Паромщик.

Входим в сон, как в Лету, забывая жизнь.
Рядом злой паромщик на плоту кружит
И веслом толкает души в темноту.
- Не спеши, паромщик: перекурим тут.

Чем живешь, как дети? - Умерли давно.
- А жена? - Сбежала, так как здесь темно.
- Много ль заработал? - Горстку медяков.
Видишь ли, хоронят нонче босяков.

Я бы, - он болтает, позабыв дела, -
Вышел в мир, а там бы, коль удача б шла,
Проигрался в карты, пропил свой Аид.
У меня под кожей словно кровь кипит.

Я, когда был молод, петь умел. Вокруг
С пятьдесят девчонок собирались в круг.
И одну из этих - с косами до пят -
Целовать я мог бы на глазах ребят.

А сейчас - вот старость! - жизни нет совсем.
Ни вина, ни женщин, выходных в год - семь,
И такая скука, знаешь, что и сам
Прыгнул б вниз и чинно б отбыл к праотцам.

Мы молчим. Он курит. Кашель давит грудь.
- Знаешь, что, паромщик. Отправляйся в путь.
Там, за этой жизнью, я один как перст.
Знаю, что когда-то плот твой надоест,

Но пока, пожалуй, погребу веслом.
- Что ж, бывай, - паромщик, хмыкнув, но незло,
Растворился в дымке. Я залез на плот.
Рядом плыли души, раззевая рот

И в беззвучном крике проклинали смерть.
Я умел не слушать. Я умел не петь.
Я еще при жизни разучился жить.
И, как в сон, я в Лету должен заходить.

Плот скрепит, качаясь, волны плещут в борт.
Если я состарюсь, то сюда придет
Новый глупый малый и начнет грести.
Может же хоть в смерти раз мне повезти.