Странные события происходят на белом свете. Ведь было же время, как время, и люди, как люди, и собаки - собаками... -
и, вдруг, словно по указке свыше, всё пошло наперекосяк, грубо говоря - через жопу, пидарам на откуп.
Вот, например, Фёдор. Был барбосом, а под конец жизни, никого не испросив, бумаги соответствующие не выправив (в МФЦ такие процедуры выполняются на раз), заделался пуделем.
Да вот же он - лёгок на помине.
- Привет, Фёдор.
- Привет, коли не шутишь.
- А вот скажи, Фёдор, порода твоя какая?
- Чего? - вопросом на вопрос ответил барбос.
- Ты какой национальности, спрашиваю?
- Чего? - интеллекта у Фёдора - кот наплакал.
- Чего-чего! Мамка и папка у тебя - кто?
- Дворовые они - тутошние. И я тутошний, дворняга. Только я теперь не Фёдор, я теперь Франт. И не барбос я ноне, а пудель. Не я решил - мои хозяева, им, как говорится виднее.
- Из тебя такой же пудель, как из меня чао-чао-сан. Баттерфляй - в дерьмо ныряй!
- Сам ныряй!
- Нырять не стыдно - выныривать зазорно.
И вот что я тебе скажу, Фёдор (а кличку Франт заткни себе в задницу), мир, по-моему, сошёл с ума. И ладно бы люди - им природой предписано рождаться и умирать больными на голову (сплошь имбецилы, дауны и извращенцы!), а собакам эти радости - к чему? И сны нам снятся иные - всего-то два раза в год - на день преподобного Мартина, радетеля бешенных псов, и успение святой Акулины, покровительницы бездомных собачек, а вот подишь ты!..
Не мы, конечно, виноваты, но одно перечисление кличек, которые дают люди собакам, свидетельствует об умственной неполноценности человечества: и Аватар, вдруг, завёлся среди нас, и Академик, и Анчоус, и Аполлон, и Адольф - надо понимать Шикльгрубер, и Армен, и Армани, и Барак - в честь Обамы, Бориска в память о Ельцине - видимо хозяин у Бориски олигарх какой-нибудь типа Абрамовича. А сама псина скромная: "Хотите - зовите меня просто Боря" - предлагает всем во время знакомства.
Или такое имя - "Вжик". Почему вжик? Зачем вжик? А никто не знает. И даже не задумывается...
Гамлет, Дантес, Джокер, Маркиз, Пегас - разве что крыльев не хватает, Принц, Султан, Тутанхамон - фараон, да и только!
С сучками вообще швах: Дымка, вдруг, стала Дамкой, Жуля - Жизелью, Жучка - Джульеттой, Ада - Аидой, Альма - Ассолью, Каштанка - Кокеткой. Лайка заделалась - Лаймой, Леди - Миледи...
Нимфа, Пальма, Пани - чёрте что!..
А тут ещё гастарбайтеры понаехали и во все щели, как тараканы, лезут. Какие сволочи их привечают? В соседнем дворе керн-терьершу выгуливают. Названа она так, утверждают, в честь пушкинской Анечки Керны, у которой, как известно, ножки были скверны.
Там же время от времени мальтийскую болонку на променад выводят. Как будто на показ. "Болёнка" зовёт её алабай Батырчик...
А по нашему двору каждое утро парочка лупоглазых мексиканок шастает - Чи-хуахуа и Ни-хуахуа. Какая из них Чиха, какая Ниха - непонятно.
А то ещё маламут по кличке Маламуд объявился - его из Израиля специально привезли - по принципу "знай наших". Мало нам своих, так ещё этого из земли обетованной представили.
Криминогенная обстановка из-за притока залётной сволочи, разумеется, ни к чёрту!
- Можно подумать местные лучше. Такие же прибабахнутые, - сказал Фёдор. - Сам чёрт не поймёт тутошние они или приезжие.
- Это кого ты имеешь ввиду?
- Да хотя бы папильона по кличке Бакс. Для пущей убедительности хозяйка окрасила его в зелёный цвет. И себя не забыла - вся, как есть, тоже зелёнкой вымазалась. Даже ридикюль у неё и тот зелёный!
Или упомянутого тобой алабая возьми. Я ему говорю: какой из тебя Батыр? Батыром ты был бы в советское время, а теперь ты форменный Басмач! - "Ну почему же форменный - фирменный!" - отшучивается бедолага.
Во втором подъезде ньюфаундленд живёт по кличке Буш. Я у него спрашиваю: "Ты какой Буш - старший или младший?" - Средний, - отвечает страхолюдина.
А в третьем подъезде ещё один красавЕц обитает - Бонапарт. "Я, заявляет он, француз". Я говорю ему: "Бульдожья твоя морда! Ты себя в зеркале видел? Тебе Бельмондо кличку носить, а не доблестного Наполеона, императора усея Франции". А лизаться любит этот Бонапарт - мясом не корми! Приставучий, что собаки брежневской породы.
В семнадцатой квартире нашего дома живёт английский бульдог и зовут его Лорд. Это всё равно, что итальянскую левретку обозвать собакой Баскервилей. Вот, кто действительно похож на лорда, так это немецкий дог - Немчура.
- Из пятого подъезда?
- Ну. Огромная собака палевого окраса. Не сознаёт своих размеров и потому ведёт себя, как ребёнок. Никогда не лает без причин, добродушен без меры. И зовут его теперича Анданте. С чего вдруг - никто не знает. И там же обитает доберманиха - такая, каких свет не видывал: строгая, как школьная директриса. Нюх и чутьё на зависть - ищейка позавидует. А зовут её... Отгадай, как её зовут?
- Да знаю я, что зовут её Лолита. Всем лолитам лолита. Там ещё колли живёт - Николя и хитрожопая хаски, имени которой не ведаю.
- И я не знаю. А слышал ли ты, что у нас недавно трагедия произошла? Пёс Арчибальд покончил с собою.
- Как покончил? почему покончил? Я его несколько дней назад видел - живого и невредимого. Он тут с цветочками пробегал в зубах - кривоногую таксу Гюзелю разыскивал...
- Вот эта самая сука и довела его до смерти.
- И как это случилось?
- Как-как - под поезд бросился.
- Фу, глупости какие! Нет, я понимаю, когда с гранатами под танки бросаются, но чтобы просто так, от не х.. делать, как Анна Каренина, - не верю. Да может он и не бросился вовсе? Может оно само собой произошло, ненароком? Потерял, понимаешь, бдительность, перебегая через железнодорожное полотно в неположенном месте, - и амба! С кем не бывает!
- Может оно и так, да только виновница, эта самая Гюзеля, утверждает, что из-за неё. Себя винит, плачет горючими слезами. Любила, говорит, я его больше всего на свете...
- Любовь? Какая любовь! Это для людей - хихоньки-хаханьки, а для нас - проза жизни! Как там у Есенина: "Подсмотрел я мальчишеским оком лижут в очередь кобели" - ну и так далее.
- А не скажи, - не согласился с ним Игнасио и прочёл: "Да, мне нравилась девушка в белом, но теперь я люблю голубых".
А потом тяжко вздохнул.
- Вот всё у нас не как у людей! Куда ни бросишь взгляд - всё не так, и даже когда кажется, что так, через какое-то время выясняется, что это обман зрения.
- А почему у нас должно быть как у людей?
- А потому, - сказал бродячий пёс Игнасио, - потому, что иначе мы никогда людьми не станем. Вот ты, например, хочешь стать человеком?
- Я? Человеком? С какой стати? Зачем? Мне и так не плохо, и потому я никогда не задумывался об этом.
- Вот то-то и оно, что не задумывался! А обезьяны задумались - и эволюционировали. И очень даже быстро: тысячи поколений хватило, чтобы стать питекантропами, неандертальцами и кроманьонцами. И сколько их теперь в нашем доме обитает! Почти что в каждой квартире.
- А ты - что же - хочешь быть человеком?
- Не то слово "хочу" - жажду! Спать не могу, есть не могу - мечта меня снедает. Непреодолимое желание - быть гомо сапиенсом! Ведь это же совсем иной цивилизационный выбор. Ты посмотри, как много слов у людей для обращения друг к другу. Вот, например, как они обращаются к женщинам: красавица, гражданка, сестра, сестричка, голубушка, сударыня. А вот как дети обращаются к женщинам пожилого возраста - тётя, баушка, бабуля или старики к людям младше себя - дочка, доченька, сынок...
А у нас кроме лая и рыка - ни-че-го. И никакого почтения к существу, которое произвело тебя на свет. Диапазон воя в 4 октавы - и всё! всё!...
В это время во двор вышла мадам Абдыкулиева и вывела на прогулку кривоногую, но роковую таксу Гюзелю - ту самую. Отстегнула - и такса некоторое время резвилась на воле и метила эту самую волю пахучими струями.
Потом хозяйка опять надела на неё ошейник, пристегнула к дверной ручке... -
и вошла в подсобку обувного магазина, где у неё работала подруга.
- Гюзеля! - крикнул Игнасио. - Хочешь стать человеком?
- Хочу! - тявкнула кривоногая такса. - Вот только не знаю - как?
- Как - это второй вопрос. Главное - что хочешь...
Видишь, - сказал бродячий пёс Игнасио, обращаясь к барбосу Фёдору, - всякая псина, даже такая незавидная, как Гюзеля, жаждет обратиться в человека и только ты противишься естественному желанию.
- А я хочу оставаться собакой! - заявил Фёдор. - Кем родился - тем и пригодился. И вообще - пёс (неважно какой породы) - это звучит гордо!
- Упёртый ты, - вздохнув, сказал Игнасио. - Упёртый и глупый. Не понимаешь всех прелестей человеческого существования.
- Не понимаю и понимать не желаю. Хочу оставаться собакой и через двадцать поколений, и через тысячу. Не тебе меня переделывать - я сам с усам и в твоих поучениях не нуждаюсь А будешь настаивать - разругаюсь с тобой на веки вечные и даже здороваться перестану.
А вот скажи мне, Игнасио, как соотносится твоё желание стать человеком с беспощадной критикой людского сообщества? Нет ли здесь противоречия?
Игнасио тяжко вздохнул и сказал:
- Есть, конечно, но одно другого не исключает. И у людей есть подобные мне экземпляры - оппозиционерами называются.
- Люди, которые не хотят быть гомо сапиенсом? Вот уж действительно извращенцы! И много таких?
- Навалом. Их так и называют - наваляты.
- Пёс обязан быть верным хозяину, а иначе он диссидент, которого должно стрелять как бешенную собаку! - сказал Фёдор. В этом утверждении расхождений между ними не было. - Так что не в породе дело, а в воспитании, дрессуре по-нашему. Я, хоть и беспородный, а много чего умею: и след взять, и прохожих облаять, и косточку закопать так, что никто, кроме меня, не найдёт.
Ну а сам-то ты какой породы?
- Я? - удивился вопросу Игнасио. - Русская борзая. Самая что ни на есть настоящая, кондовая. У меня и родословная выправлена. Всё чин чинарём - не придерёшься.
- Может тебе и паспорт дадут электронный? - съехидничал барбос.
- Может и дадут - почему нет? Паспорт - тот же ошейник, без которого любая тварь не более, чем разновидность дикого зверя. Даже человек. А электронный паспорт или бумажный - уже не имеет значения.
- А почему тебя зовут Игнасио, если ты русский?
- А это ты у моих бывших хозяев спроси. Вообще-то я Игнат. Такое имя дал мне хозяин, да только хозяйка переиначила. - И опять тяжко вздохнул. - Перед сучками неудобно. А куда денешься? Хотя имя моё им нравится. Импортное как-никак, звучное...