Аннотация: "В этом городе меня уважают лишь коты. Они никогда не пытаются заговорить со мной."
Словно под водой
Покупай часто, потребляй не размышляя, помни самую малость.
Широкоротые люди всегда смотрят мне вслед, провожают взглядами исподлобья. Широкие рты для еды и разговоров. Потребляют: пищу, язык, любовь. Только вблизи люди живые и разные. Издалека они - словно цукаты в прозрачном конфитюре солнца, игрушки на фоне щербатых стен, покрытых испариной мелких теней. Цукаты с жадными подвижными ртами, глотающими пыль и воздух. Самая заветная мечта людей - чтобы верхняя челюсть, которую природа закрепила неподвижно, вдруг вывихнулась, выставляя напоказ крупицы желтого сахара, застрявшие у неё в глубине. Они всегда завидовали змее, глотающей яйцо.
У меня нет рта. Не покупаю и не потребляю того, чем питаются остальные. Я сыт неприязнью - её легко готовить самому, порой - рябью нагретого воздуха над мостовой или посвистыванием облупившейся древесной краски на ветру. Помню. Чем больше помню, тем меньше хочу есть.
В этом городе меня уважают лишь коты. Они никогда не пытаются заговорить со мной.
Целыми днями снятся мне неиспытанные чувства. Вкус абрикосогого варенья. Мятная горечь латуни. Я часто читаю устаревшие книги своему хозяину. Большая кулинарная энциклопедия, ветхая, с множеством таинственных записок. Как найти подземные минеральные воды в горах по слоям глины. Металлообработка в древнем Китае. Советы по изготовлению фейерверков в домашних условиях. Советы по приручению диких зверей.
Всё то, чем никогда не займёшься, бесцельные знания, коих ненадобность превратила в искусство.
Я - словно тот приручаемый зверь из книги, незнакомый науке, отделённый от мира, хотя неуспевший ещё провиниться ему. А вдруг? Вдруг я совершил это ещё в утробе матери?
Самый ужасный грех - неродившегося ребёнка?..
Словно под водой - круглые светлые пятна и круглые серые пятна мигают на моих руках и страницах книги. На челе хозяина, полах его шёлкогого халата. Листва чинары лениво вздрагивает, может, ловя солнечный луч, может, неслышние нам шорохи. Не сплю - не могу спать, когда читаю своему хозяину, - но мне кажется, что это сон, в котором меня закрыли в лазурный чан, где воздух нежен, пока не шевелишься, и жжёт огнём при движении. И вот кто-то снимет крышку, сказав, что посудина достаточно прогрелась, и из огромного блестящего ковша начнёт лить горячий сироп, розовый как малина, жёлтый как виноград, тёмный как слива, он будет обнимать меня ласково, ласково удушит меня, заполнит изнутри, сладкий и терпкий, а я так и не почувствую его вкуса.
Опускаю руки. Они немножко дрожат. Хозяин думает, что я устал читать, и отпускает меня. Благодарю его кивком: у хозяина нет уш. Удаляюсь в самый укромный уголок сада, ложусь лицом в траву, обхватываю голову руками, но всё равно слышу сквозь гул крови скрип. Дзинь. Это хозяин вынул из корзинки баночку мёда, - он никогда не ест при мне. Дзинь. Прозрачная нить тянется с ложки и с нижней губы. Достаточно один раз увидеть и не уметь забыть.
Теперь безумно хочу, чтобы меня кто-нибудь с головой залил забытьем, вихристым, мутным, тяжёлым, и скушал бы - не из мести или жалости, просто от голода.
"У меня есть забавная зверушка - полукошка, полуовечка." (Ф. Кафка)