Два ливонских проходимца, немцы Иоганн Таубе и Элерт Крузе нежданно-негаданно вошли в историю и даже стали её авторами. Ни о чём подобном они не помышляли. А случилось это так...
Стараниями Ивана Грозного Ливонский орден приказал долго жить.
Страна осталась бесхозной.
Завоевать Ливонию руками самих ливонцев предложили царю Таубе и Крузе. Эта мысль так понравилась Ивану, что он принял обоих в опричнину, пожаловав сан думных людей. Было решено создать на бывших орденских землях Ливонское королевство со столицей в древнерусском городе Колывани, которую какой-то дурак обозвал Ревелем. Теперь этот город на всех картах мира гордо именуется "датским городом" - Таллинном.
Авторы проекта ручались головой, что ливонцы добровольно признают власть московского государя и сами изгонят из страны поляков, шведов и датчан. Немцы, надо полагать, останутся. В этом рассуждении был резон: латыши и эстонцы ненавидели поработителей.
Дело было за малым - оставалось найти претендента на престол задуманного королевства. Первым, кому Иван Грозный предложил корону вассального государства, оказался Вильгельм Фирстенберг, некогда магистр (глава) ордена, живший в Любиме на положении пленника. Старый рыцарь заявил, что приносил присягу императору и готов умереть за него, отказав московскому царю в этой чести.
"Мне твоя жизнь не нужна, - сказал Иван. - Живи".
Царь посулил корону последнему магистру того же ордена Готварду Кетлеру, ныне Курляндскому герцогу, вассалу польского короля, но он тоже отказался умирать во славу русской короны.
Пока шли поиски претендента, Таубе и Крузе вели активную переписку с ревельским магистратом, уговаривая тех, кого позже собирались вышибить из страны, довериться Ивану. "Московский государь, - писали они, - любит немцев, сам происходит из дома Баварского и даёт вам слово, что под его державою не будет города счастливее Ревеля".
Между тем, нашёлся ещё один претендент на Ливонский престол. Им стал Магнус, брат датского короля. Он повелевал небольшим островом Эзель и был несчастен, ибо рождён был быть королём (профессия у него была такая - монаршествовать).
И поехал Магнус в Москву на поклон царю Ивану. В древнерусском городе Юрьеве, который какой-то дурак назвал Дерптом, Магнус услышал об участи, постигшей Новгород. Пишут, что он засомневался: ехать - не ехать? Но - то ли профессия обязывала, то ли вести о погроме в Новгороде в те годы не были такими страшными, как их нарисуют позже, - Магнус продолжил путь.
В Москве его приняли по высшему разряду и со всеми почестями.
Три дня царь и будущий король пировали от души, после чего Иван признал Магнуса королём Ливонии, а датчанин царя - своим верховным владыкой...
Прошло ещё три дня застолья, и царь пообещал женить Магнуса на дочери казнённого им князя Старицкого ("люблю, знаешь ли, казнить, но люблю и миловать"), а в приданое посулил - "гад буду!" - пять бочек с золотом. А пока выделил ему 25 тысяч войска и двух замечательных экспертов - Таубе и Крузе - "иди, добывай себе королевство".
Магнус осадил предполагаемую столицу, находившуюся под властью шведов.
Несмотря на уверения экспертов, гарнизон оказал сопротивление. Духовник Магнуса Шраффер поехал в непокорный город и начал уговаривать защитников сдаться: "Царь Иван, - говорил он, - истинный христианский государь и готов хоть сейчас перейти из православия в лютеранство. Он и раньше хотел, но у него повода не было, теперь - есть. Строг он только к своим подданным - варварам, а немцев - любит. Да и сам он - немец, происходит от Пруса, брата Августа-Цезаря. Потомком Пруса был Рюрик, от которого и пошёл род царский. Вот уже семьсот лет как сидит он на Руси".
Каждое слово духовника было как мёд на устах, но по губам текло, а в рот не попало. "Какой же он немец, если семьсот лет его породу портят русские варвары?" - удивились отважные жители Колывани и отказали Ивану Грозному в доверии.
Бесполезно простояв под городом 30 недель, Магнус Ливонский осаду снял.
Таубе и Крузе, потерпев поражение на московском направлении, не растерялись, вошли в тайный сговор с поляками и шведами, задумав сдать им другую предполагаемую столицу злосчастного королевства - город Юрьев. Прохвосты были так убедительны, что им поверили. Хитростью ворвавшись в город, они призвали жителей под свои знамёна.
"Пробил час свободы!" - возвестили авантюристы.
Горожане внимали им с изумлением, они не понимали: кто и от кого их пытается освободить.
Наконец, русский гарнизон, оправившись от неожиданности, быстро разобрался с неприятелем. Падкая до сладостей парочка бежала в Курляндию. Там они и написали своё сочинение о Московии.
Историки благодарны им и за эти заметки, и за участие в опричнине: взгляд изнутри искупает преступление. Мемуары Таубе и Крузе сродни индульгенции.
Славные рыцари времён короля Артура выродились в ландскнехтов - кто-то, видимо, изрядно постарался, пока рыцари забавлялись на турнирах.
Генрих Штаден, будущий ландскнехт, вырос в прекрасной бюргерской семье. Родители готовили его к духовной карьере. Без сомнения, из него вышел бы отличный иезуит, но жизнь распорядилась иначе. В ребяческой драке Генрих нанёс серьёзную травму своему однокласснику и вынужден был бежать - сначала в Лебек, потом в Ригу, оттуда - во Владимирец, который какой-то дурак назвал Вольмером.
Штаден сменил массу профессий, ни в какой не преуспел и решил искать счастья, то есть денег, в московских землях. В Юрьеве он обратился к местному воеводе Морозову, заменившему Курбского, и был принят на государеву службу.
Русский князь убёг, немец - прибёг, вы что-нибудь понимаете? Сейчас объясню.
Штадену пожаловали поместье, назначили годовое жалование, дали подъёмные, готовое платье, кафтаны, подбитые беличьим мехом, сукно в штуках и заверения в скорой карьере. Иностранцев на Руси любили - и не токмо Романовы, Рюриковичи - тож.
Кому на Руси жить хорошо? Знамо дело - иностранцу. Ну-ка, посоревнуйся с ним. Помимо указанных преимуществ, иностранец освобождался от пошлин. Он имел право таскать русского в суд хоть каждый день, русский иностранца - два раза в год. Если поместье чужеземца разорялось, ему давали новое - и так до трёх раз. А ещё им дозволялось винокурение; возбранялось, правда, спаивать местный люд, и хотя пьянство считалось зазорным, но кому же ещё сбывать зелье, если не русским? Так что не Пётр открыл перечень привилегий для инородцев, водились и до него на Руси потомки Пруса и Августа.
Штаден жаловался соплеменникам: природная русская смекалка житья не даёт. Писал: "Всякий последний крестьянин так сведущ во всяких шельмовских штуках, что превзойдёт и наших докторов во всяческих казусах и вывертах. Если кто-нибудь из наших высокоучённейших докторов попадёт в Москву - придётся ему учиться заново!"
А вы как хотели? Русская мудрость "не пойман - не вор" осмысленна задолго до вашей презумпции невиновности.
Штатный толмач Штаден пользовался всеми этими послаблениями в полной мере, держал на своём дворе кабак и вёл торговые операции, заручившись поддержкой московских бояр. Обирали они его, думаю, нимало. Записанный в опричнину Андреем Владимировичем, он принимал участие в походе царя на мятежный Новгород, грабил, убивал, богател. В 1572 году принял участие в боях с Девлет-Гиреем, проявил трусость, бежал с поля боя и был лишён всех имений. Разочаровавшись, Штаден покинул Московию. Считая себя специалистом по русским делам, набросал план завоевания Московии и отослал его императору Рудольфу, присовокупив свои душещипательные воспоминания. Поляки сколачивали европейский союз против царя Ивана и свидетельства немецких проходимцев им очень даже пригодились.
Да Бог бы с ними - историками-душегубами! Правда ли то, что они написали? Судить трудно - других иностранных источников мало.
Не всякий современник - очевидец, не всякий очевидец - честен.
Итальянец Гваньини, писавший о русских, не бывал далее Витебска. Таубе и Крузе поместили Новгород на берегах Волги, и поборники Новой хронологии ищут его теперь в районе Ярославля. Или вот такой эпизод в русской истории, освещённый современниками по-разному.
В Немецкой слободе столицы промышляли винокурением. Московский митрополит пожаловался царю, что иностранцы злоупотребляют монополией и спаивают местный люд. Разъярённый Иван Грозный произвёл в Немецкой слободе погром. Писатель Одеборн, живший в следующем веке, утверждает, что всех тамошних женщин изнасиловали, замучили до смерти и сожгли на глазах царя. Немецкие купцы, дескать, предлагали Ивану выкуп за своих жён и дочерей, но потомок Пруса, русский только по званию, решительно отверг предложение.
Описания Одеборна полны ужасов.
Англичанин Герсей и француз Моржерет спорят - все ли женщины были изнасилованы или только избранные.
А вот очевидец событий, любекский купец Бох, находившийся в центре событий, пишет - ни одной. Да, жителей выгнали на улицу и прошерстили. Бить не разрешали, но пару раз дали по морде - как же без этого? Шестнадцатый век, чай.
Как вы считаете, кого читали с большим интересом - Боха или Одеборна? А если б Одеборн написал, что Иван явил немкам силу мышцы своей и изнасиловал всех поголовно, его книга без сомнения сделалась бы бестселлером семнадцатого, восемнадцатого и последующих веков...
И был ещё один очевидец - царь Иван.
Смерть сына потрясла его. Божественная сущность самодержца подверглась сомнению - Иван осудил себя беспощадно. Он жаждал прощения и от Бога, и от людей. Царь признал в казнённых христиан, а не еретиков, объявил о прощении всех опальных. В монастыри были разосланы синодики - поминальные списки убиенных - и богатые вклады деньгами и "опальной рухлядью". До конца жизни он пополнял эти списки, стараясь учесть всех, кто когда-либо пострадал от него. Наиболее полный синодик включает 3800 имён. Ложь! - недовольны историки. - Мало! Давай ещё...
Был ли Иван искренен? Не знаю. Во всяком случае, ни Штаден, ни Таубе, ни Крузе никогда не каялись в содеянном. Они предпочли свалить все свои прегрешения на тирана и деспота - любимый способ самооправдания всех времён и племён.
А с другой стороны, ему легко было каяться - все соперники отошли в мир иной. Можно и повиниться, не опасаясь последствий. Как извиняются американцы, уничтожившие индейцев, и англичане - аборигенов Австралии. Каяться у могилы врага и полоскать рот его кровью - дистанция исторического пошиба. Прогресс...
Вот только мёртвым все эти инсинуации - по фигу...