По истлевшей кольчуге змеится белесый вьюнок,
солнце рушится вниз, золотыми лучами играя.
Ветер путает мысли, и плещется вереск у ног,
шелестящей волной расстилаясь от края до края.

Здесь все время закат. Брызги пламени в озере тьмы,
медно-рыжие блики по лезвиям листьев растерты.
Задремав у костра, тишина наполняет холмы
стылым шепотом вереска - шелестом голоса мертвых.

Вереск шепчет и ждет, обещая приют и покой,
безмятежные сны сквозь шаги уходящих столетий -
нужно лишь согласиться, вплетаясь в напев колдовской,
стать изломанным стеблем и гроздьями пряных соцветий.

...Ты упрямо молчишь, отвергая неслыханный дар
оборвать череду бестолковых смертей и рождений:
пахнет горечью мед, что иные сочтут за нектар,
хуже пытки покой, и не манит ни сон, ни забвенье.
 
Ярость пляшет огнем. Колокольчики никнут, дрожа,
медный лик в небесах оплывает, оскалясь недобро.
Это память саднит, исходя на дурманящий жар,
это глупый птенец, задыхаясь, колотится в ребра.

...И под хохот созвездий в постели ворочаться. Лишь
пот украдкой смахнуть, отплеваться от привкуса яда, 
обещая вернуться в поросшую вереском тишь,
тронуть вечность рукой и, как прежде, ответить: "Не надо".