Поленья в камине трещат так уютно, и мне совершено не хочется двигаться, я смотрю в чуть подмерзшее окно и улыбаюсь. Хочется вытянуть ноги поближе к огню и подремать. Напряжение последних нескольких месяцев отпускает неохотно. Привычка жить в бешеном ритме въелась в кожу. Грею рюмку с коньяком в руке. Этот дом давно мой, столь давно, что я уже и не помню, когда купил его. Он дорог мне еще и потому, что позволяет отгородиться от суеты остального мира и забыть обо всех нудных проблемах. Тайное логово, в которое никого не допускают. Точнее не допускали до сего времени.
Дверь скрепит еле слышно, на пороге Анри, встрепанный и бледный. Все еще не отошел от больницы. На тонких руках огромные синяки от уколов. Под глазами темные круги. Полосатые пижамные штаны смотрятся на нем комично, будто школьник влез в одежду отца или старшего брата.
По полу за ним волочится голубое одеяло. Откуда он его вытащил, из каких закромов? Не припомню, чтобы в моем небольшом хозяйстве были такие чудовища из лоскутков.
Анри садится на шкуру у камина и заворачивается в одеяло.
Я любуюсь его светлыми отросшими волосами, на которых играют блики пламени. Делаю глоток и жмурюсь, теплая волна проходится по пищеводу, запах щекочет небо.
Анри сидит, сгорбившись: он в последнее время часто мерзнет. Гора из одеяла, в которое он упаковался, чуть-чуть шевелится, видимо мужчина пытается устроиться удобнее.
- Рене, ты не жалеешь? - голос все еще слаб.
- О чем? - я знаю, про что он, но хочу дать ему выговориться.
- Ну, что связался со мной? Ведь до того твоя жизнь принадлежала лишь тебе. И ты делал только то, что хотел... И на тебя не охотились, в тебя не стреляли, тебя не шантажировали...
Я ставлю рюмку на столик и сползаю на шкуру.
Мне отчасти смешно, потому что он говорит глупости. Всего этого хватало в моей жизни и до него, и мой малыш об этом знает.
Подбородком Анри упирается в свои колени, задумчиво разглядывая пальцы на ногах. Я осторожно обнимаю его.
- Глупости. Я никогда не делаю того, что не хочу. А больше всего на свете я хочу тебя, - утыкаюсь носом ему в висок. Меня обволакивает такой родной и любимый запах, ощущение близости кружат голову. Так хочется покрывать эту шею поцелуями, забраться руками под одеяло и гладить... вновь вспоминая каждую впадинку и выступ на этом теле. Не выдерживаю и провожу языком за его ухом.
- Нет, - отстраняюсь. - Врач запретил тебе перенапрягаться, а если я сейчас начну, то уже не смогу остановиться.
- Придурок, - Анри всхлипывает.
Неужели он заплачет? Поворачиваю его голову к себе: в глазах Анри обида, а губы у него начинают кривиться.
Этого я уже выдержать не могу. Укладываю его на шкуру и начинаю осторожно выпутывать из одеяла. Он едва заметно дрожит.
В конце концов, ему же не обязательно что-то делать, я могу и сам...
Пальцы цепляются за одеяло, он прикрывает глаза, грудная клетка часто приподнимается.
Такой красивый и весь мой.
Тело в отсветах камина кажется нереально прозрачным, сказочным. Синяки, оставленные больницей, теряются в тенях наполнивших комнату в момент заката
Грудная клетка нервно поднимается и опускается, соски от холода и возбуждения затвердели и торчат.
Родной мой, желанный, сладкий, любимый...
Анри резко открывает глаза и я понимаю, что сказал это вслух. Бледные губы увлажняются под розовым язычком в нервном жесте, проходящем по ним.
Мой любимый уже в нетерпении, но я все не могу решиться прикоснуться к нему, все еще боюсь, что могу навредить ему.
Тонкие пальцы впиваются в одеяло, в глазах мольба, и я решаюсь.
Прикасаюсь к ждущим губам легко, нежно, еле уловимо. Вспоминаю. Тело откликается мгновенно.
Второй поцелуй более откровенный: посасываю его нижнюю губу, прикусываю верхнюю, жду его ответа.
Анри в нетерпении приоткрывает губы и его язык проникает в мой рот, гладит небо, проходит по зубам. Меня охватывает дрожь.
Поэтому следующий поцелуй заглушает все мои доводы разума. Я проталкиваю свой язык к нему в рот, дразню его язычок, заманиваю к себе, посасываю, накрываю его губы, пью его.
Мои руки нетерпеливо гладят его плечи, проходятся по груди, задевая соски. Отпускаю его рот, спускаюсь к шее, ключицам. Глажу его ладони. Нужно немного подождать, доберусь и до них. Хочу облизать каждый пальчик, всосать их в рот, поиграть ими...
Анри шумно дышит, чуть дрожит, глаза прикрыты. Он в предвкушении.
Вылизываю ему живот, он уже дышит, открыв рот, иногда тихо стонет. Мне хочется услышать его крики. Чтобы мой мальчик обо всем забыл, отдался мне без остатка.
Стягиваю штаны с его ног и дую на вставший член - тот дергается в нетерпении
- Рене-е-е, пожалуйста, я хочу... - выгибается, когда я прикусываю нежную кожицу в промежности, и забывает о чем хотел сказать.
Знаю, что сейчас не время на игры. Анри слишком ослаблен, вырубится быстрее, чем я его трахну.
Смазки под рукой нет, поэтому облизываю свои пальцы и начинаю гладить вход, вновь облизываю и проталкиваю сразу два пальца внутрь. Слежу за лицом своего возлюбленного. Он жмурится от дискомфорта, но потом заставляет себя расслабиться. В этот момент я начинаю двигать рукой, пальцами пытаюсь нащупать простату.
Нашел; Анри пискнул и закусил губу. Продолжаю гладить его внутри и облизывать снаружи. Бледная синеватая кожа на руках. Вылизываю у сгиба локтя и, наконец, добираюсь до пальцев. Втягиваю два и начинаю сосать.
Пора заканчивать. Осторожно вынимаю свои пальцы, он протестующе хнычет. Освобождаю свой рот, плюю себе на ладонь и размазываю слюну по члену. Анри смотрит на меня широко открытыми глазами, стараясь не упустить ни мгновения. Вхожу медленно, честно говоря, больше дразнясь чем, щадя партнера. Чувствую, как мой член преодолевает естественное сопротивление мышц, погружаясь постепенно в горячую глубину тела, ощущаю каждый миллиметр сладкого искушения, жду пока успокоится бешено стучащее сердце. Подхватываю под бедра и двигаюсь не спеша, размеренно, стараясь не повредить моему мальчику, который через несколько минут начинает стонать и стараться ускорить процесс.
- Если не прекратишь дергаться, я остановлюсь, - эти слова даются тяжело, но навредить я боюсь больше, чем остаться неудовлетворенным.
- Рене, хочу быстрее. Пожалуйста. - Анри уже не видит меня, он весь в ощущениях заполненной пустоты. Я знаю, как он любит чувствовать меня в себе, иногда это походит на наркотическую зависимость. Мой любимый будто ненасытная шлюха, которой всегда мало... Если он узнает, какие сравнения порой бродят в мой голове, я не досчитаюсь ушей Но сейчас мне нельзя идти у него на поводу.
Я легко покачиваю бедрами, не спеша срываться. Наверстаю потом, когда он будет здоров.
- Если ты не прекратишь капризничать, я вообще остановлюсь, - шиплю ему на ухо. Анри почти плачет.
Осторожно глажу его соски, мой мальчик жмурится, в уголках глаз собирается влага. Анри дышит, широко открыв рот.
- Рене, хочу кончить, быстрее, прошу...
Член Анри зажат между нашими телами и трется о мой живот. Стоит у него хорошо, я бы даже сказал болезненно.
Понимаю, что дальнейший секс для моего партнера будет напряжным и уже не в радость. Сжимаю его фаллос в руке и жестко начинаю дрочить.
Ему хватает нескольких минут, и он кончает с болезненным стоном. Передержал.
Мой член зажимает у него внутри, еле сдерживаюсь от того чтобы не начать двигаться. Жду когда его перестанет сотрясать в посторгазменных судорогах. Смотрю в его мутные глаза.
- Как ты? - меня сейчас волнует это больше всего.
- Я в порядке, только спать хочу, сил совсем нет.
Мое чудовище сонно моргает и начинает зевать. Вынимаю из него свой все еще стоящий член, вытираю подсыхающую сперму с его живота пижамными штанами и начинаю заворачивать Анри обратно в голубое лоскутное одеяло.
- Поднимайся, пойдем в кровать.
Мой чудо-мальчик трогательно трет глазки и, зевая, поднимается на ноги.
- А ты мне молочка принесешь? - капризно спрашивает мой любовник.
- Конечно, куда я денусь?
Практически волоку его на себе до кровати и аккуратно укладываю.
- Я так люблю тебя, Рене, - почти шепот, на грани слышимости.
Улыбаюсь, пытаясь устроить в штанах стояк.
- Я знаю.