Несмазанные старые двери замковой тюрьмы раскрылись с неприятным для стражника писком. Он смачно выругался, плюнул на пол и, просунув рукой сальную свечу, посмотрел внутрь тёмной камеры. Затем грубым басом приказал узнику.
- Выходи, тебя ждут.
Их камеры вылез темноволосый мужчина в сером монашеском одеянии с небольшой тонзурой, которая уже начала зарастать. Он несколько раз кашлянул и переспросил тюремщика:
- Куда идти?
Стражник молча наконечником меча указал ему направление и привычно мелким шагом пошёл вслед. Узник вышел во двор замка, на пару мгновений закрыл рукавом лицо от ставшего непривычным солнечного света и немного удивился, когда ему указали идти в покои коменданта.
В покоях стоял накрытый стол, за которым сидели два человека. Один был одет в плотные шерстяные шоссы и зелёный жакет. Поверх жакета блестел на полуденном солнце хорошо начищенный нагрудник доспехов. На втором было скромное одеяние францисканца терциария.
- Ваше преосвященство, простите меня за такую досадную ошибку. Мы приняли вас за бургундского шпиона, - подобострастным тоном произнёс воин.
Жан де Пьер, так звали незнакомца, уже начал догадываться, в чём дело:
- Спутать монаха со шпионом, как это глупо!
Он ещё раз посмотрел на вояку, тот продолжал сидеть, опустив свои глаза вниз.
Тогда Жан ещё больше осмелел и продолжил нахальным тоном:
- Представьтесь, наконец, сир!
- Шевалье Герберт де Краон, комендант замка. Сейчас бургундцы стали такими хитрыми, что посылают своих шпионов под видом монахов. Они следят за передвижениями наших войск, состоянием крепостей, а вместо проповедей распускают слухи, что его высочество дофин незаконнорожденный...
Тут комендант осёкся, поняв, что сболтнул лишнего.
- У меня с собой был указ дофина о назначении викарием в епархию Вабра! - возмутился монах.
- К сожалению, в гарнизоне нашего замка нет ни одного человека, который умеет читать. Я второй сын мелкого дворянина, у которого не нашлось и двадцати лишних су, чтобы нанять учителя своему ребёнку. Хорошо, что прочесть указ помог этот учёный человек, который случайно остановился на ночлег в замке.
Францисканец поклонился и представился:
- Брат Николя.
- Жан де Пьер из аббатства Фонтевро, - представился клирик и тоже поклонился в ответ.
Жан сменил гнев на милость. Он, как и этот комендант родился третьим сыном мелкопоместного анжуйского рыцаря, погибшего в битве при Азенкуре. Наверняка тоже пошёл бы в монастырь неграмотным оболтусом, если бы не мать. Мадам де Пьер имела неплохое приданное и из своих денег наняла ему в учителя местного каноника.
'Нельзя, чтобы знатные люди работали в монастыре как мужланы', - говорила она тогда отцу.
Так их чадо стало в монастыре переписчиком книг. Сидеть бы Жану в монастырском скриптории всю оставшуюся жизнь, если бы не счастливый случай...
Монах охотно пообедал в кампании коменданта и францисканца, хорошее вино и жирный карп куда вкуснее воды и пресной тюремной каши, а затем захотел отдохнуть. Шевалье де Краон предоставил ему свою постель. Там, умывшись и раздевшись, мужчина стал вспоминать всю историю, которая привела его в замковую тюрьму.
Началось всё три месяца назад, когда в аббатство Фонтевро приехала его патронесса королева Иоланда. Ходили слухи, что она искала викария для епархии Вабра, поскольку её епископ Гийом серьёзно заболел и направил письмо дофину с просьбой прислать ему помощника. В монастыре перешептывалась, что викарием станет брат Феликс - любимчик приора.
Жан и ещё трое братьев работали в монастырской библиотеке, туда вошла королева и попросила книгу про короля Ричарда Львиное Сердце. Она читала несколько часов, а потом спросила монахов, как они относятся к его подвигам на Святой Земле?
Братья наперебой стали нахваливать храбрость и набожность короля, чьи останки покоятся в аббатстве Фонтевро. Возразил один лишь Жан. Он ответил, что среди французских рыцарей есть немало людей, которые храбростью не уступают этому англичанину, тем более набожностью. Иоланда удивлённо посмотрела на монаха и вышла из библиотеки. Жан испугался, что получит нагоняй от приора за такую дерзость. Он сосредоточенно смотрел на скамейку, где сидела королева, и заметил, что Её величество потеряла какой-то ключ. Недаром в детстве родные Жана считали очень наблюдательным мальчиком. Чтобы хоть как-то оправдаться, он догнал королеву и вернул ей ключ. Иоланда улыбнулась, поблагодарила монаха и спросила его имя и возраст.
'Зовут Жан де Пьер, мне двадцать девять лет', - ответил монах королеве.
Через день приор вызвал к себе Жана и объявил, что тот назначается викарием Вабра, через две недели гонец привезёт указ дофина. Последними напутственными словами приора были: 'Держись партии дофина и арманьяков'. Этот наказ настоятеля клирик готов был полностью выполнить, поскольку знал, что значительная часть приходов епархии Вабра располагалась во владениях графа д'Арманьяка.
Жану несказанно повезло: стать епископом, пусть даже не ординарным, а викарным, пусть даже в далёкой и захолустной епархии было пределом его мечтаний. Так может повезти только один раз в жизни. Эта мысль оказалась почти пророческой. Через два месяца вместо епископского трона Жан оказался в тюремной камере. По дороге в Тулузу его скрутили какие-то воины и, ничего не спрашивая, посадили под замок.
Сейчас везение к нему опять вернулось благодаря этому францисканцу. Неужели на Небесах за него молится кто-то из Святых? Кому из них нужно ставить свечи? Внезапно монаху пришла в голову мысль, что в первую очередь следует поблагодарить брата Николя. Он собрался встать, однако выпитое вино и теплая постель так разморили Жана, что веки сами слиплись.
Проснулся он только под утро с первыми петухами. Вышел во двор и встретил там коменданта. Тот усердно гонял своих воинов по тренировочной площадке. Комендант снова извинился за недоразумение и предложил дать в дорогу харчей и воина для охраны, поскольку вокруг лютуют разбойники. Жан учтиво поклонился, сказал, что не сердится и принял предложение.
Воином оказался шотландский наёмник, звали его Конор МакЛауд. Шотландец на ломанном французском сказал, что дорога к Вабру пойдёт по горам, и проводника лучше него здесь не найти, поскольку он горец. Жану де Пьеру было тяжело произнести эту странную фамилию МакЛауд. Монах стал называть своего спутника горец.
Перед отходом из замка Жан решил поблагодарить своего невольного спасителя. После высказанных теплых слов между ними состоялся разговор:
- Знаете, я тоже направляюсь в земли бывшего Тулузского графства, чтобы читать проповеди людям, которые до сих живут в ереси. Хотел бы идти с вами, монсеньор, ведь в сопровождении воина путешествовать безопаснее.
- Конечно, брат Николя. Это лишь малая толика благодарности за моё освобождение.
- Почему вы считаете, что в тех местах живут еретики?
Жан не зря задал этот вопрос. Он хотел жить в тёплом доме и получать хорошую пребенду, а не гоняться по горам за еретиками.
- Уже много столетий эти земли являются прибежищем альбигойской ереси, - ответил францисканец.
- Последних альбигойцев инквизиция сожгла сто лет назад, - возразил Жан, внутренне надеясь на ошибочность представлений излишне ретивого терциария.
- Это правда. Последние сто лет открыто еретики не выступают против Церкви. Они живут под видом праведных католиков и в тайне исповедуют свою веру.
- Откуда вам это известно? - спросил Жан
- Мой наставник рассказал, что в Лангедоке действует тайное общество 'Золотая роза' и послал меня на юг проповедовать, обличая еретиков.
- Что ещё за роза?
- Альбигойцы верят, что двести лет назад их предки владели Граалем: чашей с Кровью Христа. Эта реликвия хранилась в крепости Монсегюр. Когда крестоносцы захватили замок, Грааль исчез. Однако перед этим из чаши чудесным образом выросла Золотая роза, которую верные ереси рыцари успели спрятать. Этой розе еретики в тайне поклоняются до сих пор.
Услышав такие слова, Жан решил закончить беседу.
'Грааль, Золотая роза, чушь всё это, у какого-то прелата слишком бурное воображение. Наш приор в Фонтевро был тоже не подарок, но этот францисканец, который отправил человека читать проповеди непонятно куда и зачем... Бедный Николя.' - подумал он про себя.
- Пойду собираться в путь, - сказал он собеседнику и приятельски похлопал его по плечу.
Вскоре стены этого небольшого негостеприимного замка остались за спиной Жана де Пьера. Впереди была дорога, которая вела его к новой жизни.
Глава 1. Бегарды
Окрестности Вабра, март 1421 года
В горах шёл сильный дождь и гремел гром. Двое путников не спеша передвигались по скользкой от потоков воды тропе и вели под уздцы гружённую лошадь. Гроза между тем не успокаивалась, холодные капли дождя насквозь промочили их одежду. Лошадь постоянно вздрагивала от громких раскатов грома и норовила вырваться. Человек в латных доспехах рыцаря и голубом плаще пытался удержать животное и что-то говорил ему на ухо. Другой мужчина в дородной рясе и мантии епископа громко молился, пытаясь чудом остановить бурю. Однако ветер не успокаивался, а удары грома и вспышки молний становились чаще. Но чудо всё-таки свершилось, неожиданно узкая горная тропа стала шире, и перед взором путешественников открылась небольшая долина, покрытая светло-зелёной луговой травой.
Пройдя ещё полмили, спутники невдалеке заметили три бревенчатых здания, из-под крыши одного из них валил едкий сизоватый дымок.
- Туда скорее! - закричал клирик.
- Стой, там могут жить разбойники, - ответил ему рыцарь.
- Что тогда нам делать?
- Подожди, я осмотрюсь.
Вскоре выяснилось, что это жилище не было вертепом бандитов. Там жили пастухи, которые выгнали овец на свежую весеннюю траву. Путники направились к овчарне. Воин тяжёлой латной перчаткой постучал в дверь, ему открыли. В помещении у очага сидело два десятка мужчин, женщин и детей.
- Кто вы?
- Жан де Пьер, викарий епархии Вабра и его спутник горец, - прозвучал ответ священнослужителя.
- Рады видеть вас у нашего очага, ваше преосвященство, проходите.
Путники уселись у огня и молча протягивали к очагу продрогшие от холодной воды руки. Воин снял свои сапоги и пытался их просушить, священник последовал его примеру. Остальные вежливо ожидали, когда вновь прибывшие люди разогреются у очага. Только через несколько минут между ними завязалась беседа.
- Скажите, добрые люди, кому я обязан сему крову?
- Братья бегарды, эта овчарня принадлежит нам, здесь беженцы с севера получают приют, - ответил высокий худой мужчина лет сорока.
- Это достойное занятие помогать бежавшим от войны людям, благослови вас Бог, - ответил Жан и перекрестил собеседника.
- Вы правда наш викарий? - задал вопрос долговязый мужчина.
- Разумеется, под плащом у меня лежит указ дофина о выделении пребенды, а неделю назад архиепископ Тулузы совершил обряд рукоположения.
Правда это рукоположение не прошло без проблем. Жан с неохотой вспомнил, что перед рукоположением архиепископ Доминик устроил ему целый экзамен на знание богословия. Особенно его высокопреосвященство интересовал смысл решений последнего Вселенского собора в Констанце. Обычный переписчик книг из аббатства Фонтевро знал только, что на соборе был избран единый для всего католического мира Папа Мартин V и прекращена великая схизма, а также краем уха слышал про осуждение к костру какого-то богемского еретика Яна Гуса.
Этих знаний архиепископу оказалось недостаточно. Он наотрез отказался совершать рукоположение несмотря на указ дофина. Положение исправил брат Николя. Он порекомендовал обратиться к своему знакомому, профессору богословия, преподающему в Тулузском университете. Профессор оказался хорошим человеком, он даже поселил Жана в своём доме и почти две недели подряд читал ему лекции о значении собора в Констанце для христиан. За всё взял умеренную плату. Брат Николя на время покинул де Пьера и горца. Сказал, что христианский долг велит как можно скорее начать проповедовать, но обещал посетить Вабр. Через две недели архиепископ, удовлетворённый знаниями соискателя, всё-таки рукоположил Жана и попросил передать приветствие епископу Гийому.
- Надеюсь, вы станете хорошим пастырем, таким, как кюре Антоний, -встрял в разговор молодой человек с чёрными кучерявыми волосами.
- Вы говорите про Святого Антония, юноша? - переспросил викарий.
Молодой человек запнулся и посмотрел на Жана карими моргающими глазами. За него ответил долговязый:
- Речь идёт не об Антонии Падуанском, а о местном священнике из Лузиньяка, жившего праведной жизнью.
- Большинство священнослужителей нашей церкви живут праведно, брат мой. Есть конечно заблудшие овцы, но...
- Но этот был особенным, неожиданно перебил викария юноша.
- Чем он был особенный?
- Тем, что раздал нищим всё имущество и даже в своём доме поселил беженцев, а сам жил в небольшой часовне, которую построил на скале.
- Сей поступок достоин уважения, - ответил Жан и недоверчиво посмотрел на юношу.
- Вы говорите про уважение, а господина кюре убили.
Тут настало время запнуться самому викарию. Как можно убить человека за его праведность? Де Пьер не был наивным. Он понимал, что в королевстве стояли суровые времена, враждующие отряды войск партий бургиньонов и арманьяков грабили даже монастыри на землях соперников. Но монастыри захватывались ради богатой наживы, а у кого поднялась рука убить священника безсеребренника?
- Кто убил его, я отомщу! - закричал горец.
Невозмутимое поведение своего проводника в спорах и разговорах до этого сильно удивляло викария. Для рыцаря он казался сильно спокойным, прям монах какой-то, а не воин. Теперь оказалось, что даже у монашеского спокойствия есть предел.
- Люди говорят, что видели, как кюре Антония столкнул со скалы какой-то мужчина со шрамом на лице. Больше мы ничего не знаем, - сказал высокий бегард и распорядился начать трапезу.
На следующий день гроза закончилась. Викарий и его проводник распрощались с бегардами, поблагодарили их за еду и кров и двинулись в направлении Вабра. Недалеко от города их догнал отряд конных стрелков. Шотландец обернулся и положил руку на эфес меча.
- Кто такие?
- Викарий епархии Вабра и его страж.
На этот раз обошлось не так, как в Оверни. Дорогая горностаевая епископская мантия, которую подарил Жану после рукоположения архиепископ Тулузы, произвела на всадников впечатление. Они спешились, а командир подошёл к клирику и с поклоном представился.
- Шевалье Шарль де Труазель, капитан его светлости графа д'Арманька.
- Мир тебе, воин!
- Мы разыскиваем шайку Эда разбойника, который снова объявился в наших местах. По пути вы не встречали подозрительных людей, ваше преосвященство? - задал вопрос рыцарь.
- Подозрительных не встречал. Кто такой этот Эд и как выглядит?
- Ему тридцать пять лет, дворянин, высокий, широкоплечий со шрамом на лице. Получил его в битве под Бордо, когда сражался за англичан.
- Так он не только разбойник, а ещё и изменник? - поинтересовался викарий.
Жан вспомнил про человека со шрамом, который по слухам убил кюре Антония, и захотел собрать об этом разбойнике больше сведений.
- Куда было ему деваться? - ответил шевалье.
Викарий вопросительно посмотрел на рыцаря.
- Эд в юности был неплохим парнем. До большой дороги довела его страстная любовь. Невеста Эда попросила принести ей золотое колье с жемчугом как на портрете у королевы Изабеллы, а иначе мол замуж не выйдет.
- Бросить нужно такую девку!
- Куда-там бросить. С друзьями Эд решил ограбить обоз кастильских купцов, но охрана оказалась не робкого десятка. Его друзей в бою порубили, двоих живыми взяли, а Эду пришлось спасаться от суда в землях английского короля.
- Что случилось с его невестой? - поинтересовался де Пьер
- Вышла замуж за одного богача.
Викарий сплюнул. Жан всегда считал, что женщины ненадёжные люди, и от них надо держаться подальше. Эта история только подтвердила его правоту. Клирик попрощался с воинами, и они вместе с горцем побрели в сторону Вабра. Через час они подошли к городу.
Глава 2. Баронесса
Вабр, март 1421года
Население Вабра было тогда совсем небольшим, оно едва насчитывало две тысячи человек. Булла Папы Иоанна XXII Salvator noster, изданная в 1317 году для борьбы с еретиками альбигойцами, вдохнула жизнь в это поселение. Из юго-восточной части епархии Родеза тогда изъяли сто двадцать восемь приходов, они образовали новую епархию Вабра. Таким образом небольшое бенедиктинское аббатство в долине реки Дордон де Камарес превратилось в город с епископской кафедрой. В центре города стоял готический кафедральный собор Святых Ксавьера и Пьера, заложенный в 1317 году. Рядом с собором находился дом каноников, туда в первую очередь решил заглянуть Жан де Пьер. Викарий постучал в дверь. Его встретили у порога два каноника.
- Я - брат Жан, - представился он, - викарий этой епархии. А это Конор МакЛауд, мой телохранитель.
Оба каноника поприветствовали незнакомца еле заметным кивком головы.
- Каноники Лео и Абель.
Викарий поставил на пол свои дорожные сумки и откинул капюшон. Затем он раздвинул полы плаща. Монах из Фонтевро был одет в горностаевую мантию, накинутую поверх просторной монашеской рясы из двух слоев льняной материи, четки в виде бусинок были обвязаны вокруг талии. Лео и Абель с удивлением увидели в его руке прочный дубовый посох пилигрима, на груди на серебряной цепочке висел огромный крест из оливкового дерева.
- Меня вызвал в эту епархию его преосвященство Гийом.
- Извините нас за недоверчивость, - произнес Абель.
Немногим позднее каноник и вновь прибывший викарий вошли в келью на первом этаже, служившую старому епископу своего рода рабочим кабинетом. Каноник предложил новому викарию присесть на небольшой стульчик, стоявший возле рабочего стола.
Жан де Пьер снял верхнюю одежду. В келью вошел молодой служка, он поставил перед викарием тазик с подогретой водой и протянул ему полотенце, за что де Пьер радостно поблагодарил каноников. Предложить гостю вымыть руки сразу после приезда в те времена считалось очень хорошим тоном. Умывшись, гость решил посетить епископа Гийома.
- Его преосвященству, епископу стало совсем плохо, - сказал каноник Лео.
Жан де Пьер зашел в покои епископа. На кровати лежал седой больной человек, который дрожал в лихорадке и бредил:
- Золотая роза! Золотая роза! Они не должны получить её!
Жан посмотрел на епископа, перекрестил его, прочитал ave Maria и вернулся в дом каноников, чтобы отдохнуть.
На следующее утро викария разбудил молодой служка:
Жан оделся и вышел из кельи в гостинную. Его ждала женщина лет тридцати. Она была одета в длинное бордовое платье с декольте. Вырез на груди был даже более глубок, чем позволяла тогдашняя весьма фривольная мода. Викарий упялился на её грудь и не представился первым, как полагалось мужчине.
- Баронесса Мари де Лузиньяк!
- Викарий Жан де Пьер, - ответил он женщине, пытаясь отвести взгляд от полуобнаженной груди.
- Я пришла поговорить по поводу освободившегося места кюре в Лузиньяке. Жаль конечно отца Антония но...
- Что но? - не удержался клирик.
- Согласно трёхсотлетнему обычаю и кутюмам священника в наш приход назначет сеньор, но епархия имеет право провести экзамен на знание кандидата латыни и основ катехизиса.
- Экзамен? - сбивчивым голосом переспросил викарий и продолжал пялится на декольте дамы.
- За экзамен сеньор платит сорок экю епископу. Я хочу провести экзамен как можно скорее. Претендент, мой деверь Анри.
Мари, произнося эти слова, была прекрасна. Жан за все пятнадцать лет, проведённые в монастыре никогда не видел таких женщин. Он молча смотрел на баронессу и пытался придумать некий остроумный ответ. Ситуацию спас Абель:
- Экзамен состоится в пятницу, чтобы воскресную мессу в вашем приходе уже провёл новый кюре.
- Хорошо. Жду вас в своём замке, - сказала дама и, подобрав длинный подол, вышла из комнаты.
Викарий продолжал молча стоять и смотреть на дверь.
- С вашего позволения я завтра поеду в Лузиньяк и проведу экзамен претендента, деньги передам казначею епархии.
- Нет. Я сам...
- Как будет угодно, ваше преосвявщенство! - недовольным тоном сказал каноник и удалился из помещения.
На следующее утро после завтрака Жан и Конор сели на лошадей и направились в Лузиньяк. Завтрак был скромным, поскольку шло время Великого поста: хлеб, оливковое масло, чесночный соус и никакого вина. Викарий, который привык к подобным трапезам в аббатстве Фонтевро, принял всё как должное, но шотландец был недоволен, и всё время что-то ворчал на своём языке.
Расстояние от Вабра до замка было небольшим менее двух лье, но местная горная дорога не давала возможности пустить лошадей рысью. Считалось, что священнослужители не должны разъезжать на лошадях. Святой Фома Аквинский своё долгое путешествие из Рима в Париж совершил на муле, а другие клирики и вовсе ходили пешком, но для епископов, разъезжающих по делам епархии, делали исключение. Лошади ускоряли передвижение, а значит помогали им лучше управлять епархией.
Замок Лузиньяк располагался на высоком утёсе над рекой Тарн, к северу и востоку от замка находились два селения дворов на сто каждое, а ещё дальше вдоль опушки горного леса виднелись одинокие хутора пастухов, дровосеков и углежогов.
Ворота им открыл гофмейстер с двумя слугами, одетыми в бордовые ливреи цвета дома Лузиньяк. Гофмейстер извинился, что сама хозяйка не смогла принять господина епископа, поскольку испытывает сильные приступы мигрени. Гофмейстер провёл гостей через замковый двор и указал им на их покои.
В комнате викария находилась широкая дубовая кровать, поверх которой лежали две пуховые перины. Жан решил немного отдохнуть после дороги, но в дверь постучали. В комнату вошла служанка с подносом, на котором лежали две запеченные форели и три больших ломтя хлеба, в другой руке она держала кувшин с вином.
- Передайте одну форель моему спутнику
- Этому господину уже всё подано, ваше преосвященство, - сказала служанка и глубоко поклонилась.
После плотной еды викария ещё больше потянуло на сон. Клирик проспал около часа, как его разбудил громкий спор у двери. Жан немного приоткрыл дверь и увидел у окна хозяйку дома, рядом с ней стоял молодой мужчина со щёгольской бородкой. Они разговаривали на повышенных тонах.
- Мадам, вы обещали мне двести экю, если я откажусь от наследства и стану кюре. Где мои деньги?
- Потерпите ещё несколько дней.
- Несколько дней. В воскресенье меня уже рукоположит этот новый викарий. Я отказываюсь идти на экзамен.
- Хорошо, деньги будут в пятницу вечером.
Клирик решил, что грешно подслушивать чужие ссоры, и тихонько закрыл дверь. Ещё через час его разбудил звук рожка, который созывал людей к обеденному столу.
Гостей рассаживали согласно старшинству и благородству происхождения. Во главе стола сидела хозяйка баронесса Мари де Лузиньяк. На этот раз она оделась поскромнее: закрытое зелёное платье и шёлковый бордовый атур на голове. На груди висела нить жемчуга. По правую руку от хозяйки располагался Жан де Пьер, а по левую её близкая подруга мадам Элеонора де ла Вега; ниже сидели Конор МакЛауд и тот хлыщеватый молодой человек, с которым спорила хозяйка час назад.
- Мой деверь Анри, претендент на сан священника, - так его представила баронесса.
Ещё ниже находился красивый тридцатилетний мужчина в мантии врача, напротив него усадили гофмейстера дома Лузиньяк. В конце стола сидела молодая девушка лет шестнадцати, спутница служанка госпожи де ла Вега. Хозяйка уступила право произнести благодарственную молитву викарию. Затем по её команде в обеденный зал вступила процессия слуг с блюдами.
Первыми внесли хлеб и масло, затем дворецкий в сопровождении двух помощников принесли наполненные до краев кувшины с вином. Следом шли слуги с блюдами, полными рыбных яств и деликатесов, с подносами, на которых стояли горшочки с рыбной похлебкой и пироги с капустой, а также чаши с разнообразными соусами, медами для подслащивания и ароматными травами.
- Вы слышали о шайке Эда разбойника? Говорят она рыщет в окресностях замка Лузиньяк, - спросил у шотландца врач.
- Я этой рукой отрублю ему голову, только отпетый негодяй может убить священника! - ответил горец и показал эскулапу огромный кулак.
В разговор встряла госпожа де ла Вега:
- Я не слышала, чтобы Эд разбойник убивал клириков.
- Есть свидетели этому кощунству! - бесцеремонно крикнул шотландец. Госпожа Элеонора немного смутилась, наверное нравы шотландцев ей были неведомы.
Ситуацию попыталась разрядить баронесса:
- Господин Лауд, вы наверное говорите о Жаке дурачке, сыне дровосека. Мальчик рехнулся в шесть лет и теперь несёт всякую околесицу. Кюре Антоний упал сам. Шестьдесят семь лет - возраст не малый.
Жан тоже решил остудить Конора и произнёс тост в честь прекрасных дам Мари и Элеоноры.
Обед плавно перетёк в ужин и продолжался до самого вечера. Когда солнце стало садиться, гостей развели по комнатам. На двух перинах викарий уснул сном младенца. Когда он проснулся, солнце стояло уже высоко. Клирик вспомнил, что сегодня пятница и нужно готовиться к приёму экзамена. Он быстро оделся и вышел в зал. Там находились все вчерашние гости кроме хозяйки. Баронесса де Лузиньяк задерживалась.
Викарий за разговорами более тесно познакомился с доктором. Его звали Матье. Врач оказался сыном профессора богословия, у которого в Тулузе жил и занимался монах Жан, чтобы быть рукоположенным в епископы. Матье учился в Тулузском университете. Он закончил артистический факультет, получив степень бакалавра, и проучился ещё три года на медицинском, что давало право открывать врачебную практику. Последнее время доктор часто бывал в замке Лузиньяк, поскольку хозяйку регулярно мучали головные боли.
Между тем ожидание баронессы становилось нетерпимым. Гости хотели есть. Гофмейстер отправил служанку, но дверь комнаты ей не открыли. Тогда он пошёл сам. Через некоторое время гофмейсер спустился в зал:
- Ваше преосвященство, подойдите к хозяйке!
Клирик неспешно поднялся и вошёл в комнату. На кровати в прозрачной шелковой ночной рубашке лежала баронесса. Её голова была повёрнута неестественным образом, а на полу валялась одна из подушек. Викарий внимательно осмотрел тело, подошёл к окну. Оно было плотно закрыто. Жан выглянул во двор, спальня Мари располагалась примерно на высоте двадцати футов, без лестницы сюда не залезть. Викарий строго посмотрел на гофмейстера.
- Чего стоишь, зови врача!
Тот с достоинством ответил:
- Врача уже поздно, я позвал священника!
Жан не ожидал подобной дерзости от этого человека. Ему захотелось смачно выбраниться, но священнослужитель взял себя в руки и только тихо произнёс:
- Думаю, что её убили.
Гофмейстер пошёл за доктором.
Глава 3. Гофмейстер
Замок Лузиньяк, март 1421 года
Осмотр тела врачом подтвердил опасения викария. Мари задушили во сне подушкой. Об этом свидетельствовал вывихнутый шейный позвонок и наличие остатков рвоты на подушке. Кто бы мог это сделать? Жан взглянул на дверь комнаты. На двери стоял врезной замок, который можно было открывать и закрывать изнутри. Викарий, не обращая внимание на недовольство присутствующих, бесцеремонно начал выдвигать ящики стола пока не нашёл связку из трёх ключей. Один из них подходил к замку комнаты.
- У кого ещё есть ключи от этой комнаты?
- Только у баронессы и меня, - ответил гофмейсер.
- Хозяйка имела привычку запирать комнату перед сном?
- Да. Перед сном баронесса давала мне указания насчёт сегодняшнего дня. Когда я выходил, сам слышал как она защёлкнула замок.
- Вы давали кому-нибудь ключ от комнаты хозяйки.
- Конечно нет. Он у меня висит на связке на груди со всеми другими ключами от помещений замка! - гордо заявил гофмейстер и снял с груди похожую на дешевое ожерелье связку из добрых двух дюжин ключей.
- Поздравляю! Тогда ты единственный подозреваемый в убийстве баронессы, - ехидно заметил викарий. Ему уже надоело это горделивое поведение гофмейстера после смерти хозяйки.
Между тем слух о гибели баронессы разнёсся по всему замку. Служанки запричитали, дворня хаотически забегала по кладовым с припасами, в предчувствии похорон. Кто-то предложил позвать священника.
- Зачем звать? Я здесь останусь на несколько дней. Отслужу панихиду по убиенной и воскресную мессу для прихожан.
Возразить клирику никто не посмел. В воскресенье начиналась страстная неделя перед Пасхой. На страстной неделе верующие католики должны были обязательно пройти таинство причащения. Святые дары освящались только во время мессы.
Жан в этой кутерьме краем глаза заметил, что деверь Анри не проливал слёз по усопшей родственнице. Он, наоборот, с радостным видом ходил по замку и улыбался. Это поведение деверя смутило викария. Он подошёл к Анри, выразил ему свои соболезнования и предложил перенести экзамен на три недели. На что получил обескураживающий ответ:
- Я не буду сдавать экзамен. Теперь это всё моё!
Клирик не до конца понял, что послужило причиной столь резкого изменения человека, который ещё вчера хотел посвятить себя служению Церкви. Жан вспомнил про гофмейстера, которого подозревал в убийстве. Он попросил слова, вышел на середину зала и начал говорить
- Мари де Лузиньяк умерла не своей смертью. Она была задушена во сне. Единственный подозреваемый гофмейстер. Конор, арестуй его и проводи в замковую тюрьму!
Известие про убийство ещё больше всполошило окружающих. К Жану пробилась дородная в годах женщина, представилась женой гофмейстера и заявила, что её муж ни в чём не виноват, поскольку приходится баронессе двоюродным братом. Эти слова жены не только не разубедили викария в невиновности, но даже усилили подозрения, поскольку появился вероятный мотив убийства. Гофмейстер мог завидовать своей более знатной и богатой родственнице. Не зря после её смерти он начал вести себя столь дерзко.
По закону подозреваемого следовало допросить под пыткой. Однако Жан вспомнил рассказы своего дяди по матери, который служил помощником судьи в Анжере. Судя по его рассказам, обвиняемые под пытками часто оговаривали себя. Их казнили как преступников, а потом находились истинные виновные. Дядя ещё добавлял, что порой угроза пытки действеннее в плане признания, чем сама пытка.
Тогда викарий решил сам провести допрос. Вместе с Конором он спустился в тюрьму и велел вызвать подозреваемого.
- Свою кузину убил ты? - Жан хотел обескуражить подозревамого знанием данных сведений.
- Она моя двоюродная сестра, и я её ненавидел, но не убивал, - тем же дерзким тоном отвечал гофмейстр.
- Что тогда можешь сказать в своё оправдание?
Подозреваемый начал свой долгий рассказ. Будущая баронесса родилась в дворянской, но бедной семье. Её отец владел небольшим домиком в горах и сотней овец. Из шестерых детей семьи до совершеннолетия дожила только Мари. Поэтому девушке приходилось помогать отцу пасти стадо. В округе её прозвали пастушка, и никто из знатных кавалеров не хотел брать её замуж.
Однажды молодой барон Гуго де Лузиньяк заблудился во время охоты и вышел на запах костра. На нем пастушка Мари готовила себе обед. Девушка была хороша собой и понравилась барону. Сам барон слыл человеком странным. Он осиротел в девять лет, и фактическим воспитателем мальчика стал отец Антоний. Священник воспитывал будущего барона де Лузиньяк не на Библии и Псалтыри, а на рыцарских романах. Когда такой пылкий и романтичный юноша встретил прекрасную пастушку знатного рода, то решил сделать её своей женой и через месяц обвенчался.
Через три месяца молодожёны расстались. Гуго решил стать крестоносцем. Восемь лет назад он отправился в Кастилию, чтобы там воевать с маврами. Управлять поместьем он назначил свою жену, но наследником в случае смерти сделал своего младшего брата Анри, поскольку рыцарским замком может управлять только сильная рука. В Кастилии барон вступил в орден Калатравы, однако вскоре разочаровался в службе. Кастильский король не спешил начинать войну с неверными. Тогда Гуго с ещё тремя братьями отправился в Константинополь на помощь римскому императору в его войне против турок и исчез. Никаких сведений о нём больше не приходило.
Жена продолжала управлять замком, поскольку по старому закону, если нет вестей, то крестоносца из похода следует ждать сорок лет, прежде, чем объявить умершим. Его брат Анри пытался оспорить права невестки, он даже нанял специальных людей, чтобы найти доказательства гибели брата. Однако наемники отказались от опасного путешествия в далёкий Константинополь. В результате Анри сдался. После смерти кюре Антония он за двести экю согласился стать священником, что было равнозначно отказу от наследства.
- Ты думаешь, Анри мог убить невестку?
- Конечно мог. Ради наследства он бы и мать родную убил.
- Как он проник в закрытую дверь?
- Возможно Мари сама ему открыла.
- Тогда как он её закрыл, если ключ остался лежать в ящике стола?
- Не знаю, но я не убивал, монсеньор! Я не мог. Спросите её подругу Элеонору, она нас хорошо знала с детства.
Элеонора была дочкой такого же бедного, как и отец Мари соседнего шевалье. Когда её подруга вышла удачно замуж, она просила Мари подыскать ей выгодную партию. Через четыре года года случай подвернулся.
Сеньор Фернандо де ла Вега родился Наварре. Благодаря родственным связям его устроили в личную гвардию графа Бернарда д'Арманьяка. Фернандо был храбр и красив собой. Он побеждал на многих рыцарских турнирах. На одном из турниров в красавца влюбилась дочь графа Бигорры. Отец за любимой дочерью дал большое приданное: два замка и тысячу экю золотом. Так этот рыцарь сделался самым богатым человеком в округе Вабр. Многие потом удивлялись, что этот отчаянный малый из Испании, стал ещё и рачительным домохозяином. Он приумножил полученное богатство. Чета де ла Вега прожила в счастье двадцать лет. Но однажды супруга уехала к родителям, чтобы присмотреть за приболевшей матерью. Болезнь оказалось заразной. С интервалом в месяц умерли мать и дочь.
Сеньор де ла Вега два года пробыл в трауре, а затем стал частенько навещать замок Лузиньяк и его хозяйку баронессу Мари. Пошли слухи об их любовной связи. Вскоре эти слухи прекратились, поскольку было объявлено о помолвке Фернандо и Элеоноры. Жених был на двадцать пять лет старше невесты, которой недавно стукнуло двадцать восемь. Для знатных семей такие свадьбы не были чем-то неправильным, хотя вставал вопрос о способности супругов иметь наследников.
. Так Элеонора стала госпожой де ла Вега.
- Хорошо, я переговорю с Элеонорой, но до конца следствия будешь сидеть под арестом, - заявил викарий.
Сказав эти слова, он вышел из тюрьмы и приказал стражникам хорошо кормить заключённого. На пути его встретил конюх.
- Монсеньор епископ! Смотрите, что подпасок нашёл в сене.
В руках у конюха находилась бордовая ливрея, такие носили слуги дома Лузиньяк на торжественных приёмах. Викарий осмотрел этот предмет одежды. Она оказалась целой. Такая ливрея стоит недёшево. Зачем кому-то её оставлять на конюшне в сене?
- Ливрею я оставляю себе, - сказал викарий.
Он достал из кошелька пять серебряных бланов и протянул их конюху.
- Благодарствую, монсеньор!
Викарий ещё раз осмотрел ливрею. Она принадлежала высокому широкоплечему человеку, шести футов роста. Он нашёл дворецкого и спросил его, кому принадлежит эта ливрея? Дворецкий ответил, что знает её хозяина. Это его помощник Луи, но позавчера у него эту ливрею украли, пришлось на вчерашний обед надевать запасную.
- Вора нашли? Кто им оказался? Я в отсутствие гофмейстера велю его хорошенько выпороть
- Ливрею нашел подпасок, спрятанную в сене на конюшне и передал её конюху, а он мне.
- Странно, местный старьёвщик заплатил бы за такую минимум три блана, значит воровал не подпасок.
- Может вор спрятал её, чтобы в удобный момент пронести мимо стражи? - спросил викарий.
Дворецкий постоял некоторое время в задумчивости и ответил.
- Удобный момент уже был. Стража во время пира мертвецки перепилась, и утром после открытия ворот и поднятия решётки воины продолжили дрыхнуть в арсенале. Если бы хозяйка меньше тратила денег на ливреи и развлечения, а больше на хороших стражников...
Тут дворецкий споткнулся, понял, что болтает лишнего и хотел уже прекращать разговор, но некая идея пришла ему в голову:
- Я знаю, кто это сделал: Жак дурачок, он иногда приходит в замок и общается с нашим подпаском.
Мысль была интересная. Если это сделал действительно Жак, то многие бы вопросы отпали. Жан распорядился привести мальчика, а сам направился в покои Элеоноры де ла Вега.