Оранжевые каблучки быстро цокали по людной набережной. Они набивали четкий живой ритм, но от этого не теряли своей легкости. Девушка, настукивающая эту мелодию своими шагами, была на вид самой невинностью, что бы она из себя ни представляла. Ее необыкновенно добрые глаза, казалось, освещали путь, а лица прохожих теряли свою мрачность, поддаваясь этому загадочному сиянию. Невесомое летнее платье игриво оголяло плечи молодой особы, заставляя, взглянув на нее один раз, никогда больше не выпускать из головы.
Внимание девушки привлек старик, который одиноко сидевший около реки повесив голову. Перед ним располагался мольберт и несколько простых карандашей. Он рисовал портреты. В один миг все поменялось, и вот каблучки уверенно зацокали в сторону художника.
- Здравствуйте, - женский голос звучал мягко, словно напевал старую, до ужаса знакомую песню. - Вы можете нарисовать мой портрет?
Старик поднял глаза и с интересом посмотрел на девушку. Он будто поедал ее своими ледяными глазами и никак не мог насытиться.
- Добрый, - странно, его голос не звучал дряхло, как обычно бывает у людей его возраста, - да, и даже готов сделать скидку в столь солнечный день.
Молодая женщина, легко улыбнувшись, присела на стул напротив мужчины. Она достала небольшое зеркальце из своей сумочки и стала прихорашиваться: поправила шляпку, немного распушила волосы... Когда девушка, наконец, стала довольна своим внешним видом, она замерла, давая понять, что можно приступать к работе. Художник аккуратно взял карандаш, внимательно посмотрел на юную особу, изучая пропорции ее лица, и стал неторопливо переносить их на горизонтально расположенный лист бумаги. Натурщица внимательно наблюдала за работой мастера. Что-то выдавало в нем бывшего моряка. Может, это были морщины в уголках глаз, будто человек постоянно щурился, или же золотой значок в виде штурвала, красующийся на рубашке - непонятно, но в любом случае этот человек своим видом внушал доверие.
Многие прохожие с нескрываемым интересом заглядывали в работу, и их взгляды метались между рисунком и девушкой. Когда любопытство их было удовлетворено, зеваки спокойно разбредались по своим делам, задавая суетливое настроение.
Старик продолжал рисовать. Лицо его было спокойно, он неторопливо водил карандашом по бумаге. На листе уже показались глаза, брови, нос, губы, дело оставалось за малым. Талант мужчины был поразителен: он сумел передать то живое сияние глаз девушки, которое заставляло людей непроизвольно замедляться и разглядывать ее. Казалось, что старик готов уже закончить работу, отстраниться от рисунка и, наконец, показать его натурщице, но вместо этого он принялся еще усерднее водить карандашом по листу. Художник заведомо расположил портрет девушки чуть левее центра. Справа от нее он начал рисовать еще одно лицо: глаза, губы, нос... У прохожих опять разыгрался интерес: рядом с натурщицей никто не сидел, но мастер старательно изображал второго человека. Зеваки застыли в изумлении, они и предположить не могли, кто сидит справа от девушки в мире художника.
Работа была закончена. Девушка сгорала от нетерпения, ей очень хотелось взглянуть на результат. Старик протянул лист натурщице, и стал наблюдать за ее глазами. О, бедная юная дама! Ее взгляд сразу переменился, став более серьезным и испуганным, а по щекам покатились слезы. Через несколько мгновений она уже безудержно рыдала, время от времени громко всхлипывая. Старик протянул девушке платок.
- Юная душа, расскажи мне всё, и я прощу тебя, - мужской голос звучал успокаивающе.
- Как ты мог? Почему ты это делаешь? - женщина почти кричала на старика, на лице читалось негодование и злость.
- Я лишь хочу помочь тебе отпустить, - его голос не потерял уверенности.
Девушка заплакала еще сильнее. Ей понадобилось некоторое время, чтобы прийти в себя и она смогла сказать хоть что-то.
- Это началось два года назад, - голос ее дрожал, - тогда я познакомилась с одним мужчиной. Он был врачом в местной больнице. Я влюбилась в его доброту и искренность. Спустя три месяца нашего общения, он признался, что тоже любит меня, я была самой счастливой на планете. Тогда мы и решили жить вместе, чтобы проводить друг с другом каждую секунду нашего свободного времени. Он понимал меня как никто другой, с ним единственным я могла быть настоящей. Но где-то через полгода он сказал, что ему срочно надо уехать по работе. Это было так быстро, я даже не поняла, что произошло: то ли госпитализация, то ли человек особый, но помню, тогда я подумала, что он обманывает меня и просто расхотел жить со мной. Мой мир рухнул. Во мне как будто больше не осталось эмоций, я месяцами сидела дома. Так я чувствовала себя защищенной.
Рассказ прервался громкими всхлипами. Старик по-дружески погладил девушку по плечу. Она продолжила:
- Однако в один момент мне пришлось выйти на улицу. Стены начали давить на меня своим весом, голова раскалывалась. По пути в магазин я наткнулась на уличного музыканта, которого никогда раньше не видела. Мелодия, которую он наигрывал на гитаре, звучала так спокойно, я забыла все тревоги и просто села на асфальт рядом с ним. Мне хотелось, чтобы каждый мельчайший звук коснулся моих ушей. Через какое-то время он перестал играть и направил свой взгляд на меня. Я хотела убежать, но он быстро окликнул меня. Тогда мы и познакомились, между нами сверкнула искра, мы поняли, что созданы друг для друга. Это было совсем новое чувство для меня. Наконец-то я снова почувствовала счастье, находясь рядом с человеком! Прошло немало времени, мы планировали свадьбу. Все было просто прекрасно, казалось, никто другой мне и не нужен больше, вот она, настоящая любовь! Но счастью не суждено было войти в наш дом. Свадьба наша была на берегу реки, у всех на виду. И в серой толпе я увидела знакомое лицо. Я посмотрела в его глаза, и поняла, что это тот самый врач, - каждое слово давалось ей невероятно тяжело, - человек, раньше смотревший на меня с восхищением, сейчас был просто убит. Я задержала свой взгляд на его глазах и увидела, как они тускнеют. В руке его была сумка с оборудованием, думаю, он только приехал и возвращался домой. Через мгновение он развернулся и зашагал прочь. Я кинулась к нему, но было поздно: он ушел далеко и не желал оборачиваться. Тогда я поняла, что просто вырвала из его груди сердце, никогда я не видела его глаза, настолько наполненные болью и разочарованием. Сейчас я одна. Меня до сих пор гложет совесть, никогда мне не будет прощения.
Лицо ее краснело, а слезы, не переставая, текли по щекам. Старик провел рукой по щеке девушки и сказал:
- Я прощаю тебя, иди искать свое новое счастье.
Девушка кивнула, взяла портрет и медленно зашагала прочь. Старик еще долго смотрел ей вслед, наблюдая за оранжевыми каблучками и легким платьем, уплывающим вдаль. Девушка затерялась в толпе. Они больше никогда не увидятся.
Солнцепек
Река была удивительно спокойна для столь пасмурного осеннего дня. Старик смотрел на водную гладь, укутавшись в старое пальто. Люди вокруг суетились одной серой массой, толпясь и изредка ругаясь друг на друга. Только оранжево-желтые листья делали этот день особенным. По улице шел мужчина с тяжелым взглядом. На нем был темно-серый свитер и просторные брюки. Казалось, он и был олицетворением толпы. Мужские ноги бесцельно волоклись по земле, он явно не знал, куда ему идти. Прохожий уронил свой взгляд на старика, сидящего у реки. Мужчина задумчиво погладил свою бороду и направился в сторону художника. Старик, готовый к работе, улыбнулся и взял в руки карандаш.
- Добрый день, - мужской голос звучал очень устало, казалось, только измученный человек может так говорить. - Рисуете портреты?
- Рисую, садись, - старик был настроен доброжелательно.
Незнакомец уселся напротив художника. Лицо его не выражало эмоций, ни одна мышца не дрогнула за время рисования, а глаза были прикованы к точке где-то очень далеко. Мужчину не заботила его внешность: борода выглядела небрежно, волосы растрёпаны, под глазами красовались следы усталости. Он был вымотан и явно истощен. Старика заинтересовала подобная внешность: он любил людей, глядя на которых можно сделать предположение об их прошлом, о том, сколько всего они пережили. От мужчины пахло табаком, что неудивительно: из кармана брюк торчала трубка, а ногти имели желтоватый оттенок. Его глаза сложно было не заметить, они будто транслировали боль.
Старик закончил с портретом мужчины и приступил к рисованию второго человека. Он был сильно моложе, будто живее. Через несколько минут стало понятно, что это никто иной, как его сын: такие же тяжелые глаза, схожий овал лица, но лучезарная улыбка. На вид мальчику было лет 13. Когда работа была полностью окончена, старик внимательно оглядел лица на портрете и протянул его заказчику.
Мужчина впервые за долгое время оторвал взгляд от таинственной точки вдалеке и окинул взглядом работу. Глаза его зацепились за край листа. Тот, на котором был нарисован мальчик. На лице незнакомца появилась гримаса ужаса, больше всего состояние его можно было понять, заглянув в глаза. Зрачки забегали по бумаге. К глазам подступили слезы, которые мужчина быстро смахнул рукой.
- Нет, - голос его дрожал.
- Расскажете, кто это? - старик задал этот вопрос почти с насмешкой. Мужчина проглотил ком в горле и начал рассказывать, постоянно заглядывая в живые глаза мальчика на портрете.
- Знаете, я ведь тоже человек, все люди совершают ошибки, я не желал ему зла...
- Прекратите оправдываться, - строго перебил старик, - просто расскажите всю правду. Старческий голос и правда будто погружал в гипноз, мужчина послушался его.
- Знаете, всего пятнадцать лет назад я стал самым счастливым человеком на этом свете, - он ухмыльнулся, но улыбка сочилась отчаянием, - у меня родился сын. Вы сумели очень точно передать его черты лица, он и правда был очень похож на меня. Я так его любил, он был моей душой. Я сулил ему светлейшее будущее, хотел воспитать сильного мужчину, хотел защитить его от жестокости этого мира, он должен был быть очень сильным. Я был очень строг с ним. Каждый раз мне приходилось ругать даже сильнее, чем стоило бы. Пусть я и делал это, мое сердце разрывалось, но мне нельзя было показывать сострадание. Он должен был вырасти сильным, храбрым, настоящим мужчиной. Он слушался меня во всём, выполнял то, что я прошу, не перечил наказаниям. В один момент все изменилось. Взгляд его стал отсутствующим, до него было не достучаться, он начал огрызаться на мои замечания. Очень сложно стало воздействовать на него, он стал невменяемым. Это стало меня не на шутку злить, я чувствовал, как теряю над ним контроль. Я стал грубее, осознанно более жестоким с ним. Казалось, что с каждым днем становилось только хуже: он все больше отдалялся от меня и жил по своим принципам, ведь просто не понимал, не хотел меня слушать. Если бы он захотел принять то, что я ему говорю, ему самому было бы лучше. Я все еще чувствовал себя виноватым, когда бил его, но без этого правда было не обойтись. Мне становилось все тяжелее видеть его холодные глаза и безэмоциональное лицо, когда рука моя поднималась. В какой-то момент я просто не смог себя сдерживать. По ночам мне было невероятно стыдно за то, каким мучениям приходилось его подвергать, - мужчина остановился, сделал глубокий вдох и с тяжестью продолжил, - но у меня правда не было выбора. Простите, мне надо собраться с мыслями, - после этих слов мужчина полез в карман, достал трубку и, плотно набив ее табаком, начал курить.
- Все в порядке, это правда бывает тяжело, - старик терпеливо ждал, пока рассказчик вновь сможет говорить. Незнакомец вдохнул табак, выпустил пахучий дым и продолжил.
- Прошло несколько месяцев этой невыносимой жестокости. Однажды я зашел к нему в комнату и с этого момента утерял какие-либо цвета жизни. Он повесился, - на глазах незнакомца заблестели слезы, - мой мальчик... Прости меня, я сделал тебя таким. Но он будто никогда меня не поймет. Мне так жаль...
После этой фразы мужчину сразили рыдания. Он не мог остановиться. Старик молча наблюдал за этим явлением. Рассказчик понимал всё сам, он раскаивался в содеянном, хотя как будто ничего для этого не сделал. Как будто... Мужчина быстро вытер слезы, встал и зашагал прочь. Нет, он не просто шел. Он еле передвигал ноги, будто к ним были прикованы кандалы, не дававшие ему спокойно двигаться вперед. Старик долго смотрел ему вслед, провожая взглядом. Как будто часть его сознания ушла с этим незнакомцем, навсегда оставшись с ним.
Затмение
Зимние закаты особенно красивы: они завораживают, будто солнце все больше уходит в туман, становится бледнее и бледнее с каждой минутой. Старик все сидел на набережной. Руки его были в карманах, а взгляд направлен вдаль. Казалось, он совсем сжался, сморщился и иссох. Старческая кожа побледнела, стала будто синей. Последнее время он стал все чаще коротать дни, сидя на набережной. Теперь карандаш, несколько месяцев не видевший работы, покоился за ухом. По морщинистым щекам стекла последняя слеза.
Я пойму недоумение читающего, поэтому считаю своим долгом рассказать еще одну деталь. Существуют люди, которые очень метко видят людей насквозь, будто чувствуя их переживания. Старик же имел еще одну уникальную способность. Он мог с первого взгляда на незнакомого человека увидеть того, кто являлся ему в самых страшных кошмарах. Людей, перед которыми незнакомцы безмерно виноваты. Изображая их, он обличал их страхи, заставлял тайное стать явным, достав эти секреты из темного ящика. Называть это даром или же проклятием - вопрос философский. Но почему тогда старик сейчас сидит на набережной в полном одиночестве и с потемневшей душой?