Аккумулятор мобильника на холоде разряжается быстро. Только ты косился на тусклый экран, по привычке отмеряя для себя время, и в следующее мгновение остаешься без связи с миром. С бесполезной пластиковой трубкой, один, зимой, в полном безвременье.
В поздней маршрутке - интимный полумрак. Неверный свет от слабых ламп под потолком разливается по салону, золотит потертые сиденья, поручни, залитый слякотью пол.
Мне всегда нравилось ездить на последнем сиденье. Здесь ты чувствуешь дорогу всем телом. Остаешься один на один с коротким путешествием. Случаются и кочки, но эту неприятность я воспринимаю как бесплатный аттракцион.
Вообще задние сиденья - это целый микромир. Есть сиденье - "одиночество". То, что между дверью и стеклом. Единственное пассажирское место, где можно отдохнуть от навязанного общества. Плевать, что створка хлопает над самым ухом, целится в висок. Зато никто не прижмется к тебе с боков, не вторгнется в личное пространство.
Это сиденье я не люблю. Да и занимают его в первую очередь. Одиночество в цене.
А вот сдвоенное слева - совсем другая песня. Можно забиться в угол, чувствовать человека, сидящего рядом и спереди. Также отсюда открывается вид на потаенный мир. За спинкой бокового кресла обычно прячут нехитрый скарб: метлы, кучу вечно гремящих ведер, какие-то железки. Здесь же обретается пыль, оставленная годами повторяющихся маршрутов. История, как она есть.
Я стянул шапку, прижался головой к холодному стеклу. На окнах толстым слоем намерз колючий иней. Сквозь ледяное бельмо не разглядеть улицу. На каждой остановке, едва открывается дверь, я вытягиваю шею, жадно вглядываясь в темноту, силясь узнать район.
Метет так, что видно лишь покрытый снегом асфальт, очертания будки, занесенные скамьи. Положившись на биологические часы, я ждал. Еще два хлопка двери - и вот мой дом.
Так мне казалось.
Сидеть в полупустом салоне жутковато. Кажется, что водитель маршрутки - не человек, продолжение бездушного механизма. И этот кентавр по сути, везет тебя в страшное никуда. Где теряется даже звук, и кругом непроглядная пелена метели.
Спиной к водителю, так же прижавшись головой к заиндевелому окну, сидит девушка.
В тонкой вязаной шапочке, лёгкой осенней куртке. На смуглом лице - напряженность. Видимо она, так же как и я, боится пропустить нужную остановку.
Заскрипели тормоза, маршрутка остановилась. Двери со змеиным шипением распахнулись.
Удивленно пожав плечами, я вышел. Следом за мной, из передней двери, выпрыгнула и девушка.
Кругом не видно ни зги. Только мутные очертания фонарей, да огни окон из черных коробок домов. Разгребая снег носками сапог, я подошел к остановке. Табличку с названием облепил белоснежный пух - не разглядеть, что написано.
-Вы не подскажите, - раздалось за спиной. - Что это за остановка?
Я обернулся. Девушка, сложив на животе закутанные в пушистые рукавицы ладони, с надеждой смотрит на меня. Цветастый вязаный шарф закрыл половину лица; на пушистые ресницы, выбившиеся из-под шапки волосы, налип снег.
-Сейчас узнаем, - ответил я.
Подходящего размера ледышка отыскалась без труда. Очистить табличку удалось с третьего попадания.
-Старокузнецкая, - удивленно прочитал я, роясь в воспоминаниях. Такого названия там не нашлось.
-А это где? - угаснувшим голосом спросила незнакомка.
-Это здесь, - хмурясь, буркнул я. - Знаете, я ведь тоже... заблудился.
Из космической черноты неба на землю падали крупные хлопья снега. Поздний вечер. Наверное, часов восемь. А может и больше. Там, в теплом чреве маршрутки, случилась оказия - я уснул. На минуту, или час - когда тебя накрывает дремота, и следом за ней сон, время отследить невозможно. Что еще хуже, запрыгивая в автобус, я только мельком видел номер.
-Какой у нас был маршрут? - полный тревожных догадок, спросил я.
-Эм, - протянула девушка, - вроде бы тридцатый?
-Как по мне - так сороковой, - грустно произнес я.
Мы немного постояли, затравленно озираясь по сторонам. Фантастическую тишину изредка нарушал шум двигателей, мимо проносились запоздалые, облепленные вездесущим снегом, автомобили.
Незнакомка, печально вздохнув, подошла к скамье, спихнула на землю наметенный сугроб. Я остался стоять, под снегопадом, не решаясь войти под крышу - мало ли чего подумает. Еще жила надежда - можно запрыгнуть в первый же автобус, спросить хотя бы район. И на нем попытаться добраться до места, которое я знаю хотя бы приблизительно.
Время мистическим образом растянулось, застыло в воздухе, смешалось с порхающими снежинками. Не знаю, сколько так простоял, напряженно всматриваясь в горизонт, провожая тоскливым взглядом машины. Хоть бы одно такси.
Плечи, мех у капюшона куртки стали белыми.
Я стянул перчатку, полез в карман за сигаретами. Щелкнула зажигалка - на конце бумажного цилиндрика заалел огонек. Обнаженную кисть неприятно ужалил мороз.
-А вы не подскажите, сколько времени? - спросила, ежась на скамейке, девушка.
Часов я не ношу уже много лет.
Молча показал мертвый экран телефона. Она поняла, грустно понурила голову. Видно, беда с аккумулятором не только у меня. Такси не вызвать.
-Что же нам теперь делать? - тоненьким голосом спросила девушка. Она стянула с лица шарф, тоже закурила.
Все-таки у незнакомки на редкость приятное лицо. Резкие скулы, тонкий подбородок и чувственные губы.
Я коротко пересказал ей свои планы. Она покачала головой, соглашаясь.
-На крайний случай пойду вон к тем домам, посмотрю улицу. Может, о чем скажет.
Я бы и сейчас пошел, но возле мрачных пятиэтажек намело такие горы, что страшно на них лезть.
-А я не знаю что делать, - сказала незнакомка, отбросив окурок. - В городе недавно. Сказали адрес. Так мол и так. Езжай. Ну я и поехала...
-Встретить должны? Наверняка волнуются.
-Не, - отмахнулась она. - В том-то и затык. Не ждут. Может оно и к лучшему, а то как я позвонила бы?
Впереди показался свет горящих фар. Зановесь снегопада раздвинул массивный корпус рейсового автобуса. Я призывно помахал рукой - возле остановки, проскальзывая колесами по серой каше, затормозил наш зеленый спаситель. Я заскочил на первую ступеньку, боясь, что двери за спиной захлопнуться, и незнакомка окажется одна в этой холодной круговерти.
-Не подскажете, какой район? Как попасть в А.?
Выяснилось, что высадили нас всего в часе ходьбы от моего дома. Догадался спросить время - одиннадцать часов. Н-да, при такой погоде транспорт ждать бесполезно. Душевно поблагодарив кондуктора, я вернулся на остановку.
К нашему мерзнущему дуэту добавился подозрительный тип. Шапка сдвинута на затылок, дешевая, грязная куртка. Даже отсюда несет перегаром. Он хотел было идти домой, но, заметив симпатичную девушку, решил присесть рядом. Та, испуганно косясь то на меня, то на маргинала, отодвинулась. Парень пододвинул зад ближе к ней.
-Проблемы? - спросил я.
Тип смерил меня пьяным взглядом серых глаз.
-А че?
Я молча подобрал ледышку, которой не так давно сбивал снег с таблички. Нарочито медленно начал подходить к скамье. Парень, как и ожидалось, стушевался, отскочил от меня, по привычке озираясь, ища знакомых. Но таковых, посреди снежной ночи не нашлось. И тип, презрительно сплюнув под ноги, удалился, держа руки в карманах куртки.
-Нам бы лучше уйти, - сказал я, выбрасывая ледышку.
Словесной перепалки не было, и потому особо бояться за возмездие в лице товарищей парня, не стоило. Вроде, каждый остался при своем. И я с весомым аргументом, и он с не уроненной честью. Но стоять в одиннадцать часов, посреди метели, когда до дома всего ничего - глупо.
-Пойдем, - сказала девушка, поднимаясь. Она отряхнула джинсы от снега. - Совсем замерзла. Что узнал?
Вот так легко в сложной ситуации люди переходят на "ты".
-Одиннадцать часов. Район N, снегопад. Сама как думаешь?
-Хреново.
-Вот и я о том.
Мы шли вдоль пятиэтажек, по щиколотку в сугробе.
-Эти дома все одинаковы, - грустно произнесла девушка.
-В темноте все кошки серы.
-Нет, я о том, что дурацкий район. Наляпали клонированных домов, и никакой радости.
Краем глаза я увидел, как едва различимая тропа уходит в освещенные дворы.
-Пойдем, - сказал я, - кое-что покажу.
Мы вышли во двор, окрашенный фонарями в рыжий. Обычный такой дворик: детская площадка, с обступившими её пятиэтажками. Я молча показал девушке на снеговиков, слепленных, видимо, еще днем. На водосточные трубы с причудливыми потеками льда, играющего в свете фонарей. На окна, с задернутыми шторами, от чего свет в них казался разным - от зеленого до лимонно-желтого.
-Здесь живут разные люди, каждый со своей историей. Как могут быть одинаковыми дома, когда люди живущие в них - разные?
-Типа мы сами создаем этот мир?
-Ага.
Мы долго шли молча, мимо замерших, ожидающих хозяев, машин. В ночной тишине было отчетливо слышно, как стучит зубами моя спутница. Я, ни слова не говоря, стянул с себя пуховик, оставшись в теплом свитере, накинул куртку девушке на плечи. Не страшно - от быстрой ходьбы я здорово разогрелся.
-Не надо, - робко пискуна она.
Я проигнорировал протест.
Кирпичные дома сменились высотными панельками, они - добротными сталинками.
-А куда мы идем? - спросила девушка.
-А как тебя зовут?
-Лика, - произнесла она. - Это от Анжелики.
-Так вот, Лика, - весело сказал я, - мы идем к моему дому. Там есть телефон, и мы сможем вызвать для тебя такси. Как ты на это смотришь?
-Было бы неплохо...
Миновав высокую арку, мы вышли к широкому перекрестку. Светофоры, уставшие за день, показывали желтый цвет.
Говорили о всякой ерунде. Лика рассказала, что в городе у нее живут дальние родственники, а сама она откуда-то из области. Пробовала искать работу - нашла. Вместе с ней отыскался и жених, что забавно - её земляк. Он пригласил уехать в город N, предложил закрыть глаза на карьеру дизайнера. Девушка согласилась.
Кстати, бывал я в том городке. Уютное местечко. Хоть немного затхлое.
Мы проходили под сенью берез, мимо местной школы, когда Лика задала вопрос:
-Скажи, это что?
-Это? Школа. Номера не знаю.
-Ну вот что в ней может быть оригинального и интересного?
Я присмотрелся. Приземистая трехэтажка, построенная буквой "П". Рядом каток, турники. Имеется даже дырявый, из сетки Рабитца, забор. Над крыльцом горели красным цифры "00.00". Ну вот, почти дома.
-Ты, наверное, терпеть не можешь школу, в которой училась? - спросил я.
-Угу.
-Но скучаешь по ней?
-Не без этого.
-Так вот, этой школе уже лет двадцать. Представь, сколько народа по ней ностальгирует? Сколько вон у того крыльца прошло линеек, сколько вошло первоклашек? Эти стены хранят тысячу историй, и, на мой взгляд, эта школа - достояние общей истории города. Из нее уходили на войну в Чечне ребята, из нее выпускались абитуриенты, она видела, как сменялись правители. Короче, видела то, чего, может, и мы толком не видели. Такие вещи надо уважать и ценить.
-В ней нет художественного замысла.
-А он и не должен быть во всем. В ней есть человечий замысел - этого уже достаточно, чтобы нескучно жить среди подобных вещей. Кстати, вот и наша цель!
В прихожей нас встретил Кот. Важно потершись о мои ноги, он смерил оценивающим взглядом гостью. А затем, задрав хвост, гордо удалился в сторону кухни.
-Ты грейся пока, - сказал я, принимая куртку. - Сейчас поставим чайник. Туалет и ванная за вот этой дверью.
Девушка посмотрела на штабель обуви, занявший обувницу.
-Ты не один живешь?
-Вдвоем с животным, - ответил я. - А это... часто приезжают гости, и забывают вторую обувь. Для гостей это нормально.
Пока девушка грела руки под горячей водой, я честно прозвонил знакомые номера такси. Операторы, будто сговорившись, обещали подогнать машину, "но с учетом состояния дорог - мы не знаем, когда она к вам подъедет".
Мы переместились на кухню. Засвистел чайник, загремели по чашкам чайные ложечки. Кот терся под ногами, мешая ходить, внося лепту в бытовой хаос. В ожидании такси, закурили.
-Как животное зовут?
-Кот, - ответил я, пожимая плечами, - просто Кот.
-Оригинально.
-Да ничего подобного. Просто когда дело доходит до имен, генератор идей отключается.
Снегопад за окном превратился в настоящую метель. Глядя на это безобразие, я предложил:
-Можешь остаться на ночь. Благо, дивана у меня два.
-Я соглашусь, если разрешишь погреть кости в ванной.
-Не вопрос.
Пока девушка плескалась в горячей воде, я приготовил стандартный комплект стираной одежды для гостей. Штаны и футболку с логотипом моего университета. Таких у меня полно, вот и пользуюсь. После недолгих переговоров через дверь, Лика решила принять обновки через окно, выходящее с ванны на кухню.
Вскоре она вышла, расчесывая длинные, цвета шоколада, волосы. Даже мешковатая футболка не скрыла точеной фигуры. Моя гостья оказалась настоящей красавицей.
-Слушай, - спросила она. - У тебя нет ничего покрепче чая? Бьет озноб и все тут.
-Есть красное вино... но лучше сварить глинт.
Толкаясь и подтрунивая друг над другом, напевая псевдозаклятия над кастрюлей, прежде чем бросить туда специи, сварили глинтвейн. Тут же, не дав настояться, разлили по бокалам. И снова - короткие рассказы о себе, интересах, жизни. Я откровенно любовался Ликой и та, заметив, кокетливо опускала пушистые ресницы.
-Я знаешь чего боюсь, - вдруг сказала она, немного захмелев, - что не сложится ничего. Уйдет к другой. Или родители его не примут.
-Лучше бы боялась, что не даст тебе развернуться в полную силу. Художник должен рисовать, столяр - столярничать, а строитель - строить. И не лезть друг-другу в дела, даже если в одной семье живут.
Лика наморщила лоб.
-Как же я это пойму?
Я многозначительно промолчал.
-Семья тоже нужна, - сказала девушка. - Жить в обнимку с мольбертами...
-Нормальная жизнь. Тут вопрос в приоритетах - как ты их расставляешь. Что важнее. Идеальный вариант, когда удается сложить и то и то. Но до этого еще нужно дожить. Поискать.
-Мне работа нравится, - сказала Лика, вертя бокал в руках. - Но я хочу свадьбу. Чтоб с фатой, и кольцами. И замочком на решетке.
Я с трудом подавил улыбку. Промолчал и про свое любимое "пошлое мещанство" и про "стереотипы". Ни к чему лезть со своим уставом в чужую душу. Сама как-нибудь разберется, без подсказок. Да и кто я такой, чтобы учить, где штамп и стереотип, а где верх оригинальности? Нет, здесь уж каждый решит за себя, как быть.
-Ну, если ты любишь его, почему бы и не сыграть свадьбу? - выдал я самое нейтральное, что пришло в голову.
-Я не знаю. Не могу понять. Вроде все так и не так. Не пойму, то ли тараканы в голове, то ли правду вижу. Как разобрать?
-И я не знаю, - сказал я, пригубив глинтвейн. Терпкий напиток приятно обжег нутро. - Никто кроме тебя этого не знает, Лика.
Я обвел задумчивым взглядом стены кухни. Сколько таких вот откровений они выслушали - не перечесть. Сколько сигарет выкурено, выпито вина, пролито слез, песен спето. И каждый раз все по кругу.
Нет в доме лучшего места для разговоров, чем кухня.
Если меня хозяин с ходу пригласил на кухню - значит, он мне доверяет. И я могу пригласить его. Или наоборот. Здесь уж как выпадет случай.
Лика смотрела на меня, чуть склонив голову. В ухе блестели кольца сережек. Я смотрел в огромные карие глаза, понимая, что тону, с головой ухожу. Еще я понимал - стоит чуть надавить, и Ликина жизнь повернет в другую сторону. Может стать свершено другой, без болота города N, мужа, работающего на заводе.
Но тогда изменится и моя жизнь. А к переменам в тот момент я не был готов. Совершенно.
Жизнь холостяка, станционного смотрителя на дорогах таких вот судеб, меня устраивала. Потому, что женщину в свою нору пригласить никогда не поздно. А выгнать уже не сможешь.
-Странный ты, - вздохнула девушка, поставив бокал на стол. - Идем спать?
-Согласен, горшок уже давно свистит.
Когда Лика улеглась, я, щелкнув выключателем, нырнул к себе в постель, накрылся одеялом. Приготовившись проходить испытание, какие были не один раз за мою карьеру "смотрителя".
В ночной тишине сухо тикали настенные часы. В колодцах вентиляции зло выл зимний ветер.
Девушка поднялась с постели бесшумно, кошкой скользнула ко мне. Жаркое дыхание коснулось щеки, полня грудь прижалась к боку.
-Ты красивый, - прошептала она. - И мне холодно.
-Бывает. Грейся на здоровье.
Она забралась под одеяло, обхватила меня дрожащими от волнения руками, прижалась лицом к моему лицу. Ресницы приятно защекотали кожу. Она замерла в нерешительности, ожидая ответного шага.
-Ничего не будет? - спросила Лика.
-Нет, Лик, пока нет.
Станционные смотрители судеб не спят с постояльцами. Они принимают их, греют и кормят, а затем выпинывают за порог, назад, на дорогу Судьбы. Станционные смотрители тоже люди, но спят они только с подобными себе. Чтобы самим не оказаться на дороге.
Она не стала спрашивать, как это обычно бывает, "почему?". Просто благодарно поцеловала в шею, и, вздохнув, уснула на плече.
За окном, в свете фонарей, вьюга несла снег.
Она еще пару дней пробыла у меня. И одним утром, когда погода успокоилась, уехала. Позже мы словились в соцсети, Лика держалась меня, присылая сообщения и забавные картинки. С каждым днем переписка становилась все бессвязнее и короче. А смешных картинок я получал все меньше.
Апогеем нашей короткой дружбы стала её аватарка: зацепленный на решетке забора замочек в виде сердца, с двумя именами, написанными замазкой. "Миша и Анжелика".
В этот же день меня почему-то не стало в списке её друзей.
Несколько позже, весной, когда судьба забросила меня в тот самый городок N, я и еще пара хороших Смотрителей, оказались в патовой ситуации: надвигается ночь, а спать негде. Я, вспомнив, что Лика должна жить где-то здесь, нашел её номер в записной книжке телефона. Позвонил, надеясь, что знакомая подскажет, даст чей-нибудь адрес. После долгих гудков на том конце бросили трубку.
Следом за этим пришла СМС: "Пожалуйста, не звони мне. У меня теперь семья".
Мы здорово повеселились со Смотрителями, нескучно переночевали на улице. А я еще долго не мог спокойно проходить мимо этих чертовых замочков с именами, что гроздьями стальной тли облепили кованые решетки, заборы и ворота. Есть в этом бессознательном ритуале смысл, который я сумел уловить той весенней ночью.
Этим замком семьи закрывают двери жизни. Чтобы, не дай Бог, в неё не просочился Смотритель. А нам оно и не надо: они сами открывают замки, когда приходит время. И мы снова слушаем. А они - идут по дороге Судьбы.