Аннотация: О простом сапожнике, которого определили в шпионы...
Радченко корпел над отчётом, который он должен был отправить "наверх" ещё вчера. Но он не мог его закончить: нехватало сведений от одного из районов города.
Не принесший рапорт товарищ Криштул куда-то пропал. Во всяком случае, посланный за ним дежурный вернулся один, не найдя его ни дома, ни на работе. А в это время этот самый товарищ, не имея с чем идти к Радченко, отсиживался у своего родственника. Он оттягивал время этой встречи,так как боялся её... Ну где, где он возьмёт этому Радченко саботажника, нарушителя, а ещё лучше, шпиона?!
Григорий Криштул был портным и работал в пошивочной мастерской высшего разряда, где шили пальто и костюмы, в основном, начальство и их жёны. Так как Гриша был отличным специалистом своего дела, а по-советски - передовым работником, то угораздило его быть выбранным депутатом в райсовет.А некоторым депутатам НКВД навязывало некие тайные поручения, в основном, слежку за членами коллектива, в котором тот или иной работал. Так и Криштула призывами к его патриотическим чувствам, намёками на таинственных врагов и даже полуугрозами принудили подписать обязательство следить и докладывать...
Вот и сидел Гриша у дяди Наума за столом, подперев рукой голову и сжимая в кулаке стакан с недопитой водкой.Выпил он не так уж и много, но язык его с непривычки заплетался, когда он жаловался сидящему напротив него родичу на жизнь, говоря о каких-то непонятных вещах.
- Скажи мне, Наум, - в который раз задавал он очень странный вопрос,- ты
когда-нибудь видел хоть какого-нибудь шпиона, а?
- Слушай, Гриша, что ты разговариваешь, как неразумный пацан? - говорил
Наум, очень удивлённый неожиданным появлением у него племянника и его просьбе дать чего-нибудь выпить.- С каких это пор ты стал пить водку с утра? Решил шикером* стать? Хватит тебе пить! Сидишь тут уже полдня и морочишь мне голову какими-то шпиёнами! И за то время, что ты тут торчишь, я так и не понял, почему ты пошёл сюда, а не на работу? Ты что, уже всем своим мадамам пальта пошил?! - тряс его за плечо Наум, не зная, как оторвать его от стола и заставить уйти.
Их разговор был прерван стуком в дверь. На пороге стояла девочка лет десяти.
- Здрасте, дядя Наум! У вас нет, случайно, моего папы?
- Случайно есть! Заходи и забирай своего папочку, а то он засиделся и забыл дорогу домой...
- Папа, мы с мамой везде тебя ищем, потому что приходил какой-то дядя
и оставил для тебя вот это и сказал, что это срочно, - и она протянула ему листок бумаги. Гриша, усмехнувшись, посмотрел на дочь.
- Ну, это нетрудно - меня найти... Труднее будет дождаться меня, если я
пойду-таки с этой бумажкой и не вернусь домой, - пробормотал он, взял из рук дочки послание и, не посмотрев даже, что там написано, направился к выходу. А что там читать! Он и так знал, от кого оно и о чём. И ещё он твёрдо знал, что всё равно ему не отвертеться от товарища Радченко...
Когда Гриша вошёл в кабинет, чекист был уже в бешенстве.Увидев его перед собой, Радченко вскочил с места.
- Ты где это пропадал, я тебя с утра жду!
- Да я был у дяди моего по срочному делу, - сказал Гриша первое, что
пришло в голову.Ничего другого он придумать не смог.
- Сюда надо было идти, а не по родствинникам шататься.Ты лучше скажи прямо - принёс?
Гриша отрицательно мотнул головой:
- Не знаю я никого, кто б нарушал или там шпиона какого, клянусь,
чем хотите, хоть жизнью cвоей!
- Ты брось меня клятвами заговаривать!- заорал Радченко.
- Не верите - не надо, а я никого такого не знаю...- Гриша, опустив голову, весь сжался, ожидая от чекиста всего - удара, ареста, а, может, и чего похуже... Несколько минут было тихо, а потом он услыхал вкрадчивый голос Радченко:
- Не знаешь, значит? Или покрываешь кого?
- Я же сказал - нет у меня таких знакомых.
- Значит так. Я пошёл домой на пару часов, а ты тут посидишь, пока
не вспомнишь.Ясно? Мне свою голову ложить за тебя неохота! - Он выглянул в коридор и крикнул охрану.
Радченко знал чётко, что по негласному, а вероятнее всего, неписанному положению, если старший уполномоченный не давал нужного количества вредителей и шпионов, он сам мог быть арестован, как саботажник...
Ночь приближалась к концу, небо с востока уже начало сереть, и Криштул, подходя к дому, разглядел поникшую фигуру жены, сидящую на ступенях крыльца. Заслышав шаги мужа, она вскочила и кинулась ему навстречу.
- Ой, где ж ты был всю ночь? Я всех знакомых обежала, тебя искала!
- Тише, Сима, успокойся, видишь, я пришёл... - Он осторожно отодвинул её в сторону.
- Hе касайся меня, я грязный! Иди в дом и согрей много воды.
- Да, я вижу... что с тобой случилось?
- Тише, ни о чём не спрашивай! - он подтолкнул её к двери, шагнул через порог и стал закрываться на все замки и засовы с таким остервенением и поспешностью, как будто они могли оградить его от всех неприятностей и избавить от страха, который, он чувствовал, поселился в нём навсегда...
...Уже солнце взошло, а Гриша всё ещё лежал на их широкой деревянной
кровати, уставившись в потолок. Сима так и не ложилась. Присев на краешек постели, она смотрела на молчавшего мужа.Время от времени она осторожно касалась его, задавая один и тот же вопрос:
- Ты скажешь, наконец, что случилось? Не молчи, мне страшно!
Но Гриша не отвечал.
- Дети скоро проснутся, что им сказать, почему ты лежишь и на работу не собираешься?
Упоминание о детях будто вывело его из шока. Он повернул голову:
- Ты знаешь, что это была за бумага?
Сима отрицательно покачала головой.
- Вызов в НКВД...
- Гоcподи! Что им от тебя нужно?.. - И тут он стал рассказывать такие страшные вещи, что Полину начало трясти, как в ознобе...
- Они требовали назвать какого-нибуть нарушителя или врага. Они не пускали меня в уборную... Они держали меня внизу, в подвале, кричали на меня, топали ногами и замахивались... Дай им шпиона и всё... Угрожали - отсюда никогда не выйдешь, детей никогда не увидишь, мать не увидишь... И не давали выйти, и я обмочился, как малое дитя...- Гриша прерывисто вздохнул. - И я не выдержал этот ужас, этот позор... И я им сказал, назвал... Но я их надул, Сима, я их обманул! - он соскочил с кровати и забегал по комнате. - Я им назвал такого,у которого они ничего не найдут, понимаешь, ни-че-го! И ему ничего не будет... Но ты - молчи! Никому ни слова, ясно?
Cима таращила на него глаза, ничего не понимая.
- О чём ты говоришь, о ком?
- А!.. Я им сказал, что Иосиф когда-то ходил за Днестр, значит он, ве-
роятно, может быть шпионом...
- Какой Иосиф, сапожник? Так он же неграмотный, какой из него шпион?!
- Вот-вот! О чём я тебе и толкую...Я и назвал его, что бы отцепиться.
- Ой, что ты наделал... - она понурила голову и, не сказав больше ни слова,
вышла из комнаты.
Полина спешила закончить платье, которое шила для Бетти, своей соседки. Та немного располнела после вторых родов и весь гардероб надо было менять, а что можно - исправить. Юбки её Полина уже распустила, ведь всё всегда шилось с запасом. А теперь вот два новых платья ей Бетти заказала к своему новому выступлению на концерте. Как она поёт - заслушаешься! Однажды Полина попросила мужа посидеть вечером с детьми, а сама с подружкой пошла на концерт в Дом Культуры, где впервые в их городке ставилась оперетта. Это событие просто встряхнуло народ, который в основной своей массе вёл размеренную, очень приземлённую жизнь. И вдруг - "Сильва"! И все спешили послушать, как их землячка замечательно исполняет заглавную роль. А потом весь город напевал, мурлыкал или пел серьёзно, "с выражением" - Сильва, ты меня не любишь, Сильва, ты меня погубишь... И Полина, конечно, тоже с удовольствием напевала любимые мелодии.
А почему бы ей не петь? В доме порядок, дети, слава Богу, здоровы и сыты, а у неё работы больше, чем надо. Ведь она очень модная модистка. Пошитые ею платья из крепдешина и крепжоржета получались лёгкими, воздушными, в рюшечках и оборочках, в обтяжечку и в сборочку - на любой вкус! Но когда она начинала думать о своём муже, Иосифе ей становилось тревожно. Придя с работы и дождавшись ночи, Иосиф плотно закрывал ставни и приступал, как он шутил, ко второй смене. А ведь здоровье у него никудышнее, часто живот так болит, что кушать не может, совсем исхудал.Язва какая-то к нему прицепилась, так доктор сказал.В сапожной артели, где он работал, платили мало, поэтому обувь там шилась попроще, чтобы успеть сделать норму. А вот дома он уже отводил душу - шил модельную обувь на заказ.Туфли, особенно женские, получались отличные, "лялечки", как говорили довольные заказчицы. Дело это было опасное, в любой момент могла нагрянуть милиция, сделать обыск и найти инструмент, заготовки, готовый товар. И тогда налог, которым тебя обложат, будет самым лёгким наказанием. Но выручали соседи, друзья: если в городе шла облава на частника, впереди неё катилась волна предупреждения.Условный стук в закрытые ставни, и начиналось лихорадочное "хование": откидывалась веретка*, которая прикрывала люк, ведущий в подпол, и спускались туда недоделанные сапоги и недошитые платья. Почти в каждом доме было что прятать, все занимались каким-нибудь ремеслом: шили, тачали сапоги, столярничали, скорняки шкурки выделывали, меховщики воротники и муфты выкраивали да шубы и шпапки шили. С тех времён, вероятно, и тянется эта история с подпольным производством и "левым" товаром... А что было делать? Семью, детишек кормить надо? Да и желание работать на себя ничем, видно, из нормального человека не вытравить.
Полина сделала последние строчки, чуть потянула платье из-под иглы и отрезала нитку. Надо было поспешить к тёте Фане за дочками. Она часто оставляла у неё своих детей, когда было много работы. Их у неё аж четверо! Хлопотно, конечно, но зато какие они чудные, её маленькие фейгалах*, которых Бог послал им с Иосифом одну за другой, что б они были здоровы!
Были ещё причины для тревог. Слухи, невнятные, странные расползались по их городу. Доходили они почти до каждого, но люди успокаивали себя извечным - Не может быть! - и жизнь текла себе дальше...
Несчастье вломилось в дом Иосифа и Полины той страшной ночью нежданно-негадано, как это часто и случается. В дверь стучали грубо и требовательно, так что у разбуженных людей сомнений не было - вот она, беда...
Ворвавшиеся к ним люди рьяно переворачивали всё вверх дном. Не обращая внимание на растерянных хозяев и перепуганных детей, трое мужчин в кожанках распахивали дверцы шкафов, выбрасывали одежду прямо на пол и прощупывали каждую кофточку и каждый платочек. На пол шлёпнулись и белоснежные простыни и наволочки, старательно выглаженные и уложенные в аккуратную стопку. Особенно долго возились с брюками и пиджаками Иосифа, выворачивая карманы, тряся "вниз головой"каждую вещь.Странно, что они не обращали никакого внимания на неприпрятанные заготовки и недошитый сапог. Немного опомнившись, Иосиф робко обратился к одному из них:
- Могу я узнать, что вы ищете? Может, я вам помогу, я же лучше знаю, что у нас где лежит, а то вы бросаете на пол чистое бельё...- он ещё хотел объяснить им, как это тяжело - выстирать и выгладить столько белья...
- Мы знаем, что ищем! Так что стойте и не мешайте работать, а когда
надо будет, тогда и спросим, - грубо прервал его Радченко, который сам лично отправился на обыск, вообразив почему-то, что поймает крупную "птицу". Иосиф недоумённо пожал плечами и больше не пытался ни о чём говорить с ними. Ему было тоскливо и страшно... Он прислонился к стене, и голова его коснулась подвесного шкафчика, где хранилась пасхальная посуда, два серебрянных старинных подсвечника, а в маленьком узком ящичке, что был пристроен снизу, лежало несколько серебрянных вилок и ложек. Подсвечник и эти вилки-ложки - единственная малость, уцелевшая от погромов и бережно хранимая в семье, как память о бабушках и дедушках. "Не понимаю, что они ищут? Нет нам житья, не дают нам покоя - ни раньше, ни теперь"...- Губы Иосифа скривились в горькой усмешке, он переступил с ноги на ногу, и голова его опять задела шкафчик. Звякнуло стекло.Один из непрошенных гостей оглянулся и спросил:
- А что это у вас там? - Он подскочил к Иосифу, отодвинул его в сторону и распахнул дверцы шкафчика. На него, тускло поблёскивая старой позолотой, глядели тарелки и пасхальное блюдо. Хмыкнув, он дёрнул узенький ящик, и тот, звякнув серебром, выскочил из ложа и остался у него в руках.
- Да оставь ты, ничего там нет! - приказал старший, продолжая копаться в сундуке.
- А это мы сейчас посмотрим!
Он вытряхнул содержимое ящичка на стол. Запрыгали по нему вилки-ложки, посыпались, разлетаясь, какие-то старые квитанции.
- Ага, а это что такое? - Чекист сгрёб бумажки в кучку и стал брать по одной
и рассматривать каждую. Он уже начал закипать от досады, что так ничего нужного не обнаружилось, как вдруг, вглядевшись в клочок газеты, сказал:
- А вот и вещ.док!* - Оглянувшись на Иосифа, он приказал ему подойти поближе.
- Ну-ка, отвечай! Ты зачем ходил через Днестр на вражью сторону?
Иосиф поднял голову и удивлённо уставился на чекиста
- Чего я ходил? Так это ж когда было, я ж пацаном тогда был!
- Я тебя не спрашиваю, давно это было или недавно, а мне надо знать, с какой целью ты пробрался тогда в Бессарабию?
- Если правду вам сказать, то мы тогда спасались от какой-то банды...
Они нам житья не давали, эти "батьки", "Маруси" и всякие там "зелёные". И тот, кто убежал тогда через мост, к родне, может, и сейчас живой, вот, как я, например!
- Тогда объясни мне, что это такое? - и чекист ткнул обрывок газеты
ему под нос. Иосиф смотрел на пожелтевшую бумажку, на которой карандашом был нарисован неровный кружок с жирной точкой посредине. Он тупо смотрел на эту точку и молчал, потому что никак не мог вспомнить, что это за бумажка? А главное, он был в страшном недоумении от того, что какой-то старый маленький кусок газеты, с которым и в сортир-то не сходишь, мог так заинтересовать этих людей.Откуда Иосифу было знать, что нередко такой вот клочок бумаги иному человеку мог стоить жизни, ведь бедолага-сапожник за всю свою жизнь ни одной газеты не прочёл и был очень далёк от политики...Радченко, наблюдавший эту сцену с откровенной иронией, ждал, куда заведёт подчинённого проявленная им инициатива.
- Ну, чего молчишь? - голос Радченко вывел Иосифа из оцепенения.
- Я не знаю, я не помню, что это такое...
- Значит, собирайся, пойдёшь с нами, и там ты всё вспомнишь!
- Йося, ну как же ты не помнишь?! Это же твоя язва! - Полина бросилась к столу и протянула руку к обрывку газеты.
- Какая ещё язва? - начальник зло посмотрел на женщину.
- Да он больной, а это доктор нарисовал желудок и точку, где у него
эта язва находится! - тыкала она пальцем в злосчасную бумажку.
- А ну, уберите женщину! - приказал Радченко и повернулся к Иосифу.
- Это правда, что она говорит?
- Да, да, это так, я уже вспомнил, это доктор нарисовал! - Иосиф ожил
и посмотрел на жену потеплевшими глазами.
- Да что вы их слухаете, эту контру!- вмешался другой чекист, - это же план
наших погран.укреплений, а точка - это дзот!
- Интересно! Ну и что из этого следует? - начальник выжидательно посмотрел на него.
- А то, что он пробрался через мост, что бы показать этот наш секретный план врагу!
Радченко стало неловко от такой явной нелепости. Он метнул презрительный взгляд на подчинённого, но вслух сказал, обращаясь к Иосифу:
- Ладно, собирайся и поехали с нами.
- Он врёт, врёт, никакой это не секрет, язва это, язва! - отчаянно кричала Полина.
- Разберёмся, гражданка, не шумите! - бросил Радченко плачущей женщине и выскочил из дома.За ним, понурив голову, в сопровождении двух чекистов вышел Иосиф.
Проплакав всю ночь, Полина рано утром бросилась разыскивать мужа. Весь день она проторчала в милиции, стучась то в одни двери, то в другие. К вечеру ей удалось узнать, что муж её находится под следствием в местной тюрьме. А на вторую ночь Полина услыхала осторожный стук в окно, что выходило на задний двор.Она прильнула к стеклу, вглядываясь в темноту. Незнакомый мужчина прижимался к стене и всё время озирался по сторонам. Полина высунулась в окно:
- Вы от Иосифа? Что с ним?! - В её голосе звучали страх и надежда.
- Да, от него.Он просил передать, что бы завтра утром вы обязательно пришли
к городской тюрьме, его должны куда-то перевести, и вы сможете его увидеть. Человек так быстро исчез, что Полина больше ничего не успела спросить...
Было ещё темно, а Полина уже стояла у ворот тюрьмы. Она недолго оставалась в одиночестве. Вскоре стали подходить какие-то люди, в основном женщины, некоторые были с детьми. Они молча пристраивались друг к другу и, когда рассвело, у ворот стояла уже довольно большая толпа.Часов в десять послышался шум мотора. К зданию тюрьмы подъехала крытая машина и остановилась, потеснив людей. Когда показались арестованные, Полина сразу увидела Иосифа. Он тоже её увидел и, проходя мимо, повернулся к ней лицом, раскрыл рот и растянул его в жуткой гримасе - зубов не было... А ещё он успел прошепелявить:
- Cпасай! Письмо Калинину напиши и сама вези в Москву...
Полина, оцепенев от горя, смотрела вслед мужу, который вместе с другими
арестованными исчез в тёмном жерле "чёрного ворона"...
Полина даже не знала, как приступиться к этому письму, поэтому в тот же день она кинулась к адвокату, которого ей посоветывала знакомая.Выслушав её рассказ и просьбу написать письмо в Кремль, он грустно улыбнулся и сказал:
- Видите ли, уважаемая! Я вам очень сочувствую и верю, что ваш муж
ни в чём не виноват. Но лучше было бы, если бы он таки был виноват, да-да! И не смотрите на меня таким удивлёнными глазами, я вам сейчас всё объясню. Вот если бы он что-то украл или даже, упаси Бог, убил кого-то, в этом случае я берусь его защищать и, если возникнет необходимость, то напишу письмо хоть самому товарищу Сталину! А в вашем случае я ничем не могу помочь, ибо это дело политическое... Так что, мадам, прошу извинить, у меня семья, я не могу, так сказать, рисковать...
- Но за что они его бьют, все зубы выбили! - расплакалась Полина.
- Вот-вот, - приглушённым голосом, произнёс адвокат, - это говорит о том, что дело - политическое. Воров и бандитов они не бьют...
Полина не поняла, почему адвокат взялся бы защищать убийцу, а её мужа, который, как говорится, и мухи не обидел, он защитить не может. Политика, говорит, не позволяет...Что за политика и при чём тут её Иосиф?..
Двое других адвокатов, к которым она обратилась, тоже ей отказали...
У неё опустились руки. Управившись с детьми, она по-привычке взялась за работу,но делать ничего не могла, руки её словно одеревянели, а в голове крутилась только одна мысль: кто же, в конце-концов, напишет ей письмо, кого ещё можно об этом попросить?.
Третий день без Иосифа подходил к концу. Полина, приготовив ужин,
зажгла свечи и села к окну. Подперев голову руками, она смотрела на людей, идущих мимо, на беззаботных соседских детишек, что возились в песке и думала: "Вот они идут себе, у них всё хорошо и у детишек вот этих, за окном, всё хорошо. И никто из них не догадывается, как у нас всё изменилось, какое у нас горе... И вообще, никому до нас нет дела. Идут себе люди мимо и идут, у них свои дела, что им до моих цурэс*?" Тут она увидела спешивую куда-то Бетти.Та улыбнулась Полине и сказала: "Я забегу завтра на примерку, готово будет?" Полина хотела ответить, но не смогла, - лицо её исказилось, и она запричитала:
- Ой, вэй, какие теперь примерки, Готыню!*...
- Что случилось? - бросилась к ней Бетти.
- Зайди на минутку, - попросила Полина.
Она усадила Бетти на диван и, не переставая плакать, рассказала о слу- чившемся.То, что Бетти услышала, было настолько неправдоподобным, что она не могла в это поверить. Как можно схематичный рисунок, который сделал доктор для наглядности и убедительности своего диагноза, принять за план военно-оборонительных укреплений, да ещё обвинить в шпионаже человека, который, кроме того, что шил с утра до ночи обувь, ни к чему другому никакого отношения не имел, человека, в мыслях котрого ничего не было, кроме как заработать деньги, чтобы прокормить своё многочисленное семейство?! Бетти обняла умолкнувшую, уставшую от переживаний и слёз Полину.
- Чем же тебе можно помочь? - она с сочуствием смотрела на совсем
растерявшуюся женщину.И тогда Полина рассказала о просьбе Иосифа написать жалобу в Кремль товарищу Калинину, и о том, что адвокаты отказались ей помочь, потому что боятся какой-то политики...
- Так я напишу тебе! Всё подробно, как было, опишу. Не может быть, чтобы там не разобрались.
- А ты что, не боишься?
- Почему же я должна бояться? Ты подумай, я буду писать от твоего
имени, а ты отвезёшь письмо. И кто его писал не имеет никакого значения,поняла? А адвокаты эти просто перестраховщики и трусы!
Впервые за эти дни Полина улыбнулась, у неё появилась какая-то надежда...
Бетти выполнила своё обещание, и письмо было написано в тот же вечер,
подробно и доказательно. Полина не могла подыскать слов благодарности.
- Ты добрая, ты - человек!- сказала она.- И я вижу, какая ты умница, так толково написать не каждый может.Я ведь знаю, что ты лучшей ученицей была, в школу раньше всех прибегала.Мне твоя мама рассказывала...
Бетти смущённо рассмеялась и сказала уже серьёзно:
- Поезжай, Полина, не откладывай, и я уверена, что всё будет хорошо.
- Разве я не понимаю, что надо спешить? Вот сейчас соберусь, а завтра устрою детей и на вокзал...
Оставив старших девочек у соседки, Полина с младшей, Анечкой, которой
не исполнилось и года, села в поезд, шедший через Киев в Москву. Она боялась этой долгой дороги, неизвестных попутчиков и дорожных неудобств для своей малышки. Хорошо ещё, что удалось взять билет в плацкартный вагон, и целая полка была её, да ещё нижняя. И попутчики оказались не страшными, а наоборот, людьми приветливыми и участливыми. Двое молодых ребят в военной форме ехали налегке, весёлые и довольные - отслужили и по домам, как радостно сообщил один из них. Напротив Полины расположилась пожилая женщина, неулыбчивая и молчаливая.Ребята же, наоборот, балагурили, гоняли чаи, угощали Анечку печеньем и без устали распевали:" Три танкиста, три весёлых друга, экипаж машины боевой!" Было суматошно и шумно.Шмыгали туда-сюда люди, ходили друг к другу в гости, а по вагону растекался чесночный запах домашней колбасы и солёных огурцов. Катерина Васильевна, как представилась женщина, подержала на руках Анечку, пока Полина возилась с простынями, устраивая постель.
Угомонились, когда за окнами совсем стемнело, а в вагонах пригасили свет. Солдаты легко взобрались на полки и вскоре захрапели. Катерина Васильевна тоже улеглась, но спать вроде не собиралась, лежала с открытыми глазами, смотрела, невидяще, в одну точку...Полина осторожно прилегла возле спящей Анечки. Нервы её были так напряжены, что никакой сон не шёл. Она села и глянула на соседку. Та отвела глаза от невидимой точки и смотрела теперь на Полину.
- Куда ж ты едешь с малым дитём?
- В Москву...
- А чего ты одна в дорогу пустилась, без мужа?
Полина не ответила, дивясь, как ей показалось, бесцеремонным вопросам незнакомого человека.Она отвернулась от женщины и уставилась в тёмное окно, за которым изредка проплывали слепящими шарами придорожные фонари.
- А я вот тоже в Москву, второй раз уже, - услышала Полина голос женщины, которая вовсе не обиделась на нежелание попутчицы разговаривать.
- Почему же вы едете во второй раз? - из вежливости спросила Полина.
- Мужа езжу выручать, - перешла на шёпот женщина, - посадили его, ни за что. Ни в чём он не виноват...
Полина встрепенулась и наклонилась к ней:
- И вашего тоже?
- Ага, значит, мы с тобой одной бедой мечены... А за что твоего посадили, знаешь?
- За язву...
Женщина удивлённо посмотрела на Полину:
- Как это, за язву? Давай, рассказывай, а потом я свою историю расскажу,
может, обеим и полегчает...
Полина, тяжело вздохнув, рассказала о том, как ворвались к ним в дом люди в кожанках, начали что-то искать, перевернули всё вверх дном, нашли кусок старой газеты, на полях которой доктор изобразил желудок её мужа - круг с точкой посредине, и объяснил им, что в этом месте расположена язва... А они, эти, что обыск устроили, сказали, что это какой-то дзот и что её Иосиф специально ходил через мост в Бессарабию, чтобы показать врагу план нашей обороны... А на самом деле он убегал тогда через мост от бандитов. А главное, случилось это очень давно, мужу и пятнадцати лет ещё не было. Но те и слушать ничего не захотели: раз за Днестр ходил, значит, - шпион. А кто туда не ходил? Половина родни на правой стороне Днестра живёт, половина - на левой. Вот и ходят туда-сюда, кто в гости, кто по делам, кто на свадьбу или похороны. Когда бандиты заваливали в город, кто мог через мост бежал. А если по Бессарабии банды гуляли, люди у нас прятались.Так всегда было...Нашли шпиона!- с горечью закончила свой рассказ Полина.
Катерина Васильевна сочувственно вздохнула и сказала:
- А моего посадили, как вредителя народного хозяйства...Он был начальником МТС. И однажды, как раз к посевной, они получили два новых трактора, один из которых не заводился. День и ночь механики копались в моторе и в конце концов нашли, в чём было дело: заводской брак...И пока вытачивали новую деталь,пока подгоняли прошло ещё несколько дней.А посевная в самом разгаре... Как все радовались, когда, наконец, трактор заработал! Но, видать, напрасно радовались... Уполномоченный, который везде нос свой совал, вызвал к себе главного механика и держал его в своём кабинете часа три. Ночью механик пришёл к нам и рассказал, что во время разговора этот гад всё давил на него, хотел пришить вредительство, мол, специально сломали трактор, чтобы сорвать посевную. И ещё рассказал, что на него уже дело заведено, он свою фамилию на папке увидел. А на следующий день механик исчез без следа, как в воду канул, даже документов своих не забрал. Боялся, видать, что могут в любую минуту арестовать. Не дурак был. Он и к Ивану моему специально приходил, чтобы предупредить.Но куда нам бежать, у нас дом, хозяйство, детей куча, да и не поверил мой, шибко партийный был...Вот и загудел, как вредитель.Теперь вот в Москву за правдой катаюсь...
Женщина горько усмехулась. - Ладно, будем с тобой вместе ездить, я уже знаю, куда надо идти, подскажу и помогу... Куда тебе одной с ребёнком.
Полина сочувствненно слушала попутчицу, которую ей, видно, сам Бог послал...
Поезд мчался из Москвы. Мерно стучали колёса.В вагоне шла своя, устоявшаяся за долгую дорогу, жизнь.Пассажиры жевали, пили чай, а кто кое-что покрепче, бегали по проходу чьи-то дети. Полина в эту жизнь не вникала.Она сидела с Анечкой на руках, смотрела в окно на проплывающие мимо картинки, а с губ её не сходила улыбка, которую она и не пыталась сдерживать. Почти всю дорогу она молчала, будто боялась расплескать радость, переполнявшую её.В сумочке её лежал очень важный документ, просто бесценный: ответ, который ей вручили в её же собственные руки.Чудаки! Хотели, что б она ехала домой и там дожидалась ответа, мол, дело её решённое, её муж не виновен... Но она сказала, что будет ждать столько, сколько надо, лишь бы скорее увидеть эти слова на бумаге своими глазами, а то до дома она не выдержит, просто умрёт от сомнений.Так и сказала той девушке, что убеждала её ехать домой:"Умру!" И девушка поняла её, кивнула:
- Ну ладно, тогда вам придётся приходить каждый день, с двух до пяти, справляться, не готов ли ответ.
Полина с горечью думала о Катерине Васильевне, которая осталась в Москве, так как пока ещё ничего толком добиться не сумела.Правильно она сказала, - всё зависит от того, к кому попадёшь. Никакого Калинина Полина и в глаза не видела. Люди говорили, что он принимает в каких-то особых случаях. Обычно сидит комиссия из двух-трёх человек, а чаще всего кто-то один принимает. Тогда, объясняли ей тёртые в этих делах люди, если этот один хороший человек, то поможет. А если их несколько, то это хуже, потому что каждый старается друг перед другом строгость показать...Полине повезло, её принимал один. Это был пожилой, усталый человек, с толстыми прокуренными усами.
"Как у Сталина!" - ахнула про себя Полина...
Он посмотрел на молодую женщину с ребёнком на руках и предложил ей сесть.
- Издалека прибыли?
Она молча кивнула.
- Изложите, пожалуйста, суть вашего дела, только покороче.
Воспоминания о произошедшем в приёмной тов.Калинина вызвали у Полины чувство недовольства собой. Как ни старалась она взять себя в руки, но явно сочувственный тон члена комиссии ударил по её нервам, и она не сумела тогда сдержать слёзы.Она пыталась говорить, но связного рассказа не получалось.Видя, что просительница не может справиться с волнением, он махнул рукой, чтобы она замолчала и спросил:
- Вы приготовили письменное заявление?
- Да, я привезла, вот... - Полина протянула ему бумагу.
Пока он читал, нахмурив брови, она думала, что всё пропало,- она не сумела ничего толком объяснить... Но член комиссии, ещё раз пробежав глазами лист, исписанный чётким почерком, сказал:
- Мы будем проверять этот факт, и если всё написанное здесь окажется правдой, ваш муж будет на свободе.
И слава Богу, этот добрый человек слово своё сдержал.А, возможно, дело было не только в его доброте и порядочности. Скорее всего, некоторое временное послабление в проведении репрессий позволило добросовестно разобраться в деле Иосифа и ещё в десятке-другом таких же нелепых, притянутых за уши, дел.Но Полина об этом не догадывалась. Она знала только то, что муж её спасён.
Вскоре после того, как Полина вернулась домой, она получила по почте письмо, в котором была всего пара предложений, написанных корявыми буквами. Полина с трудом разобрала эти несколько слов:
" Дорогая жена, я пишу из райцентра... Мне разрешили жить не ближе, чем в шестидесяти км. от границы. Собери детей и приезжай,твой муж Иосиф."
Через несколько дней телега, гружённая кое-какой мебелью и узлами, с сидящими на них Полиной с детьми, катила по немощёной дороге туда, где с нетерпением ждал их Иосиф...
P.S. Рассказанная моими родителями история настолько взволновала меня, что я
дала себе слово, что обязательно напишу об этом. Так что, всё, о чём вы прочитали, случилось на самом деле. Механик МТС - (Машинно-тракторная станция) - мой отец, а письмо для Полины написала моя мама. Историю, случившуюся с Криштулом,он сам рассказал моей матери, плача при этом и каясь, хотя прошло со времени произошедших событий много лет...