Много лет тому назад, в той спокойной и понятной жизни, что была до событий, о которых я пишу здесь, Минтай, заметно смущаясь, рассказал нам о своем любовном приключении.
Мы сидели в бане, потели в парилке - был какой-то очередной корпоративный выезд, то ли к Новому году приуроченный, то ли ко Дню защитника отечества. Речь шла, понятное дело, о женщинах, поскольку о выпивке, футболе и рыбалке всё уже было проговорено. Разведенный Димка хвастался похождениями, которые я назвал бы злоключениями, сисадмин Вадик, прыщавый ценитель фильмов для взрослых, делился своими теоретическими познаниями, а носатый Колюня из отдела техобеспечения всё порывался рассказать некую тайну про рыжую Марину из бухгалтерии, но так запутывался в недомолвках и намёках, что переставал сам себя понимать и на какое-то время умолкал, чтобы потом начать всё с начала.
Не знаю, что подтолкнуло обычно закрытого Минтая к откровенности. Возможно, начальник искал возможности сблизиться с нами, стать своим в доску парнем - он тогда, кажется, и года еще в нашем раздолбайском коллективе не проработал. А может ему и в самом деле захотелось похвалиться интрижкой - бывает такое у мужиков в возрасте, когда они оказываются в молодой компании. Минтай хоть и немногим нас старше был, но всё же...
Интрижка у Минтая была любопытная - будто бы из плохого романа позаимствованная. Так что мы не очень ему и поверили. Он, якобы, закрутил любовь с молоденькой и симпатичной продавщицей из торгового ларька, которая по дурости в семнадцать лет выскочила замуж за алкаша с криминальным прошлым и темным будущим. Ничего хорошего из того брака не вышло, так что сложностей с обольщением у Минтая не возникло - миловидная и простоватая Марина сама заигрывала с мужчиной, подъезжающим к её киоску на иномарке, и на его осторожные ухаживания ответила сразу. А вскоре Минтай, запасшись поллитрой фирменной перцовки, отправился на встречу с живущим неподалеку непутёвым мужем. Разговор вышел короткий: когда перцовка кончилась, кривоносый и златоротый Саня, супруг Марины, дозволил ей раз в неделю убираться в чужом доме - но при условии, что все заработанные деньги будет получать он лично. Минтаю только того и надо было. Теперь Марина могла навещать его на, так сказать, "законных" основаниях.
Обманутый Саня, которого Минтай предусмотрительно подпаивал дешевой, но качественной водкой, кажется, не замечал, что еженедельные "уборки" порой растягиваются на целую ночь...
Ничего плохого в происходящем Минтай не видел. Да и мы не брались его осуждать, тем более, что так до конца и не поверили в реальность услышанной истории. Потому, видимо, и забыли её быстро.
Но вот пришло время - и она вспомнилась...
* * *
Второй выстрел произошел, можно сказать, случайно. Я совсем забыл, что "Удар" многозарядный; подсознательно я воспринимал его как неказистый, неудобный и одноразовый пугач - даже выброс гильзы был для меня неожиданностью. Потому я не сразу понял, что произошло, когда большой палец, скользнув по рукоятке, зацепил спуск, и я услышал негромкий хлопок и увидел вдруг возникшее в воздухе облачко.
Едкая жидкость попала огру точно в глотку. Он щелкнул похожей на клюв пастью - и застыл, выкатив глаза и раздув ноздри. Я мог бы коснуться его морщинистой рожи, мне даже тянуться бы не пришлось.
Пару мгновений мы оторопело таращились друг на друга.
А потом я поднял "Удар" и, начиная отползать, еще три раза нажал скобу спуска. Осечек не случилось, промахов не было - огр зафыркал, захрюкал, схватился лапищами за морду, затряс головой. Я, не смея поверить в возможное спасение, перекатился за корму "алмеры", встал там на четвереньки и во всю прыть стартанул к своей "десятке", боясь оглядываться на шум.
Уже выруливая в узкий проход, я еще раз увидел огра. Двухметровый мускулистый урод крутился на месте, расталкивая и круша завывающие автомобили.
В дверях торгового центра собирались зомби.
По широким ступеням на асфальт стекал жирный дым.
И словно школьный звонок надрывалась никому не нужная пожарная сигнализация.
* * *
Не скоро представилась мне возможность рассказать о стычке с великаном. Димка даже стекло не опустил при моем приближении, только аварийкой поморгал - "внимание!" - и сразу же сорвал машину с места. Теперь он ни бампер не жалел, ни подвеску - прыгал по бордюрам, перекатывался на скорости через лежачих полицейских, вспахивал колесами напитанный влагой дёрн, разбрызгивал грязь. Я понимал, почему он так спешит: чудовища вышли на улицу, и неизвестно еще, что происходит вокруг торгового центра - возможно, к бетонному забору сейчас отовсюду сходятся толпы зомби, привлеченные воем потревоженных автомобилей и гремучим, далеко слышным звоном. Я, как мог, старался не отставать, но даже налегке моя "десятка" за перегруженной "маздой" не поспевала.
Когда Димка вылетел за шлагбаум, я еще только выезжал из лабиринта брошенных автомобилей.
Мне удалось догнать "мазду" минут через двадцать. И что это были за минуты! Мы неслись уже проверенной дорогой, но как же она изменилась! Зомби словно ждали этого часа, чтобы дружно выйти на улицы. Их становилось всё больше: они лезли из дверей, вываливались из окон, падали с балконов; они выползали из подвалов, выбирались из магазинчиков, выходили из ресторанов. Я видел толпу зомби, прорвавшуюся сквозь ворота швейной фабрики - они будто на демонстрацию собрались, не хватало только флагов и транспарантов. Я видел запруженную монстрами театральную площадь - их были здесь тысячи, и они все лезли в центр, карабкались друг на друга, тянулись, рвались к бассейну фонтана, в котором, как мне показалось, кто-то держал безнадежную оборону: мне чудились выстрелы и мерещились крики.
В конце-концов мы нашли укромное место на задворках художественного музея, въехали на тихую одичавшую аллею, где за голыми тополями и липами в кустах шиповника и акации прятались Ленин, Дзержинский, Фрунзе и еще какие-то революционеры с побитыми каменными лицами.
- При Сталине такого не было, - сказал Димка и нервно хихикнул, закуривая. Он был единственный, кто решился выйти из машины. Я даже дверь не стал открывать, лишь опустил стекло.
- Думаю, теперь всем понятно, что поездки за родителями и прочими родственниками отменяются? - спросил Димка, мрачно глядя на расколотый бюст Ильича. - Мы просто где-нибудь завязнем, если не сразу, то на обратном пути.
- Что ты предлагаешь? - спросил я, понимая, что он прав, но не уверенный, что это понимает Оля.
- Надо вернуться на стоянку. И хорошо бы заглянуть по пути в мой район. Если представится возможность, я бы попробовал подняться в квартиру. У меня там осталось много чего полезного.
- Надо ехать ко мне, - опасливо приоткрыв дверь, сказал Минтай.
- Возможно, эти твари узнают друг друга по запаху, - не обращая на него внимания, продолжал рассуждать Димка. - Мы можем увешаться их потрохами и пройти сквозь толпу, а они нас не тронут, думая, что мы тоже зомби.
- Ты видел это в кино? - догадался я.
- В сериале, - кивнул Димка.
- Я пас. Экспериментируй сам, если хочешь.
- Надо ехать ко мне, - повторил Минтай.
В кустах завозилось что-то. Димка резко повернулся, выронил сигарету, схватился за открытую дверь. И выдохнул, чуть расслабившись: из-за опрокинутого безымянного памятника выбрался грязный мокрый доберман. Он посмотрел на нас грустными глазами и, зевнув, сел против наших машин.
- После этого "Тополя" нервы ни к черту стали, - пожаловался Димка, косясь в сторону пса. - Кстати, ты обратил внимание, что там были другие зомби?
- В смысле?
- Они отличались от тех, что мы встретили в первый день. У них даже коконы немного другие.
- Я не заметил.
- Да послушайте вы меня! - завопил Минтай. - Я дело предлагаю, а вы носы воротите! Или вам оружие больше не нужно? Так и скажите тогда, и я заткнусь в тряпочку.
- Какое оружие? - Димка аж подпрыгнул.
- Обычное, - чуть спокойней сказал Минтай. - Огнестрельное. Говорю же: ко мне надо ехать. У меня отдельный дом. Глухой забор из профнастила. Еды минимум на неделю. Дизельный генератор. Колодец. Камин. Дрова.
- Нет-нет. - Димка затряс головой. - Что ты говорил про оружие?
- В моем доме оружия нет, но оно есть у соседа. Он охотник. Подполковник в отставке. Полжизни провел в Сибири. У него три сейфа с ружьями. Может еще что-то есть. Наверняка!
- Ты-то откуда знаешь?
- А он приятель мой. Мы в баню вместе ходим, паримся. Он неделю назад улетел на Байкал, а мне оставил ключи, чтобы я собак его кормил и цветы поливал.
- И ты молчал!
- Я не молчал! Я говорил, что ко мне надо. А вы свое заладили.
- Надо было сразу объяснить.
- Да я и сам про те ружья только в "Тополе" вспомнил, - покаялся Минтай.
Димку залихорадило - он вечно такой становился, когда что-то ему в голову крепко втемяшивалось: глаза блестят, руки суетными делаются, губы сохнут. Спорить с ним таким бесполезно - это я еще по университетским временам помнил. Да, в общем-то, и спорить было не о чем. Мне все равно было, куда ехать - разве только мелькнула одна мыслишка, когда Минтай о дровах и колодце упомянул. А девчонки, как разглядели, что на улицах творится, совсем притихли, только на нас и полагаясь: сказали бы мы, что на Северный Полюс поедем, они бы и этому не воспротивились.
Так что дело было решенное - мы ехали к Минтаю домой.
Обсуждение деталей много времени не заняло. Да и не оставалось у нас лишнего времени - в зарешеченном музейном окне на втором этаже колыхалась портьера, к прутьям кованой изгороди приник поднявшийся из овражка зомби, а в конце аллеи громыхали и лязгали некрашеные ворота с гнилыми петлями.
Димка забрал к себе Минтая, чтобы тот показывал дорогу. Катя, понятное дело, хахаля своего не оставила. А вот Оля, несмотря на явное недовольство Димки, вместе с Таней перебралась в мою машину.
- Шарик, ты с нами? - спросила Оля у добермана. Тот зевнул - будто ухмыльнулся.
Пес проводил нас до конца аллеи - я следил за ним в зеркало. А потом он куда-то исчез. И мы выехали на проспект.
* * *
Я не стану в очередной раз описывать, как мы ехали через город. Я не вижу смысла упоминать названия улиц и площадей. Я не хочу писать про тех несчастных людей, что встретились нам по дороге - мы видели две небольшие группы, и мы уже ничем не могли им помочь.
Имеет смысл, наверное, только отметить, что путь наш был извилист и полон препятствий. Мы словно в центре какого-то жуткого карнавала оказались, в самой его гуще. Я шесть раз думал, что нам не выбраться из подступающих толп и глухих заторов. Мы бамперами сдвигали брошенные машины, лишь бы пролезть еще на несколько метров вперед и, возможно, окончательно застрять. Моя "десятка" глохла, и я, поворачивая ключ, был уверен, что больше она не заведется. Пути назад не было - за нами следовали целые орды голодных тварей. Зомби и чудовища, которым мы еще не дали названия, окружали нас, колотили по крышам наших автомобилей, царапали двери, скалились в окна и лезли на капот. Мы чувствовали себя консервами в жестяных банках, крышки которых уже пробил нож.
Но даже тогда я оборачивался к своим пассажиркам и улыбался им.
- Сейчас выберемся, - говорил я, уверенный, что это последние мои слова. - Еще немного - и прорвемся.
Я врал. Обманывал.
Но вдруг оказывалось, что я говорил правду.
И так было шесть раз.
А потом мы как-то выползли на совершенно разбитую окружную дорогу, по которой лет десять кроме заблудившихся дальнобоев никто не ездил, и понеслись на запад, испытывая машины на прочность и отрываясь от преследователей. Две длиннолапые твари, которых мы позже назвали мангусами, упорно не хотели нас отпускать, но в конце-концов отстали и они.
Когда мы въехали в пригород, за нами никто не гнался.
Местечко Ухарово, где у Минтая был дом, находилось совсем уже рядом.
* * *
То, что Таня неважно себя чувствует, я заметил еще в машине. Поначалу я всё списал на шок от увиденного и пережитого, ведь Оля выглядела не многим лучше.
Но, пробираясь по тесным улочкам Ухарова, я вдруг расслышал, как хрипло и гулко, будто в бочку, кашляет Таня. Она кашляла уже давно - всю дорогу. Но я только сейчас обратил на это внимание. И уже не мог переключить свое мысли на что-то другое.
Таня кашляла, чихала, хлюпала носом. Дрожащей рукой она вытирала со лба испарину. Взгляд ее был затуманен.
Мне вспомнился Карп...
Следуя за Димкиной "маздой", я повернул налево, съезжая с асфальта на гравий. Заборы сразу стали пониже и поскромней; особняки и коттеджи, хаотично разбросанные по разномастным участкам, сменились тесными рядами изб и щитовых домиков. Вычурные новострои встречались и здесь, но они придерживались единого порядка - из общей линии сильно не выбивались, башенками и каминными трубами высоко не поднимались. Тут еще кое-где лежал снег - под кустами, у заборов, за гаражами и сараями. На проводах и деревьях, на коньках крыш сидели птицы: грачи, галки и вороны. Мне казалось даже, что здесь по-деревенски пахнет навозом и весенней прелой землей, но это был, конечно же, обман чувств - мы все еще находились в городе, и даже не на самой его окраине.
"Мазда", моргнув поворотником, съехала к обочине. Встала у зеленого забора, практически прижавшись к нему боком, уткнувшись помятым, поломанным бампером в куст ирги, похожий на разваливающийся веник-голик. Я проехал чуть вперед, остановился за калиткой и не стал так сильно жаться к забору - вряд ли моя машина могла кому-то помешать.
Мы были настороже, выбираясь из автомобилей, но нападения, все же, не ждали. Ни один обращенный не встретился нам, когда мы катились по зловеще тихим улочкам. И в этом не было ничего удивительного. Каждый участок был отделен от соседних высоким (выше человеческого роста) забором. Люди здесь жили как звери в зоопарке - всяк в своей клетке, в своем вольере. Тот, кто был победней, строил загородку из горбыля. Кому хотелось красоты, копил деньги на профнастил или струганные доски. А хозяева особняков и коттеджей огораживались кирпичом и бетоном, словно замуровывали себя в своих не таких уж и великих владениях.
Глухие высокие заборы, калитки и ворота, запертые изнутри, - это первое, что отличает коттеджный поселок от настоящей деревни. И в этом плане дом Минтая из окружения не выделялся - через стальные листы забора не то что зомби, Джекки Чан не перебрался бы. Крашеная калитка с намертво приваренным почтовым ящиком была под стать изгороди - такая же ядовито-зеленая, тяжелая, высокая, двумя замками оборудованная, не считая могучей задвижки на внутренней стороне. Минтай долго гремел ключами: один из замков не поддавался. Мы топтались рядом, сопели, порывались как-нибудь помочь - нам всем не терпелось попасть в дом. Только Димка держался в стороне, присматривая за дорогой и соседними участками.
Он последним ушел с улицы. Уже тогда Димка чувствовал неладное - позже он признался нам в этом. Он только не мог понять, что именно его тревожит - потому и не стал беспокоить нас.
Глупо переживать из-за каких-то неясных предчувствий, когда мир людей обернулся миром чудовищ, - так решил Димка.
Нам потребовалось немалое пережить, чтобы понять ошибочность и порочность этого утверждения. В деле выживания мелочей не бывает. И то, что я теперь называю шопотом подсознания, а Димка называл нутряным чутьем, порой оказывается полезней и верней всех прочих чувств.
- Ты уверен, что в доме никого нет? - Димка ограничился этой фразой, чтобы успокоить свое "нутряное чутье".
- Уверен, - ответил Минтай. - Я живу один.
Такая аргументация показалась мне сомнительной, но я смолчал, решив про себя, что буду держаться настороже. Кажется, потихоньку я начинал привыкать к новой жизни.
Двухэтажный дом Минтая смотрелся неуместно ярко и празднично. Выкрашенный в желтое и коричневое, с красной трубой на рыжей псевдочерепичной крыше, с черным кованным флюгером, который, кажется, всегда показывал на юг, - такому домику самое место на рекламном плакате или заграничной открытке. И совсем не верилось, что в одной из комнат этого теремка то ли повесился, то ли застрелился кто-то из прежних хозяев.
- Сосед твой где живет? - спросил Димка, едва оказавшись на внутреннем дворе.
Минтай снимал навесной замок и на вопрос не ответил, лишь неопределенно махнул свободной рукой и промычал что-то. Я посмотрел на него, и сразу понял, что ему теперь всё глубоко безразлично - он получил желаемое, добрался, куда ему было нужно. Больше его ничто не интересовало. И он, кажется, действительно верил, что скоро по улицам на грохочущих танках и бронетранспортерах проедут спасатели - нужно только их дождаться, и тогда всё сразу наладится.
- Добыть оружие надо как можно скорей, - волновался Димка. - Сейфы, возможно, вскрывать как-то придется. Нечего время терять!
Минтай ушел в дом, даже нас не позвав, только Катю перед собой пропустив. Меня это взбесило, а Димка, кажется, и не заметил ничего. Он всё бегал по двору, выглядывая, в каком же доме из соседних могут скрываться огнестрельные сокровища.
Димка не обращал внимания даже на то, что листы профнастила защищали дом лишь спереди, со стороны дороги. Остальной забор был сбит из досок. Их недавно покрасили, но я видел, что доски эти подгнили - некоторые, как мне показалось, можно было выбить ладонью. Минтай обманул нас, когда говорил про глухой металлический забор.
А вскоре вскрылся и второй обман - дизельного генератора у Минтая не оказалось.
И это было еще не всё...
* * *
В прихожей с Олей случилась нас всех напугавшая истерика.
Мы, сбившись в кучу, пытались успокоить рыдающую, причитающую девушку. Только Минтай стоял в арке художественно оформленного проема и как-то странно смотрел на нас - будто пытался понять, что мы делаем в его доме.
А потом упала Таня. Она помогала успокоить Олю, держала её за правую руку, что-то шептала подруге на ухо. Но вдруг побелела лицом, покачнулась, привалилась к стенке. И медленно сползла на пол.
- Да она же вся горит! - прокричала Катя, пытаясь поднять Таню.
И вновь я вспомнил Карпа.
Оставить Олю мы не могли - она задыхалась, хрипела, размахивала освободившейся рукой, била ей в дверь. Бросать Таню тоже было неправильно. Так что мы, отринув нерешительность, по-борцовски сгребли девчонок и потащили их в комнату: Димка нес Олю, схватив её поперек туловища, - она была похожа на оживший манекен; я забросил Таню на плечо, как большую тряпичную куклу.
Минтай посторонился. Он не мешал нам, но и помогать не собирался.
Димка скинул Олю на диван, сел сверху, стал несильно хлопать её по щекам, что-то сердито приговаривая. Таню я положил в кресло - она уже приходило в чувство. Катя металась меж нами какое-то время, потом убежала искать в доме воду и увела с собой Минтая. Их не было несколько минут. За это время и Таня очнулась, и Оля почти успокоилась - она только всхлипывала, словно икала, и глядела на нас испуганными круглыми глазами.
- А вдруг они все выжили? - поглаживая её руку, приговаривал Димка. - Мы вот выжили. Вдруг и они тоже. Почему бы и нет? Вполне возможно...
Он говорил о родителях Оли. И, наверное, о её молодом человеке.
- Ты правда так думаешь? - Оля приподняла голову, потянулась к нему. А он наклонился к ней. И мне показалось, что они сейчас поцелуются.
- Правда, - сказал Димка.
Уж лучше бы он промолчал. Но Оля не заметила фальши в его голосе - наверное, она очень-очень хотела ему верить.
И они не поцеловались - почему-то это было для меня важно.
На кресле завозилась Таня. Села, дрожащими руками опираясь на подлокотники, от моей помощи отказываясь. Поднесенный стакан с водой приняла и долго пила мелкими глотками, запрокинув голову, закрыв глаза. Она взмокла, белое лицо её снова зарделось - это был румянец лихорадки. И я всё удивлялся: почему никто не вспоминает про Карпа?!
- Вода из колодца не качается, - подал голос Минтай. - Придется доставать ведром.
Кажется, сейчас только это его и заботило.
- Идиот, - прошептал я. - Боже, какой же он идиот.
Минтай не мог не слышать меня. Но отвечать он не стал - и, наверное, правильно сделал. Он просто повернулся и ушел, не обращая внимания на призывы Димки наконец-то отправиться за оружием.
Примерно через полчаса, затопив чугунный каминчик и устроив перед ним девчонок, мы отыскали Минтая в комнате второго этажа. Он крепко спал или делал вид, что спит, - мы так и не смогли его растолкать. Катя, играя роль верной возлюбленной, осталась возле своего спящего принца, а Димка и я, решив не ждать дозволения хозяина, отправились изучать его владения.
Мы облазили весь дом - он оказался невелик. Димка, на окна и двери указывая, объяснял, как надо держать оборону против правильных зомби - не тех, что вышли на улицы нашего города, а киношных, из фильмов Фульчи, Ромеро и Рейми.
Потом мы выбрались на улицу. Найденными в прихожей ключами открыли осиротевший гараж, распахнули ворота, чтобы внутри стало светло, провели быструю ревизию. Места здесь было только для одной машины, и мы, бросив жребий, загнали под крышу "мазду".
- Давай постоим тут немного, покурим, - предложил выбравшийся из автомобиля Димка. Он спиной привалился к воротам, достал сигареты и добавил:
- Разговор есть.
Я не курил, но постоять и поговорить был, в общем-то, не против. Я догадывался, что речь пойдет о Тане, о её внезапной болезни.
Но я ошибся.
- Оставь Олю мне, - сказал Димка, крутя в пальцах пластмассовую зажигалку. Мне вспомнилось, как в общажных драках мы зажимали в кулаках такие же вот зажигалки, чтобы удар получался тяжелей и жестче.
- Что?
- Оставь мне Олю, - повторил Димка. - Я хочу с ней быть. Хочу, чтобы она была со мной. Понимаешь? А ты мешаешься. Ты всё время, постоянно мне мешаешь!
Я даже немного растерялся от его напора. Поднял руки, словно в плен сдавался:
- Я и не думал вам мешать.
- Да ты постоянно около неё трёшься! - Димка сплюнул на пол. - Взял под крылышко, тоже мне, папик нашелся... Оля - моя. Давай договоримся. Без обид. Как мужик с мужиком.
- Говорю же: я и не думал... - Я осекся, вспомнив и осознав, что всё-таки думал... Думал! Думал! И не один раз. Много. Постоянно.
Димка, сощурясь, глядел куда-то в сторону, раздувал ноздри.
- Мне и в голову никогда не приходило к ней клеиться, - соврал я.
- Вот пусть и дальше не приходит, - сказал Димка. Он сделал пару глубоких торопливых затяжек, выбросил недокуренную сигарету и протянул мне руку:
- Ты извини, что я так жестко... Просто... - Он дернул плечом, не зная, как объясниться.
- Да всё понятно, - сказал я и пожал ему руку.
- Ну, замечательно.
Мы смотрели друг другу в глаза, улыбались. Но нам обоим было ясно - в том, что сейчас произошло, не было ничего замечательного. Мы словно бы разбили нечто ценное, очень редкое и хрупкое, то, что всегда было с нами, к чему мы привыкли, и на что уже не обращали внимания - пока оно не разбилось.
- Если хочешь, - сказал Димка, - я помогу тебе вернуть Катьку.
Я помотал головой:
- Не надо.
Мы вышли на улицу - вроде бы вместе, но каждый сам по себе. Осмотрелись, встав на дороге. Было тихо как в деревне: лишь галки гомонили, вороны вскрикивали, да тренькали синички. Голые деревья, в основном сливы и яблони, липы и клёны, словно специально растопырили темные сучья, чтобы скрыть от нас происходящее в городе. Было видно только, как по небу в западной стороне стелется полосой черный дым.
- Может нам всё снится? - тихо пробормотал я.
Надо было возвращаться, но мы как ждали чего-то. Это потом Димка объяснил, что он свое "нутряное чутье" слушал, понять пытался, что его тревожит, себя проверял. Не знаю, сколько бы еще мы вот так простояли, если бы не визг, раздавшийся в доме, - его было слышно даже на улице.
Вмиг обо всем позабыв, мы ринулись назад: насквозь, от ворот к двери, проскочили гараж, рванули через лужайку, взлетели на крыльцо, ввалились в прихожую.
Визг уже прекратился. Мы сразу же бросились в зал с камином, почему-то уверенные, что кричала либо Таня, либо Оля. Но девчонки, испуганно на нас глядя, показали наверх.
- Сидите тут! - рявкнул Димка.
Пять секунд - и мы на втором этаже. В маленьком холле никого. Первая комната открыта, там пусто. Другая комната - где мы оставили Минтая и Катю - заперта.
Димка, не раздумывая, вышиб хлипкую дверь ногой, прыгнул в проем. Я был не столь решителен, но бросать товарища не собирался и перешагнул порог, готовый к чему угодно.
Но только не к тому, что увидел.
В комнате было сумрачно. Из всей мебели я успел заметить лишь кровать с горой подушек и одеял. На кровати стоял голый Минтай с тапком в правой руке. Обернувшаяся простыней Катя топталась на полу среди ароматических свечек и ныла, словно у нее болел зуб.
Минтай угрюмо посмотрел на нас, прикрылся тапком и сказал:
- Паук.
Я выругался как никогда прежде не ругался.
- Ты убил его? - простонала Катя.
- Он, кажется, в кровать упал, - уныло сообщил Минтай.
- Ну вы даете, - выдохнул Димка. И, пятясь, меня за собой утаскивая, повторил с еще большим чувством:
- Ну вы, блин, даёте!
Мы спустились в холл, где разогревшийся чугунный камин дышал приятным сухим теплом, и успокоили девушек, избегая подробностей. Я старался не смотреть на Олю, но почему-то из-за этого ощущал себя сволочью и предателем. Подсев к Тане, я негромко поинтересовался, как она себя чувствует. Таня, покашливая, сказала, что ей гораздо лучше. Отвечала она очень тихо и при этом как-то нехорошо косилась на Димку, будто боялась, что он услышит, - и я заподозрил, что она давно уже всё поняла.
- Не переживай, - сказал я. - Ты поправишься.
Кажется, у меня не получилось произнести это искренне...
Минтай и Катя присоединились к нам минут через пять. Мы не ждали их так скоро, и Димка не удержался, съехидничал:
- Вас паук выгнал, да?
Минтай, не обращая на нас внимания, прошелся по комнате: в каждое окно заглянул, задернул шторы, зачем-то пощелкал выключателями, пару стульев к стенке подвинул, полено в камин бросил.
- Когда за оружием пойдем, Юрьич? - спросил Димка.
Минтай буркнул что-то - никто не расслышал, что именно.
- Отстаньте от него, - сказала Катя. - Он вас приютил, а вы всё недовольны чем-то.
- Ну нифига себе, - Димка присвистнул даже. - Вообще-то, это мы вас сюда доставили.
- А мы вас из машины вытащили, - ответила Катя. - Будем считаться, кто кому больше должен?
- Да твой хахаль даже паука прибить не может! - Димка ощерился, и мне показалось, что сейчас он высунет язык и начнет по-детски дразниться: "бе-бе-бе".
Таня вдруг засмеялась.
Я недоуменно посмотрел на нее - она содрогалась, сдерживая рвущийся толчками смех, задыхалась, давилась. Лицо её покраснело, глаза закатились, крупные бисеринки пота выступили на лбу и щеках, на тонкой шее вздулись вены, на обкусанных потрескавшихся губах розовая слюна пузырилась - Тане было очень смешно, она буквально умирала от смеха.
Или...
Я схватил её за плечи, даже через одежду почувствовал, какая она горячая, ощутил, как её трясет всю. Мне стало страшно. И остальные тоже перепугались - я видел их омертвевшие лица и стеклянные глаза.
И вдруг Таня успокоилась. Она еще дрожала и покашливала - будто хныкала. Глаза её обильно слезились, из носа текло. Но она уже справилась с приступом, преодолела слабость, подобралась, попыталась высвободиться из моих объятий.
Я отпустил её. Она отстранилась, отвернулась от нас всех, рукавом утираясь, в какую-то тряпицу сморкаясь - я тут же вспомнил шарф Карпа.
- Черт возьми, - едва слышно пробормотал Димка.
Кажется, мы все перестали дышать.
- Черт возьми, - повторил Димка и повернулся ко мне. - Мы же ворота не закрыли. Гараж нараспашку оставили!
Он крикнул еще что-то, но я уже не разобрал его слов: Димка на тот момент был в прихожей. Он даже обуваться не стал - выпрыгнул на улицу как был, в одних дырявых носках.
Я быстро глянул на Олю, на Таню и, не придумав, что им сказать, махнул рукой и бросился за Димкой.
* * *
Мы опоздали - одно существо, воспользовавшись открытым гаражом, успело проникнуть на внутреннюю территорию. Мы увидели его сразу - оно сидело у задней двери гаража, будто сторожило выход, и улыбалось нам слюнявой зубастой пастью.
Мы остановились в пяти метрах от него.
Димка поднял "Осу". И опустил.
Я свой топорик опускать не собирался.
- Это тот самый, как думаешь? - тихонько спросил Димка.
- Похож, - ответил я и чуть сдвинулся в сторону.
Грязный мокрый доберман наклонил голову и внимательно на меня посмотрел. Кажется, он мне тоже не доверял.
- Наверняка, тот самый, - сказал Димка. - Ошейник такой же проклепанный. И мордой похож.
- Они все на одну морду, - сказал я.
Димка присел на корточки и, свистнув, звонко похлопал ладонью по бедру. Пес заелозил по грязи тощим задом, но подойти ближе не решился. Опасным он не выглядел, но и назвать его безобидным язык не поворачивался.
- Зайду с тыла, - решил Димка и направился к запертой калитке. Пёс следил за ним, не выпуская из вида и меня. Он, кажется, понял, что мы задумали, и, поднявшись, заглянул в гараж, а потом отошел от двери и сел возле клумбы, сделанной из вывернутых изрезанных шин.
- В тыл ему ты не зайдешь, - крикнул я, услыхав, что Димка закрывает гаражные ворота. Маневр сообразительного пса позабавил меня и удивил.
- Это почему?
Осторожничая, Димка выглянул из дверного проема, увидел сменившего позицию добермана, хмыкнул.
- Тихо там? - спросил я.
- Вроде бы... Только... - Он вышел, на пса поглядывая, прикрыл дверь, накинул на петли дужку замка, но запирать его на стал.
- Что?
- Не знаю, как сказать. Ощущение неуютное не отпускает... Смотрит, что ли, на нас кто-то...
- Может и смотрит, - сказал я и показал на небольшой ладный коттедж, наполовину скрывшийся за деревьями. - Вон хоть из той башенки. Обернулся хозяин в зомби, а выбраться не может, вот и следит за нами голодными глазами.
Про башенку я тогда угадал.
А вот про зомби - ошибся.
* * *
За время нашего отсутствия что-то произошло - мы почувствовали это сразу, как вернулись в дом: очень уж тихо было и недоброе напряжение ощущалось - как после серьезной ссоры. Мы не успели сами разобраться, что случилось. Едва мы вошли в комнату, Минтай встал и молча поманил нас за собой. Он отвел нас на кухню, закрыл дверь, привалился к ней спиной, и сказал глухо:
- Доигрались.
Я тут же понял, о чем он; я давно этого разговора ждал. А вот Димка, бровь приподняв, потребовал объяснений.
- Олина подружка обращается, - ответил ему Минтай. - Должно быть, на стоянке от охранника заразилась. Что теперь делать будем?
Димка посмотрел на закрытую дверь, открыл рот, собираясь что-то сказать, но, кажется, не подобрал нужных слов и покосился на меня.
- Она простудилась, - сказал я.
- Ну да, - кивнул Минтай. - Только это такая простуда, от которой люди становятся людоедами. Она и нас может заразить, если уже не заразила.
Я глянул на Димку и понял, что убеждать его в чем-то нет смысла, он только что - за секунды - всё просчитал, осознал и сделал выводы.
- Её надо отселить, пока не поздно, - высказался Минтай. - Вывезти подальше в город и оставить в какой-нибудь пустой квартирке.
- Нет, в город соваться нельзя, там сейчас натуральный ад, - сказал Димка. - Переведем её к соседям. Где, говоришь, твой сибиряк охотник живет? Устроим карантин в его доме. Главное успеть всё оружие вынести.
Умом я понимал, что изоляция Тани - это единственно правильное, пусть и непростое решение. Но вот совесть с умом не соглашалась. Меня даже затошнило, когда я представил, как девушка примет известие о своем отселении.
- Может, просто переведем её наверх? - предложил я.
- И приставим к ней сторожа? Ну нет. В фильмах подобные ситуации ничем хорошим не кончались.
- Мы не в фильме, - напомнил я, начиная раздражаться. - И, если уж на то пошло, сейчас мы все можем быть заражены.
- Любой, кто начнет сопливиться, так же пойдет в карантин, - сказал, как отрезал Димка.
- Согласен, - сказал Минтай.
- Показывай дом полковника. Мы и так уже много времени потеряли. Пора, наконец, вооружиться.
- Тут такое дело... - Минтай замялся. - Я не уверен... Не знаю, кто из соседей дома...
- Полковник же уехал, ты говорил. Ключи тебе оставил, поливать, собак кормить.
- Нет... Ну, то есть... Как бы да, но...
Я смотрел на потупившегося Минтая, слушал его сбивчивое бормотание и не мог понять, чего он юлит. Уж не прячет ли что-то у соседа? Или оружием делиться не хочет? Почему-то мне вспомнилось, как Минтай отреагировал на Димкино замечание про "Бар "Винчестер" - он словно бы придумал тогда что-то. Я вспомнил, как Минтай зазывал нас к себе, несуществующим дизельным генератором соблазняя. И меня осенило.
- Нет там никакого оружия! - воскликнул я.
Минтай вздрогнул, взглянул на меня испуганно и враждебно - будто накинуться собирался. И я понял, что вранье его масштабней.
- Нет никакого подполковника, - сказал я. - Не было его никогда. И дома с баней нет, и цветов, которые поливать надо.
- Как это нет? - не поверил Димка. - А зачем же мы сюда ехали?
- А потому, что скоро здесь появятся спасатели на танках, - зло проговорил я. - Нужно только немного подождать. Правильно я говорю, Михал Юрьич?
- Вы меня благодарить должны! - ощерился Минтай. - Видите же, как тут тихо! А остались бы в городе, и что бы сейчас с вами было? Да не было бы вас уже!
- Черт возьми, - едва слышно пробормотал Димка, глупо улыбаясь и по лбу себя хлопая. - А я уж намечтал, что тут целый арсенал. Поверил, что на всех хватит. Вот, думал, как же нам подфартило.
Он ударил Минтая - быстро и коротко сунул кулак в рыхлый живот, добавил справа в ухо. Я бросился их разнимать, но драки не получилось: Минтай сразу скорчился, хватая ртом воздух, а Димка, брезгливо на него посмотрев, отошел к окну и отвернулся.
В тот момент мне стало ясно, что нашей шестерки больше не существует. Команда распалась. Я мог сейчас собраться и отправиться в город на верную смерть - и никто не попробовал бы меня остановить. То же могли сделать Димка или Минтай - я не стал бы их задерживать.
На кухню заглянула Катя, сразу всё оценила, поняла, но вмешиваться в мужские разборки не стала, только велела нам поторапливаться, потому что Таня совсем занемогла.
- Я завтра уйду, - объявил Димка, глядя в окно. - Заберу Олю и уйду. Брюс, ты со мной?
- Не знаю... А куда? Зачем?
- Оружие, - сказал Димка. - Провизия. Убежище.
- Хорошие слова, - отозвался я. - А если конкретно?
- Кирпичный завод. Дальше видно будет.
- Можете убираться сейчас, - подал голос Минтай. - И девчонку не забудьте.
- Уйдем, когда сами решим, - огрызнулся Димка. - А надо будет - останемся и тебя вышвырнем.
- Это мой дом!
- Расскажешь это в суде по месту прописки.
Минтай не нашелся, что ответить. Встал, отряхнул зад, скулу потрогал. Из электрического чайника слил в кружку остатки воды, и долго ее тянул сквозь зубы, на нас недобро поглядывая.
- Переведем Таню наверх, - повторил я свое предложение, понимая, что, несмотря на все разногласия, вопрос как-то нужно решить.