Кто основал Трою доподлинно неизвестно. Греки, критяне и фригийцы спорят на этот счёт, называют имена, выстраивают родословные, откапывают - в прямом смысле, из земли - многочисленные артефакты...
Глядя на эллинов, и другие народы вступили в нескончаемый спор: неправильно это, когда всё вокруг приписывают грекам. История вообще несправедливая штука. Издевательство какое-то, а не история...
И потому мы не будем заглядывать в бездну, недоступную человеческой памяти, отойдём от края провала, чтобы не кружилась голова, и назовём имена, которые уже звучали в нашей истории.
Знаменитые стены вокруг Трои были построены при Лаомедонте, и строили их небожители - Посейдон и Аполлон. Вообще-то строил Посейдон, а Аполлон в это время играл на лире. Обычное дело: кто-то вкалывает, а кто-то прохлаждается, перебирая струны, и является властителем дум...
Ордена получает, звания...
Что было дальше, вы уже знаете. Лаомедонт не заплатил небожителям ни копейки: "Не я нанимал вас, сами напросились. Зевс, говорите, попутал? Вот с него и спрашивайте, с этого Зевса, а я здесь ни причём".
Боги осерчали, начали мстить Лаомедонту. Их примеру последовал будущий небожитель Геракл: он без лишних антимоний убил Лаомедонта, а заодно и всех его сыновей, кроме Подарка, которого посадил на трон под именем Приама - и укатил то ли в Элладу, то ли ещё куда. Знатным бродягой был прославленный греческий герой - дома ему не сиделось...
"Проклятое место - это Троя", - подумал Приам, оставшись в одиночестве, и отправил своего племянника в Дельфы, чтобы тот узнал стоит ли Троя выделки. Жрец Дельфийского оракула, однако, оказался таким красавчиком, что мальчишка забыл о данном ему поручении, влюбился в жреца без памяти и увел его к чёртовой матери, т.е. в Трою. Раздосадованный Приам сделал всё возможное, чтобы эта история не получила огласки в греческом мире (и преуспел!), в Дельфы до поры до времени не совался, вздохнул - и начал жить, да так, что другие народы, глядя на него, завидовали ему.
Гекаба родила Приаму девятнадцать из его пятидесяти сыновей, остальные были детьми других женщин, ибо многоженцем заделался троянский царь Приам. Двенадцать дочерей было у него.
Старшего сына Гекабы звали Гектор, отцом его называют Аполлона. После Гектора она родила Париса, Креусу, Лаодику и Поликсену, затем Деифоба, Гелена, Кассандру (Гелен и Кассандра были близнецами), Паммона, Полита, Антифа, Гиппоноя и Полидора. Троил тоже был от Аполлона.
Этот блюститель культуры, судя по всему, из дома Приама не вылезал. Однажды Кассандра уснула в храме, ей явился Аполлон и пообещал научить её искусству ясновидения. Способ обучения, однако, не отличался оригинальностью, и Кассандра отказалась. В отместку Аполлон сделал-таки её прорицательницей, в пророчества которой никто не верил. Ей бы взять, да и уехать в другое отечество, но об этом Кассандра не догадалась или не знала эту простейшую истину. Последствия, как увидим, налицо.
Женихи съехались в дом Тиндарея: для Елены Прекрасной выбирали супруга. Много эллинов претендовало на руку красавицы, больше, пожалуй, искало взаимности только у Пенелопы, когда её скиталец-муж затерялся где-то в небольшой, по сути, средиземноморской луже.
Тридцать один жених, в том числе два сына Ареса, два сына Асклепия и другие не менее значимые отпрыски обхаживали невесту, осыпая её богатыми дарами. Тиндарей стоял перед трудным выбором, ибо не знал, кого предпочесть, опасаясь ненароком обидеть кого-либо из претендентов и снискать себе врага на всю оставшуюся жизнь. И тогда Одиссей, понимая, что ему ничего не светит в этом сонмище блестящих соискателей, заявил, что поможет Тиндарею выпутаться из щекотливого положения, если тот окажет ему содействии в его матримониальных планах в отношении уже упомянутой Пенелопы.
Тиндарей обещал (и сдержал своё слово). Что касается данного случая, то он, по наущению Одиссея, принёс в жертву богам лошадь, расчленил её и, поставив женихов на окровавленные куски, потребовал произнести клятву в том, что они все вместе выступят на помощь избранному жениху, если он подвергнется опасности в связи с предстоящей свадьбой. И они дружно, можно сказать, хором произнесли эту клятву, На тронутых умом мясников были похожи женихи в этот момент.
Аллегорического предзнаменования никто не заметил.
Затем Тиндарей огласил свой выбор: будущим супругом был назван самый богатый из ахейцев Менелай, сватом которого являлся могущественный Агамемнон.
После смерти Тиндарея и обожествления Диоскуров Менелай стал царём Спарты.
Спартанский царь - владыка особый: за обеденным столом ему полагалась двойная порция. Как всё-таки эта Спарта похожа на наш Советский Союз!..
Елена родила Менелаю дочь по имени Гермиона и сына, имя которого путают даже современники.
Ночные кошмары мучили Гекабу, когда она ходила вторым ребёнком. Однажды ей приснилось, что она родила пылающий факел, уничтоживший Трою. Наутро она рассказала свой сон мужу. Призвав своего сына Эсака (или всё-таки Исаака?), ходячего сонника, Приам выявил, что сон предвещает беду. "Ребёнок, который родится у Гекабы, - сказал Эсак-Исаак, - принесёт беду нашему городу, и потому, как это ни прискорбно, от него следует избавиться".
Горько сожалела Гекаба о рассказанном сне и больше уже никогда не посвящала мужа в свои сновидения.
Едва лишь родился ребёнок, Приам отдал его пастуху по имени Агелай и велел умертвить.
Агелай, однако, ослушался Приама и сохранил мальчику жизнь. Принёс домой и вырастил под именем Парис. Рабом Агелая предстояло стать Парису - любого подкидыша, пусть даже он из царского рода, ожидала подобная участь.
Весёлым и находчивым вырос пастушонок. Простонародная смекалка отличала его от сверстников - голь, как известно, на выдумки хитра. Сколотив шайку из таких же, как он оборванцев, Парис с лёгкостью отбивал набеги конкурентов. Отлично изучив уловки и воровские приёмы, он снискал себе авторитет и очень скоро заделался своеобразным судьёй, прекрасно разбиравшимся в проделках своих подельников и недругов.
Родниковая нимфа стала его подругой. Парис и Энона - так звали нимфу - вместе пасли овец и охотились. Её имя он вырезал на коре окрестных деревьев, и кто из нас не царапал стволы в этом благодатном возрасте?
Сына Корифа родила ему Энона.
Сметливого парнишку заметил Гермес - и с грустью вспомнил своё стародавнее звонкое детство.
Ах, детство, детство, кто тебя усеял мёртвыми костями?..
Придёт время, и он назовёт Зевсу имя Париса.
"Ищите женщину!" - первыми воскликнули древние греки. И началось...
Эрида, знойная богиня раздора, подбросила богиням золотое яблоко [1] с надписью "Прекраснейшей". Яблоко было из тех, что воровал Геракл, - того же сорта, по крайней мере. Дело происходило на свадьбе Пелея и Фетиды. Свадьба была не простая и для того, чтобы рассказать о ней, нам придётся вернуться немного назад.
Из ревности Теламон и Пелей убили своего родного брата. Завидовали они его спортивным успехам. Вызвали на атлетическое пятиборье и вроде бы нечаянно попали в голову каменным диском.
Теламон бежал на остров Саламин, где женился на царской дочери Главке. Выгодное, кстати, дельце - жениться на царских дочерях. Не пробовали?
Пелей нашел убежище при дворе царя Фтии Актора. Приёмный сын Актора Эвритион очистил его от скверны убийства. После этого он женился на царской дочери Полимеле, получив в приданое от Актора треть его царства. Однажды Пелей и Эвритион охотились на Калидонского вепря, и Пелей, убив Эвритиона (опять-таки нечаянно), вынужден был бежать в Иолк, к своему другу Акасту, который и очистил его в очередной раз.
Жена Акаста Астидамия начала заигрывать с Пелеем и, когда он отверг её поползновения, оклеветала его перед Полимелой. Та поверила Астидамии и, не найдя ничего лучшего, повесилась. Этого Астидамии показалось недостаточным (мстить - так мстить!), и она оговорила Пелея ещё и перед Акастом, обвинив в попытке изнасилования. И опять Пелей вынужден был бежать, чтобы сохранить собственную жизнь.
Тем временем Зевс подыскивал мужа красавице Фетиде, дочери Нерея. Зевс и сам был не прочь осчастливить Фетиду, но она категорически ему отказала.
- Очень хочу, - сказала она Зевсу. - Умираю от желания, но не могу, ибо воспитана не так - по иному.
Воспитывала её Гера.
Гера, прослышав об этом отказе (от кого, от кого? от Фетиды, разумеется), пришла в восхищение. "Ты - редкая женщины!" - восторженно заявила она, целуя её в обе щёки, и пообещала выбрать ей в мужья самого благородного из смертных: в божеском статусе супруга Зевс, пылая негодованием, Фетиде отказал - категорически.
Самым благородным из смертных был назначен Пелей. Свадьбу решили сыграть в пещере Хирона. Хорошая, видать, была пещера, если подходила для подобного случая. Хирон, правда, сильно сомневался, что Фетида согласится просто так - без любви и богатых посулов - связать свою судьбу с его благородием, и предложил Пелею взять её нахрапом. "Схвати и делай своё дело, ни на что не обращая внимания".
Пелей с удовольствием воспринял его предложение. "Чистой воды изнасилование, - подумал он, - а как звучит в устах мудрого существа. Ай да Хирон, ай да сукин сын!"
Он подстерёг её на берегу крошечного залива, где любила купаться Фетида. Выскочил из кустов и повалил на песок. Боролись молча, но яростно. Она принимала разные обличия - то львицы, то кошки, то змеи - и в кого только не превращается женщина во время соития!
Гены Нерея гуляли в её ихоре.
Жалила и кусала, царапалась.
В самый сладкий момент она превратилась в скользкую каракатицу и выпустила-таки струю липких чернил. Мокрый, покусанный, измазанный клейкой жидкостью держал он её в своих объятиях, пока она не возвратила себе первоначальный облик.
- Как зовут-то тебя, насильник? - спросила Фетида, устало улыбаясь.
- Ну что ж, давай знакомиться, - промолвил Пелей, - а то как-то неудобно - без представления. Не звери же мы, в конце концов...
...На свадьбе присутствовал весь олимпийский бомонд, музы - в грациях, мойры - в пар(и)ках.
Не было только Гестии, которую никто не приглашал, да она бы всё равно не пришла, и Эриды, которую позвать забыли. Но она пожаловала - тайно, а далее - см. начало....
И несколько слов о дальнейшей судьбе Пелея.
С многочисленным войском он вернулся в Иолк. Захватив город, предал смерти своего друга Акаста, с которым когда-то ходил на "Арго", убил, а потом расчленил злоречивую Астидамию, и по её останкам ввёл в Иолк своих мирмидонов.
Фетида родила ему сына Ахилла и бережно, держа за пяточки, как умеют одни гречанки, подпалила на огне, дабы сделать его бессмертным, но тут так не вовремя вернулся муж, выхватил сына из огня и обошёлся с ней хуже, чем тогда - на берегу моря. Фетида обиделась и ушла от Пелея, успев назвать сына Ахиллом. К Нерею вернулась эта божественная особа.
Итак, брошенное Эридой яблоко подкатилось к ногам богинь.
Пелей ловко подхватил его, прочитал надпись и - замер в нерешительности...
Он мог бы расценить яблоко, как свадебный подарок, с полным основанием преподнести новобрачной - и никакой Троянской войны в новейшей истории ахейского сообщества не случилось бы, да вот не догадался об этом Пелей, к сожалению, ибо жил только по подсказке и потому упустил момент.
Три богини Гера, Афина и Афродита затеяли спор, кому предназначен этот дар, и кричали они так громко и апеллировали так бесцеремонно, что остальные богини, не менее красивые - Деметра, например, Артемида и Персефона - деликатно отошли в сторону и с удовольствием, вместе со всеми, включая Зевса-устроителя торжества, наблюдали за происходящим. Наконец, когда гвалт приблизился к апогею и грозился перерасти в рукоприкладство (Афина, во всяком случае, уже поплевала на ладони), громовержец зажал уши и закричал: "Всё, всё, всё - кончай базар! надоело", поручив Гермесу решить возникший спор - "Полюбовно они не договорятся".
- А почему я? почему я? - попытался было отвертеться Гермес от такого неблагодарного занятия, каким является суд, и, не желая быть крайним, каким бы ни было решение, забрал, тем не менее, яблоко у Пелея, сказав ему: "Твою мать! придурок", повёл богинь на гору Иду, где пас овец, пребывавший в стойком пасторальном неведении Парис. Его решил сделать козлом отпущения Гермес.
Где козочки, там и козёл, где козёл, там и козочки, думал глашатай, вручая яблоко открывшему рот от изумления пареньку - "Рассуди, милок, этих козочек"...
Все богини согласились подчиниться решению Париса. Увы, не клялись они на конских останках...
Дальнейшее известно каждому взрослому и даже некоторым школьникам, ибо суд Париса изучают во всех мало-мальски европейски ориентированных учебных заведениях. Свидетельства об этом знаменитом процессе древности разнятся, потому как принадлежат тем, кто не был очевидцем, - зрителей, как известно, не горе Иде не было.
А участники немногословны. Гера и Афина, оставшись в проигрыше, удалились с места суда, не проронив ни полслова: взялись за руки, переплели пальчики - и ушли. Гера к тому же в расстроенных чувствах прихватила волшебный пояс Афродиты, и та, догнав её, вернула этот пояс себе...
Афродита, спустя много лет, рассказывала Гермесу, что ничего Парису не сулила, и выбор он произвёл по велению сердца и ещё одной части тела, которая своим поведением нарушала всякое приличие. "Я сама это видела! - клялась богиня. - Своими собственными глазами!"
- Когда богини разделись, - рассказывал Гермес харитам, - я не отворачивался - видеть всех троих голыми мне не приводилось (порознь - иное дело). Я не позволил оборванцу насладиться в одиночку этим неповторимым зрелищем.
- А вот скажи, - засмеявшись, спросила Талия, - как отреагировал ты, глядя на всех троих - разом?
- Как? как? - соответственно, - ответил глашатай, - но, чтобы не смущать участников процесса, прикрывался шляпой.
- И кого бы ты выбрал, если б был судьёй - вместо Париса?
- Геру, - ответил Гермес. И пояснил: - У неё попочка чуть шире тех, что ценят эстеты, но в самый раз для тех, кто любит попочки.
Вскоре после суда Парис отправился в Трою, чтобы принять участие в атлетических состязаниях. Агелай сопровождал его.
Парис победил в кулачных боях, потом в беге на стадию. Озадаченные сыновья Приама, благороднейший Гектор и не менее благородный Деифоб, предложили Парису пробежать вместе с ними ещё одну дистанцию - длиною в две стадии. Никому неизвестный атлет вновь выиграл соревнование - в третий раз кряду. Гектор и Деифоб пришли в ярость. Решив убить пришельца, они перекрыли выходы со стадиона и, обнажив мечи, напали на юношу. Тот бросился в храм Зевса и припал к алтарю. Агелай в это время, пробравшись к Приаму, рассказал ему правду о Парисе. Собственно говоря, царь сразу же узнал пастуха, которому когда-то вручил своего новорождённого сына. Высвободили и привели Париса. Приам был поражён его красотой. Гекаба, узнав о случившемся, была вне себя от радости. Оба они - и Приам, и Гекаба - признали Париса, и пышным застольем и богатыми жертвоприношениями отпраздновали возвращение сына.
Красавчик Парис немедленно заделался любимчиком женской половины огромной царской семьи. Братья его не на шутку встревожились и стали требовать, чтобы он женился. Парис отшучивался и отбрыкивался - связать себя брачными узами он не торопился...
Однажды семья собралась на совет, чтобы в очередной раз обсудить, как вернуть Гесиону, и Парис вызвался освободить тётушку, если отец доверит ему это нелёгкое дело. При соответствующем обеспечении, разумеется. А если не удастся вернуть Гесиону, Парис обещал отцу привезти греческую царевну одного с нею положения.
Родственники долго обдумывали это предложение, спорили, рядили, а потом решили: пусть попробует, чем Зевс не шутит...
Между тем, предсказатели, в первую очередь семейные, предупреждали о неприятностях, грозящих троянскому дому. Кассандра, обезумев от переполнявших её предчувствий, распустила волосы и мерным, как морской прибой голосом, повторяла одно и то же. Гелен, вторя ей, бубнил что-то своё и с каким-то непонятным окружающим удовольствием пускал воздушные пузыри.
Домашние отмахивались от них, как от назойливых мух.
Энона, прощаясь с Парисом, плакала.
"Если тебя когда-нибудь ранят, приходи ко мне, только я смогу вылечить моего красавчика [2]", - раз за разом говорила она и исступленно целовала его - ну, совсем, как оглашенная...
Ранним утром Парис вышел в море. Попутный ветер раздувал паруса. Нескольких дней ему хватило, чтобы добраться до Спарты. Менелай встретил его как родного. Устроил пир на весь мир, поил вином, разбавляя его морской водой, и подкладывал жаренную свиную матку. "Вкуснятина! - утверждал он. - Съешь кусочек - пальчики оближешь!"
Парис ему нравился, Елене - тоже: Парис обаял обоих. Менелай давно уже заметил взаимное влечение и те знаки внимания, которыми обменивались они. У спартанцев было принято уступать жену тому, от кого могли произойти красивые и крепкие дети [3].
"А почему бы и нет? Пусть развеется" - подумал Менелай и обменялся с супругой понимающим взглядом. Тут и повод нашёлся, ибо ему сообщили о смерти деда Кикрея, и он в хорошем расположении духа отплыл на Крит, оставив Елену развлекать Париса - на гостеприимный спартанский манер.
1. Вообще-то это была фига - всем нам, кстати, ну да ладно, замнём для ясности (слова Гермеса)
2. "Если смерти, то мгновенной, если раны - небольшой" - ничего не изменилось с тех стародавних древнегреческих времён.
3. Плутарх сравнил спартанский брак с конным заводом.