Аннотация: Париж. Оживший бронзовый ангел - тоже часть чьей-то судьбы
"Lascia ch'io pianga la crudela sorte,
E che sospiri la liberta!.."
Hendel. "Rinaldo"
Сумеречный февральский Париж растворялся в мелком моросящем дожде.
Уличные художники, отчаянно подражавшие импрессионистам - кто безупречно, а кто бездарно - стремительно разворачивали свои произведения навстречу проходящей мимо толпе: посмотрите, посмотрите, это ведь он, Париж, он такой.
Дэн был вынужден признать: да, он такой. Смутные контуры домов, мягкие краски, пастельно-нервные фонари, и ярко-алые буквы Мулин Ружа. В свинцово-сером небе тонет купол Сакре-Кер. Словно в теплое одеяло город завернут в туман. Шпили и крыши сливаются с небом, новые, деловые кварталы с их высотками совсем не видных на горизонте, башня Монпарнас растворилась, словно бы и не было ее вовсе, и Париж стал в один момент крохотным, уютным городком, со всех сторон облепившим высокий холм и его окрестности.
Дэн сидел на мокрых ступеньках и смотрел, как постепенно исчезает у его ног город. Дождь усиливался, смывал все ненастоящее, всю дневную горечь сотен людей, которые теперь спокойно засыпали под стук капель об их подоконники. Засыпали кто с улыбкой на губах, кто в слезах, но обязательно - счастливые.
На холме Монмартра всегда людно. Кто-то пришел сюда гулять, и теперь скрывался от неожиданно начавшегося дождя под крышей собора, кто-то - на романтическое свидание, и каждый вечер здесь множество парочек, которым не страшен ни дождь, ни снег, им тепло со сплетенными руками, под одним широким зонтом на двоих.
А кто приходил сюда именно ради сумасшедшей романтики ночного Парижа в дождь. Таким людям тесно в этом мире. Именно их так любил рисовать Матисс - летящими вдаль вниз по улице, среди луж и огней.
Неподалеку на парапете пристроился арфист. Молодой парень, защищенный от дождя бейсболкой и огромным зонтом, с изнанки у которого было нарисовано чистое голубое небо - Дэн просто глаз не мог от этого зонта отвести - наигрывал на огромной арфе тихую нежную мелодию. Она трогательно вплеталась в шум дождя, составляя с ним невероятный, доселе неслыханный ансамбль.
Печальный звук арфы отдавался в душе Дэна, слезы текли по лицу - незаметные, чистые слезы восторга и грусти.
Он оглянулся на Сакре-Кер. Теплый оранжевые свет подсвечивал собор, величественный и спокойный.
Арфист продолжал играть. Над его головой было небо было голубым и чистым, и он старался утешить то, что плакало.
Дэн поднялся со ступеней и медленно побрел вниз по лестнице. Мокрые волосы облепили лицо, крылья, намокшие и тяжелые, волочились за ним, собираясь пыль и песок на серые перья. Арфист тепло посмотрел ему вслед.
Люди шли мимо и ничего не замечали.
Дождь шел всю ночь, и утром только усилился.
Дэн не пошел домой: дома было сухо и пусто, дом освещался безжизненным электричеством, и очень не хотелось терять это ощущение от арфы, ливня и фонарей.
Он бесцельно бродил по узким мокрым улочкам, пока не промочил ноги совсем. Тогда он нашел кофейню, сумасшедний владелец которой работал и по ночам, и просидел несколько часов за маленьким столиком, сначала один, а потом и с владельцем кафе.
- Вы знаете, за что я люблю дождь? - поинтересовался Огюст.
Кофе в чашке Дэна был крепким, хорошо сваренным. Настоящим таким. Каким ему следует быть в такую ночь.
- За что? Расскажите.
- Все становится настоящим. Таким, как было задумано. В мире сейчас очень много пыли. Ее так много, что люди уже не видят настоящего даже за тонким слоем. Веранда моего кафе, например - выделанное красное дерево, но люди находят ее обычной коричневой деревяшкой, просто потому, что за серой будничностью теряется благородный красный отлив. Так и со всем остальным: с домами, с вещами, с людьми. Вы знаете, я... моя жена и я... мы познакомились в дождь. Она обычно очень за собой следит, старается выглядеть настоящей... что называется.. леди. А тогда я окатил ее водой, проехав по луже на своем пежо. Представляете? Я не нарочно, конечно, но вот. Дождик моросил, занесло. Она так кричала, так обвиняла меня! Я думал - что за стервозная дамочка, вот кому-то не повезло! А потом хлынул ливень - в один миг, знаете, как бывает, словно тучи раздвинулись и на нас вылили ведро воды. И у нее сразу прическа намокла и развалилась, смылась помада, потекла тушь, и осталась маленькая расстроенная женщина с удивительной красоты родинкой около губ - а этой родинки я поначалу за всей косметикой и напускной спесью и не разглядел, представляете! И я предложил ее подвезти. Она согласилась. Вот так бывает, да. А порой в солнечный день ничего по-настоящему разглядеть не можешь. Вот люди и маются, потому что смотрят не тогда, и не так.
Дэн предельно внимательно слушал Огюста.
Его пальцы слегка подрагивали, когда он подносил чашку к губам. Холодная ночь. Чистая ночь.
- Вы правы. Это действительно так. Поэтому дожди никогда не начинаются "вдруг". - тихо заметил он.
Огюст посмотрел на него хитро.
- Вот как... Что ж, тем лучше для тех, кто сегодня не проспит свое настоящее.
Дэн допил кофе предельно спокойно, расплатился, поблагодарил Огюста и вышел в рассвет.
Настоящее... Свое...
Серебристый хрустальный туман обволакивал чистый, словно игрушечный город. Яркость красок, буйство цветов... Все это исчезнет буквально через несколько часов. Такую настоящую правду можно увидеть только в одно время - ранним утром после дождя. Все исчезает. Все покрывается слоем пыли, прав Огюст, знал бы только, настолько он прав.
Сколько таких разговоров случалось у Дэна за день! Только такие люди и вселяли в него надежду, что все когда-нибудь измениться. Когда-нибудь человечество станет свободным от этой пыли.
Он отправился бродить дальше. Слишком тонкие шарф и перчатки совершенно не грели, приходилось кутаться в пальто, а ноги промокли насквозь. Дэн находил это забавным. Вот она - цена за правду. Как всегда, необычайно высока.
В раздумьях о природе пыли, обволакивающей людские города и умы, Дэн дошел до Ситэ. Переходя через мост, он остановился, замерев от красоты зрелища - восход чистого, умытого солнца над Сеной. Волны ее озарялись розовато-алым, прозрачная, чистая река несла с собой надежду и радость нового утра. Легкие волны бежали, играя с утренним ветерком, мосты раскинулись, нежась в первых лучах света. Свинцовое небо ясно показывало: скоро снова будет дождь, но эта небольшая передышка была даровано городу не зря.
Мимо Дэна, смеясь, прошла молодая парочка. Она несла в руках мокрый зонт, а он тащил на плече тяжеленную арфу.
Оба искренне, по настоящему улыбались друг другу.
Дэн охнул от неожиданности.
Арфист оглянулся и подмигнул ему.
- Бывает же... - улыбнулся Дэн, обращаясь к беспечно бегущей Сене. И пошел дальше.
Золотые ворота легко пропустили его в неприступную Сен-Шапель. Когда нет толп туристов, строгих охранников, металлоискателя и нужды от кого-то скрываться, любой путь становится прямым и коротким. Особенно когда точно знаешь, куда и за чем идешь.
Дэн не отказал себе в удовольствии побродить в окрестности церкви, полюбоваться изысканной лепниной и ажурным витым шпилем, устремленным в небеса.
После дождя церковь была невероятно-белой.
Дэн направился к выходу. У решетки, под водостоками, он замер, и, не оглядываясь, попросил:
- Хватит уже. Пожалуйста. Давай закончим с этим.
И замер обреченно.
Бронзовая статуя ангела склонила голову.
- Я не могу. - мелодично отозвалась статуя ангела. - Я привязан и заперт. Ты не хочешь мне помочь?
Дэн подошел к решетке и открыл ее. Замка, на самом деле, нет. Там, где тебя ждут, никогда не бывает по-настоящему заперто - к добру это или нет, другой вопрос.
Молча, не поднимая глаз, о снял веревки, стягивающие запястья и торс ангела.
- Свободен. - буркнул он.
- Эрдэниэль... - бронзовый ангел сошел со своего импровизированного дощатого пьедестала и потянулся. С железным скрипом распрямились перья, распахнулись крылья, дрогнули складки на длинных одеяниях. - Подними глаза. Посмотри на меня. Что же ты?..
Дэн стоял, отвернувшись, уставившись на каменные плиты. Поникшие крылья рассыпались перьями по земле. Бронзовый ангел поднял одно перо.
- Я возьму себе, ладно? - он подошел совсем близко и плавным движением ладони развернул к себе Дэна, стремясь уловить его взгляд.
Дэн дернулся. Ладонь была горячей, почти раскаленной... живой.
- Спасибо тебе. Я уж думал, никогда не дождусь. Столько раз я видел здесь тебя.
Дэн молчал. А потом развернулся и пошел вниз по улице.
Бронзовый ангел догнал его через несколько минут. Волосы его начинали виться пепельными кудрями, идеальной формы черты лица наливались жизнью, а в глазах была настоящая буря, сама жизнь свилась в кипящий бурный водоворот в широко расставленных серых глазах с огромными зрачками.
Белоснежные, чистые, огромные крылья поднялись над его головой, распахнулись навстречу ветру.
Дэн, сам не замечая, ускорял шаг, стремясь поскорее сбежать от того, что он натворил. Почти бегом влетел он в Нотр-Дам, шепча про себя спасительное слово "Убежище".
Пахло ладаном. Капеллан, увидев его, побледнел и отвел глаза, и поспешил уйти. Дэн прижался лбом к каменной стене, слезы текли из глаз.
Теплые руки обняли его за плечи.
- Эрдэниэль, дитя мое, не выразить словами мою благодарность тебе. Мой спаситель. Мой защитник. Я так горжусь тобой.
Медовый голос ангела резал уши.
Дэн постарался взять себя в руки.
Начинался дождь. Он слышал, как первые капли побежали по водостокам, обнажая новую правду нового дня от тонкого слоя пыли.
- Жофиэль, скажи, что ты теперь станешь делать? - Дэн надеялся, что его голос звучит достаточно спокойно.
- Для начала, осмотрюсь. Обживусь. Смирюсь со своей свободой... Когда годами смотришь в одну точку, начинаешь сходить с ума... Как там, в той красивой песне? "Дай мне оплакать мою жестокую участь и вздохнуть о свободе"? Позволь мне эту малость.
- Жофиэль, это все неправильно...
- Неправильно? - ангел изогнул изящно очерченную бровь. - Неправильным я бы назвал мое наказание. Несправедливым. Нечестным. Неправильным я бы назвал твое поведение - неискренним, к тому же. Но мою жизнь, мою наконец-то жизнь я неправильной попросил бы не называть.
- То, что я сделал - ужасно. - голос Дэна звучал глухо и гулко.
- То, что ты сделал тогда - ужасно. А сейчас ты лишь исправил ошибку. - Жофиэль притянул к себе Дэна за шею, путая пальцы в его волосах. - Давай закончим этот разговор, дитя мое. Дай мне насмотреться на тебя. Я так давно тебя не видел. Как красив ты стал. Как посветлели твои глаза. В них по прежнему живет надежда. Та надежда, которую я так любил в тебе. Что случилось с твоими крыльями? Почему они так поникли?
- Потому что... - слова давались Дэну с трудом, что-то мешало говорить. - Я больше не могу... летать.
- Это так печально. У тебя были такие красивые крылья.... А впрочем... Пойдем.
Жофиэль крепко стиснул запястье Дэна и вывел его из собора, лишая его последней надежды на убежище.
Солнце пробивалось через серые тучи, играло в волосах, отражалось в глазах. Жофиэль стоял посреди Гревской площади молча, запрокинув голову, всем своим существом впитывая дождь.
- Спасибо, Эрдэниэль. - тихо сказал он. - Быть может, ты совершил то, что не должен был. Но ты поступил так, как должно.
Ангел, кажется, только в эту минуту обратил внимание, что до синяков сжал руку Дэна. Он бережно поднес его пальцы к губам и коснулся их невесомым поцелуем.
- Полетаем? - предложил он, и, прежде, чем Дэн успел сказать хоть слово, подхватил его на руки и раскрыл белые крылья полностью.
Медленно взмахнул ими - словно проверяя, не разучился ли летать за все время заточения - следующий взмах был уже более уверенным....
Он медленно отрывался от земли, ветер подхватил его и направил полет.
Дэн устало прижался лбом к плечу Жофиэля, твердя себе, что имеет право на одну маленькую слабость.
Жофиэль пронесся над Сеной, над островерхней крышей Дворца правосудия, облетел Ситэ... Чудесное время стуок - нет ни одного безумца, который бы смотрел в небо.
Жофиэль упивался ощущением полета, ощущение неограниченной, ничем не скованной, изумительной свободы, наслаждался тем единственным мигом, когда не действуют никакие законы и рамки, кроме тех, которые существуют в воображении и сердце.
Ангелы остановились на крыше Нотр-Дама.
- Я так давно не летал. Я забыл как это. - признался Дэн.
- Ты слишком много времени провел среди людей, - сочувственно заметил Жофиэль. - Это очень заметно.
- Если бы не ты, этого бы не произошло.
- Ты искал меня?
- Я ждал.
Дэн сам поразился обреченности в своем голосе.
- Дитя мое, - мягко сказал Жофиэль. - Неужели ты полагаешь меня таким чудовищем? Разве я позволю тебе теперь взять на себя мою вину? Умножить свои грехи, прожить заодно со своей судьбой еще и мою? Вот... теперь ты смотришь мне в глаза.
- Жофиэль, я...
- Эрдэниэль... - он протянул руку и погладил Дэна по щеке. - Ты весь замерз... Не смотри на меня с таким ужасом. Ты не сделаешь этого не только потому, что я не допущу этого. Ты ведь знаешь закон.
Дэн смотрел на него так, словно никак не мог насмотреться. И слушал всем своим существом, как слушал всегда. Кого-то другого столь пристальное внимание могло и сбить с мысли, но не Жофиэля.
- Ангелы падают, Дэн. - очень мягко и очень серьезно сказал он. - Ангелы падают, и у каждого свой грех и своей наказание. Такое случается не часто, но иного не дано: если ты прошел падение, то наказание будет по грехам. И никакого искупления. Никогда. Они никогда не прощают ошибок.
- Я знаю это, но!...
- Но я этого не хотел. И ты этого не хотел. И вот мы здесь, нараспашку - под всевидящим небом над нашими головами. Но ты не сможешь пройти за меня мой путь. Не бывает искупления или прощения.
- Но я тебя простил!
- Прости меня еще раз.
Дэн посмотрел в глаза Жофиэлю и отшатнулся. Сталь в его взгляде намного больше говорила, чем любое из его слов.
- Я просто не могу допустить, чтобы игра и дальше шла по их правилам... - Однажды ты велел мне придумать свои правила. Когда не знаешь что делать... Помнишь? - слабо взмолился он.
- Я помню, дитя мое. И ты оказался очень хорошим учеником. В этих новых правилах игры не будет искупления и прощения. Только спасение. Эрдэниэль....
Его рука легка на грудь Дэну и мягко столкнула его с крыши.
Ангел стоял на краю крыши и равнодушно наблюдал за падением тела. Потом, убедившись, что все кончено, глубоко и горько вздохнул, расправил немного намокшие крылья и взлетел.
На берегу Сены, под легким навесом, плохо защищавшим от дождя, устроился вольный художник с больными глазами. Он быстрыми мазками перебрасывал свою жизнь на холст - зеленеющие волны Сены, черную решетку, бежевые камни набережной, резкой шпиль Нотр-Дама, вой ветра, скрип качелей, хруст ломающихся об асфальт ангельских крыльев.
Дэн лежал на ступеньках, и смотрел в небо. По щекам его тек соленый дождь.