День утреннего заседания у генерального начался вяло. Пока его самого еще не было, собравшиеся делились хроникой новостей. Лица многих выражали усталость и недовольство. Кое-где, правда, размахивали руками и, пытаясь перекричать самих себя, выдавали желаемое за действительное. Однако в целом настроение у публики было близко к унынию.
Ждали его недолго, знали, что он не опаздывает.
Вот он вошел, уверенно, спокойно, неся в своем облике заряд звонкой бодрости и заводного азарта, - полная противоположность тем, кто его ждал, - подтянутый, свежий, он коротко просиял на них своим приветствием, легко улыбнувшись, легко погрузившись в кресло, стоявшее во главе стола, легко и непринужденно посмотрев каждому в глаза.
Как всегда он дал им время, чтобы они пришли в себя и стали немного соответствовать его ожиданиям и настроению хотя бы внешне. Люди собирались с силами и остатками духа.
- Итак, - сказал он, - одним словом взяв быка за рога, - начнем сегодняшнее заседания с главного, с текущего состояния дел в стране. Об чем поет свою песню народ, и кто ему подпевает? Вот с чего начнем. Понятно? Отвечайте вы, - он ткнул пальцем в ближайшего сидевшего рядом с ним чиновника.
- Ситуация крайне тяжелая, - начал монотонно человек с бледным лицом и почти отсутствующей мимикой. - Люди пишут и говорят о правде, о демократии, о законности и порядке. В стране произвол. Засилье чужеродной нам идеологии, мнений, кумиров. Мнение власти игнорируется. В газетах и по телевидению идут спланированные информационные атаки на лидеров нашего аппарата и, я сильно извиняюсь, лично на вас. - Он остановился.
- На меня, - впервые нахмурив лоб, и что-то записав, переспросил генеральный?
- Да, на вас, лично на вас, - с придыханием повторил человек и еще больше побледнел.
- Факты имеются? - переспросил генеральный, - предъявите факты.
- Человек с бледным лицом очень быстро достал газету из портфеля и стал также быстро читать: "верхушка, правящая элита во главе с генеральным попросту выделяет себя из общегражданского правового пространства, забывая..."
- Достаточно, прервал генеральный. Вы меня убедили. Продолжайте.
- Мы утрачиваем контроль за активами, в широком смысле, государства. В частности, в стране высказываются не только независимые мнения, но и стали происходить судебные процессы, не гарантирующие государству и его руководству необходимых решений, что ведет к дестабилизации и потере управляемости.
- Так, - постучал ручкой по столу генеральный.
- Так, например, - продолжил чиновник, - мы не смогли установить контроль за активами волжского предприятия, производящего банки и склянки, в результате чего доходы от продаж этого необходимого нашему народу товара пойдут теперь неизвестно куда.
- А почему не смогли? - переспросил генеральный.
- Потому что суд выиграла другая сторона, - уже заикаясь выдавил из себя человек с бледным лицом и сам, недоумевая тому, что сказал, посмотрел на окружающих, ища в их взглядах понимания того, что произошедшее событие по истине диковинное, не имеющее объяснения.
- Дальше. Говорите дальше, - оборвал его театральное недоумения генеральный.
- Дальше больше, наши сплоченные некогда ряды стали терять боевых, некогда товарищей...
- Что? - Почти выкрикнул генеральный? - и для собравшихся, и для самого чиновника это слово потянуло минимум на: "как вы посмели!" - но генеральный быстро взял себя в руки и, тряхнув головой, авантажно облокотился на спинку кресла.
Возникла пауза. Генеральный молчал. Все молчали. Никто не двигался. Некоторые не дышали.
- Что вы предлагаете? - наконец сжалился над своими подчиненными генеральный. Люди с облегчением задвигались и вздохнули.
- Мы предлагаем комплекс мер по возвращению...
- Пока рано, - протяжно, словно пропел, произнес генеральный и, прикрыв рот левой рукой, зевнул. Вы же сами говорите, что люди не подчиняются, так?
- Но можно силой!
- А если они пойдут против силы? Как вы думаете, пойдут они или не пойдут?
- Могут пойти, - донеслось откуда-то с дальних мест. - У них сейчас полная чепуха в голове: правда, свобода и все такое, - могут пойти и против силы.
- Вот именно, - поддержал генеральный, - вот именно. Но у меня есть План. - Снова наступила тишина.
- Вам необходимо в ближайшее время идти на компромисс, на самый глубокий компромисс с обществом, на который вы только способны пойти. Отдавайте им предприятия, стройте магазины, повышайте зарплату и так далее. Не забывайте веселить их! Пусть люди отъедятся наконец, пусть немного забудут о своих проблемах, ужасах, почувствуют себя людьми. Обрастут жирком, пусть у них появится, что терять, в конце концов. И вот тогда-то... Конечно, когда они голодные и несчастные, и у них нет ничего кроме правды, они вынуждены говорить о справедливости, они будут отстаивать ее, а мы не сможем ничего сделать, но вот когда у них появится альтернатива...
Генеральный щелкнул пальцами и гордо замолчал. Теперь его лицо снова сияло, но уже не как утреннее, а как вечернее солнце, которое, совершив свой нелегкий дневной труд, ожидало благодарности и знаков почтения перед тем, как удалиться. И благодарность не заставила себя долго ждать, раздались череды звуков, характерных только и только для нее. Зазвучали голоса, - теперь всем было понятно, что уже можно говорить, можно одобрять, потому что План действительно был хорош.
"Удивительный План", "прекрасный План", "эффективный План", "надежный План", "спасительный План" и так далее - разносилось повсюду.
- Ваш план, - начал человек с бледным лицом, обращаясь к генеральному...
- Нет, это уже ваш план, - перебил его генеральный, - потому что вам его исполнять.
- Простите, но, может быть, можно он все-таки будет вашим планом, пожалуйста? - впервые улыбнулся человек с бледным лицом.
Генеральный задумался.
- Хорошо, - сказал он, - пусть это будет мой План.