Мелодичные птичьи трели приятно ласкали слух. Кожу согревали и слегка щекотали солнечные лучи, ласковые и нежные, словно руки матери. Лёгкий шустрый ветерок кружил в воздухе тонкие ароматы лесных трав и цветов. Идиллическая атмосфера, должная привносить в душу радость и умиротворение. Но Йолинель отчего-то не чувствовал ни того, ни другого. Сердце сжималось от непонятной тревоги, в горле стоял горьковатый комок, а под прикрытыми веками собралась колючая влага.
"Не хватало ещё расплакаться, как маленькому", - с досадой подумал Йоль, открыл глаза и хотел было сесть, но чьи-то настойчивые руки надавили на его плечи, заставляя вновь растянуться на мягком ложе.
Принц покорился. Откинулся на подушку, сморгнул слёзы и медленно повертел головой, рассматривая просторную светлую комнату. Белые деревянные стены, высокий потолок, огромные широкие окна с воздушными, будто фата невесты, гардинами. И невероятное количество растений, без кадок и горшков, без ваз и вазонов. Потолок оплетали ветви голубой жимолости и клематиса, по углам, прямо из пола росли роскошные розовые кусты, а справа от кровати, на которой лежал Йолинель, красовалась травянистая полянка с яркими цветами - медуницей, клевером и люцерной. Здесь же располагался овальный стеклянный столик и три изящных стула с витыми ножками. Взгляд принца намертво прирос к хрустальному кувшину на прозрачной столешнице. За глоток воды он сейчас отдал бы десять лет жизни.
- Сейчас, - прозвучало рядом, и к столу подошёл Литониэль. Он быстро наполнил водой стакан, вернулся к постели и, бережно приподняв голову принца, помог ему напиться.
Йолинель испытал неимоверное облегчение, словно это была не обычная вода, а поток целительной магии. Тело перестало быть чужим и ватным, в голове прояснилось. Мерзкие, ужасающие воспоминания о Геббинате вернулись, заставив содрогнуться и сжать кулаки. Боль, дикая, разрывающая внутренности, море крови и довольный смех мастера. Йолинель приглушённо рыкнул от захлестнувшей его ненависти и вдруг побледнел. В голове пронеслись более ранние воспоминания: бейг, держащий в лапах бездыханного Оникса, обряд братания, превративший его, наследного эльфийского принца в рабовладельца...
Дёрнувшись, как от удара, Йоль повернулся к Глашатаю и с ужасом уставился в его красивое, вечно молодое лицо. Открыл было рот, но не найдя слов для оправдания, захлопнул его и сглотнул. "И что тут скажешь? Я не хотел? Всё само собой получилось? Детский лепет какой-то! Нет, сейчас я не готов отвечать на вопросы, мне нужно время подумать". Вновь накатила усталость, а вместе с ней - тягучая головная боль. Йолинель откинулся на подушку и прикрыл глаза, надеясь, что Глашатай хоть ненадолго оставит его в покое.
Литониэль с интересом проследил за странной пантомимой в исполнении принца и поинтересовался:
- Ты понимаешь, что натворил?
- Да, - коротко отозвался Йоль и мысленно потянулся к Ониксу.
Нужно было, во что бы то ни стало, предупредить фантоша, что его хамир больше не в Тирате. "Отзовись!" - не то попросил, не то приказал он, но ответа не получил. Да и сама связь ощущалась какой-то иной, словно чёткий, глубокий рисунок, старательно выведенный на пляжном песке, задела морская волна. Йолинель чувствовал, что Оникс жив, что он где-то на северо-западе, но докричаться до него, как ни старался, не мог. "Да что же это такое?!" Принц поднял руку, взглянул на своё запястье и обомлел: золотой браслет исчез, вместо него кожу украшала искусная зелёно-синяя вязь, сложенная из старинных магических рун.
- Надеюсь у тебя была веская причина так поступить, - строгим тоном заметил Литониэль.
- Вы разве не знаете? - Йолинель удивлённо приподнял брови. - Тот эльф, что отправил меня домой...
- Сам возвратился в Картр.
- Значит, отец уже обо всём знает.
- Сомневаюсь. - Глашатай устроился на постели в ногах принца и, немного помедлив, проговорил: - Фалинель отправил за тобой спасательную экспедицию, но в дело вмешался Каломуш Перт.
- Опять он?!
- Ты что-нибудь помнишь, Йоль?
Йолинель нахмурился. Он честно пытался вспомнить, что произошло после того, как шершавая рука мастера вонзилась ему в живот и стала копаться во внутренностях, но не смог. В памяти образовался чёрный беспросветный провал. А вот то, что случилось дальше, принц помнил отлично: и то, как очнулся в гостинице, и как встретился с её хозяином и горничной, и как те позвали знахарку...
- Больше никто не выжил?
- Нет. - Глашатай с сочувствием смотрел на принца. - Ты не должен себя винить.
- А кого? Перта?
- Трудно сказать. Нельзя делать поспешных выводов. Сначала нужно установить и сопоставить все факты, и этим уже занимаются.
- Вы отправили в Геббинат ещё один отряд?
- Пока нет. Твой отец вместе с несколькими мэтрами пытается восстановить память твоего спасителя. Возможно, тогда...
Глаза принца округлились от изумления:
- Вы хотите сказать, что Каломуш Перт посмел околдовать элитных магов отца?
- Этот факт сомнению не подлежит, - неохотно ответствовал Литониэль и сменил тему: - Давай вернёмся к твоему побратиму. Как его имя?
Йоль моментально забыл и о лохматом маге, и спасательном отряде, посланным Фалинелем. Вопрос, заданный Глашатаем, был весьма болезненным. Для него. Вряд ли бы Оникс стал сомневаться и раздумывать над ответом, ведь к первородным он себя упорно не относил. Но для Йолинеля ситуация выглядела совсем по другому. Произнести вслух имя-кличку, подаренную эльфёнку Кальсомом, было равносильно тому, как если бы он собственноручно вылил на своего побратима ведро грязи. Ведь имя для эльфа - святое! "И что делать мне?" - расстроено подумал принц, глядя на Литониэля, терпеливо ожидающего его ответа, и стиснул зубы.
- В чём дело, Йоль? - не выдержал Глашатай, когда пауза затянулась на добрых пятнадцать минут. - Твоё молчание наводит меня на тревожные мысли. Неужели ты позволил какому-то проходимцу войти в королевский род? Ты хоть понимаешь, что несёт в себе эта вязь? Не молчи! Или мне придётся просканировать твоё сознание! Это, конечно, против правил, но, учитывая всю серьёзность ситуации...
- Его зовут Оникс Маро.
- Что?!
Литониэль осёкся и с силой дёрнул себя за косу. "Спокойнее, спокойнее... По крайней мере, побратим принца эльф. Могло быть что-то и похуже". Глашатай глубоко вздохнул, но спросить ничего не успел - Йолинель заговорил сам.
- Он умирал. Выбора не было. Я сделал то, что должен был. И ни о чём не жалею! Оникс достоин носить родовое имя Маро. Что бы ни сотворил с ним Кальсом, душа мальчишки чиста. Он по-прежнему связан с Великим Лесом. И я готов подтвердить это перед всеми!
- Как его настоящее имя?
- Не знаю. - Йолинель помолчал, кусая губы, и осторожно добавил: - В Геббинате с ним случилось что-то такое... Что-то страшное... Он твердит, что больше не эльф. Но это не так! Я чувствую его, он - один из нас! Наверное, Миранель внушил ему...
- Миранель? -Глашатай вмиг оказался на ногах. - Ты сказал: "Миранель"?
- Он жив, - кивнул принц. - И возглавляет Орден чистого духа под именем Кальсом.
И, радуясь, что ему представилась возможность уклониться от обсуждения их с Ониксом побратимства, Йолинель начал пересказывать историю изгнанника Миранеля.
Литониэль внимательно слушал принца, и с каждой новой фразой его лицо становилось мрачнее и мрачнее.
- Никто и предположить не мог, что Миранель сможет выжить, - глухим, тусклым голосом произнёс он, когда юноша закончил свой рассказ. - Мы давным-давно похоронили память о нём. Если бы знать, что его поиски запретной магии увенчались успехом... Но мы не знали. - Глашатай тряхнул головой, отгоняя сомнения и сожаления, и взгляд его стал твёрдым и решительным: - Это большая удача, что мы сумели вытащить тебя из Геббината. Воевать с врагом, которого знаешь, намного легче.
- Это ещё не всё, - поморщившись, сообщил Йолинель и в который раз замолчал, подирая слова. - Когда Миранель только захватил меня в Исанте, он поставил меня на колени и стал говорить странные вещи.
- Какие?
- Он утверждал, что всё, что с нами произошло, не случайность, а результат его многоходовых интриг. И что все мы оказались в Исанте в нужный день и час.
- Что конкретно он говорил, Йоль?
- В ночь, когда падёт династия Дестанаты и девять жриц Солнца принесут себя в жертву чему-то там, наследник великого эльфийского рода преклонит колени перед изгнанником и...
- Кровью омоет его сапоги, - закончил за него Литониэль и, покачнувшись, оперся рукой о край постели. - Тёмное пророчество запущено.
- Да, он так и сказал, - согласно кивнул Йолинель, но Глашатай больше не смотрел на него.
В голове в безумном хороводе кружились лихорадочные мысли. Литониэль отчаянно искал выход из сложившейся ситуации, но его не было. Тёмное пророчество было самым страшным из того, что когда-либо создавала магия, и обратного хода не имело. Единожды запущенное, оно действовало медленно, но верно, подводя мир к неизбежному концу. Холодок пробежал вдоль позвоночника Глашатая и тут же сменился приятной тёплой волной - Великий Лес успокаивал своё любимое дитя, призывал не поддаваться панике и не принимать поспешных решений. "Да ещё на глазах мальчишки. Он и без того пострадал, нечего пугать его ещё больше!" - одёрнул себя Литониэль и расправил плечи.
- Так что это за пророчество? - нетерпеливо спросил Йоль, видя, что расстроенному магу стало легче.
- Неприятная штука, но мы с ним справимся! - с непоколебимой уверенностью завил Глашатай. - А сейчас нужно поговорить о тебе, принц.
- Кальсом что-то сделал со мной? Я так и знал!
- Да, он наложил на тебя необычное заклинание. - Теперь пришла очередь Литониэля подбирать слова. - Мы пытались разрушить его, но нам это не удалось. Смотри.
Он приподнял одеяло, и Йолинель с удивлением обнаружил, что его живот туго перебинтован.
- Я думал, что дома мне помогут.
- Мы помогли. Рана больше не кровоточит, но вот заживать она не спешит.
- Запретная магия?
- Не только. - Глашатай заботливо прикрыл юношу одеялом. - Мэтры считают, что основная причина в том, что твоя связь с побратимом блокирует направленную на тебя магию.
- Но вы же остановили кровотечение.
- Но едва угроза жизни миновала, твоё тело перестало реагировать на лечение.
- Значит, с нашей связью всё равно что-то не так.
- Именно. И самый лучший вариант - найти Оникса и привезти его в Храмовую рощу. Вы будете рядом, и мы сможем разобраться, что, как и почему происходит.
Йолинель устало вздохнул:
- Когда я видел его в последний раз, то приказал бежать без оглядки и никогда не приближаться ко мне.
- Приказал? - Глашатаю казалось, что удивить его сегодня будет уже невозможно, но принц оказался полон сюрпризов. "Они с Наем пропадали всего на несколько дней. Как, о, Великий Лес, они сумели вляпаться во всё это?" - подумал Литониэль и внутренне подобрался, понимая, что следующая новость простой не будет. - Что за отношения сложились между тобой и Ониксом, раз ты ему приказываешь? Он знал, что ты принц, и ты командовал им как наследник престола?
- Нет. То есть он узнал, что я принц, но потом. Йолинель побледнел так, что его кожа слилась по цвету с белоснежными простынями, глаза его бегали из стороны в сторону, а лоб покрылся мелкими бисеринками пота. - Я же говорил, он умирал. И я провел обряд, чтобы побрататься с ним. Только вот пошло всё не так.
- И что произошло? Говори! Возможно, в этом корень всей проблемы.
- Скорее всего, - пробормотал Йоль и отвернулся, не в силах смотреть в глаза родичу: - Вместо рунической вязи появился золотой браслет, и я стал хамиром.
- Ничего себе!
Литониэль нервно хихикнул, а потом выдернул руку принца из-под одеяла и внимательно осмотрел запястье, пытаясь по-новому просканировать заклятие. С виду всё было, как и полагается. Но если принять в расчёт, что побратима Йоль сделал из фантоша, на деле связь действительно могла быть весьма и весьма необычной. "Нужно время на её изучение. Но чуть позже. Для начала стоит разобраться с Миранелем и решить, как быть с пророчеством. К тому же, с мальчиком сейчас всё более-менее нормально".
Глашатай ободряюще похлопал Йоля по плечу:
- Представляю, каково тебе было. Но ведь потом вы всё исправили, так чего же переживать теперь?
- Мы ничего не исправляли. Не знаю, кто это сделал! Я только здесь обнаружил, что браслета нет.
- Может быть, Оникс...
- Не знаю! - сорвался на крик Йолинель и умоляюще взглянул на Глашатая: - Прошу Вас, не говорите никому. Я не хочу, чтобы в меня тыкали пальцами!
- Хорошо, хорошо, я никому не скажу. Но и ты, в свою очередь, пообещай, что постараешься дотянуться по связи до побратима. Он должен вернуться в Картр. По многим причинам.
- Я понимаю. Но вряд ли смогу помочь. Я уже говорил.
Внезапно воздух в комнате сгустился, наполнился тягучим, слегка терпким ароматом пихты, и рядом с кроватью принца появилась невысокая хрупкая женщина с длинными распущенными волосами, словно золотая накидка покрывающими блестящие изумрудно-зелёные одежды мэтрессы.
- Мама, - сдавленно выдавил Йолинель.
- Здравствуй. - Таэль довольно прохладно кивнула сыну и перевела взгляд на Глашатая. Её красивое лицо вмиг исказилось от гнева, отчего по бледно-синей ритуальной вязи, что украшала её скулы и открытый лоб, прошла яркая световая волна. - Почему мой сын ещё здесь, в твоём доме? Почему ты до сих пор не собрал очищающий круг?
- Мы пытались помочь ему.
- Впятером. Нужно собрать больше магов. Двадцать, тридцать. Речь идёт о наследники престола!
- Даже если мы соберём всех, это ничего не изменит, - твёрдо произнёс Литониэль и примирительным тоном добавил: - И не стоило вламываться в мой дом через барьеры. Ты могла просто взойти на крыльцо и постучать в дверь. - Он шагнул к эльфийке и протянул ей руки ладонями вверх, показывая, что открыт к разговору. - Я не прячу Йолинеля. Я даю ему время немного прийти в себя. Теперь, когда охранное заклинание разрушено, он окажется под пристальным вниманием всей Федерации. А после того, что Йоль пережил, выдержать это будет не легко.
- Он выдержит! - категорично заявила Таэль. - Твои отговорки ни к чему, Литониэль. Мой сын принадлежит к сильнейшему эльфийскому роду, он будущий правитель Федерации, его не сломят какие-то взгляды! Так что, я хочу услышать более весомые причины, по которым ты оказываешь ему в исцелении. И я ни за что не поверю, что такова воля Великого Леса.
- Конечно нет.
- Тогда почему ты тянешь время, Глашатай?
Литониэль тяжело вздохнул: в другое время он ни за то не позволил бы мэтрессе разговаривать с собой на повышенных тонах, но сейчас перед ним стояла не просто мэтресса, а мать, сгорающая от волнения за своё дитя. Мать, которая ради благополучия сына, отказалась от всего: от высокого положения, от друзей и семьи, а самое главное - от своей безграничной любви к Фалинелю. Глашатай прекрасно помнил, как убивалась по мужу хрупкая добрая Таэль. В первые годы своего пребывания в Храмовой роще она ни на миг не переставала думать о нём. Постоянно мокрые от слёз глаза, осунувшееся лицо, бледная, почти прозрачная кожа. Если б не маленький сын, Таэль наверняка умерла бы от горя. Но ответственность за будущего короля победила тоску, и она целиком и полностью посвятила себя воспитанию сына. Правда, не так, как ожидали Глашатай и мэтры. Таэль оказалась на редкость здравомыслящей и рациональной особой. Да, она не отказывала сыну в материнской ласке, но всегда знала в ней меру, всеми силами стремясь к тому, чтобы Йолинель вырос самостоятельным, рассудительным, способным принимать решения. Сама же Таэль старалась быть рядом, но в тоже время немного в стороне от сына, словно дух-хранитель оберегая его. И если она пришла и открыто воззвала о помощи сыну, значит, материнское сердце билось на пределе.
Глашатай бросил короткий взгляд на Йолинеля, который лежал, укутавшись одеялом до подбородка, чтобы мать не заметила руку с сине-зелёной вязью и замотанный бинтами живот, и вновь посмотрел на Таэль. Королева хотела услышать от него, что с её мальчиком всё будет в порядке, что он взойдёт на престол и её жертвы окажутся не напрасными. Но подтвердить этого Глашатай не мог, ибо не до конца понимал силу наложенного на принца колдовства. А Великий Лес не спешил помогать ему, нашёптывая только одно: ещё рано что-либо предпринимать. Литониэль был с этим полностью согласен. В истории, начавшейся с подписания договора между Тиратом и Ликаной, оказалось слишком много непонятного. Глашатай очень жалел, что позволил Каломушу Перту уйти в Исанту, не расспросив его подробнее о созданной им связи между Гедерикой Теригорн и Ониксом; что послушался Фалинеля и отправил Гедерику в Бершан, вместо того, чтобы дотошно изучить кипящую в ней иноземную магию.
"Что-то расслабился я в последнее время, - с досадой подумал Литониэль. - Слушал, наблюдал, а нужно было пытаться увидеть всю картину в целом".
- Почему ты молчишь, Глашатай?! - не выдержав затянувшегося молчания, воскликнула Таэль. - Что с моим сыном?
- С ним всё нормально. Будет.
Королева нахмурилась. С минуту она сверлила Литониэля недоверчивым взглядом, а потом сухо произнесла:
- Ты понятия не имеешь, что с моим мальчиком.
- У меня недостаточно информации.
Таэль обеспокоено посмотрела на сына:
- Ты чувствуешь в себе какие-то изменения?
- Нет, - помотал головой Йолинель, мысленно костеря Глашатая на чём свет стоит. "Ну почему он просто не отправит её восвояси? Ему достаточно только слово сказать! Он же прекрасно знает, что если мама решит докопаться до истины, её ничто не остановит. Великий Лес! Она не должна узнать!"
И словно в ответ на его мольбы, тишину Храмовой рощи взорвал громкий рёв труб - яростный, требовательный, настойчивый. Настолько громкий, что стены дома Глашатая задрожали в такт его звучанию.
- Что это? - растерянно воскликнул Йолинель, когда медный рык смолк, а его отзвуки затерялись в листве Великого Леса.
Литониэль хмуро взглянул на принца:
- Его величество Фалинель обратился к древним заветам и призывает меня к ответу. Как не вовремя!
С этими словами Глашатай исчез, а Таэль схватилась за голову:
- Твой отец сошёл с ума!
- Почему? - спросил Йолинель, чувствуя, как тревога матери захватывает и его. - Наверное, отец хочет узнать обо мне.
- Он явился, чтобы забрать тебя! Глупец! Жить ему надоело, что ли?! - Таэль в сердцах топнула ногой. - Нет, вам нельзя встречаться. Мэтры до сих пор не нашли способ обойти пророчество, а становиться королём тебе ещё рано.
- Я и не собирался...
- Тем более! Значит, нужно тебя спрятать. Так, чтобы Глашатай не знал, тогда он при всём желании не сможет выполнить требование твоего неразумного отца. Бежим!
Таэль шагнула к постели и рывком сдёрнула с сына одеяло. Да так и застыла, медленно переводя взгляд с туго забинтованного живота принца на его запястье, обвитое древними эльфийскими руками.
- Я хотел тебе рассказать, мама, - поморщившись, произнёс Йолинель и отвёл взгляд от её лица.
- Ты расскажешь мне всё. Но не здесь.
Таэль провела рукой над бинтами, оценивая состояние раны, и прерывисто вздохнула: тёмная магия, дремавшая внутри её сына, откровенно пугала. Королева никогда не сталкивалась с запретными заклинаниями, она знала о них лишь из книг, и все авторы, что их написали, сходились в одном: эта магия способна только убивать. Рано или поздно, так или иначе, её воздействие приведёт к смерти. "Великий Лес! Не допусти этого!" - мысленно воззвала Таэль и, с трудом сдерживая рвущиеся наружу слёзы, бережно укрыла сына одеялом. Присела на край постели и погладила его по мягким пшеничным волосам:
- Подожди меня здесь. Я скоро вернусь, - произнесла с тёплой, щемящей нежностью и исчезла, едва коснувшись неприметной зелёной броши на груди.
У Йолинеля неприятно засосало под ложечкой. Его мать всегда держалась с ним мягко, но слегка отстранённо, словно опасаясь, что чрезмерная ласка испортит сына, но сегодня всё изменилось: царственная маска треснула и спала, явив лицо испуганной, растерянной женщины. "Неужели всё настолько плохо?". Принц сел, затем заставил себя подняться и оглядел комнату в поисках зеркала. Не обнаружив оного, просто вытянул руку и прошептал простенькое заклинание. Один из оконных проёмов затянула серебристая густая дымка, которая уже через миг превратилась в гладкую зеркальную поверхность. Йолинель кряхтя, как старый дед, поднялся на ноги и окинул себя внимательным, цепким взглядом.
Выглядел он не ахти: уставший, с запавшими щеками и тусклыми глазами, кожа белее мела, как у нефас после предродовой спячки - каждую венку видно. На лбу несколько тёмных полосок - проступившие штрихи ритуальной вязи, от которой давно уже не должно было остаться и следа. Пшеничные волосы словно выгорели на солнце и походили на солому, сухую и ломкую. Одним словом, в зеркало смотрело истощённое, тяжело больное существо.
- Слишком тяжело для эльфа, - пробормотал принц и покачал головой, точно отказываясь признавать в отражении себя.
Да и как признать, если ещё вчера он выглядел совершенно иным - здоровым, сильным магом, готовым к подвигам и приключениям.
- Что ты сделал со мной, Миранель?
Повинуясь неясному желанию, Йолинель, пошатываясь, приблизился к зеркалу вплотную, упёрся ладонями в плотную серебристую поверхность и пристально посмотрел себе в глаза. Вокруг бледно-голубой радужки изредка вспыхивали и тотчас гасли крохотные алые искорки.
- Жуть какая.
Принц отшатнулся от зеркала, но почти сразу взял себя в руки и продолжил разглядывать собственные глаза. Словно одобряя его решение, искорки замигали чуть чаще, и через пару минут Йолинель почувствовал, что внутри него что-то меняется. Не резко, совсем чуть-чуть. Мышцы на руках и ногах начало немного покалывать, в животе, там где под бинтами пряталась нанесённая Кальсомом рана, стало тепло.
"Что-то не так", - мелькнуло в сознании, но принц бестрепетно отмёл эту мысль. Он не мог и дальше быть до противного слабым и беспомощным, слишком многое стояло на кону. Йолю предстояло помочь Ониксу и Гедерике, отомстить за Найлина, добиться правды от Каломуша Перта, и чтобы осуществить все свои планы, от него требовалось всего лишь расслабиться. Что Йолинель и сделал. И тут же почувствовал, как тепло тихо и неторопливо расползается по телу. Стало удивительно легко и приятно. Принц улыбнулся и с какой-то несвойственной ему ленцой стал наблюдать за преображением собственного отражения.
Фалинель гордо восседал на своём эштенце и с плохо скрываемым раздражением рассматривал проклятущую ажурную ограду, увитую цветами и зелеными ветками, которая никак не желала преображаться в арку. С тех пор, как король во главе небольшой свиты, призванной выступить в роли свидетелей, подъехал к Храмовой Роще прошло целых десять минут, а Глашатай и не думал показываться ему на глаза. И это притом, что в ход пущено самое верное средство - заклинание труб призыва. Конечно, Фалинель понимал, что десять минут - не срок, но после того как он лично допросил Дариэля, единственного уцелевшего мага из элитного отряда, посланного в Тират ради спасения принца, каждая минута промедления казалась ему вечностью.
"Мы и так столько времени потеряли!" - сердито думал король, вспоминая, как бились его лучшие маги, раз за разом сканируя сознание Дариэля в попытке понять, как Каломушу Перту удалось подчинить целый отряд лучших эльфийских боевых магов за те пару секунд, что занял их переход из Картра в Исанту. Без результата. После нескольких часов мучений Дариэль был отпущен домой восстанавливать силы, а король заперся в своих покоях, с нетерпением ожидая известий от Литониэля и анализируя полученные от Дариэля сведения. Весьма скудные и отрывочные, надо сказать. Заклятие подчинения сделало эльфийских магов невосприимчивыми к происходящему вокруг, так что всё, что случилось в Исанте и Геббинате после прибытия отряда спасения, помнилось Дариэлю смутно. Он рассказал, что вместе с ними в Геббинат отправился фантош по имени Оникс, которого Йолинель по каким-то своим, непонятным Фалинелю мотивам сделал побратимом. И этот самый Оникс сумел забрать Йоля из хищных лап Кальсома и передать Дариэлю, который и пронёс его сквозь портал. Что было дальше маг не помнил, очнулся он в гостиничном номере в Исанте. Портала не было. Рядом лежали двое мёртвых родичей и раненный принц. И как только Дариэль увидел его, все остальные мысли напрочь вылетели из головы. Он изо всех сил пытался оказать Йолинелю первую помощь, но магия почему-то на него не действовала, и тогда Дариэль отправил его в Храмовую рощу, а сам вернулся в Картр. Хвала Великому Лесу, родовые амулеты оказались в целости и сохранности.
Что случилось с остальным отрядом, с Каломушем Пертом и Ониксом Дариэль понятия не имел, а так как прошло уже достаточно много времени, вывод напрашивался сам собой - маги не сумели выбраться из Геббината и теперь они мертвы. По крайней мере, эльфийские маги. Что же касалось бывшего секретаря Совета Ликаны и беглого фантоша, тут дело было сложнее. Всё зависело от того, какие виды на них имеет мастер. Перт мог стать разменной картой в какой-нибудь сделке с Ликаной, а Оникс... Тут всё зависело от кровожадности и мстительности Кальсома.
Эльфийского мальчишку было ужасно жалко, судьба обошлась с ним необычайно жестоко, но помочь ему сейчас король был не в силах. Как и собственному сыну. Фалинель мечтал оказаться в Храмовой роще и вместе с мэтрами лечить Йоля, а вынужден был просто сидеть и ждать. И сходить с ума от неизвестности. Шли часы, а Литониэль молчал. И это молчание красноречивее слов говорило о том, что состояние принца скверное. А когда ближе к вечеру Глашатай, вместо того, чтобы явиться лично, прислал к нему птицу-посыльного с короткой запиской: "Йолинель пока останется у меня" - Фалинель не выдержал. Распахнул двери покоев и громогласно сообщил приближённым, что они отправляются на опушку Великого Леса.
Король нутром ощущал, что Литониэль что-то не договаривает. Да и чего можно было ожидать, если его мальчик побывал в Геббинате - в настоящем рассаднике мерзкой запретной магии. Чудо, что он вообще оттуда живым выбрался! "К бейгам пророчества! Я должен увидеть сына и узнать, что с ним! А останусь в живых, отвезу его во дворец! И никто меня не остановит! - думал Фалинель, стремительно шагая к конюшням. И именно в этот момент его осенило. - Трубный глас!" Король развернулся и ринулся в свой кабинет, оставив позади ничего не понимающих придворных. Сорвал защитные заклинания с заветного ларца, откинул крышку и сжал в ладони короткий деревянный жезл. Теперь он был во всеоружии, Литониэль не сможет остановить его...
Фалинель опустил жезл на луку седла и погладил пофыркивающего от нетерпения эштенца по гладкой коричневой шкуре, успокаивая то ли его, то ли себя самого. "Я делаю, что должно", - мысленно произнёс он и почти сразу искусное плетение ограды дрогнуло, превратившись в большую широкую арку, увитую тонкими изящными ветвями с глянцевыми листьями и белыми цветами.
- Приветствую Вас, Ваше величество, - церемонно произнёс Глашатай, приблизившись Фалинелю, и слегка поклонился.
Лицо его сохраняло бесстрастно отчуждённое выражение, но это была лишь маска. Одного короткого взгляда, брошенного им на магический жезл в руках короля, было достаточно, чтобы понять - Литониэль в бешенстве. Впрочем, Фалинель предполагал, что его появление вряд ли обрадует Глашатая.
- Я требую ответа! - сурово заявил он, поднял жезл над головой, и яркий тёмно-зелёный луч выстрелил в небо.
Воздух вновь огласил громкий вой призрачных труб, и Глашатай поморщился. По древнему завету он обязан был ответить на призыв короля. И говорить правду, которую произносить вслух не хотелось совершенно. "А кому понравится расписываться в собственной беспомощности, да ещё на глазах зрителей?" Литониэль обвёл мрачным взглядом встревоженные лица придворных и взглянул в пронзительно синие глаза Фалинеля:
- Зря Вы так, Ваше величество. Разве трудно было немного подождать. Завтра я собирался...
- Что с моим сыном?
- Не знаю. - спокойно ответил Глашатай и, тщательно подбирая слова, продолжил: - Как мне стало известно от самого Йолинеля, Кальсом ранил его в живот, а потом, уже в Геббинате, напичкал его запретными заклинаниями. Заклинания привязаны к крови принца, поэтому убрать их мы не смогли, нам удалось, так сказать, "усыпить" их, что даёт нам время для того, чтобы разобраться в колдовстве мастера. Чего он добивался, мы можем лишь предполагать, но явно ничего хорошего. Точно сказать могу одно: непосредственной угрозы заклинания мастера принцу не несут, жить он будет. И лучше ему пока оставаться в Роще, под неусыпным наблюдением мэтров и мэтресс. Здесь мы сможем отслеживать малейшие изменения в его магическом фоне и не позволим заклинаниям Кальсома войти в силу.
Литониэль замолчал, выжидающе глядя на короля. Главное он озвучил, теперь ход был за Фалинелем. И тот не заставил себя ждать.
- Я хочу увидеть сына.
- Это невозможно, Ваше величество, и Вы это сами прекрасно знаете, - терпеливо проговорил Глашатай и, скрестив руки на груди, приготовился слушать возражения короля.
В глубине души он понимал Фалинеля и жалел его, но ничего другого сказать ему всё равно не мог. Литониэль действительно не знал, что именно происходит с принцем и как отразится на нём колдовство Кальсома. И сколько бы ни взывал к Великому Лесу его Глашатай, вопрошая о будущем королевства, ответа не получил. Только негласную просьбу набраться терпения. "В этом вопросе мы почти на равных, мой король", - с грустью подумал Литониэль, и, словно услышав его, Фалинель согласно качнул головой.
Однако мысли в его голове звучали совсем иные, потому что в следующую минуту Фалинель поджал губы и безапелляционным тоном произнёс:
- Я не тронусь с места пока не увижу сына. Не хочешь пускать меня в Рощу, приведи его сюда. И мне плевать на все пророчества вместе взятые.Если встреча сыном убьёт меня -я умру сегодня!
Глашатай не успел ничего ответить на это громкое заявление: из арки за его спиной выступила невысокая, удивительно красивая мэтресса в блестящих зелёно-золотых одеждах и быстрым шагом направилась к королю. Её звонкий, высокий голос был полон издёвки:
- Вот слова настоящего мужчины! Умереть и умыть руки! А с неприятностями пусть разбираются другие. Воистину королевское решение - оставить государство несчастному больному ребёнку!
- Таэль!!!
Фалинель выронил драгоценный жезл, вихрем слетел с эштенца и, подбежав к жене, рухнул перед ней на колени. Протянул руки, дрожащими пальцами невесомо коснулся храмовых одежд и блестящими от слёз глазами взглянул в родное милое лицо, украшенное бледно-синей вязью древних магических рун:
- Только не гони меня сразу. Дай хоть минуту полюбоваться тобой.
- Неужели ты думаешь, Фало, что я пришла подразнить тебя?
- А зачем ты пришла? - громко спросил Глашатай, и его сердце вдруг сжалось, точно предчувствуя грядущие неприятности.
Таэль ласково погладила мужа по щеке, прогоняя отчаянное желание прижаться к нему и никогда больше не отпускать, и посмотрела на Литониэля:
- Я осмотрела принца и кое-что поняла. Он связан с одним из самых опасных пророчеств, которое...
Договорить мэтресса не успела: в небе над Храмовой рощей прозвучал раскат грома и из гущи прекрасных вечных деревьев вырвался огромный столб пламени.
- О, нет! Этого не может быть! Мой дом горит! - выкрикнул Литониэль и сломя голову ринулся в арку.
Жалобно вскрикнув, Таэль кинулась вслед за Глашатаем, и Фалинель вскочил на ноги. Он не видел жену больше полувека и не собирался снова терять её.
- Ждите здесь! - крикнул он свите и, напрочь забыв обо всех запретах, наложенных на него мэтрами, устремился к арке.
Тано испуганно заржал и взвился на дыбы, отчаянно перебирая в воздухе копытами, но король остался глух к его предупреждению. Он ворвался на территорию Храмовой рощи и скрылся с глаз: арка исчезла и вместо неё вновь возникла красивая ажурная ограда.
С минуту на опушке стояла растерянная тишина, а потом эльфы разом заговорили, возбуждённо обсуждая встречу королевской четы и незавидную судьбу несчастного околдованного принца.