у Бориса Павловича, чтобы повесить эту самую картину у входа в зал .
  - Да, я там был и видел её !..
  446
  - Ну, так помните, Борис Павлович пригласил на торжество Генсека с супругой?
  - Да-да!..
  - А как тот, увидел картину, то сказал Борису Павловичу: "Это, что за культ личности вы разводите?". После этого Борис Павлович распорядился отвезти картину в музей "Трудовой славы Киевского института инженеров гражданской авиации", от греха подальше! Вот, видимо, опасаясь наветов такого рода, он и не хочет брать портрет.
  - Да-да! Вот, теперь я припоминаю!.. Точно: Борис Павлович три года подряд собственноручно вычёркивал фамилию "Майев" из списка претендентов на звание "Заслуженного пилота". Я же в те разы не знал о нём ничего.
  - Так это - не всё! Он ещё и поёт. Голос у него хороший!.. Да и сам себе аккомпанирует на гитаре! В общем, толковый парень! Я его знаю с тысяча девятьсот пятидесятого года - то есть, тридцать два года. А близко узнал в семьдесят втором году, когда работал в Инспекции по безопасности полётов в Московском Управлении. И, главное: - сколько новшеств он внёс в работу Инспекции по безопасности полётов! Например, вы слышали о таком органе, как "Советы общественных инспекторов"? Это он придумал! До этого все общественные инспектора были разрознены и каждый из них подчинялся прямо командиру подразделения. Он создал "Советы" с председателем во главе. Теперь председатель Совета взаимодействует с командиром. Он составляет планы работы, утверждаемые им, составляет отчёты для командира о проделанной работе, составляет перечень недостатков, вскрытых при проверках, и предлагает список мер по устранению недостатков. Кроме командира он отчитывается ещё и перед Инспекцией. Майев ввёл в практику проверку работы экипажей в полёте, не занимая пилотского сидения, чтобы видеть работу каждого члена экипажа, чего раньше никто не делал. Кроме того, при проверках работы экипажей, он вводит "Нештатные ситуации", проверяя при этом не только знания экипажем необходимых действий для выхода из них, но и действия службы движения. И этого до него никто не практиковал. И ещё: перед допуском молодого командира корабля к самостоятельным полётам, он проводит проверку его знаний лётных происшествий с этим типом самолётов, их причин и мероприятий по их профилактике. После чего проверяет его технику пилотирования и умение руководить
  экипажем. И только после этого допускает его к самостоятельным полётам. Я лично приветствую такие методы!
  - А что, до него такие проверки не проводились?
  - До него по всем нашим документам проводилась только "проверка техники пилотирования". Мало того, учитывая тот факт, что любой проверяющий из командно-лётного состава, включаясь в состав экипажа, вносит в него нервозность, он, занимая правое пилотское сидение, громко предупреждает командира: - "В полёте я выполняю обязанности второго пилота. Командуйте мною, как вторым пилотом! В случае крайней необходимости, я беру управление самолётом на себя, о чём громко предупреждаю экипаж, а вы в этом случае, выполняете обязанности второго пилота, которые, я думаю, вы ещё не забыли!". И этого, между прочим, ни один проверяющий пока не делает.
  - Так ты мне сейчас нарисовал портрет идеального начальника. Почему же он всего на всего - старший пилот-инспектор управления?
  - Ну это уже вопрос в ваш адрес! Но скажу вам наперёд, от предложения высоких должностей, он может отказаться.
  - Это почему же?!
  - Я и сам не понимаю! Возможно, он считает, что будучи начальником, он не сможет экспериментировать.
  - Да, - "Век живи - век учись!". Ну, ничего - "подсунем" его ещё раз! Теперь уже под моим контролем!. После твоей информации, я уверен, что смогу убедить Бориса Павловича!
  И четвёртого февраля 1983 года в честь шестидесятилетия "Аэрофлота" Т.В.Майеву Президиумом Верховного Совета СССР было присвоено почётное звание "Заслуженного пилота СССР" с вручением в Кремле знака "Заслуженный пилот СССР" и Почётной Грамоты Президиума Верховного Совета.
  Кстати, там же, вручали и "Золотые звёзды" Героев Социалистического Труда нескольким работникам гражданской авиации. В их числе был и знакомый Тимура Эдик Мисакович Бакшинян - Начальник Летноштурманского отдела Армянского Управления.
  На банкете в Министерстве, в честь присвоения высокого звания, всех награждённых поздравил сам Министр - Борис Павлович Бугаев.
  Там же к Тимуру подошёл и Эдик Бакшинян и посетовал:
  - Знаешь, Тимур, я тебе завидую! На хрена мне эта "железяка"! Лучше бы мне "Заслуженного" дали! - проговорил он с обидой в голосе.
  На что Тимур пошутил:
  - А я тебе завидую!.. Давай поменяемся!..
  - Я бы с удовольствием!.. - ответил Эдик. - Знаешь, у нас на Кавказе не всем за заслуги дают такие награды. Многие их сами покупают. Вот, например, Герой "Соцтруда" стоит двадцать тысяч рублей, а "Заслуженный пилот" - тридцать!..
  Сам Эдик, конечно, заслужил свои награды. Многие помнят, как в пятидесятые годы прогремела его слава по всему Союзу. Ценой своей жизни, с двадцати пятью ножевыми ранами, он предотвратил захват и угон заграницу самолёта, на котором летал. За это его наградили орденом "Красного знамени", хотя, в подобных случаях обычно присваивают звание "Героя Советского Союза". Тогда его спасли врачи. А ведь, если бы он скончался от полученных ран, ему присвоили бы это звание, но уже посмертно!
  Тимуру не известно, что лежало в основе отношений Сажина с Бугаевым, но они были довольно близкими. Министр часто доверял ему довольно высокие посты. Правда, по признанию самого Вадима, он был с ним очень строг и держал его под постоянным контролем.
  Долгое время Начальником Инспекции в МТУ ГА был Виктор Никитович Никитин, бывший до этого Заместителем командира Домодедовского Объединенного авиаотряда по лётной службе. К Тимуру, который выполнял обязанности по-прежнему, он относился уважительно, как к своему заместителю.
  При нём в нерабочее время происходило неофициальное слияние работников двух служб: Инспекции и лётно-штурманского отдела. Все неслужебные мероприятия: вечеринки в честь праздников или чьих-нибудь именин, проводились после работы вместе либо в кабинетах Инспекции, либо в комнатах ЛШО. Формально, подобные сборища, тем более, с распитием спиртных напитков, на территории управления были запрещены, но они имели и положительное свойство, ибо объединяли представителей двух лётных служб.
  У Тимура в тот период часто барахлила печень, но не выпивать, когда пьют все, он не мог. В этих вопросах Никитин был неумолим: он не признавал никаких оправданий. Поэтому Тимуру приходилось
  идти на хитрость. На такие мероприятия он брал с собой свою
  449
  фарфоровую чашку, из которой он обычно пил чай. Поскольку она не прозрачна, то посторонним не видно, какое количество жидкости в ней в данный момент находится. Он наливал туда чистую воду, чокнувшись, отхлёбывал несколько глотков до следующего тоста. А так, как никого не интересовало, как и сколько выпивает каждый участник компании, то примерно полгода Тимур спасал свою печень от алкоголя. Но то ли он потерял осторожность, то ли по какой-то другой причине, Никитин, как-то, заподозрил его в обмане.
  - Ну-ка, покажи, что ты там пьёшь? - спросил он однажды, заглянув в его чашку. И, понюхав её содержимое, разозлился: - Что ж ты нас за дураков принимаешь?
  - Нет, Виктор Никитич, просто я не хочу выпивать! Я бросил.
  - Тогда или пей, или уходи!
  Делать нечего! Пришлось выпить.
  И после этого случая, он всё время нюхал, что у Тимура в чашке.
  Самолёт Ту-144 "не пошёл". Во время "Авиационного салона" в Ля Бурже во Франции произошла его катастрофа. В процессе ухода на второй круг, лётчик резко "переломил" глиссаду и дал всем двигателям взлётный режим. При этом один из двигателей не выдержал и взорвался.
  Пришлось запретить на нём пассажирские перевозки. А тут ещё при испытательных полётах произошла его авария во время вынужденной посадки на лес. Самолёт совсем сняли с производства. А Воронина - командира отдельной авиаэскадрильи этих самолётов, из Домодедово перевели в Инспекцию управления на должность начальника, вместо ушедшего на пенсию Никитина.
  Отношения между ним и Тимуром не сложились. Он с первого же дня показал свой отрицательный настрой по отношению к своему заместителю. Что явилось причиной этого, Тимур не знает.
  Проанализировав создавшуюся обстановку, Тимур определил две версии этой причины:
  - Первая - Воронин - из Домодедова, где превалировало недовольство Майевым среди командного состава из-за его принципиальности;
  - Вторая - не совсем уверенная - его обида на то, что Тимур - автор картины - не нашёл места на ней для командира эскадрильи этих самолётов. Но последнее произошло не потому, что Тимур имел на него какие-либо отрицательные взгляды. Просто, на фотографиях, с которых Тимур писал картину, нигде не было запечатлено его особы.
  Своими сомнениями Тимур поделился с Березиным.
  - Да, видимо, работа у вас не склеится! А знаешь, почему бы тебе не перейти в ЛШО? У нас, как раз, нет инспектора, летающего на "Ту-сто пятьдесят четвёртом". Будешь "Шеф-пилотом" этого самолёта.
  - Ты понимаешь, я - не против, но, пойми меня правильно: я шестнадцать лет пользовался, можно сказать, неограниченными правами, если вижу, что, что-то угрожает безопасности полётов. Например, ты начальник ЛШО, но не можешь закрыть, скажем, какой-нибудь аэропорт. А я могу! Вот, в Молдавии был такой случай: в связи с учениями, Одесский Военный Округ запретил полёты на высотах выше двухсот метров, а ты же знаешь, полёты ниже двухсот запрещены НПП. Это значит, что на целые сутки управление не может летать ни на чём! Тогда Начальник управления берёт на себя ответственность и разрешает полёты на своей территории ниже двухсот метров для малой авиации. Но, ведь за безопасность полётов, конкретно, отвечаю и я! И я запретил такие полёты. Я сказал Начальнику: "Хорошо, я сейчас пойду в АДП и буду вырезать талоны нарушений у каждого командира, который прилетит! Он понимает, что запретить мне изымать талоны, он не имеет права. И он вынужден был отменить своё решение. Ты понимаешь? Эти права у меня уже в крови!..
  - Ну, смотри! Я предлагаю тебе выход из положения! Кроме того, у тебя остаются эти права по отношению к самолётам "Ту-сто пятьдесят четыре".
  - Да, я это знаю!
  - А что - тебе этого мало? Я тебя уверяю: ты будешь так загружен, что тебе будет некогда заниматься аэропортами! Там, чуть ли не каждый день, поступают изменения "Руководства по лётной эксплуатации", которые нужно будет доводить до лётного состава. А это - непростая работа!
  - Ладно! Я согласен!
  - Хорошо! Я сегодня же переговорю с Юрием Алексеевичем! Я думаю, он в моей просьбе мне не откажет!
  Так Тимур на двенадцатом году работы в МТУ стал старшим пилотом-инспектором ЛШО управления по конкретному самолёту.
  Березин оказался прав: почти ежедневно в "Руководство по
  лётной эксплуатации (РЛЭ)" самолёта поступали изменения из
  451
  "Конструкторского бюро", которые необходимо было вносить не только самому в "контрольный экземпляр РЛЭ", но и проверять их внесения во все "РЛЭ", имеющиеся в управлении, и кроме того, и это - самое главное, их доведение до лётного состава.
  Встретившись с Борисом Дмитриевич ем, он сказал ему:
  - Вот, Борис Дмитриевич, если бы вы продолжали работать Зам.Министра по лётной службе, я теперь был бы в вашей системе!
  - Я что-то не понял, как это?..
  - Я теперь - "Шеф-пилот" самолёта "Ту-сто пятьдесят четыре" в Московском управлении.
  - Да, ты давно уже ведущий лётчик этого самолёта не только в Московском управлении, но и в "Аэрофлоте". Ведь я, работая в Министерстве, всё время по всем вопросам, касающимся самолёта Ту- сто пятьдесят четыре, обращался к тебе. А вот к тебе ещё один вопрос: как ты думаешь, у самолёта "Ил-восемьдесят шесть" может быть "велосипедный эффект"?
  - Знаете, я затрудняюсь сказать. Ведь у него, кроме боковых тележек шасси, есть ещё и центральная. Кто знает, как она поведёт себя при гидроглиссировании? А вы попробуйте поработать элеронами! Только осторожно! Ведь такая махина, если попрёт в сторону, не остановите!
  "Шеф-пилотом" Тимур проработал около трёх лет. Всё это время он проводил в жизнь, введённые им самим изменения по лётной проверке экипажей, по вводу в строй и допуску молодых командиров кораблей к самостоятельным полётам, правда, только по самолёту Ту-154. За это время он написал десятки инструкций по использованию и пилотированию самолёта в случае возникновения "нештатных ситуаций", возникающих в полёте.
  Кроме того, он разработал методику посадки этого самолёта в условиях тумана на ВПП аэродрома, оборудованного посадочной системой "СП-50". Методика эта не была узаконена Управлением Лётной Службы МГА. Во многом на это повлияло то обстоятельство, что там уже не работал его друг - Грубий Б.Д. И, кроме того, подошло время самому распрощаться с авиацией.
  По положению о "Заслуженных пилотах и штурманах СССР" льготы им наступали после достижения ими пятидесяти пяти лет. Поэтому, когда ему "стукнуло пятьдесят пять", по слёзной, умоляющей просьбе Татьяны, которой надоело переживать за него, он подал рапорт на имя Начальника Управления о прекращении лётной работы по состоянию здоровья.
  Чтобы списать лётчика по состоянию здоровья, необходимо провести ему полное медицинское обследование. Оно проводилось в стационаре аэропорта Внуково. В это время там лежал и его приятель, и однокашник по работе в Дальневосточном управлении Лётчик- испытатель авиазавода Љ 400 - Петухов Александр Сергеевич на плановом обследовании.
  Друзья часто гуляли по посёлку, особенно во вторую половину дня, когда уже никаких медицинских процедур не было.
  Поскольку они были знакомы давно, и, как говорится, "съели вместе не один пуд соли", то и темы разговоров были разные.
  Однажды речь зашла о политике, и Тимур высказал своё мнение о том, что наше государство движется к закату. Саша возразил:
  - С чего ты это взял?
  Тимур ответил, что ничего крамольного в его высказывании нет. И, остановившись, отломив сухой сучок с дерева, начертил на земле график, где по вертикали определялась мощь государства, а по горизонтали - время. После образования государства его стать росла, и кривая графика шла вверх. Достигнув определённого уровня, кривая пошла почти горизонтально с небольшим ростом её мощи. Где-то рост этот прекратился, и кривая идёт строго горизонтально, иногда чуть понижаясь и чуть повышаясь.
  - Вот здесь наша кривая уже основательно пошла вниз. Видишь ли, первая половина правления Брежнева была положительна. Этого никто не отрицает, но вторая,.. мы это все наглядно видим, идёт на спад! Леонид Ильич уже несколько раз просил Политбюро освободить его от должности Генсека. Но его окружение было против!.. Почему?.. Да потому, что если придёт новый руководитель, он обязательно установит новый порядок, при котором многие потеряют свои тёплые, насиженные места! Но государство - это наподобие тяжёлого самолёта, движется по инерции. Если он пошёл вниз, то нужны большие усилия, чтобы это движение остановить! Вот, сейчас идут разговоры, чтобы после Черненко, Генсеком избрать молодого Горбачёва. А что это за птица? Мы не знаем!
  - Нет, Тимур. Я с тобою не согласен! Не может кривая мощи государства идти прямолинейно! Сейчас наметился небольшой спад, а завтра кривая пойдёт вверх, и в общем, её можно будет считать "прямой".
  - Ты говоришь об "усреднённой прямой". Я это не опровергаю. Я говорю о том моменте, когда "усреднённая прямая" начинает двигаться вниз.
  - Но, этот момент трудно уловить. Ты увидел первую половину искривления и считаешь, что вся кривая пошла вниз. А если вторая половина пойдёт вверх больше, чем первая половина вниз? Тогда, значит, что никакого падения мощи нет!
  - Ну что ж, поживём - увидим, кто прав! Только, когда это случится, ты не забудь о моём, "предсказании"!..
  Центральная врачебно-лётная экспертная комиссия или просто - ЦВЛЭК списала Тимура с лётной работы, насчитав шесть болезней.
  Как же так получилось, что человек летал-летал и вдруг за один день не может этого делать из-за шести заболеваний?!.
  А "ларчик просто открывался"!
  Ведь на каждой медицинской комиссии врачи спрашивают комиссуемого лётчика: - "Жалобы есть?", на что последний обычно отвечает: - "Жалоб нет!".
  Теперь слово за врачами! Если перед ними стоит задача: найти болезнь - они найдут!
  А, поскольку, такая задача заранее не ставится, то врачи её и не ищут. Ну, а если она у него есть и, притом, выпирает, то, конечно, она и обнаруживается.
  Когда Тимур летал, конечно, и у него были различные заболевания, которые он лечил в платных поликлиниках, не обращаясь к своим врачам. А на комиссиях всегда говорил: - "Жалоб нет!". Теперь же он изложил все свои заболевания, которых, как оказалось, набралось аж шесть "штук"!
  Как будто бы Тимур предвидел конец Московского Транспортного Управления гражданской авиации. Буквально, через три месяца после его списания с лётной работы приказом Министра ГА Московское управление было расформировано. Два Объединённых Авиаотряда: Внуковское и Домодедовское, входившие в его состав, напрямую подчинили Министерству. Правопреемником управления было назначено Внуковское производственное объединение.
  Начальником отдела кадров Управления, вместо Субботина Николая Никифоровича, стал новый человек, ранее незнакомый Тимуру, который не нашёл для него подходящей должности и Тимур был вынужден распрощаться с авиацией вообще.
  В прежние времена человек после увольнения сам выбирал, где ему быть на партийном учёте, оставаться в той организации, где работал или перейти в организацию по месту жительства. Теперь же положение изменилось. В партийном комитете, где Тимур состоял на учёте, его предупредили, что он обязан перейти на учёт по месту жительства. А он не хотел полностью отрываться от авиации. Несмотря на удалённость своего жилья от аэропорта, учитывая свой большой опыт в работе авиации, он хотел работать с молодыми авиаторами на "общественных началах" и потому решил обратиться к первому секретарю Солнечногорского райкома, чтобы его оставили на учёте по прежней работе.
  На все доказательства Тимура этот партийный чиновник ответил:
  - Даже товарищ Гришин (бывший первый секретарь Московского Горкома КПСС) состоит на учёте в ЖЭК (жилищноќэксплуатационная контора) по месту жительства!
  Вот, какие настали времена!..
  Нет, конечно, Тимур был неправ, говоря, что кривая мощи государства движется к закату! Не она "движется", а как выяснилось позже, её сознательно "двигали" к "Концу"!
  Уже не только руководящая роль партии была устранена, что было преступлением перед государством коммунистического типа, но даже воспитательной её роли, на которую "уповали" инициаторы ликвидации "Ст. 6" в Конституции СССР, не стало. А молодёжь страны стала "воспитываться" капиталистическими "модами", обильно просачивавшимися сквозь дыры в поредевшем, некогда неприступном "Железном занавесе".
  
  Москва. 2010 год.
Оценка: 7.00*3  Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список
Сайт - "Художники" .. || .. Доска об'явлений "Книги"