Лето еще не заявило всех своих законных прав, и весна распоряжалась последними своими денечками по своему усмотрению, а она была явно не в духе. Вчерашняя солнечная погода, так ласково согревающая путников, сменилась пасмурной и зябкой. Дождь собирался весь день, подгоняемый прохладным ветром, но уронив с десяток колючих капель, тучи, затянувшие все небо, вновь уходили в себя, как будто специально накапливая как можно больше влаги. Ближе к вечеру небо прорвало.
И без того пасмурное небо быстро померкло, темнота надвигалась с каждой минутой. Путники сошли с разбитой густо поросшей травой дороги и, преодолев добрую сотню метров по раскисшей от дождя земле, укрылись под живым навесом соснового бора. Передвигаясь вдоль опушки леса, окутанной пеленой дождя, они наткнулись на тропу, которая не поросла травой и выглядела так, как будто по ней время от времени ходили. Путники приняли решение пойти по тропе, в надежде найти крышу над головой для ночлега, спать на мокрой холодной земле не хотел никто.
Спустя около получаса тропа вывела путников к небольшому селению с низенькими, в основном деревянными, домиками, погруженными во мрак. Изначально путники посчитали, что селение вымершее, как и другие, что встречались на их пути, но по мере приближения стало ясно, что это не так. Домики, хоть и были ветхими, но обжитыми - лаяли собаки, потревоженные чужим присутствием, у калиток лежали аккуратными кучками чурбаки, еще не успевшие превратиться в труху, где-то висело белье, постиранное и забытое под дождем нерадивыми хозяевами, в окнах висели занавески.
Как только путники вошли в селение, у них сразу же возникло чувство, что за ними пристально наблюдают из темноты десятки глаз, но на контакт никто не шел.
На фоне неказистых домиков выделялось одно строение, сложенное из камня, дома из которого были для путников привычнее деревянных. Строение это, кроме материала, выделялось еще и своей массивностью, оно прочно стояло на пригорке, чуть в стороне, устремившись ввысь, и увенчанное куполом, над которым распростерся крест. Сквозь его окна-бойницы мерцал слабо различимый свет. Именно туда путники и направились.
Один из путников постучал в тяжелую обитую железом дверь, спустя некоторое время открылось смотровое окошечко, от куда выглянули глаза обрамленные тяжелыми бровями.
- Кто?
- Мы путники, хотели бы попроситься на ночлег.
Скрипнули засовы, и дверь отворилась. Высокий крепкий мужчина с наполовину серебряной головой пристально оглядел путников, выставив вперед руку с керосиновой лампой, в то время как другая была спрятана за дверью и, видимо посчитав их неопасными, отступил назад, освобождая проход.
- Проходите, только ноги вытирайте. Там в углу тряпка есть.
Первым, как и положено, вошел лидер этой компании, что звался Анди, за ним его товарищи Баррик и Лисин.
Пока путники вытирали ноги, мужчина запер дверь на массивный засов и стал разглядывать гостей. Его ночные гости были совсем еще молоды, на вид им нельзя было дать больше двадцати лет. Одеты они были просто: плащи больше походили на перешитые грубые робы, уж настолько нелепо они смотрелись, и, конечно же, насквозь промокли; приспособленная к походам обувь была только у одного из них, по всей видимости, кожаные полуботинки, а двое были одеты не то в кеды, не то в мокасины - тоже насквозь мокрые; за плечами у них были разношерстные вещмешки. Да уж - эти ребята были приспособлены ко всем тяготам и лишениям походной жизни.
Анди, закончив вытирать от уличной грязи полуботинки, с некоторой долей сомнения подошел к бородатому мужчине с обильной сединой, на вид которому можно было дать лет 40 или даже 50. Покосившись на смотрящее в пол двуствольное ружье, что мужчина держал в руке, Анди протянул руку, представившись:
- Мое имя Аркин, а это мои друзья Баррик и Лисин.
Мужчина некоторое время изучал лицо Анди, затем ловко повесил ружье на плечо и ответил на рукопожатие, удивившись, насколько крепка рука у юного Аркина.
- Отец Корнелей, мое имя, - вымолвил он, пожимая руку Баррику и Лисину, - идемте за мной.
Отец Корнелей провел гостей между рядами деревянных скамей, натертых до черного блеска, затем по темному коридору в маленькую комнатку, где стояла пара кроватей и маленький потрепанный столик.
- Прошу извинить меня, но ничего более достойного предложить вам не могу, - разводя руками, сказал отец Корнелей, но для путников, которым спать приходилось на земле или на полусгнивших досках брошенных домов, это уже было верхом мечтаний. Путники поблагодарили отца Корнелея и, как только он удалился, стали готовиться к ночлегу.
Так как кроватей в комнате было всего две, то пришлось кинуть жребий - ночь на полу досталась Баррику. Возможно, именно по этой причине он проснулся ближе к утру, пока все еще спали. Поворочавшись и не сумев заснуть, Баррик встал и принялся разглядывать в маленькое окно-бойницу окрестности, которые приняли совершенно другой облик в полудреме раннего утра, хотя до рассвета было еще далеко. Дождь закончился, и теперь можно было разглядеть, насколько позволяло узенькое оконце, приземистые домики, утопающие в зелени, разбитую асфальтовую дорогу, сквозь которую пучками проросла трава, покосившиеся деревянные столбы линий электропередач, провода с которых были срезаны практически "под корень".
Баррику показалось, что в соседней комнате кто-то стонет. Сначала он не обратил на это внимания, но стон повторился. На цыпочках Баррик вышел из комнаты и, прильнув ухом к соседней двери, прислушался. Тишина. Баррик осознавал, что входить в запертую комнату без разрешения не вежливо, но не смог противиться любопытству. Он потянул дверь на себя, та оказалась не заперта - она еле слышно скрипнула и открылась. Баррик обнаружил в комнате тяжело дышащего человека, грудь его была перевязана тряпкой, на которой были различимы не раз застиранные пятна крови, левая рука обмотана веревкой, которая стягивала две толстые рейки, выполняющие роль шины. Губы человека бесшумно шевелились, а голова металась по подушке.
- Не тревожь его, - басистый голос раздался прямо над ухом Баррика, от неожиданности Баррик вздрогнул и, повернувшись, обнаружил возле себя отца Корнелея.
- Я не... - начал было оправдываться Баррик, но отец Корнелей не дал ему закончить:
- В любом другом месте Крестовья такая любознательность закончилась бы пулей в голове. Здесь чужаков не жалуют, - отец Корнелей помолчал некоторое время, прежде чем продолжить, а Баррик почувствовал, что краснеет.
- Я шел пригласить вас на завтрак, если хотите есть, я жду вас на кухне, это там, - отец Корнелей жестом показал направление и пошел на кухню, оставив Баррика стоять с пунцовыми щеками. Проводив отца Корнелея взглядом, Баррик бросил взгляд на уже успокоившегося человека на кровати и, аккуратно закрыв дверь, пошел будить остальных.
Отец Корнелей накормил путников похлебкой. Ребята с жадностью набросились на домашнюю еду, пусть и приготовленную суровой мужской рукой, ведь с того момента, как покинули Анхелиго, они питались консервами и соленым мясом. Правда пару раз удавалось подстрелить мелкую живность и поджарить на костре, но похлебка казалась им чем-то бесподобным, верхом кулинарного искусства, поэтому никто не проронил ни слова, пока тарелки не опустели.
Отец Корнелей терпеливо ждал, пока его гости насытятся, молча наблюдая за трапезой, а когда они доели, удовлетворенно поглаживая животы, а Баррик даже рыгнул, начал разговор:
- Молодые люди, я хотел бы узнать, кто вы такие и откуда пришли?
Аркин и Лисин переглянулись, в то время как Баррик пытался выудить застрявшую между зубов крошку.
- Мы идем из Анхелиго, вам известно, где это? - ответил вопросом на вопрос Аркин.
- Это где-то на севере от сюда, я прав? Но что заставило вас уйти из Анхелиго? Сейчас малыми группами мало кто ходит, даже торгаши, и те собираются в кучки по пять шесть человек. А на торгашей вы не похожи. Так кто вы и зачем пожаловали в Крестовье? - отец Корнелей нахмурился, давая понять, что не позволит юлить.
Аркин помолчал некоторое время, собираясь с мыслями и оценивая, что можно рассказать, а о чем лучше умолчать.
- Мы ушли из Анхелиго не по своей воле, отец Корнелей, извините, большего сказать не могу. А в эээ... Крестовье, так, кажется, это место называется, мы искали укрытие от дождя и ночлег. Вообще, это первое место, где мы нашли людей, с тех пор как ушли из Анхелиго. По пути нам попадались села, но все мертвые.
- Бежите от кого-то, - ухмыльнулся отец Корнелей.
- За нами нет хвоста, если вы об этом. Для вас угрозы нет. Мы получили, что хотели и уйдем с рассветом.
- Я не боюсь, мне уже поздно бояться. А здесь можете задержаться подольше, я вас не гоню. Тут же глухомань кругом, насколько мне известно. Последний раз к нам шайка наведывалась года три назад - огребли. Я это к чему - вы бы не высовывались отсюда при свете, а то кто заметит, шмальнет еще для профилактики. У нас тут архаровцев хватает, бандюки наши решат еще пристрелить, чтоб показать, что не зря хлеб едят.
- Раненый в комнате - это "бандюки" постарались? - спросил Баррик. Аркин и Лисин переглянулись, Корнелей пожал плечами.
- Не знаю, его Сирга, один из учеников моих, в лесу неподалеку нашел, сюда притащил, - Корнелей ненадолго задумался, - Странно, что вас по дороге сюда никто не подстрелил, дождя испугались что ли.
Гости переглянулись, рука Лисина машинально поправила кобуру на поясе, от посторонних скрываемую выпущенной рубахой.
- Мы за себя постоять можем! - излишне горячо ответил Лисин, за что был награжден полупрезрительным взглядом Корнелей.
- Да уж, не сомневаюсь, - с легкой иронией ответил он, - я вот что предлагаю: вы у меня оставайтесь до вечера, я разузнаю, что местные думают о вас, а там и порешаем. А сейчас извините, идти мне надо, дети скоро придут грамоте учиться.
- Почему мы должны вам доверять, от куда мы можем знать, что вы не приведете "бандюков", - спросил Лисин.
Отец Корнелей усмехнулся:
- Полно вам! У меня же целая ночь была - а вы все еще живы, - он развернулся и пошел к выходу, но прежде Аркин задал ему вопрос:
- Почему вы нам помогаете?
Отец Корнелей обернулся вполоборота и без тени иронии ответил: