По жанру - фантастика, по стилю - сказка, по форме - исповедь или бред.
Жил-был Дом.
Сказка ПРО взрослых.
Жил-был Дом. Три квартиры было в нём.
Дом был красивый, с башенками и шпилями, старый, опытный, внушительный и авторитетный, построенный тогда, когда еще не все смирились, что Донбасс, хошь-не хошь, а столица мира. Состояния мира - которое "не войны". Но нету в том ничьей вины.
Построил его то ли цыганский барон, то ли угольный граф, но потом оказалось, был он неправ - Дом продавали, отбирали, на квартиры делили, потом объединяли, перегородки сносили, и вот, наконец, решили: сделали памятником старины. И такой он один, заслуженный и авторитетный, что решает мнение всех Домов и небоскрёбов квартала. А это немало...
Стоит Дом в старом саду, ещё геометрически-правильном, с дорожками, как под циркуль и линейку, с кустарником, скрывающим овалы бассейнов-озёр, гоняющими по водной глади узкие лодочки ивовых листьев.
Когда-то в центре Дома была гнутая лестница, красивая - от зависти повеситься! Но когда три квартиры поделили на тридцать, оказалось, что всем жильцам на лестнице не вместиться. И сделали дополнительные входы. А в парке разбили огороды. Но прошли года, трудности оказались не навсегда, жильцов расселяли, перегородки ломали, и в конце концов Дом остался почти таков, как его задумал архитектор...
Две квартиры на первом этаже. Одна смотрит высоким и узким крыльцом под стрельчатой крышей с колоннами на запад, другая - широким резным крыльцом с лесенкой с поворотами под гнутой крышей и куполом луковкой на восток. А со второго этажа, с мансардной квартиры, ведёт в сад старая лестница, усами делится на две стороны, на северную и южную, одну для лета, другую для зимы. Уже не такая красивая, как в старину, но все так же парадная и сквозняками богатая...
Все три квартиры были большими, даже огромными, но снизу у комнат была и правая сторона, и левая сторона, а сверху все комнаты шли одна за другой, каждая была проходной, как говорят, вагончиками или анфиладой. Может, барону или графу это было зачем-то надо...
Дом жил и не тужил, но жильцов своих - любил? Хоть и стар он был, но до сих пор не решил... Ведь много сильней он любил своих детей - квартиры. И из жильцов только тех привечал, кто квартиры уважал. Любил, холил, ремонтировал и улучшал. Одним жильцам - песни пел, другим - половицами скрипел; одних ветром странствий манил, другим сквозняками простудой грозил, дверьми стучал, в трубе завывал и под крышей котом гадко орал.
Но всех ждал - ведь ждать жильцов в дом, утешать покоем, согревать теплом, убаюкивать дождём за окном, радовать воспоминаниями и обнадёживать мечтаниями - не это ли главная дома работа?
Так они и жили.
Росли три пацана, каждый в своей квартире, то дрались, то дружили - соседями были. Из западной квартиры Максим с детства влюбился в у-шу. Иван с восточной стороны о рыцарях и принцессах видел сны. Шурка со второго этажа и наяву, и во сне крутил штурвал и ставил паруса.
Пока они были детьми, Дом их хранил и прощал оттиск ноги на штукатурке потолка, порванные на паруса портьеры, или торчащие в дверях стрелы. Но дети быстро взрослели. Максим с боевыми искусствами чаще бегал по улице, и квартире без него бывало грустно... Иван начал искать клады, где надо, и где не надо, добро бы просто разбирал полы, но он поднимал потолки и сверлил стены, и временами, через мебель и ковры... А Шурка однажды летом взял и влюбился в небо, и через анфиладу комнат планер вылетал в окно - и хорошо, если открытым было оно... И не надо быть семи пядей во лбу, чтоб понять, насколько Дому это было не по нутру...
Но у каждого принца было по младшей сестре. Хоть сёстры своих братьев любили, но и совсем на них не походили.
Сестра Максима Марина всякое зверьё в Дом тащила, кормила, мыла, лечила... Детская становилась то птичником, то псарней, иногда виварием, чаще хлевом, а как-то раз даже конюшней. Чем старше становились дети, тем дальше зоопарк расползался из детской - квартира была в шоке, но Дом, впрочем, ещё больше!
Сестра Ивана Лиля играла и пела. На арфе, на домре, на скрипке - звуки с восточной стороны накрывали сад плотным пледом - и зимой, и летом. А сестра Александра Мария готовила и шила, то посудой бренчала, то швейной машинкой стучала. Сначала понарошку, в играх и не всерьёз, но в 15 лет взяла и пошила из лоскутков гербовый занавес на парадный вход - такому бы украсить сцену в театре! Возгордился Дом, возлюбил Марию знатно!
Вы думаете, это ерунда, да? Но когда у Марии свежая рыба не портилась две недели, когда молоко то скисало в полчаса, то по пять дней стояло свежим, всё от того, что готовит Мария, когда мясо на сковороде без масла не пригорало - оставалось только удивляться! Ну или с тем, что сестра Сашки возлюблена Домом, соглашаться.
Годы идут даже для Домов, не говоря про людей. Взрослые старели, а дети мужали и матерели. Мальчишки дерзали, хотя чаще дерзили. Девчонки любили, хотя чаще ныли. Из Дома вылетали, как птенцы из гнезда. Кто-то возвращался, кто-то - навсегда.
Сашка, конечно, пошел в космофлот. Из него вышел отчаянно-храбрый военный пилот. Максим оказался талантлив во всём - и строитель, и программист, оба жили в нём. Кому много дано - с того много и спросится, даже если Дом с ним носится, ну а пока... И закончить вузов Максу пришлось тоже два. А Иван стал стражем-хранителем, закончил юридический. Может, и мечтал о большем, но пока хранил и сторожил практически: с жезлом и кобурою на боку охранял порядок и покой в своём квартале. Ведь, задумав большое, не забывай о малом.
Марина училась на доктора, мечтала лечить людей. Лиля стала звездой - покинула Дом свой. А Мария открыла свой ресторан, тут, неподалёку, в соседнем квартале, а не в одной из дальних стран.
Так вот в Доме оставались Иван да Марья, а остальные... Кто-то наездами, кто-то, казалось, навсегда... Но Дом следил, чтоб к ним не пришла беда. Ведь в Доме осталась еще и любовь, та любовь, которая делает мальчишек рыцарями и принцами, а в девочках будит принцесс.
Иван был тайно влюблён в Марину. Марина влюбилась в Сашку. Шурка любил Лилю. Лиля бредила Максом, а Макс без ума от Марии. Которой снился ночами Иван. Вот такой вот многоквартирный серийный роман. Это, конечно, не серийный убийца, но мало ли что Дому приснится - так квартирам оставалось только дивиться.
А Дом молчал и терпеливо ждал - ведь никто не хочет, чтоб поселились в нем старость, болезнь и одиночество, - вот потому терпел Дом и буйное безумство детства, и амбициозную придурь юности... Всё молча стерпеть был готов, чтоб вернулись бывшие дети, чтобы не стать Дому юности Домом престарелости. Домом смерти.
Родители Лилии и Ивана умерли слишком рано - старший Иван их сестре заменял привычно. Впрочем, это - помогать младшим - у людей "как обычно".
В квартире Макса с Мариной как-то очень быстро старела и дряхлела их мать. Дети, конечно, старались изо всех сил помогать... Но у взрослых детей своя судьба, а мать в Доме оставалась одна. Разве что забегали проведать соседи - Иван да Марья.
В квартире Шурки и Марии ночами половицы протяжно пели и ныли - старый папа всю ночь не спал, от окна к окну шагал, от пыли чихал, проклинал помпезное древнее зодчество, свою юность вспоминал и совсем уже древние пророчества... Он ничьей помощи не просил, не жаловался и не ныл, он, как Дом, был горд и каменно твёрд, старый командор-капитан, всю жизнь мотался то здесь, то там, семью видел реже, чем гибель или инопланетный ресторан, наконец, бросил якорь на старости - а сын уже тю-тю! Вырос, улетел по отцовым путям, по своим дорожкам к счастью и радости...
Сначала Дому казалось, что чудо возможно: Мария любила Ивана так бережно и осторожно: и сама помогала, и помощи просила, и к себе приучила, и не жаловалась - не ныла... А Иван вместе с Максом тайком, по сети, издалека и вблизи, вечерами и ночами программы писали, схемы чертили, паяли - строили всепланетную робот-систему - от просто упавшему на улице подняться помочь, водой напоить, в больницу отвезти, до спасти всю Планету от с неба летящей смерти. Так им хотелось. Ну для начала, хотя бы на квартал, который Иван охранял. А пульт управления этой системой Иван спрятал в подвале Дома - ведь и он сам был частью этой Защиты, да и просто не мог по-другому. И Дом встроили в эту Защиту, ведь пока не сделали целиком - всё должно быть шито-крыто...
И когда казалось, что все дела "на мазях", когда Маша узнала, что она от Ивана на сносях - умер старый командор-капитан. Просто однажды днём не спустился к обеду - Маша давно уж работала, просто не знала об этом. А Иван в эту ночь подключил свою робот-систему к всепланетной сети - а наутро ему пришлось совсем иные дела вести: первой о гибели старого капитана узнала мать Марины, просто поднялась по лестнице и увидела труп, опёршийся о перила. И тогда пришлось: врачи, бумажки, больную в больницу, Машу на опознание, покойника в морг, нормальная полицейская служба... И созывать старых друзей, хотя причём тут дружба: и по служебной обязанности положено, и чисто по-человечески нужно, хоть на такое звать и очень морально сложно...
Сашка еле успел на похороны - гнал свой космолёт из другой галактики. Макс с Мариной успели увидеться с мамой в госпитале. И на третий день после похорон командора хоронили и маму Защитника и Врача. И траурных дней череда, казалось, надолго поселилась в Доме: похороны, поминки, опять похороны, опять поминки... Но и это стало лишь прелюдией к любовной драме: Иван, увидев Марину, понял, что старая любовь не остыла, Маша плакала, Макс рвался драться за Марью с Иваном, Лилия висла на шее у Макса, а Сашка просто шизел от этой драмы, и зачастую не тихо, а даже очень громко и матерно - вояки, они такие!...
Дом от этого бедлама просто оторопел. Дом понял, что ещё чуть-чуть - и всё развалится, и он останется совсем не у дел. И гордый важный старый дом попросил помощи, совета - у всех домов квартала. Но и этого оказалось патриарху мало, когда новомодный высокоэтажный многоквартирный молодой прыщ провозгласил, мол, ты сам виноват!
Мол, молодёжь нужно пораньше в большую жизнь выгонять, пусть летят по своим делам туда, куда им надо, там влюбляются и заводят чад... А внуков присылают к дедам, и будет как всегда! Старики нянчятся с внуками, а когда молодёжь подрастёт, уже их родители станут стариками, и будут ждать внуков от новых юных хамов: в фамильных хоромах и храмах всегда сразу и детство, и старость, а подвиги принцев и влюблённость принцесс, победы рыцарей над Змием Зелёным и спасенье красавиц от Самовлюблённости Драконов, - это где-то там, далеко, в многоэтажных многоквартирных джунглях... И все дома квартала согласно ему закивали антеннами на крышах...
Но и это оказалось скоротечно, и потом вспоминалось, как счастье. В самый разгар любовного ненастья пришла она - война. Понять откуда - Дому не хватило ни знаний, ни практики, из этой ли или соседней галактики... Люди пришли к таким же людям, но не с добром, а с жаждой убийств, войны, грабежа, унижения и рабов - может, как это было в почти совсем забытом начале века двадцать первого, может, как это было уже не раз потом - но никто и не подумал стать скотом.
Александр первым кинулся в бой: в попытке закрыть всю Планету собой, конечно, погиб со своим кораблём... Но и враг ошалел от такого привета: половина эскадры зализывалы раны всего от одного корвета!
Сашка выиграл время, а Иван включился не сразу: в астероидном поясе создал партизанские базы, флот добровольцев на разных летучих корытцах, которые щипали, кололи и били врага, не давая не наступать, не скрыться. Они не могли победить - слишком мало их было. Хоть не было среди них военных, но, видно, доблесть ещё не остыла: в строй встали все, и Мария, и Марина и Лиля - все там были, и там их тела и остыли. В космическом холоде, каплями смёрзшейся протоплазмы среди обломков мёртвых камней, мёртвых кораблей, чужих и своих - их навечно запомнят потомки. Если, конечно, не захотят повторения такой вот...
А Макс продолжал строить защиту Планеты. И когда враг на плечах последних выживших пытался сесть на планетную сферу, его встретила совсем необычная атмосфера: даже её активные ионы плавили броню и оружие, отражённый солнечный свет выжигал всё живое, где нужно, и где не нужно, океаны кипели, срывая смерчами десятки линкоров врагов с орбиты. Остановились враги, но не были ещё разбиты.
И бомбили Землю, проламывая эшелоны обороны, выжигая и воду, и сам кислород, чтоб неповадно стало другому противиться их воле - и тут погиб и Максим. И почти что всё населенье Земли вместе с ним.
И тогда вдруг проснулся разум в Нашем Доме. Он и раньше неглуп был, но познал себя, когда некому осталось, кроме... Кроме него самого защищать свой Дом. Свою Землю, свою Жизнь, свою возможность быть теплом, миром, покоем, уютом, заботой - быть Нашим Домом.
И вошёл Наш Дом в свой Подвал. Подключился к центру управленья защитой, и всех остальных позвал - и дома, и города, и веси, и дали. И отвечали ему и выжившие люди, деревья и травы, звери и птицы, и системы защиты, и роботы, и горы с глубинами - всё, что не хотело в огне войны раствориться. И когда враг уже победу пировал и готовился садиться, взметнулись в космос силовые щиты, сферы, коконы, дуги, многие тысячи - и прижали врага к земной груди.
Прижали, сжали, спрессовали, сдавили - с размаху о Планету уронили. Стянули таким неземным тяготеньем, что даже атомы их тел, оружия и кораблей пришли в одно молекулярное сцепленье.
Стянули, сдвинули и схлынули, оставив лишь один кокон - вот он стоит. Гляньте - сплошной монолит. Это значит, что Дом - не погиб, хоть и спит, но всё ещё держит щит. А под ним - квартал, квартал Донецка. Квартал, в котором Наш Дом. Он до сих пор освежает воздух, перерабатывает пыль, греет воду, светит искусственным Солнцем, выращивает цветы. Он ждёт всех тех, кто уже давно не придёт. Они погибли, защищая его - а он всё так же их ждёт.
Ждёт, держит щит-монолит, и видит сны. Сны, в которых в Доме жили. Росли, старели, дрались, дружили, умирали, влюблялись, пели и ссорились, ломали и строили. Не тревожьте Наш Дом, не мешайте спать - пока здесь покой, нет войны нигде. Потому что Наш Дом видит сон про Мир.