Апрель, вечер тридцатого дня, 145 год эры Диоклетиана.
Квинт Помпоний, префект претория Венедотии
Место битвы почти не изменилось за девять лет - все так же несколько старых сосен вздымали ветви к хмурому небу, все так же накатывали на берег серые холодные волны и все так же скрипел под калигами крупный морской песок...
Изменились лишь мы - участники тех давних событий, что съезжались сейчас на роскошные празднества, устроенные Кунтацием, ставшим за эти годы хозяином почти всей полуночной Камбрии. Впрочем, бывшими соратниками двигала не только любовь к пирам и подаркам - растущие угрозы со стороны пиктов и ибернийских скоттов все настоятельнее требовали объединения усилий всех владетелей Британии. А что может быть лучше для заключения союза, чем пир по случаю давней совместной победы?
- Все ли готово ко встрече гостей, Квинт? - низкий грудной женский голос, совершенно неуместный на пустынном берегу, где собирались одни воины, заставил встречающих обернуться навстречу приехавшей, легко, словно девочка, соскочившей с остановившейся чуть поодаль колесницы. Конечно, никто бы уже не назвал властительницу Гвинедда юной, но спокойная зрелая красота Гваул, счастливой жены и любящей матери, до сих пор заставляла многих завидовать белой завистью ее мужу.
- Энда Лагенский обещался непременно к Бельтайну быть здесь!- Кунтаций, чуть задержавшийся, чтобы кинуть поводья дежурившему у коновязи легионеру, подошел и приобнял жену за плечи.- Ты ведь хотела поглядеть на моего побратима?
- На побратима - нет, конечно! А вот на соперника в том старом колесничном состязании...- она многозначительно посмотрела в глаза супругу, и оба рассмеялись , вспомнив одновременно давнее семейное происшествие.
- Придется подождать немного! - статный, богато одетый мужчина, расположившийся было на скамье у одного из больших костров, встал и подошел к приехавшим.- Здрав будь, Кунедда Вледиг! Да пошлют боги нам всем удачи, а тебе, Гваул, еще и неувядаемой красоты!
- Здрав будь и ты, Кономор, владетель Думнонии! - опередив мужа, торжественным тоном прирожденного царедворца произнесла Гваул и, весело прыснув, обняла и расцеловала гостя в обе щеки.- Откуда ты знаешь, сколько придется подождать, братец?
- Мы с ним встретились в море,- обняв по очереди Гваул и Кунтация, пояснил тот.- Но налетел сильный встречный ветер, разыгралась волна, и наш кормчий поспешил укрыться в устье реки Диврдуи. Пристал в маленькой укромной бухточке, всего в трех милях отсюда, оттуда и добрались по суше. А лагенцу все нипочем. Крикнул только, что непременно поставит свой корабль на то же самое место, что и девять лет назад.
О-о-о! Вот и он! Красиво как плывет, клянусь сыном Ллира!
- И впрямь красиво! - Кунтаций полюбовался подходившим к берегу нарядным судном-куррахом под парусом цвета морской волны с вытканной золотом арфой и поспешил к тому месту, куда приплывшие собирались пристать.
Гваул двинулась было следом за мужем, но Кономор чуть-чуть придержал ее за локоть:
- Погоди немножко, сестренка! Я хотел бы поговорить о женихе для Гвен.
- С ума сошел?! Дочке всего четыре месяца, а ты...
- Послушай, я вполне серьезно! Амлауд, правнук моего деда Гворемора, остался круглым сиротой в свои три года. Мы с женой забрали малыша к себе в Иску, Трифина души в нем не чает. Но ведь сама знаешь, сколько сейчас развелось охотников до чужого добра - тем более желающих наложить лапу на богатые земли в долине реки Гвай! А вот если все узнают, что Амлауд обручен с дочерью могущественного властителя соседнего Гвинедда, то даже самые отчаянные поостерегутся напасть! К тому же половина доходов с тех земель маленькой невесте совсем не помешает, а? Поговори с Кунеддой, он тебя наверняка послушает!
- А как же близкое родство...
- Нет-нет, не волнуйся! У нас с тобой матери были сестрами, а там - родство по отцу.
- Ох, Кон, умеешь ты уговорить слабую женщину,- Гваул, рассмеявшись, легко коснулась губами щеки собеседника.- Ладно, помогу, чем смогу. Но пойдем скорее, видишь, корабль уже пристал...
Собеседники поспешили к берегу, где с радостными возгласами уже обнимались двое мужчин. Заметив подходившую Гваул, рыжеволосый гость бросил Кунтацию на латыни короткое "Твоя?" и, получив утвердительный кивок, повелительно крикнул что-то своим людям. Через мгновенье ее ладошки утонули в его могучих лапищах:
- Не будь Кунедда Вледиг мне побратимом, клянусь всеми богами, вызвал бы его на смертельный поединок! При столь прекрасной супруге состязаться за обладание какой-то другой женщиной?!
Позволь,- в лучах заходящего солнца ярко сверкнули изумруды, и головной обруч чудесной работы, извлеченный из принесенного резного ларца, утвердился поверх ее каштановых волос.- А вот еще...
- Спасибо, Энда,- Гваул полюбовалась изящным ожерельем, приложила его к шее и, получив поощрительную улыбку мужа, с нескрываемым удовольствием приняла подарок.- А что за рыжие пряди внутри ларца? Ты хочешь в знак дружбы поручить нам своего сына?
- Да, только не сына, а троих племянников. Моя сестра Эйтне, что замужем за Коналлом, правителем Коннахта, велела просить Кунедду Вледига о покровительстве для сыновей, потому как...
- Считай, что наше согласие у тебя уже есть, побратим! Но для твоего рассказа еще будет время, погляди,- Кунтаций кивнул в сторону накрытых пиршественных столов,- все уже извелись от нетерпения. Пойдем, негоже заставлять других гостей долго ждать.
***
Полчаса спустя, когда уже немало заздравных чаш было выпито и не меньше хвалебных речей произнесено, настало время главного блюда - восемь легионеров с немалым трудом водрузили на стол огромного вепря.
- Воистину, он не уступает кабану моего знаменитого пращура Месройда, о котором сложено столько песен,- Энда даже языком прищелкнул от удовольствия,- каждому достанется достойная доля по доблести и победам!
- Клянусь, что вызову на поединок любого, кто посмеет оспаривать мое право делить кабана!- все удивленно воззрились на поднявшегося у дальнего конца стола молодого воина, чье лицо сильно покраснело от возбуждения и от количества выпитого.- Не будь я Ридерх, сын и правая рука владетеля Альт Клуита, которого все в Британии зовут Защитником Севера!
- Юноша!- нахмурившийся от гнева Кономор тем не менее сохранял спокойствие и самообладание.- Никто из собравшихся не оспаривает доблесть благородного Керетика, твоего отца, но ты сам был всего лишь простым колесничим на его квадриге девять лет назад. К тому же все мы помним, кто именно проявил высшее мужество в том бою. Энда Лагенский - вот кому из всех гостей достоит распоряжаться вепрем!
- Спасибо за добрые слова, владетель Думнонии, но я скажу иначе,- вставший Энда успокаивающе поднял руку.- Честь делить кабана всецело принадлежит Кунедде Вледигу. Во-первых, как нашему хлебосольному хозяину, а во-вторых, как одному из двух творцов славной победы, как сказал тогда Марк Валерий, пусть его душе будет радостно в чертогах Богов!
- Друзья, друзья, не стоит даже самая вкусная свинина ссоры между соратниками! Этот вепрь не единственный в лесах Гвинедда, сегодня их зажарили семнадцать, как раз по числу властителей, собравшихся здесь. Каждому достанется что делить! Я же вынужден оставить пиршество, ибо меня ждут срочные обязанности...
- Знаем мы эти твои обязанности, побратим,- развеселившийся лагенец перевел взгляд на густо покрасневшую Гваул,- но не отпустим вас, пока не осушишь с нами полную чашу за счастье и благополучие хозяйки сегодняшнего празднества!
***
После отъезда владетеля Гвинедда с супругой вино стало поглощаться быстрее, речи сделались громче и задиристей. Два-три раза доходило до открытых ссор, но легионеры Квинта Помпония, оставленного распорядителем пира, мягко, но настойчиво, разводили противников по приготовленным для гостей шатрам. И хотя никто пока не терял головы от выпитого, все же префект претория вздохнул с облегчением, когда к полуночи все пирующие разошлись отдыхать.
Проверив посты и отдав поварам необходимые распоряжения насчет завтрака, он двинулся было в последний обход обширного "лагеря", когда на полпути его догнал запыхавшийся легионер:
- Экселенц! Там, там...
- Веди!
И через несколько минут взору враз помрачневшего Квинта предстало застывшее в луже крови тело Ридерха ап Керетика...
Ночь Триединой Богини
Moэль Фамау - Гора Великой Матери .
Апрель, тридцатый день. Полночь.
Гваул верх Койлхен
Эту сумасшедшую гонку я не забуду до последнего дня своей жизни. Четверка "солнечных" светло-рыжих жеребцов неслась сквозь ночь так, словно за ними гнались псы Аннуина, только мелькали в призрачном свете полной луны столбы-миллиарии да шарахался с мощеной римской дороги запоздалый проезжий люд.
Порой я кричала от восторга, наслаждаясь неведомым доселе ощущением стремительного полета, а порой, когда казалось, что еще чуть-чуть и непременно свалюсь с квадриги, расшибаясь насмерть, в ужасе визжала, из последних сил цепляясь за тогу управлявшего лошадьми Кунтация.
Уже на легионерском посту за Дэвой, на короткой остановке для смены коней, я набралась смелости спросить мужа:
- Куда мы все-таки мчимся в такой поздний час?
- Ты ведь проходу мне не давала, требуя объяснений, куда я постоянно исчезаю на Калан Май!- совершенно неожиданно прозвучало в ответ.- В полночь все увидишь сама.
И свежая четверка с еще большей резвостью рванула сквозь тьму.
Несколько миль спустя мы свернули на узкую проселочную дорогу, вдоль которой горели редкие костры, и наконец я поняла, куда мы едем - впереди наливалась густой чернотой Моэль Фамау, Священная гора Триединой Богини...
У подножия горы, где остановилась колесница, нас уже ждали. Кунтаций, шепнув "Делай все как скажут!", подтолкнул меня в сторону трех седых старух в свободных одеяниях темных цветов, а сам направился в противоположную сторону, где белели длинные плащи друидов, и откуда доносился сдержанный рокот сотен тихих голосов. Очевидно, люди со всей сельской округи собрались близ горы в эту ночь.
- Дочь Коэля, ты выбрана, чтобы послужить воплощением Богини в Священном Браке,- меня подхватили под руки и повели в темноту,- а мы, служительницы Триединой, должны помочь тебе в этом.
Пораженная услышанным, я безропотно дала вести себя дальше. А в голове судорожно билась мысль - как такое может быть? С детства, с дома матери, где прошли мои первые пятнадцать лет жизни, меня воспитывали в почтении к Деусу Патеру и Юноне, Венере и Апполону, Меркурию и Марсу, хотя, конечно, упоминали и о необходимости уважения местных богов, чьей помощью можно заручиться, проведя нужный ритуал. Замужество никак не отразилось на моей вере, ведь Кунтаций был посвященным Солнечного Владыки, в чьи святилища-митреумы не было хода женщинам. А потом мы переселились сюда, в Венедотию, где почти все жители наших главных городов Дэвы и Сегонтиума ходили в привычные с детства, возведенные еще римлянами храмы старых богов. И вот оказывается здесь, в недалекой сельской округе, совсем открыто действуют те самые друиды, которых объявили вне закона и подвергают жестоким гонениям уже триста лет!
Узкая тропинка забирала все выше и выше, наконец, мы прошли линию подготовленных, но пока еще не зажженных костров и остановились у скромного жертвенника с одинокой едва мерцающей в темноте свечой.
- Огнем, Водой, Священным Древом
Мы чествуем Тебя, Триединая,
Ты освяти всех нас
Чтоб слышать нас смогла,
Когда взываем мы к Тебе под этим Небом,- по взмаху руки старшей служительницы вспыхнули костры, и стена огня отгородила нас от любопытных взоров сотен собравшихся у подножья горы людей. Еще один взмах и благовонный дымок заклубился вокруг поляны:
- Богата и священна Ты, Всемилостливая, прими в дар эти масло, вино и ладан и дай свое благословение на сей обряд.
Нас окружили младшие жрицы, чьи остриженные волосы говорили о совсем недавнем посвящении. Ни слова не произнося, быстро и целеустремленно, они раздели меня донага и отошли, оставив двух умащать кожу душистыми притираниями. Одна, совсем еще юная девушка, опустилась на траву, принявшись растирать мне икры и колени. Вторая - темноволосая, чуть полноватая женщина лет тридцати в короткой тунике, мимолетно глянув мне в лицо, зашла за спину. Почувствовав мою неуверенность и смущение, она прошептала еле слышно:
- Каридвен уже доводилось служить обиталищем Триединой. Доверься мне, госпожа,- и занялась плечами и ключицами. Прохладно-тягучая масляная струйка пробежала вдоль позвоночника к пояснице, и почти сразу аромат розы с примесью каких-то неведомых цветов окутал меня с головой. Ладони служительницы прошлись сверху вниз по спине, собирая излишки масла, и, переместившись на ягодицы, принялись за работу с удвоенной силой.
Теплые возбуждающие волны, возникающие от прикосновений этих умелых рук, бежали по телу все сильнее и сильнее, собираясь в один жаркий клубок. Вдруг жрица прижалась ко мне сзади, ее руки почти свились в кольцо, а обе ладони легли на мою грудь:
- Выпусти на волю женскую суть, госпожа, не противься своим чувствам и желаниям, и Великая Мать придет. Придет и наполнит твое тело небывалыми ощущениями.
От нежного прикосновения пальцев поднялись и отвердели соски, и в то же мгновение я с испуганным удивлением поняла, что женщина уже тоже нага. Ее руки скользили вверх-вниз по груди и животу, словно исполняя какой-то затейливый ласкающий танец, а тело следовало ему в медленных возбуждающих движениях, слегка царапая мою спину твердыми горошинами сосков. Ритм этих бесстыдно-притягательных прикосновений настолько завораживал, что я даже не заметила, как мое тело стало повторять все движения Каридвен. Спустя недолгое время ее пальцы легко скользнули к низу живота, подбираясь к сокровенному, и одновременно к ладони моей бессильно опущенной руки прижалась жаркая жаждущая плоть. "Остановись, Гваул !"- тревожно зазвенело в голове, но тело уже не слушалось разума. Мои бедра раскрылись навстречу запретным ласкам, а пальцы стали повторять все вслед за пальцами служительницы Богини. Каждое наше движение усиливало взаимное возбуждение, уже грозившее перейти в вакхическое безумство, но вдруг где-то ниже по склону зазвучала одинокая арфа, и до нас долетел далекий призыв:
- О, победитель рогатого зверя Аннуина!
Ты - Свет Мира и Податель Благ!
Ты - Засеватель Пашни, дающей зерно жизни!
Колесо Времени уже прядет летнюю пряжу,
Огнем, Водой, Священным Древом,
От имени Земли, Неба и Моря
Мы молим Тебя, приди сейчас к нам
И принеси свою Мудрость, Силу и Любовь!
Приди и даруй силы нашим чреслам,
Обильный приплод скота и полные кладовые!
- Не успеваем же! - главная жрица растолкала всех и принялась прохладной благовонной мазью, от которой жаркое возбуждение только усилилось, поспешно наносить знаки Богини на мой живот. Потом пришел черед груди и бедер. Закончив, старуха быстро затараторила мне на ухо:
- Сразу за дубами увидишь своего мужа. Ничего не бойся и не стыдись. Эта ночь ваша!
Я запуталась еще больше, но не успела задать ни единого вопроса - струны другой арфы зазвучали уже совсем близко:
- Огнем, Водой, Священным Древом,
От имени Земли, Неба и Моря
Триединая Богиня, приносящая ночь,
Хранительница семьи и очага,
Повелительница битв и сражений,
Указующая путь в страну Увядания,
Куда направятся все живущие,
Приди и даруй детородность чреву,
Урожайность пашне и обильный приплод скоту!
На мои плечи легла иссиня-черная, словно безлунная ночь, накидка-палла, и жрицы под руки неторопливо повлекли меня вверх, к самой вершине, опоясанной еще одним кругом огней. Каждый шаг сквозь сладковатый ароматный дым усиливал моё возбуждение, а напевные заклинания, доносившиеся от подножия горы, будоражили воображение ожиданием необычайного. Жарко пылавшие костры выстреливали мириады искр в бездонную темноту, засеивая небеса россыпями падающих звезд, и казалось весь Мир замер в напряженном ожидании встречи двух божественных начал.
Тропинка вела к узкому проходу, где языки пламени казались пониже. Едва я подошла к нему, накидка слетела на траву, и сильный толчок в спину швырнул меня сквозь огонь. Впереди три могучих дуба немо ждали, окружая смутно белеющую каменную плиту, отдаленно напоминающую священный алтарь храма в Эборакуме, где я давала свою брачную клятву.
Сердце бешено забилось в груди, а по телу прошла горячая волна - с противоположной стороны вершины показалась до боли знакомая мужская фигура. Лебединым крылом мелькнул скинутый белый плащ, и вот уже любимый, протягивая руки, шагнул ко мне через пламя. Мы бегом устремились навстречу друг другу, столкнулись на полпути, и я повисла на муже, крепко-крепко обхватив его поясницу ногами, прижав, наконец, свое измученное сладострастной пыткой лоно к вздыбленному источнику наслаждения. А он, отвечая на быстрые поцелуи, возбужденно сжал ладонями мои распахнутые бедра и медленно-медленно закружился в каком-то колдовском танце. Жаркое желание переполнило тело, я повалилась на холодный камень, опрокидывая Кунтация на себя, и с восторгом приняла такой долгожданный удар могучего любовного тарана.
В следующий миг что-то неотвратимо огромное подхватило меня - словно всесильный яростный шквал смял ставшее бесплотным туманом тело и, ворвавшись в мозг, раскидал сознание по всей Вселенной.
И вот уже исчезла где-то в самых удаленных уголках памяти Гваул верх Койлхен, а вместо нее - весенняя пашня, ждущая плуга пахаря. И яблоня, тянущая к солнцу свои цветущие ветви. И маленькая лошадка, которую покрывает могучий любвеобильный жеребец. И юная пленница, чью девственность вот-вот заберет похотливый армянский нахрар. И еще мириады и мириады живых существ, в ком воплотилась женская суть Великой Матери, дарующей любовь и порождающей новую жизнь.
Передо мной проходили века и тысячелетия, звезды гасли и зажигались вновь, уходили под воду континенты и высыхали моря, а Триединая оставалась Триединой, только меняя время от времени свои воплощения, но сохраняя женскую суть неизменной...
А потом все вернулось на круги своя, и на белом камне под священными дубами снова были только мы двое, Гваул и Кунтаций, мужчина и женщина. И впереди была еще вся долгая ночь...
Преодолённое проклятие
Берег моря между Манкуниумом и Дэвой .
Май, первый день. Утро.
Кунедда ап Эдерн.
Предрассветные сумерки застали нас на полпути. Был тот краткий ускользающий миг, когда глубокая, почти черная синева безоблачного ночного неба переходит в яркую насыщенную голубизну дня, а окружающий мир из серой бесплотной игры теней становится яркой и радующей глаз разноцветьем красок живой картиной.
Гваул, почти все время продремавшая сзади, вдруг встрепенулась, подсела на переднюю скамью и, обвив меня руками, притворно сердитым голосом произнесла:
- Пока верная жена сидит дома в полной уверенности, что ее супруг отдает положенные почести Всеблагому Митре в строгой мужской компании, тот, значит, с богинями милуется?!
Но долго притворяться суровой ревнивицей у нее не получилось - рассмеявшись, она чмокнула меня в щеку и добавила совсем другим тоном:
- Вот, правда, почему, почему ты ни разу ничего не рассказывал мне? Боялся, что не пойму и буду изводить ревностью? А как твой Митра и поклонение другим богам?
Что ж, даже хорошо, что этот разговор начался здесь, на дороге, вдали от любопытных глаз и ушей. Я перевел жеребцов на неспешную рысь и, закрепив ременные вожжи на колесничный крюк, повернулся к жене:
- Больше двадцати лет назад, в самые первые дни моего посвящения, Марк Валерий, бывший мне наставником в делах не только в воинских, но и божественных, пояснил, что всякий, поклоняющийся Солнцу, если он защищает верность, правду и честь - уже вместе с Митрой. Хотя бы и называл Всеблагого совсем другим именем. Вот как все эти люди, что собираются каждый год весной встречать победу Владыки Света Беленуса над рогатым зверем из Царства Мертвых.
- Так почему об этом не объявить во всеуслышание?
- Нельзя торопиться в таких делах. Посвященные и так знают, а простому люду достаточно видеть ритуальное заклание быка и, получив кусок жертвенного мяса, верить, что боги не оставят без покровительства тяжкий труд пахаря, дав урожай ниве и приплод стаду.
- А как же Триединая и ее жрицы? - Гваул сосредоточенно нахмурилась, напряженно стараясь свести воедино свои прежние представления о богах с только что услышанным.- Ведь есть же запрет...
- Митра, в отличие от Распятого, не требует разрыва со старыми богами и не объявляет их Злом. Настоящее Зло несут наши дурные дела - ложь, подлость, нарушение клятвы, бесчестие, обман доверившегося. Пока Богиня и ее служительницы не призывает к подобному - они не противницы Всеблагому и он не осуждает их ритуалы. В конце концов Мир един, хоть и содержит в себе мужское и женское начало. В митреумах посвященные приобщаются к высшей мудрости первого, потому туда и нет хода женщинам, а вот на всеобщие празднества волен прийти любой.
- Все-таки хорошо, что я узнала обо всем только сейчас,- она поднялась со скамьи и, встав за спиной, обвила меня руками.- Иначе сошла бы с ума от ревности при одной мысли, что мой любимый ублажает какую-то другую женщину. А сегодня ночью, ставши на время сосудом, пустой оболочкой для божественного духа Великой Матери , сошедшей на Землю, осознала истину - ведь в твоем теле тоже был Митра! А разве можно ревновать смертного за деяния Бога?
Гваул положила голову мне на плечо и задумчиво замолчала. Я бросил взгляд на пустую дорогу и слегка подхлестнул коней - оставалось несколько миль пути до той самой виллы, что была нашим пристанищем девять лет назад. Там нас ждал отдых.
- Эх, сейчас бы добрый кусок мяса, вина вдоволь да спать завалиться до вечера!- мечтательно вырвалось у меня.
- Как же это победитель рогатого зверя Аннуина не мог себе кусочек раздобыть?- с ехидной улыбкой посмотрела на меня жена.- А ведь там, внизу, жарилось мясо, даже до вершины вкусный запах доносился!
- Да вот как-то недосуг было, все приходилось одну Богиню ублажать,- я с трудом увернулся от шутливого подзатыльника,- да и народу-то вон сколько собралось, ведь по старому здешнему поверью кусок мяса жертвенного быка дарует стадам обильный приплод.
- Как будто нашим стадам обильный приплод помешал бы!
- Вот, теперь я слышу голос настоящей семейной матроны, хозяйки дома и хранительницы очага! Не беспокойся, голова быка и его фаллос по обычаю достаются главному герою. Долий под задней скамьей, открой да полюбуйся.
- Сейчас мы их проверим, сейчас мы их сравним...- Гваул, напевая вполголоса старинную детскую считалку, склонилась над пузатой глиняной посудиной.- Ой, тут еще кусок кожи. Со странными значками... Вот, погляди.
- Хм-м. Огамическое письмо. Погоди, погоди... "Сделай, что скажет первый встречный". Ничего не понятно...
- Чего тут непонятного? Я ведь сегодня твой первый встречный! Что ж еще хочет жена от мужа?!
- Ну-у,- сделав вид, будто глубоко задумался, поддразнивающе тяну я,- даже и не соображу...
- Любви!- Гваул, усевшись рядом, крепко прижимается ко мне.- Amore...