5. Павла. Буранный год
"Самиздат":
[Регистрация]
[Найти]
[Рейтинги]
[Обсуждения]
[Новинки]
[Обзоры]
[Помощь|Техвопросы]
|
|
|
|
Аннотация:
!!! Это новая книга про Павлу и ее нынешних "современников" - Обновление от 27.10.2018 в конце текста синим (черновик) Начинается шестая и последняя книга (появится в отдельном файле) пятая как и раньше - не завершена, но вычитывается.
|
УВАЖАЕМЫЕ ЧИТАЮЩИЕ! АВТОР НАЧИНАЕТ НОВУЮ КНИГУ СНОВА НЕ ЗАВЕРШИВ ПРЕДЫДУЩУЮ.
(автор знает о несовершенстве своих творений и не претендует на истину в первой инстанции) ВСЕМ КТО ПРИШЕЛ ЧИТАТЬ ОПУСЫ АВТОРА - ПРИЯТНОГО ЧТЕНИЯ! ОСТАЛЬНЫМ ТЕРПЕНИЯ! ))))
Черновое обновление от 26.02.17 / Заявязка большой войны, планы спецслужб СССР/ - не вычитано //
***
Полученное из Берлина от агента 'Брайтенбах' донесение о готовящемся германском воздушном ударе в Средиземноморье, неожиданно совпало по времени с сообщением 'Кантонца' о британских планах по бомбардировке Кавказа, и планируемой международной блокаде СССР в случае войны с Финляндией. Прямой связи между этими сообщениями вроде бы не было, но, у старшего майора госбезопасности Фитина вдруг возникла странная ассоциация с недавними 'польскими авантюрами', и с 'началом греческих событий'. Тогда, в сентябре и октябре, наспех подготовленные действия диверсантов РККФ, РУ Генштаба Красной Армии и НКВД дали очень интересный эффект. Одна из стран Оси (Италия), вопреки всем прогнозам аналитиков НКВД, сцепилась с другой страной Оси (Грецией). Мало того, в эту кашу полезли югославы, французы и абиссинцы. И СССР от этого получил невероятный выигрыш. В активе того успеха числились, несколько крупных и очень выгодных советской стороне международных контрактов с Францией, Грецией, Югославией и Абиссинией. Вдобавок укрепление связи с 'Добровольческой армией', да еще и получение боевого опыта отдельным 'Греческим корпусом', в который входили практически все рода наземных войск, авиация и флот. Попутно, на советских полигонах и тренировочных базах, шла тренировка новых боевых частей, возрождаемой Абиссинской армии. То есть, всего несколько скоординированных диверсий, фактически, развалили условный южный фронт стран Оси, и сильно укрепили позиции СССР на юге Европы. И такой опыт грех было не развить, тем более что в этой игре, на кону стояло успешное противодействие заново собираемому британцами международному агрессивному блоку, направленному против Страны Советов. И теперь, в какой бы момент, СССР не объявил бы войну своему северному соседу, скандалисты из прозападной прессы не упустят случая, обильно полить грязью нашу страну. А нам, было бы очень неприятно, терять только недавно полученные уважение и серьезные преимущества на международной арене. Фитин не был дипломатом, но специфика его работы, требовала вдумчивого подхода к межгосударственным хитросплетениям. В общем, было ясно, что операцию нужно планировать, но вставал вопрос, кому это поручить? Да и своему 'патрону' народному комиссару Берии, старший майор госбезопасности собирался докладывать эти новые соображения, только после тщательной проработки.
Двое суток прошло в напряженных раздумьях, завершившихся кратким докладом Фитина руководителю наркомата (лишь "о начале проработки планов операций по использованию международной ситуации в Средиземноморье"), и приглашением на установочную встречу пяти человек. Присутствие на встрече пилота и порученца генсека, а также главного разведчика РККА, было разрешено лично Берией. Помимо наркома Берии, самого Фитина и Голованова, на совещании присутствовал также капитан госбезопасности Судоплатов, начальник Разведуправления Генштаба Красной Армии комдив Проскуряков, и командир отдельной смешанной авиабригады НКВД Семенов. Кстати, последний из гостей, не так давно, участвовал в авантюрной операции по захвату германских самолетов под Краковом. Но, те сентябрьские задачи смотрелись крайне бледно в сравнении с новыми прожектами его коллег чекистов.
А предлагалось, ни много ни мало, серией тщательно подготовленных диверсий, образно говоря 'перевести стрелки' с СССР на Германию, Британию, Италию, Финляндию и еще на пару нейтральных стран (вроде Турции и Венгрии). К слову сказать, операций такого масштаба советские секретные службы еще ни разу не проводили. На выходе, требовался международный скандал, в котором будут 'все против всех'. Понятное дело, без решения 'Хозяина', такие рискованные операции проводить было нельзя. Но и, не реагировать на полученные наркоматом и разведуправлением РККА предупреждения зарубежной резидентуры было крайне опасно. Кого там, совсем скоро обвинят в ожидаемой в ближайшем будущем международной блокаде СССР, никому из присутствовавших, гадать не хотелось. Как не хотелось, и отвечать за возможный провал очередной авантюры. Но все же, небольшой опыт подобных операций был собравшимися 'коллегами' накоплен, а значит, шанс повернуть ситуацию к пользе страны, имелся неплохой.
Прежде чем, через неделю, доклад лег на стол генерального секретаря ЦК , группа собиралась еще несколько раз. Были тщательно проработаны планы основных операций, и операций прикрытия. Греческий опыт оказался творчески переосмыслен. Сталин выслушивал аргументы, соглашался с желательностью срыва британского нападения на СССР, но высокий риск провала операции его не устраивал. И только альтернативный пакет угроз, озвученный народным комиссаром иностранных дел Молотовым смог убедить его, что 'польский вариант' в Финляндии гарантированно не пройдет. Готовность шведов, норвежцев и британцев, и даже французов слать на помощь финнам хорошо вооруженных волонтеров, а также реальный риск получить под боком фронт против 'Добровольческой армии', в итоге убедили Вождя. А американский 'иезуитский подход', с предоставлением кредитов и вооружения, в обход их же собственной изоляционистской доктрины, Сталина и вовсе взбесил. Под таким углом зрения риск операции стал восприниматься, как наименьшее зло. А поддержка проекта со стороны Буденного и Ворошилова, поставила финальную точку в прениях.
Сразу после первых же атак брандеров Люфтваффе против британцев, руководством страны было намечено начать новую секретную операцию (получившую код 'Огница' - якобы в честь описанной в летописях военной хитрости княгини Ольги в ее борьбе с древлянами). Впервые столь широко было запланированы совместные действия диверсантов НКВД и РУ Генштаба РККА...
***
Майора Гаврилова вместе с десятком его соратников в декабре 1939-го неожиданно отозвали с Сицилии прямо в Москву. За спиной у майора уже были освобождения узников Неаполя, островов Устики и Лампедузы, четыре потопленных фашистских корабля (от сторожевика, до среднего транспорта) и захваты нескольких складов оружия. Этот отзыв в Центр выглядел странно, поскольку операции против Реджиа Аэронаутики, Реджиа Марины, и прочих сил итальянских фашистов в регионе, только-только начали набирать ход. Но майор был военным человеком, и ненужных вопросов не задавал. Награждение недавних добровольцев греческой кампании (майору достался орден 'Красного Знамени'), в силу особенностей ведомства, прошло камерным порядком на конспиративной даче Разведупра. А вот перспективы новых задач, озвученные советским диверсантам, вызвали недоумение. Ну, допустим, захватить на пару часов военный аэродром иностранного государства, задача была хоть и сложная, но выполнимая. Но, маскировать эту диверсию нужно было под бунт местных реакционеров, которым предстояло угнать самолеты неизвестно куда. Причем, нескольких живых, но накачанных спецпрепаратами чужих пилотов нужно было увезти с захваченного аэродрома на паре угнанных самолетах. Само планирование деталей предстоящей миссии, нервных клеток майору и его коллегам сожгло немало. Но обстрелянные диверсанты, почесав затылки, решили, что начальству виднее. Надо, значит сделают! Ну, а потери... обойтись без них это редкая удача в столь сложном деле...
***
Геринг был в своей стихии. Именно сегодня он должен заткнуть рот всем своим недругам и прочим партийным интриганам. Соратники по партии, и прочие влиятельные люди в Рейхе и дружественных странах, должны теперь навсегда забыть недавние мелкие неприятности Польской кампании. Боеприпасы и взрывчатку, фельдмаршал распорядился отправить на трех кораблях к базам подскока на Средиземноморье, даже не дожидаясь разрешения фюрера, так велика была его вера в будущий успех. Приказы сыпались из штаба Люфтваффе, как из рога изобилия. Фельдкурьеры уносились вдаль на скоростных самолетах. Операция была на полпути к цели, когда на стол перед фюрером лег лист с уже начатым выполнением, но еще не подписанным приказом, и Геринг не прогадал. Благоволение фюрера к Люфтваффе, после трагедии Кригсмарине в Монтевидео, и после фантастических посулов его верного товарища по партии, оказалось всеобъемлющим. Гитлер мечтал о блистательном реванше 'лимонникам' и такой реванш очень вовремя был подготовлен его старым другом Германом. Отказ был невозможен...
Итальянский Родос в этот раз был набит самолетами, словно бочка с традиционной баварской капустой. Хвосты и крылья с тевтонскими крестами и свастиками торчали из-под каждого навеса. При этом, сами хозяева острова (итальянцы) были вынуждены перегнать большую часть своей авиатехники на материк. Первыми через Родос, как точку подскока, пронеслись в Ливию "Дорнье-17" из 3-го воздушного флота фельдмаршала Шперле. Их задачей должно было стать закрепление ожидаемого успеха. За ними, через Болгарию, на остров перелетели 'Юнкерсы Ю-87'. Их было две авиагруппы, причем лететь на максимальную дальность им пришлось без бомб с подвесными баками. Сразу после посадки, все одномоторные пикировщики на руках укатывались в разные стороны от полосы. Аэродромы Родоса, хоть и были расширены для принятия большого количества самолетов, но не могли вместить всех. Последними палубы этого 'непотопляемого авианосца дуче' касались колеса грядущего огненного возмездия "просвещенным мореплавателям" - сцепок 'Драйблиц'. Авиетки пилотов-операторов, так и приехали сюда 'на горбу' своих недогруженных взрывчаткой носителей. Бомбы и короткие экспериментальные торпеды для 'Юнкерсов' были доставлены на остров несколькими турецкими, болгарскими и немецкими кораблями. И вот в конце декабря, на повидавшем многое, клочке суши сосредоточилась для удара по врагу серьезная армада в количестве около двухсот боевых самолетов. Еще примерно сотня аппаратов, ждали своего часа на площадках в итальянской Ливии. Приборы контроля высоты и длинные щупы дистанционной детонации заняли свои места в фюзеляже 'Хейнкелей-111' вместе с дополнительным запасом взрывчатки.
Раннее утро не предвещало каких-либо проблем. Порт Александрии продолжал трудиться. Ревуны кораблей перекликались с криками чаек. Дымили буксиры и сторожевики охраны водного района.
Сигнальщики заметили летящие на средней высоте самолеты, когда те уже выстраивались для пикирования к цели. С четырех тысяч метров, направленные в сторону крупных кораблей и портовых сооружений тройки самолетов, перешли в крутое пикирование, отцепив со своих спин легкие 'Шметтерлинги'. А город под их крыльями досыпал свои последние мирные минуты.
Адмирал Канингхэм застал атаку Люфтваффе в состоянии глубокого сна. Поэтому когда его каюта вместе со всем линкором была резко завалена на бок, сразу понять ничего не смог. Первая мысль, появившаяся у полуодетого командующего эскадрой - 'Нас потопила подлодка'. И нельзя сказать, чтобы эта версия была слишком наивной, тем более, что на траверзе Александрии на своих позициях действительно стояли в готовности одиннадцать германских подлодок серии 'VII'. Их задачей было добивание 'поверженного льва' сразу после ударов последней волны пикировщиков. И эта подводная завеса была далеко не последней, смена из такого же количества "U-ботов" стояла в готовности на итальянской базе Таранто.
Но самыми первыми по стоящим в портах Мальты судам и по ее аэродромам и батареям отработали 'драйблиц' авиагруппы 'Слейпнир'. Сразу после их атаки, в прямой видимости берега нагло всплыли в позиционное положение и выпустили первую волну десанта на надувных лодках двадцать подводных лодок адмирала Денница. Во второй волне шли катера с десантом, дотянутые на буксире итальянскими эсминцами на расстояние десяти миль к берегу. Но черед морской пехоты наступил только после вспухания над побережьем огненных шаров от одиночных и строенных ударов брандеров эскадры возмездия. Трехмоторные 'Юнкерсы Ю-52' с четырьмя батальонами воздушного десанта, под командованием полковника Штудента к острову подходили последними. В их задачу входила окончательная нейтрализация ПВО острова и захват аэродромов для постоянного подвоза подкреплений.
Серьезных боев, практически не было. Ощетинившиеся автоматическим оружием и стволами минометов 'викинги Штудента', даже не ожидали такой пассивности от врага. Отдельные схватки случались, но быстро сходили на нет, под скоординированными ударами германского десанта. После недели агонии Мальта капитулировала. В отдельных уголках острова, десантники Штудента все еще азартно охотились на оставшихся британских солдат. Ночами с пляжей все еще уходили на спрятанных до поры рассохшихся челноках последние защитники острова. Но все чаще блокированные группы англичан предпочитали выбросить не слишком чистые белые тряпки, из разорванных нательных рубах и даже кальсон. Всего по предварительным итогам на рейдах, у швартовых стенок и в открытом море было потоплено около двух с половиной десятков единиц средиземноморского флота Его Величества (из которых шесть относились к тяжелым боевым кораблям). Втрое большее количество было повреждено, и несколько эсминцев и катеров удалось захватить на Мальте неповрежденными. На аэродромах Александрии и 'британского непотопляемого авианосца' было уничтожено и повреждено около сотни самолетов, и некоторое количество техники досталось парашютистам в почти целом виде. Такого успеха, ни в период 'Странной Войны', ни в период 'Польской кампании', ни даже в 'Великую войну', германский меч не помнил...
Гитлер торжествовал. Сразу же после доклада об этом успехе, состоялось вручение Герингу погон Рейхсмаршала (высшего чина в Германском Рейхе), и сразу нескольких высших орденов. Не были забыты и остальные участники операции. Гросс-адмирал Редер получил крест с дубовыми ветвями и бриллиантами. Адмирал Денниц крест с дубовыми ветвями. Штудент поднялся на ступень, стал генерал-майором и также получил крест. Командиры рангом пониже, также получили ордена и следующие звания. Правда, в Берлине царило, удивление в отношении нескольких, очень удачно случившихся, атак по британским и русским объектам, которых Люфтваффе совсем не планировали. Часть из таких атак, случились на британской базе Мосул в Ираке (вроде бы их удачно атаковали итальянцы), другая часть случилась на балтийском побережье СССР и Эстонии. Там финны зачем-то атаковали Ленинград и военные корабли в нейтральных портах. Гитлер, слегка заинтересовавшись, затребовал проведение расследований, но куда больше его интересовала реакция британского правительства и Америки. Германия в этот раз громко стукнула своей латной перчаткой по столу, наказав британских джентльменов за былое к себе пренебрежение.
Британия наоборот пребывала в ступоре. Помимо нападения немцев, и их стремительного средиземноморского триумфа, в мире случилось несколько очень странных и крайне неприятных для Великобритании событий... И пока островитяне взаимно плескались ядом в палате лордов, еще одна 'жертва агрессии', вдруг громко и резко заявила о своем нежелании быть жертвой. Почти одновременно с британцами атакованный авиацией СССР, уже через день объявил о начале войны против агрессора в лице Финляндии. На площадях столицы Октябрьской Революции лежали обломки нескольких сбитых красными зенитчиками, бомбардировщиков с финскими ломаными крестами, созданных британскими инженерами и рабочими на авиазаводе компании 'Бристоль'. И, вот это, никак не вписывалось в британскую картину мира. Причем, один из самолетов неудачно упал прямо во дворе британского посольства в центре города. Двое финских пилотов-убийц были взяты в плен доблестными милиционерами северной столицы, и сейчас давали показания следователям НКВД. Их фото тут же напечатали все советские газеты, давая намек на одновременность этого подлого удара с ударами фашистов на юге Европы и на тихоокеанском побережье Азии. И вот такой пассаж объяснить кознями самих большевиков, у британской и финской дипломатии пока никак не получалось. При этом сами наглые большевики тут же отправили во многие европейские газеты статьи о бесчестном нападении на их мирный город. В общем, война разгоралась и на страницах газет, и сразу в нескольких регионах многострадального Старого Света. А газетчики всего мира сходили с ума от предположений. Ведь удары финнов оказались практически одновременными с ударами немцев и итальянцев. А Финляндия и раньше была замечена в симпатиях к Германскому Рейху. Поэтому обвинять СССР в агрессии, в этот раз, 'свободная пресса' не спешила. Ведь, если Финляндия уже стала страной Оси, то СССР вроде бы автоматически становился союзником Великобритании и Франции... Однако САСШ, не стали вдаваться в такие тонкости, и 'моральное эмбарго коммунистам' было все-таки объявлено. Хотя выглядело это осуждение совсем не столь категорично, как ожидалось советской разведкой...
Черновое обновление от 13.03.17 / Перед самой финской войной герои второго плана на Севере России / - не вычитано //
***
Толково организовать отдых боевого командира в осенне-зимний период дело не совсем уж, простое. Тем, кто возвращался из командировок весной и летом, обычно доставались санаторные путевки. А, вот, холодной осенью, напрашивались иные решения... Сразу после награждения, капитан получил месячный отпуск, и до середины декабря сорвался домой, в край полярных сияний у самого Белого моря. Позабыть негостеприимную Монголию, на неласковом Севере, дело не хитрое. Что называется - 'клин - клином'. Зато, тут все ему было знакомо с детства. И стоящие у пирса рыболовные суда, и кочующие среди холмов и долин северяне со своими шустрыми оленьими стадами. За, чуть ли не ежедневной охотой и рыбалкой (прерываемыми только на период сурового ненастья), подернулись в памяти пеленой забвения, и рвущий души вой и грохот японских артналетов, и яростные атаки баргудской конницы, да самурайской пехоты с танками. Первые ночи, бывало, даже просыпался от любого звука. Все ждал посыльного от давно уже покойного майора Кольчугина, и искал во тьме свой оставленный на плацдарме японский пулемет. Потом его стало отпускать. Постылые монгольские степи и болота с вездесущим голодным комарьем постепенно уходили вдаль. Но совсем разнежиться на отдыхе Кулешову не дали. Вызов в штаб Ленинградского военного округа пришел за два дня до окончания отпуска.
А город Вождя Революции, сразу напомнил только что произведенному капитану, необходимость его военной профессии. В практически прифронтовом Ленинграде уже чувствовалось дыхание новой войны. Пятнали небо аэростаты противовоздушной обороны. По улицам раскатывали колонны военных грузовиков. На самых видных местах Северной Столицы окруженные зеваками торчали разбитые при падении фюзеляжи и крылья бомбардировщиков с финскими крестами.
Но все это, было лишь вершиной айсберга. На самом деле примет начинающейся войны было гораздо больше, просто не все из них бросались в глаза. В 'военторгах', то и дело, становились дефицитом армейская фурнитура и знаки различия. Швейные фабрики северо-западных областей СССР неожиданно почувствовали недостаток белого полотна, которое массово изымалось со складов и передавалось в тыловые службы РККА. Шились маскхалаты, белые чехлы для брезентовых палаток и тентов армейских грузовиков. Транспорт тоже жил в предвоенной лихорадке. В кассах, в пользу военной 'брони', сильно сократилось количество пассажирских билетов. Авто и мотовладельцы вдруг почувствовали трудности в получении бензина. Бульдозеры с отвалами, массово откочевывали из МТС, сельскохозяйственных тракторных парков и из городских уборочных служб, в технические службы армии и ВВС. По дорогам потянулись автопоезда с топливными цистернами. Но военному человеку капитану Михаилу Кулешову, хватало и увиденного на улицах, чтобы кивнуть самому себе - новая война уже на пороге.
В кадровом управлении Ленинградского военного округа капитана ошарашили странным и совсем неожиданным вопросом.
-- Товарищ Кулешов, в вашем личном деле есть запись об имеющемся разряде по мотоспорту. Ездить еще не разучились? Навык остался?
-- Никак нет, товарищ майор, не разучился! В Монголии приходилось на Л-300 между штабом бригады и батальоном мотаться. Навык сохранен в полном объеме!
-- Вот и хорошо! Тогда вот вам направление в Котлас. Вы же почти оттуда из отпуска приехали??
-- Точно так. В тех краях, чуть западнее и родился...
-- Ну, вот, и возвращайтесь к себе обратно. Есть там для вас дело, и как раз по вашей спортивной специальности, а также по смежным к ней дисциплинам...
Предписание красному командиру было выдано вместе с финансовым довольствием. А новую форму обещали выдать уже на месте в Коряжемском Учебном Центре. В душе у капитана царило легкое разочарование, за время отпуска, Север ему уже наскучил. Да и с теми "ракетными трубами" хотелось капитану попробовать разобраться, но пока его рапорты оставались без ответа. Обратно в северные холода его пока не манило. Впрочем, предписание давало срок прибытия к новому месту службы с небольшим запасом, поэтому два дня Кулешов все же, по Питеру погулял. Зашел в гости к нескольким армейским знакомым. Посидел в кафе-мороженном на Невском, но не сильно шиковал. Сходил на сеанс кинофильма 'Истребители'. Полюбовался на Адмиралтейство и Петропавловку. Потолкался в Гостином Дворе, выбирая родне новых подарков (перед отпуском в Москве закупался). Маме с сестрами накупил конфет, всяких кофт, жакетов и платков, отцу коньяк с твердой колбасой, и новую пресс-машинку для зарядки охотничьих патронов. Младшему брату Вовке взял командирские часы и тельняшку. Себе нашел, практически форменное, и недешевое, подбитое мехом, кожаное пальто, в цвет ему ушанку с кожаным верхом. Купил даже специальные мотоциклистские перчатки, и прочные ботинки на толстой подошве. А вот, сапоги покупать не стал, пусть уже там, на месте, выдают. Вечером второго дня, Кулешов затолкал свои три чемодана в купе мурманского поезда, а сам отправился в вагон-ресторан, добирать остатки отпускного шика. Когда ведь, еще доведется?! Может и вовсе на пару лет на северах застрянет. Места конечно родные, но торчать тут всю жизнь...
За остаток дней Михайло успел наведаться домой. Успокоил родных, что служить будет тут недалече. Под восторженный визг сестер, раздал всем подарков. Помылся в бане, да и отбыл к месту назначения.
Подъезжая на машине к Коряжемскому УЦ, Кулешов задремал и очнулся от звука летящего самолета. Спросонья, от неожиданности даже окно открыл поглядеть - кто это там летает. Самолет был где-то очень близко. Настолько близко, что даже уши закладывало. Но небо было пустым. В правом зеркале Кулешов тоже ничего не увидел. И тут, со стороны водителя, вырвалось вперед незнакомое транспортное средство, и бывшее источником шума.
'Аэросани, тудыть его в качель! Фу, напугали чеpти! Вот оно, значит, куда, меня определили. А чего тогда майор про мотоциклы спрашивал???'.
Через час капитан уже представлялся своему новому начальству полковнику Пустынину.
-- Ага. Тебя как раз и ждем, капитан. Вон в соседний кабинет иди, знакомься со своим командиром.
Кулешов переступил порог, увидел слегка знакомое лицо, и, не задумываясь, откозырял и доложился.
-- Товарищ майор, капитан Кулешов в ваше распоряжение, прибыл.
-- Ну, здорово, разрядник! Забыл меня?
-- Простите. Не припоминаю, товарищ майор!
-- Что и стадион 'Динамо' зимой 38-го не помнишь?!
-- Это где вы... Вспомнил, товарищ майор! Э Сергей... не помню вашего отчества.
-- Хрен с этими этикетами, Михайло. Зови Сергеем. Только не в строю. Нас теперь всех, кто на мотоциклах по льду гонял, тут собрали. Ты как, готов?
-- Готов! Только на чем же гонять придется?
-- Не гонять, а совершать маневр. В общем, я на тебя пока разведвзвод вешаю, будешь своим монгольским опытом делиться. И нас по серьезному доучивать. А то, тут почти одни спортсмены собрались, ваших кадровых-то раз, два и обчелся.
-- Во, здорово! И много тут наших?!
-- Прудников, если знаешь такого. Чеботаревский, Шаров, Иваненко, Кароль, Сушинский, Митин... Про многих ты, наверное, еще даже не слышал. В общем, пока только учебная мотоснегоходная рота, а в перспективе несколько отдельных рот и батальонов развернем. Коля Закревский у нас тут за зампотеха. Вчера как раз его модернизированный "снеголедоход" испытывали. В общем, не соскучимся, думаю. Ну, так как, научишь наших 'спортсменов' правильной тактике?
-- Так точно, научу! Командуйте товарищ майор!
И с этого дня для Михаила Кулешова началась новая жизнь. Рокот моторов, брызги снега и льда, барабанящие по его новым перчаткам и по настоящим летным очкам, выданным вместе с пилотским шлемом. Ставить Капитана на взвод вроде бы понижение, но Кулешов ни минуты не жалел об этом. Его первая 'военно-прикладная любовь' - мотоспорт снова затянул боевого красного командира в свои адреналиновые тенета. И техника тут была сказочная, шипованные шины, с маленькими лыжами по бокам, и кергесовские гусеницы вместо задних колес. В учебной роте недавнего чемпиона, а ныне майора Бучина служить для Михаила было счастьем. Да и сам Коряжемский УЦ был местом очень интересным. Московский глиссерный завод еще с октября резко увеличил выпуск своей продукции. И теперь, от железнодорожной станции по накатанному зимнику, что ни день, подъезжали к паркам целые 'поезда' аэросаней, буксируемых на жестких сцепках трехосными ЗИС-6. Рядом по декабрьскому снегу гоняли какие-то глиссера и прочая экзотика. А Кулешов как самый опытный в пехотных боях, да еще и знающий местную природу лыжник и охотник, теперь гонял сорок молодых мужиков в освоении премудростей боя. Ну и сам, конечно же, учился, ведь за время его службы появилось много новинок...
Черновое обновление от 24.03.17 / Тайм-лайн поляк в России / - не вычитано //
***
Русские шутят, мол, 'пуля-дура, штык-молодец', но иная пуля оказывается слишком умной среди своих сестер. Бригадиру Болеславу Стахону горько было сознавать, что это последнее воздушное ранение способно поставить крест на всей его дальнейшей судьбе. Военные медики сделали что смогли, спасли от кровопотери, вынули осколки костей, сшили мышцы и сухожилия, и честно предупредили, что нужно еще несколько сложнейших и дорогих операций. Деньги сослуживцу добровольцы готовы были собрать хоть всей армией, но дело было в оснащении местных клиник и в опыте докторов. Боль была сильная, и бывший командир смешанной авиабригады 'Сокол' Сил Поветжных Войска Польского, а ныне второй заместитель командующего Добровольческой Армии по авиации, боролся, как мог. От морфина отказывался, но иногда доктора не слушали пациента. За спиной остались недели операций и консилиумов в двух военных госпиталях, но к концу октября стало ясно, что в Греции его беду победить просто невозможно. Тут, конечно, имелись хорошие врачи, но опыта столь сложных операций у них просто не было. Впрочем, как и у врачей дружественной соседней Югославии. Вот, волшебные руки опытных немецких хирургов, наверное, быстро бы поставили его на ноги, но появление в Германии польского офицера могло закончиться только одним... Лагерем для таких же, как и он военнопленных соотечественников. Ехать же во Францию или Британию резон был, однако, риск транспортировки лежачего пациента через всю неспокойную Европу, казался чрезмерным. Самолеты на Юг континента, в сражающийся с фашистами Архипелаг, сейчас летали только с одной стороны... Со стороны Советской России. Правда, о том, что ждало бригадира у большевиков, ему думать также не хотелось, даже, несмотря, на показной нейтралитет русских на русско-французской базе 'Мурмелон', и успешное боевое сотрудничество с русскими коллегами в самой Польше, да и здесь, в Греции. По всему выходило, что те раны, нанесенные крупнокалиберными пулями 'Бреда' в последнем разведвылете на 'Савойе', подводили черту в жизни авиатора. Однако, в почти погасший костер надежды, внезапно подкинул угля его русско-греческий сослуживец, недавно произведенный в подполковники Владимир Коккинаки.
-- Болеслав, не упрямься! Ничего плохого тебе у нас не сделают. Мало тебе действующего договора с 'Армией', так, я тебе еще свое письменное ручательство напишу?!
-- Вова ты настоящий друг, но я присягал моей Польше, которой уже нет. Случись годом раньше война между нашими странами, я бы выполнил приказ. Я стрелял бы в тебя и в твоих хлопаков. И твои начальники в Москве это знают, и не простят... И там меня ждет, только тюрьма... Это в лучшем случае...
-- Ты отстал от жизни, друже. Я пару недель, как вернулся из Союза, и теперь точно знаю, что все там совсем по-другому. Но, раз уж ты в опаске, давай поступим вот так. Завтра приду к тебе с Бабичевым, он оформит тебя по контракту инструктором абиссинской армии. Наши бы, и так тебя не тронули, но, чтоб совсем не зудело, будет тебе и двойная защита. Годится?
-- Не забудь, что Сикорский в Лондоне собирается объявить войну России. Если придет приказ, я встану в строй. И за Советы воевать точно не стану!
-- Болек, не делай мне смешно! Вашу Польшу подмяли немцы. Предали ее британцы и прочие 'гаранты'. Наши предложили вашим союз, так ваши отказались! Наши, безо всяких условий прислали добровольцев и технику на защиту ТВОЕЙ Польши, и кровь за нее пролили! Да еще мы тут в Греции вместе с вами плечом к плечу насмерть бьем фашистов. И теперь, ты же мне тут про войну с Союзом вату катаешь! Я же тебя не в партию зову, а съездить к союзникам, полечиться.
-- А если наплюют они на этот контракт эфиопский, или каверзу какую подстроят?
-- Тогда пусть меня Эдуар вместе со штабом лично пристрелят! Или ты трусишь, бригадир?!
-- Бис с тобой, зови Бабичева. Я рискну...
-- Ну, вот и умница! Да расслабься ты, Болеслав. Скоро двадцать второй 'Антей' сюда в Суда-Бей за раненными придет. А до Одессы тебя Гриша Бахчиванджи на нем проводит, да с рук на руки врачам сдаст. Его там, в Маме-Одессе каждая собака знает, надо будет чего редкого, так он по своим каналам контрабандой из Турции добудет. В общем, не бзди, бригадир, прорвемся!
На следующий день прибыл зам командующего абиссинских ВВС, и страдающий не только от ран, но и от тягостных мыслей, Стахон тут же, чин по чину, был оформлен в штат эфиопского войска. Причем, не рядовым инструктором, а сразу советником по авиации. Комбинация отдавала легким бредом, но смуглый сын офицера Белой Армии тут же, в присутствии Эдуара и Яноша подтвердил, что бояться Болеславу нечего, и пожелал ему скорого выздоровления...
Потом был тот утомительный перелет над Черным Морем, когда гул моторов выматывал настолько, что даже смог притупить боль в теле. В грузовых отсеках лодок-поплавков были смонтированы подвесные койки для раненных. Помимо них в Россию летели полтора десятка чернолицых военных и трое русских. Чуть позже Болеслав узнал, что это была обычная ротация младших командиров. Перед этим, в Грецию эта же летающая лодка привезла на боевую стажировку вдвое больше черных выпускников русских ускоренных курсов сержантского состава. А вместе с Болеславом возвращались со стажировки будущие командиры взводов и отделений тренирующихся в Средней Азии учебных бригад Абиссинской королевской армии.
Госпиталь оказался не в Одессе, а в Нижнем Новгороде (с 32-го года переименованном в честь наиболее почитаемого большевиками писателя Максима Горького), но это не было важным. В России удивляло дружелюбие. Никто не издевался над бывшим офицером Войска Польского. Никто не морщил нос, и не цедил фразы через губу. Даже подписавший с врачами какие-то бумаги чекист из НКВД, просто кивнул пациенту, и больше ему на глаза не попадался. В двухместной палате хирургического отделения уход был отличным. Но дальше пришлось собрать в кулак всю волю и терпение. Осмотры шли за осмотрами. Потом анализы. Потом рентген. Потом оказался на столе, под яркими лампами, и с очередным вдохом эфирной смеси, накрыла темнота. Очнулся в надежде, но от внезапно накатывающей боли, повеяло отчаянием. Не вышло! Снова осмотры. Перевязки. Уколы и не слишком приятые санитарные процедуры. Беспомощность и злость на себя. Кормление с ложечки. Опять осмотры. Шипение перекиси водорода на кровавых рубцах. Рентген. Снова операционный стол... И снова боль пробуждения. Трудно было не пасть духом, между несколькими операциями. Врачи ходили с насупленными бровями, о чем-то долго и громко спорили на своей латыни. Болеслав был католиком, и латынь в детстве учил, но суть перепалок от него ускользала. Ясно было лишь, то, что появились какие-то проблемы, и требуется заново прооперироваться. Накатил фатализм, и Стахон был готов терпеть все, что придется. Ел что приносили. Терпел уколы и холод плоской ночной вазы. Молча, с закрытыми глазами, слушал, как пожилая медсестра читает газету соседу по палате. Соседом был какой-то русский полковник. С ним почти не общались. Видимо полковника предупредили, поэтому всех бесед-то было спросить который час, и пожелать доброго утра или доброй ночи...
После очередной операции наступил цикл реабилитации. Стахон был сильно измучен, но надежда снова проснулась в нем. Боли еще были, но тело слушалось все лучше и лучше. А руки смуглой и улыбчивой сестры выполняющей массаж, порой заставляли забыть, что сейчас он недолеченный калека. Черноокая столь явно флиртовала с раненым польским офицером, что чуть не поддался. Остановила его память о жене и сыне, и вечная настороженность в кругу коммунистов.
Как-то раз, когда бригадир, неуклюже, хромал с тростью от стены к стене, заново учась ходить, в палату зашел главврач с двумя людьми. Усатое лицо одного из них, было смутно знакомо...
-- Знакомьтесь, пан бригадир. Вячеслав Михайлович Молотов, министр иностранных дел советской страны. А это господин Сокальский.
-- Пан бригадир, доктора говорят, что вы идете на поправку. Как вы себя чувствуете?
-- Уже лучше. Благодарю.
-- Не за что. Это мы благодарим вас за то, что вы честно воевали против фашистов вместе с русскими добровольцами. Примите уважение советского правительства за то, что вы не складываете оружия в борьбе за свободу.
-- Что вам угодно, пан министр?
-- Мы хотим предложить вам небольшую экскурсию, и пан Сокальский сможет вам показать много интересного, перед тем, как вы сможете приступить к выполнению вашего контракта перед абиссинской стороной. Чувствуете в себе силы?
-- Что ж. Я готов. Но вы даете мне честное слово, что моя свобода не будет ограничена.
-- От лица советского правительства гарантирую вам это...
Выехали рано утром. Начали с авиационного завода N21, на котором производились знакомые по Греции истребители И-16. Потом был легкий завтрак и новые поездки. Уже несколько небольших военных городков остались позади. Удалось полюбоваться на воздушные бои настоящих 'мессершмиттов' против русских 'поликарповых' и четырехмоторных бомбардировщиков 'туполев'. Откуда у большевиков немецкие самолеты, Стахон знал. Их передавали при нем еще на авиабазе 'Мурмелон'. Так что развлечение было так себе... После обеда, на новом полигоне под Гороховцом, гостей ждало очередное и уже не слишком интересное Болеславу представление. Солдаты в русской форме ползали, бросали гранаты. Но что-то в облике солдат было неправильным. Стахон недоверчиво сощурился и замер в недоумении. На головах русских солдат были рогатывки без кокард. РОГАТЫВКИ! Кровь прилила к лицу, но сопровождающий словно бы не заметил этих эмоций...
-- Вот, пан бригадир, это пока только учебная бригада. Сейчас они тренируются наступать на полевой укрепрайон...
-- Для чЕго все это?! Ваши люди от этого маскарада не перестанут быть большевиками.
-- Вообще-то, это как раз ваши соотечественники, пан бригадир. Они поляки из самой Польши. И большевиков среди них нет.
-- Зачем! Или, вы думаете, что жолнежи и офицеры пойдут с вами делать всемирную революцию?!
-- Во-первых, наша страна сейчас строит социализм внутри своих границ, а за мировой революцией это вам, пан, к троцкистам и масонам. Ну, а во-вторых, перед вами одна из частей возрождающейся Польской освободительной армии.
-- Сейчас я не вижу перед собой поляков и польской армии. Это всего лишь предатели Польши!
-- Напрасное оскорбление. Вы ошибаетесь, пан бригадир, и я вам это докажу.
-- Попытайтесь, пан чекист.
Пан Сокальский, одетый в форму русского полковника, задумчиво закурил, глядя в даль. В ленивой кошачьей грации этого человека угадывалась его тайная натура. Несмотря на форму, перед Стахоном был типичный разведчик. Таких как он, Болеслав немало повидал, и в родном Войске Польском, и среди сотрудников Дефензивы, и даже в Греции.
-- Ответьте мне пан Стахон. Где сейчас остальные поляки? Что они делают для свободы Польши? Молчите? Так, я вам отвечу. Худшая часть из них сейчас поудобнее пристраивается у немцев. Некоторые уже вступают в Вермахт, другие делают карьеру в нацистской администрации страны-агрессора. Болото из трусов и болтунов кричит, что за Польшу должны воевать все страны демократического Запада, но сами палец о палец не ударили, чтобы защитить и отвоевать назад свое отечество. А, вот, лучшая часть польских граждан, прямо сейчас воюет в Польше за свободу родной земли. Их мало, им не хватает оружия и боеприпасов, но они не сдались, не спрятались под подол прекрасных панночек, и дерутся с врагом. А те, кого вы видите перед собой... и кого вы только что несправедливо оскорбили, это как раз такие бойцы. После этой переподготовки в России, они отправятся на стажировку... в Польшу.
-- В Польшу?!
-- Именно в Польшу! Там сейчас сражаются с фашизмом диверсионные части 'Армии Свободы'. Кстати, как раз, завтра, вы встретитесь с Бригадиром Берлингом, который возвращается оттуда, с ранеными, и заберет с собой лучших из этих бойцов.
-- В это трудно поверить, зная ваш августовский договор с бошами. Но, допустим, я все-таки поверил вам. И что вы от меня хотите?
-- Вы никогда не задумывались о том, что ваше правительство наделало слишком много фатальных ошибок?
-- Это, каких же? Напрасно защищались от вас в 20-м?!
-- Не спешите, пан бригадир. Просто задумайтесь. Почему Польша не подписала 'договор коллективной безопасности' предлагаемый СССР? Зачем, к примеру, вы участвовали в разделе Чехии? Почему не пропустили наши союзные части, готовые выступить на помощь Бенешу в 38-м? Можете не отвечать, пан бригадир, вопрос не к вам.
-- А то, что вы, вместе с бошами, напали на мою Польшу, это не ошибка вашей компартии?!
-- Мы защитили людей от нацистов. Тех самых людей, которые до 20-го года знать не знали никакой Великой Польши. Их предки кровью связаны с Россией, поэтому мы не могли поступить иначе. В истории Европы слишком много примеров онемечивания славянских народов. Думаю, вы немного знаете о никлотских и грифских правящих домах западных славянских княжеств. Да и Пруссия не всегда была оплотом 'германского духа'. И мы защитили тех самых людей, которых не смогли защитить ни Великая Польша, ни щедро раздающие обещания Западные страны.
-- И, поэтому, вы пришли, и заняли наши восточные территории?
-- Именно поэтому, мы пришли и заняли территории отторгнутые Польшей от России в 20-м. Причем сделали мы это, только после переговоров с вашим командованием, и не ранее чем, через три недели после истечения всех сроков помощи, обещанных вам 'европейскими гарантами'. Теми самыми 'гарантами', которые бросили Гитлеру пару костей. Догадываетесь каких?
-- А эта форма на ваших поляках...
-- А что форма? Подумаешь, не столь красива, как форма жолнежей... Просто московское руководство и штаб генерала Свободы решили, что сейчас важнее скрыть от нацистов наличие частей 'Сражающейся Польши' в Советском Союзе. Тем неприятнее для них будет сюрприз в будущем. Кстати после перехода границы, все они снова наденут форму Войска Польского. Там это будет уместно...
-- Вы, пан, гм... Сокальский, хотите меня убедить, что русские сами создают оружие против себя?
-- Как, насчет, оружия против фашизма? Вы ведь воевали с фашистами и в Польше и в Греции. И теперь уже знаете, что это такое. Ну, а ваша параллельная служба в Абиссинской армии только поможет нашему общему делу. Делу борьбы с нацистами.
Капитан госбезопасности Павел Судоплатов, представлявшийся своему подопечному паном Сокальским, отвез Стахона обратно в госпиталь. И сразу отбыл в Москву на доклад...
***
Черновое обновление от 07.04.17 / Тайм-лайн - подготовка СССР к войне в Карелии/ - не вычитано //
;
***
Сразу после того эпохального ноябрьского совещания, на котором было принято решение о ротации командующих Ленинградским и Северокавказским округами, к небольшому северному поселку Коряжме Сольвычегорского района Архангельской области, где стало активно расширяться Котласское аэросанное училище Архангельского Военного округа, стали свозить большую часть изъятых из народного хозяйства аэросаней. И практически новых и совсем древних, поцарапанных еще белогвардейскими пулями. Вторую часть аэросанного парка перегнали под Тихвин к полигонам ОКОНа. Всего в начале декабря насчитали около восьми десятков, не требующих ремонта единиц лыжно-винто-моторной техники. Причем часть из аэросаней до новых мест дислокации ехало на жесткой сцепке за трехосными вездеходами ЗИС-6, к тому же ехали прицепами, временно, переобутыми на колеса. По прибытии техники, в спешном порядке был организован ремонт, переобувание на лыжи, модернизация, частичное бронирование, и вооружение аэросаней всех четырех еще пригодных к эксплуатации типов.
В части вооружения этого 'цыганского табора' сюрприз подготовил Давыдов. Оказывается, на заводе, фабрикующем унитары для новых опытных авиапушек французского калибра 33 мм, выход брака по гильзам и стволам побил все рекорды. Видя такую картину, ушлый Таубин предложил срезать замятую горловину гильзы, и из оставшегося 'окурка' наладил пока мелкосерийное производство патронов для перестволенного и максимально облегченного автоматического гранатомета своей конструкции АГТМ-2 калибром 35 мм.
Основную массу винто-санной техники собирал Глиссерный завод под Москвой. Еще два типа аэросаней спешно проектировались и строились на нескольких авиационных заводах. Правительство решило не скупиться, и выделило для производства новых аэросаней около полутысячи разных иностранных авиамоторов (доставшихся РККА в ввиде трофеев в Освободительно походе в Польшу). Еще столько же совсем древних но неезженых 300-т сильных моторов М-6 (в девичестве 'Испано-Сюиза', ставившаяся в 20-х на истребители 'Фоккер Д-11'), и довеском еще шестьсот моторов М-11 (в 100 л.с.). А, для частей вооружаемых редкими дизельными танками и аэросанями выделили не менее редкие и не слишком надежные германские авиадизели 'ЮМО' в 300 л.с. Проблем с выпуском и с освоением новой техники хватало. Но воодушевленные полученными возможностями новаторы (инженеры, техники, спортсмены и красные командиры) ломали и гнули своим энтузиазмом и смекалкой все трудности и препятствия на пути развития молодого и относительно нового рода войск. Самыми тяжелыми аэросанями стали НКЛ-20 (способные перевозить до 16 человек десанта). Гроховский с Андреевым и Веселовским даже предлагали строить тяжелые бронированные аэросани, но присутствовавший на совещании Давыдов, вспомнил про 'блиндированные' штурмовики 'Кирасир', и предложил в укоренном порядке выпустить серию на основе транспортных аэросаней НКЛ-6, добронированных экранами из толстого дюраля. К тому же вооружить их предлагалось не только пулеметами, но и новейшим 35-мм автоматическим гранатометом Таубина АГТМ-2 имевшим вес всего 23 кг (вместе с улиткой на 15 снарядов, до 31 кг веса). Мощность снаряда АГТМ-2 была получена почти как у 50-мм ротного миномета.
Предлагался и другой вариант буксируемого легкого орудия АГТМ-3 на специальном санном станке (тот же АГТМ-2, но с бронещитком как у пулемета 'Максим'). В качестве буксировщика, кудесниками из УПР было предложено переобуть тяжелые мотоциклы вроде Л-500 или ИЖ с колес на широкие лыжи и гусеницу 'Кергесс'. Причем на мотоцикл предполагалось поставить бронекозырек из трехмиллиметровой стали с тремя небольшими бронестеклами. А самих 'мото-артиллеристов' предлагалось одевать в специальные кирасы поверх толстых зимних бушлатов, и в прикрывающие голову и шею, глухие шлемы с бронестеклами (по типу использованным на учениях ОКОНа в октябре). Вторым вариантом использования подобных 'мотосанных вездеходов' предполагался вывоз сразу двух раненных на узких санных прицепах. Можно было таким же способом подвозить и боеприпасы передовым частям. Производство новинок разворачивалось медленно, но за три недели удалось получить два десятка мото-снегоходов на базе тяжелых мотоциклов разных моделей. Большая часть из них попала в Коряжемский центр, куда со всего Союза нагнали спортсменов мотоциклистов для освоения новинок зимнего армейского транспорта.
Людей для освоения и обслуживания новой техники не хватало. Поэтому с начала декабря в Москве было принято решение передать во вновь формируемые санно-снегоходные части, значительное количество немолодых пилотов-инструкторов из аэроклубов ОСОАВИАХИМа и планерных школ, и большое количество авиатехников и мотористов из ГВФ и транспортных частей ВВС РККА. К началу войны с Финляндией в Коряжме удалось в черновом варианте обучить экипажи и подготовить матчасть примерно для шести смешанных аэросанных батальонов. Рядом обучались лыжники спешно создаваемых лыжных батальонов. Таких батальонов пока имелось всего десять. Еще два были только начаты формированием.
Таким образом, не считая отдельных разведывательных и диверсионных частей и лыжно-санных частей НКВД, в отдельные смешанные лыжно-санные бригады должны были входить по два лыжно-стрелковых батальона, по одному аэросанному батальону из трех боевых аэросанных рот, и одной транспортно-десантной аэросанной роты. Помимо этого имелся артиллерийско-зенитный дивизион на машинах высокой проходимости ЗИС-6 (с движителем типа 'Кергесс') и с четырьмя батареями (две батареи трехдюймовок, одна батарея легких гаубиц и батарея зенитных пушек). Одна танковая рота Т-28. И две лыжно-санных разведроты, оснащенных помимо трех аэросаней, и трех вездеходов, еще десятком мотовездеходов с лентой 'Кергесс'. Общая численность такой бригады превышала четыре тысячи человек, при трехстах пулеметах, двух десятках средних и полусотне малых минометов, тридцати орудиях, десяти танках, восьмидесяти аэросанях, и при пяти десятках разных авто-мотовездеходов. Такое соединение, могло вести самостоятельный поиск и даже разведку боем в местностях пригодных для маневра по снежно-ледяному покрытию, где было мало опорных пунктов противника.
Нарком обороны Ворошилов частенько приезжал полюбоваться на боевую учебу батальонов за белые маскхалаты прозванных им 'снеговиками'. А инициатор создания этих частей комкор Штерн, продолжал настойчиво 'клевать печень' своему начальству по усилению снабжения и обеспечения своего детища...
***
К концу ноября разведкой НКВД и РУ Генштаба Красной Армии были добыты сведения о некоторых участках оборонительных линий воинственных северных соседей. И, хотя, материалы были получены довольно скупые и разрозненные, для советских экспертов инженерного дела, этого вполне хватило, чтобы сделать совершенно правильный вывод. С наскока взять такую оборону не выйдет. В пользу такого вывода свидетельствовал и весь опыт крепостных сражений минувшей Мировой Войны (Осовец, Перемышль и Верден оставили в памяти множество тому наглядных примеров). Ни избыточная масса пехоты, ни могущество тяжелой артиллерии, ни даже химическое оружие, ни давали гарантий по быстрому прорыву грамотно возведенной и глубоко эшелонированной обороны. Примененные финнами капониры флангового и косоприцельного огня, сильно усложняли разведку огневых точек противника. А полученные от разведки сведения о наличии многочисленных и разветвленных туннелей и отсечных позиций, и вовсе сулили большие потери от частых и болезненных ударов во фланг и в тыл прорвавшихся через основные позиции частей РККА. А уж неграмотного командования войсками, от опытнейшего генерала-фельдмаршала Маннергейма ожидать не приходилось. Ситуация требовала надежных решений, и после приезда с Кавказа командарма Тюленева в штаб Ленинградского военного округа, процесс поиска таких решений там шел непрерывно...
Из Москвы поторапливали, но сроки начала первых ударов, все же, согласились перенести на конец декабря, или даже на начало января 40-го. Это позволяло тщательнее отработать планы ударов, и научить правильному бою хотя бы командование основных ударных соединений и подчиненные им отдельные штурмовые подразделения. По настоянию комбрига Карбышева отработка штурма финских укреплений проводилась 'в обстановке приближенной к боевой'. Часть занятий шла на специально построенных в районах Каргополя и Тихвина полигонах ОКОНа, другую часть 'отрабатывали на натуре', в качестве которой использовались настоящие укрепрайоны на 'старой польской границе' в Белоруссии. Причем, сам Карбышев организовал переброску сводной инженерной бригады из Карелии и всеми силами взялся за дооборудование построенных в 20-х годах укреплений по стандартам финской обороны середины и конца 30-х годов. Построенный инженерно-саперными частями 'укрепрайон', поочередно штурмовали сразу несколько дивизий. Против них условно воевали кадровые арт-пульбаты РККА и лыжно-стрелковые роты НКВД, имитирующие финские легкие части. Вместе с пехотными дивизиями ленинградского округа в штурме укрепленных позиций тренировались еще две другие инженерных бригады с приданными им тяжелыми артиллерийскими парками и танковыми полками прорыва (оснащенными Т-28). С большим трудом Генеральному штабу удалось убедить Командование РККА выделить для этих тренировок достаточное количество боеприпасов. Ворошилов рвал и метал, но Шапошникову и Василевскому удалось доказать, что выпущенные по врагу 'в молоко' шестидюймовые снаряды окажутся гораздо дороже тех же снарядов выпущенных на учениях. Нарком вынуждено согласился с их доводами, и представление началось.
К концу второй недели учений пятнадцатикилометровая оборона противника оказалась условно взломана. Сводные ударные полки уже на второй день смогли гаубичным и пушечным огнем перемешать с землей тонкостенные бетонные коробки устаревших дотов. Но на третий день штурмовые танковые роты по-настоящему забуксовали на минных полях перед второй полосой укреплений, где чуть ослабленные противотанковые мины успешно рвали гусеницы грозных трехбашенных танков, а замаскированные пушки обороны, тут же, изображали обстрел застрявших стальных чудовищ. Пехота лежала в снегу в ожидании подавления огневых точек. Бомбардировочная авиация в полигонных условиях сыпала сериями 'полусоток' и 'соток' по выявленным узлам обороны. Атакующие в белых маскхалатах бросались на штурм прямо за огненным валом, но по команде посредников, вынуждены были откатываться под внезапно открывшимся огнем проснувшихся или сменивших свою позицию вражеских пулеметов, минометов и полевых орудий.
Командование требовало повторить атаку. Удары в лоб натыкались на фланговый огонь, темп продвижения падал до нуля. Посредники снова фиксировали большие потери. Тюленев нервничал, и требовал снова вызвать авиацию, Штерн с Карбышевым на карте проигрывали варианты новых атак. После прорыва очередной линии обороны, войска втянулись на лесную дорогу меж замерзших болот, заросших густым кустарником. Головная походная застава оторвалась почти на три километра, и какое-то время все было тихо. Неожиданно прямо из-под ног следующего за парой головных танков стрелкового батальона, вырвались дымы взорвавшихся 'условных фугасов'. И тут же походные порядки были внезапно атакованы одетыми в белое лыжными отрядами противника. Вооруженные самозарядными винтовками фланговые лыжные охранения "снеговиков" походной колонны, по команде посредников, были "смяты" и тут же попали в "безвозвратные потери". А их противники "снежные черти" ОСНАЗ, помимо автоматических карабинов, ручных пулеметов и ротных минометов, оказались вооружены даже установленными на санных станках германскими авиапушками (трофеями Освободительного Похода в Польшу). 'Вражеские' снайперы стали шустро и дружно выбивать настоящими пулями буксируемые на санях манекены, изображающие красных командиров и пулеметные расчеты. Наступающие спешно рассыпались с дороги, в поисках укрытий от вражеского огня. Группы прорыва в этом неудобье под вражеским огнем суетливо и немного бестолково занимали оборону. Посредники, снова и снова, фиксировали потери. Условно раненых на импровизированных волокушах и носилках начали оттаскивать в тыл. В этот момент, изображаемые ОСНАЗом НКВД "мобильные отряды противника", повторили налеты. А пытающиеся их преследовать уже неполные штурмовые роты, оказывались на внезапно обозначенных посредниками минных полях, и снова несли 'условные потери'. Наконец атаки были отбиты, а вызванная по рации авиация еще и проштурмовала убегающего 'врага' холостыми очередями пулеметов и "эрзац-бомбами" (мешочками с крашеным мелом и хлопушкой). У наступающих частей появилась короткая передышка, совмещенная с повзводным приемом пищи. Расслабляться не получалось, даже несмотря на ненастоящую опасность от их визави по учениям...
И вот, в перекрестье биноклей очередной рубеж обороны. Штаб атакующих привычно командует артналет, но выясняется, что выпустив несколько залпов по ложным ориентирам, сменившие перед этим позиции, артбатареи наступающих остались практически без боеприпасов. Тыловики где-то застряли с новым БК, и повторение артналета откладывалось, а тут и вечер наступил. Новый день тратился на перегруппировку сил атакующих. Вновь, корректируемый с воздуха удар артиллерии, и повторение атаки. Но, в этот момент, над полем боя появляются, до поры до времени спрятанные на паре площадок подскока, силы штурмовой авиации противника, разрисованные кривыми голубыми крестами. Командарм гневно орал в трубку на своего зама по авиации. Истребители прилетали в атакованный район, но никого не обнаруживали. Зенитчики рапортовали об уничтожении вражеского штурмовика. Бомбардировщики нанесли удар по узлам обороны, штурмовые роты снова пошли в атаку, и в очередной раз уперлись в неподавленные огневые точки. И, как назло, посредники снова зафиксировали большие условные потери в технике и живой силе. Тюленев охрип от раздачи разносов подчиненным...
Вдруг, приехавший на КП командующего учениями комбриг Громов, тактично отозвал в сторону комбрига Карбышева, и поделился новостями. Спустя несколько минут очень эмоциональной беседы, оба военных новатора попросили у командарма разрешения отбыть с учений, для изучения возможности новейшей разведки вражеских позиций. Непечатное и гневное разрешение командующего Лен ВО их вовсе не обескуражило. Оба комбрига, глазом не моргнув, тут же испарились, пока грозный командарм не передумал. А прорыв вражеской обороны продолжался вместе с сопутствующим ему бардаком. Но силы 'красных' упрямо гнули оборону 'синих'. И в итоге, к концу второй недели, таки прогнули ее, что вроде бы воодушевляло. Правда, большие условные потери в пехоте и танках заставляли задуматься о цене такой "победы", но хвалебный рапорт уже унесся в Москву. И все бы ничего, но сами только что прошедшие учения, наглядно продемонстрировали будущим победителям Линии Маннергейма, что тщательно замаскированные и сильно укрепленные позиции кадровых войск быстро штурмовать не получается, даже при наличии сильных танковых кулаков, бомбардировочных ударов и активной воздушной корректировки арт-огня тяжелой артиллерии.
Через два дня после учений, итоги подводили уже в здании главного штаба, что на Дворцовой площади Ленинграда. На совещании помимо участников учений и командования, присутствовали комбриг Громов и майор Грязнов (командир отдельной дальней разведывательной эскадрильи вооруженной высотными мотореактивными разведчиками РДД). А в приемной перед закрытыми дверями дожидались вызова "на ковер" несколько инженеров, кроме Громова и Карбышева практически незнакомых присутствующим красным командирам...
***
Черновое обновление от 18.04.17 / Ракетные опыты Оберта в СССР и черные добровольцы САСШ-Абиссиния / - не вычитано //
***
Перед главным расширенным совещанием по начавшейся войне в Карелии, в узком кругу людей посвященных в ракетные планы страны, обсуждались новые и тоже очень секретные вопросы. Сталин слушал магнитофонную запись (с наложенным поверх нее синхронным переводом), задумчиво сложив руки на столе. Нарком НКВД Берия и Старший майор госбезопасности Давыдов сидели на стульях, и напряженно ловили своими взглядами каждый жест Вождя. Запись с этой катушки с проволокой сами они уже слышали...
------
--- Юлиус, ты сошел с ума! Ты не полетишь!
--- Это потому что Сталин воюет с Маннергеймом? Выходит, ты боишься прослыть 'красным' в газетах?!
--- Я чихать хотел на всех этих мерзавцев-писак! Эту войну начали не русские. И я рад, что последние четыре ступени 'Фоккер' успела нам сюда прислать, пусть и за два дня до финского налета. Но я запрещаю тебе первые полгода даже думать о полете на ракете! Запрещаю!