Что должен делать Бог, сидя на своем каменном троне? Брать молот и ковать правду? Или бороться со злом, во главе войска ангелов?! Что есть Бог? Бездушный поток или нечто живое? Быть может...он тот человек, что ходил по земле две тысячи лет назад, проповедуя религию добра? Какого цвета его глаза, какие волосы? Зачем он смотрит и молчит? За что он так ненавидит людей? За что, он их так ненавидит?..
- Бога нет... - прошептала Диана, сжимая молоток липкими от крови ладошками. - Бога нет...
"Просыпайся, персик! Ну же, быстро просыпайся, иначе свихнешься!"
Но он не могла. Потому что сном это не было.
Ее спальня. Отсыревшая от крови. Красные кривые полосы, подтеки, капли. Всюду. Везде. Горячо, вязко, мерзко. И страшно. Как в самом настоящем кошмаре, но...
"Это не сон"
Боль. Внутри. В голове. В глазах. В желудке. Боль в пальцах, сжимающих деревянную рукоять. Боль в локтях. И, в сердце.
"НЕТ!"
Запах капусты. Морской капусты, замешанной на крови, на ее противном, металлическом запахе. Где-то рядом. Вокруг. Так близко, но и безумно далеко...
Глаза. Черные глаза зверя. Охотника, жаждущего плоти.
И чье-то тело, на кровати. На вымокших от крови простынях. Вниз лицом. С пробитым затылком, и серой кашей, вытекающей из черепа. Белые осколки костей. Яма. Безумие.
"Она говорила ему не отходить к реке, но он не слушал!"
Мысли зверя. Его суть.
Босые ступни. Шаг за шагом. Все ближе к кровати. И стук сердца, рвущий виски. Пальцы, тянущиеся к телу. Дрожь и боль. Вода, обжигающая щеки.
Руки на горячих, скользких плечах. Тяжесть тела. И его лицо. Его глаза, с треснувшими капиллярами. И расширенные зрачки. Их бездна. Их смерть.
"Мама говорила не отходить к реке? Мама говорила, что там опасно? Почему же ты ее не слушал, маленький выродок?.."
- НЕЕЕЕЕТ!!!
"Почему не слушал мамочку, которая ТАК любила поговорить?!"
"Возьми его язык! Возьми его"
Чужие мысли, полные безумия. Кипящие от зла.
- Ты разыгрываешь меня, Славик? Разыгрываешь морковку, да?..О нееет...Прошу тебя...неееет!..
Ветер слов, задувающий костры любви и добра. Смех черных глаз, и кромешный ужас.
"Просыпайся, персик! Пожалуйста, просыпайся!"
Но она не могла.
"Просыпайся, там, в настоящей жизни, за окнами, уже восходит солнце. И все тебя любят. Все живы. Все ждут, когда же ты наконец придешь, чтобы рассказать тебе об этом. Не плачь. Не надо. Не плачь, персик"
Сирены. Где-то там, за стенами. В темном мире, не знающем света. Так далеко, почти неслышно. Они не воют. Поют.
"Язык!"
"Ложись с ним рядом, персик. Он устал. Поцелуй его, скажи, что любишь. И просыпайся, времени почти нет!"
Скрип кровати. Длинные ноги, из-под платья. Скользкие простыни. И объятия. Самые крепкие на свете. Поцелуи теплых губ. И сухость глаз.
- Спокойной ночи, заяц. Я так тебя люблю...
"Ты больше не плачешь?"
- Нет.
"Хорошо, персик"
Удары в дверь. Крики.
"Засыпай скорее. И просыпайся там. В настоящем мире"
- Я не могу-у-у...
"Ты потеряла себя, Диана. Ты потеряла меня"
- Настя. Прошу тебя...
"Он идет. Я ускользаю...я ускользаю..."
Грохот двери, слетевшей с петель. Топот тяжелых ботинок.
Оскал. Крики. Шипение. Удары когтями. Сотни рук, тянущихся к лицу. И к телу. Что-то острое, холодное, чуждое. В шее. Огонь по венам. И тьма...Крики. И снова тьма.
Когда дверь квартиры Дианы Бурковой, с грохотом ввалилась в коридор от удара железного тарана, главный сыскарь Города, майор Юрий Викторович Железо, задумчиво жевал сигарету. Он стоял за крепкими спинами закованными в бронежилеты, и думал о том, что бросить курить, к сожалению, так и не удастся. А ведь вчера, когда он докуривал последнюю сигарету из пачки, это казалось проще пареной репы. И саркастический смех сослуживцев его только забавлял.
- Работаем!
Группа захвата исчезла в дверном проеме, рассредоточиваясь по квартире, согласно плану. Санитары, стоящие в подъезде ниже по лестнице, о чем-то разговаривали, наплевав на происходящее действо.
"Видимо, - подумалось Железо, - у парней уже есть опыт в этом сраном деле"
Из квартиры послышались истерические женские вопли, крики и топот ног.
- Он мой, слышите?! Мой, суки вонючие, не подходите к нему, он играет просто, он спит, боже мой Слава, прошу тебяяя, нееет!..
- Майор, нужны санитары. Тут бешеная девка, вся в крови и двухсотый, - доложил подбежавший спецназовец и поправил сползшую набок маску. Железо заметил у него свежие царапины под правым глазом.
- Эй, санитары. Успокоительное нужно...
Из квартиры снова раздались крики.
- Быстрее, б*я! Быстрее!
Крепкие мужчины в синих куртках проскочили мимо Юрия, обдав его запахами медикаментов. Сунув руки в карманы кожаного плаща, он последовал вслед за ними.
- Пустите меня! Пустите меня к нему, он не должен знать, что все так!.. - женский крик сорвался на сип в тот самый момент, когда санитары, вместе с майором вошли в забрызганную кровью спальню.
- Мать твою... - Железо сдавил зубами фильтр измученной сигареты. - Что за срань она тут натворила?..
Хрупкая блондинка, в красивом вечернем платье, брыкалась в стальных объятиях спецназовца, пытаясь вырваться.
- Быстрее! - хохотал тот басом. - Вырвется, мало не покажется! Гюрзе вон засадила по морде когтями.
Медбратья разложили на полу чемодан.
- Осторожнее, не измажьтесь, тут все в крови... - Железо окинул комнату взглядом. Кровь капала с кровати, заливая пол. Стенам тоже досталось - веер бордовых капель, похожий на хвост павлина, раскинул свою страшную красоту под самый потолок. Да и девчонка, тоже, вся была в крови, будто только что побывала на скотобойне. На кровати, рядом с телом полуголого мужчины, лежал молоток.
- Суки! Пустите меня. Нет! Нет!..
Длинная игла шприца блеснула в свете люстры, болтающейся под потолком. Железо поднял взгляд. Красный бисер был и там. Он кипел, сворачиваясь от жара вольфрамовых ламп.
- Ноги ей держи, ноги! Санька, б*я, ну давай!
Один из санитаров сумел поймать мельтешащие ноги и сгреб их себе под мышку.
- Коли уже! - гаркнул спецназовец.
- Неееет! - завизжала девчонка, но игла, сильно и без приготовлений, вошла во вздувшуюся вену под челюстью.
- Все...Нет! Не выпускай, держи ее, держи еще, сейчас брыкнется...
Юрий отвернулся, нащупывая в кармане зажигалку. Но той, почему-то, на своем обычном месте, не оказалось.
- Лена! - на секунду перед ним вспыхнуло улыбающееся лицо жены, и он зло швырнул сигарету на пол. - Помощница, мать твою!..
- Носилки принесите, - крикнул кто-то.
- Долбанный гам! - прошипел майор. - Как все это могло случиться?..
Звонок в местное отделение милиции, поступил ровно в половину двенадцатого. Соседи Дины Бурковой, что проживала по улице Ольги Жилиной, в доме номер 113, были обеспокоены шумом, доносившемся из ее квартиры. Сначала они попытались разобраться сами, потому как рев, крики и дикий, безумный хохот, мешали им спать. Но когда увидели хозяйка шумной квартиры...от их прыти не осталось и следа.
"Она вся в крови! Господи...вся!"
"Успокойтесь, пожалуйста"
Надо отдать должное молоденькой практикантке, сидящей в это время за пультом. Она сумела успокоить звонившую женщину, и выпытать у той номер дома, подъезда и квартиры. А также, в подробностях, все, что та видела, и о чем подозревала.
"Она сказала, что убила непослушного мальчика. Который бегал к реке, и не слушался маму. И сказала...что убьет меня, если я не уберусь восвояси. И посмотрела на меня этими...черными глазами..."
"Что вы имеете в виду - черными?"
"Ее глаза. Они были черными. Без белков..."
Возможно, студентка Новосибирской школы милиции и подумала бы о психическом здоровье звонившей, однако звонок, из того же дома, продублировали еще несколько квартир. И все, говорили то же самое. Были живыми свидетелями произошедшего только что убийства. И странных, черных глаз.
Юрий, в этот вечер, нес вахту. Его и отправили на место происшествия, снарядив группой спецназа. Но, по сути, других вариантов у начальства и не было. Опытных следователей, в милиции Города, почти не осталось.
- И вот, я здесь...
"Чтобы потом опять, до утра, слушать ворчание жены"
"Твоя работа, Юра. Твой долг!" - голос отца. Как память, помогающая жить.
- Надеюсь, парень умер сразу... - чьи-то голоса, безразлично обсуждали смерть. Они видели ее слишком много, чтобы чувствовать хоть что-то сейчас. Но Железо никогда не винил их. Он знал, что это такое - жизнь, с оледеневшим куском гранита вместо сердца.
- Не надейся...- в комнату вошел эксперт, с древним, как мир, саквояжем.
Медбратья погрузили обмякшую девчушку на грязные носилки.
- Дорогу дайте.
"Иногда, все это просто невыносимо"
Железо вышел из окровавленной спальни, на кухню. Заглянул в холодильник. И хотя тот был практически пустым, желудок заурчал, пытаясь припомнить последнюю трапезу.
- Дождусь я язву. И так уже, всю жизнь жду.
Он хлопнул дверцей.
- А того парня я где-то видел...Только не могу вспомнить, где. Хм... - он почесал небритую щеку, вспоминая окровавленное лицо убитого.
- Майор?
- Мм? - Юрий оглянулся. В дверном проеме стоял один из спецов, с автоматом наперевес.
- Мы закончили, делать нам тут нечего больше. Отпускай ребят.
- Конечно. Поезжайте домой.
- Домой? Хах, в вашем городе поспишь, как же, мать его так! Работаем, б*я, как папы Карлы! Ладно, майор. Покедова. Удачи тебе тут.
- Давай. Всего.
Спецназовцы, хоть и были недалекими, но свою работу знали. Что никак нельзя было сказать о подчиненных майора - напяливших милицейскую форму малолетках, только что прибывших из учебки. Любимым их развлечением было патрулирование Города в ночные часы. Когда можно было попинать безнаказанно бомжей и бесплатно потискать шлюх. Остальная работа, давалась им с трудом и неохотой. Отчего Железо, иногда, хотелось сжать свои громадные кулаки и бить ими всю шеренгу, выстроившуюся поутру у здания участка. Ломать эти острые носы, эти кроличьи зубы, рвать прыщавые щеки и выбивать похабные глаза. Чтобы все до последнего знали, что есть настоящий мент, и в чем заключается его работа! А если и не работа, то долг... перед присягой и родиной!
"Таких, как ты, перестали делать, майор!" - как-то сказал ему один из начальников.
"Неужто девки на Руси, разучились трахаться и рожать?! Или в милицию теперь отбирают по степени дебилизма?" - ответил он тогда, голодный и злой, после очередной бессонной смены.
"С чего ты взял, что в этом городе, когда-то было иначе, чем сейчас? Ты не местный, ты не знаешь..."
Это было правдой. Он не знал. Он перебрался в этот маленький сибирский городок, из соседнего Новосибирска, до которого отсюда, было чуть больше сотни километров. В надежде на повышение. На спокойную старость. На пенсию. И, отдых. Из всего этого, он получил только звание. Которое, в итоге, никуда его не привело. Город тонул в крови. Чистый и сытый со стороны, он гнил изнутри, как червивое яблоко, насыщенное паразитами. Юрий видел его настоящий облик. Без масок и прикрас. И много раз жалел, что оказался так слеп. Но назад его, уже не отпустили. Он поднял порог раскрываемости тяжелых преступлений, сумел добиться хоть чего-то, за долгие годы простоя отделения Жилинского РУВД.
Как-то, в столовой, он разговорился с ветераном службы, собиравшимся уходить на заслуженный отдых. И тот поведал ему о том, что городок этот, был гнилым всегда. Как будто, стоял на разломе самого ада, словно сам стремился быть злым и страшным. Двуликим, точно монета, подброшенная вверх. "В городе всегда убивали. И много". Так сказал тогда ветеран. "Здесь, словно поселилось само зло. С самого начала истории, когда был заложен первый камень этого города. Тогда здесь были болота, и мало кто осмеливался тут жить, но находились смельчаки. Они-то и воздвигли город. Я изучал историю этих мест, после того, как всерьез задумался о количестве убийств, здесь происходящих. Горы папок с бумагами. С самого начала, 150 лет истории. И всегда - невероятная жестокость. Всегда кровь..."
Юрий не верил в чертовщину. Но то, что город тонул в крови до него, и будет тонуть после - не сомневался. Наверное, дело все-таки было не в аномальных зонах, и не в разломах земной коры...а в самих людях. Вот и эта девчонка, накололась или напилась какой-то дряни, приволокла сюда мужика, а потом взяла молоток и разнесла ему череп. Как чертова самка богомола! Один только Бог знает, кем он ей показался в тот момент?! Монстром из компьютерной игры? Насильником? Фредди Крюгером, мать его так?!
"Она сказала, что убила непослушного мальчика..."
Железо протер глаза - от вечного недосыпа, они постоянно слезились. И как бы он ни боролся с мигренью, она снова возвращалась к нему, уродливой верной подругой.
"Зачем она била его так долго? У бедняги почти не было затылка. И что она там кричала о его снах, о играх каких-то?..Дура чокнутая. Засажу тебя, нахрен, на всю жизнь!"
У него у самого росла дочка. Совсем еще юная третьеклашка. Но он уже боялся за нее. Видя каждый день смерть, нелепую и ненужную, обрывающую жизни вчерашних еще детей, он имел право бояться. Что с ней будет, когда она подрастет, ведь сегодня подростки такие прыткие?..С кем ей захочется гулять, что пить, что курить? И какие компании заманят ее в свои скользкие лапы? Он видел много смертей. Видел мертвых девочек, лежащих за гаражами, в грязи, с задранными юбочками, и пропитанными кровью трусиками. Видел их банты, их смешные, школьные рюкзаки. И в каждой девчушке видел свою маленькую Аленку. И замирал, чувствуя, как не хватает воздуха, как слезы, поднимаются в горле, противным, горьким комком. И каждый раз, у него в голове возникал один и тот же вопрос "Хватит ли сил?". Ведь, как бы отчаянно он не давил этих червей подошвами, думая, что на этот раз, прибил последнего, они, извиваясь, расползались вновь.
"Делай свою работу, майор!" - подумал он и вышел из кухни. Проскользнул в зал, пошарил по столу, под ним. Ничего интересного не обнаружил - какие-то журналы, ножницы для маникюра, радиотелефон...А искал майор Железо, наркотики, которые по его мнению употребила Буркова, прежде чем убить своего парня.
- Ничего, - прошептал он, - собачки найдут, моя дорогая. Все у тебя найдут...
Он зашел в спальню, где эксперт уже стягивал окровавленные перчатки, собираясь ретироваться.
- Чего, все что ли? - Юрий облокотился на дверной косяк.
- Юра, а чего тут еще возиться-то? Я поработаю с ним у себя, в морге, и все тебе скажу. Ночь на дворе, пес в конуре...а мы тут.
Возле эксперта, сунув руки в карманы, стоял кто-то из рядовых, вызванный за неимением лучших кадров, охранять территорию от зевак.
- Кто-то еще есть, кроме тебя, воин? - спросил майор.
- Пашка там...в туалете.
- Чего еще?
- Плохо ему стало.
- Аа...вояки, едрить вашу мать! Слышь, Саныч?
Эксперт обтирал кровь с запястий носовым платком.
- Ау?
- Труповозка приехала?
- Так я на ней.
- Вот эти два бойца помогут тебе отнести тело, - Железо глянул на покрасневшего рядового. - Зови своего этого...Пашку. Поступаете в распоряжение Евгения Александровича. Поможете ему с перевозкой трупа. А место я сам опечатаю и закрою.
- Спасибо, Юр, - эксперт ослепительно улыбнулся.
- Да не за что...Эй, - Юрий заметил кровавые цифры на тумбочке. - Это что такое?
- Сразу скажу, кровь не свежая. Высохла уже, - прищурившись, констатировал Евгений Александрович.
- Что за номер такой? Саныч, ручка есть?
- Держи, - эксперт вытащил ее из-за уха.
- Ага, спасибо. Что за номер такой?..Странный...Вряд ли телефон...код какой-то...дверка...а за ней, похоже, наркота...угу, - он записал цифры на одной из бумажек, которые использовал для опечатывания мест преступлений. - В общем, иди, вытаскивай из толчка этого Пашку...
- Хорошо. Спасибо, еще раз.
- Не за что.
Они обменялись рукопожатиями.
- Прессе ни слова! - крикнул Железо. - Всех касается, узнаю, что кто-то стучит за деньги, посажу к уркам! Кто-то же стучит, правда?!
Никто ему так и не ответил. А вскоре, тело унесли, и Юрий остался в квартире один.
- Хм...
Он стоял посреди спальни, рассматривая кровавые брызги. Девчонка била молотком сильно, с размаху, выбивая фонтаны из затылка несчастного. А потом осознала, что натворила, и начала кричать. Начала биться в истерике, чем и вызвала интерес соседей.
"Героин?"
Разницы не было. Смысл заключался не в названии наркотика, а в его присутствии. Оно было неоспоримым.
Железо почесал затылок. Пора было идти домой, к жене. Наверняка она уже опять превратилась в снежную королеву, в объятиях которой он будет мерзнуть остаток ночи. А это означало только одно - пора было брать отгул и налаживать отношения, пытаясь закрыть глаза на навязчивое чувство дежавю.
"Пора домой! - подумал он. - В семью!"
Но какое-то шестое чувство, выработанное годами службы, повело его в ванную комнату. Он включил свет, упал на колени, и сунул руку под ванну. Вытащил оттуда тяжелый ящик с инструментами и задумчиво хмыкнул. Молотка в нем не было.
- Что-то еще...
Он снова полез под ванну. Пошарил там рукой, срывая с костяшек кожу о шершавое днище, и вытащил тонкий шприц, с подтеками крови.
- Чертова наркоманка! Я так и знал... - он бросил шприц на пол.
"Проще пареной репы"
Юрий вышел из квартиры. Небрежно налепил на дверь пломбу, размазав клей по обивке и заляпав плащ. Запер квартиру на ключ и не спеша, побрел вниз по ступеням, думая о сигаретах.
Холодная улочка была пуста. Юрий Железо зашагал по вновь выпавшему снегу, наслаждаясь его веселым скрипом. Он шагал широко, сунув руки в карманы. Изо рта его, вместе с дыханием, вырывались облачка пара.
Он знал, что его, за глаза, называли Кожаным плащом. Но сейчас это вызывало у него только улыбку, которая, будто шрам, прорезала грубое, некрасивое лицо.
"Я опоздал!" - подумал в отчаянье бродяга, увидев игру огней на крышах патрульных машин. Они озаряли весь двор, заливая его красно-синим светом. Карета скорой помощи стояла там же, у самого подъезда его сестры. Как и странная, вытянутая машина, смахивающая на катафалк.
"Опоздал!"
Он нервно сглотнул, наблюдая из-за угла арки, как врачи выносят на носилках бледную куклу, так похожую на его сестру. Он лежала запрокинув голову, а по свесившейся руке сбегали красные капли. Сначала, он подумал, что она мертва, но потом, до него донеслись голоса санитаров.
- Осторожней, не ударь ее башкой. Ментовская она, ей еще суды предстоят.
- Да и хер бы с ней, видал, что она натворила? Ты следи, чтоб она не очнулась...
- Дурак? После того, что я ей вколол?
- Ну, мало ли...
У Антона гора свалилась с плеч.
"Она жива! Господи, спасибо тебе. Она жива. Держись сестренка, я тебя вытащу"
Он не знал как. Не знал, когда. Но почему-то истинно поверил в свои силы. И глянув в темное небо, ему показалось, будто Бог, впервые за всю жизнь заметил его. И улыбнулся, блеснувшей в небе звездой.
Скорая проехала мимо него, и он прижался к стене, надеясь остаться незамеченным. Но сумел-таки прочесть надписи на боках скорой помощи. "Областной госпиталь ветеранов".
"Убирайся из города. Ты уже не поможешь!"
- Я смогу. Я сделаю это.
Но безысходность, давившая на плечи, лишь засмеялась скрипучим смехом в ответ, так сильно надавив на кости, что те затрещали, грозясь обратиться в прах.
"Что ты можешь? - вопрошала она. - Ты, чертов наркоман, что ты можешь? Как ты будешь спасать ее, если даже не можешь спасти себя!? Ты подохнешь раньше, чем утреннее солнце поднимется над горизонтом. Ты подохнешь..."
Молча, понурив голову, он побрел прочь от двора, стараясь найти в себе силы для ответа. Но...так и не смог. Всего его тело скручивалось в спираль от боли, умоляло о героине, плакало и мычало о нем.
"Всего один укол. И силы вернутся. Всего один..."
В полузабытье он побрел по заснеженной улице, шатаясь из стороны в сторону. И шел долго, потеряв всякую ориентацию и надежду. Гудели машины, кричали люди, лаяли собаки. А он все шел и шел, в круговерти обрушившегося на него ада, не понимая, куда и зачем. И только когда боль в теле стала совершенно невыносимой, когда кости на ногах начали отходить от мяса, вращаясь, как сверла, он пришел в сознание. И понял, что стоит у госпиталя. Больная, сумасшедшая улыбка расползлась по грязному лицу. Он прижал покалеченную руку к груди и задрожал всем телом. Соленый пот, крупными горошинами катившийся из-под шапки, залил глаза.
- Дошел, - прошептал Антон и выдохнул кровавые капли. - Дошел.
"И что дальше? Думаешь, что ворвешься туда, как супер-герой и освободишь ее? А?"
Антон прошагал мимо крыльца госпиталя. Дрожа от холода, отыскал дверь, ведущую в подвал больницы, и толкнул ее. Ржавый навесной замок скрипнул, мерзко улыбаясь.
- Черт!..
Голова начинала болеть все сильней, словно в нее вывалили мешок с острой фурнитурой. Казалось, что сам мозг истекает кровью, которая вот-вот хлынет из ушей и глаз.
В ярости Антон принялся пинать дверь, разрывая ночную тишь грохотом железа. Но не добился ничего, кроме боли в пальцах ног.
- Что же это?.. - он опустился на корточки, прислонившись спиной к стальной преграде. Замок снова хихикнул над ним, противным скрипом. - Заткнись...
Он закрыл глаза, и ему пригрезились волки. С желтыми глазами, прорезающими ночь. Черные их тени, выбегали из домов Города, из ресторанов, из офисов. Сильные, мохнатые тела, сливались в единую волну, затапливая все улицы разом. Они выли на погасшую луну, спаривались и рычали. С их острых клыков, падала кровавая пена бешенства. И все они мчались за ним одним. А он...не имел больше сил убегать.
- Господи... - Антон открыл глаза. Вытер пот со лба. Встал и схватился за замок снова. Крутил его, тряс, чувствуя, как в ладонь осыпается ржавчина, пинал, но...все было напрасно. Железный страж лишь громко смеялся над ним.
"В норе так тепло!" - подумал Антон. "В норе так тепло..."
"Ты знаешь, куда можешь пойти" - шепнуло сознание. "Это совсем недалеко"
- Приют для бездомных... - прошептал бродяга.
"Место, где тебе всегда рады. Там ты помоешься, поешь, возьмешь чистую одежду и...сможешь уколоться. А утром поможешь сестре"
- Да...Да...Уколоться...помочь...
Он поковылял прочь от госпиталя, придерживая покалеченную руку.
Мама Вячеслава Старкова проснулась ночью, от дикой боли в груди. Позвала сына. Квартира мочала. Квартира была пуста.
"Боже! - подумалось ей, - почему сердце так болит?"
Сын обещал вернуться к двенадцати. Она глянула на электронные часы, стоявшие на журнальном столике - 3:17.
"Ты гордился бы нашим сыном, Миша! - подумала женщина, закрывая глаза. - Он стал таким взрослым! Вот и подружка у него уже есть, хорошенькая такая, милая девочка. Дианочка..."
В груди пульсировала боль, разрезающая легкие. Стало немного трудно дышать.
- Перестань, - пробурчала она сама себе. - Перестань волноваться за него каждый раз! Не хватало еще сердечного приступа, в придачу.
Она попыталась шевельнуть ногами, то те совсем перестали слушаться. И она, впервые подумала о том, что пора ложиться в больницу - приходящие врачи так и не смогли помочь.
3:20.
Она снова подумала о сыне. Он так похож на своего отца! Такой же красивый, добрый и отзывчивый. Такой же...светлый.
"Вот увидите, - он поглядела в темное окно, обращаясь к городу, - он станет знаменитым! Он еще прославит всех вас!"
Но от мыслей этих, стало как-то тяжело внутри, ведь уже сейчас мать чувствовала, как обрывается та невидимая пуповина, что всю жизнь соединяла ее с единственным сыном. И звонок телефона, и трубка, рассказывающая чужим мужским голосом, о том, что Вячеслава Старкова больше нет, не будут так важны, как эта разорванная тяжесть.
Мать тихо заплачет о сыне, беспомощно ворочаясь на, вмиг, похолодевшей кровати. А солнце, встающее из-за горизонта, лишь обожжет ее лицо, не принося больше ни радости, ни тепла. И на другом конце города, хрупкая девушка с перебинтованной рукой, вдруг почувствует эту горечь, и очнется от липкого забытья. Она будет лежать на кушетке, пристегнутая кожаными ремнями, и затуманенным взором глядеть на то же самое солнце, холодные лучи которого, будут беспощадно выжигать в ней последнюю любовь.
А где-то, в недоступном человеку месте, внутри колыбели, засмеется собиратель, когтистой лапой поглаживая тряпочную куклу, подвешенную на железных крюках. Он будет смеяться долго, слушая эхо собственного забытого голоса, прыгающее по проклятым стенам.
Юрий Железо, майор милиции, отнимет голову от подушки, всматриваясь в темноту спальни. Он широко зевнет, и обнимет жену, снова погружаясь в усталый сон, не дающий исцеления.
Так, Город вступит в новый день, заполняя улицы потоками спешащих куда-то людей. Термометры на окнах покроются инеем, и ртуть упадет ниже нулевой отметки.
А в морге, среди холодных тел, неподвижным и таким красивым, будет лежать Вячеслав Старков, несбывшаяся надежда Города. Его свет, дающий людям надежду на спасение, замерцает и погаснет, ведомый за руку мраком предстоящих дней.