Она увидела их на улице, когда возвращалась от дурацкого юриста, незапланированная консультация которого прервала ее работу на самом интересном месте. Самое главное, самое ужасное, самое ранящее заключалось в том, что он, обычно настолько сдержанно-замкнутый, не проявляющий своих чувств на людях человек, вел себя как беспечный мальчишка, так открыто смеялся, так ласково обнимал свою спутницу, так ловко поворачивал ее к себе лицом и целовал, что просто дух захватывало. Она - так себе, вроде ничего особенного, но в движениях то же счастье, та же легкость, особая грация, волосы светлые, воздушные, никакой косметики, а как с картинки.
Резко свернув в переулок, она ошеломленная шла и думала - Господи, Боже, вечная история, описанная-переписанная миллионы раз, но когда с тобой это случается, то банальностью и не пахнет, боль и ощущение предательства, как удар под дых.
Вновь и вновь возвращалась увиденная картинка на фоне ясного солнечного дня, они, такие счастливые, счастливые без нее, не прячущиеся, не скрывающие свои чувства. Тогда она нарочно стала вызывать в себе эту картинку, каждый раз встречая ее уколом в груди, встречая до тех пор, пока картинка не потеряла свою остроту.
Она дошла до сквера около кинотеатра, где сирень пахла настолько сладко, что напоминала о чем-то мерзком. Она закурила, усевшись на собственный пакет, заботливо разложенный на скамейке, и снова принялась анализировать сама себя с тщательностью психически нездорового человека.
- Конечно, жизнь не кончена, - рассуждала она. - Простить не прощу, забыть не забуду, но пока поживем. Поживем до тех пор, пока... Тут ее мысли приняли несколько иное направление, а на лице появилась сладостное выражение удовлетворенной мстительности.
- Да, ты узнаешь у меня, что такое боль и что такое предательство, - вслух проговорила она и, спохватившись, оглянулась. Никого не было.
-Черт с вами, - вновь проговорила она отчетливо. - Ебитесь вы раком.
Она встала и бодро зашагала по направлению к реке. Надо бы побаловать себя чем-то - решила она и зашла в первый попавшийся магазин. Тут ее внимание привлекли звуки музыки, и она направилась в отдел, в котором на фоне компакт-дисков на полочках скучал не без изящества одетый мужчина.
- Здравствуйте, скажите, пожалуйста, кто это поет?
- Это Эмма Чаплин, - ответил продавец и добавил еще что-то неразборчивое.
-Что-что? - переспросила она.
Продавец привычным жестом подвинул к ней кассету. "Emma Chaplin. De L’abime Au Rivage" - прочитала она. Прочитала и застыла, слушая чистый голос, голос, который казалось проникал в самую глубину ее измученной души, распространялся по всему телу, в глазах зарождались слезы, а в груди теснило так щемяще, что трудно вдох было сделать.
Вдруг что-то изменилось в ней, как будто канал телевизора сам собою поменялся. Эта музыка подняла ее выше предательства, выше измены, выше всех людей, сделала ее недосягаемой ни для кого и ни для чего. Она ощутила себя свободной и счастливой. В этом счастье были грусть и одиночество, но они не пугали ее и не делали ее менее счастливой.
- Я возьму эту кассету, - сказала она прерывающимся голосом.
Выйдя на улицу, она испугалась было, потому что стало пропадать только что испытанное чувство, но воскресив в памяти звуки музыки, она вновь ощутила тот самый подъем.
- Жизнь прекрасна, - сказала она сама себе. - Я это знаю точно.