Кирьянова Мария Алексевна : другие произведения.

Мой сосед Тоторо (перевод книги)

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
Оценка: 6.63*30  Ваша оценка:
  Мой сосед Тоторо
  Повесть
  Текст Цугико Кубо, автор оригинального произведения и иллюстраций - Хаяо Миядзаки
  
  1. Новый старый дом
  
  Голубой трехколесный грузовичок ехал по проселочной дороге.
  
  Едем в мае,
  едем с маем,
  в кузов май к себе посадим...
  
  - весело напевал отец. Он был в белой шляпе, сдвинутой на затылок.
  
  Мы будем жить на воле,
  Среди лесов!
  
  На водительском месте, рядом с отцом, сидел дядя Фудзияма. Он крепко держал руль и, глядя вперед безо всякого выражения на лице, подпевал:
  - Раз-два, вперед!
  Сацки, сияя от радости, высунулась из кузова:
  - Папа, бери карамельку, Фудзияма-сан, и вы тоже берите!
  - А, спасибо.
  Тра-та-та-та, тра-та-та-та, - под огромным небом среди простирающихся до горизонта полей, покрытых зелеными колосьями пшеницы, легко катил грузовичок.
  Казалось, что если не сжать губы поплотнее, то карамелька выпрыгнет изо рта.
  - Дядя Фу-фу-дзи, Фудзияма-сан!
  - О-ой!
  - Как тря-тря-сет! Ха-ха-ха!
  - Это же проселочная дорога!
  - Еще сколь-ско-коль-ко?
  Отец рассмеялся:
  - Держись, а то упадешь!
  - Ой-ой-ой!
  - До автобусной остановки Мацуно еще минут 15.
  Папа посмотрел на наручные часы, подкрутил завод:
  - Ну да, до нового дома где-то минут 20.
  - Ура-а-а! - Сацки повернулась к младшей сестре, которая сидела рядом с ней, в кузове среди узлов и коробок. Папа и дядя Фудзияма снова запели:
  Папа:
  - Едем в мае...
  Дядя Фудзияма:
  - И-и-эх!
  Эти двое были хорошими товарищами еще со старшей школы. Они вместе проводили археологические исследования, и выпускную работу тоже писали вместе. Когда в чьей-то семье случалась беда, то другая семья приходила на помощь. Когда год назад мама Сацки и Мэй заболела, ее положили в туберкулезный санаторий, и в это трудное время жена дяди Фудзияма как могла помогала маме.
  На этот раз случилась не беда, а большая радость. Маме стало лучше, теперь она будет лечиться дома, и поэтому они переезжают в деревню Мацуно, что недалеко от больницы. Само собой разумеется, что в такой счастливый день, дядя Фудзияма пришел помочь.
  Только хор никак не складывался. Фудзияма-сан не пел ничего кроме 'и-и-эх!'. Пожалуй, у него совсем нет слуха.
  Стояло субботнее майское утро, теплое и солнечное, как летом. Какое голубое и широкое-широкое небо! Какая замечательно долгая дорога! Под лучами солнца колосья пшеницы светятся зеленым светом. Ветер обвевает полный багажа грузовичок, с грохотом мчащийся по дороге.
  
  Вместе с маем...
  И-и-эх!
  
  Если имя Сацки написать иероглифами, получится слово 'май'.
  
  Вместе с маем...
  И-и-эх!
  
  Младшей сестре Сацки четыре года. Ей отец дал имя Мэй, что на английском языке тоже означает 'май'. Вот почему их переезд был точно таким, как пелось в песне:
  
  Едем с маем,
  вместе с маем,
  в кузов май к себе посадим!
  Мы будем жить на воле,
  Среди лесов!
  
  - И-и-эх! - крикнула Мэй, сосредоточенно отлепляя фантик от карамельки. Мэй была очень маленькой, и как раз помещалась под папиным рабочим столом. Она не обращала внимания на то, что грузовичок подпрыгивал и раскачивался, ведь Сацки позаботилась обложить стол изнутри подушками для сидения, и получилась уютная норка для Мэй.
  - Мэй, давай я разверну, дай мне.
  - Не надо.
  - У тебя уже все руки в конфете.
  - Не надо, и так хорошо. - Мэй неспеша съела карамельку с кусочком приклеившейся к ней бумажки.
  - Совсем не хорошо.
  - Ничего. И так вкусно.
  У худенькой-прехуденькой Мэй с мягкими развевающимися волосиками, стянутыми в хвостики по бокам головы, довольно большая голова. Задумчивые глаза Мэй не такие большие, как у Сацки. У неё круглый носик, немного испорченные зубки, не такие ровные и белые, как у старшей сестры. Тем не менее, Мэй необычайно хорошенькая. Когда уголки ее губ поднимались в улыбке, румяные скулы заострялись, и черные глазки весело смеялись.
  - Я бы развернула для тебя конфету как следует.
  - Не.
  Мама сестренок уже год лежала в больнице. Сацки на целых семь лет старше. Она читает много книг, и у нее самые быстрые ноги во всей школе. Сацки Ксакабэ едва ли не самая сильная, если дело доходит до драки с соседскими ребятами.
  - Уж карамельку я сама могу развернуть. Потому что Мэй уже большая.
  Кто угодно стал бы таким человеком с такой старшей сестрой. Даже если ему еще только четыре года.
  - Ох, Мэй! Прячься! Не высовывай голову! - неожиданно крикнула Сацки.
  - Что случилось, что случилось? - испуганно спросила Мэй, скрючившись под столом.
  - Полицейский!
  Полицейский? Мэй крепко зажмурилась.
  - Сацки! - не вытерпев, зашептала Мэй.
  - Я кому сказала!
  - Если он нас поймает, то посадит в тюрьму?
  - Молчи!
  Тра-та-та-та, тра-та-та-та.
  Грузовичок, не сбавляя скорости, с беззаботным тарахтением проехал мимо.
  Господи! Мама! Папа! Сацки! Помогите! Мэй не хочет в тюрьму!
  - Как же я испугалась!
  Сацки неожиданно высунулась из кузова и помахала рукой. Мэй пришла в ужас:
  - Сацки, нельзя!
  - Мэй, смотри, это не полицейский, это почтальон! - Почтальон помахал им, и девочки успокоились и развеселились. Они стали нарочно подпрыгивать и раскачиваться под столом.
  Мэй закричала:
  - Смотри, могилы, могилы!
  -Где, где? О, Мэй, смотри, какая большая ворона!
  - Сацки, а полицейский... - неуверенно начала Мэй.
  - Что?
  - Полицейский может отправить нас в тюрьму?
  - Не знаю. Наверное, заставит заплатить штраф.
  Тетя Киёко сказала папе, что только за то, что нагружено столько багажа, их уже должны оштрафовать.
  И действительно, стали грузить багаж, и грузовичок все рос и рос.
  - У нас немного вещей, все в порядке, - беззаботно сказал папа об их 'бедняцком переезде'. В шкаф положили матрасы для сна на полу и мешки с одеялами, под рабочий стол отца засунули стулья, посудный шкаф и низенький обеденный столик, сбоку привязали велосипед. Тут же были большой диван, и кастрюли, и плита, и котел для риса, и чайник, и зонтики, и таз, и стиральная доска. А кроме того, сотни книг и папок с бумагами и археологические инструменты. Найденные на раскопках глиняные горшки и черепки, которые папа взял на время в исследовательской лаборатории университета, где он преподавал. И сверх того, в кузове, где людям быть не положено, сидели два ребенка.
  - Ну, хорошо.
  Что именно было хорошо, неизвестно, но папа и дядя Фудзияма, оба приговаривая 'ну, хорошо, ну, хорошо' с раннего утра погрузили все, что называлось 'вещами семьи Ксакабэ', на трехколесный грузовичок. Это выглядело бесподобно.
  - Похоже на лопнувший гранат, - всплеснув руками, пробормотала бабушка Тэрасима, глядя на обмотанный веревками маленький грузовик.
  Дом семьи Тэрасима был большой, он располагался недалеко от центра города, из него были видны деревья парков. На втором этаже этого дома Сацки прожила десять лет, а Мэй - четыре года. Теперь они переезжали в деревню Мацуно, чтобы поселиться там только своей семьей: мама, папа, Сацки и Мэй.
  Сацки и Мэй упрашивали отца разрешить им ехать в кузове, и он сказал:
  - Ну хорошо. Залезайте. Ладно.
  А дядя Фудзияма сказал:
  - На месте водителя тесновато.
  - Ну, ладно.
  Мамина сестра, тетя Тэрасима, была из таких людей, которые бесцеремонно говорят то, что думают. Она, даже если волновалась за кого-нибудь, все равно ворчала.
  - Ты даже детей запихал в кузов! Если кто-нибудь увидит, придется идти в полицию! И это ты называешь 'хорошо'? А вы, дети, смотрите, не высовывайтесь, чтобы поглядеть по сторонам! Если не хотите попасть в тюрьму, то прячьтесь хорошенько! Понятно?
  Сацки так испугалась, что тетя предложит отвезти их, девочек, на поезде, что у нее сильно-сильно заколотилось сердце. Хорошо, что все обошлось.
  Папа Сацки и Мэй занимался 'археологическими исследованиями' и писал 'научные труды'. Как говорила Сацки, папина работа такая же мудреная, как иероглифы. И ее отец - такой образованный человек! - кротко отвечал тете Тэрасима:
  - Ну, как-нибудь потихоньку.
  В конце концов, девочек посадили в кузов под непрестанные 'ну, все нормально' и 'ну, как-нибудь потихоньку'.
  Тра-та-та, тра-тататататата.
  - Ты слишком беспечный, поэтому у Ясуко и заболели легкие, - говорила папе тетя Тэрасима, когда маму положили в больницу. Но это не так! Папа - добрый и хороший человек. Мама заболела туберкулезом, потому что заразилась туберкулезной палочкой, а вовсе не из-за папы. Сацки не любила тетю. Когда тетин дом остался далеко позади, Сацки обернулась, показала язык и громко рассмеялась.
  - Ура, ура, большие деревья, красивые-красивые-красивые-деревья!
  Голубой грузовичок приятно раскачивался. Пейзаж, видимый из кузова, казался начищенным до блеска. Интересные и неинтересные вещи, чистые и грязные предметы, - все было захватывающе.
  - Сацки, видела магазинчик?
  - Ага, видела! Вот так развалюха!
  - Да-а-а!
  Грузовик, поднимая пыль, проехал по дороге в сливовой роще, возле похожей на лачугу деревенской мелочной лавки, на которой висела вывеска 'Цуруя', разминулся с автобусом.
  - Это автобусная остановка, скоро дом, - объяснил папа, постучав по бортику кузова.
  - Инари-маэ*? (*Инари - синтоистский бог урожая риса. Здесь и далее примечания переводчика.) Остановка Инаримаэ? - переспросила Сацки, не уверенная, что иероглифы, которые она увидела, читаются именно 'инари'.
  - Да, Инари-маэ. Здесь живет симпатичный дух Инари!
  Симпатичный дух Инари... Не верилось, что все это наяву.
  Красные ворота храма с облупившейся краской. Весь в серых и коричневых полосах от дождя флаг, от которого уже почти ничего осталось. Мусор повис на паутине, которой уже, лет сто.
  Тра-та-та-та, тра-та-та-та, - грузовик, неуверенно кренясь под тяжестью груза, проехал мимо автобусной остановки и повернул. Что же там, дальше? Сацки и Мэй не могли думать ни о чем другом. Грузовик, подпрыгивая, с темной лесной дороги вылетел в широкие светлые поля.
  - Сацки, Мэй, приехали! - крикнул отец. - Деревня Мацуно. Разве это не чудесное место?
  - Ух ты... - сказала Сацки.
  - Ух ты... - повторила Мэй.
  Мэй и Сацки надолго замолчали. Высунувшись из кузова, они удивленно и немного растерянно рассматривали деревню Мацуно. Птички, чирикая, летели куда-то по краю голубого неба, чуть окрашенного в фиолетовый цвет, под белыми-белыми сверкающими облаками. Колыхались пышно цветущие грушевые сады. За простиравшимися вдаль заливными полями, далеко-далеко, виднелись несколько рощ. В траве на тропинках вдоль межей словно солнышки, светились одуванчики. Веселый ветерок пролетал сквозь чистый-чистый воздух. Время от времени доносилось мычание коров. Тра-та-та-та, тра-та-та - звук мотора грузовика.
  Папа сказал, что это чудесное место, но ни Сацки, ни Мэй пока не знали, согласны ли они с ним.
  - Здесь никого нет? - спросила Мэй сестру.
  - Есть, вон там. Видишь, где рисовые поля? Там лошади.
  - Но это же не дети.
  -Ну да.
  Сацки подумала, что не сможет решить, нравится ли ей тут, пока не увидит школу, дом и прочее.
  - Детей и вправду нет.
  - Они, наверное, в школе? - настойчиво спрашивала Мэй.
  - Да, все в школе.
  Самое удивительное, что как раз когда Сацки сказала это, грузовичок резко затормозил, и сестры увидели мальчика примерно одних лет с Сацки. Как они потом узнали, это был сын фермера, его звали Канта Огаки, и учился он в четвертом классе. Семья Огаки следила за домом, который арендовал отец девочек.
  Отец поздоровался с новыми соседями, и грузовичок, тарахтя, снова поехал, на сей раз не спеша, по каменистой дороге, которая была все же лучше, чем тропинки между межей.
  - Папа!
  - Что?
  - Уже скоро?
  - Да, скоро.
  - Сколько минут?
  - Две-три минуты.
  Сацки обернулась и посмотрела назад. Мальчик все еще смотрел им вслед, стоя на насыпи возле своего дома.
  Сацки снова вернулась на свое место.
  - Папа!
  - Что?
  - Этот мальчик, наверное, учится в четвертом классе.
  - Не знаю.
  - Если в четвертом, то он будет учиться вместе со мной.
  - Ну да.
  - Папа, он даже не поздоровался.
  - Наверное, стесняется.
  - Ммм... Сегодня суббота, почему же он не в школе?
  Дядя Фудзияма, не сводя глаз с дороги, громко ответил Сацки:
  - Сейчас во всех окрестных школах каникулы для посадки риса.
  - Каникулы для посадки риса? Такие бывают?
  -Короткие. Что, повезло тебе? - засмеялся папа, и весело воскликнул: - Вот мы и приехали!
  Под маленьким каменным мостом - маленькая речка.
  Сацки спросила замирающим от счастья голосом:
  - Это теперь наша речка?
  - Можешь так думать.
  - И рыбы тоже?
  Сразу после моста были каменные ворота. Узкая дорога, глубоко прорезавшая насыпь, взбиралась от этих ворот наверх.
  - Пошли, Мэй!
  Сацки легко бежала вперед под ярко-зеленым потолком из свисающих веткок. Все вверх и вверх. Папа сказал, что если взобраться на самый верх, то будет виден дом.
  И вправду, Сацки увидела дом. Девочке показалось, что он о чем-то грустит и словно плывет куда-то. Это был старый-престарый дом, одиноко плывущий по сочной молодой траве, какая бывает только в начале лета.
  - Ну и развалюха!
  - Развалюха, развалюха, настоящий 'Дом с привидениями'.
  - Да, развалюха. И вправду развалюха, такая развалюха...
  Удивительно, но звук слова 'развалюха' щекотал им животы, смешил и вызывал непонятную радость.
  - Мне нравится этот дом!
  - Мэй тоже нравится этот дом.
  Старый дом, развалюха. Коричневые деревянные доски стали серыми от дождя и ветра. Старая-престарая жестяная крыша, которая когда-то была красной, заржавела и стала коричневой. Да, действительно, старый-престарый. Ставни закрыты, матовые стекла все в пыли. Чем ближе они подходили к дому, тем более обветшалым он выглядел.
  - О, это тоже старое. Мэй, посмотри. Ух ты! Скрипит!
  Сацки так хотелось похулиганить, что не было сил удержаться. Она, восклицая 'как интересно, как интересно' и смеясь, заглянула в сад, находившийся с южной стороны, и увидела там решетку для глицинии. Она была уже сгнившая, изъеденная насекомыми. И когда Сацки потрясла ее, решетка громко заскрипела.
  - Фу, краска осыпается!
  - Сестренка, смотри, оно скрипит и качается. А если сломается? - Мэй, которая во всем хотела подражать Сацки, покраснев от натуги, маленькими ручками толкнула столб. На головы девочек посыпалась не только краска, но и щепки.
  - Ха-ха-ха-ха-ха!
  Девочки убежали, глупо смеясь, и принялись как следует обследовать сад. Он был совсем не таким, какими бывают ухоженные сады. Может быть, это из-за того, что он долгое время был заброшен. Ква-ква-ква-ква-ква, - где-то квакала лягушка. В углу сада, за большим камнем, прятались остатки пруда. В густой траве, качаясь на ветру, одиноко цвел фиолетовый ирис. Огненно-красные циннии. Бабочки-голубянки разлетались в стороны.
  - Здесь лесные дýхи могут спокойно отдыхать, - сказала Сацки и перекувырнулась на траве. - Мэй, смотри, какое дерево!
  В лесу с восточной стороны дома, над густым лесом возвышалась темная крона громадного дерева. Оно, словно крыльями, шевелило на ветру огромными ветвями, и выглядело как дерево-дух.
  - Большое...
  - Вот это да... - восхищенно протянула Сацки.
  Мэй издала странный звук:
  - Чхиии...
  Небо было голубое-голубое, и от того, что Мэй долго смотрела на него, задрав голову, у нее зачесался нос. Пока Сацки и Мэй стояли и любовались деревом, отец изнутри дома начал раздвигать наружные ставни.
  - Папа, смотри, тут дерево, похожее на лесного духа!
  - А-а, это Большое Камфарное Дерево Цкамори.
  - Цкамори?
  - Ага, так называется лес возле дома.
  - Это камфарное дерево?
  - Ну да.
  - Замечательное дерево, да, папа?
  - По крайней мере, тридцать метров высотой.
  - Похоже на лесного духа, да?
  - Точно. Бывают такие дýхи. Ведь этому дереву много сотен лет.
  - Кам-фар-но-е дерево, - повторила про себя Мэй. - Кам-фар-но-е.
  Сацки повернулась к дереву и вежливо поклонилась. Потом сложила перед собой руки и обратилась к нему с такой речью:
  - Уважаемое Камфарное дерево, здравствуйте. Я Ксакабэ Сацки, я переехала в этот дом. Я учусь в четвертом классе. Я веселая, симпатичная, хорошая девочка. Давайте дружить с вами.
  Сацки и Мэй побежали к отцу, который продолжал открывать окна. Стоя снаружи, не снимая кроссовки, они впервые заглянули внутрь дома. С каждым открытым окном в комнате становилось светлее. Пахло плесенью.
  - Ой!
  - Что?
  - Там что-то блестит.
  Сацки подумала, что не стоит заходить в дом в обуви, иначе отец рассердится.
  - Я быстро.
  Сацки, что-то бормоча себе под нос, со стуком пробралась на коленках в гостиную.
  - Вот!
  - Что?
  - Желудь!
  - Ух ты, здорово!
  Сацки нашла еще один круглый, симпатичный, блестящий зеленый желудь возле стенной ниши.
  - В мае зеленые желуди? Странно... Сейчас желуди должны быть коричневыми, - сказал папа.
  - Эй, Ксакабэ! Куда это поставить? - позвал из сада папу дядя Фудзияма, который нес тяжелый проигрыватель.
  - Извини, извини. Сначала просто занеси сюда. Пойду, открою окна, - и отец ушел.
  Мэй потянула Сацки за юбку.
  - Что случилось?
  Мэй, сложив маленькие ладошки, все в мелких болячках, подняла их к глазам Сацки:
  - У Мэй тоже есть желудь.
  - Сацки, - позвал отец, - открой этим ключом черный ход.
  - Хорошо.
  - Мэй тоже пойдет.
  Пока они шли открывать дверь, Мэй очень рассудительно заявила, что желудь, который она нашла, упал сверху.
  - У Мэй тоже есть зеленый желудь. Блестящий.
  - Сверху - это с потолка?
  - Угу.
  - Странно. В этом доме ведь никого не должно быть.
  - Но кто-то ведь стучал!
  - Это же папа.
  - Нет, папа был в саду.
  Скврозь потоки солнечного света сестры прошли вокруг дома, приминая ногами траву.
  Кто же подарил Сацки и Мэй зеленые желуди? Папа был удивлен, что желуди в мае не коричневого цвета, а зеленого. Сацки разжала ладонь и посмотрела на желудь, который был зеленым и блестящим. Может быть, в этом доме кто-нибудь живет? Белки или мыши... А если не они, то, может быть, дýхи? А вдруг?
  Действительно, было такое чувство, что кто-то с самого их приезда наблюдал, следил за ними, разглядывал новых жильцов. Может быть, это стены дома безмолвно смотрели на них? Или на небе есть глаза и это они наблюдали за ними? Или Большое Камфарное Дерево Цкамори? Или горячие от солнца мята, мискантус и леспедеца? Сацки, рассмеявшись, постучала по деревянной стене и спросила:
  - Как ваше здоровье?
  Само собой, стена не ответила.
  Солнечные лучи, льющиеся сверху, освещали Сацки и Мэй. Над головой - чистое небо. Далеко в полях раздался гудок поезда Тодэнтэцу.
  Вдруг Мэй схватила Сацки за руку и спросила:
  - А если там привидение, что мы будем делать?
  - Ты что, боишься? - она весело рассмеялась.
  Сацки отняла руку и повернула ключ в замке, открывая дверь черного хода.
  - Потом спросим у кого-нибудь, что делать.
  Но спрашивать, как вести себя с привидениями, им было уже некогда. Как только Сацки открыла дверь кухни, все вокруг закачалось. Кухня была полна чем-то таким, что мягко двигалось вокруг, и это было чернее, чем уголь. После яркого солнечного света их глаза не могли сразу привыкнуть к темноте кухни, и поэтому Сацки не могла рассмотреть, что же это беспорядочно движется и вьётся перед ней. Пока девочка стояла, ошеломленная, кухня, где только что было черным-черно, превратилась в ничем не примечательную комнату унылого серого цвета. В мгновение ока из кухни, шурша, куда-то исчезла то ли стая насекомых, то ли чья-то тень, то ли что-то похожее на пыль. Обычную серую кухню теперь можно было даже назвать чистой. Сацки рассеянно осмотрела опустевшую комнату, потом взглянула на Мэй.
  Мэй стояла, вытаращив глаза, и смотрела перед собой не мигая. Значит, Мэй тоже это видела. Она видела это черное, извивающееся и кружащееся. У Мэй глаза вылезли на лоб от изумления. Она была такой забавной, что Сацки прыснула со смеху. Она легонько ущипнула сестренку за ее маленький носик и спросила:
  - Что с тобой?
  - Дýхи! - Мэй стряхнула руку Сацки. - В этом доме есть дýхи!
  - Да ну! Может, это были какие-нибудь насекомые?
  - Не, это дýхи, - ответила Мэй. - Сестренка, их ведь можно поймать, да?
  - Наверное, можно... Это ведь дýхи нашего дома...
  Сацки стало не по себе. Она подумала: 'Что же это было?' А вслух сказала:
  - Давай, я попробую поймать. На счет 'раз, два, три' надо изо всех сил закричать. Поняла?
  Сестры с криком ворвались в кухню. Они обыскали все, все пооткрывали, заглянули в каждый уголок, вплоть до ванны гоэмон-буро* (*вид очень горячей ванны, в виде котла, названной так в честь знаменитого разбойника-ниндзя конца XVI в. Исикавы Гоэмона - японского 'Робина Гуда'). Искали и под бамбуковыми циновками-суноко, и в печке, и в насосе. Нигде никого. Не осталось даже тени этих странных черных мягких существ.
  Сколько они не искали, везде было пусто.
  - Странно...
  Куда же они подевались? А может, девочкам только показалось, что они кого-то видели?
  - Уважаемые дýхи! Дýхи, вы где? - приговаривала Мэй во время поисков. - Пожалуйста, покажитесь! Всего только на минутку!
  Девочки вернулись ко входу в дом и стали рассказывать отцу о происшествии в кухне.
  - Это сусуватари - сажники, - услышали они словно извиняющийся голос из столовой.
  - Сажники? - обернулась Сацки.
  - Они ведь сразу убежали от вас?
  - Это бабушка Огаки, она следит за этим домом, - сказал отец.
  Когда Сацки подошла поздороваться, она увидела маленькую древнюю-древнюю старушку с добрым лицом, она разбирала их вещи.
  - Здравствуйте, я Сацки Ксакабэ.
  - Здравствуй. - Бабушка весело сняла с головы у Сацки полотенце, которое она надела как корону, и неспеша свернула его шершавыми руками. - Учитель, какие у вас красивые и милые девочки. Вы счастливый отец.
  Бабушка Огаки казалась такой умиротворенной. Она сразу понравилась Сацки.
  - А сажников лучше оставить в покое. К тому же они не делают ничего плохого, - сказала бабушка. - Я виновата перед вами. Не прибрала хорошенько перед вашим приездом. Не могу как следует двигаться, похоже на ревматизм. Вы уж извините меня. А сажники здесь хозяйничают, потому что эта развалюха - настоящий Дом с привидениями.
  - Ну что вы, здесь вполне чисто! Мы-то думали, что будет полно пыли, - папу совсем не заинтересовали сажники. Он внес посудный шкаф в столовую и снова торопливо ушел туда, где стоял грузовичок.
  Бабушка Огаки кухонным насосом накачала колодезной воды в ведро и отнесла его в столовую. Она, потирая спину, посмотрела на девочек.
  - А я-то думала, что, раз у мамы больные легкие, то и дети, должно быть, бледные и слабые, а приехали на удивление крепкие, умненькие девочки. Как я рада!
  Этот дом служил когда-то дачей для женщины, больной туберкулезом. Когда бабушка была совсем молоденькой, она работала служанкой. Ее хозяйка заболела туберкулезом, и для нее построили эту усадьбу. Ведь отсюда недалеко до больницы Сиккокуяма, известной туберкулезным санаторием. Больная хозяйка была очень привязана к своей добросердечной, трудолюбивой служанке. Так и получилось, что бабушка вышла замуж и поселилась в деревне Мацуно.
  Когда отец девочек пришел в дом Огаки и попросил сдать усадьбу в аренду, бабушка вспомнила о скончавшейся в этом доме хозяйке и загрустила:
  - Снова легочная больная? Хоть бы она поправилась... - бабушку, казалось, не заинтересовала его просьба. К тому же усадьба, в которой никто не жил целых двадцать лет, пряталсь в тени леса Цкамори и выглядела ужасно мрачной. Дети, которые ходили мимо этого дома в школу, само собой, стали называть его 'Домом с привидениями'. Это был ветхий одинокий дом.
  - Бабушка, вы сказали, это сажники? - спросила Сацки, подойдя к бабушке. - Такие? - Она сложила большой и указательный пальцы так, что получилось колечко примерно трех сантиметров в диаметре. - Круглые, похожие на комки пыли? Вроде мохнатых гусениц?
  Бабушка с трудом подняла двумя руками переносную печку.
  - Ой, давайте я понесу, - Сацки взяла печку, а бабушка, кряхтя, - жаровню и таганок.
  - Ну да, - задумчиво сказала она. - Они быстро убежали, да? Я тоже не очень обрадовалась, когда увидела их перед собой.
  - Они зашуршали и спрятались?
  - Да.
  - Очень быстро?
  - Как самолет В-29 (в 1945 году с американских самолетов-бомбардировщиков В-29 были сброшены атомные бомбы на Хиросиму и Нагасаки).
  - Они умеют летать?
  - Летают, ты разве не видела?
  Бабушка, на ходу разговаривая, ходила взад-вперед из кухни в столовую и обратно.
  Сацки, держа в руках кастрюлю, где лежали поварежка, палочки для еды и деревянные ложки, ходила вслед за ней. А Мэй, в свою очередь, ходила вслед за Сацки. Большой палец одной руки она не вынимала изо рта, а другой рукой держалась за юбку Сацки. Так она и ходили взад-вперед. Мэй молчала. Ей не нравилось, что бабушка была по-деревенски непринужденной в обращении. Бабушка была вся в морщинах, вся черная, возле глаз родинки. Бабушка Огаки во всем отличалась от утонченной бабушки Тэрасима, которая баловала Мэй. Она прижалась к Сацки: Мэй боялась бабушку.
  - Чем дом старше, тем их больше, сажников. - Бабушка старалась не смотреть на Мэй, потому что не обращать внимания - лучший способ дать привыкнуть.
  Сацки спросила:
  - Им нравятся старые дома?
  - Старые дома, где никто не живет.
  - Сажники - это такие дýхи?
  - Ну да, дýхи.
  - Их можно поймать?
  - Ну, кто же их знает.
  - Бабушка, вы же видели сажников?
  - Ага.
  - А когда это было?
  - Когда я была такой, как кто-то, кто прячется за твоей юбкой.
  - Где, где, в этом доме?
  - Хо-хо, - бабушка подняла всю в трещинках руку, которая казалась испачканной, и почесала седую голову. - Тогда здесь были заросли леса Цкамори. В лесу полно комаров, там не живут сажники.
  - Тогда где же? - спросила Мэй, которая от нетерпения даже перестала сосать палец.
  - В доме бабушки моей прабабушки, - бабушка улыбнулась Мэй. Она думала, что может быть, Мэй скажет еще что-нибудь, но она снова сунула в рот большой палец и схватилась за юбку Сацки.
  
  
  2. Дом с привидениями
  
  Миновало четыре часа дня, давно пробило пять часов.
  Все еще в беспорядке были и комната в европейском стиле, где будет папин кабинет и где были десятки перевязанных крест-накрест веревками книг, и деревянные ящики, в которых никто не помнил, что лежало, и обтянутый кожей сундук.
  В других комнатах было прибрано. Правда, похожая на чердак спальня на втором этаже, как раз над кабинетом, была далеко не роскошной, но в остальных комнатах теперь можно было жить.
  Коридор и уборная. Кухня и столовая. Две общие комнаты размером по восемь татами* (*японская мера измерения жилой площади, примерно 1.5 кв.м, а также тростниковые набитые рисовой соломой маты, которыми в Японии застилают полы традиционных домов.) выходили в сад.
  - Папа, эту комнату с токонома* (*ниша в стене традиционного японского жилищав которой располагается либо традиционная японская гравюра, либо свиток с каллиграфически написанным изречением, либо небольшая цветочная композиция (икебана) лучше оставить для мамы.
  Снаружи темнело. Дядя Фузияма сел на трехколесный грузовичок и уехал со словами 'ну, кое-как закончили'.
  Тра-та, тратататата, татататата...
  До свидания, до свидания...
  Хорошо, если бы он остался переночевать...
  Потом, с пустым ящичком для продуктов окамочи ушла бабушка Огаки, приговаривая, что будет рада, если они зайдут к ней в гости.
  До свидания, до свидания...
  - Вы нам очень помогли, спасибо.
  Сацки и Мэй вместе с отцом стояли на деревенской дороге у моста. Они стояли и смотрели, как удаляется круглая скрюченная спина бабушки Канты. Вечерние тени тихо и тяжело надвигались со всех сторон. Белая собака, лая и виляя хвостом, выбежала навстречу бабушке. Налетевший ветер поднял песок. В том месте, где деревенская дорога, идущая вдоль речушки, плавно поворачивала, бабушка снова обернулась, побранила ласкавшегося к ней пса и помахала девочкам.
  - До свидания, приходите еще! - Сацки помахала в ответ.
  Мэй по-прежнему молчала. Упрямо молчала, сцепив руки за спиной. Застенчивая Мэй не говорит 'до свидания' тем, с кем она только сегодня познакомилась.
  Папа взглянул на девочек и сказал:
  - Ну что, домой?
  Мэй переспросила, как будто собиралась куда-то уходить:
  - Мы здесь будем ночевать?
  - Ну да.
  - Всегда?
  - Всегда. Мы же переехали сегодня, правда? Так что мы будем не просто ночевать, мы будем тут жить.
  - А-а.
  У ног плескалась речушка. Сацки смотрела на теряющиеся в темноте каменную ограду леса Цкамори, на деревенскую дорогу, по которой никто больше не шел. Где-то в небе далеко за рисовыми полями что-то гремело.
  - Ну что, пошли домой, - сказал отец.
  Они стали взбираться втроем по тропинке, Сацки впереди, а папа с Мэй за руку - позади.
  - Ну вот так, - папа потянул Мэй за правую руку вверх, потому что она чуть не упала, споткнувшись об один из торчащих из земли корней, который совсем не был виден в сумерках в тени деревьев.
  - К этому надо поскорее привыкать.
  - Да, здесь ходить опасно, - откликнулась Сацки.
  Отец смотрел на Сацки, которая бежала вперед, прыгая то туда, то сюда.
  - Что-то не похоже, что ты боишься упасть.
  - Я - нет, - засмеялась Сацки. - Потому что я могу видеть в темноте.
  Пройдя какое-то время молча, Сацки сказала:
  - И вправду совсем стемнело.
  И густая трава в саду, и заросли деревьев в чаще стали черными тенями. На еще сером небе взошла бледная луна. Большое Камфарное Дерево распростерло в небе свои черные-черные ветви и, казалось, оно что-то сторожит.
  - А я есть хочу, - сказала Мэй. Ей стало грустно. Она была утомлена шумным переездом, который начался еще рано утром.
  - Мэй, когда вернемся, я постелю тебе постель. Тебе нужно поспать.
  - Не хочу.
  Мэй почти не стала есть полдник, который Канта принес в деревянном ящичке окамочи из дома Огаки.
  Она всегда так себя вела при незнакомых людях. Она не притронулась ни к маринованной редьке, которой было так много, ни к сладким рисовым лепешкам, ни к вареным овощам. Только и съела, что один жареный онигири* (*рисовый колобок), приправленный мисо* (*острая паста из сои). И пришлось уговаривать сестренку съесть даже этот онигири. Сацки, вспомнив это, решила поддразнить проголодавшуюся Мэй:
  - Папа, а ты сколько рисовых лепешек съел?
  Услышав это, Мэй расплакалась:
  - Не говорите мне о лепешках, не говорите! - ей хотелось спать.
  - Ничего, ничего, - сказал отец. - Скоро ужин.
  Может быть, сажники еще там?
  Так думала Сацки, подкрадываясь к дверям дома. И-ух! Она резко распахнула дверь.
  В доме было пусто. Никакого движения. Гулкий, темный дом. Не видно ни крупной фигуры дяди Фузияма, ни бабушки Огаки с ее разговорами.
  Вокруг - только поля и огороды деревни Мацуно. Дом с привидениями. И они трое.
  - Папа, я пойду приготовлю ванну. Воду я налила заранее, - весело сказала Сацки, держа в руках кроссовки, которые она скняла.
  - В кухне есть немного дров. Жаль, днем было некогда набрать хвороста на растопку.
  - Ничего, я принесу. Мы с тем мальчиком сложили его в углу сада.
  - С тем мальчиком? А, с Кантой?
  - Да.
  - Вы подружились?
  - Нет.
  Бабушка наказала Канте идти помогать, и он неохотно пошел собирать хворост вместе с Сацки, но на все ее вопросы не отвечал ничего кроме 'угу', 'нет' и 'тут'.
  Он собрал столько хвороста, сколько сказала бабушка, и сразу убежал, угрюмо сказав напоследок:
  - В ваш дом я не пойду. Потому что там привидения и дýхи.
  Отец рассмеялся:
  - Ха-ха-ха! Не подружились, значит?
  - Какой-то странный он, этот мальчик.
  Канта был одет в мешковатые шорты и рубашку, и, несмотря на то, что лето только началось, был совсем черным от загара.
  - Мы не ссорились, но я ему не понравилась. Он злюка.
  Сацки, протопала по коридору на кухню.
  Ну и ладно. Скоро Сацки Ксакабэ тебе покажет, что такое вежливость!
  Папа, весело смеясь, сказал:
  - Здешние дети занимаются сельским хозяйством, так что они очень крепкие. Думаю, даже ты не сможешь с ними тягаться.
  - Ничего страшного.
  Сацки, улыбаясь, забежала на земляной пол кухни, обувваясь на ходу.
  - Все в порядке, папа. Я же Ксакабэ Сацки. Я молодец, со мной все будет в порядке. Ха-ха-ха!
  - Итак, готовим ванну, - объявила Сацки, направляясь к ней. - Сначала принесем дрова. - Когда она открыла дверь из кухни наружу, оказалось, что стало еще темнее, чем раньше, небо разрисовано узором из туч. Трава колыхалась. Огромное небо гудело как флейта. Там, где заканчивался их сад и начинался лес Цкамори, были густые заросли. А впереди - куча хвороста, которую они по указанию бабушки собрали вдвоем с Кантой Огаки. Проходя мимо колодца, Сацки нечаянно сбила робко приоткрытые цветки энотеры:
  - Ой, простите.
  Ветер крепчал. Сацки побежала за хворостом. В небе росла черная туча, она почти закрыла луну, которая озаряла все бледным светом. Подул сильный ветер.
  - Ой-ой-ой!
  С неба налетел шквал.
  - Надо спешить.
  Ветер с жутким воем крутил в воздухе водоворот. Заросли в темноте тоже издавали звуки. Все вокруг шумело и качалось. Ветер свистел в густых ветвях в чаще позади сада. Голоса птичек, которые давно уже должны были спать, смешались с ветром.
  - Как неприятно!
  Трава и ветки от ветра приподнялись над землей и ударили по ногам, напугав Сацки:
  - Ой, что это?
  По высокому и широкому серому небу разгуливал ветер. Он, словно собравшись в огромный клубок, мчался, страшно сверкая, прокладывая себе дорогу в небесах. Сацки в спешке подобрала сухие ветки и хотела бежать обратно в дом. Вдруг клубок ветра изо всех сил завыл, Сацки споткнулась, и хворост, который только что был у нее в руках, и тот, что лежал на траве, ринулся вверх. Все вокруг загудело. Ветер, как какое-то животное, рассыпал жуткий хохот во все стороны, и умчался туда, где над храмом Цкамори висел месяц. Охапку хвороста, который держала Сацки, ветер унес, и теперь палки вместе с мусором и маленькими веточками танцевали в небе, улетая к вздымающемуся дереву Цкамори. Большое Камфарное Дерево Цкамори с громадными изогнутыми ветвями так скрипело, как будто его ствол сейчас трснет и расколется надвое.
  Небо разразилось хохотом.
  Хворост, надо набрать хвороста.
  Сацки пришла в себя, и торопливо вернулась к куче дров. Она пробралась к ней против ветра, который кружил в вихре, нагнулась и взяла в охапку так много веток, сколько могла. Сухие палки нужно было удержать и не сломать. Сацки, набравшись терпения, схватила покрепче хворост, и со всех ног бросилась бежать по направлению ко входу в кухню. Ветер снова завывал в небе. Ветер снова гнался за Сацки. Она со страхом обернулась напоследок перед тем, как вбежать в кухню, и увидела, как качается чернеющее на фоне вечернего неба камфарное дерево. Какое же большое дерево!
  Большое Камфарное Дерево действительно было громадным. Это большое дерево, похожее на божество, без сомнения, знает все об этой деревне. Ясно,что оно ни капли не боится ни привидений и дýхов, которые прячутся в зарослях, ни неба, которое, кажется, сейчас разобьется и рухнет вниз. Так думала Сацки. Девочка опустила дрова и посмотрела прямо на Большое Камфарное Дерево. Затем задумчивым, серьезным голосом заговорила с ним. Она хотела кое о чем попросить дерево, которое выглядело как дýх-хранитель этого дома:
  - У меня есть к вам просьба. Я хочу, чтобы вы всегда были здоровы и остались здесь навсегда. Не забывайте охранять нас. Прошу вас!
  Большое Камфарное Дерево не могло ответить 'хорошо', хоть Сацки и произнесла просьбу вслух. Но девочка решила, что дерево ей кивнуло, и успокоилась. Когда она зашла на кухню, отец неторопливо готовил еду, стоя перед печкой.
  - Ты принесла дрова? Какой сильный ветер.
  - Да, я испугалась. Так ветер завывает!
  Кухня, куда ветер не залетал, была такой безмятежной и спокойной. Подвинув связку дров к дверце топки печи для ванны и облегченно вздохнув, Сацки спросила:
  - А Мэй?
  - Заснула.
  - Папа, ты ей постелил?
  - Да, она сразу забралась в постель. Она и вправду совсем ввыбилась из сил.
  - Ты положил ее в маминой комнате? - Сацки решила комнату в восемь татами дзё, где была ниша токонома, называть маминой комнатой.
  - Да.
  - Хорошо.
  - Так можно сэкономить время. Если бы Мэй плакала, то мы бы ничего не успели сделать.
  - Точно.
  Сацки, облизывая уколотый колючкой указательный палец, из которого выступила кровь, сказала отцу:
  - Ты же кипятишь воду для ванны?
  - Да. Интересно, пойдет ли Мэй купаться.
  - Надо обязательно ее искупать. Она ведь вся в пыли.
  - Уф, неохота.
  - Я нагрею ванну.
  - Да?
  - А ты, папа, будешь дежурным по обеду, - сказала Сацки.
  Нужно все сделать так, как днем объяснила бабушка Огаки. Сацки быстро собрала листы газет, которыми пользовались при переезде, нашла спички, приготовила поленья и хворост, чтобы были под рукой, и сказала:
  - У меня столько газет, что ванна сразу нагреется.
  - Не может быть! - отвечал отец. Ему приходилось часто бродить по горам и полям, так что он был специалистом по разжиганию огня.
  - Да? Что, еще принести газет?
  Она ведь делала это впервые. Сацки, волнуясь, подошла к очагу. Сидеть с важным видом возле вкопанной в земляной пол печки было волнительно, но ужасно захватывающе. Пользоваться инструментами, сложенными рядом с очагом, тоже занятно. Кочерга, щипцы. Жестяной совок, чтобы убирать золу.
  Сацки попробовала зажечь газеты, и они ярко запылали. Сацки с испугом поскорее засунула их в печку. Ух, как горячо!
  - Папа, я начинаю! - Она смяла газеты в тугой комок.
  - Дрова еще не загорелись? - рассмеялся отец, с шорохом открывая банку нибоси* (*сушеный анчоус).
  - Да, бабушка сказала, что правильно начать - самое главное. После газет - хорошо высохшие ветки. А на сухие ветки надо положить дрова, чтобы как следует горело. Бабушка Огаки сказала, что надо сделать так.
  Хоть бы хорошо горело. Хоть бы разгорелось.
  - Гм, интересно, почему же эти ветки не горят? - улыбнулся отец.
  - Папа, а ты что делаешь?
  - Жду, пока нибоси сварятся.
  - Мисосиру?
  - Так точно, мадам.
  Огонь никак не хотел перебраться на хворост и дрова. Он только дымил. И этот дым никуда не уходил, он весь шел в комнату.
  - Сацки!
  - Что?
  - Ты чем-то сильно огорчена?
  - Ха-ха-ха, нет.
  От дыма на глазах выступили слезы, она закашлялась. В конце концов газеты почему-то тоже перестали гореть. Но вот печка все же разгорелась. Что-то стало потрескивать, и к радости Сацки занялся яркий огонь. Красное горячее пламя освещало старую печь изнутри. Ржавая железная колосниковая решетка.
  - Ой, папа, через эти дырочки зола падает вниз.
  Потрескавшиеся изнутри цементные стенки.
  - Ой, букашка. Убежала.
  То горит, то не горит. Сколько раз она то открывала, то закрывала железную дверцу топки. Как же хорошо пахнет горящим деревом!
  - Папа, мне нравится этот запах.
  Сацки была в растерянности. Она попробовала скрутить газеты потуже. Переложила дрова по-другому. Сацки казалось, что она кое-что начала понимать. Можно было сказать, что огонь потихоньку разгорался - приятно горячий, ярко-красный. Но как же трудно растапливать печь для ванны. Хотя у нее постепенно стало получаться, было очень трудно. Папа с интересом наблюдал за Сацки, которая растапливала печь. Иногда он шутил и подтрунивала над ней, но помогать не собирался.
  - Сацки!
  - Угу?
  - Ну как?
  - Здорово!
  - Это хорошо. А вода в ванне все еще холодная?
  - Ха-ха-ха, какой ты злюка!
  Растопка ванны у Сацки никак не шла. Но она старалась изо всех сил. Щеки раскраснелись от жара. Сацки ворчала, что жарко, что дымно, что опять потухло, но не сдавалась и училась растапливать ванну. Отец - с тяжелой крышкой кухонного котла в руке, приговаривал себе под нос:
  - Как там говорится...
  Огня для начала
  Нужно очень мало.
  Зажигай потом сильней,
  Крышку открывать не смей,
  Кто бы ни просил
  Держи изо всех сил*.
  (*известная присказка для варки риса).
  И 'ничего не понимаю' и разное в таком духе.
  - Как же там было, забыл: 'сначала очень мало', или как... - беседовал папа сам с собой. - Ну вот мы и переехали, - думал он про себя. - Будем жить все вчетвером. Мама, наверное, обрадуется, что мы будем жить все вчетвером. Только как это скажется на ее выздоровлении? Может, ей лучше было остаться в своем доме, со всеми вместе?.. Справимся ли мы втроем с Сацки и Мэй, пока она не вернется?
  Затем его мысли потекли в другом направлении:
  - Выбросить вареный нибоси или съесть?..
  Вдруг кто-то позади них сказал:
  - Неправильно.
  Сацки подняла глаза и увидела Канту Огаки, который зашел на кухню и стоял позади нее.
  - Неправильно. - Он подошел к отцу Сацки. - Это от бабушки, - мальчик протянул сверток яиц, который передала бабушка.
  - Спасибо. Ты сегодня хорошо нам помог. Ты всегда помогаешь?
  Канта кивнул и хмуро обратился к Сацки.
  - У тебя есть топорик?
  - Топорик? - растерялась Сацки.
  Канта с тем же хмурым выражением лица поискал глазами вокруг, нашел топорик и взял полено в руки. Поставил его стоймя на земляной пол и зазвенел топориком.
  - Отличная работа, - восхищенно сказал отец.
  - Я каждый день это делаю.
  - Молодец, - от похвалы хмурое лицо Канты стало красным. Собрав щепки, он сказал Сацки, которая подошла посмотреть:
  - Я научу, - сказал он коротко и невозмутимо уселся рядом с Сацки в выемке перед топкой.
  - Спички? - важно спросил Канта.
  - Вот.
  - Ух ты, какие спички, с картинкой.
  - Это спички из овощного магазина.
  - Из овощного? Они там продаются?
  - Их дают, если сходить во фруктовое кафе.
  Канта не имел понятия, что делают во фруктовом кафе, но он был так занят разжиганием огня, что ему было все равно. Сацки сидела рядом с Кантой и помогала скручивать газеты.
  - Бумагу жалко, поэтому хватит одного или двух листов.
  - Правда? А я сожгла несколько десятков. Все равно не получилось, огонь гаснет.
  - Ты ведь в первый раз? - Канта застенчиво усмехнулся, как бы утешая Сацки.
  Сацки не понимала, почему этот неприятный мальчик неожиданно оттаял, но благодаря его мастерству, похожему на волшебство, печка, наконец, разгорелась.
  - Правда, горит! - воскликнула она изумленно и захлопала в ладоши.
  - Ну вот и все.
  Убедившись, что с наструганных топором щепок огонь перекинулся на дрова, Канта со стуком закрыл дверцу печки.
  - Теперь не открывай верхнюю дверцу. Понятно? Если откроешь, то огонь погаснет, поэтому за огонь можно не волноваться, но открывать ни в коем случае нельзя.
  - Ага. Ух, как красиво. Красный-красный. И трещит.
  - Потому что сосна горит.
  - Откуда ты знаешь?
  - По запаху.
  - А-а-а...
  Сацки подумала, что в следующий раз обязательно сделает все сама, и у нее все получится. Она многое узнала сегодня, и в следующий раз у нее наверняка получится.
  - Ну вот, еда готова, - сказал отец. - Сацки, разбуди Мэй. Канта, ты поешь с нами?
  - Ну... - растопка печи для ванны была окончена, и Канта снова стал прежним Кантой. Неуверенно мотнув головой, пробормотав 'до свидания' или что-то вроде этого, он побежал домой.
  
  Хотя наступила ночь, ветер все не утихал. Он завывал в небе, и, конечно, старый дом вторил ему. То там, то тут слышался свист.
  Звенели какие-то железки на шкафу.
  - Как громко, сказала Мэй, красная как вареный осьминог, сидя в ванне гоэмон-буро. - Папа, а дом не развалится от ветра, он ведь старый?
  Разомлевший отец сидел в бадье для купания.
  - Да, жалко будет, если развалится. Мы ведь только что переехали.
  Из облака пара раздался смех. Наконец-то закончился этот день. Переезд благополучно завершился. Они втроем поужинали, и, как положено, приняли ванну. Осталось только лечь спать. А сейчас можно и расслабиться.
  Снова что-то загрохотало.
  - Мне не нравится.
  - Папа, что это было?
  - Это ветер.
  - А что это гремело?
  Перепуганная Сацки как раз намыливалась, но от страха как была, вся в пене, скорей запрыгнула в ванну, где сидели Мэй и папа* (*в Японии моются перед тем, как погрузиться в ванну, чтобы согреться; ванны традиционно общие).
  Канта ведь днем сказал, что это дом с привидениями.
  - Наверное, это гремят листы жести на крыше кухни.
  - А почему она гремит?
  - Ветер хочет ее сорвать.
  - Что же делать?
  - Ничего страшного.
  - А там что-то грохочет, что это, папа?
  - Наверное, ведро. Оно стояло возле колодца.
  - Ведро? - переспросила Сацки. После ванны я пойду принесу его. Плохо будет, если оно куда-нибудь денется.
  - Давай. - Отец беззаботно сказал: - Если на дýхов Цкамори не обращать внимания, они, наверное, уйдут. Но нашему дому будет плохо без них.
  Снова шум ветра.
  - Папа, это привидения пришли?
  Опять что-то завыло.
  - Вот опять!
  - Все в порядке. Где-то рядом наверняка живут совы. Надо привыкнуть.
  Однако, как же пройти по коридору и, избежав опасностей, добраться из ванной до 'маминой комнаты', где расстелены постели?
  - Папа, давай вместе выйдем из ванны. И спать ты будешь сегодня с нами, хорошо? Тебе ведь можно сегодня больше не работать?
  - Ха-ха-ха! Что же я завтра скажу вашей маме?
  
  3. Мама
  
  Утром следующего дня, как только Сацки открыла глаза, ее надолго охватило какое-то странное, необычное чувство. Комната была скрипучей и слишком просторной. Она удивилась, почему так темно, но тут же вспомнила про переезд в деревню Мацуно. Через щели в ставнях проникал свет и были видны деревья. В саду есть старый пруд, и трава густая-прегустая. Кажется, там была лесенка, сделанная из плоских камней, положенных прямо на землю. Под мостом текла речка. Все вспоминалось одно за другим, и, конечно, в первую очередь вспомнилось самое приятное.
  - Мэй, Мэй, вставай! - Сацки стала трясти и будить сестренку, которая спала на матрасике рядом, раскинув руки и ноги в стороны, как маленькая буква 'Х'. - Мэй, вставай скорее, мы сегодня едем навестить маму! Проснись!
  - Угу, - Мэй услышала, что сегодня они едут к маме, сразу вскочила на четвереньки и, протирая глаза, спросила: - А где папа?
  И вправду, где?
  Ватное одеяло напротив постельки Мэй было скомкано, папина постель была пуста.
  'Папа уже встал, где же он?'
  Сацки со стуком открыла ставни. За окном было прекрасное погожее воскресенье. Вчерашний ветер, наверное, унес куда-то все тучи. Пронзительно-ясное небо чистейшего голубого цвета. Большое Камфарное Дерево не шелохнет ни одним листочком. Девочки поскорее сняли пижамы, переоделись и прибежали в столовую. И там, и на кухне все со вчерашнего вечера оставалось не прибранным.
  -Папа, папа!
  - Где ты?
  Они вернулись в коридор и открыли дверь кабинета. Там так же, как и раньше, в доме Тэрасима: повсюду груды книг. Среди книг стоял стул.
  - Ну что, проснулись? - сказал, потягиваясь, папа и встал со стула, где он читал пожелтевшую от времени книгу.
  - Мы ведь поедем сегодня навестить маму? - спросила Сацки.
  - Да, она, наверное, уже ждет нас.
  - Когда мы поедем? Сколько сейчас времени?
  - Без пятнадцати десять. Поедим, постираем кое-что и поедем.
  - Так поздно?
  Мэй сказала, что не хочет есть, но папа возразил, что в больнице свои правила для больных. Сегодня воскресенье и посещения разрешены с часа дня. Так что как раз хватит времени на домашние дела.
  - Отсюда на велосипеде дорога до больницы не займет и часа.
  Раньше, чтобы добраться до больницы, нужно было от дома Тэрасима дойти пешком до станции, проехать на поезде, потом пересесть на другой поезд и снова ехать, все ехать и ехать. Сойти с этого поезда, на платформе дождаться электрички Тодэнтэцу, которая ходила очень редко. С электрички пересесть на автобус.
  - Папа, как хорошо, что мы переехали, да? - Сацки босиком спрыгнула с веранды на землю. - Мэй, пойдем, умоемся из колодца?
  Какой бы дальней ни была дорога, сестры всегда были рады увидеть маму.
  Но сегодня был особенный день. И погода хорошая, и поедут они в больницу на велосипеде. Девочки радовались и тому, что скоро увидят маму, и тому, что теперь смогут чаще навещать ее. Они ведь переехали поближе к больнице!
  Ой, а как же дýхи! Вспомнив о желудях, Сацки сунула руку в карман. Желуди были на месте! Девочка достала их.
  - Ух ты! - к ее удивлению, зеленые желуди остались той же формы, но цвет их изменился. - Мэй, желуди у тебя?
  - Желуди? Ага.
  - Покажи-ка!
  Мэй стала шарить в кармашке платьица.
  - Нет?
  - Вот. И еще один, - желуди Мэй тоже были коричневыми.
  - Твои тоже стали другого цвета. Вчера они были ярко-зелеными. Странно.
  - Но они же не испортились? - спросила Мэй.
  - Нет, не испортились. - Похоже, что в дом и вправду живут дýхи. Надо рассказать об этом маме, - решила Сацки. - Пусть это будет подарок для мамы. - Сацки вернула желуди в кармашек Мэй и зачем-то обошла вокруг колодца.
  - Что ты делаешь?
  - Я, кажется, поняла! Мы переехали в этот дом, и поэтому сажники перебрались отсюда жить в другое место. Они не могут жить там, где есть люди. Бабушка Огаки сказала, что дýхам и привидениям нельзя жить в одном доме с людьми.
  - Совсем нельзя? - тихим-тихим шепотом спросила Сацки. Так тихо, чтобы не услышала сестренка, которая стояла совсем рядом. - Вы должны уйти? - Что-то отозвалось на голос Сацки и убежало, всколыхнув стебли мелколепестника и водяного кресса. Может, это просто ветерок.
  Сацки так и не поняла, было это гудение усердно трудящихся насекомых, или голоса дýхов, которые наблюдают за детьми, что здесь поселились. Сацки не могла решить: допустим, то, что легонько всколыхнуло траву, было духом. Сацки не знала, чего она больше хочет: чтобы дýхи остались, или ушли куда-нибудь в другое место.
  - Решим вместе с мамой, - она тряхнула коротко подстриженными волосами.
  - Что решим? - спросила Мэй, налегая на рычаг колодезного насоса.
  - Что делать, если это действительно дýхи.
  С завтраком покончено, со стиркой тоже, но они все еще не выехали.
  - Папа, еще не пора?
  - Иди скорей, уже пора!
  - Сейчас, сейчас, запру дверь. Ой, погодите, я забыл шляпу на столе в кабинете. Сейчас принесу.
  - Папа, смотри не зачитайся в кабинете! - невольно закричала Сацки. Папа выглядел таким спокойным.
  Отец рассмеялся:
  - Постараюсь.
  - Папа, ты не капельки не торопишься!
  - Ладно, ладно.
  Итак, в путь!
  - Сегодня белье хорошо просохнет, - сидя на велосипеде, неожиданно бодро сказал отец. - Мэй, надень на подбородок резинку панамки, чтобы не слетела.
  - Хорошо.
  - Сацки, ты взяла фляжку?
  - Да.
  Для Мэй к раме велосипеда привязали подушечку, и она ехала, устроившись на ней.
  - Поехали! Сацки, садись. Только, прошу тебя, не вставай, когда будем проезжать по насыпи. Сиди, хорошо?
  - Все в порядке.
  - Ты уверена? - обеспокоенно спросил отец.
  Девочки завизжали от испуга: отец на пробу накренил велосипед в влево-вправо. Когда переехали мост и выехали за ворота, Мэй сказала, глядя на реку:
  - Помнишь, мы собирались порыбачить.
  - Точно.
  Папа деловито крутил педали велосипеда.
  - В этой речке наверняка полно рыбы.
  - Эту рыбу можно есть?
  - Если сможешь поймать.
  - Значит, нет, - сказала Сацки, которая сидела на багажнике. - Эти рыбки такие быстрые, их не поймаешь. - Потом она обратилась к отцовской спине: - Вот Канта, наверное, смог бы их поймать, правда, папа? - Сацки вспомнила, что Канта все умеет делать: собирать хворост, и рубить щепу топором, и растапливать ванну.
  В бурой воде, покрывавшей рисовые поля, отражалось небо. На одних чеках рассада была уже высажена, на других еще нет. На полях много людей. Сацки и Мэй высмативали среди них бабушку Огаки и Канту. Когда дорога шлачерез по полям рапса и лука, Мэй протягивала ручку, чтобы потрогать цветки рапса и стрелки лука. Хоть она и не могла дотянуться, все равно это было очень весело.
  - Вон она, вон бабушка! - закричала Сацки, стоя на велосипеде сзади.
  - Бабушка! Бабушка Огаки!
  Согнутая фигурка на поле вдалеке распрямилась:
  - Здравствуйте!
  - Успешной работы! Спасибо, что так хорошо помогли нам вчера! - прокричал отец, остановив велосипед и помахав белой шляпой. В ответ мать и отец Канты и бабушка Огаки стали кивать и кланяться. Маленький мальчик, по-видимому, младший брат Канты, помахал рукой.
  - Далеко едете? - спросила мама Канты. На ней была соломенная шляпа, надетая поверх намотанного вокруг головы полотенца.
  - В больницу, - охотно сказала Мэй, такая молчаливая еще вчера.
  - А-а?
  - В боль-ни-цу-у к ма-а-ме-е, - крикнула Сацки.
  - А-а-а, - услышали их соседи или нет, но долго еще улыбались и махали в след.
  Они снова ехали на велосипеде. Вскоре им встрелтился Канта, он вышел с тропинки на проселочную дорогу с пустым коромыслом не плече.
  Увидев Сацки, ехавшую на велосипеде стоя, Канта показал ей язык. Он скривил лицо, сплющил одним пальцем нос, а другим и оттянул книзу веко, что символизировало крайнее презрение.
  Сацки не осталась в долгу:
  - Бэ-э-э!
  Сацки отправилась на восток, а Канта - на запад.
  Сацки и Канте было то ли неловко, то ли просто неприятно вспоминать о вчерашней растопке печки.
  Май месяц.
  Из глубины пропитанной влагой земли поднимался и дрожал туман, похожий на пар. Велосипед катил по дороге, огибая торчащие камни. Солнце посылало на поля мягкий свет. Ветер развевал волосы, хотелось петь.
  
  Едем с маем,
  вместе с маем...
  
  - Папа, интересно, что сейчас делает дядя Фудзияма?
  - В поле работает, наверное. Да, у него сейчас много работы.
  - Папа...
  - Что?
  - Почему дядя Фудзияма не учитель в университете как ты?
  - Он старший сын в семье, ему в наследство остался дом. Поэтому он не может работать в университете.
  - Но ведь он же иногда работает с тобой, например, на археологических раскопках.
  - Да, он выказывает талант, если дать ему поработать лопатой.
  - А ты?
  - Что?
  - А ты разве плохо работаешь лопатой?
  - Плохо. Я хорошо пишу статьи.
  Они выехали на окраину деревни. Под мостом текла река, танцуя в словно нарочно кем-то выдолбленном каменистом русле. На склонах ярко блестели коричневые стволы сосен. Папа давно уже весь взмок от пота: кроме него, на велосипеде ехали две дочки - одна впереди и одна позади. Наконец, доехав до развилки, где стояли статуи Дзидзо* (*одно из наиболее почитаемых и любимых божеств, божество-покровитель детей и путников), папа остановил велосипед у сосны, что росла на перекрестке.
  - Уфф, приехали, - он упал на траву. - Умираю. Хоть и близко, но все равно далеко.
  Сацки и Мэй подошли к статуе. Рядом была деревяннаяю табличка с надписью 'Туберкулезный санаторий Сиккокуяма. Ближний проезд'.
  
  - Папа, тут написано 'ближний проезд', - сказала Сацки. - Поехали этой дорогой. Так мы то скоро приедем в больницу.
  - Ближний проезд? Странно. Посмотри вперед, там ведь гора!
  - Папа, там роща.
  Мэй вторила сестре:
  - Папа, поехали здесь!
  Выпив воды из фляги, решили ехать через холм по ближнему пути. Ведь приближался час пополудни.
  Ближний путь хоть и был коротким, но вызывал сомнения: а дорога ли это вообще? Узкая дорожка, вьющаяся по склону горы Хакэ-яма, поросла низкорослым травянистым медвежьим бамбуком. Из-под ног девочек разлетались бабочки. Дикий виноград обвивал стволы сосен. Его молодые листья были ярко-зеленого цвета, однако лозы были настолько прочными, что девочки, как ни тянули, не могли их сорвать. Запах у этого винограда был неприятный, как будто раздавили какое-то насекомое. На подъеме все трое запыхались и шли медленно, запоздало думая о том, что длинная дорога, возможно, была бы быстрее. Сосен стало еще больше. Девочки с любопытством рассматривали их корни, которые торчали прямо из земли и преграждали путь.
  Сацки и Мэй присели подле большой сосны на один из таких корней и ждали отставшего отца, которому приходилось тащить наверх велосипед.
  - Вы смеетесь, прямо как белки. Только не бросайте в меня желудями, ладно? - сказал отец ждавшим его девочкам.
  Не смотря ни на что, короткий путь действительно был коротким. Внизу под склоном между сосен виднелась красная крыша санатория. В спешке спустившись с холма, они вошли в задние ворота, обошли здание больницы и оказались у ее парадного входа. Девочки распахнули створки стеклянной двери и прошли с отцом налево, к регистратуре. По случаю воскресенья посетителей было много, и возле дверей было тесно. Отец записался в регистратуре на посещение и отправил Сацки и Мэй в палату матери.
  - А ты?
  - Схожу поговорить с маминым лечащим врачом и приду в палату. Вы же не сможете потерпеть и подождать меня тут.
  - Ну, тогда пока!
  Сацки неуверенно пошла по коридору, крепко держа Мэй за руку. Это было очень мрачное место, пол скрипел от шагов. Тапочки, которые сестры обули возле входа, были им велики, слетали с ног и все время очень громко стучали. Это был день свиданий, поэтому в коридоре, по которому шли девочки, было много разных людей. Больные разговаривали с теми, кто пришел их навестить. Проходящие по коридору люди мельком взглядывали на Сацки, и ей это не нравилось: почему-то становилось грустно от этих взглядов. Еще более неприятно ей было проходить мимо мужского отделения - так назывались палаты, где жили мужчины-больные, но как раз за ним находилось женское отделение, где была мамина палата, поэтому деваться было некуда. Сацки было страшно. Худые мужчины в длинных расхлябанных юката* (*лёгкое летнее кимоно) стояли вдоль коридора, прислонясь к окнам, и улыбались. Старичок трясущимися руками ел бэнто* (*завтрак в коробке, который берут из дому или покупают), который принесла ему старушка. По коридору, держа в руке стакан, от которого поднимался пар, шел человек в пижаме, и щеки у него были словно у скелета. В воздухе стоял тяжелый запах. Случайно взглянув, проходя мимо по коридору, в приоткрытую дверь палаты, Сацки увидела ряды железных кроватей, на которых неподвижно лежали люди: много людей, которые даже не пытались подняться.
  Что делать, если с мамой будет то же?
  Хризантемы в тонкой и длинной вазе, и свисающие с потолка журавлики были неподвижны. Бегать по больнице нельзя, но Сацки тянула за собой Мэй все быстрее и быстрее. Лишь бы поскорее пройти мимо этих палат. Женское отделение казалось Сацки более светлым, может быть из-за того, что там была мама. Однако на этот раз, подойдя к дверям женского отделения, Сацки начала волноваться: что же делать, если мамы нет в палате? Так было и раньше: девочка стеснялась стоять перед пустой койкой и ждать маму под взглядами ее соседок по палате. Сацки, держа за руку Мэй, со стуком открыла дверь и - о радость! - мама была здесь! Она здесь! Мама сидела на койке возле окна, одетая в хаори* (*накидка японского покроя) цвета индиго с узором из белых камелий. Когда мама увидела Сацки и Мэй и улыбнулась, ее глаза засияли, и в уголках рта появились ямочки. Другие больные тоже ласково приветствовали девочек: 'С приездом!'
  - Мамочка! - Мэй, шлепая взрослыми тапочками, бросилась к маме.
  Мать, пристально глядя на Сацки, поманила дочек: 'ну, идите же скорее!' и, смеясь, прижала к себе Мэй.
  - Мама, мы переехали, - сказала Мэй, обвивая руками мамину шею.
  - Трудно вам было, наверное. - Мама одной рукой обнимала непоседливую Мэй, а другой держала за руку Сацки. Изящная мамина рука с длинными пальцами, сильная рука.
  - С приездом, - сказала мама звучным низким голосом. - Я с самого утра никак не могла дождаться, когда, ну когда же вы приедете. Почему вы так поздно?
  - Мы прибирались после переезда и стирали, сказала Сацки, глядя на мать.
  Мама, наклонила голову набок, поправила волосы, разделенные пробором и мягко спускавшиеся на плечи. Она улыбалась Сацки и казалась совсем здоровой.
  - Как я рада, что вы пришли.
  - Папа тоже сейчас придет. Он сказал, что хочет поговорить с доктором.
  Мама, обнимая Мэй, пальцами расчесала волосы Сацки, затем туго завязала их. От мамы шел слабый запах цветов жимолости. Мама была хрупкой и изящной. До своей болезни она всегда ходила с гордо поднятой головой. И походка у нее была очень быстрая. Сацки вспомнила мамино лицо и голос, когда она сердилась. Ей стало так спокойно, и она чему-то заулыбалась.
  Мать спросила Сацки с тревогой в голосе:
  - Так говорите, дом старый? Вы уже навели порядок?
  - Да, почти.
  - Там есть привидения, - сказала Мэй. - Но Мэй не боится, Мэй все равно.
  - Вы справитесь втроем? Проживете до моего возвращения?
  - Конечно, справимся, - ответила Сацки.
  - Как-нибудь проживем.
  - У Тэрасима были ведь и Ёнэ, и Фуми, они много нам помогали, - напомнила мама о слугах, которые работали в доме ее родителей.
  - Да, папа сказал, что поищет кого-нибудь нам в помощь.
  - Правильно, а то ведь когда папа уйдет на работу, а ты в школу, наша малышка останется одна-одинешенька, - мама прижалась щекой к Мэй, которая заявила с серьезным видом:
  - Все в порядке. Мэй может последить за домом.
  Мама улыбнулась:
  - Это здорово, а то у нас мало денег.
  - Помощнику надо платить? - удивилась Сацки. Она думала, что Ёнэ и Фуми просто живут у Тэрасима. Девочка думала, что они всегда там жили. Словно грибы, которые всегда были в саду.
  - Да, это стоит денег.
  - Так пусть папа их принесет...
  - Похоже, что он может принести совсем немного.
  - Почему?
  - В университете мало платят.
  - Он ведь может заниматься переводами?
  - Да.
  - За это тоже не платят?
  - Платят, но я ведь болею, на лечение уходит много денег.
  - Лучше бы мы не переезжали, - вдруг сказала Сацки. - Давай я скажу папе, что надо вернуться к Тэрасима?
  - Нельзя, - мать строго посмотрела на Сацки. - Это не шутки.
  - Почему?
  - Нельзя все время быть нахлебниками. Нужно справляться своими силами. - Сацки согласно кивнула. - Легкая жизнь стоит больших усилий.
  - Понятно.
  Сацки и мама посмотрели друг на друга и заулыбались. Мэй, повиснув на шее у мамы, тоже рассмеялась.
  - Как хорошо, как вам весело втроем, -сказала женщина, лежавшая на подушке на соседней койке. - Хорошо, когда детки маленькие. А мои уже выросли.
  - Пусть мама хорошенько приласкает вас, пока вы не ушли, - добавила женщина с койки, что была возле двери.
  Все трое снова засмеялись.
  - Ой, - словно что-то вспомнив, сказала мама. - Я сделала для вас подарки. Хотите посмотреть?
  - Хотим, хотим! - зашумели девочки, и маме пришлось с укором приложить палец к губам. Она встала с койки и достала из больничного шкафчика два маленьких свертка, завернутых в голубую бумагу.
  - А где для Мэй? - снова закричала Мэй.
  - Это для тебя, - мама легонько погладила Мэй указательным пальцем по ее большому лобику и ласково улыбнулась. - Там еще есть письмо. Пусть папа или сестра прочитают его тебе дома.
  Мэй развернула бумагу. Там лежала матерчатая сумочка на шнурке, зеленая, как травка.
  - Тебе скоро пять лет. Ты совсем большая девочка, поэтому я подарила тебе такой взрослый подарок.
  На сумочке были искусно вышиты смеющееся личико девочки и плачущее - мальчика. Это было очень красиво.
  Сацки тоже развернула свой голубой сверток.
  - Для тебя немного детский подарок. Ты ведь старшая сестра, и все время работаешь нянькой.
  - Ух ты, одежда для Анны! - Анна была самая любимая заграничная кукла Сацки. В свертке лежали блузка, и юбка, и два платья, и даже вязаная шерстяная кофточка.
  - Медсестры и мои соседки дали мне разных лоскутков. Сацки, тебе нравится? - спросила мама, явно довольная своей работой.
  - Конечно нравится! Очень! Я хотела как раз такую!
  Девочки приговаривали: 'как красиво, как красиво!' Тут дверь заскрипела, и вошел отец:
  - Здравствуйте.
  Мэй бросилась к папе показывать сумочку.
  - Сацки, постой-ка, - мать, проводив взглядом Мэй, встала рядом с Сацки. Старшая дочка доставала ей только до плеча, но она, вздохнув, произнесла: - Они так выросли, пока я здесь. Какой же станет Сацки, когда вырастет?.. - Мама снова присела на койку и улыбнулась Сацки: - Ты станешь красавицей.
  Папа, смеясь, подошел, держа Мэй на руках.
  
  На обратном пути они втроем пели. Самое позднее, осенью маму выпишут из больницы. А может быть, она даже раньше сможет вернуться домой. Они услышали в палате от отца, что так сказал доктор, а значит всетак и будет.
  
  В мартовском небе лиловые тучи,
  Сумрак вечерний не скроет цветы... -
  
  пел папа свою песенку. Дети тоже распевали:
  
  Белый козлик черному письмецо прислал.
  Черный козлик так письмо и не прочитал
  Белый козлик ждет и ждет, а ответа нет:
  Черный козлик то письмо слопал на обед.
  
  Мэй закричала изо всех сил пронзительным голосом:
  - Мэй не съест мамино письмо! Мэй не черный козлик! Я не ем писем!
  Им было так же весело, когда они вернулись домой, и веселье это все не кончалось.
  
  4. Мэй встречается с Тоторо
  
  'Столичный район, деревня Мацуно, Цкамори
  Дом с привидениями
  Госпоже Сацки'
  
  Сацки с удивлением перевернула конверт - это от мамы.
  'Здравствуй, Сацки.
  Раз ты читаешь это письмо, значит, оно дошло! Как у тебя дела, чем ты занимаешься? Ты в прошлый раз сказала, что вроде бы наш новый дом (надеюсь поскорее приехать домой!) известен как 'Дом с привидениями', и я решила написать письмо, чтобы проверить, так ли это.
  Я подумала, что если это так и есть, то даже если я просто напишу 'принцессе Сацки, Дом с привидениями', и на конверте не будет фамилии, то письмо и так дойдет.'
  Сацки еще раз прочла надпись на конверте, затем продолжила чтение письма.
  'Правда, потом я забеспокоилась, что почтальон, увидев письмо для принцессы Сацки из Дома с привидениями, решит, что это розыгрыш. Прожив целый год в больнице, я научилась радоваться жизни и шутить, но, похоже, стала неблагоразумной, так что мне нужно быть осторожнее. Поэтому я решила написать просто 'Госпоже Сацки'.
  'Всё равно не похоже, что мама постаралась быть благоразумной,' - решила Сацки.
  'Моя любимая, милая, моя труженица Сацки! Предположим, что письмо дошло. Может быть, в нашем новом доме и вправду живут привидения и духи. Дом с привидениями! Я в детстве была не очень хорошей девочкой.
  Когда тебя спрашивают, что ты больше всего любишь, ты, наверное, отвечаешь, что кукол? Твоя мама отвечала, что 'привидений и дýхов'. Это правда, Сацки. Помнишь, возле дома Тэрасима, напротив горки, было большое вишневое дерево? Я часто там пряталась. Тогда я была еще совсем маленькой. Я думала, что если привидения и появятся, то именно здесь'.
  'Да, похоже, что в таком месте - позади канавы в тени холма - действительно могли появиться привидения,' - подумала Сацки.
  'Однако я так ни разу и не встретила ни дýхов, ни привидений в доме Тэрасима. Наверное, это потому, что возле него давным-давно построили много других домов, и рядом совсем нет гор, полей и деревьев. Так, может быть, вы переехали как раз в такое место, где есть дýхи!
  Кто-то дал тебе и Мэй желуди, и вы привезли мне их в подарок! Желуди! Как я обрадовалась! Маленькие желуди чем-то похожи на Сацки и Мэй. Я каждый день глажу их и говорю им 'доброе утро', и 'как дела?' и 'спокойной ночи'.
  'Как же мама нас любит!' - подумала Сацки.
  'Это, наверное, очень интересный дом. Если о каком-нибудь доме сложена удивительная прекрасная легенда, то дом становится Домом легенд. Если есть какая-то тайна, то он становится Домом тайн. Если в доме живут привидения - Домом с привидениями. Если в доме живет ученый - Домом ученого. Раз в доме живет ваш отец, который занимается археологией, дом, наверное, станет Домом археологии, но пока еще это Дом с привидениями, как ты думаешь?'
  Сацки, склонив голову набок, задумалась. Какой же он сейчас, этот дом?
  'Мне бы хотелось, чтобы, когда я приеду домой, это еще был Дом с привидениями. Я бы хотела увидеть, на что это похоже, когда в доме живут привидения и дýхи. И очень хочу встретиться с ними, я ведь так любила их в детстве. Поэтому, Сацки, у меня есть к тебе одна просьба: если привидения или дýхи все-таки появятся, передай им, пожалуйста, что мама очень хочет с ними встретиться. Пожалуйста, не забудь передать. Скажи им, чтобы оставались жить в этом доме. У меня в больнице наступил тихий час. Желаю тебе счастья и здоровья. Поцелуй от меня Мэй. Пока!'
  - Если встречу, обязательно передам привидениям. - Сацки улыбнулась. Она вложила письмо обратно в конверт и аккуратно положила в сумку, где лежали другие письма, которые прислали отцу.
  - Дочитала? - спросила Миёко, она стояла на возвышении рядом с почтовым ящиком. У Сацки закончились уроки в школе, и она, не снимая ранца со спины, сидела на мосту и читала письмо. Миёко - девочка из новой школы, куда теперь ходила Сацки. Миёко жила возле речушки, и ее путь домой пролегал по дороге по эту сторону леса Цкамори.
  - Пойдем вместе, нам по пути, Саччан!* (* в Японии принято между девочками называть друг друга сокращенными именами, прибавляя в конце 'чан') - Миёко проводила Сацки почти до дома.
  - Всё, дочитала. Это письмо от мамы.
  - Хорошо тебе, - сказала Миёко, скользя и падая, спускаясь с насыпи.
  - Почему это?
  - Тебе мама письма пишет.
  - Она же в больнице.
  - Все равно хорошо.
  Миёко подняла ранец с моста, надела его и весело крикнула:
  - До завтра!
  - Пока!
  Сацки пошла к дому. Миёко, спускаясь в межу между рисовыми чеками, прокричала:
  - Учительница Рэйко сказала не пропускать школу, даже если будет дождь!
  - Ха-ха-ха! Это и так ясно!
  - Пока!
  - До свидания, до завтра.
  Сацки, не входя в дом, заглянула с веранды в окно кабинета. Папа сидел за столом и работал с задумчивым видом. Сацки не знала, можно ли отвлекать отца, но как раз в этот момент он поднял глаза от бумаг:
  - Уже так поздно?
  - Вот и я! - Воспользовавшись тем, что папа отвлекся от работы, Сацки торопливо вошла в кабинет и со стуком бросила ранец на пол:
  - Уф, тяжелый. - Она стала доставать письма для папы. - Папа, сколько сейчас времени?
  - Сейчас? Два часа... семнадцать минут.
  - Значит, полдничать еще рано. Папа, вот письма. Тогда я напишу маме. Пап, я получила от мамы письмо. А где Мэй?
  Отец, слушая болтовню Сацки и просматривая почту, поднял голову:
  - В саду. Сходи-ка посмотри.
  - В саду? За домом? - Сацки вышла, задумчиво склонив голову набок.
  - Мэй! Мэ-э-эй! Я дома! Где ты? Хватит прятаться! Мэй!
  Мэй не откликалась. Значит, все-таки за домом. Сацки, не переставая звать Мэй, обошла дом.
  - Странно. - Нужно посмотреть среди чайных кустов. Сацки поднялась на склон позади дома. Может быть, Мэй играет в кустах чая. Они недавно играли там вдвоем, катаясь со склона на циновках, приспособив их вместо санок.
  - Мэй, Мэй!
  Мэй нигде не было. Циновки лежали тут же. Сацки всерьез забеспокоилась.
  - Папа!
  Рядом с домом, построенном на насыпи, было большое поле. Оно было ярко освещено солнцем, но никого видно не было. Куда же ушла Мэй?
  - Папа, иди сюда!
  - Не нашла? - спросил отец стоявшую на возвышении Сацки, обойдя дом со стороны сада. В правой руке он все еще держал ручку, видимо собираясь писать дальше, когда все успокоится.
  - Нет. - Сацки искала Мэй, высматривая сестренку там, дальше того места, где заканчивался сад: оттуда, где стояла Сацки, видно было все от окрестностей моста через реку Мацуи до самого горизонта. Её там нет. Само собой разумеется. Мэй ведь не могла в одиночку уйти так далеко. Сацки сбежала со склона. Она наверняка где-то рядом с домом. У Мэй еще нет друзей. Она еще не ходит в школу, и после переезда в Мацуно всегда тихонько играла в доме или в саду.
  - Что же делать? - папа переменился в лице. - Подожди-ка. Давай хорошенько поищем везде по порядку.
  Он торопливо прошел в кабинет, сказав, что должен положить ручку. Сацки рассердилась на отца: сейчас она была согласна с тетей Тэрасима, которая однажды упрекнула его, что он не думает ни о чем, кроме работы.
  А ведь тогда Сацки разозлилась на тетю за это. Только работа! Нужно ведь хоть иногда проверять, что делает Мэй!
  - А на речке? Ты на речке смотрела? - отец прибежал, на ходу натягивая брезентовые сапоги.
  - Я ведь была вон там.
  - Давай еще раз спокойно поищем.
  Они решили еще раз обойти дом, папа слева, Сацки справа. Сацки побежала к пруду, что был позади сада. Мэй часто ловила там головастиков и прочую водяную живность, которая водилась на мелководье. Может быть, они найдут хоть что-нибудь, что наведет их на след.
  - Папа, иди-ка сюда! - позвав отца, Сацки побежала в другую сторону, дальше от пруда.
  - Что случилось, ты нашла Мэй?
  - Посмотри за скалой. Я нашла ее сумочку.
  - Что ты делаешь, Сацки?
  - Желуди! Помнишь, в день переезда мы нашли желуди? Желуди, которые нам подарили сажники. Смотри, их здесь много лежит. Ой, вот еще один... Может быть, это Мэй их рассыпала.
  Отец стал осматривать все вокруг того места, где Сацки усердно искала что-то в зарослях травы.
  - Сацки, она может быть там. Я вижу ее шляпку, - он быстрыми шагами направился куда-то. - Вон там, возле зарослей.
  Заросли молодой зелени между лесом Цкамори и садом. Там, где ветви кустарников свободно спускались до земли, на земле лежала, словно прячась, золотистая соломенная шляпка. Отец и Сацки со всех ног бросились к шляпке и приподняли ветви. К их удивлению, под длинными ветвями, густо поросшими мелкими листиками, они обнаружили что-то вроде тоннеля.
  - Папа, это похоже на секретный ход. - Сацки подумала, что Мэй наверняка здесь. С шорохом раздвигая ветки и листья, Сацки поползла на четвереньках по тоннелю. Куда же Мэй могла уйти?
  - Мэй, Мэ-э-эй!
  Узкий проход среди свисающих со всех сторон ветвей, которые словно охраняли какую-то тайну. Сухие листья и корни кустов хрустели под ногами. Солнечный свет неуверенно проникал сквозь зелень, и в тоннеле было почти темно.
  - Ах, Мэй!
  На небольшой прогалина виднелась юбочка. Нашлась! Вот она! Мэй лежала там. Сердце Сацки громко застучало и заныло, оно как будто раскалывалось.
  Мэй! Умерла? Серьезно ранена? Те две секунды, пока Сацки бежала к Мэй, она про себя молила богов: Пусть только Мэй будет жива! Пусть с ней будет все в порядке! Я не буду больше дразнить ее, я буду всегда давать ей поиграть Анну. Пусть кусает меня, когда я буду ее расчесывать. Я не буду сердиться. Только бы она была жива!
  Она подошла к Мэй... Со страхом дотронулась до ее плеча...
  - Мэй! Мэй! - она стала трясти ее. - Мэй!
  Мэй что-то промычала и свернулась калачиком.
  Она просто спит! Сацки с облегчением вздохнула. А в следующее мгновение рассердилась как никогда в жизни.
  - Мэй! А ну-ка просыпайся! Просыпайся! Что ты наделала! Мы так волновались! - Сацки в сердцах изо всех сил трясла сестру. Неужели она только что так горячо молилась за нее?
  - Ммм...
  Мэй приоткрыла глаза и сонно посмотрела на Сацки.
  - Тóторо, - произнесла она.
  - Что такое 'тóторо'? - Мэй с удивлением встала. Может быть, ее удивил рассерженный голос сестры.
  Вдруг Мэй вытаращила от удивления глаза:
  - Тоторо! Куда он делся, Сацки?
  Тоторо?
  Сацки ничего не понимала и выглядела растерянной. Мэй огляделась по сторонам. Было видно, что она не понимала, как очутилась в этом месте среди зарослей. Она попробовала разгрести землю рядом с собой. Сацки показалось, что Мэй сошла с ума.
  - Нашлась? Слава богу. Вот твоя шляпка, - отец наконец выполз из тоннеля и присоединился к дочерям. Он протянул Мэй ее соломенную шляпку, которую снял со своей головы.
  - Что случилось, Мэй? - поведение дочки ему тоже показалось странным.
  - Папа, Мэй ищет 'тóторо', - ответила Сацки, - верно, Мэй?
  Мэй кивнула.
  - Тóторо? Кто это? - папа задумался. - Может, это тролль из сказки? - Мэй, глядя круглыми глазами на отца в упор, помотала головой. Она была совершенно серьезна.
  - Не тролль, а Тóторо. Он сам сказал.
  - Сказал? - папа и Сацки были озадачены. Может быть, Мэй увидела в зарослях собаку, кошку, или даже енота. И назвала это животное Тóторо - похоже, что так оно и было.
  - Оно умеет говорить? - спросила Сацки.
  - Если оно умеет говорить, то это человек.
  - Нет! - уверенно ответила Мэй. - Это Тоторо. Во-о-от такой огромный. - Она встала на цыпочки, растопырила руки, широко открыла рот и вытаращила глаза. Как будто хотела показать, какого размера земной шар.
  - ?
  - У него шерсть, мягкая-премягкая. Он был тут. Мэй заснула у него на животе.
  - ??
  'Ясно, ей все приснилось', - подумала Сацки. - 'Она принимает сон за действительность'.
  - Но... Мэй... Что это был за зверь? Это же был зверь, да?
  - Ммм... Не знаю.
  Сацки спросила, похож ли он на енота. Да. На лису? Нет. На корову? Нет. На тигра? Совсем не похож. На кота? Да, немного. На зайца? Да, немного.
  - Кошкозайцеенот? - Сацки склонила голову набок. - К тому же говорящий? - наверное, у нее появилось издевательское выражение лица. Мэй сердито топнула ногой.
  - Он был тут! Я не вру! Маленькие Тоторо убежали. А большой сказал Мэй, что он Тоторо!
  - Что? - Сацки еще больше удивилась. - Есть еще и маленькие Тоторо?
  - Были еще вот такие, - Мэй помахала рукой возле своих коленок. - Было два вот таких. Это были Тоторо. Они то появлялись, то исчезали.
  Отец, который до этрго молча слушал обеих, серьезно произнес:
  - Как интересно! Мэй, ты скажешь папе, где ты встретилась с Тоторо? - спросил он с таким видом, как будто думал о чем-то другом.
  Мэй стала обстоятельно рассказывать:
  - Около пруда. Маленького. Мэй за ними погналась. А они исчезли. Но Мэй их сразу нашла.
  Сацки заинтересовалась:
  - Мэй, а эти маленькие тоже были похожи на енотокошкозайцев?
  - Не на зайцев... - Мэй немного подумала. - И не на птичек... глазастые... - сестра и отец ничего не могли понять, но она рассказывала с очень серьезным видом. - Они шли, но вот здесь, - она показала на живот, - было видно траву.
  - Прозрачные?
  - Угу.
  Сацки была озадачена:
  - Это же привидения!
  - Не привидения, а Тоторо!
  - Ты нашла Тоторо возле пруда? А что было потом? - спросил отец.
  Мэй стала громко рассказывать:
  - Там были желуди. Тоторо уронил желуди, а я подняла. - Сацки достала из кармана найденные желуди и показала их Мэй:
  - Я тоже нашла желуди.
  - Ага. У Тоторо их много.
  Желуди все еще лежали на ладони Сацки. Такие красивые, они были блестящими и ярко-зелеными. Желуди как бы указали Сацки путь в тоннель, где они нашли Мэй.
  - А что дальше? Куда ушли Тоторо?
  - В дерево.
  - В дерево?
  - Сюда. - Мэй вдруг замолчала и куда-то побежала. Раздвигая ветви, она исчезла в направлении, противоположном тому, откуда только что пришли Сацки с отцом.
  - Снова в тоннель? - воскликнул отец.
  Сацки с любопытством нырнула в тоннель за Мэй. Отец был крупнее девочек, поэтому не поспевал за ними.
  - Эй, подождите! - кричал он, смеясь, но дочки не стали его дожидаться.
  Они бежали и бежали. Дорога в зарослях кустарника сначала шла в гору, но потом стала спускаться, так что девочки бежали все быстрее и быстрее.
  - Здесь! - Мэй выскочила из зарослей, за ней Сацки.
  - Ой! - удивленно воскликнула Мэй.
  - Как? - вслед за ней воскликнула Сацки. То место, где они очутились, было входом в заросли из сада со стороны дома, откуда Сацки с отцом начали путь, возле входа в тоннель.
  - Как же так? - Сацки ничего не понимала.
  - Я думала, что тоннель ведет в ту сторону, к лесу Цкамори.
  - Я ходила к камфарному дереву.
  - По этому тоннелю?
  - Да.
  - К Большому Камфарному Дереву Цкамори?
  - Да. Тоторо живет в Большом Камфарном Дереве.
  - Где-где?
  - Я же говорю, в дереве!
  Отец наконец-то догнал их. Он с треском выполз из кустов:
  - Надо же, где мы оказались! Настоящий лабиринт! - он стряхнул с головы и спины сухие листья и веточки и встал на ноги.
  - А там, в тоннеле, не было другого пути? Мэй, кажется, сказала, что ходила к Большому Камфарному Дереву, - сказала Сацки.
  - Мэй! Ты куда? Вернись! - вдруг крикнул отец.
  Мэй снова бросилась в тоннель в зарослях.
  - Пап, Мэй говорит, что в прошлый раз прошла по этому тоннелю к Тоторо.
  Сацки последовала за Мэй. Теперь она знала, чтó ее ждет в тоннеле, и не волновалась так, как в прошлый раз. Она боялась оставить сестренку одну. И почему-то боялась, что тоннель, извиваясь, заведет куда-нибудь Мэй. Однако Мэй сразу же, с шумом раздвигая ветви, выскочила из зарослей позади отца. Она в крайнем изумлении осматривалась по сторонам. Ее замешательство было таким забавным, что папа и Сацки рассмеялись.
  - Это правда! - пронзительно закричала Мэй. - Что вы смеетесь! Там правда был Тоторо! Внутри дерева, я не обманываю! - Круглые глазенки Мэй наполнились слезами, под носом стало мокро. Нижняя губа выпятилась, подбородок дрожал. Сацки не знала, что делать и смотрела на отца.
  - Прости... просто как-то это все...
  Трудно было поверить рассказу Мэй про Тоторо. Сацки сжала в кармане желуди.
  Отец серьезно произнес:
  - Я знаю, что ты никогда не обманываешь.
  Папа и Мэй, взявшись за руки, смотрели на Большое Камфарное Дерево Цкамори.
  - Может быть, ты встретилась с хозяином этого леса. Если ты действительно встретилась с хозяином леса, то это очень большая удача, я так думаю. - Отец с почтительным восхищением смотрел на огромное прекрасное дерево. - Бывает, что они живут в таких местах, как, например, это дерево. Их нельзя увидеть, когда захочешь. Вы должны понимать это, чтобы подружиться с Тоторо. Помните, что сказала бабушка Огаки? Не нужно беспокоить здешних духов. Надо заботиться о них и беречь.
  - Да, она сказала, что если их потревожить, то они уйдут жить в другое место.
  - Папа, и Тоторо тоже уйдет? - спросила Мэй. Она чуть не плакала.
  - Послушай меня, - медленно заговорил отец. - Если ты не будешь специально его искать, то Тоторо никуда не уйдет. Вы должны знать, он не тот, с кем можно встретиться, когда захочешь. - Он подхватил Мэй под мышки, и, кряхтя, посадил ее к себе на плечи. - Ну, пошли!
  - Куда? - удивленно спросили девочки.
  - Скажем хозяину леса Цкамори спасибо за то, что позаботился о Мэй. А то мы ведь даже не ходили поздороваться с нашим новым соседом.
  В лесу Цкамори росли большей частью дубы и буки литокарпусы* (*дерево изсемейства буковых). Царил полумрак. Небольшой храм, к которому вела лестница, стоял в унылом запустении. Каменная подставка для цветов валялась на боку. Пустые старые ворота и каменные фонари с выдолбленными на них именами живших давным-давно людей были полуразрушены.
  Сацки вприпрыжку взбежала по ступенькам. Отец где-то позади нее вздыхал:
  - Мэй, какая же ты стала тяжелая!
  - Папа! Смотри, как здорово! - вблизи Большое Камфарное Дерево - божество леса Цкамори было невероятно огромным. Чтобы обхватить его ствол, нужно было сорока или пятидесяти детям, таким как Сацки и Мэй, взяться за руки. Другие деревья леса Цкамори с уважением молча кланялись этому гиганту, от них веяло легким ветерком. Если посмотреть вверх, казалось, что ствол Большого Камфарного Дерева сложен из пятен: освещенных солнечным светом, и наоборот, прохладных и темных. Дерево было таким огромным, что нельзя выразить словами. Словно несколько сотен плотников построили его. Ветви упирались в небо, давая приют маленьким птичкам. Ветер шевелил ветви над головой Сацки. И они, хоть и не могли говорить, все время издавали какие-то звуки. Сацки подумала: 'Здесь живет хозяин леса?' Если это так, то его наверняка не волнуют дела людей, и даже если Сацки захочет встретиться с ним, это, само собой, будет не просто. Большое Камфарное Дерево, нависавшее и качавшееся от ветра над головой Сацки, казалось еще более огромным и мощным, чем раскинувшееся вверху бледно-голубое небо.
  - Великолепное, прекрасное дерево, Сацки! - отец, подойдя, сказал то же, о чем подумала Сацки. - Это дерево стоит здесь с древних времен и наблюдает за тем, что здесь происходит. Я, кажется, говорил вам, что мне сразу понравился наш новый дом, когда я увидел это дерево. Несмотря на то, что дом - развалюха, и говорят, что в нем живут привидения. Зато он как бы часть леса Цкамори. - Папа продолжал смотреть вверх, на дерево, и говорил с дочерьми, как со взрослыми. - Наш нынешний дом такой необычный на вид. Давным-давно люди жили дружно с лесом, они всегда были близки, как дети с матерью.
  - Как мы с мамой?
  - Ну да.
  - Значит, Большое Дерево сейчас болеет? - по-детски весело пошутила Сацки.
  - Кто знает, может и болеет, - ответил отец.
  
  'Столичный округ, деревня Мацуно, Сиккокуяма
  Санаторий Сиккокуяма, Южный корпус ?5
  Женское отделение
  Для Ксакабэ Ясуко
  Мама, здравствуй!
  У нас все в порядке.
  У нас удивительные новости! Похоже, что Мэй встретилась с духом. Мэй нарисовала его для тебя, и я положила рисунок в конверт с письмом. Оно страшно большое, его зовут Тоторо. Есть еще два маленьких, Мэй сказала, что видела троих. Мэй пошла по секретной дорожке, потом упала в яму около Большого Камфарного Дерева Цкамори. Она падала, падала и попала к Тоторо, который спал. Мэй говорит, он совсем не страшный. Я завидую Мэй, но не уверена, правда ли все это. Я много раз после этого случая ходила поклониться Большому Камфарному Дереву. Папа говорит, что его нельзя встретить, когда захочешь. Он говорит, что его нельзя беспокоить. Мама, я так хочу его увидеть! На этом я заканчиваю письмо. Если вдруг увижу Тоторо, то передам ему, что ты хотела с ним встретиться.
  До свидания.
  Сацки.'
   Продолжение следует, еще 5 глав. (Готовы!)
Оценка: 6.63*30  Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"