Чаша для умывания была из тяжелого белого фарфора с мелкими синими цветами по широкому краю. Когда-то неосторожная служанка уронила ее, и на месте одного из цветов осталась лишь глубокая щербина. Рождаясь из нее, тонкая длинная трещина прочертила чашу почти до дна, но та отчего-то не раскололась. Глядя на нее, Элея всякий раз думала, что удар можно и пережить, но шрам останется навсегда...
Она поставила чашу на край постели и, промокнув тряпицу в теплом отваре из душистых трав, принялась осторожно обтирать ею сначала эти руки, столь ловкие прежде, но теперь безжизненные, точно ветви высохшего дерева, а затем - исхудавшее лицо c глубокими темными кругами у глаз. Такое родное, такое до боли знакомое... За минувший месяц она изучила каждую его черточку, каждую линию.
'Мой шут... мой Патрик...'
Он был здесь, но его все равно, что не было.
Никто не неволил Элею приходить в эту комнату, но ей слишком хотелось находиться рядом с человеком, о котором она грезила столько лет... делать для него хоть что-то, пусть даже эти действия не имели большого смысла. Обычно за шутом ухаживала служанка Ваэльи - мыла, убирала, проветривала комнату, поила живительными настоями. Она словно бы излучала доброту, эта матушка Кера, ее забота подняла бы любого безнадежного больного. Но шут не был болен. Ни один лекарь в мире не сумел бы исцелить его, ибо тело господина Патрика осталось невредимым - но дух покинул его...
Элея отложила тряпицу и тихо вздохнула. Да, она бывала здесь часто. Слишком часто. Давно могла бы с закрытыми глазами найти все в этой небольшой светлой комнате, расположенной на втором этаже Ваэльиного особняка. Привыкла к ее особенным, не похожим на другие, звукам - шелесту ветвей за окном, вздохам огня в камине, тишине... такой безнадежной тишине. Привыкла к ее запахам бесконечных отваров и лекарств. Вот и сейчас тоже... мята, ромашка, шалфей... Отгоняя дыхание болезни, комнату наполнил тонкий аромат трав, исходящий от чаши для умывания. Жаль... сам Пат не чувствовал его.
Ваэлья полагала, шут переступил ту грань, что всегда отделяет настоящих магов от потери разума. Дар, которым он пользовался, поглотил его самого без остатка. Со слов наставницы Элея знала, что такое случается, когда маг теряет над собой контроль и более не способен сопротивляться божественному зову того источника, из которого черпал энергию. Иные способны вернуться обратно, если поток силы увлек их не слишком далеко. Или с помощью другого человека, наделенного Даром. Только Пат к Ваэлье попал слишком поздно. Его душа оставалась привязана к телу тончайшей ниточкой, но была недосягаема.
Ни живой, ни мертвый...
Непонятная сила отбросила его на такую глубину, с которой нет возврата.
Почти нет.
Элея зажмурилась, пытаясь отогнать очередной приступ боли, которая всегда теперь жила в ее душе, порой затихая, а потом вновь вспыхивая. Несколько минут принцесса просто сидела, спрятав лицо в ладонях. Она не плакала. Не пристало наследнице плакать. К тому же... кончились давно все слезы, осталась только пустота. И у этой пустоты не было границ.
Когда она узнала о беде, постигшей шута, Элею захлестнуло такое чувство потери, подобное которому она испытала лишь однажды - при смерти матери. Ни измена Руальда, ни ожидание его казни, ни угроза на всю жизнь оказаться в монастырском заточении не повергали принцессу Белого трона в столь безысходное отчаяние.
С улицы донесся дребезг колес и цокот копыт. Элея со вздохом поднялась с края постели, подоткнула цветное лоскутное одеяло и, стиснув губы, мгновенно заставила себя преобразиться в наследницу. Осеннее солнце еще стояло высоко, и Ваэлья уже не ждала гостей в этот час, а значит приехали за дочерью короля, хотя она велела кучеру вернуться только после ужина.
Догадка оказалась верна: вскоре легкий стук в дверь нарушил безмолвие этой комнаты.
- Ваше Высочество, за вами посыльный от короля, - голос служанки был приглушен плотно закрытой створкой.
'Что там могло случиться?.. - Элея встревожено оправила свое длинное платье, бросила взгляд на зеркало, проверяя все ли в порядке, а потом решительно открыла дверь. Выходя, она не обернулась, хотя больше всего хотела именно этого. Детское чудачество... ей всякий раз казалось, что Пат может вдруг очнуться, когда никто не видит...
- В чем дело, матушка? - спросила она Ваэлью, стремительно спускаясь по широкой деревянной лестнице в гостиную.
- Не знаю, - наставница сидела у окна с книгой, она вовсе не выглядела обеспокоенной. - Мне не доложили. Посыльный только сказал, что король желает видеть тебя.
- Как странно... - бормотала Элея, спешно набрасывая теплую меховую накидку. - Отец не устраивает суеты из-за пустяков. Он же знает, что я не люблю, когда меня тревожат в твоем доме...
- Не волнуйся, - заложив книгу пальцем, Ваэлья улыбнулась ободряюще. - Я не думаю, что это дурные вести.
Как всегда, она не ошиблась.
Суету, собственно, поднял вовсе не отец. Просто в Брингалин прибыл дядя Элеи, который жил на Солере, соседнем острове. Граф Риварн был человеком жизнелюбивым, шумным и таким толстым, что не всякая лошадь унесет. Элея любила его и всегда с радостью ждала в гости, а дядя, едва прибыв, неизменно первым делом желал видеть дорогую племянница. Ему не терпелось вручить ей какой-нибудь удивительный подарок из числа тех, что действительно запоминаются надолго.
Но на сей раз Элее пришлось собрать в кулак все свое обаяние и дружелюбие, чтобы дядя не почувствовал того равнодушия, которое на самом деле владело ею. Хотя, может статься, это было даже не равнодушие... может просто принцесса разучилась чувствовать...
Но, так или иначе, а семейный ужин она высидела вполне достойно: живо поддерживала беседу, улыбалась, даже шутила... И радовалась, что неяркий свет от камина и высоких канделябров на столе скрывает печаль, затаившуюся в глубине ее глаз.
А дурные вести и в самом деле приходят иначе, она знала это точно. Когда ужин с дядюшкой подошел к концу, когда песни и шутки остались в трапезной, которую Элея наконец покинула, она вдруг так отчетливо вспомнила, как именно беда постучалась в двери...
В тот день она, по обыкновению, рано проснулась и вышла в сад, когда солнце только-только поднималось над морем. Этот сад был значительно скромней того, что услаждал взоры обитателей Солнечного Чертога. Но Элея любила его ничуть не меньше, а может статься, и больше... В нем была своя тайна, свое неповторимое очарование. Особенно осенью...
Медленно ступая по ковру опавших листьев, она любовалась их ажурным разноцветным узором и радовалась последнему теплу. Но была к этой радости примешана немалая доля печали: минуло уже более полугода, с того момента, когда Элея последний раз видела своего шута... И ни единой весточки - ни письмом, ни на словах. От осведомителей из Золотой она знала, что оклеветанный в убийстве принца, Пат подался в бега. И исчез. Никто не ведал, где он. Элея молилась о том, чтобы ее люди нашли шута раньше королевских сыскарей, но того словно демоны покрали.
Разлука была тяжелым испытанием, но еще хуже оказалась тревога об этом непутевом чудаке... Элея знала его достаточно хорошо и с трудом представляла, как избалованный дворцовой жизнью господин Патрик сумеет выжить за пределами чертога. Если только прибившись к каким-нибудь артистам, таким же сумасбродам не от мира сего... Но все попытки найти его среди бродячих комедиантов также ни чем не увенчались. Иногда Элее казалось, что он сам вот-вот объявится на Островах. Просто приплывет однажды утром на каком-нибудь торговом коге и заявится к ней в Брингалин как ни в чем не бывало...
Увы, мечты оставались мечтами, а наяву принцессу Белых Островов поджидали тревоги, да бесконечная грусть. И только годами отточенное умение скрывать свои чувства позволяло держать это в тайне ото всех. Глядя на Элею, ее подданные, как обычно, видели сдержанную и, аж скулы сводит, до чего хладнокровную наследницу престола.
Поднимая с земли багряные листья черемухи, Элея подумала о том, как далеки на самом деле от реальности представления людей об истинной сущности друг друга. Быть может, и сама она ошибалась, привыкши видеть Патрика беззащитным мальчиком. Ей хотелось в это верить...
Слуга отца нашел ее у фонтана. И так-то не слишком улыбчивый, он выглядел еще более хмурым, чем обычно, просьба немедленно прийти в кабинет Его Величества прозвучала из уст верного Тайрила как грозный удар колокола. Невнятное чувство тревоги опалило горячей волной, заставив принцессу внезапно оступиться на ровной тропинке.
Давиан встретил дочь с печалью в глазах и узким длинным свитком, какие обычно доставляют птицы-вестники.
- Что случилось, отец? - предчувствие беды из колокольного боя превратилось в грозовые раскаты.
- Сядь, милая, - Давиан указал на высокое деревянное кресло у открытого окна, и Элея послушно опустилась на мягкое сиденье, пытаясь успокоить дыхание, которое внезапно стало слишком частым. Некоторое время отец молчал, просто смотрел вдаль, словно хотел увидеть что-то в темных переливах волн или в полете чаек над скалами. Легкий бриз шевелил его пшеничные волосы, словно играл с ними, а солнце беспечно рассыпало искры по драгоценным камням на тонком обруче непарадной короны... но лицо короля оставалось суровым. - Дурные вести принесла нам птица, - промолвил он наконец, обернувшись к дочери, - печальные вести из Закатного Края, - короткая пауза, похожая на вечность... - Королева Нар мертва. Наследник Руальда, скорее всего, тоже.
'О боги, - глупая радость взметнулась в душе Элеи, - неужели вся беда лишь в том, что ведьма, лишившая меня мужа и трона, отчего-то покинула сей бренный мир?'
Нет, она никогда не желала зла этой маленькой воровке - мстительность была чужда принцессе Белых Островов - но и оплакивать соперницу не собиралась. Впрочем, Элея испытала неподдельную жалость к Руальду - что бы там ни было, а колдунью свою он любил по-настоящему...
И ребенка ждал, как высшего чуда в жизни...
А для государства, конечно же, очень скверно потерять наследника.
- Отец, но что значит 'скорее всего'? - она была сбита с толку. - Срок рождения этого младенца еще не настал, верно ведь? Я не понимаю. Если погибла мать, ребенок очевидно должен был разделить ее участь...
Давиан сумрачно кивнул и снова устремил взгляд за горизонт. Он стоял, тяжело опершись о подоконник, и на широких его ладонях, покрытых россыпью веснушек, отчетливо проступили темные жилы.
- Это очень странная история, которую не только ты - никто не может понять до конца. Я расскажу по порядку... Как тебе известно, все минувшее лето Руальд со своей женой провел за городом. Лебединый дворец - место тихое, почти глухое... Да ты сама не раз там бывала, лучше меня знаешь ... В тот день король отправился на охоту. Когда он покидал усадьбу, его жена прогуливалась по саду в обществе своих слуг, была радостна и полна жизни. Но не успел Руальд загнать своего оленя, как ему сообщили, что королева пропала. Нашли ее быстро, в тот же день... Говорят, Руальд едва не лишился остатков своего разума, когда увидел что стало с его колдуньей... Королева Нар разбилась, упав со стены старого храма. Ее тело было совершенно изломано, и для всех остается загадкой, как ей удалось разрешиться от своего бремени, но... Чрево погибшей оказалось пусто, а ребенок пропал. Что именно произошло и по чьей вине - никто не знает.
Давиан замолчал, но Элея понимала, что он сказал не все, и частые удары ее сердца горячо отдавались в висках. С тяжелым вздохом король отошел от окна, и сразу же погасли брызги солнца на золотом обруче, без прикрас оставив горечь в глубоких складках у глаз, в бровях, сведенных к переносице, в плотно сомкнутых губах, которые никак не решались произнести то, что она откуда-то и так уже знала...
- Там же, в лесу рядом с храмом, нашли беглого преступника... придворного шута, - Давиан подошел к ней и, крепко взяв за плечи, посмотрел прямо в глаза, - Элея... прости... твоего Патрика больше нет.
Нет...
Нет?
Ветер по-прежнему шелестел за окном, кричали над морем чайки, где-то в соседних комнатах негромко переговаривались служанки. Элея слышала все, каждый звук, каждый удар своего сердца. Но слова отца не доходили до ее сознания.
- Элея... - Давиан обнял ее и бережно прижал к своей груди, как будто это могло помочь спрятаться от беды... Милый отец, он знал, все знал... Он понимал, какой кромешный мрак породили в ее душе эти слова. - Дворцовый лекарь из Золотой сказал, что твоего шута сразил колдун. Очень сильный колдун. И удар был направлен не на тело, а на разум. Это похоже на какое-то сильное проклятье или просто злые чары. Внешне он невредим, но... эта оболочка пуста...
- Отец... - она схватила его за руку, вспыхнув надеждой. - Но он жив? Жив?!
- Дитя мое... - Давиан глубоко вздохнул, - лучше бы он умер. То, что случилось с Патриком - ужасно. Это хуже смерти, ибо без души тело его - лишь пустой сосуд. Все лекари и ведуны, которых сумел отыскать Руальд, говорили ему лишь одно - надежды нет. А твой бывший супруг все надеется на чудо... Кроме его шута некому рассказать, что там случилось на самом деле. Да только глупо это... глупо ждать невозможного. Всего гуманней было бы просто перестать поддерживать жизнь в его теле. Я не понимаю, почему этого не сделали до сих пор.
О, этот холодный расчет Белых королей... Мудрые речи отца показались ей нестерпимы как никогда! Элея оттолкнула его и бросилась прочь из кабинета. Не видя перед собой дороги, задыхаясь от слез, бежала так, будто могла обогнать время... повернуть его вспять. И даже мысль о том, что поданные увидят ее в столь неподобающе виде, не останавливала.
Всю ночь Элея провела без сна, глухо рыдая в подушку. Быть может, впервые в жизни позволив себе не сдерживать боль, как это положено дочери короля. Но на утро пришла к отцу, надев привычную с детства маску каменного хладнокровия. Она желала знать лишь одно - что будет с телом человека, которому она обязана жизнью и свободой.
- Не знаю, дочь моя, - сухо ответил ей Давиан, не отводя взора от каких-то мудреных документов со множеством таблиц и чисел. - Наши осведомители не сочли эту информацию важной.
Элея прекрасно поняла посыл короля: ей тоже не следовало занимать свой ум подобными вопросами. Наследницу не должны волновать чужеземные шуты. Но в этот момент ей было глубоко безразлично мнение отца. Да чье угодно мнение...
- Так узнай, пожалуйста, - ответила Элея столь же коротко и дождалась пока отец не взглянул на нее из под хмурых бровей. Взгляды их скрестились, едва ли не вспыхнув искрами. Король сокрушенно покачал головой:
- Хорошо, - он тяжело вздохнул, всем своим видом давая понять, как глубоко печалит его упрямство дочери, и снова уткнулся в свои замысловатые свитки. Словно она и не стояла рядом.
Через несколько дней Давиан вызвл Элею к себе и предоставил возможность лично пообщаться с только что прибывшим осведомителем. Сам он вновь сидел, углубившись в бумаги и отчеты, делая вид, что этот разговор не имеет к нему никакого отношения.
Как и все люди своей профессии, мужчина, ожидавший Элею в королевском кабинете, показался ей удивительно неприметным: весь от сапог до выражения лица он был скучен и сер, хотя при ближайшем рассмотрении, наверняка, открылся бы умным собеседником. Такова уж была его работа... Завидев Элею, осведомитель витиевато, как это принято в Закатном Крае, раскланялся и, приложив руку к сердцу, изрек:
- Смею ли я получить несколько минут внимания Вашего Высочества? - темные волосы, темный костюм, тихий голос... такого и в самом деле никогда не выделишь из толпы.
- Сколько пустых слов... - соглядатай почему то раздражал Элею, а от излишеств этикета она устала еще сидя подле Руальда в Золотой. - Вас затем и пригласили, чтобы вы изложили все, что знаете, - она смерила осведомителя бесстрастным холодным взором. - Я слушаю.
- Ваша Светлость изволили знать, какая судьба постигла придворного шута короля Руальда, - мужчина вздохнул, вероятно, на ходу пытаясь подстроиться под манеру общения, принятую на Островах. - Увы, доля его незавидна. Господин Патрик сейчас пребывает в храмовой лечебнице при дворце. Однако, по словам лекарей, нет никакой надежды, что он оправится. Король пытался вернуть господина шута к жизни... золота извел немерено... Но безуспешно. Все лекари и ведуны, которых ему удалось найти, признавали свою полнейшую некомпетентность в данном вопросе. Они не только не способны предпринять какие-либо действия, но даже не в силах понять, что именно произошло с господином Патриком. Причина, повергшая его в нынешнее состояние, по-прежнему не установлена. Осмелюсь только добавить, что ведуны все как один сошлись во мнении, будто удар этот придворному шуту нанес настоящий маг. Из тех, которые якобы сохранили знания древних. И многие склонны считать это делом рук покойной королевы, ибо больше некому. Что касается обвинений в убийстве принца и приговора, то все это король Руальд аннулировал. После смерти жены Его Величество будто ото сна очнулся, к нему вернулась прежняя способность мыслить разумно... Он уже пересмотрел многие свои решения, принятые в период... - осведомитель на миг замялся, - после расставания с вами. В том числе, проанализировал все улики с доносами и пришел к выводу, что его шут был намеренно оклеветан. Ваше Высочество... - низкий поклон обозначил конец доклада. Осведомитель все сказал и замер в ожидании вопросов. Элея на миг прикрыла глаза.
'Ваше Величество, а знаете чем отличается королевский двор от птичьего? - серые глаза дерзко сверкнули из-под хвостатой шапки, веселый смех рассыпался, вторя нежному звону бубенчиков. - На птичьем только одного не достает - меня!'
Патрик...
- Что Руальд намерен делать с ним? - спросила она, скручивая в узел невыносимую боль.
- По нашим сведениям - ничего, - осведомитель не заметил, как наследница до боли сжала пальцы, скрытые пышным кружевом рукавов. Он говорил спокойно и в голосе его не было ни сочувствия, ни сожаления. - Все возможные способы спасти господина Патрика уже испробованы. Надежды и в самом деле больше нет. Всего верней, это скоро признает даже король и тогда тело шута отправят в какой-нибудь дальний монастырь, где служители богов позаботятся о последних днях этого человека.
'Последних днях... Много ли их останется? Он никому не нужен там. Никто не проследит за тем, чтоб в комнате сохранялось тепло, чтобы постель была чиста... Элея не смотрела больше на стоявшего перед ней человека. Мысли ее лихорадочно метались. - Но ведь его еще можно спасти, я чувствую это! Матушка Ваэлья наверняка способна вернуть нашего волшебника... Ее дар силен, она должна хотя бы попытаться!'
- Отец...
- Нет! - Давиан сердито махнул рукой, отсылая осведомителя. Едва лишь тот покинул кабинет, король ударил ладонью по столу так, что дрогнул тяжелый чернильный прибор. - Нет, Элея! Не проси. Это дважды глупость. Нелепейшее безумие, которого я от тебя не потерплю! Его никто не смог вернуть там, и ты ничего не изменишь здесь. Бесплодные надежды лишь сведут тебя с ума. Нет и еще раз нет!
- Да! - в ее голосе звенела не просьба - ультиматум. Элея с трудом сглотнула, в горле у нее пересохло, лицо застыло, точно его сковал лед, только глаза горели яростным огнем. Она уже приняла решение. И никто не мог его изменить.
2
Когда прибыл корабль из Золотой, ей достало и выдержки, и благоразумия не появляться на пристани. Все заботы были поручены стороннему человеку, который сопровождал шута от самого Закатного Края. У причала его встретил слуга Ваэльи: без лишней огласки, тихо забрал бесчувственное тело господина, и, погрузив в свой экипаж, отвез к дому ведуньи. Таково было решение Элеи - после недолгих размышлений она поняла, что лучше, чем у наставницы, Патрику не будет нигде.
Корабль прибыл вечером, и встретиться со своим шутом ей удалось только поутру, после бесконечной бессонной ночи.
Еще в гостиной Ваэлья предупредила Элею, что выглядит Пат, мягко говоря, не очень... Но то что увидела принцесса, выходило за всякие рамки ее понимания.
- О боги! Что они делали с ним? - Элея во все глаза смотрела на того, кто еще совсем недавно был 'страсть до чего хорошеньким' ловким акробатом... - Матушка, что же эти изверги с ним делали?!
- Успокойся, - Ваэлья мягко привлекла ее к себе, - успокойся. Это не страшно. Это просто корень черницы. Его используют, когда не хотят тратить время на уход за безнадежным больным. Черница поддерживает жизнь в теле, но, в отличие от нормальной пищи, не дает ему сил. Сама понимаешь, поить больного таким отваром гораздо проще, чем кормить его и выносить бесконечные горшки...
- Патрик... - Элея с трудом заставила себя успокоиться и, обойдя наставницу, медленно опустилась на колени перед кроватью. Укрытый цветным одеялом, так похожим на его обычные наряды, шут выглядел почти ребенком, походил на истаявшую свечу... Ничего не осталось от того сильного молодого мужчины, каким он был еще совсем недавно. И вряд ли фрейлины из Чертога польстились бы теперь на своего любимчика. Едва ли хоть одной из них пришла в голову идея навестить бывшего похитителя сердец, с которым случилась такая беда...
'Должно быть, ты долго жил в том лесу, перед тем, как случилось несчастье, - Элея вглядывалась в любимое лицо, пытаясь рассмотреть в нем следы минувших дней, всех тех долгих дней, что он провел вдали от нее. Прочесть историю скитаний и встреч, случившихся вдали от Золотой... Летний загар поблек, но шут все равно был гораздо смуглей обычного, а волосы его выгорели на солнце, став почти белыми. - Наверное, ты был удивительно красив тогда... еще месяц назад...'
Но корень черницы не знал жалости... Сердце Элеи замирало от боли при виде этого истощенного тела, которое - что ужасней всего - больше не было вместилищем удивительной личности.
Какой-то отстраненной частью сознания, все еще позволяющей трезво мыслить и оставаться наследницей престола, она отметила, что Ваэлья тихо вышла из комнаты. Услышала, как с тихим стуком закрылась дверь. И тогда, не в силах более сдерживать себя, Элея дотронулась до руки, безжизненно лежавшей поверх лоскутного одеяла. Горячие, мокрые от слез пальцы принцессы сплелись с холодными пальцами шута... Впервые она видела их столь близко, могла рассмотреть без утайки. Такие длинные и тонкие, никогда не знавшие прикосновения стали... Какими сильными они были, как ловко подбрасывали разноцветные шары... Элея и не догадывалась, что прикосновение к этой ладони - обычной человеческой ладони! - может вызвать такой неудержимый приступ нежности. С головой опрокидываясь в это чувство, она поднесла его руку к своей щеке, коснулась губами...
Лишенная жизни, пустая плоть.
- Патрик... - нет, он не слышал ее. Как не слышал и ни одного из тех лекарей, что пытались вернуть придворного шута к жизни. - Вернись... Ну пожалуйста... прошу тебя... Пат...
В тот вечер она была почти уверена - все как-нибудь наладится. Ее шут непременно придет в себя, исцелится от этого пугающего недуга. Ведь теперь он здесь, и мудрая наставница наверняка отыщет способ помочь ему.
Но уже на следующий день, когда, окрыленная надеждой, Элея вновь примчалась к ведунье, та еще у порога вручила принцессе кружку с настоем валерианы, а потом тихо коротко объяснила, почему она не в силах сделать хоть что-нибудь для своего любимого ученика. Казалось за минувшую ночь Ваэлья постарела на несколько лет, голос ее звучал спокойно и безжизненно.
'Он слишком далеко, - промолвила наставница, пряча скорбь за чуть прикрытыми ресницами. - Я не в силах последовать за ним. Здесь нужен маг такого же уровня, как сам Патрик, только во много крат опытней. Маг, который справится с Потоком, унесшим нашего мальчика. За всю свою жизнь я не встречала таких... Впрочем, мир велик - может статься где-то он и есть, этот маг... Где-то есть...'
Им оставалось только верить и ждать, рассылая с каждым заезжим купцом призыв помочь, откликнуться... Но время шло - ничего не менялось, и пучина беспросветного отчаяния затягивала все глубже и глубже... Жизнь стала серой, точно дождь за окном, плоской и бессмысленной, как старый рисунок в забытой книге. Элея знала, что не имеет права на уныние, но ничего не могла с собой поделать. Во дворце она по-прежнему оставалась бесстрастной наследницей, но сердце ее теперь всегда было исполнено печали. И эта глухая непроходящая боль становилась особенно острой, стоило лишь приехать к наставнице и переступить порог безмолвной комнаты, где только пылинки нарушали покой, кружась в свете осенних лучей. Да еще порой вздыхала матушка Кера, приходя с очередным живительным отваром, который только-то и мог, что поддерживать жизнь в пустом сосуде...
Король сперва молча терпел эти ее визиты к ведунье. Лишь хмурил брови, видя, как Элея покидает замок в своем неприметном городском плаще. Однако вскоре он понял, что бессмысленные поездки уже вошли у дочери в привычку и отнюдь не подразумевают каких-либо полезных уроков. После этого все их с отцом беседы стали сводиться к одному - король требовал от Элеи оставить бессмысленные надежды и смириться.
Позволить прощальникам забрать шута.
Прощальники... Они добровольно принимали ношу, которая иногда казалась непосильной обычным людям.
Забирали мертвых.
Мертвых или тех, кого уже нельзя было спасти. Забирали, чтобы вернуть тела земле, даровавшей жизнь всему сущему...
Нет... Элея не могла допустить даже мысли об этом.
'Нужно просто набраться терпения и ждать, - пыталась успокоить она себя. - Однажды призыв, переданный с купцами, обязательно дойдет до настоящего мага. Вот минует сезон штормов, и этот зов о помощи приведет на Острова человека, который сумеет вернуть шута...'
Ваэлья, в отличие от отца, ни разу не попыталась упрекнуть Элею. Она понимала - слова пусты. Она понимала - другого такого Патрика больше не будет. Не будет этих ясных глаз, что, не смотря на все невзгоды, сохраняли детскую чистоту. Не будет летающих яблок и восхитительно смешных выдумок. Да что там... не будет больше мага, отмеченного богами, рожденного, чтобы сделать этот мир лучше...
Элея знала - всю боль того глубокого раскола, что прошел через душу ее ученицы, Ваэлья ощущала как свою собственную. Они были точно две странницы, потерявшие свою дорогу. Все, что им оставалось - держаться друг за друга, чтобы не свалиться в пропасть.
Хуже всего оказалось притворство.
Дядя Риварн, по обыкновению, не спешил возвращаться на свой остров, предпочитая наслаждаться королевским гостеприимством, и Элее стоило больших трудов выносить его неизменное веселье... Одно дело просто не выдавать своей печали, и совсем другое - каждодневно изображать на лице радость. Она стала избегать совместных трапез и все чаще надолго уезжала к наставнице.
Впрочем, проблема заключалась не только в дяде. Гораздо хуже оказался его 'подарок'... Граф Риварн никогда не отступал от своих привычек, и на сей раз он решил подарить принцессе... менестреля. Это был очаровательный юноша, ясноглазый, с голосом чистым, как весенний ручей... Тьеро. Он виртуозно играл на лютне и знал бессчетное количество романтических баллад и сказаний. От него приходили в восторг все дамы от фрейлин до служанок. Все, кроме Элеи, которая ни на миг не усомнилась, что за этим 'подарком' стоит Совет во главе с ее отцом. Ах, наследнице нравятся артисты?.. Что ж, давайте доставим ей такое удовольствие!
Глупцы... они всерьез полагали, что эта грубая подмена способна восполнить утрату.
Элея распорядилась, чтобы менестреля устроили со всеми удобствами. Дали ему слугу, место за столом и хорошую, теплую комнату. Как можно дальше от ее собственных покоев. Парень, конечно, искренне старался угодить наследнице трона, но откуда ему было знать, что для принцессы существует только один голос... самый ласковый и добрый...
Когда миновал почти месяц со дня появления шута в Тауре, дядя наконец покинул Брингалин. И сразу же в замке стало тихо, словно жизни убавилось вполовину. Трапезы больше не напоминали состязание на лучшую шутку, а бедняга Тьеро, лишившись покровителя, совсем перестал понимать, кому он нужен в этом большом замке. Прежде он привык быть любимчиком и баловнем у своих хозяев, теперь же оказался настолько предоставлен самому себе, что даже внимание фрейлин не радовало менестреля. Фрейлины это ведь не госпожа... которая оставалась ледяной и непреступной, словно ни одна песня в мире не могла тронуть ее сердце. Да и то сказать... что это за придворная жизнь такая? Ни вам пышных приемов, ни турниров... Что поделать, Брингалин никогда не был средоточием праздного веселья: Давиан уже много лет как охладел к этим расточительным светским забавам, а Элея после возвращения из Золотой вовсе не имела к ним склонности...
Не иначе, как именно менестрелев удрученный вид стал последней каплей в тот день, когда терпению Давиана все-таки настал конец. Тьеро как раз сидел под дверью личной королевской столовой и настраивал свою лютню. Наверное, он надеялся, что его пригласят скрасить трапезу, но Элея лишь церемонно кивнула в ответ на его 'доброе утро!', и менестрель сразу же потух взором. Что не укрылось от короля. Во время тягостно-молчаливого завтрака с дочерью он некоторое время хмуро глядел, как вяло она взбалтывает ложкой свою кашу, а потом что есть силы шарахнул кулаком по столу, даже стоявший у него за спиной Тайрил невольно вздрогнул:
- Хватит! Хватит, Элея! Пора положить конец этому позору! Скоро даже пастухи с Одуванчика будут знать о том, что наследница престола сменяла служение своему народу на бессмысленную скорбь по безродному чужаку! Остановись! Опомнись! Ты - будущая королева! Мать тысяч детей! Твоя жизнь не принадлежит тебе, и ты это знаешь! Как ты могла забыть все, чему учили тебя столько лет?! Ни один мужчина в мире не стоит такой жертвы, будь он даже королем! - под руку Давиану попалось сваренное вкрутую яйцо, и он в гневе стиснул его так, что на скатерть посыпалось мелкое белое крошево. - Элея, Совет Мудрых в тревоге - они не слепые и не глухие! Корону не может наследовать тот, чей разум помрачен горем.
'Мне не нужна ваша корона', - хотелось крикнуть ей, но Элея проглотила постыдные слова и лишь низко склонила голову, пытаясь спрятать слезы. Отец был прав. Подозрения Совета - это уже действительно серьезный довод.
Ее жизнь никогда не принадлежала ей.
И прежде дочери короля даже в голову не приходило перечить судьбе, она с молоком матери впитала, что долг рожденного для трона - забота о своем народе. Элея рано осознала всю величину ответственности, скрытую за титулом. И когда возникла необходимость, безропотно пошла замуж за Руальда, которого видела лишь единожды - на портрете. Она знала - это ее долг. Боги, какой смешной наивной девочкой была она тогда! Не познавшей еще ни боли, ни страсти... Ни иссушающей тоски, что порождает невозможность быть рядом с тем, кого так жаждет душа. И как же все разом переменилось, едва только она покинула родной дом... Призрачные понятия, взятые из книжек и рассказов подруг, вдруг обернулись живыми чувствами. И когда они с невероятной силой опалили маленькую снежную принцессу, Элея поняла, что такое на самом деле чувство долга. Что такое невозможность выпустить это пламя наружу, медленно сгорая от него внутри...
Она почти не умела лицемерить, поэтому обманывать приходилось в первую очередь себя. Это себе, а не окружающим королева Элея внушала, что на дух не переносит двуличного шута со всеми его уловками и ужимками. Себе ежедневно доказывала, что Руальд - лучший мужчина в мире. Самый умный, самый храбрый, самый добрый и внимательный. Пока, наконец, и вправду не поверила в это. Пока не привыкла если уж не любить в полной мере, то хотя бы ценить и уважать своего мужа. Видят боги, не так это было и трудно... Руальд обладал почти всеми чертами характера, что делают мужчину - мужчиной, короля - королем. Грех ей было жаловаться... Только вот сердце обманывать оказалось так же глупо, как и мудрую наставницу, которая всегда видела ее насквозь. Сердце не знало правил этикета и законов притворства. Каждый раз, когда Элее казалось, что она, наконец, избавилась от непозволительного чувства, случалось одно и тоже - сны... Красочные и удивительно живые, они являлись по ночам незваными гостями и в клочья разрывали наивную убежденность королевы, что она сумела-таки погасить этот потаенный огонь...
О, сколько нежности было в тех снах, сколько страсти и свободы... Она просыпалась - как будто падала с небес на землю. Лежала с закрытыми глазами, каждой частичкой своей души впитывая волшебство невозможного, несбыточного счастья. Спеша запомнить то, чего не будет никогда.
Эти сны были счастьем и наказанием, ибо после них Элея вновь со всей ясностью осознавала, чего на самом деле жаждет ее душа. Душа не королевы, но женщины...
- Что же мне делать, папа? - справившись, наконец, с постыдными слезами, загнав их обратно, она подняла глаза на отца, ища его поддержки. Элея и в самом деле не видела ответа на этот вопрос, ожидание изводило ее хуже любого недуга. Она так нуждалась в мудрости своего короля... Но Давиан был суров:
- Ты знаешь - что, - он сердито стряхнул остатки яйца с ладони и вытер ее салфеткой. - Одно твое слово - и прощальники заберут его сегодня же.
Одно лишь слово...
Одно слово - и больше не будет этих бессонных ночей, бесплотных надежд...
Ничего не будет.
Ее шута не будет.
Элея молча встала из-за стола и вышла, не взглянув более на отца. Да, возможно, он был прав, возможно, ей давно следовало отказаться от веры в чудо. Но сказать это единственное слово было выше ее сил.
За спиной у нее молчаливый Тайрил принялся собирать со стола приборы. Он был слугой Давиана уже почти тридцать лет и за это время ни разу не позволил личным беседам членов королевской семьи стать всеобщим достоянием. Отец Элеи доверял ему, как Руальд Патрику...
'Я больше никогда не смогу быть королевой, - думала она, медленно, точно слепая старуха, бредя в свои покои. - Я должна отречься от трона. Это будет честно... Бедный мой отец, любимый мой отец... Прости меня, прости...'
Позже Элея долго стояла у высоких перил каменного балкона, смотрела на море и в тысячный раз пыталась представить себе, как прощальники входят в дом Ваэльи, без усилий поднимают легкое тело и, завернув в белый саван, выносят прочь. Они не позволят следовать за повозкой, это запрещено. Ей останется только стоять в проеме двери - так чтобы никто не узнал принцессу за сумеречной вуалью вечернего полумрака - и смотреть им вослед.
Нет.
Нет. Нет. Нет!
Покуда у ее шута оставался хоть призрачный шанс вернуться, она не могла позволить прощальникам забрать его.
3
Поздно вечером, когда Элея уже расплела косу, вежливый стук в дверь отвлек ее от созерцания своего бледного лица в слишком уж правдивом зеркале.
Она со вздохом встала и, пройдя через всю комнату, отворила высокую створку, ожидая увидеть одну из своих служанок. Они как раз вышли, чтобы принести горячей воды для вечернего умывания и теплого молока с кухни.
На пороге стоял отец...
И был он вовсе не таков, как утром. Давиан будто снял ту невидимую корону, которая неизменно покоилась на его царственной голове. Элея робко отступила, пропуская его внутрь.
- Прости, что тревожу тебя столь поздно... - отец прошел в комнату и остановился у камина. - Сердце мое не в силах выносить твою печаль, дитя мое. Ты можешь прятать ее как угодно глубоко. Но я-то прекрасно знаю, что на самом деле с тобой происходит. Весь день я думал об этом... - Элея видела, как нелегко королю говорить. Он думал об этом не весь день, а гораздо дольше. С того самого часа, когда птица принесла горестные вести из Золотой. - Я... вспоминал твою мать, Элея. Пытался представить себе, как бы я поступил, случись с ней то же, что и с Патриком... Это... жестокий выбор, - отец глубоко вздохнул и по привычке потянулся за трубкой, но вспомнил, что сидит не у себя в кабинете - рука его совершила какое-то странное движение и легла на край каминной полки.
Элея молчала. Сама она неоднократно утешала себя малодушной мыслью о том, что будь на месте шута королева Таэна, речи велись бы совсем другие... О том, как сильно любил Давиан свою жену, знали все. Но Патрик не был супругом принцессы Элеи. Он не был даже ее подданным. Просто пришлый шут. Да, герой, но... по сути - никто.
- Отец...
Король протянул к ней руки и Элея шагнула ему навстречу, прижалась к старому темному камзолу, пропахшему табаком и дымом. Совсем как в детстве, когда объятия короля казались спасением от всех бед. - Я чувствую себя такой беспомощной, такой глупой... недостойной своего титула. Мое сердце словно проткнули раскаленной иглой... - она не видела больше смысла скрывать это... Но и выразить словами все, что происходило в душе, было невозможно. Может быть, именно поэтому Элея вдруг сказала то, чего говорить не собиралась и не должна была: - Отец... Патрик ведь наделен Даром. Он - маг... истинный маг. Не ведун, не лекарь-самоучка... Он - маг от рождения, отмеченный богами... - и зажмурилась, испугавшись того, что произнесла. Ваэлья строго-настрого запретила открывать тайну шута кому-либо. Хотя теперь-то... какая уже разница?
- Мда... - Давиан глубоко вздохнул, качнув головой. Он отошел к камину и все-таки достал свою трубку. Не разжигая, закусил короткий темный мундштук и какое-то время молча терзал его в зубах, а потом воскликнул с досадой: - Ах, демоны! Ну как же так?! Я должен был догадаться. Должен был! Эти волосы, эти чудачества на грани безумия, - Элея с удивлением отметила, как много королю, оказывается, известно. Даже про цвет волос.
- Тогда, зимой... Патрик... он не просто так вернулся в Закатный Край, - Элея решила, что теперь уже терять нечего и можно рассказать все без утайки. - Он вернулся, чтобы снять проклятие с Руальда. И он ведь это сделал, отец!.. Все говорят: 'Руальд прозрел, Руальд опомнился!...' Никто только не знает, от чего... - она не смотрела на отца, охваченная своими чувствами. - Наверное, ты слышал, что маги - настоящие маги, не такие, как наш Тирой - они всегда должны свою силу... удерживать, ограничивать. Иначе их может 'унести'. И Пат... Это не колдовство, папа, не злые чары, не проклятье. Ваэлья сказала, кто-то просто толкнул его в этот поток, слишком сильный для него. Она, как и все, винит в этом колдунью Руальда... Но... я чувствую иначе! Не ее тут рук дело... кого-то другого... - Элея не лгала. Как ни больно ей было это осознавать, но она необъяснимым женским чутьем знала, что коварная степнячка не могла причинить зла шуту. - И если кроме Нар в нашем мире остались такие сильные маги... значит можно найти одного из них! Того, кто сумеет вернуть Патрика.
- И ты ничего не сказала о своих ощущениях наставнице, - Давиан посмотрел на нее так, словно Элея была неразумной девочкой.
- Не сказала... Она мудра и больше меня знает...
- Она-то мудра, а ты?! - едва скрывая волнение, король принялся мерить спальню широкими шагами. - Вот что значит владеть обрывками информации! Мне давно следовало заняться твоим шутом вплотную. Я-то, дурак, наивно полагал, что моя дочь справится сама. Подумать только - маг! Ведь это объясняет так много... Я должен, должен был догадаться! Значит, не чары и не проклятье... Почему я сам не поговорил с твоей наставницей до сих пор?! О, Элея, ты и впрямь еще глупое дитя! Ты, конечно, полагаешь, что я разбираюсь в этих вопросах меньше твоего... И напрасно! Мне случалось прибегать к услугам людей, владеющих Даром. Так что не думай, будто Ваэлья появилась в твоей жизни случайно. И я полагаю, она тебе уже говорила, что хоть в Королевствах древние знания и потеряны, жители Диких Княжеств, такие как Нар, их все еще хранят. И если ты намерена не слезы лить, а действительно что-то делать, нужно искать помощи именно там. И кабы не твое молчание, еще до начала штормов можно было послать туда людей на поиски. Простого человека, лишенного жизни чарами, уже и впрямь никто не сумел бы вернуть, но потерянного мага... его же в самом деле можно вытащить! По крайней мере, такой шанс есть. Глупая, глупая моя девочка... А Ваэлья тоже хороша... - бормотал себе под нос король, - Ладно ты... но она-то! Неужто до сих пор не догадалась, что делать?! Старая лисица... уверен, она давно все обдумала, только почему-то не пожелала сказать тебе. Это странно... Очень странно. Были значит причины, остановившие ее. Были, - Давиан посмотрел на дочь так, будто та могла знать ответ на этот вопрос. Но Элея лишь недоуменно пожала плечами. - Вот и думай. А еще лучше, пригласи-ка Ваэлью сюда. Побеседую с ней лично.
Элея кивнула, но сама уже думала о другом.
- Значит... тайкуры, - она не смела поверить, да только сердце уже, сбиваясь с ритма, зачастило, заспешило куда-то, торопя бежать и делать. И Элея даже забыла удивляться, откуда отцу столько известно о Даре и его проявлениях.
- Да, - ответил он, - тайкуры, аголы, ксархи. И все остальные... Дикие народы помнят магию древних, и ты это знаешь не хуже, чем я. Королева Нар была не единственной в своем роде, хотя не исключено, что одной из сильнейших, - посмотрев на дочь, он с сомнением спросил: - Тебе претит мысль, что Патрика может исцелить человек, единой крови с тайкурской колдуньей?
- Нет отец, что ты... Не в том дело, - но на самом деле новая радость и впрямь была насквозь пронизана страхом. Элея и сама не знала, как это объяснить. Одна только мысль о Диких княжествах повергала ее в смятение. Перед глазами сами собой вставали образы, которые хотелось бы просто стереть из памяти... Кровавые жертвоприношения, дикие пляски у костра, обезображенное ритуальными узорами лицо шамана... На все эти проявления дикарской магии она налюбовалась в тот раз, когда Руальд впервые поехал к тайкурам и зачем-то взял молодую жену с собой. Элея помнила эту поездку так ясно, как будто вернулась только вчера. После их свадьбы и года не прошло... Принцесса Нар тогда была еще совсем ребенком. Она носилась по становищу, неотличимая от целого гурта темноглазых, отчаянно смелых и безжалостных мальчишек. Элея и рассмотрела-то ее толком лишь на приветственном пиру, когда юную таргано, всю обвешенную кинжалами и черепушками степных ящериц, усадили за стол подле отца и представили как наследницу. Могла ли королева Закатного Края помыслить тогда, что это дикое создание через несколько лет возжелает и самого Руальда и корону его молодой супруги... Тем горше ей было, когда она узнала об измене мужа... А тогда, после возвращения в Закатный Край, Элея заявила Руальду, что больше никогда, никогда не переступит рубежей Диких Княжеств. Ей на всю жизнь хватило и острых ощущений, и наизнанку вывернутых иноземных нравов.
Снова столкнуться лицом к лицу с этими чуждыми законами жизни? Довериться зловещим колдунам, что заливают кровью алтари своего Небесного Повелителя?
Вернуть Патрика...
Вновь услышать его смех. Увидеть его улыбку.
Она вернулась к туалетному столику и взяла в руки гребень. Просто, чтобы занять их чем-нибудь. Чтобы отец не видел, как ее пальцы отчаянно терзают друг друга.
Но король и сам был взволнован.
- Уже поздно... - сказал он негромко. - Давай, милая, спать, пожалуй, - ласково взял ее за плечи и поцеловал в макушку. - Такие вещи лучше обсуждать на свежую голову.
Когда он скрылся за дверью, Элея вдруг поняла, что случайно сорвавшееся с губ откровение, возможно, спасло сегодня ее шута. Отец приходил, чтобы убедить свою наследницу отпустить Патрика... И она чувствовала - на этот раз король нашел бы правильные слова, чтобы Элея согласилась позвать прощальников.
'Боги хранят тебя, Пат, - думала принцесса, радостным взглядом встречая Саэль, которая вернулась с кувшином, полным горячей воды. - Почему-то они очень тебя любят...'
4
Ветер глухо выл за окном, срывая с ветвей остатки сухих листьев.
Элея появилась на свет в середине осени, и каждый раз к годовщине ее рождения деревья неизменно лишались своего багряно-золотого наряда. Еще буквально накануне дворцовый сад радовал глаз пышным убранством, но в свой праздник принцесса неизменно смотрела на голые ветви, серое небо и свинцовое море.
В детстве Элея любила этот день, но после смерти матери он потерял для нее свою ценность.
Так почему же в этом году она ждала его столь сильно?
На Белых Островах никогда не было принято получать подарки по случаю годовщины рождения, ибо появление на свет - еще не повод чем-то гордиться. Обычно в этот день чествовали родителей, да и то только в том случае, если из их чада вырос хороший человек. Однако принцесса - это все-таки дочь короля... Элею всегда одаривали щедро, ибо предполагалось, что подобное земное воплощение дано лишь избранным. Большую часть подарков Элея по наущению родителей и наставников раздавала тем, кто в них нуждался более, чем обеспеченная всем наследница. И в первую очередь надлежало отдавать именно то, что понравилось больше всего. Так в ней воспитывали непривязанность к вещам, щедрость и умение жертвовать собой ради других. Но никогда не принуждали, нет... И не упрекали в случае, если принцесса не могла расстаться с каким-нибудь особенно полюбившимся подарком. Всякий раз это было ее личное, осознанное и порой выстраданное решение.
Словом, ценность праздника была вовсе не в подарках. Что подарки - лишь красивые вещи... Зато, согласно народному поверью, желание, загаданное именно в годовщину рождения, могло на самом деле воплотиться в реальность. Королева Таэна рассказала об этом дочери, когда та была еще совсем маленькой. 'Твое желание, - говорила мать, - это и есть самый ценный подарок, не измеримый ни золотом, ни количеством завистников, которые всегда найдутся. И если ты мечтаешь о чем-то очень сильно, сохрани свою мечту до годовщины рождения, чтобы в этот день послать ее богам прямо в уши'.
Глядя в холодное осеннее небо, Элея помянула мать в своей утренней молитве и, возвращаясь из прошлого в настоящее, подумала, что на сей раз ее желание не будет сюрпризом для богов, ибо она твердила его каждый день.
Традиция требовала от принцессы активного участия в собственном чествовании по случаю праздника, но мысль об этом повергала Элею в ужас. Меньше всего ей хотелось слушать хвалебные речи и с утра до вечера держать лицо растянутым в улыбке.
'Скажусь больной, - думала она, провожая глазами очередной каскад листьев, сорванных ветром. - Это конечно недостойно наследницы... и подарит членам Совета очередной повод усомниться в моих правах на трон. Ну, да и пускай. Не желаю я этих празднеств, - Элея прислонилась щекой к оконной решетке, стекло приятно холодило кожу, прогоняя остатки сна. - Подумать только, через несколько дней мне исполнится двадцать четыре...Так много...'
В двадцать четыре года королева Таэна уже учила свою маленькую дочь, как вести себя за столом и что говорить при встрече с высокородными гостями.
- Здравствуй, Ваэлья, - король раскурил трубку и указал на кресло подле себя. Гостью он пригласил в свой кабинет, и это означало, что разговор пойдет серьезный. - Присаживайся. Чаю изволишь?
При взгляде на ведунью так и казалось, что она идет по узкому мосту над пропастью. Наставница была бледна и серьезна до такой степени, точно от этой встречи зависела вся дальнейшая судьба Белых Островов. Элея, стоявшая чуть в сторонке,только моргала от удивления - раньше Ваэлья не испытывала ни малейшего волнения при общении с королем.
На сей же раз она церемонно поклонилась и, молча отказавшись от угощения, села, куда было велено. Прямая, точно гувернантка за шитьем, в лице - ни намека на обычную улыбку.
Давиан некоторое время рассматривал гостью пристально, потом хмыкнул в усы и изрек:
- Что-то наводит меня на мысль, госпожа ведунья, будто ты прекрасно знаешь, о чем пойдет наш разговор, - Ваэлья не отвела глаз, лишь вздохнула и чуть опустила ресницы, подтверждая правоту короля. - Ну и что же ты имеешь сказать нам? - отец приподнял бровь, выжидательно уставясь на собеседницу.
Он делал вид, что спокоен, но Элея знала наверняка, что любопытство и волнение распирают короля. Ваэлья же словно была напугана... Воздух между этими двумя угрожающе напрягся. Сама принцесса будто и не присутствовала в кабинете отца - так... маячила где-то бледной тенью.
- Мне был сон... - первые слова со стороны ее наставницы, до того не проронившей даже приветствия, прозвучали неожиданно спокойно и как-то... обреченно. - Давно. Еще когда Элея носила девичьи платья. Я видела ее королевой и рядом с ней двух мужчин. Один был коронован и сидел на белом жеребце, второй - сиял как небесный посланник, но одежду его покрывали не Жемчужины Мудрости, а золотые бубенцы. Полагаю, нет нужды говорить, кем каждый оказался в реальности... То был лишь первый сон из череды многих. Сияющий мужчина являлся мне неоднократно. И я была убеждена, что однажды встречу его наяву. Так оно и вышло. Последний сон о нем я увидела незадолго до известия о беде, постигшей Патрика. Во сне рядом с ним вновь была Элея, а сам он стоял на распутье с завязанными глазами и оковами на руках и ногах. Этот сон имел два конца. В первом ваша дочь набросила на голову человека с бубенцами белый саван и ушла по одной из двух дорог навстречу солнцу. Во втором она разомкнула оковы и сняла повязку с его глаз. И тогда для них остался только второй путь - в самое сердце грозовой бури...
Тишина повисла в кабинете на несколько долгих минут. Король сидел, буравя взглядом пустоту перед собой. Элея считала удары сердца. Ваэлья прикрыла глаза и казалась каменным изваянием.
- Выходит, я был прав... Ты с самого начала знала, что этого парня можно вернуть, - проронил, наконец, король. И принцесса увидела, как ее наставница медленно кивнула.
Еще несколько минут тишина полнила кабинет. Элее казалось, она сейчас растает, растворится в ледяном безмолвии. Осознание, что все это время наставница и в самом деле знала, где искать спасения для шута, но почему-то молчала, повергло принцессу в настоящее оцепенение. Потрясение было сродни тому удару по голове, что Элее пришлось пережить однажды, упав с ветки дерева. Она медленно села на скамью для служанок...
- Да... я не имела права решить за нее, - печально сказала Ваэлья королю. А затем первела взгляд на Элею: - Это только твой выбор, дитя. Только твой. И ты сделала его, когда рассказала отцу об истинной сущности Патрика. Ты выбрала свою дорогу... Не смотри на меня так, прошу тебя. Если бы ты знала, какую боль испытывала я, храня молчание... Хвала богам, ты не в силах этого даже представить. Все то время, что ты была мучима выбором между его жизнью и смертью, я переживала то же самое, только во сто крат сильнее. Ибо ты не могла собраться с духом позвать прощальников за почти мертвым человеком. Я же своим молчанием лишала его совершенно реального шанса выжить. Хотя прекрасно знала, как можно спасти этого сияющего мага...
Элея молчала. У нее не было слов, чтобы выразить все, что творилось в душе.
- Охо-хо... - только и сказал отец, крепко зажмурив и вновь открыв глаза. - Чего же нам теперь ждать, Ваэлья?
- Вышло время ожидания, Ваше Величество - с неожиданной решимостью ответила ведунья. - Теперь - черед принимать решения.
- Ты прекрасно понимаешь, о чем я спросил, - король устремил сердитый взгляд на гостью. - Как ты истолковала этот сон? Что будет с моей дочерью?! - голос отца был подобен громовым раскатам, но Элея слышала его как сквозь ватную подушку.
- Я ведь не гадалка, Ваше Величество, - ответила Ваэлья. - Я не знаю. Мне лишь показали, что судьба ее не будет легкой, если Патрик останется в живых.
- И это все, что ты можешь сказать? Нелегкая судьба? Да у кого из нас она легкая?! - король в гневе схватил каминные щипцы и принялся яростно ворошить все угли, чтобы достать один единственный для своей прогоревшей трубки.
Ваэлья пожала плечами и, посмотрев на блуждающую в прострации Элею, вдруг сказала то, что, судя по всему, изначально говорить не собиралась:
- В том сне... когда она уходила одна и к свету, в волосах ее сверкала корона. Но за сияющим человеком Элея шла с непокрытой головой. Лишь держала корону в руках. Я думаю, символика этого послания понятна и без объяснений.
- Я не могу этого допустить, - так и не достав угля, Давиан с грохотом отбросил щипцы в сторону и шагнул к Ваэлье. Он уже открыл рот, чтобы, сказав еще лишь пару фраз, поставить точку на жизни шута... И тогда звонкий голос принцессы вспорол тишину, которая возникла на мгновения перед следующим словом короля:
- Нет! Ты не посмеешь! - Элея вскочила, едва не упав от того, что наступила на подол своего платья. - Он больше не безродный дурак при дворе Руальда! Ты привык думать, будто его жизнь - ничто! А он маг! И может статься, это корона на моей голове - лишь прах рядом с теми деяниями, которые ему предначертаны, - она знала, что права. И знала, что отец это понимает ничуть не хуже. И что одно лишь отчаяние заставляет мудрого короля Давиана говорить столь ужасные вещи.
- Ваша дочь права, - эхом ее мыслей прозвучал голос Ваэльи, - Выбор сделан. Теперь вы уже ничего не сможете изменить. Совесть и честь не позволят вам поднять руку на беспомощного человека, который и в добром-то здравии никогда не был вам равным противником. И что бы там не пророчили боги нашей дорогой принцессе, вторая дорога у ж е не существует для нее.
Застонав, отец обхватил голову руками. Это был один из тех редких моментов, когда королю не достало сил сдержать свои чувства.
- А что значит корона в руках? - спросила Элея, которая, не испытывала ни тревоги, ни сожаления, но напротив стала вдруг спокойна, как заснеженный утес над зимним морем.
Наставница бросила на нее острый взгляд, исполненный сомнения.
- Я не могу открыть тебе этого. Не сейчас. Скажу лишь одно - этот знак подарит тебе то, чего ты не ждешь. Как бы ни был труден твой путь, корона в твоих руках осияет его великой радостью.
- Загадки! - воскликнул король. - Что за нелепость! Неужели нельзя сказать ясней?
- Нельзя, Ваше Величество, - отрезала Ваэлья. - И даже не пробуйте меня убеждать. Уж это я знаю наверняка.
Элея отвернулась к окну и, наблюдая за тем, как рассыпается клочками сухих листьев последняя красота осени, негромко, но твердо сказала:
- Завтра. Сегодня мы обсудим детали, а завтра начнем подготовку к плаванию. Если я не ошибаюсь, осенние шторма затихают только у земель княжества Дерги. Там мы сможем высадиться. Насколько я помню, огибать Закатный Край от Островов до Материка - это два десятка дней пути в спокойное время. Значит, сейчас поход займет почти месяц...
- Ошибаешься, - хмуро ответил король. - Кратчайший путь на Материк приведет к землям Ксархана. А погода нынче такова, что и за месяц можно не доплыть. Но я не ослышался? Ты куда-то собралась? Интересно, какая нужда гонит наследницу престола в самое сердце Диких Княжеств?!
- А ты придумай, отец... Ты же умный... - у нее не было ни желания, ни повода спорить. Для себя Элея уже все решила.
- Это немыслимо! Моя дочь дерзит мне... - король негодующе качнул головой и прикрыл глаза. - Моя умная ответственная девочка готова забыть обо всем на свете ради спасения одного единственного мужчины, который не способен дать ей взамен ничего, кроме тяжелой судьбы! О боги, чем я заслужил такую кару? - он сердито махнул рукой. - Оставьте меня! Оставьте обе.
- Как ты могла? Ну как? Как, матушка?! Он же... он же тебе тоже... как сын! Почему ты молчала?! - Элея даже не пыталась сдержать гнева, и едва только они с наставницей отошли от королевского кабинета, принцесса горячо высказала все, что думала. Чей-то паж испуганно шарахнулся в сторону, когда женщины стремительно прошли мимо него. Всю дорогу до опочивальни Элея пыталась выразить свое негодование. Но так и не смогла подобрать слова, которые бы отразили ее недоумение сполна.
- Ну хватит уже! - сказала Ваэлья, когда за ними закрылась дверь спальни. - Хватит. Не должна я тебе говорить, да что же делать... Ты думаешь, твой отец мог просто так отдать на воспитание свою дочь? Думаешь, я много отличаюсь от твоих хранителей? Элея... я точно так же принесла ему - и тебе - свои слова верности. И слова эти держали меня крепче, чем любые путы. Я дала клятву, что никогда не совершу того, что причинит тебе вред. И не девочке Элее, которую я так люблю, а наследнице престола, чьи желания и привязанности учитываются меньше всего...
Элея растерянно молчала. Она не была глупа, и догадывалась о чем-то подобном, но предпочитала оставаться в неведении, ибо действительность и в самом деле оказалась слишком неприглядной.
- Значит... - голос у нее почти срывался, - значит все, что ты делала для меня, ты делала лишь для короны?.. - Элея отчаянно стиснула губы и рывком отвернулась от наставницы, которая жалобно протянула к ней ладонь.
- Ну что ты, милая... Зачем ты... Знаешь ведь, что это не так. Знаешь, что у меня нет никого дороже тебя. Тебя и этого мальчика... - ладонь тронула ее за плечо, но в тот же миг соскользнула, и Элея с ужасом поняла, что голос ведуньи тоже звенит от подступивших слез. - Но боги наделили меня Даром, дитя мое... - услышала она, - и порой я вижу дальше, чем другие люди. Порой боги просто отдают мне свои веления, и я знаю, что не внять им - это хуже, чем нарушить клятву, данную твоему отцу. Есть наказание страшней чем смерть... Поверь! Поверь мне, я не могла... просто не могла. Губы мои были запечатаны знанием, что слова лишь сделают хуже...
Элея зажмурилась изо всех сил, вдохнула поглубже. Нет, никто не увидит ее слез.
- Прости, матушка, - произнесла она так твердо, как только могла. - Я знаю, что ты говоришь правду, но мне сейчас слишком трудно принять ее... С твоего позволения, я бы хотела побыть одна.
5
Разумеется, за один день все не решилось.
Чтобы снарядить корабль требовалось не менее недели: в штормовой сезон на Материк ходили редко и почти все команды были распущены, а суда по обыкновению отогнаны в доки на ремонт. Торговали Острова по большей части только с Закатным Краем, а он на протяжении как минимум половины осени оказывался безнадежно недосягаем из-за сплошных неутихающих бурь, взбивающих пену у берегов Золотой Гавани и всех прилегающих к ней земель. В прежние времена купцы не обходили вниманием и Герну, но... стараниями отца нынешнего гернийского монарха добрые отношения между королевствами стали фактом истории. В портах этой северной земли островитян больше не привечали...
Так что сборы затянулись, и Элея очень быстро поняла, что избежать празднования собственной годовщины рождения все-таки не выйдет. Сказаться больной тоже. Предвидя такую ее уловку, король заранее позаботился созвать как можно больше гостей. Он знал - сколь бы ужасно ни вела себя его дочь, а обидеть почти сотню знатных господ ей совесть не позволит. Встреча же с ними - хорошая возможность уделить внимание каждому, напомнить, что корона благодарна им за добрую службу.
К тому же всем этим родовитым гостям надлежало как-то объяснить, почему принцесса отправляется в плавание к Материку. Им ведь не скажешь, что она лично желает найти мага-лекаря для своего полумертвого шута. К слову, целый день ушел только на то, чтобы выдумать благопристойный повод для этого нелегкого и небезопасного путешествия. А прежде король потратил несколько часов стараясь убедить дочь, что наследнице не подобает принимать участие в столь сомнительном деле. Но что бы он ни говорил, Элея стояла на своем. Те перемены в ее характере, что начались год назад, мало что не обернулись вспять, так еще и укрепились за минувшие месяцы. Прежняя Элея осталась далеко в прошлом, в том каменном лабиринте, где она впервые пережила все самые ужасные чувства, сплавленные воедино - от трусливой боязни за свою жизнь до острого, как жала диких пчел, страха потерять шута.
Она прекрасно понимала - и отец, и Совет Мудрых отнюдь не рады этим переменам. Но вместо угрызений совести Элея испытывала лишь радость от того, что более ничья воля не способна согнуть ее собственную. Предательство Руальда словно разбило оковы смирения. Да, осознание долга осталось, но теперь оно обогатилось пониманием того, что через любой запрет можно переступить. Ну или почти через любой. Если очень захочется.
Все мысли Элеи теперь были заняты предстоящим плаванием, она почти ничего вокруг не замечала, охваченная предвкушением этого пути. И весьма удивилась, когда однажды утром вдруг обнаружила под дверью опочивальни дядюшкин 'подарок'. Тьеро действительно сидел у самого порога, прижимая к груди свою лютню. Едва лишь принцесса шагнула в коридор, как менестрель грохнулся на колени и воскликнул в отчаянии:
- Ваше Высочество! Умоляю, пощадите меня! - Элея оторопело уставилась на него, пытаясь понять к чему этот спектакль. Видят боги, Патрику подобные выступления удавались лучше... Но Тьеро не отступил, даже увидев смятение и неприязнь в глазах принцессы. Только сильнее сжал пальцы на грифе своей красивой лютни и заговорил так быстро, словно был уверен, что его сейчас просто оттолкнут и пройдут мимо: - Я знаю, что немил вам, но пожалуйста скажите отчего? Прошу вас, позвольте мне искупить мою вину, в чем бы она ни крылась! - он был такой нелепый... напомаженные волосы, модный зеленый дублет, лакированные туфельки... Слишком ухоженный, слишком любезный. Ну как объяснить этому соловью, что он всем хорош, только... не для нее...
- Довольно, - Элея тряхнула ладонью, веля менестрелю встать. С досадой посмотрела, как он медленно, пряча полные отчаяния глаза, встает с колен и... вдруг поперхнулась заготовленной колкостью. Вдруг увидела себя со стороны - жестокую, бессердечную, ледяную статую в человеческом обличье.
'Когда я стала такой? Когда я перестала видеть чужую боль, заблудившись в своей собственной?'
Она протянула руку и взяла менестреля за плечо.
- Тьеро... - он вздрогнул, впервые услышав из ее уст свое имя. - Ты прекрасный музыкант. Я никогда не слышала, чтобы на лютне играли так... так виртуозно. И поешь ты замечательно. Просто... я не люблю музыки, - это была ложь, но она слетела с языка почти без труда. - Раньше любила, а потом... Потом много всего случилось. Ты и сам знаешь. С тех пор мне милей тишина. И одиночество, - последнее было правдой. И проверкой для этого человека. Элея должна была понять, насколько он в самом деле может быть верным, насколько способен молчать об услышанном.
Менестрель вздохнул. Конечно, что еще ему оставалось...
- Ваше Высочество... - он замялся. - А правда, что вы покидаете Брингалин?
Элея усмехнулась. Этот замок, как и любой другой, полнили слухи.
- Правда, Тьеро, - и улыбнувшись ему, направилась прямиком к отцу, чтобы узнать, как продвигаются сборы.
Она и сама не смогла бы точно объяснить, почему ей было так важно оказаться на этом корабле, уплывающем на поиски надежды. Сказать по чести, Элея устала... Устала от бесконечного ожидания: нет ничего хуже, чем события, слова и мысли, которые повторяются изо дня в день. Ей хотелось сбежать, просто сбежать от всего. От негодующего расстроенного отца, от обманувшей ее наставницы и даже от Патрика, существующего в своем бесконечном нигде. Но главным образом - от необходимости каждый день смотреть на море и искать у горизонта парус. И не видеть ничего, кроме этого сулящего надежду паруса, который долгое время будет существовать лишь в воображении...
Элея точно знала, что для нее нет ничего хуже, чем еще несколько месяцев ожидания. Именно это она и предъявила отцу главным аргументом. 'Я не желаю и в самом деле лишиться рассудка, - сказала она. - А это непременно произойдет, если я и дальше буду сидеть и ждать! Мне нужно покинуть Острова, узнать другую жизнь. Отец, ну что я видела, кроме Тауры и Золотой Гавани? Разве не имею я права на нечто большее, чем одиночество наследницы, у которой не будет ни мужа, ни детей, ни даже воспоминаний о чем-то особенном? О чем-то, что лежит за пределами дворцовой жизни?'. И, как всегда, они оба знали, что слова эти -не выдумка и не уловка. Что они абсолютно правдивы... Именно поэтому Давиан, хоть и скрипел зубами, но подключил к подготовке похода всех, кто только мог принести ощутимую пользу. Корабль дочери короля должен был стать неуязвимым, быстрым и надежным. А команда, сопровождающая принцессу - такой, что способна оградить наследницу от любого зла.
Официальным поводом этого, как говорил отец, безумия, объявили необходимость создания новых торговых связей. Мол, чтобы меньше зависеть от Закатного Края. В конце концов, это было на самом деле важно: влияние Руальдова королевства стало излишне велико в последние несколько лет. Разумеется, Совет мудрых отнесся к идее с большим скептицизмом, но у них не было явных причин для протеста, ведь присутствие принцессы среди послов имело большое значение для успешного результата. Поэтому сборы шли полным ходом.
А в самом замке в это время с неменьшим усердием готовились к празднику. И пока король выбирал людей для экспедиции, Элея была вынуждена столь же серьезно отнестись к приготовлению нарядов для бессмысленного пафоса, который именовали ее годовщиной рождения.
Фрейлины кружились вокруг принцессы, точно пчелы у цветка - впервые за долгое время у них появился настоящий повод угодить наследнице, которая с момента своего возвращения на Острова не проявляла не малейшего интереса к обычным дамским делам и развлечениям. Вместо того, чтобы сидеть с пяльцами в кругу верных подруг, она то затворялась в замковой библиотеке, то часами изучала доходные книги, то общалась с самим канцлером и его подопечными. Те пять лет, что Элея провела в Закатном Крае, жизнь на Островах не стояла на месте. А ей, как дочери монарха и первой претендентке на трон, надлежало быть в курсе всего, что происходило в королевстве. Элее много нужно было наверстать, пересмотреть, узнать по новой. На вышивание цветочков не оставалось ни времени, ни желания. Прогуливаться она предпочитала в одиночестве, а трапезничать - с отцом. В остальное свое свободное время принцесса постоянно находилась за пределами замка. Если быть точнее - у Ваэльи, но об этом мало кто знал.
Дамы огорчались. Но поделать они - как и Совет в случае с путешествием - ничего не могли, ибо не имели объективных оснований. Не обвинять же наследницу престола в том, что она уделяет столько внимания государственным делам и размышлениям, требующим уединения...
Зато подготовка к празднику давала фрейлинам полное право захватить почти все время принцессы. Они усердствовали так, как будто ожидалась по меньшей мере свадьба, а не обычная годовщина рождения. Поначалу Элея пришла в ужас от такого внимания, а потом ей стало стыдно. Совсем как тогда, перед Тьеро. И в самом деле - до чего нужно было довести дворцовых женщин, чтобы они так отчаянно бросились доказывать свою нужность? Осознав это, Элея стала более спокойно относиться к дамскому кудахтанью и стараниям фрейлин подобрать ей лучшие туфельки в тон платью. Она жалела лишь об одном - что среди них не было ее дорогой сестры. Иния дохаживала последние дни беременности и уже давно не покидала фамильного замка своего мужа.
За всеми праздничными хлопотами не осталось у принцессы и возможности наведаться к наставнице. Поэтому она даже не удивилась, когда вечером накануне праздника к ее покоям пожаловал посыльный от ведуньи.
Увидев его, Элея чуть встревожилась - Ваэлья никогда не вызывала ее сама, если только на то не было особых безотлагательных причин. Она молча пропустила слугу в опочивальню, откуда, хвала богам, уже успели убраться все эти назойливые графини и баронессы. Ведунья послала к ней Раола, молодого сметливого парня, которого потихоньку обучала разным целительским премудростям. Симпатичный кареглазый Раол был из простой ремесленной семьи, но наставница прочила ему особенную судьбу, далекую от той, что была суждена всем братьям и сестрицам этого юноши.
- Ваше Высочество, - Раол отвесил принцессе глубокий красивый поклон. Выучился... а по началу-то был такой увалень, забавно вспомнить. - Госпожа Ваэлья имеет для вас очень важную новость. Она желает видеть вас по возможности скорее.
Элея не удержала изумленного возгласа:
- Неужели завтра?! Раол, что за новости, ради которых я должна покинуть собственный праздник?
- Не имею чести знать, Ваше Высочество, - молодой слуга вежливо опустил голову. У него были вьющиеся каштановые волосы и глубокий низкий голос.
'Жаль, что я не умею лазить по карнизам, как Патрик, - подумала Элея, - Сейчас мне бы очень не помешало незаметно исчезнуть из дворца и все выяснить уже сегодня'. Она устало обхватила пальцами висок, поймав себя на том, что делает это точь-в-точь как наставница.
- С вашего позволения... - Раол прервал ее терзания. - Госпожа Ваэлья предположила, что вы пожелаете навестить ее сегодня. Если это действительно так, экипаж ждет внизу, - он неловко замялся, - а я могу сделать так, что вас никто не заметит по пути до него.
Элея недоверчиво уставилась на старого знакомца. Вернувшись на Острова, она постоянно видела Раола у Ваэльи, но это было что-то новенькое. Неужели наставница решила выйти за рамки простого лекарского искусства, обучая своего молодого слугу? Увидев ее сомнения, паренек робко улыбнулся и вытащил из складок плаща какой-то небольшой предмет.
- Это не мой амулет, но он меня слушается, - Раол смущенно протянул ей странную вещицу - неровный шарик размером чуть больше лесного ореха, во множество слоев опутанный цветными нитями. - Госпожа Ваэлья дала его мне, чтобы я помог вам незаметно покинуть замок, - он осторожно, почти даже робко улыбнулся. Да... этот человек и в самом деле мало походил на того хмурого коротко стриженного мальчишку, которого Ваэлья нашла у ворот гончарной лавки почти семь лет назад. Тогда Элея думала, что наставница попросту сглупила, подобрав на улице неуклюжего дурня, которого выгнали из подмастерьев за препорченный товар... Но уже в первые дни мальчишка покорил ее своим отчаянным, доходящим до безумия, желанием выбиться в люди... Больше всего он боялся тогда, что госпожа ведунья отошлет его обратно в семью, где еще пять голодных ртов и вечно пьяный злющий отец...
Вернувшись на родной остров, Элея не сразу узнала этого парня, который, уж по всему видно, давно добился своей цели - научился не только хорошим манерам, но и кое-чему большему...
'Подумать только! Что еще там есть в запасе у этой женщины, которую я полагала, что знаю? Отводящее заклинание... Она ведь сама мне как-то говорила, что это уже магия, а не просто ведовство. То, что якобы под силу Патрику, но не ей самой. Ох, странно!'
Элея все еще не могла до конца простить наставнице ее предательское молчание, хотя в глубине души прекрасно понимала, чем оно было вызвано и какие, в самом деле, страдания доставляло самой Ваэлье. Но все же... Всегда так горько осознавать, что тебя даже не обманули, нет - просто оставили в неведении, точно малого ребенка...
Элея потянулась к шарику, однако в последний момент передумала и, качнув головой, опустила руку. Сама же Ваэлья ее и учила не трогать то, что неизвестно. Вот и ни к чему...
- Хорошо, - сказала она, - идем.
И, не раздумывая более, окликнула своих девочек-служанок, которые, притихнув, сидели в дальней части комнаты.
- Ничего не видели и не знаете, - сказала она им. - Подайте мой плащ.