Каломуш Перт бодро шагал по дороге, ведущей к Мельшару. Конечно, маг мог бы переместиться прямо в город, но зачем привлекать излишнее внимание к своей персоне? К тому же, на ходу ему всегда хорошо думалось. А подумать было необходимо - события развивались стремительно, их участники вели себя, мягко говоря, странно. Взять хотя бы Дигнара, который сломя голову бросился за сбежавшим фантошем, наплевав на последствия. Даже старого друга, чьи советы не игнорировал никогда, не послушал. И у причины неадекватного поведения наследника было имя - Эстениш Шагор, та самая песчинка, что с фанатичным упорством лезет в глаза сильных мира сего, заставляет моргать, жмуриться и... поступать так, как они в жизни не поступили бы. Избавляться от источника неприятностей не было смысла. Поздно. Простоватый развозчик из Бершана со слабейшими магическими способностями обладал редчайшим даром - одним своим присутствием влиять на действительность, искажая и перекраивая её самым замысловатым образом. "Такая вот нелепица!" Привычным жестом Каломуш взлохматил волосы и вдруг резко остановился, словно на невидимую стену налетел. Ульрика! Десятки километров, что разделяли их с женой, сжались до сантиметров, и, словно наяву, Перт увидел бледное, искаженное страданием лицо и услышал слабый мучительный стон. Маг с силой провел зубами по нижней губе и едва слышно, отчаянно простонал:
- Улечка... Девочка моя... Но почему сейчас, до срока ещё две недели?..
Тщательно продуманный план действий разваливался как песчаный замок под приливной волной, а эйфория прошедших суток оборачивалась глухим раздражением и досадой. "Я идиот! - Маг вцепился в растрёпанную шевелюру и дёрнул себя за волосы. - С какой стати я решил, что влияние любимца Рока обойдёт меня стороной? За каким лядом мне понадобилось изображать искушенного самоуверенного режиссёра, который в любой момент можем мановением руки направить игру актёров в нужное русло?! Кретин!" Маг в бессилье застонал, с тоской глянул на стены Мельшара и, пробормотав: "Да хранят вас всех узы крови", шагнул вперёд, в гостиную своего бершанского дома. Маг искренне надеялся, что с помощью гнома и эльфа Оникс сумеет защитить Геду от Дигнара. Нет, не вступить в неравный бой, а скрыться, уйти от преследователей тайными путями разведчиков Федерации.
Тихо ступая, Каломуш подобрался к дверям супружеской спальни и прислушался. Заунывное пение жриц Солнца, призванное утишить боль от схваток не особо действовало на Ульрику. Женщина жалобно стонала, моля позволить ей встать, но акушерки были непреклонны: по их мнению, ходьба могла навредить ребёнку - роженица должна лежать, а не нарезать круги по комнате.
"Идиотки..." - мысленно выругался Каломуш, прикидывая каким образом обезвредить бестолковых тёток и успокоить жену. Его пальцы немного подрагивали, грудь сжималась от тревожных мыслей: что, если проклятые ведьмы специально мучают его жену? что, если таким образом они провоцируют его вернуться и попасть прямо в их загребущие, жаждущие мести ручки?
- Ничего у вас, дамочки, не выйдет. Не на того напали! - зло прошипел Перт и сосредоточился: то, что он задумал, воистину можно было назвать ювелирной работой - одновременно обездвижить пару сильных магов и при этом ни в коем случае не задеть и не испугать роженицу.
Глухой сдвоенный удар и чуть испуганный, но всё же больше счастливый возглас-вопрос: "Кало?!", раздавшиеся за дверью, наполнили сердце мага радостью.
- Получилось, - прошептал он и вошёл в спальню.
- Кало!.. - Ульрика протянула руки к супругу. - Я ждала тебя, Кало. А они и говорили, что ты не придёшь, что ты совершил преступление против Ликаны и тебе вынесен смертный приговор.
Маг осуждающе покачал лохматой головой, мол, могли бы и пощадить психику беременной женщины, и подошёл к кровати. Вгляделся в глаза жены, удовлетворённо кивнул и протянул ей руку:
- Ты, кажется, хотела встать, лапушка? Так давай же, походи, легче будет.
Он помог Ульрике подняться, подставил локоть и повёл к окну, к другому, третьему - благо спальня была большой и немного пустоватой: оба супруга любили простор.
- Ты не ответил мне, Каломуш. Чем ты насолил жрицам, что они тебя в государственные преступники определили? - морщась от боли, поинтересовалась будущая мама. - И так не вовремя! Мне рожать надо, а ты в бега ударился. Неужели нельзя было подождать ссориться с желтушницами?
- То есть, ты и мысли не допускаешь, что я на самом деле совершил государственное преступление?
- Конечно, не допускаю! - Возмущение женщины было столь велико, что она даже о боли забыла. Остановилась, выдернула руку из-под локтя мужа, отступила на шаг и топнула ногой. - Я скорее поверю, что главная жрица Солнца - тиратский шпион!
Однако сохранить боевой настрой Ульрике не удалось. Очередная схватка заставила закусить губу и тихо застонать. Каломуш шагнул к жене, осторожно обнял её и положил ладонь на живот.
- Люблю тебя, Улечка, - проговорил он в ухо женщине, погладил по волосам и также тихо продолжил: - Я и впрямь поссорился со жрицами. Геда сбежала, прихватив с собой фантоша, и меня обвинили в пособничестве бывшей ученице. Ну не драться же со вздорными бабами! Пришлось срочно покинуть Бершан.
Ульрика с подозрением посмотрела на него, снова взяла под руку и потянула к окну.
- Их обвинения беспочвенны? - Облокотившись на подоконник, поинтересовалась она и посмотрела прямо в глаза мужу. - Мне нужно знать правду.
Несколько секунд супруги смотрели друг на друга, и первым сдался Каломуш. Он отвёл взгляд, взъерошил свои многострадальные волосы и с тяжёлым вздохом произнёс:
- Я не хотел, чтобы пятнадцатилетняя девочка стала разменной монетой в политических играх.
- А не поздно ли ты спохватился? - Ульрика с грустью взглянула в окно: весенний сад выглядел точно очнувшийся ото сна ребёнок, взъерошенный, но бесхитростно счастливый, готовый радоваться новому дню, новым приключениям и удивительным открытиям. - Зачем нужно было ждать этой нелепой свадьбы, доводить девчонку до нервного срыва? Разве не проще...
Очередная схватка заставила женщину замолчать и прикусить губу, подавляя стон - Ульрике хотелось быть сильной и терпеливой. Хотелось показать, что, несмотря на все сложности, она сумеет стать и хорошей мамой, и надёжной опорой мужу, хранительницей очага, к которому так приятно вернуться из долгих опасных путешествий. Да и просто с заседания Совета Ликаны...
- Зачем я это говорю?! Незачем жалеть о том, чего не изменишь... Случилось так, как случилось... - Ульрика продолжала разглядывать деревья, окутанные лёгким флёром едва раскрывшихся почек, не замечая скользящих по щекам слёз. - Что мне делать, Кало?
- Рожать. Что же ещё? - улыбнулся маг, обнимая жену. На душе было муторно, в голове крутились фрагменты какой-то важной и ни в какую не желавшей складываться в единое целое картины. - Сейчас я приведу жриц в сознание, они примут роды, а утром я заберу вас и переправлю в надёжное место. Там вы будете в безопасности. Ты веришь мне?
- Я люблю тебя, Кало. Как я могу тебе не верить?
В ответ Каломуш поцеловал жену в висок и повёл к кровати:
- Приляг, родная моя, ты устала. - Он помог жене улечься в постель, поправил подушку, накрыл тонким одеялом и шепнул: - Поспи немного, скоро тебе понадобятся силы.
Слова, благодаря заключённой в них магии, подействовали мгновенно - роженица задремала, а Каломуш провёл руками по её животу и, убедившись, что с его сыном всё в порядке, занялся жрицами...
Возвращаться в Бершан Миганаш Теригорн решил порталом. Удовольствие дорогое, но оправданное: чем меньше народа будет знать о его ночной отлучке, тем лучше. Да и в открытую проехаться по улицам с трупом жрицы - лишние слухи породить. Неизвестно, до чего бершанцы договорятся. С три короба напридумывают! Только и останется в отставку подать, а такого прецедента за всё время существования Ликаны не было: старейшина либо умирал на посту, либо переизбирался (тоже редкость большая!), но чтобы добровольно сложить с себя обязанности... Даже думать об этом не хотелось! Только Миганаш всё равно думал. Думал с того самого момента, как золотым пером подписал договор с Тиратом. Мысль о том, что он совершает ошибку, гложила его с упорством и прожорливостью жучка-древоточца. "И всё-таки у меня есть шанс получить звание самого бестолкового старейшины века!" - думал Теригорн, кисло глядя на стены родной столицы.
Тракт, по которому двигался его небольшой отряд, пока был пустынен, несколько крестьянских телег, катившихся далеко позади, не в счёт. Однако городские ворота уже открыты, а значит, площадь перед ними полна народа. Домохозяйки и домоправительницы, служанки и поварята спешили запастись свежим молоком, только что из-под коровы, зеленью, только что из теплиц, и рыбой, только что выловленной из озера, расположенного в пяти километрах от столицы. И вся эта публика не преминет с энтузиазмом обсудить: откуда в столь ранний час возвращаются старейшина с женой и что за груз тащат замыкающие отряд всадники? И заклинание невидимости не спасёт. Обязательно найдётся кто-то не в меру любопытный и достаточно сильный для того, чтобы взглянуть на отряд магическим зрением и обнаружить скорбный груз. Чем ближе подъезжал Миганаш к воротам, тем мрачнее становилось его лицо. "Зачем я, вообще, куда-то понёсся? Нужно было выслушать Каломуша, сделать выводы... и остаться дома! Вот что я в результате имею? Дочь, как он и советовал, я догонять не стал. Но тогда зачем я, вообще, в погоню-то бросился? Чтобы жрицам угодить? Или меня за трупом их сестрицы послали? Может, нужно было оставить покойницу там, где лежала? Люди мои молчать умеют, а от трупа через пару недель одни бы кости остались... Бред! Где гарантии, что среди гвардейцев нет жреческих соглядатаев? Да и магия... Жрицы бы в момент свою сестру нашли! А потом, выяснив, что я её бросил, такой бы скандал закатили, что война с Тиратом мелкой стычкой показалась бы! Значит, я всё правильно сделал. Но как же не хочется объясняться с этими злобными фуриями..."
- Дорогой! - Голос жены отвлёк старейшину от мрачных дум. Он повернул голову и встретился с усталыми тёмно-карими глазами. Женщина мягко улыбнулась. - Не кори себя, Миш, ты сделал так, как полагалось любящему отцу и верному сыну своей Родины. Ты пытался вернуть непокорное дитя, но страшная находка не позволила продолжить погоню. И, разрываемый противоречивыми чувствами, ты принял непростое решение: вернуться в столицу, дабы передать Храму безвременно покинувшую его дочь и принять активное участие в поисках виновника её трагической кончины!
Теригорн с сомнением посмотрел на Морику. Будь у него возможность, обязательно приложил бы к руку к её лбу - проверить, нет ли жара, да и общее психическое состояние внушало опасения.
- Не глупи, Миш, со мной всё в порядке. А вот ты должен взять себя в руки. Через час мы будем дома и на тебя свалится всё разом: и жрицы, и Сетраш с Гронишем, и о тиратском после забывать не стоит. Ты должен быть спокойным и собранным, чтобы дать им понять, что ситуация, как бы она не выглядела со стороны, под контролем. А она и на самом деле под контролем! Кто знает, что настоящая Гедерика едет не в Исанту, а в Картр? Только жрицы. Вот им и расскажешь правду, в разумных пределах приправленную патриотизмом.
- А как же люди?
- Люди... - Морика скептически хмыкнула и пожала плечами. - Мы тоже люди, а не спустившиеся с небес боги. У нас есть свои недостатки, свои слабости... Мы тоже можем вести себя не совсем правильно, ошибаться...
- Но мы лицо Ликаны и...
- Вот и попробуй сохранить это самое лицо! - бесцеремонно перебила мужа Морика, и глаза её на миг заполнила тьма. - Сделай вид, что ничего не происходит, а утренние прогулки в сопровождении гвардейцев твоё новое увлечение!
Старейшина настороженно взглянул на жену и послушно кивнул. До ворот оставалось метров двадцать, и стражники уже не только заметили отряд, но и узнали правителя Ликаны. Вытянувшись в струну и прижав пики к плечам, они приготовились встретить его, как полагается встречать главу государства. Неизвестно, что повлияло на Миганаша больше - гневная отповедь жены или готовность солдат склонить головы перед старейшиной, но он сумел собраться, выпрямить спину, приподнять подбородок и явить придирчивым взорам облик гордого правителя свободной страны. А громогласное приветствие, прокатившееся по привратной площади, волшебным образом прибавило Теригорну сил и уверенности в себе и своих действиях. Проезжая сквозь толпу, он с отеческой улыбкой взирал на горожан и величественно поднимал руку, выказывая своё уважение и в то же время успокаивая.
До дома Совета супруги Теригорн добрались без приключений. Солдат, что везли труп жрицы, Миганаш сразу же отправил в храм Солнца, столичную резиденцию Ордена, а сам, спешившись и передав коня в руки слуг, вступил в холл. Здесь-то его, несмотря на ранний час, и поджидали проблемы, пока только две - посол Тирата и высокая, грузная жрица, явно не Летуника, отличавшаяся низким ростом и грацией кошки. Оба визитёра двинулись к старейшине одновременно, но Сканипир почти сразу остановился, почтительно поклонился жрице и жестом предложил ей поприветствовать Миганаша первой. Впрочем, та на его светские манеры внимания не обратила.
- Да хранит Вас Солнце, господин Миганаш! - низким густым голосом, гармонично сочетающимся с её фигурой, произнесла закутанная в жёлтое женщина и, дождавшись ответного приветствия, продолжила: - Госпожа главная жрица настоятельно просит Вас посетить храм Солнца после утренней трапезы.
- Я принимаю приглашение, - учтиво поклонился старейшина и перевёл взгляд на Сканипира. - А Вас, дорогой посол, прошу разделить со мной завтрак. Вас проводят в голубой столовый зал. Мы с женой присоединимся к Вам через несколько минут.
Миганаш понимал, что с послом дружественной державы разговаривают несколько иначе и уж точно без повелительных ноток в голосе, но ничего поделать с собой не мог - настоятельная просьба (читай приказ!) явиться в храм Солнца взбесила его до глубины души. Раньше жрицы не позволяли себе такого хамства, так или иначе, признавая его главным в Ликане. И, самое гадкое, отказаться или проигнорировать приглашение старейшина не мог. За последние годы солнцепоклонницы приобрели огромный вес в обществе и через своих адептов ухитрялись влиять на большинство принимаемых Советом решений. И за примером далеко ходить не надо, достаточно посмотреть на его коллег: Грониш Зартар истово поклонялся Солнцу - слово главной жрицы было для него божественным откровением и сомнению не подвергалось, а у Сетраша Анрана жриц боготворила жена, к тому же двое из четырёх дочерей уже носили жёлтые одежды. "Хорошо, что моя Морика их недолюбливает и никогда не привечает, - думал старейшина, быстрым шагом направляясь в свои апартаменты. - Как только разберусь с Тиратом и Федерацией, сразу начну решать вопрос со жрицами. Больно много на себя берут! С Каломушем посоветуюсь, вот кто желтых терпеть не может! Кстати о Перте. Где он, интересно, болтается?" Миганаш посмотрел по сторонам, словно надеялся увидеть секретаря Совета, но, конечно же, не увидел и разочаровано вздохнул - почему-то ему показалось, что только Каломуш Перт и остался его единственным верным соратником.
В голубой столовой чета Теригорн появилась минут через тридцать. Помимо тиратского посла за столом сидели Сетраш и Грониш. Окинув супругов одинаково испытывающими взглядами, они вежливо, чуть ли не в унисон, пожелали им доброго утра - хорошего дня и, когда те заняли свои места, продолжили беседу со Сканипиром. Речь шла о поставках в Тират особых эльфийских тканей, которые на чёрном рынке в Исанте стоили бешеных денег. Теперь же у имперских торговцев появилась возможность открыто покупать пользующийся спросом товар, а у императора - взимать с него неплохую пошлину. Младшие старейшины были не прочь оказать посреднические услуги, сорвав при этом приличный куш, и поэтому беседа текла весьма оживлённо. Теригорны почти не участвовали в обсуждении цен, процентов и каналов доставки, и к концу завтрака у Миганаша сложилось впечатление, что он чужой в этом зале, а люди, сидящие с ним за одним столом, разговаривают на забытом языке одного из канувших в небытиё народов Иртана. Морика, судя по всему, испытывала схожие ощущения и, когда главный старейшина поднялся из-за стола со словами: "Прошу простить меня, господа, дела!", натянуто улыбнулась и вместе с ним покинула голубой столовый зал.
В коридоре, что вёл в жилое крыло, супруги не сговариваясь остановились.
- Удачи тебе, Миш! - проговорила Морика, легко поцеловав мужа в щёку. - Надеюсь, встреча с главной жрицей закончится благополучно и, вернувшись домой, ты наконец-то поспишь хотя бы пару часов.
- Хотелось бы, - вздохнул Миганаш и, вернув жене поцелуй, решительно зашагал к выходу из дома Совета...
- Просыпайтесь, дамочки! Пора на работу, тихий час закончился. Подъём! - Каломуш попеременно хлопал бесчувственных жриц по щекам, вернее, тем местам, где щёки должны были располагаться, поскольку едва сознание покинуло женщин, их жёлтые капюшоны слиплись намертво.
"Какие предусмотрительные дамочки, - почти добродушно думал маг, ожидая их "пробуждения". - И, главное, бесконечно последовательные. Вот не покажем ни кусочка кожи и всё тут. По крайней мере, в облике непорочных служительниц Солнца. В других обличьях и догола раздеться можем". Он ухмыльнулся, вспомнив, как ещё в годы учёбы в Академии, отмечая успешную сдачу экзамена, вместе с сокурсниками завалился в элитный публичный дом и узнал в их "приме" Летунику, правую руку главной жрицы. От шока он даже протрезвел и, наверное, именно с того дня его отношение к солнцепоклонницам из нейтрального превратилось в резко отрицательное. Ханжей Каломуш приравнивал к преступникам, достойным большего наказания, чем воры и убийцы.
Маг бросил тревожный взгляд на мирно спящую Ульрику и с силой потряс тела прислонённых к краю кровати жриц:
- Да придите в себя, неженки! Не так сильно я вас и приложил. - Одна из женщин застонала, и Каломуш картинно вытер лоб. - Слава дневному светилу! Всё же решили не помирать раньше срока!
Он поднялся и, накинув на себя заклинание невидимости, прислонился к стене. Вскоре жрицы очнулись. Повернулись друг к другу и мысленно обменялись какими-то фразами. Какими Каломуш не услышал, и это ужасно разозлило: две наглых тётки, не стесняясь, болтают в его присутствие, а он ни слова не может разобрать. И не важно, что они его не видят! Всё равно не порядок! Забыв, что собирался не раскрывать своё присутствие, маг бросился штурмовать сознание жриц. Его заметили. Не могли не заметить - обе женщины виртуозно владели приёмами ментальной магии, и, как спустя несколько секунд выяснил Перт, их боевые навыки тоже были весьма неплохи. Мгновенно определив его местонахождение, жрицы объединили силы, и на возмутителя спокойствия полетела тонкая, но очень прочная сеть. "Живым взять хотят! - отметил маг, переместившись в коридор, подальше от Ульрики. - Только фиг я им дамся! Обойдутся!" Он собрался было перенестись в сад, но тут его тело будто гигантская паутина опутала - магическая сеть добралась до своей жертвы.
- Да что б вас Солнце иссушило! - заорал маг, поспешно избавляясь от липких нитей и выстраивая защиту. - Убил бы обеих, но кто роды принимать будет?!
Он встряхнулся, как выбравшийся из воды пёс и, грязно выругавшись напоследок, исчез, только его и видели.
- Шустрый какой, - сквозь зубы процедила жрица. - Но ничего, в следующий раз он нас врасплох не застанет.
- Надо сообщить Матери, она должна знать, что Перт вернулся в Бершан. Он один из немногих, кто может помешать нашим планам. Свяжись с её телохранительницами, Терика, пусть удвоят бдительность.
- Хорошо.
Жрица замерла жёлтым изваянием, а её напарница поднялась на ноги и склонилась над спящей роженицей, осторожно сканируя сознание. Не прошло и минуты, а она уже знала, о чём разговаривали Ульрика и Каломуш.
- Нам повезло, что Перт слишком молод и, как следствие, слишком самоуверен, иначе маг его уровня стал бы для Ордена проблемой. Хотя он уже сейчас как прыщ на мягком месте, и чем быстрее мы от него избавимся, тем комфортнее будем себя чувствовать. - Жрица криво улыбнулась и вгляделась в умиротворённое лицо Ульрики. - А ты, детка, не права - обзывать желтушницами тех, от кого напрямую зависит жизнь твоего ребёнка, по меньшей мере, глупо! Порой даже самые искусные повитухи пасуют перед судьбой...
- Плохие новости, Килиника, - внезапно заговорила Терика. - Сегодня утром Миганаш доставил в Бершан тело Летуники. Наша возлюбленная сестра навеки покинула нас.
- Да найдёт она вечный покой в золотой обители Солнца. - Рука, обтянутая тонкой жёлтой перчаткой, едва заметно дрогнула, а в вопросе, что словно сам собой вылетел, прозвучал испуг: - Какой силой должен был обладать маг, убивший Летунику? Она была лучшей из лучших... Для Матери это горькая, невосполнимая утрата, особенно сейчас...
- Мы узнаем имя виновника её смерти и отомстим. Тайные советницы Матери уже приступили к допросу.
- И на Солнце имеются пятна. Пусть их тёмная сила поможет найти убийцу, - пробормотала Килиника и положила ладонь на лоб Ульрики. - А тебе, детка, пора просыпаться, твой муженёк, видно сбрендил, поручив свою любовь тем, кого разозлил до белого каления...
Комната Каломуша в доме Совета не отличалась от комнат других сотрудников - простая, безыскусная, функциональная. Став учителем Геды, он часто оставался здесь ночевать, иногда готовился к занятиям в академии, иногда встречался с хорошенькими служаночками. Впрочем, без памяти влюбившись в симпатичную первокурсницу Ульрику, а спустя полгода женившись на ней, он почти перестал пользоваться комнатой в доме Совета, предпочитая ночевать под боком у молодой жены. Но поскольку после окончания академии он стал секретарём Совета Ликаны, комната всё ещё числилась за ним. За время службы на благо родной страны у него не возникало необходимости посетить своё временное жилище, а вот сейчас, когда из разряда уважаемых секретарей он перешел в разряд государственных преступников, такая надобность появилась - Каломушу было необходимо увидеться с Миганашем. Зачем? Он и сам не знал, но интуиция прямо-таки вопила: "Поговори со старейшиной, поговори со старейшиной!" Маг обвёл глазами полузабытые стены, девственно чистый стол, аккуратно заправленную кровать, равнодушно пожал плечами и подкрался к двери. Осторожно приоткрыв её, маг выглянул в коридор и поначалу глазам своим не поверил - по красно-коричневой ковровой дорожке, стараясь наступать только на красные полосы, не спеша продвигался Патриш Лестар, мальчишка, прислуживающей лично Миганашу. "Похоже, мне везёт", - обрадовался Каломуш и, когда подросток поравнялся с дверью, быстро втащил его внутрь. От неожиданности Пат даже пикнуть не успел, а узнав Каломуша, и вовсе разулыбался. Молодого секретаря Совета в доме любили и ни капельки не опасались.
- Здравствуйте!
Пат с восторгом смотрел на лучшего из выпускников магической академии, втайне мечтая стать таким же успешным и уважаемым магом, также жениться по большой любви и сделать такую же сногсшибательную карьеру. Правда, мечты его по большей части были иллюзорными: сын конюха и белошвейки, маг среднего уровня, чистый бытовик, он мог рассчитывать разве что на место эконома в каком-нибудь богатом доме.
- Привет, Пат! - Каломуш потрепал подростка по волосам. - Не подскажешь, чем занимается сейчас старейшина? Где я могу найти его?
- В храме Солнца. Он отправился туда сразу после завтрака.
Мага пробрала мерзкая, липкая дрожь, а сердце сжалось от дурного предчувствия.
- Он взял с собой охрану? Сколько он уже отсутствует?
- Зачем ему охрана? Всего-то и надо площадь пересечь. А отсутствует... э... где-то с час, может, чуть больше.
- Час... или чуть больше... - пробормотал Каломуш, встрепенулся и схватил Пата за плечо, точно тот собрался сбежать. - А леди Морика?
- Отдыхает в своих покоях. Горничная Калерита жаловалась, что её госпожа уехала вчера вечером и вернулась утром. И вместо того чтобы выспаться была вынуждена тащиться на завтрак с тиратским послом. Принесла его нелёгкая ни свет ни заря!
- Понятно... - протянул Каломуш, буравя стену над головой Пата угрюмым взглядом и продолжая машинально сжимать его плечо.
Продуманный до мелочей сценарий разрушился как карточный домик, и теперь маг видел перед собой лишь кучу цветных картонных квадратиков. "Как же так получилось?" - начал было рассуждать он, и тут в его мысли вклинился жалобный всхлип. Задумавшись, маг не заметил, что до боли сжал плечо Пата, рискуя сломать ему кость.
- Что ж ты молчал-то?! - возмутился Перт, ослабив хватку и наложив заживляющее заклятье. - Тоже мне страдалец нашёлся! Или я такой страшный?
- Не-е, я Вашу сосредоточенность нарушить побоялся, - пролепетал подросток, вытирая слёзы пальцами. - Думал, Вы сейчас колдовать начнёте...
- Ладно, кончай сырость разводить. Лучше скажи: ты помочь мне можешь?
- Конечно, господин Перт! Только скажите, что сделать надо. Я мигом!
Каломуш на мгновение задумался, словно на что-то решаясь, а потом подошёл к столу, достал из ящика лист бумаги, самопишущее перо и начертал несколько слов.
- Вот. - Он вчетверо сложил листок и вложил его в ладонь Патриша. - Передай это леди Морике. Лично в руки. Лично. Понял?
- Конечно, - серьёзно кивнул подросток. - Я передам. Лично в руки.
Польщённый доверием обожаемого мага, он почтительно поклонился и, гордо вздёрнув подбородок, выскочил из комнаты. В течение нескольких секунд Каломуш бездумно пялился на дверь, затем уселся на стул, поставил локти на столешницу и, пристроив подбородок на сцепленные в замок ладони, принялся вспоминать свою работу в Совете Ликаны. И только сейчас в его голове начала складываться цельная картина событий прошлого, которая и привела к переменам сегодняшнего дня. "Получается, что всё это время я смотрел на мир сквозь розовые очки. Почему я не вмешался раньше? Что со мной случилось? Устал от интриг? Разочаровался в жизни? Чушь! С какой стороны не смотри, я ещё молод. Или я настолько погряз в любви к Ульрике, что ухитрился проворонить всё что можно и что нельзя? Позор! Не просечь, что в стране готовиться государственный переворот. Ни в какие рамки не вписывается! А сам Миганаш или Морика? Прекрасные маги, опытные и умные лидеры. Неужели они ничего не чувствовали? Неужели их интуиция молчала? Не могу поверить! А Тель?! В Храмовой роще не было мэтрессы осмотрительней и мудрей! Почему никто из нас ничего не заметил? - Каломуш глухо застонал и, запустив пальцы в волосы, сильно дёрнул себя за густые вихры. - Проклятые жрицы! Мерзкие двуличные твари! Мы недооценили их! И теперь расплачиваемся. Сначала Гедерика, теперь Миганаш, следом Морика... Я идиот! Я не должен был оставлять Ульрику в их власти! Стоп! Не паникуй! Какими бы сволочами они не были, убить мать и дитя не посмеют! Скорее использовать попытаются. И всё же я идиот!"
Маг уронил голову на стол и замер, понимая, что предаваться самобичеванию бессмысленно и опасно, особенно теперь, когда дорога каждая секунда. Сначала Миганаш. Вдруг его ещё можно спасти? Каломуш вскочил, роняя стул, и в ту же секунду комната опустела.
Беседка во внутреннем дворике столичного храма Солнца напомнила Миганашу огромную птичью клетку, где каждый прутик был оплетён колючими ветвями вечнозелёных роз. Привезённые из Федерации, эти магические растения никогда не сбрасывали листву, а один раз в год, весной, радовали глаза нежными кремовыми цветами. Старейшине доводилось видеть это удивительное растение только на картине, но краски не передавали и десятой доли его необыкновенной, чарующей красоты: гибкие колючие ветви были сплошь покрыты свежими, изящными бутонами, готовыми распуститься в любую минуту.
- Думаю, Вам удастся насладиться их красотой, господин Теригорн, - прозвучал рядом звонкий голос. Девочка лет четырнадцати присела в реверансе и жестом пригласила старейшину пройти в беседку. - Главная жрица просит простить её за небольшое опоздание и в качестве извинения предлагает Вам насладиться цветочным чаем и сладостями, только что доставленными из Картра.
До сегодняшнего утра он никогда не видел ни внутреннего дворика храма, ни юных адепток культа, ибо посещал главное столичное святилище только по большим праздникам, то есть четыре раза в год: в дни зимнего/летнего солнцестояния и весеннего/осеннего равноденствия. В остальное время он предпочитал встречаться со служительницами Солнца в доме Совета.
Между тем "деточка" уходить не спешила, словно специально вертясь перед мужчиной и давая рассмотреть себя со всех сторон. И неожиданно для себя Миганаш заинтересовался юной послушницей. Кремовый балахон, подвязанный широким поясом с роскошным бантом на спине, больше походил на лёгкое, облегающее стройную фигурку платьице. Подол юбки едва доходил до колен, открывая стройные ножки в прелестных замшевых сапожках, а узкие длинные рукава ненавязчиво подчёркивали изящные кисти с ровными нежными пальчиками. Заметив явный интерес мужчины, девушка кокетливо склонила голову, на которой вместо капюшона красовалась маленькая шляпка-таблетка с вуалью, и поправила выбившийся из причёски локон, сверкнув длинными овальными ноготками с серебристой вязью рун. Миганаш заворожено уставился на затейливые сочетания незнакомых знаков и вдруг замер как кролик перед удавом, ибо почувствовал быстрое, как вспышка молнии, и слабое, как дуновение полуденного ветерка, прикосновение к своему сознанию. "Нет, показалось". Он моргнул, и послушница показалась ему самой привлекательной и обаятельной девушкой Ликаны. Юная соблазнительница улыбнулась, шагнула к старейшине и протянула ему руку. Мало понимая, что творит, он припал губами к нежной, благоухающей ароматами весенних цветов коже, не удержался, лизнул её языком и застонал от нахлынувшего желания обладать молодым, податливым телом...
Дальнейшие события Миганаш помнил урывками. Вот он сжимает в объятьях тонкое, отзывчивое на ласки тело, срывает шляпку, руки тонут в тяжёлой чёрной волне благоухающих фиалками волос, губы впиваются в сладкий, как эльфийская халва, ротик, где прячется юркий умелый язычок, игривый как котёнок. Бархат тёплой медовой кожи, влажная теснота и одуряющая страсть, желание двигаться, ласкать и... крик. Протяжный, наполненный болью, отчаянием и по-детски горькой обидой. Чьи-то сильные руки отрывают его от желанного тела, сладость мягких чувственных губ сменяется металлическим привкусом крови, сладострастные стоны оборачиваются рваными всхлипами. Вжавшись в ажурную стенку беседки, Миганаш ошеломлённо таращится на опрокинутый чайный столик, на распластанное рядом тело, едва прикрытое обрывками кремовой ткани, на пятна крови, впитавшиеся в деревянный пол. Он переводит растерянный взгляд на главную жрицу, но глубокий капюшон скрывает лицо, и кажется, что перед ним стоит мёртвое безликое чучело, заводная кукла со сломанным механизмом в пару той, что безжизненной грудой валяется на полу...
- Нет... Я...
Голос у старейшины хриплый и тихий как у больного ангиной, он пытается подобрать слова, но мысли разбегаются как ртутные шарики.
- Я... - снова начинает Миганаш и внезапно вздрагивает всем телом - на его запястьях щёлкают антимагические наручники.
Старейшина в ужасе поворачивает голову: возле беседки толпятся жрицы, а на фоне жизнерадостной желтизны чернеют две знакомые фигуры - Сетраш Анран и Грониш Зартар. Оба скорбно взирают на него, а затем одновременно поворачиваются и уходят. Миганаш смотрит на их удаляющиеся спины и неожиданно в его голову приходит мысль, что он всё же заслужил звание самого глупого старейшины столетия.
- Вам, Теригорнам, по жизни противопоказано связываться с культом Солнца, - ехидно сообщает главная жрица, и её голос напоминает Миганашу воронье карканье.
- Вы ещё пожалеете, твари, - шипит он, в бессильной ярости трясёт наручниками и понимает, что выглядит всё это ужасно нелепо - расхристанный пожилой мужчина со спущенными штанами угрожает бесстрастным желтым марионеткам.
Из-под капюшона доносится злорадный смешок, а следом, почти без паузы, резкое:
- Увести!
Из воздуха, развеяв заклинания невидимости, тотчас же возникают две жрицы. Одна ловко натягивает на Миганаша штаны, другая повелительно толкает к выходу из беседки. Сопротивляться бесполезно. Старейшина покорно выходит во двор, делает несколько шагов и вдруг понимает, что если сейчас не обернётся, то пропустит нечто умопомрачительное. И, не в силах противиться непонятному желанию, он оборачивается и замирает, любуясь буйным, неистовым цветением эльфийских роз.
От благоухания магических цветов у Каломуша кружилась голова, но он всё равно вдыхал и вдыхал дурманящий аромат и до рези в глазах вглядывался в нежные кремовые лепестки, точно пытался увидеть в них нечто давно забытое, но всё ещё греющее душу и заставляющее сердце биться быстрее. Он потянулся к цветку, собираясь сорвать его, но в последний момент отдёрнул руку.
- Незачем прошлое ворошить...
Маг взглянул на небо: операция по устранению с политической сцены старейшины Ликаны заняла у жриц часа полтора, не больше. Каломуш и хотел бы вмешаться, но в храме собралось столько жриц, что даже при его выдающихся способностях помочь Миганашу избежать позора не вышло бы. Числом задавили бы! Вот и пришлось магу остаться сторонним наблюдателем, хотя не этот раз удовольствие от "спектакля" было весьма сомнительным. За себя Перт не волновался, уж что-что, а прятаться и маскироваться он умел не хуже, а скорее лучше самых талантливых разведчиков-федералов. Тарго и тот не мог с ним сравниться, хотя ради справедливости стоит уточнить, что они с ним не соревновались. Кстати о Тарго! Вот с кем не мешало бы встретиться и рассказать о перестановках в ликанской верхушке. Скорее всего, Сетраш и Грониш временно поделят между собой обязанности главы государства, но существовал и другой, менее предпочтительный вариант - жрицы открыто выступят против существующей власти и воцарятся в Ликане. "А что? Опыт у них уже есть. Сумели же они подмять под себя Орден, а значит, и всю страну сумеют. Возможно, они с тех самых пор к захвату власти готовились, а когда Теригорн старейшиной стал, сочли это благоприятным знаком и ударили. Твари двуличные!" От злости Кало даже зубами заскрежетал, и проходившая мимо послушница, одетая, кстати сказать, в традиционный жёлтый балахон, остановилась и настороженно завертела головой. Мага так и подмывало подкрасться к ней и сдёрнуть дурацкий капюшон, но он сдержался, напомнив себе, что давно вышел из юношеского возраста, да и выделывать сейчас было не к месту. Успокоившись, Перт быстро пересёк главный зал храма, вышел на площадь и, не снимая полога невидимости, направился к Тарго. Он был уверен, что Тель сообщит сильфу о том, что отправила его учеников на задание, и тот немедленно вернётся в Бершан.
Особняк, где жил легендарный разведчик федералов, располагался недалеко от центра города, на Радужной улице, известной многоцветной, сияющей отделкой стен и высокими ценами на недвижимость. Остановившись возле немного вычурной металлической дверцы, расположенной сбоку от ворот, Каломуш с удовлетворением отметил, что не ошибся - хозяин был дома. Маг отворил калитку, "проявился" и по выложенной красной плиткой дорожке направился к дому. Он заметил, как из усыпанного мохнатыми цветками куста выпорхнула неприметная птичка-вестник, и совершенно не удивился, когда Тарго вышел встречать его на крыльцо.
- Привет, - во весь рот улыбнулся Перт. - Напоишь чаем усталого путника?
Сильф пошевелил кустистыми седыми бровями, демонстративно осмотрел гостя с головы до ног и кивнул.
- И ведь не соврал. Действительно усталого. - Он отворил дверь, пропуская мага в дом. - Давно на ногах, неугомонный?
- Да не больше суток. Ерунда! Я неделями могу не спать, если надо.
- Это ты как обычно преувеличиваешь, - ухмыльнулся сильф и сделал несколько замысловатых пассов в воздухе.
Через минуту украшенная искусной резьбой дверь с мелодичным звоном распахнулась, и в гостиную вплыл поднос с чайником, чашкой и несколькими серебряными вазочками. Поднос плавно опустился на резной столик возле кресла, в котором, вытянув ноги и прикрыв глаза, сидел Каломуш.
- Угощайся! - Сильф опустился в соседнее кресло, достал трубку, кисет и принялся набивать чашечку табаком. Сунув мундштук в рот, он сложил пальцы, чтобы вызвать огонёк, но внезапно замер, повернулся к гостю и вежливо поинтересовался: - Не возражаешь, если я закурю?
- Что?! - Каломуш едва не подавился сладким ореховым шариком - признанным шедевром эльфийских кондитеров. - Мне-то какое дело. Хоть обкурись!
- Ну, да, ну да... - поспешно согласился Тарго и принялся раскуривать трубку.
Перт доел сладость, сделал глоток чая и вдруг расхохотался.
- Значит, не только ты их, но и они тебя... э... воспитывают, - вытирая набежавшие слёзы, проговорил он. - Молодцы!
- А что поделаешь? Йоль совершенно не выносит табачного дыма. - Сильф притворно тяжело вздохнул и вдруг жестко поинтересовался: - Это с твоей подачи мои ученики отправились на первое самостоятельное задание? Признавайся, в какую переделку ты их втянул? Тель сообщила, что им нужно проводить в Картр двух подростков, и мне хотелось бы уточнить: что это за ценные подростки, которых должны охранять лучшие молодые кадры королевской разведки? Или слухи о том, что ночь перед отбытием молодоженов в Тират была не совсем обычной, вовсе не слухи? Скажи мне, Кало. Я должен знать, что за беглецов опекают мои ребята! В конце концов, я мог бы сам...
- Вот только не надо строить из себя курицу-наседку! Твои ученики прекрасно справятся и без тебя. Не вечно же им за твою юб... хм... штаны держаться. В случае чего, я сам им помогу. А тебе лучше сейчас в Бершане остаться. Здесь такое намечается...
- Не уходи от ответа, Кало! - бесцеремонно перебил его сильф и грозно нахмурил кустистые брови. - Сейчас же говори: кого сопровождают Йоль с Наем? Кто сбежал из Бершана позапрошлой ночью? Имей в виду, больше учеников у меня нет, и хоть сам я давно на пенсии...
- Перестань, - лениво отмахнулся от него маг. - Такие, как ты, на пенсию не уходят. Сразу в могилу.
Теперь дымом чуть не подавился сильф. Выпученными глазами он смотрел на безмятежно попивающего чай Каломуша и время от времени открывал рот, собираясь что-то сказать, но, по-видимому, никак не мог собраться с мыслями.
- А что я такого сказал? - пожал плечами маг. - Я же не говорю, что это случится завтра. Может, ты ещё не одно столетие проживёшь. Предсказания не моя стезя.
- Угу... - выговорил наконец сильф. - Только твоя прямота убивает не хуже стрел или ядов, или клинков...
- Короче, перестань нудить, Тар, и слушай: сегодня утром жрицы по-крупному подставили Теригорна. Правда, сделали это на территории своего храма, пригласив в свидетели только Анрана и Зартара. Так что они могут и похоронить это дело, и раздуть до небес. По обстоятельствам. И обстоятельства мне не ясны. Чего они добиваются? Убирать старейшину с политической сцены сейчас крайне невыгодно! Брак Геды и Дигнара это брак детей глав государств, и если Миганаш уйдёт в отставку - Тират будет не только вправе требовать расторжения брачного договора, но и войну может начать. Зачем это жрицам, трепетно радеющим о благе Ликаны? Не понимаю.
- Н-да... Странно это выглядит. Весьма и весьма странно, но я в любом случае сообщу Фалинелю. И, кстати, если ты теперь в бегах и в Бершане тебя ничего не держит, можешь отправиться в Картр. Федерация будет рада предоставить тебе политическое убежище. Хочешь, я прямо сейчас отправлю тебя во дворец? И встречу с королём устрою...
- Ты с ума сошёл? Или притворяешься идиотом? Куда я пойду? У меня жена рожает! Вот родит, тогда и поговорим. А сейчас, если ты такой заботливый, выдели мне комнату с кроватью. Я, конечно, могу неделями не спать, но... - Маг широко зевнул. - Но лучше поспать. Час, другой, третий... В общем, как только Улечка родит, тут-то я и проснусь. Договорились?
- С тобой договоришься, как же... - пробурчал сильф и направился к лестнице, жестом пригласив гостя следовать за собой. О том, что маг так и не сказал, кого сопровождают эльф с гномом, Тарго забыл...
На Бершан опустилась ночь. Окутанные туманной дымкой тускло светились фонари, шаловливый весенний ветер играл голыми ветвями деревьев. Тихий, смазанный стук и шелест, что они издавали, на удивление гармонично вписывался в ночную тишину. Время от времени к ним присоединялось мерное цоканье кованых сапог по мостовой - ночная стража охраняла покой ликанской столицы. Добропорядочные граждане честно почивали в своих постелях, а недобропорядочные без особого шума обогащали владельцев борделей или заботились о том, чтобы стражники не скучали.
Этой ночью Каломуш Перт был добропорядочным гражданином. Он крепко спал в гостевой комнате дома сильфа и видел сны. Яркие, насыщенные красками, событиями и множеством участников, из которых далеко не все были людьми. Взять хотя бы семейство крылатых уродцев - бейгов, сидят себе на макушках деревьев и наблюдают. Интересно, за кем? Каломуш проследил за взглядом вожака и вздрогнул, увидев Оникса. Опустив голову, фантош стоял на коленях перед магом в балахоне из чёрной струящейся ткани. Возле ног мага лежали наследник тиратского престола и его жена. Доселе приятный сон уверенно перетекал в кошмар, с каждой минутой становясь всё страшнее. Маг склонился над Гедой, снял с её руки тонкий серебряный браслет и надел на запястье Дигнара...
- Не-е-ет!!! - заорал Каломуш, подскочил на кровати и сел, таращась в пустоту. - Не может быть! У него не могло получиться, если только...
Маг слетел с кровати, в мановение ока натянул одежду и, бросив появившемуся в дверях сильфу "Мне пора!", шагнул вперёд и исчез.
Глава 3.
Родовые узы.
Телепатов в Иртане не любили. И не за то, что они умели читать чужие мысли. Таким талантом обладали многие маги. А вот манипулировать сознанием существ, исподволь направляя их действия в нужное русло, умели лишь телепаты. И, надо отметить, делали они это без помощи каких-либо заклинаний и сложных обрядов. Катастрофа мирового масштаба от их действий вряд ли бы разразилась, поскольку телепат мог одновременно воздействовать на двух, максимум трёх, существ, в зависимости от силы дара. Но, с другой стороны, если б внушению подвергся, к примеру, сатрап Тирата - иртанцев ждала масса неприятностей. Именно поэтому всех телепатов, стоило им проявить хоть каплю своего опасного таланта, обязательно клеймили. Метку ставили прямо на ауре, чтобы всякий знал, с кем имеет дело. Кроме того, клеймо ограничивало способности телепата и содержало в себе так называемый маркер - личную подпись мага. Благодаря маркеру любой, даже обладатель самого захудалого дара, видел, кто является автором того или иного заклинания, будь то зажигание свечи или воздействие на сознание. А учитывая, что девяносто девять и девять десятых процентов населения Иртана составляли маги, телепат оказывался под тотальным контролем. К нему даже специальных людей приставлять не было нужды. Носитель рокового клейма был обречён на одиночество. И если телепатам всё же удавалось создать семью, то, как правило, с себе подобными. К счастью, появлялись эти необычные маги, крайне редко и всегда неожиданно: дар мог открыться у детей, чьи родители не обладали даже зачатками телепатических способностей, а вот у родителей-телепатов дети чаще всего оказывались склонны исключительно к бытовой магии. Закон компенсации, наверное.
Всё это Йолинель знал ещё со времён обучения в Картрской военной академии. Он был уверен, что закон о телепатах, неукоснительно соблюдавшийся во всех странах, даже в отрицающей магию сатрапии, в здравом уме никто нарушать не станет. Но сейчас перед ним стояло живое подтверждение его заблуждений, а рядом - два вменяемых и здоровых мага, на лицах которых читались раздражение и досада. Видимо, братья Бегон не ожидали, что эльфийский юноша, праздно путешествующий по Ликане, окажется настолько талантливым, что разглядит в Халике телепата.
- Впрочем, это не так уж важно! - неожиданно заявил Дайцаруш и бодрым шагом приблизился к столу. Уселся на стул напротив федералов, плеснул в бокал тёмного, пахнущего лесными ягодами напитка и, сделав глоток, заговорил размеренно, с ненавязчивой ленцой. - Не сочтите за лесть, господа, но я всегда симпатизировал Федерации. На расстоянии, разумеется. Мы, мельшарцы, домоседы по натуре и чужаков, как вы наверняка знаете, не любим. Но и я, и Натиш обожаем искусство. Деревянные статуи друидов, музыка сильфов, глубокомысленные рассуждения в литературном творчестве эльфов... Жаль, что вам не суждено побывать в моей магической школе. Вы бы удивились, сколько интересного хранится в нашей библиотеке.
- А Вы нам экскурсию организуйте, - расплылся в улыбке Найлин Батор. - Я жуть как до диковинок охоч.
- Увы, увы... - Дайцаруш сокрушённо качнул головой и обернулся к брату: - Присоединяйся, Натиш. И ты, Халика, - добавил он, лёгким взмахом руки соткав из воздуха мягкий стул для невестки.
Но если старейшина без возражений последовал приглашению, его жена осталась стоять возле настежь распахнутых дверей. С мрачным видом она смотрела то на гнома, то на эльфа, морщила лоб и поджимала губы, словно решала какую-то сложную задачу.
"Странно, что никто из братьев не спрашивает в чём дело? Или главная здесь она?" Это предположение не на шутку встревожило Йоля. Но тут Дайцаруш окликнул невестку, и по его властному резкому тону стало ясно, что беспокоился первородный зря. "И хорошо, лучше иметь дело с преступившими мировой закон магами, чем с распоясавшимся телепатом!"
- В чём дело? Ты видишь что-то ещё? - требовательно спросил Дайцаруш, когда Халика подошла к столу и присела на краешек стула. - Не молчи. Ты же знаешь, в этом деле важны мельчайшие подробности. Наш приговор должен быть безукоризненно точным.
- Эти двое - разведчики.
- Вот как? - Натиш, минуту назад выглядевший снулой рыбой, встрепенулся и с воодушевлением посмотрел на пленников. - Шпионы, значит. Превосходно! В свете последних событий, я имею в виду заключение договора с Тиратом и женитьбу наследника Дестанаты на дочери Миганаша Теригорна, поимка и казнь шпионов Федерации как нельзя лучше докажет лояльность Ликаны сатрапии!
- Удачно сложилось, - согласно кивнул Дайцаруш. - Но меня больше волнуют настроения в городе. Эти двое в первую очередь должны ответить за магическую атаку на наших граждан. Халике ещё нужно встретиться со свидетелями. А их немало. И все они видели юношу и девушку.
- Ерунда! - отмахнулся Натиш. - Скажем, что преступники навели морок. Если не будем тянуть с казнью, никто не успеет оспорить наши слова. А толковая обвинительная речь и два свежих висельника, заставят любого засомневаться в собственных воспоминаниях. Уж простите, господа. - Старейшина приложил руку к груди и смущённо взглянул на пленников. - Понимаю, это жестоко. Но ничего личного. Вы же знакомы с виновником наших бед?
- Знакомы, - буркнул гном. - Но это не значит, что мы сообщники.
- Жаль...- протянул эльф, отвернулся и задумчиво уставился в распахнутое окно.
"Что происходит?" - растерялся Найлин. Он ожидал, что напарник нацепит маску высокомерного первородного и станет требовать, чтобы его немедленно связали с родичами. А вместо этого Йоль отрешился от происходящего, словно ему вдруг стало наплевать, что с ним будет дальше. Гном с подозрением посмотрел на Халику. Будущих разведчиков, учили противостоять магии телепатов...
- С мальчишкой что-то не так.
Эльф произнёс фразу ровно, даже безучастно, но за видимым равнодушием Най отчётливо различил смятение и беспокойство. Не зря же они провели бок о бок почти десять лет.
- Что именно?! - воскликнул гном, напрочь забыв о сидящих за столом магах.
- Он нервничает.
- Подумаешь, он вообще нервный.
- Наверное...
Йоль дёрнул плечом и отвернулся, а братья Бегон растерянно переглянулись и разом посмотрели на Халику.
- Я ничего не могу разглядеть, - в ответ на их вопросительные взгляды сказала магичка. - То, о чём говорит первородный, он не видит. Он чувствует. Но речь явно идёт о чём-то важном!
- Это я и без тебя понимаю! - раздражённо махнул рукой Дайцаруш. - Эй, господин Маро! Ничего не хотите объяснить?
- Зачем? - Йоль отвернулся от окна и окинул равнодушным взглядом облачённого в золотой балахон ликанца. - Что это изменит?
- Если Вы говорите о приговоре, то он, несомненно, будет вынесен. И не позднее сегодняшнего вечера! Но, если вы утаиваете какие-то сведения, касающиеся безопасности Ликаны...
- Вы казните нас дважды? - язвительно поинтересовался Най. - Премного благодарен, с меня и одного раза более чем достаточно!
- Всё! Хватит! Заткни этого пустоголового, Халика! Я хочу спокойно побеседовать с первородным!
- Не могу, Дайцаруш.
Директор "Шипов" аж с лица спал. Подскочил на стуле, словно в сидении вдруг пружина лопнула, всем корпусом развернулся к телепатке и гневно сверкнул очами:
- Как это не можешь?
Халика бегло взглянула на эльфа, покусала нижнюю губу и ошеломлённо произнесла:
- Я не понимаю, как он это делает. Ещё несколько минут назад я читала их как открытую книгу. - Голос ликанки сорвался, и вопрос, последовавший за короткой паузой, прозвучал хрипло: - Что это за щит, первородный? Я не вижу его, но он есть!
Йоль не удостоил магичку ответом. Зато Най, которому бредовое застолье - болтовня и ни крошки во рту, порядком надоело, не стал сдерживаться.
- Мы ещё не такое умеем! Лучше держи свои ментальные щупальца подальше от наших мозгов! - с гордостью заявил он и расправил плечи: "В конце концов, прямо сейчас никто меня на плаху не тащат, а до вечера ещё много чего произойти может!"
- Дурак! - бросила точно выплюнула ликанка. - Да мне федералы на один укус! Я лучший телепат из тех, кого за все времена породил Иртан! Я оттачивала своё мастерство и на ликанцах, и на тиратцах, и на нелюдях! Мне все подвластны, только... - Глаза магички расширились, губы задрожали. Халика вытянула руку и трясущимся пальцем указала на Йоля: - Он... Он...
- Прекрати заикаться и скажи по-человечески: кто он?
Дайцаруш хрястнул кулаком по столу, и Халика уронила руку на колени:
- Нет... Я не уверена...
Лицо директора пошло красными пятнами:
- Что ты лопочешь, как полоумная. Говори как есть!
- Не кричи на неё! - Натиш укоризненно зыркнул на брата и приобнял жену за плечи: - Успокойся, родная. Кем бы ни был ушастый - это не повод для волнения. Ты в Мельшаре, в окружении целой армии магов, которые любят тебя и сумеют защитить.
- Ты не представляешь, с кем мы имеем дело...
- Так скажи мне!
Халика вновь подняла глаза на безучастного ко всему эльфа: тот по-прежнему смотрел на распахнутое окно и молчал, будто был один в комнате. Магичка глубоко вздохнула, но тут же резко выдохнула и пробормотала:
- Я боюсь ошибиться,
"Ты не ошиблась!" - прозвучало в голове, и Халика инстинктивно схватилась за край стола. Рот приоткрылся в беззвучном крике, а сознание захлестнула череда незнакомых образов и картин. Могучие деревья с длинными ветвями, усыпанными мелкими розовато-белыми цветами. Эльфы-жрецы с испещрёнными ритуальной вязью лицами в светло-зелёных храмовых одеяниях. Эльфы-лучники в неприметных плащах, почти сливающихся с листвой. Табун диких лошадей на берегу заросшего камышом озера... Круговорот чужих воспоминаний закружил ликанку. Картины менялись всё быстрее и быстрее. Дома, улицы и города, люди и нелюди. Рощи, обнесённые ажурными, словно кружево, оградами, лесные тропинки и просеки. И наконец - огромный белоснежный дворец. Халику швырнуло прямо на белые стены, и она зажмурилась, приготовившись к болезненному удару.
"Смотри!" - прозвучал приказ, и телепатка распахнула глаза. Прямо перед ней, на расстоянии вытянутой руки, в резном деревянном кресле сидел эльф. Опираясь локтем правой руки на подлокотник, он смотрел куда-то мимо Халики, точнее сквозь неё. Темноволосый, что, как известно, редкость у первородных. Мягкие, правильные четы лица. Чуть полноватые губы, прямой тонкий нос, глубокие синие глаза, внимательные и толику снисходительные.
"Фалинель..." - простонала магичка, подняла взгляд и заворожено уставилась на золотой венец, украшенный каплями-изумрудами в обрамлении белоснежных жемчужин. И словно услышав беззвучный стон Халики, король эльфов вздрогнул и вперил взгляд в её лицо.
- Не могу, - с горечью прошептал Йоль, и Халика всем своим существом ощутила, как полыхнула болью родовая связь, что цепкими лианами оплетала души эльфов.
Телепатка моргнула и вновь оказалась за столом, на котором стоял давно остывший завтрак. Натиш по-прежнему обнимал и успокаивающе поглаживал её по плечу, Дайцаруш с угрюмым негодованием сверлил её взглядом, но (слава Солнцу!) молчал, а федералы смотрели друг на друга и мысленно спорили. Телепатка не стала прислушиваться. Гораздо важнее было объясниться с родственниками. Халика сжала руку мужа:
- Их нужно отпустить.
- Что?! - Дайцаруш побагровел, и сидящим за столом магам показалось, что его вот-вот хватит удар или из ушей повалит пар, как из закипевшего, но не снятого с огня чайника. - С какой стати нам отпускать их?! На Мельшар совершено нападение. Мы должны отреагировать на сей факт должным образом, иначе горожане нас не поймут! - Директор "Шипов" вскочил и ткнул пальцем в сторону пленников: - Они должны быть казнены и не позднее завтрашнего утра!
Халика выслушала деверя с невозмутимым выражением на лице, а когда тот замолчал, тяжело дыша и раздувая ноздри, негромко сказала:
- Как только мы убьём господина Маро, начнётся война с Федерацией. Ты готов взять на себя такую ответственность, мой дорогой деверь?
- Война с Федерацией разразится в любом случае! Тират, кстати, то и дело воюет с ней! А мы теперь союзники!
- Ты не сатрап и не главный старейшина Ликаны. Вопрос о начале военных действий решать не тебе!
- А я и не собираюсь воевать! У нас серьёзное обвинение, и даже Федерация вынуждена будет с ним согласиться! Тем более после того, как ты поговоришь со свидетелями.
- Нет!
- Но, дорогая... - проблеял Натиш, испуганно и растерянно глядя то на жену, то на брата. - Мы вроде бы уже всё решили. Что изменилось?
- Мы не можем казнить сына короля эльфов!
- Эмн... - непроизвольно вырвалось у гнома, и он ошарашено вытаращился на напарника: - Йоль?
"Потом!"
И Най послушно захлопнул рот.
Утро выдалось на редкость солнечным и ясным. Ярко светило и по-весеннему жарко пригревало солнце, тонкие лучи осторожно скользили по могучим дубам и вязам, по стройным яблоням и черёмухам, по тонким веткам калины, жимолости и крушины и спускались ниже, к бурой земле, к нежной молодой траве, ласково гладили бутоны первых, только начавших распускаться цветов. Жёлтые и сиреневые хохлатки, золотистые ветреницы, голубые пролески и синие медуницы. Когда цветы раскроются полностью, вдоль лесной дороги протянуться разноцветные ковровые дорожки. Очень красивое зрелище. Най знал это не понаслышке. За десять лет, проведённых рядом с эльфом, он узнал о природе и погоде больше, чем за всю прошлую жизнь. У эльфов по этим двум пунктам вообще был путник. Такой вот каламбур.
Гном покосился на молчаливого Йоля и продолжил созерцать просыпающийся лес. Говорить не хотелось, хотя выяснить, почему напарник столько лет скрывал правду, надо было непременно. "Ладно бы сначала... Но потом?!" - возмущённо подумал Най, и перед глазами развернулась немного подзабытая картина их знакомства.
Сказать сразу, в академии Йоль и Най даже не приятельствовали. За всё время обучения, а длилось оно почти двенадцать лет, будущие напарники вряд ли перекинулись сотней слов. Не то чтобы они враждовали, нет, просто учились на разных потоках и принадлежали, соответственно, разным компаниям. Ситуация кардинально изменилось с появлением Тарго. Седовласый сильф, прибыл в академию в разгар выпускных экзаменов и был встречен деканом с распростёртыми объятьями. Тарго считался лучшим разведчиком Федерации. Много лет он провёл на территории сатрапии, где ухитрялся добывать воистину бесценные сведения. Говорили, что Тарго был единственным, кто побывал в столице Тирата и даже прожил в ней около года. Подтвердить или опровергнуть этот слух никто не мог, поскольку сведения о разведчиках и их заданиях были глубоко засекречены. Однако, судя по тому с каким пиететом относился к нему король Фалинель, разговоры о пребывании Тарго в Исанте всё-таки не являлись красивой сказкой. Последние годы героический сильф жил в Ликане, а именно, в её столице, поближе к главному храму Солнца. Обстановка в этой стране была куда более безопасной, и сильф мог не скрывать своей нечеловеческой природы. Именно легальность его пребывания в Бершане, стала главным аргументом Фалинеля, когда он уговаривал ветерана-разведчика взять учеников. Уговорил.
Тарго прибыл в Картрскую академию и честно отсидел все выпускные экзамены рядом с преподавателями. Широкоплечий и седовласый, с жутковатого вида кустистыми бровями и глубоко посажеными карими глазами, он смотрел на студентов так, словно те были не без пяти минут дипломированными специалистами-военными, а клопами, по недосмотру слуг расплодившимися в любимом диване. Сильф заставлял выпускников трепетать, а с учётом громогласного заявления о том, что по приказу короля он заберёт с собой как минимум двоих из них, то и дрожать. "Только не меня!" - думал каждый, и. Йоль с Наем не были исключением. Но вот экзамены закончились, отгремел праздничный бал. Остался последний штрих - распределение. Бывших студентов собрали в главном зале академии, и Тарго объявил, что берёт в ученики Йолинеля Маро и Найлина Батора из клана Дальнего Рудника.
Такого потрясения Най не испытывал никогда в жизни. Да и его собрат по несчастью тоже. Слова легендарного сильфа настолько выбили обоих из колеи, что "счастливчики" практически не помнили ни как собирались в дорогу, ни как прощались с приятелями и родными, ни как покидали Картр. Очнулись уже в пути. Тогда-то и познакомились по-настоящему. Тарго держался особняком, всё больше молчал и слушал, а бывшим студентам коротали время за беседой. Впереди их ждали годы и годы совместной службы, и чтобы скорее притереться друг к другу, они старались поведать о себе как можно больше: о привычках, любимых занятиях, о доме и семье...
"Интересно, хоть что-то из тех рассказов было правдой? - сердито подумал Най, покосился на напарника и с обиженным видом отвернулся. - Вот я идиот! Считал его другом, а он... Солгал в самом главном!"
- Я не лгал тебе, Най.
- Лучше заткнись.
- Хорошо, поговорим, когда ты остынешь, - покладисто согласился эльф и снова погрузился в задумчивое молчание.
- Не будем мы ни о чём говорить!
Гном пришпорил своего могучего скакуна, выехал на несколько метров вперёд и слегка натянул повод, вновь переводя Рудника на шаг. Он понимал, что сия демонстрация выглядит по-детски глупо, но ничего не мог с собой поделать. Недоверие напарника до сих пор отзывалось тягучей горечью в сердце.
В тот момент, когда телепатка объявила, что Йолинель - сын Фалинеля, гному показалось, что мраморный пол исчез из-под ног, а вместо него разверзлась бездонная пропасть. Найлин даже за сидение стула руками схватился. Ещё бы! Стоило только припомнить, что он десять лет панибратствовал с особой королевских кровей, не гнушаясь острых словечек, тычков и плебейских розыгрышей, как беднягу начинало подташнивать. "Ну и что, что он принц - мы друзья", - пытался внушить себе гном, но получалось из рук вон плохо. И Най чувствовал вину ещё и за то, что не мог вести себя с напарником как прежде.
- Надо что-то делать, делать что-то надо. Но что? - бормотал он, рыская невидящим взглядом по стройным широколиственным деревьям, по крупным кустам, по траве и цветам, словно где-то среди стволов, ветвей и бутонов прятался ответ на его вопрос.
Как же хотелось отрешиться от неприятностей, а ещё лучше - заснуть и проснуться в старом, привычном прошлом, где всё было просто и ясно, где они с Йолем были на равных.
- Может, всё-таки поговорим? Выслушай меня, Най!
- Отвянь.
Слово слетело машинально, и гном застонал от досады. "Выгляжу перед ним мужланом! Какой позор!"
- Прекрати, Най! Ты ведёшь себя как семейка Бегонов!
- Что верно, то верно, - досадливо фыркнул Найлин, вспоминая то фиглярское, ханжеское действо, что развернулось вчера в столовой дома Совета Мельшара.
То, что гвардия арестовала сына эльфийского короля, произвело на братьев Бегонов неизгладимое впечатление. Целых пять минут они хранили напряжённое молчание, а потом ринулись вон из комнаты - совещаться. Но чтобы они себе там не думали, Найлин уже тогда понимал, что их отпустят. В Иртане отлично знали, что Фалинель за сына убьёт, воскресит и ещё раз убьёт. А всё потому, что к своему семейству король относился чрезвычайно трепетно. И его можно было понять. Более пятисот лет назад, когда Фалинель был ещё совсем крохой, в Картре случилось из ряда вон выходящее событие - покушение на царствующего короля Вариэля. Один из его дальних родственников, имя которого предали забвению, воспользовавшись запретной магией, напал на правителя и смертельно ранил его. Что только ни делали целители, даже возили короля в Великий лес - тщетно. Тёмное заклинание убило Вариэля, и на трон взошёл его сын Фалинель. Мать Фалинеля пережила мужа на век. Она безумно любила Вариэля и часто говорила, что не раздумывая последовала бы за ним в край забвения, если бы не маленький сын и долг перед страной. Леди Сель исполнила свой долг до конца. Она целиком посвятила себя воспитанию юного короля и подарила тем самым Федерации одного из лучших лидеров: честного, строгого и справедливого.
Оставшись сиротой, Фалинель долгое время считал, что никто и никогда не сможет стать ему столь же близким и родным как мать. Он отвергал любые предложения своих советников, едва те заговаривали о браке. Все девицы, с которыми его знакомили, казались пустыми и никчемными, а жить рядом с чуждым по духу существом казалось королю сродни кощунству. Так продолжалось не один век. Но как от судьбы не зарекайся - не уйдёшь. И вот на одном из балов в честь наступления нового года Фалинель встретил её, юную и прекрасную леди Таэль. Их любовь была подобна вспышке на солнце: яркая, жаркая и короткая. И виной тому стал сам Фалинель, точнее его маниакальный страх потерять семью. Женитьбы сделала короля счастливым и несчастным одновременно. Счастливым, потому что любил он жену как одержимый, а несчастным - потому что ужасно боялся, что с ней случится что-нибудь плохое. Фалинель утроил число воинов, охранявших его дворец, а Таэль никуда не отпускал одну. Даже в саду королева гуляла в сопровождение не меньше трёх охранников. А уж когда на свет появился наследный принц, Фалинель окончательно слетел с катушек. Он собрался обнести дворец стеной из защитных заклинаний, да не простых, а сотканных из запретной магии, той самой, что больше пяти веков назад убила его отца. Поняв, что мужу грозит сумасшествие, Таэль как истинная эльфийка бросилась просить совета у Великого леса. А получив, последовала ему беспрекословно. Вернулась во дворец, забрала принца и скрылась от мира в чертогах Храмовой рощи.
Фалинеля поступок его королевы потряс до глубины души. Он бросился вслед за ней, но войти в Храмовую рощу не смог, на пути правителя встал глашатай Великого леса. О чём они беседовали, точно не знал никто. До эльфов дошло лишь то, что летописцы записали в "Хрониках" со слов самого Фалинеля. Но "Хроники" были доступны только первородным, остальным жителям Федерации пришлось довольствоваться слухами, которыми, как известно, земля полнится. Ещё в младшей школе, Найлин слышал историю любви Фалинеля и Таэль, закончилась которая очень грустно. Королева дала мужу свободу и стала служительницей Великого леса. Принц же какое-то время жил в чертогах Храмовой рощи, а потом был отпущен в мир. Что с ним стало - неизвестно, но глашатай Великого леса твёрдо стоял на том, что мальчик жив и здоров. Только Фалинелю было от этого не слишком радостно, ибо по словам того же глашатая, принц должен был вернуться в Белый дворец в день, когда его отцу суждено умереть.
- Жестоко, - пробормотал гном.
Чувство вины стало жгучим, как муравьиная кислота. Найлин чуть склонил голову и украдкой посмотрел на напарника. "И чего я взбеленился? Парню и так по жизни досталось. Ни семьи, ни дома..." Он уже хотел остановить коня и попросить прощения, но почему-то передумал. Может, обида ещё не сошла на нет, или гнома до сих пор коробила та ледяная надменность, что весь вчерашний вечер не сходила с лица Йолинеля. Или виной тому было гнетущее чувство неуверенности в себе и своём завтрашнем дне, ибо гном никак не мог понять, какой из его напарников настоящий: тот, с которым он прослужил Федерации десять лет, или тот, что с отстранённым царственным видом взирал на суетящихся ликанцев.
Найлин нервно хихикнул: в стремление загладить свою вину семейство Бегонов разошлось не на шутку. Впрочем, их можно было понять. Каждый житель Иртана знал, что родовая связь эльфов это особенная магия и с ней лучше не связываться. А уж когда дело касалось правящего рода, за которым пристально наблюдал сам Великий лес - тут уж полное табу, тронешь и бери лопату - копай могилку. Ввязываться в войну с эльфами Бегонам не хотелось, умирать - и подавно, и они бросили все свои силы на то, чтобы замять неприятный инцидент. После долгих и витиеватых речей о мире во всём мире, дружбе между людьми и малыми, но, несомненно, славными расами, федералам предоставили лучшие гостевые покои, новую одежду, десяток слуг, готовых выполнить любое их желание.
Разведчики избавились от пропахших потом, с пятнами засохшей бурой жижи тряпок, вымылись и, облачившись в ликанские одежды, отправились на пир, устроенный старейшиной в их честь. Конечно, Бегоны не кричали на весь свет, что принимают наследника короля Фалинеля, но по тому, с каким восхищением они смотрели на эльфа, легко было догадаться, что гость в Мельшар прибыл не простой. И это заставляло ликанцев сгорать от любопытства. Шумиха, устроенная утром Ониксом, была забыта, объяснения с горожанами администрация города оставила на потом и во всю наслаждалась атмосферой праздничной загадочности, что для замкнутого и консервативного Мельшара само по себе было событием из ряда вон выходящим.
Единственным, кого происходящее раздражало, был Найлин Батор. Его много лет подряд учили не выделяться, растворяться в толпе - и на тебе! Он сидит на пиру, во главе стола, рядом с наследником короля Фалинеля. Последний факт бесил особенно. Долгое время гном вообще молчал, потому что самыми приличными словами среди нецензурной брани, что крутилась в голове, были: "гад", "мерзавец" и "убью". Но и они, мягко говоря, не подходили для того, чтобы завязать беседу за праздничным столом. Пир набирал обороты, Най понемногу остывал, и в его голове наконец-то стали появляться связные и даже здравые мысли, например: "Мы на задании". В течение нескольких минут Батор оценивал их с Йолем незавидное положение и представлял, как "обрадуется" Тель, узнав, что они не только упустили Гедерику и Оникса, но и застряли в Мельшаре, а потом заставил себя повернуться к напарнику и тихо высказал свои мысли вслух. Йоль выслушал его и с невозмутимым видом сообщил, что держит ситуацию под контролем. Он утверждал, что чувствует Оникса и знает, в какую сторону тот направляется.
- Тебе не о чем волноваться, - добавил он и хотел отвернуться, но гном не позволил.
Схватил напарника за рукав, притянул в себе и требовательно поинтересовался:
- Это почему?
- Даже если Дигнар захватит Оникса и Гедерику, ничего непоправимого с ними не случиться. Они нужны наследнику оба, живыми и здоровыми. Мальчишку я из виду не теряю, отыщем его легко, а заберём с помощью Геды: один раз она это сделала, значит, сделает вновь. Но это в крайнем случае. Думаю, наш эльфёнок приложит все усилия, чтобы не встретиься со своим прежним хамиром. Так что остынь, Най, поешь, выпей. Задание мы в любом случае выполним. В конце концов, чётких сроков нам не ставили. Надо только выбраться из Мельшара, а сейчас сиди и улыбайся, остальное я беру на себя.
Как бы не был обижен Найлин, напарнику он привык доверять, а посему немедля улыбнулся, навалил в тарелку приличную горку жаркого из оленины, полил кисло-сладким соусом из морошки и приступил к еде. Гномы, по мнению ликанцев, как существа полноватые обладали отменным аппетитом, и Най решил их не разочаровывать. Он ел и пил, мирно беседовал с сидевшим рядом Дайцарушем и краем глаза следил за Йолем, стараясь не вспоминать о том, что тот принц. Пока шёл пир, ему это удавалось, но когда, ближе к полуночи, застолье медленно сошло на нет и драгоценного гостя вместе с его спутником препроводили в покои, пообещав, что на рассвете отпустят восвояси, гном вновь надулся и, проигнорировав предложение друга поговорить, завалился спать...
"А ведь, и правда, отпустили. Завтраком накормили, до ворот проводили. Наверное, сказали горожанам, что мы послы Федерации. Пусть их! - Полуобернувшись, Най снова взглянул на напарника, тяжко вздохнул и придержал могучего жеребца. - Как бы то ни было, поговорить придётся. Так почему не сейчас? Разлад выполнению миссии не поможет. Нужно взять себя в руки и спасти хотя бы остатки нашей дружбы". Гном подождал, пока Йоль подъедет ближе, и, немного помешкав, взглянул ему в глаза:
- Извини... те.
- Хватит, Най! Прекрати изводить себя и меня заодно. Пойми, я не мог поступить иначе. Бегоны твёрдо решили вздёрнуть нас, и моё так называемое признание было нашим единственным шансом на спасение.
- Так называемое?
- Именно.
- То есть, ты не принц, - уточнил Най, недоверчиво глядя на напарника. - Хочешь сказать, что ты вот так запросто внушил телепату мысль о своём родстве с Фалинелем? Не смеши меня!
- Не просто. Я... - Йолинель замолчал на полуслове, склонил голову к плечу, словно к чему-то прислушиваясь, пробежал напряжённым взглядом по широколиственным деревьям и прошептал: - Что он творит?