Далеко на севере, дальше острова Ютланда, там, где воды океанские по морям делятся, где рождаются ветры могучие, лежит град величавый - Северный Наоке. Не найти его не на одной карте, морской это град, подводный. И народ в нем живёт дивный, особенный. По воле своей, по желанию, выбирают горожане себе дело по сердцу: чтоб трудиться в радости и другим на пользу. А бездельникам нет жизни в Наоке, высылают их из града за непотребностью.
Чтоб постигнуть науки жизненные и дело заветное своё найти, плавают детишки в школу добрых и Полезных дел. Наставник в школе той - матёрый латимер Хифель. Сколько лет ему он и сам не помнит, древний, как сама жизнь. Бывал он во всех водах солёных, видал чудеса заморские. Говаривали, и на суше был. Да тяжело ему на чужбинушке жилось, и вернулся он в Наоке Северный молоди советами помогать.
Целый год трудятся малые, с ремёслами разнообразными знакомятся, готовят себя ответ держать - какое дело выбрано и подходит ли оно к рыбе этой. В день намеченный, на центральной площади должны они горожанам доказывать, что достойны зваться наокетянцами, а коли провалят дело, то будут они изгнаны из града срочным сроком вместе с наставником. Это самый главный, заветный, день в жизни каждого морского жителя - День Зрелости!
В этом году наставник Хифель спокоен, все ученики его молодцы, прилежны в обучении, старательны. А на площади и бусинке жемчужной упасть некуда: мальки с родителями, друзьями да соседями. Все хотят на событие поглазеть: как малёк рыбой становится.
Звенят трубы городские, стихают все шумы посторонние, испытания начинаются. В самый центр площади быстро и проворно выплывает малёк, делает поклон и начинает говоря:
- Я Фельгри, из семейства летучих рыб, и я буду писателем!
- О чем же ты хочешь писать? - спрашивает Хифель.
- Я отправлюсь в кругосветное плаванье и буду писать о жизни заморских рыб...
- Дорогой Фельгри, ты хочешь покинуть Наоке? Не забывай, что в Заморье молвят другими языками!
- Вы думаете, на других языках нечего рассказать? Я Вас умоляю, сколько там учить: мы на севере, остается тихая, атлантическая, индийская и южная манера говорить.
- На чужбинушке не сладко, угла своего не заимеешь! - добавил латимер и внимательно посмотрел на ученика. Фельгри и глазом не моргнув отвечает:
- А от того, что я останусь в Наоке он у меня появится? Вот мне дико интересно, с кого мне здесь книги писать?
- Бумажной службе всегда работа есть. В газетке наокетянской можно начать...
- Наставник Хифель, Вы говорите обидно. Чтобы я свой талант на "ой, у нас выводок в три малька" или "сегодня приёма нет, мадам Бульк заболела" растрачивал? Есть у меня одна задумка: в конце моего плаванья я вернусь домой с тетрадкой интересных, густых историй и прославлюсь как летучая рыба, повидавшая другие воды!
- Ай да, Фельгри, ай да молодец! Ты продумал все: от цели до деталей маленьких. Давай у Наоке спросим, все ли с тобой согласны?
Покатился волной одобрительный возглас, полились со всех концов площади поздравления. Фельгри поклонился, махнул крыльями и был таков. Улыбается наставник Хифель, доволен учеником, а на подходе осьминог Мау Рэ. Поклонившись и назвав себя он продолжил так:
- А я буду, - и вдруг осьминог покраснел, а его длинные щупальца начали метаться в поиске шпаргалки. Тихим, дрожащим голосом он прочитал, - ин.. инжин.. инжинором-строителем.
- Наверно инженером-строителем? - поправил его Хифель, - ох и слово ты выкопал латинское. А сам то ты знаешь, что инженер делает?
- Нет, - честно признался Мау Рэ и еще больше покраснел. Три сердца его бились так быстро, что чуть не выпрыгивали. Он набрал воздуха в жабры и промолвил, - я хочу строить дома, которые бы не боялись ни больших рыб ни сильных течений. Прочные и надежные.
- Чтобы быть мастером строительным, арифметику знать надо, наблюдать за погодой, течениями, смекалку хорошую иметь, а главное - дело то это общественное. В одиночку дом не смастеришь. А ты, друг мой, Мау Рэ, даже в кругу своих раком варёным делаешься. А тебе долг перед наокетянцами исполнить надо!
Загудели зрители, зашушукались. Вроде профессию он выбрал, да сам еще не готов, не созрел для больших дел. А Мау Рэ продолжает говоря:
- Я понимаю, что очень стеснительный, поэтому хочу курс сменить, с робкого на уверенный.
- Это хорошее решение, - похвалил его Хифель, - к поставленной цели надо идти преодолевая все подводные камни! А с мастером строительным обожди, как курс сменишь, там видно и будет.
Подумав немного Хифель добавил:
- Али хочешь с товарищами сегодня выпуститься?
- Сегодня? - осьминогу очень хотелось вместе с друзьями закончить школу, но он остался честен к себе и тяжко вздыхая отвечал, - нет, я еще не готов быть строительным мастером.
Со всех сторон плывут к Мау Рэ товарищи, пожимают щупальца, одобряют его решение. Не выпустился он в этом году, да не беда. Приветствует его и Наоке северный, за натуру правдивую, за искренность.
Вот и черед барабульки Зунд Гэ настал. Она пулей подплыла к Хифелю и давай окать:
- А я не знаю, как дело то это называется, могу описать. Мы с бабушкой плаваем в грот, что за городом и собираем планктон, лечебный песок, травки всякие, корешки, ракушек там морских, а потом готовим отвар.
- Ооо, это очень древняя профессия, а бабушка твоя как себя называет?
- Собирателем трав или, - барабулька задумалась и добавила, - или этим, знахарем.
- А с лекарствами что делаете?
- Да у бабушки то лавка в городе на Коньковой улице.
- И как, тебе нравиться в песке копошиться?
- А чего ж не понравится, мы с бабушкой как поплывем на целый день, так и не сыщешь нас. Все пригорочки, перелесочки планктонные, дорожки неизведанные мы обыскиваем. В городе то шумно, плывут все куда-то, спешат, а за городом - благодать одна. Ни души. А как начнем мази варить, да травы мешать, так полгорода на аромат той и сплывается. А то б мне не нравилось этим, знахарем то быть.
- Ловко ты складываешь-раскладываешь, барабулька Зунд Гэ. Ну коли так, быть тебе, рыба моя, знахарем!
- Благодарствую. - Зунд Гэ поклонилась и понеслась к поджидавшей ее бабушке. А за ней черед краба Земана, а за ним лосося Коха, а за Кохом - сельди Рот Код, а за сельдью, да всех и не припомнишь. День уж к вечеру клонится, надо заканчивать. Обождав минуту другую, не появиться ли еще какой ученик, Хифель промолвил говоря:
- Какие, однако, интересные, старинные профессии в этом выпуске. Молодцы! Пора нам ... - и тут латимер заметил юнкера Рама, прятавшегося за камнем. - Погодите-ка, мы кого-то забыли.
Рам медленно направился к сторону наставника и взглянул на него печальными очами сказал:
- А я пока не решил, кем буду.
- Как не решил? Почему?
- Ну я нечаянно. Мне все нравиться делать, и считать, и писать, и рисовать и даже петь. А мечты, кем я хочу быть, нет.
- Чует моё сердце, дело - дрянь,- тихо сказал Хифель, - рыба без мечты, что корабль без паруса. В сложное положение ты нас поставил, да ничего, и не с таких выбирались. Есть у меня одно соображение: давай мы с тобой по улочкам-проулочкам погуляем. Град то у нас не бусинка, есть на что подивиться. Там мы тебе дело по сердцу и отыщем.
Блестящая преблестящая медаль
Шумит Наоке северный, самоцветами разливается, а как по пристальней вглядишься: то рыбы чешуей блестят, по песку звезды морские шныряют, из домов бульканье да сопение слышно. Только камням до хлопот житейских дела нет, разлеглись они семействами по дну морскому и почивают. Прибыли и други наши, юнкер Рам и латимер Хифель, стали за рыбами наблюдать, да ремёсла их на себя примерять.
Из лавки, что напротив, выплыла рыба-попугай. Ох и хороша собой! На ней пальто из водорослей редкостных, шляпа из сетей рыбацких, куда не глянь - бирюльками поблёскивает. А за ней, в скромном сюртуке, бутылочного цвета, мужского полу креветка:
- Платье будет готово к следующей седмице, - обратился креветка к даме.
- Великолепно. До скорого свидания, - пропела рыба-попугай оперным голосом и скрылась за стайкой селедок.
- Передавайте привет Вашему драгоценному супругу!!! - крикнул он ей вдогонку. Обождав немного, не ответит ли она чего, он исчез за дверью лавки.
- Знаешь, кто это был? - спросил Хифель, кивая головой в сторону лавки.
- Нет, - растерялся Рам.
- Это шитейных дел мастер, портной Крой, - принялся разъяснять латимер. - Неказист, да таланён! Из любой каракатицы сделает красавицу! - И они рассмеялись. - Коли хочешь, давай к нему заглянем и о ремесле закройном расспросим. Глядишь, и тебе его дело приглядится. - На том они и порешили.
В лавке тихо совсем, будто нет никого, пахнет мылом и духами. Стены завешивают тяжелые сукна разных оттенков. По углам расставлены резные сундуки с бантами, лентами, бусами, кружевами, крючочками и всякого рода украшениями. Песок на полу золотом сияет. По среди лавки - зеркало огромнейшего размера, диван для отдыху, да корабельный нос. На носу на том трудится портной, усами ткань замеряет, мелом пометки делает, да так увлёкся, что гостей и не заметил:
- 5 сантиметров на рукав отпустить, 3 добавить на талию, так, так, - сосредоточенно бормочет он. Отошел в сторонку, оценил выкройку и, на радостях, как запоёт :
- Рано, рано по утру
В лавку швейну я бегу.
Зажигаю в лавке свет,
Тканям, ножницам: - "Привет!
Хватит, братцы, отдыхать,
Будем ткани размерять!"
припев:
Сантиметр отпустить,
Здесь добавить, там ушить. (2 раза).
Начинаю я кроить,
По кусочкам платье шить.
А для пущей красоты,
Нашиваю я банты.
Отутюжу поясок,
Принимай работу в срок.
припев
На фигуры невезенья,
Подберу фасон-решенье.
Мой секрет весьма простой,
Я тружусь всегда с душой.
Мой секрет весьма простой,
Я тружусь всегда с душой.
Крой продолжал петь, а Рам с Хифелем выплыли на улицу. Из лавки все доносилось: "Сантиметр отпустить, здесь добавить, там ушить, сантиметр отпустить, здесь ...".
- Целый день нитки да иголки, ножницы да мел, как это скучно, - тихо сказал Рам. - Нет, это дело не для меня.
- Погоди ты унывать, до зорьки еще далеко, - подбодрил его Хифель. - Мы что-нибудь придума ... - и тут его оглушила мимо проплывавшая селёдка:
- Водоросли! Продаются свежие водоросли! Покупаем свежие водоросли! - и скрылась за углом. Латимер удивлённо посмотрел на не менее удивлённого юнкера и они последовали за громкой селедкой.
Батюшки мои! За углом звенит гул сотни голосов - ярмарка. Со всех сторон кричат, спорят, возмущаются, радуются, одним словом - торгуются, но громче всех была селёдка, продававшая водоросли. В этой толпе ее не было видно, но это не мешало её слышать:
- Бентосные водоросли, бурые, зелёные, харовые, эвгленовые, золотистые, жёлто-зелёные, динофитовые-криптофитовые водоросли, планктон! Подходим, покупаем! Бентосные водоросли, бурые, зелёные, харовые ... , - и полились непонятные слова по кругу. Селёдка делала паузы только в тех случаях, когда у нее выходил весь воздух. Шутя и смеясь с покупателями она неожиданно для всех запела частушки так:
Как на медни у меня
Завалялось три рубля.
Я на ярмарку пошла,
Товар редкостный нашла.
Ярмарка, ярмарка,
Покупай и продавай!
Ярмарка, ярмарка,
Кошелька не прозевай!
Чтоб вернуть мне прибыля,
Разложу товар свой я.
Налетай, народ честной,
Раскупай товар ты мой!
Красная ярмарка,
Покупай и продавай!
Шумная ярмарка,
Кошелька не прозевай!
Без торговли нет мне смеху,
Поедает скука.
Знать семейство у меня
Купеческого духа.
Ярмарка, ярмарка,
Покупай и продавай!
Пестрая ярмарка,
Кошелька не прозевай!
Она так заразительно пела, что морские жители пустились в пляс. Даже Хифель начал ей подпевать:
- Ярмарка, ярмарка, на на на, на на на. Слушай, Рам, на что час переводим? Давай поинтересуемся у госпожи сельди о ее ремесле? Может в тебе тоже купеческий дух дремлет?
- Хифель, если мы к ней подплывем, станет еще громче. Нет, спасибо, у меня голова уже разболелась. Да и продавец из меня никудышный.
- Ну ничего, парень, не вешай носа! Отдохнуть нам надо, заморился я немного. Смотри, улочка тихая. Поплыли?
- Ага, поплыли, поплыли.
На другой улице было мирно. Мальки играли в салки, мамы тараньки вывешивали белье и болтали о несвежих новостях, в воде пахло спокойствием и вкусным обедом. И вдруг всё внимание мальков, мам таранек и вкусного обеда, сосредоточилось на одном единственном морском коньке, въехавшем на улицу. Роста он высоченного, широк в плечах, в белой форме с золотыми пуговицами, а на груди медаль "за хорошую службу". Этот статный морской конёк - сам участковый Кон. Мальки приветствуют его громкими возгласами, тараньки хихикая машут плавниками, из всех окон доносится:
- Это же Кон! Смотрите! Добрый день, господин Кон, как Ваше драгоценное здоровьице?
Отвечая Кон желает здравия, коротко спрашивает о семье, делах, обращаясь к каждому по имени, учтиво кланяется и продолжает свой путь дальше. Мальки окружили его со всех сторон и самый смелый из них спросил:
- Господин Кон, а вы никого не боитесь?
- Мы, участковый народ, никого и ничего не боимся, про нас даже песня есть. Хочешь спою?
- Конечно хочу!
- Спойте, господин Кон! - заголосили все мальки.
- Ну коли так, тогда слушайте, - и он запел, -
Чтобы лиха не случилось,
Киселя не получилось,
По центральной мостовой
Ходит зоркий постовой.
В ярких, новых сапогах,
Да звездою на плечах.
припев:
Дело это нужное -
Порядок охранять.
Дело это важное -
Законы защищать.
Перед ним любой разбойник
И бандит не устоит.
Он на службе у народа
И злодеев не щадит.
Он на правды стороне,
Он за мир на всей земле.
припев:
Дело это важное -
Порядок охранять.
Дело это нужное -
Законы защищать.
Кон маршировал по улице, а мальки пытались повторять за ним. Как только они скрылись за углом Рам обратился к наставнику. Голос его звучал подтрунивающе и он спросил так:
- М-да, и как он умудрился запомнить имена всех наокетянцев? Да еще их семьи и профессии? Он что, целыми днями их заучивает?
- Ты что, это же сам участковый Кон был, начальник всех начальников, гроза преступников! Он что увидет - сразу всё запоминает! - воскликнул Хифель. - Медаль видал какая у него?
- Видал, - тихо ответил Рам, - и мне медаль хочется, да такую, чтоб блестящая преблестящая была. А еще мне кушать хочется и домой. - И Рам опустив голову загрустил.
Наступила тишина подозрительная. Темень непроглядная сталася. Загудела вода странным образом. Вмиг земля из под ног укатилася, понесло наших другов в неведенье, да об землю ударило с силою.
Храбрецкое дело
Очнулся Рам, а вокруг темно. Продышался маленько и давай на помощь звать:
- Хифель, где Вы? Хифель!!!
- Кто тут меня на выручку зовёт? Рам, это ты? - совсем рядом раздался голос латимера. - Меня тут немного песком присыпало, но вроде жив я еще.
- Хифель, и меня тоже песком засыпало!
- Рам, ты знаешь, что ...
- Что?
- Ты рыба маленькая, проворнее меня будешь. Выбирайся потихоньку сам, разведай обстановку.
- Хорошо!
Рам начал ёрзать в песке. Вдалеке послышался гул сирен и он на радостях закричал:
- Хифель!!
- Да!
- Я слышу чьи-то голоса!
- Кажись, спасатели прибыли. Плыви к ним за помощью!
- Хорошо! Я скоро буду!
Выбрался Рам наружу, а в помутнившей воде ничего не видать, слышны только голоса спасателей:
- Да акула это была, - говорит юный голос, - хвостом за скалу зацепила, вот дом и рухнул.
- Да ты что городишь? - возражает другой, что по старше, - акулы, понимаешь ли, так хвостом не виляют.
Рам оттряхнул с себя песок и направился в сторону спора. Постепенно вода прояснялась и он увидал, что самый последний дом на улице был уже не домом, а грудой камней. Рядом с развалинами кружили дельфины-спасатели, толкуя о причинах несчастья. А между ними малёк, безутешно зовущий свою маму. Дельфин, что по старше, глава спасательной службы, командир Рета, продолжал:
- Итак, мы имеем: обрушившийся дом - одна штука, кричащий малёк - одна штука. Пострадавших не имеем. - Все сказанное он усердно записывал.
- Там моя мама, в доме моя мама осталась!!!! - вопил малёк между дельфинами.
- Не мешай взрослым вести протокол, - строго сказал командир Рета мальку, тяжело вздохнул и продолжил, - итак, пострадавших - нет. При обследовании дома обнаружились щели из которых выходит воздух.
- Мама! Мама! Я хочу к маме!!!! - продолжал плакать малёк.
- Да что такое! Слушай мою команду: рев отставить!!! Я не могу работать в таких условиях. Эй, где мой помощник?
Из-за развалин пулей вынырнул молодой, сильный, крепко сложенный красавец-дельфин, и доложил:
- Я здесь, командир!
- Слушай мою команду: доставить малька в больницу!
- Есть: доставить малька в больницу! Разрешите выполнять?
- Выполняйте!
Командир Рета подозвал помощника по ближе и приглушённо добавил:
- Ты по легче с ним, ребенок ведь. Эээ эх. Ситуацию улавливаешь? Давайте, плывите!
Помощник-дельфин подхватил малька и они, проплывая мимо растерянного Рама, скрылись из виду. Юнкер был настолько тронут увиденным, что даже забыв представится обратился к командиру Рету так:
- Почему вы ничего не делаете?! Как же это так, чтоб малёк без мамы рос. Какие же вы тогда спасатели?
- Ты, молодой человек, не кипятись, - резко промолвил дельфин, - обстановку мы проверили. Дом рухнул, все входы - завалены.
- И что же теперь делать? - испуганно спросил юнкер.
- Ждать рыбу-молота, это ее работа - молотить. Я же вон какой большой, как мне в щели эти заплыть? Вот если б у нас маленькая рыба-спасатель была, как ты к примеру, тогда другое дело. А так, будем ждать рыбу-молота, она часть крыши снесёт, тогда мы внутрь и попадём. Понятно?
- А когда рыба-молот приплывёт? А если дом рухнет? Вы же спасатели, спасать - это ваш долг! - настаивал Рам.
- Плыви как ты, юнкер, домой, не мешайся под плавниками, - добавил дельфин и продолжил составлять протокол.
И решился Рам действовать в одиночку. Подплыл он к завалу бесформенному и начал своё дело с осмотра. Вдруг видит, проём по его фигуре. Всунул он голову вовнутрь, а его темнота встречает. Замер юнкер и стал ждать, пока глаза к темноте этой привыкнут, но часу не терял. Коль глаза не видят, да уши слышат: где щёлкнет что, где стукнет. Только голоса мамы мальковой не слыхать.
- Ауу! Есть кто живой? Ауу!
На зов Рама отозвался весь дом: затряслись, зашаталися стены, утварь всякая по полу поехала. Шкаф столовый ударился в пляску, да так увлёкся, что чуть было Рама не зашиб. Отодвинулся шкаф, а за ним рыба лежит, не шевелится.
- Вот же она! - воскликнул Рам и ринулся к ней. - Очнитесь, нам надо уносить плавники, дом сейчас рухнет! - но рыба была без чувств.- Что же делать? Сейчас поднырну под нее и попытаюсь поднять!
Стены, тем временем, рушились дальше. Поднялась в воде пыль непроглядная, занесло все завесою серою. Кряхтит дом, вот вот рухет. Заработал Рам хвостом пуще прежнего, тянет рыбу из этого тартара. Только где ему, малому юнкеру, на себе груз такой выносить? Стали силы его оставлять. Али есть еще выход, аль засыпало? Не видать Раму и начал он в себе сомневаться:
- Какая тяжелая рыба! Может бросить её, а самому спастись? Вместе мы не выплывем!
И так ему за слова за эти стыдно стало. Коли начал дело, веди его до конца. Нарастает в доме гром разрушительный, оглашая скорый конец. Собрал Рам все сила последние и закричал:
- Да что я говорю, я спасу нас обоих. У неё сын маленький, как он без мамы расти будет? Поднатужься еще немного, мы почти выплыли!
И все исчезло. Стало тихо и странно как-то, будто время становилось. Нет развалин, нет скрежета страшного. Лежит Рам на песке и думает:
- Вот я и умер, хотел дело хорошее сделать, рыбу спасти, да не получилось. Перебрал малёха, силы свои не рассчитал. Ну хоть не для себя, для народа наокетянского старался. Теперь меня из города точно не выгонят.
Неожиданно, совсем над Рамом, раздался знакомый голос говоря:
- Эй, юнкер, не дури, очнулся, спасатель? Ишь ты какой, без разрешения в развалины поплыл, ты о себе подумал? Что ты вообще себе думал?
Рам открыл глаза и увидел командира Рету.
- А Вы что, тоже умерли? - удивился он.
- Как умерили? Мы в Наоке, юнкер, живы все благодаря тебе!
- Что?!
- Ты когда без спросу в дом вплыл, - начал разъяснять дельфин, - мы за тобой ринулись. Стали ждать снаружи, может ты испугаешься темноты, да выскочишь обратно. А дом как начал набок клонится, вот вот рухнет. Пылюка поднялась, ничегошеньки не видать. Думали всё, не спастись тебе, юнкер. Вдруг в щели что-то зашевелилось, глядим, а это ты маму малька на себе из дома тащишь. Как только мы вас за плавники из дома вытянули, дом и рухнул.
- А рыба, мама малька, жива?
- Жива, мы ее в больницу доставили. Беспокоишься о ней? А о тебе кто беспокоится будет? Ай яй яй, какая ситуация, трагедия!
- Я же как лучше хотел ... Не для себя старался ... - начал было оправдываться Рам.
- Когда только о себе думаешь - это не жизнь, скукота одна, а вот когда о других заботишься - вот это благородно, это хорошо! - похвалил его командир Рета. - Вот ситуацию ты нам сделал: с одной стороны наказать тебя надо, а с другой - наградить. Как звать то тебя?
- Рам.
- Красивое имя, светлое. Наказать мы тебя всегда успеем, а вот за храбрость не каждый день хвалят. Вот тебе, Рам, медаль за отвагу.
Юнкер приподнял голову и сомневаясь в услышанном переспросил говоря:
- Не может быть, блестящая преблестящая медаль за отвагу? Мне?
Рам не верил своим глазам. Он, ведь, думал, что умер, а вокруг совсем не рыбкин рай, а Наоке. Еще он чью-то жизнь спас и самый главный спасатель города его благородным назвал.
- Смотрю, ты и без меня не плохо справляешься, - прервал его размышления знакомый голос. Рам повернул голову и увидел наставника. Он так обрадовался, что тотчас затараторил так:
- Хифель, тут такое случилось, тут дом рухнул, там рыба, я туда, а мне медаль ... а я говорю ... а мне отвечают ...
- Тихо, тихо, успокойся, я все видел, - перебил его латимер, - и как дом рухнул и как ты рыбу спасал и медаль. Ты мне вот что скажи, Рам, ты решил, кем ты будешь?
Рам спросил своё сердце и оно ответило:
- Я буду спасателем.
Шумит град морской, Северный Наоке, самоцветами переливается. Ищут мальки себе дело по сердцу: чтоб трудиться в радости и другим на пользу. Это долг каждого наокетянца!