Цикл: СМЕРТЬ И РАЗЛОЖЕНИЕ

     ШЁПОТ АНГЕЛА

     После смерти нас ждёт – Неизвестное…

     Глава 1

     Иногда хочется весны. Когда осень вступает в свои права, когда ветер доносит запах прелых листьев и сырой земли, вспоминаются запахи сирени, раскрывающихся почек и возрождающейся после зимней смерти жизни.

     Последний запах не слышен. Его невозможно почуять носом, но его можно ощутить всем телом. Он как невидимая энергия наполняет всё вокруг, побуждая птиц выводить любовные трели, приводя в возбуждение животных и заставляя страстно биться сердца людей. Весна. В это время людей охватывает надежда, что всё получится, что любовь вечна, и всё, что было зимой, когда от холода сердца замирают, теперь в прошлом. Возникает надежда, что любимая девушка, холодно смотревшая на тебя ещё месяц назад, вдруг вспыхнет…

     Но сейчас не весна. Сейчас осень. Что-то капает с неба. Это не дождь, изморось. Мелкие, противные капли, подхватываемые ветром, кружатся в воздухе и брызгами падают на лицо. Может, это слёзы? Странное чувство. Когда начинаешь сравнивать происходящее в природе со своим внутренним миром, приходит тоска и депрессия. Осень всегда приносит депрессию.

     Егор тихо вздохнул. Ему не привыкать к этому чувству. Ему нравится весна. Весной боль уходит. Вместе с душевным подъёмом приходит надежда, что вот сейчас всё изменится, что вот сейчас спустится с небес ангел, и всё станет так, как и должно быть. И птицы громко поют об этом, и смеющиеся, улыбающиеся люди, идущие мимо Егора, словно тому подтверждение… Какие счастливые лица. Молодые и влюблённые.

     Те, кто часто и подолгу сидит на лавочках в парке, те, которым некуда бежать и спешить, начинают замечать то, на что другие люди из-за своей вечной занятости уже не обращают внимания. Они не считают это важным, они не считают это интересным. Вот громкая музыка и вальсирующие пары в Мариинском парке – заметное событие, собравшее десятка два прохожих, а тихий шорох падающих листьев – нет.

     А Егор? Кому он интересен? Этим двум студенткам, живо обсуждающим проблему сдачи зачёта и смеющимся над преподавателем, опоздавшим на последнюю пару? А может, этим двум влюблённым? Юноше с короткими усиками, почти школьнику, нежно обнимающему рыжеволосую «чертовку». Какая она красивая! Вся в движении, словно ею управляет изнутри невидимая сила. Она приплясывала при ходьбе и её глаза горели дьявольским огнём. Когда они проходили мимо Егора, он услышал, что она что-то горячо рассказывает своему парню про утро.

     Тихое падение листьев не интересует и пожилую пару, прогуливающуюся не спеша по дорожке. Пожилой человек идёт, опираясь на палочку и прихрамывая, что-то тихо рассказывая своей немолодой спутнице. Когда они пришли мимо, Егор опустил взгляд. Они счастливы, потому что вместе. А он один. Где его Валя? Его любовь, которую он сохранил даже спустя столько лет.

     Подул лёгкий ветер и принёс с запахом прелых листьев приглушённые звуки вальса. Егор давно заметил, что на площади перед дворцом по воскресениям играла музыка и вальсировали пары. Их было не много, больше собиралось зевак, чтобы посмотреть на это, но вальсирующие их не замечали. Рядом с ними носились на скейтах парни. Каждый развлекался как мог в этот солнечный осенний день.

     – Правда сегодня красиво? – услышал Егор детский голос возле себя.

     Сначала он не обратил на него внимания: наверное, бабушка с внучком присели рядом. Но голос продолжил:

     – В такие дни печаль уходит.

     Егор повернул голову. Рядом с ним сидел мальчик лет шести, совершенно один. Никого рядом с ним не было.

     – Тебя как зовут? – спросил Егор у мальчика.

     – Митя.

     – А что ты тут делаешь? И где твои родители?

     – Я жду, когда за мной придут.

     Мальчик посмотрел на аллею, где неспешной походкой шёл большой белый конь с сидящей на нём девочкой. Коня вела под уздцы женщина, иногда похлопывая его по шее. Маленькая всадница была очень сосредоточена.

     – Это ей папа подарил поездку. Она его очень долго упрашивала, – сказал Митя. – Даже в дневнике всю неделю приносила одни хорошие оценки.

     – Откуда ты знаешь?

     – Я многое знаю. Я знаю, что твоя душа болит, что ты до сих пор помнишь её.

     – Слушай, ты кто? – Егор развернулся к мальчику, и спина болезненно отозвалась.

     Тот улыбнулся, но его глаза остались такими же пустыми, словно в них ничего не было, не было искры жизни.

     – А разве тебе это интересно? Ты приходишь сюда каждое воскресенье, ждёшь, что она придёт, но она давно здесь не живёт и больше не ходит гулять с подружками в этот парк.

     Мимо с рёвом промчался мотоцикл с двумя седоками. Несмотря на воскресение, улица Грушевского была забита машинами, и мотоциклист решил таким способом срезать дорогу. Едва не задев влюблённую пару, он покатил к выходу из парка. Красивая девушка в светло-коричневом пальто, продолжая обнимать своего парня, резко кинула вдогонку:

     – Урод!

     – Слово может быть страшным оружием, – Митя опять улыбнулся. – Это ведь не просто слово. Она послала ему вслед энергию. Тёмную энергию. Когда тёмной энергии станет слишком много, тот, кому она предназначена – умрёт.

     – Слушай мальчик, я не понимаю тебя. Что тебе от меня надо? Тебе сколько лет, чтобы рассуждать на подобные темы? Я…

     – А разве это имеет значение? Ты видишь меня ребёнком, но это не значит что я такой на самом деле. И дело не в том, чего хочу я, а в том, что хочешь ты. Ты позвал меня.

     Егор криво усмехнулся, потерев больную ногу, которая начала ныть и покалывать.

     – Ну ты даёшь, малец! Кто тебя надоумил? Твой старший брат или сестра? Не думаю, что твои родители на такое способны…

     – Помнишь, как тебя бросила Таня? Ты тогда думал, что она это сделала из-за твоей травмированной спины? На самом деле она просто поняла, что тебе она не нужна. Тебе нужна Валентина. Та самая девочка из твоего класса, которую ты всегда любил.

     У Егора похолодело в груди. Вместе с тоской, что сжимала его грудь, он почувствовал холодок страха. Он даже не смахнул красный кленовый лист, упавший на его каштановые волосы, а мальчик деловито встал и подошёл к урне. Засунув в неё руку, он достал оттуда журнал и принёс его Егору.

     Мимо прошли трое парней, пивших на ходу пиво. Один из них, допив, кинул бутылку в гору собранных листьев. Женщина, гулявшая с двумя детьми, сделала парню замечание. На это компания отреагировала громким смехом и беззаботно направилась дальше.

     – Вот она. Твоя любовь, – Митя протянул Егору журнал «Корреспондент». Внезапно налетевший порыв ветра заиграл страницами журнала и тот сам открылся на нужной странице. – Она теперь топ-менеджер банка, член правления. Живёт в большой квартире и ездит на внедорожнике Ниссан «Жук». Ты думаешь, она тебя помнит?

     Всё похолодело в груди у Егора. Это был конец его мечтам. Он и раньше предполагал, что Валя будет недосягаема для него, но была надежда – маленькая искорка… а вдруг! Но теперь, глядя на подпись под фотографией, Егор понимал, что всё кончено. Кто он для неё?! Ведь она ещё в школе сказала ему по телефону: «Ты думаешь, что я буду с тобой гулять? Ты думаешь, что у нас что-то получится?» А ведь тогда он был молодым и здоровым. Не то что сейчас...

     Он с трудом оторвал взгляд от фотографии в журнале, с которой на него смотрело улыбающееся божество, но мальчика рядом уже не было. Егор с трудом встал и повертел головой. Кругом было много детей, но мальчика в синей куртке он среди них не увидел. Тот словно исчез, растворился в воздухе. И, словно поддерживая мистический настрой, солнце скрылось среди набежавших туч.

     – Егор, идём домой, – позади раздался знакомый мамин голос.

     Она закончила воскресную работу и пришла за ним в парк. Осторожно ступая, они двинулись домой. Когда-то пару километров от парка до своего дома он мог преодолеть за десять минут, насвистывая весёлую мелодию. А теперь это было длительное и мучительно болезненное путешествие. Особенно через Грушевского.

     – Что-то ты сегодня совсем грустный, – сказала мама и её взгляд скользнул на руки сына. – Ты купил журнал? – Она искренне удивилась.

     – Нет, ма, мне его дали.

     – Кто?

     – Один мужчина. – Егору стало стыдно, что он соврал, но как он мог рассказать даже своей маме про Митю и разговор с ним?

     На Грушевского была тянучка. Несмотря на стоящего на пешеходном переходе гаишника, некоторые джипы игнорировали жёлтый свет и пытались проскочить. Они были самими опасными участниками дорожного движения. И, судя по тому как отводил взгляд гаишник, не простыми людьми. Это был их мир. Они правили в нём, они диктовали условия и наслаждались жизнью. Им удалось всё или почти всё. А что оставалось Егору с мамой?

     Они осторожно подошли к краю бордюра. Несколько хорошо одетых мужчин вежливо посторонились, уступая дорогу. Мама поблагодарила их. Горел красный свет и на табло отсчитывались секунды. 45, 44, 43…. А затем за двадцать секунд им нужно будет перейти улицу. Егор помялся. Нога начала болеть сильнее. В такие дни он проклинал тот момент, когда на бульваре Леси Украинке поскользнулся на льду и повредил позвоночник. С тех пор он получил инвалидность, его уволили из пиццерии, и они жили на одну мамину зарплату да на материальную помощь, что выплачивало государство. Жалкие 350 гривен в месяц. Он вдруг вспомнил фотографию Вали. На её руке блестели дорогие часы. Они, наверное, стоили больше, чем он получал по инвалидности за весь год.

     Красные цифры достигли нуля и светофор начал переключение сигнала. Не дожидаясь когда загорится зелёный свет, люди кинулись на проезжую часть. Надо было спешить, так как 20 секунд это очень мало. Проклятая нога, Егор даже закусил губу от обиды. Осенью всегда так: спина начинала болеть сильнее, а ногу схватывали частые судороги. А вот зимой немного отпускало, становилось легче, и можно было так не спешить.

     – Надо бы хлеба купить, – мама засуетилась, роясь в сумке.

     Но Егор её не слышал. Он крепко сжимал скатанный в трубочку журнал с заветной фотографией, и мысли его были только о ней. Они сплетались вместе со словами этого мальчика. Кто он? Откуда он знает про неё? Откуда он знает его мысли? Ведь это только его мысли. О Вале он не рассказывал даже маме.

     Крепостной переулок оглушил его гудением автомобильных клаксонов. Водитель одного авто – женщина – боялась выехать на Грушевского. Сзади скопился «хвост» недовольных, которые жали на клаксоны, и по их злым глазам было видно, что они нервничают, спеша куда-то.

     А вот Егору спешить было некуда. Пока мама забежала в магазин, он медленно шёл по переулку, пытаясь не хромать. А какой смысл обманывать себя: кому он нужен, чтобы пялится на него и обсуждать, хромает ли он или идёт ровно?! Вот если бы он был бы красавцем… Ах, если бы… Проходящие мимо девушки бросали на него лишь мимолётные взгляды. А некоторые, с наушниками в ушах, и вовсе не отрывали свой взгляд от телефонов, пролистывая треки. А он тут выделывается, стараясь не гнуть спину и правильно ставить ноги…

     «Ты на одежду свою посмотри, придурок! – шепнул ему Злой голос. – Поношенная курточка, вытертые джинсы. Тоже мне, образец благополучия!»

     «Но он же не выглядит бомжом, – заступился за него Добрый голос. – Он же не в грязную одежду одет».

     «Ха! Тоже мне объяснение! Да сразу видно, что у него денег нет. Кому он нужен такой? Как он будет содержать семью? Попрошайничать?»

     «Прочь!» – Егор отогнал гадкие мысли. Он почти прошёл переулок и собирался повернуть на Институтской налево, чтобы спустится вниз, но на перекрёстке решил дождаться маму. Когда-то здесь ходил трамвай. Он помнил время, когда отправляя его в школу на Рыбальской улице, мама быстро сажала его в трамвай, чтобы он проехал одну остановку вниз. А сейчас трамвая здесь нет, ходит автобус. На другой стороне переулка детвора с радостным визгом оседлала орудия. Их поставили недавно, напротив дома Офицеров, но он уже не помнил когда, и туристы, останавливаясь, нередко фотографировались возле них.

     Из магазина вышла мама. На её лице сияла улыбка.

     – Свежий хлеб, только привезли.

     Егор кивнул и улыбнулся в ответ, но мысли его были далеко.

     – Идём домой. Пора обедать, – мама дотронулась до плеча Егора. – Что случилось? Тебя словно подменили? Витаешь в облаках? Уж не влюбился?

     Холод ужаса пронзил Егора с головы до ног. Тело задрожало и волна холода медленно запульсировала под рёбрами.

     «Она знает? Не может быть!» – но он не успел ответить, потому что зажегся нужный сигнал светофора и они пошли на другую сторону улицы.

     Двор встретил их тявканьем собак и надрывным карканьем ворон. Время, когда здесь можно было побегать и поиграть в футбол, особенно на стадионе напротив, осталось в прошлом. Теперь двор был напрочь заставлен машинами, а стадион застроен. Всё сильно поменялось с тех пор, как Егор закончил школу. Проходя мимо доски объявлений, мама остановилась и поздоровалась с дворничихой. Та методично отрывала наклеенные объявления и бросала их прямо на асфальт.

     «Странно, – подумал Егор. – Зачем надо сначала набросать обрывки объявлений на асфальт, чтобы потом взяться их подметать?»

     Но вслух он спрашивать не стал.

     – Вы слышали новости про третий подъезд? – не отрываясь от работы, спросила дворничиха.

     – Нет, а какие новости?

     – Ужас просто. Там в семнадцатой квартире семья живёт. Ну, дама такая представительная, красит в рыжий цвет волосы. Вон её машина, – дворничиха указала на белый «Ситроен», припаркованный около песочницы.

     – Это с которой местные мамы ругаются, что она, паркуясь, мнёт кусты?

     – Она самая.

     Дворничиха рукой в жёлтой перчатке ловко оторвала голову изображению кандидата в депутаты. Плакат остался ещё с последних выборов, его потихоньку обклеили другие объявления, и теперь вот дворничиха до него добралась.

     – И что с ней?

     – Да не с ней. Историю мне тут местные старушки поведали. Жуть такая! У её сестры ребёнок пропал, мальчик, Митя. Полгорода его искало, не нашли. Уж почти месяц прошёл.

     Егор вздрогнул. Митя! Не тот ли это мальчик?

     – И чем закончилось? – спросила мама.

     – Подождите, а как он выглядел? – спросил Егор у дворничихи.

     – Да вот, – она наклонилась и пошарила в груде брошенных на асфальт бумажек. Когда она вновь разогнулась, в её руке был лист ксерокопированного объявления. С плохо отпечатанной, испещрённой полосами фотографии на него смотрел мальчик, с которым он недавно разговаривал в парке.

     – Я его сегодня видел, в парке, – Егор посмотрел на маму. – Надо им сообщить или в милицию.

     – Молодой человек, не говорите ерунды. Может вы похожего мальчика видели, но только не его. Нашли его на днях, по запаху. В соседнем районе. Думали кошка сдохла или собака… Сбила его насмерть машина, а чтобы тело спрятать, ублюдок отнёс его в сторону и завалил листьями. Дом там пустой, почти рассыпался, даже бомжи в нём не живут, так что там никто и не искал – в голову не приходило.

     Дрожащими руками Егор развернул журнал. На него смотрело счастливое, улыбающееся Валино лицо. Оно сияло радостью на фоне крупных букв названия банка, в котором она работала. В голове Егора метался вихрь мыслей. Что это было, кто этот мальчик? Привидение, ангел?

     На второй этаж они поднялись с мамой молча. Открыв старенькую дверь и войдя в прихожую, так же молча начали раздеваться. Каждый думал о своём.

     – Какая грустная история, – печально произнесла мама. – И, поди, не нашли убийцу.

     – Да, мама. И не найдут теперь. Много времени прошло. Небось, он уже и машину отремонтировал.

     На кухне урчал холодильник и бубнило радио. Пахло супом.

     – Мой руки и садись за стол.

     Егор включил свет в ванной и открыл горячую воду. Его встретила старая раковина с въевшимися в эмаль ржавыми потёками, которые ничем уже нельзя было оттереть. Вода шуршала, мягко обволакивая пальцы. Егор глянул на себя в зеркало. Впалые щёки, узкие плечи, растрёпанные волосы. От того Егора, каким он был ещё лет десять назад, остались лишь глаза с застывшей печалью. Его мысли вновь вернулись к Вале. У неё наверняка есть прекрасный муж, богатый и сильный. Есть ребёнок. А что есть у него? В груди что-то сжималось от тоски, и Егор сделал воду ледяной, чтобы сполоснуть лицо и немного отвлечься от гнетущих мыслей. Вода обожгла кожу, и на душе стало чуточку легче.

     – Егор, смотри, опять холодильник отодвинут. Напасть какая-то.

     Да-да, цепь странных событий началась ещё год назад, как только у них появились долги по оплате квартиры. К ним приходили социальные службы, потом приходил человек и предлагал продать квартиру по выгодной цене. Мама было согласилась, но соседка сверху, которая часто приходила к ним попить чаю и поболтать, отговорила: «Всё это мошенники», – говорила она тогда. И когда человек снова пришёл, мама отказалась. Как он разозлился тогда.

     А потом через день им подпалили дверь. Но она не сгорела, пламя почти сразу потухло, несмотря на то, что дверь облили чем-то горючим. Тогда пожарники только плечами пожимали. На двери осталось тёмное пятно и всё, даже запаха дыма не было. А потом к ним пришли электрики и за долги пытались отключить их квартиру от щитка. Но их всё время било током. Они громко ругались, но ничего поделать так и не смогли. На счастье, маме как раз выдали аванс, и она заплатила за электричество. Так что на следующий день, когда пришла вся бригада из пяти человек с представителем Киевэнерго, мама показала оплаченную квитанцию, и они ушли ни с чем.

     И ещё этот кредит? Зачем мама тогда взяла у банка деньги? Сначала продали старую машину дедушки, но денег всё равно не хватило. Если бы не премиальные, что она получила на восьмое марта, пришлось бы иметь проблемы и с банком. Но всё обошлось. Егор закрыл воду и вытер руки стареньким вафельным полотенцем. Воспоминания нахлынули на него.

     Иногда ночью он просыпался, так как ему чудилось, что по комнате кто-то ходит. Он даже слышал дыхание человека и запах сигаретного дыма. Мама говорила, что папа много курил, и может это его и доконало. Он почти не помнил отца. Ему было пять лет, когда он умер. Всё, что от него осталось – пара фотографий и старый аккордеон.

     Теперь вот холодильник. Уже второй раз за неделю. Когда Егор вошёл на кухню, то увидел, что тот был отодвинут одним углом от стены сантиметров на десять. За ним виднелся старый кафель и лохмотья чёрной паутины. Они вдвоём с мамой с трудом задвинули его на место, после того как мама смахнула паутину веником.

     – Что происходит, не понимаю. Мистика какая-то!

     – Но в этом есть свои плюсы, – Егор улыбнулся, дуя на ложку с супом.

     – Какие?

     – Ну, у нас исчезли тараканы, пауки. И мухи к нам не залетают. Помнишь, как летом у нас под окнами две женщины жаловались, что у них полно мух и даже москитные сетки не помогают. Особенно в этом году. А у нас – ни одной.

     – Да, это верно, – согласилась мама. – А ещё внизу начала выть собака. Каждую ночь. Хозяевам пришлось её отдать кому-то. Может, у нас поселилось привидение? – Мама усмехнулась, Егор тоже, но Митя не выходил у него из головы.

     – Знаешь, вчера Клава приходила, собирала подписи. Опять хотят наш двор застроить. Мало им всё. Строят и строят. А этот банк, как там его, не помню название… какое-то смешное… уже профинансировал проект. Вон через дорогу вымахали громадину, и там не заметно, чтобы квартиры активно выкупались. Нет им этого мало, им ещё стройки подавай.

     – Это всё деньги, мама, – согласился Егор. – Им нужна прибыль. Банк думает прежде всего о себе.

     – Да, сынок, ты прав.

     Мама развернула журнал, который принёс Егор. Её взгляд упал на фотографию Вали.

     – Ух ты, а это не твоя ли одноклассница?

     – Моя. Валя Солнцева.

     – Красавица. В банке работает. Топ-менеджер, – мама склонилась над статьёй. – Вот видишь, банк предлагает кредиты на самых выгодных условиях, а всё сводится к тому, чтобы заработать денег.

     – Жизнь такая, – Егор вздохнул с облегчением: мама ни о чём не догадалась, она так и не поняла, что он думает о Вале.

     – И что жизнь? А что потом, после смерти? Деньги туда не заберёшь. Можно забрать только то, что накопил в душе. Это твой багаж. А если все мысли о деньгах? Посмотри на всех этих менеджеров в банках: они ведь только о деньгах и думают.

     – Мама, – Егор перебил её и отложил ложку. – Почему ты так решила? Может, она тоже любящая мать. Может, она добрый человек. Это хозяева банка зарабатывают деньги, а менеджеры – только наёмные работники.

     – Думаешь, добрый человек? Ты помнишь, как с нами поступили в банке? Нам пришлось продать дедушкину машину, чтобы выплатить тот кредит. И при этом нам всё равно не хватило денег. Спасибо, премиальные помогли. Именно менеджеры в банке забыли или не сочли нужным упомянуть про маленькую деталь в контракте. Ведь это им было выгодно, а не нам. Ты думаешь, эта Валя поступила бы по-другому? Ты для неё никто, просто клиент. Хотя, кажется, ты даже был влюблён в неё в школе. Правда?

     – Это было давно.

     Егор отложил пустую тарелку в сторону. Мама поставила чайник и из шкафчика над плитой достала чашки.

     – Тебе жениться надо, женщина тебе нужна.

     – Кому я нужен такой!? – зло отрезал Егор. – Калека…

     – Не говори так. Всё может случиться в жизни, и ты найдёшь себе жену.

     – Уже случилось.

     – Ты о Тане? Она была ветреной девушкой вот и всё. А как нашла себе парня получше, просто бросила тебя. Ты думаешь, все женщины такие?

     – Может и не все, но где найти такую, которая не как все?

     – Найдётся. Любовь это жизнь, она всегда где-то рядом и в один прекрасный день она тоже тебя найдёт.

     «Любовь давно меня нашла, а что это мне дало? Боль и тоску», – Егор опустил глаза и промолчал. Наступила пауза, и стало слышно, как на радио скрипучий мужской голос рассказывает о льготах для населения.

     – Они ещё и издеваются!

     Мама сделала радио потише. Тут как раз вскипел чайник. Пакетик быстро окрасил воду в коричневый цвет, и запах свежезаваренного чая распространился по кухне. – Ты мне расскажи про мальчика, которого ты видел в парке. Это правда был Митя?

     – Я не знаю. Но он был очень похож на него.

     – А о чём вы с ним говорили?

     – Глупости всякие. О роботах.

     Егор опустил глаза, стараясь не краснеть. Он не любил врать. Не умел, а сейчас приходилось. Не будет же он рассказывать о том, что поведал ему мёртвый мальчик. Егор вдруг поймал себя на мысли, что это хоть какая-то отдушина, событие в его серой однообразной жизни. Но кому об этом рассказать? Только другу Кольке, единственному другу. А поверит ли он? Наверно нет, засмеёт. Скажет, что это ему привиделось или он просто придумал. Когда-то ведь Егор был мечтателем. Он придумывал много интересного. Его рассказами зачитывался весь класс, хоть многие и посмеивались. Но особенно его рассказы нравились Ане, которая сидела за ним. Он нравился ей, она взахлёб читала его стихи и всегда была готова поддержать. Но ему она не нравилась. А Валя сидела на третьей парте…

     Его мысли прервал звонок телефона. Мама подняла трубку. Звонила её подружка, а это значило, что на полчаса Егор был предоставлен самому себе. Осторожно взяв журнал и отпив напоследок пару глотков чая, даже не притронувшись к печенью, он побрёл в свою комнату. Воспоминания нахлынули на него. Может, если попустит, ему стоит прогуляться к школе, где он когда-то учился, пройтись мимо её дома?... Эх! Где сейчас Димон, его закадычный школьный товарищ? Сколько они с ним глупостей совершали. И пули выковыривали из стен в Печерской Лавре, травя байки о расстрелянных там героях. И по всяким пещерам лазили. И даже в клубе археологов были. А тот весенний вечер, когда они залезли на крышу дома, где жила Валя, чтобы посмотреть что она делает в своей комнате. Димон не хотел, но Егор настоял. Они тогда чуть не застряли в прутьях решётки и, конечно, ничего не высмотрели. Но он был совсем близко от неё. Всего в паре метров.

     «Моя любовь на девятом этаже, там где Луна», – вспомнил и переделал он песню. Как тогда бы в тему звучало. А сейчас она там не живёт. Скорее всего, у неё большая квартира где-то в новострое.

     Егор включил старенький телевизор и вдруг почувствовал, что на него кто-то смотрит. Он обернулся. Никого не было. Мама на кухне живо обсуждала с подругой проблемы на работе. Но он ведь ясно почувствовал взгляд. Телевизор тем временем показывал футбол, и диктор радостно сообщал, что забитый гол не последний, и что украинскую команду рано списывать со счетов. Нет, видимо, ему показалось.

     Он развернул журнал и снова стал рассматривать лицо Вали. Что бы он сказал ей при встрече? Как бы это произошло? Можно гадать и фантазировать бесконечно. Вот бы он подкатил к ней на большом броневике, который иногда ездит по Кловскому спуску. Или же стал бы богатым бизнесменом и купил банк. Или вдруг около банка, где она работает, произошло вооружённое ограбление, и он бы остановил преступника…

     «Чем? Плевком?» – ядовито хихикнул Злой голос.

     Приятные мысли тут же угасли. Действительно, чем? Егор закрыл и отбросил журнал, чтобы фотография не жгла его бессмысленной надеждой. Уже вечер. Он посмотрит телевизор и ляжет спать. А утром боль уйдёт, обязательно уйдёт.

     Глава 2

     Ему снился чудесный сон. Он снова мог легко ходить и не чувствовал ломоту в спине. Он пришёл в свою школу, где проучился десять лет, чтобы повидаться с учителями. Пришёл не один, а с Димой. На улице была зима. Он явственно ощущал её холодное дыхание. Ему ведь всегда снились очень яркие сны. Они были словно фильмы, со звуком, с ощущениями и даже запахами. Прозвенел звонок, и они с Димой едва не были сбиты шумной ватагой первоклашек, мчавшихся в столовую. Запах свежевыпеченных пирожков манил и Егора.

     – Может, по паре пирожков? – предложил Дима. – Как в былые времена?

     Они направились вслед за детьми. Да, Егор хорошо помнил этот коридорчик, эту дверь, ведущую в столовую с её вечным запахом каш и подгоревшего молока. Странно было, что столовая была практически не освещена. Света было совсем мало, особенно это контрастировало с ярко освещённым коридором. Словно из стен появлялись всё новые ученики. Сначала они были в виде теней, а потом, материализуясь в проходе между рядами столов, занимали шумную очередь. Это был сон. Поэтому Егор особенно не удивлялся этому. Где-то в глубине души он осознавал, что спит, хотя ощущение реальности происходящего тоже не покидало его. Особенно в те моменты, когда его бесцеремонно толкали бегущие дети.

     Всё как всегда. Коричневые или иногда синие костюмчики у мальчиков, коричневая форма с чёрными передниками у девочек и красные галстуки. Вот, вроде, проскочили ученицы из его класса. Заплетённые чёрные косички и два белых банта… как у Оли. Самой умной девочки из их класса, а вот, вроде, шествует развязно его школьный недруг…

     – Егор, ты почему не в классе?

     Он вздрогнул и обернулся. Перед ним стояла учительница. Он узнавал и не узнавал её. Силуэт был расплывчат. Вот он принимал форму. То же строгое синее платье, белый воротник…. А потом снова неясная форма.

     – Я, Надежда Ивановна, не понимаю. Какой класс?

     И Димон куда-то запропастился...

     – Как в какой? В свой. Третий этаж, 34-й кабинет, или ты забыл? У тебя же переаттестация. Ты вновь проходишь весь учебный курс, все классы.

     Даже во сне волосы зашевелились на голове у Егора: «Какой курс, какие классы?!»

     Но тон учителя был непреклонен. Пришлось идти.

     Длинный коридор с одинаковыми, выкрашенными в белый цвет дверями. Они ещё пахли масляной краской, как и стены, покрашенные в странный светло-зелёный цвет, полученный, вероятно, смешением зелёной и белой красок. Причём те, кто их смешивал, явно переборщили с белым. Те же скользкие белые плиты под ногами. Стол и стульчик ночного сторожа по левую руку. А напротив – расписание и раздевалка. Только детей становилось меньше. Вот ещё минуту назад было не протолкнуться, а сейчас стало свободно. Эта лестница на третий этаж была настолько реальна, что зудящая мысль, что это сон, исчезла окончательно. Он ногами чувствовал каждую шероховатость, слышал каждый скрип подошв о крупнозернистый бетон с гранитными вкраплениями, отшлифованный тысячами ног, десятками тысяч ног. А под рукой скользили деревянные перила. Через равные промежутки он натыкался пальцами на отверстия или бугорки – всё, что осталось от попыток помешать школьникам кататься на перилах.

     Добравшись до второго этажа, Егор заметил, что дети исчезли совсем. Топот ног, крики, визг слышались отовсюду, но самих детей не было. Егор в три прыжка добрался до заветного третьего этажа. Он почувствовал, что что-то теряет. Что-то очень важное. Оно ускользает от него, и он может не успеть. Бросившись в длинный коридор к заветной двери, находившейся прямо на Г-образном повороте коридора направо, он поскользнулся на полу и чуть не упал. Проклятая мастика! Он ещё не забыл, что это такое и как она въедалась в школьную форму. Как её трудно было оттереть. Особенно ту, паскудную, красную. Уф, как он ненавидел тот день, когда завуч застукал их класс за игрой в футбол снежками в коридоре школы. Играли все, но вечером в наказание натирали пол мастикой лишь несколько человек. И Егор был среди них.

     Справа мелькали окна. За ними висели тяжёлые свинцовые тучи и неясные тени домов, но разглядывать пейзажи было некогда. Надо было успеть. Но ноги не слушались его. Он хотел бежать быстрее, но ноги становились ватными, и каждая попытка ускориться была всё тяжелее и провальней. Егор практически дополз до двери класса с цифрой «34». На секунду он задержался, переводя дух. За дверью слышались приглушённые голоса. А вдруг она там? Егор набрал полные лёгкие воздуха и толкнул дверь.

     …Что там, за дверью? Каждому, кто решается на серьёзный поступок, прежде нужно задуматься: а что будет потом, когда он сделает шаг? Страх, неуверенность, стыд. Всё это кипит в человеке, когда нужно принять очень важное решение, и всё исчезает, когда он делает этот шаг.

     ДЕЛАЙ СВОЙ ВЫБОР!

     Даже нельзя было объяснить что это? Слова? Может шёпот ангела? ЭТО просто появилось и осталось перед глазами тёмными буквами. Но дверь открылась, и некогда было раздумывать о том, что за надпись он увидел. Перед ним был наполненный людьми класс.

     Это была жуткая мешанина воспоминаний. Именно так Егор интерпретировал то, что увидел. Класс был полон людей. Одни из них были его однокашками из 10-го «А», другие – сокурсниками из ИФФ КПИ. Остальные... Вроде, тоже знакомые лица. Но вспомнить, откуда он знал их и где встречал, Егор не мог. Но все приветливо улыбались. А Наташа, его любовь с первого класса, которая потом тоже влюбилась в него, хотя в тот момент его сердце уже принадлежало Вале, поманила к себе.

     Нет, всё-таки было страшно осмотреть всю комнату. А вдруг здесь она, его любовь. Но были тщетны и напрасны его ожидания. Здесь были многие из тех, о ком он вспоминал с теплотой. Но её здесь не было. К нему подошёл человек. Он узнал его. Его имя не вспомнилось, но тогда все его называли «Кися». Странный человек. Вроде, с криминальным прошлым. Хотя в 16 лет… Он выглядел странно. Чёрная аура окутывала его. Словно он горел тёмным огнём. Подобно тому, как тени от пламени беснуются на стене. Но в то же время где-то в глубине, едва прорываясь сквозь вихри черноты, угадывался огонёк света.

     Он поманил рукой, и Егор пошёл за ним. Разговоры в классе стихли, все кто был в нём, внимательно следили за Егором. «Кися» показал Егору место, куда он должен был сесть. Это была первая парта в среднем ряду, где он всегда сидел. Этого он не забудет никогда. Особенно когда сидишь так близко к учителю.

     Он сел за парту. Несмотря на то, что класс выглядел как в его школьные годы, его габариты были теперешние, поэтому сел он с трудом, спиной подвинув заднюю парту. Как только он поместился и сложил ноги под столом, его окружили с десяток присутствующих.

     – Ну и где твои учебники? – спросила Оля.

     Та самая Оля, которую он называл «саблезубой» из-за двух передних торчавших зубов. Тогда это было смешно, а сейчас? Стыд охватывал Егора только от воспоминаний об этом. Он ведь так её обидел. Это было видно по её силуэту. Багровое пламя билось над её головой. Никто не видел пламя, Егор шестым чувством понимал это. Никто не видел, а видел только он. Но вместе с этим пламенем в районе сердца Оли горел холодный белый огонь.

     – Какие учебники?

     Оля усмехнулась:

     – За седьмой класс, по математике. Или тебе не сообщили о переаттестации?

     – Н-не-ет, – промямлил Егор.

     – Вероятно, его нашли последним, – хохотнул кто-то. Голос был знакомым, но Егор не рассмотрел, кто это сказал.

     – Получается, он совсем не готов, – теперь перед ним стояла Аня. Та самая Аня, что сидела за ним на второй парте. – Даже тетрадок не захватил.

     Сквозь голоса едва пробивался внутренний голос Егора: «Какие учебники, какие тетрадки? У тебя же есть диплом института!»

     – Надо ему помочь.

     Теперь это были его институтские друзья Антон и Остап, которые мигом положили на лакированную поверхность парты груду книг. Странно, но он не мог даже прочитать их названия. Он чувствовал под пальцами потёртый переплёт, тяжёлые обложки. Даже ощущал пропитавшиеся пылью страницы, когда раскрыл верхнюю книгу и начал листать. Но ничего не мог прочитать. Видел только фигуры из задач: круги, треугольники, цилиндры и квадраты.

     – Что это такое, что это значит? – Егор совсем был сбит с толку. – Почему переаттестация? Я ведь всё давно сдал.

     – Потому что со временем всё забывается.

     Теперь он увидел, кто это сказал. Это был второй его друг, школьный друг, которого тоже звали Дима.

     – Твоя память – это твоё сокровище…

     – Дети, тише!

     Голос учителя заставил шум и гам в классе смолкнуть. Все притихли и принялись рассаживаться за парты. Над всем кабинетом повисла какая-то тревожная атмосфера. Что-то должно было случиться. Давно таких чувств не испытывал Егор. Он сидел на первой парте с грудой учебников с выражением лица проштрафившегося ученика.

     – Все готовы писать контрольную? – теперь образ учителя стал чётким. Всё та же строгость и непреклонность снаружи и желание заставить выучить предмет внутри. Особенно после уроков, когда на дополнительных занятиях Егору пришлось зубрить математику до умопомрачения. Но он-таки понял и выучил её. Но всё-таки, какая контрольная?!

     Тем временем шум в классе полностью стих. Как в те далёкие школьные времена, когда при слове «контрольная» наступала зловещая тишина. Только шелест тетрадей и шуршание ручек. Егор оглянулся: все что-то напряжённо писали. Иногда шуршали страницы учебников или с громким стуком падала ручка на пол.

     – Все задания написаны на доске, – учительница открыла закрытые до этого створки школьной доски и перед Егором оказались до боли знакомые, написанные мелом на её коричневой поверхности, задания. – Четыре группы по пять заданий!

     «Я же не готов. Я не подготовился!» – животный ужас перед контрольной полностью поглотил его, вытеснив здравый смыл. – Я же ничего не помню!»

     Вокруг все что-то писали, склонившись над тетрадями. Но с каждым поворотом головы их становилось всё меньше и меньше. Они таяли. Тихо исчезали до тех пор, пока он остался в классе один. Класс погрузился во тьму. Лампы дневного света погасли. Снаружи была уже ночь, день исчез – растаял вместе с несуществующей контрольной. Он сидел один в пустом классе, и только уличный консольный фонарь освещал часть класса холодным голубым светом. Всё было так, как он помнил. Столб фонаря стоял как раз напротив последнего третьего окна классной комнаты и поэтому фонарь светил точно в проём окна. Его лампа горела на уровне подоконника.

     – Что ты хочешь, каков твой выбор?

     Егор вздрогнул и оторвался от лицезрения светильника, наводившего на него тоску школьных воспоминаний. За тёмной кафедрой – свет фонаря, наполнявший помещение, не выхватывал её из темноты – была видна тень. Голос был похож на голос учительницы, хотя это могло Егору и казаться.

     – Ты не ответил ни на одно задание. Оценка два? – продолжила разговор тень.

     – Это всё бессмысленно. Зачем я здесь?

     – Правильно. Это не имеет смысла. Это – образы из твоей памяти. Они материализуются здесь. Да и твои страхи тоже.

     – Мои страхи, Надежда Ивановна?

     Это была улыбка? Он не видел её на фоне тёмной тени кафедры, но точно знал, что учительница улыбнулась.

     – А разве ты не боялся контрольных, как огня, не желая зубрить и решать примеры? А твои списывания у более смышлёных одноклассников? Ведь твоя Валя давала тебе списывать. Она почти всегда решала сама. Её к этому приучили родители. А тебя?

     Даже сейчас Егору стало стыдно. Но всё же он нашёл силы возразить.

     – Но потом я оставался на продлёнке и решал задания сам!

     – Да, – согласилась тень, – и у тебя потом многие списывали. Я-то это знаю, но только не она. Что ты хочешь от неё, любовь?

     – Я не знаю, Надежда Ивановна. Я люблю её…

     – Ты любишь прошлое или настоящее? Может ты думаешь, что прошлое можно вернуть? Ты видел всех, кто был в классе?

     – Да, – еле слышно ответил Егор, сдерживая слёзы. Почему-то во сне чувства всегда так сильно обострялись, что боль становилась невыносимой.

     – А почему ты не видел её?

     – Я не знаю.

     – Я тебе расскажу. Каждый, кто был здесь, подарил тебе частичку своей души. Это происходило и сознательно и бессознательно, но они поделились ею с тобой. Ты видел скромно сидящую девушку в углу около окна?

     – Да…

     – Ты помнишь её?

     – Наташа… Наташа…

     Егор забыл её фамилию. В отчаянии он обернулся назад к холодному, равнодушному сиянию фонаря. Этому свету было всё равно, что творилось в классе и что творилось у него на душе. Встать и уйти Егор не мог. Ноги будто приклеились к полу и стали такими тяжёлыми, что даже пошевелить ими было не под силу.

     – Да, Наташа Бюк. Она ведь подарила тебе большой осколок своей души. А ты ведь даже не поздоровался с ней. Ни с кем. Почему?

     «Почему?!!! Забыл, что мне помешало?» – всё горело в Егоре, кожа пылала ледяным пламенем холода. В мозгу засела одна мысль: «Почему я не поздоровался?»

      Он всегда со всеми здоровался. Даже с теми, кто ему не нравился. Почему сейчас он забыл?

     – Я не знаю.

     – Эгоизм? Но даже не это важно сейчас. Ты понимаешь, почему ты не увидел её? Она тебе ничего не оставила. Ни малюсенького кусочка. Она подарила сердце сыну, она подарила сердце мужу. Оставила кусочек родителям и друзьям. Даже её школьной любви – Юре – и тому достался кусочек. Только ни тебе. Тебе она оставила пустоту.

     – Почему? – Его сердце, с таким трудом собранное после школы, после того телефонного звонка, вновь начало рассыпаться на маленькие кусочки. И они при этом так жалили, так жгли!! – Почему? Она обнимала меня в Ленинграде, когда мы фотографировались. Она приглашала меня на свои Дни Рождения…

     – И что? Может, это было просто сочувствие. К тебе, дурачку, чтобы ты не сильно переживал? – голос учительницы был спокойным и холодным.

     Подул ветер. Это было очень странным, ведь окна были закрыты, он точно это помнил, он видел это когда поворачивался к спасительному свету фонаря. Но теперь окна были открыты. Беззвучно, без стука рам, без звона стёкол. Ледяной ветер. Он принёс что-то едва ощутимое. Ненависть? Ревность? Странное чувство. Оно не смогло пробиться сквозь тоску или обиду, но оставило след. Как рану, только она не болела, а горела холодом. Ветер усилился, и деревья за окном закачались. Егор вдруг понял, что за окном зима. Он не видел снега. Даже крыша расселённого дома напротив школы была чёрной. Но он точно знал, что сейчас зима: небо стало серебряным, как будто взошла Луна, и ползли низкие, тёмные тучи. Так бывает только зимой.

     СДЕЛАЙ ВЫБОР!

     Как это по-голливудски. Холодный ветер, качающиеся под его порывами голые ветви деревьев и их тени при свете фонаря. Они прыгали на голых стенах класса, танцуя и качаясь. Егор не мог отвести от них взгляда. Ему вдруг показалось, что танцуют тени бесов.

     – Неужели ты решил, что она подарит тебе часть себя?

     – Но она ведь знала, что я её любил…

     – Конечно, она прекрасно это знала. Но это была игра. Таким девушкам, как Валя, всегда приятно повышенное внимание сверстников. Чем больше, тем лучше.

     Тени бесов прыгали всё сильнее и сильнее. Они теперь не повторяли движение ветвей за окном, а начинали жить своей жизнью. Силуэт учительницы начал таять. Он уходил туда, куда ушли все те, кто находился в классе.

     – Такое не может быть игрой, я не верю!

     Слёзы душили Егора. Почему судьба так обращается с ним? Это сон или явь? Надежда Ивановна или что-то, что маскировалось под неё, прочло его мысли.

     – Всё, что здесь происходит, не является просто сном. Это вестник грядущих событий. Пусть это имеет отпечаток прошлого, но это повлияет на будущее. Вещий сон.

     СДЕЛАЙ ВЫБОР!

     Это был уже чей-то шёпот. Кто это шепчет, может, ангел? Светлый или тёмный? И что имеется в виду: выбор… Какой выбор? Что выбрать? Тени бесов уже двигались по стенам. Они начинали выходить из них серой, пульсирующей массой.

     – Я вам не верю. Она не могла поступить со мной так. Она не такая. Митя же сказал…

     – Митя тебя просто жалел. Ведь никто не жалел его тогда, когда он умирал в заброшенном доме под ворохом листьев. Никто не услышал его плача и не помог ему. Он так просил о помощи, но никто не слышал его.

     Силуэт учительницы почти растаял. Сквозь него Егор уже видел стену, освещённую светом фонаря. Кипящее облако серой энергии сгущалось позади Егора. Часть его вопила от ужаса и требовала вскочить и бежать, но он не мог пошевелить ногами. Они онемели и не желали двигаться.

     «Встать! Встать! Встать!» – мысленно приказывал себе Егор, но это не помогало.

     – Поэтому он и выбрал тебя, чтобы помочь. Он почувствовал твою боль. Это редко, но бывает. Ты должен сделать выбор. И помни, от твоего выбора зависит твоя душа. В душе нет ничего важнее того, что было накоплено при жизни. И забудь её. Она давно забыла тебя.

     Тень Надежды Ивановны полностью растаяла. И в это мгновение контроль над ногами вернулся к Егору. Он вскочил и крикнул:

     – Нет!

     И в следующее мгновение полыхающая как холодный серый костёр масса развернулась и накрыла Егора тёмным покрывалом. Он упал между рядами парт и начал задыхаться. Что-то сковало его тело словно тисками и начало душить. Воздуха не хватало, он старался закричать и позвать на помощь, но крикнуть не получалось. Стальная хватка давила всё сильнее и сильнее, и Егор осознал, что жизнь утекает. Стены стали расплываться от слёз на глазах, и в последний миг, когда казалось что всё кончено, возникли две тени людей или фигуры, похожие на людей. Зелёным светом вспыхнули две пары глаз, и из поднявшейся руки брызнул луч багрового света:

     – Не трогайте его!

     Это даже нельзя было назвать голосом. Удушающая хватка серого покрывала ослабла, и Егор смог набрать в лёгкие воздух и крикнуть. И он... проснулся.

     В комнате стояла тишина. Слышно было только как работал старенький холодильник на кухне да за окном покрякивала сигнализация чьего-то автомобиля.

     «Я кричал? Мама слышала?» – Егор замер, вслушиваясь в звуки квартиры. Что-то потрескивало и холодильник, забулькав, умолк. Но шорох шагов не был слышен.

     «Значит, не проснулась», – вздохнул с облегчением Егор, но он ошибался. Просто он не услышал шагов. Мама потом минут пять стояла около двери в его комнату и вслушивалась в тишину. Но Егор больше не кричал и не звал на помощь. Когда она убедилась, что сын снова заснул, то осторожно, старясь не шуметь, направилась в спальню, но ей на миг почудилось, что в квартире есть кто-то ещё. Две или три тени в прихожей. Точно такие же, когда случился поджог входной двери. Она моргнула, и тени исчезли.

     «Наверное, показалось. Как я со всем этим намучалась», – женщина потихоньку открыла дверь спальни и легла в кровать. Но если бы она посмотрела в этот момент в зеркало в прихожей, она бы не увидела отражения стены; там угасало изображение огромного зала, в котором двигались разноцветные огни. В его центре медленно собиралась странная металлическая конструкция. И сквозь стекло, а, может, уже не стекло, пришёл едва слышимый шёпот: «Портал заглушен».

     …..

     Утром заскочил Колька и, как обещал, принёс с работы старый ноутбук. У них этого хлама было много. Железо быстро устаревало, а носить его на Караваевы дачи или просто продавать как б/у не всегда хватало времени, и всё это скапливалось у них в офисе. Вот Колька и принёс один из таких ненужных ноутбуков, пылившихся среди кип старых бумаг, на разбор которых тоже не хватало времени.

     Егор был несказанно рад. Он давно мечтал о компьютере, но не мог купить его, даже в кредит. Приходилось экономить каждую копейку. А Колька ещё обещал ему и Интернет провести. В благодарность Егор согласился помочь ему с дизайном игровых уровней. Как-то разговорившись, Егор начал описывать придуманные им миры, как он их видел, и полёт его фантазии очень понравился Николаю. Когда работаешь дизайнером уровней, часто ловишь себя на том, что это уже было, это я уже рисовал, а это очень напоминает пещеру, что создавалась месяц назад. А полёт фантазии Егора был поистине безграничным. Просто бери и рисуй под диктовку. Так что старый ноутбук был отдан фирмой, где работал Николай, без вопросов. И фирма даже согласилась оплачивать Интернет Егору, если отдача будет стоящей. В будущем можно было надеяться и на получение денег. А деньги сейчас – ой, как не помешали бы!

     Рассматривая с восторгом устройство, Егор рассказал про Митю и про свой сон. Николай сидел минуту молча. А потом выдохнул:

     – Ну ты, брат, даёшь! Я тоже попадал в удивительные истории, но в это просто не верится. Может, ты перефантазировал и тебе показалось?

     Егор криво усмехнулся, встал и, прихрамывая, подошёл журнальному столику. Он бережно поднял журнал и принёс Николаю. Ткнув пальцем в фотографию, он вопросительно посмотрел на Николая. Тот молча разглядывал Валю.

     – Красивая, ничего не скажешь. Наверное, в школе всегда хотела иметь повышенное внимание, особенно у парней.

     – Да уж, – согласился Егор. – Этого у неё не отнять.

     – И ты был в её фаворитах?

     – Куда уж мне, – Егор кисло улыбнулся. – Ей нравились самые красивые мальчики, а я никогда красавцем не был. Особенно сейчас. Калека.

     – Ты это брось, всякие глупости говорить, – строго сказал Николай, закрывая журнал. – У тебя большая душа и доброе сердце. Человек, который страдает сам, всегда поймёт и прочувствует страдание других. А человек, который этого не испытывал – ему этого не понять. У тебя ещё вся жизнь впереди.

     – В мои почти сорок?! Это тебе всего двадцать пять и ты перебираешь девчонок. Они за тобой табунами ходят.

     – Ну не табунами, – слукавил Николай, включая ноутбук, чтобы проверить его работоспособность, – но случаются курьёзы. Вот недавно иду я из фитнесс-зала, смотрю: три девчонки вышли из кафе и, расставшись, зашагали в разные стороны. Две подружки в одну сторону, а третья – в другую и как раз мне по пути. Но я же хожу быстро, ты же знаешь, в общем, она припустила по улице, думая, что я грабитель. Но там всё разрыто, девчонка споткнулась… – Николай на секунду прервался, водя пальцем по тачпаду. – И я её, естественно, догнал. Ну, она отпрянула, и вот же надо было мне в этот момент хихикнуть. А она в ответ: «Вы чего меня преследуете?» – Я говорю: «Нет. Я в банк иду, он по этой улице в самом её конце находится». – А она в ответ: «Знаем мы эти банки! Сейчас накинешься и потащишь в кусты насиловать!»

     Егора это даже развеселило. Он живо представил картину: Николая и незнакомку посреди улицы, выясняющих отношения.

     – Вот, а я ей в ответ: «Нужна ты мне, чтобы тебя куда-то тащить и насиловать!» И ты знаешь, что она мне ответила? Ты сидишь хорошо? Крепко держишься за стул? Так вот, а она мне в ответ: «А что, я недостаточно красивая?»

     Они рассмеялись.

     «Вот бы мне так», – завистливо подумал Егор.

     Тем временем Колька уже настроил «Рабочий стол» компьютера и, подключив к ноуту свой переносной модем, начал загружать обновления.

     – Вывод какой? – Не вешай нос! Девчонок много и они все разные. И наступит день, когда среди них найдётся такая, которая тебя полюбит такого, какой ты есть. А эту забудь. Она – птица высокого полёта. Она с такой мелюзгой, как мы, не водится.

     – Тебе хорошо говорить. Ты вон какой видный парень, а я…

     – Хватит впадать в уныние! Заведёшь себе страничку в социальных сетях, классного аватара поставишь, ник подберёшь крутой и – вуаля! Главное – писать как можно красочнее. Из тебя фантазия просто прёт. Через месячишко девчонки будут у твоих ног. Будешь общаться со всем миром. Так сейчас модно. Говорят, правда, что это своего рода болезнь. Есть целый букет электронных болезней, так что не увлекайся. Но в этом есть свой плюс: не будешь таким одиноким.

     «А любовью заниматься тоже виртуально?» – подумал Егор, но промолчал. Хватит брюзжать, а то так и с ума сойти недолго.

     – Что ж, всё работает, – Колька встал. – Мне пора бежать. Я тебе установил прогу и обучалку к ней. Сиди, читай, учись. Времени у тебя валом. Через недельку я снова зайду, и начнём творить.

     Егор поблагодарил друга за подарок, и тот быстренько исчез за входной дверью. Ну что же, теперь у него есть цель и есть средство её достижения. Вдруг он чего-то добьётся в жизни, станет известным дизайнером, и она обратит на него внимание. Тогда он не будет уже пустым местом.

     «А как же ребёнок? Он ведь всё равно не будет твоим», – злобно шипел его Злой голос.

     «Ничего страшного, – успокаивал Добрый, – главное, вы будете вместе». – «Ах, ах, ах – пустые и глупые надежды. Уродство этим не исправить». – «Деньги много решают, особенно сейчас. А знаменитые люди – всегда богаты. Не всё потеряно, главное – заработать денег».

     Егор мечтательно улыбнулся и сел за чтение.

     Глава 3

     Как же быстро закончился день. Егор даже решил, что мама раньше вернулась с работы. Когда скрипнула входная дверь, он даже не поверил, что время пролетело так стремительно.

     Да, у него была большая библиотека, доставшаяся ему от отца, но она даже в сравнение не шла со всемирной паутиной. Интернет расширил ему горизонты сознания. Он даже не представлял, как много информации содержат библиотеки в Интернете. И вот глубоким вечером он решился: он просто набрал фамилию, имя и отчество в поисковике. То, что высветилось, повергло его в шок. Конечно, в потаённых мыслях он представлял себе, что Валя жената, что у неё есть ребёнок, он даже предположил, что это сын. Но почему так больно было узнать правду? За что?

     Погружённый весь вечер в апатию, он зарёкся: никакого поиска фотографий или сообщений о своей любимой. Зачем всё время терзать и жечь своё сердце, если можно просто воздержаться от этого. Он узнал что хотел, и сосредоточился только на работе. Пришлось много перечитать, многому научиться. Егор изучал языки программирования с начала 90-х, но, пробуя писать простенькие программы на ноуте Кольки, он понял, что на самом деле он сильно отстал. Да, он фантазировал, да он создавал миры. Но вот написать это машинным кодом у него не получалось и он опять просматривал примеры в Интернете и разбирал статьи по языкам программирования. Он даже нашёл он-лайн лекции. В каждом уровне, что он пробовал писать, ему мерещилась его Валя. В любой пещере, где надо было спасти красавицу или уничтожить босса – везде была она. Этой тенью он жил. И она давала ему силы. Он мог творить днями, без отдыха, не различая времени суток. Главное, чтобы никто не мешал, никто не нарушал его внутренний покой. Не отвлекал от создания миров, от синтеза грёз. Вот она – та самая жилка его сущности, которую он так долго искал. Когда боль настоящего можно трансформировать в блаженство вымышленного. Этим он и занимался. Освободить замок с заточённой принцессой – кто принцесса??? А рейд собрать. Во имя кого и какой будет главный приз? Образ Вали Солнцевой вдохновлял его, и Егор даже иной раз забывал пообедать.

     Внезапно, после месяца работы, он с ужасом осознал, что сходит с ума. Валя полностью подчинила его разум и сердце. Его наброски становились всё больше похожи на шизофренический бред или на манию преследования. Тут она, там она. Это был тупик. Нужно было успокоиться и выйти из квартиры за вдохновением. Пройтись по городу, может, добрести до старого холодного фонтана, что в Мариинском парке, пощупать камни старой кладки укреплений времён Петра, а может, просто выйти и подышать свежим воздухом во дворе. Впитать запахи запоздалой осени, когда дождь начинает капать целый день и тоска по чему-то светлому становится невыносимой. Егор откинулся на стуле и закрыл глаза. Они так устали смотреть на экран ноутбука, что на нём всё плыло и текст мешался в серые полосы. Он уже ничего не видел и ничего не понимал. Глаза устали, голова гудела и пальцы рук онемели. Нужно было отдохнуть. Вот так посидеть с закрытыми глазами и расслабиться. Сейчас боль отступит, глаза перестанут слезится и можно будет продолжить писать дальше. Главное не забыть, где поставил флажки. Егор открыл рот и с шумом выдохнул воздух. Боль отступала и тепло накатывалось на тело.

     СПИ…

     …..

     Что это было? Сон или грёзы? Егор проснулся и увидел, что его голова лежит на клавиатуре. Всё-таки он заснул. А чей шёпот он слышал? Ему показалось или нет? На экране вместо текста кода светился недоделанный пейзаж. Качающиеся от сильного ветра деревья и струи холодного дождя. Депрессивная картина. В дверь позвонили. Из-за двери в его комнату было слышно, как мама пошла открывать. Это пришёл Колька.

     – Здравствуй, здравствуй, – услышал он голос мамы. – Он в комнате, работает. Ты бы сказал ему, чтобы он хоть иногда выходил на улицу подышать свежим воздухом, а то целыми днями только сидит и смотрит в свой компьютер.

     – Конечно, конечно, Татьяна Николаевна. Я обязательно скажу.

     Дверь в комнату Егора открылась, и на пороге показался сияющий Николай с кульком руках.

     – Ну, Егорка, поздравляю тебя! Вчера наше немецкое начальство смотрело результаты твоих трудов и сказало, что давно такой интересной работы не видело. Сыро, непрофессионально, но так глубоко проработан мир, что они согласились увеличить финансирование нашего проекта.

     Николай поставил кулёк на кровать и достал презенты. Там была бутылка вина, шоколад и фрукты.

     – Это не самое главное. Главное – вот, – он пошарил в кармане и вытащил конверт. – Твоя первая официальная зарплата, – его рот расплылся в широкой улыбке.

     Егор смутился. Он не привык к такому вниманию. Осторожно взяв конверт, он положил его в ящик стола, не открывая. Потом как-нибудь.

     – Не посмотришь? – удивился Николай.

     – Я потом, всё равно это никуда не денется.

     – Ну, тогда отметим? – Николай кивнул на вино. Егор давно не пил спиртное. Иногда покупал пиво, но хорошего вина не пробовал, наверное, уже вечность. Нашлись и три бокала. Мама Егора была счастлива.

     – Вы знаете, Николай, с тех пор как вы появились, Егор начал радоваться жизни. До этого всё время ему ничего не нравилось, он ничем не интересовался. А сейчас его не узнать.

     – Он увидел цель в жизни, – Николай весь сиял. – Он творит чудеса. Слушай, только я никак не пойму: ты зачем такой ник на форуме, «Никчемка», выбрал? Какой-то он стрёмный, что ли. Мог уж что-нибудь посерьёзней.

     – Я ведь ещё так мало знаю, – попытался оправдаться Егор. – Зачем брать громкий ник, если представляешь пока посредственность.

     – И что? Я тоже, когда начинал, ничего не знал. На форуме много людей, которые помогут, подскажут если что.

     – А есть ещё те, кто смеётся. Один недавно написал, что всякий лох думает, что может сесть и сразу написать нечто прекрасное, от которого станут охать и ахать пользователи и превознесут его до небес.

     – Ты побольше таких придурков слушай. Сам он лох. Если ты поверишь в себя, то всё получится. Тем более твой уровень «инферно» настолько поразил Клауса, что тот в шутку спросил, м-м-м, что-то вроде, что ты куришь?

     Егор усмехнулся. Кончики ушей его порозовели. Мама строго, но с улыбкой посмотрела на сына и погрозила пальцем.

     – Но-но, Егор! Бросай это!

     После небольшого застолья Егор с Николаем отправились обсуждать дальнейшие планы. Колька долго рассматривал дизайн его нового уровня. Бродил среди серый камней и кривых, страшных деревьев-великанов. Особенно Николаю понравились тени облаков. С их помощью можно было притягивать вниз тяжёлые, свинцовые облака и прятаться в их сером тумане.

     – Да, уровнец у тебя! Ничего не скажешь. Как ты его назвал?

     – Пока не знаю.

     – Хм, тебе не хватает ярких красок. Например, солнца, радуги. Почти все твои уровни – то чёрная ночь, то дождливый день. Всё это хорошо, но не весь же мир должен быть таким серым. Кстати, ты там рассказывал, что видел что-то дома?

     – А, да. Было дело. Наверно, мне почудилось. Мне показалось, что надо мной кто-то стоит и шепчет.

     – Привидение, – Николай усмехнулся. – Я тоже как-то просыпаюсь среди ночи и вижу перед собой чёрную тень человека. Я даже подпрыгнул от страха. Включаю свет, а это всего лишь рубашка на гладилке. А в темноте – человеческая фигура. Уф! А что шептало твоё привидение? - Николай изобразил привидение с вытаращенными глазами и поднял руки над головой, словно стараясь Егора схватить.

     – Не помню. Что-то вроде: «Э эдукем ивос ин мортен».

     – Чушь какая-то!

     – Да. Я написал в Гугле слово «мортен». Там – всё что угодно. От графства, до имён людей. Например, основателя группы «a-ha».

     – Ты любил слушать эту группу?

     – Я? Слушал, но не был фанатом.

     – Слушай, похоже ты действительно переработался. Может, тебе стоит выйти из квартиры и пройтись? Освежить голову. Ты уже неделю как не вылезаешь из квартиры. И боли твои усилились от долгого сидения на этом стуле. Я бы и час не смог на нём просидеть: ноги судорога схватит. Пошли, пройдёмся.

     Егор не хотел идти, но Николай настоял, и они вышли на улицу. Как давно Егор не выходил из дома. Стало гораздо холоднее. По небу, подгоняемые сильным ветром, быстро плыли свинцовые тучи. Деревья уже были голые, не было того золота листвы сентября, которое запомнил Егор, когда в последний раз сидел на лавочке Мариинского парка. Листва опала и теперь лежала на детской площадке неубранным коричневым ковром. Наступила поздняя осень, за которой следовала снежная зима.

     – М-да, – промычал Колька, оглядывая небо. – Как бы дождь ни пошёл. Говорят, зима будет холодной, но малоснежной. Только дождя нам сейчас и не хватало. Гидрометцентр обещал на вечер кратковременные, но, сколько я себя помню, он почти всегда обманывается. Или дождя не будет вообще, или он зарядит до утра.

      Сев в маршрутку, они спустились на Крещатик. Раньше Егор часто гулял по центральной улице Киева. Особенно весной, когда цвели каштаны. Сейчас же главная улица превратилось в яркие фонтаны света витрин дорогих магазинов, среди которых сновали толпы людей, и отовсюду слышалась музыка. Егор чувствовал себя неуютно. Когда Крещатик сделали пешеходным, он стал своеобразной Меккой, куда приезжал на выходные самый пёстрый люд. Кто-то просто посидеть в кафе, кто-то чтобы погулять и познакомиться. Кто-то с детьми – покататься на роликах или велосипедах. Тут же сновали бойкие фотографы, предлагая сфотографироваться с ручными голубями, и ходили ряженые в костюмах персонажей известных мультфильмов. Каждый старался заработать как мог.

     Николай с Егором спустились на проезжу часть, как раз напротив закрытого на перестройку ЦУМа. Егор уже не помнил, когда он был в нём в последний раз. Говорят, он превратится в шикарный торговый центр. Зачем? Всё кругом и так светилось светом и шиком. Каждая витрина тут зазывала к себе: зайди и посмотри, а вдруг что-нибудь купишь. Николай увидел, как Егор рассматривает витрину дорого бутика одежды и усмехнулся.

     – Пошли в кафе. Кофе попьём. В эти магазины, не имея солидной пачки денег, лучше не заходить. Там жутко дорого. Видишь надпись: «-50%»? Представляешь какие изначально были цены в таком магазине?!

     «М-да, сюда ходят только богатые люди. Топ-менеджеры, например», – Егор попытался отогнать от себя грустную мысль, но она продолжала преследовать его. Особенно когда из соседнего ювелирного магазина вышли мужчина и женщина. Сразу было видно, что люди они не бедные. Как они обыли одеты, как держались! Особенно Егора удивила белоснежная меховая накидка женщины. Дама была чем-то раздражена. Мужчина тоже был не в духе. В магазине у них явно что-то не сложилось, они быстрым шагом направились в пассаж, при этом мужчина принялся говорить по мобильному телефону, делая вид, что не замечает свою спутницу.

     «Он не понимает своего счастья, у него есть женщина», – подумал Егор. Хотя, может, он просто всё идеализировал. Когда ты одинок, всегда думается, что все вокруг счастливее тебя. Чем ближе они подходили к «Майдану Независимости», тем больше становилось народу. Громко бухала музыка. На самом «Майдане», около колонны с крылатой фигурой – символом Независимости, стояла небольшая сцена. Там толпилась молодёжь.

     – Опять караоке или какая-нибудь презентация с акциями. Выиграй автомобиль или самолёт, – усмехнулся Николай. – Словно это можно действительно выиграть. Но стоят, участвуют.

     И тут же в подтверждение его слов к ним направился парень в футболке с символикой одного из мобильных операторов связи.

     – Акционное предложение… – начал было он, но Николай отмахнулся:

     – Спасибо, не надо.

     Это была его работа, так что он ничуть не смутился и направился к пятерым девчонкам, которые живо обсуждали куда им пойти. Одна из них кокетливо, делая вид, что это совершенно случайно, бросила взгляд на Николая. Высокий, статный, с широкими плечами. Пока они шли по улице, многие девушки посматривали на Николая, иногда открыто, иногда просто бросая мимолётный, но многообещающий взгляд. Бывало, что это делали даже те девушки, которые шли под руку со своими кавалерами. В это мгновение Егору становилось совсем неловко, и он старался держаться поодаль. Лёгкая зависть преследовала его в эти минуты.

     Девушка таки решилась. Она отошла от своих подруг и вдруг одним прыжком подскочила к Николаю и повисла на нём.

     – Молодой человек, а вы не могли бы нам помочь! – пискнула она. Как по команде к ней присоединились ещё две девушки. – Тут концерт «Дип пёрпл», а нам не хватает денег. Мы очень просим вас помочь!

     Похоже, сам Николай был изумлён. Он буквально остолбенел, и, только спустя секунд десять, ответил:

     – Нет, наверное, не могу.

     – Ну, пожалуйста! – самая активная девушка была чуть выше груди Николая – всё-таки Коля был под два метра ростом! – поэтому, сложив жалобно губки, она смотрела на него тёмными глазами снизу вверх.

     – Нет, нет, девушки. Я не могу вам помочь, – Николай вырвался из их кольца и махнул Егору: мол, пошли.

     – Вот мужики пошли, совсем не хотят помочь девушкам, – бросила одна из них ему вслед. Николая это не смутило. Он улыбнулся и, не оборачиваясь, пошагал дальше.

     – И что это было? – поинтересовался Егор, спускаясь с ним под землю.

     – Новый вид попрошайничества. Обычно просят две-три гривны на проезд. Мол, нет денег добраться домой, или купить что-то. Но это что-то новенькое. Такого у меня ещё не просили.

     В подземном переходе толпа была та ещё. Пахло едой, куревом и кофе. Большинство находившихся в подземном переходе людей не спеша прогуливались по нему. Они останавливались у выставок картин уличных художников, долго изучали афиши и ассортименты косков. Многие спустились сюда, чтобы посетить «Глобус». Мало кто интересовался цветами и слушал доморощенных бардов, но и у последних была своя публика. Там дым висел коромыслом, и были слышны повизгивания в такт музыке фанатов.

     – Может не стоит идти пить кофе? – спросил Егор.

     – Почему? Я угощаю.

     – Не хочется.

     – Пойдём, пойдём, – Николай увлёк Егора за собой. Пропустив нескольких выходящих из кафетерия человек, они зашли в небольшое помещение со столиками. Посетителей было предостаточно, но Егор сразу приметил в углу свободный столик и показал на него Николаю. Пока тот заказывал кофе, Егор смог осмотреться. Практически все посетители были молоды. Сидящие за соседним столиком два парня что-то рассматривали на планшете, чуть поодаль сидели две девушки, и светленькая, что-то взахлёб рассказывала рыжей подруге. Были слышны отдельные слова: «Вчера… сессия… купила… классный запах». За ней одинокой фигурой виднелась женщина. Она смотрела на экран телефона, но судя по её отсутствующему взгляду, она не видела, что тот показывал. Она была грустна. Может быть, у неё что-то случилось? Может, её бросил любимый человек?

     Вернулся Николай и прервал мысли Егора:

     – Держи! – перед Егором оказалась чашка горячего, вкусно пахнущего напитка.

     – Спасибо. – Егор сделал маленький глоток. Кофе был раскалённым, и он чуть не обжёгся.

     – Осторожно, горячее, – усмехнулся Николай. Он явно хотел начать разговор, но не знал с чего начинать.

     – Знаешь, – решился, наконец, Николай. – Я недавно говорил с твоей мамой. Тебя словно подменили. После этого случая с мальчиком и этим журналом, я не знаю что с тобой делать. Твои сны, о которых ты рассказывал, шорохи, чьи-то шаги. Ты кричишь во сне и просишь помощи. Твоя мама места себе не находит. Она беспокоится.

     Егор молчал. Ему не хотелось слушать Николая. Ему неприятен был этот разговор. Но тот продолжал.

     – Ты часто зовёшь её во сне. Я не знаю кого, Валю? Ты ведь раньше так не делал. Всё началось с того момента, как у тебя появился этот журнал. Что с тобой? Может, стоит обратиться к врачу?

     – Какая разница! – неприятные чувства сменились возмущением. – Это моё дело…

     – Слушай, у вас почти нет родных, кто мог бы помочь. А у тебя вообще нет друзей. С мамой ты про всё это не хочешь разговаривать. Тогда скажи хотя бы мне. Может, я смогу помочь.

     – Чем? Вызвать доктора? Психиатра?

     – А почему бы и нет?

     В кафе тихо зазвучала музыка. Грустная женщина оторвала свой взгляд от телефона и посмотрела на входную дверь. Может, она кого-то ждала?

     – Ты понимаешь, у нас серьёзный контракт и я поставил на тебя. Вот я и волнуюсь за твоё здоровье. Может, у тебя депрессия или нервный срыв.

     «Я уже много лет живу с депрессией. И это мало кого интересовало до контракта», - грустно подумал Егор.

     – Я доделаю работу в срок. Можешь быть спокоен.

     – Это хорошо, но это не ответ на вопрос, что с тобой происходит. Это всё из-за неё? Хочешь, я найду её и поговорю с ней? Зайду в социальную сеть и напишу.

     – Нет! – Егор чуть не вскочил. – Не надо ничего ей писать. Я переживу.

     – Ты точно в этом уверен? На тебя смотреть без жалости нельзя. Истязаешь себя, впадаешь в прострацию. Я тебе на днях звонил, так ты два раза просто не подошёл к трубке. Как сказала Татьяна Николаевна, просто сидел и смотрел в окно. Тебе надо с ней поговорить. Я думаю, что это поможет.

     – Ты хочешь мне сделать больно? Чтобы она увидела меня, жалкого урода, и начала смеяться? – Егор зашипел от ярости. Николай вздрогнул. Такого поворота он не ожидал. И как назло за соседним столиком засмеялись парни. Егор метнул в их сторону жалящий взгляд, но они смеялись не над ним, а над тем, что показывал планшет. Поняв, что переборщил, он набрал полную грудь воздуха и с шумом выпустил его через нос. – Ты хочешь удивительные миры, ты хочешь то, что никто до этого не придумывал. Я это делаю, но мне нужен для этого мой мир.

     – Егор, давай сейчас не будем мешать всё в кучу. Одно дело, когда ты пишешь уровень, а другое дело – когда впадаешь в прострацию. В эти моменты на экране компьютера – её фотография. Так что, ты можешь обманывать себя, но не окружающих.

     – Она всегда знала, что нравится мне, что я её люблю. Но она относилась к этому как к приятному дополнению. Думаешь, если тогда, ещё в школе, Валя не хотела со мной встречаться, то сейчас, при нашей встрече, я получу что-то ещё, кроме жалостливого взгляда, словно перед ней хромая собачка? Или она вдруг скажет, что тоже испытывала ко мне чувства?

     – Может, тебе просто от вашей встречи полегчает?

     – Каким образом? От её смеха надо мной?

     – Ты делаешь её каким-то монстром! – Николай поставил чашку на блюдце и застучал пальцами по столику. – Мне тоже девчонки отказывали. Надя, например. Погуляли, повстречались, поняли, что не подходим друг другу и разошлись.

     – А тебе Надя разбивала сердце?

     Николай вздохнул. Раздумывая над ответом, он оглянулся. Девушки через столик засобирались, рыженькая стала аккуратно одевать свой серый берет, неловко поправляя чёлку.

     – Да… тяжёлый случай, – наконец проговорил Николай, отпивая глоток уже не горячего, но ещё тёплого напитка. – И что ты собираешься делать?

     – Ничего. Как-нибудь перегорит само собой.

     – Я бы поверил в это, но не могу. Зная тебя, не могу.

     – Тогда пережил и сейчас переживу. Смерть всё рассудит.

     – Ты это брось, про смерть. Девушку тебе надо, настоящую, которая тебя полюбит таким, какой ты есть, а не за деньги и бонусы жизни. Её любовь залечит раны. Да и секс. – Николай улыбнулся и хитро подмигнул Егору. Но тот не повёлся на этот жест.

     – Наверное, – тихо ответил он.

     – Блин, а тебе везёт в чём-то! – вдруг неожиданно сказал Николай. Егор удивлённо поднял брови. – Наверное поэтому ты и создаёшь такие глубокие, эмоциональные миры. Что-то глубоко переживая, ты умеешь перенести это в машинный код. Мне бы так не удалось. Но в любом случае, заканчивай хандрить и держи хвост пистолетом! А то сгоришь в своих эмоциях.

     Егор усмехнулся. Ярость, вызванная разговором с Николаем, схлынула в небытие так же внезапно, как и накатила. Действительно, у него есть работа, у него есть заработок и зачем травить себя несбыточным?! Но почему это несбыточное не уходит, а иногда наваливается на него волной тоски и боли? Сжимая грудь и не давая возможности дышать, словно это приступ долгой болезни. А потом она тихо исчезает в глубине души. Он сравнил это с уровнями в игре, которые создал недавно. Такие тёмные уровни, где поначалу кажется, что выхода нет. Кругом тупик. Его персонаж бежит среди серых холмов и залитому дождём лесу. Он видит цель – освещённую солнцем поляну. Вот всё у него хорошо, всё чудесно, а потом солнце закрывается тучами и появляется преграда, которую нужно преодолевать. Преодолел – и снова вспыхивает солнце и становится ясной погода. И так весь уровень. Так и с Валей. Вроде всё, убедил себя, что надо её забыть, как можно быстрее забыть, и вроде бы и забыл. Боли в сердце нет, но вдруг включаешь телевизор, а там документальный фильм про начало 90-х, и всё возвращается. Да ещё с большей силой. Опять вспоминается её улыбка, её взгляд, её духи, особенно когда Валя ходила тогда в жутко модном джинсовом костюме, в конце 80-х. Где и как она достала этот костюм, Егора не волновало. Главным было – видеть её. Ножки, соблазнительно выглядывающие из-под джинсовой ткани… А белые носочки…

     Егор и не заметил, что он уже долго и задумчиво смотрит в глубину зала кафешки, и вдруг он приметил в углу парня и девушку. Они сидели так, чтобы их было видно меньше всего. В самом дальнем углу кафетерия. Они давно поглядывали на него. Пристально, не отрывая взгляда. Особенно девушка. Она была очень красивой. Длинные чёрные волосы ниспадали ей на плечи волнистым водопадом, правильные черты лица не несли на себе никакого изъяна: классическое лицо с аристократичными чертами. Особенно Егора поразила белая, будто мраморная кожа, словно светящаяся в полумраке угла, где девушка сидела. Может быть, Егору это почудилось? Он ведь так боготворил женщин, что каждая красивая девушка, что смотрела в его сторону, сразу превращалась для него в божество. Николай же не обратил на эту пару никакого внимания. Он смотрел куда угодно, но только не в тот полутёмный угол, где прилавок кафешки сходился с внешней, стеклянной стеной. А эти громадные зелёные глаза девушки, которые не отрываясь смотрели на Егора. Странный взгляд. Изучающий. Сидящий рядом с ней парень тоже был под стать своей спутнице. Мягкие черты лица, такая же чистая кожа и изящные пальцы, которые он сложил перед чашкой кофе. Он был очень высоким и, даже если учесть, что его модная куртка несколько увеличивала объём тела, его плечи были наверняка раза в два шире, чем у Николая. И большие голубые глаза. Теперь понятно было, куда бросали взгляды девушки-продавщицы, да и парни за соседнем столиком нет-нет да и поглядывали в тот угол. И как он не заметил эту пару раньше? Он даже не почувствовал их взгляда. А ведь они смотрели прямо на него. Егор повернулся к Николаю, но тот был занят. На его смартфон пришло сообщение и он, хмурясь, читал его. Судя по выражению его лица, сообщение было не из приятных. Егор заставил себя отвернуться от этой странной пары.

     «Может, им интересен Николай? Может, они на него смотрят, а не на меня?» – Егор боялся повернуть голову обратно, но некая сила словно заставляла его сделать это.

     «Может, это просто банальное любопытство посетителей кафе?» Страшась последствий, он таки обернулся. Нет, они оба смотрели прямо на него. Особенно девушка. Холодный взгляд её зелёных глаз просто пронзал Егора насквозь, в нём не было никаких чувств. Он забоялся, что они начнут смеяться над ним. Напрасно. Только холодный изучающий взгляд. Ни тени жалости или сострадания, ни тени кокетства или заигрывания. Только холодный взгляд.

     «Что они хотят от меня? Почему они так смотрят?» - Егор отвернулся. Николай закончил читать сообщение.

     – Так, мне пора. Продолжим наш разговор после. Так всегда, как только выйдешь с другом попить кофе, сразу возникает куча недоделанных дел. Забыл я про отчёт.

     Егор не возражал. Они быстро допили кофе и вышли из кофейни. Сидящие в углу парень и девушка проводили их внимательным взглядом. Они не обращали внимания на взгляды оставшихся посетителей, особенно на некоторые, уж очень откровенные, продолжая сидеть не шелохнувшись. Стоявший перед ними кофе был недопит. Наконец, не поворачивая голову к зеленоглазой спутнице, парень тихо сказал:

     – И что ты думаешь про всё это, Аристэ?

     – Я? Я пока не приняла решение. Мы даже не понимаем, зачем он им? Они выбирают людей спонтанно. Мы можем только наблюдать.

     – Значит, вмешиваться ты не хочешь? В чём спонтанность их выбора, твоё мнение?

     – Я не знаю. Аналитические системы выдали с десяток возможных событий, но пока ничего из этого не случилось. Вмешательство? И что это даст, Итук? Мы должны понять их мотивы. Идти напролом – это не выход.

     – Выбор не логичен. Я изучил всю его жизнь: их выбор невозможно понять, даже нашей логикой. Мы видим лишь вершину айсберга. Всё остальное скрыто.

     – Командование хочет знать, с чем мы имеем дело. Победить Врага просто так не удаётся. На этой планете мы засекли его присутствие, его интерес к этому человеку. Нужно понять, почему наш Враг так заинтересовался им.

     – Аристэ, мы топчемся на месте. Мы ведь не можем заглянуть за завесу смерти. А наш Враг оперирует этим. Это другой уровень бытия, но, скорее всего, истина скрыта именно там. Мы только можем переходить измерения и то, тратя на это колоссальную энергию. А смерть и то, что за ней, нам недоступны. Ты же знаешь это не хуже меня. Наша последняя неудача!

     Девушка с зелёными глазами медленно повернула голову и посмотрела на своего спутника. Тот невозмутимо продолжал.

     – А этот человек – просто маленькое событие, и всё. Гораздо важнее понять то, что мы получили месяц назад. Танец костей в Соборе святой Марии.

     – Зато это доступно им, – девушка перевела взгляд на свою полупустую чашку. – Их здесь называют ангелами или демонами, как кому они являются. Где во сне, а где наяву, – она улыбнулась краешками губ.

     Двое парней, что сидели в другом конце зала пожирали её глазами. Один из них всё время пытался её сфотографировать, но это ему не удавалось. Фотографии выходили чёрными пятнами. Он стирал их и пробовал снова.

     – Правда, большинство людей ангелов при жизни не видели, – она улыбнулась уже полной улыбкой. – Скорее всего, это лишь метафора. Лишь глубокая эмоциональная боль. Ты видел данные вчерашнего Перехода? Что это было, как он смог открыть канал, Итук? Он смог задействовать зеркало, ты же помнишь, что такое зеркальный Переход?

     Спутник девушки молчал. Он машинально поднял свою кофейную чашку и постукивал ею по блюдцу. Девушка продолжала. Она говорила не громко, но её слова были чёткими, как может говорить только подготовленный диктор. Без запинки, без ошибок в произношении.

     – Итак, вопрос к отделу аналитики: как он это сделал? Ответ – никак. Скорее всего, его глубокая тоска способствовала активизации канала связи. Может, это их и притягивает к нему. Ты видел скан его эмоциональной составляющей. Его нервы на взводе. Многолетняя тоска вызвала множество побочных эффектов. Так называемые, приобретённые болезни. Одни ещё неявные, другие становятся чересчур опасными. Его депрессия стала причиной проблем со спиной, а не падение на лёд. Он просто не хочет бороться и опустил, почти опустил, руки.

     – Аристэ, ты меня удивляешь. Ещё цикл назад ты во всю эту чушь не верила. Какое отношение действие Врага имеет к этому … человеку? – последнее Итук произнёс с лёгким пренебрежением. – С чего ты решила, что эмоциональность этого человека может нам помочь. Ну любит он эту женщину, и что?

     – А как же зеркальный Переход? Мы его еле вытащили. И то, когда сработала аварийная сигнализация. Ты видел полученные сканерами отрывки его пребывания в зеркальном мире? Диалог?

     – Да, Аристэ, я просматривал полученную информацию. Там много неясностей. Во-первых, кто и как открыл Портал. Во-вторых, следов Врага мы не обнаружили. Его энергетическую подпись, которую он всегда оставляет на планетах, которые пожирает. В-третьих, чтобы вытащить этого Егора тебе и Свесику пришлось проникнуть за Горизонт Событий. И теперь ты всё это хочешь связать с эмоциями этого человека?

     – Итук, я и сейчас во всё это слабо верю. Но ты помнишь падение самолёта под Москвой? Помнишь того парня, что остался, хотя спешил на важную встречу? Он напился до поросячьего визга и остался. Его в Самаре ждали коллеги по работе, его ждало подписание контракта. У него было всё хорошо в личной жизни. Он был настойчивым и целеустремлённым человеком. И вдруг, ни с того и ни сего, он пришёл в бар и начал пить. Почему? Ты помнишь, что он сказал про всё это?

     Через мутное, грязное стекло кафе Итук посмотрел на проходящих снаружи людей. Они спешили по подземному переходу по своим делам и не обращали внимания ни на кафе, ни на двух попрошаек напротив входа в него.

     – Да, Аристэ, я помню. Он сказал, что у него вдруг возникло непреодолимое желание сделать это.

     – Итак, вопрос: почему он так и не дошёл до стойки регистрации 10 метров, а свернул в бар? И ты же просматривал сенсорометрию? Сенсоры засекли всплеск Тёмной материи с запозданием, но ты же видел знакомые искажения. На Каллистелле, подобные искажения вызывают появление «дедов». А ты знаешь, что это такое. Это страшные существа, которые стараются подчинить своей воле всё живое вокруг.

     – Знаю. Но здесь нет «дедов» и они не стараются погубить планету. Был Зеркальный портал и было общение. То, что пыталось убить этого человека, не связано с тем, кто с ним общался. Скорее это – разные сущности.

     – Мы этого не знаем. Мы вообще ничего о них не знаем. Приказ прежний: наблюдение с минимальным вмешательством.

     Она протянула правую руку и приподняла рукав блузки. На её предплечье тускло сияло странное украшение в виде широкого обруча с выступающей в сторону кисти стрелой. Она внимательно посмотрела на обруч и с шумом выдохнула воздух: стрелка ожила и начала с тихим лязгом вырастать в металлический квадрат. Парень внимательно осмотрелся вокруг, но никто не заметил метаморфозы устройства на руке Аристэ, столик скрывал это от любопытных глаз. Остальные посетители кафе были заняты сами собой. Через несколько секунд обруч превратился в изогнутую пластину, повторяющую формой запястье. На ней возникло несколько блеклых символов. Они вспыхнули белым светом и, продержавшись пару секунд, погасли. Аристэ прикрыла веки, чтобы вспышки света, отразившись в её глазах, не выдали её. Блок информации начал свою загрузку в командный модуль, встроенный в мозг. Её спутник тем временем посмотрел на входную дверь, через которую протискивался очень грузный мужчина в компании женщины и ребёнка. Ребёнок держал в руках воздушный шарик.

     «Чем всё закончится?» – этот мысленный вопрос Итука остался без ответа.

     Глава 4

     Как быстро летит время. После разговора с Николаем Егору стало несколько легче. Было уже не так больно вспоминать Валю. А когда что-то уходит, другое начинает брать верх. В данном случае верх брала работа. Да, он чувствовал, что Коля что-то недоговаривает. Его отворачивания головы после прямого вопроса, странный смех и улыбки. Его похлопывания по плечу, вместо того, чтобы просто прямо ответить на вопрос Егора: каков будет конечный результат и куда пойдут его уровни, в какую игру? Но тем не менее, он дал Егору цель – цель не сойти с ума. Он дал работу. А работа позволяла много чего забыть.

     И он работал. Ему на удивление легко давались все нюансы программирования и дизайна уровней. Он сам удивлялся. Может, действительно это его призвание? Но время от времени на него находили апатия и боль. Всё валилось из рук и не было сил продолжать работу. Он не вспоминал про Валю, даже не думал о ней, но в таких спонтанных припадках апатии он очень хорошо чувствовал, почему это происходит. Подсознательно он сгорал. Он ловил себя на мысли: зачем он всё это делает? Кто это оценит? Неужели его Валя играет в компьютерные игры? Она, топ-менеджер банка? Нет, она точно не играет, а значит, он пишет коды уровней зря. Она их никогда не увидит.

     Но он боролся с депрессией и апатией. Ведь ответственность превыше всего. Но он сгорал. Как сгорает факел, если на него подуть чистым кислородом. И вот в один момент он понял, что больше не может писать, что нужно сделать перерыв. И вот сейчас, декабрьским вечером, когда Новый год уже стучится в дверь, Егор решил: хватит. На экране был незаконченный уровень замка. Снаружи всё было понятно: башни, зубчатые стены и портики. Смотришь фотографии известных замков и творишь своё, дополняя пробелы своим воображением. А вот его содержание. Холл, парадные залы, оружейные – он смог сделать достаточно легко, но с покоями принцессы всё пошло наперекосяк. Вроде всё на месте: и кровать и шторы, закрывающие ложе от сквозняков, но чего-то не хватает. Картин? Что рисовать? Егор понял, что силы его иссякли и нужно пройтись и развеяться. Мамы не было дома. Было воскресенье, 7 часов вечера. Видимо, снова мама на подработках. Егор решил, что сейчас наилучшее время улизнуть из дома. И пива попить. Похоже, пиво помогает преодолеть боль. Всего пара бутылок и всё. Зато не так болит сердце. Егор знал, что мама будет против. Но её сейчас нет, поэтому Егор принял решение и начал действовать. Оделся он на удивление быстро. Создавалось такое впечатление, что боль в спине начала уменьшаться с тех пор, как он начал творить сказочные уровни для компьютерных игр. Словно некая внутренняя сила помогала ему. Егор быстро выскочил из дома и, стараясь не хромать, пошёл куда глаза глядят…

     Всё можно было оправдать или объяснить. И выпитое пиво, и то, что он несколько раз хотел вернуться домой. А потом отлил под деревом, пока его никто не видел. В один момент, перешагивая через сугроб, оставленный снегоуборочной машиной, которая объезжала стоящий на тротуаре автомобиль, он понял, что шёл туда, куда влекло его сердце. Куда он боялся ходить много лет. Но сейчас тоска пересилила страх и он пришёл.

     Очнулся Егор от тяжёлых мыслей на Резницкой улице. Сколько времени прошло, когда он был здесь в последний раз? Декабрьский снег уже засыпал дорогу и тротуары, накрыл белым инеем припаркованные машины. И всё это окутывала тишина. Да, он забыл, что сегодня воскресенье, а значит машин будет мало. Но на улице, освещённой фонарями, вообще не было движущегося транспорта. Переходя улицу и увидев шлагбаум возле прокуратуры, он понял, почему машины здесь больше не ездят. Всё поменялось. Время идёт, и мир меняется. Как изменилась и его школа. За П-образным строением, на большой открытой площадке позади, оканчивающейся маленьким сарайчиком, куда он и его одноклассники сносили макулатуру, теперь возвышался новый корпус. Егор слышал, что там есть даже бассейн. Теперь это не просто средняя школа номер восемьдесят девять, а крутая гимназия.

     Егор вздохнул. Он перешёл улицу, протискиваясь между припаркованными машинами, и направился в до боли знакомую арку в жёлтом пятиэтажном доме, которая вела во внутренние дворы. Сколько школьных лет он бегал через неё домой, сколько лет он видел эти стены! Этот дом ремонтировался, когда Егору было всего семь лет, как раз когда он ходил в первый класс. Тут даже жил его одноклассник. Но после первого класса он перевёлся. Ни имени, ни фамилии Егор не помнил, только слово «кулёк» всплывало из подсознания. Может, это производное от фамилии – Кулик? Нет, ничего не помнил Егор. Всё стёрло время. Но, в любом случае, этому дому повезло, он получил новую жизнь, а вот дому напротив – нет.

     В заброшенном, пахнувшем плесенью запустения, сыростью и одиночеством четырёхэтажном доме давно никто не жил. Его кирпичные стены ещё хранили остатки пожелтевшей побелки, а сквозь пустые окна были видны сгоревшие стропила, остатки кровли и серое зимнее небо. А ведь Егор помнил, что, когда он учился в младших классах, здесь жили люди и его одноклассница – Марина. Эх, а ведь один раз их даже выгнали с математики за то, что он рассмешил её, и они вдруг громко и безудержно рассмеялись прямо посреди урока. Их учительница, Надежда Ивановна, вечно выговаривала Марине. Девочка жила ближе всех и почти всегда опаздывала. Особенно на политинформацию. Егор терпеть не мог политинформацию, особенно переписывать от руки газетные статьи. А потом дом расселили. Вроде, Марина переехала жить к Дому Офицеров, Егор не помнил. А дом и сейчас стоит и гниёт. Его четыре этажа, закрытые сеткой безопасности, рассыпаются с каждым годом. Даже бомжи перестали жить в его стенах. Лишь сырость и тление поселились в нём.

     Он остановился на мгновение перед серыми стенами с жёлтыми разводами побелки. Этот запах из прошлого. Он был тогда, в его школьные годы, и остался таким же сейчас. Вот только все внутренности дома окончательно провалились. Остались сгоревшие чёрные балки и ржавые рельсы, торчавшие из стен. Грязные пятна виднелись на внутренних стенах с остатками штукатурки.

     Егор поковылял дальше. А вот здесь было всё по-старому. За заброшенным домом, около покосившегося зелёного деревянного забора, виднелось строение для дворников – эдакий кирпичный сдвоенный сарайчик, где дворники хранили свой инвентарь. Стены сарайчика были густо расписаны безвкусным граффити. Какие-то названия музыкальных групп или ещё чего-то, Егор не стал вчитываться, ему эти каракули были неинтересны. Возле сарая стояли зелёные баки для мусора, под цвет покосившегося забора вкруг заброшенного дома, сквозь дыры в котором виднелись завалы всякого хлама, едва прикрытые снежком. А напротив – всё тот же палисадник: сколько лет прошло, а кто-то несёт красоту людям, трудолюбиво возделывая землю! Сейчас, конечно, этого не было видно. Снег накрыл неубранные цветы, они так и торчали чёрными поникшими фигурами, но когда раньше летом Егор проходил здесь, он всегда видел ухоженные клумбы и цветы, цветы, цветы….

     Егор остановился возле закрытого сарайчика дворников. Нужно было перевести дух. Пока он справлялся с болью в спине, потягиваясь и потирая рукой болевшую поясницу, его внимание вновь невольно привлекла его бывшая школа. Вот он, третий этаж и знакомые окна класса. И фонарь тот же. Тут ничего не поменялось. Тот же серый, отлитый из бетона, несущий столб уличного фонаря с серым металлическим плафоном. Даже свет лампы остался неизменным: всё тот же голубой и холодный.

     А что там сейчас в его классе? Несмотря на то, что внутри помещения горел свет, различить что-либо не представлялось возможным. Виднелись лишь картины на стенах. Может фотографии, а может рисунки. Было непонятно. Приходилось только додумывать и мечтать. Егор вспомнил серые тени сна, когда при свете фонаря на стене класса танцевали бесы. Он вздрогнул и поёжился. А вот школьный двор остался таким же, каким Егор его помнил. Вон в том углу Валя целовалась с Юрой… Опять одно и тоже. Егор тряхнул головой, отгоняя наваждение. Его взгляд невольно перешёл на свет фонаря, на сияние голубой лампы на фоне чёрного неба. Только в её свете было заметно, что идёт снег. Это было похоже на серебряную пыль, маленькие частицы сверкали, попадая в свет фонаря, и, медленно кружась, падали на землю. И ещё на небе горели звёзды.

     «Ты ещё плачешь о прошлом?» – ехидно спросил Злой голос. м «Ну, смотри, смотри. Запоминай»

     «Разве тебе не жалко прошедшего?» – поинтересовался Добрый голос.

     «Этого? Контрольные, издевательства одноклассников? Может, вспомнить физкультуру?»

     Егор поёжился от холода. Хорошо, что его мысли никто не слышит. Но ведь одноклассники помнят его позор. Как страшно.

     «Вот, вот. Нашёл чем ностальгировать. Школой. Особенно в 80-е. Ещё вспомни Кинбурнскую косу 86-го!»

     Егора даже передёрнуло от этих мыслей. Нет, действительно становилось холодно. Пора было идти домой. Он решил дойти до улицы Рыбальской и по ней добрести до Московской, чтобы сесть в маршрутку и поехать домой. Справа на его пути стоял тот самый девятиэтажный дом, выложенный светлой плиткой. Он невольно взглянул на окна под крышей и увидел, что там горит свет. В квартире Вали кто-то был. Может, она? Нет. Член правления банка не будет жить в такой маленькой квартире. Скорее всего, она живёт где-то в другом месте, а в квартире живут её родители или вообще посторонние люди. Он ведь ничего о ней не знал с тех времён. Свет в окне потух. Егор вздохнул и сделал шаг…

     Что это было? Словно его изнутри ударило током, и он понял, что идти дальше было нельзя. Не было внезапно налетевшего урагана, взрыва газа, летящих обломков от ДТП. И снег не прекратил падать, но он не мог пошевелиться, словно впереди была опасность. Так и стоял, наполовину выйдя на дорогу и на свет.

     «В чём дело?» – подумал Егор, оглядываясь. Слева было бывшее здание общежития. Сейчас его переделали в жилой дом с нарочитым шиком отделки и покрасили в яркие цвета, а вот справа, за детской площадкой был тот самый дом, где жила она. Идущие через проходные дворы люди спешили по своим делам. Не многие киевляне знали, что здесь можно было срезать большой кусок дороги и не обходить целый квартал по улице. Но некоторые таки знали. Они даже обходили яму в асфальте, предательски скрывающуюся в темноте напротив расписанного графити строения дворников, за которым прятался Егор. Несколько машин на стоянке перед бывшим общежитием маневрировали: одна хотела уехать, а вторая – занять её место, но пространства для манёвра было мало и машины медленно разъезжались, частенько упираясь одна в одну. У одного водителя начали сдавать нервы и он посигналил.

     «Да в чём же дело!?» – Егор здесь много раз ходил с тех пор, как закончил школу, с тех пор как Валя разбила ему сердце. Всё было обыденным. Он никогда её не встречал и не думал об этом. Просто шёл и всё. Да, была печаль, мимолётный взгляд на окна последнего этажа, был страх её встретить, увидеть какой она стала, но никогда не было так страшно, как сейчас, что он не мог даже просто пошевелиться. Краснея и чувствуя, что его лицо пылает, он опустил голову. А вдруг кто-то заметит и обратит на него внимание, на его красное лицо? Но проходящие мимо люди были так озабочены своими проблемами, что не замечали смущение Егора, даже их взгляды ничего не выражали. Вот прошла молодая девушка. Казалось, ей бы точно обратить внимание на идиота, что прячется в тени строения для дворников. Нет, просто кинула мимолётный взгляд и пошла себе дальше. Не нападают и на том спасибо…

     Егор попытался силой преодолеть странную судорогу, охватившую его и сковавшую ноги, но не смог. В отчаянии он уже подумал позвать на помощь и тут замер. К дому его любимой подкатил белый автомобиль. Это был паркетник, с этого расстояния Егор не видел марку, но похоже это был Ниссан «Жук». Вдоль улицы стояли с десяток машин, но почему-то именно этот подъехавший автомобиль привлёк его внимание.

     Он остановился напротив подъезда и дверь водителя открылась. Это была ОНА! Он не мог ошибиться. Время словно было не властно над нею. Те же черты лица, та же улыбка. Хотя до машины было около пятидесяти метров, Егор видел всё настолько отчётливо, что даже пушинки снега, что упали ей на ресницы, и которые она смахнула жестом, словно отгоняла мух, он рассмотрел. Это была она, его Валя. Егору стало жарко. До этого момента ему казалось, что он замерзает, но сейчас всё стало наоборот: от внутреннего огня выступили капли пота у него на лбу. Кожа сразу начала противно зудеть, но Егор боялся пошевелится и поднять руку, чтобы почесаться. А вдруг она его при этом заметит? Тем временем Валя открыла заднюю правую дверцу и достала закутанного в одежду ребёнка. Егор не сомневался, что это её сын. Ему было года четыре. Круглое лицо и большие глаза. Он был очень тепло одет, поэтому напоминал космонавта в скафандре. Особенно его огромный шарф. Мальчику было тяжело ходить – в круге света у фонарного столба он неуклюже топал по чуть присыпанному снегом асфальту, разглядывая голые кусты. А Валя тем временем рылась в багажнике. Егор не мог оторвать от неё взгляда. Какая же она всё-таки красивая. Не то, что он – безобразный калека. Она словно плыла над землёй, такая воздушная и такая далёкая. Из багажника она достала много белых кульков и, закрыв его, окликнула сына.

     – Саша, пошли. Бабушка с дедушкой ждут.

     В это мгновение двери парадного распахнулись, и показался пожилой человек. Ребёнок сразу узнал его и бросился навстречу с криком: «Деда!» - раскрыв объятия. Человек подхватил его и закружил. Это была очень трогательная картина: в голове Егора вновь закопошились голоса:

     «Смотри, это не твой сын. Что, жалеешь себя или ревнуешь?»

     «Егор, это её счастье. Неужели тебе хочется это разрушить?»

     Дальше он ничего не слышал. Голоса превратились в шум. Они спорили, ругались и от их пререканий он накалялся. Руки сжались в кулаки, а тело горело. Он даже перестал замечать людей вокруг. Сейчас он выйдет и… Валя вдруг почувствовала чей-то взгляд и повернулась в его сторону. И всё, всё сдулось и сгорело. Вся его ярость и вся его отвага превратилась в пустой звук, в детский страх, который заставил его прыгнуть в тень строения обратно. И даже ноги вдруг вышли из онемения и повиновались ему.

     «Ха!» – ликовал Злобный голос. – «Получил?»

     Да, получил и сполна. Он стоял в тени строения, возле зелёного мусорного бака и дрожал. И опять никто из проходящих не обращал на него внимание. Может, потому что темно? А может им всё равно. Кто он такой, чтобы сопереживать ему? Он не помнил, сколько прошло времени, прежде чем он снова выглянул. Машины уже не было. Она унесла куда-то его любовь. Всё закончилось. Ноги Егора снова обрели способность ходить и он медленно пошёл вперёд. Со страхом он бросил взгляд на такие знакомые окна. Там опять горел свет. Там кипела жизнь. А он был здесь, в холоде декабря, под мелким, едва видимым снегом, где ему и следовало находиться.

     Вздохнув, он побрёл к остановке маршрутки, а снег всё падал и падал. К утру его следы даже не будут видны и дворник своей метлой сметёт их вместе со снегом. Кто потом вспомнит или узнает, что он здесь ходил? Сквозь звук проезжающих автомобилей он слышал голоса. Это было не похоже на радио. Может, это пели ангелы? А может это – его воображение? Нет, если и гулять по городу, то только не здесь. Прочь, прочь!

     Неслышно падал снег. Егор брёл по улице, шатаясь от обиды и унижения, своего собственного унижения. Его обгоняли прохожие, иногда толкая, так как из-за припаркованных на тротуаре машин было мало места, чтобы разминуться, но Егор ничего не замечал вокруг. Он уходил прочь от дома, где когда-то жила его мечта. Он дал себе слово больше никогда здесь не ходить. Где угодно, но только не здесь. Чтобы не встретиться с ней. Он настойчиво повторял и повторял это: никогда здесь больше не ходить! От этих мыслей ему полегчало и он вернулся в реальность. Ковыляя мимо церквушки, он посмотрел на стену, где были изображены святые. Может, они увидят его? Перед иконой горела лампадка и молились две женщины. Одна из них, перекрестившись, смахнула налипший снег с изображения святого. Егор постоял секунду, а потом понял, что религия – это не его. Никто не сможет ему помочь, даже святые, и, повернувшись, он побрёл к остановке.

     …..

     Среди чёрного космоса, где правит бал почти чистый вакуум, возникла вспышка света. Она была призрачной, словно в пространстве вспыхнула круглая воронка молочного сияния, и через неё проник в настоящее корабль. На планете Земля, ещё в начале 20-го века, подобный эффект описывал гениальный учёный Никола Тесла. Он называл это – эфирной вибрацией. Это был не просто корабль. Это был ударный крейсер первого класса. Он прибыл в Солнечную систему при всем вооружении и с полным комплектом малых боевых кораблей, как будто в данной системе шла война. Треугольный равнобедренный силуэт начал движение к центру звёздной системы, огибая холодные планеты на периферии. После выхода из разрыва корабль ещё несколько секунд был окутан вуалью призрачного свечения. Именно это свечение не позволяет боевым кораблям сразу вступить в бой. Если в этот момент малые корабли стартовали из шахт, они исчезали. Никто не знал, куда попадали эти истребители-перехватчики, ни один зонд-разведчик так и не вернулся с ответом, поэтому приходилось просто ждать, когда вуаль спадёт. Некоторые называли эти исчезновения – полётом в бесконечность.

     Вуаль, окутывающая корабль, начала бледнеть, отрываться от него лохмотьями света и растворяться в черноте космоса. Когда она полностью исчезла, корабль выровнял орбиту. На его корпусе собирались и втягивались рефлекторы компенсационного поля. Благодаря ему призрачный туман не мог проникнуть в корабль. Иначе он бы разорвал звездолёт на кварки, просто пройдя сквозь него.

     В командном центре царил полумрак. Он был необходим офицерам контроля: голографические экраны были чётче видны именно в полумраке, посему кроме пары планет в чёрной пустоте космоса ничего не нарушало светом идиллию командного центра. Бронезаслонки были открыты, и планеты были видны сквозь прозрачные окна мостика, подсвеченные жёлтым карликом. Огни внутреннего освещения были погашены. Только несколько алых точек мигали на границе окон и стен мостика корабля.

     Вспышки экранов бегали световыми сполохами по стенам: розовыми, салатовыми и жёлтыми бликами. За пилотами и операторами командных систем находились в информационных коконах сенсорики. Они помогали перерабатывать громадные массивы информации, интуитивно находя наилучший вариант. Рядом с капитаном, на возвышенности, так называемом командном мостике, находились оба его помощника. Под мостиком над пультами склонились боевые офицеры и системайзеры. Перед ними на трёхмерных экранах разворачивалась модель Солнечной системы. Дальние сканеры охватили пространство всей звёздной системы, и теперь компьютеры вырисовывали на экранах мельчайшие объекты.

     – Внимание, Разрыв произведён успешно. Потерь нет. «Эколен» достиг пункта назначения – звёздной системы Шарат-456, – сообщил компьютер. – Данные сканирования обрабатываются. Источников энергии первого уровня не обнаружено.

     Данная звёздная система была ещё известна как Солнечная система с единственной обитаемой планетой Земля. Капитан посмотрел на поступающие на его монитор данные: все члены экипажа живы и все системы корабля работали в штатном режиме. Источники первого уровня – это генераторы на быстрых или сверхбыстрых частицах, которыми питалась масс-машина, доставившая крейсер сюда. Это означало, что в данной звёздной системе, куда они прибыли, кораблей Альянса, подобных «Эколену», не было.

     Такое сообщение компьютера капитан корабля слышал не раз. Но история Империи, а теперь Звёздного Альянса, рассказывала и другие случаи: как исчезали корабли в Разрыве, и их, вроде, потом видели тенями, когда очередной звездолёт плавал в молочных облаках света, раскрашенных розовыми разводами, где не было ни одного ориентира. Облака были везде.

     Что такое Разрыв? Это не создание червоточины, о которой тысячу лет назад говорили на родной планете капитана. И это совсем не то, что говорят о ней на этой примитивной планете: между понимание червоточины и использованием её – пропасть. Разрыв – это создание канала от точки А до точки Б, причём насквозь. Через неведомое пространство, где корабль парит среди светящихся облаков, словно пробираясь сквозь подсвеченную изнутри вату. До сих пор никто не смог дать ответ, откуда пошла данная технология Разрыва. Термин «эфирная вибрация» наиболее точно мог охарактеризовать этот эффект перемещения корабля как тела в энергетическом поле, но всё это упиралось в доказательную базу. Для этого существовал интеллект-корпус, который и занимался разработкой и внедрением новых технологий.

     Тем не менее, боевой корабль беспрепятственно пересёк Разрыв и вышел из него около Солнечной системы. Этот боевой корабль первого класса был огромен. Расстояние от его носа до двигателей было около 1700 метров, и объём его был пропорционален размерам – он напоминал равносторонний треугольник, где центральная, осевая линия играла роль платформы для двигателей. Даже несмотря на свет звезды системы и отражённый свет планет, двигатели корабля ярко сияли точечным светом голубого огня.

     Один из офицеров нарушил молчание:

     – Мы приближаемся к планете.

     – Я вижу, – капитан смотрел на бегущие столбцы данных, возникающие около его фигуры. Информации было много. Стандартная система с жёлтым карликом в центре. Третья планета с цивилизацией, достигшей индустриального уровня. Но, судя по предварительным отчётам, планета была раздираема внутренними распрями. Борьба за ресурсы и влияние часто приводила к войне. Перед капитаном всплывали картины из прошлого планеты. Типичная история изолированного мира. Директива Альянса №5 запрещала вмешиваться в развитие этого мира. Агенты «Мёртвых подразделений» занимались только наблюдением. Население планеты представляло собой несколько социальных типов. Было много радикальных элементов и попыток подчинения воли народных масс. Всё было так же типично, как ещё в нескольких подобных мирах, один из которых был уже мёртв.

     Сенсоры уловили следы вмешательства. На экране горела панорама планеты с отмеченными красными маркерами местами гравитационных аномалий. Вот только чьи это были следы? Врага или врага их врага? Этот корабль не просто так был послан сюда. Сомнение в правильности принятого решения всё ещё владело капитаном: его корабль был отозван из другой звёздной системы с Голубым гигантом в центре. Там они зачищали планеты от Врага. Попросту жгли плазмой всё, что находилось на поверхности. Там миры были поражены Врагом, а здесь? Прав ли был капитан, ударив по тем планетам из космоса плазменными торпедами сразу, без разбора?

     Он задумчиво рассматривал панораму. Маркеров вмешательств было много. Они помигивали красным цветом, и возле каждого из них высвечивался квадрат с информацией. Нет, стрелять по этому миру пока было рано.

     – Внимание, готовность уйти в Тень, – тихо прошелестел главный компьютер.

     Технология ухода в Тень считалась одной из самых продвинутых, которую «Мёртвые подразделения» рассекретили для флота. Однако для длительного её использования нужно было иметь на борту реактор Тёмной материи.

     Сенсорные экраны перегрузились: несколько синих кругов возле управляющих символов перекрасились в алый цвет, и в тот же момент корабль исчез из видимого пространства. На самом деле он был там же, но обнаружить его можно было только по гравитационному следу, а такими технологиями данная планета не обладала. Теперь основные двигатели отключились, а были задействованы двигатели компенсации массы, называемые попросту гравитационными двигателями. Они тоже потребляли очень много энергии, но реактор Тёмной материи всё компенсировал. Через несколько секунд на уровне глаз капитана возникли два пульсирующих маячка вызова.

     – Активировать и развернуть, – приказал он.

     После его слов оба маячка начали разрастаться в световой квадрат не менее двух метров в высоту, пока не он сжался в фигуры, которые сформировали изображения двух человек. Слева стояла девушка с пронзительными зелёными глазами и утончёнными чертами лица. Неестественно белая кожа сильно выделялась на фоне чёрных волос и тёмного комбинезона. Второй собеседник тоже выглядел молодо, если бы не его глаза. Это не были глаза старика, но в них застыла усталость.

     Капитан отдал честь, подняв правую руку на уровень груди ладонью к собеседникам.

     – Капитан Энхарт, командующий ударным крейсером «Эколен».

     – Вольно, Энхарт, – тихо проговорил собеседник с усталыми глазами. – У тебя есть вопросы, Аристэ?

     Девушка напоминала ледяную статую. Она смотрела словно сквозь них, но вопрос она услышала.

     – Меня интересуют полномочия крейсера, – сказала она. Наконец её взгляд сфокусировался на капитане Энхарте. – С каких это пор данная система вошла в компетенцию Звёздного командования? Насколько мне известно, данная система изначально, – она подчеркнула это слово, – входила в компетенцию интеллект-корпуса, а значит «Мёртвых подразделений».

     – Так-то оно так, – согласился человек с усталыми глазами, – но в свете последних событий...

     – Ыыхан! – девушка сверкнула глазами. По её словно выточенному из мрамора лицу пробежала тень раздражения. – С каких пор Звёздное командование вмешивается в нашу деятельность? После того, как Империя была ликвидирована, Звёздное командование и интеллект-корпус разграничили сферы влияния. Разведка на подобных планетах выполняется исключительно «Мёртвыми подразделениями», то есть мной и моими подчинёнными.

     – С тех пор, как ваши действия, – Ыыхан многозначно улыбнулся, – вернее, бездействие, принесли гибель нескольким мирам. Этот корабль здесь в качестве последнего аргумента. Аристэ, ты знаешь, откуда он прилетел?

     – Аргумента чего? – глаза девушки вспыхнули и погасли.

     – Аристэ, не надо меня сканировать. Это бесполезно. Тем более, ты точно осведомлена, зачем он здесь. Тебе была прислано кодированное сообщение сутки назад.

     – Значит, технологии Звёздных механиков уже не берутся в рассчёт? Нужна грубая сила?

     Командующий сектором улыбнулся кислой улыбкой.

     – Несмотря на то, что «Мёртвые подразделения» овладели технологией Механиков, в большинстве случаев это просто использование полученных устройств, а не понимание принципа их работы. Почему на…

     – Это закрытая информация, – Аристэ прервала собеседника и посмотрела на капитана. – Энхарт, данные по орбите?

     Капитан посмотрел на голографические экраны. Его мозг после проведённой генетической модификации легко справлялся с многочисленными потоками информации.

     – Сейчас до третьей планеты около 15000 километров. Здесь «Эколен» будет находиться вне радиошума, поэтому искажения не предвидятся. Состояние корабля – Режим Тени и молчание спин-каналов. Спин-каналы будут работать только на коротких импульсах. Мы получили всю информацию по технологиям этой цивилизации. У них нет возможности определить корабль по гравитационному следу. Все остальные радарные устройства примитивны и легко поглощаются. Ожидаю приказов.

     – Не приближаться к планете. Особенно к орбитам их спутников, – голос девушки был безэмоциональным, но командующий флотом нутром чувствовал её напряжение и раздражение, которое он у неё вызывал. – Ваша задача – наблюдать и подчинятся мне. И не искажайте их электронное поле. Не используйте ничего, что бы нарушало их взаимодействие с телевизионными или метеорологическими спутниками. Никто на планете не должен даже предположить, что корабль Альянса находится в этой солнечной системе. Вам понятно?

     Капитан согласно кивнул.

     – Аристэ, а вы подчиняетесь звёздному командованию, – напомнил Ыыхан. – Поэтому каждое своё решение по использованию крейсера вам придётся согласовывать со мной.

     Наступила секундная пауза. Девушка была задета, но виду не подала. Наконец она тихо ответила:

     – Знали бы вы, во что влезаете. Это невозможно постичь, – её голографическое изображение мигнуло и свернулось в точку света.

     Капитан вопросительно посмотрел на командующего. Но тот молчал. Он молчал долго, иногда поднимая лицо вверх, а потом вдруг отворачиваясь. Несмотря на всё генетическое совершенство, атавистические жесты всё-таки проявлялись в гражданах Альянса. Эта моторика так глубоко въелась в мозг, что даже генетическим конструктором нельзя было её стереть. Командующий сектором Ыыхан прекрасно знал, что «Мёртвые подразделения» на этой планете обладают куда большей информацией, что всё командование звёздного флота. Их сообщения на Соларион всегда были выше по статусу, а анализ – приоритетней. Поэтому сейчас Аристэ могла и не выполнять приказы Звёздного флота. Тем более, что все попытки звёздного командования победить в войне провалились.

     Корабль приближался к планете. Он прошёл её единственный спутник, называемый Луной, где ещё три года назад боевые системы «Мёртвых подразделений» уничтожили всё инопланетное. Почти все базы чужих были покинуты, боевые машины «мертвецов» сожгли плазмой всё, особенно то, что напоминало генераторы создания червоточин. Существовало мнение, что червоточины – это один из элементов проникновения Врага в обычный мир.

     Крейсер начал торможение, когда диск планеты Земля почти полностью заслонил обзор на боевом мостике. Он начал искать равновесие между гравитационными полями Земли и Луны. В этой точке, балансируя между ними, можно было плыть с минимальными потерями энергии. Командующий сектором не отключился. Он смотрел куда-то в сторону, не замечая капитана. Наконец, после мягкого толчка, когда голографические экраны сменили информацию, он вышел из задумчивости и словно вновь увидел Энхарта.

     – Всё становится хуже и хуже. Они пытаются найти ключ к разгадке, которой, возможно, и нет. Я сейчас просмотрел последние сводки. Мертвяков выявили в секторе Самайта-67. На четырёх приграничных с Фатасом мирах. А Фатас – очень ценный мир по добыче минералов, используемых для создания многослойных броневых листов звездолётов. И это не считая Спящих. Их вычислить практически невозможно в активной фазе. Так вот, все попытки локализации проникновений силами «Мёртвых подразделений» сошли на нет. Они потерпели неудачу.

     – Тогда почему не сжечь планету сейчас? «Эколен» за пятнадцать минут превратит Землю в оплавленный шар. Если Враг использует её, как трамплин для прыжков в наши миры, то вернее будет сразу её уничтожить.

     – Нам этого не позволят.

     – Значит «Мёртвые подразделения»…

     – Энхарт, ты знаешь меня слишком давно, ещё с рождения, чтобы понимать, что дело тут не только в них. Мы ничего не знаем о Враге или о тех, кто вроде бы в союзниках с нами. «Мёртвые подразделения», вроде Аристэ, частично используют технологии Звёздных Механиков. Только частично, ибо познать всё даже они неспособны. Но вот Механики знали природу Врага. Поэтому часть технологий «мертвецов» хоть как-то воздействует на него. Взять хотя бы гравитационные глушители Перехода. Мы лишь можешь подчищать за ними. Мы здесь не более как в качестве последнего аргумента. Понимаешь о чём я?

     Капитан молчал. Перед ним на голографическом экране прыгали навигационные данные и менялась позиционная сетка. Один из лучших боевых крейсеров под его командованием занимал точку гравитационного равновесия. И только чтобы быть на подстраховке. Сколько торчать им здесь? Кто знает. В визуальной части космоса корабль не был виден, но Энхарт чувствовал, что кто-то прекрасно знает о том, что они уже здесь. Кто?

     Глава 5

     Боль в сердце. Бесконечная боль в сердце. Почему по прошествии стольких лет она вдруг так разгорелась, стала такой невыносимой? Все мысли только о ней, грёзы… Мысли о Вале… Что случилось?

     Егор допил двухлитровую бутыль пива, повертел в руках опустевшую зелёную пластиковую ёмкость и отставил её от себя. Что с ним случилось, почему из-за одной фотографии он медленно погружался в депрессию? Почему у него произошёл такой перелом в жизни?

     Сначала работа как-то отвлекала Егора от всего этого, она захватывала новыми ощущениями, содержанием миров, что он создавал. Каждое преодоление препятствия было сродни маленькой победе. Но пролетали дни и недели, проходили месяц за месяцем, а чувство ревности, тоски, утраты снова возвращалось, съедало его, и он начинал сходить с ума. И вот, он нашёл одно лекарство, показавшееся ему спасением – алкоголь.

     Как это банально! Об этом написано множество книг, поставлены пьесы и снято фантастическое количество фильмов, но никогда не прочувствуешь этого, пока сам не попробуешь. А он попробовал. И это начало затягивать. Он топил тоску в спирте. Он это понимал, и это ещё больше погружало его в болото безысходности.

     Не было рядом с Егором девушки, которую он мог бы встретить просто на улице или набрести на фотографию в Интернете, – девушки, которая смогла бы разорвать эту мрачную обыденность. Той единственной, которая смогла бы его спасти. Его окружали только мимолётные образы, реальные или цифровые, которые так же быстро угасали, как и возникали. А вот боль оставалась неизменной. Может, стоило умереть? Говорят, что смерть избавляет от мучений? Кто знает? Этого ещё никто не смог доказать, вернувшись оттуда. Клиническая смерть не в счёт: те, кто там побывал, выдавали лишь сбивчивые рассказы и дополняли их своими философскими пояснениями, с их точки зрения, самыми правдивыми. Но ведь никто не мог доказать или опровергнуть то, что они говорили. Значит, всё могло быть не так, как они описывают, но Егор верил, что после смерти будет легче. Он думал проглотить яд или отравиться газом: но даже в этом алкогольном бреду мысль о матери, о том, что с ней будет после его смерти, останавливало его от глупостей. Любовь к Вале, боролась с любовью к матери.

     Что такое забвение? А есть ли оно? Выпитое пиво начало действовать, и мозг Егора медленно уплывал из реального мира в его грёзы. Может, если сильно напиться, оно, забвение, наступит быстрее? Но это только временная мера. Потом наступает привыкание. Всё больше и больше нужно алкоголя, чтобы вновь почувствовать это воздушное состояние. Сегодня две бутылки пива, завтра три… а через три недели – шесть и больше. Страшное чувство, когда это затягивает, и нет этому конца. Утром встаёшь – голова болит, руки трясутся, но ты делаешь вид, что всё в порядке. Сколько так продержишься?

     Горе душило Егора. И не было у него никого, кто мог бы ему помочь. Какое отвратное чувство беспомощности. Его искалеченная спина. Его больная нога. Вот он, хромоножка! Да кому он такой нужен?

     Егор нашёл небольшую кафешку, где его поняли и наливали без вопросов. А потом из сочувствия начали спрашивать о нём и о его жизни. Зачем ему их сочувствие? Неужели они смогут ему помочь? Нет, не смогут. Даже их сострадание не сможет помочь. Но оно хотя бы искреннее. А случайные посетители порой видели в нём родственную душу. Это помогало и им, и Егору. Разговоры по душам, которые завтра забудутся под грузом последствий чрезмерных возлияний, приносили, однако, временное спокойствие. Кому из его собеседников была интересна его Валя? Каждый старался рассказать свою историю, поведать своё горе. Проблемы на работе, увольнения. Каждый из них изливал душу, но Егор считал, что только его трагедия выше всего этого, только она – самая слёзная и самая душевная.

     Наивный человек, тративший деньги для угощения собеседников, которые на халяву пьют и ради этого могут и покивать согласно, если надо, порой даже не слушая разговор, и даже попытаться утешить словцом. Возможно, это и требовалось Егору: опуститься на дно, но утром, с похмелья, взять себя в руки и пить только воду. Он тешил себя призрачной надеждой, что таким образом он доказывает себе свою «крутость», что он легко всё может изменить. Вот раз – и бросит! Но было всё хуже и хуже. Когда вода больше не помогала, он полз на коленях к постели и там засыпал.

     Его мама первая заметила неладное. Особенно когда однажды он не смог нормально дойти до туалета: шатался и задевал каждый угол. Ну ладно выпил раз, ну два, но когда это вошло в привычку, Татьяна Николаевна всерьёз обеспокоилась. Она понимала, что что-то случилось, но не могла найти объяснение этому. Попытки заговорить с сыном заканчивались его полным молчанием. Однако в субботу, когда Егор уже проспался, она присела на край его кровати и снова попыталась начать разговор:

     – Сынок… Егор, что с тобой происходит?

     – Не надо, мама. Всё нормально.

     – И как же нормально, если уже три дня подряд на коленках приходишь домой? Где ты пьёшь?

     – Мне это нужно для работы…

     – Какой работы? Ты почти ничего не делаешь. Николай со мной уже два раза говорил на прошлой неделе про твою проблему. Тебя убивает водка.

     – Я не пью водку.

     – А что ты пьёшь? Скажи мне.

     – Мама, зачем тебе это?

     – Ты – всё, что у меня есть. Ты разбиваешь мне сердце. Почему ты так себя ведёшь? Я готова ради тебя пожертвовать всем, хоть отдать дьяволу душу!

     – Мама, не говори так, никогда не говори, – Егор встал и, дойдя до своего стола, где находился его ноутбук, взял в руку пластиковую бутылку и жадно отпил из неё.

     «Разбиваешь сердце», как это знакомо. На секунду холодок сомнения пробежал по спине Егора. Но после алкогольной интоксикации, когда нервы взвинтились, и сознание отступило – это всё стало неважным. Ничего не было важным, кроме него самого. Что это? Бред? Он только что так переживал за маму, а через секунду ему стало всё равно. Вот холодная вода из бутылки была неизменной, а чувства к маме – нет.

     – Егорушка, ответь мне. Это из-за неё, из-за Вали? Будь она проклята!

     – Мама! – Егор чуть не плакал. – Мама….

     Его голос поник и исчез эхом в стенах, но последнего слова оказалось достаточно. Мама всё поняла, она почувствовала сердцем и приняла его боль. Это была такая глубокая любовь, что её нельзя было выжечь даже калёным железом. Она просто была. Ему хотелось, чтобы день скорее прошёл, и вновь наступила ночь. Во сне можно было забыться и не чувствовать тоску. Почему она не проходит? Ведь один раз она уже прошла, и сердце его вновь стало цельным. Тогда почему сейчас не получается?

     Егор оделся и вышел на улицу. Его встретил морозный день. Несмотря на выходные, людей на улице было много, и они спешили каждый по своим делам. Куда идти? Егор точно знал, куда ему идти. У него ещё оставались деньги. Вывеска кафе приятно манила его и звала к себе. Там он снова сможет подавить боль и, можеть быть, выговориться. Дома он не мог этого сделать. Просто не мог.

     Он пил вино в гордом одиночестве, не разговаривая ни с кем, запивая его пивом. Он пил, чтобы потом ползком вернуться домой и заснуть, погрузится в небытие на своей кровати. Главное, не уписаться бы, как маленький ребёнок. Но это будет потом, а сейчас…

     …..

     Что такое сон? До сих пор учёные не могут дать точный ответ. Одни утверждают, что это только мечты или переосмысливание информации, полученной наяву. Другие говорят, что это астральное тело покидает спящего и уносится в мир грёз. Правда ли это? Егору часто снились яркие, красочные сны, где он словно жил другой жизнью. Опять же, учёные твердили, что если человеку снятся подобные фантасмагории, его мозг сгорает, так как не может полноценно отдохнуть. Так ли это? Иногда эти сны были продолжением других снов, что снились Егору ранее, – как продолжение длинного сериала. В них случались катастрофы и войны, в них он от кого-то всё время бегал и прятался. Наутро ему казалось, что всю ночь его давил трактор, и тело ломало и болело.

     Алкоголь часто помогал ему забыться и спать без снов. Утром болела голова и подташнивало, водя по зубам зубной щёткой, он еле сдерживал рвотные спазмы – как это было противно! Но так он хотя бы не помнил, что ему снилось. Но иногда и водка не помогала. Даже сквозь хмельную завесу проступали таинственные картины.

     Ветер шумел в кронах сосен. Стояла оглушительная жара, как бывает только в знойном июле. Раскалённый воздух дрожал над пыльной просёлочной дорогой, на которой стоял Егор. Где это он? Хотя он прежде никогда не видел этого места, всё вокруг казалось знакомым: и сосны, и несколько торчавших из песка ржавых рельсов, и даже поворот, который «выел» на дороге яму; её осыпающийся правый склон пытались сдержать корни пырея. Егор оглянулся. Дорога шла от небольшого озера, заросшего тростником, теряясь за поворотом, она уползала вверх, на пологий холмик. Обе колеи были наполнены крупным жёлтым песком. До Егора доносилось кваканье лягушек и стрекот каких-то водных птиц. А впереди дорога, взбиралясь на холм, словно упиралась в голубое, без единого облачка, небо. Жара была физически ощущаема, хотя Егору не было жарко. Странное чувство, как будто воздух сгустился, стал вязким, и противился всякому движению. Ветер шумел лишь наверху. Он качал кроны сосен, шелестел их пушистыми ветвями, а там, где стоял Егор, было тихо. Куда идти? Этот вопрос задал Егор сам себе. Он точно знал, что идти нужно было вперёд. Он что-то должен сделать. Его охватило чувство собственной ответственности за что-то.

     Егор ещё раз посмотрел на сосны. Вроде всё было по-прежнему. Тёмно-зелёные ветви, чернеющие среди их зелени шишки, голубое небо и солнце, что накаляло воздух. Но было что-то не так. Слишком всё идеальное. Где пыль на стволах сосен, где песок, покрывающий торчавшие из песка корни? Где муравьи, в конце концов?! Только сейчас Егор понял, что он не видит ни единого муравья – таких привычных жителей леса. Подумав секунду, он решил идти наугад и выбрал направление на холм. Было интересно, что там, за ним?

     Ноги вязли в песке. Каждый его шаг подымал сизое облачко, кружившееся в воздухе серым шлейфом. «Странно, почему так много пыли», - подумал Егор. Ему было легко шагать по вязкому песку дороги. Во сне всегда было легко идти: даже несмотря на то, что воздух сопротивлялся движению, спина Егора не болела, и он не хромал.

     Взобравшись на холм он остановился, рассматривая открывшуюся картину. Перед ним был спуск в овраг, где из зелени садов выступали коричневыми крышами домики деревни. Но не было слышно ни привычного лая собак, ни мычания коров, ни петушиных криков. Деревня была пуста и заброшена. Спускаясь вниз, Егор заметил брошенный и почти развалившийся от времени трактор. Он съехал с дороги и ржавел в кустах. Ветки проросли через его покосившуюся кабину, лишённую стёкол, а большие ребристые колёса с дырявой резиной почти полностью заросли крапивой, виднелись лишь их верхушки. Из дыр постоянно выползали какие-то насекомые и взлетали вверх.

     – Все давно уехали отсюда, – услышал Егор голос позади себя. – Говорят, здесь небезопасно стало после Войны.

     Егор обернулся. Позади него стоял дед. Опираясь на суковатую палку, он, щурясь от солнца, рассматривал Егора из-под полей огромной жёлтой шляпы. Одежда его была проста: выгоревшая рубаха да потёртые штаны. Ноги были босы.

     «Как он здесь оказался? – возникла мысль у Егора. – Ведь никого не было?»

     – Я вижу, вы здесь в первый раз? Заблудились?

     – Да, – сказал Егор. – А вы? Что вы здесь делаете? Я смотрю, деревенька-то покинута.

     – Смешной вопрос, – дед захихикал, обнажив коричневые зубы, – я здесь живу давно.

     «Действительно глупый вопрос, да и весь разговор…» – Егор невольно оглянулся.

     Метров через десять от трактора стоял покосившийся дом. Крыша его провалилась, обвалившаяся со стен штукатурка обнажила каркас из переплетённых прутьев. Треугольная черепица на крыше торчала в разные стороны. Перед домом – брошенная детская коляска и несколько выгоревших на солнце детских ползунков, висевших среди зарослей разросшейся бузины.

     – Значит, тебя сюда позвали... – дед, прихрамывая, побрёл по дороге. – Пошли, может внучка приехала. Я тебя с ней познакомлю.

     Не понимая почему, но Егор пошёл вслед за стариком по пустынной улице. Они шли мимо заброшенных хозяйств, где ещё виднелись следы былой жизни. То стоящий посреди двора стол со стеклянными банками на потемневших досках. Стекло от времени покрылось грязью, но ещё блестело на солнце. То протянутая около сарая верёвка. А ещё – прислонённый к сараю садовый инвентарь. Среди крапивы Егор видел лопаты, вилы и грабли. Всё было аккуратно выстроено вдоль жёлтой стены сарая и там брошено. Вьющиеся растения оплели находки и почти скрыли их своей листвой.

     – Быстро все уезжали. Военные поторапливали. Они всё время твердили: «Враг, враг. Мёртвые». А я вот остался. Куда мне ехать? В их пресловутый город? Мне скоро умирать, а я хочу умереть на родине, а не где-то там, в каменном мешке квартиры.

     – А от чего бежали люди? – спросил Егор.

     – А чёрт их знает. Этих военных разве поймёшь. Всё про врага тараторили. Помню, майор с жёлтыми кокардами вещал, что, мол, угроза для всего человечества. Даже самоходки приехали для защиты. А потом, когда всё вроде закончилось, и война тоже, какая-то зараза начала лезть из старых укреплений, что за рекой. Может, газ? Сказали, что это карантинная зона. С тех пор лишь патрули иногда здесь проезжают. Странно, что тебя они не заметили. Сразу бы задержали.

     – Я никого не видел. Я сплю. Это просто сон, – Егор невольно улыбнулся.

     – Сон, говоришь, – дед, прищурившись, внимательно посмотрел на Егора и вдруг ткнул его палкой в живот. Егор охнул от боли. Боль была настоящей. Живот свело судорогой.

     – Что вы делаете?! – выдохнул Егор.

     – А теперь это не сон? Ты не похож на искателей сокровищ. Тех я сразу чую за версту. Они лезут в эти катакомбы и исчезают там. Ты другой, но чудной какой-то. Сон, говоришь…

     Они прошли ещё несколько домов и очутились у закрытых ворот. В отличие от всех остальных домов, увиденных Егором, этот был обитаем. Забор, хоть и покосившийся в некоторых местах, был подлатан. Егор заметил несколько новых досок, тщательно прибитых к вкопанным в землю брёвнам. Да и сам дом не выглядел заброшенным, хоть и не блистал новизной. За воротами молча лежал громадный лохматый пёс. Он лежал совершенно тихо, казалось жара его совсем разморила, но когда Егор со стариком приблизился, пёс поднял морду и внимательно посмотрел на чужака. Пёс был старым, это было видно по седой шерсти вокруг его пасти.

     – Свои! – грозно сказал старик. – Место!

     Пёс медленно поднялся, потянулся, и так же медленно побрёл в кусты, почти скрывающие его будку. Там он так же демонстративно лениво полакал воды из миски и плюхнулся в пыль.

     – Ты его не бойся. Он у меня старый и умный. Всё понимает с полуслова.

     – Наверное, с ним не страшно, – улыбнулся Егор.

     Дед усмехнулся, поворачивая деревянную задвижку и открывая правую створку ворот:

     – Заходи.

     Егор вошёл во двор. Только сейчас сквозь свист ласточек и пение кузнечиков он услышал лёгкое кудахтанье кур. Здесь кипела жизнь.

     – Военные мне не страшны. Они часто привозят продукты. Особенно старается ухажёр моей Светы. Ради неё он готов в лепёшку разбиться. Только благодаря ему Света посещает меня. С патрулём её привозят, а вечером с патрулём забирают. Одной ей ходить я не разрешаю. А вот от других он мне помогает избавляться.

     – Это от искателей? – спросил Егор, помогая закрывать ворота.

     – От них, нет. Те просто любители истории и старины. Есть, правда, среди них, очень плохие. Они ищут золото и оружие в катакомбах, но ко мне они не приходят. Всегда идут стороной. Да и зачем сюда им идти. Катакомбы там, – и дед палкой указал куда-то за другую сторону оврага. – А воды можно и в колодцах набрать. Их здесь много. Да и ходят они или рано утром, или поздно вечером, прячутся от патрулей. И на кой оно им это золото?

     – Золото – это деньги, – пояснил Егор.

     Они поднимались во двор. Перед хатой стояла большая яблоня. Под ней, прячась в тени листвы её кроны, находился стол. На столе, поблёскивая металлическими боками, стояла большая кастрюля и несколько мисок.

     – А кого вы боитесь? – спросил Егор, пытаясь продолжить разговор. – Кто это, «другие»?

     – Зачем тебе это? Ты на них не похож, – старик усмехнулся коричневыми зубами. – Пошли, запах еды чую.

     Пройдя подъём, они оказались перед домом.

     – Светик куховарит. Готовит мне на неделю. Она не часто может сюда ездить. С каждым годом всё сложнее и сложнее.

     Старик добрёл до яблони и сел на скамейку, опираясь на суковатую палку.

     – А еда не испортится? – спросил Егор.

     – У меня? – дед засмеялся. – В моём погребе с зимы селится стужа. Забираешься и чувствуешь, как холод до самых костей пробирает. Бррр…

     В доме послышался шум, скрип петель открываемой входной двери и на пороге застеклённой веранды появилась рыжеволосая девушка. Её лицо напоминало лицо Вали, но оно горело веснушками и озорными зелёными глазами.

     – Деда, ты вернулся, – она заметила засмущавшегося Егора. – Ты его привёл? Хорошо.

     – Не понял, – Егор вдруг удивлённо поднял брови. – Вы меня ждали?

     – Конечно, ждали. Уже месяц. Дед каждый день, ровно в полдень выходит на дорогу встречать тебя.

     – Меня? – у Егора даже рот открылся от удивления.

     – Тебя. Ты ему приснился несколько лет назад. А дед верит в вещие сны.

     «Что за глупости?! Какой-то странный сон», – Егор начал теряться. Одной частью сознания он понимал, что на самом деле лежит в своей кровати, в своей комнате в городе Киеве, но другая часть сознания словно говорила ему: «Это тоже реальность».

     Сон был чётким и последовательным, а не как обычная мешанина из полустёртых образов. Лёгкая тень страха посетила Егора. А девушка, ничуть не смущаясь, подошла к Егору и, взяв его за руку, настойчиво потянула к столу. Усадив на лавку, она вернулась к веранде.

     – Ты кур покормила! – послышался скрипучий голос старика.

     Дедушка явно отдохнул, сидя на лавке с облупившейся зелёной краской, и теперь его голос приобрёл командные нотки.

     – Да, деда. Два раза, как ты и просил. А ещё гусей и уток. И забор починила. Теперь лисы не смогут пролезть.

     – Эх, какая она у меня умница, – дед улыбнулся и поправил свою широкополую соломенную шляпу. – Как же повезёт парубку, который сможет завоевать её сердце!

     Девушка услышала дедушку, улыбнулась и, поспешив спрятать лицо, завозилась по хозяйству. Из-за сарая начали выбегать тощие куры и собираться с другой его стороны. Они не были похожи на тех монстров, что продаются в супермаркетах. Старик встал, побрёл за сарай и через секунду выгнал оттуда отставших птиц.

     – Опять лиса наведывалась ночью, начала рыть ход. Хитрая тварь.

     – Вы сказали, я не похож на «других». А кто они? – Егор решил снова начать прерванный разговор. Его раздирало любопытство.

     – Не знаю. Я их видел всего два раза.

     – Деда утверждает, что они из космоса, – засмеялась девушка, звякая посудой на веранде.

     – Не смейся, я сам видел!

     Старика смех разозлил, но он быстро остыл и погнал кур дальше, иногда прищёлкивая языком. Видимо, это был условный сигнал, потому что из высокой травы выпрыгивали всё новые и новые птицы. Последним вышел очень важный петух. Он на секунду остановился, наклонил голову и пристально посмотрел на Егора.

     – Да, только больше никто их не видел. Гена проверил там всё, там ничего не было, – настаивала девушка.

     – А дерево?

     – Что дерево? Упало и всё.

     – Само собой? Они его спилили одним движением руки.

     Егор слушал эту беззлобную перепалку, а сам пытался собраться мыслями. Итак, его ждали, потому что он приснился этому старику. Сам он тоже спит, а может и не спит? Правой руке стало больно. Он хлопнул по ней и раздавил какое-то насекомое, ужалившее его. Укушенное место опухало и наливалось краснотой.

     – А почему вы считаете, что они из космоса? – спросил Егор, поглаживая руку. Он боялся начинать чесать место укуса, так как это не сулило ничего хорошего.

     – А оттуда! – старик разозлился. Ему явно не хотелось рассказывать Егору увиденное, и только взгляд рыжеволосой девушки охлаждал его пыл. Видно было, что он в ней души не чает. – Прилетели на металлической штуке. Беззвучно. Это не как наши самолёты, которые слышно за много километров. А эта штуковина только тихо гудела. И вид их был странным.

     – И тебя, деда, они конечно не заметили, – сверкая белоснежной улыбкой, выглянула девушка из-за двери веранды. – Да тебе это просто почудилось.

     – Не почудилось. Они прилетели со стороны катакомб. А ты знаешь, что там гиблое место. С тех пор, как военные оттуда ушли после войны.

     – А что за война была? – спросил Егор. – Вы её помните?

     – Здесь её не было. Прошла стороной. Но гремело сильно на горизонте. Ночью всё небо было багровым от пожаров.

     – А с кем воевали?

     – С кем? С кем… – дед запнулся, застыв в задумчивости. – С кем? Не помню. Помню, всё горело. Странные машины, и вспышки лилового пламени…

     Их разговор прервала девушка, принесшая запотевший горшок и что-то, накрытое полотенцем.

     – Угощайтесь, – улыбнулась она Егору. – Наверное, есть хотите. Мне так вас жалко!

     – Меня? – Егор всё больше и больше впадал в недоумение. – Вы же меня в первый раз в жизни увидели.

     – Да, но я знаю много о вас. Я потом покажу.

     – Да что здесь происходит?!

     Но девушка отвернулась и быстрым шагом направилась помогать деду загонять кур в курятник. Егор понюхал горшок. Пахло молоком. Откинув полотенце, он увидел расписную глиняную чашку и тарелку с пирожками. Осторожно взяв холодную горнушку – он даже помнил название этого сосуда – он налил в чашку молока и попробовал. Оно было восхитительным. Если было молоко, значит была и корова. Но её мычания он пока не слышал. Когда-то Егор бывал у тётки в деревне и знал, что время от времени коровы переговариваются громким мычанием, слышимым на несколько километров. Он снова сделал глоток. Холодная жидкость приятно охладила горло. Наблюдая, как дед с внучкой возятся с курами, Егор съел пирожок. Он был с творогом. Жуя, он пытался собраться с мыслями. Но у него это плохо получалось. Всё путалось. Тем временем до него доносились обрывки разговора.

     – Я точно знаю, что говорю. Они меня не видели.

     – А может не обратили внимания?

     – Вот я тебя по попе хворостиной!

     – Деда, ты когда в последний раз меня шлёпал?! Я вот обижусь и больше не приеду.

     – Приедешь. У тебя доброе сердце. А то Гене я накажу, чтобы с тобой не встречался. Иначе станешь, как он, – и старик махнул рукой в сторону Егора. От этого жеста у того кусок застрял в горле.

     – Ты ещё расскажи, как они стреляли из руки! – девушку тоже начал сердить этот разговор.

     – Не из руки, а из металлической коробочки, что была на руке. Девушка тогда сказала: «Тень справа».

     – Ага, тень они видели, а тебя нет.

     – Я сидел тихо.

     Они закрыли курятник, и девушка подошла к Егору.

     – Ты покушал? Что-то мало съел. Ты ешь, пока они свежие.

     – Спасибо, я больше не хочу. Меня, кстати, Егором зовут.

     – Света, можно Светик, – девушка улыбнулась и взяла его руку. – Молоко хоть допей. Оно холодное. От жары помогает.

     Егор подчинился. Тепло от женской руки было сильнее, чем от прогретого солнцем воздуха, или ему это казалось. От этого прикосновения Егору вдруг стало жарко, он вспотел, хотя до этого жарá ему совсем не мешала. Как же давно он не касался женской руки!

     – Идём, – она потянула его за руку. Егор встал, и они направились к воротам.

     – Деда, мы пошли! – крикнула девушка.

     – Спасибо большое за гостеприимство! – добавил Егор. – До свидания.

     – Прощай, – старик снял свою шляпу и обнажил жидкие волосы. – И чтобы ты там не увидел, ты должен сделать правильный выбор.

     – Какой выбор, что увидеть? – но старик не ответил и отвернулся.

     – Ты скоро сам узнаешь, – девушка шагала быстро и, достигнув ворот, быстрым движением открыла их. – Времени не много. Скоро вечер, и мне нужно возвращаться домой.

     Они вышли из ворот, и пока Светлана закрывала их, Егор посмотрел по сторонам. Дорога была так же пустынна, только стрекозы летали над ней да иногда проносились с писком ласточки.

     Половину пути они шли молча. Их ноги быстро покрылись серой пылью, осевшей на коричневых штанах Егора, которые он никогда прежде у себя не видел, и на платье девушки. Молчание нарушил жук, с громким стуком врезавшийся в деревянный столб, мимо которого они проходили. Он шмякнулся на дорогу и беспомощно замахал лапками. Девушка нагнулась, помогла ему перевернуться и, откинув прядь огненно-рыжих волос, посмотрела на Егора.

     – Я сама не верила во всё это, пока не увидела сама.

     – Что именно?

     – Это сюрприз. Скоро сам увидишь, – она осторожно коснулась его щеки. – Это так трогательно. Столько чувств. Гена смеётся над всем этим, а мне иногда хочется испытать что-то похожее. Это ведь любовь?

     Егор окончательно запутался. Он уже ничего не понимал. Рука девушки скользнула по его щеке, дотронулась до его губ, и, вдруг спохватившись, она засмущалась и быстрым шагом направилась вперёд.

     – Деда сказал, что ты придёшь. Он видел это во сне несколько раз. Одно и тоже. Ты будешь идти по дороге, от лесного озера и тебя нужно будет провести и показать это.

     – Что?

     Света улыбнулась. Дорога начала подниматься вверх, на другую сторону оврага. Подъём был крутым. В некоторых местах дожди вымыли песок, обнажив глину с торчащими из неё камнями. Девушка шла по краю дороги, ступая по низкорослой траве, иногда оскальзываясь на больших плотных листьях подорожника. За ней осторожно следовал Егор. Он безуспешно пытался предположить, куда они идут и почему это так важно. Что он должен увидеть? Почему эта красивая девушка бросила всё и тащит его куда-то вверх?

     Он поскользнулся и, для удержания равновесия ухватившись за ветку, расцарапал руку о колючку.

     – Осторожно. Тут месяц назад машина военных застряла. Чуть не перевернулась. Я никак не могу понять, как тут люди до войны жили. Малейший дождь – глина раскисает, и можно только или пешком, или на гусеничной вездеходе подняться.

     – Да, – согласился Егор. – Подъёмчик крутоват. А тебе разве можно здесь ходить? Тут вроде страшные катакомбы имеются да и эти, как их, чёрные археологи ходят.

     – Катакомбы далеко. До них километров семь, а искателей я не боюсь. Со мной всегда охрана. – Она махнула рукой назад. Егор обернулся. Оказывается за ними всё это время тихо шёл пёс. Он держался в отдалении, но внимательно следил за ними. Егор не сомневался, что в случае чего ему будет несладко.

     – Пришли, – сказала девушка и перевела дух. Егор поймал себя на мысли, что смотрит на её грудь, которая часто приподнималась от напряженного дыхания. Девушка тоже это заметила и прищурила взгляд. Егор смутился и отвернулся. Краска стыда побежала по его лицу. Но Света не подала виду и, как ни в чём не бывало, зашагала по тропинке, едва заметной среди кривых стволов акаций.

     – Осторожно здесь много крапивы. Всё заросло, – сообщила она Егору. – Держись правой стороны: слева – колючий кустарник.

     Он осторожно ступал за ней. Дорожка шла вдоль наполовину закопанных под углом кирпичей. Скорее всего, они когда-то ограждали цветочную клумбу. Среди выросших акаций и сорной травы ещё проглядывались цветы, отчаянно боровшиеся за выживание.

     – Дед рассказывал, что здесь всегда было много цветов. Хозяйка очень любила их. Когда они приезжали сюда из города на целое лето, она всегда засаживала цветами весь двор. Здесь постоянно витали пряные запахи. Моей маме она рассказывала про маленьких эльфов, что жили в сиреневых колокольчиках и загорали на ромашках, – рыжеволосая Светлана мечтательно улыбнулась.

     – А сейчас пахнет какой-то плесенью, – тихо сказал Егор.

     – Это из-за ряски. Здесь даже в сухую погоду влажно. Видишь сколько её.

     Впереди стоял старый колодец. Когда-то его выстроили на совесть. Массивные каменные стенки, деревянный короб со створками. Сбоку торчала ржавая ручка. Крыша когда-то была обита металлом, но ржавчина съела металл, и он отслоился от деревянного основания, повиснув рыжими лохмотьями. Светлана ласково провела рукой по этим изъеденным временем останкам.

     – А ведь когда-то кто-то вложил сюда душу. Ты помнишь?

     – Я? – Егор опять впал в замешательство. Он словно тыкался во тьме: все всё знали, кроме него! Рыжеволосая спутница Егора, видимо, прочла в его взгляде охватившую его растерянность и грустно улыбнулась.

     – Мне казалось, что вечность – всегда остаётся вечностью. Нет времени и пространства, чтобы это изменить.

     – Свет.., Светлана, ты о чём?

     – Ты скоро это увидишь. Но мне больно чувствовать, что я не права.

     Её лицо омрачилось. Егор не мог понять, то ли он её обидел, то ли это просто совпадение. Нет, он, именно он, скотина, её обидел. Но чем? Он попытался догнать девушку, но она словно почувствовала это и почти бегом добежала до старого заброшенного дома. Там она остановилась и так посмотрела Егору в глаза, что ему просто стало страшно в этот дом входить. В её глазах были слёзы. Он попытался было что-то сказать, но её взгляд остановил его. В нём читалось только одно: войди и смотри. И он вошёл.

     Старая сгнившая дверь, покосившись, висела на одной петле. Когда-то добротная, деревянная, покрашенная в коричневый цвет, сейчас она представляла собой жалкое зрелище. Запах плесени и сырости встретил Егора на пороге. Его ни с чем не спутать – запах заброшенных домов, когда они ещё стоят, но уже гниют изнутри. Сырость делает свою чёрную работу. Кто же жил раньше в этом доме?

     «Вперёд, не бойся!» – шептал его Добрый голос, и Егор послушался его.

     Егор слышал, что следом за ним осторожно ступает Светлана. По её дыханию он понимал, что ей так же неуютно здесь находится, как и ему.

     Очень низкий проём двери, за которым находился маленький коридор. Окна были закрыты ставнями, но кое-где остались щели. И теперь сквозь них пробивались солнечные лучи – тонкие стрелы света, в которых, серебрясь и переливаясь, играла пыль.

     Повсюду царило запустение. Давным-давно нетопленная печь, облупившиеся двери комнат… Их было три. В которую идти прежде? Егор не знал.

     – В правую, – тихо подсказала девушка и дотронулась до его правого плеча.

     Егор слепо подчинился ей. Осторожно толкнув полуоткрытую дверь, заскрипевшую на ржавых петлях, он вошёл в комнату. Это была спальня. Возле правой стены, на которой висел уже выцветший и облезший ковёр, стояла кровать. Слева находился столик на трёх ногах. На нём стояла всего одна фотография в рамке на треноге. Столик упирался в старый шкаф. Его дверцы были приоткрыты, и в свете солнца что-то виднелось за ними – край розового халата… или чего-то подобного.

     Егор остановился на пороге. Он до сих пор не мог понять, зачем он здесь. Сзади, возле шеи, он почувствовал горячее дыхание девушки. Она шептала ему что-то. Вот что значит, щекотать нервы! Он буквально кожей ощущал её слова, но не понимал их.

     И вдруг внезапно он догадался почему он должен был прийти сюда. Этот ковёр на стене... Он до боли напоминал ковёр, что когда-то лежал на полу его спальни. Тот же цвет и похожий рисунок. Совпадение? А девушка всё шептала, лаская тёплым дыханием его шею. И тут вдруг он расслышал её слова:

     – Возьми фотографию, просто возьми фотографию.

     Эти два метра до кривого треножного столика показались Егору вечностью. Бамбуковый коврик, постеленный на полу, зашуршал и подбросил в воздух лохмотья паутины, но Егор этого не замечал. На онемевших ногах он приблизился к столику и взял фотографию. Чтобы увидеть запечатлённую на фото картину ему пришлось смахнуть толстый слой пыли. На прояснившемся изображении будто с благодарностью заулыбались люди, и…

     Это был он! Он и его Валя – любовь всей его жизни! На фотокарточке были они вдвоём. Он – в строгом синем костюме и с цветком розы в верхнем кармане, она – в белоснежном подвенечном платье. Жених и невеста.

     «Как же так!» – Егор застыл, чуть не выронив фотографию. Он смотрел на их счастливые лица, вернее, на своё лицо и лицо своей невесты, и слёзы потекли у него из глаз. Он хотел сдержать эти предательские слёзы, но во сне чувства всегда обостряются. Все сдерживающие механизмы отключились, а вот эмоции и боль вспыхнули с новой силой. И он плакал, держа в трясущихся руках свою несбыточную мечту. Это длилось вечность, а может, всего минуту…

     Голос Светы вывел его из транса:

     – Мой папа всегда говорил, что они любили друг друга так, как никто и никогда не любил. Когда он был маленьким, мама и папа всегда целовали его перед сном, когда он засыпал. Это правило было нерушимым, пока Война не разлучила его с ними. Они погибли и похоронены на деревенском кладбище. Я нашла их могилы. На этой фотографии они счастливы, как были счастливы вместе всегда. Даже когда горела дорога и их автомобиль.

     – Но я – не они! – вырвалось у Егора.

     – Я знаю, но, может, это и был твой выбор? Посмотри что написано на обороте фотографии.

     Егор перевернул старый лист картона. Там ещё виднелась сделанная чернилами надпись: «Мой выбор. Моя вечность».

     – Я думаю, что это ты. Ты не просто так приснился моему сводному деду. Он ведь так любил мою бабушку. Так любил. Даже когда она выбрала тебя… – Света замолчала, откинув рукой свои огненно-рыжие волосы. – Они давно встречались и уже собирались пожениться, когда появился ты. В осеннем парке, который был разбит на склоне холма. Бабушка любила рисовать пейзажи. Она хотела запечатлеть то, что видит, подарить парку вечность. И тут она увидела тебя. И всё. Жизнь дедушки была разрушена.

     – Но почему тогда твой дедушка мне помог, если вот он, – Егор глянул на пожелтевшую фотографию, – это я?

     – Тебе этого не понять. Это приходит с болью в сердце. Когда боль жжёт и душит тебя много лет, ты привыкаешь к ней, и в момент, когда можно отомстить, ты понимаешь, что боль, которую ты причинишь, вернётся снова к тебе же. Дедушка это понял, он знал это заранее. Поэтому он остался, когда остальные уехали.

     – Прости, – вырвалось у Егора. Дрожащими руками он неловко поставил фотографию обратно на столик. Как же его всего колотило! – Я не знал.

     – Ты винишь себя? За что? – Светлана подошла к нему и вновь дотронулась до щеки. – За то, что ты ей подарил любовь?

     – Я, не…

     – Там, откуда ты пришёл, ты не смог подарить ей свою любовь, но, может, она всё ещё помнит тебя? Та девочка из твоих снов? Если же нет, то здесь, в этом мире, она любит тебя безвозмездно. Просто любит и всё. И ей ничего от тебя не надо, она подарила тебе вечность и подарила тебе сердце при первой вашей встрече.

     Почему это с ним происходит? Это сон или не сон? Егор вновь взял в руки фотографию. Счастливые лица молодожёнов. У них всё впереди. Такие сияющие глаза у Вали. Её нежная улыбка. Она обнимает его левой рукой, как тогда, в Ленинграде, когда они фотографировались всем классом. У неё такое счастливое лицо, что у Егора сжалось сердце. И его лицо на фотографии тоже сияет счастьем – ведь у него есть она!

     Он осторожно поставил фотографию. На языке созрел вопрос и, обернувшись, Егор захотел его задать девушке, но в комнате никого не было. Только пыль серебрилась в трёх солнечных лучах, прорвавшихся сквозь прикрытые ставни. Его рыжеволосая спутница исчезла.

     – Эй, где вы? – Егор вышел из комнаты в коридор. Стояла тишина. Девушки нигде не было видно. Он осторожно заглянул в соседнюю комнату, но она была пуста. На большом обеденном столе стояла хрустальная ваза с тремя засохшими почерневшими цветами. Лепестки опали, головки растений опустились вниз, словно они плакали. Егор подошёл к столу и дотронулся до пожелтевшей от времени скатерти. На ней был толстый слой пыли. Да, здесь уже давным-давно никого не было. Даже лежавший на том же столе детский рисунок, который Егор заметил под слоем пыли, явно никто не брал в руки с тех пор, как хозяева ушли.

     «Странно, если Светлана уже была здесь, уж она точно подняла бы его чтобы посмотреть. Почему он в такой же густой пыли?»

     Он протянул руку и хотел было взять рисунок, но тут за спиной послышался скрип половиц. Он обернулся.

     – Светлана? Это вы?

     Но сзади никого не было. Сквозь открытую входную дверь залетали мухи и, тихо жужжа, кружились в комнате. Внезапно Егор услышал далёкий шум моторов.

     «Наверно это патруль», – решил он и подошёл к входной двери. В последний раз он окинул взглядом заброшенный дом, где осталась такая многозначащая для его души фотография, и быстрым шагом направился в обратный путь.

     «Она, наверное, услышала приближающиеся машины и побежала к ним навстречу. Ведь там её ухажёр», – пытался Егор найти объяснение исчезновению Светланы.

     Он больно ударился о кирпичи клумбы, чертыхнулся, и, проламывая себе дорогу сквозь лопухи, выскочил на просёлочную дорогу. Шум моторов стал ближе. Было слышно как движутся несколько машин. Налетевший порыв ветра распугал птиц и они взмыли в воздух. Егор успел заметить, как со стороны приближающихся машин по веткам несутся две рыжие белки. С одной стороны Егору не хотелось встречаться с военными, но с другой – одному оставаться тоже не хотелось. В конце концов, можно было вернуться к старику и поподробнее расспросить про тех, кто раньше жил в этом заброшенном доме. Про него самого…

     Спуск вниз по крутому склону оказался не таким уж лёгким делом. Ноги скользили по камешкам, которые предательски выкатывались из-под подошв. Коричневая глинистая почва, раскисавшая во время дождя, в сухость превращалась в потрескавшуюся корку и совсем не держала обувь. Она крошилась и ломалась, особенно там, где темнели русла дождевых ручьев, и Егору стоило немалых усилий, чтобы удерживаться на ногах, но он спешил вниз. Шум моторов стал затихать, это насторожило Егора, и он ускорился. Неужели военные уехали? Наконец он преодолел последние метры спуска и, миновав огромные раскидистые кусты бузины, сплошь заплетённые каким-то вьющимся паразитом, выскочил на развилку и остановился.

     На дороге стояли две машины. Первой была колёсная бронемашина с базой 6×6, с открытым бронированным кузовом. Брезент был снят, свёрнут и уложен на борт. Позади стоял обычный двухосный грузовик. Двигатели машин работали, но никого вокруг не было.

     – Эй, есть кто-нибудь? – Егор подошёл к машине. Бронированные жалюзи радиатора были открыты и «дышали» горячим воздухом. Двигатель работал на холостом ходу. Егор начал осторожно обходить бронемашину. Толстые двери выкрашенной в тёмно-зелёный цвет кабины были распахнуты. Там никого не было. Егор поставил ногу на ступеньку и, ухватившись за поручень, заглянул в кабину. Между сидениями водителя и пассажира стояла стойка с оружием. Обе винтовки были на месте.

     – Эй, вы все где?! – Егор спрыгнул с первой ступени и медленно двинулся вдоль борта броневика. Обойдя его вокруг, он почесал затылок, недоумённо рассматривая песок вокруг машины, на котором было множество следов подошв и валялся дымящийся окурок. Егор нагнулся и поднял белый папиросный бычок. Он смутно помнил такие из детства, когда папа курил: он всегда покупал именно такие папиросы. Судя по всему, окурок выбросили вот только что, но куда тогда делись люди? И где в конце концов Светлана?! Егор посмотрел в сторону грузовика. Его двери также были распахнуты, кабина была пуста, а двигатель работал на холостом ходу.

     – Ничего не понимаю, – пробормотал Егор. – Куда все подевались?

     – А они были? – Егор услышал детский голосок, показавшийся ему знакомым. Он обернулся. Возле больших репейников, дотрагиваясь до их колючек, стоял Митя.

     – Ты?! – Выдохнул Егор. – Откуда...?

     – Ты ведь понимаешь, что это не совсем сон, – сказал мальчик. – Многое из него – проекция реальности, остальное – твоё воображение. Ты сам должен решить, что есть что.

     – Я ничего не понимаю, я запутался.

     – Ты начинаешь сходить с ума? – мальчик улыбнулся. – Твои мысли постоянно вертятся вокруг одного и того же, того, чего ты бы хотел получить. Другой жизни. Вот она! – Митя развёл руки. – Смотри. Ты здесь счастлив.

     Двигатели машин внезапно синхронно смолкли. В воздухе повисла странная тишина. Исчезли ласточки, даже насекомых не было видно.

     – А куда подевались остальные? – Егор настороженно осмотрелся.

     – Остальные, живые?

     Странные ответы Мити начинали раздражать. Егора словно водили вокруг да около ответа, который он хотел получить. Этот сон становился сплошной загадкой, где все чего-то недоговаривали, намекали и уходили от прямого ответа.

     – Да хоть кто-нибудь! – Егор повернулся к мальчику, но тот тоже исчез.

     «Что за блин…», – Егор разозлился. Он повернулся, чтобы бегом направиться к знакомому домику, где остался старик – может хоть он ответит на вопросы, если сам тоже не исчез, как вдруг в воздухе возник звук. Он был словно ощутим, как будто звенела струна или надрывно трещал маленький колокольчик. Звук шёл с той стороны, откуда Егор спустился. Осторожно обойдя колёсный броневик и вернувшись на колею просёлочной дороги, Егор остановился перед бронемашиной. Сейчас явно должно было что-то случиться и оно случилось. На пригорке, куда взбиралась дорога, чтобы потом сделать резкий поворот влево, исказился воздух. Он словно пошёл волнами, как зеркало, если его подогреть до состояния, когда стекло начинает «плыть». Находящиеся за этим искажением деревья и кусты колыхались, меняя форму самым невероятным образом. Наконец, раздался звук, напоминающий звук лопнувшей струны и прямо над песком с торчащими из него кусками глины на дороге выросла чёрная воронка. Она клубилась серой массой, словно кто-то собрал грязный туман и начал помешивать. Это длилось пару секунд, а потом прямо из искажения, как бы раздвинув его, шагнула чёрная тень человека. Когда она очутилась на дороге, подняв облачко пыли, искажение исчезло и всё вернулось в обычное состояние. Егор медленно начал пятится назад, пока спиной не упёрся в радиатор бронемашины. Тем временем тень вспыхнула жёлтой вспышкой света и превратилась в девушку. Раздался сильный хлопок, и воздух взлетели сухая пыль и песок. Ветер подхватил этот жёлтый гриб и медленно потащил в сторону кустов бузины.

     Девушка была одета в тёмный-синий облегающий комбинезон, со странным серебряным узором. Её лицо с удивительно правильными чертами было обращено прямо к Егору. Необыкновенно ясные зелёные глаза вспыхнули на миг голубоватым светом. Егор узнал девушку. Он вспомнил, что видел её тогда в кафетерии, с таким же ангелоподобным спутником, когда они вместе с Николаем пили кофе и где он изливал своему приятелю душу.

     – Пошёл вон! – крикнула она.

     Её голос был необычно высоким, звенящим и неземным. Тонкие губы исказила гримаса ненависти, и она, подняв правую руку, сжала в кулак пальцы. Даже с двадцати метров было слышно, как с жутким электронным жужжанием у неё на руке вырастает нечто. Вскоре оно приобрело форму прямоугольной коробочки. Егор понял, что нужно бежать. Но ноги не слушались его. Ощупывая радиатор броневика, он добрался до края машины, осторожно миновал пыльный щиток переднего колеса и попятился назад, не в силах отвести взгляда от девушки. Устройство блеснуло на солнце стальным светом, приподнялось над запястьем и на его передней грани зажглись три огонька.

     – Ты всё испортил! – девушка была в бешенстве.

     Не понятно было, что так её взбесило? Отчего на её лице столько ненависти? Кому предназначались эти слова, Егору? Но он же ничего не сделал!

     Раздался трубный звук и устройство выстрелило. Это был не луч и не огонь. Из коробочки будто вылетела маленькая линза. Словно стеклянный шарик. Он был почти невидим в воздухе, но вокруг него всё вращалось, словно воздух закручивающийся вокруг снаряда. В этот момент что-то внутри Егора переключилось, и он снова обрёл контроль над ногами. Развернувшись, он побежал. Сзади грохнул взрыв, в воздух взметнулись столбы пыли и песка. Ударная волна повалила Егора на землю и несколько раз подбросила как мячик. Он катился по траве, отчаянно хватаясь руками за длинные стебли пырея, выдёргивая его с корнями. Над ним, медленно и грациозно вращаясь, пролетела бронемашина. Из открытых дверей и кузова вываливался всякий хлам. Сопровождаемый шлейфом пыли броневик пролетел метров тридцать и рухнул обратно на колёса. Грохот падения был слышен даже сквозь гул и рычание оседающего земляного вихря. Егор попытался подняться. Все тело болело и ныло. Сплёвывая песок изо рта, он смог, наконец, встать на ноги и обернуться.

     Девушка находилась там же, где и была, а вот там, где стоял броневик, теперь зияла громадная рыжая воронка. Пыль и песок ещё не осели, и сквозь серо-жёлтую пелену Егор увидел лежащий вверх колёсами грузовик. Его подняла и опрокинула взрывная волна чудовищной силы. Тут девушка прыгнула. Причём её прыжок сопровождался каким-то электрическим звуком, как будто на высоких тонах загудел трансформатор. Мягко, как кошка, она приземлилась перед Егором и схватила его левой рукой за горло. Кисть девушки была на удивление горячей. Длинные белые пальцы сжали его шею, он попытался вырваться, но девушка обладала нечеловеческой силой. Без видимых усилий она подтянула Егора к себе, почти вплотную к холодным, но таким красивым глазам и сказала:

     – Почему я должна возиться с тобой? Может, тебя легче сразу убить и посмотреть, что из этого получится? Как он на это посмотрит, твой ангел-хранитель?

     Егор задыхался и не мог ей ответить. Он отчаянно пытался разжать её пальцы, но не мог даже чуточку ослабить хватку. Под мягкой шелковистой кожей прощупывались стальные мускулы. Изящные женские пальцы были настолько сильными, что Егор был не состоянии сдвинуть даже мизинец девушки. С таким же успехом можно было попытаться порвать металлические тросы.

     Вдруг девушка резко повернула голову вправо, хлестнув длинными тёмными волосами по лицу Егора. Швырнув его на землю, она развернулась и вновь подняла правую руку. Оружие издало странный звук. Несколько его частей сдвинулись и, поменявшись местами, вновь собрались в единое целое. Девушка целилась в заросшее бурьяном поле, где из сорняков одиноко торчали подсолнухи и жалкие стебельки кукурузы. Она видела что-то, чего не видел Егор. Поле было пустынным, но девушка плавно вела руку вдоль горизонта, явно целясь в кого-то. Вновь раздался звук выстрела. Её рука едва заметно дёрнулась, и линза искажений понеслась вперёд. Достигнув дальней границы поля, она взорвалась. Не было вспышки пламени или белого дыма, как от взрыва тротила. В воздух взметнулись столбы пыли, земли, травы и камней. Они взлетели метров на двадцать вверх и принялись рассыпаться в разные стороны, оседая. Поднятые взрывом булыжники посыпались осколками вокруг Егора и он, инстинктивно закрыв руками голову, закричал. Если это и был сон, то боль от попадания в тело камней была самой настоящей. Слава богу, это были лишь небольшие камешки. Егор убрал руки и поднял глаза. С небес на них падало старое потрескавшееся бревно. Видно оно лежало на поле, и теперь, подброшенное взрывом, кувыркаясь в воздухе, летело по дуге прямо в девушку. Но на лице её не было и тени страха, оно оставалось спокойным. Она даже не попыталась отступить в сторону. Когда бревно оказалась в метре от её глаз, девушка просто резко выбросила вперёд правую руку, сжатую в кулак, и ударила по нему. Раздался страшный треск, и бревно, переломившись пополам, рассыпая щепки, рухнуло по обе стороны от девушки. Одна его половина докатилась до Егора и остановилась в нескольких сантиметрах от его левой ноги.

     От увиденного у Егора задрожали руки, и волна страха пригвоздила его к земле. Кусок дерева лежал около его ноги, повёрнутый переломленной частью к Егору. В месте разлома Егор видел ноздреватую структуру древесины, изъеденную жуками, из которой сыпалась пыль. Но бревно, даже такое трухлявое, сантиметров пятнадцати толщиной Егор не смог бы разбить одним ударом.

     Девушка подошла к нему и что-то произнесла. Но у оглушенного взрывом Егора ещё звенело в ушах, поэтому он не расслышал вопрос. Её глаза вновь вспыхнули и погасли.

     – Эффектно, – прохрипел Егор и попытался улыбнуться. – Так всегда делают, чтобы произвести впечатление?

     Девушка холодно рассматривала Егора и снова спросила:

     – Что он тебе сказал?

     – Кто?

     – Не играй со мной, обезьянка!

     Она выпрямилась и направила на него свою руку. Раздался металлический щелчок и из прямоугольной коробочки выдвинулось огромное лезвие ножа. Девушка посмотрела на него, и лезвие с лязганьем разъединилось на две части, приняв форму двухрожковой вилки.

     – Что он тебе сказал?

     С противным звуком вилка начала ползти к лицу Егора. Сопровождаемые бледными вспышками из устройства на руке девушки появлялись всё новые сегменты и, соединяясь с концами предыдущих, удлиняли штангу, на которой крепились ножи. Они почти доползли до глаз Егора, как возле девушки вновь исказился воздух. На этот раз серые вихри крутились быстрее и две тёмные фигуры шагнули из этой пелены, оказавшись по обеим сторонам от Егора. Сверкнула жёлтая вспышка, горячий воздух окатил лежащего на земле человека, заставив порванную одежду затрепетать лоскутами материи, и тени превратились в двух высоких парней. Тот, который оказался справа, поднял руку и на его ладони вырос серебристый круг. Тот запел низким гулом, и между ним и девушкой воздух завибрировал и словно покрылся штрихами. Брызнули две молнии, и девушка пошатнулась.

     – Аристэ! Ты нарушаешь протоколы и инструкции взаимодействия с объектом наблюдения. Все, которые только можно нарушить! Немедленно прекрати!

     – Ненавижу их! – Аристэ посмотрела на говорившего. Ножи, лязгнув, вернулись обратно, соединились в одно лезвие и втянулись в коробочку. Огоньки на коробочке погасли, и она вновь опустилась на запястье.

     – Ты же знаешь, что этим ты ничем нам не поможешь и ничего не решишь. И сестру свою не вернёшь. Твой эмоциональный взрыв приносит лишь вред. Этот человек нам нужен живой, а ты его чуть не убила!

     – Технологии Механиков могут и убить, и спасти, – девушка смотрела на говорившего своими зелёными глазами. Ярость в них потихоньку угасала.

     – Но мы их почти не понимаем, хоть и используем.

     Второй парень наклонился над Егором. У него были странные фиолетовые глаза, а цвет кожи имел лёгкий оранжевый оттенок. Его глаза также вспыхнули светом и погасли.

     – Он в порядке. Немного помятый, но в порядке. Его нужно вернуть обратно.

     – Кто вы такие? – тихо спросил Егор. – Что здесь происходит?

     – Война. Долгая и мучительная война, – ответил человек с фиолетовыми глазами. – И мы проигрываем её.

     – А причём здесь я?

     – Ты – один из компонентов войны, её участник.

     – Но это ведь сон! – Егор почти закричал – Это просто сон. Какая война?

     – Ты так думаешь? – второй парень посмотрел на Егора. – Твоё тело спит, а вот душа.

     – Этот придурок даже не понимает, что совершил Переход. Ему помог… – девушка запнулась и развернулась на сто восемьдесят градусов. Оба парня также посмотрели туда, куда смотрела она.

     – Этот гадёныш позвал их! – прошипела Аристэ.

     – Я никого не звал, – попытался ответить Егор, но один из парней взглядом заставил его умолкнуть.

     – Да причём здесь ты! – девушка пристально смотрела в глубину леса, который рос на холме.

     Среди зелёных крон виднелись островерхие крыши покинутых домов и печные трубы. И тут Егор увидел. Со склона, откуда он спустился, выходили люди. Они шли и по дороге, и ковыляли среди заброшенных огородов, и возникали среди деревьев на холме. Их было много. До них было метров сто пятьдесят. Пыль от взрывов ещё до конца не осела, поэтому было трудно что-то разглядеть, но даже сквозь серую пелену Егор заметил, что люди шли как-то неестественно. Они волочили ноги, иногда странно подёргиваясь, иногда нелепо размахивая руками. Егор приподнялся на руке. И вдруг его обуял ужас. Это были не люди. Возможно, когда-то они и были людьми, но теперь это были существа с синей кожей, провалами вместо глаз. Лохмотья одежды грязным рваньём висели на их телах. Где-то угадывалась военная форма, где-то – просторные рубахи. Было много одетых в странные серые комбинезоны. Сквозь дыры в одежде видны были страшные рваные раны.

     – Это мертвецы? – с ужасом выдохнул Егор.

     – Как же, мертвецы. Мертвецы лежат в могилах, – прошипела девушка.

     – Танец Костей, где-то должен быть источник, – добавил парень. И снова его глаза на миг вспыхнули светом. – Сканируй всё в радиусе километра. Обычно источник замаскирован под природную аномалию.

     Девушка подняла руку, и коробочка вновь отделилась от запястья.

     – Нет, Аристэ, используй опустошитель, а мы пока попробуем выкинуть его отсюда. Площадь заражения слишком обширна. Видишь показатели Тёмной материи, они зашкаливают. Они наводятся на человека.

     – Почему на меня, почему это происходит со мной? – прошептал Егор.

     Двое парней не ответили. Перед ними развернулись экраны, на которых прыгали странные символы, какие-то линии переплетались и складывались в фигуры. Третий экран показывал местность с высоты птичьего полёта. На ней цветными линиями закрашивались целые области и алыми точками были усыпаны холмы и огороды. И все они двигались в одном направлении – туда, где обозначенные тремя золотыми и одной салатовой меткой находились они.

     – Нашёл! – один из парней сделал жест рукой, словно собирая что-то, и его экран превратился во вращающуюся многогранную фигуру. По её поверхности бежали цепочки символов. Иногда одна из его граней начинала светиться и менять форму. Тогда фигура трансформировалась и пересобиралась.

      Удалённый звук падения отвлёк Егора от созерцания фигуры. Один из мертвецов упал и теперь медленно поднимался. Никто не стонал, не выл, как это показывают в ужастиках, они шли молча, только слышно было как волочатся по земле ноги и хлопает на ветру истлевшая одежда.

     – Дистанция восемьдесят метров. Цели приближаются, – сообщил второй парень, внимательно разглядывая холм. – А они прибывают. Он, похоже, поднял на ноги все катакомбы.

      Девушка зловеще улыбнулась. Она опустила руку к поясу, и с него ей на ладонь прыгнул предмет, напоминающий рукоять пистолета. Она поднесла его к глазам и в них вспыхнули искорки. Рукоять начала расти. С металлическим звуком появлялись всё новые и новые части оружия. Через несколько секунд в её руках было что-то вроде большого пистолета со стволом эллипсоидной формы. Девушка подняла оружие и улыбнулась. Створки раскрылись, и Егор увидел выдвигающийся телескопический ствол. Она навела его на переднюю цепь шатающихся мертвецов, которые с трудом преодолевали остатки забора из жердей.

     – Заткни уши, – предупредил один из парней.

     Егор последовал его совету, но даже так он услышал, как оружие заводится с таким пронзительным воем, словно на бешеных оборотах начинает работать турбина. Через секунду из него вырвался метровый столб пламени, которое билось, прыгало, извивалось и дёргалось. Оружие посылало вперёд десятки тысяч крошечных снарядов и они, попадая в цель, взрывались. Там, где шагали мертвецы, возник смерч из песка и пыли. Всё, до чего долетали снаряды, разлеталось в прах. Этот пылевой смерч пожирал стволы деревьев, которые, вибрируя, падали вниз, а их кроны исчезали в нём зелёными облаками. Он сметал на своём пути непроходимые заросли кустов, оставляя в них широченные просеки. Оказавшийся на его пути старый деревянный столб электропередач переломился пополам словно спичка. Шагающих мёртвых людей серая стена просто поглощала без следа, от них не оставалось ничего.

     Аристэ закончила зачистку местности перед собой и подняла руку повыше. Теперь смертоносный вихрь переместился на холм. Чёрная земля закипела и взметнулась вверх, превращаясь в чёрный водопад. Вслед за ней ввысь устремились рыжие фонтаны глины, которую вспахивало оружие. Холм начал оползать. Грохот стоял невыносимый. Аристэ медленно вела руку с оружием продолжая стрелять. Всё новые и новые деревья разлетались на куски, а их кроны со стоном падали вниз. Маленький домишка, прятавшийся среди разросшейся зелени, взорвался изнутри, словно в нём находился мощный заряд. Взметнулись обломки: куски штукатурки, черепица с крыши, куски дерева и солома утеплителя с кусками побелки, – и всё заволокло кирпичной пылью. Секунд через десять стрельбы из этого страшного оружия голубое небо стало жёлто-серым от висевшей в воздухе пыли, солнце превратилось в багровый шар, а Аристэ продолжала стрелять. Там, где земля уже осела, виднелась лишь огромная траншея, засыпанная по краям комьями вывороченной глины, с торчащими из неё корнями и ветками. Края траншеи осыпались, песок ручейками стекал вниз.

     – Есть, Переход обнаружен, – произнёс один из парней, перед которым мерцала сложная геометрическая фигура со строчками непонятных символов на гранях. Несмотря на пыль, что доползла до них, изображение фигуры было чётким. – Расстояние до точки входа – пять метров.

     Другой парень подошёл к Егору, легко поднял его и поставил на ноги. Аристэ прекратила стрельбу. Ствол телескопически собрался и створки оружия закрылись. На краю поля оседал столб земли, песка и веток, в безумном танце вращалась сорванная листва. Аристэ повернулась и изучающе посмотрела на Егора своими пронзительными зелёными глазами. Опустив оружие, она сделала шаг к нему. Егор попытался отступить назад, но его крепко держал один из спутников девушки.

     – Что ты в ней нашёл? Ты из-за неё прыгаешь по мирам?

     – Вы о ком? – кашляя от пыли, спросил Егор.

     – Не надо прикидываться дурачком. Ты, Егор Куликов, прекрасно понял, о ком я говорю.

     – Ты про неё знаешь? Откуда?

     Девушка улыбнулась.

     – Ты что, настолько глуп, что не догадываешься, что я могу читать даже людские мысли. Я знаю про неё и знаю о ней всё. Даже то, чего она о себе не знает. Вся её жизнь у меня, как на ладони и поверь, тебе там нет места.

     Первый из её спутников тоже подошёл к Егору. Светящаяся фигура уменьшилась до размера футбольного мяча и теперь плыла перед ним. Глаза парня вспыхнули и погасли. Он взял Егора за плечо и оттолкнул назад. Тело Егора словно охватила судорога. Он увидел, как всё вокруг искажается и тускнеет, а он снова задыхается. Он словно проваливался в глубокий колодец, летел без остановки, пока не упал и не… проснулся.

     Он всё также лежал плашмя на спине, на своей кровати, в погружённой в полумрак комнате. Его сердце стучало в груди, а дыхание было учащённым, словно он только что пробежал стометровку. Егор чувствовал, как холодные капли стекают по его лбу, а подушка под шеей влажная от пота. Боль во всем теле была вполне реальной. Словно и не сон это был, а всё, что ему приснилось, произошло наяву. Егор поднял руки и посмотрел на них. Свет далёкого фонаря освещал комнату. Он не был ярким, но было достаточно света, чтобы рассмотреть, что на руках нет никаких следов. Егор попытался сесть. Спина тут же отозвалась болью. Мысленно Егор ещё пребывал во сне. Перед глазами плясало пламя оружия, посылающее заряды в мертвецов. Он мотнул головой. Видение потускнело, но шум в ушах ещё оставался. Отбросив одеяло, он осмотрел ноги. Ничего. Но он чувствовал все места, куда попали камни от взрывов и где он поцарапался. В этих местах кожа горела и зудела, словно там действительно были ушибы и ссадины. Егор нагнулся и провёл ладонью по ногам. Но на них ничего не было. Никаких следов.

     Его комнату осветил свет фар. Кто-то въехал во двор и парковался. Егор смотрел на полосы света на стене и думал о своём сне. Вот фары мигнули, и послышался приглушённый стук закрывающейся дверцы. Днём из-за шума он бы не услышал этих обычных звуков, но ночью стояла тишина, поэтому они проникали даже сквозь закрытые окна. В комнате было холодно. Как всегда батареи были едва тёплыми, «Киевэнерго» экономил ресурсы. Егору хотелось пить и в туалет одновременно. С трудом поднявшись – спина затекла и болела нестерпимо – он побрёл к двери. Открыв её, он увидел, что на кухне горит свет. Егор осторожно заглянул туда. Мамы не было. На кухонном столе лежал тот злополучный журнал с фотографией Вали. Егор подошёл к столу и увидел, что страница местами съёжилась, словно побывала в воде. Что это, слёзы мамы?

     Осторожно, стараясь не шуметь, он налил воды из чайника и жадно выпил стакан. Полегчало, но кислый привкус вина остался. Сходив в туалет, он вернулся на кухню и, забрав журнал, выключил свет. Наощупь в темноте добравшись до кровати, он лёг, закрылся одеялом и положил журнал на грудь. Завтра что: воскресенье или понедельник? Он снова начал вспоминать свой сон. Никогда до этого ему не снилось подобное. Завтра он прямо с утра начнёт работать. Он мысленно дал себе слово, хотя прекрасно понимал, что легко его нарушит. Так почти всегда было. Утром он вставал, садился за компьютер, начинал писать, но через час заряд бодрости быстро угасал, и его охватывала апатия. Тогда он пытался читать форумы, но там не было ничего интересного. Всё заканчивалось открытием странички «Одноклассников» где он долго смотрел на фотографию Вали. Он несколько раз пытался зарегистрироваться и что-то ей написать, но каждый раз вопрос «а что ты ей напишешь, кроме слова «привет?» останавливал его. И опять его вечером ждала привычная кафешка и желание забыться.

     Егор сжал журнал и тот заскрипел в его руках. Ему вспомнилась фотография из сна. Такие счастливые лица, его и его Вали. Муж и жена. От этого воспоминания опять сдавило грудь. А может, это действительно правда, может, это и не было сном? Может, такое и впрямь случится? Он же уже видел эту девушку. Как её имя? Егор сморщил лоб. Кажется, Аристэ. Кто она, и кто эти двое парней?

     «Решил сон превратить в явь?» – хихикнул Злобный голос.

     «Да, решил», – ответил ему Егор.

     «Тогда тебе придётся забыть о выпивке, сможешь?»

     «Смогу», – мысленно ответил Егор, но голос лишь радостно засмеялся в ответ.

     «Ты мой шёпот всегда слышишь. Пошли, пошли. Всего чуть-чуть, один стаканчик. Помнишь? А потом и второй, третий. Ты действительно думаешь, что сильнее меня?»

     Егор молчал.

     «Не всё потеряно, – вступился Добрый голос. – Ещё есть надежда».

     «Надежда, какая? Ну бросит он пить и что? Ведь её он всё равно никогда не увидит и никогда к ней не подойдёт. Она живёт в другом мире, где ему не место».

     – Замолчи! – прошептал Егор и сжал зубы, чтобы не слышать этот противный голос, а тот продолжал потешаться.

     «В таком случае, он найдёт другую девушку, которая будет его любить. И тогда он забудет Валю», – Добрый голос старался успокоить Егора, но у него это мало получалось.

     «Ой, ли! – Злобный голос просто пел от восторга, что наносил такую острую боль. – Забудет? Он уже пытался, но вызвал только демонов, которые пожирают его изнутри»

     Слава богу, что никто не мог слышать его мысли и этот мрачный разговор. Егор поёжился и перевернулся на правый бок, пытаясь заснуть. Но сон не шёл. Так он и пролежал до самого утра, сжимая журнал, и ему казалось, что фотография грела его.

     Глава 6

     Мама проснулась и зазвенела чашками на кухне. Пора было вставать. Егор отнял журнал от груди и встал. Спина болела, но не так сильно как ночью. Он подошёл к окну и отдёрнул шторы. Свет зимнего солнца осветил его усталое исхудавшее лицо. Серая кожа, синяки под глазами. Одним словом, «красавец».

     Осторожно положив на стол журнал, со страницы которого по-прежнему улыбалась Валя, он включил компьютер и с тяжёлым сердцем пошёл на кухню. Он пожелал доброго утра маме. Она вздохнула и ответила тем же. Чайник закипел. Мама сняла его с конфорки и налила кипяток в чашки.

     – Егор, ничего не хочешь сказать? – спросила она.

     Егор молчал. Видя, что разговор не клеится, мама добавила:

     – Я буду работать на Новый год, так что придётся в этом году встречать тебе одному. Обещали доплатить хорошо.

     – Хорошо.

     – И это всё? Только «хорошо»? Николай вчера звонил, ты не сделал проект. Завтра сдавать, а ты всё бегаешь в это кафе, сгореть ему треклятому! – Мама бросила на стол чайную ложку и закрыла лицо руками.

     – Я доделаю сегодня. Обещаю.

     – Я это слышала не раз. Тебе выпал один шанс из тысячи стать хоть кем-то при твоих проблемах со спиной, а ты его так глупо и безответственно упускаешь!

     «Вот бы сейчас оказаться где-нибудь в лесу, найти какую-нибудь яму, зарыться в ней и сдохнуть. И чтобы никто не смог меня найти», – Егор опустил глаза, рассматривая старую потрескавшуюся поверхность кухонного стола. Видавший виды белый пластик потемнел и подёрнулся сеткой трещин.

     «А потом тебя всё-таки найдут и начнут выяснять, кто же это. Какой несчастный нашёл в лесу такой страшный конец? Может даже по телевизору тебя покажут, в газетах напишут. Авось твоя Валя узнает про твою такую страшную смерть. Ой и расплачется она в безумном горе! Ха-ха-ха!» – Злобный голос всегда был прав. Он, хоть и казался голосом, который старался принести как можно больше горя в душу Егора, тем не менее, был голосом отрезвляющим и останавливающим его от дурацких поступков. Но не от всех. Кое-как проглотив чай и не притронувшись к печенью, Егор отправился в свою комнату с твёрдым намерением закончить работу.

     Долг, есть долг. Бывают такие дни, когда всё на подъёме. Вчера было всё плохо, казалось, что ты никто, ты – бесполезность. Всё что ты делаешь – просто копируешь сам себя, копируешь то, что уже было написано. А сегодня? Сегодня Егор твёрдо решил закончить работу. Он сел за компьютер и принялся писать. Сначала шло, что называется, со скрипом, он несколько раз надолго останавливался, задумчиво глядя в окно, где на дереве напротив прыгали воробьи, а потом в его голове рождалась идея –и он продолжал. Главное – найти идею. Если её нет, работа превращается в скуку.

     Пролетели часы. Егор и не заметил, что наступил вечер. Темнеть начинало рано, уже к четырём часам, когда он вдруг понял, что закончил. Осталось поставить последнюю точку. На радостях он подошёл к телефону и позвонил Николаю. Тот был не в духе, но узнав, что работа закончена, повеселел.

     – Вези сразу в офис, – сказал он. – Надеюсь, что это что-то стоящее, а не как в прошлый раз.

     Выходить на холодную улицу Егору не хотелось, но это было нужно сделать. Он быстро оделся, некоторое время рассматривал свои старые сапоги, где подошва начала в двух местах отходить от тёмного кожзаменителя, образовав предательские щели, а потом решив, что по дороге домой купит какой-нибудь клей и подклеит, вышел из квартиры.

     На лестничной клетке сильно пахло табаком. Сосед сверху постоянно зимой курил на ней и совсем не реагировал на просьбы жильцов это прекратить. Спорить с ним было бесполезно. Хамоватая натура этого мужика, обладателя большого пивного живота, всем была хорошо известна. Даже участковый не мог повлиять на него.

     Егор быстро спустился на улицу, стараясь не дышать табачным смрадом дешёвых сигарет. Улица встретила его пронизывающим ветром. Утром термометр показал минус пятнадцать, сейчас было не меньше, но ещё добавился ветер, который студил пальцы рук до обморожения. Слава богу, Егор добрался до Николая быстро и смог в офисе немного согреться. Офис, где работал Николай, занимал всего две комнаты. В большой комнате стояло шесть столов с компьютерами, несколько шкафов, стойка с водой и в углу громоздилась куча компьютерного хлама. Вторая, маленькая комната, была предназначена для шефа с бухгалтером. На приход Егора почти никто не обратил внимание. Сидящие за компьютером сотрудники фирмы лишь кинули мельком на него взгляд и снова уткнулись в мониторы. Не было привычного запаха кофе и разговоров, только щёлкали клавиатуры – верный признак, что шеф был на работе. Николай жестом подозвал Егора и принял из его рук флешку.

     – Я попозже посмотрю, – шёпотом сказал он. – Шеф сейчас с немцами по телефону разговаривает, он несколько не в духе. Есть проблемы. Так что я скажу своё мнение или сегодня ночью или завтра утром, как просмотрю материал.

     Из маленькой комнаты был слышен чуть приглушённый закрытой дверью громкий голос. Отчётливо слышались немецкие слова, но Егор ничего не понимал.

     – И ты давай, заканчивай с этим, – Николай сделал характерный жест. – Ты подводишь меня. Несколько раз мне приходилось врать, что ты заболел. И так проблем по горло. Суки, – Николай стал говорить совсем тихо, – хотят наш контракт перехватить, конкуренты из другой фирмы.

     Егор согласно кивнул.

     – Работа намечается большая, – продолжал шептать Николай. – Если контракт таки выгорит, будут хорошие деньги. Там серьёзное финансирование. И там будет очень, слышишь, очень жёстко со сроками. Ты меня понял?

     – Да, – ответил Егор. – Понял.

     – Хорошо, завтра я посмотрю работу и решу твои финансовые вопросы с бухгалтером. И ещё раз говорю, сроки будут очень жёсткими. Сорвёшься – очень подведёшь меня. Больше тебя нанимать никто не будет. Если шеф внесёт тебя в чёрный список нежелательных сотрудников – видел такой сайт? – тебе будет хана. И не факт, что ещё по деньгам при этом не влетишь. Мотай на ус. Понял?

     – Да, я постараюсь. У меня тут возник интересный проект с системой защиты от копирайта. Если получится, то пиратам будет совсем плохо.

     – Я надеюсь, иначе мы оба влипнем по самое нехочу. Всё. Бывай.

     Попрощавшись, Егор вышел из офиса и направился к выходу. У дверей охранник едва взглянул на него, на секунду оторвавшись от просмотра маленького телевизора, а Егор, поплотнее закутавшись в старую куртку, шагнул в мороз. Он вдруг подумал, что хорошо было бы, если бы он создавал образы персонажей. Он бы точно эльфийку сделал похожей на Валю. А вдруг она бы эту игру включила, заметила и удивилась. Егор даже улыбнулся от этих мыслей. Красивая грациозная эльфийка в золотых украшениях и полупрозрачных одеждах. Длинные светлые волосы, какие, как он помнил, носила Валя в средних классах, развеваются на ветру, когда она скачет на белом единороге. Жаль, что он не умел рисовать персонажей. Он до конца не понял некоторые моменты, а объяснить ему было некому. Он пытался рисовать по учебнику, но выходили какие-то криволапые уроды, больше походящие на калек. Никакой грациозности не было и в помине. А ковыляющая на кривых ногах Валя – это было слишком. Бррр….

     Видно холод совсем его допёк, даже спина болеть перестала. Егор ускорился, хотя и очень боялся снова поскользнуться и упасть. Особенно боязно было спускаться по ступеням в подземный переход. Осторожно, держась за поручень, он боком спустился вниз и столкнулся с бомжом. Тот сидел, забившись в узкое пространство между стеной перехода и стеной киоска, и протягивал руку в грязной рваной перчатке. Вид его был ужасен. Он был закутан в старое жёлтое пальто с сальными чёрными пятнами грязи, сизый шарф, над которым торчал синевато-красный нос, и какую-то рваную шапку-ушанку. От него несло мочой за версту. Синие штаны были явно обделаны не раз, характерные следы виднелись везде, в том числе и под ним. И самое отталкивающее – у него были абсолютно пустые глаза человека, которому уже всё равно. Он был, что называется, на дне. Падать ниже уже некуда.

     Егор остановился в метре от него, отдыхая после спуска. Люди бежали мимо, погружённые в свои заботы и проблемы, и даже не смотрели в сторону бомжа. Кто он им? – Да никто! Хотя иногда кто-нибудь сердобольный останавливался и бросал ему несколько монет. Реакция бомжа была не такой, как у других, «профессиональных», попрошаек. Те сразу прятали деньги в карман, а этот человек словно не видел брошенную в его руку мелочь. Только спустя некоторое время он её замечал и прятал. Почему Егор не мог оторвать от него взгляда? Чем этот ничтожный человек привлёк его внимание? Словно кто-то шептал ему: «Смотри, смотри…»

     И Егор смотрел в эти пустые глаза… Что в них застыло? Безнадёга? Этим модным словом нельзя было выразить то, что прочитал в этих глазах Егор. Этот человек был давно никому не нужен. Не нужен и абсолютно не интересен.

     Наверху ехал очередной автомобиль. Но в отличие от других машин, звукосистема, установленная на автомобиле, ревела на всю улицу, несмотря на закрытые окна. Как водитель и его пассажиры выдерживали такое звуковое давление? Сквозь рёв музыки угадывался голос Меладзе:

     – В этом мире нет солнца, в этом мире лишь тень для нас двоих…

            С чем нужно бороться в обществе? С подобной несправедливостью полного равнодушия? Кому она нужна? Вот только Егор остановился около бомжа и обратил на него внимание, а остальные? Люди бегут по своим делам и для них их заботы гораздо важнее того, чем живёт этот человек, даже если он подыхает в пролёте лестницы подземного перехода, они – выше этого. Такой себе тихий нацизм. И это живёт и здравствует…

      А ведь этот сейчас весь грязный, вонючий, ужасный на вид человек был когда-то кому-то сыном, возможно, когда-то он тоже любил женщину и думал, что будущее принадлежит ему и только ему, что он всё сможет. Что его сломало? Может, водка? На самом деле водка не всегда является основной причиной, низвергшей человека на дно. В большинстве случаев она – только сопутствующий фактор. Может, у этого бомжа случилась трагедия, кто-то кинул его, лишил квартиры, надежды, оборвал нити, связывавшие его с жизнью, и превратил в то, что он есть на данный момент – в бесполезное существо, безразлично ждущее подаяние и мечтающее умереть? Хотя не исключено, что он никогда и не мечтал и ни к чему не стремился. Однако Егор, опиравшийся спиной о холодный кафель стены подземного перехода, не мог знать этого. Но он вдруг отчётливо представил себя на месте этого лежащего в вонючей луже мочи бомжа. Это чей-то шёпот или ему просто кажется? Он ещё сегодня ничего не пил, но что-то вдруг так захватило его сознание, что от этого его начало качать, словно он хорошо принял на грудь. Странное чувство. Стены подземного перехода поплыли, как будто он находился в последней стадии алкогольного опьянения, когда срастались явь и самые мрачные уголки его подсознания...

     И вот он сам сидит на месте бомжа, опустившись от безвыходности и отчаяния. Никого из родных рядом нет, никому нет дела до его боли, никому нет дела до его истории: только он и его боль. Тогда душа костенеет. Она превращается в камень и ничего уже не чувствует, даже жалость окружающих. Да и нет её, этой жалости. Где добродетель, где сострадание? В двадцати пяти копейках, что опустил молодой человек в грязный пластиковый стакан?

     Егора трясло от этих видений. Словно что-то нависло над ним, давя своей тяжестью, и показывало ему эту картину. И он видел и чувствовал... Чувство апатии, когда не нужно поднимать лицо и просить, делая умоляющие гримасы. Цыгане уже махнули на тебя рукой, и ты просто сидишь, доживаешь свой век. И вдруг, словно яркий луч света: в руку Егора упало пятьдесят гривен. Кто-то дал больше, чем давали другие прохожие, подаяние за несколько дней! Егор поднял глаза. На один миг всё преобразилось, словно ток пробежал по всему телу. Он посмотрел вслед уходящему человеку и застыл: он узнал бы её из тысячи, из миллиона. Его Валя.

     Вот она, не кричаще дорого, но стильно и со вкусом одетая сильная женщина, в глазах которой застыло достоинство. Достоинство и знание себе цены. Это ни с чем не спутать. Когда весь её вид словно кричит – я успешна! Она обернулась, чтобы посмотреть, взял ли бомж её деньги, и её карие глаза встретились с глазами Егора. Он, лежащий в своей моче человек, и она. Две противоположности, два разных полюса магнита. Что отразилось в этом взгляде, в её взгляде? Егор уже не помнил. Презрение? Нет, там не было презрения. Ужас, удивление и жалость. Что с ним стало? До чего он докатился? Где теперь он, а где она! Валя отвернулась и ушла. Навсегда. И никогда она больше не подойдёт к нему, никогда не посмотрит на него, если будет идти с кем-то мимо, когда он будет попрошайничать на тротуаре летом, или где-то в норе очередного подземного перехода зимой, – чтобы даже намёком не дать понять спутнику, что она знает это ничтожество. Как больно и противно…

     Егор словно очнулся ото сна и попросил наваждение:

     – Валя, вернись!

     Рядом по-прежнему тихо качался бомж, прося подаяние. А что это за тени на стене? Ангелы? Нет, это просто наваждение. Блики света от тянувшихся в пробке машин. Очень осторожно Егор обошёл бомжа и тихо побрёл дальше. Пройдя несколько метров, он остановился в задумчивости, вернулся и положил пять гривень в протянутую руку. С одной стороны он понимал, что это не помощь, это скорее успокоение самому себе. Но сотни проходивших мимо людей не помогли ничем. Совсем ничем.

     …..

     В последние несколько лет под Киевом выросло множество коттеджных городков. Это были оазисы благополучия, хотя, конечно, и там случались проблемы. Живущие в них искали уединения и отдыха от общей суеты и городской жизни. Это были анклавы определённых отношений, от невмешательства в дела других, до попыток вместе решить проблемы городка.

     Покупка дома в подобных местах стоила немалых денег, и всегда существовал ряд избранных, являвшихся владельцами самых дорогих особняков. Но были и такие люди, которые покупали участки, строили дома, а потом сдавали их в аренду. Их клиентам, людям состоятельным, но ещё не достигшим статуса владельца дома в данном анклаве, это было дешевле и доступней. Главное найти арендодателя и сойтись в цене.

     Один такой дом, на три этажа, был арендован на несколько лет молодой порой. Красивые и влюблённые. Они понравились владелице, и та решила им сделать немалую скидку, но пара отказалась. Это было очень удивительно. Шёл второй десяток двухтысячных и после обвала 2008-го года бросаться деньгами было уже не принято, однако молодожёны с лёгкостью расстались с первоначальной суммой и даже не торговались. Пункты контракта, согласно которым на территорию разрешалось приходить смотрителям, обсуживающему персоналу газового котла и бассейна, совсем их не смутили. Они даже доплатили, чтобы охрана городка обходила патрулём улицу, на которой они остановились, четыре раза в сутки, а не два, как раньше.

     Во время подписания контракта, состоялся памятный разговор:

     – А вы.., – хозяйка дома запнулась, – чьи?… нет…

     – Вы хотите знать, кто мы и кто за нами стоит? – очаровательная девушка с синими глазами посмотрела на хозяйку. Её большие, явно искусственно увеличенные ресницы вскинулись вверх от удивления.

     – Ой, вы не правильно меня поняли, – хозяйка дома сделала вид, что сконфузилась. – Просто в наше время, с такими деньгами… О вас нигде не написано в прессе.

     – Это не важно. Если вы думаете, что мы проходимцы…

     – Что вы!..

     – Не перебивайте нас, пожалуйста, так вот, вы ошибаетесь. Да, мы не простые люди, но знать, откуда у нас деньги – это необязательно. Они у нас есть и без криминала. Наши родители – очень богатые люди. Мы просто хотим после нашей свадьбы тихо уединиться – подальше от города и его проблем. Вот и всё.

     – Конечно, конечно! – хозяйка немного неловко подала ключи и бумаги контракта на подпись.

     Ослепительной красоты девушка с синими глазами поморщилась, а вот её спутник быстро взял бумаги и подписал их.

     – Вы знаете, – сказал он, возвращая подписанный контракт, – я слышал, что несколько лет назад вас серьёзно кинули мошенники из России. Но вас нам порекомендовал человек из банка «Кредит Конфьянс», с которым мы уже лет пять плодотворно работаем. Валентина Солнцева.

     – Да, да. Конечно. Именно этот аргумент меня убедил с вами встретиться. Я сама очень долгое время работаю с этим банком и очень довольна. Поэтому когда мои источники заверили, что вы являетесь очень солидными клиентами данного банка, я с удовольствием согласилась.

     Красавица-новобрачная улыбнулась. У неё были пухлые с приятными ямочками щёчки, смуглая бархатная кожа и изумительные волнистые волосы цвета спелой пшеницы; казалось, прикоснись к ним – и испытаешь прикосновение к волосам не взрослой женщины, а ребёнка. Девушка смотрела на бумаги странным, отсутствующим взглядом. Создавалось впечатление, что они её не интересовали вовсе. Она будто делала работу, которая ей неинтересна, но её нужно было выполнить.

     «Какое высокомерие, – подумала хозяйка, в свою очередь подписывая бумаги. – Что с тобой, красавица, будет лет через тридцать? Превратишься в толстую тётку, вроде меня? Или ты думаешь, что красавицей с такой фигурой и лицом ты будешь вечно?»

     Девушка криво улыбнулась и отвернулась. Хозяйку дома прошиб холодный пот: ей вдруг показалось, что эта холодная королева прочитала её мысли. Но её спутник, такой же красавец, от которого сексуальностью веяло за версту, вёл себя очень дружелюбно.

     – Что-нибудь ещё? – женщину так и подмывало продолжить разговор, но будто некая сила принуждала закончить его и уйти. Она довлела над женщиной, блокируя все её последующие вопросы и давя будто огромный бетонный блок. Получив денежный задаток и бумаги контракта, хозяйка поспешила уйти. Сев в «Лексус», владелица дома, так и не понимая, что же гонит её, быстро покинула пределы городка.

     Молодой мужчина повернулся к девушке и тихо произнёс:

     – Эйфа, ты же знаешь, что ментальный контроль запрещён. Он может быть использован только в экстренных случаях.

     – Мне она надоела, – ответила девушка без тени эмоций в голосе. – Слишком много хочет знать.

     – Это её право. Мы на её территории.

     – Здесь правят бал деньги, а не вопросы или сентиментальность. Оставь это для Империи.

     – Эйфа, не надо говорить про Империю. Я знаю, что тебе нравились её порядки и её вертикаль власти. Ни к чему хорошему это не привело, – парень с шумом выдохнул. – Нам нужно съездить в Киев и проверить маяки-сканеры. Есть вероятность, что этот Егор Куликов опять куда-то провалится. Аристэ и остальные прибудут сами.

     – Мы так настойчиво возимся с этим человеком. Не много ли чести?

     – А ты сама как думаешь?

     Девушка не ответила.

     Вечерело. На тёмно-синем небе светилась молодая луна. Только за городом, где огни задымлённого мегаполиса не засвечивали небо, можно было рассмотреть не только сам серп луны, но и почти скрывающуюся в его тени серебряную дорожку Млечного пути. Рядом с месяцем горела одинокая звезда. Это была спутница утра и ночи Венера – такая яркая, что её можно было спутать с посадочными огнями самолёта. Только через некоторое время смотрящий на небо человек начинал понимать, что это не самолёт.

     К границе коттеджного городка подъехал новенький чёрный «Рэндж Ровер». Его галогенки осветили голубоватым светом перегораживающий путь полосатый шлагбаум и домик охраны. Сидящие в домике люди прекрасно знали эту машину и её номера. Они открыли шлагбаум без вопросов.

     Сейчас была зима, поэтому тех, кто жил в это время года в городке, было немного. Тем не менее, некоторые дома были обитаемы: там из труб шёл пар от газового котла, и сиял светом зимний сад, закрытый стёклами тепличных конструкций, там ходила с собаками охрана, но никто на «Рэндж Ровер» не обратил внимание. Эта машина уже с полгода приезжала к одному из коттеджных домиков, к ней привыкли.

     Проехав несколько поворотов, автомобиль остановился около автоматических ворот. Гостей ждали и ворота медленно скользнули вбок. Машина заехала во двор. Когда двигатель был заглушен и свет фар погас, из машины начали медленно, с трудом справляясь с лишним весом тел, вылезать пассажиры. Их было всего двое. Страдающий отдышкой низкорослый мужчина с громадным животом, и молодящаяся дама. Её лицо было покрыто трещинами морщин, но она пыталась это скрыть под толстым слоем макияжа, однако лишь подчёркивала недостатки, привлекая обилием косметики нездоровое внимание к своему лицу. Типичный средний класс, которому повезло на старости лет.

     Из трёхэтажного дома вышли встречающие. Двое молодых парней идеальной красоты. Несмотря на морозный вечер, одеты они были очень легко: майки-борцовки и шорты – вот и вся их одежда, как будто температура минус двадцать их не волновала. Любой другой человек так или иначе выказал бы изумление, увидев их, но приехавшие люди остались совершенно безучастны. Они просто проследовали внутрь дома, кивнув на приглашение хозяев. Не было ни приветственных возгласов, ни рукопожатий. Наверно, если бы эту сцену видели соседи, она бы показалась им несколько странной. Но зима вносила свои коррективы: соседей уже месяц как не было, а их дома отапливались автоматически.

     На первом этаже дома в камине горел огонь. Перед ним на диване сидела ослепительной красоты девушка. В отсветах пламени на стенах трепетали тени от её грациозной фигуры – такие же изящные, как она сама. Девушка даже не взглянула на пришедших, хотя прекрасно их слышала. Всё происходило молча. Гости молча разделись и также молча присели на диван. Встречавшие их молодые люди, будто чего-то опасаясь, начали задвигать шторы. Девушка по-прежнему ни на что не реагировала. Её взгляд был прикован к огню. Лишь когда шторы были полностью закрыты, она тихо произнесла:

     – На Тайлоне мне всегда нравились поющие кристаллы. Даже во сне я вижу их. Эти яркие узоры синего и алого света, их гармоничная музыка. В чёрном небе, когда оба спутника не видны, они пели особенно красиво. Мне всегда казалось, что световые тени отрывались от кристаллов и жили своей жизнью. Сиянием.

     Все присутствующие в холле люди смотрели только на неё, на печальную девушку у камина.

     – В чём-то эти люди похожи.

     – Ты хотела сказать, эти обезьяны? – толстый человек улыбнулся и его очертания начали расплываться в сером дыме. Когда дым исчез, на его месте стоял блондин с голубыми глазами и ослепительными одеждами, покрывавшими его идеальное тело. Следом такая же метаморфоза преобразила его спутницу. Бывший толстяк подошёл к девушке, неотрывно смотрящей на огонь камина.

     – Ведь ты так всегда называешь их? Людей, которые населяют эту планету.

     – Свесик, – девушка ничего не сказала, но её мысли блондин расслышал хорошо. – Ты решил меня позлить?

     – Моя цель – не стать твоим раздражителем, а понять, почему ты, Аристэ, игнорируешь все правила и инструкции. Мы все находимся под присягой интеллект-корпуса.

     – Ты хочешь знать? – девушка медленно отвела взгляд от огня и посмотрела на собеседника. Её зелёные глаза горели яростью. – А тебе это понравится?

     – Аристэ, нет смысла винить себя. Мы не знаем, что там произошло на самом деле…

     – Я знаю одно: если бы я там была, моя сестра сейчас была бы рядом со мною. А я гнию здесь непонятно с какой целью. Перепрыгиваю из мира в мир за этим… – она замолчала. – Что такого важного в этой планете, что мы тут держим столько агентов «Мёртвых подразделений»?

     – Аристэ, ты же прошла эмоциональную очистку, – сказала спутница блондина. – Но я вижу в тебе всполохи ярости.

     – Эйфа, неужели ты думаешь, что стирание эмоций может помочь? Есть элементы, которые нельзя уничтожить, не повредив структурную матрицу сознания.

     – Я это знаю. Но ты, Аристэ, работаешь с шаблонами. Всё разложила по полочкам.

     – А что ты предлагаешь?

     – Нам нужен контакт, – блондинка также не шевелила губами. Разговор был мысленным.

     – С Врагом?

     – Мы точно не знаем враг это или ещё кто-то… Он вошёл в контакт с человеком. Ни на одной планете Альянса такого не было.

     В полумраке со стола всплыл хрустальный шарик. Он лежал на изящной подставке и любому постороннему показался бы просто украшением, но это был свёрнутый экран. Теперь, по команде одного из хозяев дома, он загорелся мягким светом и вылетел на середину комнаты.

     – Развернись, – приказал парень. Тот вспыхнул ярким светом и развернулся. Все, кто находился в комнате, теперь стояли внутри сферы. Сфера прижалась к стенам, чтобы получить максимальный объём. На экране сияла планета. Огромная, больше Земли в три раза, с тремя континентами, образовавшими неправильный треугольник. Вереницы облаков, крошечные с такой высоты, ползли вдоль материков. Над океанами они были плотнее. Возле нижнего угла треугольника, упирающегося в Южный полюс, скованный льдами, была видна воронка образовавшегося тайфуна. Но другое интересовало присутствующих – всех, кроме Аристэ. Она даже не повернулась и продолжала смотреть на огонь, хотя его было плохо видно из-за сияния экрана. А тем временем откуда-то справа начали появляться корабли. Тёмные треугольные тени матово-красного цвета.

     – Внимание, – шуршал голос. – Флоту четыре занять боевые позиции. Приготовиться к ведению огня. Зачистить периметр. Ваша цель определена.

     Следом часть экрана заполнили боевые данные. Они шли несколькими потоками. Иногда кто-то из присутствующих в холле поднимал руку, и его пальцы начинали сиять, он отдавал мысленные команды и возле него открывались дополнительные информационные окна. Особенно много таких окон было около голубоглазого блондина. Рядом с ним вращалась трёхмерная модель ударных крейсеров, что плыли на экране, и мерцали спин-переговоры крейсеров с командованием.

     – Вот данные по целям, – сказал один из парней и рукой отправил их к Аристэ. На экране был виден континент, часть которого была охвачена огнём. Огонь горел эллипсом, упираясь одной частью в горы, другой – в огромное озеро. Внутри чернела выжженная земля.

     – Итук, я это много раз видела, – тихо сказала девушка уже вслух. – Там нет ничего нового.

     Четыре корабля медленно занимали позиции, образовав квадрат. Но это только со стороны наблюдателей всё казалось медленным. На самом деле это были преодоления огромных расстояний со скоростью в тысячи километров в час.

     – Залп, – прошелестел компьютер. Из кораблей вылетели вереницы разноцветных шариков, которые понеслись в сторону материка, где горело кольцо огня. Пробив редкие облака, они на секунду исчезли из вида, а потом снаружи огненного кольца разверзся ад. Цепь ослепительных вспышек сменилась волнами плотного воздуха, кругами расходившимися от взрывов. Ударные волны сметали всё на своём пути. Было видно, как огонь бурлит и взметается ввысь километровыми языками. Озеро окуталось паром. Даже с такой высоты было видно, как он белыми столбами поднимается вверх. Ничего живого в озере не осталось после такого залпа плазмы. А огонь всё рос и рос. Чёрные лохмотья дыма скрыли огненное кольцо и то, что было в середине его, а из кораблей уже стартовали ударные штурмовики и десантные корабли. Используя плазменную тягу, они понеслись вниз в резком пике. Штурмовики на полпути свернули и направились к внешней стороне огненного вала, а десантные корабли – прямо в центр огненного смерча. К тому моменту он почти погас, лишь изредка из чёрного облака вырывались световые вспышки.

     – Слишком поздно, слишком поздно, – тихо прошептала Аристэ. – Спин-канал был открыт в два ноль-ноль, а корабли прибыли к восьми. Их стандартные масс-машины не могут перенести объекты быстрее, а корабли Механиков могут, но в том секторе не было ни одного нашего корабля. Почему?

     – Аристэ, нападение на планету было неожиданным и спонтанным. Просто открылся портал и появился корабль.

     Экран мигнул и переменил изображение. Изображение шло откуда-то уже с планеты. На фоне высоченных папоротникообразных деревьев, очень похожих на земные хвощи, в небе висел корабль, напоминающий формой куриное яйцо. В его середине была огромная щель, и в ней, как исполинские циркулярные пилы, двигались два диска, один навстречу другому. Их зубцы были направлены по ходу движения – громадные угловатые элементы лезвий. Изображение длилось всего несколько секунд. Потом погасло и начало воспроизводиться снова.

     – Оценка, – проговорила блондинка. Изображение замерло. Компьютер обрисовал корабли световой линией и выдал результат.

     – В высоту около четырёхсот метров, – сказала блондинка. – Диаметр не более двухсот метров. Данные резонансного сканирования – нулевые. Системы ничего не видят, кроме твёрдого объекта.

     – Эйфа, – Аристэ оторвала взгляд от горящего камина и посмотрела на девушку. Эйфе показалось, что она увидела слёзы на её лице. Хорошо зная тайлонян, она не могла себе представить их плачущими, но, тем не менее, подозрение, что она видела слёзы, закралось в её душу.

     – Мы ничего не знаем о них, что это за корабль и откуда, а вот что произошло дальше, я хорошо знаю, – она выбросила вперёд руку, глаза её вспыхнули и погасли.

     Экран изменился и комнату наполнили грохот, вой и рычание. Вокруг бесновался огонь. Горело всё, что могло гореть. Пылала земля, даже вода горела. Чёрная масса дыма, через которую не пробивался свет звезды, заволокла небо. Дым был настолько тяжёл, что казалось, что он осязаем и к нему можно прикоснуться. В этом полумраке с шипением ползла лава. Она булькала и кипела. Остывшие слои подминались новыми огненными выбросами, и как из пластилина, создавалась ступенчатая конструкция. Камеры снимали с очень небольшой высоты, лава, хлюпая и выбрасывая искры, почти настигала жаром снимающий объект.

     – Поиск выживших, – металлическим голосом сообщил компьютер. – Поиск силовых полей и искусственных элементов.

     На экране бегал ромб сканера, но он оставался пуст.

     – Ничего, – сказала Аристэ, – там ничего не нашли. Ни тел, ни обломков, кроме одного сгоревшего остова боевого киборга, которого выбросило взрывом в озеро. Ни следов силовых полей. Вообще ничего. Как можно, используя в бою все возможные средства, не оставить при этом никаких следов?

     – Следы есть, – попыталась вставить слово блондинка.

     – Да, с нашей стороны, а со стороны нападавших? – Аристэ сжала кулаки. – Даже не осталось органических следов! Куда все делись, превратились в плазму? Тогда где её отпечатки, где структурные изменения почвы?

     – Это ещё раз подтверждает то, что ты ничем не смогла бы ей помочь. Сила, с которой они столкнулись, не менее могущественна, чем силы Механиков.

     – Она была там одна! – Аристэ вскочила. – Одна!

     – Аристэ! – Итук подошёл к ней и его глаза тоже зажглись огнём и погасли. – Там была целая научная база, триста человек. Ещё полк охраны и десяток боевых машин. Там погибла не только твоя сестра, там погибли и файнозцы, райтеры….

     – Я знаю, – сказала Аристэ. – Но что они могли сделать против Врага? Технологии Альянса примитивны. Они даже не могу засечь его на дальних подступах.

     – Но они сражались, ты видела отчёт о первоначальных разрушениях. Их пытались взять сначала наскоком, а потом только корабль начал стрелять. Ты просматривала уцелевшие данные с киборга. Они дорого отдали свои жизни. Это было не избиение, это был бой.

     – Во имя чего, этих обезьян? Что обитают на этой планете? Почему Враг не пытается уничтожить эту планету. Чем она отличается от планет Альянса? Её примитивность и эмоциональная составляющая должны быть притягательны Врагу, а он её не трогает. Даже не пытается. Он даже не реагирует на наши вмешательства, почему?!

     – Внимание, – экран вновь свернулся в светящийся шарик. – До открытия спин-канала связи с командующим сектором сталось три минуты.

     Именно для этого все они здесь и собрались. Приказ выйти на связь прозвучал утром, но чтобы связь была устойчива, кораблю, боевому крейсеру «Эколен», нужно было приблизиться к планете. Он выступал ретранслятором сигнала. Это было нелегко, так как гравитационные двигатели создавали искажающее поле, способное столкнуть с орбиты малые объекты. Например, спутники этих землян. В прошлый раз так и произошло. Сразу после этого мировые СМИ планеты Земля ещё долго смеялись над россиянами, которые потеряли связь с одним из спутников ГЛОНАСС.

     Шарик висел под потолком и сиял. Все встали. Внезапно шарик тонко пискнул и трансформировался в человека. Присутствующие вытянулись, и вскинув правую руку на уровень груди ладонью от себя, отдали честь.

     – Командующий Ыыхан, - поприветствовал появившегося человека Итук. – Рады приветствовать вас.

     – Вольно, – тихо ответила фигура. – Докладывайте.

     – На сегодняшний день все системы контроля работают в штатном режиме. Гравитационные возмущения деактивированы и спонтанные Переходы закрыты.

     – А как же с внештатными ситуациями, – командующий посмотрел на Аристэ. – Что скажешь? Я в курсе Переходов.

     Аристэ молчала. Что она могла сказать? Она прекрасно знала, что по протоколу все её действия записываются и передаются командованию. Пришло время отвечать.

     – Тогда объясни своё нежелание использовать маскировку. Аристэ, ты один из лучших агентов «Мёртвых подразделений», тебе ли не знать, что значит «засветиться». Тебя назначили командующей всем сектором, в том числе Солнечной системой. А ты так легко игнорируешь все правила маскировки, привлекаешь к своей красоте слишком много внимания.

     – Зачем прятаться? – спросила девушка и посмотрела на командующего своими глубокими зелёными глазами.

     – Повторяю, ты привлекаешь слишком много внимания.

     Командующий рукой вывел данные на экран. Аристэ и так знала, что случилось три дня назад. Тогда трое мужчин пристали к ней. На тот момент она воспользовалась маршрутным такси, который вёз её на площадь Шевченко. Там, посреди двора, был маячок Перехода.

     Это были недалёкие людишки, судя по одежде, рабочие со стройки. Их приставание сводилось к каким-то грубым, только им самим смешным действиям: толкнуть один другого в бок и сказать «Колян, что ты делаешь, зачем толкаешь девушку?»

     Это длилось на протяжении всего маршрута, когда трое подвыпивших человечков мужского пола, пытались понравиться Аристэ. Их интеллект был ниже уровня среднестатистического жителя данного города, но, даже если они это где-то и осознавали, подобное их ничуть не смущало. Красивая девушка, одинокая, без колец на пальцах. Что ещё нужно подобным людям?

     – Ты чего толкаешься? – хихикая спрашивал у своего приятеля человечек в старой куртке и в вязаной шапчонке. От них пахло алкоголем, луком и запахами стройки. – Колян, ты чего толкаешься?

     При этом он толкал его сам под тихое ржание третьего спутника. Аристэ не реагировала на все эти попытки привлечь к себе внимание, но их это не останавливало.

     Когда маршрутка достигла конечной остановки, Аристэ встала и направилась к выходу. «Ухажёры» поспешили за ней. Когда она вышла и прошла вереницу киосков, попутчики вроде бы отстали, что подтвердило сканирование местности и отметки генетических маркеров, которыми она отметила всех троих. Аристэ нарочито безмятежно направилась через арку к съёмной квартире.

     В арке было всё так же темно, лампочку в металлическом плафоне из проволоки меняли не часто. Ну и запах витал всё тот же. Из-за темноты и безнаказанности в арке мочились все кому не лень. Даже попытки жильцов воспрепятствовать этому ни к чему не привели. И биты не помогли, и надписи на стенах. Особенно учитывая, что рядом было не меньше трёх забегаловок.

     Аристэ быстрым шагом миновала арку. Она знала, что трое друзей идут за ней, поэтому, пройдя арку, она остановилась возле голых веток кустов. Её злило всё, особенно эти примитивные человекообразные обезьяны, которые посчитали, что они сильнее и поэтому могут за счёт неё удовлетворить свои сексуальные потребности.

     Они вышли из арки почти бегом, боясь потерять жертву, но, увидев стоящую Аристэ, замедлили шаг и на их лицах расплылись довольные улыбки. Попалась.

     – Девушка, красавица. Мы тебя догнали. Поможешь нам?

     Аристэ молчала, чуть опустив голову и внимательно отслеживая их приближение. Парни были настолько уверены в себе, что даже не осознавали, не ощущали опасности. Их абсолютно не насторожило такое спокойное поведение жертвы. Вместо того, чтобы бежать и звать на помощь, зеленоглазая красавица просто ждала их приближения.

     – Надо же, какая девчонка! – тот самый человек, которого толкали в маршрутке друзья, приблизился первым и попытался положить руку на плечо Аристэ. Это ему дорого стоило. Она перехватила его кисть и вывернула так, что хрустнули кости. Человек взвыл и второй рукой попытался не дать выворачивать руку дальше. Это ему не помогло. Хруст и вой продолжался.

     – Ах ты, сука! – один из его друзей ринулся было помочь, но в тот же момент его отбросило метров на десять. Он даже не успел заметить удар ноги девушки: вот он бежит, и тут же летит обратно, видя звёзды на чёрном небе. Жуткая боль от невозможности дышать. Он корчился в сугробе, хрипя и царапая пальцами шею, пытался глотнуть ртом воздух.

     – Ты что же это делаешь, гнида?!

     Третий из приятелей кинулся в атаку и отпрянул назад, получив удар кулаком в челюсть. Брызнула кровь и, выплёвывая выбитые зубы, человек грузно осел в сугроб, повалился на бок и потерял сознание.

     –Ты кто?!!! Отпусти руку! – тем временем вопил первый из ухажёров. Его рука была неестественно вывернута.

     – А почему тебя это беспокоит? – спросила Аристэ. Она спросила это мягким, бархатным голосом. Без тени эмоций.

     – Рука, моя рука!

     – Что твоя рука? Ты ведь думал, что ты сильнее, а сильнее оказалась я. В этом твоя проблема?

     – Ай! Сука, отпусти!

     – Нет, тебе придётся смириться с этим. Нет тебе пощады.

     И она сломала ему не только руку, но вывернула весь плечевой сустав и ударом в живот отбила почки. Отпустив его, она смотрела, как он садится на колени в снег и стонет.

     – Ты чего ноешь, обезьяна? Неужели тебя никто не учил терпеть обиду?

     – Ненавижу! Сука, падла…

     – Ненавидь теперь себя, любимого! Того, который думает, что может всё! Ты решил удовлетворить свою похоть, ну так а я удовлетворила свою: как же мне нравится ломать кости таким глупым обезьянам!

     Было бессмысленно с ним говорить. Он не слышал Аристэ, он слышал лишь свою боль и свою злобу. Просканировав его, она поняла, что этот человек неисправим: он был уверен, что все ему должны, что он делает всё правильно, считаясь исключительно со своими потребностями и понятиями, а те, кто пытается ему воспрепятствовать – просто дебилы.

     Аристэ вдруг увидела женщину, которая невольно остановилась, наблюдая за происходящим. Она видела и слышала почти всё. Аристэ ждала её реакции, но женщина лишь криво улыбнулась и заспешила дальше. Её ответ был очевиден.

     Зеленоглазая девушка очнулась от своих воспоминаний и посмотрела на голографическую фигуру командующего.

     – Аристэ, ты должна использовать мимикрию, ты не должна выделяться в толпе, – командующий пристально смотрел на неё. – И твоя ненависть не должна быть выше миссии. Воспользуйся очисткой. Каждое твоё действие вызывает цепь событий. Мы не можем тратить на них свои силы.

     – Нам пришлось использовать ментальный контроль, чтобы уладить дело, – добавил Итук глядя на Аристэ. – Хотя рассказ этих трёх людей был невероятным и считался сказкой, особенно исходя из повреждений, что ты нанесла. К счастью, местные правоохранительные органы не слишком рьяно расследуют такие дела, когда трое подвыпивших мужиков пострадали от одной женщины. Тем паче, очень красивой женщины, – блондин улыбнулся.

     – Так, – командующий решил перевести разговор. – Командование хочет знать, что произошло за эти несколько дней. Детекторы зафиксировали Переходы. Нужен доклад, откуда и куда они следовали. Насколько ясно из цифровой подписи, эти Переходы не ваших рук дело, правильно, Аристэ?

     Зеленоглазая девушка молчала. Её вниманием вновь завладел камин, и она смотрела, как весёлые огоньки пожирают поленья.

     – Мы подготовили отчёты и пересылаем их вам, – голубоглазая блондинка провела рукой по воздуху. От её пальцев струился свет. Голографическое изображение командующего сектором повернулось к ней боком, читая что-то, чего не было видно. Пауза длилась секунд десять. Потом он спросил:

     – Поясните мне, что произошло 13-го? Что это за перемещение? Это одно из сообщений Перехода без контрольной подписи. Поступившие данные неразборчивы. Я ведь не допускаю саботажа?

     – Нет, ковит Ыыхан, – ответил один из парней. – Дело в том, что записывающие устройства были ослеплены странным воздействием. Информация словно сжалась, при этом часть данных была смята в информационный ком. Аналитические системы наших компьютеров смогли восстановить только то, что мы вам переслали. Наш генетический код подтверждения полноты предоставленной информации должен был быть получен вами.

     Командующий сектором молчал. Он явно просматривал информацию, что поступала на его экраны, невидимые в проекции.

     – Аристэ, ты пыталась уничтожить Врага, но при этом чуть не убила парня. А это противоречило не только инструкциям Звёздного командования, но инструкциям интеллект-корпуса. Я могу прямо сейчас тебя отстранить от этого задания и вернуть на Соларион. Ты можешь сейчас пояснить свои действия? – командующий звёздным сектором, в который входила Солнечная система, посмотрел на девушку.

     – Я приняла правильное решение, – Аристэ посмотрела прямо в глаза командующему. – Ситуация требовала вмешательства. Сенсоры зафиксировали присутствие Врага.

     – Так ли это? Именно Врага? – командующий внимательно рассматривал Аристэ. – Насколько мне известно, сенсоры не могут отличить Врага от кого-то ещё. Я в курсе, что вы уже полгода отслеживаете сущность, которая по гравитационной подписи неотличима от Врага. Но только отслеживаете, а значит точно не знаете, что это Враг. Иначе я бы получил информацию о сожжении целой планеты. Итук?

     – Да, ковит. Сенсоры Механиков видят только изменения, но не могут определить, кому принадлежат сигнатуры тёмной гравитации.

     – Точно это неизвестно. Скорее всего, мы ещё не умеем ими правильно пользоваться, – вмешался ещё один парень, стоящий дальше всех от командующего. – Большинство технологий Механиков нам непонятны. Мы лишь научились использовать небольшую их часть. Например, сонары механиков. Они отслеживают след не только тёмного возмущения, но и эмоционального восприятия. Причём последнее, по непонятным нам причинам, сонары считают важнее всего.

     – Значит можно предположить, что объект, который Аристэ видела в той реальности, мог быть и не Врагом.

     – Вполне может быть. Враг не действует так, как произошло на планете, где погибла сестра Аристэ. Там Враг использовал туземцев, а не разговаривал с ними, – согласился Свесик. – Однако появление мертвецов в зеркальном мире оправдывает действия Аристэ по применению опустошителя. Был зафиксирован Переход и следом – активность танца костей.

     – Это мне ясно. Мне неясно, почему эти существа так заинтересованы в этом человеке. Они перенесли его в другое измерение, чтобы что-то показать. Что?

     – Мы не знаем. Они не переносили его, а скорее всего, это была его эмоциональная проекция. Она могла ходить, говорить, дышать, но человеком это было нельзя назвать. Например, данное тело вообще не имело ДНК.

     – Это как?

     – Его просто взяли и собрали из атомов, слепили. По другому, описать это сложно. Аморфное существо.

     – Дайте мне данные, кто он?

     – Егор Николаевич Куликов, 1975 года рождения. Родился в Киеве и там же проживает. Закончил среднюю школу №89 в 1991-ом году, а в 1992-ом поступил в КПИ на факультет сварки. Работал после института на нескольких фирмах, последнее место работы – пиццерия. Причина увольнения на предыдущих работах – слишком высокая эмоциональная перегруженность: попросту, он во многом не сошёлся с начальством. Правда, задним числом многие его идеи уволившее его начальство внедряло в жизнь. Имеет неплохой показатель IQ. Два года назад повредил позвоночник и потерял работу. В данный момент безработный, подрабатывает дизайном игровых уровней. Не женат. Данные ДНК-сканирования переправлены Вам. В общем, ничего особенного. Совершенно обычный человек.

     – Тогда почему они выбрали его?

     – Исходя из наших данных, на Земле находится восемь потенциальных объектов наблюдения. До сегодняшнего дня самыми активными были: первая – так называемая Святая Франциска из Хихона, настоящее имя Мария Вивес, 1986-го года рождения. Сейчас находится на лечении в психиатрической больнице города Мадрида.

     Экран показал изображение женщины с усталым лицом.

     – Её преследуют постоянные видения, и её записи имеют определённый успех в Интернете. Она даже приобрела последователей, которые верят, что она разговаривает с ангелами, – продолжал Итук. – Но наша проверка детекторами кроме паутины ничего не обнаружила.

     – Поясните? – сказал командующий.

     – Паутина – это след деформации реальности, она не видна в обычном пространстве, но через призму событий Механиков напоминает волнообразные линии. Чаще всего в виде круга.

     Второй объект – американский школьник Сабастьян Энн. 1999-го года рождения. Он болеет редким генетическим заболеванием – прогерией. Преждевременное старение. С 4-рёх лет они рисует удивительные картины. Центральный элемент картин – октаэдр. Он рисует его прозрачным с кляксами цветов на стенках.

     – И какое отношение имеют эти рисунки к вашим наблюдениям? – кисло поинтересовался командующий Ыыхан.

     – Дело в том, что он утверждает, что души погибших людей нельзя увидеть, а вот если внутреннюю часть октаэдра покрыть специальным веществом, скилосом… Вы же знаете, что это такое?

     – Да, так называется покрытие слоёв голографических экранов, – кивнул Ыыхан.

     – Так вот, если скилосом покрыть внутренние грани октаэдра, то можно увидеть пятна души. Чёрные кляксы – чёрные воспоминания, жёлтые – светлые. В каждой кляксе содержится частица жизни души, её память.

     – И почему вы решили, что он объект нашего исследования? – спросил командующий. – Только из-за этой геометрической фигуры?

     – Мы сейчас вам покажем, ковит.

     Белокурая девушка вышла вперёд и взмахнула рукой. Кончики её пальцев вновь засветились, и появилось изображение картины. На ней был вихрь, который затягивал и сворачивался в точку, сминал и деформировал огромный зал. Вверху, словно не подвластный этому вихрю, сиял оранжевый октаэдр. За ним лёгкими мазками проступало лицо. То ли ребёнка, то ли… непонятно было. Рисовавший человек не захотел дать подробный портрет лица, лишь серые наброски. Если приглядеться, это был мальчик. Но на картине не это было центральным действом. Художник желал, чтобы тот, кто смотрит на картину, видел как в ничто сминается закованный в броню металлический зал. Стены зала, покрытые сантиметровыми бронеплитами, блестевшие металлической чешуёй отделки, деформировались, фермы и огромные колонны изгибались, вытягиваясь в линию. Концы их смотрели в точку куда всё засасывалось. На заднем плане виднелись какие-то машины, тревожно горящие красным светом, и странные фигурки двуногих существ с острыми когтями на лапах, одетые в серебристые комбинезоны. Они силились спастись.

     – И что это значит? Почему вы акцентируете моё внимание на этой картине?

     – Ковит, Ыыхан, – почтительно продолжила Эйфа. – Как вы знаете, до нашего появления в этой Звёздной системе, когда сюда нас привёл гравитационный след Врага, на этой планете было около десятка баз инопланетян. Многих из них мы прежде не видели. Однако все попытки связаться с ними потерпели провал. Мы точно знаем, что сигналы они приняли, но попросту проигнорировали их. А потом там что-то случилось. Наши радио-буи, что мы выставили на внешних границах планеты, приняли десятки странных сообщений. Большинство из них мы интерпретировали как сигналы о помощи. Всё это длилось несколько дней. А потом в эфире повисла тишина. Остались только сигналы автоматических ретрансляторов. Как вам известно, на Высшем совете было принято решение вскрыть базы инопланетян. Это было поручено группе «Б» аналитического отдела «Мёртвых подразделений». Было вскрыто три базы. Вот что мы нашли на одной из них.

     Рядом с картиной возникло ещё одно изображение. Это был исполинского вида зал, освещённый мягким голубоватым светом. Огромные колонны, поддерживающие свод, были будто покрыты металлической чешуёй. Весь зал был заставлен странными цилиндрическими машинами. Они продолжали работать. Слышалось низкое гудение, и иногда по их поверхностям пробегали цепочки огней. А ещё границы чешуек вспыхивали оранжевым светом. Эти вспышки были своего рода диагностикой швов. Командующий Ыыхан просматривал получаемые данные.

     – Ничего не видите? – спросила девушка у командующего.

     – Вижу, это один и тот же зал, с тем, что нарисован на картине.

     На лице командующего сектором застыло недоумение. Он смотрел то на нарисованную картину, то на изображение с покинутой базы. – Как это возможно, и где хозяева?

     – Вот в чём главный вопрос, – Эйфа подошла вплотную к картине. – Как этот умирающий мальчик увидел то, что находится на десятикилометровой глубине в далёкой Индии? Полное сканирование Себастьяна ничего не выявило. Без учёта имеющихся генетических отклонений он самый обычный ребёнок. Но вот во время сна с ним происходят метаморфозы. Особенно это похоже на попытку внедрения восприятия. Но мы точно не уверены. Мало данных. Часть получаемой информации попросту отсеивалась, так как системы слежения откалиброваны только на типичные шаблоны. Когда мы спохватились, было поздно. Информация прошла сквозь фильтры и исчезла. А относительно того, что произошло с хозяевами, то вот они.

     Изображение поменялось. Это был проход или тоннель заваленный телами. Камера медленно ползла вперёд. Тела лежали хаотично, иногда без конечностей, с рваными отверстиями в серебристых комбинезонах. Высохшие когтистые лапы сжимали оружие, покрытые чешуёй лица были искажены ужасом, это прослеживалось, несмотря на их нечеловеческие черты. Камера медленно влетела в зал. Там повсюду царило разрушение. Были видны огромные раскуроченные механизмы, из которых чёрными змеями торчали то ли шланги, то ли кабели. Перед ними находились дискообразные пульты, часть из которых рассыпались на кусочки, а часть пультов были разрезаны, через них проходили зигзагообразные тёмные полосы – следы от выстрелов. По телам и разрушениям побежали полосы сканера. Информация тут же начала выдаваться на экран.

     – Мы точно знаем, что на них никто не нападал. Внешнего вторжения не было. Мы не нашли ничего, что бы это подтверждало. Они просто перестреляли друг друга.

     – Сошли с ума?

     – Скорее от ужаса. Они явно чего-то испугались. В их телах мы обнаружили громадное содержание адреналина. Они просто превратились в перепуганных животных, если можно так выразиться. – Эйфа рукой меняла изображение на экране. Перед её лицом плыли иссохшиеся трупы ящероподобных существ. – Они действовали неосознанно. Видите следы от использования оружия на стенах? Хаотичные отверстия, очень много попаданий в системы освещения. Их жгли с особым остервенением. Зачем? Это было вроде раздражающего фактора? Они убивали друг друга не пытаясь убежать от выстрелов. Они не хотели спастись.

     – Им казалось, что только убив всех, они выживут. Это аналитические данные компьютеров, которые воссоздали примерный ход событий на базе, – добавил Свесик. – Мы пока не нашли объяснение тому, что там случилось.

     – Хм, – хмыкнула Аристэ. – А может, всё гораздо проще, и их убил наш Враг. Танец костей?

     Она вскинула руку, и изображение поменялось. Скорее всего, это был зал с реактором. Огромная кубическая конструкция возвышалась в его середине и от неё в потолок тянулись серебристые трубы. Камера медленно поворачивалась. Позади куба начал просматриваться пульт управления – огромная серповидная панель на двух изогнутых ногах. За пультом сидел оператор. Он был мёртв. Его тело высохло, чешуйчатое лицо съёжилось, повторяя контуры черепа, а глаза превратились в тёмные узелки. Когтистые руки по-прежнему лежали на пульте. Однако рядом с телом появилась фигура. Камера моментально сканировала её, но данные оказались пустыми. Там что-то было и не было одновременно. Сканер показывал, что зал был по-прежнему пуст. Камера видела фигуру, но сенсоры её не видели. Ни полей, ни биологических форм, ни жизненных процессов, абсолютно никакой энергии. Там была пустота. Но тем не менее возле кресла стояла фигура рептилоида и смотрела на камеру своими жёлтыми глазами-щёлками. Камера остановилась. По внешнему виду это была женская особь высотой около одного метра шестидесяти сантиметров, одетая в серебристый комбинезон с красной полосой посередине. В отличие от самцов, её чешуйки были меньше и изящнее, отливая зеленоватыми тонами при свете ламп освещения зала. Лицо её ничего не выражало.

     – В тот момент на базе работали только автоматическое дроны, поэтому никто не мог проверить достоверность видео, – тихо сказала блондинка.

     Существо приблизилось к мертвецу и, протянув лапу, коснулось его. Лапа медленно и беззвучно прошла комбинезон, не оставляя на нём никаких следов, и погрузилось в тело. Мертвец дёрнулся и начал трястись. Через несколько секунд он замер и затем медленно поднялся. Шатаясь и неестественно размахивая руками, он побрёл прочь, волоча ноги, пока не скрылся за мягко отодвинувшейся дверью.

     Нечто в виде рептилоида женского пола осталось стоять. Потом это существо улыбнулось. Это, наверное, была помеха на видео, но Ыыхану вдруг на миг привиделись серебряные волосы у этого рептилоподобного существа. Словно призрачные тени они вспыхнули в свете ламп и исчезли. Нет, наверно это была помеха.

     Существо улыбалось. Назвать это улыбкой было трудно, но тем не менее никто из присутствующих не сомневался, что это была именно улыбка. Затем оно жестом пригласило смотрящих сесть в кресло. Изображение погасло.

     – Ковит, мы нашли тело в четырёхстах метрах от пульта, в соседнем помещении. Данные исследования его останков и оставленных им следов указывали, что он шёл сам, причём мёртвым. Частицы разложения были обнаружены в каждом его следе. И это не танец костей.

     Эйфа перевела взгляд на Аристэ.

     – Танец костей, это генетическое преобразование объектов, когда они по-своему живы, хотя уже не являются первоначальными организмами. И ими кто-то управляет. Здесь же двигалось именно мёртвое тело. Причём никаких следов силовых полей мы не обнаружили, он шёл сам, именно сам, – добавила Эйфа. – Нам словно расчистили дорогу.

     – Продолжайте изучение, – задумчиво ответил командующий Ыыхан. – Может, нам действительно хотят помочь или что-то показать. Да, это очень похоже на услугу: расчистили для нас дорогу, убрали ненужные помехи. Получив информацию по расшифровке языка рептилий и воссоздав примерный уклад их жизни и социальное видение мира, я не уверен, что мы бы смогли договорится с ними. Насколько нам известно, это очень агрессивная раса. Её метод исследования напоминал работу бульдозера. Напористо и без сожалений, – командующий махнул рукой. Где-то, за пределами видимости экранов, находящихся в холле коттеджного дома, погасли другие экраны. – Так что там с этим Куликовым?

     – За последние полгода он стал объектом номер один. Он уже несколько раз напрямую общался с Ними.

     – С Врагом?

     – С Ними, – вновь повторил Итук. – Мы не уверены, что это Враг. Хотя его гравитационная составляющая очень схожа. Отличается только магнитное поле. Индуктивность его заметно меньше и имеет другую структуру. Нет таких искажений, которые порождает Враг своим присутствием. Мы наблюдаем за Куликовым всё время. Наши аналитики пришли к выводу, что Их интересует эмоциональная составляющая этого человека.

     – Что именно?

     – Любовь.

     – Да? – на лице командующего появилось неподдельное удивление. – К кому?

     – Скорее всего, к ней.

     На экране появилось изображение женщины.

     – Это Валентина Дмитриевна Солнцева. Тоже 1975-го года рождения. Училась в одном классе с нашим объектом наблюдения. Жената, имеет сына. Работает топ-менеджером в банке «Кредит Конфьянс», в статусе члена правления данного банка, – проговорил блондин. – Мы выступили в виде солидных инвесторов банка, поэтому Эйфа смогла продолжительно побеседовать с этой женщиной. Её полное сканирование у вас на экране. Ничего особенного. Обычная женщина как миллионы других. Следов воздействия Врага или Их не обнаружено. Мы провели наблюдение за её снами: обычные эмоциональные переживания. Никаких зеркальных Переходов и общения с Ними. Ничего, всё в норме.

     – За исключением того, что он любит её и любит очень давно. Значит, никакого контакта?

     – Да, так и есть. Судя по всему, он почти забыл её до недавнего времени, но первый контакт с Ним активизировал его чувства. Вот скан его эмоциональной составляющей, – блондин поднял руку и на экране возникли образы с сопроводительной информацией. - Скорее всего, этот объект – назовём его «мальчик» – воздействовал на него и после этого Куликов постоянно находится в депрессивном состоянии. Даже алкоголь не смог полностью заглушить его чувства.

     – Бедняжка, – с саркастической улыбкой произнесла Аристэ. – Да таких как он, с разбитыми сердцами – тысячи. Почему они выбрали именно его? Что в нём такого, чего нет в остальных?

     – Может, мы просто не видим этого? Нант, – Свесик обратился к последнему из присутствующих, который практически не участвовал в беседе, – что показали расчёты?

     – Ничего нового. Типичная социальная ситуация. На месте этого Куликова мог оказаться кто угодно.

     – А может дело не в нём, а в нас. Может, посредством любовной депрессии Куликова что-то пытаются объяснить нам? – задумчиво проговорил командующий. – Мы проигрываем войну, так как не понимаем её природы. Наши аналитики пухнут от перенапряжения, но не могут выстроить логические цепочки действий Врага. Враг сражается с нами без всякой логики. Его мотивы и цели непостижимы для нас. Первый возглас боевых аналитиков флота после завершения кропотливого анализа сражения всегда один и тот же: «Зачем? Это же идиотизм!» Так и здесь, у рядового человечка с этой планеты. Что-то методично разрушает его жизнь, отравляет её ревностью, тоской и болью, материализует его сны, забрасывает в иные измерения… С какой целью? Зачем?

     – Может использовать ментальный контроль и заставить эту женщину прийти к Егору? – спросил Итук.

     – Слишком просто. Они не этого добиваются, да и непонятно сможем ли мы использовать ментальный контроль. Их сила безгранична, а наша имеет предел. Может, Механики и смогли бы с ними справится, но мы – это не они, – командующий вздохнул.

     Данные Куликова продолжали гореть на мониторе. Командующий погасил их взмахом руки.

     – Вы получили новые директивы. Приоритет – невмешательство. Однако по-прежнему нужно исследовать базы пришельцев. Возможно, там есть ответы на некоторые наши вопросы. Этот Куликов Егор является пунктом первым в списке наблюдения. Но ни в коем случае не вмешиваться в события. Это основная директива. Вопросы?

     Пауза была не долгой, всего секунд пять, но молчание показывало, что агенты «Мёртвых подразделений» были согласны.

     Экраны погасли и присутствующие начали расходиться, но в этот момент в голове Аристэ возник голос. Это была связь в защищённом режиме.

     – Аристэ, – шептал командующий в голове девушки, – этот канал максимально защищён. Его слышим только я и ты. Я хочу поговорить с тобой лично, без свидетелей. Ты согласна? Если нет – прерви связь.

     Но Аристэ не прервала связь и молча слушала.

     – Аристэ, мне очень жаль твою погибшую сестру. Я знаю, что ты мне не веришь, но я понимаю, что ты потеряла.

     – И как вы это понимаете?

     – Сердцем. Представь себе, просто сердцем. Поэтому я и связался с тобой. Твои поступки эмоциональны, а не рациональны. Тебе нужна очистка.

     – Вы не берёте в расчёт, что я совершенство…

     – Я знаю, кто ты. Мы все в глазах жителей этой планеты совершенство, наше генетическое совершенство стало их проклятьем. Но вы, агенты «Мёртвых подразделений», выделяетесь даже среди нас.

     – Я…

     – Нет-нет, Аристэ, ты как раз всё это очень хорошо понимаешь. Твоё совершенство породило совершенство твоих чувств. Именно поэтому ты так реагируешь на всё, что происходит на этой планете. Посмотри на этого Егора? Кто он с твоей точки зрения? Обычный человек со своими неудачами и болью в сердце. А теперь сравни с собою.

     – Ковит, это нелогичные…

     – Именно, Аристэ, – сплошные нелогичные выводы. Но на эмоциональном уровне всё просто и схоже. Его боль утраты объекта своей искренней любви и твоя боль утраты любимой сестры – в чём-то они одинаковы.

     – Это совпадение.

     – Нет, это не совпадение. Они не просто выбрали этот объект для демонстрации своих возможностей, они хотят, чтобы мы, а особенно ты, Аристэ, это увидели и поняли.

     – Что поняла?

     – Что мы не можем понять Врага, потому что мыслим слишком правильно. Ты ведь сексуальна?

     – Не поняла вопроса, – Аристэ поморщилась.

     – Ты демонстрируешь своё лицо, тело – всю свою внешность, чтобы показать людям их ущербность? Иначе, зачем ты не пользуешься Тенью? И этот эпизод в маршрутном такси? Что и кому ты доказала? Мы все совершенны, но совершенство агентов «Мёртвых подразделений» недосягаемо даже для нас. И вот своим совершенством, как ты им можешь помочь Егору?

     – Ковит, я правильно вас поняла: вы хотите, чтобы я с ним переспала? И он, таким образом, остыл?

     – О да, он бы это оценил. Хотя слово «оценил» плохо подходит для характеристики той техники секса, которой вы достигли. Техника Иштар, я правильно помню название? Я просматривал закрытые файлы допросов и понял, что секс и его финиш – оргазм – это ощущения, гораздо более сильные, нежели боль, которую можно причинить живому существую. Любое мыслящее существо может быть готовым к боли, к пыткам, годами морально подготавливая себя, но вместо этого – наслаждение. Тёплые ласки, материализация сексуальных фантазий. Когда техника удовольствия настолько совершенна, что боль просто становится желанной.

     Перед глазами Аристэ возникли изображения, которые она и так видела в своё время. Их прислал Ыыхан. Это было выбивание информации лет тридцать назад из одного из раскрытых агентов «Нового пути». Техника Иштар, разработанная «Мёртвыми подразделениями», подразумевала пытки в виде всё нарастающих оргазмов. Сначала были только стоны заключённого, потом вопли и, наконец, поросячий визг. Воздействие на нервную систему возгоняло её до боли экстаза. Это была не боль пыток, это была боль наслаждения, причём тому, кого пытали, даже не давали возможности прикоснуться к телу девушки. Делала она всё сама. Здесь правила бал она, госпожа. Она владела им и что хотела, то и делала. Она водила руками по телу, находила нервные узлы и доводила их до состояния сжатых струн. Потом немного отпускала хватку и повторяла всё снова. Такое воздействие на нервную систему заставляло того, кого она пытала, кончать десятки раз на день. Особенно мучительным было то, что он не мог помочь себе в этом, даже прикоснуться к половому органу. Семяизвержение было произвольным. Мышцы настолько сокращались, что судорога сводило всё тело.

     И вот, когда сердце заключённого готово было взорваться, истязательница меняла тактику. Она становилась кроткой, нежной и готовой выполнять любую прихоть и любую волю. Наручники тогда размыкались, и заключённый превращался в зверя. Он ревел и делал всё, что хотел, чего так желал в мучительные минуты боли, он ей мстил, а потом, когда он от изнеможения падал, всё повторялось.

     После пяти сеансов агент «Мёртвых подразделений» просто уходила, оставляя своего подопечного одного в камере. И тут начиналось то, чего она добивалась. Наркотическая ломка была просто жалким подобием того, что испытывал этот заключённый. Он бился головой об стену, он кричал и сходил с ума. Он хотел только одного – вновь испытать те же чувства, что испытывал с нею. И ради этого он рассказывал всё. Да, были методы ментального зондирования, когда машины могли прочитать память, но были приёмы защиты, когда память можно было сохранить от воздействия зондов. Вплоть до её полного уничтожения. В случае же такой техники сексуального воздействия заключённый сам хотел рассказать всё, что он знал. Только бы ещё раз испытать эти чувства, это наслаждение. Боль можно терпеть, можно терпеть издевательства, можно терпеть любое унижение, но терпеть такое влечение было невозможным.

     – Как ты думаешь, Аристэ, если бы ты с ним переспала, что бы потом случилось? Ты думаешь, он бы забыл свою детскую любовь? Может, есть чувства, которые нельзя забить обычными наслаждениями?

     – Я не понимаю вас, ковит.

     – О нет, ты прекрасно меня поняла, Аристэ. То, что показывает нам Некто, которого ты считаешь Врагом, это то, что нельзя убить или уничтожить. Думаешь, этот Егор не пытался забыть свою любовь. Ещё как пытался! Тогда почему он до сих пор страдает?

     – Запретный плод – сладок.

     – Именно. Он знает, что она никогда его не полюбит и никогда не будет ему принадлежать. И никогда его душа не получит покоя. Сравни это с погибшими мирами. Такой вот мост чувств. Куда он ведёт? Видишь сравнение?

     – Они никогда не будут нашими и никогда не будут нами поняты.

     – Да. Может, совершенство это – порок? – командующий сектором поднял руку и махнул ею. – Вот так, одним движением руки меняется целая галактика и это….

     Связь прервалась. Перед глазами девушки возникли данные, что корабль вышел из зоны действия спин-канала. Теперь она осталась наедине со своими мыслями. Она – само совершенство.

     …..

     Приближался Новый год. С глубокого детства Егор любил этот праздник, с той поры, когда он мог спрятаться под собранным из трёх или четырёх сосен новогодним деревом, пушистым и таким большим, что оно занимало полкомнаты. Он очень любил сидеть под ёлкой в свете новогодней гирлянды, которой было так много лет, что разноцветная краска на лампочках выгорела, и многие огоньки теперь светились просто белым светом. Он подолгу рассматривал световые пятна на стене: серые тени пушистых ветвей с очертаниями ёлочных игрушек, они плясали на стене, если рукой тронуть гирлянду и заставить её качаться, – всё это ему казалось настоящим новогодним волшебством... Если напрячь при этом воображение, то на стенах высвечивался целый мир. А назавтра он всегда ждал подарков.

     Новый год всегда был светлым праздником, мама с папой не скупились, чтобы Егор был счастлив, чтобы Новогодняя ночь была волшебной. Как давно это было! Времена поменялись, и сказка исчезла. Может, будь у него сейчас ребёнок, сказка бы вернулась. Вернулась с детской улыбкой, смехом, глазами, ждущими чуда, и назойливыми расспросами: «А что Дед мороз принесёт мне в подарок?». Но квартира Егора была пуста и холодна. В ней был только он, один перед бормочущим новогодние поздравления телевизором, за столом с несколькими салатами и курицей, да ещё с бутылкой водки. Всё. Это теперь была его сказка.

     Несколько дней назад Егор побывал на Майдане. Он ходил посмотреть на главную ёлку страны. Правда, ёлкой её назвать было трудно: разноцветный конус, весь в ослепительных огнях – она выглядела пластмассовой, совершенно неестественной, ни такой, какой она осталась в его детских воспоминаниях. Но людям нравилось. Вокруг неё ходили влюблённые пары, семьи с детишками. Малыши всё норовили ухватить какие-то подарки, всё время указывали на те или иные развлечения и тянули за собой взрослых. Их нытьё и просьбы слышались отовсюду. Вокруг ёлки сновало огромное число подрабатывающих: ряженые в облике Дедов Морозов, Санта Клаусов и персонажей известных мультфильмов.

     Егор же просто бродил в толпе и впитывал настроение окружающих. Хотя порой очень трудно было совладать с собственными чувствами. Как можно было спокойно пройти мимо страстно целующейся пары, делая вид, что ничего не замечаешь? Когда они были центрами вселенной, а всё остальное было пустяком. Они даже не замечали его. Кто он им был – просто прохожий, но если девушка ловила полный зависти взгляд Егора, она ещё более страстно начинала целовать своего возлюбленного. Девушкам такой взгляд нравился, не просто нравился, а доставлял удовольствие. А что оставалось Егору? Он просто опускал голову и шёл дальше.

     Снега этой зимой насыпало немало. Несмотря на обещания мэрии, даже центр города был неубран, хотя многочисленные служащие ЖКХ старались хоть как-то раскидать сугробы. В своих оранжевых жилетах они без устали работали лопатами, но мало преуспевали в этом: мешали сами гуляющие и кучи мусора, которые они оставляли. Играла незатейливая музыка. Украинские песни сменялись «Джингл Беллс», а потом снова играли Вакарчук или Скрипка, перемешиваясь с Кароль и Лорак. Всё как всегда, всё одно и тоже. Какие-то девушки, смеясь и скользя по снегу, подбежали к Егору и набросили на него разноцветную мишуру. Он даже хотел их поблагодарить, но девушки исчезли так же быстро, как и появились. А он не мог так быстро ходить.

     Больше никто особо не обращал на него внимания и, прослонявшись около часа, Егор решил уехать домой. Ну что же с ним не так? Парни, даже более некрасивые, чем он, находили себе спутниц. Ну чем же он хуже?!

     И тем не менее, он был хуже. Девушки порой смотрели на него, улыбались, переглядывались и проходили мимо. Никто из них даже не пытался с ним заговорить, а он стеснялся, как стеснялся всю свою жизнь, как постеснялся даже признаться Вале в любви. Это было его проклятье.

     Для чего нужен был этот чёртов праздник? Егор приехал домой и вошёл в пустую квартиру. Как и обещала, мама ушла на работу, и он остался один. И вот он сидит перед телевизором и заливает своё горе водкой. Сначала она подняла настроение, даже очередная передача по телевизору показалась интересной, но после того, как было выпито полбутылки, интерес пропал. Опять пришла тоска. Что он делает с собой? Что он хочет опять доказать себе, своё ничтожество? Конечно он ничтожество! Разве есть другое объяснение?

     По телевизору шла передача, где жених выбирал невесту. Было три претендентки, и каждый раз в его выбор вмешивалась присутствующая в студии мама. Она делала то одно замечание, то другое. В конце концов, ведущая не выдержала и заметила, что не сын её выбирает себе невесту, а мама выбирает невесту сыну.

     И тут Егора осенило. А может, это правда? Может дело не в нём, а в маме. Она всегда заботилась о нём, но и всегда слишком критично подходила к его девушкам. Как она критиковала Таню за её легкомысленность. Может, Таня ушла от него не из-за того, что он был несносным, а потому что не смогла терпеть придирки его мамы?

     Егор попытался откинуть от себя такие гадкие мысли. Почему они вдруг пришли к нему, и что это за голос, который словно нашёптывал ему такие выводы? Но голос всё шептал, и вновь перед глазами вставали картины, когда его мама ругала Таню за то, что посуда плохо помыта, или за её бесполезную бижутерию. Особенно доставалось девушке за то, что она плохо готовила. Егора передёрнуло, и в душе у него вдруг вспыхнула ненависть.

     – Почему, почему она так поступила со мною? – начал бормотать он сам себе под нос, облокотившись одной рукой об стол. – Что со мной не так? Я даже не целовал Таню никогда. Хотел, но ты, мама, сказала, что Таня мне не пара. Помнишь?

     Стол молчал, и Егор ответил за него:

     – Помнишь, ты помнишь? Особенно тот день, когда Таня ушла? Просто ушла и сказала по телефону, чтобы я ей больше не звонил. Правильно, всё правильно?

     Водка действовала всё сильнее, затуманивая сознание. Оставались считанные минуты до Нового года. Но на душе Егора было гадко, даже ни намёка на праздник.

     Нет, в комнате определённо кто-то был. Его шёпот был слышен, но Егор не понимал его. Хотя….

     – Завтра наверху будет смерть, смерть и только смерть. Ты веришь в это? – шептал голос.

     Егор мотнул головой. Нет никакого шёпота, нет никаких ангелов, есть только он и его проблемы. Он тихо и привычно погружался во мрак.

     По телевизору началась праздничная феерия. Часы пробили двенадцать, и появились радостные лица известных артистов, поздравляющих друг друга и зрителей с Новым годом. Фейерверки на экране звучали в унисон с грохотом за окном – радостные горожане запускали в небо ракеты и кричали «ура!», подпрыгивая в такт разрывам разноцветных зарядов.

     Егор посмотрел на почти допитую бутылку. Ему хотелось ещё, но больше не было, а купить сейчас было уже невозможно, поэтому он, тихо злясь, смотрел на остатки желаемого зелья. Интересно, если бы Валя увидела его в таком состоянии, что бы она подумала? Простила бы? Он мрачно улыбнулся. Несмотря на выпитое, он понимал как он выглядит и во что превратился. Пусть он не бегает спьяну голышом во дворе, не бьёт стёкла машин или просто орёт, стоя на балконе. Но тем не менее, весь его теперешний вид – это вид опустившегося существа, и такая девушка как Валя никогда его не поймёт и не полюбит. Красавица и Чудовище.

     – Тебе только это и остаётся, – шептало что-то. Это был даже не его Злой голос. Ему шептало что-то осязаемое.

     – Как я хочу умереть, – Егор попытался встать из-за стола и, чуть не упав, опять рухнул на табуретку, – Боже, дай мне умереть, дай мне успокоится, чтобы больше не чувствовать эту боль. Я больше не могу, просто не могу!

     – Завтра наверху будет смерть, ты увидишь её. После подумай над своими словами и будь осторожен с желаниями. Желания могут материализоваться.

     По телевизору шёл очередной праздничный концерт. Артисты пели, смеялись, делились шутками, Егор понимал, что это только запись, но всё равно это казалось ему настоящим. Их счастье настоящим. А он был один с самим собой. И всё расплывалось перед его глазами.

     …..

     Где он? Он спит или просто не помнит, как здесь очутился. Он стоял на дороге возле огромного деревянного сруба. Изба была построена совсем недавно, Егор чувствовал запах свежеспиленного дерева, и даже сок ещё кое-где сочился из брёвен. Осторожно Егор подошёл к дому и посмотрел в оконца. Сквозь мутные стёкла он ничего не разглядел, только паутину и притаившихся в ожидании добычи пауков. Осторожно обойдя дом, он увидел недостроенный забор – из высокой травы торчали всего несколько секций. Егор медленно перевёл взгляд на открытые деревянные ворота и колодец. Странное место. Всё казалось не живым, а каким-то декоративным. Мокрая чёрная земля с пучками травы, торчащими из неё, колодец, словно не вырытый, а поставленный для бутафории, деревянное крыльцо, покосившееся набок. Резной орнамент крыльца был сделан без любви, словно старались вырезать побыстрее, где-то откровенно халтуря.

     Егор оглянулся. Летний день был в самом разгаре. По небу плыли кучевые облака, их подгонял ветер, а вот деревья за забором стояли, не шевеля ни единым листочком.

     – Небо, смотри на небо, – прошептал ветер.

     Егор ещё раз поднял голову, но ничего странного в небе не заметил. Он вышел за ворота, где это постановочное безобразие заканчивалось, и распаханная чёрная земля превращалась в обычную серую грунтовку, спускающуюся вниз. Огромные деревья, похожие на плакучие ивы, словно указывали ему путь, вяло шевеля ветвями, склонёнными прямо до пыльной дороги.

     Егор направился вниз. Он уже ничему не удивлялся, хотя догадывался, что это очередной сон. Водка сделала своё дело и погрузила его в дрёму.

     Внизу находилось озеро. Его тёмная, стоячая вода заросла тиной, берега были утыканы редкими зарослями камыша, что было странным для такого жаркого летнего месяца. Обычно к середине лета берега озер уже должны были полностью зарасти камышом и осокой, превратив их в непреодолимую зелёную стену. Ещё в детстве Егор видел, когда бывал с отцом у его знакомого в деревне, как тот, сыпля проклятия, ломал в такой стене зелени себе дорогу, чтобы просто порыбачить. Во многих местах на берегу озера были видны сколоченные из подручных материалов мостики для рыбаков. Они уходили в воду на пару метров и заканчивались деревянной платформой. Но никого не было на них, не единой живой души. Это показалось Егору странным. Мостиков было очень много, и все они были пусты.

     Егор спустился к озеру и почти увяз ногами в сыпучем песке весьма странной окраски: помимо жёлтого цвета его полосами окрашивала чёрная земля, похожая на пыль. Там, где земля выходила на поверхность, за неё отчаянно цеплялась корнями трава. У самой воды не росло ни одного дерева, озеро словно отпугивало их, но их корни торчали из песка узловатыми арками и Егор, зацепившись за такой корень, чуть не упал. Странное место. Вроде и похоже на Землю, но и не похоже. Вроде всё на месте, а тем не менее, вода, сами камыши, деревья и песок были непривычными и чужими.

     Осторожно, боясь упасть воду, Егор прошёл по скрипящим перекладинам к деревянной платформе мостика. Ветерок шевелил его волосы и вызывал лёгкую рябь на тёмной воде. Кроме мельтешащих насекомых, похожих на водомерок, но с тремя парами длинных опорных ног, да расходящихся кругов на воде, будто кто-то осторожно трогал водную гладь из глубины, ничто не нарушало покой.

     Егор отмахнулся от назойливой мошкары. Стайка её вилась поначалу вокруг одиноко растущего камыша, но когда Егор ступил на мостик, переключилась на него. Мимо Егора, гулко жужжа, пролетел серый жук, и тут случилось странное: из озера выскочила рыба, ударив хвостом о гладь воды для разгона, и, расправив крылья как у стрекозы, с громким шелестом помчалась за добычей. Промахнувшись, она сделала круг и снова попыталась настигнуть жука. Но тот опять увернулся, и рыба, потеряв силы, плюхнулась в воду, но ей на смену из воды выпрыгивали всё новые и новые рыбёшки. Они были около шести сантиметров в длину. Шелестя крыльями, они отчаянно пытались поймать добычу. Одна из них заметила новую цель и полетела в сторону Егора. Он едва успел отклонился. Рыбёшка коснулась его щеки мокрыми крыльями, пытаясь поймать мотылька. Это ей удалось и она с добычей начала возвращаться обратно в озеро. В азарте погони она вылетела далеко на берег и теперь изо всех сил старалась достичь воды, Егор даже решил ей помочь, но рыбка таки достигла края мутной жидкости и, плюхнувшись в неё, взметнула хвостом облачко ила, исчезнув в глубине.

     – Я люблю за ними наблюдать, – послышался женский голос.

     Егор повернулся в сторону, откуда он звучал, и увидел старое, почти сгнившее бревно, лежащее под тенью деревьев. На нём сидела девушка в белом платье и с босыми ногами. Он глянул на её лицо и замер: на бревне сидела его Валя. Этого просто не могло быть. Почему снова она, почему теперь снится всё время только она? Ему и раньше снились сны с девушками, он даже имел с ними близость… Хотя нет, нельзя было назвать это близостью, скорее, неудачные попытки что ли… Но никогда ему не снилась Валя. Со времён школы. А теперь вот снова сон, и снова Она.

     Девушка обнимала колени и задумчиво смотрела на озеро. Рыбки всё взлетали и взлетали, пытаясь поймать добычу.

     – Они охотятся только после полудня, до момента, когда солнце начнёт заходить за горизонт. Потом они ложатся спать.

     – Ложатся? – не понял Егор.

     – Опускаются на дно и там спят, лениво шевеля плавниками-крыльями.

     Девушка подняла голову и посмотрела на Егора. Она была очень похожа на Валю, но всё-таки отличалась, вот хотя бы веснушками на щеках. И ещё её странные розоватые глаза. Девушке было лет четырнадцать, худая, её босые ноги были измазаны землёй и настолько тонки, что можно было разглядеть каждую косточку. Лицо было заострённым, но его черты так напоминали Валю. Словно это была она, но много лет назад.

     – Привет, – сказал Егор.

     – Привет, – улыбнулась девушка.

     Её розоватые глаза внимательно рассматривали Егора. В них не было страха перед незнакомцем, только любопытство.

     – Знаешь, эти крылья-хвосты почти исчезли. Озёра осушались, рекам меняли русла. Только в таких озёрах они и сохранились. В самой глуши. Они очень вкусные, а мне жалко их есть. Мне нравится за ними наблюдать.

     Егор осторожно сошёл с мостика и подошёл к девушке. Она улыбнулась ему застенчивой улыбкой, такой простой и такой светлой. Это смутило его, и он отвернулся к озеру, чтобы она не заметила его замешательство.

     – А я впервые вижу их, – сказал Егор, краснея, что сказал первое, что пришло ему на ум. Но девушку это не удивило.

     – Значит, ты впервые забрался в такую глушь. Обычно сюда никто не едет. Далеко, да и небезопасно.

     – А ты здесь живёшь? – Егор снова повернулся к девушке. Та спустила ноги в песок и начала загребать его ступнями.

     – Нет, я сюда бегаю посмотреть на крылья-хвостов, а потом возвращаюсь к своей бабке. Я здесь живу летом, когда нет сезона огней.

     – Сезона чего? – не понял её Егор.

     – Видишь три луны? Когда они встают в одну линию, небо начинает гореть и приходят холода.

     «Идиот!» – мысленно обругал себя Егор. Так вот что значило то «посмотри на небо».

     Только сейчас он увидел, что на голубом небе, где по-прежнему плыли редкие облачка, светлыми пятнами под цвет облаков виднелись три спутника. Они были гораздо меньше Луны Земли, да и их форма была далека от идеального круга, но всё же это были именно спутники. Как же он не увидел их сразу? Впрочем, они были почти неотличимы по цвету от облаков, как и Луна в яркий солнечный день, и их действительно было трудно заметить. Этим он себя и успокоил.

     Девушка внимательно смотрела на него, и от её взгляда Егор терялся и не мог подобрать слова, чтобы продолжить разговор. Было видно, что девушка заметила его смущение, и оно её забавляло. Она тоже молчала и только иногда улыбалась, поправляя волосы на лбу.

     – Э-э-э, хороший день.

     Егор, чувствовал себя полным болваном. Он разучился разговаривать с девушками. Её улыбка стала ещё шире от этих слов. Она вдруг встала и коснулась его плеча. От этого прикосновения Егора будто ударило током и он отпрянул.

     – Тебе больно? – удивилась девушка.

     – Нет, я просто… просто… – Егор запнулся: «Просто что? Испугался?»

     Но девушка всё поняла без слов. Она осторожно взяла его за руку и повела вдоль озера. Её маленькая ладошка была тёплой и чуть влажной. И ещё мягкой и нежной. Ведя Егора, она через плечо оборачивалась к нему и улыбалась, иногда отбрасывая ниспадающие на глаза каштановые волосы.

     – Как тебя зовут? – спросил Егор.

     Девушка в ответ улыбнулась и, чуть помедлив, ответила:

     – Анэт, а тебя?

     – Егор.

     – Странное имя.

     Они подошли к небольшому песчаному пляжу. Здесь девушка остановилась.

     – А знаешь, про это озеро существует легенда.

     Егору на миг показалось странным, что он может вот так спокойно общаться с этой девушкой с планеты трёх лун. Но ведь это сон, а значит, здесь всё возможно.

     – Какая? – спросил он.

     – Когда-то, давным-давно, на месте озера стоял храм. Здесь молились жизни и свету. Жрецы верили, что со звёзд пришли боги и даровали нам просвещение. Но потом пришёл час смуты и вера в свет угасла. Тогда появился тёмный жрец и стал говорить, что нужно верить в красный огонь, в смерть, ибо только он очищает души. И жрецы приняли его веру. Они стали поклоняться этой тёмной силе и, в конце концов, она утянула храм под землю, а на его месте образовалось озеро. Есть поверье, что в летнюю ночь можно услышать из-под воды голоса, которые стонут и молят о прощении. А ещё они поют.

     Анэт, так похожая на Валю, отвела взгляд от тёмной глади озера и повернулась к Егору. Их глаза встретились, и Егор не смог выдержать её взгляд. Поспешно отвернувшись, он попытался вырвать руку из её ладошки, но не смог. Девушка держала крепко и ласково улыбалась. Таких чувств Егор давно не испытывал. Его бросало в жар и трясло. На лбу выступили капли пота. Девушка нежно коснулась их рукой.

     – Тебе жарко?

     – Нет, – чувствуя, что краснеет, ответил Егор. – Просто представил этот храм.

     – Ты веришь в эту легенду? Я здесь столько раз сидела вечером и никогда ничего не слышала. По-моему, всё это старые басни. Мне бабка рассказывала, что однажды слышала пение тёмной ночью, но сколько я не пыталась, кроме стрекота прыгунов и клёкота шестиногих жаб, ничего ни разу не услышала.

     – Может, стоило слушать сердцем? – предположил Егор. Как странно было, что такая молодая девушка была здесь совершенно одна и не боялась его, хотя видела впервые.

     – Ты так наивен, – Анэт снова ласково улыбнулась Егору и отвернулась к озеру. Теперь он смотрел на её каштановые волосы и на глубокий вырез платья на спине. Девушка словно приглашала прикоснуться к ней, а может быть, это просто чудилось ему? Может просто мозг во сне генерировал желания и трансформировал их в видения? Значит, он может с ней сделать всё что угодно.

     Подумав про это, Егор протянул руку, чтобы дотронуться до обнажённой спины девушки. Вот сейчас он почувствует тепло её кожи, ласково проведёт рукой по волосам и дотронется до её губ своими губами. Во сне ведь всё можно, значит, можно было и стать храбрым. Его рука почти достигла цели и замерла. Он понимал, что это сон, но он был таким явным, девушка была такой настоящей. Он чувствовал тонкий аромат её тела, видел, как движется спина в такт её дыханию, как ветерок шевелит её волосы, и… не смог дотронуться. Ладонь замерла в паре миллиметров от манящей кожи, Егор уже ощущал кончиками пальцев её тепло. Но смущение полностью контролировало его и не позволило пройти весь путь до желаемого. А девушка ждала прикосновения. Она стояла, не шелохнувшись, глядя своими розоватыми глазами на гладь воды. Егор опустил руку. Он снова не смог преодолеть свой страх перед женщиной. Как и тогда не смог преодолеть свой страх перед Валей в школе, подойти к ней и признаться в любви, открыто, как это делали другие? Вспомнился тот злопамятный телефонный разговор, когда она раздражённо спрашивала: «Ты думаешь, я буду с тобой гулять? Ты думаешь, у нас что-то будет? Мы будем встречаться?» А он трусливо отвечал «нет». А может, стоило сказать «да»? Тогда он струсил и потерял Валю, и вот, он струсил ещё раз...

     Девушка глубоко вздохнула и повернулась к нему. В её глазах была грусть разочарования. Егору вдруг показалось, что в озере ожили тени. Он закрыл и снова открыл глаза. Ничего. Видимо, показалось. Девушка вдруг улыбнулась, жалостливо посмотрела на Егора и медленно пошла вдоль кромки воды. Летающие рыбёшки по-прежнему выскакивали из тёмной глади и норовили поймать зазевавшихся жучков. Пели насекомые, особенно громко слышался чей-то стрёкот, напоминающий скрип.

     – Знаешь, а у меня ещё никого не было, – вдруг сказала она. – Мне никто ещё не понравился, хотя многие парни пытались за мной ухаживать.

     – Зачем ты мне это говоришь? – удивился Егор.

     – Не знаю, – пожала плечами Анэт. – Просто говорю. Может, потому, что у тебя душа добрая и глубокая.

     – Что значит, глубокая? – не понял Егор.

     – Это значит, что она страдает и чувствует страдание других так, как может почувствовать только разбитое сердце.

     – Ну, не знаю, – Егор попытался храбриться. – Мне никто не разбивал сердце.

     – Тогда почему ты до меня не дотронулся? А ведь не кусаюсь. Я же всё видела в отражении воды. Другой на твоём месте меня бы сразу обнял. Хатка и Малтай так всегда делали. Я с ними даже подралась.

     – Да, но вдруг ты…

     – Одёрну тебя и скажу: «Зачем ты это делаешь, как посмел?!»

     Анэт словно читала его мысли. Девушка загадочно улыбалась. Её лицо, тонкие губы, щёки и заветные ямочки на них были так близко от его лица, что сердце у Егора начало колотиться. Ему вдруг показалось, что наступил вечер. Причём очень быстро. У него и раньше во сне время сжималось и деформировалось, он словно перескакивал целые часы, вот и сейчас – только что солнце было почти в зените, а теперь уже клонилось к закату. И ему послышалось далёкое пение.

     – А тебя не будут искать? – вдруг забеспокоился Егор. – Ты здесь гуляешь одна, в таком глухом месте?

     – Конечно будут и уже беспокоятся, но они привыкли. Моя мама всегда говорила, что я необузданный ребёнок, но я такая, какая я есть. Я этого не стесняюсь, а ты? Ты такой, какой ты есть? Или нет?

     – Почему ты спрашиваешь об этом? – Егор подошёл к девушке вплотную.

     Она откинула волосы со лба, присела на корточки и, найдя в песке плоский камешек, запустила его в воду. Тот, отрикошетив от воды несколько раз, с плеском ушёл в глубину. Вода при свете заходящего солнца становилась всё темнее и темнее, а вот спутники на вечернем небе наоборот наливались отражённым светом. Пение становилось всё громче и громче.

     – Ты слышишь? – спросил Егор у девушки.

     – Что?

     – Словно где-то поют?

     Анэт замерла на несколько секунд, вслушиваясь в тишину, а потом отрицательно мотнула головой.

     – Нет, я ничего не слышу. Это тебе мерещится после моего рассказа о старой легенде.

     А может, действительно мерещится? Может, это его желания сейчас выстраивают его сон: вот смотри, здесь есть мистика, погибший монастырь. Есть легенда, и есть девушка, которая в неё верит. Боже, как стыдно.

     Он опять вспомнил свою Валю, как он рассказывал ей о том, что он может показать человеку его будущее. Она даже приглашала Егора к себе домой, ей нравились такие сказки. Тогда, в 80-х, это было модно: всякие там Кашпировские, Чумаки… И чем это закончилось? Тем, что он пыжился и делал вид, что гипнотизирует, лишь бы она ещё раз пригласила домой?

     Неужели он думал, что свою Валю он может этим зацепить?! Сначала ей было интересно, а потом интерес к этой чуши угас. Великий Кашпировский – Егор Куликов! Сейчас он краснел от этих воспоминаний. Неужели он надеялся, что его любовь клюнет на такую дурость? И всё кончилось так, как и должно было закончиться – полным фиаско.

     Девушка, так похожая на Валю, смотрела на него во все глаза. Она просто смотрела на него, словно видела насквозь его душу.

     – Я ведь ничего не слышу, – она повторила сказанное и улыбнулась. – А может, ты действительно что-то слышишь? Ведь когда-то на это озеро приезжало очень много людей. Были даже учёные. Они что-то меряли, ходили со странными приборами. Одевали на голову сетчатые шлемы и подолгу сидели, скрестив ноги у края воды. И ничего. А когда нашли в песке позеленевший медный знак солнца, что устанавливался на шпилях храмов, подобных тем, о которых рассказывала легенда, так и вовсе потеряли сон. Они ночами бродили вокруг озера и что-то изучали. Мигали лампочками и жужжали своими приборами. А сколько проводов они утопили при этом! – Анэт рассмеялась. – И ничего, ничего не услышали.

     Но Егор слышал. Он слышал пение, низкое, обречённое, словно пели не живые люди, а некие духи. Пение становилось всё громче с того момента как летающие рыбы перестали охотиться, а над озером сгустился вечерний полумрак. Пение было сильным и страшным. В отличие от Анет он не понимал слов этой песни, но ощущал душой, что в этих словах и звуках царит зло. Что он мог сказать девушке? Обнять её и успокоить? Он выбрал среднее: просто успокоить.

     – Знаешь… Анэт, ты права, наверно мне действительно кажется это. Ну, что поют.

     – А я тебе не верю, – она снова пригладила рукой копну каштановых волос. – Твоя душа за небесами. Значит, ты мечтаешь. Да, – она перебила Егора, хотя тот уже набрал в лёгкие воздуха, чтобы возразить, – у тебя это в глазах написано. Чем меньше в них розоватой дымки, тем глубже в них можно заглянуть.

     – Откуда ты это знаешь, ведь тебе не так много лет? – задал глупый вопрос Егор. Уже договаривая его он это понял. Глаза Анэт всё выражали и всё подтверждали, но Егор был настолько закомплексован определёнными правилами и понятиями, что порой подобные вопросы формулировались автоматически.

     Девушка была разочарована. Она смотрела на озеро и молчала.

     «Что опять лоханулся?» – вдруг ожил в голове Егора Злой Голос. – «Ой, молодца!»

     Стыд и срам! Эти чувства заставили Егора подойти к девушке и взять её за руку. Боже, столько это стоило ему усилий, но он впервые в жизни сделал это сам.

     – Знаешь, я здесь впервые и очень… очень… – он сбился, пытаясь совладать со своими чувствами.

     – …смущён, встретив меня? – закончила за него Анэт. Она улыбалась, даже когда грустила. В её душе не было ненависти, её не отравляли трусливые мысли о том, что вдруг кто-то не так о ней подумает, или не так интерпретирует её слова из-за своей распущенности. Это была чистая душа.

     – Да, – честно ответил Егор и вдруг его прорвало:

     – Знаешь, это мой сон. Меня здесь нет и тебя тоже. Нет этого озера, нет этих песнопений, что я слышу, нет ничего. Я утром открою глаза и всё пропадёт. И что дальше, что будет дальше?

     – Тогда почему ты плачешь? Во сне люди должны быть сильными, они могут всё, все их желания исполняются, а ты плачешь от беспомощности.

     Егор почти не слышал её, всё вокруг заполнили голоса неземного хорала. Может, это действительно не сон, но тогда что это?

     И вдруг посреди окружавшей их вечерней мглы возник звук флейты. Он был не резким, но напористым. Следом Егор услышал зов. В этот момент уже почти болезненно громыхающие звуки хора в его голове пропали, и наступила тишина.

     – Э-гей! – донёсся со стороны чёрного массива леса крик.

     – Мне пора, Егор, – она запомнила его имя, – меня зовут. Я хочу завтра встретиться с тобой. Мне хочется с тобой говорить, мне это нравится. Давай здесь, завтра, днём. У этого озера.

     Что мог ответить Егор в ответ? Усмехнуться? И он сказал то, что было нужно ей и нужно ему, хотя во сне можно было врать без зазрения совести, всё равно после пробуждения стыд из сна исчез бы:

     – Я буду ждать.

     Она ещё раз улыбнулась и побежала по косогору прочь. Её босые ноги утопали в потемневшем от сумрака ночи песке, далёкая тень в последний раз скользнула среди тёмных деревьев и исчезла.

     «…Как мимолётное виденье,

     Как гений чистой красоты.»

     Егор остался один на песочном пляже рядом с тёмными водами загадочного озера. Неужели ему померещились эти звуки музыки и голоса, неживые голоса? Воздух сгустился. Егор посмотрел вверх, три спутника горели среди звёзд яркими жёлтыми огнями, даже облака и те исчезли, и снова, снова он услышал этот шёпот. Этот шёпот наверняка признали бы шизофренией, разладом личности и умопомешательством, но он принёс Егору своеобразное облегчение. Скорее всего, шёпот предназначался не ему. Создавалось впечатление, что Егор подслушал чьи-то мысли, произносимые вслух. Но кого? Кто шептал?

     «Есть вера в жизнь, а есть вера в смерть. Иногда те, кто верили в жизнь, а потом начали верить в смерть, приносят в мир скорбь. Не ведая, что творят, они приносят в мир безысходность. Нет этому конца, нет этому прощения. Для них смерть – это избавление, это начало нового пути, более светлого, чем был на земле. Они в это верят. Но посмотри на них. Вот они, в тёмной глубине, выбравшие смерть, ради чистой жизни. Что они получили? Забвение! Может это чей-то неудачный эксперимент? Может кто-то решил поиграть в Бога?»

     Егор вспомнил строчки из «Божественной Комедии» Данте: «И он молил, чтоб грешных в этом зле, Господь Всевышний гневом не коснулся…».

     – Вознеситесь или падите! – громкий голос возник в небесах багровым светом и погас. За ним не последовало ни грома, ни молний, ни тёмных туч, которые бы вдруг сгустились на небосклоне и стали своей тяжестью давить на землю. Ничего подобного не было. Зато был храм – тень, восставшая над озером тяжёлой чёрной массой. Прямоугольное сооружение с тёмными провалами арочных окон. Егор видел, как край левой стены, ближайшей к нему, образовывал три грани. Каждая их них находилась под небольшим углом к предыдущей. Стена словно ступенчато заворачивала, отклоняясь от правил обычного, классического прямоугольного строения. Вверху все три грани сходились к основанию одного из трёх куполов. Егору казалось, что он даже видит тёмные очертания нетёсанных камней, из которых были выложены эти купола. Но вот символов над ними не было, только шпили с чернеющими на фоне иссиня-чёрного неба завитушками. То, что когда-то находилось там, было сбито, остались только шпили.

     Храм возвышался над озером исполинской громадой. Воздух гудел и вибрировал. Он пел низким гулом, словно дышал, и тогда на тёмной поверхности озера появились огни. Нет, это были не голубоватые, призрачные болотные огоньки, это были живые, дрожащие на ветру язычки пламени, готовые сорваться. Огоньки свечей. Жёлтые, с красноватыми краями. От всего увиденного Егор не мог пошевелиться. Этот гул и далёкие голоса заполнили его, словно что-то хотело ему всё это показать? А может, не ему? Краем глаза, даже не в силах повернуть голову, он увидел несколько тёмных силуэтов людей на гребне косогора, где песок дороги встречался с небом.

     Огоньки двигались, словно из храма, из темноты дверного проёма, в котором время от времени подсвеченные изнутри огнём проявлялись контуры деревянной двери, шла вереница людей. Огоньки сливались из двух потоков в один и медленно выходили на землю. Фигуры людей, закутанных в чёрные то ли балахоны, то ли плащи – в темноте разглядеть было невозможно, ясно были видны только огоньки свечей перед ними. Егор не чувствовал страха и ужаса, глядя на эти таинственные фигуры, его заполняла их скорбь. Может это то, что они потеряли? Разве можно было было понять то, что они пытались донести, не прочувствовав это?

     Фигуры огибали его с обеих сторон, образуя полукруг. Когда он сомкнулся и Егор очутился в круге света, гул в воздухе и пение резко стихли. Повисла звенящая тишина, и в это мгновение тёмные фигуры рухнули на колени. Они просили Егора его о чём-то, он не понимал, о чём именно, но чувствовал, что в нём есть частица того, что им была нужно.

     «Аристэ, Аристэ, что ты видишь?» – шептал ангел. Егор понял, что эти слова предназначалось не ему, он их просто подслушал, но эмоциональный ответ был таким сильным, что он скорчился от боли и упал на колени.

     – Вознеситесь или падите! – опять послышался этот глубокий голос. Кто это говорит? Это были не те тёмные фигуры, которые чернели на фоне усыпанного звёздами небосклона с горящим оранжевым светом треугольником спутников. Но в этот момент Егор увидел как у этих тёмных силуэтов на миг вспыхнули и погасли огоньки глаз. И боль ушла, пропали огни свечей, и растаял как дым храм. Остались лишь чёрное озеро, песок под ногами и едва уловимый аромат Анэт. Он был так похож на аромат духов его Вали! Егор даже не предполагал, что до сих пор помнит этот запах. Он напомнил Егору его День Рождения в 1990-ом. Запах Валиных духов остался на коричневом кресле, в котором она сидела напротив модного тогда телевизора «Электрон». И после её ухода Егор жадно вдыхал этот аромат, наслаждаясь им. Тогда, на Дне Рождения, у него было много девушек, его одноклассниц, которые тоже брызгались духами, но он хотел вдыхать только Её запах. Боже, он начинает сходить с ума от подобных воспоминаний! От этой мысли Егор проснулся.

     …..

     Он по-прежнему сидел за столом при включённом телевизоре, и на экране всё так же шёл новогодний концерт. Бутылка водки была почти пуста, а остатки курицы давно остыли.

     Телевизор переливался яркими красками: там в дожде сыплющихся конфетти и блёсток кружились разные исполнители и подтанцовка. За окном громко бухали фейерверки, от которых порой сотрясались стёкла окон и неистово вопила сигнализация машин. Но, несмотря на это кипение праздника вокруг, Егор остро чувствовал своё одиночество. Он совсем один, и эти улыбающиеся лица из телевизора не могут его согреть домашним теплом, или, тем паче, теплом родной женщины. Эти песни Новогоднего Огонька, эти шутки и смех совсем не трогали его. Всё это ему казалось слишком искусственным, однообразным, а вот пение храма из его сна звучало в его голове громким эхом, и его ничем нельзя было заглушить. Оно было настолько непохожим на всё, слышанное им раньше, что просто взять и всё забыть не представлялось возможным.

     Егор сделал последний глоток водки и попытался закусить салатом «оливье», но не смог. Еда не лезла в горло, только «прозрачное забвение». Новый год наступил.

     Глава 7

     Сибирь может хранить тайны бесконечно долго. Так долго, что они превращаются в мифы и легенды. По словам местных жителей, эти тайны ведут своё начало с эпических битв древности, а те, кто пытается их раскрыть, получают тёмный дар Сибири – болезни и смерть.

     Есть здесь такие места, которые называются «гиблыми». Человечество ещё не может постичь их разумом, но может почувствовать их мощь. Издавна якуты их называли «Улюю Черкечех» или «долины смерти». Их описывали не раз как огромные металлические котлы, поднимающиеся из земли. Но кроме рисунков, созданных по словам редких путешественников, нет никаких более достоверных изображений, ни единой фотографии этих сооружений.

     Большинство учёных, пытавшихся разгадать эту тайну, были скептиками, считая всё это выдумкой. Они долго изучали сделанные простым карандашом наброски, вчитывались в легенды местных племён, но всегда приходили к одному и тому же выводу: всё это просто мифы и информационное наваждение, когда люди начинают слепо верить в то, что им преподносится как данность. Это была хорошая теория. Она позволяла не акцентировать внимание на странных объектах в Сибири. Но, тем не менее, местные жители прекрасно знали, что эти котлы существуют.

     В древности хозяева котлов не слишком беспокоились об их сохранности, но позже, когда человечество шагнуло в эру индустриализации, они «подчистили» эти места, спрятав своё детище до лучших времён. Но времена эти так и не настали, ибо пришла сила, что заставила их умереть.

     Таинственные «котлы» расположены вдоль реки Вилюй, в Мирнинском улусе Якутии. Это суровый край. Он покрыт густыми хвойными лесами, температура зимой там опускается до -40, когда всё замерзает и воздух звенит от мороза. Чтобы добраться до этого района приходится спускаться по реке. И среди этого непроходимого леса, вдоль буйной реки Вилюй, можно найти заболоченные поляны, в центре которых находятся круглой формы озёра с прозрачной водой. Странно, но возле этих озёр трава всегда мертвая, словно озёра источают невидимую смерть. Если посмотреть на них с высоты птичьего полёта, то они похожи на следы от воронок крупных бомб или снарядов. А вокруг них, повторяя идеальную окружность берегов, желтеет мёртвая трава. И лес вокруг этих озёр тоже давно умер. Немногочисленные экспедиции биологов, исследуя толщину мёртвых стволов, видели, что деревья росли здесь очень долго, но создавалось впечатление, что в какой-то момент произошло нечто, убившее этот лес. Ели сбросили свою хвою и теперь вокруг озёр торчали лишь серые стволы с лохмотьями коры, ощетинившиеся скелетами ветвей. Если дотронуться до этих стволов, то кора обращается в пыль. Сколько же ей лет?!

     …..

     В глубине солнечной системы парил корабль. Используя технологию Тени Звёздных Механиков, он был невидим в обычном диапазоне волн, хотя это требовало больших энергозатрат. Там, где он находился, земные телескопы видели только черноту космоса и звёзды.

     Ударный крейсер первого класса отошёл от планеты Земля и переместился в дальнюю точку Звёздной системы. Да, технология Тени не позволяла его визуально увидеть, но вот гравитационное возмущение начало воздействовать на инфраструктуру планеты. Проанализировав всё это, «Эколен» выдал решение и Энхарт его принял. Корабль исчез в глубине звёздной системы и его след пропал. На это потребовалось огромное количество энергии, но генератор Тёмной материи моментально восполнял её и корабль мог так парить почти вечность.

     Из его ангара вылетел небольшой объект по форме напоминающий тело краба без ног, но с плоской кормой в виде ласточкиного хвоста. Этот маленький корабль был виден всего несколько секунд, прежде чем тоже ушёл в Тень. На борту было четверо: две девушки и два парня. Они сидели возле полукруглого пульта управления, и перед ними через прозрачный купол рубки управления светилась яркими цветами приближающаяся планета Земля. Она горела синими океанами, буйством зелени южноамериканского континента, закручивала белые спирали облаков зарождающихся тайфунов над Тихим океаном и пестрела странными красными полосами цветения водорослей в озёрах Африки. Такой молодой мир, не тронутый извне, но те, кто находился на борту корабля, прекрасно знали, что это не так. Найденные на других базах инопланетян данные показывали жестокие огненные битвы древности, когда круглые или треугольные корабли виманы жгли города и сражались между собою. И ещё расшифровка текстов указывала на странного человека, предводителя в белых одеждах. Его звали Кузул. Он пытался объединить города-кланы, покончить с войной и культом Смерти. Но не смог и потерпел неудачу.

     Сначала города боролись друг с другом, а потом начали бороться с Нечто и проиграли. Те, кто, находился на корабле, долго пытались понять природу Нечто, но не смогли. Древние так и не объяснили, что это такое, они назвали это просто – Падение. Сохранилась одна запись Кузула на обычной глиняной дощечке. Когда древние устройства для записи начали рассыпаться в пыль, предтечи пытались хоть что-то спасти, записывая свои мысли и свою историю на почти вечном материале – глине.

     Там говорилось:

     «Пришло время мыслей. Пришло время для понимания. Кто мы и откуда? Серебряная красавица и монстр в тёмных одеждах. Я смотрю на них и обоих не понимаю. Зачем жечь всё? Я никогда не желал зла примитивным, я всегда желал им помочь. Но в огонь бросят и меня, и тех, кто примитивных ненавидел. Я слышу их мысли. Если не удался опыт, всё нужно сжечь, даже полезные частицы. Нет выхода, лишь смерть и разложение».

     Корабль снижался к планете. Окутав себя плазмой он заставлял воздух обтекать себя, таким образом избегая перегрева. Перед пультом управления горели голографические экраны. Пилотам корабля достаточно было поднять руку и коснуться нужного символа, чтобы корабль послушно выполнил требование.

     – Вхождение в атмосферу, – раздался мягкий голос компьютера. – Переход на низкую орбиту через 5,4,3,2,1. Точка встречи через пять минут.

     Сеттор – малый корабль поддержки – качнуло. Он начал снижаться по плавной дуге и поворачиваться вправо, к Северу планеты. Его тут же захватили лучи радаров землян, но их технологии были примитивны, и корабль легко маскировался; радары не видели его, а технология Тени не позволяла увидеть его визуально. Даже когда он пролетал возле земных самолётов, иногда касаясь их гравитационным полем, отчего самолёты качало, как будто они проваливались в воздушную яму, никто из пассажиров этих аэропланов не видел корабль, а тот продолжал снижение, компенсируя гравитацию Земли своими двигателями. Его путь лежал в Сибирь.

     Экраны работали, контролирующих их компьютер просчитывал всё. Пройдя облака, Корабль вошёл в последнюю стадию снижения. Вновь зазвучал корабельный компьютер:

     – Данные, требуются вводные ориентиры для прокладывания курса.

     – Главный ориентир – река Вилюй, – сообщил один и операторов корабля.

     Сам корабль немного накренился, выравнивая траекторию. Теперь он двигался вдоль извивающейся ленты реки, в которой отражалось солнце, ненадолго выглянувшее из-за тёмных туч.

     – Нужны дополнительные данные. Ориентир зафиксирован. Сканирование местности.

     Перед глазами всех находящихся на борту высвечивались данные местности. Они накладывались на изображение, транслируемое с внешних камер. Это была мёртвая зона. Корабль сканировал почву. На экране пятнами виднелись области мёртвой флоры: порыжевшие хвойные леса и жёлтые разводы жухлой травы. Там не было повышенной радиации, не было отравления почвы, но тем не менее невидимая и неслышимая опасность угрожала всякому, кто очутится в этих местах.

     По экранам плыли всё новые данные. На другом берегу реки, подальше от гиблого места, красными маркерами высвечивались живые существа. Компьютер отмечал маркеры вспышками и сразу выводил полученную информацию на экран: бурые медведи, лисы, стада оленей.

     – Магнитное поле повышено на пять пунктов, – продолжал сообщать компьютер. – Радиации низкого уровня не зафиксировано. Есть следы излучения спин-поля.

     – Что это за излучение? – прошептал один из операторов корабля.

     – Энергия сопоставима с классом мю-флюонов, известны на земле как бозоны Хигса. Остальное – остаточная радиация Тёмной материи. Данное оружие использовало энергию технологии Звёздных Механиков.

     – Механиков?

     – Сканирование этого не подтвердило. Имеется лишь энергетический след, схожий на след Механиков.

     – Снижаемся. Сканирование на наличие туземцев, территория 300 километров по диаметру. Мы – исходная точка, – приказал компьютеру один из пилотов.

     На всех бортах корабля открылись люки, откуда начали выдвигаться прозрачные шары. Они были скрыты технологией Тени от посторонних глаз, поэтому даже их голубое свечение никто не увидел. Те, кто находился на корабле, заметили лишь мимолётное голубое сияние, а потом исчезло и оно. Перед пультом управления возникла трёхмерная карта. По мере сканирования на ней прорисовывались холмы местности, густые леса и лента реки Вилюй. Красными точками обозначались живые существа, которых обнаруживали сканеры. Но все они меняли цвет на зелёный. Сканирование не выявило людей, никого из разумных гуманоидов в радиусе трёхсот километров не было.

     Корабль достиг пункта назначения. На карте эта зона была закрашена в жёлтый цвет. В этой зоне живых существ не было вообще. Никого.

     – Снять маскировку, приготовится к посадке.

     Если бы кто-то сейчас стоял на земле и смотрел в небо, то увидел бы, как одно облако исказилось, словно потревоженная ветром гладь воды, и на его месте возник корабль. Сразу послышался и глубокий поющий бас работающих гравитационных двигателей. Корабль висел в воздухе, чуть покачиваясь. Внизу находилась огромная поляна, покрытая жухлой жёлтой травой и обрамлённая сухими елями. В центре этой поляны синело круглое озеро. Сканеры корабля прощупывали почву. Она была болотистая, по расчётам компьютера, корабль мог провалиться примерно на метр в глубину.

     – Температура за бортом плюс пятнадцать градусов, влажность до шестидесяти процентов. Ветер до десяти метров в час, – докладывал компьютер.

     – Идеальные условия, – сказала одна из девушек. – Приземляемся.

     Корабль, похожий на краба с ласточкиным хвостом, качнулся и, выпустив лапы-опоры, начал медленно садиться метрах в десяти от озера.

     – Сколько установок мы насчитали? – спросил один из парней и посмотрел на девушку с соломенным цветом волос. Её пухленькое, но в то же время изящное лицо было сосредоточено.

     – Шесть кругов по семь установок. Большинство уничтожено, этот круг – один из уцелевших. Данные сканирования утверждают, что установки уничтожены не в бою, а были подорваны гораздо позже.

     – Видно, что этот регион был очень далек от основных событий в Месопотамии, – второй пилот улыбнулся.

     Все существа на корабле выглядели чрезвычайно молодо, любой человек, увидев их, дал бы им не больше 18-20 лет, но на самом деле девушке с волосами соломенного цвета было около 150 лет, а командиру группы, стайтат-коммандеру – почти 200. Генетическая модификация позволяла им жить чрезвычайно долго, даже в преклонном возрасте их не беспокоили обычные для людей старческие недуги: им были неведомы дряблость тела, суставные боли, забитые холестерином сосуды и отдающие в спину боли в сердце. Они были совершенством, но за своё физическое совершенство они потеряли часть души. Они не могли так любить, как любят друг друга на Земле, потому что любовь это – боль, а боли они не испытывали. Вот и сейчас, сказав последние слова, второй пилот даже не задумался о трагедии событий в Месопотамии, где умирало столько людей. Для него существовали лишь сухие цифры фактов и всё.

     Корабль осторожно коснулся поверхности и начал погружаться во влажную болотистую почву. Он ушёл в неё метра на полтора, но потом словно нашёл твёрдую опору, и хотя корабль при этом перекосило на один бок, погружение остановилось. Поющий гул смолк. Наступила тишина.

     – Приземление завершено. Магнитный фон усилился.

     «Мёртвым подразделениям», в отличие от обычных людей, была не страшна ни радиация, ни магнитный фон. Снизу, где сканеры зондов-разведчиков обнаружили сеть пещер, вероятнее всего поступил тревожный сигнал, так как сразу показатели тёмной энергии фона возле круглого озера выросли в разы. Это не было обычной радиацией. Сверхбыстрые частицы поражали важные органы людей, но при этом не оставляли следов. Как микропули, они просто дырявили структуру органов.

     – Система защиты работает, –предупредила вторая девушка, поднимаясь с кресла. – Внизу нам придётся нелегко.

     – Скорее всего, база в рабочем состоянии, берём с собой импульсаторы, – приказал командир группы.

     Они вышли из рубки управления и направились в хвостовую часть. Там, в круглом зале, примыкающем к переходному отсеку, они подошли к одной из стен. Корабль, согласно их мысленному приказу, открыл четыре ниши в форме человека. Все четверо вступили в ниши, повернувшись спиной к стене, которая начала светиться мягким жёлтым светом, и, вытянув руки по швам, закрыли глаза. Раздался писк и на их руки начали прыгать металлические устройства, складываясь и словно втягиваясь в поверхность рукавов тёмно-серых комбинезонов.

     – Погрузка оборудования и вооружения произведена, – сообщил компьютер.

     Так снаряжаться могли только агенты «Мёртвых подразделений», поэтому их боялись во всём Альянсе. С виду – обычный человек, который в мгновение ока «обрастал» оружием или другими необходимыми устройствами. Это был один из первых даров Механиков, что разгадали «мертвецы» на загадочной планете, единственной в звёздной системе двух Солнц, которую отдала Закрытая галактика. Никто не знал, что там, в Закрытых галактиках. Их пока было найдено семь штук. Области космоса, видимые во всех спектрах диапазона и в которые нельзя было попасть. Они горели миллиардами звёзд, подсвечивались пылевыми облаками и прозрачной плазмой уничтоженных временем звёзд, но попасть туда было просто невозможно. Эти звёздные скопления оставались неприступными. Возможно, ответ скрывался в остальных машинах и устройствах Звёздных Механиков, которые ещё не разгадали учёные из интеллект-корпуса Альянса. Никто на Сетторе не обладал таким расширенным доступом к базам данных интеллект-корпуса. Но даже то, что они знали – поражало. Многие открытия были настолько секретными, что даже высшие чиновники Альянса о них ничего не знали.

     Когда погрузка модулей была закончена, существа вышли из ниш и остановились посреди зала.

     – Статус подтверждён: Танис, Алмат, Фенас и Мира. Приготовиться к миссии. Цель – проникновение на базу чужих и её исследование. Установление контакта, если представится возможным, – голос командующего корабля «Эколен» Энхарта звучал в воздухе зала. – Протокол 567-12.

     – Открыть внешний люк, – скомандовала Мира – девушка с тёмными волосами, и шагнула в сторону овального выходного люка.

     Раздался металлический звон, фиксаторы втянулись в свои гнёзда, люк выдвинулся немного наружу и разошелся на две половинки. Холодный воздух влетел в корабль и наполнил его влажными запахами. К поверхности земли спустился трап. Первым вниз сошёл командир экспедиции Алмат, который осмотрелся и пощупал ногой грязно-жёлтую мёртвую траву. За ним спустились остальные. Корабль тут же убрал трап и закрыл люк.

     – Нужно принять все меры предосторожности, – сказала светловолосая девушка. Её волосы, чтобы не мешали, собирались в пучок механизмом, похожим на золотого многоногого паука.

     – Согласен, – кивнул Алмат, и посмотрел на корабль.

     Из днища корабля выдвинулась платформа с которой поднялись устройства похожие на жуков. Их было несколько десятков. Они проплыли над головами агентов и рассыпались в разные стороны. Достигнув нужных отметок, выпустив лапки, они приземлились.

     – Силовое поле будет активировано по мере необходимости, – доложил компьютер.

     Вслед за этим с крыши корабля взлетел маленький шарик. Он взмыл в воздух и повис в метрах четырёхстах от земли.

     – Сенсор био-активности активирован, – снова раздалось сообщение компьютера.

     – Теперь можно начинать. Мира, – Алмат вопросительно посмотрел на девушку.

     Та улыбнулась и отошла на несколько метров от корабля. Затем она подняла руку раскрытой ладонью к земле и на ладони с металлическими щелчками начало собираться устройство. Оно походило на раструб с закрученной улиткой основой.

     – Идём наощупь, зонд не смог точно просчитать глубину входа, мешает маскировка, но начни с отметки 100 метров.

     Все смотрели на девушку. Она снова улыбнулась, её глаза зажглись и погасли, а следом из раструба начали вылетать небольшие прозрачные, словно из стекла, шарики в центре которых чернела точка. Шарики висели в воздухе всего секунду и исчезали, окутываясь серым дымом.

     – Люди описывают это теорией струн, – сказала вторая девушка. – Мгновенное перемещение из точки А в точку Б. Всё понятно, даже математически описать можно, а вот построить...

     Перед глазами Алмата появились первые данные. Материализовавшись на глубине ста метров, шарики были мгновенно раздавлены породой.

     – Сто пятьдесят метров, – глаза Миры снова зажглись и погасли. Получив команду, новая порция шариков вылетела из устройства и, зависнув, телепортировалась.

     – Земная квантовая механика довольно близко подошла к основе мироздания. Они уже догадываются, что квантовые частицы возникают в процессе колебания, так же колебанием их можно переносить мгновенно в любую точку, правда, для этого требуется чудовищное количество энергии.

     – Механики обошли это. Они оперировали энергией подпространства, вытягивая её из зоны Перехода, – Танис посмотрела на Алмата.

     – Но при этом они получили эффект Тёмного сдвига. Если в него провалиться, то объект исчезает неведомо куда, – добавил Фенат. – Сколько добровольцев при этом пропало! Мы так и не знаем где они, куда они попали. Их просто нет.

     Шарики снова все погибли. Мира выпускала и выпускала новые рои шариков, увеличивая каждый раз глубину на 50 метров. Один раз три шарика остались целыми и послали сигнал из глубины. Мира повела рукой, выпустила ещё рой зондов и телепортировала их на ту же глубину, но это оказалась всего лишь полость в камне, около метра в длину и сантиметров шестьдесят в ширину. Уничтожив зонды, она вновь начала прощупывать породу, отыскивая пещеру.

     – Хорошая маскировка для тех, кто никогда не был на этой базе, – Танис провела рукой, и перед ней развернулся трёхмерный экран. – Вот вход под водой, но он защищён и есть вероятность того, что самоуничтожится, как только мы приблизимся. А вот пещеры самой базы, – на экране был хаос переплетений цветных линий, они накладывались одна на другую, пересекались и раздваивались. – Множество отражений. Какие настоящие знает лишь тот, кто имел сюда доступ.

     Карта погасла. Мира посмотрела на Танис и улыбнулась. Её глаза в который раз зажглись и погасли. Очередная серия зондов вылетела из устройства и, покрывшись серой вуалью защиты от Сдвига, исчезли. Подул холодный ветер. Агенты не чувствовали его. Их тела мгновенно перестроили теплорегуляцию, повысили кровяное давление и создали под кожей тонкую прослойку очень плотного жира. Она была почти не видна, в отличие от жира на жителях планеты, которые частенько отращивали себе громадные животы, а женщины превращались в бесформенные туши. Тела землян были не совершенны и, хотя их генетические эксперименты достигли определённых успехов, на себе они пока старались их не пробовать.

     Алмат вспомнил историю своей планеты и древние евгенические войны, когда генетические мутации превращали методров в ужасных существ, неспособных ужиться с Великолепными. Страшным опустошительным смерчем пронёсся этот конфликт по планете, разделив расу на две части. Последние из тех, кому не повезло, вымерли в резервации. И, по прошествии почти тысячи лет, им, наконец, поставили памятник – громадную стеллу из тёмного гранита – карро, кривую, с ломаными гранями и выщербленными кусками, совершенно безобразную среди парящих над землёй зданий, как напоминание откуда всё пришло.

     Вдруг несколько десятков шариков уцелели. Они повисли плавной дугой и выдавали устойчивый сигнал. На трёхмерном экране перед глазами Алмата компьютер обозначил предполагаемое направление пещеры. Похоже, они нащупали свод.

     – Мира, начинай заполнение. Вырисуй мне картинку.

     – Слушаюсь!

     Девушка повела рукой, всё новые и новые шарики вылетали из механизма на её руке и исчезали. На экране они, заполняя пространство, выстраивались сеткой – огромным ячеистым кубом, подобным структуре ионной кристаллической решетки. Вскоре одна грань этого куба исказилась и превратилась в дугу. Зонды начали погибать, достигнув стены тоннеля, но Мира не обращала на это внимание; перед её глазами бегали цифры данных управления и проецировалась схема. Алыми линиями светилась трёхмерная модель, которую она желала достичь. Она мысленно посылала приказы зондам, и они продолжали выстраиваться. Они заполняли модель и гибли на отдельных её гранях. Компьютер тут же вводил полученную погрешность, и трёхмерная модель меняла свою геометрию. Вероятнее всего, это был зал.

     – Достаточно, – сказал Алмат. – Глубина четыреста восемьдесят семь метров. Фенас, запускай робота.

     Шарики самоуничтожились, а раструб на запястье девушки с таким же металлическим звоном сложился и втянулся под рукав. Когда он полностью исчез, Мира опустила руку. В этот момент Фенас поднял свою, и, сжав в кулак, поднёс к своим глазам. Его глаза также, как у Миры, вспыхнули, и через секунду на его предплечье, жужжа и звякая элементами, начало сооружаться нечто, напоминавшее гигантскую стрекозу. Когда сборка была закончена, Фенас проверил все системы робота и его глаза вновь вспыхнули. Зонд-робот пискнул, зажёг габаритные огни и отделился от руки. Отлетев на некоторое расстояние, он издал громкий визжащий звук, словно чем-то острым провели по листу жести, и, окутавшись серым дымом, исчез. Материализовался он именно там, куда посылал его оператор. Перед глазами каждого из агентов «Мёртвых подразделений» возникло изображение с камер робота. Изображение было абсолютно тёмным.

     – Очень хорошо, инфракрасную подсветку, – скомандовал Алмат.

     Через мгновение картинка сменилась. Всё вырисовывалось в зеленоватом свете. Он выхватывал зал кусками. Было видно всё, хотя изображение несколько искажалось в этом неестественном освещении. Скорее всего, источников света в зале не было, и помещение подсвечивал только сам робот, но было похоже, что это ангар. С десяток дискообразных аппаратов стояли вдоль стен. Больше ничего в зале не было. Оператор начал управлять роботом. Тот медленно поплыл вперёд, сканируя всё вокруг.

     – Обнаружен источник энергии. Полтора километра вправо, – раздался лишённый интонаций механический голос.

     Картинка разделилась на восемь частей: столько стояло камер на борту зонда. Впереди из тьмы медленно выползали громадные ворота ангара, украшенные странной резьбой.

     – Ну что ж, зонд не фиксирует никакого вооружения или следящих устройств. По всей вероятности, строители базы не опасались землян из-за их примитивности, а нас они не ждали, – тихо сказала Танис. – Думаю, верным будет предположение, что защита от вторжения установлена только на входе.

     – Там есть атмосфера. Кислорода меньше, чем на поверхности, но достаточно для дыхания. Есть аргон, причём его много, до трёх процентов, – читал показания робота Фенас. – Есть ещё криптон и раванд. Причём последнего не меньше восьми тысячных процента. Для такого редкого газа это очень много.

     – Он ведь действует как поглотитель для нескольких видов излучения, особенно, если вступает в реакцию с жидкостями.

     – Защита от излучения? – предположил Фенас.

     – Думаю, да. Когда установки использовались, даже несмотря на такую глубину, излучение от генераторов доходило до базы. Раванд был одним из компонентов защиты. Не удивлюсь, если между искусственными стенками базы и природными есть полости для жидкости.

     – Атмосфера подходит для нас. Люди бы там долго не протянули, но мы можем адаптироваться, – заключил Фенас, просмотрев оставшиеся данные, поступившие от робота. Тот облетал потолок в поисках устройств слежения и оружейных гнёзд.

     – Не будем рисковать, оденем броню, – Алмант погасил экран, и в этот момент в его ушах возник тихий голос компьютера корабля:

     – Внимание, тревога. Приближение объекта.

     Перед командиром открылся тактический экран и изображение с камеры зонда-слежения, висевшего над землей. Над лесом, на границе безопасности, летела машина землян. Компьютер сразу идентифицировал её.

     – Земной российский вертолёт Ми-8Т. Бортовой номер МА-346789.

     Алмат рассматривал дрожащее изображение летящей машины. Вертолёт был километрах в пятидесяти и летел к ним по косой траектории. Оранжевая машина, с синей полосой и надписью «Аэрофлот» на борту. В воздухе возник едва различимый гул. Алмат ещё раз взглянул на картинку, компьютер рассчитал траекторию полёта и вывел на экран информацию: вероятность, что пилоты и пассажиры вертолёта заметят корабль – восемьдесят процентов. Даже исходя из того, что пассажиры борта – недалёкие люди, без навыков наблюдения, заметить инородный объект на фоне ландшафта было несложно. Значит надо было ждать: Алмат послал мысленный приказ и «жуки» ответили электронным звуком. Через секунду всю местность покрыло маскирующее поле: она выглядела так, как за три часа до посадки корабля. И наступила тишина.

     Далёкий гул приближался. Зонд следил за земной машиной, рассчитывая траекторию и скорость полёта. Земной летательный аппарат был несовершенен, проваливаясь в воздушные ямы и оставляя горячий след продуктов сгорания, вертолёт летел довольно низко. Приблизившись на тридцать километров к зоне посадки, он прошёл максимальную точку сближения и начал удаляться. Через несколько минут механический гул уже не был слышен, в воздухе остались лишь звуки окружающей природы.

     – Снять маскировку, – приказал Алмат.

     «Жуки» снова взвизгнули, и воздух, задрожав, стал прозрачнее.

     – Приготовиться к переходу.

     – Ковит, обнаружены сенсоры внутри ангара. Скорее всего, это датчики массы и движения, – сообщила светловолосая Танис.

     – А что насчёт систем защиты?

     – Только система пожаротушения, больше ничего.

     – Всё равно спускаемся в броне. Активироваться.

     То, что произошло дальше, так давно мечтали заполучить военные Звёздного Альянса. С разных точек на комбинезонах агентов вырастали металлические сегменты брони. Это был сплав с идеальной кристаллической решёткой. Даже землянам было известно, что чем больше кристаллическая решётка имела инородных включения, тем менее прочным был сплав. Здесь же был мономолекулярный композит. Последним собрался шлем.

     Технологии Звёздных Механиков позволяли создавать и сжимать любую конструкцию, как и сам металл. Его, конечно, можно было пробить энергетическим оружием, но для этого пришлось бы затратить достаточно большое количество энергии. Испытания показали, что только 11 или 12 выстрелов стандартного аннигилятора в одну точку, полностью расплавляло этот композит и пробивало броню насквозь. Первые пять выстрелов металл просто поглощал.

     Помимо брони агенты имели ещё средства защиты. В их руках собирались лучевые импульсаторы. Они могли стрелять как одиночным зарядом, так и цепочками. В отличие от обычного оружия флота, они не имели батареи и черпали энергию прямо из источника. Военные тоже пытались заполучить такое оружие. Их лобби в Альянсе достигло апогея несколько циклов назад, когда на Соларионе проходили дебаты о деятельности «Мёртвых подразделений». Тогда многие считали, что «Мертвецы» выходят за рамки дозволенного и в их руках сконцентрирована слишком большая власть. Одним из компонентов её было такое идеально техническое оружие. Но нашлись и здравомыслящие. Они считали, что такое оружие нельзя давать в руки кому попало. Баланс сил будет нарушен. Сейчас каждая фракция имела паритет, а «Мёртвые подразделения» были отдельной силой. Они ни с кем не были в альянсе и держали нейтральную сторону. Встреча с Врагом всё изменила, и вновь разговоры о предоставлении технологий Механиков звёздным флотам стали нарастать. Особенно после нескольких провальных лет, когда одна за другой планеты Альянса пали.

     Агенты выстроились в квадрат, развернулись спинами друг к другу и направили оружие вперёд.

     – Готовы, – сказал Алмат.

     Компьютер высчитал точку Перехода, и каждый из стоящих агентов почувствовал, как тело начинает сдавливать невидимая сила. В ушах возник пронзительный визг, человек бы оглох от этого звука, но агенты «Мёртвых подразделений» не были людьми. Их тела окутал серый дым и свет померк. Всё это длилось всего мгновение, словно что-то толкнуло твоё тело, растянуло его и вновь сжало. Гул исчез и серый дым рассеялся. Они находились в темноте.

     – ИК, – проговорил Алмат.

     Тьма рассеялась. Они находились в громадном ангаре, выполненном из серого металла. Странный орнамент покрывал стены, пол пружинил под ногами, словно был резиновый. Два десятков дисков летательных аппаратов стояли вдоль стен, а возле громадных ворот мигал огнями зонд-робот.

     – Сложи робота, – приказал Алмат.

     Фенас подозвал машину мысленной командой, и она сложилась у него на руке. Зал был пуст, кроме кораблей в нём ничего не было. Только странные рисунки на стенах. Ничего, напоминающего пульты управления или технические помещения. Компьютер анализировал информацию. Он обрисовывал орнамент, тёмно-синими полосами выделяющийся на серой стене, и пытался его расшифровать.

     – Это не просто рисунки или узоры. Это что-то вроде криптограммы, – сказала Мира.

     – Думаешь, это зашифрованный текст? – Спросил Фенас.

     – Нет, скорее это смысловые символы. Например, часто на кнопках вместо слова «вверх» рисуется треугольник, вершиной к потолку. Возможно, мы имеем здесь нечто подобное, – Мира стояла позади всех и пальцами касалась воздуха перед собой. На самом деле это были тактильные команды, просто экран управления не видел никто, кроме неё самой. Слабый силовой квадрат перед Мирой был лишь способом обработки поступающих команд, своеобразной клавиатурой. – Похожих символов компьютер в базе данных не находит. Все известные смысловые символы не подходят. Скорее всего, нужен ключ для понимания.

     – Это значит, их нет?

     – Я этого не говорила, – в бронекостюме нельзя было увидеть собеседника, но Алмат почувствовал её улыбку. Она чувствовалась в её голосе.

     – Я просто не вижу их, как и машина. Скорее всего, мы имеем дело с общепринятыми символами. Как у нас в Альянсе. Но нужно учесть, что данная цивилизация или цивилизации могли развиваться другим логическим путём, а значит выработать совсем иной набор управляющих команд с их символами.

     – Если учесть, что наш Альянс – осколки Империи.

     – Именно, в Империи всё сводилось к жёстким требованиям. В нашем случае любой житель той или иной планеты может и не учить основные символы. Но ему придётся туго. Он не сможет понять обитателей другой системы. Здесь нет принуждения, только необходимость. Это – доктрина Альянса в отличие от Империи. Универсальный набор смысловых понятий.

     – Мира, ты боевой аналитик, значит тебе и начинать расшифровку. К тому же ты – неплохой криптолог и лингвист.

     Девушка направилась к стене возле ворот ангара, держа оружие наготове. Её прикрывали остальные. Мира заметила странный овал возле правой створки ворот. Чётко очерченная, правильной формы фигура не могла возникнуть просто так. Например, как она помнила из истории этой планеты, овал в Древнем Египте указывал, что символы внутри его крайне важны. Например, там писалось имя фараона. Это был картуш. А если древние египтяне это позаимствовали. Подсмотрели? Здесь овал выделял более тёмную область. Даже узоры выглядели темнее. Мира медленно двигалась к стене. Сенсоры фиксировали каждый звук, пытаясь уловит инородное излучение. Но ничего не было. Совсем ничего. Ангар спал. Подойдя к овалу, Мира закрепила оружие на поясе и осторожно протянула руку. Даже сквозь броню она почувствовала, как откликнулись символы, словно они ждали, когда кто-нибудь к ним прикоснётся. Теплота и покалывание, а так же чувство, что нажимаешь на какой-то гель. Лёгкое сопротивление. Мира остановилась в размышлении. Компьютер не видел угрозы, но что-то внутри подсказывало девушке, что это была не простая база, и её технологии ушли гораздо дальше технологий тех баз, что они исследовали на этой планете до этого. Её тревогу ощутили остальные.

     – Боевая готовность, – послышался голос Алмата. – Фенас – силовые поля, будь готов вытащить Миру в случае опасности. Танис – огневая поддержка.

     Фенас также закрепил оружие на поясе и поднял руки – на них вырастали некие прямоугольные устройства.

     – Готовы, – сообщил Фенас.

     Мира снова поднесла пальцы рук вплотную к символам. Они отозвались, словно их притянуло к пальцам. Её ум работал не так как компьютер. Боевые аналитики должны думать не логически, ибо первый закон аналитики гласил: «Посмотри на то, что тебе сообщается. Возьми за отправную точку то, что в данном сообщении имеет знак минус, и посмотри на это со стороны выгоды. Представь себе, что это событие может быть выгодно именно им, и ты найдёшь именно тот, правильный ответ».

     Мира провела рукой по символам и узорам. Вверху, возле самой верхней точки овала, она заметила письмена. Это точно был текст: прямоугольная, выпуклая пластина с мелкими закорючками. Они напоминали извивающихся червячков, которых вытащили из воды и бросили на солнце умирать. Их движения и конвульсии запечатлелись в начертанных символах. Компьютер не мог расшифровать их. Он даже не понимал, где следует искать ключ. Оставалось одно: методом проб и ошибок попытаться воздействовать на сенсорный пульт в стене.

     – Мира, ты готова? – прошептал Алмат.

     – Да, начинаю.

     Она уже приметила странный символ в узорах, который напоминал раскручивающуюся пружину, оканчивающуюся звездой. Мира, преодолевая сопротивление невидимого геля, коснулась её. Узор ожил. Не было вспышки света или движения, просто он вдруг стал живым. Ничего не поменялось визуально, Мира это просто почувствовала. Словно что-то внутри символа пробудилось от сна и начало действовать. В куполе ангара появились три отверстия, из которых начала вытекать тёмная жидкость. Игнорируя законы гравитации, она медленно ползла по заранее известным ей желобам, образуя тёмные арки.

     – Готовность! – Алмат и Танис навели на жидкость оружие. Фенас готовился использовать силовые поля. Но тёмная жидкость игнорировала их угрозу. Потоки её ползли, соединяясь и образуя на куполе огромную крупноячеистую сеть. Когда она заструилась по стенам, агенты «Мёртвых подразделений» отпрянули и медленно отошли в центр зала. Угрозы по-прежнему не было. Сенсоры не видели сканирующих лучей и не фиксировали попыток просветить их резонансными сканерами. Ничто не пыталось их атаковать, словно тёмная жидкость делала то, что делала всегда.

     Когда она остановилась, и рябь на её поверхности затихла, в трёх отверстиях, откуда жидкость вытекла, вспыхнула искра. И тут же по сети, которую образовала эта тёмная субстанция, начал распространяться голубой свет. Будто искра зажгла его, заставила флюоресцировать и с огромной скоростью побежать по вязкой жидкости, словно воспламеняя её. За несколько секунд зал осветился мягким голубоватым светом. Приборы ночного видения в шлемах агентов автоматически отключились, и они теперь видели ангар во всём его величии.

     – Что ж, извольте использовать местное освещение, – улыбнулась Мира.

     Это освещение было не похоже на то, что применялось на базах Альянса или звездолётах. Оно наполняло ангар светом, отблески голубого огня заставляли светиться сам воздух.

     – Эта технология превосходит всё, что мы видели на этой планете, – прошептал Фенас. – Мы с таким не сталкивались не только на этой планете, но и в глубоком поиске. Записываем всё, без выборки. Все данные будут отосланы зондом. Никакой передачи. Приоритет один-шесть! Только для «Мёртвых подразделений»! Это не должно попасть в чужие руки.

     – Подтверждаю, – Алмат коснулся панели на руке. – Авас Алмат, ковит-трайзер-комманд. Допуск шестого уровня. Обнаружение базы приоритета восемь. Данные только для аналитического отдела «Мёртвых подразделений», интеллект-корпуса. Приоритет важности: механика.

     «Механика» было кодовым словом. По ней компьютеры, вживленные в агентов «Мёртвых подразделений», начинали шифровать все получаемые данные особым шифром. Разгадать его обычным компьютерам было практически невозможно. Аналитическому отделу Альянса потребовались бы миллионы лет для дешифровки перехваченных пакетов с данными. Поэтому только сверхважная информация кодировалась таким способом, так как существовало одно ограничение. Если агент этого не делал, его ждал трибунал Тёмных Экзекуторов. Причина такой ответственности была проста. Каждая шифровка задействовала особое вещество – оно и было тем компонентом, которое не давало расшифровать сообщение обычным математическим способом. ДНК этого вещества вливалось в шифр. Записываемые данные переплетались со структурой ДНК, которые служили своего рода маркерами. Даже интеллект-корпус пока не понимал до конца, как это всё работало. Скорее всего, информация записывалась на особом генетическом уровне этого органического сложномолекулярного вещества. А вот количество самого вещества было ограничено. Его не мог синтезировать интеллект-корпус, оно возникало в особой машине Звёздных Механиков. Его было мало, очень мало. Потом запись упаковывалась в зонд и отправлялась Переходом в точку ввода. Звёздные координаты точки Ввода были строго засекречены, но там всегда дежурил корабль интеллект-корпуса.

     – Полный структурный анализ стен, пола и светящейся жидкости, – приказал Алмат.

     Его руки засветились белым светом, они посылали в указанном направлении весь спектр излучения, ожидая его отражения с данными.

     – Основа – углеродистая сталь с примесью никеля и хрома. Но она покрыта особым элементом. Его основа схожа по структуре с дитанс-567, – шелестел в ухе голос компьютера. – Это очень редкий элемент во Вселенной. Его можно найти в остатках Сверхновых, которые образовались после взрыва Голубых гигантов. Это вещество встречается в очень малых дозах в плазменной вуали газа, что остаётся после взрыва в пределах нейтронной звезды. Природа появление этого элемента точно неизвестна. Скорее всего, он образовался в момент абсолютного гравитационного коллапса звезды, когда внутри ядра давление достигало таких величин, что элементарные частицы синтезировали гиперсложные атомные вещества в очень малых дозах. Интеллект-корпус догадывался, что Звёздные Механики научились синтезировать эти вещества, минуя взрывы сверхгигантов, но как они это делали – неизвестно. Одно из предположений – сжатие в ноль-пространстве. Когда атомы сминаются и раздавливаются силами безумной по моще гравитации. Такие элементы можно создать только в Чёрных дырах. Их гравитационным сжатием.

     – Получается те, кто построил базу, обладали такой технологией?

     – Ответ положительный.

     Алмат замолчал. Становилось всё интересней и интересней. Неужели про такую базу с такими технологиями «Мёртвые подразделения» до сих пор ничего не слышали? Они прочесали всю Солнечную систему, но нигде не встречали ничего подобного. Тамошние базы были стандартны и все мертвы, причём разрушены настолько, что на изучение их останков уйдут десятилетия. А эта база была цела и невредима.

     – Светящаяся жидкость органического происхождения. Это флюоресцирующий состав, – продолжал докладывать компьютер.

     –А почему свет как бы заполняет всё помещение? – спросила Танис.

     – Частички этого состава находятся в воздухе, – компьютер вывел данные на экран, увеличив зону, которая словно была покрыта святящейся вуалью. – Частицы вещества полностью инертны и не взаимодействуют с живыми организмами. Но создаётся эффект объёмного света.

     – Словно частицы зеркал?

     – По свойствам да, но по составу ближе к гелевой основе.

     – Очень интересный эффект, – согласился Алмат. – Мира, ты можешь открыть ворота ангара?

     – В этом нет необходимости, – ответила девушка. – Здесь есть другой выход, для персонала. Он находится позади нас на расстоянии ста пятидесяти метров.

     – Хорошо, воспользуемся им.

     Фенас выключил и сложил излучатели силовых полей и снял с пояса импульсатор.

     – Максимальная осторожность, – приказал Алмат, и группа направилась в противоположный к воротам ангара конец зала.

     Огромные дискообразные корабли казались монолитными, но компьютер обнаружил структурное несоответствие. Причём сканеры не могли понять источник энергии, пока Мира не переключилась в тёмное видение.

     – Двигатели кораблей похожи на наши генераторы Тёмной материи. Они используют тот же принцип формирования энергии из невзаимодействия во взаимодействие, то есть в свет, – Мира сделала паузу и продолжила. – Сканеры проходят корпус дискообразных аппаратов частично, но судя по всему, они используют принцип фазового перехода. Тёмной материи очень много. Почти девяносто процентов Вселенной заполнено ею, но она не взаимодействует с обычной энергией и физическими телами в нашем пространстве. Для этого и существует камера перехода, которая перекачивает материю из одного состояние в другое.

     – Принцип гравитационного коллапсатора. Мира, нам это известно, – заметила Танис.

     – Но это теория. Мои сканеры видят частицы мю-флюонов, которые являются побочным эффектом таких устройств. Каждый диск излучает их в небольших количествах. Кто-нибудь видел корабли Механиков?

     Алмат остановился. Он повернулся к серым дискообразным кораблям. Его сканеры были включены на максимальную мощность. Неужели это правда?

     – Это база неизвестных нам инопланетян, мы это знали. Но нам дали чёткие инструкции. Эта база не может быть базой Звёздных Механиков. Я только что просмотрел данные архивов. Что-то не сходится.

     – Возможна ошибка? – поинтересовался Фенас.

     – Возможно, – с сомнение проговорил Алмат, – хотя есть другое объяснение: может, это база существ, которые, как и «Мёртвые подразделения», пользуются знаниями Механиков? Как видишь, здесь много несоответствий с известной планетой Механиков. Нет Поющих кристаллов, нет Серебряных струн.

     Держа оружие наготове, они прошли последний дисколёт и оказались у стены. В ней виднелась ниша. Справа был овал управления.

     – Мира, сможешь открыть?

     – Я попробую.

     Девушка снова прицепила свой импульсатор к поясу и подошла к овалу. Голубой свет струился возле неё, словно чувствовал, что она понимает его. Хотя, скорее всего, это была оптическая иллюзия.

     – Сколько этой базе лет? – поинтересовалась Танис.

     – Точно мы не можем знать, сканеры только определили, что порода была измельчена и вывезена примерно 30 000 лет назад. Возможно, базе столько же лет.

     – Странно, почему уцелела только одна такая база, что случилось с другими? Судя по историческим записям землян, в древности на планете бушевали битвы. В ведах они описывают корабли и страшное оружие, причём оно сопоставимо с атомным. Но они ничего не пишут о подобных местах.

     Танис посмотрела на светящийся купол. В свете фосфоресцирующей голубым сиянием жидкости узоры словно оживали и начинали двигаться.

     – И в архивах, которые мы откопали в подводных городах, тоже ничего подобного нет. О базах ни слова. Есть города-кланы, есть храмы со странными машинами, но нет ничего похожего на Тёмную материю. Всё описанное в источниках больше похоже на атомную энергию, чем на Тёмную.

     – И странно ещё другое: оружие – эти излучатели более примитивны, чем внутренность самой базы. Почему? Пока мы делали контрольный облёт, я получил технические данные этих «котлов», – добавил Фенас.

     – Мы скоро это узнаем, Мира?

     Девушка водила пальцами по узорам, словно читая их. Пальцы танцевали, повторяя изгибы и завитки, начертанные на серой стене.

     – Пока не нахожу кода. Здесь понадобилась бы помощь Аристэ. Она аналитик первого класса, у меня всего третий.

     – Если бы мы знали, что здесь найдём, прибыла бы вся группа.

     Перед глазами девушки компьютер прорисовывал световыми линиями тысячи комбинаций, но все они не подходили. На этой планете десятки языков, причём письменности совсем не похожи друг на друга, но вот стрелки… Это универсальные знаки, которые может прочитать каждый. Здесь должно было быть что-то, настолько простое и очевидное, что Мира просто не видела этого. Мысленной командой она погасила экран. Теперь перед её глазами был только картуш с символами. И вдруг она улыбнулась. Ну, конечно же! Два полуовала с вписанным яйцом. Рука коснулась их и повторила контуры. Послышался звук, словно кто-то вздохнул, и дверь скользнула в сторону. За ней был тоннель, наливавшийся голубым светом. Он не был круглым, скорее напоминал форму двух сходящихся полусфер. По его стенам, выложенным тёмным металлом, бежала светящаяся жидкость. Иногда она образовывала озёрца, в которых танцевали светлые крупинки.

     – Похоже, дома никого, – Фенас шагнул вперёд и выставил перед собой импульсатор. – Посмотрим, что там.

     – Нас ждёт неизвестное, – Мира отстегнула от пояса оружие и последней вошла в коридор. Ангар словно почувствовал, что больше никого живого в нём нет, и его светящаяся сеть начала меркнуть; жидкость побежала обратно туда, откуда появилась, пока полностью не всосалась в отверстия. Дверь за агентами закрылась.

     Свечение коридора была таким мистическим. Голубой свет висел в воздухе как прозрачная вуаль, к нему нельзя было привыкнуть. Группа «Мёртвых подразделений» двигалась вперёд. Внезапно послышался мелодичный звон, словно кто-то тронул колокольчики. Откуда-то с потолка появилась цепь пластин. Это были геометрически правильные простые фигуры: квадрат, прямоугольник, ромб. Они двигались беззвучно, сенсоры агентов не видели гравитационного возмущения, пластины просто парили, как пушинки в полном безветрии. Они проплыли над головами агентов и медленно скрылись за поворотом.

     – Ваше мнение? – поинтересовался Алмат.

     – Может это модули, которые призывают по мере необходимости? – предположила Мира.

     – Может быть. Готовность 1-А. Слежение и реакция на всё враждебное.

     За поворотом была ещё одна дверь. Виденных до этого металлических пластин здесь не было. Они, скорее всего, прошли преграду двери, и это же теперь нужно было сделать четвёрке агентов. Они напоминали сейчас Проникателей.

     «Какое громкое название – Проникатели!» – подумала Танис. В Альянсе так называли существ, которые появлялись в данной реальности и несли разрушение. Назвать их живыми было нельзя, но и мёртвыми они тоже не были. Эти существа, а их было несколько видов, впоследствии названные просто «проникателями», являлись сущностями, заражавшими безумием планеты. Одними из них были «деды». Очень часто их сопровождали яйцеподобные корабли, Сеятели. Самое интересное, что никогда нельзя было точно вычислить место, где мог появиться очередной Проникатель. Опаснее их были только Спящие. Размышления Миры прервались.

     Четвёрка остановилась перед дверями. У Танис появились сомнения:

     – Ковит, может не стоить открывать эту дверь? – послала она мысленный вопрос.

     Алмату совсем не хотелось идти дальше, он так же, как и Танис, чувствовал угрозу, но долг и приказ были приоритетнее, и он подчинился.

     – Мира?

     Девушка с тёмными волосами подошла к овалу командной панели двери и дотронулась до символов. Сейчас ей потребовалось всего десять секунд для того, чтобы открыть дверь. Символ отличался, но в общих чертах повторял предыдущий. Скорее всего, вписанный в окружность знак указывал назначение помещения, скрывавшегося за дверями. За ними было божество света и звука.

     Как можно описать то, что нельзя описать? Как можно рассказать о музыке, которую нельзя передать словами? Это был огромный зал, в центре которого темнел огромный шар. Его внешняя сфера не была абсолютно прозрачной, скорее мутной, но всё же по-особому пропускала свет, как неправильно отлитое стекло, потерявшее идеальную проницаемость для света. Глубже клубился жёлто-коричневый пар или туман – вплоть до точки в центре, являвшей собой абсолютную темень. Эта точка, эта сфера радиусом около метра, была похожа на пойманную чёрную дыру, которую удерживали некие силы. Вокруг шара, на некотором удалении, плавали светящиеся белым светом пластины стекла. Их структурное свойство сенсоры агентов определили точно: слюда.

     – Слюды – группа минералов-алюмосиликатов, обладающих слоистой структурой, – зашептал компьютер. – Слюды обладают хорошими электроизоляционными свойствами.

     Скорее всего, тёмный шар был источником энергии, а вот парящие пластины слюды изолировали спонтанныееё выбросы. В подтверждение своих мыслей Алмат увидел, как в сторону пластин брызнула беззвучная белая молния. В отличие от молний земных гроз, за которыми всегда следует грохот и далёкие сполохи зарниц, данный разряд никак не повлиял на атмосферу зала. Он просто беззвучно появился и беззвучно исчез. Его тающий полупрозрачный след висел в воздухе три или четыре секунды, как фантом. Когда он погас, агенты отступили назад. Вся развернувшаяся перед их глазами картина была настолько нова и чужда, что им требовалось время, чтобы её осознать. Но времени не было. Появились ещё пластины. Отливая металлом, они парили по орбите за пластинами из слюды. Блеснув гранями в свете шара, они подплыли к агентам, остановившись около Миры. Совершенно беззвучно они соединились вершинами, и их треугольные отполированные металлические поверхности пошли рябью, словно кто-то подул на воду. Когда рябь исчезла, на поверхности выступили знакомые узоры.

     – Это пульты управления, – сообщила Мира, хотя все уже об этом догадались.

     Фенас подошёл поближе к одной из трёх пластин и сказал задумчиво:

     – А если управление данных пультов основано на силовых полях?

     – Причём тут поля? – поинтересовалась Мира. – Они реагировали на жизн…

     – Жизненные показатели? А что такое энергия жизни – это взаимодействие, когда энергия одного объекта входит в контакт с энергией другого объекта. Проверим?

     Фенас собрал и активировал силовые излучатели. Он использовал минимальные мощность поля, чтобы не переборщить, и это подействовало. По символам пробежали салатовые огни и они засветились. Откуда-то из пола начала подниматься металлическая пыль, которая собирала трёхмерные конструкции. Это были геометрические фигуры, обрамлённые символами. Компьютер, встроенный в броню Алмата, анализировал получаемые данные. Перед его глазами по выросшей металлической конструкции бегали полосы света, каждый символ подсвечивался, и рядом выпадали колонки цифр дешифровки. Через несколько секунд компьютер выдал ответ: он считал, что это – трёхмерно-управляющие символы объёмной клавиатуры.

     – Какие есть мнения? – спросил Алмат.

     – Думаю, что это – трёхмерная панель управления, – Мира сделала вывод, к которому пришёл и компьютер Алмата. – Но в отличие от наших голографических экранов, где мы имеет двухмерную панель подачи символьной информации, здесь используется тактильная, трёхмерная.

     – Это значит, варианты ответов «Да» и «Нет» сводятся к нажатию не двух символов, а четырёх, – добавила Танис. – Скажем, группа: «Да», «Возможно, да» и «Нет», «Наверно, нет».

     Перед ними парила примерно шестиметровая объёмная конструкция, напоминающая вписанные друг в друга геометрические фигуры и плывущие рядом с ними цепочки символов, которые тонкими ниточками связей образовывали целые группы. Причём группы были трёхмерные. Словно на шар и проволоки кто-то нанизал много букв. Символы имели усы. Некоторые из них торчали в пространство, будто цепочка была незакончена. Как словно бы кто-то отливал символы в отливочных формах, соединив их друг с другом, а потом, разобрав, оставил «ледники». И всё это блестело серебристым металлом. Ничего подобного до этого момента ни один из агентов «Мёртвых подразделений» не видел. В банках данных компьютеров четвёрки агентов не было даже намёка на то, что они сейчас видели перед собой. Всё это было совершенно новым.

     – И как этим управлять? – мысленно поинтересовался у остальных Алмат.

     – Ковит, а что мы хотим узнать? – в свою очередь поинтересовалась Мира. – Какова цель? Нужна задача.

     – Как можно сформулировать задачу, если не знаешь, с чем имеешь дело, – вмешался Фенас.

     – Значит, будем действовать по стандартному протоколу. Понять как это устроено и выяснить его назначение путём проб и ошибок, – подытожил Алмат.

     – Это опасно, – тихо проговорила Мира. – Компьютер частично расшифровал символы. Если судить по ним, это не просто источник энергии, это клазан, не могу точно перевести название. Что-то вроде мерила восприятия и конструктор, дальше опять непонятно.

     – Ковит, а если мы не правы? – спросила Танис. – А если стандартная логическая последовательность здесь не работает? Вы же помните, что первую зацепку в разгадке кристаллов Звёздных Механиков дали не аналитики Империи, не аналитики Альянса, которые годами пытались понять, что это такое, а один маленький умалишённый файнец в состоянии тихого помешательства. Его мать работала в группе Архериус и, сжалившись над ним, вместо того, чтобы предать его наркотическому сну в саркофаге, привезла на эту планету. Жалкое, никчемное существо, которому не могли помочь никакие технологии Империи, даже когда она ещё существовала. Его отклонения в сознании, не в генетике, а именно в мышлении, были такими глубоко непостижимыми, что коррекция сознания была невозможна в принципе. Его мать просто отказалась от всех попыток и привезла это ничтожество на только что открытую планету. Тогда её ещё называли не планетой Механиков, а планетой Скорби за странные поющие звуки, от которых всем хотелось плакать. И только он смог услышать, что это за пение, что это за звуки. Только он смог понять, что пытаются донести до людей кристаллы. Я думаю, что сейчас мы столкнулись с чем-то подобным. Может нам не стоит подходить к решению этой проблемы обычным методом, – Танис указала на металлическую конструкцию, – стандартными процедурами?

     Алмат молчал. Он и сам понимал, что всё, что здесь происходило, нельзя было просто вписать в рамки стандартных протоколов. Перед ним висела сфера, сфера с тёмным ядром в середине. Она испускала молнии, молнии чистой белой энергии, которые по странному стечению обстоятельств ударялись в слюдяные экраны, словно те заранее знали, куда выстрелит этот энергетический выброс и ждали его там.

     И тут возникли тени. Они спустились по стене позади группы, прячась в серых неровностях стен, стараясь быть как можно менее заметными в горящем голубом свете освещения зала. Сначала они были просто призраками, вроде фантомов, но потом некая сила начала их оживлять и питать жизненной силой. Тени сгустились и поплыли.

     Тем временем Танис продолжала анализировать поступающую информацию. Она дотронулась до одного металлического трёхмерного символа и тот, издав звук наподобие вздоха, засветился белым светом. Затем свечение отделилось от символа и поплыло по воздуху.

     – Значит, они всё же используют экраны наподобие наших, голографических, – заключила Танис.

     – Скорее это вспомогательный интерфейс, – Фенас сканировал светящийся символ, но тот просто угасал.

     – Нужна комбинация символов для команды, – Танис продолжала экспериментировать, но символы вытекали светом из металлической структуры и таяли в голубом свете помещения.

     Тени, тени….

     Они уже были почти осязаемые, налившиеся плотностью, двигались они плавно, только изредка, словно их толкала некая сила, дёргались и меняли направление движения. Их пугал слишком яркий свет. Но сенсоры агентов «Мёртвых подразделений» не чувствовали приближения опасности, они просто не видели теней. Те надвигались со спины. И тут появилось Нечто. Его нельзя было увидеть, так как оно обитало в другом пространстве. Его можно было только почувствовать, и эту громаду, нависшую над ними, почувствовали все.

     – Внимание, опасность! Полное сканирование! – Алмат отдал молниеносный приказ и тут же поднял вверх оружие. Прижавшись спина к спине, агенты «Мёртвых подразделений» ждали, но ничего не происходило.

     – Ковит, ничего нет. Сенсоры не зафиксировали источника опасности, – Танис вывела результаты сканирования на бронешлем Алмата. Это было лишним, поскольку он и сам уже знал, что так оно и есть. Но что-то витало в воздухе. Какая то сила. Алмат оглянулся, но ничего не заметил: та же тёмно-жёлтая сфера с чёрной точкой посередине, те же слюдяные пластины и беззвучные вспышки энергии. Танис и Мира поменялись местами. Мира приступила к изучению металлической конструкции. Но тени не исчезли, просто большинство из них, натолкнувшись на невидимую стену, застыли, отравляя своей энергией фосфоресцирующий свет, освещающий зал. Но агенты этого не замечали – они не обращали внимание на то, что в некоторых местах голубая жидкость светится не так ярко, как в остальных желобах.

     А вот одна из теней, не замечая преград, медленно подплыла к Мире. Не было сомнений, что она чем-то отличалась от остальных, особенно, когда её озарил свет вспышки молнии разряда: тень даже не шевельнулась, чтобы уйти в сторону от света. Она оказалось прямо за спиной Миры. Лёгкая, воздушная тень. Она подняла обе руки и осторожно, чтобы не вспугнуть, коснулась бронешлема Миры. Это касание было лёгким и почти невидимым, но Мира его ощутила. Её пронзила эмоциональная боль. Боль, которую может испытать только глубоко любящий человек, который никогда не прикасался к объекту своей любви. Тень могла прикоснуться только к тому, у кого она видела такую кровоточащую рану в сердце. Что это? Откуда? У Миры не было эмоциональных травм, тем паче связанных с любовью, но эта тень, которую она до сих пор не заметила, выбрала именно её.

     Сканеры по-прежнему ничего не видели, и ничего не могли увидеть. Они были настроены прежде всего на поиск физического объекта и на известные типы излучений, а здесь требовалось нечто другое. И тут Мира поняла, что бессмысленно было использовать логику, чтобы понять механизм, висевший перед нею. Нужно искать чувствами. Видеть символы конструкции сердцем, а не мозгом. И все сенсоры в её броне, все вживлённые в неё имплантанты, опыт множества прожитых ею лет не могли помочь в этом. Поэтому теперь заговорила её душа. И Мира подчинилась. Её руки забегали по металлической конструкции трёхмерного пульта и в воздухе засветились целые цепочки сияющих символов, отлетающих от металлических собратьев. Иногда Мира обращалась к пластинам из металла, просто зная, к каким узорам нужно прикоснуться.

     Держа оружие наготове, остальные члены команды внимательно следили за ней. Мира ощущала их души, она чувствовала их замешательство. Они считали, что она действует сама по себе, но нет, она была не одна. Было ещё что-то, что вселилось в неё и управляло ею.

     – Мира, что ты делаешь? – спросил Алмат. Тень сомнения послышалось в его голосе.

     – Ковит, анализирую данные базы. Ищу план базы.

     – Мира, а как ты понимаешь, как этим пользоваться? – встревожилась Танис.

     Мира почувствовала её тревогу. Как она хотела ей рассказать, но не могла. Неведомая сила продолжала владеть ею. Её руки быстро бегали по символам, цепочки световых отражений вытекали белыми светящимися элементами и перерастали в карту.

     – Справа от нас – жилые отсеки. Далее – несколько лабораторий и инженерные. Что-то произошло в одной из лабораторий, – Мира дрожала. Её взгляд начал тускнеть и сила, что контролировала тени, поняла это и отпустила Миру. Она дёрнулась и через секунду пришла в себя.

     – Спящая! – тихо прошептала Мира по всем каналам связи.

     – Опасность первой степени, полная защита! – Алмат передал приказ по внутреннем протоколам безопасности. Броня активизировалась мутным сиянием и погасла. Силовые поля были активны. – Мира, докладывай! Не знаю, что происходит, но, скорее всего, это был контакт. Ты сказала «Спящая»?

     – Контакт с кем? Сенсоры ничего не видят, – Фенас осмотрелся, словно это могло ему помочь. – На экранах ничего нет.

     – Не знаю, не могу определить.

     – Почему «Спящая», Мира! – потребовал объяснения Алмат.

     – Не знаю, просто возникла ассоциация. Словно я сплю, а кто-то выполняет работу за меня.

     Алмат не успел задать новый вопрос. Раздался звон колокольчика и шестиметровая металлическая конструкция начала рассыпаться в пыль. Металлические пылинки втягивались в отверстия в полу. Миссия инопланетного интерфейса была завершена. Количество полученных Мирой данных просто зашкаливало. Но это была не та информация, что выводилась на экран компьютера. Девушка получила нечто больше, чем просто набор символьных данных и колонки цифр. Но она не могла пока понять, что ей было дано.

     – Хорошо, выдвигаемся к жилым помещениям, – Алмат дал команду на перестроение боевого порядка, но Мира не шелохнулась. Она подняла глаза. Голубой свет струился по стенам, образуя полностью завершенный рисунок. Это было не просто освещение, это была навигация. Мира протянула руку и просто попросила, не используя силовые поля, не используя боевые системы. Просто – мысленно попросила. И стены ответили. Появились ещё светящиеся жидкости. Оранжевые, жёлтые и салатовые. Они ползли по стенам, по-прежнему нарушая всё законы гравитации и образуя новый рисунок по желанию Миры. Из пола потянулись струйки металлической пыли. Она ведь даже не просила об этом, просто ей захотелось – и перед руками вновь возникли металлические пластины с узорами. Они чувствовали её и понимали. Мира будто ощущала тоску долгого ожидания, словно пластины через столько лет ощутили давно забытое.

     «Что со мной, что во мне?» – Мира, как боевой аналитик, понимала, что всё, что здесь происходит, не является совпадением или случайностью. Просто она нащупала что-то, что скрывалось от других агентов «Мёртвых подразделений» из-за их совершенства и холодности.

     Зал наполнился буйством красок. Цвета перемешивались и переливались разноцветным сиянием. Остальные агенты сгруппировались для атаки и прижались спинами друг к другу, но Мира осталась стоять в стороне. Она читала свет, она понимала его.

     – Ковит, это не источник энергии, как мы думали, – сказала Мира.

     Её глаза светились золотым светом. Светилась не радужная оболочка, а лишь её зрачки. Но никто не видел этого, даже она сама. У бронешлема не было внутренних камер. – Это даже не мерность восприятия. Это неправильный перевод компьютера.

     – И что это тогда?

     – Это стационарный Переход. Портал, которым всегда можно воспользоваться.

     – Сейчас он активен?

     – Нет, он находится в стазисе.

     – Мира?

     – Ковит, Алмат, я не могу пояснить, что со мной происходит, но просто я знаю, что это так и есть. Это замкнутый Переход. Он позволяет за долю секунду совершить прыжок между мирами, не программируя сам путь, как делаем мы. У нас уходит на это много времени, мы отыскиваем брешь в Тёмной материи, а здесь готовый канал. Как лифт.

     – Хорошо, записывай данные.

     Но как Мира могла записать то, что являлось её интуицией. Её биопоказатели отслеживались, и они были завышены. Это было ненормально для генетически модернизированного существа, приближающегося к совершенству, но терпимо. Мозговые данные тоже записывались и что? Что там можно было прочитать? Сенсокуляр был запрещён 600 стандартных лет назад, так как его работа разрушала мозг. Его действие было подобно эффекту наркотика: мозг создавал волшебные конструкции и при этом разрушался, словно вытягивая из своих недр всё, что там накопилось, в качестве строительного материала; оставались лишь пустота и безумие. Вот так работал и этот прибор. А без него все мысли Миры были просто диаграммами и колонками цифр, где можно было копаться вечно.

     – Ковит, мы провалились.

     – Как? – вырвалось у Танис. Её оружие дрогнуло. – Как это возможно?

     Слово «провалились» в данной ситуации обычные люди восприняли бы как провал операции. По своему так оно и было, но на самом деле, это было для агентов кодовое слово. Это означало, что они попали не туда, куда следовало.

     – Мы в иной реальности. Был Сдвиг. Мы в параллели, – тихо добавила Мира.

     Свет играл на их тёмной броне яркими красками. Это напоминало цветомузыку, звучания которой не было слышно. Световые линии бегали и переливались, а на стенах разноцветные потоки, не смешиваясь, то темнея, то ярко разгораясь, творили чудо игры света и тени. И только тёмный шар портала, фиксируемый слюдяными пластинами, оставался безмятежным и равнодушным.

     – Поясни, Мира, – попросила светловолосая Танис. В ответ перед её глазами вспыхнула карта, которую они видели ещё на поверхности. Переплетение тоннелей, странные соединения и раздвоения. Тогда они решили, что это своеобразная защита от телепортации, но теперь Мира пояснила?

     – Не было никакой защиты. Они не защищались, потому что примитивная земная раса на момент постройки базы не только не могла видеть тоннели, даже добраться до такой отдалённой местности не могла. Здесь была сплошная непроходимая тайга.

     – И что же мы видели? – спросила Танис.

     – Видели? – Мира улыбнулась. Жаль, что её улыбку никто не мог увидеть. – Мы получили всю гамму изображений, но как мы интерпретировали её? Звёздные Механики могут видеть всё. Явное и скрытое. Не важно, сколько при этом в данной точке находится зеркальных миров. Их технологии, встроенные в нас, нам все миры и показали. Мы увидели все сети пещер в разных мирах всего в одной точке. Это и выдал нам компьютер.

     – Но наши зонды…

     – Мы управляли ими, и мы давали данные по Переходу. И параметры сдвига. А если мы ошиблись!

     – Что это за база? – тихо спросил Алмат.

     – Это не база в нашем понимании, это промежуточный Переход. И он очень древний.

     Нечто, коснувшееся Миры, питалось её чувствами. Оно дошло до её сексуальных фантазий. Чтобы их увидеть, нужно было докопаться до самого дна. Мира почувствовала, что разум её начал разрушаться. Ненависть и злоба окутывали её. Она пыталась бороться, изгнать Нечто из себя, но её другая половина, которая получала столько интересных знаний, которой Нечто помогало осмыслить полученное, не желало отказываться от этого. Мира боролась сама с собой.

     «Почему я мертва, почему ей можно, а мне нет!» Не мысли, а образы и воспоминания. Тень, которая сначала хотела помочь, сейчас травила Миру своей горестью и злобой. После смерти у неё осталось только это, её воспоминания и её чувства. Тени уже было не интересно помогать, тёмные демоны окутали её, и Мира почувствовала, что теряет контроль. Ничто не могло ей помочь, даже технологии Механиков. Она попыталась закричать, но не могла. Она не могла даже упасть на колени и этим привлечь внимание остальных агентов, и тут возникло это. Это было даже не тенью, Мира увидела Человека. Он был похож на маленького мальчика. Только он был просто гигантских размеров. Он стоял и смотрел на неё грустными глазами. Мира не узнала мальчика, но чувствовала, что когда-то или где-то их пути пересекутся.

     – Вознесись или пади! – это был даже не голос, просто ощущение, что Человек это сказал. Он поднял правую руку, в раскрытой ладони которой возник сияющий ярким светом шар, и Тень вышла из Миры. Она засветилась светом шара, впитала его свет и, воспарив, исчезла в потолке. Следом исчез Человек, и Мира почувствовала, что Нечто её отпустило.

     – Приготовиться к атаке, – Алмат решил больше не рисковать. Он посчитал, что свечение стен влияло на Миру. Его агент уже десять минут стоял как вкопанный и смотрел на игру красок освещения, бурлившую на стенах.

     – Нет, стойте. Оно отпустило меня, – тихо сказала Мира.

     Как только исчез Человек и тень вознеслась, стены утратили связь с родственной душой и все иные цвета, кроме голубого, начали угасать. Жидкость втягивалась обратно в отверстия, и через двадцать секунд зал принял своей прежний облик. Тёмная сфера, слюдяные пластины, перехватывающие белые вспышки молний, парящие под потолком пластины управления с тёмно-синими узорами и тишина. Хотя нет, в другом конце зала открылась дверь, словно приглашая войти.

     – Мира, твой генетический код с данными биометрического сканирования, немедленно! – приказал Алмат. – Эмоциональный скан. Тест на восприятие, начала!

     Мира мысленно отвечала на десятки вопросов. Быстро, без остановки. Получая ответы, Алмат удостоверился, что его подчинённый пришёл в норму.

     – Ковит, мы готовы постичь эти тайны? – спросила Мира, окончив тестирование. Она вновь включила боевые сенсоры с выведением получаемой информации на экран. Цветовые линии сканирования выдавали только привычный химический состав стен и светящейся жидкости. Ничего из того, что она пережила и ощутила, не было. Правда, состав атмосферы изменился: теперь в ней присутствовали свободные атомы меди.

     – А у нас разве есть выбор? – Алмат осторожно направился к открывшейся двери. Но больше ничего не нарушало последовательность действий событий в зале. – В любом случае, мы должны собрать как можно больше информации и отправит её в интеллект-корпус. Не важно, что с нами будет. Это основной приоритет миссии. Вперёд.

     Все повиновались. Окружив вход, Фенас собрал на предплечьи правой руки зонд и послал его вперёд. На зонд стены не реагировали, и жидкостное освещение не образовывалось. Скорее всего, зонд не походил по параметрам на объект, на который срабатывало автоматическое освещение, поэтому приходилось рассматривать помещение за дверью в инфракрасном диапазоне. Они увидели в зеленоватом свечении двухъярусные ряды продолговатых объектов, похожих на камеры стазиса. Пока зонд плыл, на экране перед глазами Фенаса высвечивались данные телеметрии. Луч сканера зонда бегал по помещению и выдавал данные для навигационных систем. Сканирование ничего не дало. Не было никакой угрозы. Ничто не пыталось сканировать зонд. В тёмном зале не было повышенной радиации, магнитных излучений или враждебной среды. Бегающие по стенам и потолку световые линии не обнаружили спрятанных орудий защиты или силовых перегородок. Ничего. Зонд вернулся и сложился на руке Фейнаса. Взяв оружие наизготовку, группа ступила в темноту дверного проёма.

     Что такое тишина? Это когда за следующей дверью ты не слышишь ничего, ни единого звука. Если бы ты услышал дыхание, скрип пластика или шаги по металлу, ты бы понял, что там что-то или кто-то есть. Микрофоны в бронешлемах костюмов, были включены на максимальный уровень. Даже если пушинка пепла упала бы на пол, они бы её услышали. Но там царила тишина. Её нарушал лишь едва слышимый гул где-то за стенами. Но это было лишь эхо работы далёких машин.

     В душе Миры, боевого аналитика «Мёртвых подразделений», появилось сомнение. Сомнение – враг аналитики. Мира старалась не выдавать свои чувства, ибо то, что произошло с нею – это было только её, сокровенное. Даже не из-за страха быть разжалованной в звании, даже не из-за перспективы предстать перед Трибуналом. Нет, она боялась потерять что-то такое, что потом никогда нельзя будет приобрести снова.

     Помещение, куда они шагнули, наливалось голубым светом. Привычные потоки вязкой жидкости текли по желобам и начинали возгораться. Свет высветил в нишах стен камеры, похожие на камеры стазиса. Скаркофаги с прозрачной крышкой. Чем-то они напоминали камеры гибернации Альянса. Только в сканерах они подсвечивались Тёмной энергией. Компьютер тревожно пискнул. Он подсветил жёлтым светом контур камеры и попытался проникнуть в её устройство. Частично ему это удалось. То, что он выдал, мгновенно подкрасилось тревожным маркером. Компьютер обнаружил устройство, которое делало инертным время.

     – Темпоральное поле нарушено, – сообщил компьютер Алмату.

     – Пояснение.

     – Пояснений – нет. Данное поле зафиксировано только один раз, 167 лет назад, когда исчез файниец.

     – Пояснение, кто исчез? – вмешался Фейнас.

     – Икюль Чавит На, сын Чавит Эмх Ватизы. Файниец, у которого был обнаружено нарушение деятельности мозга, полное уничтожение логического восприятия. Диагноз – безумие. Группа Архериус-607.

     – Тот самый файниец, который разгадал песнь кристаллов, – тихо добавила Мира. Она направила оружие на саркофаги, хотя те были пусты, а свет в их капсулах погашен. – Безумие, которое ничто не могло излечить.

     – А безумие ли это было? Ментальный контроль лечит всё, кроме того единственно случая, – заметила Танис. – Исключение из правил, или... диверсия?

     – Только тогда сенсоры зафиксировали подобное сжатие, – продолжал докладывать компьютер. – Изучив всю полученную информацию, интеллект-корпус присвоил этому феномену название «нулевое темпоральное поле». Это точка в пространстве, когда время сжимается в одну бесконечно малую величину. Термин появился после обследования местности, когда на участке, где пропал Икюль, расцвели цветы, когда вокруг бушевала зима. Как будто в этом месте время остановилось до прихода зимы, а потом снова пошло. Кроме того, в центре исчезновения был обнаружен прозрачный прямоугольный кристалл, менгир. Есть мутное видеоизображение странных картин внутри кристалла, где силуэт, напоминающий пропавшего файнийца, машет рукой своей маме. Показать видеофайл?

     – Не надо. Дать сравнительную оценку излучения – того, которое мы видим сейчас, и изученного в то время.

     – Схожесть сигнатур спектра 90%, – ответил компьютер.

     Танис и Фенас медленно шагали вперёд, обследуя камеры стазиса. Алмат их прикрывал. А вот Мира… Её трудно было понять. На экране Алмата её био-сигналы были хаотичны, она была в смятении и дисбалансе сама с собой. Она не могла правильно, с позиции логики, оценить ситуацию и поэтому была временно недееспособна. Но особенно странным было то, что её же собственные встроенные в скафандр и в тело компьютеры не могли согласовать свои действия. Такое Алмат видел в первый раз. Системы костюма и системы Миры не взаимодействовали. Только по ключевым точкам. Всё остальное для них обоих было непонятно. Её действия, её мотивации.

     – Сканирование.

     Бледный луч сканера, скользил по камерам, похожим на саркофаги. Узкий коридор с саркофагами по стенам. Не было понятно, почему создатели базы уделили так мало внимания этой части. Такие узкие проходы в земной подводной лодке, но там ограниченное жизненное пространство. А почему здесь так?

     – Мира? – тихо спросил Алмат. – Твои мысли?

     – Скорее всего – это временная база: промежуточный переход. Насколько я поняла, никто не пользовался ею, когда всё работало как надо. А вот если происходили проблемы, можно было воспользоваться запасным вариантом.

     – То есть, переждать, - подытожил Фенас. – В другом варианте прыжок из одного Перехода в другой.

     – Да, – согласилась Мира. – Если происходила аварийная ситуация с порталом, всегда можно было переждать.

     Здесь, в этом отсеке, голубой свет, струившийся со стен, был особенно ярким. Посреди коридора он образовал что-то вроде светящегося цветка. Это был купол света, закрашенный мелкой штриховкой и странными символами по бокам. От него в разные стороны устремлялись лучи, заканчивающиеся голубыми озёрами, где бегали в танце искорки белого свечения. Танис задержалась взглядом на таком озерце. Странный танец был хаотичным, словно он пытался раздразнить её, но с каждой секундой становился всё более притягательным, приобретая некий порядок. С каждым мгновением он всё больше и больше напоминал танец «вейли», любимый танец планеты Фейт, откуда Танис была родом. Она помнила его, будучи ещё маленькой девочкой, когда огромные фейхоллы – гигантские деревья с белой корой – теряли свои мясистые красные листья, полные белка, и мухи – бовы старались поскорее их съесть, так как именно в этот момент процессы разложения образовывали вещества, которые могли поглощать эти мухи: в живом виде эти листья были для них смертельны. Танец мух напоминал танец этих белых искорок в кругах голубого холодного огня. Танис охватило чувство, что она побыла на своей родной планете и снова стала маленькой девочкой.

     – Ощущаете? – спросил Алмат.

     – Да, ковит, – ответили все.

     – Это не просто свет на потолке. Скорее всего, это свечение, которое настраивает тебя на сон стазиса.

     – Получается, что любой, кто окажется здесь, может посмотреть на свечение и вспомнить самое хорошее, погрузившись после в гибернацию? – спросил Фенас. – Чтобы его не мучали кошмары?

     – Машина, которая управляет залом, помогает настроиться на сон. Вы же знаете, что в наших больницах коррекции разума и сознания, действуют психологи, которые программируют сны. Для самого… – Алмат запнулся. Он вспомнил про Икюль Чавит На, файнийца, которому никто не мог помочь, даже саркофаг безмятежности. – …сокровенного сна, его мечты. Здесь применён тот же принцип, только в автоматическом режиме.

     Алмат снова замолчал, поражённый совершенством технологий этой базы. Помещение заканчивалось ещё одной дверью: Мира приблизилась слишком близко к одной из камер, и со стен, лишённых всякого узора, отделились три пластины. Они соединились перед её лицом в металлический треугольник, отливавший зеркальной серебряной чистотой. Остальные агенты замерли. Они ждали, что произойдёт дальше. В душе Миры остался след. След той, что ушла в свет по зову существа, которого, по данным сенсоров, никогда не было.

     Она протянула руку с серебряному зеркалу и то подёрнулось рябью. Через секунду на его поверхности возникли тёмные узоры. Остаток памяти существа позволял ей читать текст. Ей пришлось даже отключить свой компьютер, чтоб он не мешал читать то, что просто приходило к ней с памятью.

     – Мира?

     – Ковит, все капсулы пусты. В них находилась последняя экспедиция, но их что-то разбудило. Сигнал тревоги. Они проснулись и ушли устранять проблему.

     – И чем всё закончилось? – поинтересовался Фенас.

     – Смертью и разложением, – ответила Мира.

     – Агент Сэйткар Мира, ещё раз. Приказ по коду 456-13, – Алмат больше не хотел слушать невнятные объяснения своего подчинённого. – Где персонал?

     – Он дальше. За дверью. Только вам, ковит, не понравится увиденное.

     Мира опустила руку и играющий светом жидкого серебра треугольник, распавшись на элементы, вернулся обратно в стены.

     – Внимание, тревога. Увеличилось напряжение поля Тёмной энергии, – сообщил компьютер Алмату. – В связи с тем, что данную энергию нельзя контролировать в свободном выбросе, рекомендую покинуть данную базу.

     «Куда?» – думал Алмат. Мира права, они пересекли Сдвиг Перехода и попали непонятно куда, в неизвестный мир. Война с Врагом переместилась не только в пространстве, она происходила в параллельных реальностях. И не было им числа. Выбросить зонд удастся, но куда он попадёт? Если использовать только Сдвиг, не факт, что зонд попадёт в первоначальную реальность. Но если есть шанс, нужно идти вперёд, до конца.

     – Максимальный уровень защиты. Вперёд! – скомандовал он.

     Мира в последний раз взглянула на саркофаг. Какие тайны он хранил, какие сны записывал? Это была не просто машина, это было почти живое существо. Оно звало её и приглашало отдохнуть. Мира чувствовала его зов, хотя за мутным стеклом стенок ничего не было видно. Только контуры лежака. Но иногда по стеклу пробегала узорчатая тень, внутри вспыхивали и тотчас блекли тёплые жёлтые огни, так похожие на свет её родной звезды. И ещё лица. Там иногда возникали тени лиц тех, кого она знала…

     – Приближаемся к двери. Мира, открой замок, – скомандовал Алмат.

     Повесив импульсатор на пояс, девушка подошла к стене, где находился знакомый овал с символами. Она без труда отыскала нужную последовательность, и дверь мягко скользнула в сторону. Впереди оказался круглый зал с множеством дверей. На этот раз каждая дверь была покрыта светящимся узором, как паутиной. Он едва тлел алым цветом, пока зал не осветила знакомая жидкость, светящаяся голубым светом, поглотившим алое сияние.

     – Справа пищеблок, слева жилые отсеки. Прямо – инженерная и лаборатории, – тихо сказала Мира.

     – Ты что-то ещё чувствуешь? – спросила Танис, выступая вперёд и держа в руках импульсатор. Она закрыла спиной Миру.

     – Нет, только какое-то шуршание, словно кто-то шепчет, но я не понимаю слов. Мне страшно.

     – Что?! – Алмат посмотрел на неё. – Тебе страшно? Агенты….

     – Я знаю, ковит, – Мира перебила Алмата, не дав ему закончит. – Это не просто страх, это наложение. Словно что-то безнадёжно пытается пересказать свои мысли и передать нам свои знания о том, что нет выхода, некуда бежать.

     – Я тоже чувствую подобное, – послышался голос Фенаса. – Нет уверенности в себе. Мы всегда считали, что каждый из агентов «Мёртвых подразделений» – совершенное существо, особенно после прохождения генетической модификации и слияния с машиной Механиков. А теперь такое чувство, что здесь наше совершенство нам не поможет.

     – Это не отменяет приказа. Мы должны исследовать базу и передать данные для изучения интеллект-корпусу. Вперёд, – скомандовал Алмат.

     – Да, ковит, подчиняемся. Химические стабилизаторы введены.

     Держа оружие наготове, они вошли в зал. Овальная дверь за ними закрылась, и в зале запели колокольчики. Они не просто звонили, это была мелодия. Разные тона, разные последовательности. Мелодия была странной. С одной стороны, это была просто музыка, но что за резонанс в душе она вызывала? Что за странные эмоции? Почему хотелось при этом что-то узнать? Агенты «Мёртвых подразделений» годами учились сопротивляться такому воздействию, а тут обычная музыка колокольчиков.

     – Возможно это язык, – предположил Фенас. – Я отслеживаю повторяющиеся гармоники. Кроме того, компьютер фиксирует низкочастотный спектр, который воздействует на нервную систему.

     – Музыкой?

     – А почему бы и нет. Это чужая база, с чужими существами, которые мыслят и общаются друг с другом на ином уровне. А значит, их компьютерная система пытается и с нами общаться так, как привыкла, – Фенас обрабатывал поступающую информацию.

     По стенам бегала волна света. Словно на секунду светящаяся жидкость вспыхивала ярче и вновь угасала. Эта волна света бегала от одной стены зала к другой. Колокольчики звенели. Стало ясно, что мелодия повторяется, компьютер записал её и начал анализировать, раскладывая на гармоники. Перед глазами Миры вспыхивали синусоидальные диаграммы, машина пыталась найти ключ к дешифровке сигнала. Математически анализируя мелодию, машина через минуту неожиданно выдала результат:

     ПРЕДУПРЕЖДЕНИЕ: ОПАСНОСТЬ РАСЩЕПЛЕНИЯ!

     – Что это значит? – спросил Алмат.

     – Я не знаю, – ответила Мира.

     Компьютер ещё раз проанализировал последовательность мелодии и выдал такой же результат.

     – Машина считает, что это наиболее правильный перевод сообщения. Она сравнила мелодию с подобными звуками, издаваемыми поющими кристаллами. Совпадение около шестидесяти процентов. Тот же принцип общения.

     Фенас никогда не был на планете Механиков и не видел поющие кристаллы. В его банках информации не было ни координат планеты, ни видео с неё, абсолютно ничего. Из-за повышенной секретности и боязни, что кто-то пронюхает местоположение этой звёздной системы, только командующие интеллект-корпуса имели доступ к координатам. Но данные по мелодии, которую издают кристаллы, компьютер имел, и, проведя независимый анализ, Фенас получил тот же результат, что и Мира.

     – Открываем дверь в инженерную. Внимание всем! – отдал приказ Алмат. – Мира, открой дверь.

      Девушка с тёмными волосами, которые не были видны за бронешлемом, подошла к картушу. Она прикоснулась к уже таким знакомым символам, которые образовывали тёмный рисунок: два овала и расходящиеся во все стороны лучи, но символы не среагировали на это так, как было ранее. Наоборот, они отозвались холодом и неприступностью. Мира даже ощутила их гнев: искорки боли в кончиках пальцев. Она поняла всё. Свет тревоги продолжал метаться от одного конца зала к другому, пытаясь сообщить об опасности. Агенты «Мёртвых подразделений» видели его всполохи, но старались не обращать внимание. Как можно не обращать внимание на такой занудный звон колокольчиков. Это мелодия проникала в мозг и в сознание, она путала мысли и последовательность действий, словно звучала не просто мелодия, а нечто большее.

     – Ковит, не могу открыть. Дверь заблокирована, – сказала Мира.

     – Ясно, – Алмат задумался. Компьютер пытался ему помочь, выдавая сотни вариантов решения, но почему-то он не мог их принять. Его словно что-то останавливало.

     – Может разрушить дверь плазмой? – спросила Танис.

     – Нельзя, мы не можем просканировать то, что находится за дверью. А если всё самоуничтожится? – не согласился Фенас.

     – Фенас, используй диск, – скомандовал Алмат, приняв решение.

     Это далось тому нелегко, так как он чувствовал опасность за дверью. Но приказ – есть приказ.

     – Режь!

     Фенас вышел вперёд и вытянул руку. Справа, на локтевом суставе, возник вырост, который, издав металлический щелчок, вытянулся в полоску, через мгновение развернувшуюся в диск. Перед глазами агента возник экран, высвечивавший его пожелания, как диск должен себя вести в работе. Сотни разноцветных символов и почти прозрачные линии дрожали на экране. Красным цветом Фенас обозначил нужный разрез и показал, откуда диску надо начать работать.

     Переносимый двумя гравитационными микродвигателями по обоим его сторонам тот скользнул к двери и завибрировал своей кромкой, дойдя до вибрации атомов. Затем он вплотную приблизился к двери и, замерев на секунду, вгрызся в металлическую поверхность. Брызнули искры. Не просто искры, – это был целый фейерверк огня. Огненные яркие капли света потоком взлетали к потолку, однако их меньшая часть, словно притянутая движением диска, делала багровый полукруг и летела в пол. Диск начал резать дверь. Звон стоял нестерпимый, но агенты «Мёртвых подразделений» его почти не слышали. Фенас мысленно управлял диском.

     Диск медленно описывал овал, почти повторял очертание двери, но резал с отступом в один сантиметр от края. Когда он закончил, и фонтан искр исчез, дверь качнулась и с грохотом упала. Это была массивная плита, в пятьдесят миллиметров брони, в которой чернели сантиметровые отверстия. Фенас сканировал металл. Светлая линия скользнула по срезу и в открывшемся окне появились данные химического анализа. Это была композиционный материал с упрочненными волокнами металлов и нитевидными кристаллами. Основу составляла молибденовая сталь на основе жаропрочных элементов. Нитевидные мономолекулярные композиты только упрочняли её, как бетон упрочняет арматура. Только не для диска.       Мира уже знала, что тёмные отверстия – это карманы для силовых стержней: если будет вражеская атака, силовые поля укрепят дверь, как дополнительная арматура.

     Диск вернулся на руку Фенаса, сложился в металлическую полосу и втянулся. Экраны управления перед его глазами погасли. Впереди их ждала темень. Не было привычного освещения базы, струек тягучей световой жидкости, ничего. Темнота.

     – Фенас, светлячки, – скомандовал Алмат.

     Фенас поднял левую руку и на ней начал со звоном вырастать круглый механизм. Когда он вырос и просигналил, сообщая о готовности, Фенас вздохнул, послав мысленный импульс. Из устройства со звоном выпрыгнули с десяток сантиметровых шариков, которые поплыли во тьму вырезанного проёма. На экране Фенас видел их местоположение, как они образовывали линию. Маленькие точки среди неясного скана помещения. Системы были в замешательстве. Они не понимали, что сканируют, словно стены зала были деформированы и не имели постоянность, как гель, который двигается в воздушном потоке.

     – Свечение, – приказал шарикам Фенас, и они зажглись маленькими солнцами, уплыв к потолку и осветив помещение жёлтым светом.

     Все агенты опешили от увиденного. Потолок и стены были деформированы, словно неведомая сила пронеслась гравитационным вихрем и оставила за собой след. Вся конструкция стен оплыла. Узоры управления на стенах потеряли чёткость и расплылись в кляксы.

     – То, что нам нужно, за переходной камерой. Это зал для брифинга, – тихо сказала Мира. Она смотрела на трёхмерную картину базы, которая складывалась от пройденного пути, до полученных планов.

     – То есть это не лаборатории и не инженерные? – переспросил Алмат.

     – Нет, они дальше. То, что случилось, случилось именно там, в зале брифинга, – ответила Мира.

     Дверь в зал брифинга была искорёжена до неузнаваемости. Это был не овал, а блин, сжатый и притиснутый к полу. Металлическая стена просела и прижала дверь своей массой. Словно она была пластилиновой, нагретой до температуры плавления. Но никаких следов температурного воздействия не было.

     – Фенас, диск.

     И снова тёмная кромка вибрирующего диска коснулась металлической стены. Брызнули искры, и послышался звон разрезаемого материала. На месте разреза горело сияние, похожее на сварку. Во все стороны вылетали искры, словно горел бенгальский огонь. Диск быстро описал овал и втянулся в руку Фенаса.

     Когда вырезанный металл с грохотом упал, Алмат шагнул вперёд, держа наготове импульсатор. Он почему-то понимал, что это оружие здесь бесполезно, но всё-таки ощущение его присутствия в руках успокаивало.

     Впереди струился призрачный свет. Он напоминал светящуюся воздушную вату. Он падал из темноты потолка и таял около поверхности пола. Повинуясь мысленной команде Фенаса, светлячки вплыли в следующее помещение, и агенты «Мёртвых подразделений» замерли от увиденного. Даже их, более чем скупых на эмоции, это поразило.

     Перед ними раскинулся огромный зал. Но всё в нём оплыло и деформировалось. Сквозь прорехи металла свисала коричневая масса застывшей породы. Компьютер, сканировав её, определил состав – кислая магматическая интрузивная горная порода, состоящая из кварца, плагиоклаза, калиевого полевого шпата и слюд – биотита или мусковита с большим содержанием железа. Это была порода, именуемая гранитом. Его натуральный цвет был более не различим – он почернел от сильнейшего нагрева, но искажённая температурами структура осталась. Посреди зала зияла воронка. Именно там был основной выброс. Раскалённые части пола пробили стены, раздавив переборки соседних помещений и россыпью отверстий оставив след на искорёженных машинах. Сила взрыва была колоссальна. Купол зала, если это был купол, вдавился в породу, и поэтому из зияющих дыр свисала на десятки метров оплавленная масса гранита. Она застыла каплевидными формами, вот-вот готовая сорваться вниз. Но не сорвалась, а так и осталась висеть.

     Но не это было наиболее важным из увиденного, важным было то, что мерцало над воронкой. Вокруг неё по кругу располагались десять словно сотканных из призрачного света фигур. Они колыхались и покрывались рябью, дрожали и словно ещё были живыми. Перед ними также светились пульты. Осторожно, обходя провалы в полу, агенты приблизились. Сканеры ничего не могли определить, выдавая только мешанину данных. От призрачных пультов, как подсвеченная паутина, тянулись нити к овальному пудингообразному устройству, такому же призрачному, как фигуры. Оно качалось над воронкой и иногда искажалось странными багровыми линями.

     Мира смотрела на тени вокруг воронки. Это были тени живых существ. Изучая историю планеты Земля, она видела съёмки Альянса в 1945-ом году, когда американцы взорвали ядерные бомбы в Хиросиме и Нагасаки. Тогда на стенах домов и на уцелевшем асфальте тоже были видны тени людей. Попав в ослепляющую вспышку света, их тела мгновенно испарились, но их тень замедлила температурное воздействие, и на стенах остался след. Тень Смерти. Людей больше не было, но их тени в позах боли и отчаяния – остались. Так было и здесь, только здесь тени не чернели на стенах, а светились призрачными нитями, словно некий небесный ткач соткал их изображения.

     – Здесь они все – все, кто был заперт на базе и ждал пояснения, – тихо произнесла Мира.

     – Какие пояснения? – спросил Алмат.

     – Почему Переход заблокирован, и кто это сделал.

     – Что здесь случилось? – Танис подошла ближе и попыталась дотронуться до одной из светящихся фигур. Та дрогнула, колеблясь в свете светлячка, поглотив её руку. Свет словно обволакивал руку Танис. Та быстро отдёрнула её.

     – И они его получили, ответ?

     – Да, они его получили, – и Мира указала на воронку.

     – Атака? – Алмат, не справляясь с потоком информации, просто выключил все сенсорные экраны и компьютер. Теперь он был сам собой. – Это была атака Врага?

     – Нет, – ответила сэйткар Мира.

     Если бы они сейчас видели слезы её на глазах, они бы не поняли, что на самом деле с ней происходит. То, что она сейчас чувствовала было таким эмоциональным взрывом, какой никогда, до этого она не испытывала и даже не предполагала, что такое возможно. Тень была изгнана, но что-то она в Мире оставила. Маленький кусочек своего я. То, что копилось годами, то, что горело после смерти. Эмоции. И там был страх.

     – Это нечто пришло воспользовавшейся лазейкой. Словно вода, запертая в камне, нашла щель для выхода. Оно нащупало разрыв в Тёмной материи и пришло, – Мира говорила это, поддаваясь воле своим чувствам. Они подсказывали ей ответ.

     – Мира, я тебя не понимаю! – в голосе Алмата слышались нотки раздражения. – Какая щель, что за лазейка?

     И тут сенсоры услышали дыхание. В искорёженном зале, где всё сгорело в звёздных температурах, и светились лишь тени существ, сидящих полукругом возле воронки, где их настигла смерть, кто-то тяжело, с хрипом дышал. Словно в зале появилось живое существо.

     – Вы это слышите? – спросила Танис.

     Это слышали все. Хриплое дыхание задыхающегося живого существа заполняло их уши и давило на сознание. Такой груз боли.

     – Блокировка сознания, – скомандовал Алмат.

     Это помогло: давящий груз боли исчез, но хриплое дыхание осталось. Кто-то дышал в зале, но свечение светлячков не выхватывало его из тьмы. Алмат переключился на весь видимый диапазон. Теперь он должен был видеть всё, однако не увидел ничего, кроме искорёженных машин непонятного назначения в соседнем помещении, просматривавшихся сквозь пробитую в стене дыру. Но дыхание было настоящим, давящим и таким тяжёлым. Алмат поднял оружие, но куда было целиться? Линии сенсоров бегали по экрану, помечали разрывы в стенах, остатки пультов и сгоревшие обломки, но ничего больше не находили. Но кто-то тяжело, постанывая дышал.

     – Ахат ми эктреза. Ухат аль мерит убрала? Чева? – голос был таким же тяжёлым и задыхающимся. Сначала никто не понял его, но компьютеры начали анализировать услышанное. Прежде чем они выдали ответ, Танис его уже знала. Это было одно из наречий на её планете, там, где сиреневые леса медленно передвигались на корнях, следуя за тёплыми течениями воздуха.

     «Есть ли жизнь после смерти, и что это такое? Бытие?» – голос звучал словно ниоткуда. Сенсоры не могли определить источник, словно говорили все стены.

     – Определить цель! – скомандовал Алмат.

     Агенты «Мёртвых подразделений» выполнили приказ, но сканеры ничего не видели и свет светлячков нечего не высвечивал, а голос продолжал.

     – Фейса, убн трихе чааво? Зайт ба!

     «Посылая на смерть, знаешь, что будет после?»

     – Что это? – Алмат обратился по общему каналу связи.

     – Это шайтинское наречие на планете Старр, откуда я родом, – ответила Танис. – Не понимаю, как оно может звучать здесь на чужеродной базе?

     – Шата ю? Эхмат?

     «Ты удивлена?» – и тут появилась фигура. Она вышла из самого дальнего угла, куда почти не доставал свет светлячков. Словно среди тени сформировался сгусток мрака и теперь слепился в фигуру человека. Технология Тени позволяла быть невидимым для примитивных гуманоидов на этой планете, но сейчас это было нечто другое. Мговенно все навели на тень оружие, но она словно пренебрегала опасностью. Тень нависала, теряя свою серость, как вуаль. Когда последние штрихи серой массы исчезли, все увидели человека. Или что-то, что было похоже на человека…

     Это был мертвец. Синяя кожа с чёрными полосами ран, пустые глаза. Но мертвец дышал, с хрипом и стоном воздух вырывался из его рта.

     – Кто ты? – спросил Алмат, наведя на мертвеца оружие. Тот медленно повернул к Алмату голову. Ничто не дрогнуло на его лице, ни один мускул.

     – Экар штан, вет, – ответил мертвец.

     Темнота за ним зашевелилась, словно подувший ветер заставил трепетать одеяло.

     – Я должен догадаться? Значит, ты понимаешь стандартный язык Альянса.

     И тут мертвец улыбнулся. Это была мрачная, зловещая улыбка.

     – Неужели наши портреты не висят в алее славы Империи? – он сделал шаг вперёд.

     Агенты отступили. Улыбка не сходила с его лица. В пустых глазах появились искорки ненависти.

     – Империи давно нет, есть Звёздный Альянс.

     – Какая разница? Ведь сохранился интеллект-корпус? А значит, и память о нас, – мертвец медленно подошёл к призракам, сидящим кругом возле дрожащего овала устройства. Под ним зияла оплавленная воронка.

     – Ирония в том, что они даже не поняли, что произошло. Стандартная связь превратилась в деформационную воронку, и взрыв распылил их на кварки, оставив только след. Смотрите, что вы натворили.

     – Мы? – Танис вдруг начала догадываться, кто это. Не отводя оружие от мертвеца, она вызвала поиск в базах данных. Но у неё не было доступа ко всей информации, и тогда она пошла другим путём, пытаясь выяснить имена пропавших без вести на заре «Мёртвых подразделений» и она нашла их.

     – Ты – Томун, агент интеллект-корпуса 13 456-дес. Но тебе сейчас….

     – Вы никогда не думали, что происходит, когда активируется Переход. Что это на самом деле, Переход? Куда он ведёт? И зачем нужно покрывало Тени?

     Улыбка медленно сползла с лица мертвеца. Теперь Алмат видел, как из тёмного угла выходят всё новые и новые тени существ, похожие на гуманоидов. Медленно и осторожно все четверо агентов отступали в коридор.

     – Опасность, опасность! – трезвонил компьютер, оценив ситуацию. Сканирование показало, что перед ними действительно мертвец. Ни капли жизни не было в его теле, но он продолжал дышать, надрывно и сипло, а голос его булькал и клокотал. Жизнь в нём была, но не та, что была привычна им. Его что-то изменило. Что-то вошло в каждую его клетку клеящей массой, не давая разлагаться. Так же в нём была запечатана душа.

     – Опасность, немедленная эвакуация! – Алмат мысленно выключил компьютер. Он не мог отвести взгляда от пустых глаз мертвеца.

     – Почему Звёздные Механики разделились на Светлых и Тёмных, и почему Светлые не использовали Переход?

     – Мы ничего не знаем о разделение их на классы.

     – Это не класс, это призвание. Посмотрите на меня. Вот что случилось с теми, кто вошёл в Переход одними из первых. И где же ваш ангел? Где она, девушка из менгира?

     Теперь стало ясно, что случилось с теми добровольцами или не добровольцами, которых использовали для первых попыток Перехода. Куда они исчезали. Но что значит «девушка из менгира»? Алмат не успел спросить, так как мертвец продолжил.

     – Мы увидели Богов! – теней за мертвецом становилось всё больше и больше, – но и Боги увидели нас. Именно для этого нужно покрывало тени, чтобы Боги нас не видели, а они увидели, и тогда они пришли за нами сюда. Сначала из любопытства, а потом из-за нашего нахальства.

     – Враг, – вырвалось у Фенаса. – Это существа высшего порядка, вот что это такое. Они живут в Тёмной материи.

     – Без сомнения, мы сами попросили их в себе в гости, – согласился Алмат. – Причём настойчиво.

     – Как я вас ненавижу, – злоба исказила лицо мертвеца, – я летал в безумии, пока меня не притянуло сюда, а за мной пришли они. И Стражи Перехода вам не помогут. Их слишком мало, а нас много. Тени ненавидят вас так же, как и я.

     Мертвец двинулся в сторону агентов «Мёртвых подразделений» и Алмат тихо скомандовал: «Огонь!».

     Из импульсаторов вырвались цепочки розового огня плазмы и ударили в мертвеца. Вспыхнуло пламя и рыча заметалось в помещении. Стены раскалились и начали краснеть. Новые цепочки огня проходили сквозь тени существ, похожих на гуманоидов, и ударялись в сталь стен. Она взрывалась веерами капель раскалённого металла, капли летели по воздуху, падая на пол и рассыпаясь огненными искрами. Грохот пришёл вслед за ударной волной и агентов качнуло.

     – Всем назад, уходим в ангар звездолётов. Там попробуем вернуться.

     – Выхода нет! – ревело пламя голосом мертвеца. – Неужели непонятно, выхода больше нет. Билет в один конец!

     – Беглый огонь!

     Грохот сотрясал зал, с потолка сыпались обломки и куски горной породы. Гранит разлетался в пыль от попадания плазмы, пламя крутилось в огненном водовороте, но тени переползали его. Вспышки плазмы лишь ненадолго задерживали их.

     – Ковит, мы не можем их сдержать! – Мира поливала огнём правую стену, пока горные обломки полностью не завалили коридор. Среди них трещали жаром ручейки раскалённого металла.

     – Кто-то должен передать сообщение, – на экранах бронешлемов появилось полоса загрузки, – кто-то должен дойти. Я прикрою, буду сдерживать их сколько смогу!

     Пламя ревело и вылетающие от взрывов плазмы куски камня осыпали броню осколками. Силовые поля взвизгивали, когда им приходилось отталкивать особенно большой обломок. Агенты выскочили в зал со множеством дверей и там перегруппировались. Ревя и свистя, вихрь пламени вылетел из остатков коридора вслед за ними. Он лизнул стены и потолок зала и там, где он касался светящейся жидкости освещения, та таяла, как снег от жара. Дым клубился тёмными облаками, система очистки базы не успевала с ним справляться, и вскоре он затянул всё вокруг. Теперь теням очень удобно было прятаться в этом тёмном мареве. И они пришли. Алмат почувствовал, как что-то сжало его изнутри, что-то сдавило его сознание и принесло ледяной холод в душу. Он невольно опустил оружие и перестал стрелять. Вокруг вспыхивали очаги пламени, прорываясь сквозь дым багрово-жёлтыми языками и подсвечивая его вспышками. Алмат не мог пошевелиться. Нечто завладело им и пожирало его. Остальные агенты, отступив из зала, задержались в дверях отсека с саркофагами.

     – Мира, отправляйся в ангар и запусти капсулы с посланием. Все, что у тебя есть! Может хоть одна попадёт в нашу реальность. Мы… – вскричал Фенас.

     Он не договорил. Из клубящегося дыма вылетела цепочка плазмы и ударила в Танис. На её теле возникла ярчайшая вспышка, грохнул взрыв. Тело Танис отбросило назад, и она, пролетев над головою Миры, начала падать. Взвизгнули гравитационные стабилизаторы, смягчив падение. Фенасу повезло меньше, его бросило на один из саркофагов.

     – Алмат, ты что делаешь?! Враг за тобой! – крикнула по рации Мира, но компьютер высветил биологические ритмы Алмата – они бушевали, словно его пытали огнём и током.

     – Алмата больше нет, – рычало пламя. – Как вы думаете, почему погибали базы, вооружённые до зубов? Они не умели бороться сами с собой. Это война не по правилам. Танец Костей, Танец Костей!

     Танис испытывала адскую боль. Заряд пробил защиту, и тело её горело. Она закричала от боли, и её организм начал действовать. Регенерационные компоненты, спящие до этого в тканях, молниеносно потекли к ране, заживляя её. Бронекостюм тоже пытался себя залатать.

     – Мира, беги! Ускоряйся! Я буду его сдерживать, – сказал Фенас, вставая на ноги.

     Мира послушалась. Ускорившись, она за секунду преодолела весь отсек и коснулась символа открытия двери. Следом за ней полетели цепочки огня.

     Из клубящегося дыма, шатаясь, появилась фигура Алмата. Она как-бы светилась призрачным светом. Это был уже не командир группы, это было что-то другое. Перед глазами Танис, едва оправившейся от попадания концентрированной энергии, вставали картины, виденные ею на других базах чужих. Разорванные тела, развороченные стены и залы. Исковерканные машины и механизмы. Тогда они не понимали, что произошло, что могло случиться с такими высокоразвитыми существами, чтобы они вмиг сошли с ума. Теперь она поняла.

     Включив защиту на максимум, она встала ноги. Когда Мира ускорилась, Танис оказалась между ней и Алматом. Она поймала плазму импульсатора ковита и отклонила в стену слева от себя. Грохнул страшный взрыв. Ближайший саркофаг разлетелся на кусочки, а взрывная волна подняла Танис и отбросила в сторону. Алмат направил оружие на неё, но в это мгновение из дыма появилась фигура Фенаса. В руках он держал собранный излучатель гравитации.

     – Ковит, прости! – из излучателя вылетел шар искажения, словно прозрачная линза. Она, закручивая дым за собою, ударила в тело Алмата. Тот выронил оружие, вскинул руки и исчез в клубящемся огне.

     Мира открыла дверь и на секунду задержалась около Портала. Тот по-прежнему дремал в сфере, а вокруг летали слюдяные пластины, отлавливая белые молнии. Возможно, это был выход, но она не знала, как им пользоваться. Никогда до этого никто из агентов не видел ничего подобного. Но размышлять было некогда, и она, открыв дверь в ангар, прыгнула в него. Свет снова начал заливать исполинское помещение, наполняя его мягким голубым сиянием. Он осветил диски звездолётов, но теперь они не казались ей мёртвыми. Словно что-то привело их в действие. Включились генераторы Тёмной материи. Мира вдруг увидела, как часть светящейся жидкости выливается из поверхности потолка и заполняет невидимые желоба. Над нею загорался исполинский символ. Он напоминал руку с лучами во все стороны. Ей некогда было разбираться, почему ожили корабли, и что это за символ. Она одним прыжком, используя компенсацию магнитных полей планеты, достигла середины зала и подняла руку. Один за одним она собирала, записывала на них информацию и отправляла в переход маленькие диски. Она запускала их, пока они не закончились. Даже если бы кто-то и нашёл информационный диск, нужно было иметь генетический ключ, чтобы эту информацию расшифровать, а его знало только командование интеллект-корпуса.

     – Танис, что с тобой, что ты делаешь?! – послышался по связи голос Фенаса.

     Он потерял спокойствие, его голос содержал нотки удивления. Грохнул взрыв, от которого содрогнулись стены, Мира поспешила обратно. Когда она открыла дверь, то увидела беснующийся огонь. Слюдяные пластины падали и рассыпались, белые молнии, почувствовав свободу, метались по залу, выжигая причудливые узоры на стенах. Портал сиял, сдерживающее его поле находилось на пределе своей возможности, а рядом сражались два агента. Они посылали друг в друга сгустки огня, гравитационные линзы и цепочки плазмы. Они уворачивались от выстрелов друг друга, отклоняли их и старались избежать обломков, летящих от взрывов. Каркас зала стонал и надламывался, он больше не мог сдерживать такой яростный огонь и буйство энергии. Но сражавшиеся между собой агенты «Мёртвых подразделений» даже не замечали этого.

     «Это одержимость тенями?» – мелькнула мысль у Миры, но задать вопрос Фенасу она не успела. Кто-то взял её за руку. Детскими холодными пальчиками. Словно и не было брони. Она повернулась вправо и увидела мальчика. Это был земной ребёнок лет пяти-шести с очень печальными глазами.

     – Ты им не поможешь, они одержимы, – сказал он.

     В этот момент среди взрывов и обломков появились тени. Они ползли, прячась в дыму, и только всполохи пламени высвечивали их.

     – Они боятся света, яркого света, – сказал мальчик.

     Мира подняла правую руку. На предплечье вырастала конструкция гранатомёта. Через секунду компьютер пискнул о готовности, и мысленно Мира приказала зарядить его световыми гранатами. Гранатомёт выстрелил, и среди хаоса огня и дыма возник сияющий шар света. И всё переменилось. Тени начало корёжить. Они бесновались, стараясь уйти от яркого света, съёживались и пытались исчезнуть в полу.

     Новая граната вспыхнула чуть дальше первой. Горение её заряда продолжалось около минуты, но теперь их было две, а значит, и свечение вдвое сильнее. Свет достиг сражавшихся друг с другом агентов «Мёртвых подразделений» и они замерли. Их тела трясло и покачивало, словно они начали бороться с тем Нечто, что их захватило. Новая граната не дала свету погаснуть. Она висела в трёх метрах над полом и светилась.

     – Ты не можешь их так сдерживать вечно, – сказал Мальчик. – Но я тебе помогу. Я помогу уйти отсюда, но тогда ты поможешь мне, когда я позову. Что скажешь, Мира Эйкулятте?

     Свою полное имя она не слышала с тех пор, как поступила на службу в «Мёртвые Подразделения».

     – Ты страж, – прошептала она. – Почему ты не можешь спасти нас всех?

     – Мои силы не безграничны, я могу спасти только тебя или никого. Выбирай.

     – Они погибнут?

     – Да, но смерть – не самое страшное, что их ждёт. Их ждёт нечто худшее, то, что будет после смерти. Ты видела Томуна? Он один из тех, кого вы послали в бездну Перехода, не понимая его сути. Они попали в место, где им быть не должно. Даже после смерти ваши души не имеют права там находиться. Это – Вечность, она принадлежит тем, кто пришёл во Вселенную изначально, когда звёзды рождались и гасли, когда кругом была чистая энергия. Это их мир, и они не терпят, когда в него вторгаются посторонние. Это как если бы в твой мир гармонии проникла болезнь. Им не чуждо чувство ревности и превосходства – одно из самых первых чувств, возникших в бытии. Те, кого вы называете Звёздными Механиками, первыми осознали эту мощь. Часть из них, которые решили больше не играть с силой, которая им была не понятна и не подчиняема, просто пошли своим путём, они стали Светлыми. Но появилась группа Механиков, которые считали, что им всё доступно, они всё могут постичь и всё подчинить. Это были Тёмные Механики. Видишь, чем всё закончилось?

     Свет новой гранаты продолжал наносить боль Фенасу и Танис. Они перестали стрелять друг в друга. Дым почти рассеялся и огонь погас. Только сейчас можно было оценить повреждения, которые они нанесли залу. Повсюду зияли дыры, в которых светилась раскалённым огнём горная порода, а отдельные куски её с треском и шипением отваливались и падали вниз. Портал дрожал и светился жёлтым светом. Его гул заставлял вибрировать остатки стен и потолка. Мира ощущала его всем телом.

     – Поле не может долго его сдерживать, у тебя пара минут. Принимай решение Мира, – тихо сказал Мальчик и улыбнулся. Но это не была улыбка мертвеца, это была улыбка ребёнка. Чистая и светлая.

     – Что ты от меня хочешь? – спросила Мира.

     – Когда я позову, ты должна мне помочь.

     – Почему, почему ты или вы решили, что я помогу?

     – Ты спасаешь не только себя, ты спасаешь свой мир. Не всем нам нравится, что здесь происходит. Это тоже война, но только чужими руками. Ты сейчас – мои руки. Решай. Времени осталось мало. Я сдерживаю портал, но я не могу это делать долго.

     Мира приняла решение.

     «Посмотрите на меня, я ведь совершенство, но тем не менее – такое ничтожество. У меня столько оружия и столько силы, но я не могу им помочь!» – она смотрела на своих застывших товарищей, вокруг которых осыпалась раскалённая порода. Световая граната догорала. Эта мысль возникла в голове Миры, и мальчик услышал её. Как это он сделал, Мира не знала.

     – Твоё совершенство не в твоём оружии, не в твоих возможностях, а в твоём сердце. Именно это и есть сила, которая поможет вам в войне. Вы её потеряли, но на этой планете вы её найдёте. Ты идёшь со мной?

     Новая посланная Мирой граната осветила ярким светом искорёженный зал. Внешние сенсоры передавали скрежет и звуки прогибающихся балок каркаса, которые металлическим стоном оповещали, что всё сейчас рухнет.

     – Да, иду, – девушка взяла за руку этого маленького мальчика. Броня сложилась сама собой, и они ушли. Без тёмной воронки Перехода, без светового Разрыва. Словно в никуда. Через секунду сфера портала взорвалась. Его гравитационная волна уничтожила всё, сминая и сталь, и гранит, и стоящих в столбняке агентов. Не осталось ничего, кроме тени, которая медленно сгущалась в Толмуна. Теперь он не выглядел мертвецом. Он выглядел живым. Кругом всё рушилось, а он улыбался, не замечая ничего.

     – Спасибо, – тихо прошептал он и исчез. И не осталось больше ничего.

     …

     Несколько дисков возникли в метре над поверхностью, сбрасывая серую «вату» Перехода и шлёпнулись в жёлтую взлохмаченную траву. Корабль получил сигнал. Из его днища вылетел робот, который осторожно забрал диски и вернулся на корабль. Компьютер корабля не знал, что на дисках, но он получил директиву возвращения. Он отозвал «жуков» и втянул зонд слежения. Ждать было некого: в сообщении чётко было обозначено, что все агенты «Мёртвых подразделений» погибли. Как только все объекты вернулись, корабль влетел. Он даже не пользовался технологией маскировки. Сверкнув на радарах землян, он помчался ввысь, в космос, и там исчез.

     Оператор станции слежения всматривался в экран радиолокационной станции. Только что среди прочих объектов идентификации с маркером «свой-чужой» появилась неопознанная отметка, которая с непостижимой скоростью пересекла круглый экран радара, вспыхнув в линии сканирования всего два раза, и исчезла. Оператор хмыкнул и открыл дежурный журнал. Достав шариковую ручку, он начал писать.

     «Сегодня, 24-октября 2010 года, в 18-35, на экране возникла отметка от неопознанной цели. Цель находилась в зоне слежения всего около трёх минут. Никакие параметры цели, кроме скорости в 2 000 километров в час, не были зафиксированы. Размерные габариты отсутствуют. Визуальный контакт не наблюдался. Записано исходя из пункта 34/18 о регистрации неопознанных летающих объектов. Записал майор Семёнов.»

     Оператор РЛС сделал пометку и послал сообщение начальству. Дальше всё зависело от того, насколько оно было важным.

     А корабль тем временем преодолел термосферу и двигался к боевому крейсеру. Он нёс важное послание.

     …

     Как же можно было так напиться? Особенно когда идёт Православное Рождество. Напившись, ты сам себя утешаешь: праздник ведь! Этим и руководствовал Егор, выпив почти всю бутылку коньяка.

     Когда человек находится в таком состоянии, то его не интересует ничего, кроме его самого: его душевных переживаний и тошноты от чрезмерного принятия алкоголя. Ни Валя, ни его любовь к ней сейчас не были нужны Егору. Это было его спасение, лазейка от тоски, что сдавливала его грудь и заставляла так страдать.

     – Ненавижу, – бормотал он сквозь зубы. – Жизнь ненавижу, её ненавижу и себя.

     Как ещё он мог бороться с этим чувством безответной любви? Откуда было взять силы постоянно смотреть на фотографию в журнале и видеть её улыбку? Нет, только смерть. И больше ничего. Его любовь, его Валя, была недосягаема, Егор это понимал, и боль от этой мысли всё больнее и больнее жгла его.

     – Боже, не дай ей меня увидеть сейчас, – шептал он, глядя в окно. – Как же я себя ненавижу!

     В окне странным светом горел фонарь. Его розовое свечение придавало снегу необычный цвет, словно снег тоже был подкрашен розовым. На поверхности огромных сугробов колыхались светящиеся розовые разводы…

     Егор вдруг понял, что это нереальность. Зима в этом году была как никогда тёплой, снег почти растаял, и во дворе была грязь вперемешку с неубранным мусором. Но сейчас он видел в окно чистый снег, только что выпавший этой морозной ночью и теперь сверкающий искорками в свете фонаря. И ещё этот легкий розовый оттенок на снегу. Это было красиво и таинственно. Егор усмехнулся и повернулся к столу. Недопитая бутылка коньяка исчезла. Как он разозлился, его просто затрясло от злобы и гнева.

     «Мама, чёртова мама! Это всё она! Пришла и забрала её. Услышала ведь!» – он попытался встать, но его качнуло и он, падая, уцепился за подоконник. Его нога ударилась об стол, и тот громыхнул предательским стуком. Егор замер. Несмотря на возникшую ненависть, он всё-таки боялся своей мамы, её порицаний, её укоризненных взглядов. И, несмотря ни на что, это была его мама. Даже сквозь охватившую Егора злость прорывались воспоминания из детства: как она одевала его в школу, как чистила его грязную школьную форму, после того как он за день извозился в чём только мог. Как он, прыгая на подоконник, разбил окно, и мама пришла в школу к завучу. Пока она с ним разговаривала, Егор понуро сидел в коридоре и поглядывал на выкрашенный белый широкий подоконник, где было так прикольно сидеть. Запрыгивая на такой же этажом ниже, он разбил стекло. Но мама не ругала его за это, а только укоризненно покачала головой: с кем не бывает!

     Ему вдруг вспомнилось, как в старших классах, когда школьную форму можно было уже не носить, он увидел, как какой-то маленький мальчик из начальных классов присел около стены в коридоре обиженный на что-то или кого-то. Егор не знал, что случилось с этим мальчиком, он просто сидел один у стены, когда к нему подошла Валя и ещё одна одноклассница Егора – Аня Зорянная. И они, только они, поинтересовались, почему мальчик сидит такой одинокий и насупленный. Все остальные школьники просто проходили мимо. Им было всё равно. Но не его Вале. Может, действительно её сердце не было таким жестоким, и он просто всё придумал? Просто его любовь к ней была только его любовью? И по телефону она была искренней? Она не хотела больше играть с ним и причинять ему боль? Может, она жалела его, а он не услышал. Егор с трудом добрался до постели и вдруг понял, что в комнате кто-то есть.

     – Митя? – Егор улыбался, но голос, ответивший ему, не принадлежал мальчику.

     – Привет Егор. Это Серёжа.

     – Какой Серёжа? – Егор, покачиваясь и теряя равновесие, всё же пытался, пытался сосредоточиться.

     – Серёжа Колотун. Ты меня помнишь?

     – Нет, – Егор с трудом сел на кровати. – Ты мне кажешься?

     – И да, и нет. Помнишь холодную аудитории в 9-ом корпусе, №101? Тогда я, Славик и Володя сидели в первом ряду. Ты ещё завидовал нам, когда мы на 5-ом курсе приходили со своими девушками.

     И тут Егор вспомнил Сергея. Это был обычный парень, не хватавший звёзд с небес, но всегда пунктуальный и отзывчивый. В отличие от его друга Славика. На том всегда висела тень самовлюблённости. Может, Егору это казалось, но тогда он думал именно так. Тень Сергея сидела возле стены на стуле.

     – Чего ты хочешь от меня? – спросил Егор.

     – Мне нельзя здесь находиться и я нарушаю правила. Но я пришёл поговорить. Это нужно прежде всего мне, а не тебе. Поговорить с живыми – это дар. Это такое счастье.

     – Какой дар? Ты о чём?

     – Разве ты не знаешь? – послышался глубокий вздох. Розовый свет освещал выключенный компьютер на столе, и казалось по его тёмному экрану бегают тени. – Я погиб в ДТП через год после окончания института. Машина обгоняла грузовик и выехала на встречку. Мой друг, водитель, не успел уйти от удара, было лобовое столкновение. Я сидел рядом с ним и умер почти мгновенно. Боли не было, просто удар и всё.

     – Зачем ты тогда пришёл ко мне?

     – Интересный вопрос. Я сам не знаю. Я уже ушёл, но что-то меня вернуло. Наверное, мне это нужно. Я вижу твою боль. Я хочу помочь тебе.

     – Чем, – Егор начал злится. – Преподнести мне Валю на блюдечке с золотой каёмочкой? Ты не можешь мне помочь, ничем.

     – Я знаю. Я просто хочу поговорить. Ты знаешь, что с тобой происходит?

     – Что? – Егор замолчал. Розовый свет в окне притягивал его взгляд, словно пытался успокоить.

     – Ты горишь от любви. Сгораешь от чувств, которых тебе никогда не постичь…

     Вдруг Сергей одним прыжком приблизился к Егору и схватил его руки:

     – Они используют тебя. Им нужен ты, как проводник. Они пытаются понять твои чувства, чтобы потом создать новое, разрушив всё старое. Есть некто, он живёт в замке. Он пытается что-то включить. Отпусти Валю, забудь её. Помни о ней только плохое. Пусть она станет гадкой, пусть станет стервой. Пусть в твоих ушах будут только её проклятия в твой адрес! Не надо вспоминать хорошее и доброе, вскорми в себе ненависть к ней и только тогда ты спасёшься! Забудь образ светлой девочки, которая улыбалась так, что всё вокруг наливалось светом. Она – твоя гибель!

     – Что ты говоришь?

     – Я спасаю свою любовь и свою дочку! В этой войне они не спасутся. Их разорвут и подчинят. Неужели ты не понимаешь, они выбрали тебя, как…

     Раздался грохот, и стены заходили ходуном. Егора бросило на пол и он… проснулся. Он таки спал. Недопитая бутылка конька по-прежнему стояла на столике возле ноута. Мама была не причём, ему снова просто приснился сон. Эдакий кошмар на основе синтеза его школьных воспоминаний и вымышленных кошмаров. Егор встал и допил коньяк. Ему стало легче. Тошнота отступила и вновь тепло разлилось по телу. Как же стало хорошо и боль начала уходить. Боль тоски и ревности.

     За окном таяли остатки снега, обычные грязные кучи, без всякого розового налёта. Только стул странно повёрнут, в сторону кровати. Егор точно помнил, что стул остался смотреть в сторону ноута, хоть и был отодвинут. Но Егор махнул на это рукой. Мало ли что спьяну может показаться!

     Глава 8

     Как же может сильно болеть спина! Она болезненно реагировала на перемену погоды, на изменение атмосферного давления или что-то ещё, чего Егор не мог понять. Иногда боль практически исчезала. В основном это случалось в ясную погоду, когда восходящее солнце подсвечивало облака розоватыми оттенками и весь день господствовал мороз. Но иногда ночью спину схватывала ноющая боль. Егор ворочался, чтобы найти положение, при котором боль не была бы такой сильной и можно было уснуть, но это мало помогало. Спина затекала и начинала гореть. В эти дни с утра небо было затянуто тучами и шёл снег.

     Вот и сегодня Егор проснулся от ноющей боли, лежать было невмоготу и хотелось, согнувшись, сесть на кровати, тогда боль потихоньку отпускала и превращалась просто в зудящую помеху при ходьбе. Егор так и сделал. Он просто посидел некоторое время на постели и, когда боль утихла, осторожно встал.

     Мамы дома не было, она опять была на работе. Её тяжёлым семейным положением пользовались, всегда просили подежурить в праздники. Она не отказывалась, ведь раньше дома её ждал сын, теперь – пьяная развалина. Он сломал её жизнь и свою тоже. Кто был в этом виноват? Валя? Нет, конечно, он сам.

     А как там сейчас у Вали? Может, сегодня она проснулась с улыбкой от поцелуя любимого человека, который был рядом. А в соседней комнате, превращённой в детскую, завозился сын. Он, наверное, сладко посапывал, ещё не проснувшись, но уже ворочаясь и разгоняя остатки сна. Кругом было полно игрушек. Роботы, человек-паук, игрушечные автоматы….

     Егор словно мысленно побывал у Вали дома. Но сигнал машины за окном вернул его в действительность. Спина ныла. За окном сыпал снег. Белые хлопья густо падали с неба и накрывали чистым пуховым одеялом серый грязный асфальт. Нужно было выйти из душной квартиры и проветриться.

     Егор, шаркая, побрёл в кухню выпить чаю. На столе лежали оплаченные квитанции за квартиру и свет. Егор остановился и осторожно взял листок счета за электроэнергию. Он помнил, что в основном их потребление электричества не превышало 70 киловатт, сейчас в ячейке «потреблено» стояла цифра 210. Так как мамы почти не бывало дома, это всё нажёг он. А платила за него она. Он не давал ни копейки. Не то чтобы она не просила, просто он не предлагал.

     Егор стиснул глаза кулаками и тихо завыл. Да что это с ним? Почему жизнь так обошлась с ним? Что он сделал? Почему вдруг после стольких лет он вновь вспомнил свою школьную любовь и всё пошло под откос. Это преследовало его и мучало. На днях он видел рекламу нового блокбастера, который шёл в кинотеатрах. Было интересно посмотреть, что сейчас снимают, но и только, зато когда по телевизору показали «Враг мой», он вспомнил, как всем классом они ходили в кинотеатр «Зоряный» на этот фильм, и как ему было страшно, когда чудовище пожирало падавших в воронку существ. Тогда они часто ходили в этот кинотеатр. А в начальных классах каждый четверг они в полном составе после уроков ходили в клуб завода «Арсенал». Сохранился ли он? Как тогда они с раскрытыми ртами смотрели «Бесконечную историю». Кажется, её показывали раз пять. Или другие фильмы. Егору вспомнился фильм, который им показывали в третьем классе. Он не помнил ничего, никаких подробностей, кроме одной. Там, вроде, потерялась девочка и искала дорогу домой. В одном из кадров она голой мылась в ванне. Тогда, после фильма, Валя и Лена, хихикая, поинтересовались:

     – Тебе понравился и запомнился только этот момент, в ванной?

     Как они оказались правы, хотя тогда ему было всё равно, и он лишь глупо смеялся в ответ. Егор почувствовал, что боль воспоминаний снова сжимает его грудь. Да что же это такое? Как избавится от неё? Наверное, стоило пройтись по городу. Рождественскую ночь он проспал, оставшись без подарка. Егор кисло улыбнулся от этой мысли. Нет, пройтись всё-таки нужно. Всё равно это праздничный день. Машин и пешеходов будет мало, поэтому можно брести по улицам сколько угодно долго, никому не мешая и собирая на одежду падающий с небес мягкий снег.

     Он попил чаю и начал медленно одеваться, стараясь не поворачиваться влево. Тогда спина вспыхивала болью особенно сильно. Зачем он решил выйти в такой снегопад на улицу он и сам толком не знал, но что-то тянуло его, словно он надеялся найти ответы. Какие ответы? Просто перегрузить свой мозг, избавится от следов сна и этого голоса Сергея из прошлого, который говорил странные вещи. Как будто он и вправду был в его квартире. Но Егор точно знал, что в квартире кроме него не было никого.

     Какой же был сильный снег на улице. Машин действительно было мало, а те, которые решили выехать в этот день, буксовали и вязли в снегу. Хвалёный Киевавтодор как всегда был не готов. Одна машина так увязла, что её выталкивало несколько человек, скользя ногами по снегу и льду. Раньше Егор был бы рад помочь им, но не сейчас. Хилый, согнутый болью в спине, он не мог помочь даже самому себе.

     Скользя и осторожно выбирая почищенные участки тротуара, он решил спуститься на Крещатик пешком. Светофоры не работали. Стараясь быстрее преодолеть перекрёсток около Верховной Рады, он столкнулся с группой молодёжи, которая играла в снежки. Две девушки и три парня. Они, весело смеясь, зачерпывали снег горстями и кидались им друг в друга. Перед ним одна девушка поскользнулась и упала. Остальные принялись весело закапывать её, забрасывая снегом с ног до головы. Она визжала вперемешку со смехом и сопротивлялась, кидая снегом куда попало. Один ком такого снега попал прямо в голову Егора. Мгновенно крики и радостная возня стихли. Все смотрели на Егора.

     – Ну, Поля, ты дала! – сказал один из парней.

     Девушка медленно встала вся покрытая снегом и, поправив вязаную шапку с помпончиком, виновато посмотрела на Егора.

     – Поля, ты у нас снайпер, – смеясь сказала другая девушка, поплотнее заворачивая шарф на шее. Она была вся в снегу. Её красное пальто стало белым от налипших на него белых комочков.

     – Простите, – виновато пробормотала Поля и потупила взгляд.

     – Ничего, бывает, – ответил Егор и побрёл дальше.

     А позади, как ни в чём не бывало, подростки продолжили веселиться, кидаясь друг в друга снегом.

     – Миша, только не бросай грязный снег с дороги! – послышался девичий крик вперемешку со смехом. Им было весело и беззаботно. Как Егор завидовал им в душе!

     Что такое счастье? В чём выражается оно? Может, в семье? Но семья бывает разной. Бывает, она живёт в полной гармонии, а бывает, что по факту – сплошная боль. Когда муж, даже будучи трезвым, поднимает руку на женщину и бьёт – это уже не муж. Как он может любить такое нежное существо, как женщина, ту, которую жаждал в постели, ту, к которой хотел прикоснуться, ощутить её тепло, запах её тела, если может поднять руку и ударить, чтобы показать своё физическое превосходство? Мерзость!

     Егор никогда не понимал насилия в семье. У всех могут быть проблемы. Главное попытаться решить их просто поговорив, но поднимать руку и бить, когда твоя жена просто вдруг из-за чего-то начала раздражать?...

     Он читал в журнале, что по статистике до 30% семей в Украине испытывают домашнее насилие. Боже, как Егора начинало трясти, когда он представлял, что его Валю бьёт муж. Это не укладывалось в его голове. Поднять руку на такую женщину, хрупкую и жизнерадостною. На его совершенство! Нет, он тешил себя надеждой, что на самом деле муж Вали любит её. Он целует её на ночь, а когда ей плохо – ласкает и успокаивает, чтобы не было слёз…

     А если это не так? Что тогда он, Егор, может сделать? Поскрипеть зубами? Может, у него есть влиятельные покровители, которые могут помочь? Ха-ха-ха! Кто он в этой жизни? – Мелкое ничтожество, которому иногда сняться такие яркие сны. Но кто их видит, кто знает о них? Кому рассказать? Кольке? Да он просто посмеётся и скажет: «Молодец, так держать. Это только твои фантазии, вот и вложи их в дизайн новых уровней, и всё будет в порядке. Все увидят их и поймут тебя». Правда?

     Но игра не может передать то, что он чувствовал, когда видел свои сны. Что он во снах переживал. В каждой секунде сна, когда сон сливается с явью. Когда он в носках бегал по снегу, когда он вновь побывал в своей школе и встретил Валю с Аней, ждущих своих детей. Школа не была похожа на всё виденное им ранее. Странные стены, покрытые пёстрыми рисунками, странные двери из таких же пёстрых досок. Совсем не то, что он встречал в школах, в каких побывал за свою жизнь. Это было настолько ярким видением, настолько похожим на настоящее, что только с большим трудом Егор начинал понимать, особенно спросонья, что это таки был просто сон, его фантазии.

     Всё было новым в этой школе из сна, хотя Егор точно знал, где находится и на каком этаже. Почему опять школа? Почему ему снится так часто школа? Что это, переломный момент в его жизни? Словно мозг вновь и вновь отправляет его в то время, когда он мог сделать свой выбор в жизни. Стать кем-то большим, чем он стал.

     Выбор. Опять это слово. Во сне солнечный свет лился не только из окон, он проникал отовсюду. Всё в коридоре было ярким и таким мультяшно тёплым. Он был совсем не похож на тот коридор на третьем этаже, который он помнил. И только Аня и Валя были всё такими же, настоящими. Их улыбки, их жесты и просто радость на лицах, когда сынишки прибежали к ним из класса вместе с шумной ватагой одноклассников.

     Но это только сон. А вот явь была весьма плачевной. Скольжение по льду, который так и не посыпали солью. Егор упал, но быстро поднялся. Он не хотел помощи. Особенно от молодых людей вокруг. Он не должен казаться слабым. Пусть у него болит спина, пусть ноги разъезжаются, но он не должен казаться беспомощным, так как жалость для него была страшнее смерти. И хихиканье девушки ему в след, что её парень – не такая развалина, чем тот, кому он помог подняться.

     Поднявшись и отряхнувшись, сделав непроницаемое лицо, хотя спина ныла безбожно, он тут же поймал себя на мысли: а кому он доказывает свою бравурность? Вале? Или этому грязному снегу под ногами? Он почти дошёл до Европейской площади, погружённый в свои мысли. Только теперь, когда день начал клониться к закату, появились запоздалые снегоочистительные машины. Но Егору было не до них. Не до веселья вокруг и радости на лицах прохожих, испытывающих неподдельное наслаждением от такого обильного, долгожданного снега. И не до мальчика, который с восторгом смотрел на папу, катающего его на санках.

     Возле кофейни на колёсах, где образовалась небольшая очередь, он приметил целующуюся пару. Они целовались безмятежно, ничего не замечая вокруг. Иногда останавливались, чтобы взглянуть в глаза друг другу. Сколько нежности было в их взгляде, сколько любви. Парень ласково проводил рукою по щеке девушки, и она отвечала, склоняя голову к руке и наслаждаясь его прикосновением. Что они шептали друг другу Егор не слышал, но когда чувства вновь их переполняли, они снова начинали целоваться, и в этот момент весь мир принадлежал только им.

     В очередную паузу, когда юноша всё же бросил быстрый взгляд вокруг, он заметил жадный интерес в глазах Егора. И тут же парень поспешил показать своё превосходство, начав напоказ, ещё более страстно целовать девушку, демонстрируя свою победу. Егор быстро отвернулся. Что ж, даже в такие чистые моменты, как наслаждение долгожданным поцелуем, люди чувствуют сладость победы над окружающими.

     Боже, какое же он маленькое и никчемное существо! Ненужное никому, кроме тех, кто продавал ему водку и иногда бесплатно наливал бонусную. Маме? Егор усмехнулся, пряча кислую улыбку под поднятый воротник старого пальто. Безнадёга съедала его без остатка. Он вышел на улицу, чтобы развеяться, но не получил желаемого. А чего он ожидал, учитывая его теперешний внешний вид?! Многие из прохожих, особенно молодёжь, смотрели на него с жалостью. Спасибо, что деньги не предлагали, как бомжу!..

     Стыд пожирал Егора. Он понял, что зря сюда пришёл и кроме жалости он здесь ничего не найдёт. Но только вновь что-то зашептало у него в голове, что-то, что он считал судьбой, и он послушался этого голоса. Ему нечего было терять. Может, голос поможет ему найти успокоение, хоть какую-то радость?

     Он вдруг увидел огромную, просто необъятной ширины женщину, закутанную в шубу. Она внимательно смотрела на него. Видно было, что она тоже отдыхала. Ей было тяжело ходить по неубранным сугробам и льду. Тем более, что она шла вверх по Грушевскому, а не вниз, как Егор. При свете мелькнувших фар Егору показалось, что зрачки женщины светятся золотым светом. Егор на секунду закрыл глаза, а когда открыл, женщина тяжело, переваливаясь с ноги на ногу, уже шагала вверх по улице. Ей было очень нелегко, да ещё одетая на неё тяжеленая шуба из серого меха мешала ей двигаться. Егор не разбирался в мехах и не знал названия животного, из которого была сделана эта шуба.

     «Ну вот, у меня уже галлюцинации, – подумал Егор. – Чтобы скрасить себе серость жизни, начинаешь домысливать и дорисовывать всё вокруг. Старая, уродливая обезьяна, правда, Егорушка?»

     Егор во взвинченных чувствах остановился на секунду, рассматривая сугроб снега на улице Грушевского, на спуске, возле Музейного переулка. Постепенно он приходил в себя. И зачем он так себя накручивает? С какой целью? Всё равно ничего он не сможет изменить. Ну не спустится же с небес ангел, как в мультиках и не подарит ему волшебство. Сказок нет. От этого мысленного вывода пришло успокоение. Боль и гнилые мысли утекали прочь и новогодние огни вдруг начали светиться радостью. Нет, ну а вдруг произойдёт чудо?...

     Быстро пройдя остаток Грушевского, он оказался на Европейской площади. Снегоочистительные машины боролись с сугробами, и вслед за ними с надеждой ползли машины.

     Вокруг слышался детский смех. Дети радовались такому снегопаду. Они визжали, падали, вскакивали на ноги и вновь бросались в сугробы, поднимая руками снежную пыль. Как давно это было, когда Егор так же радовался снегу и так же зарывался по самое лицо в пушистые, но колющие холодом сугробы.

     Он вздохнул и направился дальше. Он хотел просто погулять, отбросить все ненужные мысли и просто гулять, как в детстве. В двухстах метрах от Егора, напротив Национального художественного музея Украины, лежал в снегу человек. Он жадно хватал губами воздух и, держась за грудь, стонал. Над ним склонились прохожие и заботливо спрашивали, что случилось, но человек отворачивался, стараясь скрыть своё лицо. Когда боль немного отпустила, он поднялся, одной рукой натянул поглубже на уши вязаную шапочку, а другой принялся отряхиваться.

     – Ничего, просто упал, – буркнул он окружившим его людям.

     Ну не будет же он сейчас рассказывать, как решил вырвать сумочку из рук огромной жирной тётки в шубе и получил при этом такой удар, что потерял сознание. Чем она его ударила по голове? Рукой? Вроде нет, она просто повернулась к нему и посмотрела. А потом удар.

     «Значит, её спутник был сзади», – зло подумал неудачный вор и медленно побрёл вверх по улице.

     …

     На Крещатике было много народу. Егор спустился в «Глобус» побродил там, выпил кофе в забегаловке и, поднявшись обратно на поверхность, вдруг заметил, что уже стемнело. Как же быстро летит время! Впрочем, зимой темнеет гораздо быстрее, чем летом. К пяти часам уже совсем темно.

     Он услышал музыку и направился в её сторону. Это был каток, на Майдане Независимости возле крылатой стеллы. Играла весёлая музыка и по льду, подсвеченному прожекторами, скользили люди. Народу было не много: десятка два катающихся и около сотни наблюдавших за ними зевак, причём многие из последних, посмотрев пару минут, уходили. Кто-то спускался вниз, в подземные магазины, чтобы просто там побродить, бесцельно разглядывая витрины, кто-то просто уходил в другой конец Крещатика. Лишь немногие оставались, просто наслаждаясь такими дивным снежным вечером. Егор решил отдохнуть и присесть. Летом все скамейки на Майдане были заняты. Они никогда не были свободны, ну, разве что, только глубокой ночью. Там спали бомжи, целовались влюблённые, обедали или ужинали странные личности или просто тусовались подростки: несколько раз он видел, как пьяная компания шатающихся взрослых, лет за 50, сгоняла сидящую на скамейках молодёжь. Можно было сопротивляться, можно было отстаивать права, пытаться драться, но не было смысла, и подростки просто уходили.

     Теперь же на лавочки присаживались только влюблённые пары или родители, которые сидя вытирали сопли у своих чад и поправляли одежду. Но в целом лавочки, особенно засыпанные снегом, не были нужны никому. Это не лето. Этим и Егор и воспользовался. Он присел на одну из скамеек, осторожно смахнув с неё снег старой вязаной варежкой, сохранившейся ещё с советских времён, когда рисунок на тыльной стороне был странным и непонятным – эдакие замысловатые узоры красными нитками. Справа, чуть позади него, была каменная крылатая стелла, впереди – неработающий фонтан, а возле стеллы – каток. Потихоньку спина переставала болеть. Такое сидячее положение – любимое его полусогнутое состояние – приглушало боль.

     Когда спина поутихла, Егор, несмотря на холод, смог выпрямиться и осмотреться. Как много вокруг было счастливых людей. Кто-то просто гулял с детьми, кто-то влюблённо держался за руки. Но иногда возникали в поле его зрения характерные личности. Странные мужчины, прятавшие лицо. Егору казалось, что над каждым из них нависло тёмное облако. Наверно это просто наваждение, ничего такого и не было на самом деле, но отворачиваясь и несколько раз ущипнув себя, Егор всё равно над этими людьми видел всё то же самое тёмное облако, разрисованное странными серыми штрихами. Когда он внимательно смотрел на это образование, он ощущал холод: словно души этих людей были черны. Они ничего не чувствовали, кроме багрового огня собственной самовлюблённости. Этот огонь пожирал их. Целиком, без остатка, доводя до безумия.

     «Опять дорисовываю!» – подумал Егор. Надо было это видение включить в свою игру, которую он писал в тайне от Николая. Он писал украдкой, по крохам собирая материал на улицах и мысли в голове. После водки, когда руки тряслись и в голове шумело, это было вкрай тяжело. Он ещё раз посмотрел вслед странному типчику с таким призрачным серым образованием над головой… Нет, это явно последствия алкогольной интоксикации организма. Он опять перевёл взгляд на освещённый прямоугольник катка. Там продолжали кататься на коньках люди и стояли прохожие. Они совсем не было похожи на этого угрюмого человека, старавшегося не ходить по освещённым участкам и прячущегося в тени.

     «Так появляются маньяки», – грустно, где-то в недрах мозга прошептал Добрый голос. Когда он умолк и пустота заставила сознание сфокусироваться на действительности, Егор понял, что так притягивало его взгляд к кружащимся на катке людям.

     И он увидел её – Анну Чулину из своего школьного детства. Она каталась сейчас на катке, организованном мэрией возле Новогодней ёлки. В столбах белого света лёд превращался в неоднородную по цвету поверхность, сверкающую осколками, брызгающими из-под лезвий коньков. Осколки блестели в мощном освещении острыми гранями, но Егор вдруг подумал, что этого никто кроме него не замечает. Опять его мысли ушли к будущей игре. Он уже рисовал в воображении ледяной уровень, где во льду будут заморожены мысли и надежды людей, и главному герою нужно будет найти способ растопить лёд и освободить замершие надежды, спасаясь от ледяных демонов. У Егора было чувство, словно он опять пьян, и сознание его расширилось от принятого алкоголя. Странное ощущение, похожее на приобретённый синдром. А может, он опьянел от морозного воздуха?

     В свете двух прожекторов было хорошо видно, что большая половина пришедших на каток просто пытается скользить на льду, падая и смешно размахивая руками в попытках сохранить равновесие. Но были и те, кто катался красиво, хотя и не было каких-то запоминающихся фигур, пируэтов или показательных движений. Они просто хорошо катались. Они умели это делать и получали удовольствие от скольжения. И среди них каталась Аня.

     Опять, в который раз, школьные воспоминания нахлынули на Егора. Аня почти не изменилась, ему показалось, что только стрижка стала короче. Егор узнавал знакомые черты девушки, которая сидела на второй парте сразу за ним. Та же улыбка. Егор вспомнил кассеты «Депеш Мод», которые она давала ему переписывать. Аня знала о его страсти к музыке, и всегда, как только он просил, делилась записями, которые приносили ей ухажёры.

     Сейчас молодёжи не понять, что такое достать модную музыку. Щёлкнешь в Интернете – и тут же найдёшь. А во времена начала 90-х приобретение музыки, пусть даже в ужасном качестве, превращалось в таинство, в религию. Переписанные, перезаписанные, с жуткими шумами и скрипами кассеты… Процветающие «студии звукозаписи», которые продавали музыку, зачастую даже близко не похожую по качеству на mp3 сегодня. Но во всём этом было так много позитивной энергии…

     Какие чувства может подарить скачивание из Сети? Лёгкую радость? Захотел, прочитал о новом проекте или альбоме в социальных сетях, раз – и получил. Получил и забыл… А вот если бы это было не таким простым делом, если бы это сравнивалось, например, с покупкой машины? Когда, охотясь за музыкой, приходилось отдавать деньги, немалые деньги?...

     Егор предался воспоминаниям. Он смотрел на Аню, и в его голове вспыхивали картины из школьного детства, из его безмятежности. Как это было давно! Яркие воспоминания о Днях Рождений, когда его приглашали к себе одноклассницы, когда он не имел ещё такой отталкивающей внешности. Как теплеет на душе от таких воспоминаний! Они – его отдушина, с их помощью он пытался побороть боль утраты Вали и следующую за ней темноту.

     «Посмотри на неё? Эта девушка, тогда влюбилась в тебя, – шептал Добрый голос. – Как она читала твои наивные стихи, помнишь? А как она помогала тебе преодолеть боль разбитого сердца? Помнишь?»

     «Пожалуйста, не надо! – мысленно кричал Егор. – Это так больно!»

     «Вот и хорошо, – бесновался Злой голос. – Твоя боль отрезвит тебя и даст понять, наконец, что всё прошло и прошлое не вернуть!»

     А что делал в это время Добрый голос? Не осознавая последствий, он напоминал то, что нужно было забыть. Его школьные стихи:

     «Огни ночного Нотингема,

     Горят во тьме и мутят взор.

     И только страшная проблема, -

     Кричит, задыхается фольклор!»

     Какая безвкусица, особенно в памяти такого наивного человека, как Егор. Сейчас, по прошествии стольких лет, он понимал, что эти «возвышенные», как он считал, слова никому не были нужны, кроме Ани. Любила она его? Наверное, да. А он? Сидя на лавочке, и машинально сбрасывая с её перекладин оставшийся снег, он смотрел пустым взглядом на катающихся на льду. Перед ним проходили люди, накатавшиеся вдоволь и очень эмоционально делящиеся друг с другом своими впечатлениями. Заботливая бабушка вытряхивала из ботинок внучки снег, после того, как ребёнок навозился со сверстниками в сугробах. Нервно куря сигарету, какой-то мужчина явно ждал важного звонка. Он пытался перезвонить, но получая отказ, негодующе смотрел на экран телефона. Вокруг Егора кипела жизнь. Все кому-то были нужны. А он? Опять в свете прожекторов мелькнула не мгновение Аня.

     «Да, да, потешься по этому поводу! Она просто жалела тебя, урода!» – Злобный голос почувствовал, что нащупал больное место в душе, болью которой можно питаться.

     «А как же звонок, когда Аня просила помочь с видеомагнитофоном?» – пытался защитить Егора Добрый голос. Как он тогда хотел ей помочь и почти бежал к дому Ани.

     «А сестра тогда хихикнула: «На свидание?» – нет, Злобный голос одерживал победу.

     Слава Богу, что Егор сидел в тени, и катающаяся на коньках Аня не видела его. Она была полностью погружена вскольжение по льду, и даже падения её не трогали. Она жила этим днём и этим мгновением.

     «И, если тебе это интересно, твоя жизнь пуста и бесполезна», – продолжал колоть болью Злобный голос, переходя в рифму.

     Память, зачем ты мучаешь меня? Ведь всё прошло и сестра Егора исчезла, где она? После памятного события, когда она в порыве внезапного гнева побила Егора железным прутом, мама выгнала её из дома, и она ушла к суженому. Что теперь с ней, Егор не знал, да и не хотел знать.

     Глядя на каток, он пытался в толпе катающихся вновь увидеть её, всё время вспоминая тот день, когда Аня позвонила. Он понимал, что это был просто предлог встретиться. Он пришёл к ней и одним движением пальца задвинул видеокассету, хотя Аня утверждала, что кассету заело намертво.

     «Посмотри на себя: застенчивый, трусливый урод!» – ржал Злобный голос, и он был как всегда прав.

     Егор помнил разговоры по телефону с Аней, он помнил, какие глупые вопросы ей задавал, и всё, всё осталось так как есть и не сдвинулось с мёртвой точки. Он пришёл к ней, в тёмных карих глазах которой застыла надежда, задвинул видеокассету и, побеседовав на пустые темы, ушёл. Молодец!

     «А стихотворение про принцессу, помнишь? – Злой голос по-прежнему бесновался, – Ты даже ей подарил напечатанный текст. Может, дал надежду, а потом? Ты обидел её, а ведь она доверила тебе сокровенные тайны! Помнишь все разговоры с ней? Её взгляд?»

     «Да, я её обидел. Боже, как мне стыдно!» – Егор сдерживал слёзы, чтобы никто не увидел. Но никто не обращал на него внимание. Кому он нужен: одинокий сгорбленный человек, сидящий на лавочке на Майдане Независимости? Вот сейчас подойдёт какая-нибудь пьяная компания и сгонит его со скамейки, и он уйдёт. Он никому не нужен. Кроме себя самого.

     «Подойди к Ане, поговори с ней. Она обрадуется вашей встрече, вот увидишь», – тихо прошептал Добрый голос.

     «Нет!» – чуть не вскрикнул Егор от ужаса. Подойти сейчас к ней, чтобы она увидела его таким, жалким и нищим? Нет, лучше провалиться сквозь землю. Он не хотел сейчас встречаться ни с кем из знакомых, а уж тем более с Аней. Егор подумал, что пора бы было уже собираться и идти домой...

     Воздух звенел. Странный звон, что закладывал уши. Егор осмотрелся. Похоже, никто, кроме него, этот звон не слышал. Он попытался пальцем прочистить уши, но это не помогло. Зудящий звон нарастал.

     «Наверное, я простудился», – подумал Егор.

     Но воспоминания не давали ему передохнуть или перевести дух. Они охватили его, парализуя и усиливая ноющую боль в сердце. Вдруг его будто сжало и всё вокруг переменилось. Он видел всё в тёмном свете, словно вокруг клубился тёмный дым, а люди, фонарные огни и здания превратились в мазки света, разноцветные, с неясными краями, словно художник специально растушевал контуры. Всё пульсировало чернотой. Странные белые молнии пронзали пространство между некоторыми людьми. Когда молнии были особенно сильными, они освещали темноту. Они гроздьями танцевали между парнями и их девушками. Иногда, сквозь этот дым Егор замечал, как один из людей внимательно смотрит на другого, и в это мгновение от него в темноту срывалась молния. Даже несмотря на то, что всё было искажено таким странными красками, Егор видел, что тот, в кого ударялась эта молния, замирал и оборачивался. Он точно знал куда посмотреть, откуда пришла энергия, и безошибочно определял того человека, кто так эмоционально посмотрел на него. И тут возник шёпот. Почти не слышимый, но всё нарастающий и нарастающий. Шептали над его головой, но он не понимал ничего. Хотя нет, некоторые слова он различал:

     «Секунда, опять секунда. Всегда одно и тоже. Не вижу смысла, не вижу решения. Опять одна секунда».

     – Молодой человек, замёрзнете, – громкий женский голос вернул Егора в реальный мир. Чёрный тяжёлый дым исчез и перед ним стояла улыбающаяся женщина.

     – Молодой человек?

     – Спасибо, всё в порядке, – поблагодарил Егор.

     Женщина покачала головой и удалилась, ничего более не сказав. Зато проснулся Злой Голос.

     «Да, да. Аня, такая красивая женщина, возможно, тебя очень любила, как и Наташа или Таня. Помнишь их? А ты им всем разбил сердца!»

     Егор не мог сопротивляться Злому голосу, просто сказать: «Хватит!» Только пролепетать: «Теперь я это понимаю».

     Егор поёжился и потёр руку об руку. Становилось холоднее. Холод пронизывал всё тело Егора, старая одежда уже не так грела как раньше. Похолодание почувствовали и катающиеся на катке люди. Их становилось всё меньше и меньше. Незаметно они расходились по домам. Ночь вступала в свои права. Зимняя ночь всегда приносила холод. Но Егор продолжал сидеть на лавочке. Он вдруг заметил, что Ани нет среди катающихся. Пока он погружался в свои думы, самобичевал себя, она просто ушла. Ему стало совсем одиноко. Как будто глядя на неё, как она катается на льду, он искал поддержки.

     И тут возник Добрый голос: «Понимание того, что ты сделал, приходит только со временем. Валя разбила твоё сердце, а ты – чьё-то другое. И нет тебе прощения!»

     «Боже!!! Какая я в душе хочу попросить у них прощения! Подойти и сказать им этот!» – чуть не вслух простонал Егор. Ему вдруг страшно захотелось выпить. Напиться в хлам.

     «Ой, ты же трус!!! – радовался Злобный голос. – Ты всегда им был и им останешься. Ты всегда боялся признаться в своих чувствах, прикрывался дурачеством. Вот и потерял всё. Посмотри на себя, как ты одинок».

     Егору так нужно была сейчас моральная поддержка хоть от кого-то, и он тихо попросил: «Добрый голос, где ты?»

     Но его не было.

     И тут возник удар. Это был даже не грохот взрыва, а словно звенящий звук ударил по ушам и заложил их. Музыка на секунду смолкла, исказилась, словно кто-то сжал время и звуки стали натянутыми и пьяно тянувшимися, но потом она заиграла вновь, как ни в чём не бывало. Но люди услышали этот звук. Многие из них замерли и начали трясти головою. Другие просто оглядывались, отыскивая источник звука.

     – Па, а па, а что это было? – какой-то десятилетний мальчик спрашивал у папы. – Фейерверк?

     – Не знаю, Саша, – отвечал сыну в смятение отец.

     Он не мог объяснить ему то, чего сам не мог понять. На тёмном небе, где из-за подсвеченных светом города облаков не было видно звёзд, не виднелось и следов фейерверка. Да звук и не был похож на взрыв салюта. Лишь падающий снег ничего не заметил, и продолжал тихо и с какой-то грусть ложиться на землю.

     Однако оказалось, что звук взрыва был не единственным странным явлением, произошедшим на Майдане независимости. Следом все люди, говорившие по мобильным телефонам, разом отняли руки от ушей и раздражённо посмотрели на экраны. Сигнала не было.

     – Вот блин! – громко сказал кто-то. – Долбанный оператор.

     Сигнала не было секунд двадцать, а потом уровень начал нарастать. Прохожие нервно набирали номера, чтобы продолжить прерванные разговоры.

     Посреди этого беспокойного шевеления, возле покрытых снегом елей, растущих напротив входа в национальную музыкальную академию, появилось две фигуры. Никто не заметил, как они появились, да особо и не присматривались. Девушка и маленький мальчик.

     Девушка одета была необычно, в какое-то подобие комбинезона. Но сейчас мода менялась так быстро, что невозможно было уследить за ней, и поэтому только несколько парней оценивающие посмотрели на девушку, на её чистое лицо, на глубокие голубые глаза и прошли мимо. Никому она была неинтересна. Хотя, если бы кто-то внимательно посмотрел на снег в том месте, где стояли эти двое, то непременно удивился бы: снег растаял и превратился в лужицы.

     – Посмотри на него, – тихо сказал мальчик и показал пальцем вперёд.

     Там, на скамейке, сидел сгорбленный человек, одетый в поношенное пальто, старенькие брюки и явно прохудившуюся обувь. Он изредка притопывал ногами и потирал руки в старых варежках, пытаясь согреться.

     – Что ты видишь?

     Глаза девушки вспыхнули и погасли. Перед её взглядом возникла анатомическая картинка человека. Рядом бежали данные его ДНК-сканирования.

     – Нет, нет, – мальчик улыбнулся. – Не надо использовать технологии. Просто посмотри на него своими глазами и скажи, что ты видишь?

     – По-моему, он глубоко несчастен, – ответила девушка.

     – Правильно, а почему?

     – Откуда я могу знать?! Люди на этой планете бывают несчастными по разным причинам.

     – Это так, – мальчик улыбнулся ещё раз.

     Какая-то компания молодых людей прошла мимо, громко разговаривая и смеясь. Один из парней сделал вид, что поскользнулся и ненароком навалился на девушку. Эффект оказался прямо противоположный ожидаемому. Не девушка, а парень, взмахнув руками, чуть не упал в сугроб, словно налетел не на хрупкую девичью фигуру, а на дерево.

     – Ни хрена себе, – удивлённо прошептал он и бочком-бочком принялся догонять компанию.

     Девушка даже не заметила, что её пытались толкнуть. Она смотрела на сгорбленного человека лет сорока, который понуро сидел на лавочке и просто замерзал.

     – Мира, ты должна понять, почему я тебя вытащил. Посмотри на него, что ты видишь? Ты видишь боль?

     – У него проблемы со спиной. Зажато два нерва и ему больно, – сказала девушка, рассматривая нервную систему человека, которую нарисовал компьютер перед её глазами.

     – Это болит тело, а я тебя спрашиваю про другую боль. У вас идеальные тела. Модификатор избавил вас от боли, но что ещё он забрал?

     – Я не понимаю.

     – Посмотри на него, на его глаза.

     Мира включила органические имплантаты, которые были внедрены в её глаза. Они сработали как линзы, приблизив сгорбленную фигуру человека. В этот момент его привлекло что-то, и он поднял голову. Словно он почувствовал её взгляд. Она увидела тёмные глаза, полные грусти.

     – Любовь, глубокая и безответная любовь, – пояснил мальчик. – Он любит девушку, к которой никогда не прикасался и к которой ему не дано прикоснуться никогда. Это как любить далёкие звёзды. Он знает это и тихо себя ненавидит.

     – А какое отношение он имеет к тому, что случилось на базе?

     – Самое прямое. Посмотри на него, – голос мальчика изменил тембр, став густым и низким. – Я принёс ему боль в сердце.

     Он осторожно взял девушку за руку, и та дёрнулась, словно её ударили током. Всё вокруг потемнело. Клубился тёмный дым, стелящийся и тяжёлый. Он выползал из снега, из стен домов, клубился и вновь уходил в землю. Люди превратились в неясные пятна. Дым наполнил всё видимое пространство и теперь давил. Только огни Новогодней ёлки угадывались в этих клубах чёткими световыми пятнами, и в это момент среди этого клубящегося дыма появились белые беззвучные молнии. Иногда они просто вспыхивали, даже не подсвечивая дым, иногда ударялись в неясную фигуру человека, тогда он вспыхивал своей аурой, она дрожала несколько секунд и гасла. Над сидящим человеком молнии бесновались. Они не просто ударяли в него, а плясали, заставляя его ауру гореть и полыхать разными цветами. Иногда среди молний образовывались светящиеся бледным светом воронки, словно подсвеченная изнутри вата, и тогда в него попадала жёлтая молния. В ауре образовывалась брешь, и часть его энергии в виде света вытекала, подобно этому дыму. Воронки походили на «облака», какие Мира видела в гиперпространстве, такой же молочный свет, словно пронизанный прозрачными нитями льда. А ещё где-то вдали Мира заметила салатовый свет. Может ей это показалось, но она увидела, как где-то наверху, блеснула, извиваясь, салатовая змейка и исчезла.

     – Что это?

     – Это его боль, которую мы наносим ему и заставляем страдать всё сильнее и сильнее.

     – Мы? Вас несколько?

     – Это абстрактное понятие. Скажем, похожие на меня.

     Мира посмотрела на мальчика. В отличие от неясных пятен прохожих, куда изредка попадали молнии, мальчик был абсолютно чёрен. Словно перед ней стоял неживой человек. Только сейчас, в густом дыме, Мира видела, что мальчик не является человеком. Она сканировала его до этого, она смотрела его генетическую карту, она изучала его тело, оно было абсолютно нормальным, живым. Но сейчас… Мира вспомнила мертвецов, тех, кого они жгли на своих планетах. Мертвецы ведь тоже не были мертвы по настоящему, но у них была изменённая ДНК, а здесь нечто совсем другое. Что-то вроде Технологии Тени, но только на ином, высшем уровне?

     – Зачем, зачем вы это делаете? – Мира не понимала.

     – Ты жалеешь его? Ты, боевой офицер звёздного флота, агент «Мёртвых подразделений». Вас же называют «мертвецами» из-за вашей бесчувственности, а тут ты его решила пожалеть?

     Мира замолчала. Видение рассеялось, как дым, и она вновь смотрела на сгорбленного человека, которому было больно и одиноко. Что случилось с ней? Может, это последствие базы, она вспомнила вспышки плазмы и голос мёртвого Томуна: «Выхода нет».

     – Так почему ты жалеешь его, что в тебе изменилось? Вы же совершенны во всём. Вы боретесь с тем, чего не можете понять. Его надо чувствовать. Ваш Враг сидит в каждом из вас, в вашем сердце. Посмотри на него, на его страдание. Он надломлен, он хочет умереть, он считает, что жизнь его бесцельна и безнадёжна. Он неудачник и он никогда не познает женщину. Он выделяется среди остальных, не правда ли?

     – Почему? Почему именно он? Почему вы выбрали именно его?

     – Он как проводник. Его душа уже не держится за его тело. Породив в себе столько страданий, он потерял смысл жизни. Но он не самоубийца, так как ещё и трус. Такая эмоциональная депрессия открыла в нём особое свойство: он может путешествовать по мирам. Ты видела сны, Мира?

     – В детстве. До превращения в боевую единицу.

     – А сейчас?

     Мира замолчала. Снег усилился и вышедшая на уборку техника уже не справлялась.

     – Мне не нужен сон. Я могу отдыхать, погружаясь в анабиоз. Это гораздо эффективней, чем просто сон.

     – А что такое яркие, детские сны? Ты помнишь, как ты переживала в них, как обычные вещи вдруг становились для тебя эмоционально более значимы, например, когда ты во сне потеряла схетти?

     Девушка посмотрела своими синими глазами на сидящего на скамье человека. Его лицо уже побелело от холода. Компьютер вывел термическую карту его тела. Конечности опасно потемнели и уходили в синий спектр. Он мог переохладиться и обморозиться, но упрямо сидел на скамье. Чего он этим добивался? Мира почти физически ощущала его боль, словно каким-то чудом наладилась связь между ним и ею, эмоциональный контакт. Ей стало плохо, безнадёжность поглотило её. Грудь сжала сильная, ноющая боль от которой было трудно дышать. Всё вокруг казалось ненужным. Через мгновение Мира поняла, что это Страж дал ей почувствовать, что чувствует он. Это было настолько сильным чувством, непривычным ей, что он невольно сделала шаг назад.

     – Пожалуйста, не надо. Не надо больше так его мучить.

     – Почему? – тихо спросил мальчик. – Он же просто человек. Какое тебе дело до него?

     – Не знаю. Я чувствую, просто чувствую.

     – Что чувствуешь?

     – Я не могу объяснить.

     – Я знаю, что не можешь, но со временем ты поймёшь, что это такое. Он – связующее звено между мирами и тканью Вселенной. Вы не можете увидеть Врага, а вот он может. Через эмоциональную боль, через тоску о женщине, он может почувствовать Врага и где тот появится. Только вопрос в том, что есть Враг? Я не буду больше его мучить, но придёт время и ему придётся сделать выбор. И это будет не простой выбор. Он даже не догадывается, что его ждёт. Какие события произойдут с ним, и кто с ним будет говорить. Я думаю, что она уже здесь, – последнее явно не предназначалось Мире. – Я чувствую её следы, но не вижу.

     – Кто? – спросила Мира и посмотрела на мальчика.

     Тот широко открытыми глазами смотрел вдаль. Холод никак не действовал на него. Несмотря на осеннюю одежду, мальчик не замерзал. Термический скан это показывал. Его маленькая ладошка была горячей.

     – Это не важно, Мира. Пока не важно. Важно то, что, когда он сделает выбор, придётся сделать выбор и агентам «Мёртвых подразделений». И вот правильная совокупность этих выборов даст вам ответы на ваши вопросы.

     – Я должна вернуться и всё рассказать.

     – Нет, Мира. Ты не вернёшься на корабль. Ты можешь помешать «Мёртвым подразделениям» сделать свой выбор. Я отправлю тебя в мир безмятежности и позову, когда придёт время. Идём, – мальчик сжал руку девушки, а второй рукой сделал жест, словно отгонял от себя снежинки. Свет уличных фонарей погас, погасла ёлка и фары автомобилей. На мгновение всё вокруг погрузилось во мрак.

     – Что это такое? Что случилось? – слышались отовсюду голоса.

     Но затем свет вновь начал загораться. Заработали стартёры автомобилей и вновь заурчали двигатели. Прохожие удивлённо переглядывались, живо обсуждая увиденное, и никто и не заметил, что девушка с мальчиком исчезли. Только чёрное пятно оттаявшего асфальта осталось там, где они стояли.

     Егор потёр поясницу. Он окончательно замёрз. Зачем он это делал, замерзал на улице, вместо того, чтобы спустится в спасительный переход он и сам не знал. Ему уже было всё равно. Его даже не тронул громкий хлопок в небе и раздражённое бурчание какой-то женщины, остановившейся около него и нервно проводившей пальцем по сенсорному экрану телефона. У неё пропал сигнал, но разве эта её досада может сравниться с болью утраты?

     Женщина вновь продолжила разговор и что-то объясняла нерадивому мужу по поводу покупок. Егор вдруг почувствовал, что на него пристально смотрят. Он оглянулся, но не заметил никого, кто бы им интересовался. И в это мгновение всё пропало. Свет словно выключили. Потухли гирлянды, потухла Новогодняя ёлка, медленно угасали ртутные лампы на фонарных столбах. Наступила тьма. Вокруг возбуждённо заволновались прохожие. Некоторые включили фонарики на телефонах, другие достали карманные фонари и удивлённо светили вокруг.

     – Ничего себе, ну и дела? – сказал рядом оказавшийся мужчина в дублёнке. – Только этого не хватало.

     – Киевэнерго шлёт нам всем пламенный привет, – смеясь подхватила женщина рядом с ним. – Интересно, это во всём городе выключили…

     Она не договорила, как свет вспыхнул снова.

     – Какая то авария, – мужчина в дублёнке выключил карманный фонарик и спрятал его в карман. – Хорошо иметь при себе хоть какой-то источник света в такие моменты.

     Город, на мгновение погрузившийся во тьму, медленно оживал. Снова радостно вспыхивали гирлянды на деревьях, заиграла музыка на ледовом катке. Но что-то изменилось, произошло что-то большее, чем просто отключение света. Егор вдруг почувствовал, что боль его отпускает. Душевная рана ещё ныла, но теперь не так остро, как ещё минуту назад. Словно её выключили, и остался лишь след. Тоска сжимала сердце, но теперь её медленно вытесняла уверенность:

     «Всё, хватит! – Егор встал и осторожно распрямился. Боль в спине отозвалась «прострелом» до левой лопатки, но Егор, сжав зубы, сделал ша. – Хватит ныть и страдать. Я добьюсь своего, Валя ещё обо мне услышит. Я стану знаменитым, вот тогда и посмотрим. Я напишу игру. Её будут восторженно обсуждать в социальных сетях и на форумах. Вот увидишь, Валя, я покажу тебе, что я не пустое место».

     Он спустился в подземный переход, чтобы погреться. Побродив там, разглядывая витрины магазинов, он решил ехать домой. В его голове созрел план. План, который поможет ему обрести себя и потом написать Вале письмо. Он не сомневался, что этот план ему удастся, что больше ничто не утянет его в пропасть депрессии. Он решил начать всё заново.

     …

     Огромный пруд пульсировал сиреневым светом. Это свечение колыхалось волнами, то образовывая водовороты, то распадаясь на островки. Иногда эти островки соединялись между собой, вновь стягиваясь в единое целое. Части это лоскутного одеяла меняли форму и цвет, словно двигаясь в густой маслянистой жидкости, напоминающей глицерин.

     На берегах этого пруда росли деревья. Странные узловатые стволы белесого цвета заканчивались кроной из золотистых прозрачных нитей, опускающихся к самой воде. По нитям то вверх, то вниз бегали золотые огоньки. Звучала странная музыка, словно где-то тихо играл духовой оркестр. Маслянистая жидкость пруда волновалась изнутри, хотя снаружи ничто не нарушало её спокойствия. Деревья качались из стороны в сторону в полном безветрии, словно по мановению палочки невидимого дирижёра, а кончики нитевидных ветвей наливались золотом. Над ними горело синевато-розовое небо. Огромные звёзды образовывали узор, словно на небе застыла гигантская ящерица, а её глазом была спираль далёкой галактики. На горизонте висели оранжевые тучи. В них полыхали зарницы, но дождя ничего не предвещало. Деревья пели.

     На холмике, где серебрилась трава, больше похожая на стекло, сидел человек. Он, закрыв глаза, слушал эту мелодию деревьев и медитировал. Он знал, что эти деревья не были растениями, это были животные. На планете Земля были подобные им существа – коралловые полипы, живущие под водой, но на этой планете они жили в атмосфере.

     На планете была ночь, но почти все организмы научились светиться в темноте. Ночь могла быть очень долгой, и месяц, и полгода, по мере смены фазы жёлтого карлика. Тогда планету грела её сестра – тёмный, почти невидимый красный карлик. Её можно было увидеть встающей над далёкими горами: странный диск, едва светившийся тёмно-красным светом, словно весь покрытый сетью мелких трещин. Они светились ярче, чем основной диск звезды. Как далёкий вулкан покрытый сетью стекающей лавы. Человек чувствовал лицом, как тепло исходит от встающего тёмного солнца. Это тепло почувствовало и всё живое. Свет в маслянистом озере заволновался и завибрировал. Миллионы крошечных организмов поднимались из глубины, чтобы вобрать в себя как можно больше тепла.

     На тёмном диске солнца вспыхнуло яркое-красные пятно. Это был выброс из глубины, поток энергии, образовав яркую арку, вновь рухнул на багровую поверхность светила и рассыпался сетью огненных трещин. Волна тепла должна была прилететь через несколько часов, а пока гравитационное возмущение начало поднимать уровень озера. Оно покрылось густыми тяжёлыми волнами, на гребнях которых светились полоски света.

     Животные-деревья заволновались сильнее. Их пение стало громче и ярче. Пропуская воздух через мембраны в узловатых стволах, раскачиваясь, они получали необходимый для них хлор, свободно летающий в атмосфере. На этой планете не было свободного кислорода. Здесь он был ядом. Эти странные животные-деревья качались не просто так – они так дышали.

     Со стороны гор появилось свечение. Голубоватая туча медленно плыла над землёй, покрытой серебряной травой, по которой волнами пробегал свет. Трава общалась между собой, она тоже была не травой, а животными, которые образовывали колонии и передавали информацию при помощи свечения.

     Человек открыл глаза. Он долго ждал этого момента, чтобы полюбоваться буйством красок жизни и игрой неземного света. Как же он скучал по этому! Облако света приближалось и стало видно, что это десятки тысяч маленьких светлячков. Они напоминали овальные прозрачные капсулы с круглыми линзами на тельцах, внутри которых сидело пылающее голубым сиянием существо, напоминающее огромную амёбу. Из её брюшка торчало два светящихся пёрышка, мелко вибрирующих, как будто она гребла ими. На самом деле это был удивительный орган, способный создавать собственное магнитное поле. Он помогал этим существам парить.

     Облако приближалось к пруду. Человек улыбнулся. Этого мгновения все на озере ждали больше месяца – предстоял обильный пир. Каждый будет пировать по своему. Облако прозрачных капсул, переливаясь голубым сиянием, миновало колонию полипов. Те не трогали их, они им были не нужны. Наоборот, они начали касаться поверхности пруда своими золотистыми нитями. На концах нитей было тепло и миллионы крохотных организмов потянулись к ним, образуя пушистые клокочущие «облака» света. Амёбы пролетали мимо этих золотистых нитей, едва касаясь их, и ныряли в пруд. Когда они вновь подымались вверх, в линзах светились белые пятнышки пойманных микроорганизмов. Это была их еда.

     Облако роилось над озером, играя огоньками. Внезапно маслянистые волны зашевелились и через мгновение из глубины взметнулись прозрачные щупальца. Они схватили несколько светящихся капсул и вновь исчезли в глубине. Пруд заколыхался тяжёлыми волнами, а полипы запели ещё интенсивнее. Из мест, откуда вырастали золотистые нити, появился пар. Человек улыбнулся. Наступала финальная сцена пиршества.

     Существ, похожих на помесь осьминога и медузы, всплывало всё больше и больше. Они хватали добычу и уползали обратно в темноту. Одно из них случайно коснулось золотистой нити, и та вспыхнула ярким светом, словно по ней проскользнула искра. Мгновение – и медузоборазный осьминог был проколот нитью и забился в судорогах. Полип поймал свою добычу. Он подхватил его своей светящейся кроной и потянул ко рту, из которого подымался пар. Человек наблюдал за этой чехардой жизни и смерти. Всё вокруг вращалось, жило, пульсировало светом, пожирало и пожиралось другими. На этой планете таких мест дикой природы осталось совсем мало, только в заповедниках, и услышать вживую пение полипов было крайне затруднительно.

     Возле головы человека возникла точка чистого белого света и он перевёл на неё свой взгляд. Всё вокруг игнорировало присутствие человека, было занято едой, но этот светлячок остановился в метре от его глаз и, издавая мелодичный зон колокольчиков, запульсировал светом.

     – Развернуться, – приказал человек.

     Светлячок вырос в вертикальную полосу света, которая развернулась и превратилась в офицера связи.

     – Капитан Энхарт, Вы просили сообщить, когда будет открыт спин-канал связи с Галактионом. Доступ по с.т.р.-протоколу.

     – Перевести изображение на мою каюту. Убрать голографическое окружение.

     Поющие полипы, светящиеся прозрачные капсулы с амёбами, белые облака в маслянистой жидкости, – всё это пропало. Медленно каюта наливалась холодным искусственным светом. Остался только офицер связи.

     – Капитан, Вы должны лично дать подтверждение для соединения.

     Командир боевого звездолёта «Эколен» поднял руку, и перед ним возникло голографическое изображение клавиатуры. Он набрал свой личный код, и офицер связи вместе с клавиатурой исчезли. В каюте повисла тишина. Энхарт медленно подошёл к стене и провёл рукою над серией огоньков. Беззвучно створки люка разошлись и в открывшемся окне засверкал своим желтоватым светом газовый гигант Сатурн. Это была шестая планета в этой звёздной системе и вторая по величине после Юпитера. Им пришлось покинуть орбиту Земли и уйти сюда. «Эколен» был слишком огромен и его поле задевало информационное поле Земли. Судя по информации технической разведки, несколько побочных сигналов крейсера были пойманы радио-любителями, и в эту точку неба настроились радиотелескопы искателей внеземного контакта. Было принято решение отойти на дальние рубежи этой звёздной системы. К тому же присутствие крейсера именно около планеты Земля было не обязательным.

     По приказу компьютера, искусственный свет начал тускнеть, и планета за бронестеклом иллюминатора засияла сильнее. Её кольца опоясывали гигант серыми линиями. На самой планете бушевал громадный шторм. Словно что-то ползло по её поверхности, оставляя за собой шлейф белых завихрений. Это была буря грандиозных масштабов. Если бы такая буря двигалась по этой примитивной планете, то жизнь на ней бы закончилась. Но на таком газовом гиганте это было лишь локальной бурей.

     Энхарт смотрел, как медленно, как казалось с такого расстояния, буря ползёт по поверхности Сатурна. Его кольца – пойманные гравитационным полем планеты куски льда и пыли – светились в свете далёкого Солнца. Там сейчас кипел и бурлил газ, а в громадной воронке, основание которой находилась где-то на поверхности твёрдого ядра, сверкали исполинские молнии. Было так спокойно и безмятежно наблюдать за страшными ветрами, бушующими сейчас на планете, с борта боевого корабля, на расстоянии нескольких миллионов километров. Энхарт стоял возле огромного, почти во всю стену иллюминатора. Он ждал связи спин-канала. Шестиугольник облаков на Северном полюсе привлёк внимание Энхарта. Как красиво. Они напоминали льды на полюсе его родной планеты. На самом деле это был жидкий водород, который поднимался над атмосферой и создавал такие облака. Туда Энхарт отправил роботов-сборщиков. Несмотря на то, что «Эколен» имел почти вечный генератор энергии, кораблю были необходимые другие компоненты вселенной. Энергией нельзя было наполнить трансформаторы материи. Откуда-то снизу, из-под днища корабля, выплыл серп спутника планеты. Энхарт дотронулся до него, и компьютер высветил данные:

     «Энцелад – шестой спутник Юпитера. Его размер – 504,2 км. Поверхность состоит из льда, температура на поверхности минус 200 градусов по Цельсию. Класс 2 по поглощению».

     Это означало, что роботы-сборщики могли полностью переработать его за месяц. Удивительно! Энхарт даже не понял, почему он прочитал данные в единицах измерений планеты Земля, что его заставило? А может и не заставило, может, он проникся энергией этой примитивной планеты?

     – Энхарт, ты меня вызывал?

     Капитан корабля обернулся и увидел фигуру, закутанную в лёгкую, коричневую, играющую золотыми блёстками тунику. По земным меркам, человеку было лет за пятьдесят. Волосы стали хрупкими и жидкими, морщины покрыли старческой сеткой кожу у глаз, но Энхарт точно знал, сколько лет человеку, вернее абсидинянину, чьё голографическое изображение появилось перед ним. Ему было 445 лет.

     Есть такой термин – старение души. Это когда генетический модификатор, как ни старался вернуть молодость телу, оно продолжало быстро стареть. Ещё 5 веков назад данную формулу вывел один из философов-отшельников на Ганиме-13: «Когда стареет душа, тело не поможет быть молодым вечно».

     Прошло примерно 300 лет, и стало ясно, что имелось им ввиду. После 400 стандартных лет душа отказывалась жить дальше и начинала угасать. Модификатор мог вернуть тело, сделать его юным, но душу излечить он не мог. А тело повиновалось воле души и начинало стареть. Те, кто перешёл рубеж 400-летия, знали это и смирились. Они ждали смерти. Можно было исправить тело, но все попытки исправить душу оканчивались неудачей. Душа должна оставаться цельной, а попытки её модифицировать, вырезать что-то незначительное, как считали имперские специалисты, разрушали её целостность. После такого вмешательства подопытные больше не были прежними. Ещё в Империи они оказались в ситуации, когда их личность менялась настолько, что их приходилось сжигать. Безумие. В Альянсе их бы погрузили в саркофаги, хотя неясно, что милосердней: сразу убить или смотреть, как тело медленно угасает. Поэтому всякие модификации с сознанием и душой были запрещены ещё в Империи. Что бы ни случилось, личность, душа должны оставаться целостными.

     Появившийся в голографическом виде абсидинянин старел и больше не пользовался модификатором. Энхарт знал его очень давно, поэтому просто шагнул к его фигуре и руками сделал жест, будто обнимает его. Фигура повторила жест и на её лице появилась улыбка.

     – Здравствуй, мой старинный друг, Фойтас! – сказал Энхарт. – Как давно мы не виделись?

     – Энхарт, а ты всё такой же молодой, – Фойтас улыбнулся. – Я так понимаю, обращение напрямую в Галактион не было для тебя простым решением. Что произошло?

     – Фойтас, ты знаешь, что происходит на данной планете?

     – Конечно знаю, – Фойтас снова улыбнулся, но теперь его улыбка была кислой, а не открытой и радостной.

     – Тогда почему мы здесь?

     – Фегал в огне, – вдруг сказала голографическая фигура.

     – Что? – Энхарт не сразу понял услышанное. – Причём тут Фегал? Как в огне?

     – Его атакуют криптолиты.

     Энхарт замолчал, переваривая полученную информацию. Спутник Юпитера медленно плыл перед планетой серым полумесяцем. Свет Сатурна подсвечивал его, даже его тёмная сторона была видна, испещрённая странными зигзагообразными линями, словно ледяная поверхность покрылась сетью морщин. С такого расстояния это выглядело так, хотя Энхарт знал истинные размеры трещин льда на поверхности Энцелада.

     – Почему они атакуют? Было же достигнуто соглашение?

     – Да, но их планету пожирает Враг и они решили, что могут переселиться на Фегал.

     – Но там же колония фермеров. Эта система освоена нами и они это знают. Там нет баз Звёздного флота.

     – Именно! Поэтому они фермеров почти уничтожили, пока не прибыли силы поддержки. Мы их отбросили и вышвырнули из системы, но что будет дальше? Их флот перегруппировывается и снова готовится к атаке.

     Голографическая фигура повела рукой, и перед Энхартом возникло изображение звёздной системы. Медленно вращаясь, над планетой парили обломки. Некоторые ещё светились огнём: горел вырывающийся из них кислород, другие были мертвы и черны. Обломков было много. Среди них в поисках выживших двигались тени спасательных ботов – собирателей.

     Фигура Фойтаса указала куда-то вверх. Картинка развернулась соответственно его жесту, и перед глазами Энхарта появилась россыпь огней. Это были не звёзды, они светились в свете звезды системы маленькими желтоватыми точками. Это были корабли.

     – Они готовятся к новой атаке. Безнадёжной, так как наши силы втрое превосходят огневой мощью их объединённый флот. Мы послали им сигнал с просьбой уйти из системы, покинуть её. Мы не будем их преследовать, но если они снова нападут, мы их всех сожжём.

     – Всех?

     – Да, всех. Тех, кто останется.

     – Почему они нас не слышат? – спросил Энхарт.

     Изображение поля битвы погасло. Светящаяся полупрозрачная фигура Фойтаса подошла к иллюминатору, наслаждаясь светом Сатурна. Его сияние коснулось фигуры и подсветило её. Энхарт никогда не мог понять, как голографические проекторы так могут взаимодействовать со светом не источника, а именно зоны проецирования. Свет Сатурна не должен был задерживаться на фигуре, а проходить сквозь неё. Так оно и было, в свете газового гиганта стена напротив иллюминатора не имела тени Фойтаса, даже лёгкой дымки, но тем не менее часть света планеты задерживалась на фигуре.

     – Они слышат, но что-то гонит их на смерть. Мы не можем этого понять.

     – Ужиться вместе нам и криптолитам – невозможно, – согласился Энхарт. – Хотя бы из-за того, что наше мясо им очень нравится. Но смысл так атаковывать, в лоб?

     – Это, наверное, звенья одной цепи. События, непонятные с логической точки зрения. Я получил данные о корабле, который вернулся с Земли без экипажа. Что он привёз?

     – Мне не известно. Оставшиеся «мертвецы» мгновенно запечатали корабль своими силовыми полями. Но насколько я понял, он вернулся с важной информацией.

     – Значит четверо агентов «мертвецов» просто исчезли?

     – Мой старый друг, ты же знаешь, что ни я, ни ты – никто не может залезть в мозг «мертвецов» и понять, что там происходит. Может так и задумывалось.

     – Энхарт, не ври мне. Я достаточно стар, чтобы понять, что что-то пошло не так. Тебя выдают глаза.

     – Ты прав, Фойтас. Через час прибыла Аристэ. Её возбуждённое поведение показывало, что произошло что-то из рода вон выходящее.

     – Аристэ была возбуждена? – голографическая фигура расплылась в довольной улыбке. – С каких это пор «мертвецы» подвержены чувствам?

     –Не знаю. Компьютер крейсера только пояснил, что корабль прибыл в автоматическом режиме и без экипажа. И была пометка: «Тревога, экстренное возвращение».

     – Значит он что-то привёз, – фигура любовалась видом из иллюминатора. – Какая большая буря на этой газовой планете. Конечно, она не может сравниться с бурей на Пиписене. Помнишь эту планету?

     – Конечно. Она раз в пятьдесят больше данной планеты. Её кольца имеют шесть рядов, самые крупные осколки вращаются по геостационарной орбите, а осколки поменьше создают своего рода пирамиду. Кольца над кольцами. А в самом верху пыль и лёд. Буря на Пиписене возмущает кольца и они начинают перемешиваться. Огромные разряды тогда возникают в свете двух солнц. Голубые молнии беснуются среди колец, танцуя. Каждый такой разряд мог полностью сжечь этот корабль. Да, эта планета – лишь жалкое подобие.

     – И тем не менее, ты остаёшься здесь и твой запрос о возвращении корабля аннулирован. Приоритет нахождения в этой планетарной системе – наивысший.

     – Но почему? Мы просто болтаемся в космосе и ничего не делаем…

     – А ты не задавал себе вопроса: почему так возбуждены «мертвецы» в этой системе? Ты же знаешь, кто такая Аристэ? Это не просто тайлонянка. Она шерита – «целующая разум». Она недавно потеряла свою сестру…

     – Я знаю, – перебил Энхарт. – А имя Аристэ переводится на стандартный язык как «Сверкающая». Но это просто имя.

     – Для нас – да, а для неё? Что осталось от неё первоначальной после Вознесения Машиной Звёздных Механиков? – фигура продолжала смотреть в иллюминатор.

     Великолепие газовой планеты полностью приковало взгляд Фойтаса. Но через мгновение он глубоко вздохнул и посмотрел на Энхарта:

     – Не думаешь ли ты, что именно смерть сестры заставила её так эмоционально страдать?

     – Если не её смерть, то что?

     – А что мы вообще знаем о «Мёртвых подразделениях»? – тихо спросил Фойтас. – Что они такое?

     – Знаешь, Фойтас, мне никогда они не нравились. Они слишком холодные.

     – Но Аристэ другая. Она стала чересчур эмоциональной. Эмоциям стали подвержены и остальные «мертвецы». Те несколько лет, что они провели здесь, в этой звёздной системе, на примитивной планете, полностью изменили их внутренний мир. Это даже не скрывает командование интеллект-корпуса. Они хотели сменить состав, но передумали.

     – Интересно знать почему?

     – Отчасти из-за того, что происходит на этой планете. Ты знаешь про контакт?

     – Этот туземец возле которого вращается столько событий?

     – Именно. Вы же зафиксировали вчера Переход?

     – Да, Фойтас. Именно поэтому я дал запрос в Галактион. Это был не просто Переход, он сопровождался выбросом, который тридцать секунд просто поглощал всю электроэнергию вокруг.

     – Мы никогда не встречали такого.

     – Да, это что-то новенькое. Наши сенсоры внешнего наблюдения ослепли на те же тридцать секунд, но успели передать картинку.

     Перед Энхартом развернулось изображение. Это был участок заснеженного города. Справа находилась колона с фигурой на вершине, возле неё горел огнями украшенный конус, имитирующий живое дерево, но созданный из искусственных веток. Рядом с ним был устроен ледяной каток. Маленькие тёмные фигурки людей роились по всей площади. Особенно много их было около ледяного катка.

     – Это Новогодняя ёлка – символ праздника вступления Планеты в новый годовой цикл, – сказал Энхарт. – Подобные праздники есть на многих планетах.

     – Я понимаю, что ещё?

     – Сейчас, – компьютер выделил область с другой стороны площади и увеличил. Это была скамья, где одиноко сидел человек.

     – Это он? – спросил Фойтас.

     – Да, это наш объект номер один. И похоже, всё вращается именно около него.

     Фойтас внимательно рассматривал понуро сидящего на заснеженной скамье человека. По его виду не было похоже, что он был сильно кому-то важен. Его одежда, его лицо. Совсем непримечательная личность.

     – И что же произошло? Почему исчез сигнал и что это за зона поглощения?

     – Это мы получили за секунду до того, как сенсоры вышли из строя.

     Теперь на экране появились высокие, величественные хвойные деревья, покрытые снежным покрывалом. Картинка была не очень ясной, но всё же было видно, что около елей стоят двое в тёмном круге голой плитки. Везде снег покрывал землю толстым слоем, а там, где они стояли, его просто не было, словно от стоящих шёл жар, полностью растопивший снежный покров. Удивительно было, что никто из идущих мимо людей даже не обратил на это внимание. Картинка начала терять чёткость, а потом снова зафиксировалась. Но даже при таком качестве изображения Фойтас заметил, что один из стоящих – ребёнок.

     – Очень большая облачность, – пояснил Энхарт. – Системы стабилизации и так делали всё, что могли.

     – И кто эти двое?

     Энхарт улыбнулся и выждал паузу. Потом он поднял руку и коснулся двоих, что стояли в тёмном круге. Компьютер выделил человека, который стоял возле ребёнка, и через секунду перед Фойтасом появились его данные. В каюте повисла гробовая тишина. Затем Фойтас с трудом смог вымолвить:

     – Но этого просто не может быть. Ведь корабль принёс донесение, что все погибли.

     – Не погибли, а исчезли, – поправил Энхарт. – Хотя, похоже, это одно и тоже. Но если Аристэ была так возбуждена, то это можно объяснить только гибелью агентов. Только потеря агентов может вывести её из душевного равновесия. А тут выходит, что погибли или исчезли не все. Мира Эйкулятте жива.

     – Как она там оказалась?

     – А это ещё более интересный вопрос. Посмотри на мальчика.

     Фойтас приблизил остановленное изображение, насколько это было возможным. Оно дёргалось и покрывалось рябью. Мальчик, как мальчик. Но что он делал рядом с Мирой и почему он держит её за руку? Почему-то Фойтасу не нужно было даже догадываться, куда эти двое смотрели. Они смотрели на того человека.

     – И кто этот ребёнок?

     – Это очень интересный земной объект. Официально он мёртв. Мы проверили.

     – Не понял, что значит проверили?

     – Тело мальчика обнаружено в могиле Южного кладбища. Сканирование останков и их сравнение с объектом, который стоит около Миры Эйкулятте, подтвердило: оба объекта полностью идентичны. Это или генетический дубликат или… Даже не знаю, что и сказать, мой старый друг.

     Сказанное сильно ошеломило пожилого человека. Он долго молчал, обдумывая услышанное.

     – Та-ак, Аристэ знает? –поинтересовался Фойтас, отрывая взгляд от экрана и глядя на Энхарта.

     – Думаю, что насчёт Миры – нет. А вот про этого странного мальчика, скорее всего, им известно. На площади их засекли спутники «Эколена», а их контролируют мои офицеры. Так, как и проведённое сканирование. Все данные шли только на мой монитор.

     – Я думаю, что пока не нужно с ними делиться этой информацией. В конце концов и мы можем иметь свои тайны. «Мертвецы» делятся с нами только самой необходимой информацией, порой опуская все подробности. Галактиону это не нравится. Оставлять его в неведении в условиях такой войны, какая сейчас разгорается на окраине Альянса, просто преступление, но интеллект-корпус играет по своим правилам. И плевать он хотел на контролирующие органы. Так что вы выяснили по мальчику?

     – Наши аналитики склонны считать, что это не человек. И дело тут не в генетической реплике.

     – Вот оно что, – Фойтас снова посмотрел на дрожащее изображение. Ничего особенного. Просто маленький мальчик.

     – А в чём тогда?

     – Мне точно не известно. У меня нет под рукой устройств Звёздных Механиков, но по имеющимся у нас данным сканирования, это человек… слишком идеальный. Посмотрите, как он одет? Земляне – слабые существа, и мальчик давно должен был бы замёрзнуть, но, судя по сканированию, холод совсем не страшен ему. Он не обращает на него никакого внимания. А это не похоже на обычного человека.

     – А что о нём знают «мертвецы»?

     – Судя по всему, им о его существовании известно, но у меня сложилось впечатление, что не так уж много, как им бы хотелось. Информации у меня слишком мало, чтобы делать окончательные выводы. Думаю, они считают его или Врагом или чем-то, равным Врагу по силе. Я уверен, они знают больше, чем мне говорят. Я дал официальный запрос, но ответ, пришедший от помощницы Аристэ Эйфы, содержал лишь стандартные фразы. Если раньше они делились информацией, то сейчас меня просто заблокировали. Ыыхану известно больше. Он всё-таки командующий сектором.

     – Я знаю. У них с ним было обсуждение. Все подробности его разговора с «мертвецами» мне неизвестны, но у меня есть свои люди в Звёздном командовании. Так что, кое-что мне перепало, – Фойтас кисло улыбнулся. – Галактиону не нравятся их Переходы в параллельные реальности, и ещё больше не нравится эта возня с землянином.

     Фойтас свернул экран и вновь подошёл к иллюминатору.

     – Тебе отдали приказ не вмешиваться, полное подчинение «мертвецам». Я попытался хотя бы выбить для тебя послабление, дать тебе место для манёвра, но приказ чёткий и ясный. Им нужно, чтобы твой крейсер находился в постоянной боевой готовности.

     – Но это тяжёлая моральная нагрузка. Мой экипаж уже на пределе. Усиленные вахты и ожидание непонятно чего. Я бы хотел сменить статус корабля на «Ожидание».

     – Я задал этот вопрос командующему сектором. Тот ответил просто: в режиме «Ожидание» приведение корабля в боевую готовность и подлёт к планете Земля займут не менее двадцати четырёх стандартных единиц времени, а в режиме «Тревога», при постоянной боевой готовности экипажа –восемь. Плюс посменное дежурство пилотов в малых боевых кораблях. Я думаю, что лучше всего на эту тему тебе всё-таки поговорить с Аристэ. Если тебе удастся её убедить, что такое длительное напряжение всего экипажа ставит под угрозу боеготовность корабля, то, я думаю, что она уступит. В конце концов, можно оставить в боевом режиме только роботов, а не весь экипаж.

     – Я попробую, – вздохнул капитан корабля. – Не думаю, что из этого что-то получится. Но я попробую.

     – Нам приходится со всем этим мириться, – Фойтас поднял свою голографическую руку и закрыл ею планету. Рука словно стала прозрачной, осветившись жёлтым светом. – Интеллект-корпус снабжает нас новыми технологиями. Взять хотя бы этот корабль и его генератор Тёмной материи. Я уж молчу про вооружение и другие возможности «мертвецов». Вот и приходится им подчиняться.

     Он опустил руку и повернулся к Энхарту:

     – Если бы не Враг, всё было бы по-другому, но Альянс напуган. Население звёздных систем в панике. То, что произошло на пяти планетах сектора «А» просто не укладывается в голове. А тут ещё война происходит не только в нашем пространстве, но и в параллельных Вселенных. И мы к ним не имеем доступа. Так что лобби у интеллект-корпуса просто огромное. Ему позволят делать всё что угодно, лишь бы прекратилась война.

     – А может интеллект-корпус всё это сам и задумал?

     – Это слишком даже для него. Он и так достаточно могущественен, чтобы не прибегать к таким провокациям. Технологии Звёздных Механиков сделали его для нас недосягаемыми. Нет, здесь явный Враг.

     – Тогда почему они не направят на эту планету все силы?

     – И что это даст? Знаешь Энхарт, у меня складывается такое впечатление, что всё, что здесь происходит, напоминает театр. Нам что-то показывают, какие-то действия, акты, причём всё время чего-то не договаривают. Мол, додумайте всё остальное сами. И мне ещё кажется, что впервые интеллект-корпус и «мертвецы» оказались именно в такой ситуации, как и мы. Им тоже приходится додумывать и разгадывать ребусы. Они привыкли получать ответы сразу, а здесь столкнулись с такой же стеной вопросов.

     – Решают загадки? – Энхарт рассмеялся. – Кроссворды, значит, разгадывают. Это приятно слышать.

     – Знаешь, мой старый друг, меня давно мучает вопрос… – Фойтас вдруг стал серьёзным. Больше не было усмешки в его глазах.

     – Какой?

     – Почему они его не изъяли и не распотрошили на атомы?

     – Что?

     – Ни что, а кого. Этого туземного жителя Земли. Они ведь могут это сделать, без ущерба для себя. Никто, даже интеллект-корпус, не может им помешать. Пожурить – да, но это будет после того, как всё случится. Но они его не трогают. Ты знаешь и открытую историю «Мёртвых подразделений», и тебе известны некоторые закрытые факты. Они никогда не мелочились. Они шли напролом, так что же сейчас их остановило?

     Энхарт молчал. Он не знал ответа. Но, похоже, ответ был у Фойтаса.

     – Они не могут это сделать. Сила, что бережёт это человеческое существо, настолько могущественна, что даже «мертвецы» находятся в роли наблюдателей. А значит, твой корабль не просто так парит тут в космосе в полной боевой готовности, он нужен, чтобы завершить цепь событий.

     – Каких событий?

     – Хм, – голограмма Фойтаса улыбнулась. – Думаю, что даже «мертвецы» не могут сказать, что это за события. Их видения, их прогнозы по-прежнему упираются в стену вероятностей, и технологии Звёздных Механиков им не помогают.

     – Фойтас, почему ты так считаешь?

     – Мне очень много лет, и, когда модификатор больше не помогает, интуиция начинает работать в полную силу. Я ощущаю то, что другие просто считают досадной помехой. Это не похоже на «просто зачесалось в носу», – это ощущение опасности. Когда ты просто знаешь, что следующее действие активизирует цепь неконтролируемых событий и всё закончится очень плохо. Возможно, интуиция и есть то, что ищут здесь «мертвецы», – Фойтас вздохнул. – Ты сейчас услышишь то, что является одной из самых секретных информаций в данном секторе. Мы перехватили эту передачу спин-канала примерно три недели назад.

     Голографический фантом поднял руку и, согласно данному приказу, появился экран. На нём была спектрограмма спин-канала. Фойтас жестом приказал спектрограмме активизироваться.

     То, что услышал Энхарт, было таким необычным и гнетущим, что заставило его застыть, даже когда запись закончилась. На спектрограмме было два голоса. Был слышен шум помех, пение паразитных сигналов и треск. Словно это была запись не спин-канала, а какое-то допотопное радио, записанное из источника со слабым генератором. Но, исходя из показаний компьютера, это был всё же спин-канал.

     –…Ты знаешь причины…. Возможности…(неразборчиво)… состояние системы, – голос говорил медленно, очень медленно. Он говорил на низком уровне восприятия, очень глубокий, низкий тембр. Это не было искажением, когда голос замедлялся, он именно так говорил – медленно, делая длинные паузы. Хотя часть его словразобрать было очень трудно. Второй голос был таким же медленным, искажённым помехами, но частично понятным.

     –… Жужа, она не может помочь. Не хочет…. А хочет…. Нет возможности.

     –… Проецирование реальности?.... Где смысл….

     –…Её сознание делится на осколки… Он их собирает…

     –… Нет осколков, есть…. (неразборчиво) боль….

     – Они пришли за ним…. Они его чувствуют, (неразборчиво) … наверно.

     – Будем ждать.

     Запись закончилась. Энхарт с минуту переваривал то, что услышал. Потом он спросил у Фойтаса:

     – Что это было?

     – Это был перехваченный боевым спутником-ретранслятором сигнал спин-канала в этой звёздной системе. Источник – неизвестен. Получатель сигнала – неизвестен. Сигнал возник из ниоткуда и шёл в никуда. Как будто его не существовало. Так классифицируют это наши компьютеры. Но он был и его можно послушать.

     – Кто такая Жужа?

     – Хм, – Фойтас улыбнулся. – Известно, что это лишь сленговое сокращение. Данные аналитических компьютеров говорят, что иногда таким сокращением пользуются земляне в семьях или друзья для общения, если имя или фамилия объекта созвучна. Например, имя Евгения или фамилия Жукова. Но кто именно здесь упоминается, нам неведомо. Это лишь отрывок сообщения.

     – А «мертвецы» о нём знают?

     – Думаю да, причём они не только знают что это, они знают, откуда исходил сигнал.

     – Есть соображения?

     – Конечно, Энхарт. Иначе я бы не занимал такую должность. Интуиция, она может дать правильное направление мыслям. Параллельные реальности. Сигнал шёл оттуда и ушёл туда же. Мы просто перехватили Переход. И опять остались у разбитого корыта.

     – Опять в неведении, – капитан корабля смотрел на Сатурн.

     Где-то там плыл спутник «Кассини» отправленный с третьей, живой планеты этой системы, с Земли. Ему потребовалось тринадцать лет, чтобы добраться сюда. Он не мог видеть звездолёт Альянса, но «Эколен» прекрасно видел этот аппарат. Такой примитивный и такой беспомощный. Он мог выйти из строя от любого фактора, будь то солнечный ветер или буря на Сатурне. Или банальная поломка электроники, но ведь так все начинали, кроме Звёздных Механиков. Как начинали они? На этот вопрос не было ответа.

     …

     Егор осмотрелся. Он даже не понял, где очутился. Ещё двадцать минут назад он положил свою голову на мягкую подушку, а сейчас стоял на огромном заснеженном дворе. Было темно, вокруг царила ночь. Её разгоняли лишь несколько одиноких фонарей, которые голубоватым светом ртутных ламп освещали это пустынное место.

     Егору не было холодно, даже забавно, что он вдруг очутился здесь один. Медленным шагом он начал двигаться, осматриваясь. Через несколько десятков метров он увидел стену, возле которой стояла ржавая боевая техника. Егору нравилось изучать боевые машины Второй Мировой. Танки, бронетранспортёры, ЗСУ.

     Он удивлённо остановился. Среди кучи мусора ржавела распотрошённая немецкая боевая машина Pz IV. У Егора даже челюсть отвалилась от неожиданности. Такой танк стоил очень больших денег, особенно спустя столько лет со времён Второй мировой. Но сейчас он просто ржавел. Его эвакуационные люки были распахнуты, пулемёты сняты, и даже технические лючки на лобовой броне – доступ к трансмиссии – были сорваны и зияли чёрными пустотами. Осталось лишь 75-миллиметровое орудие в башне, погнутое и опущенное вниз.

     Танк стоял около кирпичной стены. В свете фонаря Егор видел, что стена была вся в маслянных потёках и из неё торчали железные крюки. Всё это казалось странным.

     – Ё-моё, – тихо прошептал Егор. – Такая техника и никому не нужна?!

     Он медленно прошёл мимо ржавеющего танка, чтобы за стеной увидеть не менее печальную картину. Там стояла немецкая «тройка» и рядом с ней советская «тридцатьчетвёрка». Они так же ржавели на помойке среди железного хлама. Это была свалка, свалка металлолома. Огромные кучи старья не были освещены, они лишь угадывались неровными холмами на фоне тёмно-синего неба, с горящими звёздами. Судя по силуэтам, там были странные шипастые фермы и искорёженные фургоны. Огромная куча никому не нужного старья.

     Егор непроизвольно дёрнулся, словно холод всё-таки пробрал его и вдруг увидел свет. Метрах в трёхстах находилось небольшое строение, в котором живым светом горело оконце. Не раздумывая, Егор отправился туда.

     Это был старый барачного вида дом, одноэтажный, с покосившейся дверью. Егор робко постучал в неё и дверь открылась. На пороге стоял Димон.

     Нет, не может быть! Егор знал, что Димона здесь быть не должно. Он торговал дисками… Но всё же это был Димон – его старый школьный друг.

     – Заходи, – сказал он, улыбаясь, – только быстрее. Холод нагонишь.

     Егор зашёл в ярко освещённый предбанник. По требовательному жесту Димона, он снял со своих ног тяжёлые ботинки, которых он отродясь не видел, и через ещё одну дверь попал в коридор. Было жарко. Трещала и тихо выла пылающая печь. Димон похлопал Егора по плечу.

     – Пошли, ты опоздал на час.

     «Что за бред?» – подумал Егор, но всё же последовал за приятелем.

     В большой, просторной и ярко освещённой комнате сидело трое. Они ужинали. Грубо сколоченный стол был полон еды. Здесь была только что сваренная, клубящаяся паром картошка в мундире, рядом – плошка с квашенной капустой и тарелка с зелёным луком. В огромном чугунке остывал красный борщ. Как он аппетитно пах! Его аромат заставил Егора сглотнуть и почувствовать, как голод подбирается уже к самому горлу.

     – Садись, не стесняйся, – Димон улыбнулся. – Здесь все свои.

     – Точно, какой-то он сегодня потерянный, – ответил большой бородатый мужчина, разливая борщ по тарелкам. – Неужели он так сходит с ума от этой женщины?

     – Что? – Егор совсем потерялся. Все вокруг знали его и знали, почему он здесь. Кроме него самого.

     – Я просто в замешательстве, у вас здесь столько военной техники, – сказал Егор первое, что пришло на ум.

     – Опять двадцать пять! – худощавый мужчина жадно поглощал горячий борщ, иногда замирая, когда очередная порция была настолько горячей, что он не мог её сразу проглотить. – Он каждый раз об этом говорит, – прожёвывая добавил он. – Пусть хоть что-нибудь купит, а то всё разговоры и разговоры.

     – Цыц, Святослав! – сказал Димон. – Он мой школьный приятель и мой гость. И он здесь из-за Жужи.

     – Из-за кого? – вырвалось у Егора.

     – Оп-па, он даже этого не помнит! – бородач закончил разливать борщ и потянулся к огромной бутылке с мутной жидкостью. – Давайте-ка выпьем за встречу.

     Это ведь был сон, но Егор так отчётливо почувствовал жжение от напитка, его горечь и то, что его дыхание прервалось, пока жидкость спускалась по горлу, что сон начинал медленно переходить в явь. Запахи еды, несвежей одежды, самогона и дыма из печи был настолько настоящим, что это уже не было похоже на сон. Скорее, это всё было взаправду. Борщ был невероятно вкусным и наваристым. Как Егор любил, когда капуста была недоваренной и приятно хрустела на зубах.

     – А ведь что такое любовь? – вдруг начал ещё один, четвёртый собеседник, маленький мужичок с изъеденным морщинами лицом. – Это вечность. Так любить и столько лет!

     – Да, Жужа того стоит.

     – Да кто она? – Егор никак не мог понять, о ком они говорят.

     – Ты что, сегодня с кровати упал или у тебя память отшибло? – Святослав усмехнулся, собирая ложкой остатки борща на дне тарелки. – Ты почти месяц нам ею мозги проедал. Ты столько раз просил Димона, чтобы он на соседнем СТО через его знакомого – Алекса – сообщил тебе, когда она приедет на СТО делать техосмотр. Чтобы просто увидеть её. И вот сейчас ты заявляешь, что ничего не помнишь? Не помнишь свою Жужу?

     – Ээээ… – Егор не знал, что и сказать.

     – Точно, мозги ему отшибло, – согласился мужичонка с морщинистым лицом.

     Егор был совершенно растерян. Он даже есть перестал. Просто сидел и моргал глазами.

     – Ну помнишь хотя бы, как неделю назад ты мёрз на конечной 8-го трамвая, возле остановки «Лесной гай»? И рассказывал, что еле успел сесть на последний трамвай, так как весь вечер впустую проискал её адрес. Вроде бы ты знал, в каком доме она живёт, но оббегал весь микрорайон и ничего не нашёл. Неужели ничего не вспоминается? – удивлённо спросил бородач. – Да, и как при этом заглядывал в окна и описывал нам, как живут там люди…

     – В окна? – машинально переспросил Егор, почесав затылок.

     – Он прикалывается. Просто прикалывается, –хихикнул Святослав.

     Но на лице Егора не было и тени улыбки. Только недоумение.

     – Ну да. Тебе же нравится смотреть в окна, подмечать как варят ужин на кухне, как смотрят телевизор. Ты ведь нам рассказывал, что каждая квартира – это свой мир.

     – Но так и есть.

     – А этим миркам нравится, что за ними подглядывают? – Святослав с хрустом начал жевать солёный огурец.

     «Вот блин, попал!» – подумал Егор. Он словно очутился в жизни, о которой ничего не знал. Но чувства его уже заныли старой болью. Он уже понял, о ком шла речь. Не было сомнения, что это была его Валя, но почему вдруг Жужа? Он никогда её так не называл.

     – Егор, ешь, не стесняйся, а то остынет. И не обращай внимание на эти пустые разговоры, – Димон дружески похлопал его по плечу. Егор доел ужин и вытер салфеткой рот. К тому времени присутствующие пропустили уже не по одной, и языки их развязались.

     – Помнишь, Андрей. Как сюда эту самоходку притянули и этот …, – мужичонка махнул рукой на Егора. – Распорол себе правую руку?

     – Как же не помнить. Шороху тогда здесь было! Спасибо Димон помог и доставил его в больницу.

     У Егора кусок еды застрял в горле. Осторожно он засучил рукав на правой руке и увидел длинный белый шрам, тянувшийся от запястья к локтю.

     – Вот же любитель старины! Мы их гоняем, гоняем, а они всё равно лезут. – Бородатый мужик, которого звали Андрей, опрокинул ещё один стаканчик самогона и заел квашенной капустой. – Скажи нам, молодой человек, неужели ты так любишь свою Жужу, что решил припереться сюда ночью, а не завтра утром? Думаешь, что можешь не успеть её увидеть? Ну да, она приезжала сюда месяц назад. На дорогой машине с мужем. Алекс сказал, что у неё дребезжал багажник. Зачем ты хочешь её увидеть? Поцеловать на расстоянии или ты таки решишься с ней поговорить?

     – Я… я не знаю, – тихо проговорил Егор.

     – Вот те раз, Димон! Что это с ним сегодня? Сначала он, каждый раз как приезжал, горячо рассказывал, как хочет ей сделать подарок, купить чуть ли не танк и, отремонтировав, подарить, а теперь делает вид, что ничего не помнит.

     Димон пожал плечами. От этих слов Егора бросило в жар. Со школьных времён Димон почти не изменился, всё такой же худощавый, даже причёску не сменил. Правда стал заботиться о своём здоровье. Как и Димон из его настоящей реальности. Сон логически двигался дальше.

     – Егор, тебя словно подменили, – Димон ковырял вилкой картофелину. – Я тебе сегодня днём звонил и сказал, что завтра к Алексу приедет Жужа на техосмотр. Ты сказал, что приедешь завтра утром, но потом перезвонил, что едешь вечером. Приехал поздно, к 10-ти часам. Что с тобою, ты этого не помнишь?

     – Дима, я ничего не помню, – тихо сказал Егор. – Я даже не знаю где я.

     – Вот те раз…

     – Тихо, – перебил собеседника Димон. – Егор?

     – Я сегодня лёг дома спать и, закрыв глаза, очутился здесь. Вот и вся моя история. Я не знаю, кто такая Жужа. Но думаю что тот, о ком вы говорите, любит её и ждёт встречи.

     – Бррр! – Андрей мотнул головой. – Ещё раз: я что-то перестал понимать суть вашего повествования. Кто кого любит?

     – Так, значит свою школьную любовь ты вдруг забыл? – Димон отложил вилку. – Это что, твоя новая игра? Твой страх перед тем, чтобы просто подойти к ней и поговорить тянется со школьной скамьи. Это всё глупости.

     – Димон, ты считаешь это глупости? – спросил Егор.

     – А почему бы и нет. Я же тебе не зря сказал про игру. Ты помнишь, наши с тобой побеги с уроков труда, когда вместо того, чтобы работать за токарным станком, ты носился по всему району вместе со мною, убегая от одноклассников? Мы верили, что остальные бегают за нами, пытаются догнать и побить.

     – И что? Это глупости?

     – Это было игрой. Это был надуманный страх, такой же, как страх перед Жужей. Страх подойти к ней и сказать, что ты её любишь.

     – Да, – тихо ответил Егор.

     – Прекрасно! Хоть это ты помнишь! А эти хихиканья и глупые разговорчики?

     – Может не надо…

     – Может и не надо, но сейчас ты – взрослый человек, а играешь в те же глупые игры?

     – Правильно Димыч говорит, правильно, – согласился Андрей. – Сколько лет прошло, а ведёшь ты себя как подросток. Она – взрослая женщина, ей не нужны подростковые игры с прятаньем и беготнёй. Я перекинулся парой слов с её мужем. Очень здравомыслящий человек. Пунктуальный. А ты посмотри на себя? Уже месяц ты занимаешься хрен знает чем!

     Егор был подавлен. С одной стороны, они говорили не о нём, а о ком-то, чьё место он в этом мире или сне занял, но с другой стороны всё было так похоже на его собственную жизнь, на его мысли.

     – Кстати, а деньги ты принёс? – спросил худощавый мужчина, вытягивая ноги сторону пышущей жаром печи.

     – Я не знаю, – вымолвил Егор.

     – А ты поищи в карманах. Вдруг ты это тоже забыл.

     Егор начал ощупывать свои карманы и во внутреннем кармане куртки нашёл тугую пачку. Вынув её, он положил на стол. Димон взял её, развернул и пересчитал.

     – Десять штук, как и договаривались.

     – Ну, хоть это он не забыл. А то я решил, что мы сейчас услышим рассказ, как в банке опять кредит не дали. Судя по всему, он мастак вешать лапшу на уши, – худощавый Святослав пересчитал деньги и спрятал их в карман.

     – Тише с разговорами, – рассердился Димон. – Ты получил деньги, значит, он сдержал своё слово. А ты сдержи своё.

     Егор просто слушал их разговор. Голоса Димона и Святослава звучали где-то в отдалении, словно сквозь шум. Что Святослав ему пообещал, какую услугу? Какое слово он должен сдержать, и что за этим кроется?

     Ужин подходил к концу. Тарелки пустели, бутылка с мутным самогоном – тоже. В воздухе висел запах спирта.

     – М-да, такая любовь… – вдруг сказал Андрей. – А я свою Дусю как встретил вечером из клуба, так она и стала моей. Мы с ней переспали на третий день. Эх, а какая у нас свадьба была. Полдеревни гуляло. Не то, что некоторые, всё по проституткам бегают, – он многозначно посмотрел на худощавого Святослава.

     – Ой, ой, ой! Как будто нельзя. И при чём тут это?

     – Как причём? – Аморально.

     – Андрэ, не тебе меня судить. Что хочу, то и делаю.

     – Это правда. Но получается, что тебе на этого пацана можно наезжать, а о твоих проститутках говорить нельзя.

     Худощавый вскочил, сверкая от гнева глазами. Димон тоже встал и тихо сказал:

     – А ну сядь! И успокоились все, только мордобоя здесь не хватало. Славик, я тебе лично это говорю.

     – И что? А если не сяду?! – Славик смотрел на Димона злым взглядом.

     – Пока я здесь главный, сядешь. Тем более, что я отвечаю за весь персонал и решаю кого нанимать на работу, а кого увольнять. Есть ещё вопросы?

     Святослав улыбнулся странной улыбкой, сел и вылил себе остатки самогона из бутылки. Выпив, крякнув и заев чёрным хлебом, он встал и, пошатываясь, побрёл из комнаты.

     – Я спать, завтра много работы.

     Все молча проводили его взглядом. Андрей дождался, когда закроется дверь, и тихо сказал Димону:

     – Зря ты с ним связался. Скользкий он человечек. Как продавать металлолом налево, так он тут как тут. А помнишь стволы пулемётов? Мы должны были их под пресс пустить, так что он сказал? Мол, сам это сделал. Врёт же. Бьюсь о заклад, он их толкнул.

     – Знаю, Андрей, знаю. Но у него связи, и нас не трогают. Помнишь, как пару лет назад к нам раз в три дня приходили проверяющие. Всё штрафовали и штрафовали. А теперь тишина. Приходится мириться.

     – А зря мы вообще начали разговор про любовь твоего друга, Димон, я про Жужу, в его присутствии, – маленький мужичонка, взял последнюю картофелину и начал жевать. – Это очень личное. Ну да, человек страдает, делает глупости, но этот Святослав не из тех людей, которому нужно доверять такие тайны.

     – Эх, Толя. Но не выставишь же его при разговоре. Он ведь согласился подсобить Егору.

     – А это поможет? У пьяного на языке много чего болтается. Или ты думаешь, в прошлый раз он сказал правду, что знает маленькие тайны мужа этой женщины. Как по мне, это пьяная болтовня и бахвальство.

     – Посмотрим, Толик. Посмотрим. Давайте ложится спать.

     Спать во сне – странное чувство. Егор словно провалился в тёмную бездну, где ничего не было. Хотя нет, было. Он видел во сне странный мир. Он был тёмным. Громадные сизые облака, подствеченные зарницами, нависали над ним. Они образовывали высоченные конструкции, медленно перемешиваясь и иногда «выдыхая» из себя рукава, достигавшие земли. Земля была черна, словно подверглась воздействию громадных температур. Камень почернел и потрескался. В некоторых местах были видны воронки с оплавленными краями.

     Егор стоял на тёмном плато и с удивлением оглядывался. Где это он? Небо над ним дышало. Треск молний и утробное урчание грома звучало в унисон со странным трубным звуком, словно где-то в пещерах выл ветер. Низкие свинцовые тучи образовали очередной «рукав», и он почти накрыл Егора. Вокруг закружился пепел. Однако Егор дышал спокойно, словно и не чувствовал пепла, что летал вокруг. Ничего не стало видно. Подняв руки и выставив их перед собой, Егор двинулся вперёд наощупь.

     Он не знал, сколько он шёл так вперёд, пока не упёрся в торчащий из оплавленной земли шип. Словно бог решил поиграть с камнем и начал из него что-то лепить, а потом бросил это занятие. Это веретенообразная конструкция была метров двадцати в высоту и от неё паутиной расходились лучи, как остов каменного цветка.

     Пепел рассеивался. Ещё отдельные светло-серые чешуйки летали в воздухе, но теперь впереди можно было увидеть огромный храм. Да, скорее это было похоже именно на храм. Он был исполинских размеров. Егор затаив дыхание рассматривал его. Было видно, что храм невероятно стар. Стены его обвалились, а арки окон зияли темнотой. Иногда там что-то вспыхивало белесым светом и гасло.

     Вдруг он увидел существ. Они походили на ночных мотыльков, но были полупрозрачные, со странным светящимся рисунком на крыльях. Они медленно и грациозно парили вдоль стен храма, словно изучая его, иногда подолгу останавливались около проломов в стенах или плавно влетали в чёрные провалы арочных окон.

     Облака, которые почти касались верхушки храма, выбросили два новых столба пепла. Один ушёл куда-то в сторону, а другой летел прямо на храм. Ещё секунда и он накроет его, но существа вдруг образовали круг и появилось свечение. Оно воспарило навстречу серому рукаву и рассеяло его. Пепел, как снег, закружился вокруг, падая на сожжённую землю. Поток воздуха от рассеявшегося пепельного столба достиг храма и завыл в его щелях и проломах. Это был ужасной силы звук, словно в предсмертной агонии стонало огромное существо. Хотя, храм так и выглядел, разрушающийся и умирающий на этой мёртвой планете.

     – Как ты здесь оказался? – послышался сзади голос.

     Егор обернулся. Перед ним стояла старая, маленького роста женщина. И хотя лицо её было изъедено морщинами, волосы были седыми и хрупкими, её глаза выглядели на удивление молодыми и ясными. Женщина смотрела на него пристальным, пронизывающим взглядом.

     – Я не знаю, – ответил Егор. – Что это за место?

     – Ты даже не знаешь что это, кто тебя привёл? – её голос утонул в грохоте грома. Молнии начали бесноваться и потекли ручейками с одной стороны неба на другую, растекаясь на светящиеся рукава и исчезая в облаках.

     – Меня? Я просто заснул во сне.

     Сгорбленная старушка подошла к Егору. Она едва доходила ему ростом до пояса. Егору вдруг почудилось, что при свете молний её седые волосы стали серебряными и налились неземным сиянием.

     – Сюда и мёртвым нет хода, а живым здесь подавно не место! – она внезапно больно ударила Егора кулаком и он… проснулся.

     Это был всё тот же сон, где над ним стоял Димон и тормошил его за плечо.

     – Вставай, соня! Свою любовь пропустишь.

     Егор протёр глаза и встал. Было утро. Худощавый челок сидел за столом и пил горячий чай из эмалированной кружки. Он ухмыльнулся, глядя на Егора.

     – Вечером будет товар, не беспокойся, – сказал он, прихлебывая чай. Над кружкой поднимался пар, и, делая очередной глоток, Святослав дул на чашку пытаясь хоть немного остудить горячую жидкость.

     – Завтракать будешь? – спросил Димон. – Правда, ничего особенного. Хлеб, колбаса, сыр.

     – Нет, спасибо, – Егор начал переживать от мысли о скорой встрече. Странно было во сне так переживать. Это ведь всё не по-настоящему, но тем не менее сердце его щемило и желудок отказывалсяпринимать завтрак. – Я лучше подышу свежим воздухом.

     – Что же, иди, только больше не лазь по металлолому. А то в прошлый раз это очень плохо закончилось.

     – Да, да. И к клиентам не приставай с расспросами и рассказами.

     – Славик, молчи. Между прочим, в последний раз именно Егор уговорил клиента купить тот кабриолет.

     – Ладно, – Святослав взял со стола хлеб и, намазав маслом, небрежно бросил сверху кусок варённой колбасы. – Тоже мне, подвиг!

     На улице было морозное утро. Снег припорошил всё вокруг и блестел на морозе искорками света. Егор отошёл от домика, где он ночевал, и ахнул. Перед ним была гора металла. Среди старой ржавой кровли, арматуры, каких-то люков и просто непонятных обломков стояли машины. Здесь были и танки, и грузовики, и чуть ли не самолёты. Из-под бесформенного хлама, накрытого слоем белоснежного снега, торчали стволы орудий. Некоторые из них были надрезаны. Егор осторожно подошёл к краю кучи. Несколько раз он спотыкался об железяки, которые предательски скрывал выпавший снег. Возле покосившегося сарайчика, где на сваренном из рельсов металлическом столе, покрытом следами ожогов газовой резки, лежал кусок металла, который явно не дорезали вчера, стоял немецкий полугусеничных бронетранспортёр. Его передние колёса были сняты, остались только ржавые диски, гусеницы тоже отсутствовали. Многих катков не хватало. Правая бронедверь висела на петлях и Егор не смог сдержаться, чтобы не заглянуть в кабину. Увы, это было жалкое зрелище. Всё, что можно было оторвать или выкрутить, было оторвано и выкручено. В полу зияла дыра с рваными краями.

     Обойдя бронетранспортёр, сбрасывая рукой налипший на бортовую броню снег, он оказался позади машины. Задние створки дверей также отсутствовали. Внутри десантного отделения был такой же разгром, как и в кабине управления. Единственное, что сохранилась, это штанга для крепления пулемёта.

     – Вот так и гниёт история, – позади появился Димон. – Представляешь, это никому не нужно сейчас. Как всё изменилось за те пару лет, когда наше союзное государство развалилось. Теперь все ушли в бизнес. Гораздо выгоднее музейные образцы сдавать на металлолом и получить сразу маленькие, но живые деньги, чем ждать времён, когда всё изменится.

     – Но ведь это можно продать гораздо дороже, – удивился Егор. – Комплектная техника стоит в разы, в десятки раз дороже.

     – И что? Вот ты всё время это талдычишь, а что поменялось?! Это всё порежут, погрузят на сухогруз и отправят в ту же Японию за бесценок.

     – А какой сейчас год? – спросил Егор.

     – Ну, знаешь, Егор. Ты меня начинаешь серьёзно удивлять. Я…

     – Послушай, Димон. Я хочу сказать тебе нечто очень важное. Ты готов меня спокойно выслушать?

     – Ну, говори. Только быстрее. У нас ещё минут тридцать. Алекс очень занятой человек. У него постоянные VIP-клиенты Мне было очень сложно его уговорить.

     – Я не тот Егор, которого ты знаешь. Я появился здесь вчера вечером и ничего не знаю про этот мир.

     – По-моему, ты вчера перебрал, – Димон засмеялся и похлопал его по плечу. – Я пойду покурю, а ты давай, досматривай технику и идём.

     – Вот видишь, ты куришь, а тот Димон, которого знаю я – нет.

     – Да и не курю я особо, так, балуюсь, – Димон достал мятую пачку папирос, помял её в руках и спрятал. – Андрей в этом плане нас всех держит в узде. Он не переваривает сигаретного дыма. Особенно таких дешёвых папирос. Хоть я и начальник, но он авторитет в нашей работе.

     – Так какой сейчас год? – снова спросил Егор.

     – 1994-ый от рождества Христова, – Димон по прежнему не верил ему и шутил. – Надеюсь, ты наш город Лыбидь ещё помнишь?

     – Как? Как ты назвал город?

     – Так, заканчивай придуриваться. Пошли, нас ждут.

     Они шли мимо громадных куч металлического хлама, обходя валяющиеся на дороге обломки. Несколько раз Егор спотыкался о металлические пруты и чертыхался.

     – Смотри под ноги, – заботливо говорил Димон. – Эх, убрать бы всё это надо, но наш единственный трактор сломался, а Славик оказался с корявыми руками. Его тоже словно подменили. Если раньше был нормальным механиком, то сейчас уже неделю то самогон жрёт, то где-то пропадает. Надоел, скотина. Ещё и бизнесом занялся. Что-то покупает и продаёт.

     – А ты?

     – Я? – Димон погладил небритый подбородок. – Наши хозяева пристально следят, чтобы не уходил металл налево. Я приторговываю, но по чуть-чуть, осторожно. Чтобы не было заметно, а этот кретин Славик развернулся с размахом. Чует моё сердце, доиграется он, а вместе с ним и мы всё. Андрэ умеет так нарезать металл, что незаметны пропажи. Но когда за дело берётся Славик. Он ещё и Толика начал к этому склонять.

     Они подошли к остову огромного танка, лежащего на краю свалки. От него остался лишь корпус и ходовая часть. Башни не было.

     – Видишь как, башню уже порезали, остался корпус. Слава богу, Алекс двигатель забрал. Сказал, рабочий. Его можно потом на тягач какой-то поставить. Жалко машину. Это ИС-3. Ты кажется говорил, что их было выпущено 200 экземпляров всего.

     Егор, конечно, этого не помнил. Он подошёл к остаткам боевой машины и сгрёб снег со странной, сходящейся клином носовой брони. На остатках зелёной краски были написаны мелом цифры.

     – Да, – Димон тоже подошёл к танку и постучал кулаком по броне. – Сто десять миллиметров лобовая броня. Не представляю, как её резать придётся. Особенно на холоде. А эти танки штурмовали последнюю крепость Гитлера, «Шлос Кугель» – «Замок Сферы». Две недели её не могли взять. Штурмовали и днём, и ночью. Сколько там сгорело танков, погибло людей – ужас. И только эти боевые машины смогли подобраться вплотную. Их не брали немецкие 88-миллиметровые снаряды.

     – Замок Сферы?

     – Ну ты даёшь! – Димон сплюнул. – Ты же мне сам рассказывал несколько раз эту историю. С таким упоением и вдохновением описывал, что под центром замка был зал в форме сферы, где находились зеркала и где на специальных постаментах стояли эсесовцы и читали заклинания, а в центре сидел фюрер и грезил. Мол, так он смог выигрывать войну до 44-го года, а потом кого-то там убили, его личного астролога вроде, и всё покатилось в тартарары, и в августе 1947-го года Гитлер отравился, и в центре зала его и шестерых его ближайших соратников сожгли. Так они, мол, перейдут на другой энергетический уровень существования. Сам же взахлёб рассказывал, что внутренние стены зала были выложены бронеплитами в 200 миллиметров толщиной, что ни один снаряд тех времён не мог их пробить. Это не считая гранита горной породы.

     – Димон, я же тебе говорил, что я не тот Егор…

     – Ладно, ладно. Идём дальше. Мы почти пришли. Ещё скажешь потом, что свою Женю ты впервые видишь. Бегаешь за ней, как собачка, а она сейчас бизнес-леди. Как бы только не убили её в этих бандитских разборках.

     – Димон, не надо.

     – Да я и сам не хочу такого развития событий, – Димон ногой разгрёб снег, отыскивая куда ступить. – Я с Жужей недавно общался. Если быть честным, не жалко её. Она и раньше была холодной, а сейчас вообще не женщина – лёд.

     Они подошли к краю свалки. Границы её ограждал бетонный забор из серых плит с квадратными рисунками. В том уголке свалки, куда привёл Егора Димон, стояло сгоревшее здание. Остались одни лишь стены. Крыша провалилась и из-под снега виднелись кучи мусора, с едва просматривающимися чёрными от сажи деревянными конструкциями.

     – Да, придётся лезть сюда. Можно, конечно, было всё это обойти. Но так быстрее.

     Осторожно, бочком, старясь не задевать стены, чтобы не испачкаться, они медленно шли вдоль сгоревшего здания. Егор не знал, когда оно сгорело, на запах гари всё ещё присутствовал.

     – Мелочь подожгла, скорее всего, – сказал многозначно Димон. – Подростки. Мы их тут гоняем время от времени, но ты сам помнишь, какими мы были в своё время. Гоняй не гоняй, а они всё равно лезут. Здесь же столько интересного, столько техники. Скорее всего, этот сарай с инструментами сожгли не специально, но всё равно жалко.

     Протиснувшись среди остатков стен, они вышли на тупиковый переулок. Позади них была стена из бетонных плит, висящих на арматуре. А впереди была дорога.

     – Нам вниз и налево, – сказал Димон и уверенно зашагал по дороге.

     Егор последовал за ним. На первом же перекрёстке этих заснеженных, никогда не чищеных улиц, где только по вытоптанной в снегу тропинке можно было относительно нормально пройти, они свернули налево, и продолжили идти вниз, пока не очутились на огромном дворе. Скорее всего, это раньше была территория какой-то фабрики или завода. Весь двор был застроен одноэтажными зданиями чуть ли не 19-го века постройки, с прогнившими крышами и обшарпанными стенами, где ещё в некоторых местах на стенах сохранилась побелка.

     Димон шёл вниз уверенным шагом, миновав несколько ржавых остовов машин и поприветствовав высокую толстую женщину, которая что-то варила в котелке на улице. Егор следовал за ним. Когда они спустились в центр двора, где двумя рядами стояли одноэтажные строения, Егор и без подсказки понял, куда нужно идти. С правой стороны в самом конце двора стояло такое же одноэтажное здание, как и все вокруг. Но оно дышало жизнью. Возле него были припаркованы с десяток дорогих автомобилей, а на заднем дворе громоздилась куча полуразобранного хлама. Несколько богато одетых людей медленно ходили, нарезая круги, возле своих машин. Они ждали своей очереди.

     Димон с Егором спустились к машинам. Ходящие и нервно переминающиеся клиенты СТО не обратили на них никакого внимания. Просто бросили мимолётный взгляд. Всё правильно: машин у вновь прибывших не было, а значит они не могли повлиять на очередь.

     Димон жестом указал куда идти. Егор осторожно обошёл дорогие машины и спустился на метр ниже уровня земли по почти разрушенной лестнице из кирпича. Место, куда они направлялись, было полуподвальным помещением, почти вкопанным в землю. Перед ним находился навес из ржавых листов кровельного железа, где несколько человек суетились и смотрели под капот машинам. Навес едва держался, но тех, кто копошился в моторе, и тех, кто ждал результата их работы, это не очень интересовало. Егор заметил, что за углом стоял отапливаемый бокс, где виднелись вполне современные подъёмники. Первоначальное мнение, что Алекс работает по старинке, отпало. На самом деле данное СТО было очень хорошо оснащено, просто этого не было видно издалека.

     – Секунду, я позову Алекса. Подожди здесь, – сказал Димон и отправился вниз, к едва приметной двери. Егор остался стоять на улице.

     Он осмотрелся. Всё место вокруг здания было занято машинами. Часть из них припарковалась у разрушенной стены здания напротив, где виднелась надпись на старорусском: «Булочъная». Сразу было видно, что приехавшие сюда владельцы или их помощники-водители не просто так ехали в такую даль и в такую забытую богом СТО. Они приехали намеренно и терпеливо ждали своей очереди. Егор такое видел в своём мире, где-то в начале 90-х. Сейчас, он словно окунулся обратно в прошлое. Время от времени клиенты СТО доставали огромные мобильные телефоны и куда-то звонили. Подобный аппарат Егор видел в КПИ в 1993-м. Тогда староста его группы ФТ-21, Володя, тихо хихикнув, указал на молодого человека, в мешковатом костюме размером больше, чем нужно, который держал в руке такой аппарат: «А не тяжело ему таскать такой агрегат?»

     Но это было в другом мире. Сейчас Егор мёрз в своём сне и ходил туда-сюда возле машин, стараясь не мешать хозяевам или работникам СТО. Машины были не первой свежести. Несмотря на дороговизну, если приглядеться, можно было заметить и следы ржавчины на крыльях, и побитые бампера. Машины в этот город и в этот мир гнали б/у-шными. Так было и в мире Егора. История повторялась.

     – Ой, кто тут у нас? – Егор услышал за спиной голос и обернулся. Отряхивая волосы от снега, перед ним стоял Святослав.

     – Мы ждём свою любовь, Жужу? – улыбаясь, поинтересовался он. В его глазах застыло ехидство.

     Егор молчал, тяжело дыша. Он начинал тихо ненавидеть это бесчувственное существо, именовавшееся Святославом, и едва сдерживался, чтобы не наделать глупостей. Наверное из-за того, что он был слаб и немощен. Вот если бы Егор занимался фитнесом, имел бугры мышц, а ещё посещал бы тренировки по боксу, он бы сейчас этому Славику врезал так, что тот покатился бы по снегу, теряя зубы. Но это только мечты. Он – Егор – хиляк, он может кого-то ударить только в своих мечтах. Поэтому он просто опустил голову и молчал.

     – Я тут договорился. Вечером всё будет на месте, – Славик похлопал по карману на уровне груди. – Не рыдай, твоя Жужа тебя точно оценит.

     Он усмехнулся и отправился вверх по переулку. Егор даже не сомневался, что Славик воспользуется тем же самым лазом, по какому они с Димоном пришли сюда.

     Тем временем дверь открылась, и в дверном проёме показались две фигуры. Свет горел так ярко, что Егор отвернулся, словно в здании не лампы накаливания светились, а какие-то маленькие солнца. Впереди шёл Димон, а за ним невысокий человек с измазанными в тёмном масле руками. Он всё время пытался вытереть их тряпкой, но это плохо получалось. Тряпка была такой же грязной, как и руки. Поэтому, пройдя навес, человек зачерпнул холодный снег и принялся оттираться им.

     – Это он? – спросил человек, стряхивая с рук грязный снег.

     – Да, это он.

     Человек подошёл к Егор у и протянул руку.

     – Саша, можно просто Алекс.

     Егор пожал его маленькую, но такую крепкую ладонь.

     – Егор.

     – Очень приятно. Мне Димон о тебе много рассказывал. Особенно, как ты увлекаешься боевой техникой, которую сейчас мы тут режем на металлобазе. В этом я тебя понимаю. Жалко уничтожать такие экземпляры истории. Но что поделаешь, время такое. Пойдём, покажу что здесь к чему.

     Они миновали угол строения и оказались перед площадью, сплошь забитой автомобилями. Часть из них стояла под навесами, другая выглядывала из пристройки в виде высокого сарая, где суетились механики. Всё это казалось чем-то наподобие сна. Пристройка, скорее сарай, открытый с трёх сторон, продуваемый всеми ветрами, и там на циновках разложены части двигателей и коробок передач. Это было просто немыслимо. Многие машины были просто брошены. Они ржавели на улице, и лишь снег прикрывал их ржавое уродство.

     – Многий хлам нужно бы отогнать. Он мешает моим клиентам подъехать. Печально, но некогда эти машины служили своим хозяевам. А потом – всё. Ржавеют.

     – Их хозяева бросили? – спросил Егор.

     – Смотри глубже – они в земле. Бандитские разборки, часть клиентов давало задаток, а потом просто исчезало. За этими машинами так никто больше не пришёл, вот и ржавеют они под открытом небом. А что с ними делать?

     Втроём они подошли к навесу, где разбирался пикап. Его двигатель был уже вынут и двое механиков пытались добраться до поршней.

     – Огнес, не туда смотришь. Крепление ниже, я говорю ниже. Именно, отсюда скручивай болты рамы. Олег, не валяй дурочку, возьми ключ на двадцать четыре и им попробуй.

     Егор смотрел, как работают механики, и как отдаёт команды Саша, и не мог понять, почему он здесь. Его Валя не могла быть Жужей.

     – А вот и она, – сказал Алекс и улыбнулся, подмигнув. – Приехала. Что же, встречай свою любовь.

     Что такое страх? Как можно его объяснить? Бывает страх перед смертью. Бывает страх перед принятием важного решения, от которого зависит твоя судьба. А бывает страх просто перед обычной встречей с тем, кто тебе небезразличен. У Егора тут же возникла ноющая боль в районе живота. И если сердце и перестало болеть, погруженное в новые впечатления, то эта боль – боль встречи – осталась.

     Звук работающего мотора подъезжавшего автомобиля затмил другие звуки вокруг. Егор больше не слышал визг электродвигателей подъёмника, стук молотков и шипение сварки. Даже маты механиков он больше не слышал. Только звук двигателя подъехавшей машины. Как может слух так сфокусироваться на одном предмете.

     – Ну, Ромео, встречай, – добавил Димон, и Егор, мысленно посчитав до трёх, обернулся.

     К зданию подъехала белоснежная машина. С виду она была похожа на BMW Х5, но знак на радиаторной решётке и кузов были не такими, какими их помнил Егор на этих машинах. На радиаторной решётке был прикреплён символ F, его нижняя чёрточка была волнистой и перечёркнутой. Сама машина повторяла силуэт БМВ, но вблизи сильно отличалась. Машина затормозила возле самого входа и, заглушив двигатель, с водительского сидения поднялась девушка. Это была его Валя. Но совсем другая. Стройная, в белом полушубке, в таких же белых меховых сапожках и дорогой сумочкой через плечо. Она не обратила внимание на Егора с Димоном, и сразу направилась к Алексу.

     – Привет, нужно проверить ходовую. Тебе мой муж звонил и просил сделать всё побыстрее. Оплачу по двойному тарифу, как и договаривались.

     – Здравствуй, Валя, – тихо сказал Егор.

     Девушка повернулась к нему. Секунду она смотрела на него, не узнавая, а потом кисло улыбнулась и сказала.

     – А, привет, ухажёр. С каких это пор я тебе Валя?

     – Прости, Женя. Просто ты мне напомнила кого-то… – сказав это, Егор ещё больше покраснел. Он ляпнул такую глупость, что сам поняв это, не знал куда деть глаза.

     – По-моему, Егорушка, ты сходишь с ума. Меньше пить надо всякой дряни.

     Она повернулась к Алексу и протянула ему бумагу.

     – Тут муж всё написал, я ничего не понимаю в этом, но он разбирается. Вадим сказал, что ты всё поймёшь.

     – Хорошо, Евгения, я понял. Сделаем.

     Алекс собрался уйти, но Женя схватила его за рукав и кивком головы указала на Егора:

     – Слушай, …э-э-э…

     – Алекс.

     – Да, Алекс, а зачем ты его сюда притащил? Он меня задолбал! Своими звонками, своими цветами. Мой муж чуть его не убил месяц назад, еле утихомирила. Слушай, ты, – она пошла к Егору. Тот почувствовал приятный запах её духов и лёгкое прикосновение пушистой шерсти шубки к его рукам. – Что тебе от меня надо? Денег?

     – Я не знаю, – тихо сказал Егор. – Просто быть рядом с тобой и вдыхать твой аромат.

     – Что? – девушка оторопела и посмотрела на Димона. Тот пожал плечами. – Ух ты! Надо же, как последний ученик нашего класса, забитый всеми одноклассниками заморыш, который и пару слов не мог связать, вдруг заговорил. Просто удивительно, – Женя засмеялась.

     Но она по-прежнему стояла вплотную к Егору. Лёгкая, воздушная шерсть её шубки щекотала его опущенные руки. Девушка смеялась, но она стояла именно близко, вплотную. Если он был так ей неприятен, отвратителен, почему она стояла так близко? Её дыхание, вырывающееся изо рта лёгким паром, щекотало его шею. А глаза? Глаза вопросительно смотрели на Егора.

     – Жужа, зачем ты так? – спросил Егор и отвернулся. Может это был ледяной ветер, а может это была его боль. Он начал плакать. Тихо, без звука, только слезы потекли из его глаз по щекам. Всё, боль его победила. Девушка это даже не заметила.

     – Что «так»? Ты чего ревёшь? Егор, ты всегда витал в облаках. Нафиг сейчас нужна кому-то твоя история, которую ты изучал пять лет в историческом? Сейчас нужно быть целеустремлённым человеком с маркетинговым и бизнес-образованием. Изучать банковское дело. Кто тебе мешал туда поступить, твои слёзы? – Женя перестала смеяться. Она сделала шаг назад, но не ушла. Она просто смотрела на Егора, не отрываясь, и в её глазах возникла искорка. – Знаешь, сколько я потратила сил, заучивая все эти схемы взаимодействия расчётов и….

     Егор собрался с силами и посмотрело прямо в глаза девушки. Она явно этого не ожидала и замолчала на полуслове. Он понял всё и понурившись побрёл прочь. Но сделав пару шагов, он остановился и, развернувшись, сказал:

     – Жужа, а тебе это очень важно, какое образование я получил? Посмотри на себя, ты стала холодной женщиной. Ты стала бесчувственной, а какое тепло подарил тебе твой муж? Мне от тебя ничего не надо, тем более денег. Мне нужна только ты, и всё, больше ничего. Ты, какая ты есть.

     Девушка запнулась. Она силилась что-то сказать, но не находила слов, и Егор решился. Он просто подошёл к ней и обнял её. Он почувствовал, что его Валя из этого мира задрожала, попыталась оттолкнуть его, но как-то неловко. Она не хотела его отталкивать. Наоборот она вдруг импульсивно прижалась к нему, такая замёрзшая, такая несчастная. Посмотрев ей в глаза, он увидел слёзы. Это то, чего он так всегда боялся, чего всегда старался избежать. Женские слёзы ранили его настолько глубоко, что ничто другое не могло с этим сравниться.

     Он просто обнимал её, и она была счастлива, по-своему, но счастлива. Её душа успокаивалась, просто успокаивалась от ласки, когда ничего не нужно было давать взамен. Она спрятала лицо на его старой куртке и тихо всхлипывала.

     – Я посмотрю пока машину, – тихо сказал Алекс. – Всего пару минут.

     – Моя любовь, – Егор гладил девушку, а она, тихо вздыхая, ещё сильнее прижималась к нему.

     – Боже, как я от всего устала. Устала от денег, от бандитов, от всего этого. Я просто хочу быть любимой. Я ненавижу себя.

     – Я тебе приготовил подарок, – начал было Егор, но девушка его перебила.

     – Плевать мне на подарок. Я просто хочу успокоиться.

     Прошло несколько минут, и вдруг его Валю словно подменили. Она внезапно оттолкнула Егора и быстрым шагом направилась к своей машине. Егор хотел было последовать за ней, но его остановил Димон.

     – Не надо, – сказал он и покачал головой. – Сейчас не надо. Я впервые вижу, чтобы Жужа так предалась чувствам. Но если ты попробуешь продолжить, ты получишь такой удар от неё, что мало не покажется.

     – Почему, я…

     – Дурень! Это была лишь секундная слабость, а сейчас твоя Жужа снова на людях играет свою роль. Роль сильной и властной женщины. Она ненавидит себя и свою слабость. Хочешь сыграть на её чувствах?

     Егор стоял, опустив голову и глубоко вздыхая, понимал, что его друг в этом мире прав. Эта девушка не была его любовью. Егор из этого мира любил её до безумия. Но его любовь была такой же призрачной, как тот дорогой автомобиль, на котором его Валя, или Женя, приехала. Может только после смерти их души воссоединяться и будут вместе, а сейчас деньги, статус и крутой муж непреодолимой бездной разделяли Егора и Женю. Он видел, как она украдкой смотрит на него, и в её глазах читался ужас – ужас за свою краткую слабину. И ненависть. Только к кому? К себе или Егору? Встречаясь взглядом с Егором, девушка отворачивалась. А потом снова смотрела на него. И одним этим взглядом было всё сказано. Можно было потратить тысячи слов рассказывая, какой ты человек, но лишь один такой взгляд отправит тебя обратно, в пустоту.

     Слёзы на лице Жени давно высохли, она теперь снова стала деловой бизнес-леди, объясняющей Алексу, что нужно сделать с машиной. Другие клиенты нервничали, но не вмешивались. Егор посмотрел на Димона. Тот не выражал никаких чувств. И лишь увидев его взгляд, тихо сказал:

     – А чего ты хотел? Любви? Ты помнишь, как она в школе перебирала парнями, меняла их как перчатки. А ты бегал за ней со своими рисунками. Картины ей хотел нарисовать, подарить вечность. Ангелов рисовал и стихи писал: «Нет слёз ангелов на небе, есть слёзы демонов на земле», – твои слова? Нафиг ей нужна эта вечность?! И твоя машина тридцатых годов, что ты ей собрался подарить, зачем она ей? Ты так хочешь её восстановить, зачем? Зря только деньги потратил. Ей нужна стабильность, а вечность – это призрачно. Когда там она наступит? Пошли, Ромео. Ты опять проиграл. Скоро автобус. Я посажу тебя до города, а там сам доберёшься.

     – Но её слезы? – Егор ещё раз обернулся, увлекаемый другом, чтобы посмотреть на свою Валю. На Валю этого мира, и их глаза на секунду встретились. Нет, Димон не прав, не прав, что-то осталось в них, в этих больших серых глазах, какая-то искорка.

     Но Валя отвернулась и снова стала слушать Алекса и механиков. Её машину погрузили на подъёмник и поднимали к потолку ангара. Вероятно, была проблема с ходовой.

     – Слёзы крокодила. Тебе мало прозвища, что тебе придумали в школе? Верблюжье дерьмо? Нет, Егор, ты неисправим. Тебе надо заканчивать витать в небесах и спуститься на землю. Жужа для тебя потеряна, потеряна навсегда.

     Егор никак не мог идти боком, минуя сгоревший дом. Его ноги подкашивались, и он плечами обдирал оставшуюся побелку со стен. Это вызывало ворчание Димона.

     – Егор, возьми себя в руки. Тебя ещё отмывать придётся.

     – Зачем? – тихо спросил Егор. – Чтобы показаться красивым и опрятным, для кого? Для своего отражения в зеркале?

     – Ну вот, опять начинается, – Димон уже злился. – И далась тебе эта женщина, словно она одна во Вселенной!

     «Для меня одна», – мысленно ответил Егор, но промолчал.

     Кое-как они поднялись на территорию металлобазы, и тут Димон решил перевести дух. Они стояли возле груды искорёженного ржавого металла. Возле двух огромных баков для воды, возле почти сплюснутых временем бочек и груды старых рельсов. Перед ними почти скрытый в снегу белел эмалированным боком чайник. Точно такой же, как остался у Егора на кухне, в его квартире. Этот чайник, изъеденный ржавчиной и временем, брошенный здесь в небытие и ожидающий своей смерти, напомнил Егору его самого.

     Ничто не могло его согреть. А там, внизу, на покинутой им площади была девушка, которую здесь он называл Жужей. Другой он, но который всё так же любил. Каждый раз во сне его преследовало одно и тоже. Один и тот же сценарий. Его любовь: он и его Валя, и печальный конец. Словно сценарии снов были написаны под копирку.

     Егор вздохнул и почувствовал, что просыпается. Сон дал ему всё, что он хотел увидеть. Всю информацию. Теперь настало время пробуждения. Нет надежды, только память.

     Худощавый Славик, насвистывая весёлый мотивчик, шёл мимо куч металлолома. Он кивнул толстому бородатому начальнику Андрею, который копался в своём УАЗике, и направился в сторону свалки, где ржавели куски самолётов. Андрей проводил его взглядом, тихо выругался и снова начал копаться в двигателе своей машины, проверяя свечи. Он никак не мог завести машину, хотя с виду всё было нормально. Словно энергию аккумулятора что-то поглощало.

     Славик шёл вприпрыжку, казалось, его душа пела от скорой выгодной сделки и от барыша, который он может заработать. Вокруг ржавело сколько денег, что дух захватывало. Нужно было просто найти клиента и предложить ему товар.

     Завернув за угол, Славик внезапно остановился. Улыбка сползла с его лица и он медленно двинулся дальше. Там, где дорога упиралась в разломанные крылья винтовых самолётов, где торчали остовы фюзеляжей и скелеты кабин, лишившихся плексигласа, на ржавой кровле, которую охотники за металлом содрали с дома вместе с гвоздями и деревяшками основы, стояла фигура. Она была прозрачна, через неё проходил свет, но волнами, словно фигура теряла свою плотность, а потом снова наливалась ею. Перед Славиком стоял призрак его самого. Понурив голову, не двигаясь, опустив руки, он медленно погружался в чёрную воронку. Странный чёрный металл блестел серебром, но это не было отражением холодного зимнего солнца. Серебряное свечение возникало на металле само собой.

     Славик подошёл к фигуре и скользнул по ней ничего не выражающим взглядом, как мясник на бойне смотрит на очередную жертву. Фигура не двигалась, она дрожала, как пойманная в сеть жертва. Она и была поймана. Спутник обездвижил её и пожирал. Пойманная душа Славика не чувствовала боли: боль могло чувствовать лишь тело, но сейчас тело было занято другим. И лишь глаза, глаза души выражали боль и ужас.

     О, да. Эта тварь из другого пространства переварит энергию полностью, а то, что и является душой – память жизни – будет смаковать вечно, переигрывая события и поглощая персонажей из памяти одного за другим. Это была сущность Спутника.

     Призрак медленно погружался. Он не мог пошевелиться, даже закричать, да и кто его мог услышать? Живые? Жадность, жадность до денег привела его к этому концу. Он так жаждал эти никчемные бумажки, что распахнул душу перед мнимым клиентом и пригласил его к себе. И да, клиент – тот, которого нельзя описать словами, воспользовался таким предложением. Как же просто было подобрать ключик к такой никчемной душонке. И вот теперь эту душу поедал Спутник. Ему нужна была пища, а эта душа никому была не нужна. Мелочная, без настоящих друзей, только приятели. Даже Стражи не хватятся её: ведь только любовь к близким создаёт связи, которые можно проследить, но все связи этой душонки были оборваны давным-давно.

     Душа по пояс погрузилась в воронку. Сколько ужаса было в её глазах. Ужаса видеть со стороны своё тело, стоящее перед ней и смотрящее на неё, и ощущение конца. Его энергетическая сущность растворялась, душа Славика перестала чувствовать остаточное восприятие. Например, ощущение ног, когда их уже нет, но они ещё болят. А после поглощения воронкой они просто исчезли, ушли в пустоту.

     Вот исчез и растворился его член, и как дым растаяло желание обладать женщиной, померкли все воспоминания о тех женщинах, с которыми он спал, испарялся и его образ идеальной девушки. Того светловолосого ангела, которого он увидел в детстве на берегу пруда… Воронка пожирала всё это.

     Тело Славика смотрело на это, ничего не выражая. Душа же его видела нечто, невидимое для обычных людей, что скрывалось за теперешней пустой оболочкой тела: существо ярко-зелёного, салатового цвета, похожее на сегментную змею, которая всё время вращалась и крутилась в пространстве тела, управляя им, вышвырнув прочь душу Славика.

     Воронка достигла груди и пожирала сердце. Исчезли детские воспоминания, исчез смех сестры и улыбка мамы. Исчез залитый тёплым солнечным светом коридор, когда солнце ранним утром только вставало и его свет озарял паутину в углах и клубочки пыли на полу коридора, сбитом из длинных досок и много раз покрытом лаком, который доставал отец.

     Отец. Запах его табака и его трубка, старинная трубка, которую он любил курить на веранде. Славик помнил изгиб трубки и надломленный мундштук, помнил, как брал её в руки и она пахла противным запахом выкуренного табака. А отец ворчал и отбирал её, качая головой. Всё это теперь исчезало. Как и смех его детских друзей, когда они играли в разбойников и бегали по душистому саду, жглись в крапиве и царапались о ветки акаций. Каждый день его детства, его радость, чистую радость с аппетитом пожирало существо. Оно переваривало эту энергию памяти, распределяя по своему телу, и на серебряного цвета лучах вспыхивали золотистые искорки – энергия детства Славика.

     Когда голова души Славика достигла воронки, он ещё раз посмотрел молящим взглядом на себя самого, но его тело отвернулось. Не было никого, кто мог ему помочь и он исчез, навсегда. И его память исчезла, его жизни исчезли. Они не уйдут в сферу знаний, куда попадают души после смерти. Они просто исчезли, словно и не было их никогда. Вот и всё.

     Тело Славика, в котором находилось нечто, посмотрело на воронку, только что заглотившую последнюю часть души, и поманило её пальцем. Спутник повиновался. Он собрался в шар и подкатился к ногам тела. Существо в теле человека недолюбливало таких созданий, но без них нельзя было обойтись. Если действовать напрямую, то Стражи сразу заподозрят неладное и пришлют Проводников Смерти, этих болванов, которые думают, что могут помогать умершим. А те точно почувствуют следы.

     Самому Существу, что сидело в теле человека, ничего не грозило, его нельзя было уничтожить, но вот его планам мог прийти конец. А это совершенно его не устраивало. Используя Спутник, можно было открыть канал связи на низком уровне, как спонтанную реакцию низшего существа, как безумие в коматозном состоянии и попытку души совершить Переход в зазеркалье. Пока все будут разбираться – уйдёт время.

     Впрочем, был ещё один фактор. Низшие живые существа, которые только начали познавать знания тех, кто жил до начала этой Вселенной, так красиво называя их Предтечами, Звёздными Механиками, на самом деле даже не представляли, кеми те были на самом деле. Только часть своей сущности ОНИ, Механики, смогли передать в физическую форму и в свои машины. А остальное – было просто невозможно постичь. Человек улыбнулся.

     «Как же они хотели жить! – подумал он. – Просто жить. Но их новая Вселенная оказалась такой буйной и враждебной, и так не похожа на такую добрую и спокойную Вселенной из прошлого. Где правил порядок и теплота событий».

     Снег скрипел под ногами. Худой человек быстрым шагом двинулся к воротам въезда на территорию свалки. Там он столкнулся с маленьким мужичком по имени Анатолий, который как раз разговаривал с водителем грузовика, привёзшим новую партию хлама. Память Славика ещё оставила след в мозгу и то, что сидело теперь в человеке, знало, что Толя никогда не нравился Славику. Особенно когда пытался влезть в его дела. Славик, чтобы Толик ему не досаждал, обещал взять его в дело, но судя по тому, что Нечто выкапывало из его мозга, он не собирался этого выполнять.

     Толя увидел Славика и помахал ему. Тёмного шипастого шара Спутника возле Славика он видеть не мог.

     – Славик, надо принять и взвесить груз, – сказал он.

     – Не сейчас, мне нужно позвонить.

     – Что значит, «нужно позвонить»? Время – деньги.

     Славик отмахнулся и направился к выходу.

     – Нормально?! А мне что делать? – разозлился водитель грузовика.

     Над его головой стали сгущаться лоскутки яркого света. Они рождались в его ауре, питаемые прозрачными молниями. Те бегали по лоскуткам, наливая их силой. Никто, кроме Существа в теле Славика, не видел того, как аура водителя грузовика пульсировала и меняла цветовую гамму. Сейчас она приобретала отчётливое голубое свечение раздражения и злости. Только души тех, кто умер и прошёл точку невозвращения, могли увидеть то, что сейчас видело Существо. Но оно жило на другом уровне энергии, в другой сфере бытия. Туда не было пути тем, кто имел тела, низшим созданиям. Там обитали боги.

      – Мне тут сколько торчать? У меня график и наряд! Мне сегодня ещё в пару мест успеть надо.

     Он сверкнул глазами, послав к Анатолию эти лоскутки накопленной негативной энергии. Когда они достигли ауры Толика, та вспыхнула. Голубоватый огонь стал клубиться в салатовой с жёлтыми разводами сфере, которая окружала маленького мужичонку, и начала наливать её такой же холодной голубой яростью. Вскоре она была отравлена раздражением водителя. Именно так шёл обмен энергиями на низшем уровне, неосознанно. Когда малейшее раздражение одного человека заставляло делать глупости другого, и тот, другой, даже не мог пояснить – почему это он, ни с того ни с сего, так вспылил.

     Если бы только люди могли видеть, как обмениваются яркими всплесками, как крушат друг друга в порывах злости, или как касаются, словно нежно гладя, тёплыми лёгкими золотистыми «рукавами», когда любят. Для них это были простые чувства, но не для Существа.

     – Сейчас, минутку! – Анатолий тоже вспыхнул от злости. – Славик, у меня ещё три машины на подходе! В конце концов, я не могу справиться со всем один. Мне нужно всего пятнадцать минут.

     Существо знало, что он врёт. Всё это могло затянуться и на тридцать минут, и на сорок, особенно если кроме металла грузовик привёз ещё паразитный довесок. Там могло быть всё что угодно. От кирпичей, до бетонных плит. Лишь бы веса было больше, а значит и вырученных денег. Аура водителя подсказала ему, что так оно и было, и нечто в Славике послало ей заряд страха.

     Страх это очень сильное чувство. Одна из действенных защит от этого чувства – злость. На это он и рассчитывал. Как засветилась аура водителя! Она просто запылала светом. Спутник на миг остановился и начал таять. Существо в теле Славика внимательно посмотрело на него, и Спутник нехотя повиновался. Он был Существу нужен.

     – Я же сказал: позвоню и вернусь!

     Славик вышел за ворота и направился к автостраде. К остановке как раз подъехал старый жёлтый автобус, весь залепленный грязью так, что даже стекла салона приобрели серый оттенок. Он забрал с остановки всех трёх стоявших там ожидающих, а значит никто не мог Славику помешать и отвлечь его Спутника от миссии.

     Толик был взбешён. Он и сам толком не мог понять, с чего вдруг это его так разозлило. Славик и раньше мог запросто наплевательски отнестись к своим обязанностям, но так разозлиться из-за этого? Для Толика это было впервые. У него внутри всё клокотало от бешенства. Причём обычно когда он сильно злился его бросало в жар и лицо краснело, а сейчас его захватила какая-то холодная ярость, словно она была чужой. Кроме того и водитель был взбешён. Он открыл дверь и, выскочив, поскользнулся на снегу и чуть не упал, с трудом удержавшись, ухватившись за открытую дверцу машины. На лице у него всё было красноречиво написано.

     – Что за хрен тут у вас?! – выпалил он, однако до радикальных действий не дошло. По мере того, как Славик удалялся, ярость и злость медленно отступали, словно тот был каким-то усилителем эмоций.

     «Вот, гад! Ладно, я ему дам сегодня подзаработать!» – подумал Анатолий, переводя дух. Водитель грузовика тоже успокоился и, потоптавшись на месте, сел за руль.

     – Он не работает, придурок! Таксофон! – бросил Анатолий вслед Славику, но увидев, что тот не реагирует, в сердцах сплюнул и вернулся к грузовику.

     – Ну, вернёшься ты сегодня, ой будет тебе! – пробормотал он себе под нос.

     Пришлось ему самому заниматься разгрузкой, а Славик тем временем достиг таксофона. Он прекрасно знал, что тот не работает, да ему и не надо было, чтобы тот работал. Это была просто видимость, что он собирался кому-то звонить. Подойдя к кабинке таксофона, он открыл скрипучую дверь, почти лишившуюся стёкол, и зашёл внутрь.

     Старый серый аппарат с облупившейся краской и едва различимыми цифрами на циферблате набора повидал многое на своём веку, но только не то, что случилось дальше. Спутник существа медленно преображался. Он превратился в пирамиду и вышел из Тени. Пирамида поблёскивала матовым стеклом в руках Славика, но это было не стекло. По свойствам это походило на слюду, но такого минерала на этой планете не было. Этот минерал был похож на обломки, которые удалось спасти после Большого взрыва. Основанием пирамиды Существо в теле Славика, коснулось телефонного аппарата и по нему пробежала рябь. Сняв трубку, он не услышал сигнала, только шорох. Где-то в глубине пирамидки открывалась точка Перехода. Маленькая червоточина, которую было трудно засечь и отследить. Клубок отвечал.

     – Он был здесь. За него можно зацепиться. Он может стать проводником через щит Стражей.

     На той стороне не было слов, только странный вой, но вместе с ним приходили образы. Существо их видело и получало ответ. А ещё приходил шорох, похожий на шёпот. Это было эхо Перехода, затухающий сигнал в мирах.

     «Используй его. Мы не можем пробить щит, есть только лазейки».

     – Я буду использовать её. Она притягивает его к себе, и он начинает терять контроль. Он её называет здесь Жужа, она не может помочь. Не хочет ему помогать, хочет быть независимой. Нет возможности контролировать её чувства, мы не можем пытаться вмешиваться, иначе нас отследят. Мы можем зацепиться за неё и притянуть его к ней.

     «Что это даст? Использовать нужно его возможность путешествовать. На самом деле возможности людей куда больше, чем они могут себе представить. Поэтому они и возятся с ними. Они не вмешиваются, лишь наблюдают. Все ОНИ».

     – Это проецирование в реальности? Где смысл?

     «Смысл в канале, в том канале, что он открывает во сне. Он спокойно путешествует туда, куда другим невозможно попасть. Он видел Кладбище памяти. Туда нельзя попасть даже нам».

     – Её сознание делится на осколки. Множество вариантов. Они взаимосвязаны, но мы должны найти именно тот осколок, что нужен. Он их собирает, но пока не нашёл тот, который нужен ему. Этот вариант, из этого мира – не его. Несоответствие сигнатур эмоциональности.

     «Единственно правильный ответ тот, который лежит на поверхности. Кто именно ему нужен? Стражи принесли в его душу боль, но зачем? Чего они этим добиваются? Им это точно не нужно».

     – Нет осколков, есть просто боль.

     Существо получило образ планеты, откуда начался Исход. Планета была ещё очень молода, на стадии формирования. Она вращалась около голубого гиганта, который пожирал более мелкого красного собрата. Он высасывал солнечную плазму, тянувшуюся шельфом от одной звезды к другой, закручивая и перемешивая впитывал её в себя, разбухая и выбрасывая из хромосферы в корону исполинские протуберанцы раскалённого вещества. Когда вещество вновь падало на поверхность гиганта, по нему расходились круги возмущений, как круги на воде. Хромосфера содрогалась от тряски. В эти мгновения звёздный ветер устремлялся во все стороны от гиганта, достигнув планеты, он заставлял плясать молнии и, низвергаясь с небес колонами чистого радиационного огня, прямо на раскалённую лаву, заставлял её кипеть.

     В этих лучах, где был весь спектр радиационного излучения, от альфа до гамма-частиц, Существо любило купаться. Железное ядро планеты ещё было на стадии формирования и магма не вращалась вокруг него, создавая магнитное поле, поэтому потоки солнечного ветра без труда долетали до поверхности планеты. Всё живое мгновенно сгорало в них, но жизнь бывает разной.

     Где-то совсем рядом столкнулись два спутника планеты, и в хаосе света возникла вспышка, расползаясь во все стороны огненными рукавами. Скоро начнётся огненный дождь обломков.

     Это был огромный мир света, где громадные кристаллы, выползающие из глубин планеты, светились от жёсткого излучения радиации, а шарики чистой плазмы, как живые существа, собирались в целые облака. Иногда между облаками кипела битва, и тогда всё горело и расщеплялось на атомы. Только что застывшая поверхность планеты бурлила и выбрасывала вверх лаву, трескалась, разламывая чёрные застывшие пористые образования, и испарялась в светящиеся облака пара, которые плыли над планетой. Свет был везде, он был осязаем, к нему можно было прикоснуться и поиграть.

     Когда они появились, Вселенная прожила слишком мало и кругом бесновалась чистая и дикая энергия, рождающая громадные звёзды и тут же сжигающая их. Там где они родились, сияли радиацией гамма-звёзды. Там было столько вкусной энергии, что они искали их и собирались в кучи. Салатовые сегментные змейки. Они бесновались, крутились около источника энергии, купаясь в его тёплом свечении, убийственном для всего живого, что сейчас заполнило эти твёрдые планеты. Со временем звезда приобретала такое салатовое свечение, где вращались и танцевали змейки. Так были порождены Клубки.

     В те времена планеты никогда не становились до конца холодными, только на окраине плазменного облака. И тогда в недрах радиации, которая жгла всё живое, рождалось нечто. А ещё были планеты, которые остыли сразу, сдерживая хаос радиации полями. Там обитали Они.

     – Им не интересен он сам, им интересно то, что спрятано в его душе. Секунда. Если он умрёт, они получат это. Если мы не успеем получить первыми, – продолжило Существо после паузы.

     «Его нельзя убивать. Насильственная смерть может запечатать его и не дать коснутся сферы. Он просто угаснет. Выбор только за ним».

     – Они пришли за ним, нет в этом сомнения. Они преодолели столько систем и повидали столько миров, но остановились именно здесь. Они его чувствуют, им нужно то, что есть в нём, правда, они ещё не поняли, что именно. Секунда. Если мы начнём изменять события в мирах, мы найдём ответ. Наверное.

     «Мы и так изменяем события, и Они изменяют. Игра. Примитивные открыли нам проход и теперь не знают, как его закрыть. Они показали куда идти. Вопрос: кто уйдёт, а кто останется? Остаётся игра и ожидание».

     – Будем ждать.

     Существо в теле Славика повесило трубку и отняло пирамиду от телефонного аппарата. На остановке было пусто: в промзоне сейчас не бывало много людей. Здесь было мало маршрутов городского транспорта. Ещё десять лет назад здесь кипела жизнь и работали заводы, а сейчас была разруха. По разбитой, в сплошных ямах дороге проезжали только легковые машины, пробуксовывая в чёрной каше пополам со льдом. Славику было это только на руку. Он вышел из телефонной будки и вдохнул холодный воздух полной грудью. Всё-таки в живых телах был какой-то интерес, так дышать в истинном виде он не мог. И это были совсем иные ощущения: тот же холод, то же чувство голода, тепло прикосновения. Над этим стоило задуматься. Пирамида в его руках растаяла, снова приняв облик шара.

     Существо в личине Славика знало, что в мире, откуда пришла часть души этого человечка, Егора, в звёздной системе висит корабль примитивных. Самое опасное, что там находились существа, которые использовали технологии Звёздных Механиков и отчасти могли воздействовать на него. Без сомнения, что корабль поймает эхо-сигнал, но поймут ли они истинное значение передачи? В это мгновение Существо почувствовало Переход. Тот самый, который они не могли контролировать. Переход был не просто червоточиной, а словно разрывом в пространстве.

     – Он вернулся, – прошептал Славик. – Значит, и мне пора. Скоро здесь будут эти. Мешает же эта мелюзга, получившая игрушки! Ну, ничего.

     И улыбнулся: «Посмотрим, на что вы годитесь, «Мёртвые подразделения».

     …

     Димон злился и рассматривал порванный рукав своей куртки.

     – Идиот! – выдохнул он и сплюнул.

     Нет, Егор точно помешался. Он спятил окончательно от своей любви. Сначала нёс этот бред, что он – это не он, а какой-то другой он. Потом стал рассказывать про него, что «его» Димон сидит на каком-то книжном рынке и торгует какими-то дисками. Ну ладно, это ещё можно было пережить. Но то, что произошло сейчас… Они уже шли обратно, как Егор закашлялся и упав на колени начал блевать. Проблевавшись, он вскочил и с безумным взглядом начал вопить: «Я одержим, я одержим!!!», а потом бросился бежать. Димон попытался его догнать, да куда там. Тот бежал с такой скоростью, словно за ним гналась стая собак и продолжал вопить: «Демон, он демон!»

     – Твою мать! – Димон ещё раз осмотрел порванный рукав.

     Пытаясь догнать безумца, он зацепился за гвоздь и порвал почти новую куртку. Дыра была сантиметров пять. Как же он злился сейчас на себя. И зачем он решил помочь этому придурку с Женей! Разве что по старой школьной дружбе. Нафиг она ему сдалась, холодная неприступная стерва?! Она и в школе была стервой, а уж сейчас... Мозги Егору окончательно свернула, обняла его видите ли первый раз в жизни, слезу пустила. Нашёл за кем бегать! Вот у него была девушка. Ну повстречались, ну не сошлись – и разбежались. И никаких чувств, никакой тоски или сожаления. И не снится она ему и не скучает он по ней. Какого хрена Егор так не может?! Устроил тут комедию!

     Ворча и чертыхаясь, Дима шёл в административное здание за старым пальто, которое хранил там на вешалке. Курту надо было сдавать в ремонт.

     Внезапно он остановился. За пятьдесят метров до входа в здание, возле смятых, покрытых ржавчиной и рваными отверстиями труб стоял высокий человек. Он стоял к Димону спиной и, уперев руки в бока, смотрел куда-то вдаль.

     – Прошу прощения, – сказал Димон, осторожно подходя к человеку.

     На бандита тот не был похож, хотя одет был странно. В тёмную куртку и штаны, словно отливающие металлом или пластиком. Сейчас много барахла ввозили челноки. Иногда чтобы выпендриться люди искали самые необычные вещи, но это же привлекало и бандитов. Если ты выделяешься из толпы, значит у тебя есть деньги. Поэтому Димон всегда одевался скромно, он копил на однокомнатную квартиру.

     – Вы что здесь делаете? – в ответ на его голос человек опустил руки и повернулся к Димону. Его правая нога попала в лужу мокрого грязного снега. Но человек даже не обратил внимание на то, что провалился по щиколотку в ледяную воду.

     – Сюда посторонним вход запрещён, – Димон остановился в метре от человека.

     Тот молча разглядывал его своими прозрачно-зелёными глазами. Высокий, стройный, явно накачанный. Но самым интересным было его лицо. Оно было каким-то женственным, на коже ни единого изъяна, ни родинки, ни следов щетины. И он внимательно рассматривал Димона, не говоря ни слова. Но видно было, что он Димона хорошо понимал.

     – Вы по какому вопросу?

     Человек вынул ногу из лужи – Димон с удивлением заметил, как мокрый грязный снег просто скатился с обуви, не оставив на ней ни следочка – и сделал шаг к Димону. На всякий случай Димон отошёл.

     – Я ещё раз спрашиваю…

     Он не договорил. Глаза человека вспыхнули светом и погасли. У Димона челюсть отвалилась от удивления. Сейчас в литературе, да и фильмах на видеокассетах, были популярны инопланетяне. Димон одно время занимался подобным бизнесом: они с другом держали видеосалон, потом на них наехали братки и он бросил это занятие. В фильмах частенько инопланетяне были такие смешные и кукольные. Стоящий перед человек не был смешным.

     – Я… я…

     Димон начал отступать. Он решил, что нужно как можно быстрее делать ноги. Человек не двигался и спокойно смотрел на Димона. Тогда Димон развернулся и бросился бежать. Он решил обежать территорию и выскочить к административному зданию с другой стороны. Там был телефон.

     Человек медленно поднял правую руку, и с металлическими щелчками на ней выросла стальная коробочка. Она раскрылась, оттуда выдвинулись две металлические пластины, напоминающие челюсти жука-рогача. Человек прицелился, и с поющим звуком с металлических «мандибул» сорвался бледный шарик огня. Он мгновенно преодолел расстояние до Димона и ударил того в спину. Всё потемнело перед глазами Димона и он рухнул на землю как подкошенный. Человек медленным шагом подошёл к лежащему в снегу телу и нагнулся, чтобы поднять его за шиворот. Взяв в кулак воротник куртки он замер, пальцами потерев материал, потом на долю секунду поморщился, отпустил куртку и выпрямился. Материал был ужасен. Тогда человек принял другое решение. Он направил правую руку в сторону лежащего Димона, сжал её в кулак и на руке появились ножи-захваты. Но человек не собирался убивать оглушённого работника металлосвалки. Мысленно он приказал ножам затупиться и, превратив их в пруты, выстрелил ими вниз. Удлиняясь на раскладывающейся сегментной штанге, они достигли тела лежащего в снегу человека и, обхватив его, соединились замком. Человек отдал мысленный приказ, и сегментная штанга, на которой крепились ножи, начала собираться. Без видимых усилий человек поднял Димона и широким шагом зашагал к административному зданию. Ботинки Димона волочились по снегу, оставляя две тёмные дорожки. Направленное силовое поле открыло дверь; со стороны показалось, что человек просто указал на дверь пальцем, и она открылась словно по волшебству. Он внёс тело Димона внутрь, где уже лежали двое. Это был водитель грузовика и маленького роста мужчина по имени Анатолий. Он положил около них Димона, собрал обратно ножи и, сложив их в коробочку на руке, вышел из помещения, аккуратно закрыв рукой входную деревянную дверь. Ненужные свидетели были на время устранены.

     …..

     Тихо падал с небес снежок. Он был редким и такими чистым. На вершине кучи металлического хлама, на огромном куске кровельного железа со следами коричневой краски танцевала девушка. Она плавно поднимала сложенные вместе руки, делая пассы кистями, иногда приседая, а иногда немного наклоняясь вперёд. Это было так грациозно, словно девушка решила станцевать какой-то индийский танец. Все движения были медленны и плавны. Несколько раз девушка разъединяла руки и делала круговые движения. Вслед за этими движениями возникал ветер, и напáдавший за время танца на лист железа снежок вдруг сдувало восвояси. Но ветер был только там, вокруг девушки. Нигде больше он не возникал, и стоящие внизу двое молодых людей медленно покрывались снежком. А девушка танцевала. Её светлые волосы были собраны в пучок и заколоты массивной золотой заколкой. Она танцевала не останавливаясь.

     – Сколько на это уйдёт времени, Свесик? – спросил один парень другого.

     – Всё зависит от уровня деформационного следа. Эйфа работает, но быстро ничего не получится. Ей нужно восстановить как гравитационный след, так и энергетические элементы. Пока она фокусирует сканер.

     Если бы кто-то подошёл сейчас к девушке и посмотрел в её глаза, он увидел бы в них лишь прозрачное сияние. Девушка не просто танцевала, она была в трансе. Перед ней плавно летал аппарат, напоминающий морскую звезду. Концы его лучей вспыхивали искрами и гасли. Девушка не просто делала пассы руками, она управляла машиной.

     Перед глазами парней рисовалась картина. Звездообразная машина была яркой точкой, которая плавала над землей, а за ней оставалась светящаяся нить. Изображение, вырисовываемое этой точкой, походило на тень человека.

     – Тридцать пять процентов, – сообщил компьютер. – Восстановление следа продолжается.

     Девушка водила руками, направляя машину и вычерчивая ей в воздухе невидимую обычным взглядом фигуру человека – его энергетический след. Иногда звездообразный аппарат опускался почти к земле, к порванному рулону металлической сетки забора и тревожно звенел. Его лучи вспыхивали багровыми огнями и между ними проскальзывали голубые огоньки разрядов.

     – Ух ты, какая силища! – тихо сказал один из стоящих агентов «Мёртвых подразделений». – Свесик, как ты думаешь, что это?

     – Амахан, я не знаю. Сканер не может идентифицировать то, что там находилось. Но если след человека стоит на нём, боюсь, с его душой случилось что-то непоправимое.

     – Может это пожиратель? Мы вычитали о них в записях Механиков.

     – Там не явный Перевод, поэтому это может быть всё, что угодно. Эйфе нужно воссоздать след души, так мы вычислим тело.

     Девушка продолжала работать. Снова лёгким круговым движением рук она создала слабое силовое поле, очистив от снега место сканирования.

     Перед глазами Свесика возник сигнал вызова. Мысленно он приказал ответить. На экране появилось лицо Аристэ.

     – Какие новости?

     – Это, по всей видимости, Проникатель.

     – Свесик, ты точно уверен в этом? Какие данные подтверждают эту гипотезу?

     – Остаточный след души человека. Кроме того, обнаружено странное существо, которое его сожрало. Без сомнения это – Проникатель.

     – Тогда как он здесь оказался? Пройти защиту между мирами не взломав её невозможно, а на это они не пойдут. Это выдаст их излучатель и местоположение. Скорее всего, он прицепился к кому-то и пролез. И это не Егор Куликов.

     – Возможно. Здесь нет камер наблюдения и наших следящих дронов чтобы проверить. Этот мир слишком примитивный. Может применить ментальное нейросканирование людей?

     – Нет, это опасно. Мы можем повредить их личности. К тому же Проникатель был здесь недолго. Я получила данные сканирования Тёмной материи. Это лишь кратковременное нахождение Врага в данном секторе.

     – Как прикажете, ковит. Хотя мне не понятно, почему вы так заботитесь об этих людях.

     – А если Куликов вернётся сюда? Как мы сможем смоделировать последующие его действия, если личности его друзей будут уничтожены? Думаю, моя мысль ясна. Теперь главное: вы выяснили носителя?

     – Пока нет. Эйфа пытается воссоздать отпечаток его души. Работа продвигается медленно. Что-то сожрало его без остатка.

     – Мифический пожиратель? – Аристэ криво улыбнулась.

     – Не знаю, но сканер не может это опознать, – Свесик передал изображение того, что видела Эйфа. Это была воронка, в которую по-прежнему втягивалась тёмная энергия из пространства данного мира, на конце которой клубилось тёмным монолитным шаром образование, напоминающее точечную сферу чёрной дыры. И ещё светлые линии, странные линии, словно кто-то распутывал клубок света. Создавалось впечатление, что эта воронка даже пыталась затянуть след души человека, его призрачный остаток. Она ткала из его ауры нити и пыталась поглотить. Но не смогла. Нити блекли и таяли около основания воронки. Поглотить тень души было не в её силах.

     – Ого, – тихо сказала Аристэ, – это мощь. Наш Враг оставил такой след, что в это даже не верится. То, что сожрало душу этой обезьянки, не просто деформировало пространство, оно даже не пыталось скрыть это. Свесик, почему?

     – Да, это впечатляет. Насчёт следа не могу сказать точно, – Свесик сверился с данными работы Эйфы. – Может Проникатель и не пытался скрыть. Остаточная деформация, которая так прогнула пространство, она никуда не ведёт, её нельзя отследить. Есть след, как след на снегу. Когда доходим до местности, где снег растаял, след теряется. Думаю, что здесь подобный эффект. Как найдём носителя, сможем понять, к кому они прицепились.

     – Это точно не этот землянин, являющийся нашим объектом наблюдения, – добавил Амахан. – Мы постоянно держим его под колпаком.

     – Далеко не всегда, – криво улыбнулась Аристэ, – но вы оба правы. Это не Егор. На нём нет следов тёмных маркеров, которые оставляет Враг, и по которым потом можно найти заражённого. Нет меток на его душе. Такие метки заставляют ходить во сне как лунатик, делая непроизвольные действия. А значит, они прицепились к кому-то ещё. К тому, которого мы пока не видим.

     Глаза танцующей блондинки ярко вспыхнули. Она прекратила танцевать и повернулась к говорившим агентам.

     – Там, – сказала она и указала пальцем.

     Перед глазами отступивших агентов появилась тёмная тень человека. Никто кроме них не видел этот мерцающий призрак, который создала Эйфа, отследив тень существа, поглотившего душу неведомого человека.

     – Привет, – зло проговорил Амахан. – А вот и наш друг. Зря он так долго рассматривал пожираемую душу. Непростительная ошибка. Душа видела тело, которое потеряло, и этим создала связь. Это стойкая эмоциональная связь, и мы её поймали.

     – Вы проверили источник передачи? – поинтересовалась Аристэ.

     – Конечно. Очень сильный сигнал. Но никаких следов, которые могли бы нам помочь. Ни откуда пришёл сигнал, ни куда он направлялся. Всё замылено стирающим искажением. Кстати, металл этого примитивного аппарата для связи деформировался, – Амахан вывел изображение перед глазами зеленоглазой девушки. Старый неработающий таксофон. – Он потерял межкристаллические связи. Через пару месяцев он рассыплется в пыль. Но сигнал был чрезвычайно сильным.

     При этих словах глаза боевого аналитика Эйфы вдруг погасли и она выпрямилась. Она стояла так несколько секунд, а потом повернулась к двум агентам «Мёртвых подразделений» и тихо сказала:

     – Это корабль, несомненно корабль.

     – Что? Не может быть, – Свесик вопросительно глянул на девушку. – Мы бы сразу узнали о нём.

     – Неужели, – Эйфа улыбнулась. Её сканер, складываясь, превращался в металлическое украшение на шее, отливающее серебром. Воссоздавать погибшую душу больше не имело смысл, они нашли тело и след Проникателя.

     – Такую передачу невозможно провести без мощного приёмо-передающего устройства. Если здесь был только маяк, который открыл микрочервоточину и послал запрос, то где находится приёмник сигнала? – Свесик скинул с волос налипший снег. – Допустим, был сигнал и мы нашли источник, но как он послал такое сообщение? Наши спутники-перехватчики зафиксировали много эхо-сигналов этой передачи. Источник должен быть невероятно мощным. Поэтому мы прыгнули сюда, как только сенсоры привязались к нити Перехода. Стандартная процедура: приходит сигнал от источника и бронепанцири начинают зачистку. Но ведь, не начали. И роботы остались в своих гнёздах. Сигнал-призрак? Для киборгов нужна цель, не просто след или тень, а именно цель, которая зафиксирована и которую можно сжечь. А здесь – ничего.

     – Пожиратель, – Амахан посмотрел на Свесика. – Есть много легенд про это существо, но в каждой из них говорится про аморфность данного существа. Его можно использовать, как инструмент.

     – Свесик, всё банально просто, – сказала Эйфа, спускаясь. – Источник просто послал сигнал, как команду в процессор, а всё остальное делалось на другой стороне.

     – Да, это корабль. Где-то в мирах висит корабль, – Аристэ отвела взгляд. По её лицу бегали блики от голографических экранов.

     – Чёрт возьми, его нужно срочно найти! – Свесик отдавал команды следящим устройствам в параллельных мирах. – Его нужно уничтожить. Если в зеркальных мирах находится корабль, он может контролировать все наши Переходы. Не важно куда и когда мы прыгаем.

     – Нет, – Аристэ посмотрела на Свесика. – Если его уничтожить, как было в прошлый раз, все его тайны уйдут вместе с ним. Его нужно нейтрализовать и захватить. Как мы сможем понять, для чего источник связался с кораблём, и что он ему передал, если нам после боя останутся только обломки? По поводу чего они общались? И почему это произошло именно в тот момент, когда здесь побывал Егор Куликов. С кем он виделся и с кем встречался? Что именно Проникатель понял из их встречи? Почему этот Егор Куликов так важен им? Нет, уничтожать корабль нельзя. Нужно корабль выследить и определить где он находится. Поэтому туда, где кончается эхо-сигнал, нужно выслать буи пассивного восприятия. Пусть записывают всё, любой паразитный шум космоса. Нам нужен результат, а для этого придётся обработать бесконечную кучу информации.

     – А мы это осилим? – Амахан пожевал губами. – Это же какая силища. В прошлый раз мы лишились трёх четвертей 18-го звёздного флота, и только заставили его самоуничтожиться. Если это корабль Сеятель, то любая встреча с ним не сулит ничего хорошего. Наших сэнс-кораблей слишком мало, чтобы бороться с такими гигантами. Мы даже не представляем принцип работы их энергосистемы. Там нет и следа Тёмной материи когда он движется в пространстве. Это корабль, использующий совсем иной вид энергии.

     Снег тихо падал из серой тучи, зависшей над металлобазой. К выкрашенным серой масляной краской воротам подъехал новый грузовик с хламом. Огромный МАЗ привёз спрессованные трубы и разобранные токарные станки. От них остались лишь выкрашенные зелёной краской корпуса и станины.

     МАЗ настойчиво гудел. Амахан с помощью технологии Тени преобразился в маленького мужичка с морщинистым лицом, в Анатолия, и зашагал к воротам. Он не понимал приказа Аристэ. Ну и пусть гудит этот примитивный грузовик с дизельным двигателем. Зачем имитировать работу металлобазы? Несколько голодных крыс пробежало мимо, пока он шёл к воротам.

     МАЗ всё гудел. Подойдя к воротам, Амахан кинул взгляд на серую покрытую сетью трещин краску, на которой были нацарапаны слова: «Лена + Коля = Любовь», «Клей «Момент» – это глоток свободы», «Нет жизни без любви» – и прочих бессмысленных графити. Где-то в самом низу, около петли правой створки ворот, было заметно нацарапанное острым предметом: «КАРРИда, СФЕру не НАполнит. И ЖИзнь её не ВОсполнит». А дальше стоял знак из двух кружочков, соединённых линией. Амахан лишь мельком взглянул на эту ничего не значащую надпись и пошёл открывать ворота.

     Зеленоглазая девушка внимательно смотрела на получаемую информацию. Она не делилась ею по каналу связи со своими подчинёнными, словно боялась, что это может перехватить Проникатель. Через минуту она проговорила:

     – Над всем этим работают аналитики интеллект-корпуса. Я передала им всю полученную информацию. Но для начала надо найти корабль и обезвредить Проникателя. Это первоочередная задача.

     Эйфа вдруг поняла, что Аристэ смотрит только на неё. Для всех остальных этот канал связи был закрыт.

     «Как ты думаешь, к кому он прицепился? Неужели к ней?»

     «Думаю да. Похожая ДНК-сигнатура обнаружена на носителе».

     «Ты поймала его?»

     «Да, но он пока безумен. Нет возможности провести ментальный тест, он ничего не помнит. Зато на его одежде обнаружены следы ДНК, на 96% похожей на ДНК Валентины Солнцевой».

     «Значит, они прицепились к ней?»

     «Не думаю. Слишком банально и предсказуемо. Скорее всего, они таким образом отводят наше внимание от истинного источника».

     Аристэ кивнула. Её глаза вспыхнули и погасли.

     – И к кому же вы на самом деле прицепились? – Аристэ вздохнула и отключилась.

     Глава 9

     Сначала наступила весна, потом пришло лето. С летом пришла жара, а с ней – пыль и стойкий запах горящих торфяников вокруг Киева. Они начинали гореть всегда, когда наступал удушающий зной и пожарные службы ничего не делали для того, чтобы это потушить. Они только создавали видимость борьбы, на словах рассказывая о потушенных очагах, но не на камеру стенали, что денег нет, финансирование плохенькое и пролить три-пять метров грунта они просто не могут, а именно на такой глубине тлеют болота. Для телевидения создавались показные сюжеты с радостными пожарниками и техникой. Но по факту запах торфяников можно было почувствовать во всём городе. Каждый раз, когда Егор выходил подышать свежим воздухом, он всегда ощущал этот запах, и чем было жарче, тем сильнее он становился. Как лакмусовая бумажка «эффективности» работы противопожарных служб.

     Но Егора это не сильно волновало. Кто он, чтобы влиять на работу пожарных служб? Или его крик кто-то услышит? Его жалкий протест? Поэтому он просто морщился от запаха гари, пропитавшей город, и снова шёл домой, дописывать код игры. Он хотел прославиться. Не ради денег, а чтобы ОНА услышала о нём. Что он не пустое место. А вдруг они случайно встретятся, например, завтра? Он не сможет выдержать её презрения и насмешек по поводу того, что он ничего не добился в этом мире. Поэтому, немножко развеявшись в Мариинском парке, подышав воздухом с запахом дыма, Егор шёл обратно домой. Писáть, писáть и ещё раз писáть.

     Всё-таки социальные сети – это не просто призрачная сила. Социальные сети поглощали человека и зомбировали его. Многие люди не могли уже жить без них. Это называлось электронной болезнью. Егора тоже это поглотило. Постепенно, даже не заметя этого, он уже не мог и десяти минут прожить, чтобы не заглянуть на свою страничку: а не написал ли ему кто-то ответ по поводу его рисунков нового уровня. Он злился когда его ругали, и ему было приятно, когда хвалили. Но позже он начал осознавать, что большинство в этом виртуальном мире – обман, «фейк», несуществующие друзья, жажда бессмысленных «лайков». Зачем они, эти «лайки»? Их что, можно принести на свидание с девушкой вместо букета роз? Но человек уже жил своим электронным аватаром, а не самим собой...

     Что такое аватар – это призрак. Призрак тебя самого. Ты пытаешься в это виртуальное создание впихнуть своё «Я», свои образы и воспоминания, но при этом сам остаёшься в тени. Ты можешь поместить вместо рисунка фотографию, обработанную в фотошопе, где ты выглядишь красавцем. И пользователи будут думать, что такой ты на самом деле. Да, аватар тебе поможет спрятаться до того момента, когда нужно будет сбросить свою виртуальную личину и предстать перед кем-то в своём истинном «я». И не в социальных сетях, а при встрече. И вот тут приходит страх. Страх того, что все увидят тебя настоящего: не накачанного молодца – а полное ничтожество. И тогда кому ты нужен?

     И этот день для Егора настал. С тех пор, как его школьная любовь больше не жгла его сердце, а просто тлела, он решил, что начал новую жизнь. Он сам себя загипнотизировал этой мыслью и «спрятался» за этой стеной. Это ему очень помогло. Теперь любое его воспоминание, любой код, что он написал для игры, любой фильм из прошлого не вызывали у него такие острые чувства, которые начинали сжигать его душу и мутить сознание. Больше этого не было, призрак Вали его больше не испепелял. Но вот маленькая искорка, словно острый осколок, продолжала жалить его сердце. Но он смог перебороть и её. Он так решил.

     Его работу заметили. Выложенная для бесплатного скачивания игра приобрела успех и всё больше и больше людей начали хвалить его и нажимать на такие нужные ему «лайки». И появились виртуальные девушки. Те самые, которым нравится общаться в сети и заводит такие же виртуальные романы. Но вот девушки ли это? Егор давно освоился в сети, чтобы знать, что за образом красивых виртуальных девушек могли скрываться парни, желающие кинуть пользователей сетей на деньги, обмануть и потешаться над этим. Как он их ненавидел. Если бы он мог, он бы просто убил их всех, но в данный момент он был лишь пользователем, который начал набирать популярность и потихоньку от неё балдел.

     Он и сам не мог сразу осознать, сколько девушек пишет ему в «личку», рассказывая как он затронул их души своей выложенной игрой. Странно, но Егор чувствовал такие письма. Особенно, если они пришли не от девушек, а были или написаны ботами, или просто над ним тихо смеялись пользователи, которым было приятно причинить боль другому пользователю сетей. Это их возбуждало, что они так могут, а другие – нет. Егор их тут же отправлял в «чёрный» список. Но были и письма от настоящих женщин, которым очень понравился его игровой проект и они хотели с ним познакомиться. Он не реагировал напредложения о знакомстве, просто сдержанно отвечал, словно он был давно женатым человеком. Даже несмотря на фотографии, что ему присылались.

     Но жарким, очень жарким июльским днём он сдался. Всё началось с простого переписывания с двумя девушками, которые показались ему такими чистыми, с такими настоящими чувствами. Он попытался на чём-то их подловить, но не смог. Он просканировал сети, но и здесь было пусто. Неужели к нему повернулась лицом удача? Призрак Вали отступил, теперь его разум был заполнен этими виртуальными общениями. Они говорили на разные темы, обо всём, что угодно. Начиная о погоде и заканчивая…

     Да, здесь нужно было поставить многоточие. Егор боялся открыть тайны своего внутреннего мира, то, что скрывалось в его душе. Он никогда не говорил о чувствах к Вале, о его Мечте с белоснежной улыбкой и такими кристально чистыми глазами, про его мирок из школьной памяти. Это – сокровенное. Это он оставил только себе.

     В разговорах, которые он вёл в сетях, он мог говорить о чём угодно, но только не о ней. Он до сих пор слишком глубоко её любил. Нет, он начал осторожно говорить о своих внутренних мирах, которые строила и создавала любовь к Вале. О странных мирах, которые он видел во сне, о девушках из своих снов. О чувствах, что он испытывал, видя, как близко горят звёзды и как поют облака в свете Луны.

     Он им это рассказывал, и девушки поверили ему, они прониклись его чувствами и писали в ответ нежные письма, от которых хотелось плакать. И он плакал, пока никто не видел, сидя одиноко в своей комнате за старым ноутбуком. Колька хотел принести новое «железо», чтобы заменить, как он выразился, старьё, но Егор не дал ему это сделать. Странно, но ноутбук, такой старый и потёртый, которым пользовалось столько людей, стал для него чем-то большим, чем просто машина. Он стал ему таким родным. Он словно чувствовал мысли Егора и помогал ему в ответах.

     И вот настал тот день. Как-то раз, бесцельно бродя по сети и читая новости, Егор вдруг прочитал изречение одного известного писателя: «Иногда нужно очень много выпить, очень сильно опьянеть, чтобы смочь переступить черту страха и нерешительности. Чтобы смочь сделать один такой маленький шаг в душе, который ты не смог сделать за всю свою жизнь»

     И Егор решил последовать этому примеру. Он напился до почти невменяемого состояния, когда все преграды рухнули и все старые чувства исчезли, и вот тогда он согласился на встречу. В таком состоянии, когда следующий миг сжимал человека, холодил его ноги и сознание начинало проваливаться в бездну, на этой границе алкогольного безумия и настоящего мира он нажал виртуальную кнопку «да». Да, кто-то мог это сделать и в трезвом виде, но только не Егор. Он был слаб и душой и телом.

     А потом ему было плохо. Его выворачивало наизнанку, и он долго не мог выйти из туалета, где сидел, обнимая унитаз. Боже, как ему было плохо.

     «И вот в таком виде ты припрёшься на встречу с девушками?» – хихикал Злобный голос.

     «Нет, я соберусь, соберусь!» – И Егор снова наклонился над унитазом.

     «Давай, давай, только смотри, не спусти в унитаз свои мозги», – продолжал радоваться Злой голос.

     Его пригласили на встречу форумчан ресурса, где он частенько обитал и отписывался. Те самые девушки, которые показались ему реальными, не виртуальными обманщицами в любви, а именно реальными девушками, которых он заинтересовал. Только от этой мысли он написал несколько вариантов уровня в следующем продолжении игры. Сколько красок, ярких цветов он туда добавил, сколько света он там создал. Солнечные уровни и прекрасная музыка Рахманинова, Бетховена. Код игры сам полз из-под его пальцев, так как душа его пела. Он отправил наброски девушкам и ждал их ответа. Что они скажут? Скажут плохо – и тогда за окном пойдёт дождь, похвалят его – и тогда там будет сиять солнце.

     Егор понял, что слишком сроднился с игрой, и пошёл на кухню выпить кофе. Мамы дома не было, он поехала к своей давней подружке в гости и он в который раз был один. Может это и к лучшему, а то пришлось бы объяснять глупую, застывшую на лице улыбку. Глупую, но такую счастливую улыбку...

     Прошло несколько часов и девушки отписались. Им всё очень понравилось и они желали с ним познакомиться вживую. Егор намекнул, что он далеко не красавец, но это их не смутило. Иногда не совсем грамотные, но такие волнующие ответы девушек пленили его, и он решил поехать на встречу.

     Он долго не мог заснуть. В голове всё проигрывались и проигрывались варианты завтрашней встречи. Он то так, то эдак начинал свой разговор с ними, когда девушки сначала не воспринимают его, а потом начинают жалеть, что он одинок по жизни, и после это превращается в глубокие чувства. Он, елозя под простынёй от таких мыслей, представлял себе, как девушки его гладят и ласкают. А когда вместо них перед его лицом возникал призрак Вали, которая ласкала и гладила его, у Егора от ужаса немели руки. Отбрасывая такие мысли, он вновь представлял себе завтрашнюю встречу. Какие они? Как он построит с ними разговор? Он никак не мог заснуть. Он переворачивался с боку на бок, вставал попить водички и снова пытался заснуть. Но мысли не давали ему покоя, и он снова и снова проигрывал в уме завтрашние диалоги. Как всё произойдёт? Будет ли поцелуй? Он сможет хотя бы прикоснуться к ним? От этих образов его ноги горели, и он потирал их руками. В комнате было жарко. Открытое окно не помогало. Ночью город хоть и остывал от полуденной жары, но не настолько, чтобы принести долгожданную прохладу. К тому же было полное безветрие. Его грел ещё и внутренний жар. И только к утру он наконец-то заснул.

     Он проснулся за три минуты до звонка будильника. Тело всё болело и отказывалось подниматься, словно ночью его переехал танк, но внутри Егора всё пело и сверкало всеми цветами радуги, поэтому он заставил себя встать.

     На кухне возилась мама. Сегодня с утра она была дома и готовила себе и сыну завтрак.

     – Егор, ты куда-то собрался? – поинтересовалась она, наливая чашку чая.

     – Да, – ответил Егор. – На встречу друзей с форума.

     – Ты уверен, что это твои друзья? –мама достала покупной кекс «Майский» и начала нарезать его ломтями. – Ты же их никогда не видел.

     – Ну, я с ними переписывался и видел фотографии.

     – А свою ты показывал? – мама осторожно положила кусочек разваливающегося кекса на тарелку и поставила её перед Егором.

     – Нет, не показывал.

     – Было бы на что посмотреть! – мама посмотрела на Егора, а потом перевела взгляд на мусорное ведро, где предательски торчала горловина бутылки из-под коньяка.

     – Мама! – Егор начал нервничать и машинально перемешивать чай ложкой. Опять сейчас начнётся этот разговор, что нельзя столько пить и так далее. А что делать, если храбрости в трезвом виде у него просто не хватает. Но мама промолчала.

     В последнее время Егор всё-таки начал неплохо зарабатывать, и поэтому у них, наконец, появились деньги, которые можно было откладывать. Например, на покупку нового телевизора. Егор хотел купить его в кредит в магазине, но Колька его отговорил. Он всегда считал, что лучше сделать покупку сразу, чем потом переплачивать проценты банку.

     – Это же не квартира или машина, – резонно рассуждал он.

     Егор его послушался. Колька знал в этом толк, особенно когда банк попытался его кинуть на 12 тысяч гривень только из-за того, что Колька, выплатив долги, не пришёл в банк и не подписал бумаги о закрытии кредита. А банк рад был стараться и насчитывать пеню. В общем, Егор решил не связываться с кредитом и купить телевизор сразу.

     – И где произойдёт встреча? – мама подула в чашку и сделала маленький глоток.

     – В Броварах. Там у них есть точка сбора, они там каждый год собираются.

     – Смотри, Егор, не опозорься, пожалуйста. Там наверняка будет много спиртного.

     – Мама, я знаю. Не надо мне ничего рассказывать. Я просто поеду туда, пообщаюсь и сразу назад. У меня ещё куча недоделанной работы.

     Про двух девушек, с которыми ему предстояло познакомиться, Егор умолчал.

     – Хорошо, и к которому часу тебя ждать?

     – Мама, у меня есть мобильный телефон. Я позвоню, если что. Пора уже привыкать к прогрессу.

     Мама вздохнула. Ей, всю жизнь зарабатывающей на хлеб тяжким трудом, этот «прогресс» был слишком чужд. Егор купил ей телефон и поставил карточку. Колька так замутил, что они с мамой являлись абонентами внутренней сети фирмы и практически ничего не платили. Но женщина так и не освоила аппарат. Ответить на вызов и набрать номер она могла, а вот пользование записной книжкой или чтение ЭсЭмЭсок для неё было непреодолимым препятствием.

     Егор заканчивал завтрак. Нужно было успеть проскочить основную жару, которая опускалась на город часам к десяти. Встреча была назначена на двенадцать часов, так что времени у Егора было предостаточно. К тому же летом в жару спина практически не болела, и он мог ходить быстрым шагом.

     – Знаешь, Егор, у меня плохое предчувствие от этой встречи. Мне кажется, что тебе не следует туда ехать.

     – Мама, у тебя всегда плохое предчувствие. Вот на днях ты звонила своей подруге тёте Вере и рассказывала, что у тебя плохое предчувствие, что будет пожар. Настращала её и чем всё закончилось? Ничем.

     – Сына, у меня больное сердце. С тех пор, как ты начал сохнуть по своей Вале…

     – Валя в прошлом, – отрезал Егор. – Всё. С ней покончено раз и навсегда.

     – Да, я заметила, что ты вылечился от этой зависимости. Перестал часами просто сидеть и смотреть на её фотографию в Интернете и даже выбросил тот журнал с ней на обложке. Но всё же, поверь мне, такие чувства не исчезают бесследно. Что-то да остаётся. А твоя маниакальная страсть к написанию этих игрушек? До этого тебя совсем не интересовало подобное, но как только появился этот злополучный журнал, тебя, Егор, словно подменили. Это не может быть просто совпадением. Я уже молчу, что творится у нас в квартире. Ты разбил стекло в серванте?

     – Мама!

     – Что? Ведь разбил. Напился так, что стоять на ногах не мог. Пил сам, в одиночку. Слава богу, не таскаешь в квартиру посторонних. А потом что, обещал вставить, но так оно и стоит треснутое. Зато ты написал три новых уровня.

     – Мне нужно это для того проекта, который я сейчас делаю. И дело не только в играх. Если, – он запнулся, – если мне удастся довести его до логического конца, мама, мы разбогатеем. Поверь. Я приеду со встречи и закажу стекольщика, вот увидишь. Но мне нужно закончить проект.

     – Разбогатеем? А для кого ты стараешься, для неё?

     – Я же сказал…

     – Егор, маму не обманешь. Я её лицо вижу в твоих глазах.

     – Мама, если что-то и осталось, то совсем чуть-чуть. Меня сейчас волнует только мой проект. Моя работа. Людям нравится то, что я делаю, и они хотят со мной познакомится лично. Представляешь, а вдруг эта встреча изменит всю мою жизнь?! Представляешь, что это мой шанс вырваться из всего этого, из этой серости. А вырываюсь я только во снах, а там, там… – он замолчал, не зная, что сказать дальше.

     – А там твоя Валя, и всё начинается заново.

     – Нет там Вали, – Егор быстро закончил завтрак и пошёл в ванную чистить зубы.

     – Ну как же нет? Ты кричишь её имя во сне, правда, иногда называешь по-другому. Например, Женей или Галей.

     – И что?

     – Не знаю, но экран твоего компьютера светится в это время белым светом.

     – Мама, сколько раз тебе повторять: это просто свет от фонаря. Не светится у меня экран ноутбука. Я выключаю его, но не закрываю. Но он выключен, понимаешь.

     – Я понимаю, но я знаю, что я видела. Экран именно светился.

     Егор хотел было возразить, но рот его был забит зубной пастой. Сплюнув и прополоскав рот водой, он вернулся на кухню.

     – Мама, хватит так переживать. Я реализую свой шанс и стану известным.

     – Зачем?

     – Я же говорил: заработать побольше денег.

     Женщина улыбнулась и вздохнула. Она посмотрела на сына, который начал собираться в дорогу.

     – Ради кого, Вали?

     – Да оставь ты её в покое! – вспылил Егор. – Ради нас. Может, ради девушки, которую я ещё не встретил. Может встречу сегодня, на встрече форума. Представляешь?

     – Я-то, конечно, представляю, но всё равно на сердце тяжесть. Я помню, как ты вернулся зимой, когда просидел почти час на Майдане, замерзая. Помнишь? У меня чуть сердце не разорвало от горя, когда ты болел.

     Егор вспомнил, что в тот памятный день, когда погас свет на Крещатике, он чертовски замёрз и пришёл домой, ощущая озноб. Даже под горячим душем ему было холодно, голова болела и тело отказывалось подчиняться. А на следующий день он слёг. Он метался в жаре пять дней. Яркие мазки снов, вспышки, какие-то образы. Странные существа, словно сотканные из света, странные миры, странные чувства. Полёт, бесконечный полёт, и снова что-то давило на Егора. Снова блики, планета, покрытая багровым мхом, который разросся до невиданных размеров, создав на поверхности пушистые холмы и впадины, выбрасывающие в воздух споры. Они крутились в небе в пузырях, очень напоминающие мыльные, а потом тихо скользили по ветру. Странное чваканье. Шипение. И утробное бурчание планеты. А потом приходила буря, и багровая плесень сворачивалась в клубки, как улитка прячется в домик, и вокруг бушевал ветер и серые облака носились по небу, сея редкий дождь.

     А потом опять отрывочные воспоминания. Вот мама с доктором общаются по поводу состояния Егора.

     – Скажите, он сильно плох? – спрашивала мама у женщины с усталыми глазами. Женщина была немолодая, сухенькая, небольшого роста. Но её руки были на удивление сильными, когда она помогала Егору сесть на кровати, чтобы дать возможность прослушать легкие.

     – Да, Татьяна Николаевна. Плох. Его надо в больницу. Мы сделаем сейчас пару уколов антибиотиков. Но не факт, что это поможет.

     – А что может помочь?

     – Только госпитализация!

     – Нет, нет, НЕТ!!! – причитал Егор и снова впадал в беспамятство. Он никуда не хотел ехать, ведь больницы – это сплошная трата денег. Вроде бесплатно, но на самом деле платить нужно везде. Егор это чувствовал и знал, что в больнице, без мамы, он умрёт. А денег на то, чтобы ему оказали реальную помощь, у мамы не было.

     – Только не в больницу, лучше здесь умереть, – шептал он и вновь впадал в дрёму.

     Яркие миры возникали во снах. Говорят, графа Дракулу Стокер придумал, отравившись несвежими устрицами. Интоксикация организма взвинчивала нервы и заставляла мозг рождать немыслимые сюжеты и образы. Егор метался в горячечном бреду, и образы приходили один ярче другого. Странные миры погибали в огне. Огромные машины жгли их полыхающими желтым цветом огненными шарами и цепочками голубых мазков света в воздухе, которые очередями неслись к цели. Всё кипело и сгорало. Странные чёрные болота, невероятные монстры. Скелетоподобные драконы, длинные, будто составленные из сочленённых дисков. Громадные пауки со странными телами, словно их сдавили и потом вытянули. Всё это чвакало в тёмной жиже и ползло. И ещё тени людей. Но людей ли?...

     Потом появилась зелёная вспышка. На мгновение появился след странного змееподобного существа из секций ядовито-салатового цвета.

     – Как интересно, – послышался шёпот у самого уха. – Опять эта секунда? Может дело в ней? Он видит сквозь призму восприятия.

     – Что ты? – перед глазами Егора шарики огня попали в странную конструкцию, возвышающуюся над болотом, и она, затрещав, начала опадать, пожираемая пламенем. Дым взметнулся грибом в небо и заклокотал среди редких облаков. – Где я?

     – Мальфаур, этот мир называется Мальфаур. Как тебе это удаётся, тебе, примитиву?

     И снова огонь, клубы пара, поднимающиеся над чёрными болотами, где в огне корчились странные создания. А потом бездна. Он словно провалился куда-то и вновь вернулся, когда в его мутном взгляде на фоне светлого потолка сфокусировались две тёмные фигуры.

     – Состояние? – спросила первая фигура.

     – Состояние критическое. Температура тела 40,5 градусов, объект подвергся заражению вирусом гриппа H1N1, – голос был неживым, с каким-то металлическим оттенком.

     – Полное сканирование.

     – Обнаружено крайнее ослабление иммунной системы. Имеются повреждения в скелете и в связках. Требуется корректировка.

     – Только иммунная система. Степень повреждения? – послышался голос другой тёмной фигуры на фоне светлого потолка.

     – Иммунная система не сможет справиться с вирусом. Организм сильно ослаблен.

     Егор силился что-то разглядеть в этом мутном изображении, понять, что происходит, даже попытался приподняться, но не мог. Его руки и ноги будто налились свинцом.

     – Забор крови выполнен, – шелестел странный неживой голос. – Антитела выявлены.

     – Начать синтез антител по образцу, – сказала первая тень. – Уровень количества рассчитать по массе тела.

     – Выполняю.

     Один тёмный силуэт прошёлся по комнате, что-то высматривая.

     – Есть следы? – спросил другой.

     – Да, хаотичные следы. Боюсь, мы не сможем отследить его. Но он был здесь, это не вызывает сомнения. Итук, а этот человек в сознании, – фигура вернулась к первой.

     – Знаю, но это не помеха. Его мозг воспалён и практически не осознаёт, что сейчас происходит, а вводить его в транс опасно. Этот человек едва жив.

     Всё длилось несколько секунд, сопровождаемое конвульсиями серых теней на потолке. У Егора было впечатление, что кто-то рисовал на светлом потолке завитушки и они, закручиваясь, исчезали. А может это только казалось ему? Его тело горело и ломило, а голова была готова вот-вот взорваться от боли.

     – Синтез завершён. Сопротивляемость организма вирусу может быть увеличена на 30%, – опять прошелестел механический голос. – Ввожу сыворотку в организм.

     В голове у Егора начало проясняться.

     – Мы не можем рисковать, – вторая тень склонилась над лицом Егора. – Его состояние стабилизируется. Можно начинать.

     Мелькнули парящие над ним две тёмные разъединённые трубки, между которыми из раструбов бил сканирующий зелёный луч, и всё погрузилось в небытие.

     И опять блики и отрывки картин. Странная пылающая планета. Она состояла из плотного газа, который горел от звезды и бурлил. Газ светился, как в лампе дневного света, оранжевым светом, и в нём пятнами рождались тёмно-красные смерчи. От ядра планеты к ним тянулись ниточки тайфунов, которые поддерживали вращение смерчей, и они ползли бесконечной вереницей по планете.

     И снова пустота, чёрная пустота, где что-то иногда вспыхивало, словно на секунду свет выхватывал из этой темноты нити. Уже почти погрузившись в небытие, он услышал далёкий шёпот:

     – Без сомнения, он присутствовал здесь. Пока нет вариантов, что он хотел от этого человека. Просчитанные прогнозы не подтвердились. Мы…

     А потом вдруг всё это сменилось яркой, солнечной картиной. Это была площадь, залитая солнечным светом, где не спеша двигались троллейбусы из его детства. Красные и жёлтые троллейбусы фирмы Шкода, что ходили по Киеву в 80-х. Всё кругом было таким, каким он помнил то время. И одежда прохожих, и автоматы для продажи газировки, и немногочисленные машины на дороге.

     Спустившись в подземный переход, он быстро пересёк площадь и поднимался обратно наверх. Он куда-то спешил. Нёс какую-то посылку под мышкой. Приглядевшись, он увидел на себе жуткие тёмно-синие джинсы, непонятного покроя, белую рубашку и коричневые сандалии. Поднявшись и миновав толпу спускающихся в подземный переход людей, которые только что вышли из троллейбуса, он едва не столкнулся с Валей. Она была молода и по-детски прекрасна. На ней было лёгкое платье и белые босоножки. Её светлые волосы были собраны в хвост и перетянуты красной резинкой. На пальцах рук Егор не увидел обручального кольца, девушка была ещё свободна. Валя кого-то выискивала взглядом в толпе. Егор сделал каменное лицо и прошагал мимо, словно видел её в первый раз. Она его не заметила или не узнала. Наконец Валя высмотрела в толпе того, кого она ждала, и широко улыбнувшись, помахала рукой.

     Сгорая от стыда и стеснения, Егор шёл по боковой улочке, которая уходила от площади прочь. Односторонняя улица была засажена с двух сторон каштанами. Они были старыми и высокими, их раскидистые кроны прикрыли улицу от жаркого летнего солнца, погрузив её в спасительную тень.

     Пройдя метров двести, Егор остановился и спрятался за толстым стволом ближайшего каштана. Он сделал вид, что что-то усиленно ищет в карманах, чтобы прохожие ничего не заподозрили и не обратили на него внимания, а сам осторожно выглянул из-за ствола. Валя встретила двух подружек, и теперь около столба со знаком «подземный переход» они сердечно обнимались и улыбались друг другу.

     Но Валя всё-таки его заметила. Может она не сразу это поняла, но теперь она время от времени внимательно оглядывала всё вокруг и улицу, где прятался Егор. Она глазами искала кого-то, наклоняясь и прислоняя руку ко лбу козырьком. Может, его? Ведь стоило только сделать шаг и…

     – Егор, ты меня слышишь? – голос мамы вывел его из задумчивости. – Ты понимаешь, как я за тебя переживаю?

     – Умхрр, – выдавил из себя Егор и начал собираться.

     – Егор?

     – Мама, в последнее время у тебя только тяжёлые мысли на душе. Посмотри, как всё поменялось за весну. Фирма, где работает Николай, выиграла несколько больших заказов и мне заплатили деньги, достаточно денег. Я был у массажиста, и он мне немного исправил спину. Я теперь хоть могу разогнуться.

     – Это копейки по сравнению с тем, что получили они. Егор, не обманывай себя.

     – Да, мама, копейки. Поэтому я и начал этот свой проект в Интернете. Свой собственный, где хозяин только я сам. Ни фирма Николая, ни ещё кто-то, а только я сам. И поэтому я сейчас еду на встречу.

     – Хорошо, езжай, только береги себя. Не могу ничего с собой поделать, но мне всё равно тяжко. И этот сон сегодняшний, где ты уходишь и больше не возвращаешься...

     – Мама, это только сны. Я во сне такое видел, что можно романы писать и быть знаменитым, – он засмеялся, – но утром открываешь глаза, и всё по-прежнему. Так и с твоим сном будет.

     Он быстро оделся, это ведь не зима, когда нужно надевать на себя уйму одежды, и открыл входную дверь.

     – Мам, я побежал. К ужину буду точно.

     – Беги, – женщина помахала ему вслед рукой и дверь за сыном закрылась.

     Нет, тяжесть на сердце не ушла. Словно что-то шептало ей в душе, что что-то произойдёт. А может это действительно эхо того, что она так распереживалась за сына. Всё это из-за Вали Солнцевой, надо же было так любить её со школы! Девочка как девочка, ничего примечательного, а тут – на тебе. И столько же лет прошло. Женщина вздохнула. Иногда ей казалось, что сын не выдержит и покончит с собой, но, может, действительно всё в прошлом? Может, перегорела эта любовь в нём?

     Женщина подошла к окну. На улице начинался новый жаркий день. Посмотрев, как возятся воробьи в пыли, она шагнула к холодильнику и включила радиоточку. Из динамика послышался голос диктора.

     – Вчерашнее отключение части Печерского района от электричества, связано с большой температурой воздуха. Как нам сообщили в Киевэнерго, трансформаторные станции перегрелись и произошло аварийное отключение автоматики. Это уже не первый случай сбоя работы электросетей города. Достаточно вспомнить эпизод, произошедший зимой этого года, когда по необъяснимым причинам пропал свет на Крещатике и прилегающих к нему улицах. Тогда представители Киевэнерго заявляли, что это не было аварией. По их словам, энергия подавалась на Крещатик в штатном режиме, но она словно поглощалась чем-то. Журналисты тут же в шутку прозвали это «Чёрной дырой Киевэнерго». Теперь же представители компании признались, что электрические сети города испытывают проблемы в связи с изношенностью оборудования и недофинансированием. По их словам, только увеличение тарифов на 60% сможет покрыть убытки компании…

     – Конечно, только увеличение тарифов, – вздохнула женщина. – Тарифы увеличат, а всё останется, как было. Так все говорят. Вода как текла ржавая из крана, так и течёт, а платим больше.

     …..

     Егор вышел на улицу и глубоко вдохнул. Было ещё рано и была суббота. Машин на улице, по сравнению с будним днём, было совсем мало. Воздух ещё не успел нагреться и нёс с собой лёгкий оттенок ночной прохлады. Если бы не запах дыма горящих торфяников, было б совсем чудесно.

     Он зашагал в сторону метро «Арсенальная». Когда-то, ещё в советские времена, он так же утром шагая по городу, обязательно натыкался на поливные машины, которые каждое утро поливали проезжую часть и тротуары, смывая пыль. Теперь же только изредка проезжала уборочная машина с пылесосом, собирая скопившуюся грязь. Тротуары были серые от пыли и дворники не могли её смести. Они только подымали сизые облака, сметая крупный песок с мусором, Егор осторожно переступил через такую кучу, приготовленную для уборки, и повернул на Грушевского.

     Напротив, в Мариинском парке, было хорошо. Там работал автоматический полив и трава была сочной и ярко зелёной, что не скажешь о траве, до которой вода не долетала. Она пожухла и выгорела от страшной жары. Вчера градусник термометра показал +32 градуса в тени. Это было очень много. При такой температуре асфальт плавился и дышал жаром, но сейчас было ещё утро, и солнце только вставало из-за горизонта, не успев накалить воздух.

     Егор шёл к светофору. От предстоящей встречи сердце его пело, и ноги сами несли вперёд. Даже боль в спине не могла его остановить. Это утро казалось ему самым счастливым утром за весь год. Он не сомневался, что ему всё удастся. Рейтинг его проекта получил наивысший балл и ему даже написали из одной известной компании. Он никому не сказал об этом, даже приятелям с форума с которыми плотно переписывался. Он приберёг это для встречи.

     Шагая по пыльному серому асфальту, он размышлял. Он вспоминал присланные ему фотографии девушек, которые желали с ним познакомиться. Кому, интересно, он понравится: Тане или Юле? Светофор так долго горел красным светом, что Егор начал терять терпение. Можно было перебежать улицу и на красный свет, тем более машин было мало, но Егор решил достоять до разрешающего сигнала. Он считал, что нужно поступать правильно. А вот двое молодых людей так не считали и, даже не взглянув по сторонам, побежали через дорогу. С другой стороны трассы их примеру последовала пожилая женщина, но бегать так же быстро, как парни, она не могла, и светло-серому «Ланосу» пришлось притормозить и дать ругательный гудок. Женщина даже ухом не повела и отправилась восвояси, лишь сверкнув глазами в сторону Егора, который неотрывно и внимательно наблюдал за ней. В её глазах словно застыла убежденность, что ей все должны. Егор не понимал таких людей, но ничего говорить не стал, а быстрым шагом направился через дорогу на зелёный сигнал светофора.

     Несмотря на субботнее утро, площадь перед метро «Арсенальная» была полна народу. Разворачивали свою работу передвижные кофейни, рядом открылась палатка с холодным квасом и пивом. Егору вдруг жутко захотелось этого пенящегося холодного напитка, но он переселил себя. На встречу он решил приехать трезвым, а там будь что будет. Возле кофейни выстроилась небольшая очередь, люди с удовольствием покупали свежесваренный напиток и, перемешав, частенько бросали пластиковые палочки прямо под ноги. Егор на секунду остановился, а не попить ли и ему кофе, но тоже передумал и направился через площадь к входу.

     С другой стороны здания, возле выхода из метро, собралась целая толпа детей. Летом были популярны экскурсии из регионов. Эта станция метро была ближе всех к Лавре, музейному комплексу «Родина-Мать» и парку Славы. Детей было много, скорее всего здесь было несколько групп. Егор вспомнил, как в свои школьные годы они тоже с классом ходили на экскурсии. То на обувную фабрику, то на шоколадную фабрику «Карла Маркса», тогда она ещё так называлась. Как он тогда наелся сладкого! А ещё они ездили по разным городам Союза. Но это было давно, сейчас он никуда не выезжает из города. Даже вот в Бровары он едет в первый раз. И ему при этом неспокойно на душе, хотя ему очень точно описали дорогу. Егор волновался. Самое простое было в метро: сел на «Арсенальной» и вышел на конечной, «Лесной». А там он разберётся.

     Эскалатор медленно спускал его вниз. Это была самая глубокая станция Киевского метрополитена. Между верхним и нижним эскалаторами был переход, огромный круглый зал. Там всегда кто-то играл на музыкальных инструментах или сидели попрошайки. Вот и сейчас, спускаясь, он слышал музыку. Оказавшись ниже уровня полукруглого потолка шахты эскалатора, Егор увидел, что возле арок выхода в зал играют трое молодых людей. Скорее всего, это подрабатывали студенты. Две девушки играли на скрипках, а парень – на контрабасе. Они играли классику. Судя по количеству денег в чемоданчике перед ними, классику любили немногие. Егор нащупал в кармане пять гривен и положил в чемодан. Молодые люди старались, и у них получалось очень красиво.

     На перроне было мало народа. Люди в ожидании поезда прохаживались по гранитным плитам, переминались с ноги на ногу и нервно поглядывали на светящийся циферблат. Поезда не было уже четыре минуты. В будни поезда ходили с интервалом чуть больше минуты, а в выходные приходилось ждать дольше.

     Егор медленным шагом направился к месту, где останавливался первый вагон. На станции веяло приятной прохладой. Когда он остановился и посмотрел в тоннель, откуда должен был приехать поезд, ему показалось, что за ним наблюдают. Он осторожно осмотрелся, но никто не обращал на него внимание. Рядом с ним семейная пара занималась своим ребёнком, пытаясь оттереть следы шоколада с его губ, но мальчик вертелся как юла и недовольно попискивал.

     – Вот все куда-то спешат, чего-то хотят! – услышал он старческий недовольный голос.

     По перрону расхаживала старушка. Она была одета в старую поношенную одежду, особенно выделялась непонятно цвета юбка из толстой материи. Егор приметил её, когда вышел на перрон. Она как раз провожала ушедший поезд святым крестом и плюнула ему вслед на удачу. Не было сомнения, что старушка сумасшедшая. Наверное, опять было недофинансирование сумасшедших домов. Такое Егор не раз наблюдал, когда после очередного пересчёта бюджета на улицах появлялось множество странных личностей. Вопрос, кто пустил эту старушенцию на перрон? Она ходила туда-сюда, опираясь на суковатую палку, и что-то бормотала себе под нос. Иногда она вдруг начинала громко выкрикивать какие-то малопонятные предложения, а потом снова утихала, бормоча себе под нос.

     Егор краем глаза наблюдал за ней. Когда женщина вновь повернулась в его сторону, ему бросилась в глаза седая прядь волос, выбившаяся из-под серого платка. Волосы были настолько белыми, словно отливали серебром. На одну секунду Егору вдруг почудилось, что глаза старушки, её зрачки, горят золотым светом. Егор закрыл глаза. Давно ему подобное не мерещилось. Он вспомнил большую, необъятную женщину, которая брела вверх по Грушевскому, преодолевая снег и лёд. Когда он снова открыл глаза, старушка, по-прежнему что-то бормоча, удалялась восвояси.

     «Показалось», – подумал Егор. Он припомнил, что метро часто снилось ему, и во сне случались с ним всякие казусы. То он вдруг просыпался в вагоне, лёжа на лавке, как в постели, укрытый одеялом и в одних трусах. Тогда, сгорая от стыда, он старался быстро одеться, второпях забывая свою сумку с документами и деньгами. То он прямо в центральном зале станции, между пилонами, обнаруживал часть своей квартиры: мебель, расставленную в точности как у него дома, телевизор и маму, сидящую в кресле и смотрящую свой любимый сериал. Егор улыбнулся, припоминая нелепость подобной ситуации. Слава богу, когда он открывал глаза, всё это пропадало и испарялось с остатками сна. А вместе с ними пропадали ужас, стыд и тревога.

     Его лицо тронуло дуновение прохладного ветерка. Это означало, что скоро прибудет долгожданный поезд. Егор нагнулся и снова посмотрел в тоннель. Ветер усиливался, и вскоре показался свет приходящего поезда. Подъезжая к станции, он дал протяжный гудок и Егор отступил.

     – Нет нам прощения! Есть только то, что ты видишь. Видишь грузовик?!!! – старушка в дальнем от Егора конце станции кричала что-то непонятное. Ну что можно взять с юродивого человека? Только грустно улыбнуться и пожалеть. – Смерть, смерть и разложение ждёт антихристов! Нет им спасения, нет им покоя!!!

     Пропустив выходящих пассажиров, Егор сел в вагон, и поезд тронулся. Ему повезло: площадка перед дверями напротив не была занята, и он, прислонившись к дверям спиной, погрузился в свои мысли. Главное не забыть на «Днепре» отойти от дверей, это единственная станция киевского метрополитена, где выход был на правую платформу.

     Когда поезд двигался по мосту, Егор оторвался от созерцания рекламы и посмотрел в окно. Несмотря на такую рань, на пляжах было полным полно народу. Люди вовсю купались и загорали.

     «Правильно делают, – подумал Егор. – Ещё не так жарко и солнце не сожжёт кожу»

     Он вспомнил, как в детстве с отцом ходил на пляж Гидропарка. Тогда они ещё долго шли от станции метро сначала по бетонным плитам, потом по тропинкам, вытоптанным среди деревьев, срезая углы. Особенно интересно было проходить мимо озерца, скорее напоминающего болото, где всегда жило много уток. Оно было как раз позади станции проката лежанок и раскладушек. Интересно, сохранилось ли это озеро? Наверное, давно уж высохло. Он сто лет не был в Гидропарке. Отец всегда говорил, что чем дальше от метро, тем меньше народу. У них было своё, заветное местечко. Эдакая песочная насыпь от земснаряда. Там действительно, даже в час пик, можно было найти свободное место и спокойно позагорать, чтобы соседи не лежали практически на тебе, а находились минимум в трёх метрах от твоей подстилки. Как он тогда любил купаться. Особенно ему нравилось, да и другим детям, с которыми он знакомился на пляже, ждать волну и бултыхаться в ней. Особенно большая волна приходила от буксиров, тянувших баржи, а самая маленькая – от лодок. Тогда судоходство на Днепре было оживлённым. Туда-сюда плавали речные трамваи, проносились «ракеты» и «метеоры» на подводных крыльях. За день проплывали сотни барж. Сейчас, окинув Днепр взглядом, Егор увидел лишь пару кораблей на горизонте и одну яхту. Да, тогда катеров и яхт на Днепре не было, зато была уйма моторных лодок.

     На станции «Левобережная» случился казус с одним из пассажиров. Молодой парень бросился к свободному месту через весь вагон, но в этот момент поезд закрыл двери и резко тронулся, так что парень последние два метра преодолел на четвереньках. Красный, как варённый рак, он опустил взгляд к полу и сел на свободное место. Так он и сидел почти всю дорогу, пока остальные пассажиры за ним наблюдали.

     Егор никак не мог понять многих людей, которые в метрополитене делали всякие глупости. Ладно ещё пожилые люди спешили на свободное место, но когда здоровые молодые парни кидались к свободным сидячим местам в вагоне, чтобы поскорее пристроить свою пятую точку!.. Нет, этого Егор понять не мог. Это было как-то простительно девушкам, но парням…

     Хотя девушки отличались другими странностями. Некоторые из них упорно сидели до самого последнего мгновения, пока не открывались раздвижные двери. Хорошо, если им удавалось пристроиться в хвост выходящим. А если никто не выходил, и стоящие на перроне люди уже начинали входить в вагон, тогда раздавался сдавленный писк, пыхтение и девушки проталкивались сквозь входящих, частенько возмущенно выкрикивая:

     – Пропустите, дайте же выйти!

     Разве нельзя было заранее встать и поинтересоваться, выходят ли впереди стоящие пассажиры или нет?

     В метро ездили разные люди. Одни слушали музыку, гремящую на весь вагон даже сквозь наушники, таких можно было даже не спрашивать, выходят ли они на следующей станции. Даже если кричать им на самое ухо, они всё равно ничего не услышат. Другие пользовались случаем, чтобы полапать девушек. Как-то Егор наблюдал такую картину. Девушку толпой прижало к мужику, и тот воспользовался моментом. Когда мужчина увидел, что Егор смотрит, как он самозабвенно держится за попу девушку, он сразу одёрнул руку и по-киношному поднял глаза к потолку. Ещё только присвиста не хватало. Девушка же, как только предоставилась возможность, быстро отошла вглубь вагона.

     Егор никогда себе ничего такого не позволял. Может поэтому он так и не решился воспользоваться услугами проституток? А ведь он частенько заглядывал на подобные сайты. Правда, там были такие цены, что он сразу их закрывал. И он никогда не писал эти глупые сообщения на каналы, где крутились строки: «М 29 познакомится с Ж 20-30 для приятного общения». Далее – телефон. Или: «М. 34, ищет госпожу». Егор однажды минут пятнадцать просидел перед телевизором, читая весь этот хлам, и так и не увидел ни одного сообщения от женского лица. Писали только мужики. Хотя, кто их знает, может это были просто любители разводов?

     Поезд подъезжал к конечной станции. Нужно было выходить. Егор осторожно, держась на перекладину, направился к выходу. На перроне было жарко. День входил в свои права и солнце накаляло воздух. Здесь запах горящего торфа был сильнее, чем в центре города. Егор направился к качающимся дверям выхода и спустился вниз. Пройдя турникеты, он оказался в подземном переходе. Там он остановился и, достав бумажку из кармана, ещё раз прочитал инструкции как добраться до места назначения.

     В подземном переходе вкусно пахло из колбасного киоска. Напротив продавщица прессы раскладывала новые поступления журналов. Егор сложил бумажку. Ему нужно было сейчас свернуть налево и подняться к маршруткам, которые ехали в Бровары.

     Направившись к лестнице на выход, он увидел такую картину. Возле подъёмника для инвалидов стоял батюшка. На его груди висела коробочка для пожертвований. Как всегда – сбор средств на очередной храм. Перед батюшкой, робко протягивая жёлтый пластиковый стаканчик, стояло заросшее нечто. То ли женщина, то ли мужчина: по грязному лицу и торчащим во все стороны патлам понять это было трудно. Этот бомж не был похож на профессионального нищего, которые сидят возле церквей и давят пустые слёзы, прося милостыню. Это существо осторожно протягивало стаканчик к батюшке. Тот скосил глаза на просящего и отвернулся в другую сторону. Тогда бомж решил попробовать с другой стороны. Батюшка опять скосил взгляд на протянутый стаканчик и, не меняясь в лице, снова отвернулся всем телом. Какая живописная картина! Егор прошёл мимо них и начал взбираться вверх по ступеням.

     На улице он увидел ряд стоящих маршруток и зычных зазывал.

     – Четыреста третья отправляется! Ребята, садимся, садимся. Через минуту едем! – громко говорила женщина возле открытых дверей ближайшего «Богдана».

     – Четыреста одиннадцатая, на Бровары! Старый Центр, Порошинка, Торгмаш, Олимпийская!! – перекрикивала её другая женщина возле маршрутки, которая стояла позади.

     Егор в нерешительности остановился. На какую сесть? Он знал название остановки, но не знал какой номер маршрута ему нужен. Увидев его нерешительность, женщина-зазывала начала едва не силой впихивать Егора в автобус.

     – Садимся, садимся молодой человек. Вам куда?

     – Развилка, – ответил Егор.

     – Тогда присаживайтесь. Машинка как раз едет через Развилку.

     Егор залез в пахнущий выхлопом салон «Богдана» и заплатил за проезд кондукторше, которая как раз допивала свой кофе.

     – Пожалуйста, Вы не могли бы мне подсказать, когда будет Развилка?

     – Конечно, подскажем, присаживайтесь, – женщина дала сдачу с десяти гривень, и машина начала медленно двигаться вперёд, не закрывая двери. За ней нервно сигнал другой «Богдан»

     – Это кто, Сашко?! – спросил водитель.

     Кондукторша высунулась из двери и глянула назад.

     – Да, Сашко. Ишь, рассигналился! Приехал на две минуты раньше и уже сигналит.

     Машина продолжала медленно двигаться. Несколько парней перелезли через ограду и запрыгнули на заднюю площадку. Позади не прекращая сигналили.

     – Чего сигналишь!!! – закричала кондукторша. – И руками не махай мне!! Ишь размахался!

     – Поехали, Петро, поехали! – в поле зрения появилась зазывала и махнула рукой.

     – Мать, перемать, – выругался водитель и закрыл двери. «Богдан» выехал на Броварскую трассу и начал набирать скорость. – Передо мной машина пять минут стояла, а мы всего две. Нормально, да?

     – Ну, скажешь потом Егорычу, пусть в конце концов интервал соблюдают, – ответила кондукторша и пошла через салон взять деньги с пассажиров, севших последними.

     Жара набирала силу. Даже несмотря на то, что в салоне все форточки и верхний люк были открыты, в «Богдане» было жарко. Ветер уже не охлаждал, как утром, а только хлестал по лицу резкими горячими волнами и рвал тёмно-бардовую занавеску. Она хлопала, словно крыльями, билась о стекло и иногда задевала голову Егора. Но закрыть форточку он не решался. Тогда в салоне стало бы ещё жарче.

     Мимо проплывал серый асфальт дороги. Маршрутку обгоняли легковые машины и иногда даже грузовики: водитель «Богдана» ехал медленно, не более 40 километров в час. На одной из первых остановок, ещё в черте города, он высадил женщину и только после разогнался как следует. За стеклом Егор видел частный сектор. Одноэтажные дома только один раз сменились несколькими панельными многоэтажками, а потом снова потянулись дома частного сектора вплоть до выезда из города. Только там несколько старых пятиэтажек разбавили однообразие строений. А дальше начался лес.

     Егор закрыл глаза, стараясь не замечать шлепки занавески по голове. Придержать её не было никакой возможности, вот и приходилось терпеть. «Богдан» нёс его вперёд. Сейчас у него появился страх, страх за встречу. Что на ней будет, как он познакомится с девушками? Когда он ехал в метро этих мыслей у него не возникало, но чем ближе был пункт назначения, тем становилось страшнее. Под сердцем что-то заныло.

     Он открыл глаза, когда машина остановилась. Это был светофор на трассе. Рядом с «Богданом» остановился минивен. Женщина на переднем сидении умудрялась на ходу пилкой подправлять ногти. Зажегся зелёный свет и «Богдан», дёрнувшись и заревев двигателем, вырвался вперёд. Егор улыбнулся. Такое соревнование водителя маршрутки с легковыми машинами забавляло его. Он снова закрыл глаза. Несмотря на то, что он плохо спал, задремать он не мог. Волнение не давала ему забыться, и он только вздыхал время от времени. Внезапно зазвонил его мобильный телефон. Он вынул аппарат из кармана и посмотрел на номер. Тот ему был не знаком. Егор секунду колебался, а потом нажал на «приём вызова» и поднёс трубку к уху.

     – Привет, это Егор? – послышался голос в телефоне.

     – Привет, да, – удивлённо ответил Егор.

     – Это Денис, с форума. Ну тот, что под ником «дэн-монстр». Так мы вас ждём на встрече?

     – А, это Вы. Да, конечно. Я уже еду в маршрутке. Уже на светофоре поворота на окружную. Думаю, минут через двадцать буду на месте.

     – Будете раньше, – голос в трубке был весёлым. – Помните остановку?

     – Да, Развилка.

     – Отлично, значит мы Вас ждём.

     Егор отнял телефон от уха. Вызов был завершён. От этого разговора ему стало немножечко легче, хотя волнение до конца не пропало. «Богдан» миновал поворот на Окружную и въехал в Бровары. На очередной остановке Егор спросил кондукторшу:

     – Скажите, пожалуйста, а я не проеду свою остановку?

     – Молодой человек, не волнуйтесь. Я вам скажу, когда выходить.

     – Михайловна, – вдруг сказал водитель.

     – Чего?

     – Глянь, тут за нами какой-то Рендж Ровер пристроился. Едет от самого Киева.

     – Ой, Петро, тебе вечно преследователи мерещатся.

     – А какого хрена он притормаживает, когда я на остановках останавливаюсь?

     – Да откуда я знаю, ежай дальше.

     – На Пекарне! – послышался позади мужской голос и «Богдан» начал сворачивать вправо. На остановке стояло несколько маршруток и водителю пришлось проехать карман остановки, чтобы высадить пассажира.

     – Ну, вот смотри, опять притормозил.

     Пока не закрылись двери, кондукторша выглянула с задней площадки и посмотрела назад.

     – Да, вроде стоит, да… – многозначительно ответила она. – Поехали! На конечной, в случае чего разберёмся.

     Машина продолжила путь. На очередном светофоре, когда тот мигал жёлтым светом, водитель нажал на газ и, обогнав экскаватор, проскочил перекрёсток.

     – Ну что? – спросила кондукторша.

     – Остался позади. Хрен ему с маслом! – довольно произнёс водитель. В салоне пассажиры заулыбались. Егор тоже улыбнулся. Через лобовое стекло он заметил подходящий под описание вид города. Справа должен быть парк «Шевченко», а перед ним развилка.

     – Молодой человек, который спрашивал Развилку, вам выходить на остановке.

     Егор пересел на соседнее сидение и правую ногу спустил в проход. Машина, постояв минуту на светофоре, тронулась и начала подъезжать к остановке. Страх перед встречей сковал Егора, но отступать дальше было некуда. Он приехал.

     На остановке толпилось много народу. Особенно не протолкнуться было около ларьков с сигаретами. Какая-то девушка в форменной одежде бросилась к Егору, предлагая по рекламной цене товар, но услышав, что он не куприт, мигом охладела к нему.

     Он обошёл киоски, раскладку овощей, которые, несмотря на тень от парка, буквально варились на жаре, как и продавщица, без конца отхлёбывавшая из бутылки с водой, и посмотрел вглубь парка. Ориентиром служил памятник Тарасу Шевченко. Справа, если смотреть со стороны развилки, собирался народ с форума. Он заметил их. Их было человек двадцать. Пять или шесть девушек, остальные – парни. Правда, среди них было несколько мужчин далеко за сорок. Сомнения не было. Это именно люди с форума. Он узнал двух девушек, что прислали ему фотографии. Они сидели на скамье и болтая ногами, что-то обсуждали с тремя парнями. Одна из них в руках держала планшет и что-то показывала другой. Он знал их имена. Та, что держала в руках планшет, с короткой стрижкой и в модных очках, была Юлей. Рыженькая подружка, с веснушками на лице и ярко-красной помадой на губах – Таня. Егор глубоко втянул через ноздри воздух с запахом выхлопа дизелей проезжающих маршруток и пыли, и с шумом выпустил через рот. Храбрости это ему не придало. Его просто трясло от волнения, но раз он уже приехал, значит надо было идти. Ведь он приехал сюда не только ради девушек. Он приехал обсудить новый проект, который зрел в недрах форума. Мысленно досчитав до трёх, он шагнул вперёд.

     «Вперёд, смелей, – подбодрил он себя. – Бьют барабаны, марш – вперёд!»

     За светофором, впереди, метрах в пятидесяти от остановки, остановился чёрный Рендж Ровер. Внутри сидели двое. Парень и девушка. Водитель заглушил двигатель, но никто не выходил из машины.

     – Режим – два. Наблюдение, – негромко сказал парень.

     – Подтверждение пришло. Сенсоры слежения заметили активность в этом районе.

     – Думаешь, появится Проникатель?

     – Нет. Он не настолько глуп, чтобы появиться здесь, зная, что мы следим за ним. Да и активность не над этим местом, а километрах в пяти отсюда. Пока это просто возмущение.

     – Может, это эхо смерти?

     – Возможно. Когда погибает много людей сразу, сенсоры улавливают колебания в Тёмной материи. Возможно это и эхо смерти. Будем ждать и наблюдать.

     Егор медленно приближался к группе форумчан. Его заметили, когда он подходил к памятнику. Поначалу на Егора смотрели с мимолётным интересом, но когда он остановился у гранитного постамента в нерешительности, взгляды стали пристальными. К Егору подошёл высокий парень и спросил:

     – Вы, случаем, не Егор?

     – Да, – нерешительно ответил Егор.

     – А что вы так стесняетесь? Меня зовут Денис, я вам звонил. «Дэн-монстр», помните?

     Егор пожал протянутую руку, а тем временем Денис повернулся к товарищам и громко сказал:

     – Представляю вам человечка, который прятался под ником «Никчемка». Автор игры «Город Слёз».

     Многие из присутствующих пожали ему руку, чтобы поздороваться. Но вот те девушки, которые настаивали, чтобы он пришёл на встречу, только странно улыбнулись. Егор решил не приближаться к ним, чтобы не форсировать события. Будь что будет.

     Ожидание опоздавших было скрашено разговорами. Егор смог пообщаться вживую с людьми, которые виртуально помогали ему понять, как нужно писать те или иные уровни игры. Примерно к часу дня, когда все собрались, кто-то предложил пойти в бар и отпраздновать встречу. Егор несколько раз искоса смотрел на девушек, которые ему присылали такие нежные письма, но девушки только улыбались в ответ. И в их улыбках он не чувствовал доброты. Червь сомнения заелозил в его сердце, но Егор старался его не замечать. Мало ли что бывает.

     В баре было полутемно. Неяркий свет ламп освещал помещение, в котором ввалившаяся толпа заняла три столика. Скорее всего, хозяева бара знали тех, кто пришёл, так как их не смутила шумная толпа, и они начали спокойно принимать заказы. Пока Егор ждал бокал пива, к нему подсел щуплый юноша, лет пятнадцати, который сразу, без приветствия, спросил:

     – Скажите, а как вам удалось так точно описать странный город в вашей игре?

     – Не знаю, – ответил Егор. – Просто у меня в уме рождались образы, и я их описывал.

     – Странно, но создаётся впечатление, что ваш «Город Слёз» – реальный город, – юноша отхлебнул «Бёрн». – Каждый сюжет логически заканчивается. Нет провалов, как в других играх.

     – Вы не правы. Таких виртуальных городов уйма. В каждой игре существует город, наделённый жизнью автора. Он самодостаточен.

     – Да, понятно, что это так. Но что-то в твоём городе есть такое, что не похоже на другие игры. В него хочется играть и остаться в нём. Моя младшая сестра не вылазит из твоей игры. Предки злятся, ругают её, но как только у Ксюхи появляется свободная минутка, она тут же бежит к компу за твою игру. Как у тебя генерируются уровни? Я, например, не заметил респаунов и нестыковок вспомогательных сюжетов. А как физика работает? Нет, что-то не так в твоём городе.

     – Молодой человек, Вы заблуждаетесь, – улыбнулся Егор. – В «Ворд оф Варкрафт» играют миллионы и живут этой игрой миллионы. В «Ворд оф Танкс» – тоже. Здесь всё тоже самое. Я придумал игру и написал её. Вот и всё.

     – Наверно, но мне WOW сильно быстро наскучил. Одно и тоже. Фарм ресурсов, бить боссов в строгой последовательности. Один лаг, и тебя поносит матом весь рейд. Надоело. Знаешь, твоя игра совсем другое. Там ничего нет обязательного, просто есть жизнь…

     – Симсы, симсы!!! – с хохотом влез в разговор ещё один парень.

     – Сашок, твоё мнение мне не интересно. А игра этого чела не похожа на тупых «Симсов».

     – Да, ну…

     – А ты рубился в неё? Если нет – отвали.

     Странные были эти разговоры. Егор почувствовал, что был уже слишком стар, чтобы понимать сленг общающихся вокруг форумчан. Более того, он понял, что никакие проекты здесь обсуждаться не будут. Не для этого собрался этот форум. Не те люди. Егор чувствовал что он – просто приятное дополнение встречи. Но ведь всё могло измениться. Он посмотрел на девушек, но они были заняты разговорами с двумя юношами.

     Один бокал пива, другой, третий. После третьего бокала всё поплыло перед глазами Егора. Он сильно захмелел. Сбегав пару раз в туалет, он сел в тёмном углу, просто наблюдая за остальными. Непонятно, зачем здесь собрались все эти люди. Когда они были трезвыми, они ещё хоть общались между собою, но как только было выпито пиво, они разбились на группки, которые жили только своими проблемами. Большинство тут же открыли ноуты, достали планшеты, и углубились в Сеть, пользуясь бесплатным вай-фаем. Иногда они отрывались от экрана и тыкали пальцем соседу на то, что накопали в Интернете. Общение перешло в отрывочный обмен репликами. Виртуальная жизнь занимала их больше, чем живой человек рядом.

     Егор вздохнул и сосредоточил взгляд на Тане с Юлей. Они украдкой поглядывали на него и улыбались, тихо перешёптываясь. И тут возник шёпот. Егор не понимал, может ему шепчет его ангел-хранитель, но он почувствовал тревогу. Всегда подобный шёпот появлялся тогда, когда он сильно напивался. Вот и сейчас, разглядывая полупустой бокал, он размышлял: а стоит ли допивать. Никто уже и не собирался обсуждать его проект. Даже «дэн-монстр» Денис, размахивая руками, доказывал двум своим собеседникам свою точку зрения. Ему не было дела ни до Егора, ни до его проекта он-лайн игры, который они так бурно разрабатывали ещё день назад. Оставалось лишь одно, и Егор решился. Отодвинув недопитый бокал, он подошёл к столику, где сидели девушки, и немного заплетающимся языком спросил:

     – Я могу присесть.

     Девушки засмеялись. Рыжая Таня подвинулась, уступая ему место.

     – Садись, «Никчемка».

     – Спасибо.

     Девушки, по-прежнему улыбаясь, разглядывали его. Несколько раз рыжеволосая Таня, озорным взглядом многозначительно посмотрев на свою подружку Юлю, начинала смеяться.

     – А что во мне такого смешного? – спросил Егор.

     Девушки прыснули в ответ.

     – Ничего, мы просто смотрим на тебя.

     Сидевшие напротив парни тоже улыбались. И тут Егор всё понял.

     – Зачем вы просили, чтобы я приехал?

     – А разве ты не хотел этого? – в свою очередь спросила Юля, поправив очки.

     – Вы хотели надо мной посмеяться?

     Сидевшие напротив парни прыснули, а рыжеволосая Таня повернулась к подружке и сказала:

     – Ну, что я тебе говорила? Пацаны проспорили.

     Егора душила обида, но виду он не подал. Он всё ещё на что-то надеялся.

     – Зачем вы так? Я думал, вам интересно со мной пообщаться…

     – А мы и общаемся, разве не так? – обе девушки сияли довольными улыбками. – Мы просто со своими парнями поспорили, что сможем тебя, такого жутко стеснительного форумчанина, который на встречи никогда не соглашался, вытащить сегодня. И мы таки заставили тебя приехать.

     – Зачем? – оторопело выдавил из себя Егор.

     – Да просто так! Ребята, вы проспорили!

     Парни, демонстративно вздохнув, улыбаясь, вытащили из кошельков по одной гривне и отдали девушкам.

     Егор ощущал себя раздавленным. Он хотел сказать что-то ещё, но тут на их столик почти упал человек, лет за сорок, который, выдыхая запах съеденных сухарей с эссенцией хрена, просто сказал:

     – Слышь, чувак. Ты мне нравишься. Забей на этих девчонок. Для них твоя игра – на самом деле фуфло. Они мне всю личку прожужжали, что такого как ты, кривого, косого и уродливого, легко заставят сюда приехать. Что тебе достаточно написать всего пару слёзных писем, и такого болвана, как ты, они заставят делать всё, что им вздумается. Правда, девчонки?

     – Отвали, козёл!

     Таня попыталась столкнуть человека со столика, но ей это не удалось. Однако тот встал сам.

     – Танюх, ты же сама писала, что этот «Никчемка» под стать своему нику придурок.

     Егор молча сидел. Он ничего не мог сказать, слова липли к его горлу, а на глаза наворачивались слёзы. Он чувствовал себя болваном. Так идеализировать женщин! Он считал, что каждая девушка – это нераскрытый цветок чувств, маленький эльф. Именно поэтому в его игре женские персонажи рождались из цветов. Когда свет солнца золотистым сиянием касался бутонов гигантских колокольчиков, лёгкая музыка сопровождала их открытие. И тогда в полупрозрачных платьях оттенков цветка появлялись ангелочки-эльфы…

     Каким же он был наивным дураком! Оказывается, женщины могли, улыбаясь, ранить. Они могли жалить в самое сердце и испепелять, сжигая всё без остатка. Они могли быть не теми возвышенными существами, которых он рисовал в воображении, а обычными людьми, которые просто реализовывали свои причуды. И вот он испытал такие причуды на себе самом.

     Он грустно посмотрел на девушек, которые пригласили его на эту встречу, и от его взгляда улыбки начали сползать с их лиц. Может, они поняли, какую душевную рану нанесли, но было поздно. Егор встал со скамейки и сказал:

     – Спасибо всем за встречу и общение.

     – Слышь, да брось ты. Ну, подумаешь тебя немного… эээ… – человек, который свалился на их столик и которого Таня пыталась спихнуть, выпрямился. – Не бери так близко к сердцу. Всё бывает в жизни.

     – Ты прав, – ответил Егор. – Это мне урок за мою самонадеянность. Они, – он кивнул в сторону девушек, – правильно поступили. Я просто идиот, решивший, что весь мир принадлежит мне.

     – Да ладно, ну поспорили они, ну и что. Нашёл из-за кого переживать. Они просто молодые дуры.

     – Нет, нет, все правильно.

     Егор повернулся к выходу. Девушки молчали. Юля попыталась было что-то сказать, но не смогла. Они не ожидали такой развязки.

     Егор никого больше не слышал и медленно шёл к выходу. Юля вдруг вскочила и попыталась его задержать. Она что-то говорила о прощении, но он мягко отстранил её и, пожелав удачи, вышел из бара. Впрочем, постояв на крыльце с минуту, он вернулся и расплатился за всё выпитое. Он не любил быть должным, даже в такую горькую минуту. К тому моменту о случившемся стало известно всем, но никто больше не пытался его остановить. Все молча смотрели, как он даёт деньги бармену и как так же молча, не глядя по сторонам, уходит.

     – Молодцы, – тихо процедил сквозь зубы Денис, глядя на девушек. – Если он забьёт на проект, ваши придурки будут код дописывать?

     Ухажёры девушек молчали, потупив взгляд. Никто не ожидал, что всё закончится подобным образом. Почему-то они решили, что вся эта недобрая шутка сведётся на нет с помощью глупых улыбок и обычного смеха. Не получилось.

     Егор снова вышел на улицу. Солнце стояло в зените, и жара была в самом разгаре. Асфальт плавился от зноя, практически каждый идущий мимо прохожий нёс бутылку воды. Пиво ударило в голову, и Егора сразу бросило в пот. Вытерев блестящий от выступивших капель лоб, он перешёл дорогу и оказался в парке. Там его догнал Денис.

     – Слушай, Егор. Ты прости, что так получилось. Я их давно знаю, они нормальные, а вот сегодня в них словно бес вселился.

     – Да нет, Денис. Они заранее всё спланировали. – Егор вздохнул. – Я – дурак, поверил виртуальным письмам.

     – Можно просто Дэн, – он протянул руку в знак примирения. Егор нехотя пожал её. – Егор, ты не бери всё это близко к сердцу. Хочешь, я познакомлю тебя со своей троюродной сестрой, Анной? Красивейшая девчонка, высокая, стройная. Она любит читать и не переваривает всяких болванов. Вроде тех, кто с Танюхой и Юльчиком поспорили на гривню.

     – Спасибо не надо. Я как-нибудь сам.

     – Да ладно, сам! – Денису было жарко и он шагнул в тень дерева. – То, что произошло сейчас – это неправильно. Если бы я знал…

     – Да нет, всё правильно. Просто я слишком выделяюсь в вашей компании.

     – Не бери в голову. Ты сделал потрясающую игру. Просто этим девчонкам только перевалило за двадцать, у них ветер в голове. А ещё эти болваны, с которыми они встречаются, их надоумили. Сами они и ломанного гроша не стоят, а щёки раздули от важности. Да ты сам посмотри, – Дэн осторожно повернул Егора к крыльцу бара. Там стояло человек пять из компании и обе девушки. Вид их был не радостным.

     – Видишь, самим стыдно.

     – Наверное, – вздохнул Егор. – Но с другой стороны глупо надеяться на отношения с такими молодыми девушками, когда тебе почти сорок…

     – Вот оно что. Наобещали. Надо было мне сразу маякнуть, а не переписываться с ними. Ладно, пошли обратно. Я угощаю.

     – Нет, спасибо, но мне пора. Мне ещё работать надо.

     – Как знаешь, – Денис был огорчён, но Егор уже принял решение и махнув всем на прощание побрёл через парк к остановке маршруток. Пора было ехать домой.

     Всё-таки было гадко на душе. Жара била в голову хмелем, но кроме этого на сердце лежал камень. Егор зарёкся переписываться в Интернете и заводить там интимных друзей. Нет, в Сети всё не по-настоящему. Может и случаются знакомства, которые переворачивают жизнь, но Егору это не светило.

     В парке на скамейках было полным полно отдыхающих. Кто-то пил пиво из бутылок, кто-то гулял с детьми. По дорожкам катались детишки постарше на самокатах и велосипедах. Они чуть не сбили Егора и с радостным визгом помчались дальше. Он остановился около маленького мальчика, который игрушечным грузовиком давил пасочки своей сестры. Та повизгивала от ярости и лезла драться. Мама пыталась успокоить детей, но ей это не удавалось. Одновременно общаться по телефону, курить и разнимать деток было тяжело. Мальчик имитировал голосом работу двигателя и продолжал давить пасочки. Особенно настойчиво он переезжал игрушечного солдатика.

     – Игорь, прекрати! – не выдержала мама, отнимая телефон от уха. – Не зли сестру!

     Жизнь шла своим чередом. Егор не помнил, как очутился перед светофором и чуть не начал переходить на красный свет. Слава Богу, сигнал «Богдана» остановил его и вывел из глубоко раздумья.

     «Молодец. Так доверится своим чувствам, своим инстинктам», – вдруг проснулся Злой голос. Давненько Егор его не слышал, с тех пор, как освободился от тоски по Вале. А тут он снова зашевелился и выполз из глубины сознания.

     «Ты – неудачник!» – добавил Злой голос.

     Егор мотнул головой и, сжав кулаки, перешёл на другую сторону площади. Он сел в первую попавшуюся маршрутку и, заплатив за проезд, прислонился к холодному стеклу. Ему полегчало. В конце концов, жизнь не заканчивалась на этой неудаче. Может это и к лучшему, что сегодня ничего не получилось. Когда он станет достаточно знаменитым и преодолеет свой страх перед встречей со школьной любовью, он сможет выдержать всё, что бы жизнь ему не преподнесла. Пусть это будет его первым уроком. Первым испытанием.

     Что-то не ладилось в «Богдане». С каждой остановки он начинал двигаться рывками, водитель, бурча под нос, пытался включить первую передачу, но вместо этого раздавался скрежет шестерней коробки передач и маршрутка дёрнувшись, останавливалась. Сначала это забавляло Егора, но когда они еле смогли отъехать от очередной остановки, стало не смешно. Похоже, до Киева этот «Богдан» не доедет.

     – Тебе же починили коробку, ты сам говорил, – сказал кондуктор, молодой парень.

     – Ага, починили! Видишь, как починили! – зло отвечал водитель.

     «Богдан» снова конвульсивно дёрнулся, и стоящая в салоне женщина чуть не упала.

     – Да, Господи, что происходит! – сказала она, едва успев ухватится за поручень. – Нельзя ли поосторожней?

     В ответ водитель только рыкнул невнятное и продолжил движение. Как ни странно, в этот субботний день при выезде из Броваров в маршрутку набилось много народу. Люди полностью заполнили салон и возникла толчея. Особенно когда кондуктор потребовал передавать ему за проезд.

     – Представляете, уже третья машрутка сломалась. Сначала четыреста вторая, потом заглохла четыреста третья, – говорила одна женщина другой, нависая над Егором и его соседкой. – От жары у них всё ломается.

     «Они ещё не знают, как ездит эта машина», – подумал Егор.

     Мысли о случившемся в баре ушли на задний план. Теперь он мечтал как можно быстрее доехать до Киева и вылезти наконец из этого душного, пропахшего потом салона. Кто-то ещё успел наесться чеснока, и от его запаха хотелось зажать нос. Тяжело нагруженный «Богдан» выехал из Броваров и покатил по трассе.

     «Ну всё, – выдохнул Егор. – Наконец-то. Сейчас прямая и потом будет «Лесная». Ещё минут десять, и я сяду в метро».

     Машина ехала по самой крайней, правой стороне. Медленно, на второй передаче. Мимо проносились легковые машины и огромные дальномеры. Дальнобойщики частенько разгонялись так, что обгоняли весь транспорт по левой, самой скоростной полосе трассы. Егор прикрыл глаза. Кому-то сильно дуло из окна и мужская рука закрыла форточку прямо над ним. Стало совсем жарко, тут ещё пиво начало проситься на выход, в общем, Егор мечтал поскорее доехать до «Лесной».

     Рыча двигателем, маршрутка начала останавливаться на светофоре. Машин собралось много, Егор открыл глаза и посмотрел вперёд. Несколько грузовиков поворачивало на Зазимье. Когда светофор сменил свет сигнала, водитель нажал на газ, «Богдан» заревел двигателем, дёрнулся и заглох.

     «Ну, начинается», – подумал Егор.

     Водитель завёл машину и опять попытался включить передачу. Автобус дёрнулся и снова заглох.

     – Попробуй как в прошлый раз, – сказал кондуктор, наклоняясь к приборной доске.

     – Ай, – махнул рукой водитель и снова попытался поехать.

     «Богдану» сигналили автомобили, объезжая его и справа и слева, водитель снова завёл дизель и начал двигаться. Медленно, ползком машина покатила вперёд.

     – Всё, приехали, – зло процедил водитель. – Высаживай народ. Надо вызывать эвакуатор.

     – Вот блин! – возмутился кто-то. – Я никак не могу доехать до Киева.

     – Я верну деньги, всем верну деньги, – попытался успокоить кондуктор. – Вы же видите, что машина неисправна.

     В салоне нарастал гул возмущения, но делать было нечего. «Богдан» дополз до остановки и высадил людей. Пока он высаживал, мимо промчалось несколько других маршруток. Они проехали мимо не останавливаясь. Когда последний пассажир вышел, «Богдан» закрыл двери и пополз вперёд, как раненый зверь. Как назло, на горизонте в потоке транспорта не было видно ни одной маршрутки. Люди по-прежнему возмущались, обсуждая случившееся. Некоторые размахивали руками, другие звонили по телефону. Егор тоже набрал маму, но никто не взял трубку.

     «Видно не слышит», – подумал он.

     Пассажиры злополучного «Богдана» стояли в тени остановки под крышей массивного павильона из бетонных плит. В нескольких метрах слева был спуск в подземный переход, а дальше, за несколькими деревьями, прятался поворот на Зазимье. Как раз сейчас светофор переключался, и машины на трассе останавливались. Среди них опять не было ни одной маршрутки, и огорчённые пассажиры решили вернуться под тень павильона.

     – Таня, потерпи, скоро поедем, – успокаивала женщина маленькую девочку.

     Рядом её муж рылся в рюкзаке.

     – Да где же эта бутылка с водой? – тихо ругался он, доставая из рюкзака ворох вещей.

     С другой стороны трассы машины начали совершать поворот на село, пересекая встречную полосу. Егор остался стоять на границе света и тени, ногой отбросив горку песка и пыли. Алкоголь почти выветрился из его головы, а вместе с ним и грустные мысли о сегодняшней встрече. Нет, теперь только работа и больше никаких встреч с форумчанами. Хватит. Он хорошо обжёгся, поэтому больше он такой глупости не совершит. И тут он услышал шёпот, как будто налетевший лёгкий ветерок что-то пытался ему сказать.

     – Беги, беги, – словно шептали листья.

     Егор почесал затылок и улыбнулся. Вот же его воображение. Ну прямо, как в его игре, на уровне, где герой должен обследовать старый форт. Там вся соль игры была в том, чтобы правильно услышать шёпот и избежать ловушек. Самое интересное, что ловушки генерировались случайным образом, так что запомнить их местоположение было невозможно. Ему во сне на ум пришла такая гениальная мысль, и он три дня корпел над уровнем. И видно сейчас мысли об игре вытащили из глубины сознания на свет этот шёпот.

     – Беги, – шептал ветер, шелестела пыль коричневыми жухлыми листьями.

     В этот момент светофор переключился, и машины начали трогаться. Дальше вдруг раздался ужасный визг резины. Егор поднял глаза и увидел как по обочине трассы в направлении Броваров летит на огромной скорости старый «Мерседес». Он обогнал все начинающие двигаться автомобили и резко вильнул влево, поехав им наперерез. Раздался скрежет тормозов и гудки клаксонов. Машины экстренно тормозили, на встречной полосе водители увидели надвигающуюся помеху и тоже начали тормозить.

     – Что он делает?! – вскричал кто-то. – Вот идиот!

     Тем временем лихач, игнорируя всё вокруг, почти преодолел все полосы Броварской трассы и достиг поворота на Зазимье, как вдруг откуда-то из марева горячего воздуха вырос грузовик. Вероятнее всего водитель ДАФа с прицепом хорошо разогнался и, чтобы не притормаживать, решил объехать стоящие автомобили по крайней правой полосе, тем более там было место для поворота направо. Он так был занят этим маневром, что не заметил лихача, который пересекал ему путь. Они встретились на самом повороте, раздался удар, и время остановилось перед глазами Егора.

     Всё словно плыло в медленном, очень медленном фильме. Егор оглянулся и увидел застывшие от удивления лица людей на остановке. Он только один мог двигаться нормально, всё остальное вокруг практически замерло.

     – Сделай выбор, – услышал он чей-то голос. – Пришёл твой час.

     – Кто здесь? – Егор посмотрел налево, откуда, как ему показалось, доносился голос в этом утробно рычащем гуле.

     Грузовик сминал корпус «мерседеса», тот подлетел вверх и, теряя обломки, начал вращаться колесом. Мимо Егора пролетел кусок бампера с почти оторванным номером, а вслед за ним в воздухе засверкали на солнце россыпью осколки стекла.

     – Делай выбор!

     Всё померкло перед глазами Егора. Он вспомнил всё, всю свою жизнь, всю свою боль. Вот она, вот она, его Валя. Она стоит перед ним и смотрит на него грустным взглядом, жалея. Он словно увидел будущее, когда он стал уже известен, когда о нём заговорили даже в новостных выпусках. Вот он, создатель «Города слёз» и «Призрачного мира», в которые играют миллионы. И что это ему дало? Стоящую перед ним любимую девушку с жалостью в глазах. А на её пальце сверкает на солнце бриллиантом обручальное кольцо, которое подарил ей не он. Не он её нёс на руках из ЗАГСа, не он её целовал под крики: «Горько!»…

     Сквозь это видение он смотрел, как из окна вращающегося «Мерседеса», пролетавшего мимо него, вылетело тело молодой девушки. Солдатиком, прижав руки по швам, вытянув ноги, она вращалась колесом так же, как и машина, и её тёмные волосы развевались. Егор не видел её лица, но знал, что она ещё была жива. Ей было не больно, только шок и ужас.

     – Делай выбор.

     И вот он опять стоит перед Валей. Та, с шумом выдыхая воздух, качает головой от вида Егора.

     – Что с тобой случилось? Ты так изменился, совсем худой, сутулый, – тихо сказала она, разглядывая его.

     Как же больно ему стало от этих слов, как же мерзко на душе. Вот ради этой встречи он старался, ради того, чтобы увидеть её и прикоснуться к ней, он ночами писал игру, кусая ногти, злясь, стирая целые блоки и вновь переписывая их. До потери пульса и до головных болей. И ради чего, ради этого полного жалости взгляда?!

     Егора окружал низкий воющий звук. На самом деле это были пронзительные крики людей, которые осознали наконец, что многотонная машина летит прямо на них. Грузовик смял фонарный столб и ударился о кирпичную надстройку подземного перехода. Перед ним взметнулся фонтан пыли и битых кирпичей. Медленно, очень медленно люди начали двигаться, пытаясь убежать, но бежать особо было некуда. Павильон был сконструирован таким образом, что выход был только прямо, на трасу, и налево – к подземному переходу, а именно оттуда нёсся на них ДАФ. Остальные стороны павильона были глухими. От жары большинство людей попрятались в прохладной глубине строения и теперь силились убежать.

     – Ты можешь спастись, – шептал голос. – Ты один.

     – А зачем? – сквозь выступившие слёзы прошептал в ответ Егор. – Чтобы увидеть это?

     Валя печально улыбалась. Она протянула руку, чтобы дотронуться до щеки Егора, но тот отступил. Ему станет ещё больнее от этого прикосновения. «Мерседес» коснулся асфальта и покатился по нему, из открытого багажника вываливался всякий хлам, сопровождаемый брызгами стёкол. Дверца, на которую пришёлся удар, отвалилась и, пролетев несколько метров, ударилась в другую машину на встречной полосе. Несчастная девушка зависла в нескольких метрах над землёй и начала падать. Егор чувствовал, что это последние секунды её жизни, как и почти всех людей, кто был на остановке. В облаке клубящейся пыли грузовик летел над спуском в подземный переход и почти достиг павильона, откуда силились убежать перепуганные до ужаса люди. Но они были обречены. Вокруг Егора медленно плыли обломки красного кирпича, словно шрапнель. Некоторые из них попали в него, но он не почувствовал боли, только толчок.

     – Ты ещё можешь спастись, у тебя ещё есть время, но больше я ничего сделать не могу, – шёпот вдруг стал знакомым голосом. Голосом мальчика, которого он встретил в Мариинском парке, голосом Мити. – Прости, я больше ничего сделать не могу.

     Грузовик почти достиг павильона и начал крушить насыпь перед опорной стеной. Егор даже видел вытаращенные от ужаса глаза водителя грузовика. Само его лицо было скрыто в пылевой дымке, только эти глаза. Облако бетонной крошки, серые обломки и куски арматуры вместе с белыми лохмотьями металла грузовика разлетелись от удара в опорную стену и накрыли мечущихся от ужаса людей. Брызнула кровь, люди начали падать, размахивая руками. Егор вдруг понял, что ведь он мог им помочь, даже той девочке, которую сейчас закрывала телом мама. Как её звали? Таня? На глазах ребёнка сверкали слёзы. Почему они сверкают, ведь солнце заволокло пылью и дымом?

     «Мерседес» пылал и облака чёрного дыма медленно поднимались вверх. Рядом лежало тело девушки с неестественно вывернутыми руками. Он ведь мог спасти хотя бы ребёнка, но его душевная боль полностью пленила его и лишила других мыслей. Вот в чём состоял его выбор, вот что ему нужно было выбрать, а он оказался маленьким, мелочным эгоистом. Так зачем тогда жить с этой мыслью. Эта мысль, этот пожирающий ужас, что будет приходить ему по ночам, который даже алкоголь не сможет заглушить, будет довлеть над ним всю оставшуюся жизнь, а это страшнее потерянной любви.

     Грузовику остался всего метр до места, где стоял Егор. Вой и гулкий рёв слышался отовсюду, машина подминала и давила людей на остановке, а сверху падали обломки бетонной крыши павильона.

     – Что ты выбираешь? – грустно спросил Митя.

     – Ты знаешь ответ. Смерть и разложение, – тихо ответил Егор.

     – Да будет так.

     Прозрачная фигура ребёнка исчезла, и время вернулось в нормальный ритм. Вой и рёв сменились душераздирающими криками, металлическим лязгом и грохотом. Через мгновение Егор почувствовал удар, резкую боль и всё… нет, свет не померк перед его глазами, а стал ослепительным, словно исчезла клубящаяся вокруг него пыль, облака дыма, удушающий запах бетона и раскалённое дыхание грузовика. Только ясное, голубое, нет, кристально чистой голубизны небо и солнце, которое больше не слепило, а светилось в небе ярким белым диском. И эти странные звуки, словно кругом пели ангелы, а может это просто было эхо криков. Такие грустные голоса и странные звуки, словно где-то играли трубы. И тогда вдруг Егор услышал чистый, ясный голос, который пел. Он был громким, заглушающим все остальные звуки вокруг.

     – Душа, душа, за облаками! Я это вижу, я это знаю….!!

     В это мгновение кто-то взял его за руку и потянул в сторону. Егор был не в силах отвести взгляд от сверкающего диска Солнца, но кто-то тянул его и тянул. Не было ни боли, ни страха, не было ничего, словно он родился заново. Душа пела от избытка чувств и от радости. Вокруг был только свет.

     …

     Володя и Юра зашли в подсобное помещение, чтобы переодеться.

     – Знаешь, Юра, братец мой, это уже слишком. Я понимаю, что тебе нужна помощь, но не до такой же степени.

     – Вова, у меня не было выбора. Сегодня воскресенье, а сейчас моя смена. Ну, заболел сменщик, бывает же. Что мне делать оставалось?

     – Что «что»? – Володя пытался понять, как одевается комбинезон. – Самому управиться!

     – Я не могу, – брат Юра помог Володе одеться и застегнул лямки. – Сегодня воскресенье, кроме охраны в здании никого нет. Где я найду смену?

     – Типа у вас нет смены, что за бред?

     История эта началась примерно два часа назад, когда один брат позвонил другому и попросил выручить. Они не так часто виделись, у каждого была своя семья, свои заботы и проблемы. Даже в школе они частенько дрались, отстаивая каждый свою точку зрения, но теперь брат Володи слёзно просил помочь. И тот согласился.

     – Послушай, Вовик. Смена есть, но она сейчас где-то за Киевом. Они все иногородние. Я и сам здесь только изредка подрабатываю, сам знаешь, после болезни жены приходится и по выходным дням работать, что поделаешь.

     – Да знаю я. Вот не хрен тебе было ввязывать в эту авантюру, – Володя вздохнул и застегнул молнию на куртке. – Пошли, неудача.

     Они вышли из подсобки, держа в руках швабры и вёдра. Володя чувствовал себя совсем неуютно в таком амплуа. Он был инженером на предприятии, а никак не уборщиком, но брат попросил помочь, и приходилось помогать. Да и Юра тоже подрабатывал везде, где мог. Время было нелёгкое, многие предприятия сокращали своих сотрудников или переводили на трёхдневку.

     Они шли по длинному освещённому лампами дневного света коридору до лифтов.

     – А что твой сменщик, чем он болен?

     – Да в запое он, – зло ответил Юра. – Как получит зарплату, так почти всегда с катушек валится. Три, четыре дня в отрубе.

     – Так увольте его нафиг. Зачем он вам такое надо? Работничек!

     – Да уволили бы его, если б можно было. Да есть у него талант, он электрик отличный. Подрабатывает.

     Володя остановился посреди коридора и поставил ведро на коричневый ламинат.

     – Я тебя что-то не пойму. У вас что, штатных электриков нет?

     – Да есть они. Только этот Василий, что называется, от Бога. Он пробои и замыкания нутром чует. Я не знаю, как это объяснить, но недавно был случай. Выбило весь этаж. Три электрика чинили и не могли понять в чём дело. Тепловики выбивает и всё тут. А тут Вася подвернулся. Пришёл – и за пять минут всё сделал. И пробой нашёл, и искрящую розетку, и бракованный тепловик заменил. В общем, начальство тихо злится, но мирится с ним. Но вот бывает, приходится искать замену ему на день.

     – Херня всё это, – плюнул Володя. – Слабо верится в такую чушь.

     – А ты поверь. Или ты думаешь, мне от хорошей жизни пришлось звонить тебе с просьбой о помощи. Там громадный этаж, я один не управлюсь. И не смотри на меня так: деньги не пахнут.

     – Ладно, проехали, – грустно сказал Володя и поднял вёдра. – Показывай, куда идти.

     Пустые коридоры, залитые искусственным светом. Иногда они сменялись холлами с одинокими растениями в горшках по углам, мягкими диванами для отдыха и большими окнами, из которых лился солнечный свет. А потом – снова коридоры, бесконечные двери в стенах с табличками под номерами, ответвления и опять коридоры, пересекающие друг друга. Иногда безликие стены украшались картинами. В большинстве случаев было не понятно, что там нарисовано, какой-то абстракционизм, но случалось, что всю стену занимали детские рисунки.

     – А это конкурс на детский рисунок, как я припоминаю, «Солнечный день». Клёво, правда? Где-то рисунок моей младшей здесь висит.

     Володя не ответил. Они вышли из очередного коридора и, завернув за угол, оказались перед лифтами. Их было восемь штук.

     – Много у вас лифтов, – сказал Володя.

     – Ага. Ты бы видел, что здесь в этом офисном здании делается в час пик. Как муравьи все бегают, суетятся. Лифты под завязку загружены. Это сегодня тихо и пустынно. А в пятницу ты бы посмотрел, что здесь творится. Бесконечный поток людей.

     – Знаешь, я и сегодня сыт всем этим по горло. Меня жена и так еле отпустила.

     – Ладно тебе. За час управимся.

     Юра подошёл к ближайшему лифту и нажал на кнопку вызова. Стрелка-треугольник, указывающая вершиной вверх, зажглась алым светом.

     – По-дурацки я себя чувствую, – тихо пробурчал Володя. – Слава богу, никого нет.

     – Именно, кроме охраны внизу здесь точно никого нет. Пошли.

     Тёмные двери лифта распахнулись, открыв взору блестевшую металлом кабину. Юра зашёл первым, за ним, неловко гремя вёдрами, зашёл Володя. Юра нажал на кнопку, и двери лифта закрылись.

     – Двери лифта закрываются, – сообщил женский голос. – Третий этаж. Лифт двигается вверх.

     Володя был совершенно недоволен случившимся. Его брат Юра почувствовал это и произнёс:

     – Да ладно, как тебе нужно помочь выкопать картошку, так я никогда не отказывался, а тут потратить час, чтобы вымыть пару офисных помещений, так словно с тебя корона упадёт.

     Брат не ответил. Лифт плавно скользил вверх. Володя смотрел на меняющиеся зелёные цифры, отсчитывающие пройденные этажи. 7,8,9,10. Лифт должен был остановиться. Юра при посадке в лифт нажал на цифру десять и алый обод до сих пор горел вокруг этой кнопки, но лифт не останавливался. Цифры отсчитывались дальше: «11,12,13...»

     – И куда мы едем? – спросил Володя Юру.

     – В смысле?

     – Посмотри на дисплей.

     Только сейчас Юра заметил, что лифт двигается дальше десятого этажа.

     – Что за ерунда, – пробормотал он и начал нажимать на разные кнопки. Но лифт не реагировал. – Такого никогда не было.

     Кабина лифта не среагировала даже на аварийный стоп и продолжала скользить вверх.

     – Что за на.., – Юра продолжал жать на все кнопки, но кабина упорно отказывалась останавливаться.

     – Ладно, здесь двадцать семь этажей. Когда кабина дойдёт до последнего этажа она точно остановится. Или ты думаешь, что она пробьёт крышу и вылетит наружу, как в голливудских фильмах? – Юра попробовал сострить, но бледность лица и выступившие на лбу капельки пота выдавали обратное. Он был очень взволнован. – Не хватало застрять в этом лифте. В воскресенье хрен дождёшься аварийных служб.

     Володя молчал, хотя ему тоже было не по себе.

     21,22,23 – отсчитывал дисплей пройденный этажи. 25,26.27…

     Всё, наконец. Лифт должен начать торможение, но случилось то, чего нельзя было объяснить. Кабина двигалась дальше!

     – Этого не может быть! – воскликнул Юра и ударил по двери кабины. – Здесь, сука, двадцать семь этажей! Я точно знаю!

     Володя побледнел и выронил вёдра. Они с грохотом упали на линолеум кабины и покатились.

     30,31,32,33…

     Голубая лампа освещения кабины горела ровным светом, словно издеваясь над братьями-пассажирами, которые от страха метались по кабине. Они жали на все кнопки, нажимали на «экстренную связь с механиком» или стучали в закрытые двери кабины, что-то безрезультатно крича, но кабина упорно двигалась вверх.

     37,38,39,40…

     – Юра, мы куда едем я спрашиваю, куда мы едем?!

     – Вверх, бля! Вверх, а почему – не знаю! И не спрашивай меня! Я не знаю ответа!

     42,43,44,45.

     Когда на табло зажглась цифра «45», лифт мягко дёрнулся и начал тормозить. Ругань и возня в кабине стихли. Оба брата замерли. Кабину ещё раз мягко тряхнуло, она остановилась и двери открылись. Оба брата, гремя вёдрами и чуть не застряв из-за швабры, которая стала поперёк дверей, вывалились из злополучной кабины.

     – Лифт прибыл. Сорок пятый этаж, – словно издеваясь, прозвучал женский голос. Оба брата, тяжело дыша от переживаний, смотрели на залитую голубым светом кабину лифта.

     – Двери закрываются, – снова сообщил женский голос, и двери лифта закрылись.

     После этого наступила тишина. Только сейчас братья осмотрелись, куда они попали. Это было громадное здание. Они находились на небольшой бетонной платформе с каждой стороны которой вниз уходили ступени. Перед ними была стена с тремя дверями лифтов. В отличие от дверей, в которые они садились на третьем этаже, эти двери блестели разноцветными камешками, словно кто-то скрупулёзно клеил на двери тысячи и тысячи мелких песчинок песка и круглых кусочков кварца. Юра осторожно подошёл к лифтам и нажал на круглую кнопку вызова. Ничего не произошло. Кнопка вызова была мертва.

     – Твою мать! – тихо выругался Володя и осмотрелся.

     Ажурный потолок удерживали выгнутые металлические конструкции, а дальше – дальше виднелся стеклянный купол, сходящийся огромным остроугольным треугольником. Эта громада уходила вверх метров на пятьдесят. Металлическая каркасная конструкция со вставленными в неё стёклами.

     Одни ступени, что были справа от братьев, вели на площадку, где с одной стороны были перила и бездна пропасти, а с другой – стена и двухстворчатые тёмные двери, а другие ступеньки переходили в металлический мостик, который вёл на небольшую платформу со стеклянными дверями. За ними была обзорная терраса.

     – Посмотрим? – тихо предложил Юра.

     Володя кивнул, и они осторожно начали спускаться, держа в руках швабры, как оружие.

     – Как ты думаешь, где это мы? – спросил Юра, осторожно ступив на металлический мостик и глянув вниз.

     Это был треугольный провал до самого низа, до основания здания, покрытого белоснежными плитами. Прямо под ними, в центре этого треугольника находилась фигура, блестевшая так, словно была отлита из серебра. Она походила на вылепленного на скорую руку человека, метающего ядро. Он замахнулся им, но так и застыл в последнее мгновение перед броском.

     – Юра, ты меня спрашиваешь? – Володя кисло улыбнулся и тоже осторожно глянул вниз. – Ты же здесь работаешь.

     – Не ёрничай. Ты же понимаешь, что я здесь ни при чём. Я понятия не имею где это мы.

     На полусогнутых ногах они прошли весь мостик и оказались на платформе перед дверями. Пол мягко пружинил, поблёскивая всё такими же вкраплениями песка. Его светло-серый цвет блистал чистотой. Никакой грязи или пыли. Всё блестело так, словно только что было вымыто.

     – Странно, – проговорил Юра и, нагнувшись, провёл пальцем по полу. Внимательно осмотрев его он выпрямился и добавил. – Никого нет, а такая чистота.

     Они подошли к стеклянным дверям. Их было несколько и одни из них были полуоткрыты. Сквозь них дул прохладный и пьянящий чистотой ветерок. Протиснувшись в щель, они вышли на террасу и просто обомлели. Перед ними простирался город. Странного вида небоскрёбы виднелись вокруг, упираясь вершинами в чистое голубое небо с редкими облаками. Прямо перед ними стоял небоскрёб поменьше того, в котором они находились. Он словно был сделан из дымчатого металла. Он блестел на солнце желтовато-голубым светом, весь покрытый серыми разводами, словно следами от фрезеровки. За ним сверкала белоснежной сетью – словно каркас её был сделан из льда – громадная конусовидная башня. Её стекла были неестественной голубизны, а каркас сиял, словно был покрыт стразами или льдом. И так каждый небоскрёб был удивительным сооружением, не похожим на другие. За всеми этими башнями из стекла и металла вдалеке виднелась тёмно-синей лентой глубокая река, а на другом её берегу, за жёлтой змеёй песочного берега – бесконечный зелёный лес.

     – Оппаньки, – тихо выдохнул Юра. – Вот мы и попали! Интересно, где это мы?

     Но Володя молчал. Он застыл, и его глаза расширились. Он не реагировал на брата. Тот помахал перед его глазами рукой и тихонько толкнул за плечо.

     – Вов, ладно тебе придуриваться. Мне и так не по себе от всего этого.

     – На небо глянь, – простонал Володя.

     Юра посмотрел на голубое небо, на куцые облачка вокруг и ничего не увидел.

     – Что?

     – На небо, дурень. Посчитай спутники.

     Юра снова посмотрел на небо и тут он увидел то, на что смотрел его брат. Он не раз наблюдал Луну на небе в ясный солнечный день, она была едва видна среди облаков и по цвету не отличалась от них, словно тоже была маленьким круглым облачком. И вот теперь он вдруг понял, что громадное круглое облако на горизонте не было облаком. Это была планета. Громадная планета. А рядом с ней сияли серпами разных фаз – ещё четыре спутника.

     – Приехали, – пробормотал Юра и ноги его подогнулись. – Сорок пятый этаж.

     Несколько минут они рассматривали диск планеты, а потом Володя перегнулся через перила и посмотрел вниз. Возле входа в здание, вокруг неработающего фонтана, в чаше которого синела вода, стояло огромное число машин. Они были разного цвета: красные, жёлтые, синие. Их было много. Некоторые стояли на подъезде к площади, словно их бросили во время движения. И никого, не единой живой души.

     – Странно всё это, вернёмся-ка мы к лифтам, – проговорил Володя.

     На горизонте, над лесом, плыла стая птиц. Они образовали восьмёрку, перемешивая кольца и иногда то вытягиваясь, то вновь образовывая правильное очертание цифры.

     Братья осторожно вернулись в здание небоскрёба, прошли по мостику и оказались у закрытых дверей лифта. Юра попробовал понажимать кнопки, но ничего не произошло. Энергии не было.

     – Как же мы сюда попали? – почесав затылок, пробормотал он. – Что за бред, может мы спим?

     – Ага, оба сразу. Пошли, посмотрим, что за дверями. Может там кто-то есть.

     Оставив вёдра и взяв швабры, они спустились по лестнице и оказались прямо перед двухстворчатыми дверями. Над ними висела стальная табличка с непонятными символами.

     – Ты первый, – сказал Юра.

     – А почему я?

     – Ты старше.

     – На восемь минут. Нифига, бросаем жребий!

     Они несколько раз бросали жребий, но Юра всё время проигрывал. Первым открывать дверь ему не хотелось, тогда Володя плюнул и толкнул створку. Она мягко открылась. За ней оказался залитый светом длинный коридор, упиравшийся в лестничную площадку цилиндрической конструкции. Потолок коридора был прозрачным, сквозь стеклянные плиты виднелась ажурная конструкция крыши и синее небо.

     – Заметь, всё выдраено до блеска. Представляешь сколько нужно потратить сил, чтобы всё это отмыть?

     – Не представляю, – тихо ответил Володя и первым шагнул в коридор.

     Стояла абсолютная тишина. Кроме их шагов и дыхания ничего не было слышно. Володя подошёл к первой боковой двери и прислушался. За ней стояла такая же тишина. Возле двери была прикреплена металлическая табличка с непонятными символами. Один из них был очень похож на стилизованную тройку. Ещё секунд двадцать Володя прислушивался, а потом осторожно приоткрыл дверь и заглянул. Это был учебный класс. В четыре ряда стояли парты, но не такие, какие были в их школе или в школе, куда он по утрам водил сына, а пластиковые, с чёрной поверхностью стола. Сидения были мягкими и удобными. За каждой партой могло сидеть двое учеников. Между сидениями располагался большой пластиковый короб белого цвета с крышкой. Вероятно, это было что-то вроде хранилища вещей. Школьная доска больше походила на экран, чем на доску. Возле неё в специальной коробочке лежали разноцветные пластиковые мелки, похожие на свечи. Учительский стол был совсем маленьким. Володя подошёл к нему и увидел несколько безделушек. Маленькую пластиковую ёлочку. Кораблик. Странную конструкцию из бумаги и ворох детских рисунков. Володя поднял первые два. На первом явно были мама, папа и ребёнок, которые летели на машине над морем или океаном. Трудно было понять. На другом рисунке странная конструкция, закрашенная жёлтым карандашом, а над ней планета со спутниками. Мальчик и девочка стояли по бокам конструкции, а над ними, вкривь и вкось, как пишут маленькие дети – такие же непонятные закорючки.

     Тем временем Юра, осторожно двигаясь вдоль стены класса, подошёл к огромную шкафу, занимающему всю противоположную доске стену. Одной рукой держа швабру за палку, другой он резким движением открыл дверцу и заглянул вовнутрь. Удивительно, но там было полно книг из бумаги, какие-то пластиковые овальные штуковины, часть полки занимали объёмные геометрические фигуры: треугольники, квадраты, выполненные из прозрачного пластика.

     Отложив швабру, Юра осторожно взял в руки первый попавшийся предмет. Им оказался объёмный треугольник. От тепла его руки он заиграл искорками света внутри, как будто там кружились снежинки. Юра поднёс его к глазам, внимательно рассматривая. На ощупь это был пластик, отлично отполированный и гладкий, как зеркало. Юра подошёл к парте и решил положить треугольник на стол, чтобы взять что-то другое из шкафа, но как только треугольник оказался над тёмной поверхностью стола, он сам собой воспарил и встал вертикально на острую вершину.

     – Вот те раз, – выдохнул Юра, отступая на шаг от парты.

     Володя услышал его голос и посмотрел в сторону Юры.

     – Ничего не трогай там. Вдруг это опасно.

     – В школьном классе?

     – А почему бы и нет. Если в нашей школе в розетку сунуть два провода и взяться за оголённые концы – будет плохо. А мы непонятно где и непонятно в какой школе или где там ещё. Откуда ты знаешь, что здесь можно трогать, а что нельзя?

     – Ладно, уговорил, – пробурчал Юра и закрыл шкаф.

     Они обследовали все двери коридора, убедившись, что за каждой из них – школьные классы. Все они были по-разному оборудованы. Где-то стояли макеты машин, где-то – макет человека в разрезе, причём каждый орган можно было вынуть и рассмотреть. Если судить с помощью тех скудных знаний по анатомии, которые братья помнили со школьных пор, жители этой планеты очень походили на людей, с небольшими отличиями. У них было три кровеносные системы, а не две, и кроме основного сердца для третьей кровеносной системы существовало ещё одно маленькое.

     – Странно всё это, – пробормотал Володя, разглядывая анатомический манекен.

     Выйдя из очередного класса, они быстрым шагом достигли цилиндрической лестничной клетки и сквозь прозрачные стёкла заглянули вниз. Внизу виднелось что-то синее. Юра спустился на несколько ступенек и подозвал Володю. Они увидели, что внизу есть выход на небольшую террасу. Не долго думая, они спустились на неё и обомлели. Десятью уровнями ниже открывалось огромное пространство, которое почти полностью было отдано гигантскому бассейну. Он был колоссальных размеров. Над ним возвышались арочные мостики, переходы, какие-то висячие конструкции. Бассейн был разделён на несколько секций. Одна из них была сплошь усеяна выступающими из воды разноцветными конструкциями. Они походили и на водяные горки, и на какие-то водные аттракционы. Но основная часть была просто бассейном с лазурного цвета водой.

     Но это было не всё. Этот огромный зал с бассейном соединялся с ещё одним длинным залом с ажурной и такой же прозрачной крышей. В нём была исполинская оранжерея. Она была полностью закрыта стеклом, а вход в неё был непосредственно около бассейна, возле ступенек спуска с парапета.

     – О, да, – тихо выдохнул Юра. – Вот это громада. Аквапарк какой-то.

     – Да, со школой вместе.

     Уровнем ниже тоже находились двухстворчатые двери, но уже светло-коричневого цвета. Володя подошёл к ним, задумчиво разглядывая символы, написанные около дверей.

     – Похоже, это символ женщины, – сказал он, указывая на знак вроде эпсилон, в который был вписан треугольник. – А это, стало быть, мужской… – он перевёл палец на знак у соседней двери, прямоугольник, стоящий на узкой грани с ромбом на вершине.

     – Почему ты так решил? – спросил Юра.

     – Ну, треугольник похож на платье, вроде.

     – И какую дверь выберем? – спросил Юра.

     – Давай, где мужской символ. А вдруг там кто-то есть. Неловко получится.

     – Сдаётся мне, что здесь никого давно нет. Всё здание пусто и весь город тоже. Никого.

     Они осторожно открыли дверь, ожидая увидеть полумрак, но на удивление весь коридор, обитый мягким материалом кремового цвета, был освещён.

     – Ага, всё-таки у них есть электричество, – пробурчал Юра и первым шагнул в коридор.

     В отличие от верхнего уровня, потолок коридора был арочным. В нишах по бокам прятались двери, причём стены возле них были изрисованы странным орнаментом. Прямые разноцветные линии, иногда волнистые, переходящие в квадраты, треугольники. Среди них виднелись изображения машин непонятного назначения. Всё это освещалось из квадратных оконцев, находящихся между стеною и потолком.

     Володя прошёл в первый пролёт арки и глянул вверх. В самом центре купола находилась люстра освещения. Что-то вроде пудинга из нескольких слоёв. Её матовая поверхность была темна. От люстры по потолку тянулись нарисованные линии, они расходились от неё на равные промежутки и потом шли к дверям в нишах, вливаясь в узор орнамента.

     Потерев подбородок, Володя подошёл ближе к оконцу, чей свет освещал коридор, и долго смотрел на него.

     – Знаешь Юра, это естественный свет.

     – Что? – переспросил тот и подошёл к брату.

     – Смотри, видишь, как меняется интенсивность, если смотреть на оконце под разными углами. Боюсь, это система зеркал, что сейчас освещает коридор, а не освещение здания. Освещение здания, – он указал пальцем на люстру, – выключено.

     – Тэк-с, – сказал Юра, почесав нос. – И что будем дальше делать?

     – А что ты предлагаешь? Давай споём, – криво усмехнулся Володя.

     – Очень смешно и главное – остроумно. Пойдём, посмотрим, что за дверями.

     Они подошли к ближайшей двери и открыли её. За ней была большая комната, вся уставленная кроватями. Вдоль стен стояли странные конструкции, какие-то механизмы из белого пластика.

     – Приехали, теперь мы в спальне. Это какой-то детский дом напоминает, – тихо пробурчал Юра.

     Они обследовали каждую дверь. Спальни чередовались с игровыми комнатами и странными сооружениями, назначение которых они понять не могли. Это были комнаты, абсолютно пустые, словно сделанные из матового пластика, но это был не пластик на ощупь, а какая-то податливая субстанция, которую можно было мять, вытягивать, но невозможно было разорвать, как они не старались. Она вытягивалась до состояния человеческого волоса и всё, дальше ничего было сделать нельзя. Когда они отпускали её, масса практически беззвучно опускалась вниз. Весь куб комнаты был освещён светом самой субстанции, которая начала переливаться сиреневыми бликами, как только её коснулся луч солнца из коридора. Эту массу на гранях гигантского куба удерживала металлическая конструкция в виде сходящихся кругов, как гигантская паутина.

     – Офигеть, – тихо выдохнул Юра, ступая обратно в освещённый коридор. – Что это такое?

     – Как будто конструктор какой-то, – пробормотал Володя.

     Поскольку он всё-таки был инженером на заводе, он интересовался новинками в мире техники. Последний писк – 3Д принтеры, которые могли расплавленным пластиком создать любую 3D-модель. А вдруг это нечто подобное, только здесь не было принтера, а масса сама могла что-то творить, повинуясь какому-то невидимому устройству? Похоже, технологии в этом небоскрёбе далеко опередили технологии на Земле. Вот только где хозяева?

     Они достигли дверей выхода и открыв их оказались уровнем ниже, куда приехали на лифте. Такая же платформа, ступени, ведущие вверх к лифтам, Юра поднялся туда и снова нажал на кнопки вызова, хотя понятно было, что это бесполезно. Не было только мостика на террасу, которая осталась уровнем выше.

     – Интересно, а здесь только одна лестница ведёт вниз с той стороны коридора, или всё-таки проектировщики здания не были так глупы?

     – Думаю, что не глупы. Посмотрим за углом.

     Осторожно шагая вдоль плавно поворачивающей направо стены, они увидели лестничные пролёты. Они были длинными и напоминали скорее эскалатор, нежели лестницу. Дальше была глухая стена из серебристого материала, уходящая прямо к стеклянным стенам небоскрёба.

     – А вот тебе и ответ. Пошли сразу вниз, скажем, поближе к бассейну. Мне что-то надоело шататься на такой высоте. А вдруг здание завалится, хоть убежать успеем, – сказал Володя и быстрым шагом направился к неподвижному эскалатору.

     – Куда только? – грустно усмехнулся Юра и последовал за ним. – Мы приехали на сорок пятый, а бассейн этажей десять вниз. И куда ты там бежать собрался?

     Володя отмахнулся от слов Юры и осторожно ступил на пластиковые ступени эскалатора. Его брат последовал за ним.

     Спустившись вниз, они остановились в задумчивости. Попытка открыть двери, чтобы попасть в помещение, оказалась тщетной. Двери были закрыты и не поддавались усилиям. Братья собирались, спустившись, исследовать внутренние помещения странного небоскрёба, но не смогли. Ломать двери они не решились, поэтому в растерянности стояли возле двухстворчатых дверей на последнем уровне, куда спускалась странная лестничная конструкция.

     – Придётся идти в обход, – тихо пробурчал Володя и направился в другую сторону. – Интересно, какой площади сам небоскрёб?

     – Думаю, что несколько сот квадратных метров, – ответил Юра. – Раза в два больше, чем где я работаю.

     – Думаю, что больше, гораздо больше. Интересно, что за металл они используют? Обычная сталь такой тяжести не выдержала бы. Особенно если буря. На этой планете ведь бывают бури?

     – А я откуда знаю. Может и бывают, и снегопады бывают.

     Они прошли лифты, на сей раз Юра даже не пытался проверить, работают ли они, и, завернув за угол, увидели огромный куб, который примыкал к стене внутренней постройки. Тогда, стоя сверху на мостике, Володя решил, что это часть здания, но теперь внизу стало ясно, что это исполинское помещение не связано с остальным зданием, а пристроено к нему. Оно имело прозрачные стены и было совершенно пустым, не считая крыши. На крыше куба находилась решётчатая конструкция со спиральными трубками. Назначение куба было непонятным. Они осторожно подошли к нему и увидели, что возле входа в куб стоит целый ряд кресел. На многих из них была разбросана детская одежда. Разноцветные курточки, платья, штаны. Все они были ярких оттенков и сделаны из странного материала. Вроде и синтетика, но когда Володя пощупал ближайшую курточку, то на ощупь она была мягкая, словно сделанная из шерсти. Обувь, похожая на кроссовки или кеды, лежала как попало, возле кресел, видно было, что раздевались здесь впопыхах. И лишь на нескольких креслах аккуратной стопкой лежала одежда взрослых размеров.

     – М-да, – произнёс Володя, обходя кресла и подходя к входу в куб.

     По мере того, как он приближался, на прозрачной стене куба начали проступать рисунки – парящие в воздухе люди. Перед самим входом располагался павильон, где на полках лежали металлические квадраты на ремнях с застёжками. Их было много.

     – Вов, и что ты об этом думаешь? – спросил Юра.

     Тот пожал плечами, рассматривая рисунки на поверхности куба. И тут он заметил, что на кистях рук, ступнях ног и на поясе парящих людей были прикреплены такие вот металлические пластины. Причём на поясе – самая большая пластина. Володя заметил подобные широкие пластины, когда они с братом подошли вплотную к павильону. Они лежали на нижних полках. Догадываясь, что это такое, он зашёл в куб. Внутри его стены были выложены мягким прозрачным материалом, похожим на силикон. Пол представлял собой пластиковую мелкоячеистую решётку, за которой была такая же, как вверху, металлическая конструкция из спиральных трубок. Только сейчас он понял, что и наверху была точно такая же пластиковая решётка, защищавшая металлическую конструкцию.

     – И что это такое?

     – Аттракцион, я так понимаю, – ответил Володя. – Свободное парение в воздухе.

     – Что?

     – Видишь эти металлические конструкции из трубок внизу и вверху. Они одинаковые. Скорее всего, это магниты. Посетители одевали эти браслеты, которые лежат в павильоне, и могли здесь парить в воздухе.

     – А как они ими управляли?

     – Ты меня спрашиваешь? Я тебе не Нобелевский лауреат по физике. Откуда я знаю? Как то управляли, раз эта хрень работала.

     Володя вышел из куба и окинул взглядом стены. За кубом находилась такая же серая стена, как и с другой стороны, откуда они пришли. В самом низу были двери.

     «Интересно, а эти двери открыты или придётся ломать?» – подумал он, переминаясь с ноги на ногу.

     – Ты чего приплясываешь? – поинтересовался Юра.

     – Интересно, а здесь сортир есть?

     – Наверно, но можешь отлить прямо здесь, за павильоном. Всё равно никого нет.

     – Очень остроумно.

     Володя окинул взглядом стену. В отличие от той стены, где они спускались, здесь подобия эскалатора не было, вместо него от лифтов вдоль всей стены шли террасы, заканчивающиеся дверями. Сама стена переходила в прозрачную трубу лестницы. Чем-то, она походила на спуск к бассейну с той стороны коридора. Такая же цилиндрическая прозрачная конструкция из пластика, где внутри проходит спиралевидная лестница. Только она обрывалась там, где стояли Володя и Юра, возле куба.

     – Пошли, – сказал Володя и направился к дверям.

     На счастье они не были заперты и легко открылись. За ними был круглый зал, также залитый светом от зеркал. Похоже, здание было спроектировано таким образом, чтобы в яркий солнечный день свет от светила достигал каждого его уголка. В зале было с десяток дверей и длинный стол администратора. По крайней мере, так это выглядело. Интересные вьющиеся растения были аккуратно уложены в пластиковые трубы и красиво ползли через весь зал. В трубах были отверстия, откуда выбивались зелёные ростки Они были усыпаны маленькими цветами, напоминающими колокольчики. Жёлтых, красных, бирюзовых цветов.

     Юра подошёл к ближайшему растению и помял пальцем листок. Он надеялся, что это пластик, но это оказался живой организм. Листок брызнул на руку сладковато пахнувшим соком.

     – А кто ж их поливает, если никого нет? – в задумчивости пробормотал он.

     – Я откуда знаю? – сказал Володя. – Может, автоматический полив. Пошли дальше.

     Не обращая внимания на изображенные символы, он решил открыть первую попавшуюся дверь, и в этот момент послышался стук. Что-то упало, и оба брата замерли.

     – Ты слышал? – спросил Юра.

     – Вроде из-за двери послышалось.

     – Может, просто что-то упало на пол?

     – Не знаю.

     Володя на цыпочках подошёл к двери и, приоткрыв её, заглянул в проём. За дверью находился небольшой коридор. Справа и слева виднелось несколько белоснежных узких дверей, а впереди – серая двухстворчатая дверь, которая была приоткрыта. Создавалось впечатление, что её открыли только что.

     – Ну что там? – спросил Юра.

     – Никого. Может нам показалось?

     – Давай проверим. А вдруг вернулись хозяева?

     – Слушай, нам терять нечего. Мы всё равно здесь застряли. Если что, сразу будем сдаваться. Или предлагаешь убегать вечно. Пошли.

     Володя стоял перед проёмом и собирался с мыслями. Эх, сейчас бы для храбрости соточку, а лучше двести грамм, но ничего такого не было. Приходилось идти так, как есть, трезвым.

     – Сдаваться, кому? – переспросил Юра.

     – Да кому угодно, лишь бы выбраться отсюда. Меня уже всё это достало! – Володя замер на секунду. – И не принимай мои слова близко к сердцу. Ляпнул, и ладно…

     Они осторожно вошли в коридор и закрыли за собой дверь. Стояла тишина. После услышанного стука не было слышно больше ничего, и это ещё больше настораживало. Володя осторожно, крадущимся шагом направился к приоткрытой двери в конце коридора, а Юра тем временем решил посмотреть, что находилось за белыми дверями, что светлели по бокам.

     На самом деле Володю сейчес мучал лишь один вопрос: а есть ли здесь туалет? Он настолько хотел пописать, что его это начинало сводить с ума. Он и так ставил ноги и эдак, но это мало помогало. Недолго думая, он решил, что за двухстворчатыми дверями туалет точно должен быть, поэтому, не обращая внимания на брата, который крался к первой двери коридора, Володя направился в самый конец, отыскивая нужное направление.

     Юра открыл первую к нему дверь и заглянул. Это была раздевалка. Вдоль стен стояли одинакового вида шкафчики, многие из которых были приоткрыты. Осторожно приблизившись к ним, он открыл ближайший и увидел сложенные там вещи. Кроме одежды там лежали и другие предметы. Некоторые из них походили на планшеты, что сейчас были модны на Земле, другие – на странные выгнутые овалом коробочки с экраном. Он отпрянул, переваривая увиденное. Удивительно, что в одном шкафчике было столько электронного сокровища. Рядом в одном из шкафчиков он приметил похожее на наушники устройство. Недолго думая, он распихал найденные предметы по карманам, а большой планшет взял в руку. Его руки были ничем не скованы. Швабру он и так бросил давным-давно за ненадобностью.

     Планшет практически ничего не весил, Юра попытался его включить, но он не реагировал на прикосновение. Вдруг ему почудился смешок за его спиной. Он резко обернулся, но никого не было. Ему показалось, что звук пришёл от двери напротив. Осторожно, крепко сжимая планшет в левой руке, он подкрался к белой двери входа в раздевалку и прислушался. Ничего. Он вышел в коридор и тихо подошёл к такой же белой двери, через которую он попал в раздевалку.

     – Вов, ты где? – тихо спросил он, но ответа не последовало.

     Он снова приложил ухо к двери и услышал громкий голос брата за спиной:

     – Воруешь?!

     Юра даже подпрыгнул от неожиданности, едва не выпустив находку из рук. Зло обернувшись и собираясь сказать брату всё, что он об этом думает, он никого перед собой не увидел. Коридор был пуст. И тут его сердце наполнил страх. Он сжал его тело ледяными клещами, и Юра ощутил, как капли холодного пота потекли по его лбу. Стоя спиной к закрытой двери, он невольно сделал шаг назад и дверь за его спиной, поддавшись напору, открылась. С грохотом, не удержавшись, он ввалился в открывшийся проём и растянулся на полу. Планшет выпал из его рук и заскользил куда-то вглубь помещения. Вскочив, как ошпаренный, потирая ушибленный бок, Юрий быстро осмотрелся. Комната была полутёмной. В отличие от других помещений в ней было совсем мало света. Вдоль стен стояли несколько шкафов с открытыми дверями. Помещение очень походило на то, где он только что был. Такая же раздевалка. Содержимое шкафчиков было вывалено на пол. Лишь немногие предметы остались на своих местах. На тех стенах, где шкафов не было, висели картины. Некоторые были тоже сброшены на пол, другие перекошены. Посреди комнаты находились две длинные скамьи. На них тоже лежал всякий хлам. Несколько таких же планшетов, какой прихватил себе Юра, какие-то провода с разъёмами на концах, журналы с вырванными страницами. Постепенно глаза Юры привыкли к полумраку, и он увидел, что возле противоположной стены, на правой лавке, кто-то сидит.

     – Вов, это ты?

     Тут Юра заметил, что света мало было потому, что оконца завешивала штора или что-то наподобие этого. Он подошёл к ней и, взявшись за край, дёрнул. Массивная ткань, с вышитыми золотом узорами на тёмно-красной поверхности, упала вниз с громким шелестом, и свет заполнил помещение. От увиденного Юру бросило в дрожь. В конце помещения, прислонившись к стене, спиной к нему сидел ребёнок. А может и не ребёнок, а просто сложенные у стены детские вещи. Юра замер и тихо спросил:

     – Эй? Ты живой… живая?

     Но ответом ему была тишина. Тогда он осторожно начал приближаться к ребёнку. Чем ближе он подходил, тем больше ему казалось, что это просто ворох вещей, сложенных таким образом, что он напоминал прислонённое к стене тело. Яркая кремовая с красными узорами накидка, вязанная шапочка такого же цвета, белое платье, выглядывающее из-под накидки, светлые-розовые колготки и яркая обувь, напоминающая ботиночки. Их хорошо было видно в ажурном отверстии ножки лавки.

     Юра перевёл дыхание и стал ещё внимательнее осматривать находку. Нет, это не было похоже на человека. Всё выглядело приплюснуто, а не объёмно. Словно кто-то второпях пытался придать одежде нужную форму, вложив одни вещи в другие, чтобы издали казалось, что у стены сидит человек. У Юры немного отлегло от сердца. А он было решил, что перед ним действительно кто-то сидит. Рук видно не было, они были скрыты накидкой, виднелись только опущенные плечи. Осмелев, он подошёл вплотную. Непонятно было, как вообще одежда так держится. Нет, на что-то она таки была одета. Вешалка?

     «А может это одетый манекен?»

     Юра нагнулся, приблизившись к одежде, и тут увидел выбивающиеся из-под шапочки светло-коричневые локоны. Нет, они не выглядели синтетическими, а были вполне настоящими волосами.

     «Кукла?» – мелькнула мысль у Юры.

     Ведь запаха тления он не чувствовал. Если бы это было тело мертвеца, он бы это унюхал. Осторожно он дотронулся до плеча, и пальцы наткнулись на что-то твёрдое под одеждой. От прикосновения левая рука, которая до этого была сложена на коленях, упала вниз, и Юра увидел пожелтевшую детскую ладошку. Она высохла, но не было сомнений, что это не кукла и не манекен. Перед ним была детская высохшая мумия. Как ужаленный Юра отпрыгнул от тела и в два прыжка оказался у двери.

     – Твою мать, – прошептал он, вытирая пот.

     Он никогда так близко не видел мертвецов, а уж тем более детей. Замерев в дверях, он облизнул сухие губы. Мгновение поколебавшись, а не взять ли с собою один из планшетов, лежавших на скамье поблизости, и уже сделав шаг в их сторону, он услышал в коридоре за спиною шум и голос Володи:

     – Ты чего там застрял?

     Юра повернулся и увидел стоящего в дверях брата призывно машущего ему рукой.

     – Ты идёшь?

     – Сейчас, секунду.

     Он повернулся обратно и сделал несколько шагов к ближайшему устройству. Нагнувшись и взяв его в руку, он невольно кинул взгляд на мертвеца. Его руки задрожали, планшет выпал из онемевших пальцев, а холодная волна страха пробежала ледяной волной по спине, достигнув головы на которой волосы встали дыбом. Он же точно помнил, как рука мёртвого ребёнка упала вниз, помнил эту сухую кисть, с жёлтой пергаментной кожей. Но сейчас руки не было. Мертвец сидел так, как его нашёл Юра. Сглотнув, Юра начал медленно отступать к двери не отрывая взгляда от тела, но мертвец сидел не шелохнувшись. В дверях, когда он уже почти вышел из комнаты, кто-то положил ему руку на плечо. Взвизгнув и подпрыгнув, Юра сбил брата с ног и помчался вприпрыжку к выходу. Только у куба он смог остановится и перевести дыхание.

     – Какая муха тебя укусила? – спросил вышедший за ним Володя, потирая правую руку.

     – Там мёртвый ребёнок и он двигается! – тихо просипел Юра, нервно вытирая пот и пытаясь нормально дышать.

     – Ты серьёзно? – лицо брата вытянулось.

     – А я похож на прикалывающегося? – в свою очередь спросил Юра. – Я чуть не помер от страха.

     Володя осторожно подошёл к двери и заглянул в коридор. Там никого не было, и стояла зловещая тишина.

     – Ты говоришь, что мертвец двигался, а как?

     – Не знаю, руку поднял опущенную. Слушай, давай валить отсюда.

     – Куда?

     – Не знаю, к бассейнам.

     – Тогда нам придётся пройти коридор.

     – Ты иди, а я пока здесь посижу в кресле.

     Юра сел в одно из пустых кресел и посмотрел на свои руки. Пальцы дрожали. Кисло улыбнувшись, он сжал их в кулаки. Тем временем Володя осторожно, на цыпочках, покрался в коридор, добрался до открытой боковой двери, откуда вылетел Юра, и заглянул внутрь. Несколько секунд он разглядывал комнату, а потом выпрямился и громко сказал:

     – Ну и где твой мертвец?

     – Там, – ответил Юра, потирая бок. Тот было перестал болеть, но теперь, когда Юра успокоился, опять начал ныть.

     «Точно будет большой синяк», – подумал Юра. – «А может и ещё хуже».

     – У страха глаза велики. Где мертвец?

     Юра встал, нехотя подошёл к брату, стоящему в дверях, и осторожно заглянул внутрь. Всё было так же, как и раньше, только у стены никого не было.

     – Ну? – Володя вопросительно посмотрел на брата.

     – Что, «ну»? Вот там он сидел, возле стены, как раз около первого шкафчика. Он или она, не знаю! – Юра пальцем указал на стену. – Ну вот там, прямо на краю скамьи, возле последнего шкафчика. Или первого, – брат был на взводе, его голос рвался и он путался в рассказе.

     Володя глубоко вздохнул и направился к месту, где по рассказам брата сидел мертвец.

     – Да, – сказал он, улыбаясь и потирая подбородок. – Значит мертвец и фломастером на стене написал.

     – Что написал? – не понял Юра.

     – Подойди и посмотри, художник.

     Юра, преодолевая страх, подошёл к брату и увидел на серой стене надпись на русском языке, сделанную маркером или фломастером: «Он здесь».

     – Это не я! – выдохнул Юра. – Ты что, действительно думаешь, что я прикалываюсь над тобой?

     – В школе ты этим частенько занимался.

     – То было в школе, а сейчас я взрослый человек. И я…

     Он замер. Его взгляд упал на первый шкафчик, дверца которого была приоткрыта. В тёмной щели виднелась та самая кремового цвета накидка, та самая шапочка, лоскут белого платья и даже, как ему показалось, он увидел часть лица мертвеца. Несколько секунд он смотрел на него и когда мертвец чуть-чуть шевельнулся и легко кивнул головой, Юра подпрыгнул. С криком он бросился прочь, сшибая всё на своём пути. Он не помнил, как выскочил в коридор, миновал душевые кабинки, чуть не упал в странном зале, сиявшем голубым светом, и только около воды бассейна он, наконец, пришёл в себя. За ним прибежал, тяжело дыша, Володя.

     – Что это было? – отдышавшись, спросил он, зло глядя на брата. – Что это за, бля, спринтерские гонки?

     – Он был в шкафчике, он шевельнулся.

     – Знаешь что…

     – Что?!!!! – закричал, рассвирепев, Юра. – Что?!!! Я всё выдумал? Делать мне больше нечего!

     – А как же надпись. Везде совершенно непонятный язык и вдруг возникает надпись на русском: «Он здесь». То есть местный мертвец знает русский язык?!

     – Пошёл ты! – Юра отвернулся. – Я ничего не писал на стене! Я не знаю что это! Может здесь кто-то ещё есть!

     – Ладно, успокойся. Надо всё обдумать.

     Несколько минут они молча стояли, глядя невидящими глазами на холодную, голубую гладь бассейна. После паузы Володя сказал:

     – Может, вернёмся и посмотрим? Может, там ещё есть надписи?

     – Если тебе интересно, можешь идти. А я тебя здесь подожду. С меня впечатлений хватит на сегодня. И чёрт меня дёрнул сегодня вызваться убирать в этом офисе!

     Вдруг послышался звук. Низкое гудение. Он проходил сквозь прозрачные стёкла крыши и заполнял всё вокруг. Это не было галлюцинацией. Что-то летело в небе, впервые разогнав тишину небоскрёба.

     – Слышишь? Всё-таки здесь есть живые! – сказал Володя.

     – Это ещё неизвестно. Это може….

     Он не договорил, со стороны Солнца выскочил, серебрясь металлом, летательный аппарат, походивший на вытянутую рыбу, по бокам которой светились голубым пламенем двигатели. Аппарат завис над небоскрёбом, и в его днище возникла вспышка света. Она не ослепила братьев, но они почувствовали, словно через их тела прошло тепло. Корабль завис на секунду, а потом медленно стал подлетать к смотровой террасе, с которой они разглядывали город.

     – Приехали, – тихо прошептал Юра. – Что делать будем, убегать?

     – А есть смысл? – переспросил Володя. – Куда, и, главное, зачем? Здесь никого нет, кроме твоего мертвеца, которого видел ты, – на последнем слове Володя сделал особое ударение. – А это могут быть живые люди… или существа. У них есть еда и вода. Я пить хочу. Не пить же из бассейна.

     – Хорошо, чуть что, подымаем руки вверх и сдаёмся.

     – Надеюсь, этот жест они правильно истолкуют, – согласился Володя.

     С места, где они стояли, было плохо видно, но им показалось что из корабля вышли несколько фигур и направились на мостик.

     «Интересно, как они спустятся? – подумал Юра. – Лифты не работают. Побегут по лестнице?»

     Фигуры остановились на мостике и что-то кинули вниз. Оба брата инстинктивно присели: мало ли что. Вниз, на поверхность пола, с лязганьем упало три диска. Мгновение они просто лежали, а потом выпустили из своей поверхности металлические, похожие на паучьи, лапы, которые с треском вонзились в покрытие пола. Через секунду из центра каждого диска выполз телескопический раструб, и в небо ударил белый луч света. Он был словно осязаемый, словно был не просто светом, а чем-то материальным. По этим световым лучам, как по канатам, плавно спустились три человеческие фигуры в скафандрах.

      «Две руки, две ноги. Одна голова» – мысленно пробормотал Володя. Как только фигуры коснулись поверхности пола, лучи выключились, а на братьев было наведено оружие. Те мгновенно выпрямились и подняли руки вверх.

     – Мы сдаёмся, не стреляйте, – срывающимся голосом сказал Володя.

      Фигуры стояли не шелохнувшись. Они были одеты в тёмные скафандры, больше смахивающие на обтягивающие комбинезоны, переливающиеся отражённым солнечным светом.

     «Наверное какой-то пластик», – подумал Володя.

     На головах пришельцев были шлемы, для обзора на уровне глаз проходила полоса затемнённого пластика. По бокам этой полосы светились красным светом два огонька. Ещё несколько салатовых огоньков горело на поясе. Оружие, что держали незнакомцы в руках, отдалённо походило на штурмовые винтовки. Возле руки, державшей цевьё, светился ряд индикаторов. Было неясно, чем стреляет оружие, но братья не собирались испытывать это на себе.

     – Мы сдаёмся! – ещё раз проговорил Володя окрепшим голосом.

     – Эй де кам! – послышался громкий голос.

     Стволы оружия пришельцев смотрели в сторону братьев. Володя уже подумывал не опуститься ли на колени, но в этот момент оружие пришельцев опустились ниже их груди. Их явно не хотели убивать. Стоящий в середине пришелец, опустив оружие, отстегнул от пояса тёмную коробочку. Направив её в сторону братьев, он на что-то нажал, и широкий сканирующий луч пробежал по их телам. Когда луч погас, пришелец опять пристегнул коробочку к поясу и подошёл к братьям. Остальные остались стоять на месте. Их оружие было направлено вниз, но если протянуть невидимую линию от стволов к братьям, то конец линии упирался им в ступни. Они целились и не целились одновременно. Скорее всего, они не видели в них угрозы, но на всякий случай держали оружие наготове. Ясно было, что незнакомец их разглядывает. За шлемом скафандра этого не было видно, но по движению его головы Володя понял, что его с братом внимательно изучают. С минуту они так и стояли, молча глядя друг на друга, а потом подошедший к ним пришелец повернулся к остальным и те опустили оружие к полу.

     Тем временем их корабль загудел двигателями, отлетел от террасы и начал снижение. Он сверкнул бликами на солнце, грациозно покачивая боками при спуске, и исчез из поля зрения. В этот момент пришелец повесил оружие на грудь, скорее всего на какие-то магниты, и подняв правую руку, согнул её, поднося к лицу. Тут Володя увидел, что на руке пришельца закреплено устройство, напоминающее экран планшета. Оно полукругом обхватывало его руку и сейчас светилось символами. Пришелец набрал что-то на нём, и его шлем, раскрывшись, сложился на спине. На них смотрел молодой мужчина лет тридцати. Он был поразительно похож на человека, если бы не глаза. У него были кошачьи глаза-щёлки и он очень пристально смотрел ими в глаза братьев.

     – Шена, вас, амат? – спросил он.

     – Мы не понимаем, – тихо ответил Юра.

     Держать поднятыми руки вверх становилось тяжелее с каждой секундой. И он очень хотел их опустить, но боялся, что их неправильно поймут.

     – Шаго, сида, – задумчиво произнёс пришелец.

     Шлемы его спутников тоже раскрылись и сложились на спине. За ними скрывались мужчина и женщина. Тоже лет тридцати - тридцати пяти. Женщина подошла к братьям вплотную и тоже, повесив оружие на грудь, внимательно их осматривала. Она сняла с пояса прибор и, поколдовав над ним, направила в сторону братьев.

     – Шата, шата глена, – сказала она.

     Оба брата молчали, не понимая ни слова.

     – Шата глена! – настойчиво произнесла женщина.

     Стоящий перед ними пришелец с кошачьими глазами вдруг улыбнулся и пальцем показал на открытый рот.

     – Говорить, что ли? – тихо спросил Володя.

     Женщина кивнула.

     – Нас зовут Юра и Володя Румянцевы. Мы с планеты Земля, с Украины.

     Над прибором женщины вспыхнул прозрачный экран и по нему побежали символы.

     – Мы из города Киева. Попали сюда случайно…

     – Да, мы сели в лифт и вместо десятого этажа приехали сюда, – добавил Юра

     По мере того, как они говорили, у женщины чисто по человечески расширялись от удивления глаза. На экране одни за другими сменялись символы. Компьютер искал ответы.

     – Иштан ца гледа?!

     – Мас? – переспросил пришелец с кошачьими глазами.

     – Да сы, ундо ватт.

     – Напус? – послышался голос ещё одного мужчины. – Вадус, напус це!

     Женщина пожала плечами и кивком головы указала на ползущие по экрану данные. Второй мужчина подошёл по ближе и покачал головой, не веря тому, что видит. В этот момент данные перестали сменять друг друга, и прибор тихо зазвенел. Женщина замерла на секунду, а потом чётко, по слогам, произнесла:

     – Теперь вы меня понимаете?

     – Да, – хором ответили братья.

     – А можно руки опустить? – тихо попросил Юра

     – Опустите.

     На поясах остальных пришельцев что-то взвизгнуло и огоньки перемигнулись.

     – Так, ещё раз вопрос: кто вы и как здесь оказались? – медленно, с паузами, проговорил человек с кошачьими глазами.

     – Мы братья, Владимир Денисович Румянцев и Юрий Денисович Румянцев с планеты Земля. С Украины, есть такое государство на этой планете. Из столицы – Киева, – начал Володя, но его перебил Юра.

     – Понимаете, мы должны были убрать офис в здании, на десятом этаже. Сели в лифт и вдруг оказались здесь, на сорок пятом этаже. В другом небоскрёбе и… э-э-э… на другой планете.

     Пришельцы внимательно слушали их обоих с беспристрастными лицами. После того, как братья замолчали, человек с кошачьими глазами посмотрел на женщину.

     – Данные сканирования подтверждают, что они с планеты Земля. Состав крови, структурный состав сажи в лёгких, химический состав костей, генетический код. Нет сомнения, что они настоящие.

     – Ну а какие мы должны быть?! – не выдержал Юра.

     – Вы знаете, где вы находитесь? – спросил человек с кошачьими глазами.

     – Нет.

     – Это Каррисфена, пятая планеты Системы Алголь-Тэс. Система двойной звезды.

     – Ну, мы уже понимаем, что мы на другой планете.., – тихо начал Володя.

     – Вы в другой галактике, – усмехнулась женщина. – Примерно два с половиной миллиона световых лет от вашего Солнца. И как вы тут оказались ещё раз мой вопрос?

     – Как в другой галактике? – оба брата даже присели от неожиданности.

     Второй мужчина отстегнул от пояса прибор и поднёс к лицам братьев. Прибор загорелся красным светом.

     – Признаков тёмной энергии нет. Переход мы не обнаружили, – он навёл прибор на здание. – Никакого остаточного возмущения.

     – Судя по их глазам, по дыханию, по давлению крови в сосудах и обильному потовыделению они говорят правду, – сказала женщина. – Удивительно, я несколько раз перепроверила данные. Всё сходится, ошибки быть не может. Они с этой маленькой планеты на задворках Вселенной.

     – Или же они думают, что говорят правду, – мужчина снова навёл прибор на братьев. – Мы встречали Проникателей и Спящих с подобными сигнатурами. Особенно Спящих…

     – Это не дубликаты и не реплики. Все данные в пределах нормы. Никаких отклонений. Должен признать, Эгейя, это действительно люди с планеты Земля. Я провёл пять сканирований, всё совпадает до последнего знака. У Спящих есть один дефект: их эмоции не совпадают с работой мозга, словно эмоции сами по себе, а мозг сам по себе. Поэтому их называют Спящими. Во сне их легко выследить, когда они отправляют всю накопленную за день информацию.

     Женщина молчала. Она принимала всю информацию от своих спутников и просматривала её.

     – И как они тогда здесь оказались, если не было Перехода. Да и Переход невозможен на такое расстояние. Масс-машине требуется несколько стандартных лет, чтобы преодолеть расстояние между двумя галактиками. А они утверждают, что сели в лифт и раз – оказались на карантинной планете. Я не могу даже теоретически допустить такое! Где следы, где хоть какие-то возмущения?

     – Да, слабо верится. На базу сообщил, Монт? – спросил человек с кошачьими глазами своего коллегу.

     – Да, Агюст. Сразу же, как сканер тетайзера зафиксировал живые объекты в городе.

     – Монт, а что мы знаем о технологии Перехода? Вдруг это возможно? Это «мертвецам» всё известно.

     – Здесь мы видели мертвеца, – сказал Юра.

     – Что? Какого мертвеца?

     – Не знаю, мёртвую девочку. Я зашёл в одну из комнат, а там она сидит.

     Женщина подошла к Юре, окинула его взглядом, и кисло улыбнувшись, сказала:

     – В комнату зашёл? – она скользнула взглядом по оттопыренным карманам. – Как у вас там говорится на Земле, прибарахлился?

     – Что? – Володя посмотрел на брата, а тот покраснел.

     – Ну… я…. Сувениры…

     Он запнулся, а потом вдохнул полные лёгкие воздух и добавил:

     – Но я мертвеца видел, клянусь. Ребёнка.

     – Здесь никого нет примерно 90 местных лет. Ни живых, ни мёртвых. Мы никого не нашли, и вот ты, землянин, утверждаешь, что видел ребёнка?

     – Ну, я не уверен, что он был жив. Но там ещё надпись на стене появилась.

     – Монт, проверь! – приказал Агюст.

     – Может это связано с сигналом, что мы получили? – спросила Эгейя. – Иначе они были бы обнаружены только вечером, при облёте территории дронами.

     – Возможно. Но послать сигнал они точно не могли. Да и здания давно обесточены. Хм, а мы уж было решили, что нашли тех, кто убирает небоскребы, уборщиков, – Агюст усмехнулся.

     – А кто убирает здания? – спросил Юра. – Тут так чисто, ни пылинки. Всё блестит и сияет.

     – Если бы мы знали. Все роботы давно выключены и стоят в ангарах, – ответила женщина.

     Тем временем Монт одел обратно шлем и отстегнув оружие от груди начал приближаться к дверям.

     – Где именно вы видели ребёнка? – перед братьями развернулся экран. На нём горела схема здания. Володе понадобилось несколько секунд, чтобы сориентироваться.

     – Брат утверждает, что здесь, – ткнул он пальцем на схему.

     – Восемьдесят метров вперед. Точка три-четыре, – сообщил данные человек с кошачьими глазами напарнику.

     Тот с тихим свистом переключил оружие и, направив его стволом вперёд, вошёл в двери. Экран перед оставшимися мигнул и вместо схемы появилось изображение того, что видел ушедший.

     – Можно вопрос? – тихо спросил Володя.

     – Задавай, – ответил Агюст.

     – Когда вы к нам обратились, вы говорили на непонятном языке, а теперь общаетесь только на русском. Это из-за нас? То есть, чтобы мы понимали?

     – Что? – человек с кошачьими глазами посмотрел на Володю. – Интересный вопрос. Как-то не задумывался над этим. На самом деле мы переключились на ваш язык и им оперируем. Нам всё равно, на каком языке общаться. Лингвистический имплантат в нашем мозгу делает всю работу по переводу. Вот и всё.

     – Круто! – кивнул головой Юра. – Нам бы такое.

     Монт прошёл душевую и оказался в там самом коридоре.

     – Двадцать пять метров, последняя дверь направо, – сообщила женщина.

     – Понял.

     Компьютер на экране выделил нужную дверь. Она была единственной открытой дверью. Странно, но дверь напротив была плотно закрыта. Юра недоумевал, он точно помнил, что он оставил её приоткрытой. Но сейчас она была заперта.

     – А у вас какая-то защита есть? – спросил Володя. – Мало ли что. А этот пластик ваших костюмов...

     – Пластик? Это многослойный полимер с меняющимися свойствами, плюс армирован монокристаллическим стальным волокном, переплетённым с композитом на основе графена.

     – С чем? Как переплетён?

     – Это волокно, которое в десять раз прочнее кевлара и даже арамида. Плюс ко всему этому встроенный в костюм экзоскелет. Это, конечно, не бронелаты дивизионеров-бронепанцирей и уж тем более не броня «мертвецов», но здесь же не идут боевые действия. Поэтому данный защитный костюм подходит для этой миссии.

     – А кто такие «мертвецы»? – поинтересовался Юра.

     – Это сленговое название сил специального назначения, вооружённых оружием Звёздных Механиков, «Мёртвых подразделений».

     – А почему вдруг «Мёртвые подразделения»? Они что, мертвы?

     – Исходя из их эмоционального восприятия, точно мертвы. И…

     – Может, хватит им информации на сегодня? – Агюст с укором посмотрел на женщину. Та сразу замолчала. А потом подумав, добавила:

     – А кому они её расскажут? – усмехнулась она. – Скорее всего «мертвецы» их заберут себе на базу, на Тевталон-15.

     – Мы ещё пока не поняли, как они сюда попали.

     – Как скажешь, ты у нас главный.

     Тем временем Монт подошёл к двери и заглянул внутрь. По экрану пробежала полоса сканирования и компьютер что-то написал, не переводя. На экране светились незнакомые символы. Они мерцали возле изображения стены со шкафчиками, которые были подсвечены разными цветами. Володя вопросительно посмотрел на женщину.

     – Сканер пишет, что живых существ не обнаружено, – перевела она, внимательно глядя на экран.

     – Да она и не живая была, – ответил Юра.

     – Монт, сканируй помещение на определение органических веществ.

     Вновь по экрану пробежала полоса только другого цвета, оставляя светящиеся пятна на стенах, полу, скамейках, шкафчиках. Где-то пятен было много, как на дверцах шкафчиков, где-то совсем мало.

     – Остаточные следы органики, – сообщил Монт.

     – Попробуй вычислить свежие.

     Компьютер обрисовал несколько пятен. Особенно много было на одном из валявшихся на полу планшетов. Володя укоризненно посмотрел на Юру. Тот опустил взгляд.

     – Генетику землян отбрось, сосредоточься только на следах коррисфенян.

     Компьютер несколько секунд обдумывал задание, но ничего не заштриховал.

     – Где вы видели ребёнка? – спросил Агюст.

     – Возле крайнего шкафчика, там, где правая скамейка упирается в стену.

     – Понял, приближаюсь.

     Ствол оружия был нацелен прямо на шкафчик, пока Монт приближался к стене. Вот показалась знакомая надпись: «Он здесь». Агюст вопросительно посмотрел на братьев.

     – Не мы это, не мы! – громко ответил Юра. – Не писал я это!

     – Сканирую надпись, – сообщил Монт, и по экрану побежали данные. – Судя по пигментным компонентам цвета, использовался местный маркер. Странно, девяносто лет прошло, а он пишет.

     – Ты видишь сам маркер? – спросила Эгейя. – Дай скан пола.

     Монт осмотрелся, по экрану забегала полоса сканера, но тот ничего не нашёл.

     – Нет.

     – Где в последний раз видели тело? – поинтересовалась Эгейя.

     – В шкафчике, который рядом с надписью, – ответил Юра.

     – Монт, – приказал Агюст.

     – Слушаюсь, – Монт подошёл к шкафчику и открыл дверь. – Никого.

     – Просвети всё, –приказал тогда Агюст.

      На экране появилась рука пришельца с каким-то прибором, из которого телескопически вырастал раструб. Когда он закончил расти, раздался гул и по экрану поползло тёмное пятно. Оно ползло по шкафчикам. Это походило на рентгеновское излучение. Деревянные дверцы шкафа становились тёмными, и зелёными линиями высвечивались конструкции похожие на земные вешалки. Следом, словно луч заставлял предметы светиться фосфоресцирующим светом, проявлялись металлические бляхи, пуговицы, застёжки, всякий мелкий хлам, что лежал на полках шкафчиков. Едва видимыми штрихами обозначалась одежда. Монт просканировал все шкафчики и выключил прибор. С металлическим звоном тот сложил раструб.

     – Ничего.

     Агюст повернулся к братьям и вопросительно посмотрел на них.

     – Я клянусь, что видел. И ещё же эта надпись на русском. Если не мы её сделали, тогда кто?

     – Эгейя?

     – Данные сканера корабля показали, что в здании было только два живых объекта. Если они не используют технологию Тени…

     – Тогда нужно прислать сюда дронов. Они просканируют каждый миллиметр этого здания. Кроме того у них есть детектор гравитационного возмущения. Технология Тени оставляет вихревые следы в Тёмной материи. Когда в последний раз был осмотр этого небоскрёба?

     – Три дня назад, надписи не было, – сообщил Монт, просматривая данные на компьютере. – Да и состав воды в бассейне был другим.

     – Ну, уж поменять воду в бассейне они точно не могли, – согласилась Эгейя.

     – Инородный звук зафиксирован в этом секторе! – громко сообщил компьютер.

     Перед глазами оставшихся инопланетян и землян развернулся новый экран со схемой здания, красной точкой обозначился источник звука.

     – Это где-то около лифтов, – сказал Володя. – Похоже возле того, на котором мы приехали.

     – Монт, выдвигайся туда. Мы идём следом. Вы оба идёте с нами и не вздумайте бежать, – сказал Агюст.

     – Да мы и не собирались. Куда нам бежать, если тут никого нет?

     – Соображаете, – усмехнулся Агюст.

     Экран погас, и они быстрым шагом направились к дверям.

     – Технология Теней, Звёздные Механики, Переход – столько терминов, – тихо сказал Володя брату. – Интересно было бы узнать, что каждый из них обозначает.

     – Что это был за звук, Монт? – тем временем спросила Эгейя.

     – Звук прибывшей на этаж кабинки лифта. Я на месте, лифт обесточен.

     – Здесь всё обесточено, – сказал Володя. – Мы проверяли.

     – Конечно, всё обесточено, мы сами и отключили энергию во всём городе.

     Они прошли душевую, где давно не было ни капли воды, прошли боковой ход в туалет, где отметился Володя, и оказались в знакомом коридоре. Юра с опаской перешёл на левую сторону, подальше от открытой двери. В свете солнечного света серебрилась поднятая пыль. Архитекторы здания смогли так создать цепочки зеркал, что их свет мог проникнуть в самые тёмные и дальние уголки небоскрёба.

     – А зачем? – поинтересовался Юра. – Зачем вы всё отключили? Всю электроэнергию?

     – А для чего она здесь? Только мешала работе дронов паразитными шумами. То лифты заработают, то вода потечёт, то компьютеры офисов включаться. Сплошные паразитные шумы. Особенно дронов сводили с ума роботы-уборщики. Они ни с того ни с сего начинали ползать, убирать пыль и грязь. Дроны тратили кучу времени впустую, реагируя на все эти сигналы.

     – Полтергейст, не иначе, – кивнул головой Юра.

     Они как раз проходили открытую дверь и он, пересилив себя, кинул быстрый взгляд в проём. Никого, стена напротив была пуста.

     – Шумный дух, – усмехнулась женщина.

     В ответ на вопросительные взгляды братьев она добавила:

     – Мы почти сто лет наблюдаем вашу планету, так что ваши основные языки, литература, в том числе и фольклорная, нам известна. И технические термины тоже.

     Они вышли к Кубу, и Володя не удержался и спросил:

     – Скажите, пожалуйста, а как они там парили, внутри куба?

     – С помощью сверхпроводимости. Этот сплав на пластинах позволяет получить свойство сверхпроводимости при комнатной температуре. Это многослойный композиционный материал, который парит в магнитном поле, образующемся в кубе. Представьте, что вы плаваете в воде с одинаковой плотностью во всём объёме или в невесомости.

     – Но ведь у людей разный вес, разный объём и масса. – Возразил Володя.

     – Всё это настраивалось индивидуально.

     – Классно! – восхитился Юра.

     – Не особо. Технология применима ограниченно. Силовые поля и гравитационные левиаторы гораздо эффективней.

     – Как ваши лучи, по которым вы спустились?

     – Нечто в этом роде.

     За этим разговором они подошли к лифтам, где их ждал третий инопланетянин из группы. Он снова сложил шлем и теперь прибором сканировал кнопку вызова.

     – Ничего, – сообщил он. – Никаких признаков энергии.

     – Тогда откуда пришёл звук? Компьютеру не может казаться, это машина.

     – Ну, аналитическим компьютерам на органических связях с искусственным интеллектом.., – начал было Монт.

     – У нас здесь такой компьютер? Он управляет этим лифтом? Нет? Значит звук был реальным, и машине это не показалось. Вопрос: что его издало, если нет энергии? – командир группы явно был раздосадован. – Я не слышал, что аналитические системы Альянса могут быть подвержены слуховыми галлюцинациями. Полную аналитическую картину мне на монитор. Варианты возникновения звукового сигнала.

     – Но тут всё выключено. Я сейчас свяжусь через тетайзер с базой, может они подавали энергию на микросекунду в здание.

     – Тетайзер, это ваш корабль? – спросил Володя.

     – Землянин, вы задаёте слишком много вопросов! – командир группы был недоволен.

     Володя опустил голову, но краем глаза заметил, как женщина утвердительно кивнула.

     Тем временем Монт перешёл на неизвестный язык, общаясь по рации. Когда он закончил, он сказал командиру группы:

     – Нет, подачи энергии не было. Нам рекомендовали пешком спуститься вниз и доставить обнаруженных землян на базу.

     Володя негромко кашлянул после этих слов. Он представил себе спуск до земли и путешествие в неизвестность. Как бы он хотел сейчас оказаться дома, с семьёй. Увидит ли он когда-нибудь их теперь? Злость начала накапливаться в его сердце. И почему он послушал брата и согласился ему помочь? Сейчас он бы сидел дома, смотрел телевизор. Сегодня футбол должен быть в пять часов. Вместо этого он застрял здесь, на этой планете. Может ещё заразился неизвестными микробами. Засопев, он искоса глянул брата. У Юры тоже в голове блуждали невесёлые мысли. Впрочем, винить его Володя не мог. Кто же знал, что так получится?

     Лифт за спинами тихо звякнул и открыл двери. Инопланетяне молниеносно развернулись и направили в кабину лифта оружие.

     – Что такое? – спросил Агюст. – База, энергия на объект СИТИ-456/17 подана?

     – Нет, – послышалось из рации.

     Командир группы осторожно приблизился к открытым дверям. Огромная кабина лифта человек на тридцать была пуста. Мягкий голубоватый свет освещал её из источников света, идущих вдоль всей крыши кабины.

     – Что это значит? – Эгейя просканировала кабину. – Никаких признаков Тёмной энергии. Ничего необычного. Фон в пределах нормы. Ни силовых полей, ни радиации, ни электромагнитного возмущения.

     – За исключением работы лифта в отключённом от электроэнергии здании.

     – Может нас приглашают? – спросил Володя. – Проехаться?

     – Рисковать не будем, – Агюст отошёл от кабины и показал рукой на дверь. – Спускаемся, как и планировали. По лестнице. Вперёд. Монт, ты замыкающий.

     Они направились к закрытым дверям, которые не смог открыть Володя. Едва они дошли до них, как… вновь оказались повёрнутыми к лифтам. Ничего не было, ни вспышки, ни грохота, ни молнии, ни ещё каких-то световых эффектов. Просто в одно мгновение они снова смотрели на открытые двери лифта.

     – Асфератус мотер, – тихим голосом проговорила Эгейя. – Что это было?

     – Как нас развернуло? – Монт быстро повернулся и посмотрел на закрытые двери, к которым они только что направлялись. – Это невозможно.

     – А вы думали, мы сюда просто так попали? – триумфально улыбнулся Юра. – Не верили, что мы сели в лифт на своей планете, а приехали сюда, на как там её, Корр.., Каррис….

     – Каррисфена, – машинально поправила женщина.

     Она осторожно начала приближаться к двери, держа оружие наготове. Не дойдя примерно метр до закрытых створок, она снова оказалась возле остальных. Причём опять совершенно непостижимым образом. Она просто продолжала идти, внезапно переместившись в пространстве с разворотом на 180 градусов.

     – Эгейя? – спросил Монт.

     – Ничего, никаких данных. Всё в пределах нормы. Я даже не знаю, как это всё назвать, – она смотрела на командира группы. – Это немыслимо! Это не Переход, даже не телепортация. Как будто я продолжаю идти куда собиралась, но только меня при этом разворачивает. Феноменально!

     Послышался отдалённый гул, и Володя увидел через прозрачное стекло купола несколько металлических шаров, помигивающих разноцветными огнями. Блеснув на солнце, они скользнули вниз.

     – Дроны прибыли. Сканирование ничего не выявило. То, что происходит, с физической точки зрения невозможно, – сказал Монт.

     – Ещё двести стандартных лет назад и Переход считался невозможным, – тихо сказал Агюст.

     – Нас не приглашают, а настойчиво требуют, чтобы мы поехали на лифте, – Эгейя смотрела на распахнутые двери кабины лифта, непроизвольно сжимая кисти рук в кулаки.

     – Что будем делать? – Монт вопросительно посмотрел на командира.

     – Может всё-таки стоит поехать? – спросила Эгейя.

     – Это исключено. Мы поднимемся вверх на террасу и вызовем тетрайзер, – принял решение Агюст.

     – А нам дадут подняться? – поинтересовался Монт. – Я не уверен в этом. Мы столкнулись с такими технологиями, что лучше принять приглашение.

     Агюст колебался.

     – Что с «мертвецами»?

     – Они вылетели примерно полчаса назад. Будут здесь через несколько часов. Не могут войти в Переход и используют обычный метод, масс-машину.

     – Звенья одной цепи, – тихо сказала Эгейя. – У нас нет выбора.

     Володя первым направился к открытым дверям лифта. Монт вскинул оружие и приказал:

     – Стой!

     – А что, стрелять будете? – поинтересовался Володя. - Юр, пошли.

     Вслед за Юрием к лифту направилась и группа инопланетян. Они свободно поместились в кабине лифта, и Эгейя нажала на одну из кнопок.

     – Это первый этаж? – поинтересовался Володя рассматривая символ около кнопки.

     – Нулевой, – машинально ответил Агюст. – Оружие на максимум.

     Двери лифта мягко закрылись, и кабина плавно тронулась вниз. Пришельцы колдовали над оружием. Под их пальцами вспыхивали и гасли огни. После нескольких комбинаций, оружие тихо пискнуло, и к синтетическим запахам кабины добавился явственный запах озона. Закрыв панели управления оружием, они направили стволы на двери лифта. Жестом они приказали братьям встать за их спинами.

     – Как только двери откроются, сразу на выход к кораблю. Без задержек, – скомандовал Агюст. – Земляне, хорошо бегаем?

     – М-м-м.., – промычали оба брата в ответ.

     – Ничего, обоим полезно побегать. Исходя их ваших физических данных, вы давно не занимались силовыми упражнениями. Эта планета в объёме на пятнадцать процентов меньше Земли, так что бежать будет легче.

     – Понятно, – тихо пробормотал Юра, пожёвывая губами.

     – Может, батарейные аккумуляторы активировались? – предположил Монт. – Где-то замкнуло и энергия начала подаваться на лифт. Здесь же полно солнечных батарей. За городом их целые поля.

     – Да, да, – кисло усмехнулся Агюст. – Монт, ты сам в это веришь? Ты давно служишь в Звёздной Охране, чтобы знать, что на таких планетах может случиться всё, что угодно, только не логически понятное. Здесь невозможно правильно предположить и просчитать события. Особенно наши телепортации к лифту. Как можно объяснить этот наш разворот на сто восемьдесят градусов? Батареями или спонтанной подачей энергии? Нет, Монт, это что-то гораздо большее, чем обычный вдруг заработавший лифт, так что готовимся к наихудшему.

     – Да, но здесь не было войны, не было Врага или мертвяков. Пустая планета…

     – Именно, целая пустая планета, – Эгейя посмотрела на братьев. – Целая цивилизация пропала. Раз – и нет её. Ни следов борьбы, ни каких-то ужасов, ни чёрных болот, ни мух. Не было сражений, ничего. И кто сказал, что здесь не было Врага? Только потому, что мы не видели следов войны? Враг действует совсем нелогично, иногда иррационально. Мы даже не знаем что это.

     – Что такое Враг? – спросил Юра.

     – Вы не поймёте. Враг – это собирательный образ, – тихо ответил Монт.

     Лифт скользил вниз. На большом экране над кнопками ползли алые символы. Целые цепочки странных надписей. А вот на маленьком экране, который находился между двух рядов кнопок, сменялись единичные символы, Володя понял, что это отсчитываются этажи.

     – Прошу прощения. А что на этом большом экране пишется? – Поинтересовался он.

     – Краткая информация про уровень, – ответил Монт. – Плюс интерактивные ссылки.

     – Что? Их можно нажать? – спросил удивлённый Володя

     – Их? Нет, конечно, но если у вас есть персональный интерактивный прибор для связи с компьютером кабины лифта, то вы можете получить всю информацию про любой этаж здания на дисплей.

     – Понятно, планшет, подключённый к вай-фай, – произнёс Володя.

     – Угадал, землянин. Именно так, – на лице пришельца возникло подобие улыбки.

     Кабинка лифта продолжала скользить вниз.

     – Ещё три уровня, – тихо сказала Эгейя.

     Внезапно из динамиков лифтовой кабины, из решётчатого отверстия над экранами, раздались голоса:

     – А может, не будем смотреть этот фильм про древнюю Грецию? – послышался девичий голос. – Давайте другой.

     – Да нормальный фильм, – не соглашался голос юноши. – Легенды древней Греции.

     – Как он называется?

     – «Битва Титанов», вроде.

     Из динамика послышался возмущённый шум. Женский голос произнёс:

     – «Полицейскую Академию»! Поставьте «Полицейскую Академию»!

     И это подхватили все. Даже те, которые были не согласны, общий настрой убедил их. На одобрительном рёве динамики смолкли. Трое инопланетян замерли в недоумении, но вот Вова и Юра поняли всё хорошо.

     – Ты помнишь нашу поездку в Ужгород в начале девяностых? – спросил Юра.

     – Конечно, помню, – тихо ответил Володя. – Как нашу колбасу, последнюю палку, жрали все голодные одноклассники. Особенно Егор отличился красноречием, заставив нас скормить её им.

     – А Потап, помнишь его? Они как раз с Егором наелись репчатого лука. Красные рожи и слёзы текущие из глаз. Даже девчонки ели. Блин, полезно и вкусно! Как они потом над собой смеялись. А Ярославу помнишь, к ней ещё клеились местные?

     – Ведь им так кушать хотелось. Помнишь обед в местной столовой? Там же еды было – кот наплакал. А Славку, конечно помню. Эх, какая девушка была, красавица. Просто загляденье. Сам засматривался. М-да, вот же были похождения местных болванов к ней, когда мы смотрели тот телевизор с зелёными рожами. Не стеснялись, приходили целоваться.

     – Да, севшая трубка была у телевизора, – улыбнулся Володя. - Сплошные мертвецы на экране. Зелёные лица, зелёные губы – это что-то!

     – Эх, ностальгия, – тихо добавил Юра.

     Кабина лифта медленно скользила вниз. В голубоватом свете кабины символы на маленьком экране отсчитывали этажи.

     – Ты голоса узнал?

     – Голос Вали Солнцевой? Этот голос не забудешь. Уф, какая была девушка! Помнишь Егора, как он за ней бегал, как собачка? Ещё голос Лены Турчанской, вроде, слышался. Ани Чулиной тоже. Не уверен. Да, ещё Оли… Забыл фамилию. Черня..? Не помню: так давно было это.

     – Да, помню её. Та самая, что в игре «колечко», целовала всех через носовой платок? Она?

     – Ты меня спрашиваешь? Словно я это помню. Я только помню, как Егор в видеосалоне на фильме «Хищник» мне почти смял ногу от страха.

     – Это когда качество фильма было таким отвратительным, что из-за помех было почти ничего не видно?

     – Вижу, помнишь, – улыбнулся Юра.

     Инопланетяне молча прислушивались к их диалогу, не вмешиваясь. Лифт достиг нулевого уровня и начал движение дальше. Эгейя подошла к панели управления и несколько раз нажала на кнопку, обрисованную красной линией.

     «Это кнопка экстренной остановки» – предположил Володя.

     Но кабина лифта не среагировала и продолжила ехать вниз.

     – Минус третий уровень. Готовность номер один, – сказал командир группы, и шлем надвинулся на его лицо. – Прямое воздействие.

     – Минус пятый уровень, – отсчитывала женщина. – Прошли уровни подземных автостоянок транспорта. Сейчас технические уровни.

     Братья замолчали. Секундная слабость воспоминаний закончилась. Напряжение ситуации передалась и им. Страх снова сковал их тела от ожидания неизвестности. Инопланетяне присели на полусогнутых ногах, готовясь к наихудшему.

     – Минус седьмой этаж, – сообщила Эгейя. – Сканирование не показывает отклонений фона. Всё в пределах нормы.

     Когда цифры на малом дисплее сменились ещё три раза, лифт плавно остановился и открыл двери. Их ждала темнота.

     – Свет! – скомандовал командир группы Агюст.

     После его слов на костюмах пришельцев зажглись огни. Пара фонарей на плечах, пара на груди, пара на поясе. Их не было заметно на костюмах до тех пор, пока они не загорелись ярким светом и не выхватили из тьмы металлическую лесенку и часть зала, где напротив лифта просматривались странные механизмы. За решёткой безопасности проявлялись из темноты гигантские шестерни, муфты передачи и валы.

     – База, оператор. Это командир группы Агюст. Нужна подача энергии на уровень минус десять, первичный контур. Здание: СИТИ-456/17.

     – Это база. Почему вы находитесь на данном уровне? Вы должны были прибыть на нулевой уровень для посадки на транспорт.

     – База, просто включите свет и дайте энергию на двери! – разозлился человек с кошачьими глазами. – Прямое воздействие. Действуем по обстановке.

     – Поняли вас, Сеттер-А. Подключаем энергию на первичный контур здания.

     Свет залил всё вокруг. Синхронно с ним источники света на костюмах пришельцев погасли. Это было огромное помещение. За металлическими ступенями был проход, с правой стороны которого прятался гигантский механизм. Исполинские шестерни, валы передачи. Всё это было настолько огромным, что Володя присвистнул.

     – Что это такое? – спросил он у Эгейи.

     – Механизм поворота небоскрёба. В былые времена он мог следовать за звездой, поворачиваясь так, как ему было нужно.

     Её голос звучал с механическим оттенком. Закрыв голову шлемом, она активировала громкую связь. Осторожно группа Звёздной Охраны спустилась вниз по лестнице и медленно направилась к двухстворчатым дверям. Кто-то из них подошёл к замку и нажал на что-то. Двери с шипением скользнули в стороны.

     – Впереди Т-образный перекрёсток, – сообщил один из группы. По голосу он напоминал Монта. – Какой будет приказ?

     Володя, несмотря на происходящее, всё ещё думал о том, что услышал в лифте. Почему-то на ум приходили воспоминания о поездке в Ужгород, когда они из холодного, снежного Киева приехали в солнечный и тёплый город. Потом столько времени потратили на подъём в горы, смешные попытки катания на лыжах. Ночной сон на вершине горы, в домике для постояльцев, на двухэтажных кроватях, когда мальчики спали внизу, а девочки вверху. Недоеденная трёхлитровая банка сгущёнки, гречка на завтрак и этот разговор в местном видеосалоне. К чему всё это? Почему сейчас и здесь? Ведь инопланетяне наверняка догадались, что всё услышанное в лифте предназначалось им, братьям, и только им. Но для чего, с какой целью?

     Тем временем кто-то из группы вышел в Т-образный коридор и сканировал его прибором.

     – Слабый сигнал по правую руку. Расстояние триста пятьдесят метров, – голос был женским, значит, сканировала Эгейя.

     – Вперёд, – скомандовал Агюст, никто из братьев не сомневался, что это был он.

     Пройдя узкий коридор, они открыли автоматические двери и оказались в огромном зале. Вся его правая сторона была заполнена громадными трубами: «улитками» вытяжек вентиляции, водяными компрессорами и силовыми кабелями. Трубы образовывали хаотичное сплетение. В самом центре таких сплетений были видны покрашенные в красный цвет электродвигатели. Несмотря на то, что это была другая планета, которая бог знает на каком расстоянии находилась от Земли, двигатели выглядели совсем по-земному. Даже защитные крышки были похожи.

     – Сканирование? – послышался голос командира.

     – Сканирование – отрицательное. Никаких аномалий. Всё в пределах нормы, – сообщил Монт.

     – До цели 250 метров, – добавила Эгейя, – сигнал устойчивый, без искажений. Напоминает буй экстренной помощи. Три точки и три тире.

     – Так это же SOS, – не выдержал Володя. – Сигнал просьбы о помощи на Земле.

     – Подтверждаю. Сигнал в точности повторяет земной сигнал «Спасите наши души». Агюст, что это всё значит?

     – Эгейя, если бы я знал, я бы тебе ответил. Вперёд. Выясним источник сигнала и назад. К тому моменту, я надеюсь, прибудут «мертвецы».

     Они прошли огромный зал, заполненный выключенными, замершими устройствами, и Монт открыл следующую дверь. За ней находился ещё один зал с двумя рядами колонн возвышающихся громадами метров по пятьдесят. От них в потолок шли трубы, некоторые покрашенные в красный цвет, другие – в синий. Возле каждой колонны был пульт управления: около десятка вентилей и манометров.

     – Это бойлеры обогрева здания, – сказала Эгейя. – Я так понимаю, позади должны быть плазменные нагреватели.

     Володя сделал шаг в сторону и увидел сзади колонн прикрепленные к их поверхности конструкции, напоминающие огромные радиаторы. От них во все стороны расходились трубки. Хоть металл и потускнел от времени, но Володя по характерному его цвету предположил, что это медь. Трубки уходили в стену, где выступали рёбра конденсаторов охладительной жидкости. Володя вдохнул носом воздух. Он был чистым, но чувствовался запах застоялости.

     – Двигаемся дальше, – скомандовал Агюст, – следующая дверь.

     Кто-то нажал на замок и двери с шипением скользнули в сторону. Следующее помещение было в полумраке. Словно огромные лампы, которые висели под потолком, горели не в полную силу.

     – Лампы дневного света, похоже, выгорели, – сказал Юра.

     – Лампы холодного катода? – один из инопланетян повернулся к Юре. – Здесь лампы с длинной световой волной и большой проникающей способностью не используются. От них эта цивилизация отказалась много лет назад. Они используют органическое свечение.

     – Понятно, – пробормотал Юра.

     Вся группа осторожно вступила в новый коридор. Там был всё такой же металлический решётчатый пол, под которым просматривались бесконечные вереницы труб, подсвеченные одиночными огнями. Вверху чернели связанные цепями громадные кабели, на концах связок светились огнями маленькие коробочки. Увидев удивлённый взгляд Володи, кто-то из отряда охраны пояснил.

     – Это маркеры состояния. Они показывают, как обстоят дела на том или ином участке. Видишь зелёные огни? Повреждений нет. Участок работает нормально.

     Рассматривая странные связанные цепями силовые кабели, Володя увидел, что одна из коробочек горит алым цветом. Но он ничего не сказал, все были заняты продвижением к очередной двери. Справа и слева коридора темнели очередные двери. Но сейчас они были куда меньше предыдущих. Это были арочные одностворчатые двери из массивного металла. Возле замка управления каждой из них горела цепочка непонятных символов.

     «Зачем они нас сюда тащат? – подумал Володя. – Оставили бы нас у лифтов, мы бы их там подождали. На кой мы им сдались в этом поиске?»

     – Правая дверь, дистанция сто метров. Сигнал устойчивый. Информационный буй. Сигнал помощи. Данные сканирования 45-4.

     – Принял, – ответил Агюст.

     Дверь открылась с шипением пневматики, и они увидели огромный зал. Его пересекали металлические конструкции, идущие под углом слева направо, снизу вверх. Огромные тёмные рельсы, защищённые сеткой безопасности. Справа из стены выступали серые колонны. На их вершинах помигивали белые огни, а с другой стороны, где из пола начинали свой путь тёмные рельсы, горели разноцветными огнями гигантские панели.

     – А вот и зал аккумуляторов, – тихо проговорил кто-то. – Всё работает, как часы.

     Но не это привлекло внимание вошедших в зал. Впереди, где должна была находиться очередная дверь, теперь стояло во всю стену зеркало.

     – Что это? – послышался взволнованный голос Эгейи. – Схема технических помещений показывает, что дальше должна быть дверь в ангар роботов технического обслуживания, а не зеркало.

     – Монт, сканирование, – приказал Агюст.

     – Слушаюсь.

     Один из инопланетян достал знакомый прибор и его раструб вспыхнул красным светом.

     – Ковит, впереди, судя по прибору, стена и дверь в ангар. Никакого зеркала сенсор не видит.

     – Тогда ЧТО ЭТО? – Агюст опустил оружие и пальцем показал на зеркало. В нём хорошо отражался и весь зал с помигивающими огнями панелей управления, и вся группа. Только Володя с Юрой заметили, что их лица в зеркале были мертвенно бледны. Чтобы удостоверится в этом, Юра поднял руки и посмотрел на них. В свете мощных ламп они были обычного, телесно-розового цвета. Но в отражении они имели синюшный оттенок. Белые и неестественные. При этом всё остальное отражалось правильно.

     – Ты видишь? – спросил Юра у Володи.

     Тот молча кивнул. Осторожно, не зная почему, Володя начал приближаться к зеркалу.

     – Землянин, стой! – послышался окрик, но он не послушался и продолжил идти, пока не приблизился к зеркалу вплотную. На него смотрел мертвец. С неестественно белой кожей и тёмными провалами глаз. Володя поднял руку и костяшками пальцев постучал по зеркалу. Да, это было именно зеркало. На ощупь – холодное толстое стекло. Володя вздохнул и, повернувшись, замер: на ближайшей колонне он увидел надпись. С этого расстояния нельзя было прочесть, что там написано, но цвет он узнал. Тот же самый, который он видел в комнате, где его брат Юра видел мёртвого ребёнка. Осторожно он подошёл поближе и прочитал: «Танец костей». Надпись была сделана на русском языке. Хотя рядом на колонне висел большой информационный щит со схемами и непонятными символами.

     Эгейя медленно двигалась вдоль зеркала на почтительном расстоянии. На предплечье её правой руки горел экран.

     – Ничего не понимаю. Компьютер не опознаёт преграду и даже не видит её. Судя по структурному анализу, впереди дверь в ангар роботов. Сигнал буя исчез. Такое впечатление, что мы у цели.

     – Что такое танец костей? – спросил Володя пришельцев.

     Они вздрогнулит и невольно опустили стволы оружия.

     – Землянин, а откуда ты знаешь этот термин? – спросил кто-то.

     Володя пальцем показал на надпись и вернулся к брату. Тот побледнел. Он узнал цвет фломастера и подчерк.

     – Что это значит? – Володя перевёл взгляд на группу инопланетян.

     – Это закрытая информация, – сказал главный, но женщина перебила его.

     – Агюст, очнись. Разве ты не видишь, что всё вокруг них вертится? Они ведущие!

     – Танец костей – это термин обозначения существ, которые используются против нас в Войне, – тихо сказал Монт. – Это солдаты Врага.

     – Что? – выдохнул Володя.

     – У вас на Земле есть термин «танец пыльцы в воде». Ещё ваш физик Эйнштейн заметил, что пыльца в воде движется хаотично и он предположил, что её двигает нечто, которое он назвал атомами. Танец костей – нечто подобное. На планетах, где мы воюем с Врагом, есть существа. Когда-то они были живыми, но теперь... – рассказчик запнулся. – Они не живые и не мёртвые. Они другие. Ими словно что-то управляет, каждым мускулом, каждым кусочком тела. Заставляет делать то, что хочется хозяину.

     – Как магия Вуду?

     – Вуду? – переспросила Эгейя. – Да, чем-то похоже, только в Танце костей это уже не те живые существа, которыми они были изначально. Это нечто другое. Это – генетически модифицированные существа, в тела которых введена некая субстанция наподобие слизи, которая полностью заполнила их и управляет ими. Тело – лишь сосуд для неё. Я видела ваши фильмы про мертвецов. Увы, наших мертвецов выстрелом в голову убить не удастся. Только нанести такие повреждения, которые заставят силу уйти из тела, сочтя его дальнейшее использование нецелесообразным.

     – А это зеркало что такое? – спросил Юра.

     – Мы не знаем. В базе данных компьютера подобной информации нет.

     – Но…

     Вдруг Юра почувствовал чей-то взгляд. У него так сильно начала зудеть правая сторона лица, что он невольно потёр её рукой и повернул голову. Сначала он ничего не увидел и хотел уже было отвернуться, но вдруг остановился. Опять этот холодный ужас начал поглощать его и сводить судорогой челюсть. Он увидел фигуру. Вернее, её тень, которую она отбрасывала на металлический ячеистый пол. Проследив взглядом источник тени, он ойкнул: та же кремовая накидка, та же шапочка… И тут он увидел её глаз. Глаз ребёнка. Такой пронзительный. Словно в нём помещалась вся Вселенная. Он никогда не смог бы словами объяснить то, что увидел в этом взгляде. И зрачок, который сиял золотым светом, светом солнца…

     Ребёнок поднял руку и жёлтым высохшим пальцем показал на надпись.

     – Стекло помутнело! – вдруг послышался крик женщины.

     Этот резкий звук словно прервал гипнотизирующее видение и Юра вздрогнул. Невольно он посмотрел на зеркало. Оно стало мутным, словно его облили старым маслом. Всё отражение исказилось до неясных фигур. И Юре стало ясно. Стало ясно, что должно было произойти.

     – Уходим, – прошептал он. – Быстро, не оборачиваясь!

     – Что? – спросил брат.

     – Уходим!!! Мать вашу!!! – завопил Юра и начал пятится.

     – В чём дело? – спросил командир группы, но его прервал Монт.

     – Ковит, на орбите корабль «Мёртвых подразделений». Они сообщают, что зафиксировали Зазеркалье. Они не поясняют, что это такое, но требуют немедленно отступить к лифтам.

     – Приготовить гранаты, отходим к лифтам в боевом порядке. Без паники.

     Инопланетяне начали отступать, телами толкая братьев к выходу. Двое из них сняли с поясов продолговатые предметы, отдалённо напоминающие по форме «лимонки», только гораздо крупнее. Сжав их в кулаке, они пальцами нажали на скрытые кнопки и из нижней части гранат с трубным звуком выдвинулись телескопические трубки. Теперь они походили на пехотные гранаты вермахта Второй Мировой войны.

     – Видно, кидать удобней, – попытался сострить Юра, но Володя шутки не оценил. Он почти пинком толкнул брата к открытым створкам двери и только потом обернулся.

     Зеркало теряло мутность. Оно словно стало жидким, как будто поверхность зеркала нагрели и теперь по нему плыли волны. Мутность собиралась в фигуры. Прошло несколько минут, хотя они показались вечностью. Когда мутность исчезла совсем в зеркале стояла толпа людей. Молодые, старые, дети. Их было очень много. В ярких одеждах и с пустыми лицами. Странные волосы, сплошь кучерявые, светлые пряди перемешивались с тёмными в одинаковой пропорции.

     – Дождались, – послышался голос Монта. – Вот тебе и Враг, вот тебе и война!

     Непонятно, к кому он обращался. Но в этот момент фигуры в зазеркалье начали движение и когда они достигли поверхности зеркала, она начала поддаваться напору.

     – Гранаты! – приказал Агюст. – Как только они выходят из зеркала, бросаем гранаты и бегом к лифтам. Если «мертвецов» там нет, Т-образный перекрёсток – основная линия обороны. Закрепимся там.

     Оба члена группы подняли руки и направили гранаты в сторону волнообразно колыхающегося зеркала. Они не собирались их кидать, они собирались ими стрелять. И когда поверхность зеркала пала и толпа молча – только слышен был топот многочисленных ног по металлу – бросилась по направлению к группе, гранаты с яркой вспышкой отделились от ручек и понеслись навстречу толпе. Бросив ставшие ненужными телескопические трубки, инопланетяне прыгнули в дверь и закрыли её. Через секунду здание содрогнулось от удара. Оно заскрипело и завыло металлическими звуками, и свет начал мигать.

     – База! Атакованы мертвяками. Код идентификации – семь. Отступаем! Вторжение! – Кто-то кричал по рации, не выключив громкую связь. – Повторяю, вторжение!!!

     Бегом они пересекли коридор и оказались в бойлерной.

     – Монт, заблокируй замок нашим кодом. Вдруг у этих мертвяков ещё остались мозги и они помнят, как открываются эти двери, – сказал Агюст. – Отступаем в соседнее помещение и там ждём «Мёртвые подразделения».

     Пока один инопланетянин колдовал над замком, другой с невероятной скоростью пересёк зал и остановился у закрытой двери.

     – Агюст, двери заперты, – сообщил женский голос по громкой связи.

     – Эгейя, открой их, – приказал командир группы. Эгейя уже и так, без приказа, нажала на кнопки замка, но дверь не поддалась.

     – Ковит, заблокировано.

     – Взломай замок, – приказал Агюст.

     – Выполняю, – она подняла руку и из её запястья в замок выстрелилось устройство на толстом пруте. Замок мигнул хаотичными огнями и странным образом зазвенел.

     – Им ша ма, им ша ха, – послышался голос под потолком и тут же смолк. Скорее всего, это был голос компьютера здания.

     Монт закончил блокирование замка. Когда он выпрямился и отступил от стальной двери, из ниш сверху и снизу, из потолка и пола выдвинулись стальные цилиндры фиксаторов, которые дополнительно укрепили двери. Теперь все медленно отступали к выходу. И тут раздался удар. От металлического звона братьям заложило уши и они, зажав их руками, попятились. Бронированная дверь, заблокированная Монтом, способная выдерживать мощный взрыв, пожар или концентрический удар разрывного снаряда большой мощности, начала выгибаться наружу.

     – Что это такое? – прошептал Монт. – Они мёртвые, а не киборги. У них нет такой силы!

     – Монт, они даже не мёртвые на самом деле, – парировала Эгейя. – Ты же знаешь сущность Танца Костей.

     Послышался ещё один удар, словно в дверь били тараном. Сталь застонала и выгнулась ещё больше. Фиксаторы выдержали, хотя было видно, как завибрировали карманы, в которых они удерживались.

     – Нужны данные дронов! – Агюст посмотрел на Монта. – Что с дверью? Эгейя?

     – Не получается взломать замок. Шифр очень сложный.

     – На этой планете нет сложных для нас шифров! – переговариваясь, они забыли отключить громкую связь, плюс к этому по-прежнему говорили на русском, поэтому братья всё слышали и понимали.

     – Нет, но этот шифр очень сложен. Криптоанализ наших компьютеров не может его сломать. Это шифр не этой планеты, – тихо добавил Монт. – Он настолько сложен, что пока компьютеры даже не подобрали первичный ключ для понимания синтаксиса кода. Система и код замка были изменены.

     В этот момент в запечатанные двери снова что-то ударило. Двери выгнулись огромным «пузом», и сталь начала растрескиваться. По светлой поверхности поползли ветвистые трещины, расширяясь тёмными провалами. Куски откалывались от бронеплит дверей и падали на металлический пол с глухим звуком. За несколько секунд собралась целая горка серых длинных кусочков отвалившейся стали перед прогнувшейся дверью.

     – Ковит, – голос Эгейи был взволнован, – следующего удара дверь не выдержит. Может прожечь выход? Уйти в другой коридор для создания точки сопротивления?

     – А чем мы будем создавать препятствие, завалом? На это уйдёт много времени. Нужно открыть дверь и после запечатать. Монт!?

     – Я не думаю…

     Но женщина не договорила.

     Тут появились тени. Чёрные силуэты ползли по стенам, ползли по полу и потолку. Они так хорошо были видны в свете ламп освещения, пока бежали по металлическому полу, что это не казалось наваждением. Это были именно чёрные тени. Это были тени людей, или тех, кем они являлись раньше. Тёмные существа сползались отовсюду. И был ещё шёпот, но ни Юра, ни Володя его не понимали. Только чувствовали. Странные голоса, как будто отдающие команды.

     – Монт, данные! – крикнул Агюст.

     На запястьях Монта вспыхнули блеклые голубоватые огни.

     – Система их не идентифицирует. Там ничего нет! – ответил Монт.

     – Как нет?

     Тени ползи к цилиндрам фиксаторов. Они начали их облепливать и, судя по движениям, старались вынуть из пазов.

     – Эгейя, Монт! Препятствовать открытию дверей, полная мощность!

     Оба брата не понимали, что происходит. С одной стороны, тени пытались вытащить стержни из пазов в полу и потолке, но, с другой стороны, как это было возможно? Они же просто тени! Бестелесные существа. Но инопланетяне восприняли угрозу всерьёз и готовились стрелять.

     – Бал теней, – прошептал Юра. – Настоящий бал теней.

     Теней становилось больше. Они как бы притягивали к себе внимание. Их чёрные силуэты, хаотичные движения. Невольно глаза братьев начинали следить только за ними. А удары в дверь продолжались. Штыри фиксаторов начали выползать из пазов и подниматься вверх. Ещё чуть-чуть – и двери не выдержат напора.

     После очередного удара, бронесталь не выдержала и рассыпалась осколками. Сквозь образовавшийся проём хлынула толпа. Это были не люди, вернее, не живые существа. Каждый из братьев видел их всего пару секунд, пока Звёздная Охрана поднимала оружие и прятала их за своими спинами. Глаза тех, кто бежал сейчас на их группу, были абсолютно безжизненными. В них ничего не выражалось, они были пусты, как у мертвецов.

     – Огонь плазмой!

     Из оружий вылетели вереницы голубоватого огня. Они трассерами пронизали пространство бойлерной, достигли толпы человекоподобных существ и взорвались голубым пламенем. Сначала это были растущие шары прозрачно-голубого огня, которые распухали, сминая всё вокруг, но, разрастаясь, они приобретали знакомый красный оттенок. Тела плавились из-за космических температур и испарялись. Но в рёве языков огня, пылая и оставляя дымный след, на смену сгоревшим мертвецам появлялись всё новые и новые.

     От грохота взрывов братьям заложило уши. И в этот момент им обоим стало ясно, что никто не прорывался через бронедвери. Тени, эти странные чёрные тени заставили Звёздных Стражей поверить, что створки люка из почти двухсотмиллиметровой стали рухнули под напором мертвецов. Оружие Звёздной Охраны расплавило двери и открыло проход.

      Плавились несущие фермы, цилиндры бойлеров оседали, раскалившись до красного свечения. Цепочки огня продолжали вылетать и жечь всё новые и новые орды «танцующих костей». Тени исчезли. Их словно поглотили бушующее пламя и дым, клубящийся под потолком и начавший медленно, тягучей массой сползать по уцелевшим стенам вниз.

     Но для жителей планеты это не было преградой. Какая сила их так преобразовала? Что заставляло их с такой бешеной настойчивостью ползти вперёд среди пламени, шипящего жара и плавящегося металла? Их волосы горели первыми, потом съеживалась и чернела кожа, потом у них подламывались конечности, но им всё было нипочём. Сгорая на расплавленном металле, они позли дальше, пока не превращались в горящий обугленный остов, откуда вылетало … это.

     Нельзя было сразу понять, что это такое. Сначала Володя принял это за галлюцинацию вследствие отравления угарным газом от удушающих клубов дыма, пока он не упал на пол, где можно было дышать. Отдышавшись, почувствовав, как давление на горло уходит, Володя снова увидел вспышки над горящими телами, почти превратившимися в скелет. Когда-то он смотрел научно-популярный фильм, где рассказывалось о спрайтах. Это были високосные молнии, которые возникали над тучами грозы и были исполинских размеров. До 60 км в длину и до 100 километров в ширину. Они выстреливали энергией и вниз, и вверх. Сначала образовывался купол – светящийся медузообразный купол красного или голубого свечения. А потом вниз или вверх ударяли «щупальца» молний. Эти щупальца были и жёлтыми, и красными, и голубыми. Красивое зрелище. Нечто подобное сейчас наблюдал и Володя, когда над горящими скелетами образовывалось голубоватое облако и вверх выстреливали оранжевые снопы молний.

     Пока он наблюдал за этим эффектом, всё помещение полностью заволокло удушающим дымом. Горела проводка, горела оплётка силовых кабелей. Горело всё, что могло гореть. Едкий дым сначала клубился около потолка, а потом начал опускаться. Сначала он полз по стенам, а потом упал вниз, будто тяжёлое черное покрывало, которое было подвешено под потолком, а потом все удерживающие его нити вдруг оборвались.

     Их сопровождающие этого сначала не замечали. Находясь в броне и используя сканеры для видения в любых условиях, они слишком поздно заметили задыхающихся от едкого чёрного дыма землян.

     Братья кашляли и старались вдохнуть хоть каплю оставшегося воздуха, но чёрный дым становился всё гуще и всё более удушающим и он почти опустился до самого металлического пола. Увидев это, женщина закричала:

     – Это Лекат стартомайзер Звёздной Охраны, Эгейя. Личный код прилагаю. В здании СИТИ-456/17 требуется экстренное включение вентиляционных вытяжек и системы пожарного тушения. Немедленно!

     – Мы не можем включить данные системы, так как они полностью разрушены огнём плазмамётов.

     – Есть же запасные цепи?

     Но ответ на незнакомым языке был коротким, но очень эмоциональным. Он означал, что таких цепей нет.

     – Продолжать огонь, излучатели на минимум, – приказал командир группы.

     – Ковит, земляне не выдержат, они просто умрут. У нас нет средств поддержки жизнедеятельности спутников. Они умирают! – женщина почти кричала. – Где «мертвецы»?

     – Монт, замок?!

     Но Монт по-прежнему не мог открыть замок двери. В этот момент, почти задохнувшийся от дыма, теряющий сознание Володя с трудом подошел к замку и посмотрел на цифро-буквенную клавиатуру. Он уже не видел символы этой планеты, он не видел странное расположение кнопок, перед ним была обычная русская клавиатура, где он просто набрал: «Танец Костей», и после этого створки дверей открылись. Братья первыми ввалились в открывшийся проход, жадно глотая чистый воздух.

     – Отлично, Монт. Уходим на новый рубеж обороны.

     – Ковит Агюст, это не я, – тихим голосом ответит Монт. – Это землянин. Не знаю, как ему удалось, но он сделал это за несколько секунд. Он расшифровал код замка.

     – Монт, я…

     Голос командира группы смолк, так как он увидел, что расплавленный плазмой оружия металл перестал жечь нападавших. Да, он по-прежнему светился и источал жар. Он сиял дикой огненной энергией раскалённого металла, но что-то было не так. Остатки оплётки силовых кабелей корчились и закручивались чёрными кляксами, стены здания проседали и трескались, разбрасывая оранжевые искры жидкого металла, дым клубился чёрными облаками, медленно оседая вниз, и из него хлопьями вылетал пепел, но это не мешало следующим толпам мертвяков лезть через расплавленный металл невредимыми. Он больше не поджигал их.

     – Что это такое? – тихо прошептала женщина. – Они от жара не горят.

     Несчастные жители планеты ползли вперёд. Смерть их была страшной и совершенно бессмысленной. Володя вдруг представил себя на их месте. Что ими движет, какая сила? Вот две женщины перебирались через оплавленные фермы. Их руки путались в искорёженном металле, а ноги – в остатках силовых кабелей. Красивые женщины, с двухцветными прядями волос. А следом пытался пройти молодой мужчина. Он, шатаясь, перешагнул скрученный лист перфорированного металла пола и провалился в остатки сгоревшего пластика. Странно дёргаясь, без всяких эмоций на лице он старался выбраться и идти дальше. Почему, зачем? Пустые, ничего не выражающие глаза. Внезапно, среди этого шороха тел и шарканья ног по металлу, послышалось:

     – Это «Мёртвые подразделения». Мертвяки адаптировались к энергии огня. Измените полярность плазмамётов и ведите огонь короткими очередями. Поставьте оружие на минимум, примените огонь сдерживания, – слышалось по громкой связи. – Не используйте полную мощность, она бесполезна. Свод технических галерей почти разрушен.

     Звёздная Охрана подчинилась. Отступая, она поливала всё новые и новые толпы бывших жителей этой планеты короткими очередями плазмы, похожими на маленьких голубых светлячков. С большим трудом Монт закрыл дверь и зафиксировал её стальными фиксаторами. В техническом помещении вентиляции они решили не задерживаться и сразу направились к дверям выхода. На удивление они сразу открылись по команде. В этот момент двери в бойлерное помещение пали, тихо, без громкого удара тарана. Они просто рассыпались в порошок, и снова на группу понеслась толпа мертвецов.

     – Так не может быть, просто не может быть, – причитала женщина. – Я ничего не вижу, нет никаких данных структурной деформации. Это разрыв связей в кристаллической решётки стали. Агюст, бронедверь рассыпалась на составляющие! На порошки отдельных компонентов!

     – Эгейя, очнись, это Враг! – Агюст поднял оружие. – Это снова наш Враг. Он, наконец, проявил себя на этой планете. Чёрный код, активная фаза!! – кричал он. – Флот сожжёт эту планету за считанные часы!

     – Но нигде Враг не мог так быстро разрушать препятствия. Почему здесь и сейчас?

     Но Эгейе никто не ответил.

     Первые ряды бегущих падали. Цепочки синих разрядов прожигали в их телах громадные дыры и отбрасывали назад. За несколько секунд в проходе скопилась куча тел. Через них перебирались всё новые мертвецы. Беззвучно. Без криков и стонов, без скрежета зубов и подвывания. Молча, целеустремлённо.

     Звёздная Охрана стреляла короткими очередями. Куча тел в проходе росла. Через неё перекатывались всё новые и новые толпы, попадая под огонь плазмамётов. И снова шипение горящей плоти, клубы пара и вспышки странного свечения, которые видел Володя.

     – Сколько безумно глупых смертей! – сказал Володя так, чтобы его услышал только брат Юра. – Зачем целую планету превратить в зомби, чтобы сейчас просто так бросать в огонь? В чём смысл? Чтобы их сожгли без жалости и сожаления. Зачем? Чтобы нам что-то доказать? Чтобы мы это увидели? Увидели, и что? Зачем они разрушили дверь? Не понимаю, зачем всё это? Он же нас может убить в любой момент, этот Враг. Зачем он с нами так играет?

     – Что? – не понял брата Юра. Он даже не услышал его. – Надо бежать, – шептал он. – Как можно дальше. Домой, только домой!

     Медленно отступая, Звёздная Охрана продолжала стрелять. Снова вылетающие из стволов орудия голубые мазки энергии попадали в тела нападавших, разлетаясь алыми нитями и прожигая дыру, края которой начинали пылать, словно их облили горючей жидкостью. И они сгорали, вспыхивая вспышками спрайтов. Снова полыхал огонь, пожирая мёртвые тела атакующих. Они корчились в огне, конвульсивно дёргаясь и потрескивая теряющей влагу плотью.

     Несмотря на всё старание Звездной Охраны использовать оружие по минимуму, металл плавился и начинал проседать. Бетонный потолок покрывался трещинами и рассыпался. Рёв и скрежет были оглушающими словно не потолок падал, а ревело раненное исполинское животное. Огромные «улитки» вытяжек трещали от жара и краска на них пузырилось. Окутываясь дымом сгоревшей краски, они начинали деформироваться и крепления провисали. Несколько электродвигателей с грохотом упали на плавящийся пол, где бегали язычки голубоватого пламени и следом начали трещать и изгибаться вытяжные конструкции. Огромные воздухопроводы переламывались в сочленениях и проседали, роняя вниз лохмотья металла.

     Инопланетяне отступали. Выскочив из зала, где всё пылало и трещало жаром, братья оказались перед последним рубежом отступления. Слева от них, за металлической решёткой безопасности, виднелись громадные шестерни поворотного механизма небоскрёба. Исполинские редукторы, муфты и валы темнели в сером свете. Справа была лесенка и двери лифтов. Володя и Юра вбежали по металлической лесенке вверх и оказались перед дверями лифтов. Бежать дальше было некуда. Виднелась одна спасительная дверца напротив поля боя: круглый люк, который непонятно как открывался и неизвестно куда вёл. Но братья надеялись на помощь.

     – Ковит, – голос девушки звучал на повышенных тонах. – Почему разрушаются стены? Мы ведь используем самый минимальный уровень мощности!

     – Эгейя, – командир группы говорил тихим голосом, но в его интонациях чувствовалось напряжение, – я не знаю. Кристаллическая решётка металла разрушается, словно металл горит изнутри. Всё здание горит! Какое-то индукционное излучение.

     – Нас словно гонят, как фифтиков из норы, – добавил Монт. – Словно играют с нами!

     «Игра, игра… – пытался думать Володя. – Мы очутились здесь, словно по волшебству, и все события происходят словно по волшебству. Эти пришельцы тоже поняли это».

     – Танец Костей. Танец Костей. Он здесь. Почему она написала это? – шептал Юра. – Зачем мы сюда попали? Чтобы это увидеть?

     Дым достиг лифтов и оба брата присели, чтобы хоть как-то дышать. Горло сдавливала судорога, дым был страшно едким и горячим. Он клубился над их головами, как непроницаемое покрывало. Хлопья сгоревшего пластика садились на руки и лицо и обжигали.

     – Когда же это закончится? – взмолился Юра. – Когда же это прекратится?

     Среди шипения жара, треска металла и стрекота оружия послышался знакомый звонок прибывшей кабины. Двери лифта открылись, и оттуда выскочили трое: две девушки и парень. Они были очень молоды, лет по восемнадцать, высокие и стройные. На их головах не было никаких шлемов, словно им был не помехой клубящийся в помещении дым.

     – Это «Мёртвые подразделения»! – громким голосом сказал парень. – Звёздная Охрана, немедленно отступить.

     Он повернулся к одной из девушек:

     – Креза, используй мины.

     Глаза девушки вспыхнули и погасли, и она подняла руку. Какая-то металлическая конструкция начала собираться на её локтевом суставе.

     Тем временем группа Звёздной охраны прекратила стрелять и бегом направились к лифтам.

     – Тазим, ковит, мы отсекли их основную группу, но силы Врага прибывают!

     – Полная эвакуация с планеты. Каррисфена переходит в разряд Х-планет, – парень посмотрел на братьев. – Что вы такое?

     – Мы просто...

     Володя, закашлявшись, не договорил, но парень уже отвернулся:

     – Креза?

     Девушка закончила собирать устройство и, шагнув вперёд, вытянула руку. Из устройства посыпались шарики. Они со звоном прыгали по ступеням, катились в сторону ревущего пламени и, превращаясь в жуков, устремлялись в расплавленный проход. Свет погас, стало темно, только кабина лифта освещалась.

     – Внутрь, быстро! – скомандовала вторая девушка.

     Юра, кашляя и закрывая рот, первым ввалился в кабину, а Володя замешкался. В пламени возникли вспышки и послышался грохот взрывов. Сквозь клубящийся дым из прохода начали вылетать оторванные куски тел. Мины достигли противника и теперь взрывались. Через мгновение из дыма вывалилось тело без одной руки и ног. Крови не было, просто на месте разрыва торчали неестественно белые кости и синеватые куски плоти. Существо пыталось ползли, но новый взрыв подбросил его, перевернул в воздухе и, рассыпаясь на куски, оно рухнуло на решётчатый пол. Через мгновение Володя увидел спрайт, вспыхнувший бледным светом над останками и исчезнувший.

     – Почему они горят?! Что это за вспышки молний из их тел? – спросил Володя у девушки-«мертвеца».

     – Вы видите вспышки? – глаза агента «Мёртвых Подразделений» вспыхнули и погасли. – Вы не можете их видеть без специального оборудования. Это уход жизненной силы контроля.

     – Ладно чушь пороть: вот же они – вспыхивают молниями-медузами, голубоватый купол и оранжевые щупальца молний вверх. От них ещё в воздухе идёт тёмная рябь. Я их и сейчас вижу!

     Володя не унимался. Он не хотел входить в лифт, не получив ответа. Тогда на руке агента «Мёртвых Подразделений» выросла металлическая коробка с изогнутыми «рогами», как мандибулы жука оленя. Сверкнула беловатая вспышка, и перед глазами Володи всё померкло.

     – Втащите его! – приказала девушка.

     Двое из Звёздной Охраны пристегнули оружие на груди и за руки втащили тело в лифт. К нему бросился брат.

     – Что вы с ним сделали?!!! – закричал он. – Зачем вы его убили?!

     – Это глушитель – оружие, которое парализует живые существа. И советую заткнуться, землянин, «мертвецы» явно не в духе!

     – Эвакуация планеты, – тем временем сказала девушка. Дым клубился около её лица, но она даже не замечала его. – Планета переходит в Красную зону.

     В этот момент свет погас, и в наступившей темноте треск вспышек разрывов подсвечивал дым огненными пятнами. Свет оставался только в кабине лифта. Агенты «Мёртвых Подразделений» отступили в лифт последними. Как только двери за ними закрылись, вторая девушка подняла руку и из блоков на её руке, как из элементов Лего, начало собираться устройство. Закончив сборку, оно тихо пискнуло. У девушки зажглись и погасли глаза, и в следующее мгновение воздух в лифте начал густеть. Сизая пелена удушающего дыма, которым наполнилась кабина лифта, начала опадать, словно приобрела вес и в конце концов выпала на пол серым порошком. Стало легче дышать. Вытирая красные, слезящиеся глаза и откашливаясь, Юра склонился над братом. Тот ровно дышал, но не реагировал на попытки брата его растормошить.

     – Он очнётся через полчаса, – сказал парень. – И советую отвечать на наши вопросы быстро и чётко. Ложь мы увидим сразу.

     Парень сделал шаг и нагнувшись тихо добавил:

     – Мы сможем применить и глубокое ментальное зондирование памяти, но тогда твоя личность будет разрушена. Что вы здесь видели?

     – Я не понимаю? – спросил Юра. – Мы видели этих… которые выползали из зеркала.

     – Нет, что было до этого?

     – Мы видели девочку, она написала на стене слова.

     Парень смотрел в глаза Юре, тот едва сдерживался, чтобы не отвести взгляд. Холодные, ничего не выражающие голубые глаза.

     – Что за слова?

     – «Он здесь» и «Танец костей».

     Глаза парня вспыхнули и погасли. Он выпрямился во весь свой двухметровый рост и посмотрел на спутниц.

     – Он не врёт. Скорее всего, их появление связано с разломом.

     – Активная фаза разлома? Но кто её включил? – девушка разбирала устройство на своей руке и под её взглядом с металлическим лязгом блоки складывались в золотистый браслет. – Мы просканировали всё, но ничего не обнаружили. Тем более девочки.

     Лифт дёрнулся и остановился. Парень склонился над лежащим без сознания Володей и из его руки вырос металлический щуп. Он сверкнул разрядом, и Володя, дёрнувшись, открыл глаза. Кашлянув пару раз, он сел, держась за голову.

     – Ты как? – заботливо поинтересовался Юра.

     – Во мне всё горит, что это было?

     – Парализующее оружие. Ты можешь встать?

     – Охрана, поднимите его, – приказал парень.

     Когда Володе помогли выбраться из лифта, он увидел, что часть стены возле кабины разобрана, и в переплетение проводов шёл кабель от небольшого устройства, стоящего на полу. Юра вышел из кабины следом за ним и замер. В зале перед выходом стояло несколько боевых роботов. Трое ближайших выглядели как металлические львы, а позади них стояло пять или шесть двуногих трёхметровых киборгов. Они смотрели своими светящимися глазами на землян и не двигались. Юра замер, боясь сделать шаг. Тогда вперёд вышла агент «мертвецов» и скомандовала машинам:

     – Спуститься по техническим лестницам и зачистить этаж. Портал закрыт, так что работы будет не много.

     – Выполняем, – ответил ближайший робот и с металлическим грохотом направился куда-то в бок. За ним последовали остальные.

     – А может, стоило использовать дронов? – спросила Эгейя у «мертвецов»

     – Ты до сих пор говоришь на земном языке, – сказала девушка в ответ. – Интересно. И мы настроились на этот язык. Странно, но лингвистические системы должны были дать запрос на перестройку языка общения.

     – Что?

     – Это не важно, – её лицо оставалось мраморно-прекрасным, таким чистым и таким бесстрастным. – Можно было воспользоваться дронами, но зачем?

     – Не понимаю.

     – Всё очень просто. Посмотри на несущие конструкции здания. Они просели. Видишь трещины в стёклах?

     Слушая это, братья посмотрели на стены. В этой части небоскрёба не было таких ажурных конструкций, как вверху, но были вставки стекла и металла. Металл был гораздо массивней, чем на куполе, стекло тоже, но сейчас по стеклу разбегались трещины, а металлический каркас просел и выгибался.

     – Использование плазменного оружия приведёт к разрушению здания. Основание небоскрёба просело на сорок процентов. Киборги будут работать другими методами. Стальными когтями и зубами они разорвут всё, что там двигается. Портал закрыт, – девушка многозначительно посмотрела на братьев. Те опустили глаза. – Значит они управятся за полчаса.

     Они шли к выходу, когда у самых дверей увидели себя в гигантских зеркалах. Кроме того, что их одежда пропиталась химическими запахами горения и распространяла вонь пожара, теперь они смогли посмотреть на свои страшные отражения. Все в копоти: одежда, лица, глаза покраснели, светлыми полосками были видны дорожки от пота. Братья выглядели просто ужасно. К ним подошла девушка, которая выстреливала мины. Она остановилась позади них и вдруг слегка улыбнулась краешком губ.

     – Молитесь ангелам-хранителям, которые оберегают вас. Они подарили вам жизнь.

     Братья посмотрели на девушку. Но она, быстро отвернувшись, пошла прочь. Холодная, неприступная красавица.

     Пройдя несколько десятков метров, уже проходя мимо кабинок лифтов, поднимающих на верхнюю обзорную площадку, девушка услышала позади себя лёгкий детский смешок. Она остановилась и обернулась. Никого. Только в здание входила очередная партия киборгов. На улице с неба спускались ремонтные роботы и тарелки технической поддержки. Её глаза вспыхнули и погасли. Ничего. Во всём диапазоне сканирования фон был обычным. Воздух был нагрет из-за пожаров под землёй, виднелись струйки дыма, проникшие из подвала технического этажа, но больше ничего. Даже Тёмная материя была спокойна. Что было совсем странным, так как их корабль отказался совершать Переход, и им пришлось действовать по старинке. Тогда Тёмная энергия бесновалась в странных вращениях. Точки входа и выхода смазывались, а путеводная нить закручивалась в узлы. Компьютер корабля «мертвецов» после третьей неудачной попытки просчитать путь просто отказался это делать.

     Кто-то коснулся её щеки горячей детской ладошкой, и снова послышался смешок. С металлическим лязганьем на руке Крезы выросли ножи-захваты. Она приготовилась ими стрелять, но во что? Её глаза снова вспыхнули и погасли. Ничего. Постояв так несколько минут, она собрала оружие, и тут её сканеры взвизгнули. Данные, полученные ею, не поддавались логическому анализу. Это было просто невозможно. Словно под её ногами взорвалась сверхновая. Все датчики зашкалило. Крезе пришлось собрать всё мужество, чтобы вызвать командира.

     – Ковит, вы это видели? – спросила она.

     – Да, Креза. Фатанна пытается идентифицировать тип излучения и его источник.

     – Но это невозможно. Такой уровень энергии. Прямо здесь.

     – Креза, а ты не задумывалась, почему мы не смогли совершить Переход? И что здесь вообще произошло?

     – Но такой источник, его нельзя было не заметить. К моменту боя вся зона была отцеплена дронами и боевыми станциями.

     – Креза, – вмешалась вторая девушка, – мой био-сканер зафиксировал возле тебя биоритмы живого существа. На экране отчётливое сердцебиение. Дистанция два метра. Направление 5-4-3.

     Креза повернулась в ту сторону. Ничего, только возвышающаяся над ней терраса из светло-голубого материала и виднеющаяся статуя.

     – Фатанна, я несколько раз сканировала всё вокруг себя. На экране пустота, ничего нет. Но меня вроде касался ребёнок…

     – Креза, ты в этом уверена или у тебя разыгралось воображение? – вмешался в разговор командир группы.

     Девушка ещё раз осмотрелась. Сканировать было бесполезно, она уже это поняла. Прямо перед ней были кабинки смотровых лифтов и огромное панорамное стекло, теперь сплошь покрытое трещинами.

     – Игра, – тихо сказала Креза. – Источник энергии невероятной мощи. Может нам действительно его просто показали?

     – Данные сканирования я отправила на корабль, а он перешлёт их по спин-каналу на базу, – сообщила вторая девушка. – Био-ритмы около тебя пропали. Система провела самодиагностику. Возможно, это была помеха. Ошибка сканера.

     – Я так не думаю, – тихо ответила Креза. – Слишком всё просто.

     – Согласна. Весь предварительный анализ сводится к одному и тому же выводу: нас специально привели на эту планету и специально устроили весь этот спектакль. Это не Враг.

     – Что? – не понял командир группы. – То есть как?

     – Враг так не поступает. Это что-то другое. Кто-то воспользовался запасами биологического материала. Но это не Враг. Всё бессмысленно, вся атака на Звёздную Стражу бессмысленна и эти земляне здесь – тоже бессмысленны. Я их генетический скан отправила на Землю Аристэ.

     – Не бывает бессмысленных событий, – сказала Креза. – Всё имеет логический смысл, просто мы пока его не видим. Только часть головоломки.

     За треснувшим обзорным стеклом на площадь опускались технические службы. Они бесцеремонно сдвигали силовыми полями машины жителей города, брошенные на площади. Те сминались и брызгали во все стороны осколками лопнувших стёкол кабин. А над городом среди небоскрёбов, плавно покачиваясь, парили штурмовые корабли. Они патрулировали сектор. К Крезе быстрым шагом направлялись от входа в здание остальные члены группы. Их лица ничего не выражали, но она нутром чувствовала, что они напряжены. В воздухе стояло стойкое ощущение опасности. А ещё в воздухи витал едва ощутимый запах цветов.

     Глава 10

     Что такое роковая женщина? Это – обжигающее руки сокровище. Женщина, за обладание которой можно отдать жизнь. Чтобы хотя бы прикоснуться к ней, нужно совершить подвиг. Добившись её, можно и умереть. Вот она, твоё сокровище, лежит рядом и улыбается.

     Образы. Депрессия и тёмные мысли. Помятая фотография в журнале. Роковая женщина? Разве такое бывает в современном мире? Из-под холодильника текли ручейки воды, словно он плакал, но разве сейчас это имело значение? Как и остановившиеся кухонные часы. Радио что-то бубнило, но голос был невнятным, как будто говорил на другом языке.

     На самом деле всё должно быть гораздо проще. Женщина не должна быть роковой, приносить только страдание и требовать смерти ради неё, она должна быть спасением твоей души. Красота может увядать. Любой цветок может вырасти, расцвести и превратиться в ослепительной красоты бутон. Но потом, а что потом? Увянуть? Может, это просто память? Неосознанные мотивации? Да, со временем года берут своё. Женщина теряет свежесть, она теряет молодость, но настоящая глубокая любовь и это всё стерпит. И плевать ей на замаскированные морщины, и плевать ей на корректирующий макияж. Любовь всё стерпит, любовь всё простит. Женщина – это сокровище. Вот она, манипуляция чувствами, сознанием.

     Что происходит с настенными часами? Они снова пошли. Откуда вообще появились эти настенные часы, и кто их подарил? Они висят над старым оконцем вытяжки, где когда-то, ещё в советское время, находился вытяжной вентилятор. Потом он то ли сгорел, то ли были другие причины его убрать. Но теперь под странно идущими настенными часами виднелась лишь тёмная решётка отдушины.

     Но странно всё как-то. Секундная стрелка часов на циферблате в имитации деревянной оправы пытается двигаться вперёд, но ей будто не хватает сил и она откатывается назад. Туда-сюда. Бесцельно, словно замерла секунда жизни.

     Чёрные чувства… Посмотри на старые пошарпанные часы, которым так много лет. Сколько они пережили, сколько кухонных разговоров выслушали. Что они впитали из этих разговоров? Какую энергию? Вон их секундная стрелка пляшет туда-сюда, пытаясь отсчитать новую секунду и возвращаясь к старой. Почему? Что её держит? Неужели севшая «пальчиковая» батарейка? Депрессия, депрессия…

     К объекту вожделения хочется прикоснуться. Над фотографией можно сойти с ума. Но очень хочется просто дотронутся до того, кто на этой фотографии запечатлён. Почувствовать её аромат. Когда от женщины сильно пахнет духами, она делает глупость. Женщина должна пахнуть чуть-чуть. Чтобы у мужчин начинали расширяться ноздри, с силой втягивая воздух в попытке ещё раз услышать этот едва уловимый аромат. Когда аромата много, он уже вызывает отвращение.

     На улице темнело, в угасающем солнце блекла и помятая фотография. Девушку на ней словно накрывала тень. Краски угасали, превращаясь в оттенки серого. И становилось только хуже на душе. Депрессия, депрессия….

     А что значит прикосновение к той, которую ты так любишь? Как это прекрасно – просто прикоснуться. Почувствовать подушечками пальцев тепло её тела, прикоснуться к её губам, к её плечам. Просто прижаться к её телу и закрыть глаза от блаженства. Что ещё надо? Секс? Просто мимолётный контакт и всё, разбежаться? Нет, это не главное, главное просто почувствовать рядом с собой то, к чему так стремился. Ревность, жадность – уходят. Тёмные чувства расползаются, и остаётся только одно – удовлетворение обладания. Что это за чувство такое? Что оно несёт? А дальше – просто покой.

     Что происходит? Откуда такие мысли, словно в один миг ты потерял кого-то, очень близкого человека. Ты ещё не знаешь этого, но уже чувствуешь. И этот непонятный жест, этот журнал, открытый на странице с фотографией. Ты его взял из мусорника, куда он был выброшен и похоронен во времени, и положил перед собой на старый кухонный стол. Почему сейчас, почему именно эта страница? Отчаянье поглощает всё вокруг. На сердце словно лежит камень. Он появился ниоткуда, бесформенный серый булыжник, но как он давит, как давит.

     В чём же тогда таинство желания? В чём тогда состоит томление и ожидание того, что очень хочется? Чего ты жаждешь всей душой? Раз – и всё. Добился и получил? Нет, это не любовь. Это даже не отношения. Отношения, это когда компромисс. С одной и другой стороны. И когда нет в сердце ревности. Ревность – это злоба. Ревность – отравляет чувства. Ревность приводит к непоправимому: к смерти и разложению.

     Как потемнело. Краски в журнале погасли вовсе, и наступила тень. Сумрак. Даже девушка на фотографии словно перестала улыбаться, остались лишь её глаза. Всё остальное было неясным, кроме этих глаз. Идеал. Идеал женщины. Такие прекрасные и такие яркие в ореоле белого света…

     Но бывают и другие женщины. Многим из них природа подарила прекрасную фигуру и очаровательное лицо. Может они и были бы желанными, если бы не имели гнилую душу. Что такое гнилая душа? Она может так ранить человека, который ей, этой девушке, подарил сердце, что человек исчезнет, умрёт. Не просто ранить, залить сердце густой кровью и человек потеряет смысл жизни. Эта красавица может ранить так больно, что после даже сама мысль о женщине несёт глубокую боль и желание умереть. Но это не самое зло. Самое зло, если женщина не хочет ничего, кроме развлечений. Её не интересует ничего, кроме мимолётной радости здесь и сейчас. И такие женщины рождают монстров, они рождают таких тёмных тварей в человеческом обличье, что их деяния сеют ужас во всех, кто с ними соприкоснулся. Их душа познала смерть и разложение…

     Часы пытались идти вперёд. Их стрелка силилась преодолеть притяжение предыдущей секунды и шагнуть дальше. Но не могла, что-то её держало. И следом «охнул» отключившийся холодильник, и радио, которое захлебнулось в шумных помехах. Когда оно перебороло их, то диктор чётко и ясно произнёс:

     – Et cor eius, et pones eum coram te, accipe.

     После паузы он продолжил:

     – Господа, я не силён в латыни и даже думаю, что это просто набор слов, но Интернет переводит это так: «Возьми своё сердце и положи перед собою». Друзья, не знаю, что вам и сказать.

     А может, это всё чей-то шёпот? Может, это всё самовнушение? Что произошло? Почему такой спонтанный порыв и столько чувств, раздирающих душу на части? Что произошло? Что?

     Мама Егора сидела на кухне своей квартиры и тихо ненавидела. Она даже не понимала, что её подвигло на эту ненависть. Может этот журнал, который её сын выбросил в мусорное ведро, и который она тайком вынула и теперь разглядывает фотографию женщины, которая разбила сердце её сыну? Она ведь тоже была женщиной.

     Закрыв глаза, она вспоминала светлые дни семидесятых, когда она самозабвенно плавала в бассейне на стадионе «Динамо». Особенно зимой, когда сверху падал снег и таял в поднимающихся клубах пара. В выходные дни вверху собиралось много зевак. Эти люди просто смотрели, как купающиеся плавали в бассейне с горячей водой. Как же это было давно. Как всё это было прекрасно. Тогда вся жизнь казалась светлой и беспечной. А сейчас?

     Татьяна Николаевна, мама Егора, вновь попыталась позвонить сыну. Днём она пошла в продуктовый и забыла телефон. Сын звонил, но она не ответила. А сейчас его телефон бездействовал.

     – В данный момент телефон абонента выключен или находится вне зоны действия сети, – сообщал женский голос.

     Хотелось выпить, но женщина не могла заставить себя встать и достать остатки коньяка, которые прятала на кухне. Не могла. И вновь её взгляд скользил по фотографии. Улыбающееся лицо девушки. В чём она виновата? В том, что Егор в неё влюбился и потерял сон, потерял самого себя? Ведь он просто хотел поцеловать её в щёку, прижаться к ней и, закрыв глаза, почувствовать, что успокаивается, что его душа больше не болит.

     Женщина встала и, закрыв журнал, отбросила его в сторону. Сердце её было полно тревоги. Что-то случилось. Что-то не хорошее. Она знала это, чувствовала. Походив по кухне, она позвонила Николаю, но тот ничего не знал. Он пытался её успокоить, но ему это мало удалось. Тяжесть на сердце не исчезла.

     Часы странно работали. Татьяна Николаевна привыкла, что в последний год у них в квартире постоянно творилось что-то не ладное. Особенно странным было поведение у новой духовки. Ну что там может произойти? Ну, бывает, китайский хлам работает с перебоями: не поджигается газ, лампочка в духовке не светит. Когда Егора дома не было, он опять пил в своём гадюшнике под надписью «Кофейня», Татьяна Николаевна решила проверить лампочку в духовке. Плёвое дело! Но она получила ощутимый удар током. И ещё странный запах цветов на кухне, зимой, когда мороз ударил под минус двадцать пять, и на детской площадке лежали метровые сугробы…

     А почему она стала убирать офисы в два раза лучше и эффективней? Что произошло? А стаканчик воды? Кто его налил? Странная девушка с длинными чёрными волосами и такими удивительными зелёными глазами?

     Депрессия, депрессия… Что происходит, почему так все чувства обострены? Где Егор, почему он не отвечает?

     Выпив корвалол, женщина подошла к холодильнику и увеличила громкость радио, стоящего на нём. Наступал вечер, но за окном было ещё светло. Солнце летом садилось поздно, на детской площадке с визгом возились дети, курили старики. Несмотря на то, что им постоянно делал замечания участковый, они садились на лавочке и, разговаривая на пустые темы, курили свои дешёвые сигареты. С щебетом носились по двору воробьи, а важные вороны, не спеша, копались в мусорных отходах, отгоняя голубей. Всё как обычно, но что-то тяготило сердце женщины.

     Радио опять пошло странными помехами. Вроде послышалось: «Восприятие, спонтанные данные по зеркальным мирам… Атака! Выждать и разоружить…», а потом шум исчез, и радио продолжило работать в нормальном режиме.

     Как всегда новости начинались с основных событий в Украине. Правительство обещает, правительство делает. Женщина все эти новости пропускала мимо ушей. Когда начали говорить о банковском секторе, она вообще захотела уйти в спальню, но в этот момент диктор сменил тему:

     – Продолжаются спасательные работы на месте трагедии на Броварском шоссе. Как мы сообщали ранее, огромный грузовик протаранил остановку, где было полным-полно людей. Очевидцы трагедии сообщили, что виновником аварии был водитель «Мерседеса», который нарушил правила дорожного движения и спровоцировал аварию. На данный момент опознаны тела двадцати четырёх погибших, в том числе и водителя «Мерседеса». Как оказалось, это работник СТО, который угнал автомобиль, чтобы покатать друзей и свою девушку. От удара девушку выбросило из автомобиля, и она разбилась.

     Наш корреспондент сообщает, что спасательные работы продолжаются, и количество жертв может вырасти. По предварительным данным, на остановке вследствие поломки нескольких маршрутных такси могло находиться до сорока пяти человек.

     Женщина тихо застонала и схватилась за сердце.

     – Егор. Сынок мой, – по её лицу потекли слёзы. – Боже, пусть его там не было!

     Она встала из-за стола и, пройдя к старому шкафчику, начала копаться в бумагах. Трясущимися руками, пальцами, которые не слушались её, из которых всё выпадало, она отыскала старый, помятый справочник. Нужно было звонить в больницы, но женщина не могла подойти к телефону и набрать нужный номер. Как это было страшно: ожидать чёрной вести. Когда тебе сухим голосом из трубки сообщат, что твоего сына больше нет, и весь мир рухнет.

     Не чувствуя ног, Татьяна Николаевна снова вошла на кухню, трясущимися руками налила воды из чайника в чашку и выпила. Вода принесла облегчение и снова, тяжело сев на стул, женщина посмотрела на улыбающееся лицо девушки, топ-менеджера столичного банка.

     – Боже, как я тебе завидую, что у тебя всё хорошо и нет никаких забот. А если они и есть, разве они могут сравниться с моими? Какая же ты счастливая, Валя Солнцева.

     От переживаний и болей в сердце женщину начало клонить в тревожный сон. Она сопротивлялась, но это был один из защитных механизмов организма. И женщина сдалась. Она так устала. Устала от жизни, устала от постоянной душевной боли сына, устала от всего. Её голова склонилась к кухонному столу. Она спала…

     Что это? Где она? Она стояла перед коричневой дверью в коридоре, стены которого были выкрашены извёсткой в светло-салатовый цвет, а потолок был затянут серостью паутин. На полу лежала вытертая ковровая дорожка с поблекшими красными маками и жёлтым орнаментом по краю. Коричневая дверь, обитая дермантином с ватным наполнителем, выглядящая массивно, будто её надули, была словно пришельцем из прошлого. Особенно выделялись идущие вдоль двери заклёпки, потемневшие от времени. На двери красовались цифры «23».

     Женщина не понимала, что она здесь делает, но её душа подсказывала, что нужно нажать на кнопку и позвонить. Колеблясь, она вдруг заметила, что переминается с ноги на ногу. Как давно это было, когда сомнения в душе заставляли делать такие неосознанные движения. С возрастом подобное исчезло: она всегда знала, как нужно поступить и делала всё без тени сомнения. Она просто решала и делала. А сейчас она колебалась, как робкая девушка давным-давно.

     Глубоко вздохнув и пощёлкав пальцами, женщина решилась и нажала на кнопку. За дверью послышался приглушённый звук электрического звонка. Такие звонки были популярны в советское время в восьмидесятых.

     Вскоре за дверью раздались шаги. Щёлкнул замок и дверь распахнулась. За ней стоял немолодой, лет пятидесяти человек с лысиной на затылке, одетый в домашнюю одежду и мягкие тапочки. Он приветливо улыбался.

     – Наконец-то, Татьяна Николаевна! А мы Вас заждались.

     – Вы меня ждали?

     Женщина оторопела. Этот коридор, прихожая в квартире – она всё это она видела в первый раз. И хозяина квартиры тоже, но он, судя по выражению лица, её прекрасно знал и, продолжая улыбаться, отступил, жестом приглашая войти.

     – Вы знаете… мне так неловко… – начала лепетать мама Егора, но мужчина ещё шире улыбнулся и замахал руками. – Я тут не понимаю…

     – Что Вы, что Вы! Мой сын, Саша, поможет Вам найти Валю и Вашего сына. Он же у меня уникум, хакер, – мужчина ещё раз повторил приглашающий жест. – Проходите, не стесняйтесь. Сын будет с минуты на минуту.

     Женщина вошла в прихожую, и мужчина закрыл за ней дверь. Он помог ей снять красный плащ, от вида которого её затрясло. Этот плащ она носила ещё в семидесятых. Последний раз она его видела перед Олимпиадой 80-х, когда он в конце концов порвался. Ей пришлось скрепя сердце его выбросить.

     Улыбающийся мужчина показал куда пройти. Плащ был мокрым, значит, она попала под дождь, но Татьяна Николаевна ничего не помнила про это и лишь настороженно прошла в комнату, куда указал ей мужчина. По дороге её чуть не сбила с ног ватага из четырёх ребятишек, которые гнались за несчастной чёрной кошкой.

     – Это мои внуки. Старшие – от дочери Виты, младшие – от Саши. Сегодня мне с женой их всех привезли. Кошка Дуся в такие дни просто в панике. Гоняют они её, конечно, по-чёрному. Нет ей спасения, – мужчина улыбнулся, – сплошной стресс.

     Он попытался утихомирить визжавшую ватагу.

     Женщина кивнула и усмехнулась. Тем временем кошка молниеносно взобралась на шкаф и оттуда, нервно дёргая хвостом, смотрела на визжащих от восторга детей.

     Мама Егора вошла в среднюю комнату. За окном второго этажа сияли на солнце капли дождя. Они сверкали на стекле, на листьях деревьев, ползли по жестяному карнизу. На улице только что закончилась быстрая, но сильная гроза, и вышедшее солнце осветило мокрый двор, в центре которого расположилась детская площадка.

     Женщина невольно приблизилась к окну. На небе сияла радуга. Она троилась, каждая сестра-близнец была гораздо бледнее предыдущей, но всё равно была видна на фоне чёрной тучи, уползающей восвояси. Перед окнами шелестела листвой молодая берёзка, а промокшие воробьи возились в ветвях, яростно чирикая и сбрасывая вниз веера капелек воды.

     Позади опять раздался детский визг. Теперь дети, лишившись объекта игры – кошки, носились по длинному коридору друг за другом. Напротив двери комнаты стоял огромный платяной шкаф, на котором висел календарь бог знает какого года – он пожелтел и выцвел. Рядом стояла длинная тумбочка с телефонным аппаратом, таким же допотопным, как и сам шкаф.

     Женщина осторожно присела в кресло и осмотрела комнату. Старый письменный стол стоял у окна. Это было массивное сооружение, покрытое тёмным лаком. Три выдвижных ящика с правой стороны и дверка шкафчика с левой. На столе стоял жидкокристаллический экран. Он так странно смотрелся на фоне этого старого, ещё советских времён стола, который от времени расшатался и покосился на правый бок. Невооружённым взглядом было видно, что его составляющие рассохлись, и между крышкой и опорами в свете солнца зияли широкие щели. Системный блок женщина не видела. Он прятался где-то сбоку, под столом. Возле кресла, в котором сидела мама Егора, находилась старенькая кровать, другая кровать стояла у двери. Было видно, что этими кроватями давно никто не пользовался, как и полками на стене напротив. Покрывала на кроватях стали серыми, их цвета поблекли. Запах пыли не чувствовался, но вот весь вид кроватей, желтизна наволочек подушек, серый край выбившейся простыни – всё это указывало на то, что на них давно никто не спит. Полки на стенах были забиты старыми книгами, журналами. Нижние полки были заставлены солдатиками и моделями бронетехники. На всём этом лежал большой слой серой пыли.

     В комнату зашла миловидная женщина с усталыми глазами, она приветливо улыбнулась и поинтересовалась:

     – Вы хотите кофе, чаю?

     – Нет, спасибо, – ответила мама Егора.

     Она хотела ещё что-то добавить, но женщина заговорила первой.

     – Саша с женой будут с минуты на минуту. Они где-то в пробке застряли. Видите, какой у нас бардак? Как все внуки собираются, так идёт разрушение квартиры.

     – Я, я…

     Мама Егора привстала с кресла, но в этот момент во входную дверь позвонили, и женщина радостно сказала:

     – А вот и они!

     Всё это выглядело нелепо. Мама Егора вновь опустилась в кресло и даже не знала, что делать дальше. Все вокруг были в курсе происходящего, кроме неё самой.

     – Мама, папа!!! – откуда-то из соседней комнаты выбежали мальчик и девочка и побежали к входной двери. Там послышались радостные визги, приглушённые разговоры и смех. Мама Егора невольно сжала руки в кулаки. Ей было так неловко!

     В коридоре продолжалась радостная возня, и было слышно, как пришедшие раздеваются. Через минуту в комнату вошёл молодой мужчина с висящими на шее детьми. Мама Егора узнала его. Он учился с Егором в одном классе, и они с ним даже дружили. Особенно хорошо запомнился инцидент с пожаром, когда они испытывали «бомбочки» и чуть не спалили гараж с машиной. Слава богу, автомобиль не пострадал, а вот сам гараж пришлось перекрашивать.

     – Добрый день, – сдавленно поздоровался он, так как его шею обхватил руками мальчик и висел на ней. – Серёжа, хватит. Видишь, у нас гости.

     – Здравствуйте, – мама Егора встала.

     – Простите, ради бога, за наш беспорядок, – в дверях показалась девушка, которая поздоровалась с мамой Егора и твёрдым голосом, не терпящим пререканий, велела детям отпустить папу и бежать в кухню разбирать вкусности.

     – Фух, – перевёл дух мужчина и, подойдя к столу, включил компьютер. – Мне папа рассказал о вашей просьбе. Я попытаюсь вам помочь. Вы говорите, Егор пропал?

     – А… э-э-э, да, – пролепетала женщина.

     Ей было трудно общаться с собеседником, не зная, что происходило до этого.

     – Пропал. У меня тяжело на душе, мне кажется, что с ним случилось что-то очень плохое.

     – Понимаю. Когда кто-то родной пропадает, всегда очень тяжело на сердце. Вы сказали, что скорее всего он бросил всё и поехал вслед за Валей? Я помню её, красивая была девушка. Но не в моём вкусе. Егор за ней бегал хвостиком, но потом вроде они поругались?

     – Они разве встречались?

     – Нет, нет. Насколько я помню, Егор всегда стеснялся женщин, – Саша улыбнулся, вспоминая прошлое. – Там, помнится, кое-кто ему такие уж откровенные знаки внимания делал, а он стеснялся даже подойти.

     Он перестал улыбаться и посмотрел на монитор. Компьютер загрузился. Сев на стул, Саша стал быстро щёлкать клавишами по клавиатуре.

     – Вы сказали «поругались», это как понимать, простите, пожалуйста? – Татьяна Николаевна привстала от избытка чувств, а потом вновь села в старенькое, пахнувшее пылью кресло.

     – Не знаю подробностей, – ответил Саша, почёсывая затылок. – Они ведь не встречались никогда. Валя всегда желала заполучить самое лучшее, а Егор не вписывался в её мировоззрение. Его увлечение археологией, историей. Зачем это было ей надо? Ей нужны были кино, дискотеки, красивые подарки. Да и не ругались они. Как можно поругаться из-за того, чего и не было? Просто отшила она его знаки внимания, что ли…

     – Значит, ветреная девушка?

     – Нет, – Саша усмехнулся.

     Он внимательно смотрел на монитор, а за окном на ветвях берёзы подрались воробьи. Они яростно расчирикались и, распушив перья, сцепились в коричневый клубок, пока не рухнули кучей на землю и не разлетелись в разные стороны.

     – Насколько я знаю, она потом с отличием окончила институт, не помню какой, но связанный с маркетингом и финансами.

     – И вот мой Егор вновь решил попытать счастье. Не правда ли, грустная история? – тихо сказала мама Егора.

     Её взгляд скользил по старым обоям и остановился на полках, где в пыли стояли старые забытые солдатики, которыми никто не играл. Их не давали играть детям, не понятно почему. Вероятно, боялись, что они рассыплются в прах, а вместе с ними уйдёт память. А вот на самой нижней полке, где стояли бронемашины, пыли не было. Значит, ими частенько играли детишки.

     – Да, странно всё это, конечно, – мимоходом продолжал говорить Саша. – Я всегда считал, что такое бывает только в фильмах. Такие душещипательные истории. Только простите ради бога, я не хотел вас обидеть этими словами, – он отвернулся от компьютера. Его взгляд встретился со взглядом мамы Егора. Она кивнула.

     – Я тоже, – Татьяна Николаевна пыталась не подавать вида, что сильно взволнована. Сон потихоньку трансформировался в явь, словно это был уже не сон, а всё по-настоящему. И запах сдобы, доносящийся из кухни, и чириканье разгорячённых дракой воробьёв за окном, и шум улицы. Всё это было живым. Да и одноклассник Егора, Саша, почти не изменившийся с тех пор, казался таким реальным.

     – Так, у нас тут очень много Валей Солнцевых. Сейчас попробую отыскать по базам данных.

     Он достал телефон и кому-то начал звонить. С минуту была тишина, а потом ему ответили.

     – Сергей Сергеевич, добрый день. Это вас Александр беспокоит. Да, узнали? Очень хорошо. Мне нужна помощь. Тут человечек потерялся, мой одноклассник... Да, хороший человек... Нет, он чист. Ручаюсь, просто влюбился снова и пропал… Наверно. Согласен, но есть подозрения, что он поехал за одной дамой… Диктую: Валентина Дмитриевна Солнцева. 1975 года рождения, топ-менеджер банка «Кредит Конфьянс». Может есть какая-то информация о месте её пребывания. Посмотрите, пожалуйста. Будут вам очень признателен.

     Александр отнял руку от уха и посмотрел на экран телефона, сбрасывая пришедшие сообщения. После этих манипуляций он повернулся к маме Егора.

     – Ну вот, полдела сделано. Если где-то есть информация о Вале, мы её получим. Если где-то её банковая карточка засветилась или прошла оплата по паспорту, мы это узнаем. В налоговую всё стекается. Централизованно. Но я бы хотел, чтобы Вы не распространялись об этом. О том, что только что Вы слышали. Сами понимаете, что это незаконно. Даже более того, противоправно. За это можно и … – он замялся, – срок получить. Я делаю это для Вас, потому что в своё время Ваш муж помог нам с этим дурацким гаражом!

     – Спасибо большое, – тихо сказала женщина. – Я так Вам благодарна. Вы помните этот сгоревший гараж?

     – Как такое можно забыть?! Даже в газете «Вечерний Киев» была заметка. Слава богу, без фамилий, а то мой отец получил бы нагоняй от начальства, и наша новая квартира досталась бы другим. Тогда всё было жёстко и ковровые войны достигли апогея. Квартир строилось мало, а претендентов на них было очень много. Это сейчас есть деньги – покупай- не хочу.

     Тогда к нам в школу пожарники приходили, вызывали к директору. Бррр, даже сейчас мороз по коже, как вспоминаю это.

     – Да, да. Конечно. Это останется между нами, – кивнула головой мама Егора.

     Она уже начала верить, что это всё по-настоящему. Последние тени сомнений исчезли. Сон стал явью. За окном сияло солнце, и под его лучами постепенно высыхали капли на листве и песок на детской площадке. Уже вышли самые отчаянные мамы с детьми, и детишки принялись лепить в песочнице паски из мокрого песка. Кто-то завёл машину под окнами, и старый изношенный двигатель громко рычал. Мяукнул вызов телефона, Александр поднял трубку.

     – Да, ещё раз здравствуйте. Записываю. Всё, большое спасибо.

     Он положил трубку и протянул листок бумаги, вырванный из школьной тетради.

     – Ну что, нам повезло. Карточка Вали засветилась два дня назад в предгорье Карпат. Там есть отличные здравницы. Кстати, мои друзья как раз туда собираются. Я им позвоню, и Вас подбросят.

     – Знаете, мне так неловко, – начала говорить мама Егора. – Я и так Вас напрягла с поиском.

     – Ничего, ничего. Они отличные ребята и всегда рады помочь. К тому же им по пути.

     Маму Егора угостили вкусным чаем с травами. От еды она отказалась и когда почти допила ароматный напиток, во дворе посигналили. Александр, который возился с мальчиком, пытаясь включить большого игрушечного робота из очередного мультика про трансформеров, встал и, выглянув в окно, произнёс:

     – Вот они и приехали. Что же, удачного Вам поиска. Буду ждать новостей.

     Всё это казалось странным, словно время спрессовали. Воспоминания были скомканы. Прощание с семьёй Александра было коротким и шумным: дети, толкаясь и визжа, выбежали из-за угла и принялись носиться вокруг, едва не сбив наземь одежду с вешалки, мама Егора благодарила семью Александра за добродушный приём и помощь, старшие дети держали в руках какие-то игрушки и пытались отделаться от младших, а те недовольно ныли и старались до них дотянуться. Тщетно жена Саши пыталась их успокоить. Потом проводы до машины, знакомство с молодой парой, которая, улыбаясь, без колебаний согласилась помочь, и вот теперь поездка.

     Сидящие на передних сидениях молодые парень и девушка весело болтали на разные темы, а мама Егора до сих пор не могла прийти в себя. Как это вот так вот с ходу она села в машину и поехала искать сына? Причём ехать ей километров пятьсот, а это очень не мало. Никому ничего не сообщила, просто села и поехала. Разве так бывает?

     Явь начала покрываться туманом сомнения, снова откуда-то из глубины сознания выползла мысль о том, что ведь это сон. Но как всё логически выстраивалось! Кроме странного течения времени, диалоги, события – всё было осмысленным и последовательным. А так не бывает во сне. Или бывает? Казалось, что всё происходило по-настоящему. И приятный запах в машине от висящего над щелями вентиляции ароматизатора, и проплывающие за окном деревья, скрывающие за собой бесконечные поля пшеницы и подсолнухов. И несущиеся в встречном потоке машины. Нет, это не может быть сном, слишком всё было реально.

     – Интересно, – говорила тем временем девушка парню. – Я вот недавно читала книгу, где парень ради любви к девушке, у которой отнялись ноги, бросил свою семью, хорошую работу и переселился жить в глухую деревеньку, поближе к своей любви. А её все считали дурочкой и чокнутой, а он увидел в ней человека. И ты знаешь, Костик, она снова начала ходить.

     – Любишь ты такие истории, Света, – улыбнулся парень в ответ. – Лирические баллады, слёзодавительные сериалы. Светик, на самом деле это всё выдумки.

     – Это лучше, чем твои сериалы про мертвецов.

     – Про паранормальные явления, а не про мертвецов.

     В этот момент их обогнал автомобиль, который, уходя от встречной машины, буквально втиснулся между ними и впереди идущим автомобилем, из-за чего Косте пришлось экстренно притормозить. Едва дождавшись, пока грузовик проедет по встречной, лихач помчался дальше.

     – Вот же, дурень! – сказал парень ему вслед. – Спешит себе на погибель.

     – Костик, не говори так. Может ему надо.

     – Может и надо, но идти так в лобовую! А вдруг не рассчитает, не успеет?

     Он замолчал. Лихач удалялся, обгоняя очередную помеху по обочине.

     – Скажите, а Вы правда думаете, что Ваш сын там? – вдруг спросила девушка.

     Она повернулась к маме Егора и, отбросив рыжие волосы со лба, посмотрела на женщину. – Нам просто интересно. Саша очень занятой человек и почти никогда ничего не просит. Мы были, если честно, в шоке, когда он позвонил.

     – Я не знаю, возможно, – не зная что ответить, пробормотала мама Егора.

     – А знаете, там как раз проходит Волшебная ярмарка. Есть поверье, что если загадать желание возле фонтана у дворца, то оно обязательно сбудется. Может ваш сын решил съездить туда и загадать желание?

     – Может быть, – согласилась мама Егора. Она ничего не знала про Волшебную ярмарку и странный фонтан. – Но он мог бы мне и позвонить. Он всегда со мной связывался, где бы он ни был. Мне кажется, что с ним что-то случилось.

     – Всё будет хорошо, нужно только верить.

     Девушка улыбнулась. Её пухлые алые губы так выделялись на белом личике с мраморной кожей. Она старалась подбодрить Татьяну Николаевну и та ей улыбалась в ответ, но на душе у неё скреблись кошки. Странное, давящее чувство тревоги не отпускало её. Что-то случилось…

     И опять потянулись высаженные вдоль дороги фруктовые деревья, сёла и бесконечные поля. Иногда они сменялись лугами, на которых паслись стада коров. В одном селе они остановились, чтобы что-то купить на базарчике. Пока парень и девушка торговались, мимо прошли старики со старушками, человек десять. Впереди шёл дед с длинными седыми волосами, опираясь на суковатую палку. Он, шамкая, что-то рассказывал остальным. Скорее вещал, не просто говоря, а подпевая при этом. Внезапно последняя старушка остановилась и внимательно посмотрела на маму Егора. Под её пристальным взглядом женщине стало неловко, а старушка подошла к ней и сказала:

     – Печать на тебе, деточка. Печать ангела. Знаешь ли ты, с какой силой борешься? Ты только попроси. Правильно попроси, не ёрничай, не хами и не зазнавайся. Просто попроси, – она покачала головой и, развернувшись, пошла вслед остальными.

     Татьяне Николаевне показалось, что её зрачки засветились золотым светом или это был просто отблеск солнца? Как раз к этому моменту вернулись парень с девушкой и, проводив взглядом старушку, поинтересовались:

     – Что бабушка хотела?

     – Я не знаю. Она что-то сказала непонятное и ушла. Что-то про ангела.

     – Бывает, – сказала Света. – Когда тебе столько лет, волей-неволей думаешь о смерти. Там и ангелы начинают мерещится.

     – Света, паранормальные явления, – хихикнул парень.

     Девушка скривила губы притворяясь, что он её обидел, а потом чмокнула в щёчку.

     Они поехали дальше. Разговор больше не клеился. Весь остаток пути тихо играла по радио музыка да иногда звенел сигнал сообщения, девушка доставала планшет и внимательно читала полученные сообщения.

     – Анюта нас встретит, – прервала наконец Света молчание в машине. – Она поможет. Я ей написала о проблеме. Анюта сказала, что всё в порядке. У неё сегодня не сильно загруженный день.

     Девушка повернулась к маме Егора. Увидев её вопросительный взгляд, пояснила:

     – Аня – специалист по истории края. Работает волонтёром в организации «Память истории». Она всё знает о Волшебной ярмарке. У неё как раз заканчивается экскурсия, и она подойдёт к стоянке.

     По идее, солнце давно должно было клониться к закату, ведь они так долго ехали… Или не долго? Время опять словно спрессовали. Вечерело, но не так быстро, как должно было быть. Когда они прибыли к пункту назначения и подъехали к стоянке, всё вокруг было заставлено машинами. Еле-еле они отыскали свободное местечко, у самого края, где начинался лес и, выйдя из машины, Света начала кому-то звонить. Ждать пришлось не долго, осторожно протиснувшись мимо толпы людей с детьми, которые садились в двухъярусный автобус, к ним подошла молодая девушка.

     – Здравствуйте, я – Аня.

     Она улыбнулась и протянула руку. Мама Егора пожала её. Потом девушка взвизгнула и, обнявшись со Светой, расцеловалась с ней в обе щёки.

     – С Костиком целоваться не буду, а то ещё заревнуешь, – смеясь сказала она и лукаво посмотрела на парня.

     И тут же её легко толкнула Светлана.

     – Я тебе дам целоваться, старая развратница!

     Было видно, что девушки дурачатся.

     – Ну что, вы собрались в монастырь? – спросила Аня. – Поздновато. Он сегодня может закрыться рано. Сами знаете почему: там появляются тени и они пугают посетителей.

     – А что это за тени, выяснили? Оптический эффект?

     – Пока не ясно. То, что не фата-моргана – точно. Камеры их видят. Но вам нужно спешить. Времени до закрытия мало, а через полчаса начнётся феерическое действо со свечами.

     – Световые картины! Ух ты, Костик, успели! – сколько же счастья было на лице рыжей девушки.

     – Что это? – тихо спросила Татьяна Николаевна.

     – Ах, вы не знаете? – Аня покачала головой. – Под звуки органа и пение хорала монахи создают световые картины из свечей. Причём существует пять видов, вернее, цветов горения свечей. Это из области химии. Красный, жёлтый, зелёный, синий и фиолетовый. Перед приходом теней они молятся о защите храма и пишут свечами послания – картины света, плавно двигаясь в танце. Это просто бесподобно. Светик, Костик, поспешите. Время не ждёт.

     – Да, а ты поможешь женщине с Ярмаркой? – спросила Света.

     – Конечно, Светик. Держим связь. Как только я освобожусь, поужинаем в классном кафе. Там такие местные деликатесы делают, пальчики оближешь.

     Она повернулась к маме Егора.

     – Что же, идёмте. Поищем вашу Валю, – и кудрявая черноволосая девушка с орлиным носом и большими тёмными глазами показала рукой куда идти.

     «Странно, откуда она знает про Валю? Может, Света ей про неё написала?» Размышлять было некогда, так как Аня шла довольно быстро, ловко лавируя между людьми и машинами. На стоянке кипела жизнь, как около большого столичного мегамаркета.

     – Много у вас сегодня посетителей, – сказала мама Егора.

     – Да, это только на время проведения Ярмарки. В другие дни здесь народу намного меньше.

     Они прошли стоянку, перешагивая через кучки осыпавшейся хвои и шишек на асфальте, и начали спускаться. Людей было очень много. Одна толпа спускалась вниз, другая поднималась обратно, нагруженная покупками и сувенирами. Кто-то уже сразу одевал колоритные шляпы, кто-то нёс резную деревянную утварь, а дети сплошь были с шариками и с яркими национальными игрушками в руках. Некоторые довольные посетители ярмарки несли покупки потяжелее. Какие-то металлические конструкции или большие вышитые бисером картины. Вдоль всего этого людского потока, у самого бордюра стояли мелкие торгаши. Кто-то торговал шариками, кто-то флажками или прочей ерундой. Они зычно зазывали. Аня махнула на них рукой.

     – Мы с ними боремся, но всё тщетно. Милиция их гоняет с территории самой Ярмарки, так они здесь обосновались. Не мешают, ну и ладно.

     Спустившись вниз, они увидели массивные решётки забора и распахнутые ворота. Проследив за взглядом мамы Егора, Аня пояснила.

     – Ярмарка находится на территории национального парка. Тут, в принципе, нужно купить билеты, но я вас и так могу провести.

     – Нет, нет, – мама Егора машинально сунула руку в карман. – Так нельзя, надо купить билет.

     – Мне Светик сказала, что вы ищете сына и что вы спонтанно решили сюда приехать. Не думаю, что вы готовились к такой поездке, так что это будет мой маленький подарок. Идёмте, я проведу.

     – Подождите…

     – Я настаиваю, – голос Ани сменил интонацию и так вошёл в сердце Татьяны Николаевны, что она не смогла ему сопротивляться.

     Протиснувшись через толпу и поздоровавшись с контролёром, Аня повела маму Егора вдоль прекрасных клумб с высаженными на них цветами. Цветы образовывали узоры, картины из людского быта, в центре каждой обязательно находилась корона. Свернув направо и пройдя фонтаны, возле которых, визжа от попадающих в них брызг, носилась детвора, они начали спускаться вниз по гранитным ступеням. Здесь людей было куда меньше. Огромные дубы, каждый из которых был никак не меньше пятисотлетнего возраста, закрывали солнце, и везде царил полумрак. Между ним росли деревья поменьше и плотный кустарник.

     – Такое впечатление, что мы в лесу, – тихо сказала мама Егора.

     – А это и есть дубрава, очень древняя. Она небольшая. Это всё, что осталось от Леса Шептунов. Она охраняется законом и особенно Чёрное озеро.

     – Чёрное озеро? – спросила женщина.

     – Вы сейчас его сами увидите, – большие тёмные глаза девушки стали печальными. – Там живёт Маленький Бог.

     Женщина улыбнулась. Какие сказочные названия. Лес Шептунов, Чёрное Озеро...

     Людей вокруг было довольно много, но они вели себя тихо. Даже дети не кричали и не бегали. Какая-то грусть висела в воздухе. Ей был пропитан весь лес, и даже солнце, казалось, светило не так ярко, как раньше. Гнетущая боль начала давить женщину. Страх за сына умножился, и слёзы едва не навернулись на глаза. В воздухе не было слышно даже пения птиц, хотя ещё на входе их было множество. Только шорох множества ног и случайные звуки. Вот у женщины рядом упала пластмассовая крышка, и звук падения показался таким громким в этой тишине.

     – Почему так тихо и так грустно? – спросила Татьяна Николаевна.

     – Я же сказала вам, сами увидите, – шёпотом ответила девушка.

     Разглядывая притихших прохожих вокруг себя, мама Егора представила, что находится в музее, где все говорят шёпотом и стараются не шуметь. И в этот момент она услышала звуки флейты. Кто-то играл на этом музыкальном инструменте очень печальную мелодию, раздирающую сердце на части. Татьяна Николаевна никогда особо не жаловала музыку. Ей некогда было слушать симфонии, и музыканты на улицах её не трогали своими выступлениями, но сейчас этот звук настолько поглотил её, он был настолько осязаемым, что она невольно замедлила шаг. Девушка печально улыбнулась и кивнула головой.

     – Мы почти пришли к озеру, – она жестом показала налево. – Сейчас вы поймёте, о чём я говорила.

     Осторожно протиснувшись сквозь толпу людей разных возрастов, они подошли к металлической ограде. На её столбиках сидели маленькие ангелочки, закрывавшие личики руками, а сама, кованая ограда, напоминала переплетение лозы с листьями и шипами. За ней начинался крутой бережок, заросший странной, словно серебряной травой, который заканчивался водами большого озера. Теперь было понятно, почему оно называлось Чёрным. Издали это напоминало Бездну, тёмную и бесконечную яму. Вода была абсолютно гладкой. Лишь изредка лёгкий порыв ветерка создавал на ней рябь. А так поверхность воды напоминала матовое тёмное стекло.

     Посередине озера возвышались три камня – огромные, серые валуны. Они стояли в ряд, и каждый из них был выше предыдущего. На самом последнем, левом, сидел мальчик и играл на флейте. Присмотревшись, Татьяна Николаевна увидела, что в его руках была не флейта, а дудочка, но звук, рождаемый ею, был звуком флейты. Он играл такую печальную мелодию, что у многих стоящих перед озером людей текли слёзы. Но не это было самое фантастичное. Под звуки музыки на поверхности озера возникали цветы. Они выглядели как белоснежные головки одуванчиков, только громадных размеров. Они зарождались из точек белого сияния, на глазах росли и распускались, тихо плавая на поверхности озера. Многие из них уже тускнели и таяли. Они блекли, светящиеся нити, на которых крепились звёздочки «парашютиков», становились тонкими и исчезали. Последним тускнело светящееся пятно, из которого они выросли. От зарождения до исчезновения цветка проходило минут десять-пятнадцать, а мальчик играл и играл, и его музыка рождала всё новые и новые цветы на тёмной глади озера.

     – Что это? – тихо спросила мама Егора.

     – Цветы – это несбыточные мечты. Они рождаются и тают, так и не взлетев в небо.

     Татьяна Николаевна открыла рот, но так и не смогла ещё что-то спросить. Ответ девушки настолько ошеломил её, что она просто не нашла, что сказать. Вокруг люди тихонько перешёптывались, некоторые вытирали слёзы и уходили, другие пристально смотрели на мальчика, словно что-то просили. Мама Егора не могла оторвать взгляд от Чёрного озера. Оно словно гипнотизировало. Над его тёмными водами всё появлялись и появлялись серебристые точки. Наливаясь светом, они выпускали светящиеся нити – так растут стебельки растений из семени, если смотреть в замедленной съёмке. Достигнув метра в длину, они раскрывались пушистыми головками, светясь изнутри.

     Следя взглядом за одним таким особенно ярко светящимся пушистым шаром, который медленно плыл по озеру в полном безветрии, Татьяна Николаевна увидела, что метрах в десяти от места, где они с Аней стояли, находился хрустальный мостик. По крайней мере, таким он казался отсюда. Наконец женщина обрела дар речи.

     – Кто этот мальчик?

     – Это – Маленький Бог, я же говорила. Маленький ангел. Когда-то он исполнял все желания. Он играл весёлую музыку, и озеро вспыхивало цветами. Над ними летали светящиеся птицы и танцевали бабочки. Время от времени из камня вырастал радужный мост, прямо к мостику. Он был словно соткан из солнечного света, и по нему любой желающий мог подойти к Маленькому Богу и попросить исполнить своё сокровенное желание. Только оно должно было быть светлым и чистым. Ревность, корысть отравляли желание чернотой и Маленький Бог такое желание не исполнял. Но сейчас всё это в прошлом. Девочка-ангел разбила ему сердце и теперь его ничто не интересует, кроме печали. Он заперся внутри себя. Он грезит ею.

     У Татьяны Николаевны открылся рот от удивления. То, что она услышала, не поддавалось объяснению. Это было смешно… нет, нелепо… нет, странно! Какой ангел, какие мечты? Это был розыгрыш или хорошо поставленное представление. Она оглянулась, но люди не выглядели постановочными марионетками, и милиции вокруг не было, всё казалось реальным, настоящим. Они просто смотрели на Маленького Бога и плакали. Сколько здесь находилось разных людей, сколько просьб они принесли. Они стояли около ограды, даже не замечая того, что поглаживают металлических ангелов, покрашенных чёрной краской, лбы и кудри которых стали блестеть металлом от долгих и многочисленных попыток до них достучаться.

     – А разве нельзя доплыть до этих камней? – спросила мама Егора. – Тут плыть-то с минуту.

     Девушка грустно улыбнулась.

     – Туда ещё никто не смог доплыть. Никогда. Существует поверье, что можно, прыгая по цветам, добраться к ангелу, который грустит на камне. Если кто-то туда доберётся, ангел исполнит его самое сокровенное желание. Но никто не смог этого сделать. Все утонули. И есть ещё надписи-предупреждения.

     Аня показала рукой на табличку, которая пряталась в тени и была уже почти не видна в сумраке. Мама Егора подошла поближе и прочитала: «Пожалуйста, не пытайтесь кидать в ангела любыми предметами, всё вернётся к вам же. Не пытайтесь к нему доплыть, вы УТОНЕТЕ, и ваше тело никто никогда не найдёт. Поймите, вы имеете дело с необъяснимыми явлениями. Администрация в случае нарушения данных предупреждений и правил ответственности не несёт»

     – Что это значит? – спросила женщина.

     – Это значит, если вы поднимите палку и бросите в него, палка ударит вас, хотя вы кидали именно в него.

     – Я не поняла.

     – А это не надо понимать, просто поверьте. Любой предмет, брошенный в Маленького Бога, возвращается к тому, кто кинул.

     – Но…

     Какие же были глаза у девушки в этот момент! Они стали ещё глубже и ещё печальнее. Что-то зашевелилось в сознании мамы Егора, что-то она начала понимать. Она в последний раз посмотрела на Чёрное озеро. Мальчик продолжал играть на дудке, а из неё лились звуки флейты. И всё-таки это была именно дудочка – с большим раструбом и длинным основанием.

     Пока мама Егора стояла, ничего не изменилось: тихая мелодия лилась и всё так же возникали цветы печали на тёмной глади воды. Маленькой Бог плакал. Его слёзы светились капельками на щеках, такими белыми бисеринками, и они таяли так же, как эти странные цветы на воде.

     Девушка потянула женщину прочь. Она настойчиво уводила маму Егора подальше от этого места скорби. И чем дальше они уходили, тем меньше у Татьяны Николаевны оставалось тяжести на душе.

     Их путь лежал вверх по крутым ступеням, которые поворачивали вдоль фортификационной стены, повторяя её изгибы. Сама лестница напоминала зелёный тоннель. Над ступенями была создана арка из металлических прутьев, потемневших от дождей и снега, которые увил виноград. Но на очередном отрезке арка соединялась прямыми продольными стержнями, покрытыми вьющимися растениями. Виноград остался внизу, едва добравшись до второго яруса лестницы. Теперь зелёный тоннель больше напоминал заросшую плющом трубу. Красивую, живую, зелёную трубу. Судя по тому, как рос плющ, как земля вокруг была разрыхлена и ухожена, всё это так и планировалось. Наверное, только во сне такое могло привидеться. То, что мама Егора сейчас наблюдала, шагая по ступеням, в Киеве она не встречала нигде, разве что в теплицах и то – только жалкое подобие. Почти круглая труба зелени, через листья которой пробивалось солнце, хранящая полумрак и наполненная запахом свежести и ароматами цветов, растущих рядом.

     Через несколько пролётов ступеней были созданы беседки, где можно было отдохнуть и попить воды. Она, журча, вытекала из пастей бронзовых львов, но мама Егора и её спутница не останавливались. Вокруг родников сидело множество людей. Одни пытались накормить своих детей ужином, другие рассказывали о фантастических событиях, увиденных в этом особенном месте. Особенно смаковали рассказы о тенях в монастыре и о странном отшельнике в центре Ярмарки.

     Мама Егора и печальная девушка с темными глазами, тёмными кудрявыми волосами, в простой одежде с эмблемой волонтёрства и защиты данного национального парка поднимались вверх по лестнице. Татьяна Николаевна украдкой смотрела на лицо спутницы. Кожа лица её была покрыта странными ямочками, мелкими морщинками и трещинками, так неестественно смотрящимися на столь миловидном и юном лице. И этот нос с лёгкой горбинкой. И такая печаль во всём облике. Сначала, при встрече, мама Егора не сразу обратила на это внимание. А вот теперь последние лучи солнца как будто выхватывали эти штрихи лица, словно оно вдруг состарилось. У девушки был такой усталый вид. Она улыбалась, смеялась и шутила, но глаза её хранили странную скорбь. Почему?

     Аня и Татьяна Николаевна шли вверх, пока не оказались перед огромной ярмаркой, где была масса людей. Даже нельзя было передать словами то, что открылось взору мамы Егора, когда они, преодолев наконец последние ступени, вышли на громадную круглую террасу, выложенную шестиугольными серыми плитами. Вниз, к кипящей жизнью ярмарке, где уйма народа толкалась, возилась с покупками и снова двигалась в бесконечном потоке, вели три металлические лестницы, покрашенные в зелёный цвет. Сквозь решётчатые ступени пробились стебли крапивы, они были растоптаны множеством ног. Татьяна Николаевна в свете заходящего солнца рассматривала открывшуюся картину.

     Отдельными оазисами в этом людском муравейнике выделялись сцены, где играли музыку местные фольклорные коллективы. Они играли весёлые и беззаботные мелодии, совсем не похожие на те, которые извлекал из своей дудочки Маленький Бог. Его мелодию здесь не было слышно.

     Мама Егора осмотрелась. Она остановилась на террасе, опершись рукой на чугунную решётку ограждения, и тяжело дышала, стараясь выровнять дыхание.

     – Можно отдышаться, – попросила Татьяна Николаевна, согнувшись. – Тяжело мне карабкаться на такую крутизну в мои-то лета, – она попыталась улыбнуться. – Вот если бы двадцать лет назад…

     Где её красный плащ, тот, что она увидела, войдя в квартиру к родителям Александра? Где он? Она снимала его или он просто исчез, испарился? Теперь на ней был серый костюм и добротные туфли. Откуда они появились, словно по волшебству?

     – Конечно, не спешите, – девушка улыбнулась, и в лучах заходящего солнца её лицо казалось особенно печальным.

     – Аня, а почему вы грустите? – спросила Татьяна Николаевна девушку. – Вы так печальны всё время, пока мы поднимаемся от этого…. Бога? Как вы его назвали?

     Девушка ничего не сказала и просто ждала, пока мама Егора отдышится. В её глазах по-прежнему застыла странная грусть. А может, это было связано с музыкой ангела? Постойте-ка! Какого ангела?... Мама Егора перевела дух и пригладила на голове причёску. Это не может быть реальным! Какой-то ангел, который сидит посреди озера и дует в трубу… А ещё цветы – мечты, которые тают и исчезают в глади тёмного озера. Что это за ерунда? Это был словно шёпот постороннего существа, который вмешивался в сон. Но девушка потянула женщину за собой, не давая обдумать то, что она услышала.

     Впереди был праздник. На сцене играл оркестр в национальных гуцульских одеждах. Женщины водили хоровод и пели. Люди, которые спускались на площадь вслед за мамой Егора и девушкой, начинали улыбаться, и грусть сползала с их лиц. Впереди их ждал долгожданный праздник, и они хотели в него окунуться.

     Волшебная Ярмарка была в самом разгаре. Солнце уже село, и на небе светилась голубая полоса – тень зашедшего солнца. Всё вокруг погрузилось в сумерки, и окружавший ярмарку лес выделялся на синем небе тёмными штрихами древесных вершин. Но на ярмарке было светло. Горели огни. Одни напоминали китайские бумажные фонарики, другие были просто светящимися электрическим светом лампами на столбах. Некоторые были оформлены как факелы или как горящие ярким огнём масляные фонари из детских сказок.

     Несмотря на вечер народу на ярмарке было так много, что попав в людской водоворот, мама Егора едва не потеряла спутницу. Но девушка ловко обходила все преграды и всегда оказывалась рядом. Татьяна Николаевна даже подумала, что девушке толпа совсем не мешает двигаться. Она словно была сама по себе, а толпа сама по себе. Но вот маму Егора люди толкали всё время. Теснота в толпе была такой, что иногда приходилось ждать, пока пройдёт встречный поток. И когда мама Егора уже безнадёжно махала рукой, больше не старясь протиснутся через эту людскую массу, вновь откуда-то возникала Аня и, привычным жестом отбрасывая волосы со лба, тянула женщину за собой.

     Вокруг шла бойкая торговля. Вот кто-то покупал местные резные деревянные поделки, кружки, ложки и другую утварь. Около пивных ларьков, где в деревянные бокалы наливали шипучий напиток, собралась целая очередь. Рядом с пивной бочкой женщины горячо обсуждали местные наряды. Им очень понравились обрядные полотенца и длинные холщёвые рубахи. Многим вещам, продававшимся вокруг, мама Егора даже не знала название. Что это было такое: два кувшина, соединённые горловинами вместе? На месте соединения был прикреплен арочный носик? Или бронзовый сосуд в виде треугольника? А этот чайник, где внутри горела свеча. Её хорошо было видно сквозь вырезанные прямоугольные отверстия в боку чайника. И свет свечи был странным: красным. Внизу под этим чайником была надпись: «Фонарь маленького волшебства». Мама Егора даже на секунду остановилась возле него, дивясь такому откровенному разводу.

     «Как так можно обманывать?» – подумала она. Цена этого чайника была слишком высока, пять тысяч серебряных гривень, причём слово «серебряных» было подчёркнуто.

     Всё это показалось уже ей нелепостью, если бы не свет, льющийся из носика чайника… В пятне света бегал маленький Егорка, таща за собой на верёвочке большой пластмассовый грузовик. Дед подарил эту игрушку ему на трёхлетие, и Егор в детском саду возил на нём снег из беседки. Нет, такое не могло быть просто обманом! Татьяна Николаевна не видела другого источника света, который проецировал бы эту картину из её памяти, кроме этой странной свечи...

     Продавец – зеленоватого вида юнец – просто ухмылялся, глядя на женщину, но увидев Аню, вдруг съёжился и виновато потупил взгляд.

     – Убери, – твёрдо сказала Аня и тот повиновался. Свеча потухла, и чайник исчез под прилавком.

     – Приходится за ними следить, – бросила девушка странные слова и вновь повела Татьяну Николаевну за собой.

     Они проходили странные прилавки и павильоны. В одном из них сидел средних лет мужчина с чёрной бородкой и жонглировал огоньками. Они были двух видов: голубые и оранжевые. Весь прилавок был заставлен лампочками, баночками и прочими прозрачными сосудами, в которых горели эти огоньки. Людей около его прилавка толпилось множество. Торговля шла бойкая. Когда Татьяну Николаевну подтолкнули прямо к прилавку, мужчина обратился к ней.

     – Не желаете ли купить волшебный ночничок?

     – Спасибо, нет, – ответила мама Егора.

     – Но почему же. Он будет гореть целый год без всякого электричества, – он указал на огоньки, которые мерцали в его руке. – Даже если будет совсем темно, он подарит вам свет. Я могу поместить огонёк в любой сосуд, куда захотите.

     – Спасибо, – Татьяна Николаевна замялась.

     Она смотрела на длинную, прозрачную трубку, полностью заполненную такими огоньками. Она уже видела подобное, это называлось гибкий светодиодный элемент. О нём ей долго рассказывал Михаил Иванович, начальник отдела, где она подрабатывала на уборке помещения. Но здесь эта трубка ни к чему не была присоединена. Никаких проводов, трансформаторов. Просто светящаяся лента.

     – Решайте. Полезная вещь.

     – Тоже мне, полезная! – вмешалась его соседка. – Полезней моих заговорённых горшочков для женщины в хозяйстве нет ничего!

     Она как раз заворачивала покупательнице в шуршащую бумагу несколько коричневых глиняных горшочков с жёлтыми полосами по бокам. Покупательница была очень довольна и горячо благодарила.

     – Да, да, – покупательница обратилась к Татьяне Николаевне, – представляете, наливаешь в него молоко, и оно месяц не киснет, хотя срок хранения три дня. А ещё творог как-то мы взяли в них с собой в дорогу, так он даже через два дня жары в поезде был свежим и холодным. Удивительные горшочки!

     Мама Егора оторопела от всего это. Вокруг стоял густой гул голосов, шёл торг, покупатели с продавцами договаривались о ценах. Каждый отстаивал свою точку зрения. Сквозь толпу протиснулась Аня.

     – Куда вы подевались? – спросила она.

     Сквозь толпу людей оба продавца увидели её и их лица вытянулись.

     – Эта женщина хоть знает, кто с ней? – спросил мужчина у продавщицы горшочков, когда Аня с мамой Егора удалились.

     – Думаю, нет. Значит, она пришла из Зазеркалья, если Благосклонность лично её сопровождает.

     – Тссс, – мужчина приложил палец ко рту. – Не надо называть её так. Анна этого не любит. Куда они направляются?

     – Им нужен Отшельник. Она ведёт её к нему. Нет сомнения.

     Татьяна Николаевна покорно шла за девушкой, которая ловко протискивалась через толпу покупателей, здороваясь со знакомыми продавцами. И тут Татьяну Николаевну словно что-то ужалило. Она остановилась у лотка, у которого почти никто не останавливался. Его просто не замечали, да и покупать там было нечего. Старые клетки для птиц с пересохшим сеном, пара странных побрякушек непонятного назначения. Несколько вырезанных из дерева фигур, покрашенных тёмной краской и с пояснительными надписями под ними – «обереги».

     Человек, который сидел возле всего этого, курил длинную трубку. Ему было всё равно. Он ни на кого не обращал внимания. Ни на взгляды прохожих, которые со смехом и презрением оглядывали его товар, ни на то, что он продавал, давно превратившееся в хлам. Иногда некоторые его товары, особенно небрежно нашитые на длинные брезентовые куски ткани, просто отваливались, падая на брусчатку прохода.

     Мама Егора почему-то остановилась перед этими невзрачными товарами. Она подняла с гранитной брусчатки маленькую резную лошадку, которая упала прямо при ней, и осторожно положила на прилавок. Перед ней два ярко разодетых парня, в больших роговых очках, со странными сумками на длинных тканевых ремнях не постеснялись поднять с земли двух соломенных человечков и положить себе в сумки. Словно случайно нашли. А ещё один мужчина, сделав вид, что заинтересован павильоном напротив, просто своровал странную фигуру быка, вырезанную из кости. Они считали это хламом и только.

     Но были и другие прохожие. Они нагибались и, искренне улыбаясь, возвращали владельцу упавший товар, а он им с благодарностью кивал в ответ. Из его длинной трубки при этом вылетал ароматный клуб дыма. Пахло не табаком, а какими-то благовониями. Странно всё это было, словно он проверял прохожих на вшивость.

     Над теми, кто возвращал упавшие фигурки, поправлял покосившиеся клетки или просто приветливо улыбался, словно загорался ореол. Мама Егора не могла понять, что это. Может, это всего лишь отблеск фонарей?...

     «Наверное, это просто искажение света», – думала она. Странный был человек этот продавец, и его товар – тоже. На что он надеялся, продавая всё это? Ведь кому нужны были изъеденные молью коврики, дырявые плащи и рассохшиеся пустые птичьи клетки. А эта красная шапочка, лежавшая на видном месте? Странная шапочка, напоминающая пилотку. И этот пришитый сбоку символ, как будто золотой, он светился жёлтым металлом в луче ближайшего фонаря. Но он не мог быть золотым! Разве на такой пошарпанной шапочке и в таком унылом ассортименте может быть золотая бляха? Два человечка с молотками куют какой-то предмет. Странно, но тем не менее эта странная бляха светилась чистотой и так выделялась среди остального старья. Но никто эту шапочку не замечал. Люди подходили, мельком осматривали выложенный товар и морщась уходили.

     Мама Егора невольно остановила на шапочке взгляд. Продавец перестал курить трубку и, выдохнув дым, поинтересовался:

     – Вы что-то хотели купить, уважаемая?

     – Я даже не знаю. Вот эта шапочка…

     – А вы хотите шапочку с эмблемой рудокопов? – спросил продавец и улыбнулся. – Она стоит десять золотых.

     – Что, каких золотых? – переспросила женщина.

     – Тех, которые из чистого золота. Многое из того, что я продаю, можно купить и за гривни, но этот предмет и ещё пару-тройку – только за золотые. Вот так вот.

     – Вы знаете, у меня нет золотых, да и гривней нет тоже, – горько усмехнулась мама Егора.

     – Конечно нет, но вы сможете их достать. Всё зависит только от вас.

     «Дурень старый», – подумала женщина. Она не понимала этот разговор. Какие золотые? Тут золотые, там серебряные гривни... Ну прямо как в сказке!

     В этот момент словно из-под земли возникла девушка Аня и потащила её рядами ярмарки. Они со странным продавцом только переглянулись, и тот легонько кивнул девушке, словно соглашаясь с чем-то.

     Чего тут только ещё не продавали! И зимнюю одежду – громадные шубы и массивные сапоги, поделки в виде древнего оружия, музыкальные инструменты, посуду и старинные книги. Были ряды, где продающийся товар походил на парад фантасмагорий. Хрустальные шары, зеркала разной формы, серебряные черти и странные резные таблички. У одной женщины за прилавком лежали огромные кучи серых шерстяных клубочков. А на полочке стояли семь баночек. Судя по тому, что мама Егора услышала, в баночках были краски, добытые из радуги. Женщина прямо на прилавке окрашивала клубки шерсти в нужный цвет и продавала их. Что за бред? Какие цвета из радуги? Но Татьяна Николаевна сама увидела, как женщина смешала в ступке два цвета, капнула третий, а потом вылила смесь на три клубка шерсти и они мгновенно посветлели, приобретая оливковый оттенок. Это было воистину волшебством. Окрасились только клубки. На серую скатерть прилавка даже не капнуло. И именно около подобных прилавков толпилось огромное число покупателей. Они чуть ли не дрались за некоторые покупки. Тут мама Егора заметила, что сквозь горящие огни фонарей на холме виднеется хорошо освещённый дворец. Он возвышался над ярмаркой и сиял светом.

     – А что это за замок или дворец? – спросила мама Егора девушку. Та улыбнулась в ответ.

     – Это имение князя и княгини Меловецких. Существует поверье, что они заключили союз с высшими силами, что те будут оберегать их имение от войны и разрухи, а в качестве платы князь и княгиня будут дарить слёзы счастья.

     – Что? – Татьяна Николаевна даже остановилась. – Я плохо расслышала, что вы сказали? Слёзы счастья?

     – Всё просто. Когда ребёнок плачет от боли или несчастья, погибает душа эльфа. Когда он смеётся от счастья и радости, рождается ангелочек. Меловецкие не жалели средств, чтобы каждая детская душа, каждый брошенный родителями сирота, каждый обиженный жизнью ребёнок имел возможность смеяться и радоваться жизни. Их замок всегда был полон детского смеха и там сияли радостью детские личики. Когда дети вырастали и покидали стены замка, они получали в дар какой-то талант. И это были врачи, художники, поэты, что называется, от Бога. И даже если дети были злы, коварны и с тёмными душами, всё равно их Меловецкие не бросали и терпели все их выходки, но вот дара эти люди покидая замок не получали. И судьбы их были незавидны.

     Татьяна Николаевна рассматривала освещённые стены замка, его белоснежные колонны, его барельефы и ажурные окна. Удивительная крыша с ангелами и иными крылатыми существами на шпилях сияла в свете прожекторов, словно только что была отдраена до блеска.

     – И после смерти над их имением, – продолжала говорить Аня, – возник ореол праведности. В Первую мировую войну и во Вторую мировую практически ни один снаряд или бомба не упали на имение. Оно не было разграблено. Среди лётчиков ходила легенда, что те, кто сбросят хотя бы одну бомбу на этот дворец, погибнут в следующем бою. А кто не выполнит приказ, будут жить и вернутся домой живыми.

     – Это маленький ангел сделал? – поинтересовалась мама Егора. – Тот, кто играет на дудке на Чёрном озере?

     Взгляд Ани стал таким, что Татьяна Николаевна пожалела, что сказала это с такими саркастическими нотками.

     – Нет, его тогда здесь не было. Он потом сюда пришёл, так как эти земли тронула благодать. А тогда… – Аня запнулась. – В тысяча девятьсот сорок четвертом с двух сторон сюда подошли две армии. Слева наступали немцы, а справа – было контрнаступление советских войск. Они сошлись здесь, около огромного фонтана. Как раз перед центральным входом во дворец. И знаете, что произошло дальше? – тихо спросила девушка.

     Мама Егора отрицательно покачала головой.

     – А ничего. Две армии остановились и стояли друг перед другом. Все они знали про это место и про волшебство, что здесь живёт. Ночью перед наступлением они видели огни, слышали музыку и хор детских голосов. И им было известно, разведка это донесла, что живых людей в имении нет, но пение доносилось даже до экипажей танков, которые сидели в своих боевых машинах, ожидая приказа наступать. Их слышала артиллерия, и никто так не смог сделать ни единого выстрела, как будто их руки налились свинцом, хотя орудия были направлены на цель и заряжены. Так и наступали они в тишине. И выйдя из леса с обеих сторон, они остановились в пяти метрах друг от друга и молчали. Никто не стрелял, никто не кидал гранаты. Две силы с танками, самоходками, с зенитными автоматическими пушками и бронетранспортёрами стояли друг напротив друга. Молчали все, даже комиссары. И тогда солдаты обеих сторон опустили оружие и молча начали отступать. Танки и самоходки осторожно, чтобы не повредить цветы, ползли обратно, а солдаты, тихо ступая, словно грохот их сапог мог кого-то разбудить, уходили следом. Вокруг имения бушевал бой. Горели сёла, горели леса, и от взрывов стонала земля, умирали и умирали тысячи людей, но только не здесь. Здесь солдаты воюющих сторон просто отступали. Причём они старались идти так осторожно, словно ступали по своей душе. Вы мне верите?

     Девушка посмотрела в глаза маме Егора. Та невольно отвела взгляд. Можно ли поверить в такое? Это было просто фантастичным и немыслимым. Но она поверила. Как бы сильно это не казалось ей сказкой, она поверила. Она смотрела на освещённые стены замка и словно видела тени солдат, которые, опустив оружие, уходили, чтобы не тронуть обитель ангелов, чтобы не заставить их страдат