КОЛОБОК
Колобок - народный сказ.
Без притворства, без прикрас.
Голый, как он сам в натуре,
Без излишества в фигуре.

Началось всё это действо
Не в каком-то королевстве.
Чисто русское селенье
Наградило провиденье.

Жили-были дед да бабка,
Из богатств лишь с мехом шапка.
С деда больше неча взять,
Все желанья - на полать.

С бабкой тоже всё не густо,
Кинешь взгляд - повсюду пусто.
Хоть в чулане, хоть в сенях
Слышишь только ох да ах.

Но не знали мы бы чуда,
Не храни старухи блуда.
Им и годы нипочём
Хоть в уме их не сочтём.

Так и вышло в данном разе
Дали волюшку проказе,
Не надеясь найти клад
Всё решили на свой лад.

Вскрыла бабушка сусеки,
Думала забыть навеки.
Годы ведь берут своё
Хоть и лечит мумиё.


Наскребла, что было мочи,
Повылазили аж очи.
Семь горстей типа муки,
И взаймы горсть у Луки.

Сделать что с таким богатством,
Порешили общим братством.
Будем печь калач румяный,
Круглый, пухлый, тёплый, пряный.

Чтоб смотреть - слюной давиться,
На ночь на него молиться.
От округлых его форм
Возбуждался б внутри шторм.

Слово сказано - за дело.
Взялись рьяно, очумело.
Чтоб придать продукту форму,
Принял дед горилки норму.

Печь калач без просветленья ,
Не хорошее знаменье.
В таком деле дед мастак-
Лей вторую раз уж так.

Тут и муза не заждалась,
Вспомнил дед что уж, казалось,
Как от девок молодух,
Аж захватывало дух.

А от их округлых бёдер,
И грудей аж с пару вёдер,
Так кружилась голова,
Вот не даст соврать молва.

И как будто в полусне,
Озарённый дед извне,
Вылепил из теста лялю,
Исключительную кралю.

Как ему показалось, ну просто
Девяносто, шестьдесят на девяносто.
И ну бабку с кровати спускать,
Давай бабка быстрей выпекать.

Даже сам растопил в печке жару,
Впопыхах чуть не сделал пожара.
А затем в ожидании чуда
Он прилёг на скамейке покуда.

Просветленье настигло аж в полдень,
Как у Пушкина осенью в Болдин.
С затаённою тихой печалью,
И рукой, у старухи на талии.

Остро вдруг вспомнил, что было намедни,
Чуть пристыдился от мысли последней,
Но интерес не дал неги в постели,
Коей страдал дед на печи доселе.

Быстро спустился ,и к печи бегом,
В поисках чуда обегал кругом.
И не найдя о чём грезил на печке,
К бабке с претензией: "Где же осечка?

Где то творенье, в что душу вложил,
Весь свой талант на алтарь положил,
Все о чём грезилось как наяву,
Ну-ка ответь? Ничего не пойму".

Бабка не лезла за словом в карман:
"Ах ты трухлявый сморчок - нимфоман!
Что ж ты позоришь себя и меня,
Верности клятвы совсем не храня.

Что ж ты слепил, озабоченный пень?
Столько труда положил и не лень?
Лучше б мотыгой с утра помахал,
Или земли пару соток вспахал.

Нет твоей крали и всё тут - забудь,
Только попробуй вопрос взбаламуть.
Вмиг вспомнишь вкус кочерги на спине,
Ты не буди лучше зверя во мне.

Сам посмотри, что я сделала с ней,
Что получилось из музы твоей.
И поучись, как с добром обращаться,
Чтоб не пришлось нам на нервах общаться".

Глянул творец в направлении руки.
Что ещё можно испечь из муки?
А на окне, в ожидании спроса,
Шар возлежал, как семечко проса.

Дед оскорбленья такого не снес -
Выдал такой он словесный понос,
Что за всю жизнь у него накипело.
Бабка со страху аж жутко вспотела.

Но делать нечего - мужу сказала,
Хоть тут и слабость свою показала:
"Так ведь и сяк всё под нож, мой дружок.
Хоть это краля, хоть колобок."

Долго ли, коротко ль шла перепалка
Нам не узнать, да и не жалко.
Но порешили, раз есть уж калач,
Наутро съедим, пусть и жалко хоть плачь.

С тем и легли, в мыслях всяк о своём,
Мысли ведь врозь, хоть рядом вдвоём.
Кто о потерянной музе своей,
Кто съесть калач, да как можно быстрей.

В этой истории просится точка,
Что может дать в ней последняя ночка.
Но ведь не зря это сказкой назвали,
Счас мы продолжим, раз уж позвали.

Тот колобок - не простой теста шар,
Принял не только от печки он жар.
Ведь его долго скребли по сусекам,
Бог, его знает, какого - то века.

Всё и сказалось, ожил колобок,
Сам не пойму как же это он смог
Но получилось сие чудотворство,
В нужный момент, скажу без притворства.

Речь шла как раз о судьбе колобка,
Как будут резать, румяны бока.
Сразу коварства такого понять,
Он и не смог в разум полностью взять.

Но вот оставшись один в темноте
Понял опасность наш друг в полноте.
С дрожью представил злодейку - судьбу,
Всем кому верил, вознёс он мольбу.

Но и попутно раскинул умом ,
Что - то подобное теплилось в нём.
Как избежать этой явной беды?
Это  не сутки сидеть без еды.

Тут  Конституции явно попранье,
Что нам дарует свободу желаний.
Хочешь, живи, хочешь камнем по лбу,
Лишь не вини в том людскую молву.

Но сколь не думай, а выход один,
Надо бежать, пока  невредим.
На ночь, конечно, оно страшновато,
Но и с утра, чтобы не поздновато.

И как только с востока забрезжил рассвет,
Стал колобок выбираться на свет.
И хоть конечностей не было в нём отродясь.
Взял ноги в руки, хоть в ливень, хоть в грязь.

Лишь бы от плахи подальше уйти,
А повезёт, то и счастье найти.
Мир ведь велик, в нём есть место для всех,
Пусть хоть потерянных, даже для тех.

С мыслью такой поднялось настроенье,
А вместе с ним пришла тяга к пению.
Тут и слова долго ждать не застали,
Вот и запел колобок без печали.

Я колобок, колобок,
По амбару метён,
По сусекам скребён,
На сметане мешён,
В печку сажён,
На окошке стужён.
Я от дедушки ушёл,
Я от бабушки ушёл.

На таком вот душевном подъёме
Есть ли место назойливой дрёме,
Колобок во весь рост распрямился,
И тропинкою в лес покатился.

Долго ли, коротко ль в нём он катался,
Но на пути его заяц попался.
У косоглазого аж дух захватило,
Вот так удача, вот подфартило.

Сколько ж я хлеба такого не ел,
Я от диеты совсем похудел.
Все говорят - ну просто модель,
А мне бы наесться и на постель.


Встать, потянутся, и снова наесться,
Но не морковки, не сладкого перца.
А вот такого румяного хлеба,
Эх, как прекрасненько было бы мне бы.

И с предложеньем коротеньким тем,
"Что колобок, я поди тебя съем!"
Заяц тот час к колобку обратился,
Думал за честь примет, на это польстился.

Но колобок то не принял за честь.
Как это заяц, меня, да и съесть?!
Что я, напрасно из дома сбежал,
Хоть стариков я почти уважал.

"Ты вот послушай-ка лучше куплет,
Песни не слушал уж сколько ты лет?
А то, что сейчас я красиво спою,
Может, услышишь лишь только в раю.


Я колобок, колобок!
По амбару метён,
По сусекам скребён,
На сметане мешён,
В печку сажён,
На окошке стужён.
Я от дедушки ушёл,
Я от бабушки ушёл,
От тебя, зайца,
Не хитро уйти!"

Уши развесил косой до земли,
Даже не понял, когда обвели.
Только настроил глаза на обед,
Глядь, а обеда давно уже нет.

А колобок в тот момент невзначай,
К волку попал на поляне на чай.
Всё было к чаю у серого есть,
Мёда, варенья - всего и не счесть,

Не было главного, с чем пировать,
Хлеба румяного - вот бы достать.
Ведь не намажешь варенье на мёд,
А если и да - ненароком проймёт.

Вот уж позора тогда не сочтёшь,
Столько издёвок по лесу пожнёшь.
Всё тут припишут и небыль и быль,
Честь превратят в неприметную пыль.

Как тут не вспомнишь судьбу муравья,
Что ему выпало третьего дня.
Так и сошлись, чтоб убрал за слоном,
Хоть и божился - ни духом, ни сном.

Всё потому, что полгода назад,
Он не спросясь забрёл к белочке в сад.
Что он такого там мог натворить,
Но до сих пор грязь не может отмыть.

Но мы вернёмся к судьбе колобка,
Ведь на поляне с волком он пока.
А как мы помним проблема была,
Где-нибудь хлеба достать для стола.

Волк  от везенья такого опешил,
Хоть порой мыслью такой себя тешил.
Быстро салфетку на грудь повязал,
И колобка на банкет он позвал.

Ты проходи, не стесняйся дружок,
На полный солнца, прекрасный лужок.
Вместе о жизни приятней болтать,
Вместе политику вслух обсуждать.

Но колобок хоть в политике туп,
Понял опасность от волчьих он зуб.
И по сценарию что изобрёл,
Песню запел как заправский орёл.

Я колобок, колобок!
По амбару метён,
По сусечкам скребён,
На сметане мешен,
В печку сажён,
На окошке стужён.
Я от дедушки ушёл,
Я от бабушки ушёл,
Я от зайца ушёл,
От тебя, волка,
Не хитро уйти!

Волк пока суть песни той уловил,
От колобка даже след уж простыл.
Где - то в малиннике дух перевёл,
Там на пеньке час другой он провёл.

Но тот малинник не зря пустовал,
Там всем медведь по шеям надавал.
Чтобы не рвали напрасно плоды,
И не губили медведя труды.

Он хоть малинник и сам не сажал,
Но всей душой он его уважал.
А раз душой он его уважал,
Так получается сам и сажал.

Так вот медведь тут пришёл на обход,
Это его был последний приход.
Смотрит, а там колобок на пеньке,
Тихо кемарит в прохладном теньке.

"Что ты тут делаешь?" - строго спросил.
"Может малину тихонько косил,
Или ещё что задумал хитрец,
Вдруг что узнаю, тебе ведь конец.

А впрочем, что дожидаться конца?
Ведь на тебя колобка-молодца
Так или эдак найдётся едок,
В общем, давай полезай-ка в лубок".

"Ну, это уж наглость - сказал колобок,
И для наглядности выставил бок.
"Я что лепёшка, какая тебе?
Я в основном сам себе на уме.

Зря я полсвета сюда откатал,
Чтоб в ненасытный желудок попал?
Я, друг мой, крендель высоких кровей,
Даже сказал бы дворянских скорей.

Так что, пожалуй, уважу тебя,
Если спою, пересилив себя.
Но, так и быть, наслаждайся пока
Стилем высоким мотива, стиха.


Я колобок, колобок,
По амбару метён,
По сусекам скребен,
На сметане мешён,
В печку сажён,
На окошке стужён.
Я от дедушки ушёл,
Я от бабушки ушёл,
Я от зайца ушёл,
Я от волка ушёл,
От тебя, медведь, полгоря уйти".

И, справедливости ради сказать,
Пел хорошо, не дать, не взять.
Даже медведь сам себя пожурил,
Что многим на ухо он зря наступил.

И вот пока с совестью шёл диалог,
Как и должно быть подкрался пролог.
Суть отношений был прост как всегда,
Вдаль укатил колобок навсегда.


От всемогущества, что возомнил,
Как он талантлив, и сам себе мил.
Наш колобок не заметил беды,
Что он всё же кусочек еды.

И что желающих слопать его,
Стало не меньше скорее всего.
Пусть хоть и песни послушать не прочь,
Но голод не каждый готов превозмочь.

Так и случилось, недолго гулял,
Чувству шестому напрасно не внял.
Ведь повстречал он лису на пути,
Нет, отвернуться и мимо пройти.

Как же, талант так и прёт изнутри:
"Рыжая, слышишь, глаза-то протри,
Вишь объявился заезжий артист,
Хочешь спою, хочешь, сбацаю твист."

"Ой, как хочу твой концерт я милок,
Муж был бы рад тоже - не вовремя слёг.
Правда вот танцы смотреть все трудней,
Что   то с сетчаткой, проблема вся в ней.

А вот послушать  бы голос живой,
Да как я слышала - именно твой.
Вот бы мне счастья тогда подвалило,
Я б всему свету тебя нахвалила".

Долго упрашивать ей не пришлось,
Мненье обоих на сей счёт сошлось.
Встал колобок, подбоченился с форсом,
Выставив настежь все прелести торса.

Чуть - чуть распелся, настроил бемоль,
И начал петь, по тону от соль.
Но вдруг лиса антураж прервала,
И колобка до себя позвала.

"Мало того, что со зрением ноль,
Так и не слышу твой славный бемоль.
Просьба поклонницы есть у меня,
Сможешь ли сделать, ни в чём не виня.

Если б ко мне ты сейчас снизошёл,
И на мой носик покорно взошёл.
Я бы услышала каждую нотку,
Вплоть до шестнадцатой, даже до сотки".

Что мог на это сказать колобок?
Да без проблем, счас взойду, ёшкин бок.
К сценам любым надо мне привыкать,
Доля артиста такой груз таскать.

Так и взошёл, не заметив подвоха,
Верил лисе до последнего вздоха.
Вздох не заставил себя долго ждать,
Тут уж с лисой не желательно спать.

Ловко подкинув, разинула пасть,
В ней даже двое могли бы пропасть.
Щёлкнули зубы, и нет колобка,
А раз нет героя - тогда всем пока.