Всю империю с некоторых пор покрывала сеть станций и полустанков. На них по проездным документам всегда можно было сменить лошадей и получить кров. По маршрутам ходили экипажи, доставлявшие по проездным документам людей и почту из города в город. Некоторые станции обзаводились постоялыми дворами, трактирами и даже весёлыми балаганщиками и музыкантами, которые всячески развлекали заезжую публику. Но были и другие, богом забытые хутора, где путники предпочитали не останавливаться на ночлег, а лишь меняли лошадей для дальнейшей дороги. В стороне от наезженных путей смотрители станций еле-еле сводили концы с концами. По закону они не платили налогов, но тот же закон предписывал служащим денно и ночно находиться на станции, чинить упряжь, менять и содержать лошадей, кормить и предлагать кров верховым или пассажирам дилижансов и при этом ещё не забывать о самом станционном хозяйстве. Случалось, что доходы от станции не покрывали расходов на её содержание. И тогда станционные служащие поправляли свои дела кто огородом, кто пчёлами, а кто разбоем и грабежом проезжих.
На таких станциях и Абакуму случалось перехватывать недобрый взгляд смотрителя или суету, когда они с Сидором не покупали еды и не оставались на ночлег. Военные, в отличии от прочих, меняли лошадей бесплатно. Потому отправляясь в путь сотенный всячески поглядывал по сторонам, чем заражал и Сидора. Не редко они выезжали со станции, сворачивали с дороги и, теряя время, сторонились прямых, но безлюдных дорог. Но один раз получилось по другому.
Дорога поднялась из лога. Тут же обнаружилось строение. Полустанок. Добротный хутор представлял собой правильный, огороженный квадрат с длинным сараем, делящим пространство на две равные части: передний и задний двор. С лица просматривались две бревенчатых избы, глухие задние стены которых, совместно с тёсанными столбами, составляли забор в два человеческих роста. В центре ограждения располагались высокие ворота с аркою, где под навесом висела морда громадного вепря и вывеска: "Станция "Куманёк".
Когда путники подъехали к ней, было далеко за полдень. Сидор подвёл лошадь к воротам. Ни звонка, ни молотка чтобы дать знать хозяевам о своём прибытии. Дьяк вытащил из притороченных к седлу ножен меч и рукояткой ударил несколько раз в закрытую створку.
- Эй! Хозяин! Открывай!
Некоторое время за оградой оставалось тихо, но потом кто-то заскрипел досками и над забором, слева от ворот появился бородач в картузе. Внимательно посмотрев на путников он крикнул:
- Документы покаж!
Сидор извлёк бумаги из заранее открытой сумки:
- Во!
Бородач сощурился, приглядываясь, но очевидно ничего не разглядев, ответил:
- Под ворота просунь!
- Да что я тебе козлище, прыгать с места на место? Отпирай уже...
Но человек, спустившись с забора открывать ворота не собирался, а требовательно крикнул из-за них:
- Ну!..
Сидор глянул на Абакума, тот молча, глазами, разрешил просунуть документы под ворота. Сидор соскочил с коня и неспешно просунул бумаги в щель. За воротами затихло. Тишина затягивалась и Абакум подозвал Сидора:
- Поинтересуйся, долго ещё ждать?
Сидор снова забарабанил в ворота. За забором заскрипело и бородач снова показался слева от ворот.
- Что надо?
- Господин сотенный интересуется, почему ворота до сих пор не открыты?
- Начальник станции спит. Будить не велел.
- Сидор. Открыть ворота! - громко и внятно скомандовал Абакум.
Дьяк завертел головой, не совсем понимая приказ. Тогда сотенный взглядом указал на забор.
- Ы!.. Это мы сейчас!.. - преобразившись засмеялся Сидор, - это мы мигом!
Сунув меч в ножны, дьяк легко толкнул лошадь пятками и, когда та подошла к ограде, резво влез ногами на седло. Подпрыгнув, он уцепился за тёсаный край, подтянулся и легко перемахнул его.
- Э!.. Ты куда!... А ну стой!..
За воротами послышалась возня и, после нескольких глухих ударов, ворота заскрипели, освобождая засов.
Абакум въехал в ворота побеждённой крепости, гарнизон защитников которой прихрамывая улепётывал в одну из изб за подмогой. Впустив сотенного, Сидор поспешил к своим лошадям и, не отставая ввёл их под уздцы. Сотенный остановился посередине двора лицом к той избе, в которой скрылся бородач. Ожидание не обмануло его. Из дверей за бородачом вывалилось семеро. У двоих топоры. Задние показали ножи. Сгрудившись у порога они, вероятно, ожидали восьмого. Сидор, спрятавшись за лошадью, тихо вынул лук и пару стрел. Больше всё равно не успеть...
- Ты пошто хроменького обидел? - крикнул один из тех, что держали топоры.
Сидор глянул на Абакума, который знаком велел молчать.
- Чего не отвечаешь? Немой?- Вопрос, как и первый, повис в воздухе.
Пауза затянулась. Абакум расслабленно, даже вальяжно, закинув левую ногу на седло, рассматривал удальцов, сгрудившихся напротив. Наконец из дверей вышел лысый, гладко выбритый человек в красной, в чёрную полоску, суконной рубахе навыпуск, подпоясанный широким кожаным ремнём с жёлтой точёной пряжкою из металла. В левой руке он держал дорожные документы и форменную шапку смотрителя, медвежью папаху с зелёным верхом.
- Тихо! Это наши гости! - Крикнул лысый, остужая разгорячившихся мужиков. - Крест! Ты, шельма, пошто не разбудил меня, когда приезжие в ворота постучали? - и ловко ухватив бородача за ухо стал крутить его, опуская книзу. Не выпуская свою жертву он пошёл прямо к Абакуму. - Немедля проси прощения у господина офицера за своё поведение, - и, дёрнув того за ухо, заставил сесть на колени.
- Милости прошу! Милости прошу, господин офицер! Милости прошу... - затараторил Крест, скинув картуз и каждый раз тыкаясь лбом в землю.
У дверей попрятали оружие за спину. Удальцам нравилось представление и они тихонько, чтобы не прогневить своего старшего, посмеивались над молящим. Лысый коротко поклонился Абакуму и, прерывая, ухватил Креста за разлохматившуюся голову.
- Уж простите нас, господин офицер, человек убогий он, хромый от рождения и умом слаб. А мы только перед вами, утренний экипаж отправили, отдохнуть надумали, да ваше прибытие и прозевали. Прощения просим. - Лысый глянул на мужиков позади себя и те тут же нестройно повторили:
- Простите нас...
Абакум, доселе сидевший в седле с безразличным видом, глянул на лысого:
- Нам лошади нужны.
- Да-да, конечно!.. И постой и угощение. Всё будет в лучшем виде, но сейчас свежих лошадей нет. Экипаж утренний отправили. Полустанок у нас. С лошадками туго...
- Мне долго ждать когда ты назовёшь своё имя? - Абакум нахмурился и чуть подался вперёд, показывая как он раздосадован тем, что сам должен выспрашивать у начальника станции, чтобы тот представился.
- Так Куманёк я, прошу покорно... Куманёк. Давно тут живу. Все меня знают... - И лысый снова глянул на подручных.
- Да-да... Все в округе знают...
Сотенный не торопясь сошёл с лошади.
- Ну вот и хорошо. Твоя работа - и у меня не возникнут вопросы. Идём-ка, Куманёк, лошадей посмотрим, ты ж их кормил поди...
- Да-да, конечно, зерном, всех отборным зерном.
- Идём. - И Абакум увлёк немного сопротивляющегося лысого к сараю.
В стойле оказалось шесть лошадей, две из которых выглядели просто превосходно, а четыре, похоже, числились подорожными из экипажа.
- Ну вот, как всё хорошо складывается. Сейчас мы возьмём вот эту пару и ещё тех...
- Господин офицер...
- Не возражать! - Находясь наедине в сарае Абакум мог позволить себе прикрикнуть на Куманька. Не на виду у мужиков сотенный сгрёб рубаху смотрителя в кулак и немного приподнял. - Проспал службу, да ещё перечишь? Не зли меня. Я пограничной стражи сотенный. Мне императорским указом суд вершить дозволено. Разъяснить тебе твоё место?
Куманёк бессильно задёргался, его глаза забегали:
- Простите господин офицер, бес попутал, всё исполню в лучшем виде! Конечно эту пару и ту! Подготовим в лучшем виде!.. - и вырываясь из клешни сотенного заверещал во двор, - Клещ, Сват! Бегом сюда!.. Выводите, перепрягайте лошадей... - А что же, господин офицер, а погостить... Баньку... Жена обед сейчас... Нет? Эй! Пошевеливайтесь! Господин офицер не желает ждать!..
Улыбающийся Абакум вышел во двор, подталкивая впереди себя Куманька:
- А что же, Куманёк, раз назвался, покажи свою жену.
- Так я мигом... - лысый бросился в избу, откуда через мгновение вытолкал женщину в сельском сарафанном платье не первой свежести и платке. За ними из дверей вынырнул светловолосый мальчик десяти лет в вязанной шерстяной рубахе и с любопытством уставился на сотенного.
- Как твоё имя женщина? - Абакум выразительно глянул на Куманька, дабы тот прикусил язык.
Женщина несколько затравленно взглянула на мужа, потом на сотенного и произнесла:
- Глафира я... - и снова глянув на мужа, добавила, - Господин офицер...
- Занимайся, Куманёк, занимайся... А скажи ка мне Глафира, это кто выглядывает-то? - Абакум указал на мальчишку.
Женщина немного расслабилась:
- Так это Варав, сыночек мой...
- Варав, принеси-ка мне и моему спутнику напиться.
Мальчик тут же скрылся в избе.
- Ну что, Глафира, пока сын за водою, расскажи мне как тут живётся тебе за Куманьком, много ли работы, хорош ли доход... - и выразительно глянув на лысого, взял женщину за локоть и подтолкнул вперёд, будто желая пройтись по двору.
- Да какой тут доход? От ключевой станции мы в переезде, там ночуют, а у нас проезжие только отобедать останавливаются, да лошадей сменить. На то и живём. Да муж, случается, ещё подрабатывает. Нам торговать не положено. Так бы в город на базар, ан нет... А скупцы цену не дают. Кто-ж за гроши горбатить станет?
- А что ж тогда помощников столько держите? Вона, семеро у вас...
- Да какие с них помощники, нахлебники одни... Кормить такую ораву одно разорение. Бывает на охоту сходят, свинку принесут. Так лучше баранов бы пасли, толку больше...
Из избы выбежал Варав, неся в обеих руках по здоровенному ковшу. Один, медный, он тут же подал Абакуму. Сотенный улыбнулся и отечески потрепал ребёнка по волосам:
- Вон того человека напои,- указал сотенный на Сидора и пригубил из ковша. - Хороший сынишка у тебя, Глафира. Только на отца не больно похож.
- Не отец ему Куманёк вовсе. Варав только мой ребёнок... - быстро заговорила женщина и едва заметная тень легла на её лицо.
- Не печалься, Глафира, сынишка всё-равно шустрый и здоровый. И пусть ему повезёт в этой жизни...
- Да-да...
- А бывают в округе у вас лихие люди?
- Так как не бывает, бывают и лихие. Только под нашим лихим делать нечего... Хоть на то помощники годятся. Стоит кому появиться, так муж людей посылает сторожить, охраняют проезжих. Тем и подрабатывают... А то сколько ж на шее сидеть?.. - женщина глянула на мужчин, что топтались во дворе, не зная чем себя занять.
Между тем сёдла и уздечки уже перевязали на лошадей из стойла и Сидор занялся проверкой снаряжения. Куманёк подошёл к своим мужикам и что-то им тихо скомандовал. Те, переглянувшись, по-одному потопали к сараю на задний двор. Абакум, продолжая разговор с женщиной, приметил это, но не подал вида.
- Господин офицер! Всё готово в лучшем виде! Желаете пообедать перед дорогой? У нас совсем недорого...
- Пару хлеба принеси солдату, - обратился сотенный к Глафире.
- Не-не... Я сам! Вы разговаривайте, разговаривайте... - и Куманёк, опережая движение женщины, рысью бросился в дом.
Из семерых мужиков во дворе остался лишь хромой бородач с накрученным ухом.
- Сидор! Прими хлеб и расплатись! А что-ж, Глафира, есть ли отсюда другая дорога к западной станции, кроме как та, куда стоит указатель?
- Так как же? Одна и есть. Со двора ещё можно справа через тёплый лог поехать, вокруг леса-то. Коли по-темну, так там ездят. А днём крюк делать не сподручно. Всем дорога через лес идёт, что за серым камнем, там просека есть и дрова оттуда. Там дорога хорошая, ровная...
Куманёк выскочил из дверей с парой хлебов, как-то дико оглянулся и заторопился к Сидору. Тот расплатился, хотел сложить буханки к той провизии, что уже была, но сотенный остановил:
- Придержи отдельно! Хлеб свеж?
- Да-да, господин офицер, свежее не бывает!
- Дорогой поедим!.. - Сидор, пожав плечами, замотал буханки в рушник и положил сверху сумки с провизией, - Ну что же, спасибо хозяин и хозяйка за приём, но мы торопимся. Надеюсь вы не в обиде, - Абакум вскочил на свежую лошадь и, подмигнув на прощанье Варраву, поехал со двора. За ним устремился и Сидор.
- Глафира, баньку иди запали, да побыстрее! Ждать нельзя!.. - послышалась сдавленная команда Куманька, - Счастливого пути господа военные! - добавил он в полный голос.
Выехав за ворота Абакум подозвал к себе Сидора.
- Сейчас нас грабить станут. Это он знак, небось, своим подельникам подаёт... Поедем вокруг леса, через тёплый лог, выглядывай дорогу справа,- Абакум повернулся к хутору и увидел чёрный дым, что столбом стал подыматься из-за забора.
- Больно чёрен... Дровами топить - дым серый... Не к добру...
Ответвление направо нашли быстро. Припустили лошадей, намереваясь обойти опасный лесной путь. Прямая дорога и вправду бежала вдоль леса. Затем нырнула в лог, заросший высокой травой, вдоль которого, пограничники скакали ещё с полчаса, пока путь не упёрся в подъём. Лес лежал далеко, а совсем рядом оказался хутор, один-в-один похожий на прежний. Над хутором подозрительно клубился чёрный столб дыма.
- Прям колдовство... - произнёс Сидор, когда они проехали мимо ворот с мордой вепря под аркой.
- Это хуже чем я думал, биться нам сегодня Сидор с теми мужиками. - Абакум вытащил дугу лука и принялся на ходу натягивать спущенную тетиву. - Колдуна надобно среди них сыскать. Он нас отсюда не выпустит. Станет водить по оврагам до самой ночи, пока не сморит. И зарежут нас с тобой как баранов спящими. Так что пока колдуна не найдём, уйти не получится. Готовься. Как увидишь, что нападают, бей стрелою сразу. В любого, кто ближе. Успеешь ещё стрелу достать - бей второго, нет - прячься за лошадей и руби мечом. Грабители их трогать не станут, лошади денег стоят. Нас лихие не выпустят. Копьё не кинут, побоятся лошадей испортить. Руки их лука не держали, я глянул. Скорее всего станут нас рогатинами с коней тащить и резать. Видишь такое, сам прыгай на другую сторону, прячься под лошадиное брюхо и бей мечом. Рогатина длинная, пока он её выправит - живот подставит. Ударь и тут же спрячься. Понял?
Сидор послушно достал свой лук и, уперев в ступню одним краем, набросил петлю на крюк.
Так проехали серый камень и углубились просекой в лес.
- Сидор, по правую руку будто бы низкое дерево, видишь?.. Везде редко, а там веткам тесно.
- Да господин сотенный...
- Там у них бита. Бревно на подвесах. Уходи назад вторым рядом да отпусти меня на корпус, а то обоих снесут. Смотри вправо, я влево. Они слева побегут, куда нас битою бросить должно. Но справа тоже могут. Исполняй.
Сидор, перестраиваясь, пропустил вперёд свободную лошадь, и поотстал на корпус.
Не доходя до гущи, Абакум резко отвернул лошадь влево и тяжёлое бревно, привязанное за деревья верёвками, маятником качнулась перед носом кобылы. Та от неожиданности присела на задние ноги. Впереди, по ходу дороги, зашелестело ветвями падающее дерево, окончательно преградившее путь. Сотенный соскочил из седла, и подымая лук тут же поймал на стрелу ближайшее тело, поднявшееся из листвы. Потом бросил лук и метнулся за вторую лошадь. Вовремя. За ним кто-то уже тяжело топал по дороге. Абакум вынул меч и поднырнул под брюхо животного. Выпад прямо в цель! Из серой фуфайки преследователя вслед мечу брызнула струя крови. Разбойник охнул и перестал двигать ногами. Двигаясь по инерции он тихо, с удивлёнными глазами, пластом хлюпнул под хвост. Присевшая на задние ноги лошадь Абакума, потеряв наездника, облегчённо фыркая, встала. Спереди, вдоль дороги, от рухнувшего дерева к нему с криком бежали те самые здоровяки, что давеча поигрывали топорами. На этот раз у каждого в руках было по рогатине, а топоры торчали из-за верёвочных поясков. От них сотенного отделяло качающаяся правее дороги бита и пара лошадей. Абакум хлёстко ударил лошадь по заду ладонью, та выпрыгнула вперёд и побежала прямо на дровосеков. Те, сбавив ход, расступились. При этом один, тот что слева, не сбавил шага, а второму, справа, помешало бревно. Он замешкался и, вероятно, решил обогнуть бревно вдоль леса. Туда и прыгнул сотенный.
Когда заскрипели деревья, удерживающие биту, Сидор не растерялся, остановил лошадей и тут же поднял лук. Краем глаза он увидел , как слева из ямы подымается укрывавшийся в ней человек. Не раздумывая, солдат повернулся туда и спустил тетиву. Зажав вторую стрелу пальцами, Сидор нырнул под лошадь. Подстреленный разбойник просел обратно в яму, но из-за него к Сидору потянулся другой, с рогатиной на перевес. Лук оказался слишком большим и неудобным для стрельбы, из-под переступавших с ноги на ногу лошадей, и Сидор бросил его, вытягивая из сапога нож. Мужик с рогатиной, как по науке, толкнув воздух над седлом, замешкался, перенося оружие через круп лошади. Солдат выскочил к нему снизу и всадил лезвие в живот. Не ожидая ответа, Сидор откинулся назад и, поднявшись между парой кобыл, стянул с седла меч. Раненый, зажав мокреющий ватник рукой, бросил рогатину в сторону и вытащил из-за пояса топор. Поднырнув под вторую лошадь солдат оказался справа от лошадей, а нападающий слева. Разбойник, с видом раненного медведя, угрожающе рыча стал обходить лошадей сзади. Сидор оглянулся по сторонам, попятился к сотенному - вместе, оно сподручнее. Неожиданно, грабитель поднял тесак и рывком бросился на солдата. Сидор отклонился в сторону и ударил нападавшего мечом в бок. Меч, пройдя по касательной, не нанёс серьёзных повреждений, но выскочившая из-за плеча солдата рогатина, так ударила атакующего в грудь, что тот отскочил далеко с дороги. На Сидора навалились сзади и стали душить.
Обегая подвешенное бревно, первый здоровяк опустил рогатину остриём вниз, под препятствие, должно быть желая поднырнуть под биту. Оказавшийся с другой стороны Абакум, ткнул меч в землю, ухватил рогатину за древко и сильно дёрнул на себя. С той стороны раздалось: "тук", - и грабитель выпустил оружие из рук. Пока разбойник соображал, что же произошло, сотенный отбросил рогатину, взял меч и, присев на ногу, завершил неспешные размышления. Вытаскивая оружие, Абакум осмотрелся, высматривая второго здоровяка и намереваясь в случае чего тут же проскочить под битой. Тот же, увидав в проёме между лошадьми, спину Сидора, не останавливаясь, помчал к нему. Сидор неожиданно отклонился в сторону и остриё, не задев, пролетело мимо. В тот же момент из-за коня выскочил второй мужик. Рогатина со всего маха вошла в его грудь и, ударив поперечиной, отбросила несчастного назад. По ошибке убив подельника, грабитель ухватил дьяка за шею и с рычанием потянулся за топором. Сотенный подхватил отброшенное копьё, поднял его как дубину и побежал на выручку.
Сидор задыхался. Все попытки достать противника левой, с ножом, не удавались. Тут над солдатом что-то ужасно треснуло и огромная рука, сдавливающая его горло ослабла. Сидор ужом вывернулся из зажима и отскочил в сторону. Второй удар, толстым древком по темечку, опрокинуло разбойника и тот, словно мешок ,свалился на землю.
- Вяжи его...
- Как называть тебя, разбойник?
Привязанный к дереву здоровяк щурясь поглядывал то на одноглазого пограничного офицера, то на дьяка, усевшегося рядом на пеньке перед разложенным листом бумаги, то на петлю, появившуюся на ветке дерева на том месте, где давеча одним концом крепилась бита.
- На что?
- Я пограничный офицер. Милостью Божей и Высочайшим Указом Его Светлости Великого Императора нашего, находясь на службе, наделён правом единолично чинить суд в особых обстоятельствах. Вооружённое нападение на служащих Его Светлости при исполнении ими служебных обязанностей и есть "особые обстоятельства". Уразумел?
- А мне что с того?
- А то, что помощь следствию облегчит твою участь, дурень, - и Абакум указал на пять трупов, уложенных рядком возле небольшой ямы.
Разбойник поглядел на сотенного.
- Что взамен?
- Справедливый суд. - Абакум посмотрел на Сидора. - Твоя вина значительна и по закону тебе грозит виселица, - сотенный выразительно продемонстрировал затягивающийся на шее узел. Но я наделён особыми правами и уполномочен миловать тех, кто раскаялся и помогает следствию выявить истинных виновников преступления.
Привязанный нахмурился, тяжело соображая больной головой, о которую дважды сломали деревянную рогатину в руку толщиной.
- Следствие располагает сведениями, что организатором нападения был не ты. Потому, если ты повинишься в содеянном, поклянёшься никогда более не грабить путников и согласишься помогать следствию, то назови своё имя.
- Кряж меня кличут... Я больше никогда, жизнью клянусь, не буду грабить... Никогда...
Сидор тут же вписал имя обвиняемого.
- Кряж.
- Хорошо, Кряж. Итак, кто организовал нападение?
- Это всё Куманёк. Он сказал, что вас никто не хватится. Велел нам тут ждать. Он с ворожбою знаком, сказал, что сделает над вами чары, силы отнимающие, и направит на дорогу. А нам останется вас тихо обобрать. Ан вот как получилось.
- Приедет ли Куманёк сюда или вы должны ему награбленное везти.
- Не... на хутор нельзя. Мы где живём - не озоруем... И Глафира про то не знает. Куманёк сюда обещал приехать. Вон, костерок запалим, Крест его высмотрит, хозяина позовёт, тот и приедет.
- Один или с Крестом?
- Зачем с Крестом делиться? Один приедет.
- Сидор, запаливай костёр, гостей ждать станем.
На дороге показался всадник. Увидав роющего яму Кряжа, он подъехал поближе, деловито спешился и, взяв под уздцы лошадь поинтересовался:
- Чего так долго? Где этот мерзкий офицер?
Справа и слева от него выскочили Абакум и Сидор с мечами наготове. Куманёк взвыл и, бросив повод, побежал прямо на Кряжа.
- Собака! Предать меня!.. Да я тебя в борова превращу...
Его сбили с ног и, заломив руки за спину, стали вязать, приговаривая:
- Всё... Наколдовался и хватит... Иш как, моду взял, проезжих водить по дорогам, да грабить...
Куманьку в рот затолкали верёвочный узел, чтобы не колдовал, и привязали к дереву.
- Уф... Жилистый какой... Сидор, для справедливого суда нам нужны свидетели. Езжай на станцию и залей огонь в печи, да поймай мальца, Варава. Глафире скажи, чтоб сюда ехала. Тут пацана получит. Исполняй.
Когда зарёванная женщина, утираясь платком, наконец получила ребёнка и уселась на бревно, бывшее некогда битой, Абакум продолжил суд.
- Итак. Милостью Божей и Высочайшим Указом Его Светлости Великого Императора нашего, я Абакум, сотенный Шквардовского полка пограничной стражи, находясь на службе, наделён правом единолично чинить суд в особых обстоятельствах. Слушается дело о нападении шестерых мужчин на военнослужащих Его Светлости при выполнении ими служебных обязанностей. Свидетели готовы?
- Да, готовы, - шмыгая произнесла Глафира.
- Готов, - напряжённо ответил Варав.
- Секретарь, укажите свидетелей в протоколе и поставьте их большие пальцы правых рук напротив имён.
Сидор, выполнявший роль секретаря, немедля поднялся со своего пня и подошёл к женщине с ребёнком.
- Станционный смотритель Куманёк обвиняется в организации нападения с целью грабежа а так же колдовстве. Кряж - участии в нападении на военнослужащих Его Светлости. Факт нападения установлен на месте. Кряж, что вам приказал Куманёк?
Кряж повторил свои слова, поглядывая на Куманька.
- Куманёк, вы что-то можете ответить?
- Господин офицер, никого я никуда не посылал. Они за дровами ушли. А сюда я приехал, потому что их искал. Дров для печи надо...
- Как вы объясните вопрос, заданный вами Кряжу при свидетелях, насчёт "мерзкого офицера"?
- Не-не... я просто интересовался, проехали ли наши гости?
- А вторую фразу про предательство и борова?
- Боров у нас пропал... искали мы, а Кряж должен был привести его...
- Да какой боров?..
- Обвиняемый Кряж, молчите. Следствие закончено. Итак следствием установлено что шестеро мужчин совершили организованное, вооружённое нападение на военнослужащих, выполняющих свои обязанности с целью грабежа находящихся при них, принадлежащей Его Светлости, проездных денег. Лошадей четырёх штук. Упряжи: уздечек четырёх штук.... Форменных мундиров: пограничного сотенного одного, солдатского писарского с ранцем... Оружия: луков средних кавалерийских... Не считая личного имущества военнослужащих... Крест, ваше обвинение доказано. Обвинение Куманька в организации преступления не доказано.
Все, включая Сидора, изумились произнесённым словам. Куманёк злорадно заулыбался.
- Секретарь, принесите пожалуйста хлеб, который обвиняемый продал нам, перед отправкой в дорогу, - тем же тоном продолжил Абакум.
Сидор, быстро принёс буханки.
- Ради следствия проводим эксперимент. Секретарь, кормите обвиняемого Куманька, а вы, обвиняемый, ешьте.
- Нет... Не хочу... Не буду!..
Сидор всунул между зубами лысого нож и насильно затолкал туда хлеб.
- Глотай! Глотай я тебе говорю...
Через несколько минут всё было кончено. Обессилевший Куманёк повесил голову на бок и глупо глядел прямо перед собой.
- Следствие установило, что обвиняемый Куманёк колдун и замышлял против военнослужащих преступление с помощью заколдованного хлеба. Суд вынес решение. За колдовство и покушение на жизни военнослужащих при исполнении ими служебных обязанностей обвиняемый Куманёк приговаривается к повешению и протыканию колом в грудь через сердце. Обвиняемый Кряж за участие в организованном нападении на военнослужащих с целью грабежа приговаривается к повешению, но за сотрудничество со следствием суд милует обвиняемого и заменяет его участь на пожизненную каторгу. Суд окончен. Секретарь, оформите акт об исполнении наказания для Куманька. Свидетели, готовьтесь подтвердить исполнение. В акте поставьте пальцы.
- Кряж. Приступай.
Здоровяк хлестнул лошадь. Стоящий на крупе колдун соскользнул и боком полетел вниз. Провисшая верёвка резко натянулась и с хрустом сломала Куманьку шею.
Глафира и Варав сжались и отвернулись от зрелища казни.
- Смотреть! Всем смотреть! Именно это ожидает каждого, кто нарушит закон! - Абакум пригрозил женщине и силой развернул ребёнка к качающемуся висельнику. - Запомни, мальчик этот день. Именно так заканчивает свою жизнь тот, кто решает пограбить, поколдовать или иначе нарушит законный покой нашей Его Светлости. Рано или поздно, это случается с каждым. Поэтому надо жить честно и получать со своей работы, а не отнимать у других, творя беззаконие. Ты понял меня, малыш?
- Да, господин офицер, я понял.
- Что ты понял?
- Я понял, что если я буду нарушать закон, то меня повесят, так же как его, - он указал пальцем на казнённого.
- Ты правильно меня понял, мальчик. И пусть тебе улыбнётся удача.
Спустя некоторое время обгадившегося висельника сняли и, проткнув деревянным колом, закопали отдельно. При этом Глафира не устояла в стороне и, прямо на глазах у суда обыскала бездыханное тело. Абакум отвернулся, но всё же заметил, что причиной, побудившей женщину на это, были не деньги, а длинный, тонкий, кожаный мешочек, который по-началу можно было принять за ножны. Но из-за своего размера он годился, разве что, для сохранения какого-нибудь инструмента, например длинного шила или спиц.
- А как же я, господин офицер? - Привязанный к дереву Кряж вопросительно посмотрел на отъезжающих.
- Кряж, ты помилован. Надобности везти тебя с собой у меня нет. Это крюк какой! Кормить тебя, заботиться о тебе... чтоб ты не сбежал? На кой это нам нужно? - Абакум глянул на Сидора. Со следующей почтовой станции я отправлю к губернатору бумаги со следствием, судебным вердиктом и актом об исполнении наказания. Туда же приложу и описание как найти это дерево... Глафира, если сжалится покормит. Но отвязывать категорически запрещаю. Через день-другой приедут стражники и увезут тебя куда следует.
- Тут волки и медведи...
- Кряж, не нуди, а то рот завязать прикажу.
Абакум вскочил на лошадь и, подозвав женщину торжественно произнёс:
- Глафира, наделяю вас полномочиями смотрителя станции, пока не поступит иного распоряжения. Удачи вам и сыну!
С этими словами сотенный с дьяком попрощались и поскакали дальше по дороге.
- Господин Сотенный! - окликнул Сидор Абакума, когда место боя и казни уже скрылось за поворотом, - Глафира какая-то недобрая, как-бы она Кряжа не отвязала...
- Был бы ты добрым, когда мы у тебя мужа повесили, всех прочих мужиков перебили, да осудили? Мы же ей одного убогого оставили. Да сына ещё не тронули. Судя по всему она не участвовала в разбое и не знала про то, что вокруг творилось. Но мужиков мы ей уже не вернём...