В алом мареве пустошь. Насколько хватает глаз -
волны мокрого вереска, трупы в клочках тумана...
Славься, Цезарь! Потомки исполнили твой наказ:
гордость бриттов склонилась под руку Веспасиана.
Триумфальная арка венчает плоды побед,
пряный дым славословий течёт за Олимп и выше -
в пыль у ног твоих, Цезарь... Я, пленный, воззвал к тебе,
я нашёл свою смерть - и теперь ты меня услышишь.
Пикты бились - и гибли. Но горстка, схватив меня,
скрытно двинулась к югу, минуя посты и сёла:
мы сейчас на краю, на границе земли и дня,
где лишь море - и скалы осеннего Корнуолла.
 
Очерствевший и грубый, по локоть в чужой крови -
я не знаю, что думать об острове этом странном:
корчась в путах, я видел, как лечит людей друид,
как холмы в лунном свете свои открывают тайны,
как мутнеет над капищем призрачных звёзд венец -
я привязан к столбу, вереск робкое пламя гложет...
Скоро он запылает, как факел, и пиктский жрец
будет знаки читать по печёнке и снятой коже,
будто главы из книги - но я буду жить, пока
не достигну предела и римских, и пиктских судеб...
 
Жрец подходит. В беспамятных, мутных его зрачках -
холод бездны времён, где ничто и страна, и люди.
Взмах ножа - и мы вместе над Темзой орлом парим,
видим, как на заре отплывают в Булонь солдаты,
как в дикарском веселье и пламени тонет Рим -
хохот, крики и кровь, злые слёзы на лицах статуй -
и твоё государство, подобное кораблю,
истлевает на дне, очищая другим фарватер...
 
Боль. Как мёртвый у мёртвого - Цезарь, тебя молю:
если можешь - спаси, позабудь тех глупцов в Сенате!
Сотвори это чудо - для Рима и для меня:
ты его божество, ты стоишь в небесах над нами!
Всё, что можешь!.. Золой растекаются по камням
лики наших святынь, свет закона, свобод и знаний!
 
...Пульс слабеет. Я думаю - сбудется или нет
столь бесславный конец твоего, император, трона?..
Медный профиль на солнце. Ты рядом, но скрыт ответ
и рассвет колдовскими туманами Альбиона.