Для кого-то его бархатный баритон прозвучал бы приятно, но я всегда воспринимал все, что касается Марика, исключительно отрицательно, и не сомневаюсь, что однажды человек, подобный именно ему, совершил на Земле первое убийство, положив начало всему дурному в людях.
Первое мое осознанное воспоминание: мне девять лет, и мой одногодок Марик методично избивает меня, возненавидев лишь за то, что наш общий друг счел мое общество более предпочтительным. К слову, друг довольно-таки быстро испарился, и пересекались мы с ним исключительно на утренних построениях, а вот взаимная неприязнь с Мариком осталась.
Возможно, как раз после того случая я пообещал себе быть лучшим во всем, чтобы никакие Марики не портили мне лицо, припечатав своим не таким уж большим весом к полу.
Второе воспоминание о Марике, отложившееся в памяти: нам по двенадцать, и Марик, пыхтя от натуги, пытается раздробить мой затылок о стену. Тогда отчасти виноват был я: напал на него первым. В свою защиту могу сказать, что Марик откровенно нарывался. Его грязный язык любого привел бы в бешенство. К тому времени я уже немного поднаторел в искусстве уличного боя, и его сбросил, накинувшись сверху. К тому времени, как нас разняли, Марик хлюпал кровью и уже не сопротивлялся, пытался только напоследок откусить мне кончик носа.
Третье воспоминание ушло недалеко от второго, буквально на полчаса вперед: отмываясь от крови в общем санузле, Марик решил взять реванш, но я оказался ловчее, и он разбил себе лоб о раковину. В эту версию никто не поверил, и меня наказали, словно это я нанес ему триумфальный удар.
Потом нас раскидали по разным группам, и встречи сократились, остались только общие пары, на которых мы неизменно сходились в дуэли. Но драться без повода, вне учебных боев, мы перестали. Повзрослели или притерлись. Было всякое, но то дерьмо я даже не хочу вспоминать. Может, мы просто поняли, что никогда не выясним, кто же из нас абсолютный победитель. Однако то, что отец доверял мне все важные задания, непременно оставляя Марика на вторых ролях, приносило мне мелкое удовлетворение.
Вот и теперь: отец поручил мне разобраться со всеми угрозами, а Марик остался куковать в части. Похоже, планы изменились, раз его отправили следом за мной.
Есть в манере Марика что-то отвратительное, например, его пугающее, ненормальное стремление к близости, словно он хочет вжаться в тебя, забраться в самую грудь и вытеснить то, что заставляет твои мысли бегать. Упирая дуло мне в затылок, он переместился ближе, встав со спины и сжав пальцами плечо, словно железной перчаткой. Я мельком осознал, что мне все-таки крепко досталось в этой драке, и рука у меня вывихнута. Марик, интуитивно нащупав больное место, надавил еще сильнее.
Но ведь мы уже давно не дети и не подростки, чтобы выяснять отношения примитивными способами. Более того, нам попросту нечего делить и не о чем спорить. Нет больше между нами ни попыток достигнуть взаимопонимания, ни красивой девушки, водившей нас обоих за нос... От Марика так несло острым запахом одеколона, что у меня мысли путались. А может, это просто от того, что меня опять ударили по голове. Ладно. Пора мириться и договариваться.
Как бы мне это ни претило, я примирительно поднял ладони:
- Работаю как умею. А ты все еще стреляешь из этого маленького пистолетика?
Марик тихо засмеялся, зажурчал. Небеса огненные, теперь я еще и вспомнил, почему все девчонки сходили по нему с ума. Да, мне есть, за что его ненавидеть, помимо очевидных вещей - например, его издевательской неприязни и склонности задирать меня вне зависимости от нашего возраста...
- Мне нечего компенсировать длинной винтовкой.
- Зачем ты здесь?
Я медленно, чтобы не спровоцировать Марика, развернулся к нему лицом. Он же перетек, следя за мной, и я оказался спиной к двери, но глаза в глаза напротив Марика. Дуло пистолета ласково гладило мне висок.
Марик почти не изменился с нашей последней встречи (а она была года три назад), лишь коротко остриг иссиня-черные волосы и выбрил полоски, бегущие от висков к затылку. Если бы я не знал, что он тоже с Пустошей, то считал бы его, что называется, породистым. Все в Марике было выточено идеально, отполировано до блеска. Он маниакально следил за своей внешностью. Не могу винить его. Каждый цепляется за мир в сердце своими способами.
Растянув губы в улыбке, Марик скользнул ладонью по моему лицу, схватил за волосы на затылке и прижал пистолет крепче, разглядывая меня пристально, как бабочку, севшую на ладонь. Дуло утыкалось мне в висок. Да, руки у Марика никогда не дрожали.
- У меня еще две недели, - вновь заговорил я. - И у меня все под контролем.
- О, дорогуша, отец уже давно понял, что ты - пропащий человек. А я в этом сейчас лишний раз уверился.
Во мне подняло голову раздражение. Марик, с его уверенным взглядом и мягкими движениями, напрашивался на грубость.
- Я вычислил парня, который ответственен за все происходящее в Граде, и ликвидировал его и всю его команду, - процедил я.
Марик, все так же холодно улыбаясь одними губами - синие глаза оставались колкими, - выдохнул:
- Ошибаешься.
Его пальцы затанцевали, поглаживая меня по затылку, а пистолет не сдвинулся ни на миллиметр. Щелкнул предохранитель.
- Олех обманул тебя, - медленно, с расстановкой произнес Марик. - Натравил на другого. Твой любимый друг обвел тебя вокруг носа. Он предает тебя всю жизнь, как бы ты ни верил ему. А отец все проверил трижды. Тебе нужно было всего лишь выполнить его приказ. Видишь, к чему привела твоя самодеятельность?
Если бы он не был так увлечен игрой в гляделки, то непременно бы обвел кабинет картинным жестом. Не моргая, Марик продолжил:
- Здесь живут женщины и дети. Саша - честный игрок. Он не связан с нами, дорогуша. Ему неизвестны каналы, по которым можно достать оружие, и никто не предлагал ему вступить в сговор. Он вел свою борьбу как мог, защищал людей берегов и пытался добиться для них равенства и справедливости. Тебе стоило бы изучить его программу. А Олех, - в голосе Марика прорезался гнев, - нарушил все, что только можно. Ты же знаешь, - он заговорил почти неслышно, придвинувшись ко мне вплотную, - ты знаешь, кого нельзя убивать. А Олех покушался на управителя. Олех строил козни у тебя за спиной, его переписка с Варгесом была недолгой, но более чем показательной. - Отстранившись, Марик еще раз провел ладонью по моим волосам, и в голос его закралась печаль такая сильная, что показалась мне не наигранной, а настоящей: - Извини, дорогой. Мне очень жаль, но это приказ.
Я закрыл глаза. Не хочу, чтобы Марик стал последним, что я увижу в этой жизни.
Я не буду сопротивляться - раз отец решил, что я стал лишним винтиком этой системы, то так тому и быть. Даже если я ухитрюсь сбежать от Марика, следом за мной отправятся другие. Моя цель не в том, чтобы выжить.
Моя цель в том, чтобы вернуть все, как было. И раз я совершил ошибку... Значит, отец прав, и продолжить должен кто-то другой.
Как назло, я не мог вспомнить лучшего момента жизни. Перед глазами был Олех. Я поверил ему. Мне казалось, что мы не лжем друг другу. Кто угодно, но только не мы. Он не мог мне солгать, не мог...
Выстрела все не было.
- Он не мог, Марик, - я открыл глаза и осекся.
Из уголка рта у Марика стекала струйка крови. Рука, недавно твердо державшая пистолет, дрогнула и бессильно повисла. Глаза Марика заволокла муть, и прежде чем я осознал случившееся, он рухнул на бок, ударившись при падении головой о край стола с глухим звуком.
Я перевел взгляд на рогатого, сидевшего позади него. Тот очумело оглядывал трупы.
А из спины Марика торчала рукоятка ножа, который исключительно точно метнул рогатый.
Меня посетило дурное чувство, когда я плюхнулся рядом с Мариком, схватив его за лицо и пытаясь найти в нем хоть искру жизни.
Она была.
Но все, что он успел, это выдохнуть:
- Он и не собирался...
И все.
Он замолчал, закрыв глаза.
Пальцы у меня подрагивали. Я по горло сыт этим Городом. При всей сложности отношений с Мариком, я никогда не желал ему смерти.
Опустив его голову на пол, я ринулся на рогатого и схватил его за горло, заорав:
- Ты убил Искателя! Искателя!
- И еще одного бы убил, десяток убил бы! - рогатый харкнул в сторону.
Я грубо оттолкнул его, и он приложился затылком о стену. Надо было вложить в жест больше силы, чтобы ему покрепче досталось. Все равно мозгов нет.
Ярость пропала так же резко, как и вспыхнула.
- Псих, - фыркнул рогатый, глядя на меня.
Я же, сев на стол, закрыл лицо руками.
Все, что мне нужно, - минута тишины.
Вместе с тишиной нахлынула с утроенным рвением боль, раздирая меня на куски. Мертвый Искатель, целая комната мертвых людей, и я слышу, как вдалеке плачут женщины. Солгавший мне Олех, из-за которого все покатилось по наклонной.
Олех...
- В госпиталь, - выпалил я, вскочив на ноги.
Я подхватил винтовку, взял ставший бесполезным пистолет рогатого. Опомнившись, я подобрал и пистолет Марика, пошарил у него по карманам и нашел три коробки пуль. Хорошо, что он такой запасливый. Можно было бы выяснить, где он остановился, и взять его вещи, но я отдам что угодно, чтобы покинуть Град поскорее.
Однако первым делом - проверить Олеха.
Рогатый, поднявшись, покачнулся, схватился за стену. Чтобы прийти в себя, ему потребовалось совсем немного. Он потянул меня за рукав в сторону шкафа.
- Не знаю, как ты, - буркнул он, - а я не хочу столкнуться с теми женщинами. Они в горе и гневе. И это страшно.
- Согласен, - пробормотал я.
Протиснувшись в узкий проход, мы поспешили скрыться.
Обманываться нечем: мы преступники. Точнее, я преступник, а рогатый... Да, это, кстати, осталось невыясненным. Я негромко спросил:
- Почему ты помешал мне застрелить Сашу?
- Не помешал, а только попытался... А если бы это увидели дети? Если у него у самого есть ребенок?
- Дети - всего лишь эвфемизм. Он дал сигнал, чтобы к нему прислали подкрепление. Не думал, что тебе есть дело до кого-то.
Рогатый хмыкнул.
- Я вовсе не кровожадный монстр. И да, дети меня заботят.
- Есть опыт? - мельком спросил я.
Впереди показался свет.
- Нет. Но мне всегда было жаль, что мое детство вышло несчастливым. А женщины не могут причинить боль. Детей не должны обижать. Поэтому я хотел тебе помешать.
Я выбрался из прохода, оказавшись на улице. Одинокий фонарь ронял желтое пятно на брусчатку.
- Я не пойду на остров, - предупредил рогатый.
- Ты уже здесь, - я окинул взглядом окружающие нас дома. В окнах горел свет. Электрический. Это точно не берега.
Напрягшись, рогатый затравленно огляделся.
- Не беспокойся, - я пошел к тому, что казалось мне центром. - Мы не проходили ДНК-контроль, значит, нас никто не вычислит.
Рогатый все еще нервничал, втягивая голову в плечи, но за мной следовал беспрекословно.
- Когда ты пришел в себя? - бросил я.
- Боишься, что вызнал твои секретики? Что это за Искатель?
- В одной конторе работаем, - отрезал я. - Я - наемник, он - выдумщик-психопат.
- Почему же ты вопил, как потерпевший?
- Я был к нему привязан, - соврал я. Украдкой посмотрев на рогатого, я понадеялся, что он поверил. - Так когда ты очнулся?
- Когда он взвел курок. Увидел, что тебе сейчас вышибут мозги, и решил помочь, - беззаботно ответил рогатый. - О чем говорил Саша? - вдруг вспомнил он. - Про вас с Олехом.
- Расскажу потом.
Рогатый остановился как вкопанный. Я с досадой посмотрел на него.
- Обещаю. Давай сначала удостоверимся, что Марик не навестил Олеха первым.
- Хорошо, - нехотя согласился генмод.
Мы зашагали дальше.
Меня подгоняла тревога, хотя ногу жгло, и мне казалось, что я буквально чувствую заражение. Нестерпимо болела голова и вывихнутое плечо. Я резко понял, что винтовка болтается у меня на шее, и стал разбирать ее прямо на ходу. Упаковав ее в рюкзак, я воровато огляделся. Нет, чисто. Никаких законников. Впрочем, должно же мне было повезти сегодня? Этот момент наконец настал.
Я узнал местность. До госпиталя оставалось всего ничего. Он был закрыт для посещения, да и в любом случае меня не пустили бы в палату, особенно если учесть, что я с головы до пят заляпан кровью. Поэтому мы полезли на второй этаж, цепляясь за карнизы окон. Заглядывая внутрь, я выбирал, где совершить посадку.
Зубами натянув рукав на кулак, я выбил стекло и залез внутрь процедурной. Рогатый спрыгнул следом. Я беззвучно указал ему на шкафчики, и он понял меня - начал копаться в них, ища, что нам пригодится. Я обследовал ящики по другую сторону. Пополнив запас дезинфекторов и бинтов, мы выскользнули в коридор.
Я не представлял, где должен лежать Олех, поэтому заглядывал во все палаты. На посту дежурила одна медсестра, но и она спала, подложив под голову свернутый халат.
Удача улыбнулась на предпоследней двери - над кроватью возвышался заострившийся вздернутый нос Олеха. Я быстрым шагом подошел к нему, уже зная, что увижу.
Приборы молчали - ни писка, ни шума. Кто-то выключил их из сети, чтобы они не завопили, сигнализируя о пропавших жизненных показателях.
Хотя, почему кто-то... Это сделал Марик.
Он отключил Олеха от всех систем жизнеобеспечения.
И на этот раз не будет никаких прощальных слов.
Я сел на край кушетки и откинул одеяло. На больничной рубашке была небольшая капля крови - Марик выстрелил предельно аккуратно, прямо в сердце, и из раны не хлынули багровые реки. По крайней мере, Олех не мучился. Саше вот не так повезло... но это не моя вина.
Я убрал со лба Олеха челку, в последний раз прощаясь с ним.
Ты обманул меня, но я не держу зла. Я и сам не слишком хороший человек.
В голове зазвучали последние слова Марика.
"Он и не собирался"...
Мысли разбегались, но это отчего-то показалось важным. Что я ему говорил? Что-то о невиновности Олеха.
Он и не собирался...
Как ни крути, а Марик был прав. У Олеха имелся целый арсенал, а Саша владел лишь одним пистолетом. Его защитники пришли с голыми руками. Все, что я видел, никак не могло говорить о связи Саши с Варгесом. Я хотел быть обманутым.
Отец прав. Всегда прав.
И мне искренне жаль, что рогатый помешал Марику исполнить долг.
Он и не собирался... Нет, это не про Олеха.
Но про кого тогда?
***
В четыре ночи - или утра, кому как привычней - автобусы не ходят. Самое ранее, водители начинают набирать пассажиров в десять. Рогатый уперся, требуя немедленно покинуть остров, но я не видел ни малейшей причины лишать себя комфорта: нелегальный проход позволил обойти пропускные пункты, о нашем присутствии в центре никто не знает, и даже если кому-то понадобится нас найти, то рыскать будут по берегам.
Поэтому я поставил ультиматум: либо рогатый идет на все четыре стороны, либо мы останавливаемся в каком-нибудь маленьком отеле или комнате, отдыхаем, а с рассветом покидаем Град. Я рассчитывал, что он впадет в истерику и уйдет в глухую несознанку, но генмод неожиданно притих и согласился.
А я-то уже собрался ударить его по голове, связать, зашить рот и потащить, как добычу...
Как ни крути, но мне требовалось несколько часов передышки.
Не знаю, в чем дело: в том, что принципиальное устройство островов одинаково, или в том, что мои топографические навыки достигли уровня совершенства, но квартиру с посуточной платой я нашел за полчаса. Скорее всего, первый вариант: с градостроительством не слишком разбежишься, когда у тебя лишь один подземный источник воды, сконцентрированный в самом центре.
Хозяин квартиры, радостно схватив деньги, погасил табличку о сдаче и сделал вид, что не видит пятен крови, облепивших нас, как мухи. В конце концов, на острове недостаточно просто родиться, здесь нужно еще и выжить. И для этого приходится порой закрывать глаза на очевидные факты.
Свет я включил только в ванной. Рогатый устроился на крышке закрытого унитаза, пробормотав:
- Меня тошнит.
Я открыл воду в раковине и посмотрел на себя в зеркало.
- Тогда займи другую позицию, - посоветовал я. - Головой в сортир.
- Неправильный ответ, - рассердился он.
Я с наслаждением сунул ладони под прохладную воду, поплескал на лицо. Стянув куртку, я замыл пятно чужой крови.
- Почему же? - без интереса, исключительно чтобы поддержать разговор и не заснуть, спросил я.
- Потому что для начала ты должен был спросить, не кружится ли у меня голова. Ведь это ты вырубил меня.
- А ты мне помешал и обрек человека на страдания. В противном случае я сделал бы все гораздо чище.
Я с остервенением тер темное пятно, а алая вода все стекала и стекала по тусклому кафелю. Мысли резонировали со словами Марика, отскакивали от него. Он тоже мертв. Олех мертв. Я все еще в живых. Все должно было получиться не так.
- Мне нравится твоя бесчеловечная и холодная логика, - рогатый подтянул к груди ноги и положил голову на колени. - Меня изломали и выучили любить все аморальное... антиморальное... - он вздохнул и прошелестел: - Нет, я сам научился...
Я не стал спрашивать, почему он пошел со мной, почему так безропотно стерпел удар и продолжил выполнять мои приказы. Может быть, он уже отпустил обиду и охладел к зародившемуся было скандалу. По большому счету, мы квиты: я врезал ему, а он убил Искателя, хотя у меня и в мыслях не было давать Марику отпор.
Когда Олех заявил, что не сдастся без боя, я уже должен был понять, что он никак не может оказаться правым.
Потому что нас учили с детства: сохранение существующего порядка - превыше всего.
В результате именно из-за этой оплошности, из-за личной привязанности сейчас погибло гораздо больше, чем предполагалось. Ко всему прочему, отец мною недоволен, и оправданий мне никаких нет. Единственный способ заслужить снисхождение, исправить ошибки - как можно быстрее выполнить миссию, и на этот раз без осечек.
Рогатый все молчал, и мне отчего-то стало неуютно. Отложив куртку, я опустился рядом с ним на корточки и тронул за плечо, привлекая внимание.
- Эй... голова кружится?
Он приподнял лицо, открыл свои красные глазищи. А я ведь привык. Ко всему его чудному виду привык.
- Нормально все, - огрызнулся он. - Занимайся своими делами.
На душе разом полегчало. Ничего не изменилось. Он по-прежнему рычит, как дикий звереныш.
Я спросил, не зашить ли ему лицо, но рогатый, оскалившись, ответил, что предпочитает сохранять шрамы.
Еще час ушел у нас на отмывание крови; рогатый, как смог, вправил мне плечо, и, кажется, лишь чудом не сделал хуже. Спасло только то, что вывих оказался незначительным.
Закончив с процедурами по облагораживанию, мы затаились в главной комнате, бывшей по совместительству и спальней, и кухней.
Вот только сон так и не шел.
- Ты скорбишь? - вдруг спросил рогатый.
А я-то думал, что он заснул, свернувшись в клубок посередине двуспальной кровати. Приподнявшись на локтях, я глянул на него с дивана.
- Ты про Олеха?
- Мне показалось, что вы близки.
Я снова откинулся на подушки.
- Какая теперь разница. Я отправлялся сюда, зная, что мне придется убить его.
- Но его убил другой.
- Заткись и спи.
Больше рогатый не говорил ничего.
У меня нет права скорбеть. Отправляясь сюда, я знал, что попрощаюсь со старым другом навсегда. И то, что я размяк, поверив ему, лишний раз подтвердило, что я был не готов потерять его. К сожалению, я не из тех, кто может выплакать свое горе и идти дальше. Запихнуть все поглубже и сделать вид, что все в порядке - вот и все, что мне позволено, больше довольствоваться нечем.
Мне сейчас хочется лишь одного: покинуть этот Город и больше никогда не возвращаться. Все лечится новыми впечатлениями. Кошмары исчезают, если долго бежать прочь от них.
Именно этим я и займусь.
Сон так и не коснулся меня своей прохладной рукой.
Спустя пару часов я разбудил задремавшего рогатого, и мы покинули остров - тривиальным путем, сдав при регистрации каплю крови. Рогатый даже злорадно похихикал: когда приспешники доктора кинутся искать его в Граде, он будет уже далеко.
Только мне показалось, что так он пытается скрыть облегчение от того, что не придется прорываться через тех женщин, которые сегодня прощаются со своими мужчинами. С мужчинами, которых я убил.
Мы повздорили только на остановке: рогатый оттащил меня от кассы, едва я успел произнести название Города.
- Нам не по пути, - зашипел он, с ненавистью глядя на меня. - Ты уже заманил меня сюда, второй раз у тебя ничего не выйдет. Мы едем к доктору, как договаривались.
- На чем я уеду обратно в Киото? Не находишь, что нам придется сделать крюк, если мы сначала отправимся в Поднебесную? - теряя терпение, я подступил к нему ближе, вынуждая вжаться в покачивающуюся на ветру тонкую стенку остановки.
Мой угрожающий вид на него не действовал.
- Тогда я не стану тебе помогать, - отрезал рогатый.
- Что, прямо сейчас отправишься в вольное плавание, когда доктор уже, скорее всего, получил сведения о твоей ДНК, побывавшей в Граде? - я усмехнулся.
- Нет. В Киото не стану помогать. Разгребай свои проблемы сам. А я передохну. У меня и так синяк размером с булыжник на голове теперь.
- По рукам, - уязвленно ответил я.
Рогатый не доверял мне, смотрел волком. Но я выдержал его натиск.
Пусть думает, что я действительно расстроен из-за его отказа помочь.
Я ему еще не говорил, что в Киото все будет быстро и безболезненно. Тильда и ее Глубина - сброд. Внедриться в ее отряд - проще простого, она всегда в поиске новых рекрутов. Сама по себе Глубина пуста, она ничего не производит. Но по численности она превосходит любые группировки и организации. Тильда всегда понимала, как работают связи, и в Глубине она возвела их значение в абсолют. Если вы желаете что-то приобрести - то у Глубины всегда найдется для вас предложение за крошечный процент. В условиях вечного дефицита Глубина востребована.
С Тильдой я давно знаком.
Все военные делятся на несколько категорий.
Самая низшая - законники. Им известно лишь то, что на поверхности. Они учатся совсем недолго, их рассылают по Городам в раннем возрасте, сразу же вводят в курс дела. Они даже могут уйти со службы, если захотят. Но редкий законник пожертвует своим местом - это привилегированная работа с достойным вознаграждением.
Следующая группа - рядовые солдаты. Они уже знают, что порядок на Сфере необходимо поддерживать изнутри, чтобы общество не развалилось. Они охраняют Пустоши и отправляются разрешать крупные конфликты, с которыми не могут справиться законники.
Высший класс среди военных - те, которые в курсе всего. Их мало. Отец позаботился, чтобы мы запомнили каждого в лицо.
И Тильда - одна из них.
Военные не имеют права покидать службу, но Тильда всегда была особенной. Приезжала вместе со своим отцом, когда тот учил нас, разгуливала по базе, задавала вопросы. Ее многие вспоминали, как милую белокурую девчушку. Ни один ребенок военного не имел права сопровождать родителя в командировках. Почему Тильде и ее семье все сходило с рук - неизвестно. Но, видимо, эти вольности определили судьбу Тильды. Поначалу она успешно проходила службу и обучение, но потом, после очередного выезда, объявила, что нашла спутника жизни и рассказала ему о себе все. Ее хотели бросить под трибунал, но Тильда оказалась к этому готова. Она в мгновение ока исчезла из казарм, пригрозив, что все узнают о расположении стратегических объектов и о многих секретах, если ее жизнь неожиданно и трагически оборвется.
Сомнений в том, что все так и будет, ни у кого не имелось. Тильда никогда не блефовала. Ее хитрости позавидовали бы многие.
Да и ее проект, которым она стала зарабатывать на жизнь, внедрился в привычное русло жизни на Сфере аккуратно, постепенно, не вызвав возмущения и смены расстановки сил. Услугами Глубины стали пользоваться даже сами военные.
Поэтому путешествие в Киото я воспринимаю исключительно как передышку. Затишье перед бурей, что грянет в Поднебесной. Тильда давно отошла от военных дел... охраны у нее нет... Проберусь. Глубина, хоть и зовется так, на деле мелка, как лужа.
Сев с рогатым на автобус, я предупредил:
- Больше никакой самодеятельности. Уткнись взглядом в пол и не смей ни на кого смотреть.
- Постараюсь. Но при одном условии.
- Опять условия? - возмутился я.
- Я ударился головой, но память у меня не отшибло. Ты, Олех и управитель. Вы заодно. Что хотел этим сказать Саша?
Рогатый уставился на меня.
- То и значит, - отрешенно ответил я. - Вся оппозиция - выдумка. Вся система голосований - миф. Городами управляют специально обученные люди. А я должен был защитить управителя Града от незаконного смещения и подрывной деятельности Олеха.
Рогатый недоверчиво уточнил:
- Во всех Городах так? Все управители назначены кем-то сверху? Кем?
- А ты как считаешь?
Рогатый глядел во все глаза, приготовившись к самому большому откровению в жизни.
- Военными, - спокойно соврал я на невысказанный вопрос.
Это изрядно успокоило генмода, хотя и не погасило возмущение до конца.
- Но это же нечестно.
- А ты хочешь, чтобы к власти пришел какой-нибудь недомерок и испоганил все? Мы живем в непростом мире, - ожесточенно заговорил я, понизив голос. - Раз ты не понимаешь всей сложности, то лучше молчи. Много людей, умнее нас обоих, обдумали, что делать, чтобы планета нас не погубила, и не вздумай критиковать их действия.
- Козел, - буркнул рогатый и отвернулся.
Не знаю уж, означало это согласие или намерение и дальше спорить...
***
Тяготила собственная беспомощность. Огромный, сияющий и белый сидел рядом, и он был честным. Все еще был честным. Он поражал воображение. Все врали, все утаивали правду, а от него, от Медного - шли волны, задевали нейроны, щекотали синапсы, и все внутри кричало - он кристально чист, чист! Кричало и разливалось приятным звоном...
И все же ему было больно. Его придавливала к земле вина, застарелая, не резала, не колола, но давила на плечи. И по ночам, в те короткие ночи, когда ему удавалось заснуть, он взрывался и горел. От этого Принц пробуждался. Проклятие впитывало все, что давал этот человек. По сравнению с другими, шепчущими, или просто говорящими, он был сиреной - мощный, оглушительный. Исключительный...
Ему хотелось помогать. Заслуживал ли он этого? Вряд ли. Он горел своей правдой, и за ней не было видно его намерений. Он, должно быть, сменил планы прямо перед покупкой билетов на автобус, иначе бы Принц почувствовал фальшь... Внутри шевельнулось сомнение.
Нет, Проклятие еще не давало сбоев.
Он не лжет. Он не лжет. Убеждай себя в этом, если хочешь ненадолго почувствовать себя не одиноким, если хочешь представить, что у тебя появился друг... Принц усмехнулся своему отражению на плоскости окна.
Не знал, что делать. Знал только, что хочет помочь, но получится ли? Он ни разу еще не пробовал. Но пока Медный спит... если в это время попытаться потянуть за нити, тянущиеся в его голове, разорвать их, сменить тональность волн, исходящих от него, разогнать их... Нет, это все теория. Проклятие так зовется не случайно. Проклятие дает посмотреть, но не дает помочь или навредить.
Он бесполезен... он был нужен доктору, но сбежал от него. Он был нужен Эоне, но она ушла сама. Он, казалось, нужен Медному, но тот заявил, что и без него обойдется. Так будет всегда. Он - искусственный, ненужный элемент этого мира. Лишний кусочек мозаики.