Паше Русакевичу и Александру Калинину.
Хорош дудеть трубач - покинем площадь,
исчезнем с блюда парою слепых,
съедобных оформителей процесса.

Трубач, избегнем вилки нам по ребрам
шурующей, с желаньем повкусней
с нас оторвать кусок тревожной плоти.

Художник, не рисуй свои картины,
они полны того, что мы уже
устали поглощать давно - искусство

увидеть мир таким, каков он есть,
скупая и дешевая задача.
В отрыжке цвета извалять прическу кисти

и донести официантом en cachette
таких же нас, но фаршированных
ушей радарами, деликатесом глаз 

снабженных. Это мелко.
Вернее это подло, зная нас,
ты мог бы догадаться, что водой

разбавленные, лежа в натюрморте,
мы абсорбируем краплак и тянем холст
прикрыться пожирающего взгляда,

стеснительность шифруя очевидной
агрессией, направленной вовне;
но по большому счету все едино,

и это лишь конфликт устройств,
тобой и спровоцированный, - 
сердце заходится от ливерных утрясок.

Трубач, не стоит больше по тарелкам
валяться как заправская  закуска
и отражать в бутылках слезы алкоголя. 

Уж лучше сдохнуть с голоду, чем быть
растерзанным на ужин, самому
терзать некалорийную заразу

себе подобную. Уж лучше фотосинтез
освоить как положено, шумя 
метаморфозой пальмового древа.

Трубач, нам будет лучше на газоне
дудеть во всю ивановскую в дудку
о прелестях растительной молчанки,

покуда неспособны мы с тобой
чего-то радикально изменить
в жестоком мире хордовых,

покуда мы только слепо повторяем то,
что было заповедано от века,
громоотводом проводя чужую волю.

21 февраля 2005.