Аннотация: Быль. Извиняюсь за некоторую эмоциональную экспрессию
Сердце колотится, будто включенный секундомер тикает. Блядь, сколько я еще продержусь?.. Черт бы побрал этот лед, горы, снег, командиров, войну, этот фирн ебаный! Пальцы уже стынут, скоро совсем потеряют чувствительность, тогда я соскользну вниз, туда, где шумит горная речка. Еще не в полную силу шумит, слишком рано еще. Вот после обеда, когда солнце обожжет ледники, река наполнится водой и до ночи будет реветь и хрустеть перетаскиваемыми камнями. А пока... Бля, нашел о чем думать! Мне с вышкой хватит и этого, тем паче до нее еще и лететь метров двадцать. Подхватит, поломает, разденет, порвет-перемелет. И не найдут меня. Никогда.
Да я бабу так крепко никогда не обнимал, как обнимаю этот снежный склон с ледяной фирновой коркой! Боже, как я к нему прижимался! И, тем не менее, скользил. Сначала, как упал, - быстро, потом когда сгруппировался, распластался, прижался, вцепился в него ногтями - все медленней, медленней... Вот и остановился.
Снежный язык свешивается с уступа над рекой. Не могу повернуть голову, чтобы посмотреть вниз, да мне и не надо. Я и так знаю, что там. Вчера вечером в прицел рассмотрел. И склон этот долбаный, и обломки скал внизу, и мраморно-серые потоки воды, о них дробящиеся. Все рассмотрел. И решил поутру проскочить, пока склон в тени. Умник, бля.
Из под сорванных ногтей, чудом зацепившихся на крохотную трещинку в ледяном панцире, сочится кровь. И розоватыми разводами сползает ниже. Сколько прошло времени - не знаю. Розовые ручейки добрались до лица. Пальцы начали неметь от холода, он заползает даже под куртку, стынут запястья, ободранные об лед колени.
Надо что-то предпринять, но ничего не приходит в голову. Можно было бы попробовать пробить фирн ударом тяжелого ботинка, но чувствую - не смогу. Ледяная шершавая корка слишком толстая, прочная, особенно здесь, на конце 'карниза'. Попытайся я просто приподнять ногу - и хрупкое равновесие сил трения и силы тяжести нарушится. А так я даже носком ботинка не достаю до снега. Ноги ниже коленей висят над пустотой.
Пот пробивает, ползет по позвоночнику, прет изо всех пор, стекает вниз, стынет. Я уже весь мокрый. Изнутри пот, снаружи тающий лед, - я намокну и стану тяжелее, соскользну. Интересно, а если одежда примерзнет? Нет, вряд ли. Надо бы сбросить РД, но как это сделать?
В голове жар. Ну, заболеть у меня едва ли получится, учитывая ситуацию. Лбом горячим ко льду: мелочь, а приятно. Вот они, прямо перед глазами, смерзшиеся кристаллики воды. Вся поверхность - из спрессованных смерзшихся градинок. Утренним солнцем подсвеченные, блестят, переливаются, тают от моего дыхания... Та-ак, так-так-так-так. Осторожно, стараясь ни на микрон не оторваться от поверхности (попробуйте на досуге, кому интересно), поворачиваю голову. В горле комок. Губы касаются льдинок, с чувством, близким с тем, с каким когда-то первый раз коснулся губами щеки любимой девушки, дышу на них. Тают, суки, тают!
Дышу на лед, давлю в горле подступающий кашель. Устаю, ложусь, прижимаюсь горячей щекой. Заломило зубы, теперь другой щекой. Снова дышу. Льдинки тают, уменьшаются, истончается слой ледяной брони. Текут капли растаявшей воды, летят минуты. Осторожно, очень осторожно, давлю на лед подбородком. Поддается! Уф-ф!
Мне кажется - прошел час, а может и два. Я выгрыз в склоне углубление, в которое смог углубиться лицом. Так, вдох-выдох, пшел! Далее - как в замедленной съемке, время сжалось: руку-левую-к-ножу-на-поясе вес-тела-принял-на-подбородок рука-с-ножом-вверх обхватил-рукоятку-обеими-руками-и-ВСАДИЛ!.. На одном выдохе. Всем весом. На рукоятку. Скрипнуло, брызнуло крошевом и - по самую крестовину, на весь клинок!
Держит. Слава тебе, Господи! Нос забит снегом, а зубы разжать не могу; воздух вдыхаю сквозь зубы, с шумом, с хрипом выдыхаю. Второй нож, правой рукой, тоже по самую рукоятку. Вот уже две точки опоры. Подтягиваюсь. Опять левой. Коленом в углубление. Держит. Дальше...
Все бля, выбрался. Наверху слой фирна тоньше, ноги пробивают его без труда. Руки дрожат так, что нож в опущенной руке выстукивает хитрую дробь по пряжке, а отпустить не могу, рука не разжимается. Костяшки пальцев побелели, из многочисленных ссадин даже кровь не капает. Несколько раз кулаком с зажатым ножом ударил по фирну, проламывая целые пласты, отпустило. Смог разжать пальцы на одной руке. Нож вывалился и, мелко подскакивая, укатился вниз. Вяло подумалось: 'Жаль, хороший был'. Без сил сел на снег. Нет, не сел, - повалился. И долго лежал, глядя в близкое синее-синее такое прозрачное небо, слушая шум бурлящей внизу воды. Господи, как я люблю эту жизнь, эти горы, реки и даже этот лед со снегом!
Спустя минут двадцать, когда холод пробрался сквозь порванный маскхалат, куртку и свитер, я поднялся. Сунул оставшийся нож в ножны. Отцепил от ранца и одел альпинистские кошки, нехуй форсить. Отыскал свою винтовку (вот ведь, не укатилась, сука милая, осталась лежать), проверил, поправил бинт на стволе. И почапал дальше, выполнять боевую задачу. А как же!