- Ну, и долго мы будем себя жалеть? - воскликнула Роза Андреевна с порога. Вытащила очки, надела и огляделась по сторонам.
- Пыли-то сколько.... Вероника! Протри пыль!
- Где ж пыль-то, Роза Андреевна? Позавчера только генеральную уборку проводила... - стало чуть-чуть обидно.
- Убираться следует каждый день, - не согласилась мой старинный друг.
Не в пыли дело: она побаивается, как бы у Вероники не случилось депрессии и бывшая коллега не скатилась ' на дно'.
Роза Андреевна разделась и прошествовала на кухню. Устроилась на табуретке, положив на колени объемную сумку, облокотилась на стол. Минутку посидела в молчании. Я поставила перед ней чашечку чая. Она побренчала ложечкой в стакане...
- Как дела? С работой как?
- Ничего. Газетки просматриваю. Ищу, - дела мои в самом деле таковы. Еще читаю объявления в интернете. Сегодня начала поиски, потому что все-таки надеюсь на отпуск подкопить. Поеду в Крым. Индию, увы, не потяну, Крым же выйдет дешевле. Будет мне праздник в кои-то веки...
- Какие вакансии? - Роза Андреевна проявляет неподдельный интерес к будущей работе.
- Не знаю... Секретарём, что ли?
- А школа?
Отворачиваюсь. Не могу говорить - больно до сих пор. Да, я тут строила планы пойти в другую школу где-нибудь на самом конце города, далеко-далеко отсюда, где никто меня не видел и никогда не узнает, почему я уволилась. Но как подумаю, что и там, среди пытливых и радостных глаз ребятишек, может проскользнуть глаза, так похожие на расчетливые глаза Лены...
- Вероник Васильна, вы все в печали? - по-своему понимает мои развороты Роза Андреевна, - С хулиганом своим рассталась, значит? Люди тебя опорочили, родители плохо сказали о тебе? Директор несправедливо уволила? Ой, беда-беда...
- Я всю душу в школу вложила, Роза Андреевна...
- Вероника, сколько можно? Порыдала, поревела - и будет. Ты у нас сильная девочка, - Роза Андреевна держит идеальнейшую паузу, - Новость рассказать? Максим-ка порезал-таки себе вены... Бог все видит, да не сразу говорит...
Я мало не упала.
- Ой, успокойся, только новой язвы не хватало, - поморщилась Роза Андреевна подвигая мне вторую табуретку, - откачали его. Это он узнал, что его любимая Леночка - шлюха. Застукали ее...о-о... Рейд был какой-то милицейский, что ли? Мы так и не поняли, как и что, но скандал был на всю ивановскую десятого числа. А потом Максим на следующий денек добавил. Ленку куда-то отослали учиться, документы почти сразу забрали. Больше она у нас не числится.
Перевожу дыхание. Значит, живой. Слава Богу...
- А о тебе Максимчик в предсмертной записке написал, - рассказывает дальше Роза Андреевна, - 'Вероника Васильевна, простите меня, пожалуйста, что я так сказал. Это неправда'. Вот, дословно старая карга запомнила, записку всем классом читали - там еще много было о чем. Его же друзья нашли - Костя из твоего десятого и еще несколько, не наши. Костик все мне и выложил. Максим с ними поговорил, проводил - и по венам себе, по венам! Ладно, дверь не закрыл - они придумали вернуться, Касте слова Максима не понравились... Записки самой не видела: Костька ее сфотографировал . Они ж все фоткают, это нынешнее поколение. То еду, то себя... Полиция была, ко всем заходила в школе, к кому было нужно. Родители упросили, чтобы тебя не трогали и никуда не вызывали. Стыдно, что ли, не пойму...
Слезы льются из глаз. Слезы облегчения, что Максим жив. И еще почему-то...
- Поплачь, - разрешает мне Роза Андреевна, - живой он, живой... Но получил по заслугам. Тайное всегда становится явным, а в его случае - он еще чужую жизнь разрушил. Поделом, впредь умнее будет, и головой, дай Бог,. Так что теперь твое имя белее снега. В нашу школу вернуться не хочешь? С твоими часами напряженка, учителя на них пока не нашли, Львовна не против, я с ней вчера говорила...
- Вы смеетесь, Роза Андреевна?
- Хорошо. Необязательно в нашу. Я еще созванивалась с завучем сороковой. Эта школа от тебя недалеко, только идти в другую сторону, сама знаешь. Они тебя ждут. У русаков там часов валом, подвинутся. И классное руководство возьмешь на следующий год...
- После такого я не могу...
- О-ой... Вероника! Чего в нашем деле не бывает? Хуже твоей ситуации были, и ничего, люди пережили...
- Такое тяжело пережить. Не могу вернуться, трудно. Пойду, вон, в магазин или секретарем, и денег больше, я уже надумала, - делюсь я с Розой Андреевной сокровенным, не рассказывая о своих школьных метаниях.
- И все потеряешь? Вероника! Столько лет ты учила детей, чтобы все бросить? Все наработки - в топку?
- Не так уж долго я их учила, Роза Андреевна, - усмехаюсь я.
- Не болтай! Знаешь, моя девочка, если бы это была не ты, я бы не сказала ни слова против магазина. Ты не знаешь, что очень счастливый человек. Многие мечутся по жизни, мучаются вопросом, куда себя приложить, куда впихнуться, чтобы стать собой. А тебя, видно, Боженька в щечку поцеловал когда-то: подарил не просто профессию, а призвание. Ты же настоящий учитель, Вероника! Всегда ею была и будешь. И не спорь со старой клюшкой, которая тебя знала еще зеленой!
- Вы, Роза Андреевна, что-то уж очень резко постарели, - стараюсь говорить с сарказмом, но так и не удается проглотить комок в горле, - у Нины Петровны словечки переняли?
- Переймешь тут, с этой прыткой ящерицей,- недовольно бурчит Роза Андреевна, а на меня вдруг пахнуло чем-то привычным и родным. Школа, уроки. Мелкие интриги и большая дружба.
- Значит, связываюсь еще раз со знакомым завучем из сороковой? Кабинет свой будет. Только та школа двухсменная, детей больше, чем у нас. Зато и денег побольше. А с репетиторством всегда успеешь...
- Я... я не могу, Роза Андреевна. Я хочу, даже думала об этом, но...- запинаясь, бормочу я.
Мне нужно решиться, не могу сразу ответить на сложнейший вопрос.
Роза Андреевна допила чай, поставила чашку на блюдечко.
- Я туточки кое-что принесла, - из недр ее большой сумки показался вдвое сложенный листочек, - почитаешь на досуге. Ознакомься обязательно, ты меня поняла? А потом скажешь, что и как. Что с хулиганом-то? - без перехода спрашивает Роза Андреевна.
- Ничего.
- И плакать больше по нему не вздумай. Лучше найдешь. Больно - когда у тебя трое малых детей на руках, а любимый муж умирает, и страшно уже не за себя одну. Вот это - больно.
- Да, Роза Андреевна...
- Ты не дакай. Листочек береги. Мне его, кстати, твои девочки распечатать помогли - Яна с Кристиной. Я им не сказала, кому отдам, но девочкам тоже понравилось. Пусть здесь только слова, но не мне тебя учить. Помнишь? ' Словом можно убить, словом можно спасти, словом можно полки за собой повести...'
- 'Словом можно продать, и предать, и купить, слово можно в разящий свинец перелить'. Я помню стихотворение Вадима Шефнера, Роза Андреевна. Еще помню...
-Вот и скажи мне, Вероника, зачем будешь скрывать свое богатство и хранить его только для себя? У тебя всегда было, чем поделиться с детьми. Если не ты и не я, то кто? Соглашусь, может, кто-то и придет нам на смену. Но будут ли они так любить нашу работу, как любим ее я и ты? Будет ли у них чем поделиться с детьми? В общем, я все сказала, - Роза Андреевна взялась за ручки своей сумки, вставая с табуретки, - Пошла старушка - куча тетрадок, а еще ученики. Знаешь, о чем я. А ты читай. Читай, думай, размышляй. Мы подождем.
Роза Андреевна, заторопившись по делам, быстро собралась и ушла, оставив меня наедине с непонятным листком бумаги и противоречивыми мыслями.
Я действительно хотела бы вернуться в школу. Не в свою, конечно. С Екатериной Львовной больше работать не планирую, и пусть очень хочется увидеть вновь свой десятый класс, я все же не вернусь. Нельзя в одну реку войти дважды, говорили древние. Река меняется, как изменилась для меня после неприятного случая школа. Да и я стала другой.
Возвращаюсь на кухню. Белый лист лежит на столе. Жужик кружит вокруг стола и водит носом - надеется, что Роза Андреевна оставила именно угощение и именно ему.
Хитрая Роза Андреевна не зря всучила мне листок. Какая-нибудь мотивирующая штука на нем напечатана. Что я, не учитель? Точно скажу, кто какими методами пользуется...
Много раз читала высказывания матери Терезы. Мало того, даже проводила классный час о ней года два назад (дети должны знать о светлых и любящих людях), и мои восьмиклашки зачитывали, а некоторые - цитировали пронзительные строки о вере и любви.
Не помню, присутствовали ли там Максим и Лена. Да это неважно сейчас. Убеждаюсь в который раз: все новое - хорошо забытое старое.
'Люди бывают, неразумны, нелогичны и эгоистичны - все равно прощайте им.
Если вы проявили доброту, а люди обвинили вас в тайных личных побуждениях - все равно проявляйте доброту.
Если вы добились успеха, у вас может появиться множество мнимых друзей
и настоящих врагов - все равно добивайтесь успеха.
Если вы честны и откровенны, люди будут вас обманывать - все равно будьте честны и откровенны.
То, что вы строили годами, может быть разрушено в одночасье - все равно продолжайте строить.
Если вы обрели безмятежное счастье, вам будут завидовать - все равно будьте счастливы.
Добро, которое вы сотворили сегодня, люди позабудут завтра - все равно творите добро.
Делитесь с людьми самым лучшим из того, что у вас есть, и этого никогда не будет достаточно - все равно продолжайте делиться с ними самым лучшим.
В конце концов вы поймете, что все это было между Богом и вами. И этого никогда не было между вами и ими'.
Скажу честно: не было такого, чтобы - раз! - и я поняла, как нужно правильно жить. Даже великий совет матери Терезы, полностью убедивший поначалу, Вероника смогла внутренне немного покритиковать. Позже согласилась: кому, как не самой знаменитой из монахинь, много лет служившей людям, рассуждать о человеческой природе? И, вопреки всему невозможному, вопреки озлобленности мира и его равнодушию, помогать людям снова и снова, улыбаться каждому дню...
Принятие сложившейся ситуации приходит не сразу. Особенно если тебе не конфетку подарили.
Раньше у меня проскальзывал вопрос: ' Почему именно со мной?'. После листика Розы Андреевны он куда-то испарился. Пропала и обида, крадущаяся по пятам, словно маленький юркий зверек - пролезет в любую щелку.
Неблагодарная Вероника, как обычно, выставила на пьедестал свои красивые мечты о правильном течении жизни. Теперь расплачиваемся.
Следующий день отметился еще одним загадочным случаем.
Я надумала идти в сороковую школу: поговорить с . Одевшись, взяла новенькую записную книжку (старую выкинула, выписав только самое нужное). Небольшая книжечка, из старых запасов, поместилась бы в маленьком кармашке сумки, куда я ее и попыталась засунуть. Неожиданно пальцы нащупали какую-то бумажку.
На листочке от руки было написано стихотворение Ани, которое она принесла мне в пятницу - до нашей со Стасом поездки на дачу, до моего обвинения, до расставания и болезни... Солнечный лучик из прошлой жизни, где я была счастлива - и была учителем и классным руководителем, которому творческие девочки носили стихотворения, чтобы Вероника Васильевна прочла и оценила.
Время, когда мы со Стасом были вместе, как бы слово 'вместе' глупо не звучало сейчас.
Зачем-то изображаю безразличие: ощущаю, как напрягаются лицевые мышцы, будто на меня смотрят сейчас. Разворачиваю листок. Не из-за сентиментальности, а больше из любопытства: не способная писать стихи, всегда любила их читать, тем более - творчество своих учениц.
Счастливый твой сон будет убит
Далеким воем сирен.
И горе сквозит, горе сквозит
Сквозь щели разрушенных стен.
Ничто не уйдет, не забудется все,
Не сможешь жизнь вновь начать.
Но если судьба вертит так колесо,
Зачем же о боли кричать?
Что было любимым - забыто давно.
Ушло, растворилось во тьме.
И радость забыта, и в сердце темно.
А впрочем, так лучше тебе.
Надежда ушла, жизнь идет стороной.
Так лучше, так чище, поверь.
И годы сливаются в блик золотой
На шапках старинных церквей.
И ты засыпаешь, о страхе забыв,
И больше не слышно сирен.
Лишь горе сквозит, горе сквозит
Сквозь щели разрушенных стен...
Ане бы я сказала, что это - самое лучшее из ее стихотворений, отметила бы необычные метафоры: сравнения времени с золотым бликом, а горя - с ветром. Грустно улыбаясь, сворачиваю бумагу и кладу на полочку, рядом с нарядными безделушками. Не успела похвалить.
Моя девочка растет, и эгоистичное детское выпячивание своего 'я' отходит на второй план. Меняется тема и идея лирики. Больше нет бедной страдающей души, не признанной и не понятой в лучших традициях романтизма (привет Байрону и раннему Лермонтову). Уже не хочется противопоставлять себя холодному бездушному миру, потому что мир на самом деле теплый и живой, и реагирует на любое движение твоей души. Только говорит с тобой особым, одному ему известным, языком.
Я же могла выкинуть бумажку, забыть, не заметить. Но теперь она лежит на полочке, и я еще не раз вернусь к этому стихотворению, почитаю...
Ученики всегда могут научить чему-то учителя.
И дело не в дороге, которую мы выбираем...*
В тот же день я устроилась на работу в сороковую школу. Мне выделили часы и кабинет, а на будущий год пообещали классное руководство.
Стас дал себе зарок: два дня. За два дня найти Веронику и поговорить. Затем выкинуть и разговор, и ее из мыслей и освободиться от ненужных душевных терзаний, которые уже извели непривычного к ним Стаса.
Хватит!
Без Туза он все-таки не обошелся. Пришлось вечерком связаться с Алексеем Георгиевичем и попросить старикана о помощи. Тот, кажется, ждал звонка Стаса.
'С тебя упаковка сигар, мой мальчик! Я найду твоего мормона за день, дружок! Два - это максимум', - расхохотался в трубку Туз и закашлялся.
Стас не стал просить о большем. Отлично знал, что разыскать мормона Тузу ничего не стоит с помощью нескольких звонков. Почему он не торопится, Стас анализировать не стал. Королям простительно все. Поблагодарил старика, как обычно, положил трубку.
Лег на прикроватный коврик, покачал пресс. После отжался на кулаках. Прокачка спины, растяжка. Повтор комплекса. Немного вспотевший Стас, размеренно дыша, улегся на коврик, уставился в потолок. Тяжко. Но то, что все будет известно через два дня, Стаса успокоило: не терпел неопределенности.
Раз за разом он прокручивал все моменты, которые произошли до рокового звонка. Что сделал не так, где не то сказал?
Ответа нет.
Тот день отметился в его памяти еще встречей с Алиской. Да, было дело, но расстались они далеко не друзьями. Если предположить, что Вероника видела их встречу, то даже на расстоянии было ясно, что к чему. Уж последнее Стасово потряхивание стервы и негалантное сопровождение до машины свидетельствовало лучше любых слов.
Не поймешь женщин.
Стас прояснит неизвестные моменты, какими бы они не были. Отдаст колечко Туза и заживет спокойно.
*Отсылка к цитате ОГенри из рассказа 'Дороги, которые мы выбираем': 'Дело не в дороге, которую мы выбираем; то, что внутри нас, заставляет нас выбирать дорогу'.