Аннотация: Продолжение цикла "Лиацея" (Счастлив, кто посетил), "Музыка сфер"
Счастлив, кто посетил сей мир. Тайна Авесты.
Горгона
Часть 3
ТАЙНА АВЕСТЫ
... И может, мы найдем ответ,
Зачем давным-давно
Нам тьма дана, и дан рассвет,
И творчество дано...
Глава 1
Я проснулась как будто от толчка. В спальне было тихо, темно, в смежной комнате сонно похрапывала Неля. Она уже вторую ночь спала здесь, в гостиной на диване, оставив бедного Шахова вдвоем с песиком Минькой в их апартаментах. За просторными окнами стоял сиреневый полумрак, там разворачивалось медленное действо рассвета - толпились деревья, постепенно отступала ночь. "Цвет бессонницы, - сказала я себе, следя, как тьма постепенно разбавляется холодным фиолетовым свечением. - Цвет одиночества и беспомощности...". И, как будто по команде, горечь и страх вдруг наполнили мою душу. "Похитили... связали... куда-то везут...". Захотелось плакать, кричать во весь голос, просить помощи. Ведь там, вдалеке, остался солнечный разноцветный город, добрый Учитель, белые радостные здания... А здесь - угрюмые темные лица, запах лошадиного пота, толчки и удары на колдобинах...
Я попыталась взять себя в руки, вытерла слезы, бегущие по щекам. Куда это меня опять занесло? Может Нелю разбудить? Нет, пусть спит. Они с Андреем какие-то замученные вчера были. Пришли, улыбаются, шутят - а у меня аж озноб по спине от их тревоги и озабоченности. Ну я им тоже выдала полный набор оптимизма - система Станиславского, театр, цветы и аплодисменты... А сегодня будить среди ночи? Справлюсь. Я вспомнила эпизод из мультфильма - Бандерлоги уносят Маугли, за ними мчатся Балу и Багира. Ну, Андрей - это вылитый медведь... Неля на Багиру не очень похожа, но глаза у нее, как у пантеры, зеленые. А кто у нас Каа? Наверное, Пичев. "Так ты говоришь, они называли меня рыбой? - Да! Да! И еще желтым земляным червяком!"
Ну вот, и полегче стало. А теперь, давай посмотрим, что там случилось, в этом новом слое памяти: кто украл, зачем украл, куда везут. Главное, кого украли? ...Так, значит я там - опять девочка, лет десяти, худенькая, с небольшой врожденной хромотой. Совсем недавно на радостных прогулках с Учителем по светлым чистым улицам города я все время отставала от других детей... А для похитителей, в тюрбанах, бородатых, закутанных в тяжелые темные одежды, для них моя непослушная нога - прямо-таки подарок судьбы. Кивают, прищелкивают языками, что-то говорят. Ни слова понять не могу. Сплошные "г", "х". Ужасное наречие. Но относятся они ко мне явно бережно и уважительно. Непонятно...
Сон пропал полностью. Особая тишина раннего утра стояла во всем здании и в этом безмолвии картины далекого прошлого появлялись в моем сознании с удивительной яркостью и четкостью.
... Сижу за большим каменным столом. Напротив - старец с темным лицом, орлиным носом, глаза черные, даже белков не видно, как будто глаз - один сплошной зрачок... тьма в этих глазах, а под ней - бездонная пропасть. Темная длинная одежда, что-то вроде тюрбана на голове. Он, наверное, здесь главный. Справа - несколько других фигур в таких же ниспадающих одеждах. Это я вижу краем глаза, потому что все внимание на старика. Он повелительно показывает на стол. Там стоят плошки с какими-то разноцветными порошками. Ага, он хочет, чтобы я взяла что-нибудь из содержимого. Пожалуйста. Выбираю ярко-синее вещество. Это не порошок, а какие-то мелкие скользкие шарики. Они притягиваются друг к другу, но к рукам не прилипают. Я с удовольствием трогаю эту массу, беру в щепоть. Старик удовлетворенно кивает, бросает взгляд на зрителей, те благоговейно ахают, словно увидели чудо...
...Ночь. Та же просторная комната, стол и каменные сидения. Старик протягивает мне стакан зеленоватого питья. Отпиваю глоток, другой. Пахнет не очень приятно, вкус необычный. Под требовательным взглядом старика допиваю до дна. Хочется спать, тяжелеют веки. Старик кому-то отдает приказ и прислужницы ведут меня в маленькую комнатку, где стоит кровать, резной столик, кувшин для умывания. С меня снимают одежду, надевают что-то вроде длинной ночной рубашки, укладывают на кровать. Двигаюсь, как автомат, руки и ноги ватные, делайте, что хотите, только оставьте меня в покое... Но как только прислужницы уходят, сонное оцепенение пропадает. Я отчетливо слышу зов. Надо идти. Встаю, выхожу в приоткрытую дверь, в полной темноте нахожу выход, уверенно иду по каменной дорожке, как будто кто-то ведет меня за руку на этот непонятный зов, дорожка кончается, иду куда-то в гору, где-то карабкаюсь на четвереньках по каменной осыпи, где-то почти бегу, и хромота моя при этом пропадает. Зов все ближе. Ага, вот оно! Камень, гладкий, в два моих роста. Прижимаюсь к нему, обхватываю насколько хватает рук и замираю. Что-то могучее переливается в тело из глубины камня, из теплой темноты окружающей ночи... Будь моя воля, так бы там и осталась, но рядом возникает старик, берет меня за руку и ведет обратно.
... Утро. Солнце за резными решетками окна. Снова питье, но другого цвета, опалово-розовое, и запах другой. Послушно пью, тут же мутится в глазах, подкашиваются ноги, падаю на пол... Последняя мысль - отравили! Зачем? ...Потом из тьмы выходят страшные существа, окружают меня, грозят, вот-вот нападут и утащат. Сначала испытываю парализующий страх - уж очень они ужасны, эти звероподобные твари, огромные, с алыми когтями, чешуйчатой кожей... Но откуда-то появляется уверенность, что не тронут, если буду сопротивляться. Надо встать. Или хотя бы поднять голову. Тело как будто налито свинцом, но призываю на помощь все свои силы, мощь вчерашнего камня, золотое сияние родного города, ласковый шум моря, всю тоску и боль разлуки, все упрямство и злость - и огромным усилием приподнимаюсь. Кошмарные существа тут же исчезают, как будто их и не было, их сменяет легкий благодатный сон, наполненный счастливыми видениями...
...Просыпаюсь и вижу, что старец сидит возле моего ложа и смотрит на меня с удивлением и некоторой долей растерянности. И не старик он вовсе, как мне сначала показалось, наверное, из-за бороды и темных одежд... Теперь я вижу в нем зрелую силу, власть и мудрость. Он - Учитель, но, увы! - нет в нем доброты и света... И душу мою снова пронзает боль утраты, как будто я потеряла не только родину, но и целый мир, солнечный и радостный...
От этой боли я даже здесь, в настоящем, вздохнула громко и прерывисто, почти застонала... И конечно, разбудила Нелю.
- Что с тобой, котенок? Кошмар приснился? - Она появилась в дверном проеме сонная, всклокоченная, в длинном сиреневом халате.
- Что-то вроде..., - созналась я. - Опять куда-то провалилась...
- Тогда рассказывай. - Неля присела на край моей кровати. Она была непоколебимо убеждена, что все больное и грустное нужно обязательно переводить на сознательный уровень, то есть кому-то обязательно рассказать.
Выслушав отчет о похищении, Неля задумалась, потом тряхнула кудрями и рассмеялась.
- Убьет нас с тобой Андрей за уклонение от тематики, но будем копать. Не сейчас, конечно, ближе к вечеру займемся. Ты как себя чувствуешь? А то нам в бухгалтерию заглянуть надо. Не забыла?
- Где уж тут забыть... Огонь и зло... А что, пойдем, посмотрим....
Глава 2
Светлана Петровна Бурьянова была дамой во всех смыслах примечательной. Высокая легкая фигура, тонкие руки, точеные кисти с длинными нервными пальцами, небольшая черноволосая головка - все это поражало с первого взгляда необычной диковатой красотой, тем более, что и повадки у Светланы Петровны были, как у разъяренной тигрицы, надолго запертой в клетке. Никакой томной грации - стремительность и готовность к броску. Алые губы, бархатистая кожа, антрацитово-черные глаза... На мужчин в ее присутствии нападали оторопь и столбняк. Света с детства знала о том впечатлении, которое она производила на сильный пол, и беззастенчиво этим пользовалась, с легким презрением относясь к своим поклонникам. А поклонники делали за нее домашние работы, решали задачи на контрольных в школе, горбились над курсовыми проектами в институте. Экзамены и другие жизненные перипетии для Светланы никаких трудностей не представляли. Были у нее быстрый ум и работоспособность, сильная воля и провинциальная агрессивность, что вместе с выигрышной внешностью делало ее похожей на язык яркого пламени в окружении множества мотыльков. Так что вуз она закончила играючи и легко получила хорошее распределение в один из московских НИИ, что в то время было практически невозможно, потому что иногородних студентов с ее факультета раскидывали по всем уголкам необъятной Родины. Светлане, вообще-то, грозило возвращение в родное Забайкалье, направление в институт она получила оттуда, специалиста ее профиля там ждали, но не дождались. Нет, она не пошла по проторенной дорожке - выйти за москвича, получить вожделенную прописку, а там уже, как говорится, будем посмотреть...
Судьба распорядилась иначе. Еще на втором курсе влюбленный до обалдения сын замминистра лесной промышленности Никита Востриков растряс папашин кошелек и пригласил Светлану в один из модных ресторанов отметить его день рождения. Естественно, не одну, были там друзья Никиты и две девицы из его группы. Все они учились на элитном факультете электронно-счетной техники и за столом завели умный разговор о системах управления, базах данных, пересыпая диалог жаргонными словечками и непонятными терминами. Один все время поправлял очки в красивой оправе и восклицал глубокомысленно: "А то!". Девицы, к досаде Светланы, были недурны, одеты, хоть и блекло с ее точки зрения, но тщательно и со вкусом. Жемчужно-серый костюм одной и оливковый наряд другой сидели безупречно, не то что ее ярко-алое платье, которое ей раньше очень нравилось, но здесь вдруг показалось грубым и мешковатым... В добавление ко всему за столом они чувствовали себя легко и уверенно, красиво ели, небрежно потягивали золотистое токайское, снисходительно оценивая его букет... В общем, тоскливый это был вечер, и Никита как-то скис, робко предложил потанцевать, но от него отмахнулись, поскольку шло оживленное обсуждение использования Фортрана для математического моделирования и теории игр... Светлана в ярости кусала губы и смотрела невидящим взором в пространство, про себя проклиная двух ученых гусынь, которые, небось, трахаются с половиной факультета, а здесь из себя профессорш изображают. А гусыни цвели и пахли. Одна, изображая кого-то из преподавателей, наставительно потрясла пальцем и низким голосом произнесла: "Не все стриги, что растет!". Компания покатилась со смеху, Света выдавила из себя кривую ухмылку и стала изобретать предлог, чтобы смыться. Именно в этот момент к ней пришло спасение в виде высокого умопомрачительно элегантного мужчины, который подошел к их столу и с легким кавказским акцентом попросил у Никиты разрешения пригласить его даму на танец... Никита растерянно пожал плечами, дескать, если дама не возражает... Света под дурацкое "А то!" очкарика положила руку на чуть согнутый локоть кавалера и самой непринужденной из своих походок направилась к центру зала. "А ты, гьнида, молчи, когда два джигита разговаривают...", - у нее за спиной громким шепотом процитировала старый анекдот одна из гусынь. Компания захихикала, но Светлану это уже не волновало. Она каждой жилкой почувствовала напор мужской силы и энергии, попыталась вернуть обычное чуть презрительное отношение ко всем особям мужского пола, но ничего не получилось. Он захватил ее врасплох, в минуты ярости и унижения, а теперь бережно и властно прижимал к себе сильной рукой, смотрел сверху вниз своими темно-карими глазами с длинными черными ресницами, ничего не говорил, а у нее внутри все таяло. "Для тебя, для тебя, для тебя...", - пел баритон в сопровождении ресторанного оркестра...
Его звали Иса. Проводив ее к столику после окончания танца, он больше не подходил, но минут через десять официант принес удивительной красоты букет цветов, похожих на огромные восковые ромашки на толстых стеблях. "Герберы... - оторопело сказала одна из гусынь. - Интересно, где это их можно достать в такое время? И стоят целое состояние..."
А потом он ее просто умыкнул. Выходя из ресторана, подвыпившая студенческая компания попала в небольшую потасовку. На улице прямо у дверей несколько молодых людей по - кавказки темпераментно выясняли отношения, загородив дорогу юным гениям. Никита попросил посторониться, причем достаточно вызывающим тоном - сказалось выпитое токайское, да и перед девушками хотелось показать себя сильным и уверенным мужчиной. Ему ответили, что он сопляк, и обложили весьма изощренной ненормативной лексикой. Светлана и ахнуть не успела, как ее оттеснили в сторону, там, за широкими спинами кто-то в кого-то вцепился, гусыни кричали и звали милицию, она тоже хотела заорать, но на ее руку легла рука Исы. Он приподнял бровь и глазами указал ей на стоящий рядом автомобиль с открытой передней дверцей. Она колебалась всего мгновение, потом оценила инсценировку, улыбнулась и грациозно скользнула на сидение, обитое белым пушистым мехом...
Тихо урчал мотор новенькой "Волги", вечерняя Москва переливалась в синих весенних сумерках золотистыми светлячками окон, алые огоньки габаритов и стоп-сигналов автомобильного потока вспыхивали и гасли... Иса вел машину уверенно, обгоняя чайников, вклиниваясь в едва заметные просветы и ему уступали дорогу, чувствуя его силу и власть. Светлане давно мечталось чувствовать себя именно так - частью мира сильных, надменно взирающих на людскую мелкоту из окна сверкающей дорогой тачки. Но жесткий самоконтроль предостерегал: "Не увлекайся! Ты для него сейчас - телка, снятая на ночь в ресторане. Он же тебя трахать везет, ну оттрахает, а что потом?". Ей вдруг вспомнились рассказы подруг о дурочках, попавших в руки кавказцев. Одна спилась, другая прочно села на иглу. Кое-кто зашибает бабки в подпольных публичных домах. Такая карьера Светлану не устраивала, поэтому она постаралась стряхнуть с себя очарование весенней романтики - и вовремя. Иса свернул с оживленного проспекта и припарковал машину на стоянке у фешенебельного здания сталинской постройки. "Ну и ну, - сказала себе Света, - как же ты здесь хату отхватил, друг любезный?"
Отвечая на невысказанный вопрос, Иса повернулся к ней.
- Ну вот, приехали. Не удивляйся, друг на год в Англию уехал, квартиру мне оставил. Зайдем, выпьем по бокалу вина за знакомство. - И заметив ее колебания, добавил, - Не волнуйся, принцесса. Хоть я тебя и похитил, но ты - мой гость, а желания гостя на Востоке священны.
В просторной прихожей он бережно снял с нее легкое кожаное пальто и с улыбкой, привстав на одно колено, достал красивые пушистые тапочки. Светлана приняла игру, села на крохотный диванчик и протянула ему ногу в осенней туфельке. Через мгновение она об этом пожалела. Иса, неотрывно глядя в ее глаза, снял туфлю и перед тем, как надеть тапочку, нежно погладил узкую ступню. От этой ласки у нее перехватило дыхание - елки-палки, хоть прямо тут, на диване, скидывай с себя одежду и отдавайся мужику со всеми потрохами... "Стоп, Светка! - строго сказала она себе. - Здесь только разинь рот, тут же минет получишь. Хорошо, хоть ноги ухожены, не зря каждую неделю педикюр делаю..." Это чисто женское соображение помогло ей овладеть собой и в гостиную она прошла королевской походкой, как воплощение гордости, красоты и самообладания.
Гостиная вполне соответствовала такому настрою. Богатство в этом доме не лезло в глаза, не кричало о себе, оно было внутри каждой вещи, излучало уверенность и покой - вощеный дубовый паркет, пушистый серо-коричневый ковер, драгоценная обивка глубоких удобных кресел... Иса не стал зажигать хрустальную люстру, а включил лампу, похожую на фонтан из множества тонких стеклянных нитей. Лампа вращалась, давая волшебный неяркий свет и рассыпая по комнате разноцветные искры... Хозяин усадив гостью в кресло у низкого столика со столешницей из толстого темно-бордового стекла и удалился на кухню, по пути нажав на одну из кнопок стоящей в углу импортной аппаратуры. Зазвучала негромкая музыка с едва уловимым восточным оттенком.
Из кухни Иса вернулся с подносом, на котором стояла бутылка незнакомого Светлане розового вина, бокалы, ваза с фруктами - не с лежалыми мандаринами с московских прилавков - нет, эти были словно только что сорваны в вечно благоухающем райском саду - полупрозрачные золотые яблоки, виноградные грозди, светящиеся таинственным опаловым сиянием, еще какие-то незнакомые плоды, ярко-оранжевые, сочные... "Ой ребята, куда я попала и где мои чемоданы!",- в легкой панике ахнула про себя гостья, озирая все это великолепие.
Разливая вино в высокие хрустальные бокалы, хозяин подмигнул ей:
- Оцени, каким напитком угощаю. Псоу! Любимое вино Сталина. А старик в таких вещах разбирался...
Хорошее вино отличается от прочих тем, что не опьяняет, а дарит легкое приподнятое настроение. Мир озаряется необыкновенным светом, собеседник становится другом, душа раскрывается навстречу Красоте и Вечности...
- "Прекрасно в нас влюбленное вино,
И легкий хлеб, что в печь для нас садится,
И женщина, которую дано,
Сперва измучив, после насладиться..." - медленно продекламировал Иса, не отводя от нее взгляда.
От этих слов, от глубокого бархатистого голоса, от блеска темных глаз с длинными ресницами все внутри Светланы напряглось, даже соски набухли, словно под ласкающей рукой, мгновенно пересохли губы и она залпом, не отрываясь, выпила второй бокал розового вина, который перед этим слегка прихлебывала, стараясь соблюдать осторожность.
- Молодец, девочка! - восхитился хозяин, глядя на нее все тем же странным неотрывным взглядом.
Она хотела залихватски сказать: "А то!", как очкарик в ресторане, но комната вдруг закружилась,... навалилась слабость..., а потом темное покрывало беспамятства погасило последние остатки сознания...
Глава 3
Ощущение окружающего возвращалось медленно и мучительно. Отвратительный вкус во рту, боль во всем теле... где это она? Нет, слава Богу, память не отшибло. События вчерашнего вечера встали перед ней ясно и во всех подробностях, вплоть до последнего бокала вина. Надо же, от двух бокалов отрубиться! Такого с ней никогда не было, и быть просто не могло. Наркотик? Но зачем? Она и так была готова прыгнуть к этому мужику в постель, только пальчиком помани.
Светлана, наконец, решилась открыть глаза и пошевелиться. Но даже движение век отдалось в теле тупой ноющей болью. Боже, ну и поза! Она лежала на ковре, голая с распяленными ногами и пахло от нее чужим кислым потом и мужским семенем. Что же здесь было? Острое чувство стыда и унижения запоздало полоснуло ее душу. Ох, тошно-то как...
- Вставай, шлюха! Ишь, развалилась, как дома!
Голос Исы был резким и холодным. А где же вчерашний теплый бархат? Этот внезапный контраст, как ни странно, помог ей собраться и опомниться. Влипла, как идиотка, в ловушку, а кто бы устоял? Хотя могла сообразить, уж слишком все было красиво... Светлана с трудом встала. Тело ныло, как сплошной синяк. Не глядя на хозяина, чтобы не выдать прежде времени свое ледяное бешенство, она надела комбинацию и побрела в ванную комнату.
- Ты куда?
Вопрос прозвучал, как свист бича. Светлана постаралась, чтобы голос ее был донельзя слабым и невыразительным. Пусть думает пока, что он ее сломал.
- Умыться можно?
- Успеешь. Кино сначала посмотри, принцесса, - с издевкой сказал Иса. - Тебе понравится. И друзьям твоим тоже.
Ну что ж, по крайней мере не надо мучительно напрягаться, пытаясь вспомнить, что же произошло во время беспамятства. На видеокассете все было запечатлено - ее послушное, содрогающееся в серии оргазмов тело, лицо - крупным планом - с отсутствующим взглядом, отвратительно искаженное гримасой похоти, двое волосатых мужиков, старательно обрабатывающих ее во все дыхательные и пихательные... Порнуха хоть куда, и снимал профессионал... Наверное, сам Иса. Ах, ты, сука! Бешенство разгоралось в ней холодным пламенем. Не спеши, Света, сейчас сыграем ужас и унижение, от тебя же этого ждут...
- Но ты обещал... Ты же говорил: гостья... желания священны...
- А ты сама захотела. Давай, посмотри еще раз - с удовольствием и сосешь, и лижешь, и дырку подставляешь. - Иса внезапно сменил издевательский тон на угрожающий. - А теперь заруби себе на носу, голубушка, не будешь делать то, что мы тебе велим, эту кассету весь твой институт будет смотреть, поняла! Иди, подмойся, воняет от тебя, как от свиньи, и подумай, хорошо подумай, принцесса!
Стоя под горячими струями душа, Светлана последовала совету Исы и хорошо подумала над создавшейся ситуацией. Выйдя из роскошной благоухающей ванной, она была тихой и смиренной. Прежде всего надо было выяснить, одни ли они сейчас в квартире.
- Иса, а выпить можно? Мне так плохо, мозги ничего не соображают.
- На кухне бутылка коньяка, принеси сюда. Да рюмки не забудь.
Все правильно, роль гостеприимного хозяина позади. Почему бы и не покомандовать новоиспеченной рабыней? Так, во второй комнате никого, на кухне пусто, значит, исполнителей он восвояси отправил. Уже хорошо. Теперь возвращаемся с подносом, глазки потуплены, пальцы дрожат, еще бы им не дрожать после наркотика, да такой ночи... Униженно дождемся, пока господин нальет спиртного, жадно хватаем рюмку, главное, не выйти из образа... Ага, презрительно ухмыльнулся, значит, поверил, голубок. Теперь отдадим инициативу.
- Ну, подумала?
Голос стал помягче, понятно, политика запугивания кончилась, чтобы не перегнуть палку, самое время для претворения ее плана. Плохо, что плакать она не умеет, сейчас бы слезы в самый раз...
- Подумала. - Светлана шмыгнула носом. - Сама виновата, дура, говорили ведь девчонки. Теперь или в петлю, или.. - Она вздохнула с надрывом и спросила, жалобно посмотрев на собеседника, - Вы меня на панель отправите?
Иса слегка оторопел от вопроса, заданного неожиданно в лоб.
- Почему сразу на панель? Можно и в таких вот фильмах сниматься для узкого круга. Загримируем, чтобы никто не узнал... Платить хорошо будем, не обидим.
- Если в таких, тогда лучше в петлю, - деловито сообщила Светлана. - Здесь без иглы не обойдешься, а я знаю, что это такое...
- Да ты что, мне условия вздумала ставить, шлюха? - вскипел Иса, - Вот посадим тебя на иглу, как миленькую, на три-четыре ленты хватит, а потом сдохнешь от передозировки. Кто тебя искать-то будет?
- Я думаю, будут искать. И в ресторане тебя со мной видели, - ответила Светлана дрожащим голосом и тут же сделала шажок назад. - Иса, миленький, не сердись, я же не против, выхода у меня нет, но давай что-нибудь другое... Ведь есть же какие-то клубы, стриптиз... Я танцевать умею, тело у меня красивое...
- Танцевать умеешь? Покажи. - Иса понял, что погорячился, и с готовностью уцепился за предложенную ему возможность достойного отступления. - Только голая. Поняла?
Светлана кивнула, с трудом скрывая радость. Она скинула комбинацию и включила музыку. К счастью, это оказалась именно та, вчерашняя, томная, с вкрадчивыми восточными переливами. Тело, хоть и болело, но после контрастного душа и рюмки коньяка было гибким и послушным. Вот теперь пришла очередь расплаты. Внучка колдуньи Матарихи, которую знал и боялся весь Ингодинский район, начала медленно покачиваться в такт музыке. Черные глаза ее засияли, движения были плавными и волнообразными. Иса смотрел, как зачарованный, не в состоянии двинуться. Еще бы! Это был древний Танец Змеи, которому бабка научила Светку в пору ее отрочества, и не существовало на свете мужчины, способного противиться его колдовской силе... Равнодушно-презрительная выражение на физиономии Исы сменилось неприкрытым восторгом, потом глаза остекленели, из обмякшего рта потекла блестящая струйка слюны, а еще через несколько минут из загипнотизированного мерзавца можно было резать лапшу, он бы не пикнул. Но Светлана не забывала, что где-то есть еще по меньшей мере двое и они могут вернуться. Поэтому она прежде всего вытащила видеокассету и спрятала ее в сумочку, не отказала себе в удовольствии и кухонным топориком врезала несколько раз по дорогому оборудованию. Шума можно было не бояться, в домах такой постройки соседи ничего не услышат. Потом, порывшись в карманах Исы, нашла толстую пачку денег и тоже положила их в сумочку. " Компенсация за приятно проведенный вечер", - сообщила она бесчувственному хозяину, пошептала ему что-то на ухо, тот послушно встал, и пошел рядом с ней. В подъезде на глазах у охранника она чмокнула Ису в щеку, прошептала ему на ухо следующую команду, Иса кивнул и отправился домой.
- До свидания, милый! - весело крикнула ему вслед Светлана и еле сдерживаясь, чтобы не рвануть во всю прыть, с достоинством вышла из подъезда.
...Они нашли ее через неделю, встретили прямо у выхода из института. Иса вручил ей на глазах у обалдевших поклонников потрясающей красоты букет цветов и умоляюще попросил:
- Прости, принцесса. Можно тебя на два слова?
- Я никуда не поеду! - громко сказала Светлана, - и поклонники тут же воспрянули духом, готовясь не на жизнь, а на смерть защищать даму сердца от наглого чужака.
- Никуда я тебя и не зову. Отойдем на два шага, покажу кое-что.
Светлана ожидала всего, но только не этого. На фотографиях, которые показал ей Иса, были оба ее волосатых партнера с дырками в голове и отрезанными гениталиями.
- Тебе этого достаточно? Ты можешь теперь меня простить?
- Но зачем?... - растерянно спросила она.
- А затем, - сообщил ей Иса, - что ты чудо, уникум, и эти двое поплатились за то, что осмелились прикоснуться к тебе. Ты нам нужна, принцесса. Мы не хотим тебя принуждать, я уже знаю, что это невозможно, но если ты согласишься, то никогда об этом не пожалеешь.
Он взял ее за руку и только тут Света увидела, что левая рука его забинтована и на ней не хватает указательного пальца.
Иса заметил ее взгляд и утвердительно кивнул.
- Да, я тоже наказан, и справедливо...
Девушка пристально посмотрела на него и он внезапно обмяк и торопливо забормотал:
- Я сам это сделал, клянусь. Я должен был понять, почувствовать сразу, кто ты такая... Они не сделают тебе зла, поверь...
Светлана кивнула. Она знала, что тот, кто видел Танец Змеи, беспомощен под ее взглядом.
- Хорошо, я подумаю. И позвоню тебе завтра вечером, - спокойно сказала она. - У меня твоя визитка, товарищ Магометов И.Х., оператор Мосфильма. И деньги, кстати...
- Оставь их себе, - поспешно прервал ее Иса. - И пожалуйста, прими вот это.
Он положил ей на ладонь чудной старинной работы золотой перстень, украшенный короной из мелких бриллиантов. Отказаться от такой красоты было очень трудно. Светлана замялась, а Иса, воодушевленный тем, что подарок сразу же не кинули ему в лицо, умоляюще продолжил:
- Ты не думай, это не зависит от твоего согласия. Просто я пойму, что ты сможешь меня простить... не сразу, может быть, а когда-нибудь...
Глава 4
... Здесь, в Заре, Светлана Петровна выполняла очередное задание своей таинственной организации. Она до сих пор не знала, кто это "Они". Связь с ней держал Иса и лишнего он ей не говорил даже в постели. О степени могущества своих работодателей Бурьянова могла только догадываться по той легкости, с которой ей устроили нужное распределение после института и подыскали работу заместителя главного бухгалтера в серьезном совместном предприятии, когда ее НИИ с треском рухнул. Конечно, и Светке пришлось приложить кое-какие усилия - освоить азы бухгалтерии перед поступлением на новую работу и многому научиться у толстой добродушной Марьи Васильевны Хетагуровой, которая чуть ли не всю жизнь работала главным бухгалтером, знала и любила хитросплетения своих обороток и балансов. Через полгода совместной работы Бурьянова скушала доверчивую начальницу без масла на завтрак. Во время очередной проверки фирмы налоговой инспекцией Светка без свидетелей как бы случайно проговорилась инспекторше о паре слабых мест в куче бухгалтерских проводок. Знала она об этом со слов той же Марьи Васильевны, которая жаловалась молодой заместительнице на беспечность директоров, вовремя не обеспечивших кое-какие финансовые операции нужными документами.
- Я это кое-как замазала, - вздыхала толстуха, - но липа есть липа, Светочка, копни поглубже, сразу вылезет...
По результатам проверки фирме начислили штраф, вполне приемлемый с точки зрения руководителей. Все-таки прибыль от тех операций намного превышала размеры налоговых санкций. Но глупая Васильевна дала беспроигрышный шанс своей молодой помощнице.
- Дура я беспросветная, - сказала она Светке. - Ведь посмотри, как можно было сделать - закинуть все это на четвертый счет и списать в течение квартала...
Именно это и почти точно такими словами сообщила молодая талантливая сотрудница генеральному директору СП.
- Дура она, Михаил Владимирович. На какой штраф налетела по собственной глупости! Я хотела ей показать эти проводки, они приводились год назад в "Финансовой газете", но сами понимаете, субординация. Главный бухгалтер должен читать профессиональную литературу... Я, например, ее даже на дом выписываю.
"Финансовую газету" Светлана Петровна выписала три дня назад, после разговора с начальницей.
Марью Васильевну без разговоров вышибли из престижной фирмы, хорошо еще - по собственному желанию. Ее место заняла Бурьянова. Года два Света бегала к Хетагуровой, консультироваться по всем возникающим вопросам, жалуясь при этом, какие у нее директора сволочи и дураки, как она, Светлана Петровна, боролась за Марью Васильевну и до последнего не хотела занимать ее место, как ей сейчас тяжело без помощницы - гады-хозяева экономят на зарплате... Толстушка ушла в небольшую транспортную фирму, снова занималась любимым делом, считала Светлану своим лучшим и верным другом, поэтому сочувственно вздыхала, правила Светланины ошибки в балансе, сообщала ей о новых требованиях налоговых органов и показывала беспроигрышные варианты обработки первичных документов. Светлана за эти поистине бесценные консультации приносила маленькие подарки - конфеты, вино, вышедший из моды шарфик или надоевшую сумку.
- Ну ты и стерва! - восхищенно сказал Иса, когда узнал о назначении Бурьяновой главбухом СП.
- Неправда! - отпарировала Светлана, грызя острыми белыми зубами яблоко. - Я просто умная. И работяга! Я где угодно себе денег заработаю, могу и землю копать, и на рынке торговать, нигде не пропаду! А эти, толстожопые, думают, что уселись на свое место, так их и подвинуть не моги? И вообще, я зарабатываю - и раздаю другим. У меня коммунистическое воспитание - ничего не жалко!
Иса ухмыльнулся. Он-то знал, как жадна до денег его партнерша и любовница. На жадности и погорела. Мало ей было обращенных в доллары крупных гонораров, которые он ей передавал за выполненные задания - нет, захотелось стать миллионершей, вложила, дура, сбережения сначала в одну финансовую пирамиду, потом в другую, осталась ни с чем, вот и рвет задницу, стараясь и там, и тут хапнуть побольше... А накормить гостя по-человечески - где там! Зато салаты какие-то несъедобные каждую осень по сто банок закатывает, деревня! Только что дар у нее редкий, а так баба - совсем не подарок...
- А вместо того, чтобы обзываться, ты бы сообразил, что меня теперь куда угодно возьмут! - продолжила тираду Светлана, накладывая на тарелку Исы маринованные баклажаны. - Чем тебе плохо, а?
Она как в воду смотрела. После 17 августа 1998 года ее СП приказало долго жить, но, несмотря на кризис, у бывшего главбуха оказался широкий выбор вакансий. И вот тут Иса приказал ехать в Зарю. Центр приобрел самостоятельный юридический статус, потребовались специалисты, и Светлана прошла отбор без сучка и задоринки - молодость, опыт работы в СП и, наверняка, пружины, нажатые ее тайными покровителями...
Прошел уже почти год ее работы в этой чертовой дыре, а добиться желаемых результатов никак не удавалось. Поселок жил своей замкнутой жизнью, хоронил стариков, обсуждал выкрутасы правительства и выходки пьющих соседей, причем соседи вызывали больший интерес собеседников, чем все дебаты Думы вместе взятые. Начиная с мая, народ и вовсе становился некоммуникабельным, поскольку по уши увязал в своих дачах и огородах. Тут уж, только поздоровавшись, какая-нибудь Марья Антоновна с неподдельным энтузиазмом выспрашивала у Галины Даниловны, посадила ли она картошку и чем подкормила грядки с морковкой и петрушкой. В просторных залах института, даже в приемной у директора стояли ящики с рассадой. Дачного участка у Светланы не было, а другие подходы к местной дамской элите как-то не срабатывали, рецепты маринованных баклажан успеха не имели, наиэлегантнейшие наряды никакой реакции не вызывали, так что что-то узнать из легкой женской болтовни не представлялось возможным. С мужиками было чуть полегче. Пару охранников она приручила. И один, начальник смены Костя Достигаев, около двух метров ростом, румянец во всю щеку, и второй, худощавый Петр Оплеткин, прыгнули бы теперь по ее приказу хоть с Эйфелевой башни, но толку-то что! Ей нужна была информация и возможность управления кем-то близким к сокровенным тайнам Центра.
Она попробовала свои чары на Андрее Валерьевиче. Не вышло. Директор Центра в упор не видел ни ее красоты, ни ласковых взглядов. Тогда Светлана переключилась на Пичева, но тот шарахнулся от нее так, словно и не женщина она вовсе, а гремучая змея. Такая реакция Бурьянову не обидела, а заинтересовала. Вроде не похож начальник охраны на голубого. Ее недоумения разрешила Валентина Тимофеевна Мурылева. Они со Светланой стали приятельницами, поскольку хозяйственные закупки шли через завхоза и главбуха. Документы на выдачу денег Цыпин подписывал не глядя, предоставив Валентине Тимофеевне самой решать вопросы с поставщиками и подрядчиками в пределах выделенных сумм. Мурылева возмущалась, причитала, но несла свой крест с огромным удовольствием, не тратя зря ни копейки, везде успевая, все обо всех зная, а жуликоватых своих помощников видя насквозь.
В этот день прямо с утра, угостив Валентину Тимофеевну чашкой ароматного чая Earl Gray и собственноручной выпечки рассыпчатым печеньем, Светлана терпеливо выслушала последние новости с фронта строительства новой теплицы, жалобы на пьянство и разболтанность сантехника Ампилогова (Вот ведь фамилию отхватил, из духовенства, наверное) и незаметно повернула разговор в нужное ей русло.
Валентина Тимофеевна была истой женщиной и кладезем информации по части слабых струнок начальства, однако никаких откровений Бурьянова от нее не услышала. Мурылева больше любила слушать других, чем распространяться самой о чужих секретах. Но при упоминании о Пичеве она не утерпела.
- А вы знаете, голубушка, он с нашей Нелей Витальевной раньше был знаком.
- Мир тесен, - пожала плечами Светлана. - Я тоже, бывает, на старых знакомых в самых неожиданных местах натыкаюсь.
- Так не просто знаком, любовь у них была.
- Не может быть! - искренне удивилась Света. - Откуда вы знаете?
Мурылева слегка покраснела.
- Я, Светочка, совершенно случайно их разговор услышала в коридоре. Только, сами понимаете, это наша с вами тайна...
"Подслушивала, старая клюшка!", - сделала вывод Светлана и, слегка надув губки, обратила к приятельнице самый искренний взор.
- Обижаете, Валентина Тимофеевна! Да и с кем я тут общаюсь, кроме вас?
- Да, конечно, Светланочка, я на вашу скромность и рассчитываю. Ну так вот, он ей дорогу загородил и спрашивает: "Нелька, ты меня совсем не узнаешь?". А она отвечает: "Нет, никогда вас раньше не видела..". А он ей: "И не помнишь, как мы в волейбол играли в студенческом городке? И как с тобой в Филевском парке целовались? Нелька, я до сих пор тех соловьев слышу!"...
Мурылева торжествующе посмотрела на Светлану и сделала паузу.
- А она? - подала ожидаемую реплику Бурьянова.
- А она, паразитка, помолчала чуть-чуть и говорит: "Не было ничего, Виктор Александрович. Я не помню и вам рекомендую забыть...". Потом повернулась и пошла. Так теперь Пичев за ней, как собачка, бегает, все заговорить пытается. А она ни в какую. Не дай бог, Шахов узнает. Он же ревнивый, а когда пьяный - совсем дурак дураком...
Валентина Тимофеевна сокрушенно вздохнула и допила последний глоток чая.
- Спасибо за чай, деточка. Ну я побежала, дел невпроворот...
Оставшись одна, Светлана ошарашенно уставилась в окно. У Пичева любовь к этому растрепанному чучелу? Еще и безответная! Да она причесывается раз в день и губы красит раз в неделю! О приличной косметике вообще понятия не имеет. А фигура! Пень корявый, а не фигура! Светлана встала, потянулась, посмотрела в зеркало на свой легкий точеный силуэт в ярко-розовом летнем костюмчике... Нет, у здешних мужиков совсем крыша едет! Цыпин глаз не сводит со своего колченогого сокровища, и этот долдон туда же - нашел себе Мэрилин Монро! А вот Шаховым стоит заняться. Вряд ли его ученая супруга распространяется о бывших хахалях...
Не откладывая задуманного в долгий ящик, Бурьянова заперла кабинет, небрежно кинула девушкам- расчетчицам: "Буду через час....", - и отправилась на поиски Коль-Ваныча.
Найти его оказалась нетрудно. Охранник Костя отрапортовал, что искомый объект в состоянии похмельного синдрома ошивается у пятого дома в надежде выпросить чекушку у непреклонной самогонщицы Антонины. Закончив рапорт, Достигаев посмотрел на нее с собачьей преданностью и умоляюще шепнул:
Как будто случайно наткнувшись на страдающего Шахова, Бурьянова приподняла тонкую соболиную бровь и поинтересовалась, отчего это у бедного Николая Ивановича такой больной вид. Дальнейшее и вовсе не представляло труда, за опохмелкой Шахов бы сейчас и в пасть ко льву полез...
Уютно расположившись в Светиной квартире, отделанной изнутри, словно драгоценная шкатулка, Коля опорожнил стакан "Абсолюта" и с благодарностью посмотрел на хозяйку. И чего он до сих пор не замечал, какой у них в Центре душевный главбух! Тощая, правда, как все эти модели, ни обнять, ни подержаться - не то что его Нелька... Но человек отзывчивый... Светлана в свою очередь прикидывала, стоит ли этого взъерошенного мужика привораживать Танцем Змеи или можно обойтись обычным наркотиком. Вспомнив Костю, решила, что хватит пока с нее тоскующих обормотов, и потихоньку добавила в Колин стакан несколько капель своего снадобья. Коля следующую порцию пить не спешил, он был настроен пообщаться, поговорить о жизни, сообщить, какая у него замечательная Неля Витальевна... Светлана не преминула тонко намекнуть о романе замечательной Нели с долдоном Пичевым. Но, к ее удивлению, Шахов махнул рукой:
- Да знаю я. У них с Нелькой еще в институте любовь была. Потом он ее, гад, бросил,. Нелька аборт сделала, с тех пор рожать не может... Она мне сразу же рассказала, как он здесь появился.
- И ты не ревнуешь? - удивилась Светлана.
- А чего ревновать? - рассудительно заметил Николай. - Мы же с ней не в восемнадцать лет встретились. Обоим под сорок было, я к этому времени после развода с первой моей уже восемь лет один жил и монахом не был. И она тоже не из дерева. Что было, то прошло...
Шахов опрокинул второй стакан и минут через пять почувствовал себя как дома. Ему было радостно, спокойно, Светлана казалась самым лучшим и задушевным другом и почему-то хотелось говорить, говорить... Он рассказывал о походах на подводной лодке, когда пару раз казалось, что они так и останутся под водой в своем старом плавучем гробу, поведал, как пил мартини на Фолклендских островах, нося барменше ихние деньги в матросской бескозырке, и мог бы еще час рассказывать о том, как на три года сел за хулиганство:
- Ну, врезал одному, понимаешь, вдруг сзади кто-то на плечи кинулся, я с оборота, не глядя, выполняю техничный хук левой, смотрю, а это жена! А мы с ней уже в разводе, хотя и живем в одной квартире...
- Все ясно, - кивнула Света. - Ей жилплощадь была нужна самой и она вас посадила... Но сейчас-то вы уважаемый человек. Вам сам Андрей Валерьевич доверяет.
Света кинула эту фразу наугад, не подозревая о том, какую она сейчас получит бесценную информацию и едва успела нажать кнопку потайного диктофона, когда Шахов начал рассказывать об усилителе, Анечкином даре и каменном мышонке на лабораторном столе... А Николая Ивановича несло. Он и про бабушек ей похвастался, и как Пичева вычислил с его боевиками в Дубравке, и хотел уже рассказать о разговоре в пещере, но вдруг перед его внутренним взором появилась высокая темная фигура, глаза ее, черные, почти без зрачков, смотрели на него строго и требовательно, палец был прижат к губам... Шахов умолк, потряс головой и уставился на Светлану. Привидевшаяся ему фигура исчезла, зато над головой главбуха засветился ореол. В нем преобладали тускло-багровые тона, прочерченные черными зигзагами. От всего этого Николаю стало очень не по себе, и он с трудом выбравшись из удобного кресла, решительно заявил, что ему пора, засиделся что-то, а дела не ждут...
Светлана его не удерживала. Она проводила гостя и кинулась к диктофону, еле сдерживая ликование. Вот так, простенько и со вкусом, практически без затрат она неожиданно получила все, что хотела! Теперь передать кассету Исе, получить немалое обещанное вознаграждение и видели ее в этой дыре! А пьяный дурак через полчаса забудет о разговоре, как будто его и не было. Действие наркотика она знала хорошо и ни о чем не беспокоилась.
- На Канары поеду, - сказала она себе, вытаскивая кассету и пряча ее в сумочку. - Господи, как я хочу на Канары!
Глава 5
Ритуалом было все - подъем с постели, умывание из зеленого резного кувшина, одевание. Ох уж эти здешние одежды: тонкая нижняя рубашка, полотняная широкая повязка на груди, верхнее одеяние из тяжелой ткани, переливающейся тусклым блеском драгоценных нитей. Всякий раз она с тоской вспоминала о легком, не стесняющем движений платье там, в городе у моря, который так и жил в ее сознании прекрасным видением... А этот тюрбан! В конце концов она научилась каждое утро водружать его у себя на голове, сопровождая движения рук определенными словами на древнем языке. Языка она не знала, смысла слов понять не могла и твердила их, как заклинания, это помогало не отвлекаться ни на что постороннее, как и требовал учитель. Полная погруженность в то, что ты делаешь - это у нее хорошо получалось, ведь в ее жизни только и были занятия с Учителем да сон почти без сновидений... Она училась рисовать знаки, выдавливая их тонкой заостренной палочкой на податливых пластинах. Это ей удавалось легко, потому что в прежней жизни ее тоже учили писать символы. Но там были совсем другие листы - белые, с зеленоватым отливом. Да и символы имели более широкое, всеобъемлющее значение и отличались от здешних, как свободное бескрайнее море от суровых отрогов гор...
Иногда они с Учителем ходили собирать травы, коренья, камни... И это тоже сопровождалось определенным ритуалом. Нужно было запомнить местность, где они брали ту или иную находку, время года и суток, и нельзя было просто подбежать и что-то сорвать. Учитель заставлял ее запоминать каждый его жест и она повторяла его действия, пока ее тело не выучило их наизусть. Теперь она просто не могла бы по-другому подойти хотя бы вон к тому растению с сочными гладкими листьями и желтовато-розовым зонтиком соцветия...
Потом она училась приготавливать порошки из собранных корней, листьев и коры, растирать минералы и бережно добавлять в смеси черную драгоценную смолу... Это всякий раз требовало определенного набора движений: круговые справа налево, поступательные, снова круговые и сбиваться было нельзя - Учитель в случае ошибки просто выкидывал приготовленную смесь...
Но больше всего ей нравились занятия в высокой башне, где по ночам она изучала звезды. Учитель доставал из тайника рисунки, выполненные на каком-то непонятном шелковистом материале. На рисунках были изображены отдельные участки звездного неба и загадочные знаки. Сначала она должна была отыскать на небосводе изображенные на определенном рисунке созвездия. Потом наоборот, изучив выбранный участок неба, нужно было найти соответствующий рисунок. После года обучения началось самое сложное - предсказание. Учитель требовал, чтобы она без ошибок нарисовала картину созвездий в указанное им время через день или неделю после наблюдения. Она долго не могла выполнить это задание. Но однажды как будто что-то внутри нее осветилось, появилось чувство единения с необъятной глубиной небес, серебряные звездные россыпи властно вошли в ее душу и она почувствовала, что знает и может предсказать любое изменение в их молчаливом пути. С этого момента она без труда выполняла самые сложные задания Учителя...
- Анечка, давай попробуем хотя бы в пространстве сориентироваться. Ты там знакомые созвездия видишь?
- Неля, я когда последний раз на небо смотрела? Знаю только Орион и Большую Медведицу.
- А там они есть?
- Есть, - ответила Аня после недолгого раздумья. - Правда, не совсем такие, но Орион все равно ни с чем не спутаешь... Только он высоко поднимается - выше ковша.
- Юго-восток, наверное, - сообщила Неля, потом уставилась в пространство прямо перед собой, пошевелила пальцами и созналась, - Нет, не могу сообразить... Все равно астроном нужен. Ты ведь могла бы те звездные карты сейчас нарисовать?
- В легкую! - гордо сказала Аня.
Ни в какую бухгалтерию они не пошли. Во время завтрака Неля не обнаружила в столовой Андрея, тут же навела справки, и Оля Костина сообщила, что видела Цыпу, когда делала утреннюю пробежку около здания Центра, при этом он ужасно спешил, только сказал ей, что его весь день не будет, приедет разве что к вечеру, и чтоб без него не сачковали, работали, как обычно, вернусь - проверю!
Она, несмотря на бурные протесты Ираклия, выпросила у него кучу бутербродов, банку хорошего растворимого кофе, объявила, чтобы на обед их не ждали, и через полчаса они уже сидели с Анечкой в уютных креслах лаборатории. Окон здесь не было, зато работал кондиционер и даже в самый разгар палящего летнего дня тут царили полумрак и прохлада. Анечка была слегка расстроена тем, что ей не позволили пробежаться по Центру и произвести фурор своим чудесным выздоровлением, но приказ Андрея соблюдался неукоснительно. Только здесь, за плотно закрытыми дверями, Неля разрешила подруге отбросить костыли и гордо пройтись по лаборатории. Легкая хромота, конечно, осталась, но это все равно было, словно полет...
А потом они соорудили себе по чашке кофе и начали копать таинственную древнюю историю, которая ни с того, ни с сего вдруг всплыла в Анечкином сознании. После разговора о созвездиях Неля закурила пятую по счету сигарету и удивленно спросила:
- Ну и зачем тебя всему этому учили?
- Понятия не имею, - пожала плечами Аня. - Я же разговорного языка не знаю. С прислужницами жестами общаюсь, Учитель большинство приказов знаками отдает. А символы эти - они вообще на другом языке, там на нем никто и не говорит...
- Тогда быстренько перекусываем и двигаем дальше, - сказала Неля, вытаскивая из лабораторного холодильника пакет с бутербродами. - Ты посмотри, что нам Ираклий выдал! Красотища какая! Даже есть жалко.
Действительно, каждый бутерброд был произведением искусства. Фигурно нарезанные сыр и ветчина чередовались тонкими слоями, была между ними грибная прослойка, наверное, еще какие-то овощи и яйцо, все это подрумянилось в микроволновке, было украшено листьями петрушки и салата и скреплено специальными шпажками.
- Мастер! - с уважением заявила Анечка. - Их бы еще разогреть. Ой, да тут даже с икрой есть!
- Через несколько минут от кулинарной красоты остался только пустой пакет, а подруги, отдохнув и повеселев, с новыми силами принялись за работу.
- Это что-то вроде госпиталя, - сообщила Аня, прикрыв глаза и всматриваясь в глубину веков. - Каменные лежанки, на них раненые. А запах! Боже, мне даже здесь дурно - кровь, гной, промокшие тряпки. Но Учитель за спиной чуть ли не толкает - иди, мол.
- Вы лечить туда пришли? - поинтересовалась Неля.
- Нет. У меня ничего с собой нет, ни лекарств, ни инструментов... Подходим к лежанке, наклоняюсь над раненым. Он в бреду. Черные волосы, спутанные, тусклые. Кудрявая борода... Грубые массивные черты лица... Воин. Под моим взглядом приходит в себя, открывает глаза... Глаза больные, измученные... Понял, кто перед ним, и лицо прямо просияло надеждой. Тянется ко мне, снова падает на лежанку. Я смотрю на него и он успокаивается, веки полуприкрыты, только жила пульсирует на виске. Учитель кладет мне руку на плечо и я начинаю чувствовать - как бы это сказать - излучение жизни... Оно клокочет в пространстве над раненым... Горячие рваные токи... Оглядываюсь на Учителя, он одобрительно кивает и ведет меня к другой лежанке. Там лежит умирающий. Обострившийся нос, изжелта-бледная кожа, пальцы только что перебирали рогожку, которой прикрыто тело, и у меня на глазах замерли... Умер... И я вдруг ощущаю поле... или столб какой-то другой энергии. Только это трудно назвать энергией... Что очень ровное, мощное и нездешнее, словно лунный ландшафт. Никогда такого не встречала... Может быть даже бы и не поняла, если бы перед этим не постояла у первой лежанки. Это поле зачаровывает меня, впитываю ощущение абсолютного покоя и безмерной мощи, но Учитель настойчиво тянет меня дальше. А там, в углу, - тоже покойник, но умерший не сейчас, видимо, несколько часов назад. Ну вот, здесь уже пусто. Холодная зола... Чуть-чуть что-то теплится в глубине, а может и нет, будто память о горячих угольях...
Аня открыла глаза и с недоумением уставилась на Нелю.
- Что это, как ты думаешь?
- Я тебе что, Большая Советская Энциклопедия? - озадаченно пробормотала Неля. - Хотя, знаешь, встречалось что-то в одном из эзотерических учений... Сейчас сформулирую поточнее. Там говорилось, что в момент смерти освобождается гигантская энергия, удерживающая сознание в теле. Может ты ее и почувствовала?
- Может быть... Хотя это не энергия... Скорее, состояние... Неля, а может, прервемся, а? Сходим в пещеру... Что-то тревожно мне до чертиков.
- Ну, давай еще немного покопаемся, - умоляюще сказала Неля. - Уж очень интересная выстраивается цепочка. Учти, котенок, Андрей появится, фиг он нам даст что-нибудь до конца довести. А вот если мы ему результат на блюдечке представим...
- Ладно, - согласилась Аня.. - Только недолго. А то аж озноб пробирает. Надо проверить, в чем дело...
- Все-все... Сосредоточились, - скомандовала Неля. - Двигаем дальше по этому твоему состоянию. Что там еще?
- Поле боя..., - помолчав, ответила Аня. - Бой только что кончился, откатился куда-то за гору, а здесь кровь еще дымится, оружие валяется и убитые... Много убитых. Я не хочу туда идти, упираюсь, хотя Учитель и приказывает... Тогда один из сопровождающих нас воинов толкает меня тупым концом пики в спину. Приходится подчиниться... Иду... Разорванные одежды, страшные раны, это тебе не дырочка от пули, вон у того полголовы снесено... И над всем полем вот это мощнейшее состояние - ну, не энергия, понимаешь, а словно отсутствие, выравненность, отвлеченность. В сто раз сильнее, чем в госпитале... Я спотыкаюсь, ухватываюсь за кустик жесткой травы, чудом уцелевший, не затоптанный и не залитый кровью. И вдруг от травинки в руке, от всего окружающего ужаса ко мне приходит понимание бесконечного единства - и звезды, и смерть, и самая малая кроха жизни - все в этом единстве... И я его чувствую. Оно теперь во мне...
Негромкий, но настойчивый стук в дверь лаборатории прервал Анечкин рассказ.
- Ну, кто там еще? - возмущенно спросила Неля, приоткрывая дверь. - Ты?... Коля, я же просила, чтобы никто не мешал! Да что с тобой?
Она немного отступила назад, пропуская мужа в комнату. Лицо его было необычно бледным, глаза пусто, без выражения, смотрели в пространство.
- Ты мне только скажи, цвет протухшего мяса с черными полосками, это что означает? - Шахов уставился на супругу, ожидая ее ответа, словно приговора в суде.
- Цвет протухшего мяса?... - Неля с недоумением оглянулась на Аню. - У тебя галлюцинации уже начались с перепоя, лапа моя?
- Ну помнишь, ты говорила, свет над человеком... над головой... голубой или зеленый...
- Аура? - подсказала Аня.
- Ну да, аура, - обрадовался Шахов. В прохладном полумраке лаборатории он начал приходить в себя, но тревога не оставляла его. - Аура, значит, такая, как мясо, когда оно протухло и начинает гнить. И черные полосы...
- Это плохо, - серьезно сказала Неля. - Или очень больной, или злобный человек. А над кем ты этот ореол видел?
- Не помню, - растерянно признался Николай Иванович. - Что было в последние два часа, ничего не помню. Вроде только что по поселку ходил, у Антонины чекушку хотел выпросить, а потом в голове пусто и только эта вот аура...
- У Антонины...- задумчиво повторила Неля. - Это значит у пятого дома. Кто у тебя там из бабушек живет?
- Бабка Шура Чернышова, - не задумываясь, сказал Шахов. - Александра Никитична. Телефон 9-81.
- Вот сейчас все и выясним. Пошли к Андрею в кабинет, - скомандовала Неля, вытаскивая из кармана связку ключей. - Все равно заканчивать собирались.
Аня взяла костыли в охапку и с нескрываемым удовольствием вышла в коридор, благо, озадаченным супругам было не до нее.
- Александра Никитична? Здравствуйте. Это вас Неля Розен беспокоит. Как здоровье у вас?... Да, конечно, погода меняется, у самой все утро голова болит... Тетя Шура, тут вот какое дело, Николай Иванович у меня куда-то запропастился, а так нужен!... Вы его сегодня не видели?.... Так... Так... В девятый дом? .... Ага... Около часа... Потом в Центр пошел? .... Ну спасибо вам огромное за помощь отечественной науке... Здесь-то я его найду... До свидания.
Неля осторожно положила трубку и повернулась к притихшему супругу. Глядя на нее, Аня поняла, что сейчас в кабинете разразится шторм не менее девяти баллов и присутствующим не мешало бы спрятаться под огромный директорский стол... Особенно Николаю Ивановичу.
Но против ожиданий, крика не последовало. Правда, каменное Нелино лицо и ледяной голос были похуже, чем вопли и топанье ногами.
- Ты знаешь, с кем он был? С главбухом нашим, Светой Бурьяновой... Пошли в ее квартиру, в девятый дом и пробыли там около часа...
- Ой! - вырвалось у Ани. - Значит, это ее аура! Правильно, огонь и зло...
- Нелечка! Ты думаешь, у нас с ней что-нибудь было? Да на кой хрен она мне сдалась! Кожа да кости! Вот ты у меня - другое дело. Вiзьмешь в руки - маешь вещь...
Коля попытался обнять разъяренную супругу и, несмотря на серьезность момента, Анечка едва сумела сдержать смех. Нелю льстивые подходы мужа не смягчили.
- Сколько раз тебе говорила, пьянка до добра не доводит! И опять - всей задницей в дерьмо! Нужен ты ей в постели, как прошлогодний снег, обормот несчастный... Вот что ты ей наболтал за этот час, хотела бы я знать...
Николай Иванович похолодел. Разговора он не помнил, но чувство абсолютного доверия к собеседнице, да, было... И темная фигура вдруг выплыла откуда-то. А потом - словно смотришь в перевернутый бинокль - дама в розовом костюмчике отдалилась, и над ее головой вспыхнул ореол грязного темно-красного цвета с черными прожилками...
- Хотя...- задумчиво сказала Неля, как будто прочитав смятенные мысли Николая, - если ты ауру увидел и запомнил, значит в своего зомби она тебя не превратила. И то хлеб... Марш к Вере Николаевне, пусть проверит, чем там тебя поили... Анечка, а мы с тобой в бухгалтерию наведаемся.
- В пещеру, - возразила Аня.
- Значит, в пещеру, - согласилась озабоченная Розен-Шахова. - Может быть, что-нибудь прояснится...
Глава 6
Я потихоньку ковыляла к нашему подземному храму, проклиная надоевшие костыли. Сколько же мне еще притворяться из-за непонятной конспирации! Может, бросить эти деревяшки за отсутствием надзора? ... Нелю остановил сердитый Пичев с каким-то разговором. Беспардонный мужик, честное слово. "Вы, Анна Егоровна, идите, нам надо поговорить..." Ну и говорите себе на здоровье, а я вот зайду за каменный парапет, ограждающий дорожку к пещере, и пробегусь налегке, пока никто не видит... Что это?... За невысокой каменной стеной лежала женщина. Раскинутые руки, стеклянный взгляд. И ровный лунный покой. Энергия смерти. Я застыла. Горло перехватил спазм. Глаза отстраненно скользили по распростертому телу. Изящная черноволосая головка, стройная фигура. Главбух... Светлана Петровна...
... Ее, видимо, задушили. Ни ран, ни крови не было. Модная прическа почти не растрепалась. Наверное, она даже испугаться не успела, так неожиданно это произошло... Зеленое полупрозрачное платье, подкрашенные губы, дорогие туфельки на высоком каблуке... И черная полоса на хрупкой точеной шее...
Потом я услышала свой пронзительный крик. Кто-то крепко взял меня за руку. Это подоспела Неля. На крик прибежали охранники, почти сразу же за ними - Пичев. Я видела помертвевшее лицо красавца Кости - по нему сохла половина поселковых девчонок - что это с ним, вот-вот в обморок упадет... Пичев отдавал распоряжения резким командным голосом. Неля тащила меня прочь от места убийства, а я застыв, как библейская жена Лота, впитывала ощущение ровной холодной мощи, восходящей к высокому августовскому небу...
- Кто это мог сделать? Найду гада, растерзаю своими руками! - глухо сказал Костя Достигаев.
Он смотрел на распростертое тело, а перед его внутренним взором проходили картины их встреч, темные чарующие глаза, гибкое тело, ее плавные движения, словно в танце под неслышную музыку... Ничего больше не будет... Женщина, о которой он думал днем и ночью, чьи ласки вспоминал в долгие часы дежурств, теперь лежит на жестких камнях, как сломанная кукла... Косте стало трудно дышать, словно в груди его появился и стал разрастаться ледяной ком и до него не сразу дошло, что его уже второй раз окликает начальник.
- Достигаев! Корова беременная! Я тебя спрашиваю!
- Да, Виктор Александрович.?
- Что "да"? Ты на воротах стоял! Посторонние на территорию Центра проходили?
Резкий тон начальника помог Косте встряхнуться, и хотя в душе царила ледяная пустота, профессиональные навыки сработали.
- Не было посторонних, Виктор Александрович. Только... Часов в десять два "синяка" с грибами в столовую прошли. Я позвонил Ираклию, он дал добро.
- Кто именно?
- Водяной и Беня Беспалый. Корзину боровиков принесли.
- А что за Беня? И вообще, я вас от кличек отучу когда-нибудь? Есть же фамилии!
Шефа было не узнать. Перед Достигаевым стоял уже не штатский начальник охраны фирмы, а разъяренный командир после неудачной разведывательной операции.
- Так точно! - Костя непроизвольно вытянулся. - В десять пятнадцать в столовую проходили Михаил Филин и Григорий Мартинкевич. В журнале отмечено, - и предупреждая следующий вопрос начальника, Костя добавил. - Мартинкевич Григорий по прозвищу Беня Беспалый, родственник Чумакова из Белоруссии. Уже месяц как здесь с синяками пьянствует.
- Ч-черт! - Пичев вспомнил, что директор просил его выяснить насчет белорусского родича, а он в расстройстве от обнаруженного жучка пропустил предостережение мимо ушей. - Кто у нас вновь прибывшими занимается? Оплеткин? Сюда его на полусогнутых! Матвеев! Троих - к Чумакову, да пусть там клювами не щелкают, этот Беня, судя по всему, так просто не сдастся. Кстати, почему такая кличка?
- Да он на белоруса не похож. Глаза черные, волосы черные и указательного пальца на руке не хватает. Вот мужики и дразнили, дескать, какой ты бульбаш, вылитый жид местечковый, - ответил Костя. - И с обрезанием по пьянке перепутали, вместо кое чего палец отхватили. Да он и не обижался, Беня, так Беня, как Ельцина, тот у нас тоже Б.Н.
- Разговорчики! - оборвал Костю Пичев и обрушился на подоспевшего Оплеткина. - Что там с этим Мартинкевичем? Ты его проверял?
Пока ошеломленный заместитель мекал и экал, Костя вдруг явственно вспомнил, что Чума с Мартинкевичем выходили порознь, сначала вышел Чумаков с пустой корзинкой и сказал, что Беня ждет главбуха насчет увеличения оплаты. Потом из дома прибежала Светка вот в этом праздничном платьице. Она светилась радостью и даже чмокнула Костю в щеку, закинув ему на шею тонкие загорелые руки. В груди опять заныло, и серый голос внутри сказал: "Держись. Ее больше нет."... Да, а Беня вышел минут через двадцать после прихода Бурьяновой. Костя у него еще спросил, уговорил ли он Светлану. Беспалый сказал, что уговорил и криво ухмыльнулся. А глаза были мертвые.
- Это он, Виктор Александрович! - заорал Костя. - Он ее убил!
Но Пичев и так уже все понял, глядя на своего зама. Не проверяли белорусского родственника, права была бабка-прокурор, а он, Пичев, не профессионал, а задница ослиная...
Прибежавшая группа захвата сообщила, что Бени Беспалого у Чумакова нет, сам Чума уже бутылку оприходовал и спит в полном отрубе, так что Григория Мартинкевича или, на кого там у него еще есть документы, следует искать в направлении аж до Москвы и далее. Хорошо хоть приметы четкие...
В это время объект поиска подходил к железнодорожной станции. Был он красив, чисто выбрит, облачен в кремовую сорочку, светлые легкие брюки и дорогие туфли из натуральной кожи. Каштановый парик с легкой проседью и очки-хамелеоны завершали облик. Он даже отдаленно не походил на опустившегося сутулого местечкового еврея с черной трехдневной щетиной, каким его постоянно видели в поселке. И указательный палец на левой руке имелся в наличии, только был аккуратно забинтован, и через слой бинта чуть просвечивало пятнышко крови. Но, тем не менее, Иса находился на грани психического срыва. Внутри него нарастала почти физическая раздирающая боль. Чарующие движения стройного тела... Пепельный сухой голос, бормочущий какую-то абракадабру... Угасающие черные глаза... Снова колдовские пассы Танца Змеи... Ведь все бы кончилось хорошо, если бы не Светка... Но эта идиотка, показав магнитофонную кассету, вдруг понесла чушь, что, мол, надо самим добраться до колченогой девчонки.
- Она знает Путь! - возбужденно сообщила Светка. - Я не сразу доперла, а потом, как обожгло. Мне бабка говорила, если встретить Знающего и суметь его себе подчинить - я ведь даже заклятие знаю - это такая власть, такая сила! Все твои вонючие покровители перед нами будут ползать на карачках. Да мы с тобой весь мир вверх тормашками перевернем... Чего ты смотришь, как баран? У них же, этих Знающих, только путь к Древней Силе. Слушать они могут, а пользоваться не умеют... или не хотят. Потому против настоящего колдуна они слабее котенка. Не стой столбом, думай, как утащить девку, а мне только полчаса на все и нужно. Ну что, приказать тебе, что ли?
Светка пристально посмотрела Исе в глаза и, зная свою власть над ним, медленно повела точеной кистью у него перед глазами...
Переоценила себя внучка колдуньи Матарихи, не подозревая, что на такой вот случай давно уже поставили Исе мощную гипнотическую защиту. Но и он поспешил, в панике чувствуя, что надежный экран разваливается под напором Светкиной непостижимой силы... Тут уже руки сами проделали все требуемые действия, благо место для разговора Бурьянова выбрала укромное.
И ведь знал он, что нельзя безнаказанно убить колдунью, знал, что сила ее не уходит бесследно, что она теперь черным змеиным клубком поселилась в его душе, но другого выхода не было...
Теперь только профессиональная выучка спасала Ису от окончательного помутнения разума. Если бы не кассета, он давно бы уже зашелся в истерическом крике, поливая ненавистную толпу автоматными очередями, кромсая живую плоть, шагая по трупам, только чтобы избавиться от злого огня, сжигающего его изнутри...
Глава 7
Процессия медленно двигалась по каменистой дороге по направлению к деревне. Около двадцати домов, сложенных из плоских обломков базальта, ютилось у подножия горы. Вообще-то в это мрачное селение мало кто захаживал - жители его промышляли войной и разбоем, а в короткие мирные передышки занимались дележкой и продажей награбленного имущества. Чужаков здесь встречали градом стрел и камней. Но сейчас на крайней полуразрушенной хижине болталась черная тряпка - древний знак желтой лихорадки, уносящей больше половины жизней там, куда падала ее зловещая тень.
Впереди шли воины, за ними - Учитель и худенькая прихрамывающая девочка, чья необычная судьба воскресала сейчас в моем сознании. Сзади, видимо, тоже шли воины, поскольку она слышала тяжелые шаги и бряцание оружия. Однако сегодня эти суровые мужчины шли не на битву, они охраняли девочку и старца. Лица всех участников процессии были прикрыты белой тканью для защиты от дыхания Желтой Смерти. В сосуде, который осторожно нес один из воинов, плескалось лекарство - золотистая жидкость, невероятно горькая на вкус. Она сама когда-то растирала кору хинного дерева и добавляла в настой успокоительное зелье. Теперь это лекарство должно было спасти умирающую деревню.
Встречающие - две темнолицые женщины и большеглазый парнишка с горячечным блеском в черных глазах - отвели их в одну из крайних хижин, явно небогатую. Непритворная радость, с которой была встречена процессия, согрела сердце юной целительницы. Даже ноги, непривычные к долгой ходьбе, перестали ныть. Она взяла в руки глиняную плошку с плоским носиком, воин плеснул туда немного лекарства, и девочка стала обходить полутемное помещение с каменным очагом в центре. У стен были лежанки, на которых метались в бреду мужчина, женщина и молодая девушка. Она по очереди подносила поильник к запекшимся губам и с радостью замечала почти мгновенное действие лекарства. Прерывистое дыхание больных успокаивалось, через некоторое время появлялась испарина, уходил горячечный жар, тело расслаблялось, и больные - один за другим - погружались в целительный сон.
Под одобрительное бормотание провожатых они перешли в другой дом, побогаче, и там повторилось то же самое. Теперь, когда они вышли из дверного проема, на улице уже стояла небольшая толпа. Сквозь цепочку воинов взволнованные обитатели деревни пытались прорваться к лекарям, показывая жестами на свои дома. Но провожатые решительно указали на самое большое здание и процессия, не слушая умоляющих криков, направилась туда. При входе им с поклоном предложили воду для омовения рук в красивой металлической чаше. Девочка уже знала, что в этой сухой горной стране обилие воды является роскошью, и с благодарностью подставила ладони под серебряную струю.
Изнутри дом был таким же, как и предыдущие - что-то вроде большого очага в центре и лежанки вдоль стен, но был он гораздо просторнее, и убранство его блистало золотом и серебром драгоценных сосудов и тканей. Помещение освещалось неярким пламенем фитилей, горящих в плошках с маслом. У дальней стены на возвышении располагалось широкое ложе, внизу полукругом стояла надменная свита. Девочка направилась туда и собралась подняться по ступенькам к властному, хотя и измученному болезнью горцу, чуть привставшему на богатом ложе. Его желтые орлиные глаза смотрели на нее неприязненно и высокомерно, но это не задело ее. Сейчас он был просто человеком, которому требуется помощь.
Однако рука Учителя легла на ее плечо и она поняла - надо, чтобы этот разбойничий властитель спустился к ней. Но как это сделать? Его жесткое костистое лицо с мощным квадратным подбородком окаменело, в глазах загорелась ненависть. Такой умрет, но шага не сделает навстречу. Она опустила веки и попыталась сосредоточиться, чтобы унять невольный трепет перед этой несомненно могучей волей... Самое лучшее -. воскресить в себе ощущение, испытанное на поле боя, хотя бы отдаленное эхо того великого "нечто"... Получилось... Холодок прошел по темени, островок лунного света стал расширяться, она вдруг поняла, что над ней образовалась огромная воронка, соединяющая непонятную силу смерти с величественными законами звездного неба... Что это? Ее полуприкрытые глаза уловили какое-то движение. Краешком сознания, не выходя из состояния великого единства, она сфокусировала зрение на источнике движения. Вождь полз к ней с лежанки! Почти распластавшись в самой раболепной позе, он медленно преодолевал расстояние в десяток шагов, разделявшее их. Вот он уже у ее ног, сломанный, раздавленный мощью, которую она сконцентрировала в себе. Хорошо. Теперь нужно дать ему лекарство, пусть выздоравливает. Оглянувшись, чтобы взять у воина поильник, она увидела, что все, кто здесь был, включая охрану, объяты тем же благоговейным ужасом. Воин, на которого она взглянула, упал на колени и протянул глиняную плошку с лекарством, словно богине. Однако это открытие не вызвало в ней никаких чувств. Главное, доволен ли Учитель? Ведь она сделала то, что он требовал... Она поднесла лекарство к властному рту больного, тот послушно выпил горький настой, Учитель что-то сказал свите, растерявшей всю свою надменность, и двое мужчин, поклонившись ей до каменного пола, унесли расслабленное большое тело назад, на лежанку. Рука Учителя снова легла на ее плечо, легонько сжала его, и девочку переполнила радость - он доволен! Ведь такой ласки от этого сурового темноглазого человека она не испытывала никогда!