Аннотация: Я вдохновилась цитатами и стихами об осени и вот что получилось) К осени не имеет никакого отношения, разве, что настроение осеннее. Зарисовка бесмысленная и беспощадная =)
Название: Вернуться
Автор: Klever-sempai
Фандом: Ориджинал
Пейринг: м/м
Бета: самостоятельная вычитка
Рейтинг: PG-13
Размер: драббл
Жанр: романс, ангст
Статус: закончен
p.s. Я вдохновилась цитатами и стихами об осени и вот что получилось) К осени не имеет никакого отношения, разве, что настроение осеннее. Зарисовка бесмысленная и беспощадная =)
Расстаться можем и любя,
Боль рассосется понемногу,
Но только, обманув себя,
Мы обмануть не сможем Бога. (c)
Рвано выдохнув, он резко сел на постели. В голове разъяренным роем метались обрывки случайных мыслей и образов.
В сонном полумраке комнаты непозволительно громко тикали большие настенные часы, а по крыше барабанил дождь. От окна едва заметно потянуло влажной прохладой, а сердце потянуло привычной болью: Рома считал странной его привычку спать с открытыми окнами вплоть до самого октября.
Леша зябко повел плечами: надо было встать и закрыть окно, но на него навалилась липкая апатия. Он снова вернулся в промозглый неприветливый март. К их последнему разговору.
И, может, не стоило ставить вопрос ребром?.. Может, стоило немного подождать, все хорошенько обдумав?
Но он поддался раздражению и остался один у разбитого корыта.
Между ним и семьей, Рома, почти не сомневаясь, выбрал семью.
После того разговора они встречались ещё несколько раз: гордость не позволяла бросить все и позорно сбежать.
Он уехал немного позже, отговорившись от чересчур любопытного начальства желанием вести дела компании в одном из филиалов.
Серая, продуваемая морскими ветрами северная пальмира была молчалива и неприветлива, словно престарелая княгиня, к которой слишком неожиданно нагрянули родственники.
Уже много позже вдоволь нагулявшись по парадному Невскому проспекту и побродив по сырым лабиринтам дворов-колодцев, он смог понять темную душу этого города. Все здесь дышало тоской и усталостью. Все здесь, особенно первое время, рвало на части сердце. Строгий, непарадный Петербург слишком напоминал ему об оставшемся позади любимом человеке.
Он научился с этим жить. Изредка позволяя овладевать собой легкой грусти и печали: он где-то читал, что в этом был виноват недостаток солнечного света из-за постоянной облачности. Но он-то прекрасно знал, что облачность была здесь совсем не причем.
Роман Игнатьевич был не тем человеком, в которого Леша мог бы влюбиться. Но любовь не поддается логическому анализу, ведь так?
Он был одним из новых спонсоров их компании, старым другом Лешиного начальника, да ещё и обладал суровым, сложным характером и был старше самого Леши почти на тринадцать лет.
Кто же знал, что холодный давящий взгляд может сменять ласковость и тихая нежность? Что эти большие, сильные руки могут дарить тепло и покой? Что в его объятиях можно спрятаться от враждебного окружающего мира?
Все это было тем откровением, которое каждый из нас так или иначе ждет от жизни, надеясь найти в ней своего человека.
Хотелось пить. Он нехотя выскользнул из-под одеяла и, натянув длинный вязаный свитер, поплелся на кухню. Часы показывали пятнадцать минут шестого.
Прошло уже почти полгода, с тех пор как он уехал, а Рома снился ему почти каждую ночь. Иногда они вместе гуляли по парку и кормили уток, но чаще он был один: курил, облокотившись на широкий подоконник. Он был непривычно серьезен и напряжен. Между его бровей залегла глубокая складка, которую Леша часто разглаживал пальцем и целовал, мгновенно успокаивая его.
Только вот в таких снах он молчал. И от этого молчания закладывало уши. Леша физически чувствовал, что не ему одному плохо, что они страдают почти одинаково.
Другой бы на его месте давно уже сорвался бы, наплевав на все, и был бы счастлив. Но собственная гордость заставила наступить на горло чувствам, и он повиновался. Он не мог по-другому, да и не хотел: иначе это был бы уже не он.
А Рома... он, наверное, нашел кого-то посговорчивее. И от этого горького знания накатывала мутная, черная, как вода в Неве безысходность. Но он должен быть счастлив. Хоть кто-то из них должен быть, черт возьми, счастлив!
Без сил прислонившись к дверному косяку, Леша тихо вздохнул.
Теперь это не имеет значения. Все это слишком затянулось, все эти чувства и мысли. Пора ставить точку.
Звонкая трель дверного звонка была, по меньшей мере, неуместна.
Он распахнул дверь резко, скорее желая знать кого принесло в такую рань... и смутно на что-то надеясь?..
Взгляд зацепился за серую знакомую (сам же и выбирал!) куртку. Скользнул выше... к родным карим глазам, вокруг которых собрались лучики морщин.
- Ну, что наигрался? - спокойный, с чуть уловимой насмешкой, наполненный теплотой голос.
- Наверное, - горло царапает сухость и безразличие собственного ответа.
Его по-хозяйски оттесняют куда-то в сторону. А Рома стягивая мокрую куртку, вроде бы небрежно бросает:
- Гордый мальчик... только проку от твоей гордости: тебе лишние слезы, а мне беспокойство.
Нужно ответить что-то едкое, гадкое... но в голову, как назло лезут одни любовные глупости, хотя и без них все смахивает на сцену из дешевой мелодрамы.
А рядом стоит Он. Близкий, родной... всамделишный.
Гордость кричит, срываясь на визг, о том, что так нельзя: взялся рвать, так рви до конца.
Вот только ему уже все равно.
- Я понимаю. Семья - это семья. Такое больше не...
- Мы разошлись. Она познакомила меня со своим любовником через две недели после того, как ты уехал.
Леша закусывает губу, представляя его одинокого и брошенного... ну да, этот сам кого угодно бросит!
Окончательно сдаваясь, порывисто обнимает его. Теплые руки обнимают его в ответ, крепко прижимая к груди.
И Леша шумно вдыхает знакомые ароматы одеколона, моря и крепких сигарет, пряча лукавую улыбку, спрашивает:
- И что не побоялась? А вдруг ты бы его увел?
В ответ тихий смешок:
- Это маловероятно: у нас с ней вкусы не совпадают. И вообще, поехали уже домой, страдалец.
Привычно лохматит пятерней заметно отросшие волосы и целует в нос.
- Поехали.
Счастливо выдыхает Леша и исчезает в спальне.
Прощание с городом получается скомканное. И не потому, что он хочет скорее уехать отсюда, а потому что обязательно вернется.
Теперь уже не один.