В понедельник, в восемь тридцать утра, как по часам, Полина Николаевна вышла на лестничную площадку, выполнить ежедневный ритуал, полить цветочки на этаже и проверить не курил ли кто, не намусорил.
Двадцать лет она была на пенсии, после службы вахтером и живя одна, выполняла свой долг перед цветами исправно и в дождь и в зной, и в праздники, и в будни.
Напевая себе под нос только ей одной понятный хит 80х, слегка заспанная, но в прекрасном расположении духа ,твердой рукой она орошала своих любимых цветочных деток из большой зеленой садовой лейки. Женщиной она была крепкой и необычайно энергичной.
На второй минуте полива до ее слуха донесся странный глухой звук удара с верхней площадки, что весьма насторожило нашего садовода. Прервав свою скрипучую песенку она прислушалась на минутку. Тишина. Решив, что ей просто показалось, она было снова принялась за полив,и услышала сверху отчетливо, сдавленный мужской полушёпот-полувозглас:
- Вот сука!
- Тише ты, тяни давай! - второй приятный тенор принадлежал ее соседу с верхней площадки, Мише.
Михаил был в ее списке любимчиков, положительный такой, вот бы такого зятя.
Вздрогнув от услышаного, она медленно опустила лейку и стараясь не шуметь, стала прислушиваться к происходящему.
- Ну что там? - раздался Мишин голос
- Не проходит - ответил ему другой мужской голос, он был усталый и немного злой.
- Дай я сам - предложил Миша
- Ты уже пробовал, не выходит. Застряли - почти плакал второй голос
- Надо быстрей что-то делать, я не могу тут весь день торчать, мне на работу надо - нервно сказал Миша - давай я буду толкать, а ты подсоби.
Снова послышался неприятный глухой удар, натужное дыхание, какое-то движение и почти сдавленный стон.
- Ааа палец, бля, палец пусти!!! - засипел второй - Ты чё палец мне оторвать хочешь?
- Прости Семён, но ты так сильно давил, ты мне всё поцарапаешь - виновато извинился Миша. Его голос тоже был странно запыхан.
Брови Полины Николаевны поднимались все выше и выше, в глазах появилась догадка. Закусив губу, бросив лейку она просеменила на цыпочках к двери соседки из тринадцатой и тихонько нажала на кнопку звонка. Давила и не отпускала, пока не услышала звук отпираемого замка. Навстречу ей выплыло большеглазое лицо соседки Вальки, тоже пенсионерки. Полина Николаевна очень ловко прикрыла той рот пятерней и подала знак - тихо, мол, молчи, одновременно запихивая ту обратно в квартиру.
- Осспади, что случилось- то? - готовая упасть в обморок от предстоящей беды, Валька прижала руки к груди. Теперь она была похожа на рыбку-телескопа, ее глаза буквально вылезали из орбит.
- Тихо! - еще раз, более властно приказала Полина Николаевна- у тебя швабра или щетка есть?
- Что? - начала оседать на пол Валька
- Я, это... Мишка наш, ну с двадцатой, в общем, гомосек он, пошли, свидетель нужен - невпопад зачастила Полина Николаевна - где щетки-то, у тебя?
- Гомосек??? Ттам щеткии - указав в глубь квартиры, почти рыдала Валька - как же это, гомесек, вот ведь...
- Пошли, только тихо - сказала Полина Николаевна.
Вручила Вальке щетку на длинной пластиковой ручке, себе взяла добротную деревянную швабру. Так с инвентарем наперевес они крадучась ступенька за ступенькой, поднимались на шестой этаж. Наверху притихли. Так и шли шаг за шагом. В голове у Полины Николаевны предстал весь Содом и Гоморра, потом суд и выселение неблагонадежного. Может в газете напишут или еще чего...
- Доброе утро Полина Николаевна и Валентина Степановна! Уборку в подъезде затеяли? - сквозь свой страх и ужас, услышали они голос Миши. - А мы тут с другом, пианино не можем ко мне занести - застряли в дверях.